Записки графомана

Андеграундный писатель живет сумбурной жизнью вместе со своей девушкой и лучшим другом. Чтобы написать роман он под видом больного проникает в психлечебницу на попечительство к неразборчивому бюрократическому аппарату. «Ещё бы мне не пытаться выпутаться. Не сопротивляться. Я прямо-таки трясся в кресле под лампами, которые били мне прямо в лицо, но даже не пытался отвернуться или закрыть глаза. Воспоминания насильно вгоняли в мой мозг, что называется внедряли, как опасную вирусную программу. Они могли запрограммировать меня Бонапартом, и я, без сомнений, им бы стал». Под давлением обстоятельств он забывает про то, что задумал ранее и, поддавшись внушению, заключает, что жизнь его теперь кончена. «Когда я был мальчиком Солнце светило выше и жизнь была легка и гладка. Когда я стал мужчиной, Господь спослал на меня муки ада и навечно запер меня в плавящейся клетке». Он должен решиться на поступки, которые бы говорили о его зрелости как человека и художника. Но, чтобы по-новому воспринимать мир вокруг, ему придется разобраться с бэкграундом из прошлой жизни. Пессимизм и безысходность сменяются в нем принятием и терпимостью. «… как же смешно выглядят все мои былые убеждения и принципы, которые были придуманы даже не мной, словно вылепленные из дерьма, раздутые на пустом месте и не имеющие ничего общего с моей жизнью. Жизнь, которая не имеет ничего общего с этой планетой. Жизнь, которая так рьяно отстаивала свои права, а теперь отстранилась и затихла. Она больше не пылает ярким огнем. В ней нет искры, и этим она прекрасна. Она не содержит в себе ничего, кроме незыблемой истины и здравого смысла. Она есть совершенство, наяву пустившее свои корни глубоко в недра благоразумия и рассудительности. Теперь-то я понял, что должен делать. Я увидел себя в роли универсального солдата Рокки Бальбоа. Я увидел те скрытые пути и витиеватые дорожки, ведущие далеко вперед». И тогда, наконец, он сосредотачивает все силы на достижения главной цели.