Записки хирурга

Русские люди неустанно работают на преображение себя и окружающих от человекообразия к Человечности!

А. Дюма

Не суйся со своим уставом в чужой монастырь!

Русская народная пословица

От автора

В романе «Записки российского хирурга», который Вы держите в руках, — имена, фамилии, даты, места действия и события не соответствуют реальности. Если Вы посчитаете, что здесь некое жизнеописание — Ваше право. Но это не более чем роман.

Автор желает Вам здоровья, счастья и удачи. Любите и будьте любимы. Хотите и получайте. Страдайте и наслаждайтесь. Верьте и надейтесь. Боритесь и побеждайте. Бороться и побеждать начинайте с себя, так как победить другого — не трудно.

Пролог

За горами, за долами, за синими лесами, на берегах подковообразной, зеркального цвета, бухты, раскинулся портовый город. Редкий день — ни одного ветерка, вода как расплавленный свинец. От корня Западного мола, направляясь к Мысу Любви, по бетонной набережной, тяжёлой трусцой бежал толстый молодой человек.

Его состояние и внешний вид настораживали редких, встречных, прохожих: кирзовые сапоги хлюпали, а ватная телогрейка и триковый костюм, — были пропитаны едким, пахучим, солёным потом. В руках он держал по трёх килограммовой гантеле; на поясе болтался тяжёлый водолазный пояс с грузами. Ранним сентябрьским утром 1968 года было довольно жарко. Здесь — на юге Великого Союза, утренняя прохлада появлялась не ранее середины октября. Но останавливаться ему было нельзя — это признак слабоволия.

«Эй, жирный!» — гаркнула ему рано проснувшаяся толстуха со второго этажа — «Помочь?» Он ответил ей выразительным жестом и продолжал бег. Юноша двигал уставшими конечностями из последних сил, но, хоть и медленно, приближался к заветной цели. Молодуха издевательски смеялась на своём балконе, её подушкообразные груди тряслись, колыхая пропитанный кухонной грязью и потом халат. «Ну давай, забегай, если что!» — продолжала веселиться она, дымя согнутой вертолётом «беломориной».

А молодому фанатику было не до шуток — меньше года осталось до вступительных экзаменов в военно — медицинскую академию, но его фигура залежами жира вызывала насмешки окружающих, да и успехов в школе не наблюдалось. Его мечта стать хирургом и эффективно помогать людям, вырезая ножом болезни — была под угрозой. Страх опозориться, остаться за бортом комом скручивал желудок и высушивал ноги — именно это он чувствовал буквально. В армии не служат только педики — это знали все люди великой страны.

Исаев бежал из последних сил, выпятив челюсть и сжав гантели в руках. «Я не сдамся ни за что» — упрямо думал он, продолжая свой жалкий и запредельно трудный бег — «я стану хирургом, и у меня будет большая семья».

Часть I. Потомок Баты

Позади остался скорбный памятник погибшим рыбакам, поросшая туей, оливками и акацией набережная. Дома его встретила мать: она, как всегда — собирала сыновей в школу. Дом находился на равном расстоянии от двух средних школ, и по велению управления образованием города, распределявшего списки подлежавших обучению в школах, младший сын ходил в одну, а старший — в другую. Младший брат уже ушёл. Исаев, принимая прохладный душ, с досадой щупал себя за излишние складки жира. Одевшись, у стола на маленькой кухне, он попробовал отказаться от скромного завтрака, но мать убедила его копить силы для великих дел. Без еды — сил не будет, говорила она. Исаев взял папку с тетрадями и, скользя, с грохотом спустился по покатой лестнице со второго этажа. Нижняя соседка визгливо закричала в ответ на шум: она хорошо помнила, как Исаев, играя в хоккей на асфальте, размахнувшись — выронил клюшку и высадил ей раму окна со стёклами. До школы короткий путь по зелёной тенистой улице. Новая, светлая, из белого силикатного кирпича, — она стояла на берегу моря. Минут за пятнадцать до начала занятий на просторном школьном дворе, размеченном белой краской для построений, начали собираться дети. По принадлежности к различным классам — а, б, в — кучковались чисто одетые молодые люди, затем появлялись учителя. Круг друзей Исаева — бэшники — состоял из представителей различных слоев общества. Сын рыбака из рыбколхоза улыбчиво вытирал поврежденный осколками глаз беспалой рукой: недавно на перемене он пытался разобрать запал гранаты, найденной в окопе на Малой Земле, и пострадал от этого больше всех окружающих. Как всегда мерялись силой при встрече сын кагэбэшника и сын музыканта: они были самые здоровые и сильные в кампании и старались выяснить, кто же из них двоих сильнее. Тихо покуривал в пригоршню ароматную болгарскую сигарету Джебел без фильтра потомок рабочей интеллигенции Альчо. Прозвенел звонок, и друзья весело пошли на урок английского языка: сегодня предстояла забава. Рано созревший и худой как глист одноклассник Вовочка смеялся громовым голосом, предвкушая интересное развлечение. Дело в том, что преподаватель иностранных языков Нина Петровна была молода, красива, её тело праздновало под короткими юбками. Внешний вид молодой женщины полностью выбивал мыслительную деятельность у многих юношей; они часто спорили, какое она одевает бельё.

Сегодня Вовочка решил положить конец всем спорам: он прикрепил зеркальце на носке туфель и намеревался сесть на переднюю парту. По его мнению, изображение в зеркальце могло дать ответ на все вопросы молодых страдателей. Весело толкаясь, они заняли светлый класс с мраморными подоконниками, и расселись по местам. Почти все оказывали разнообразные знаки внимания своим одноклассницам: развязывали бантики на косичках, прикасались к чувствительным частям тела.

Вошла «англичанка». Поздоровались. Молодая женщина почти сразу заметила солнечный зайчик между своих коленок и покраснела. Как позже Вовочка сообщил, со времени начала урока удалось рассмотреть многое — взволнованный его рассказ слушала вся истекающая соками мужская кампания. Для любознательного Вовчугана приключение закончилось не совсем весело: англичанка, увидев, что он часто заглядывает под стол, что — то заподозрила и настоятельно попросила его выйти. Пришлось грубияну ждать всех пацанов во дворе школы возле туалета.

Перемена — весёлое время, и друзья решили искупаться. На берегу неподалеку от школы морстроевская бригада поставила далеко выдающуюся от берега техническую эстакаду — на железобетонных массивах лежала толстая труба, по которой скачивали с барж морской песок для строительства. Веселая кампания, оставив портфели в классе, выбежала со школьного двора. Шумно озвучив шаткий настил, они быстро разделись и стали прыгать в воду под сигарообразное брюхо рефулерной трубы. В их действиях была жесткая последовательность: вначале «грел воду» прибежавший первым. Он держался на воде лицом к товарищам, готовый коснуться руками того, кто бросался за ним. Если ему это удавалось, то роли менялись. «Прыгай, Исай!» — и первым прыгнул Исаев, на него свалилось сразу несколько тел, в воде образовалась шапка из пены, в которой было трудно найти ловких ныряльщиков. Наверху поверхность воды кипела от их движений, а брызги волн через бетонный массив заставляли воду пузыриться, подобно игристому Абрау-Дюрсо. Дети безо всяких затруднений держали дыхание и посверкивали друг другу блестящими воздушными пузырьками. Изгибаясь дельфинами, они спускались вниз вдоль поросших мидиями, рапанами и гребешками стен бетонных массивов основания рефулерной пристани. Внизу светлым золотистым пятном притягивала песчаная поляна, окруженная стеной бурых водорослей. У основания массивов водоросли шевелились от природного течения. Здесь, в зловещих пещерах, вымытых потоками, прятались каменные и травяные крабы, креветки, морские коньки, иглы. Несоразмерно большими пастями зевали ерши и бычки. Кое-где проходы между массивами были сквозными, и дети проплывали вдоль бетонных монументов, обдирая кожу ракушками. Считалось удачей найти большого рапана, и сегодня снова повезло Исаеву — он отодрал от мидий здоровенный экземпляр, вполне пригодный для сувенира.

Рапана в Черном море иммигрант, — самая большая черноморская улитка — хищник. Высота ее рако­вины достигает 12 см, ширина — 8 см. Она питается мидиями и устрицами. Впервые появившись в Черном море у советских берегов в 1946 г. в районе Гудаутской банки, и хищнически уничтожив почти полностью скопления устриц, она быстро распространилась по всему морю. Говорят, что ее привезли океанские корабли в своих льяльных водах, которые сливались при необходимости без всякого контроля. Исследования показали, что вид расширил свой ареал, населив, кроме прибрежий со скалистым основанием, более глубокие зоны моря с илистым дном. На некоторых участках вид раз­вился до такой степени, что стал угро­жать промысловым запасам мидии. Не­редки были случаи, когда всего за 15—20 ми­нут в драги промысловиков для ловли мидий попадало по 500—1000 экземпляров рапаны. Городские рыбаки приспособили для ловли этих ракушек металлические, решетчатые ящики и таскали их на своих маломощных лодочках по каменистому дну бухты, чтобы потом из ракушек сделать сувениры. Но мальчишки все делали гораздо проще — они отдирали прекрасных хищниц от облюбованного ими обеда и складывали их к себе в плавки, чтобы на берегу разобраться с ними, — обычно сварить и съесть.

Однако если предполагалось изготовить сувенир — применение огня было нецелесообразным, потому что перламутр терял свой товарный вид, трескался, и крошился. Для приготовления сувениров требовалось отодвинуть щит моллюска пальцем, в доступных пределах раздавить и выковырнуть мускулистое тело, выбить его остатки гидродинамическими ударами об поверхность воды. Для этого надо было стоять лицом к воде и раструбом раковины быстрыми, резкими ударами погружать рапан в воду. Обычно, после нескольких ударов, улитка вылетала ошметками вместе с брызгами воды, и старатель становился обладателем красивой и чистой раковины. Оставалось просушить ее в тени и покрыть лаком. Невнимательный мастер, оставивший внутри раковины хоть часть моллюска, рисковал получить отвратительный запах гниющего мяса, который сводил «на нет» все сувенирные достоинства раковины. Исаев закончил вытряхивать упрямого моллюска и промыл раковину. Мальчики, отряхнувшись от воды, и кое — как обсушив носовыми платками мокрые тела непросохшие ныряльщики вернулись в класс.

Занятия в школе прошли бы как всегда быстро и незаметно, если бы на уроке биологии не начал раздаваться методический щёлкающий звук. Учительница Майя Степановна, прозванная Стропилой за размеры своего тела, тщетно вглядывалась в лица учеников. Ни один не шевелился. Вдруг раздался взрыв. Из отверстий для чернильниц на задней парте стал выходить, как из жерла вулкана, синеватый дым. Бледное лицо Башмака — одного из учеников — приняло виноватый вид, когда Стропила вырвала из его рук пугач — Г образно изогнутую медную трубку с отверстием, а в ней изогнутый гвоздь на резинке. Башмак забыл, что в трубке оставалась набитая ранее сера от головок спичек.

С криками: «Придёшь с матерью в школу! Хулиган!». — Стропила следующим движением хотела вышвырнуть из класса портфель, но тот с металлическим звуком тяжело рухнул на пол и раскрылся. Он был доверху набит ржавыми мелкокалиберными снарядами и минами. Стропила не смогла произнести ни слова. Школу эвакуировали. Сапёры, которых каждый день вызывали по таким поводам то на один, то на другой конец Малой Земли, ворча, укоризненно качали головами. Полный молодой человек не стал дожидаться конца разборок, — предстояла тренировка.

Дети любили свою школу. Исаев не помнил ни одного факта вымогательства со стороны учителей со времен своей школьной юности. Может быть, потому что по всем поводам в школу вызывали его мать. Иногда преподаватели были грубы, превышали свои полномочия. Так, однажды классная руководительница сказала толстяку — Исаеву: ты, наверное, инвалид и детей у тебя не будет! Это был такой удар, который он запомнил надолго — над ним смеялся весь класс. На перемене его дразнили знакомые и незнакомые школяры: жиро — мясо комбинат, промсосиська лимонад! Оскорбление взрослой женщины — пусть даже вызванное вредным характером ученика — действует очень долго и заставляет контролировать многие свои действия и подходы к жизни. Исаев решил стать красивым, здоровым, стройным и сильным. Поиски подходящего для этого перехода в иное состояние вида спорта были долгими.

Подъем городского баскетбола в 70-е гг. стал возможен благодаря массовому развитию этого вида спорта, хорошей работе в детских спортивных секциях, в учебных заведениях и трудовых коллективах, созданию добротной материально-технической базы, а также подвижнической деятельности тренеров, инструкторов и преподавателей физкультуры. Этот высокий уровень поддерживался в городе на протяжении долгих лет, вплоть до начала 80-х гг. Не зря говорит многократный олимпийский чемпион Николай Андрианов: не надо бороться с детской преступностью, давайте возродим спортивные школы, восстановим залы и стадионы, вернем интересные турниры, обеспечим мальчишек и девчонок инвентарем и красивой бесплатной формой! Тогда они сами пойдут не в подворотни и воровские группы, а к тренерам. Умные рассуждения о методах борьбы с детскими негативными явлениями не что иное, как PR. Сейчас настала пора действовать. Перестройка, последовавший вслед за ней развал Советского Союза и затяжной экономический кризис в стране не могли не сказаться на массовом спорте, в том числе и на баскетболе.

Уютная площадка перед главным входом на городской стадион, окруженная толпами, была ареной жарких сражений городских баскетболистов. Многие из них не отличались высоким ростом и компенсировали это высочайшей техникой, меткостью дальних бросков, быстрыми проходами под щит и сокрушительными контратаками. На тренировках и играх Исаев выкладывался полностью, тем более что руководил подготовкой замечательный педагог — Борис Николаевич.

А вечером вдова погибшего в первые дни Великой Отечественно Войны пограничника, Екатерина Петровна Дубянская, за скромную плату объясняла молодому человеку содержимое своих 28 тетрадей по физике и математике. Каждую неделю надо было выучить одну её образцовую тетрадь и переписать в свою чистую, новую, двадцатичетырёхлистовую. Каждый вечер на свежевыбеленной кухоньке двухкомнатной «хрущёбы» горел свет до 22 — 23 часов. Исаев сидел за учебниками и переписывал тетрадь, взаимопотенцируя смысловую, зрительную и двигательную память. Так материал запоминался лучше.

Многие выпускники школы с добром вспоминали пожилую женщину. Усвоившим её уроки поступление в институт было гарантировано.

Прежде чем остановиться на баскетболе Исаев сделал несколько попыток в других видах спорта. Самой неудачной была первая проба — стать боксером. Молодой человек никогда не был согласен с пословицей «голова — это кость». Ему казалось, что голова предназначена для того, чтобы думать. Но в боксе не все так просто. Тренер набрал команду однолеток, научил их первым техническим премудростям; следил за тренировкой силы, выносливости; за отработкой, быстротой ударов, за реакцией. Потом настала пора первых боев. Преследуя одному ему известные цели, тренер поставил против Исаева кучерявого брюнета, несколько старшего по возрасту и крупнее телосложением. Судя по чудовищной челюсти, покрытой черной щетиной, и здоровенным кистям рук, это был уже сложившийся мужчина. Лицо кавказской национальности с сожалением и насмешкой терпело резвые наскоки Исаева. В конце первого раунда брюнет легонько треснул салагу по лбу. У того загудела голова, опустились руки, засияли звездочки в глазах, и он бесславно покинул ринг.

Имея кое-какие полученные у боксеров навыки и неукротимое желание испытать себя в спорте, молодой человек подался на секцию самбо. Тренер — самбист с интересом оглядел рыхлую фигуру Исаева и начал, как и положено, с отработки навыков падения. В течении нескольких месяцев Исаев падал на правый, на левый бок, ударяя при этом об мат соответствующей рукой. Он кувыркался, падал на спину, растягивал детали своего опорно-двигательного аппарата и, в конце концов, с удивлением спросил у себя: на хрена это тебе надо? На том самбо закончилось, оставив после себя автоматические навыки лихо падать, не ломая себе костей, что тоже пригодилось потом в жизни.

Исаев был мастер насилия над собой: он упорно, ежедневно тренировался; его сила и выносливость неуклонно росли, жирок сгорал в пламени спортивных страстей. Ежедневные купания в море принесли с собой «чувство воды», поэтому, когда молодой человек записался на тренировки в секцию пловцов, ему оставалось только отработать технику вольного стиля и технику поворотов. Он сделал это за несколько месяцев, и в конце года стал плавать лучше всех сверстников. Дыхание он совершенствовал так, что мог свободно в обе стороны пронырнуть 25 метровый бассейн — 50 метров и выныривал там, где вошел в воду. Дальнейшие тренировки потеряли для него всякий смысл, и он ушел заниматься баскетболом к молодому тренеру, фанатику своего дела, Борису Николаевичу. Где бы ни появлялся этот спортсмен, ему везде удавалось создать уникальную команду, и эта команда начинала завоевывать призы. Завистливые враги не всегда связывали конечный результат с тем, что этому достижению предшествовало. Они выживали тренера из школы, — он появлялся в техникуме, выживали из техникума — он шел на крупный завод и там тренировал молодых. Сейчас он занимался с группой юношей в ДСШ — детской спортивной школе. Неунывающий коч смеялся над недалекими соперниками и работал, работал.

Природные: ловкость, хитрость, координация и прыгучесть Исаева, нашли здесь свое применение. Он отработал броски с прыжка, проходы, броски издалека и процветал в амплуа разыгрывающего. Исаев часами долбил мяч, совершенствуя технику дриблинга, пас по воздуху и с ударом о землю. В последнем случае он так накручивал мяч кистями рук, что после удара о поверхность направление полета мяча менялось. Прошел период становления и тренер стал вывозить городскую команду школьников на игры в другие города. Они побывали в Севастополе, Краснодаре, Белгороде, Ростове, Сочи — и везде выступления были успешными. Запомнились игры в Майкопе. В финал вышла команда Бориса Николаевича и хозяева, которым отчетливо помогали родные стены и судьи. Ломать напрямую сильных, темпераментных, выносливых горцев, которые, пользуясь поддержкой зрителей, часто грубили — не представлялось возможности. Моряки использовали другие преимущества. Любой отобранный мяч ребята бросали в отрыв, быструю контратаку и с ходу забивали. Разыгрывая зону, Исаев смотрел прямо в глаза противнику и всем своим видом имитировал пас в одну сторону, а кистями в последний момент отдавал в другую внезапно открывшемуся товарищу. Следовал мгновенный проход и неотвратимое наказание. Когда из-за пинков противника проходы стали невозможны, Исаев, всем своим видом показывая уныние, замирал около центрального круга и спокойно поливал корзину дальним броском. Из 5 бросков 3—4 достигали цели. Делая ложный встречный выпад, Исаев пользовался ошибками обманутого противника и перехватывал пасы. И опять — контратака и мяч в корзине. Товарищи по команде играли не хуже Исаева, однако забивать в тот раз удавалось больше именно ему. Разгром был полный. Последний, меткий дальний бросок вызвал такую ярость брюнетов, что несколько побежали с кулаками на Исаева. Но тренер — самбист грамотно преподал азы: молодой человек рухнул под ноги набегавшей группе. Ни один из них не устоял на ногах. В это время подоспели тренеры и судьи. Кучу тел растащили по местам. Наспех раздали грамоты и отвезли на автовокзал. Автобус тронулся. Майкоп остался позади.

Юноша точно знал, — он нужен Великой стране. Он должен помогать людям. Главное не богатство, а любовь и уважение своих граждан. Эти простые истины сообщались и в школе и дома. На людей, занимавшихся стяжательством и накоплением материальных ценностей, он смотрел с презрением и насмешкой, — как на дураков. Впереди — чистое небо и светлый путь. Шёл 1968 год. Время проходило в неустанных трудах и заботах. В его блокноте было записано:

Стойкость — это способность человека постоянно совершать общественно и лично значимые поступки, требующие неприятных и непривычных моральных и физических усилий.

Мужество — это стойкость во время смертельной опасности.

Упорство — это способность добиваться поставленной цели, несмотря на внутренние и внешние помехи и препятствия.

Любовь к живому, к жизни, стремление быть полезным людям, и вполне здоровые амбиции, позволили молодому человеку правильно сделать выбор, — он будет поступать в Медицинскую Академию в Ленинграде. Весь мир знает, что благодаря советским хирургам 70% раненых в годы Великой Отечественной Войны вернулись в строй. Лучшего показателя не имела ни одна из воюющих стран. Многие сообщения в книгах и журналах раскрывали героизм труда хирургов, он решил, что станет именно хирургом, так как хирургу легче переделать человека. К тому же, ранее военная академия называлась медико-хирургической…

Железнодорожный билет до Ленинграда стоил рублей 25. В душе — тревога и надежда. Прощание и отъезд. Все сели за стол. Мать постаралась. Дымились пироги, макароны «по — флотски» вызывали обильное сокоотделение. Выпивки не было. Чай.

Отец сказал: «Сынок! Мы дали тебе всё, что могли. Документы у тебя на руках. Пиши, что сможем — поможем. Будь честным, смелым. Борись с неправдой. Не обижай слабых. Помогай людям. Учись. Все теперь зависит только от тебя».

Они поели. Паспорт, билет и путевка от военкомата лежали в кармане. В рюкзаке и портфеле — книги, смена белья и бритва с зубной щеткой. Мать грустно, с влажными глазами сунула ему стольник. Младший братик с важным видом болтал ножками на стуле. Поезд на Ленинград отходил днем. На вокзал его провожала вся семья.

Отечество нам — Красное село

Исаеву досталась верхняя полка, и он заснул до утра. К исходу вторых суток на Московском вокзале Ленинграда он нашел военного коменданта и спросил, как доехать в лагеря абитуриентов военно — медицинской академии. С Балтийского вокзала на электричке до Красного села недалеко. А дальше — в гору до палаточного городка.

Писарь записал в списки и забрал документы; старшина дал койку и помог устроиться в палатке. Пахло травой. Исаев лег на влажную и прохладную постель, прислушиваясь к голосам птиц и жужжанию насекомых. Было празднично и тревожно.

Пошли экзамены. Единственную четверку Исаев получил по сочинению за грамматику — в отчестве вождя после буквы «ч» поставил не ту букву. Вечерами после экзаменов абитуриенты устраивали состязания, показывали свои навыки, умения. Со всего Советского Союза приехали крепкие парни разных национальностей по направлениям своих военкоматов. Сами собой возникали соревнования на спортивных снарядах; на поляне устраивали соревнования борцов.

Однажды какой-то парень, обладавший экстрасенсорными способностями, по очереди стал гипнотизировать желающих испытать себя. Все шло как по маслу. Один за другим пациенты погружались в гипнотический транс и выполняли все команды гипнотизера. Исаеву не понравилось то, что этот «чародей» смеялся над своими жертвами, поэтому он не стал отвергать приглашения и вызвался на опыт.

Самозванец усадил абитуриента на стул в удобное для отдыха положение и говорит: «Сядьте так, чтобы Вам было удобно отдыхать». Затем мягко положил свою левую руку на голову пациента, а правой рукой начал водить кругами перед лицом пациента на расстоянии 25—30 см. При этом командовал «Не беспокойтесь, с Вами ничего плохого не будет. Вы просто сосредоточьте взгляд на моих пальцах во время их вращения до тех пор, пока глаза не устанут, тогда Вы их закройте и засыпайте. Вы будете слышать мой голос, Вам будет лень шевелиться и наступит состояние легкой дремоты и целебного сна — отдыха. В этом состоянии Вы постепенно перестаете осознавать, что делается вокруг Вас. А когда я скажу, Вы проснетесь свежим и крепким и почувствуете себя хорошо отдохнувшим и здоровым!»

Обычно, через 2—5 минут, пациент закрывает утомленный взор и засыпает. А врач продолжает внушать: «Ваши глаза закрылись и Вы засыпаете. Чувство сонливости усиливается, шевелиться больше не хочется, ничто постороннее Вас не беспокоит. Вы чувствуете комфорт и сонливость. Сердце и дыхание все больше успокаиваются и замедляются, Вы засыпаете. Спите! Постепенно уходят все Ваши болезни…, а когда Вы проснетесь, Вы выздоровеете! Спите! Отключайтесь!»

Но в данном случае «экстрасекс» не на того нарвался. Исаев был начитанным человеком и знал средства противодействия гипнотическим воздействием. Из какой — то старой книги он узнал, что для того, чтобы не впасть в зависимость от шарлатана, необходимо:

— Относиться критически ко всем его словам и движениям;

— Обладать изрядным юмором и про себя в сатирическом тоне комментировать все его инсинуации;

— При необходимости, когда чувствуешь опасность подчиниться — надо мысленно посылать гипнотизера куда подальше или предлагать ему (мысленно, только мысленно) — минет.

Самозванец — «экстрасенс» долго безуспешно бормотал перед Исаевым, делал утомительные однообразные пассы. Исаев с маскообразным лицом, веселясь в душе, наблюдал за его суетой и когда тот стал автоматически двигать руками, несколько устал и потерял контроль над ситуацией, громко и властно приказал ему: «Спать!» Одновременно он легонько ладонью запрокинул горе — гипнотизеру голову, дотронувшись до его лба. Гипнотизер замер на своем стуле и закрыл глаза. У зрителей раскрылись рты от удивления. Великий и ужасный чародей послушно выполнял все команды абитуриента. Наконец наглядный урок взаимозависимости пациента и врача был закончен, Исаев произнес формулу пробуждения. «Вы отлично отдохнули, сон Вас освежил и избавил от всего плохого. Теперь Вы здоровы совершенно! Никогда в жизни Вас ничто больше не будет беспокоить! Вы абсолютно здоровы! Теперь Вы мгновенно по моему приказу будете входить в этот целебный сон, и мы навсегда закрепим Ваше отличное здоровье! А сейчас я считаю до трех, и Вы просыпаетесь с ясной, и свежей головой, легкостью во всем теле и с отличным настроением! Один, два, три! Проснитесь!» Гипнотизер очнулся и увидел вокруг себя любопытных зрителей. Он, как ни в чем не бывало, оглянулся и пошел куда-то по своим делам из круга абитуриентов. Так, нежданно-негаданно Исаев стал популярным среди своих будущих однокурсников; однако никогда и нигде он не применял свои необычные способности, проявившиеся столь неожиданно.

Alma mater

Лето 1969 года было для Исаева наполнено яркими событиями: выпускные экзамены и выпускной вечер в школе, летний лагерь медицинской академии в Красном Селе, вступительные экзамены (14 баллов из 15), курс молодого бойца, присяга, первая лекция заведующего кафедрой нормальной анатомии, героя СССР, профессора Е. А. Дыскина.

Аудитория кафедры нормальной анатомии, расположенная неподалеку от Финского вокзала в старинном академическом здании, раскинулась амфитеатром с большой разницей по высоте между верхними и нижними рядами. Деревянные скамейки были заняты взволнованными первокурсниками. Внизу виднелся большой стол с трибуной для лектора. На столе лежали старинные фолианты, специально доставленные — ввиду первой лекции — из хранилища. По стенам развешаны старинные таблицы и гравюры, выполненные малоизвестными непосвященным людям авторами. На первом ряду сидели ассистенты в белых халатах. Тихо раскрылась тяжелая, деревянная дверь и в аудиторию вошел высокий сутулый человек. Старшина курса негромко, но отчетливо произнес: «Встать! Смирно!». Громко застучали деревянные откидные плоскости индивидуальных столов и будущие эскулапы встали по стойке «смирно». После короткого доклада старшина курса посадил ребят по местам и старый серьезный мужчина в полной тишине начал свой неспешный доклад. Он принадлежал к поколению солдат, прошедших всю войну. На памятнике 28 — ми героям — панфиловцам значилась его фамилия. Этот молодой наводчик противотанкового орудия считался погибшим. Но безвестный хирург полевого госпиталя спас его. В команде выздоравливающих солдат дал обет стать хирургом и стал им. В конце карьеры ему доверили кафедру нормальной анатомии, и вот, теперь он рассказывал розовощеким первокурсникам вводную лекцию. Трупы, скелеты, препараты внутренних органов, непередаваемый запах тлена с формалиновым оттенком создавали атмосферу таинственного, глубокого смысла происходящего.

На таких лекциях слушатель воочию убеждается во всеобщей связи явлений в природе. Плохой лектор со своей сухой и скучной манерой подачи материала не может заставить слушателей посещать и тем более слушать свои лекции. Только такая лекция, которую, затаив дыхание, слушали сегодня первокурсники — живая, насыщенная сочными примерами, подаваемая умудренным жизнью человеком — только такая лекция может увлечь молодежь к высотам научного познания.

Начались будни. Теоретические и практические занятия, наряды, самоподготовка.

Вечерами, используя личное время, молодой слушатель академии ходил дежурить в городской травматологический пункт на Литейном проспекте, или занимался в научном кружке на кафедре хирургии, где отделением заведовал Сергей Леонидович.

Строгие клинические разборы помогали хирургам избегать ошибок: неправильно выбранный оперативный доступ; плохая остановка кровотечения; излишняя травматизация тканей и органов; случайные повреждения органов, крупных сосудов, желчных протоков, мочеточника; не правильное сопоставление тканей при наложении кишечных швов; неумение тщательно отграничить свободную брюшную полость при вскрытии полых органов; ошибочное соединение органов; искажение типичных методик операций; случайное оставление инородных тел в брюшной полости; неудачное размещение дренажных трубок при выведении через рану тампонов и дренажей; дефекты в наложении швов (слишком редкие или слишком частые швы, плохо завязанные лигатуры и т.п.).

Исаев любыми доступными способами старался набраться опыта, так как знал, что причинами технического брака часто являются низкая квалификация хирурга, плохое знание анатомии, несовершенная оперативная техника, профессиональная неподготовленность к выполнению той или иной операции. Исаев поэтому старался в точности соблюдать советы учителей.

Сегодня оперировал один из самых опытных хирургов отделения грудной хирургии, а потому Исаев напросился к нему вторым ассистентом, чтобы воочию увидеть и прочувствовать исполнение труднейших технических приемов. На столе находился красивый мужчина средних лет, и пока анестезиологи колдовали над установкой подключичного катетера (внутривенная игла упорно не хотела выполнять свою функцию), хирурги отошли в сторонку и сели на заботливо поставленные санитаркой табуреты. «Самые главные и основные первопричины языка тела идут из глубин человеческой сущности, и нельзя тело изменить, не трогая других первооснов» — сказал первый ассистент, глядя на больного, под красивой оболочкой тела которого прятался смертельный недуг.

«Но тогда получается, что мы ничего реального сделать не можем?» — поддерживая разговор, возразил Исаев.

«Да нет, я так не думаю, на самом деле, мы можем многое. Поскольку человек есть неразрывная, целостная сущность, то мы можем не только стараться понять личность через ее тело. Мы можем ее, эту душу, если хотите в свою очередь строить и развивать с помощью тела, и намного сильнее, чем это обычно думают. Ведь тело и его процессы — это фундамент личности»… Здесь Исаев воспользовался заминкой старшего ассистента, чтобы возразить: «Тело — это инструмент в руках разума, машина, которая лишь служит духу, интеллекту, разуму. Считать, так как Вы считаете — это огромная ошибка, которой подвер­жено в наше время так много людей. Тело — всего лишь оболочка жизни в нашем мире: души, духа, наконец. Всегда первичен разум, а тело послушно его командам».

«О, батенька, да Вы отрицаете наш марксистско — ленинский материализм! Неужели Вам не говорили на диалектическом материализме, что материя всегда первична, а сознание вторично! Не ожидал я встретить здесь духовника!» — с этими словами старший ассистент насмешливо повернул свое лицо, закрытое маской в сторону напряженно сидевшего Исаева. «Конечно же, душу можно строить и формировать с помощью тела. И это так в огромном большинстве случаев — понятно, что это нельзя сделать вдруг, сделать со дня на день. Потому что все, что живет, развивается медленно, постепенно и даже незаметно, но неуклонно. И можно поставить этот медленный, непрерывный процесс развития на службу подлин­ной работы над собой, идущей с самых глубин личности. Но надо запастись терпением и упорством».

«Хорошо», сказал Исаев, «тогда что было первым: слово или дело, курица, или яйцо и вообще, допустимо ли в принципе существование в пространстве некой свободной информации, не проявленной в виде какого — либо тела?»

Опытный человек с интересом и уже вполне серьезно посмотрел в глаза курсанту, помедлил и ответил: «Наука — это доказательства, а вера — это не наука! Любое хорошее воспитание, начиная с сотворения человека, работает с телом, чтобы обусловить развитие духа в нужном направлении. Не случайно нормальные родители обращают так много внимания на хорошую осанку, на прямую стойку, походку и посадку своих детей. Поскольку горбатая осанка плохо сочетается с оптимистическим, стабильным, динамически развивающимся, полно­ценным человеком. Только человек с красивым телом может воплотить свою бессмертную душу (если она, конечно, есть), стать истинным человеком, настоящей лично­стью. Многие продвинутые интеллигенты и вообще люди выражают это примерно так: самое важное для наивысшего мастерства — соединить разум с техникой восприятия, чувствования! Тогда у нас и будет — целостный человек. Только тот, кто может соединять свой разум с используемой техникой (любого рода) своих чувств, своих эмоций стоит на твердой почве. Поскольку жизнь тела — это чувства, и чувства подчиняют дух своим закономерностям. И только из них душа может развивать те моральные силы, которые требует от нас жизнь!»

Исаев не смог заставить себя промолчать: «А мне кажется, что душа должна руководить своими чувствами. Для души чувства и страсти — лишь средство передвижения! Не зря говорят о сильных людях — сильные духом! И вообще, согласно современным исследованиям здоровье человека на 20% зависит от вредных экологических влияний, на 20% — от генетических особенностей организма, на 10% — от качества медицинской помощи и на 50% — от образа жизни, который ведет сам человек — а значит, от состояния его духа!»

«Да Вы опасный человек» — заметил опытный ассистент, — «не зря о Вас говорят, что Вы фанатик хирургии! Получается, что от нас, хирургов, ничего по большому счету и не зависит!»

Этот внезапно возникший спор так же внезапно и прервался приглашением анестезиологов: «Можно обрабатывать!»

Исаев оставил свои возражения до лучших времен и последовал за первым ассистентом. Они подготовили всё для начала деятельности хирурга — виртуоза. Вошедший под величественную классическую музыку опытный оператор быстро облачился в стерильное операционное белье, разрезал скальпелем кожные покровы и продвинул под грудиной длинный зажим под названием корнцанг, а затем, закрепив на его губках проволочную пилу, извлек ее конец с другой стороны. Несколькими изящными движениями грудная кость была рассечена на две части, произведена остановка кровотечения и рана расширена специальным ранорасширителем. Дно раны состояло из сердца и крупных сосудов, с некоторыми участками органов дыхания. Казалось бы, неспешные движения длинных пальцев держали в напряжении всю слаженную бригаду. Подтвердился предоперационный диагноз — злокачественная опухоль вилочковой железы.

Несколько часов времени и все навыки опытнейших сотрудников клиники понадобились для того, чтобы извлечь полностью весь препарат и восстановить анатомические соотношения органов грудной клетки. В целом операция прошла успешно, и два ассистента продолжали прерванный разговор, накладывая швы. Опытный ассистент, отстаивая свою точку зрения, рассказывал о методе, который, по его мнению, позволяет тренировать некие душевные качества с помощью тела.

«Техника этих тренировок состоит в первую очередь из специальных упражнений для сознания. Их основу составляют контактные упражнения. В них тело вступает через кожу в контакт с окружающим миром (одеждой, поверхностями предметов). Выполняемые сначала на полу, они могут делаться всеми, в том числе физически нетренированными. Другие упражнения представляют единый, последовательный комплекс» — говорил хирург, накладывая шов. А Исаев, красиво завязывая ниточки (лигатуры), только поддакивал ему, выжидая своего часа. — «Так, упражняющийся пере­живает полноту своих чувств, внешнюю и внутреннюю, в самых неожиданных формах. В обычном виде способность к ощущению находится у нас в зачаточной форме. И мы тренируем ее. Ведь живость чувств — это базис для любого мышления. И вот, в ходе обучения, идет работа с имею­щимися напряжениями, застойными явлениями в мышцах и т.н., с помощью сгибающих и разгибающих движений они расслабляются и в конце концов исчезают. Эффект рас­слабления при этом происходит сам собой. С усилением своей чувствительности и расту­щим осознанием тела организм естественным образом регенерирует. Неправильное чув­ство тела большинства людей нашего времени исправляется. И с этим приходит в равно­весие все, что раньше было перекошено или скрыто. И не только в теле, но и в душе. Дыхание возвращается к своему изначальному, свободному ритму. Циркуляция крови улучшается. Все силы снова подсоединяются к их живительным истокам — Что Вы молчите? — опять не согласны?».

Исаев снова автоматом завязал очередную лигатуру и, не спеша, заговорил: «Мне трудно составить мнение о методе по Вашим словам. Кажется, что это мировоззрение эклектично, а эклектика редко приносит практическую пользу, и обычно сводится в итоге к какой — либо первооснове, одной из тех, что имеются. Можно лишь вспомнить очевидное: если не любить свое тело — то тело, которое дала тебе природа и не тренировать его, то можно заработать болезнь, во всяком случае, жизнь счастливой не будет. С другой стороны, если стараться изменить свое тело в угоду непонятным устремлениям, как это делает Майкл Джексон — то ли из чувства зависти, то ли ненависти к себе, — как вообще можно жить, питая к себе такие чувства. Я остаюсь при своем мнении: как прикажет разум, так и поступит тело. А как себя тренировать — зависит от жизни, от целей». С этими словами на рану был наложен последний шов, после чего разговор прервался. Исаев с операционной медсестрой наложили повязку и закрепили ее клеолом. Исаев размылся после операции и присел рядом с оперировавшим хирургом. Они вместе описывали оперативное вмешательство: курсант в операционный журнал, а оперировавший хирург в историю болезни. Однако чувство недосказанности осталось — хирургия не могла ответить на все вопросы усовершенствования человека и даже на все вопросы усовершенствования тела человека.