Бесплатный фрагмент - Жажда любви

Жажда любви. Часть вторая

Потянулись дни, ещё тоскливее, чем прежде. Надежда на счастье растаяла, как утренний туман под лучами солнца.

Тане ничего не хотелось. Гимнастика? А зачем? Кому нужна её красивая фи-гура? Красиво одеваться? Для кого?

Жизнь причиняла боль. Всё настойчивей стучалась в сознание мысль сдаться на волю старости и тихо угаснуть. Казалось, Богданов забрал с собой все её жиз-ненные силы, а в этом мире осталась только её телесная оболочка.

Через неделю после похорон, Антон сказал за ужином: — Представляешь, ещё до смерти, Богданов дал указание своему заместителю посеять десять гектар сои, и не включать её в план. Сказал, что это для меня.

Так вот о каких деньгах пытался сообщить ей Анатолий Иванович уже после смерти! — подумала Таня, а вслух спросила: — И что зам? Отменил? — Нет, я сам сказал ему, чтобы пять гектар забрал себе. А он включил в план. Себе забрать бо-ится.

Таня, неожиданно для себя рассердилась. — И кто тебя за язык дёргал? Эти деньги предназначались нам. Богданов знал о наших проблемах. К тому же, все затраты после уборки ты обязан вернуть хозяйству. Разве не так? Мы возвращаем хозяйству стоимость всех затрат, а себе берём прибыль. Это же, как кредит. Ана-толий Иванович хотел помочь, а ты вечно трусишь!

— Что?! Трушу?! — вскипел Антон. — А то нет? — Таня направилась в другую комнату и плюхнулась на кровать. Какое-то время она смотрела в потолок, мучи-тельно обдумывая своё положение. Почему всё так получилось? Зачем она произ-несла это проклятое заклинание? Неожиданно она подумала о том, что слова про-клинать и заклинать, однокоренные, и видно, неспроста. Вдруг, Богданов умер из-за заклинания? Господи, прости меня! Прости! Я хотела только любить и быть любимой. Я не ведала, что творила. Хотя, — горестно вздохнула она, — похоже, я всё время не ведаю, что творю.

Измученная страданиями, она не заметила, как уснула. И во сне она снова отчаянно пыталась взобраться на гору. Небо было затянуто тяжёлыми свинцовы-ми тучами, шёл холодный проливной дождь. Внизу бурлила река, а она с трудом продвигалась вверх, цепляясь за редкие пучки травы. Дождевые потоки сбегали с горы, наполняя реку, и уровень воды быстро поднимался, угрожая поглотить женщину. Размокшая от дождя глина на склоне, не могла служить опорой, и её ноги то и дело соскальзывали вниз. Она чувствовала себя совершенно беспо-мощной, но изо всех сил старалась подняться на вершину.

— Бабуля, бабуля! У тебя что, животик болит? — она проснулась от того, что ма-ленький Дима тряс её за руку. — Почему ты решил, что у меня что-то болит? — Ты сильно стонешь. — Нет, золотой мой, ничего у меня не болит. Давай разде-ваться и ложиться спать.

На следующий день к ней заглянула Лязат. Таня не желала показывать ей свою боль, и, собрав волю в кулак, постаралась казаться беззаботной. — Давай чай пить, — пригласила она новоиспечённую подругу. — Ты что-то неважно выгля-дишь, заболела, или не выспалась? — поинтересовалась Лязат. — Не выспалась, наверное. Антон вчера пришёл в одиннадцать часов, ужин уже остыл, пришлось разогревать. Пока поел, вернее, не поел, а поковырялся в еде, сказал, что желудок болит, пока посуду помыла. Ну, в общем, уснула поздно.

— Таня, а где он бывает до такого времени? — Как это где? На поле. Сейчас же многие поля пересевают, торопятся. Весна кончается. А трактористы пьют, тех-нику бросают на полях. Вот и вчера, говорит, ждал трактор с поля, не дождался, поехал сам. Трактор сломан, а тракторист смылся. Вот, говорит, пока привёз зап-части, нашёл другого тракториста, трактор отремонтировали и пригнали, время и прошло.

— Интересное кино. Насколько известно мне, все трактора заезжают с поля в восемь часов вечера. Максимум, в девять. Я впервые слышу, чтобы кто-то бросил трактор на поле. — Может, просто он не говорит никому, поэтому ты и не знаешь. У них там, в тракторной бригаде, вечные проблемы. — А мне кажется, проблемы у тебя, — как можно мягче постаралась сказать Лязат. — Что ты имеешь в виду? — насторожилась Таня. — Прости, я не хотела тебе говорить, но всё же, думаю, те-бе надо знать правду. Антон Николаевич давно тебе изменяет со своей молодой учётчицей Аидой. Об этом знают все в нашем селе, не знаешь только ты. Он с ней в кафе поест, а дома у него желудок болит. — Вот оно что! — вздохнула Таня. — Ты уверена, что это правда? — Танечка, они не скрывают своих отношений. Все это видят и знают.

Это было слишком. Рана, нанесённая смертью Богданова не успела даже слег-ка затянуться, не то что зажить, а тут новый удар. Судьба добивала её, не давая встать на ноги.

Если бы Таня узнала об измене мужа в то время, когда Богданов был жив, а она полна энергии, то без колебаний развелась бы. А теперь ей казалось, что Ан-тон является единственным нервом, хоть воспалённым и болезненным, связы-вающим её с жизнью. И разорвать эту единственную ниточку, у неё просто нет сил. Впереди она видела только одинокую старость, и это видение казалось ей ужасным.

Но, убедиться в правдивости слов Лязат всё же хотелось, и она, превозмогая себя, на следующее утро встретила соперницу, когда та шла на работу. Ни капли не смущаясь, та подтвердила слова Лязат, высокомерно глядя на неё сверху вниз. — Может, вы уже и пожениться решили? — спокойно спросила Таня. — Да, если ты уедешь, мы поженимся. — И куда я должна уехать? — Ты же собиралась в свою квартиру уезжать. — Надо же, и об этом он тебе успел сообщить! — Как видишь!

Антон пришёл домой в сильнейшем нервном напряжении. Аида сообщила ему об их беседе. Таня не стала подавать ужин, а продолжала сидеть на диване. Антон сел рядом, но смотрел в сторону. — Мне хотелось, чтобы ты сказал хоть раз в жизни, что я нужна тебе, а ты всю жизнь ищешь других, — заплакала измученная женщина.

— Будешь знать, как любить мужа в постели, а то мне всю жизнь казалось, что я тебя насилую.

Тане хотелось сказать, что это потому, что он никогда не радовался её успе-хам, не делал ничего для того, чтобы ей жилось легче. Не был ласков с ней. Даже в самые интимные моменты никогда не смотрел в глаза. Что ему знакома только похоть, а что такое любовь, он не имеет понятия, во всяком случае, по отношению к ней. И что она не понимает, как можно днём её ни в грош не ставить, а ночью ждать от неё ласки? Что ей надоело слышать « эй, слышь», вместо своего имени, но она сказала другое. — Да, наверное, я не так раскована в постели, как другие женщины. Мужу только это было и надо. Он тут же ринулся в атаку.

— И вообще, это ты запрограммировала меня и поэтому я неудачник! Поэтому у меня постоянно проблемы на работе! С другой женщиной, я был бы другим!

— Возможно. Но, почему, позволь спросить, ты жил со мной до сих пор? Я ведь просила тебя дать мне развод и не один раз. Антон проигнорировал этот вопрос, и продолжил наступление: — Ты ни разу не пришла ко мне в постель сама!

— Мы только последние три года спим врозь. И захочется ли тебя обнимать и целовать, если ты вечно злой, вечно кричишь, или же, вообще со мной не разгова-риваешь? Даже на мои вопросы ты очень часто не считаешь нужным ответить. Я для тебя тварь, созданная для работы! — Конечно, я у тебя хуже всех! — это была козырная карта Антона.

Говорить дальше, не имело смысла. Он не слышал её слов. Он не хотел их слышать. А она так устала, ей так хотелось хоть малюсенькую капельку, если не любви, то хотя бы, сочувствия. Погладив мужа по плечу, она тихо сказала: — Прости, если я тебя обидела. Прости, и вернись в свою семью, если можешь, ко-нечно.

Антон был, как айсберг, холодный и безразличный. — Как заговорила! Почув-ствовала, что жареным запахло, — думал с ненавистью он. То, что Таня просила прощения, в его понимании, подтверждало её, и только её, вину.

2

Рассвет несмело стал подмешивать светлые краски в тёмные ночные. Послы-шались голоса, мычание коров, лай собак. Всё вокруг только просыпалось, а она не сомкнула глаз. В груди болело так, будто там разорвалась граната. Внизу жи-вота тоже ныло и тянуло. Ей казалось, что она вот-вот умрёт. Но, надо было вста-вать. Сегодня должна приехать Лиза. И пересиливая боль, Таня стала заниматься домашними делами.

Лиза приехала во второй половине дня. — Ну, как ты, мамуля? Вижу, плохо. Осунулась, постарела. Возьми себя в руки. А папа пусть уходит, проживёшь и без него. Таня молчала.

Вечером, за ужином, Лиза обратилась к отцу. Антон слушал дочь, сгорбив-шись и уставившись в тарелку. — Мы рады за тебя, папа, — говорила она. — Нашёл себе, женись и живи. Надеюсь, молодая жена будет ухаживать за тобой, не хуже, чем мама. А маму я заберу. Квартиру продадим, деньги разделим, и мы купим ей квартиру рядом с нами. Благо, у нас цены не такие, как здесь.

— Так! — резко выпрямился Антон, и решительно заявил: — Никакого развода не будет. Я что, дурак, на ней жениться? Я собираюсь увольняться. Так что поедем жить в свою квартиру.

— Ну, не знаю, — неуверенно промолвила дочь, после непродолжительной пау-зы. Таня молчала и Лиза, не выдержав, спросила: — Мама, ты как, согласна ос-таться, если папа прекратит встречаться с Аидой?

Антон мысленно улыбнулся. Кто им сказал, что он собирается разорвать от-ношения с любовницей? Идиотки. Пусть надеются.

Таня чувствовала себя совершенно подавленной и разбитой, как физически, так и морально. У неё не осталось сил, что бы сделать хоть что-то.

— Что ты молчишь, мама? — обратилась снова к ней Лиза.

— Ладно, поедем в городскую квартиру, — устало ответила сломленная женщина.

Надо как-то жить, — думала она. — Я нужна внукам, да и детям ещё тоже нужна. Надо собрать волю в кулак, и жить. Только, где та воля? Нет у меня уже ни воли, ни сил. Работы нет, муж ненавидит, Богданов умер, а в глаза с насмешкой смот-рит старость.

3

Они с внуком, жили теперь в маленьком провинциальном городке. Таня уст-роила Диму в детский сад, а сама обивала пороги школ и детсадов. И везде полу-чала один и тот же ответ: штат укомплектован, вакансий нет.

Боль в груди прекратилась, но низ живота болел по-прежнему, и Таня вынуж-дена была обратиться к гинекологу.

— У вас венерическое заболевание, — сказала ей врач, посмотрев анализы. — Но, я никогда не изменяла мужу, — густо покраснела Таня. — А он вам? — с сочув-ствием посмотрела на неё врач, и женщина смущённо опустила голову. — Не пе-реживайте, это лечится.

Таню трясло от злости. Антон ещё не уволился и остался жить в селе, но в субботу должен приехать.

Она встретила мужа холодным взглядом из-под бровей, поставила еду на стол и ушла в другую комнату. Дождавшись, когда он насытится, строго сказала: — Так, чтобы в ванную не смел лезть. И мылом мойся своим. Не смей брать моё, или Димы.

— С чего это вдруг? — сделал вид, что удивлён, Антон.

— А то ты не знаешь?! Тычешь свой член в помойные ямы, а потом ещё тут прикидываешься. Иди в больницу, лечись. Не жди, пока тебя вызовут.

— Может, это ты меня заразила, откуда я знаю? — Конечно, это у меня любовник, это я прихожу домой к полуночи.

Таня была обладательницей спокойного, уравновешенного характера. И тот момент, когда ей хотелось убить мужа, был пожалуй единственной вспышкой злости, которую она приняла за ненависть. Что такое ненависть, она узнала толь-ко теперь. Будто лава из жерла вулкана, она стала вливаться в её естество. Каза-лось, кровь её кипит, сжигая все внутренности и, наполняя ядовитым серным га-зом. Эта клокочущая раскалённая смесь рвалась наружу, и она бросилась на мужа, желая впиться ногтями ему в лицо, но он перехватил её руку. Не имея возможно-сти дотянуться до лица, она вцепилась в его рубашку свободной рукой, пытаясь разорвать ткань.

— Ах, ты ж, тварь, ты ещё будешь драться! Антон сжал кулак и с огромной си-лой, в которую вложил всю ненависть к жене, ударил. К счастью, она успела ук-лониться, и кулак пролетел мимо.

Таня, не имея сил сделать большего, рвала рубашку мужа, а он одной рукой пытался удержать её руку, а второй — свалить с ног. Ему уже почти это удалось, но она потянулась свободной рукой к его мужскому достоинству, желая вырвать с корнем, как источник всех своих бед. Антон отпрянул, освободив руку Тани. Его лицо покрыла испарина и мертвенная бледность. — Уйди! — прорычал он. — Нена-вижу тебя, ненавижу! — прошипела она, и пошла в свою комнату.

На следующий день, с утра она заявила мужу, что требует развода. — Поеха-ли, я согласен, — бодро сказал он. В истинность её намерений он не верил.

По взаимному согласию, достаточно было обратиться в ЗАГС, что бы полу-чить развод. Несовершеннолетних детей у них не было, а имущество они согласи-лись разделить самостоятельно. Им дали месяц для раздумий.

Когда они вышли на улицу, Антон закричал: — Прекрати это! Забери докумен-ты! — Нет, — покачала головой жена, — если тебе надо, забери сам.

Он не мог перешагнуть через свою гордость, боялся уступить, чтобы не пока-заться слабым. Но и развестись не мог. По его мнению, после развода, выглядеть проигравшим, будет он. И друзья, перед которыми он козырял тем, что воспитал в жене покорность и терпение, скажут с насмешкой: — Допрыгался! Эта мысль приводила его в бешенство. Ему хотелось стереть жену в порошок, но, он отвёз её домой, и только потом вернулся в ЗАГС, чтобы выяснить, что случится, если од-на из сторон не явится в положенное время. Он твёрдо решил, что не разведётся, но за унижение, а то, что жена подала на развод, он считал унижением, будет и дальше мстить.

4

— Бабушка, это правда, что ты будешь работать у нас в садике воспитательни-цей? — спросил маленький Дима. — Да, правда, моё солнышко, — Таня поцеловала внука. — В моей группе? — Нет, к сожалению, нет. — Жалко, — огорчился маль-чик.

Таня, наконец-то, устроилась на работу в детский сад. Она тщательно готови-лась к занятиям, и на работу бежала, как на праздник. Но, радость её была преж-девременной. Не прошло и двух недель, как она потеряла голос. Её главное ору-дие труда вышло из строя, и врачи рекомендовали ей сменить профессию. Забо-левание было хроническим, и теперь нагрузка на голосовые связки вызвала обо-стрение. Воспитатель без голоса — не воспитатель. И она снова осталась без рабо-ты.

Зато Антон очень быстро устроился на другую работу и был очень доволен. Он теперь работал вахтовым методом, и вскоре уехал на пятнадцать дней. Таня облегчённо вздохнула. Две недели можно пожить относительно спокойно.

Однажды на лестничной площадке она встретилась с соседкой. — Ой, тётя Та-ня, как хорошо, что я вас встретила. Я собиралась к вам зайти. — Ну, заходи. — Нет, мне надо в магазин бежать. Я хотела вам сказать, что на ГЭС-е есть работа. Правда, это работа не очень лёгкая, на воздухе и временная, но, если вы хотите, то наш автобус на остановке будет в половине восьмого. — А что я могу делать на гидроэлектростанции?

— В основном, ухаживать за цветами. Полоть, поливать. — А что, там так много цветов? — Очень. — Мне нужна работа. Я согласна. — Тогда утром встретимся в автобусе.

Её взяли не озеленителем, как сказала соседка, а разнорабочей. Она догады-валась, что ей придётся делать, но выбора у неё не было, пришлось согласиться. И на следующий день она уже была на рабочем месте. А рабочее место было там, где скажет начальство.

На улице сорок градусов в тени. Пот катится по лицу, струится по спине и груди, пропитывая рубашку. Таня с молоденькой девчонкой Аней убирают траву возле вагончика, расположенного на территории ГЭС, в котором жили команди-ровочные. В траве разлагающиеся остатки пищи, пластмассовые стаканчики, па-кеты и прочий мусор. К жаре и физическому труду не привыкать, но этот мусор, источающий вонь, вызывает в ней отвращение.

Таня чувствует себя выброшенной на обочину жизни. Выброшенной, совер-шенно не справедливо. Аня молоденькая девочка и у неё всё впереди. А что ждёт впереди её? — Не думать! Не думать! Не жалеть себя! приказывает она себе. — Надо радоваться и этой работе. А дальше будет видно.

— Что, девчата, закончили? — подходит к ним их непосредственный начальник Владимир Викторович. — Пойдёмте со мной, у меня для вас есть ещё работа.

— Надо вымыть эту машину. Владимир Викторович указывает на «Москвич» с кузовом, в народе именуемым пирожковозом. — Я брал её в воскресенье. Возил на базар уток продавать, так они мне её уделали, теперь невозможно ездить, — добро-душно поясняет он женщинам. — Вот вам стиральный порошок, вымойте с ним.

Машина воняет ещё больше, чем мусор, который они убирали перед этим. Та-ню тошнит, но делать нечего. Она набирает в ведро воду и приступает к мытью. Женщины, работающие тут давно, советовали не возмущаться. Директор здесь строгий, а проще говоря, самодур, и пререканий не терпит. Чтобы задержаться здесь надолго, надо потерпеть, и делать всё, что скажут.

Снова терпеть! Как она ненавидит это слово!

5

Развод им не дали. — Раз ваш муж не явился, значит, он развода не хочет. Без его согласия мы не имеем права вас развести. Теперь, если вы настаиваете, то об-ращайтесь в суд, — сказала ей служащая ЗАГС — а.

Каждый судит о другом, в силу особенностей своего собственного характера. Действий мужа Таня не понимала.

Что ему надо? Хочет жить со мной, жил бы, как человек, так нет, разводиться не хочет, и жить не живёт, — думала она, поливая розы, растущие на клумбе, рас-положенной ближе других к речке. — Может, одумался? Может, понял, что поте-ряет её уже наверняка, и теперь изменится? — всё ещё наивно надеялась она.

У берега трое мужчин пытались завести моторную лодку. Это значит лишь одно — скоро сюда приедут сильные мира сего. Рыба, которую поймают рабочие, пойдёт на уху для них.

Направив струю из шланга на цветы, она залюбовалась рекой. Вода в ней струилась, переливаясь различными оттенками синего и зелёного. А там, где ку-палось отражение гор, она казалась коричневатой. Солнечные блики плыли по волнам, не боясь ни глубины, ни быстрого течения.

Неожиданно в поле зрения появилась белая иномарка директора. Он подъехал к рабочим, поговорил с ними и направился к ней. — Поливаешь? — Положил он ру-ку на плечо женщине, будто пытаясь вбить её в землю, такой тяжёлой была эта рука. — Поливаю. — Как тебя зовут? — Таня. — Почему такая маленькая вы-росла? — спрашивает директор, а Таня отмечает, что он смотрит на её грудь. — Не знаю. Может, морковку не любила. — Дети у тебя есть? — Не только дети, но и внуки. — Счастливая. — Угу, — кивает женщина, но в её голосе звучат нот-ки сарказма. — И муж есть? Таня непроизвольно вздыхает: — Вроде бы как. Директор убирает руку, и Тане кажется, что она стала невесомой. — Ты тут сильно не напрягайся, — говорит неожиданно он, глядя в сторону. — Так вы меня уволите, если не буду напрягаться. — Не уволю, — произносит директор, направ-ляясь к машине. Таня в замешательстве. Что это значит? Если значит, конечно. Его слова не вяжутся с тем, что она о нём слышала.

По окончании рабочего дня, народ высыпал на улицу, и, разбившись на групп-ки, стоял в ожидании автобуса. Таня подошла к женщинам, работающим, как и она на улице. — Ты завтра на праздник пойдёшь? — спросила её одна из сотруд-ниц. — На какой праздник? — удивилась Таня. — А ты что, не слышала? Завтра ка-кая-то годовщина работы ГЭС. Не помню точно какая, но праздновать будем. По этому случаю в нашей столовой банкет. — А вы пойдёте? — Конечно, пойдём. — Если пойдёте вы, то и я пойду тоже. А во сколько начнётся? — После работы. Поэтому сразу бери с собой наряд и косметику.

Условия, для того, чтобы привести себя в порядок, здесь были. У озеленителей и уборщиков территории была своя комната, где, кроме шкафов в которых храни-лась их рабочая одежда, и стола, за которым они могли попить чайку в свободные минутки (такие иногда случались), было большое зеркало. Три душевые кабинки были тоже в их распоряжении.

Жизнь продолжалась, и Таня пыталась пересилить боль, о которой писала в стихотворении. Она всегда любила праздники. И сейчас рада была хоть как-то от-влечься от житейских невзгод и, томивших её грустных, мыслей. Попросив со-седку, забрать Диму из детсада, на следующий день, нарядившись, она шла в сто-ловую, принадлежавшую организации.

Столы в просторном и светлом зале, покрытые белыми скатертями, были кра-сиво сервированы. Обилие разнообразных блюд и напитков, приятно удивило. Водка, сухое красное и белое вино, коньяк, шампанское, шоколад, пирожные и торты, — такого она не ожидала.

Вспоминая впоследствии этот вечер, Таня вспомнила притчу о бедняке из кни-ги Пауло Коэльо. Один бедный человек постоянно жаловался Богу на то, что у него нет денег. И тогда Бог положил на мосту, по которому тот ходил каждый день, мешок с деньгами. В этот день бедняк, подходя к мосту, подумал: — Я столь-ко лет хожу по этому мосту, знаю каждую дощечку на нём. Интересно, смогу ли я пройти по нему с закрытыми глазами и ни разу не споткнуться? Закрыл глаза и пошёл. И прошёл мимо мешка с деньгами. Таня была близкой родственницей это-го бедняка.

Директор напрасно надеялся на её догадливость. Ничего от жизни она уже не ждала, и не обратила внимания на то, что на вечер был приглашён ансамбль, ис-полнивший первой украинскую песню, а второй — любимую песню директора. И то, что директор очень часто оказывался рядом с ней во время танцев, восприня-ла, как случайность.

6

Территория гидроэлектростанции тянулась вдоль реки, зажатой между, отно-сительно не высокими горами, на километр или полтора, не меньше. И на всей этой территории располагалось множество клумб, на которых росли розы, пионы, петунии и портулак. Больше всего здесь было роз. Разнообразие оттенков и форм этих красавиц, радовало глаз.

Для Тани оказалось неожиданностью то, что в глубине территории был до-вольно большой сад. В нём росли яблони, груши, абрикосы и вишня. Фрукты со-бирали и использовали для приготовления компотов в столовой для рабочих.

В самом конце территории, у реки, расположился домик, куда приезжало от-дохнуть высшее начальство. В домике был банкетный зал человек на двадцать, несколько спален и сауна. Следила за чистотой и порядком в этой мини гостинице Наташа, женщина одного возраста с Таней.

Утро было прекрасным. Солнце ещё не вошло в полную силу, и не жгло, а ласково грело. На траве и на кустах роз блестела роса. Чистое голубое небо, как лёгкий шёлковый шатёр, возвышалось над головой. Воздух был чист и свеж. Та-ня с Анютой начали прополку клумбы, расположенной вблизи от домика.

— Таня, — выбежала из домика Наташа, — беги скорее в правление. Только что звонил Владимир Викторович, сказал, что тебя хотят взять на постоянную работу. Иди быстро, Василий Святославович — директор капризный, ждать не любит.

Таня положила тяпку, и быстрым шагом направилась к зданию электростан-ции. Вдоль дороги, пряча за собой сад, росли сосны и лиственницы. Голубое небо, проглядывавшее сквозь их пушистую хвою, напомнило ей глаза того, кого она любила, и, кого уже не увидит никогда. Слёза покатилась по щеке, но она снова прогнала жалость прочь.

Инженер по кадрам, молоденькая кореяночка Лена, растерялась. Она всего лишь третий день работала в этой должности, и, ещё как следует, не знала всех её тонкостей. — А как вас оформлять, как Филимонову? — спросила она Таню. Те-перь уже растерялась Таня. — Откуда я знаю, как меня оформлять? Это должны знать вы. Инженер по кадрам бестолково перекладывала папки, явно нервничая, а Таня ждала. — Я не знаю, как вас оформлять, я сейчас позвоню инженеру по труду и узнаю, — наконец, сказала Лена. Но, инженера по труду на месте не оказа-лось. Девушка разнервничалась окончательно, у неё даже руки стали дрожать.

Вдруг по кабинету разлилась слабая, едва заметная, голубоватая дымка, и не то шелест, не то шёпот позвучал в ушах Тани: — Там твоя напарница работает, а ты тут сидишь без дела. И Лена нервничает. Разве не видишь? Можешь ведь придти позже. Действительно, подумала она и неожиданно для себя, предложила: — Может, мне придти позже? — Да, — как утопающий за соломинку, ухватилась Лена, за эту мысль. — Приходите после обеда, я всё уточню, и оформлю вас.

Таня побежала допалывать клумбу, не подозревая о том, что судьба снова ис-пользовала против неё, её чуткость к другим.

После обеда, она, как обещала, пришла в отдел кадров и с порога спросила: — Узнали, как меня оформить? — Инженера по труду сегодня на работе нет, я сейчас схожу к директору, узнаю у него. — Можно, я пойду с вами? — Только в кабинет не заходите, ждите у секретаря.

Переступив порог кабинета, Лена сразу поняла, что директор в плохом рас-положении духа. Он, не обращая внимания на посетительницу, что-то черкал в бумагах, цокал возмущённо языком, и зло качал головой. Девушка в нерешитель-ности ждала. — Что ты хотела? — наконец, довольно грубо спросил он. — Пришла эта Татьяна, которую вы хотели взять на постоянную работу, — несмело сказала инженер по кадрам. Директор глянул из-под насупленных бровей: — Ей здесь что, ресторан, когда захотела, тогда и пришла?! Ей, как я понимаю, работа не нужна. Лена растерянно хлопала глазами, не произнося ни слова. А директор уставился в бумаги, будто забыл о её существовании. Лена переминалась с ноги на ногу, не решаясь уйти. И, потоптавшись, какое-то время, спросила: — Так что мне ей сказать? Директор оторвался от бумаг и спросил с раздражением: — По-чему она пришла только теперь? Почему не пришла с утра? Сказать правду Ле-на боялась, и поэтому молчала. — Я спрашиваю, как она объяснила то, что при-шла только теперь? Лена промычала что-то нечленораздельное. — Ты спросила у неё, почему она не пришла вовремя? — грозно допытывался хозяин кабинета. — Да, — кивнула испуганная девушка. — Ну, и что она сказала? — Сказала, что не успела, — смалодушничала та. — Что за чушь ты мне тут несёшь?! Не успела! Мне такие работники не нужны! Мне нужны те, кто успевает! — Директор в яро-сти бросил на стол ручку. — Скажи ей, что я тоже не успел взять её на постоянную работу. И больше меня от дел не отрывай!

Инженер по кадрам вышла из кабинета директора со смущённым видом. — Он раздумал вас брать на постоянную работу, — глядя в пол, сообщила она. — По-чему? — удивилась Таня. — Не знаю. — Я зайду к нему сама и спрошу, почему он передумал. Она решительно шагнула в сторону кабинета, но Лена, резко бро-сившись к ней, схватила за рукав. — Не надо к нему ходить! — Но, я хочу знать, какая причина отказа, — пыталась высвободить руку Таня. — Прошу вас, не ходи-те! — цеплялась за неё Лена, не давая сделать шагу. — Почему?! Почему директор так быстро изменил своё решение? — Потому, что он такой человек. Вы его не знаете. Не ходите, а то будет хуже!

Эти слова остановили рвущуюся к кабинету Таню. Она была наслышана о дурном характере Василия Святославовича.

Огорчённая, ничего не понимающая, она поплелась полоть клумбу.

7

До осени оставалось ещё время, а что будет потом, уставшей от невзгод жен-щине, думать было страшно. Её семейная жизнь давно находилась в хронической стадии тяжёлого недуга. В периоды между вахтами, муж часто ездил на рыбалку, но, выяснять где он находился, на самом деле, желания не было. Отработав день, она спешила в детский сад за внуком, потом занималась домашними делами. Её голова теперь была занята мыслями о заработке. Услышав от кого-то, что выши-тые картины стоят дорого, она начала вышивать. Ей нравилось, когда на полотно ложились разноцветные нитки, наполняя красками рисунок. Нравилось подбирать различные цветовые оттенки, и она радовалась, когда картина получалась. Но где и кому продать, завершённое изделие, представления не имела.

Таня давно писала стихи, и хотя считала их слабыми, под давлением дочерей, отнесла их в редакцию местной газеты. К её удивлению, стихи стали печатать, но денег не платили. Сотрудница редакции сказала, что это она должна им платить за то, что они её раскручивают.

Чем ближе подходила к концу осень, тем тревожнее становилось на душе. Надежда на постоянную работу таяла, как утренний туман под лучами солнца. Но, неожиданно, начальник предложил ей написать заявление. Она так и остава-лась уборщиком территории, но, как постоянной рабочей, оклад ей немного повы-сили.

Женя забрала Диму на каникулы. Муж был на вахте, и у Тани появилось не-много свободного времени. В воскресенье она достала костюм, в котором была на похоронах Богданова, надела, и осталась довольна собой. Костюм был в самый раз, значит, она за это время не растолстела. Накрасилась, уложила волосы, наки-нула лёгкий плащ, и купив четыре красные розы, поехала на кладбище.

Не смотря на то, что после похорон она ни разу там не была, а с тех пор про-шло уже два года, могилу нашла быстро. Положила розы и села на скамеечку внутри оградки. — Как мне жаль, что тебя больше нет на свете! Ты не представля-ешь, как мне плохо! Ты был моей радостью. А теперь только тоска и неудачи, — плакалась она на могиле. — Работы хорошей нет, Антон меня просто ненавидит, а уйти от него мне почему-то страшно. У меня, наверное, психологическая зависи-мость, и преодолеть её я никак не могу. Вот ты бы, смог преодолеть что угодно.

Пока она сидела у могилы, небо заволокли тучи, и пошёл мелкий дождь. Каза-лось, небо плакало вместе с ней. Таня достала из сумки зонт, который предусмот-рительно захватила с собой, и посидела ещё немного. — Ну, что же, проведала, и пойду, — сказала она, подошла к надгробью, и любовно погладила фотографию.

Дома её ожидал Антон. Таня удивилась: — Ты же должен быть ещё на работе! Муж махнул рукой, — Работы нет, что там сидеть зря? Приехал на пару дней рань-ше.

Таня разделась и прошла на кухню, Антон последовал за ней. — Ты что, есть хочешь? — Нет. — Что-то случилось? — Да, тут такая штука. Мне позвонили и предложили вернуться в наше крестьянское хозяйство. В то отделение, из которо-го нас забрал Богданов. — Да? — не нашла сказать ничего другого Таня. — Я хо-тел посоветоваться, стоит ли мне возвращаться? Там управляющим стал Андрей Семёнович. Ты его знаешь, он раньше работал бригадиром тоже. — С каких это пор его интересуют мои советы, подумала Таня.

— Так как ты думаешь, возвращаться? Тане стало очень обидно. Почему мир устроен так несправедливо? Антон, по её мнению, являлся не очень порядочным человеком, но вот, ему везло. Чем она хуже? Почему ей так не везёт? Почему она никому и нигде не нужна? Пожалуй, впервые в жизни чувство острой зависти больно кольнуло в сердце, и пришлось приложить усилия, чтобы побороть ко-варное желание отговорить мужа возвращаться.

Антон ушёл с прежнего места работы, хоть и по собственному желанию, но не без проблем. Он был обижен на заместителя Богданова, который теперь был председателем хозяйства, за то, что тот не стал уговаривать его остаться. Таня могла ему напомнить об этом, но, врождённое чувство порядочности не позволи-ло ей это сделать. — Надо возвращаться. Здесь ты работаешь простым рабочим, а там будешь опять начальником. Годы идут, ты стареешь, работать физически бу-дет всё труднее и труднее. Конечно, решать тебе, но я бы советовала вернуться. Тем более, что с Андреем Семёновичем вы работали вместе раньше. — Я тоже так думаю, — согласно кивнул муж.

Управившись с делами, Таня зашла в комнату Антона посмотреть телевизор и села на диван рядом с мужем. — Как там Лиза, звонила? — спросил неожиданно он. — Звонила. — Что у неё нового? Слушая рассказ о Лизе и её семье, Антон придвинулся к жене ближе. Его рука потянулась к её руке, и Тане показалось, что вернулось что-то старое, давно забытое, почти волшебное, неизвестно где и когда пережитое ею. Она даже затаила дыхание, боясь вспугнуть это ощущение. Но, муж внезапно, будто спохватившись, отдёрнул руку и отодвинулся.

8

Зима в том году была холодной и снежной. Там, где не мог пройти бульдозер, чистили снег Таня с Анютой, иногда к ним присоединялась Наташа. Устав, надышавшись мороз-ным воздухом, они бежали в свою комнатку попить чайку, а если было время, то и пораз-гадывать кроссворды. Директор несколько раз подходил к ним на улице, но разговаривал в основном с Наташей. Лишь раз поинтересовался у Тани: — Что, трудно? На что она только пожала плечами.

Наступила очередная весна. Таня с Анютой должны были выдернуть травку, пробив-шуюся между тротуарной плиткой перед зданием электростанции.

Ярко светило солнце, пели птицы, а в воздухе разливался аромат цветущей сирени, растущей рядом. Работать не хотелось, но что делать? Присев рядышком на корточки, они, как утки, щипали молодые росточки, пробивавшиеся сквозь щели между плит.

Увидев работающих женщин в окно, Василий Святославович вышел на улицу. Он по-дошёл к кусту сирени, и остановился. Женщины продолжали работать. Вдруг Таня ощу-тила на себе взгляд, и подняла голову. Взгляд, устремлённый на неё, был наполнен неж-ностью. Василий Святославович сорвал веточку сирени, наслаждаясь, понюхал, и. про-должая так же ласково и нежно смотреть, сделал несколько медленных шагов в её сторо-ну, будто хотел подарить цветок ей. В этот миг Анюта подняла голову и посмотрела на директора. В мгновение ока, его лицо сделалось равнодушным, он повернулся и пошёл в свой кабинет. — Кажется, я ему нравлюсь, — мелькнула в голове Тани мысль.

— Мне показалось, — неожиданно сказала Анюта, — что директор хотел подарить веточку сирени мне. Если бы не вы, он, наверное, сделал бы это. — Да? — удивлённо посмотрела на неё Таня. — А вы что, не заметили? — Не обратила внимания, — сказала она, а сама поду-мала: Вот старая дурра! Размечталась.

В начале лета за Таней закрепили участок в самом конце территории электростанции, возле домика, в котором работала Наташа. Всё лето она ухаживала за клумбами, располо-женными возле домика. Машина директора почти каждый день проезжала мимо неё. И каждый раз перед этим, она ощущала тёплую волну, легко проникающую в сердце. Но, никаких шагов для их сближения, Василий Святославович не предпринимал, и Таня ре-шила, что действительно ошиблась в тот весенний день.

Наступила осень. Они с Анютой и временными рабочими чистили сад, сгребая в кучи опавшие листья. Таня была занята мыслями о Жене. Она сообщила, что собирается замуж. И женщина размышляла о том, как будет новый муж дочери относиться к Диме, где они будут жить, и прочих житейских делах. Но, тут перед её мысленным взором возникло ви-дение: она в объятиях Василия Святославовича. Видение постояло перед глазами, и ис-чезло. Само по себе видение её не удивило. Она уже привыкла к различным аномалиям своего восприятия. Её удивило то, что она была в объятиях директора. В этот момент она о нём не думала, значит, картинки возникли не из её воображения. Тогда откуда они взя-лись и почему?

Минуты через две, на дороге появился настоящий Василий Святославович. Весь его вид говорил о том, что он счастлив. И каким-то образом, она поняла, что его счастье свя-зано с ней. В видениях она подсмотрела его мечты. Анюты, они точно, не касались.

Он прошёл мимо, не останавливаясь, и она снова ощутила волну, ударившуюся в её грудь, и тепло, разливающееся по телу. Не было только золотого сияния.

9

Таня осмотрела стол в последний раз. Ничего не упустила? Всё было в порядке, и она принялась приводить в порядок себя. Гости были уже в пути. Женя ехала с ними, приехать заранее она не смогла. Не отпустили с работы. Только она привела себя в поря-док, как в дверь позвонили.

— Знакомьтесь, это Саша, мой будущий муж. А это его папа Роман Сергеевич, а это мама, Эльвира Эдуардовна, — знакомила Женя родных со своими будущими родственни-ками, сияя от счастья. От Тани не укрылось, что дочь заметно поправилась в области жи-вота.

После того, как гости сообщили о цели своего визита, они были приглашены к столу. Поговорили о том, как будут отмечать вступление в семейную жизнь молодые. Женя с Сашей единодушно отказались от свадьбы. — Просто зарегистрируемся, и скромно отме-тим с друзьями это в кафе, — сказала Женя.

Антон предложил выпить за знакомство. Потом выпили за любовь молодых, чтобы была крепкой и на всю жизнь. И только после этого мать Саши сказала: — Я думаю, что вы должны знать, Саша был женат и у него есть сын. — Сделав небольшую паузу, она про-должила: — Но и это не всё. Саша был судим за кражу, и сидел в тюрьме.

Эти слова вызвали замешательство, как у Тани, так и у Антона. Таня пришла в себя раньше мужа. — Да, этот факт не украшает биографию, — сказала она, — но, мы надеемся, что подобное никогда больше не повторится. Да, Саша? — Мне стыдно, что со мной слу-чилось подобное, и я обещаю, что буду жить честно. Женю я очень люблю, и сделаю всё, чтобы она была счастлива.

Открывшиеся факты произвели неприятное впечатление, и Таня, незаметно вы-скользнув на кухню, по мобильному телефону позвонила Лизе. — Я не знаю, что де-лать, — жаловалась старшей дочери она. — Представляешь, жених уже был женат, у него есть ребёнок, но самое страшное, он был судим за кражу. А Женя беременна. Представля-ешь? Вот что мне делать? — Ты уже ничего не сделаешь. Ты же знаешь нашу Женю. Она никогда и никого не слушала. И даже, если вы сейчас не дадите согласия, она всё равно будет с ним. Так что смирись, и молись, чтобы будущий зять исправился, и всё было хо-рошо.

Таня понимала и сама, что ничего изменить не сможет. Она хорошо знала упрямый характер дочери. Но от упрёка удержаться не смогла. Когда мужчины вышли на балкон покурить, а мать и сестра Саши увлеклись просмотром телепередачи, она кивнула дочери на дверь. Женя послушно вышла вслед за матерью.

— Женя, как ты могла связаться с судимым?! — возмущённо спросила она. — Ой, мама, перестань! Когда это было? — Глянула обиженно Женя на мать. — Какая разница, когда? У него есть склонность к преступности. — Мама, его родители разошлись, когда они с сест-рой были ещё маленькими. Они не живут вместе, просто приехали по случаю сватовства, — с жаром говорила дочь. — И что?! — Дай договорить. Отец им не помогал. А мать при-водила в дом мужиков, а их с сестрой выставляла из дома. Им иногда приходилось ноче-вать в подъезде. Посуди сама, какая жизнь была у него. Таня не успела ответить. На кух-ню заглянул Антон. — Вы что тут спрятались? Пора чай подавать, — прервал он их разго-вор, и женщины направились в зал.

10

Было воскресенье. Дима, позавтракав, попросил бабушку отпустить его погулять во двор. Получив разрешение, он, радостно подпрыгивая, убежал играть с друзьями, а Таня занялась стиркой. В дверь позвонили. — О! Лязат! Каким ветром занесло? — радовалась Таня, обнимая подругу. — Решила навестить. Я уже по тебе соскучилась. Как ты, Танечка? — Нормально. А как ты?

Таня пригласила гостью в зал. — Ты посмотри телевизор, а я пока чай поставлю. — — — Ставь чай, а я посижу возле тебя на кухне.

Лязат рассказывала о своей семье, а Таня доставала из холодильника колбасу, сыр, масло. — Давай, пей, — пододвинула она кружку гостье.