Жизнь после…

«…Так что благодарю тебя за смерть.

— Благодаришь меня за смерть? — недоверчиво переспросил Арей.

Юноша серьезно кивнул:

— Да. Это плохое место, но я все равно оказался бы здесь рано или поздно. Но тогда во мне не осталось бы уже никакого света, а так он все-таки согревает меня»

(Д. Емец «Мефодий Буслаев. Ошибка грифона»).

Часть 1
ЛИЗА

1

В моих волосах обнаружился подтаявший кусок шоколада. Прежде чем догадаться вымыть провонявшие дымом и алкоголем волосы, я схватила тупые канцелярские ножницы с жёлтыми кольцами и с ожесточением откромсала липкий кусок. Отражение в зеркале долго и истерично хохотало, а ножницы плясали в такт дикому смеху, в хаотичном порядке откусывая некогда роскошные каштановые пряди. Едва ли я тогда понимала, что уже была мертва. Я поняла это наутро, когда проснулась короткостриженой блондинкой в чистой постели, пахнущей душистым кондиционером для белья. Окно, галдящее звуками улицы, было распахнуто настежь всю ночь, а я совсем не замерзла. На прикроватной тумбочке цвета слоновой кости стояла синяя ваза с нарциссами. Одурманивающий аромат их желточных головок расшевелил мою память. Но в ней больше не было порочного тёмного мрака, который опутывал мои мысли и цеплялся железными кандалами за ноги, не желая отпускать меня наверх. В ней было чисто и светло, как в моей спальне. Ты убил меня вчера. Наши жизненные дороги никогда больше не пересекутся. А душа моя поёт. Она наконец-то скинула оковы и грузы, что тянули к самому беспросветному дну. И когда-то она сможет взлететь ввысь… Отрастить бы крылья.

2

Все началось с того, что я встретила Волка. Его невероятные светло-графитовые глаза притянули меня к себе не просто магнитом — суперклеем… Как и все девушки, падкие на роковых и красивых, я не смогла спокойно пройти мимо. Губы растянулись в дурацкой улыбке. Он скользнул по мне беглым взглядом и прошел мимо. Наверное, он привык к ненормальному вниманию со стороны девушек. Впрочем, судя по всему, он неплохо трудился для поддержания своего имиджа. По какому-такому «всему», спросите вы? Высоко поднятая голова, модная одежда, подчеркивающая спортивную фигуру, идеальная стрижка… Продолжать?

Да какая девушка устояла бы? Проблема была лишь в том, что я тоже никогда не была Катей Пушкарёвой одесского разлива. Но рядом с ним я почувствовала себя именно так: серой мышью. Толстой серой мышью. Но с мужчиной мне бы хотелось всё-таки испытывать другие ощущения. О Волке было решено забыть. А забыть оказалось непросто. Мы встречались в супермаркете, сталкивались у банкомата, гуляли в одном и том же парке… И полное безразличие. Даже обидно стало.

Через какое-то время мне удалось узнать, что он не женат. Может, со мной что-то не так? Женщину всегда в себе что-то не устраивает. Длинный нос, короткие ноги, маленькая грудь… Когда женщина весит 55, ей кажется, что она толстая, но, когда вес перепрыгивает через отметку 60, она начинает понимать, что такое худая, и с ностальгией пересматривает старые фото… Потом похудеет до 55, но всё равно будет считать себя огромной. К чему я это? Уязвленная отсутствием должного внимания со стороны Волка, я немедля решила заняться собой. На спортзал денег, конечно, не хватало. Вы ведь догадываетесь, какую зарплату получает журналистка зачуханной городской газетёнки? Да к тому же мешала идиотская черта: стеснительность. Показывать всем свой целлюлит… Ну уж нет. Покажу его только зеркалу. Месяц, два… Пробежки, низкоуглеводка, подсчёт калорий, приседания, упражнения с гантелями (тут я вру: на самом деле с бутылками с водой). От вида моркови, яблок, капусты, яиц и куриной грудки уже стало воротить. А вес стоял на месте. И объёмы не хотели уходить. И Волк по-прежнему не обращал внимания. Я опустила руки. И купила торт. И зарегистрировалась на сайте знакомств.

3

То, что я свернула на неверную дорожку, заметили все. Мама постоянно ругалась со мной на предмет чистоты в доме. Начальство сделало выговор за опоздания. Тина, лучшая подруга, стала чаще заходить в гости. Она не пришла в восторг от того, что я переписываюсь в интернете с незнакомыми мужчинами, много ем и вообще забросила здоровый образ жизни… Тина знала о моих семейных проблемах и о том, что в последнее время моё сердце истосковалось по любви. Она не хотела, чтобы моя жизнь пошла под откос, и постаралась взять ситуацию в свои руки. После работы мы ходили в театры, кафе и клубы. Денег она не считала и на моё спасение от депрессии не жалела.

В один из таких походов на дискотеку я познакомилась с Давидом. Давид был высокий, смуглый, кареглазый — практически мой идеал мужчины. Слово за слово, коктейль за коктейлем — и моей стеснительности как не бывало. В тот вечер Тине насилу удалось оторвать меня от барной стойки, где я ворковала с Давидом. Или, точнее, кричала — на дискотеке приемлем только такой вид беседы.

Но на следующий день, не предупредив Тину, я поехала в клуб одна. Мне надоела её опека. И всё надоело. И все. Бывают такие дни в жизни людей.

Едва заметив меня, Давид сорвался с места, схватил за руку и увлёк за собой. Наше притяжение было явным и взаимным… С трудом соображая, где мы очутились, я покорно приняла из его рук коктейль и не стала сопротивляться объятиям. Я не узнавала себя: прежняя Лиза исчезла, растворилась в туманном прошлом. Новая Лиза ликовала, опьянённая не столько алкоголем, сколько ощущением своей привлекательности — и чего греха таить — бабочек в животе. Да-да, может быть, не впервые, но абсолютно точно я почувствовала частые взмахи крыльев, которые щекотали меня изнутри.

В комнате было темно, прохладно. Музыка из дискозала доносилась приглушённо. В воздухе витали странные запахи. Новые для меня, но абсолютно привычные для Давида. Он чувствовал себя, как рыба в воде, и как хозяин ситуации. Собственно, так оно и было.

— Ты красавица, — шепнул мне Давид, двумя пальцами медленно убирая прядь моих волос от уха, одновременно приближаясь ко мне максимально близко. От этой близости у меня перехватило дыхание. После Максима у меня не было отношений ни с кем. Я забыла, что значит чувствовать возбуждение — больше даже не физическое, а эмоциональное. Давид умело нащупывал тайные и нужные струны моей души (а может быть, тела).

Он провёл пальцами по уху, плавно переключаясь на шею и плечо. От его прикосновений по моей коже предсказуемо пробежали мурашки. Я прикрыла глаза. И практически отключила мозг. Как вдруг в голове колокольным звоном застучал голос Тины: «Что ты делаешь?! Ты видишь его второй раз в жизни! Дома тебя ждёт Макс! Беги, Лиза! Беги!»

4

Ну вот и всё. Голоса в голове наконец-то умолкли. Я потрясающе себя чувствую — вообще не ощущаю своего тела. Будто мы с ним существуем порознь. Мне хочется петь — и я пою. Давид смеётся и курит, курит и смеётся. Какой-то большой парень в темных очках приносит текилу. Я кричу:

— Соли! Лимона! Хлеба и зрелищ!

При этом я умудряюсь схватить бутылку с подноса и выскочить за дверь, которую оставил нараспашку верзила. Я хочу танцевать! Пускай все видят, какая я красивая и сексуальная! На мне шикарное чёрное платье и дорогущие туфли — подарок Макса. Ах, Макс — о нём я совершенно не хочу думать. Я хочу танцевать!

Я стремлюсь туда, где звучит музыка, — но она звучит везде. Я всё иду по длинному коридору и он никак не желает заканчиваться. И меня это страшно веселит. Я хохочу и, обронив бутылку, присаживаюсь на пол: кружится голова. И, кажется, немного тошнит.

Совсем рядом возникают глаза Давида. Они пылают таким огнём, который не каждый костер может сотворить. Я хватаюсь за него в попытке подняться, но он не удерживает равновесия и опускается рядом. Я быстро залажу на него сверху и впиваюсь в его сухие тёплые губы своими губами.

Его непонятные запахи нравятся мне всё больше и больше.

5

Куцые занавески серого цвета подрагивали от ветра, который пробирался сквозь щели в старых окнах. Меня знобило. Я попыталась принять вертикальное положение и обвела взглядом незнакомую комнату в поисках воды. И только потом задумалась: где я?

Нет, я, конечно, пару раз в жизни напивалась так, чтоб конкретно, но чтобы не помнить, где я сейчас нахожусь, — такого не было никогда. Я даже полагала, что рассказы о потере памяти — пустые байки.

В маленькой комнате стояли стол, два стула и кровать, на которой сидела я. Прямо, как в жилище Раскольникова. Только у него вроде бы еще и шкаф был. А тут…

Господи, в чьей постели я нахожусь? На мне платье, но это не говорит ни о чем, учитывая, что мои воспоминания обрываются на том, как я целуюсь с Давидом в закутках ночного клуба.

Вот тогда меня медленно, но верно охватила паника. Вспомнив то, чему меня учила Тина, я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и резкий выдох. Это не убрало страх, но помогло более или менее сконцентрироваться. Я поднялась, взяла со стола свою сумочку и подошла к двери. Прислушалась. Было тихо…

Я потихоньку надавила на ручку и приоткрыла дверь. В нос ударил отвратительный запах: будто сырости, но усиленный вдвое. Я отшатнулась. В коридоре было темно. Пытаясь не дышать, я сделала шаг вперёд и тут же увидела входную дверь. Ошарашенная таким везением, я попробовала открыть замок. Вскоре мне это удалось и дверь с ужаснейшим скрипом отворилась. Увидев перед собой короткий лестничный пролет и распахнутые двери на улицу, я воодушевилась и собралась бежать из странного логова. Как вдруг за спиной прозвучал громкий рык:

— Куда?

Немея от ужаса, я обернулась и обнаружила перед собой того самого верзилу из клуба, который накануне приносил мне текилу.

Не соображая, что делаю, я вылетела из квартиры и пустилась наутёк.

6

Волк был самым настоящим пижоном. В такой слякотный апрельский день он надел белые брюки.

Я мчалась сломя голову по направлению к своему дому. Как оказалось, квартира, в которой я провела ночь, находилась всего в двух кварталах от моей родной пятиэтажки. Судя по всему, было ещё очень рано: солнце только-только поднималось, людей на улицах было мало. Но те, которые попадались на моем пути, разумеется, шарахались в сторону. Бегать на каблуках было непросто, в конце концов я догадалась обернуться на ходу и поняла, что за мной никто не гонится. В этот же момент я налетела на человека в белых брюках и позорно упала. Человек подал мне руку и помог подняться. Поднимаясь, я поймала в зеркальной витрине магазина свое отражение и чуть не потеряла сознание от увиденного: растрёпанные волосы, поплывшая тушь, которая образовала страшные чёрные круги под глазами, и в довершение ко всему колготки не выдержали столь резкого соприкосновения с грязным колючим асфальтом и пустили не просто стрелку — дырищу.

Но самым ужасным в этой ситуации было не то, что я выгляжу, как дешёвая проститутка, побитая жизнью. А то, что передо мной стоял Волк. Увидев его холодные глаза, я потеряла дар речи. А если быть откровенной, то насилу сдержала слёзы. Прекрасно… Это именно тот день и тот момент, когда нам стоило встретиться.

— С вами всё в порядке? — нарушил неловкую тишину Волк.

— Простите, — выдавила я и не узнала свой осипший голос.

Потом опустила голову и уставилась на порванные колготки. Жгучий стыд не позволял мне смотреть ему в глаза.

— У вас что-то случилось? — настойчиво спросил парень. Я чувствовала его взгляд на себе. Кажется, мои щёки покраснели.

— Нет… Да… Всё нормально, извините, — всё так же не глядя на него, пробормотала я, и, подтянув платье вниз, безнадёжно попыталась прикрыть дырки. А затем уныло поплелась домой. Искушение обернуться не покидало меня до самого подъезда. Но чтобы он ещё раз увидел меня в таком состоянии…

Это был самый ужасный день в моей жизни.

7

Давид позвонил вечером. Извинился за то, что утром оставил меня одну. Я сгорала от нетерпения задать ему миллион вопросов и предложила встретиться.

— Давай завтра, детка, — лениво протянул Давид. Я представила себе, как он медленно прикрывает веки. Казалось, он не торопился ни в чём.

Я и не настаивала на сегодня. Для меня до сих пор оставалось загадкой, было ли между нами что-то большее, чем поцелуй. И это было странно и стыдно.

— Я заеду завтра в восемь, — сообщил Давид и отсоединился.

Заедет завтра. За мной прежде никто не заезжал. Даже Макс. Кстати, хорошо бы, чтобы в это время его не было дома. Телефон снова ожил. «Тина».

— Привет, — осторожно произнесла я, опасаясь услышать обиженные нотки в голосе подруги или, того хуже, шквал обвинений.

— Как ты? — прозвучал в ответ тихий и надежный голос Тины: не подруги — сестры.

И я разрыдалась.

…В милом, по-весеннему декорированном кафе мы провели больше часа. За огромными окнами мерцали яркие огни города. Тина не читала нотаций. Я знала, что она, как и я, противник сожалений: прошлого не воротить и не изменить.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовалась Тина, пристально вглядываясь своими лучистыми светлыми глазами куда-то вглубь меня, будто силясь прочесть все мои мысли и эмоции.

— Завтра я встречусь с Давидом, — будто бы оправдываясь, рассказала я о своих планах. — Мне нужно узнать, кто он. И что произошло в эту ночь.

— Что ты чувствуешь к нему? — резко спросила Тина, и я вздрогнула, пытаясь сосредоточиться на одном чувстве из калейдоскопа эмоций.

— Я не знаю, — пришлось отвечать честно. Я мяла в руках бумажную салфетку приятного персикового цвета и не смотрела на подругу. — Он мне нравится. Ты же видела его: он в моем вкусе.

— Я видела его несколько часов. И ты — не многим больше. Я не укоряю тебя, просто прошу подумать. Меня немного удивили события минувших дней. Это так не похоже на тебя. Но одно я знаю точно: тебе нужно сконцентрироваться на работе и наконец разобраться с Максом.

Видит Бог, мне дико не хотелось ругаться с ней. Но упоминание Макса мгновенно вывело меня из себя. Лакмусовая бумажка. И Тина это заметила.

— Не злись. Ты же знаешь, что я права. Ты не можешь начинать отношения с Давидом, пока не порвёшь с Максимом. Тебе придётся выбирать. Роль любовницы — явно не твоя роль.

8

Давид заехал за мной ровно в восемь. Я спустилась к его большой серой «Тойоте» и поняла, что боюсь. За сутки мало что изменилось. С Максом разговор не клеился, попытки разобраться в отношениях закончились очередными взаимными упреками. И в себе я ни капельки не разобралась. Если честно, то даже и не бралась за это гиблое дело.

К тому же, утром позвонила Татьяна, мой непосредственный начальник, с новостью о том, что грядёт сокращение, а мои статьи не пользуются большим спросом. И за две недели я должна создать какое-то нечто. Нечто из ряда вон выходящее. За четырнадцать дней.

Но стоило мне увидеть ослепительную улыбку Давида, как я выкинула из головы все страхи и заботы. Он галантно распахнул передо мною заднюю дверь автомобиля, чем немного удивил меня, но я не стала ничего спрашивать и послушно села.

Он завёл машину и она тронулась с места.

— Куда мы едем? — поинтересовалась я, понимая, что неплохо было бы узнать это до того, как я забралась в салон авто.

— В клуб, — просто ответил Давид, кинув на меня быстрый взгляд в зеркало заднего вида.

— А, может, погуляем? — осторожно предложила я, таращась на косматый затылок Давида.

— Работа не волк, — усмехнулся он. — Погуляешь с подружками.

Я почти что обиделась, когда машина вдруг свернула в небольшой переулок и остановилась.

9

Передняя дверца открылась и на сиденье ввалился бритоголовый тип. Он ни разу не обернулся в мою сторону, поэтому лица его я не разглядела. Зато увидела несколько прозрачных пакетиков с весьма понятным содержимым, которые Давид передал мужчине, а также деньги, которые он получил взамен. Тип вышел, машина тронулась с места.

Всю дорогу до клуба мы молчали. Я не стала ни о чём спрашивать. Всё и так было очевидно.

Непонятной оставалась лишь моя роль. Но всё оказалось просто до банальности. Я стала подружкой Давида. Ни в какие махинации, слава Богу, я втянута не была. А вот в его постель — да. Давид был хорош во всех планах. О его работе я предпочитала не думать и не вмешиваться. В конце концов, каждый зарабатывает, как может. Вдруг у него непростое детство было или кто-то его принудил? Да мало ли… Оправдывающие мысли я гнала от себя точно так же, как и обвиняющие. Я подумаю об этом завтра. А пока — наслажусь.

Он был дикий и сильный. Яростный. Крепко вдавливал меня в постель, в стену, в пол. Лишь бы я не могла пошевелиться. Лишь бы подчинялась… Рычал мне в затылок, в ухо, в шею. Заламывал мои руки так, что я вскрикивала. Крепко держал за талию, часто сжимал шею. Тянул за волосы. Подчинял. И мне нравилось это. Как такое вообще возможно? Мне — нравилось. Очень.

…Тине о сложившейся ситуации я рассказывать не стала. Зачем её нервировать. Представляю себе её реакцию: «В кого ты превратилась? Из скромной домашней девочки в любовницу наркодилера?! Нет, я отказываюсь в это верить! Очнись, пока не поздно! Посмотри на синяки на своём теле, я боюсь за тебя! Вдруг он маньяк?!»

Умом я сама это прекрасно понимала. Но телом и душой… Мне было так потрясающе с Давидом, что на его клиентов я закрывала глаза. И на жестокость. Дней пять, а, может, и все десять пролетели, как в тумане. Я забросила работу, справедливо полагая, что ещё успею придумать шедевральный опус… Вечера мы с Давидом проводили в клубе. Давид работал в своём кабинете — меня туда не пускали, да я и не рвалась. Я танцевала, пила коктейли и пристрастилась к суши «за счет заведения».

Ближе к утру мы ехали к Давиду домой. Не в ту случайную квартирку, в которой я проснулась однажды: то было рабочее помещение. Давид предпочитал разделять работу и личную жизнь. Насколько я поняла.

С мамой и Максом я разругалась, напоследок солгав, что отныне живу у Тины. А входящие от Тины не принимала. Я боялась признаться ей, во что втянулась. И боялась разрушить свой внезапный рай. Странный, злой, одурманивающий рай. Свою попытку укрыться от реальности.

10

К хорошему привыкаешь быстро. Особенно когда это хорошее — тщательно замаскированное плохое. Прошло совсем немного времени, а мне казалось — по меньшей мере, месяца два.

— Сладкая, я в клуб, — Давид не спеша поднялся с кровати, расправив свои широкие бронзовые плечи.

— Мне нехорошо, — заплетающимся языком прошептала я, силясь встать.

— Да уж, я вижу, — лениво окинул меня взглядом Давид. — Хочешь коктейль?

— Да! — вскрикнула я, подняв на него глаза.

Коктейль — это то, что мне сейчас надо. Как он догадался, что я хочу пить?

— Лови, — Давид бросил мне баночку с напитком. — Сегодня можешь остаться дома.

Большими глотками я пила сладкую жидкость. И мне становилось лучше. Почему я раньше не пила этот божественный напиток? Кажется, я превращаюсь в алкоголичку…

— Приберись в квартире, — напоследок обронил Давид и вышел. Ключ повернулся в замке несколько раз.

В голову закралась запоздалая мысль: зачем он запер дверь? А если я захочу домой? К себе домой… Открывается ли эта дверь изнутри?

Ладно, никуда я не захочу. Мобильный заиграл печальную испанскую песню. Это Тина.

— Да, — я решила ответить. Головная боль потихоньку улетучивалась, сознание прояснялось.

— Лиза, твою налево! — я услышала родной и в то же время абсолютно незнакомый голос: свирепый до невероятного. — Где тебя носит?!

— Тина? Всё хорошо, — пробормотала я, ощущая непонятные колебания в своем организме.

— Не ври мне. Сколько ты не была дома? Ты знаешь, что многое изменилось? — голос в трубке стал мягче. Я узнала свою Тину.

— Тина… Я не знаю… Со мной что-то происходит… Мне как-то странно…

— Ты много пьёшь?

— Я… нет… да… Дело не в этом… Я так запуталась… Мне хотелось другой жизни… Попробовать… Ты же знаешь, Макс… Он ревновал, бил меня…

— Ты попробовала?

— Что? Да…

— И какова на вкус эта, другая жизнь? Тебе нравится?

Я замолчала. Мне нравится? Да, это же рай… Но почему так болит голова и живот… что с животом? И эти коктейли, клуб, постоянные покупатели наркотиков…

— Лиза, тебе нужно поехать домой. Макс собрал вещи и уехал к себе. Перед отъездом разругался с твоей мамой. А она ждёт тебя. Ищет!

— Тина! Мне нужно поговорить с тобой! Я хочу увидеться… Мне кроме тебя…

— Это невозможно, Лиза.

— Как? Почему? — я опешила и прикрыла глаза. Тина — единственный, кто поможет мне разобраться со всем этим… Единственная!

— Прощай, Лиза. Не делай глупостей. Я люблю тебя.

— Тина? Тина! Алло! — все мои крики уходили в никуда. Тины уже не было на том конце провода.

11

…Я дождалась Давида и напросилась с ним в клуб. Дела шли неплохо, я видела толстую стопку денег, которую он принес с так называемой работы. Он был весел, оценил мои старания по уборке квартиры и помог добраться до машины.

То ли ветер был слишком сильным, то ли я плохо держалась на ногах, но идти было крайне сложно, учитывая то, что меня то и дело бросало из стороны в сторону. Но по сравнению с тем, что меня знобило и мутило, походка была меньшим из зол. Давид поддерживал меня за локоть.

— Милая, выглядишь неважно, — хмыкнул он, усаживаясь на сиденье водителя. — Дать коктейль?

Я тупо смотрела на него, переваривая смысл фразы и логику вопроса.

— Так что? — он начинал раздражаться, если на его вопросы быстро не отвечали.

Давид обернулся ко мне и швырнул баночку.

— Пей, пока дают. Потом попросишь — бесплатно не дам.

Я снова промолчала. Что значит «бесплатно не дам»? Я должна буду покупать у него выпивку?

Что за бред… Машинально открыла банку и сделала пару глотков. Мне тотчас же полегчало. Искры перед глазами заплясали с бешеной скоростью, но голова перестала болеть.

— Детка, ты слишком долго молчишь. Мне это начинает нравиться, — на светофоре Давид обернулся ко мне и ухмыльнулся. — Если так будет продолжаться и дальше, мы поладим.

А что, сейчас мы не ладим?

— Мне хорошо с тобой, — произнесла я.

Но он не услышал, потому что перед нами с диким визгом пронеслась иномарка и Давид со всей дури надавил на тормоза.

— Б…!!! — громко ругаясь, Давид выскочил из машины. Но авто уже умчалось. Я повернула голову к окну и мне показалось, что за рулём соседней машины сидит Волк. Он обернулся в мою сторону и в упор посмотрел своим невероятным колючим взглядом. У меня спёрло дыхание. Я закрыла глаза. А когда открыла, его уже не было. Никого не было. Я сидела в машине одна. Было темно. Рядом немного приглушенно, но все же вопила музыка. Видимо, Давид скрылся в недрах клуба, оставив меня досыпать. Или я не спала? Я потеряла сознание? Боже, который час и что происходит…

Я ощупала сидение в поисках телефона и отметила, что руки дрожат. Цифры на экране показывали почти полночь. Надо выбираться отсюда… Мне надо выбираться отсюда…

12

С трудом выкарабкавшись из автомобиля, я тотчас же рухнула наземь. Меня охватила паника, гул ночного клуба усилился многократно. Будто бы молотом било по вискам изнутри моей головы.

— Тихо, — сказала я сама себе и не услышала своего голоса. Молот заглушал все остальные звуки. — Ты выберешься. Домой. Надо домой.

Тело не подчинялось мне и я так и осталась сидеть, прислонившись к грязному колесу спиной. На мне были свитер и джинсы — и это было как нельзя кстати. Изодрать и испачкать платье было бы очень обидно. Кажется, сознание начинало немного проясняться.

Внезапно шум молота перекрыли мужские голоса. Совсем рядом. Я подняла глаза. Напротив стояли двое из свиты Давида.

— Ты чё валяешься, кукла? — громоподобным басом проорал один.

— Залазь в машину и жди хозяина! — открыл дверцу второй верзила и одним движением огромных рук поднял меня с земли.

— Не хочу! — я забрыкалась с неизвестно откуда взявшимися силами. Но мои попытки отбиться лишь рассмешили их.

— Залезай, кому сказано, — рявкнул первый бритоголовый, лениво оглядываясь по сторонам. — Не создавай проблемы!

И он собрался посодействовать рукастому, схватив меня за запястья.

— Руки от неё убрали, — этот резкий голос отозвался эхом в моей голове и смог заглушить удары молота.

Мы все разом обернулись на говорящего. Это был Волк. Я счастливо улыбнулась и потеряла сознание, обмякнув в руках верзил.

13

Это стало входить в привычку — приходить в себя в незнакомых местах с головной болью. Кожаный салон, темнота… Кроме меня, кажется, никого… Меня так трясло, что я с трудом нащупала ручку и выскользнула наружу. Не пройдя и метра, наступила в алую лужицу и отпрянула. Кровь? Кровь… Всюду капли крови…

Двое здоровых мужиков через парковку у клуба тащили под руки парня в серой ветровке… Ноги в светлых джинсах волочились по асфальту… Голова безвольно качалась из стороны в сторону. О Боже… Это… Это..! Я облокотилась об автомобиль, чтобы снова не упасть. В глазах потемнело от ужаса.

— Волк!!! — закричала я исказившимся от ужаса голосом и, спотыкаясь, со звериным рыком побежала за ними.

Здоровяки заметили меня и на мгновение замерли, о чём-то переговариваясь. Оглянулись на чёрный вход в клуб, который был совсем рядом, опустили Волка прямо на асфальт между машин и двинулись ко мне. Волк остался неподвижен.

Я, продолжая кричать, летела прямо на них. Грубые потные руки схватили меня за считанные секунды. Я оказалась зажата между двумя огромными глыбами.

— Что тут, б…, у вас происходит, б..?! — с бешено выпученными от ярости глазами из клуба выскочил Давид.

Его дикий взгляд метнулся с Волка на меня и задержался на мне. Я не понимала, радоваться мне или нет, пока он не подскочил ко мне вплотную и не залепил звонкую пощёчину. Кажется, он выбил мне зуб или по меньшей мере вывихнул челюсть. У него была очень сильная рука.

— Что ты тут, сука, устроила? — прошипел Давид, хватая меня за подбородок.

Верзилы отпустили руки и от потери опоры я пошатнулась. Пока Давид разбирался со своей свитой, решая, кому сносить голову, а кому пока не стоит, я кинула взгляд на Волка. Он лежал с повернутой на бок головой. Губа была разбита: подбородок и левая щека испачкались кровью. Его красивое лицо выглядело совершенно белым. Мне стало по-настоящему страшно.

— Это что за тело? — бесился Давид, пнув ногой обездвиженного Волка.

— Впервые вижу, — пробасил один головорез, почесывая затылок.

— Это её, — кивнул в мою сторону второй.

Давид на мгновение замер, а когда обернулся, его большие бычьи глаза сузились от злости. Я впервые видела его в таком состоянии. Но мне не было страшно за себя. Мне было страшно за Волка.

— Твой? — пропел Давид, грубо хватая меня за подбородок. — Что это значит, родная? Я думал, ты поняла меня с первого раза! Не дёргайся! И что мне теперь с вами делать?

— Ничего не надо делать, — я смотрела в его страшные чёрные глаза и не понимала, как могла провести с этим человеком столько времени.

— Да что ты? — казалось, каждое мое слово добавляло по капле ярости в чашу терпения Давида. — Говори, кто это, быстро!

— Я не знаю, — честно прошептала я.

— Ах ты мразь! — Давид с силой оттолкнул меня так, что я упала рядом с Волком. Затем кивнул верзилам: — Лишние глаза уберите!

Вокруг парковки собралась небольшая группа людей, которые завороженно наблюдали за происходящим, раздумывая, не помочь ли несчастной девушке, а, может быть, и не раздумывая. Верзилы отправились разгонять зрителей.

14

Пока внимание Давида переключилось на подбежавшего к нему начальника службы охраны клуба и он отошел с ним на пару шагов, я приподнялась и судорожно схватила Волка за запястье и нащупала пульс. Слава Богу. Он открыл глаза так резко, что я отпрянула.

— Не бойся, — одними губами произнес Волк и на удивление резво перевернулся на живот и переполз за авто. Я даже не успела сообразить, что происходит, как меня с силой схватили за ворот свитера и подняли на ноги.

— Ну что, сучка, полежала-подумала? — Давид стоял передо мной и зачем-то тряс меня за плечи. У меня закружилась голова и я подумала, что могу снова потерять сознание. Что мне делать? Людей разогнали, клуб и охрана клуба под руководством Давида. Еще и Волк куда-то подевался… Давид тоже это заметил.

— Я не понял, — грозно протянул он. — А дружок твой где?

Я никогда не могла представить, что человеку может так сносить башню от ярости. Что у него безумно загораются глаза, а силы в руках прибавляется в сотню раз. И в тот момент, когда Давид оставил в покое мои плечи и замахнулся — даже не ладонью, а кулаком — я зажмурилась и подумала: «Как я могла до такого опуститься…»

Но ничего не произошло. Я открыла глаза и увидела, как Волк, возникнув откуда-то сбоку, со всей силы ударил Давида по лицу. Тот не удержал равновесия и рухнул на капот собственной машины. Рёв, с которым он бросился на Волка, вкупе с воем сигнализации, наверное, был слышен даже в клубе под рокот музыки. Первый раз Волк увернулся и удачно зарядил Давиду под дых. Тот скрючился и заорал подбежавшим верзилам, чтобы поскорее избавились от «урода».

У меня потемнело в глазах. Сквозь рой чёрных мушек я увидела, как Волк своим сильным кулаком бьёт одного верзилу, но второй хватает его поперёк тела сзади и приподнимает от земли. И Давид… Давид идет в их сторону, сжимая в руке… сжимая в руке бейсбольную биту. Боже, да откуда он её взял?!

Я немею от страха и, кажется, застываю тоже, потому что моё тело не повинуется мне и я не могу сделать ни единого шага.

15

Машина возникла из ниоткуда. Она неслась прямо на нас, устрашающе светя в лицо огромными лунными фарами. Это был тёмный джип, похожий на тот, в котором мне померещился Волк по пути сюда. Или не померещился?

Давид обернулся, но слишком поздно. Джип затормозил прямо у его лица. Бампер задел его, но несильно. Мне казалось, что он упал скорее от неожиданности. Верзилы отпустили Волка и отпрянули назад с вытянувшимися лицами. Давид поднялся и тоже отступил на несколько шагов. Пользуясь моментом, Волк подбежал ко мне и крепко схватил за руку.

— Быстро в машину, — сквозь зубы скомандовал он и подтолкнул меня к задней дверце джипа.

Я так не хотела отпускать его ладонь, казавшуюся мне спасательным кругом. Но из джипа с обеих сторон выскочили двое парней. У одного из них в руках был пистолет. Волк устремился к ним. Я заметила, что он немного хромает на левую ногу.

Что же все-таки происходит… Мне хотелось заорать, подобно тому, как орал Давид: громко, злобно и с матами. Вместо этого я потянула на себя послушно открывшуюся дверцу джипа и проскользнула вовнутрь.

Затем уставилась в лобовое стекло. События разворачивались очень быстро. Трое, включая Волка, наступали на Давида и охранников. Парень с пистолетом что-то кричал в сторону верзил. В это время Давид призывно свистнул, из клуба тотчас же показалось человек пятеро охраны, а парень с пистолетом выстрелил. В ответ один из охранников выстрелил в сторону ребят. Это было очень громко и очень страшно.

Я вскрикнула, машинально закрыв глаза. Через мгновение двери джипа захлопали. Рядом со мной завалился рыжий парень, который был без пистолета. Он глухо выл и держался за ногу. Волк сел за руль. Парень с пистолетом — рядом. Мы тронулись с места, набирая дикую скорость, прямо на толпу верзил во главе с Давидом, в руках которого тоже блеснуло что-то тёмное. Я слышала несколько новых выстрелов и крики Давида. Они разбежались за машины, продолжая палить по нашему авто.

— Пригнись, — с переднего сиденья бросил Волк.

Рыжий парень, сидевший рядом, резко пригнул мою голову вниз. Я увидела его колени и кровь, которая вытекала из-под пальцев его левой руки, которыми он прижимал ногу.

16

Спустя полчаса мы добрались до больницы. Погони не было. Никто не стрелял. Даже стёкла вроде бы были целы. Я была удивлена, но молчала. Многим удивлена.

Меня наполняли странные смешанные чувства комфорта и дискомфорта. Мне было неловко находиться в компании незнакомых людей. Но еще более диким было то, что в неприятности они попали именно из-за меня. Чужой для них девушки.

Возле приёмного отделения ребята взвалили раненого себе на плечи и потащили ко входу. Я осталась в машине.

В свете фонарей, слабо бьющих в окна, я увидела, что в столь позднее время больница не спит. Двое санитаров живо тащили ко входу человека на носилках. На инвалидной коляске ездил молодой парень с загипсованной ногой и с сигаретой в руках. К нему подошло несколько молодых людей с бутылками спиртного. Я от нечего делать уставилась на них. Ребята вручили «больному» бутылку и со звоном чокнулись. Из окна первого этажа больничного корпуса высунулась пожилая женщина.

— А ну быстро коляску вернули! — истошно вскрикнула она.

Молодые люди обернулись на неё и захохотали. Женщина пропала из поля зрения, но через минуту появилась на пороге больницы в сопровождении рослого мужичка. Молодые люди оживились, побросали окурки и с гоготом пустились наутёк, не забывая катить перед собой инвалидное кресло с загипсованным парнем.

Я против воли улыбнулась. Бабуля с мужчиной помчались за ними.

Спустя какое-то время из больницы вышел Волк. Он задержался на пороге. Я смотрела на него и пыталась предугадать его действия. Может быть, он закурит? Позвонит кому-то? Подождёт друга? Ко мне он явно не спешил. Но это было к лучшему. Я не знала, как себя нужно вести в этой ситуации. И он, похоже, тоже. Хотя всё, что действительно нужно было, он уже сделал…

Я вышла сама. Прикрыла дверцу. Вечер был зябкий. Я поёжилась. Волк не заметил меня или сделал вид, что не заметил. Я попыталась протолкнуть ком подальше в горло — и неуклюже подошла к нему.

— Как он? — тихо спросила я. Но всё вокруг успокоилось. Стояла тишина. И мой голос корявым лезвием разрезал воздух. Я почувствовала себя не в своей тарелке.

— Лучше, чем могло быть, — ответил Волк, глядя в сторону. — Кость не задета, врачи работают.

— Как его зовут? — зачем-то спросила я.

— Дима.

Мы помолчали, все так же избегая смотреть друг на друга. Затем Волк сунул руки в карманы ветровки, набросил капюшон и, похрамывая, отправился куда-то. Я замешкалась, но все же зашагала за ним.

— Как ты? — запинаясь, спросила я, догоняя Волка и касаясь его левого локтя рукой.

Он остановился у джипа, нырнул туда и достал с сиденья телефон.

— Нормально, — лаконично ответил Волк. Он до сих пор ни разу не взглянул на меня.

Я наблюдала за тем, как он набирает на дисплее цифры и прижимает мобильный к уху.

— Я вызову тебе такси. Поедешь домой, — бросил он.

— Но… — я не знала, что и ответить. Меньше всего я хотела бы оказаться перед маминым взором посреди ночи… в таком виде…

— Девушка, такси, пожалуйста, к первой городской больнице. Куда ехать?.. — Волк коротко взглянул на меня и переспросил: — Какой у тебя адрес?

— Я не могу домой, — сказала я. Мои губы затряслись.

Волк замер и уставился на меня своим серым взглядом. В больнице он умыл лицо, но его губа распухла и на щеке были сильные ссадины: в свете ближайшего фонаря я смогла хорошо рассмотреть его лицо.

— Извините, я перезвоню, — он нажал отбой.

— Что с тобой происходит? — это спросил Волк. У меня.

Я разрыдалась. Я не могла себя сдерживать. Меня тошнило, жутко хотелось пить, есть, в туалет, спать и много чего ещё. Я плакала от стыда. Я была противна самой себе.

Вот этот, именно этот день был самым худшим.

17

Я не помнила, как оказалась блондинкой. Зато прекрасно помнила, как отстригала свои волосы — свои чудесные длинные волосы — какими-то тупыми канцелярскими ножницами с жёлтыми кольцами. Помнила свой смех и помнила свои слёзы… Клуб, машины, выстрелы, больницу…

Эти провалы в памяти подтверждали версию Волка о том, что Давид подсыпал мне в коктейли наркотики. Наркотики…

Как в дурном сне. Нет, даже во сне мне не могло явиться такое… За такой короткий срок стать… наркоманкой?

Нет! Нет!

Но где я? Вокруг красиво и столько света… На несколько мгновений всё дурное и страшное покинуло меня, улетело в распахнутое окно. Я была в гостиничном номере. В вазе стояли нарциссы. Но что это за гостиница? Как я сюда попала? И почему, как я стала блондинкой?! Я стояла перед зеркальной поверхностью шкафа-купе и всматривалась в свое бледное отражение. Рваное каре пепельно-белых волос — стильная модельная стрижка, я не могла себя так постричь ночью… Круги под глазами добавили черноты во взгляд. Кроме всего прочего, на мне был надет незнакомый оливковый свитер — по виду дорогой, и очень удобный. Бельё, слава Богу, было моё… Джинсы лежали на стуле около кровати.

В дверь постучали и я вздрогнула от неожиданности.

Я наспех натянула джинсы и открыла дверь с одной радостной мыслью: «Волк!».

Но за дверью стояла уборщица. Она держала в руке стандартный набор в виде ведра и швабры.

— Девушка, в одиннадцать следует покинуть номер. Вы видели время? — недовольно поинтересовалась она.

Я не видела времени и взглядом нашла круглый белый циферблат на стене. Он показывал без десяти одиннадцать.

— В одиннадцать освобожу, — ослепительно улыбнулась я и захлопнула дверь перед носом открывшей рот уборщицы.

Так… Что делать? Для начала перестать метаться по номеру и постараться взять себя в руки. У меня есть провалы в памяти и для того, чтобы начать жизнь с чистого листа, мне необходимо заполнить их. В этом мне может помочь Волк. Но как его найти? В отчаянии я выглянула в окно. Но, конечно, никто не ждал меня там. Я быстро умылась, почистила зубы и причесалась. В моей сумочке нашлись различные нужные мелочи, включающие пудру и карандаш для глаз, что позволило мне привести себя в человеческий вид и ровно в одиннадцать спуститься на ресепшн и сдать ключ.

— Вам просили передать, — девушка за стойкой передала мне белый запечатанный конверт, на котором было написано «Лизе».

С замиранием сердца я приняла конверт и вышла на улицу.

Покинув гостиницу, я первым делом набрала номер мамы.

— Лиза! — воскликнула она, не успев ответить. — Где ты? Ты в порядке?

— Привет, мам, — я улыбнулась, представив себе, как она смешно хмурит брови и пытается сердиться. — Все в порядке!

Я не придумала, как объясниться с мамой, и поэтому просто сказала:

— Я скоро буду дома. Поговорим!

— Лиза, я на работе до пяти. А Максим… Он съехал вскоре после твоего побега. С вещами…

Побега…

— Да, мам, я знаю. Между нами всё кончено, — слегка дрогнувшим голосом произнесла я. Было сложно принять эту необходимую для всех нас правду.

— Что купить к чаю? Твой любимый рулет?

Глаза защипало и я закашлялась. Меня полмесяца носило непонятно где, а мама спрашивает, купить ли к чаю мой любимый шоколадный рулет…

— Мам, — выдавила я, машинально прижав к груди руку с конвертом, — прости меня…

После секундного молчания, мама ответила:

— Все мы иногда оступаемся и сходим с пути. Но ты вернулась. И я рада!

18

Хоч з тобою ми далеко…

Не одна ти, не одна.

Тебе вітер обіймає.

Посміхнись собі сама.

(«Біла Вежа»)Хоть с тобой мы далеко…
Не одна ты, не одна. Тебя ветер обнимает. Улыбнись себе сама.

Словами не передать, как хорошо было дома. Там витал родной запах — вкусного борща, духов, свежести, средства от моли, крема для обуви, уюта, шерстяного пледа, розового масла, кофе — всего и сразу! Когда изо дня в день находишься дома, то сам втираешься в этот запах и сливаешься с ним. А сейчас, едва переступив порог, я едва не задохнулась от всех этих знакомых и любимых ароматов, каждый из которых я теперь остро ощущала. Дома всё было на своих местах — и я была этому безумно рада. Не было Макса…

Было пусто без него. Но и с ним будет пусто. В этом я уже убедилась после наших многочисленных разъездов-съездов. Я сняла кольцо и со звоном опустила его в стеклянную конфетницу, которая стояла в шкафу. Довольно. Если ставить точки, то делать это решительно и до конца. Хуже уже не будет. Будет… лучше. Да, будет лучше!

В нашей… в моей комнате воздух был немного спертым, хотя я была уверена, что мама изо дня в день проветривала помещение. Я открыла окно и запустила вовнутрь апрельское солнце. Подумать только, на носу май! Уже и свитер впору спрятать. Или отдать тому, у кого я его взяла. А для начала узнать, кто же этот человек…

Мысль о том, что нужно наконец прочитать письмо, совпало с тем, как я выхватила взглядом светлое пятно на стене — календарь. И от увиденного я остолбенела. Сегодня было тридцатое апреля. Тридцатое! Последний день из двух недель, которые были отведены мне для написания статьи!!! Свежей, актуальной и интересной! Господи, находясь в мире Давида, я потеряла счет времени. И теперь расплатой за мое легкомыслие будет увольнение с работы… А я так ожидала повышения по карьерной лестнице. Но за что? За какие такие заслуги? За то, что не воспользовалась такой поблажкой в виде двухнедельного отдыха и не соизволила даже тему придумать?!

Я распечатала белый конверт. И отложила его в сторону — на комод. Сейчас не время. Точнее, время, и уже давно, но сперва надо разобраться с работой.

Усилием воли заставив себя сделать вид, что ничего эдакого не произошло, я отправилась на кухню, заварила себе чай, который был в неизменной красивой китайской банке. Мой ноутбук покорно ожидал меня в комоде и даже не мигал разряженными огнями.

Бросив задумчивый взгляд на манящий белый конверт, я присела на диван, поставила ноутбук на колени и открыла документ «Ворд».

Пальцы сами забегали по клавишам, выбивая название моей будущей статьи.

«Наркотики и молодежь: губительная зависимость ХХI века».

19