Бесплатный фрагмент - Взлом

Что, если человек — всего лишь вымысел, виртуозно прописанная оболочка, которую транслирует вживлённый в мозг чип, а люди — не больше чем звери, которые, конечно, эволюционировали, но не настолько, чтобы не испытывать комплекс, называя себя творениями Бога?

Глава 1. Мама

Способность лечить поцелуем появляется сразу же, едва стоит стать мамой. Но она действует только на твоих карапузов, для которых ты фея с восемью руками и неисчерпаемым запасом улыбок и всепоглощающей любви. Сама же ты понимаешь, что всего лишь человек, который вполне может неожиданно обнаружить в свои тридцать пять аллергию на кленовый сироп и попасть в больницу в самый неподходящий момент.

— Ну, ответь… давай, — прошептала Катя и в очередной раз прижала трубку к уху. Наконец протяжные гудки оборвал недовольный мужской голос:

— Да. Что тебе?

— Денис, можешь подъехать к шести в школу?

— Зачем?

— У детей сегодня постановка по басням Крылова. Нужно отвезти костюмы и поддержать…

— Не понял. А ты чем будешь заниматься?

— Денис, я в больнице…

— Что-то серьёзное? — В трубке послышалась возня и приглушённые голоса. Катя встала с больничной койки и подошла к окну. Жаловаться не хотелось. Муж был занят и не любил, чтоб его беспокоили по пустякам. Но куда с таким лицом? Катя посмотрела в тёмное окно и тяжко вздохнула, разглядев своё отражение. Лицо женщины сейчас было похоже на спелый помидор правильной округлой формы. Уколы уже сделали, но пока они начнут действовать…

— У меня аллергия. Я съела булку с кленовым сиропом и начала задыхаться. Сейчас уже всё нормально. Только лицо…

— Раз нормально, тогда, Кать, давай сама. Мне сейчас никак не до этого. Всё. Давай. Целую.

— Но…

В трубке щёлкнуло и оглушительно замолчало.

— Ладно, — решительно выдохнула женщина и, сняв с себя больничный халат, сложила его и повесила на стул. Натянула толстовку, поправила сбившиеся волосы. Переобулась, аккуратно поставив тапки у кровати, расправила покрывало и взбила подушку. Взяла сумку и, оглядев оценивающим взглядом палату (может, нужно ещё что поправить?), направилась к двери.

Но так и не успела выйти, на пороге её перехватил светловолосый мужчина в белом врачебном халате. На широкой груди висел беджик с надписью: «Психиатр Савельев Константин Анатольевич».

— Боже… вылитый Винни-Пух после неудачного набега на улей, — нахмурился тот и загородил выход. — Куда собралась такая красивая?

— У Саши с Лилей сегодня важный день — участвуют в школьной постановке. Надо отвезти костюмы и в зале посидеть поснимать, а то они потом не простят и будут неделю дуться, если не больше, — серьёзно объяснила женщина и попыталась свести брови над переносицей. Но те остались на месте. Катя захлопала длинными ресницами и шмыгнула носом. Кроме опухшего лица, аллергия зацепила носовые пазухи, так что сопли текли беспрестанно.

— А Денис? Он не сможет?

— Занят, — отмахнулась Катя. — Кость, мне тут уколы назначили. Спроси у Тани, сможет ли она по вечерам заходить делать? Там всего неделю.

— Спрошу. Ты бы… Эх… Дети-то тебя такую красивую не узнают.

— Пока доеду, может, спадёт немного. Всё же три укола сделали и промывание. Ладно. Удачного дня. Своим привет.

Женщина прошмыгнула мимо посторонившегося друга и, похлопав его по плечу на прощание, устремилась по коридору к дверям лифта.

— Сколько ей? Лет тридцать пять уже — и совсем не меняется. Когда поймёт, что себя беречь надо? И муженёк попался… Хоть сегодня бы помог. — Блондин покачал головой и, бросив взгляд в палату, прикрыл дверь. Встретился взглядом с подошедшей санитаркой.

— Палата освободилась? Можно убрать? — спросила пожилая женщина.

— Палата уже убрана, — ответил доктор. — Эх, Катя, как ты умудряешься везде наводить порядок и при этом сама выглядеть так, будто с войны только что вернулась? — пробурчал он себе под нос и направился на вечерний обход.

Санитарка проводила взглядом удаляющегося врача.

— Эх, ведь молодой ещё такой! А уже бормочет ходит. Даром что психиатр. Видно, у пациентов своих понахватался. Интересно, им за вредность доплачивают? Хотя тут никаких денег не надо, если кукуня поедет. Куда уж спокойнее полы мыть. — Женщина вытерла руки о халат и, прихватив с пола ведро, заглянула в палату, которая действительно выглядела так, будто в ней только что прибрались. Женщина удовлетворённо кивнула, прошла внутрь, забрала сложенный халат и тапки и, прикрыв дверь, направилась к следующей палате.

Казалось, этот день никогда не закончится, но он закончился, как и все прочие до этого. Катя ещё раз посмотрела на мирно сопящих в своих кроватках детей, выключила свет и осторожно прикрыла дверь в детскую. Ноги гудели, словно в каждой поселился рой пчёл. Муж ещё не вернулся. В последнее время он редко возвращался раньше трёх часов ночи. Проработав пятнадцать лет в авторемонтном бизнесе, Денис решил открыть свой автосервис. Но дел только прибавилось, хотя, мечтая о своём деле, муж всегда представлял, что будет больше времени проводить с семьёй, а деньги для него будут зарабатывать наёмные рабочие.

Катя прошла на кухню. Сложила в посудомойку скопившуюся за день в раковине грязную посуду. Обычно женщина, уложив детей спать, пила чай и смотрела что-нибудь лёгкое, но сегодня даже на это сил не было. Выключив свет, Катя направилась в спальню, но в кармане халата завибрировал телефон. Звонила Таня.

— Как ты? — встревоженно спросила подруга, едва Катя нажала на кнопку ответа.

— Нормально, отёк почти спал, — подойдя к шкафу и взглянув на своё отражение в зеркале, сообщила женщина.

— Ну слава богу! Завтра приду сделаю уколы. Ты не волнуйся. Я как раз на этой неделе без последней пары. Копатыч вернулся с дачи. Забрал своих! — торжественно сообщила Таня. Она преподавала биологию органических механизмов в здешнем медуниверситете. А Копатычем называла профессора Копаткова. Тот уж больно любил на даче своей зависать, под видом очередной простуды, а Тане приходилось его студентов на себя брать. Выматывалась так, что иногда в автобусе по пути домой засыпала. Уже несколько раз ездила до конечной, а это лишние два часа дороги.

— Спасибо, Тань. Если что-то нужно будет, ты говори. Я в долгу не останусь.

— Кать, ты чего? Аллергия как-то на работе мозга сказывается? Брось. Мы же подруги с тобой. Кажется, лучшие. Чтоб я такого больше не слышала. Лучше скажи, как представление сегодня прошло?

— Не совсем гладко. — Катя нахмурилась, припомнив заплаканную пухлую мордашку дочери. — Колонки не смогли настроить. Ученик десятого класса, который этим обычно занимался, заболел. Дети выступали без микрофонов. Лилю совсем не было слышно. Она очень расстроилась, когда на обратном пути в машине посмотрели видео. Едва успокоила.

— Бедные дети. Бедная мама, — с сочувствием сказала подруга. — А Саша как?

— Сказал, что нужно было папу позвать, он бы враз настроил, — севшим голосом, вспомнив серьёзное лицо сына, произнесла Катя.

Таня про себя, конечно, чертыхнулась, обматерив Дениса на чём свет стоит. Муж подруги был вроде и нормальный мужик, только вот не семейный ни разу, да и жену свою ни во что не ставил. Всем это было понятно, кроме Кати. Та продолжала тянуть на себе дом, ужины готовить, детей по секциям развозить, лишь бы заслужить похвалу от благоверного. А тот всё больше замыкался в себе и всё позднее возвращался с работы. Обычно в таких случаях причина всегда одна, но Таня старалась от себя такие мысли гнать и тем более подруге их не озвучивала. Чем это поможет?

— А твой ещё не пришёл? — осторожно поинтересовалась Татьяна.

— Нет. Сегодня созванивались, вроде опять завал на работе, — поторопилась оправдать мужа Катя.

— Понятно. Открытие своего бизнеса — дело хлопотное. Когда, кстати, он автосервис открывает?

— Уже завтра.

— Ух ты, как время летит! Значит, завтра запустит бизнес-машину? Это хорошо. А послезавтра День всех влюблённых. Как раз освободится, отпразднуете.

— Ну да… — неуверенно согласилась Катя.

— Ты, главное, не хандри. Аллергию твою вылечим. Так что хвост пистолетом. Всё. Пойду мужиков кормить. Они ещё не ели.

— Ага. Спокойной ночи. Своим привет.

— Ага, — ухнула в трубку подруга и отключилась.

Катя улыбнулась. После общения с Танькой всегда становилось легко и светло, вот что значит свой человек. И сейчас даже силы вроде появились. Так что Катя решила принять душ и отправилась в ванную. Там разделась, переступила бортик ванны и вывернула блестящие металлические вентили. Сверху обрушился прохладный поток крупных капель, которые разбивались об опущенные острые плечи и стремительно скатывались по спине, животу и ногам.

Катя стояла под потоком, ожидая, пока вода нагреется. Потом, согревшись сама, потянулась за шампунем, перевернула бутыль, подставила ладонь — и вздрогнула: на короткое мгновение ей примерещилось нечто жуткое — её рука… изменилась…

Катя зажмурилась. Перед глазами, вспыхивая в темноте, закружились звёздочки. Комнату наполнил тихий монотонный звон. Когда звон почти сошёл на нет, а количество звёзд сократилось втрое, женщина осторожно приоткрыла один глаз, затем второй и посмотрела на руку. На этот раз всё было нормально. Как и должно было быть.

— Видимо, всё-таки переутомилась, мать. Пора спатеньки, — сказала себе Катя, поспешно смыла пену, закрутила вентили и вылезла из ванны. — Завтра встану пораньше и помоюсь, — пообещала она себе и, выключив свет, направилась в комнату.

Будильник прозвенел в семь. Семь — это уже поздно. Обычно Катя вставала в шесть, принимала душ, затем готовила завтрак и собирала детские рюкзаки. До обеда они должны были, в зависимости от дня недели, побывать на плавании, шахматах, в театральном кружке, на тхэквондо, рисовании, английском, каллиграфии и скоростном счёте. Затем возвращение домой, обед — и в школу.

В этом году дети учились во вторую смену. Лиля в первом классе, Саша в третьем. В это время Катя успевала пройтись по магазинам, вернуться домой, приготовить ужин, убраться и слегка задуматься о том, что почему-то жутко устала и что, может, пора что-то поменять в жизни… Но часы уже показывали половину шестого, Катя оставляла хмурые мысли и, накинув «плащ супергероя» и прихватив всёвмещающую сумку, бежала в сторону школы забирать детей. Затем снова домой. Ужин. Игры. Уроки. Потом подготовка ко сну. И сказка на ночь.

Обычно в одиннадцать дети засыпали, а Катя, едва волоча ноги, приходила на кухню и сидела за чашкой чая, невидящими глазами всматриваясь в экран телевизора, на котором разыгрывалась очередная романтическая комедия. Потом ложилась спать, а назавтра всё по кругу.

Поэтому семь — это уже поздно. Но в шесть проснуться просто не получилось. Может, из-за лекарств от аллергии? Наверняка они обладают каким-нибудь седативным эффектом.

Катя села на кровати. С трудом разлепила глаза. Чувствовала себя разбитой и потерянной. Сердце в груди непривычно быстро билось, словно после тяжёлого, неспокойного сна. Но что ей приснилось, женщина не помнила. Поэтому, откинув одеяло, хотела побыстрее выбраться из постели. Но не выбралась.

Вскрикнув, зажала рот руками, чтобы не напугать спящих детей, и с ужасом уставилась на свои ноги, которые сейчас не выглядели её ногами. Это были ужасные, длинные, с металлическими вставками, покрытые чёрной кожей и кусками жёсткой шерсти конечности.

Застонав, Катя всё-таки вскочила и затопталась на месте, пытаясь понять, что случилось. Затем замерла, медленно отняла от лица руки и взглянула на них.

Всё-таки вскрикнула и, замотав руками, запрыгала на кровати, потом упала и, перекатившись на пол, свернулась калачиком и замерла.

Её руки… И с ними тоже… Что, чёрт возьми, происходит?! Навряд ли это последствия аллергии…

Но сколько можно было так лежать и пытаться понять, сон это или реальность? Скоро проснутся дети. Нельзя, чтобы они видели её такой… Кому нужна свихнувшаяся мать?!

Поднявшись, стараясь не смотреть вниз, Катя прошла в ванную и, включив свет, посмотрела на себя в зеркало.

Нет. Слава богу, с лицом было всё в порядке! Женщина ещё раз покосилась на руки — они всё так же темнели шерстью и блестели металлом.

— Ладно. Что это может быть? — Катя закрыла глаза и, открыв кран, набрала в ладони воду, ополоснула лицо.

Странно, но ощущения от прикосновений не изменились! Она всё ещё чувствовала свои руки такими же, как обычно, без шерсти и вот этого всего…

Катя открыла глаза и тут же пожалела об этом.

— Зараза… — шикнула женщина. Сорвав с крючка полотенце, поспешно вытерлась.

Катя вернулась в комнату. Оделась. Выбрала самые мешковатые вещи, чтобы по максимуму скрыть руки и ноги.

Только теперь заметила, что Дениса нет в кровати.

Выглянула из комнаты. Прошлась по дому. Во входном шкафу не было его куртки и обуви. Неужели он не ночевал дома? Это впервые…

Осознав это, Катя даже на мгновение успела забыть о своей неожиданной проблеме, а вспомнив, чертыхнулась и, натянув на темнеющие длиннопалые кисти рукава кофты, направилась на кухню. Что бы ни было, а детей нужно накормить и отвезти на английский. А потом можно будет и в больницу заглянуть.

Несмотря на опасения, дети не заметили изменений, случившихся с мамой. А когда, сдав малышей на «весёлый английский», Катя поняла, что и окружающие не замечают ничего странного, женщина утвердилась в мысли, что, видимо, дело в голове. А значит, нужно спросить совета друга, прежде чем сдаваться на милость медспециалистам.

— Кость… — усевшись на стул в кабинете друга детства, неуверенно начала Катя, потом встала и заходила из угла в угол, пытаясь собраться с мыслями.

— Кать, ты, конечно, всегда странная, но сейчас я начинаю серьёзно волноваться за тебя. Успокойся, пожалуйста, присядь и расскажи наконец, что у тебя стряслось, — провожая взглядом мечущуюся по кабинету всклокоченную подругу, попросил Константин Анатольевич.

— Кость… — повторила женщина и подошла к столу доктора. — Вот, — вытянув перед собой руку и растопырив пальцы, напряжённо произнесла Катя. — Что ты видишь?

Константин сощурил глаза и, соображая, в чём тут подвох, нахмурился.

— Савельев, просто скажи, что ты видишь! — повысив голос на полтона, крайне серьёзно попросила женщина.

— Руку. Пять пальцев. А-а! Кольцо, что ль, потеряла? Думаешь, в больнице? Сейчас позвоню на вахту, может, нашли…

— Савельев, прошу тебя! Ты видишь руку? И ничего странного не замечаешь? — косясь в сторону, взмолилась Катя.

— Ну да. Слушай, Косуля, ты меня пугаешь.

— Я сама себя пугаю, — выдохнула женщина и, опустившись на стул, закрыла глаза и откинулась на спинку.

Поднявшись из-за стола, доктор налил из графина водички, потом, подумав, открыл шкафчик и достал оттуда бутылочку «Росы». Воду из стакана выпил сам, а затем, налив туда водку, протянул его Кате.

— Вот. Выпей. Тебе не помешает. И рассказывай уже. Пока не расскажешь, я помочь не смогу.

Пока Катя говорила, то и дело прерываясь на то, чтобы сделать маленький глоток из стакана, а сделав, зажмуриться, Константин Анатольевич молчал. И постукивая пальцами по деревянной столешнице, то и дело посматривал на телефон.

— Они… Я не знаю, как это описать. Не могу на них смотреть. Но они не мои. Они жутко выглядят…

— До сих пор? — уточнил врач и внимательно взглянул в испуганные глаза женщины, которыми она воззрилась на него.

— Я боюсь смотреть.

— Кать, — попросил доктор.

Зажмурившись, женщина подняла руку. Видно было, что она действительно напугана. Но вдруг лицо её изменилось, прояснилось, что ли, словно солнышко выглянуло. Катя распахнула глаза и уставилась на свою, такую родную, ручку с белыми пальчиками и синими, просвечивающими сквозь бледную кожу венками.

— Ой… Всё в порядке! Она выглядит как обычно! — Женщина засуетилась, стаскивая с ноги ботинок и заворачивая штанину спортивных брюк. — Ой! И ноги! Они нормальные… Всё хорошо, — пролепетала женщина и, расслабившись, откинулась на спинку стула. — Неужели это прошло…

— Возможно, последствия переутомления, — предположил психиатр. — Я пропишу тебе одну таблетку хорошую. Ты её перед сном пей, и всё будет нормально. И сейчас вернёшься домой — постарайся отдохнуть. Ты меня слышишь? — спросил он, встревоженно наблюдая за тем, как женщина вскочила и теперь поспешно впихивала обратно в ботинок ногу.

— Бежать надо. Детей не успею забрать, — пропыхтела Катя.

— Косулева, поняла меня? Обязательно отдохни сегодня, а желательно вообще несколько дней отлежаться.

— Да, поняла, — отмахнулась Катя и уже было выскочила за дверь, но остановилась на пороге, чтобы ещё раз взглянуть на руки. — Мои родные, — улыбнулась женщина и, махнув другу, выбежала в коридор.

— Это нехорошо. А точнее, очень плохо, — пробурчал себе под нос доктор и, потянувшись, поднял трубку телефона и набрал длинный замысловатый номер.

— Петь, что делать-то? Это серьёзно? — не успев переступить порог, запричитал Костя и, пройдя в глубь съеденного сумраком помещения, пожал руку мужчине, сидящему за одним из мерцающих синим светом мониторов.

— Возможно, это кратковременный сбой, — не отрываясь от монитора, монотонно произнёс Петя. — Такое бывает при установке обновлений. Ты говоришь, ей только вчера установили новую версию?

— Да. Установка была плановая. Так-то ничего необычного.

— Скорее всего, не повторится. Нужно наблюдать, — продолжая взирать на извивающуюся спираль данных, похожую на цепь ДНК, подытожил мужчина. — Она что-нибудь поняла?

— Не думаю. Мне кажется, не придала особого значения. Очень обрадовалась, когда всё пришло в норму. Побежала дальше носиться, — обеспокоенно пробормотал мужчина, вспомнив взъерошенную подругу.

— Так и должно быть. На такой случай предусмотрен специальный механизм блокировки воспоминаний. С вероятностью 99,9% c твоей подругой всё будет в порядке.

— Очень надеюсь на это.

Глава 2. Жена

Становясь женой, перестаёшь быть женщиной. Это так, словно с частью букв, отнятых у слова, тебя определяющего, у тебя отнимают некую весомую часть. И от прекрасного мифического существа остаётся только половина, чаще всего лошадиная…

Открыв дверь, Катя со стоном ввалилась в заполненную мраком квартиру и, сбросив сумки на пол, в изнеможении опустилась на пуфик. Прежде чем снять сапоги, выудила из кармана пальто телефон и вот уже в который раз набрала номер мужа. В трубке раздались безразличные гудки, мерно перемежающиеся мертвенной тишиной. Но и они скоро закончились.

— Занят, — вздохнула Катя, разувшись, дотащила на кухню сумки и принялась раскладывать купленные продукты.

Она и правда подумывала о романтическом ужине. Если сегодня открытие пройдёт удачно, возможно, завтра Денис возьмет наконец столь долгожданный выходной, и они побудут вдвоём. Поэтому Катя уже составила праздничное меню. Но этим она займётся вечером. А сейчас, пока дети в школе, она хотела успеть заскочить на открытие автосервиса.

Быстро сполоснувшись в душе, так как утром было не до того, Катя уложила волосы и накрасилась. Приодевшись, женщина накинула пальто и, втиснув ноги в тесные сапоги на высоком каблуке, прихватила парадно-выходную «игрушечную» сумку, в которую совершенно точно ничего из «мамкиного арсенала» не поместится, и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь.

По дороге Катя ещё пару раз набрала Дениса, но он так и не ответил. Выбравшись из остановившегося такси, Катя поспешила к пешеходному переходу.

Автосервис, открываемый мужем, находился на другой стороне широкого шоссе. Дождавшись зелёного, женщина зашагала по пешеходному переходу, поправляя на ходу сползающий с плеча тонкий ремешок невесомой сумки.

Впереди и чуть правее на приземистом строении красовалась яркая вывеска: «Открытие автосервиса „У Дэна“». Слегка глуповатое название, но мужу нравилось. Взглядом Катя медленно обвела авто, припаркованные перед зданием.

Она сразу узнала мужа, стоящего у чёрного BMW. И уже было подняла руку, чтобы окликнуть… но взгляд натолкнулся на человека, стоящего рядом с Денисом. Тонкая фигура, развевающиеся на ветру тёмные волосы. Денис широко улыбался женщине, а затем наклонился и…

Катя уронила руку и резко отвернулась. Сердце в груди учащённо забилось. Мысли в голове лихорадочно заметались: «Он мне изменяет… Хотя, может, это и не он вовсе… Может, я ошиблась…»

Но повернуться и проверить духу не хватило. Катя покачнулась и, ухватившись руками за ремешок сумки, как за спасательный круг, поспешила вернуться обратно, но зелёный свет сменился красным, и проезжающие мимо машины пронзительно засигналили, предупреждая зазевавшуюся женщину, пытающуюся перейти дорогу на запрещающий красный свет светофора.

Кто-то схватил Катю за плечо.

— Женщина, вы как? Всё в порядке?

— Да, нормально… Нормально… — отмахнулась Катя.

Она почти ничего не видела и не слышала. Плохо соображала. Стерев тыльной стороной ладони выступившие на глазах слёзы, Катя всё же дождалась зелёного и вместе с толпой благополучно перешла дорогу. Потом вызвала такси и вот оказалась дома.

— Нужно не забыть забрать детей… — напомнила она себе совершенно пустым, безэмоциональным голосом.

Катя сидела на пуфике возле входной двери и, изредка моргая, рассматривала свои руки.

— Нужно поставить будильник, — решила наконец она, понимая, что доверять себе сейчас не стоит, в состоянии шока время воспринимается совсем по-другому, а то, что она была в шоке, Катя уже поняла и приняла как данность. Об увиденном думать не хотелось. И решать, что теперь делать, тоже. Поэтому, просидев неподвижно до будильника у двери, Катя выключила мелодию «колокольчики» и в тех же самых совершенно «немамских» сапогах отправилась в школу за детьми.

До школы дошла пешком, пробовать садиться за руль старенького «рено» даже не стала. Полезно было прогуляться, подышать воздухом и немного прийти в себя, чтобы дети ничего не заметили.

Зимой в шесть уже темнело и зажигались фонари. Небо превращалось в бездонную тёмно-синюю яму. Возможно, где-то за городом можно было увидеть звёзды, но здесь искусственное освещение умело скрывало вечную красоту.

А Кате сейчас бы не помешало посмотреть на вечное. Вечное способно забирать боль, беспощадно напоминая о том, что ты лишь пылинка и все твои проблемы тоже только пыль и ничего более.

Но Катя не могла увидеть звёзды, слишком яркие фонари нависали над тротуаром. Она шла, глядя под ноги и вслушиваясь в хруст недавно выпавшего снега.

Снова пошёл снег. Пушистые снежинки ворвались в замкнутый мир печали, и стало легче. Катя выдохнула, подняла голову, расправила плечи. Что это она? Разве она не справится? Она родила двух детей. И вырастила их. А это уже немало. Дальше будет только легче. И, вообще, она красивая, пусть и слегка пухлая. Начитанная и с чувством юмора. Таких ещё поискать надо! Скорее всего, Денис просто ошибся. Скоро осознает и вернётся…

— А я ещё подумаю, прощать или н… — Катя не закончила пропитанную ядом обиды фразу. Нога, обутая в неудобный сапог, подвернулась, каблук заскользил по льду, скрытому выпавшим снегом, и женщина, крякнув и нелепо замахав руками, упала назад, шмякнувшись на жёсткий тротуар. Перед глазами замаячило чёрное небо и лица неравнодушных прохожих, обступивших Катю и обеспокоенно разглядывающих её.

— Женщина, вы в порядке? Вызвать скорую? — спросил кто-то из них.

— Нет. С женщиной всё в порядке. Не надо скорую, — пробурчала Катя и с горем пополам встала. Потом отряхнулась и, выпрямившись, пошла прочь, но снова едва не упала, чертыхнулась и уже не так пафосно продолжила путь.

— Надо было переобуться. Я так могу и до школы не дойти, — ковыляя по тротуару, проворчала Катя. Благо до школы оставалось рукой подать.

— Кать! — донеслось со стороны припаркованных машин. Катя обернулась. К ней, улыбаясь, спешила Таня.

Подруга перешла дорогу и, подбежав, подхватила Катю под руку.

— Ты чего такая сегодня красивая? На каблуках… На открытие ездила? Как там? — оглядев подругу, с явным одобрением в голосе вопросила Татьяна.

— Замечательно. Денис выглядит абсолютно счастливым, — натянув на сопротивляющиеся губы вымученную улыбку, сообщила Катя.

«И ведь не соврала», — пронеслось в голове.

— А с лицом что? — сразу подметив напряжение в подруге, посерьёзнела Таня.

— Устала, наверное, — предположила Катя, высматривая среди выходящих из здания школы учеников своих карапузов.

— Конечно. А аллергия? Всё прошло? — озабоченно поинтересовалась подруга.

— Насморк немного остался, — шмыгнув носом, улыбнулась Катя.

— Костя сказал, ты вчера сильно опухла… Но сейчас выглядишь замечательно! — поспешила подбодрить подругу Таня.

— Спасибо. Ты тоже, как всегда, восхитительна, — оглядев рыжую, словно пламя, одетую во всё яркое элегантную женщину, искренне похвалила Катя.

Таня лукаво улыбнулась.

— Костя пригласил в театр. Идём сегодня на «Анжуйскую розу». Так что, если ты не против, я вас довезу до дома и сразу зайду сделаю тебе уколы.

— Да, конечно. А как же Серафим? Может, к нам?

— Нет. Его сегодня родители заберут. Завтра пятница, пропустим и учёбу, и работу. Сёму вернут в воскресенье, — похлопав в ладоши, счастливо прочирикала Татьяна.

— Это почти отпуск, — в шутку завистливо протянула Катя и толкнула в плечо искрящуюся восторгом подругу. — Халявщики!

— Да, это мы, — так же в шутку виновато опустила глаза Таня. — А вы что? Новоиспеченный владелец автосервиса уже сообщил о внеплановых бессрочных выходных?

Катя замерла, пытаясь сохранить хоть часть той беспечности, которой всего мгновение назад так непринуждённо сияло её лицо. Ситуацию спасли дети. Саша и Лиля, дружно спустившиеся по широким ступеням школы, заприметили маму и с весёлыми криками устремились на её штурм. Тут уж вид делать не пришлось. Искренняя улыбка сама собой расцвела навстречу любимым малышам. Катя раскрыла объятия и радостно защебетала, целуя курносые носики, сладкие пухлые щёчки, лбы, скрытые золотистыми кудряшками, смешно торчащими из-под шапок, кое-как нахлобученных на головы.

— Привет! Привет, мои котики! Как вы? Как прошёл день?

— Я получил две пятёрки, — гордо заявил Саша.

— А я сегодня дальше всех прыгнула на физкультуре. Учитель меня похвалил, — подбоченившись, протараторила Лиля.

— Ого! Да ты у нас амазонка! — восхищённо воскликнула Таня.

— Да! — тут же согласилась малышка, а потом прижалась к маме и на ухо прошептала: — Мам, а кто это… амазонка?

— Это женщина, которая со всем сама может справиться, очень смелая и сильная, — улыбнулась дочке Катя и, поправив съехавшую набок шапку, погладила малышку по щеке.

— А вот и мой among us идёт. Ну что, Серафим, кто ты у нас сегодня? Член экипажа или предатель? — приобняв хмурого подростка, поинтересовалась Татьяна. — Не отвечает. Видимо, всё-таки второе, — улыбнулась подруге Таня. — Ладно, идёмте грузиться в машину!

— Ура! Едем на джипе! — радостно заверещали Саша и Лиля и запрыгали на месте, гремя рюкзаками.

— Давайте их мне, — стаскивая с детей непосильную тяжесть, прокряхтела Катя. — Каждый раз удивляюсь, как они их таскают? — повернувшись к подруге, пожаловалась женщина.

— Зато мой с полупустым ходит. Но, пока оценки удовлетворительные, я не возражаю. Сама не любила учебники таскать, — полушёпотом сообщила Таня и покосилась на убежавшего вперёд сына. — Ок. Занимаем места согласно купленным билетам, — отключив сигнализацию, объявила Татьяна.

Загрузив рюкзаки в багажник, Катя уселась на заднее сиденье между довольными детьми.

— Все пристегнулись? — очень серьёзно спросила Таня.

— Да! — хором отозвались Саша и Лиля.

— А маму пристегнули?

— Да! — снова прокричали дети.

— Тогда начинаем обратный отсчёт. Будем запускать двигатели, — торжественно объявила тётя Таня, снова на потеху малышам играющая в капитана космического корабля. Дети с придыханием начали считать:

— Десять, девять, восемь…

Катя довольно улыбнулась. Когда подруга была рядом, ей можно было немного расслабиться, так как Татьяна умудрялась обращать всё внимание детей на себя.

Но услышав мелодию звонка ожившего в сумочке телефона, Катя тяжко вздохнула. Денис. Конечно, она ответила.

— Привет. Вы там как?

— Нормально. Забрала детей. Таня нас до дома везёт.

— Таньке привет. Слушай, с этим открытием вообще закрутился. Вчера не получилось домой прийти. Оборудование ещё не до конца поставили. Сегодня тоже придётся повозиться.

— Поняла, — спокойно произнесла Катя.

— Да? — Было понятно, что мужчина смутился, видимо, он приготовился к обычному нытью жены. — Ладно. А ты сегодня почему на открытие не пришла?

— Аллергия. Отлёживалась, — не моргнув глазом соврала Катя.

— Понял. Ну, пока. Детей целуй.

— Ага, — кивнула Катя и нажала кнопку отбоя. Сунула телефон обратно в сумку и поймала в зеркале заднего вида встревоженный взгляд подруги. Сморщила нос и одними губами прошептала: «Потом». Конечно, от разговора не отвертеться.

— Прибыли в пункт назначения. Остановка — третье кольцо белого карлика. Ракету покидаем в строгой очерёдности, сохраняя абсолютное спокойствие. Не забываем угощения, — повернувшись и протянув детям зажатые в руке конфеты, скомандовала Татьяна.

— Сласти! — радостно заверещали ученички.

— А что нужно сказать? — строго спросила мама.

— Спасибо, тётя Танечка! — нестройным хором поблагодарили дети.

— Пожалуйста, дорогие, — улыбнулась женщина. — Спасибо, что воспользовались услугами межпланетного авторакетуса «Джиппо». И ты выгружайся, — повернувшись к сыну, скомандовала Таня.

— Зачем? — нахмурился Серафим.

— Тёте Кате уколы надо сделать. Пойдём, поднимешься со мной.

— Я тут посижу… — недовольно пропыхтел подросток.

— Сим, пойдём. Я тебя чаем напою с блинами со сгущёнкой. — Катя знала, чем прельстить несговорчивого сына подруги. Он ещё ходить не умел, а уже любил уплетать её блины. Вот и сейчас, продолжая делать вид, что ему это крайне не нравится, Сима вылез из салона и поплёлся к дверям подъезда.

— Ох уж эти подростки, — виновато улыбнулась подруге Таня. — Может, без блинов? И так устала…

— Тесто уже готово. Осталось только поджарить, — отмахнулась Катя. — Если вы, конечно, не сильно торопитесь.

— Нет. Театр в 21:00. Серафима родители в 20:00 должны забрать. Так что часа полтора у нас есть.

— Вот и отлично. Посидим. Давно так с тобой чай не пили, — с тоской припомнила Катя.

Глава 3. Человек

Что есть человек? Совокупность трёх агрегатных состояний — тело, душа и разум. Что-то напоминает, не правда ли? Лёд, вода и пар… Но, в отличие от воды, которая, не переставая существовать, спокойно перетекает из одного в другое, для существования человека нужны сразу три состояния.

— Ну что? — сдвинув брови над переносицей и кинув на подругу обеспокоенно-пытливый взгляд, спросила Таня, когда дети наелись блинов и убежали в соседнюю комнату хвалиться Сёме своими недавно купленными игрушками.

Катя не спешила отвечать. Сказать, что муж изменяет, язык не поворачивался. Будто пока молчишь — этого ничего и нет, а стоит сказать — и навалится, не разгребёшь…

Благо Таня была не из терпеливых. Не дождавшись ответа от угрюмо рассматривающей чаинки Кати, многоуважаемый преподаватель биооргмеханизмов областного мединститута от души выругалась.

— Поругались? Опять нервы мотает? — покраснев от обиды за подругу, предположила Татьяна.

— Не то чтобы… — протянула Катя, потом сморщила нос и отмахнулась. — Просто дни пасмурные, он на работе постоянно задерживается. Я устала немного…

— Забыл уж, наверное, как дети выглядят, — пробурчала рыжая. Ей крайне не нравился Денис. Всё молодится, как подросток, с бизнесом этим своим носится, жену забросил… А она его ещё выгораживать пытается.

Катя протяжно выдохнула и, неуверенно улыбнувшись, долила подруге чай.

— Это временно. Скоро всё устаканится, — примирительно произнесла она.

— Ну да, в бизнесе самое трудное — начать. Скоро процессы наладятся, и… — Таня с тяжёлым сердцем решила подыграть подруге. На душе было неспокойно. И женщина сама не верила в то, что говорила. Потом глаза рыжей снова заискрились: — Кать, а ведь у тебя скоро день рождения!

— Ага, через неделю.

— Затусим? — улыбнулась Таня, припомнив прошлую днюху подруги, когда они, оставив детей Косте (Денис, как обычно, был крайне занят), ходили в кино, боулинг, а потом до полуночи пели в караоке. Прям как в дикой молодости…

— Обязательно, — улыбнулась Катя.

— Если что, Костю попросим… — Женщина замолчала — завибрировал лежащий на столе телефон. — Смотри, вспомнишь… — Таня улыбнулась подруге, отвечая на звонок мужа. — Да. Приехали? Ладно, уже выезжаем. — Рыжая вскочила из-за стола. — Кать, родители приехали. Торопятся. Хотят Сёмку успеть в цирк сводить. Мы пойдём?

— Да, конечно. — Катя вышла за суетившейся подругой в коридор.

— Серафим, домой! Анастасия Петровна и Аркадий Михайлович уже ждут.

— Почему опять так много накрутило? — пристально всматриваясь в цифры на табло счётчика, задумчиво пробурчала Катя. — Слишком часто стираю? — одетая в бежевый пуховик, из-под которого торчал подол домашнего халата, синего в мелкий цветочек, женщина наконец прекратила буравить взглядом цифры, надеясь, что они от стыда немного отмотаются назад, и, засунув руки в карманы, уже было повернула в сторону своей квартиры, но нет. Смятение в душе после определённого события, свершившегося сегодня, так и не улеглось, и вряд ли этому поспособствуют тишина и полумрак, царившие дома.

Детей Катя уже уложила спать и теперь всё слонялась из угла в угол. То мясо мариновала, то вещи в шкафах складывала, потом вспомнила про показания счётчика. До подачи показаний ещё пара дней, но Кате очень уж захотелось сходить узнать, сколько накрутило в этом месяце. А теперь вот женщина вспомнила, что несколько дней не проверяла почтовый ящик. Поэтому, прошаркав незастёгнутыми, мотающимися на ногах зимними ботинками по полу общего коридора четырнадцатого этажа, Катя остановилась у лифта и нажала на кнопку вызова.

В шахте лифта отдалённо зашумело. Решив зря время не терять, женщина вышла на открытый балкон, где её разом обдало острым зимним дыханием. Поспешив поплотнее закутаться в пуховик, Катя подошла к перилам и посмотрела сначала на раскинувшийся впереди город, а затем на площадку перед домом, засыпанную снегом.

Удивительно, насколько мир безучастен к человеческим судьбам. Что бы ни стряслось с тобой, он будет жить обычной своей жизнью — снег падать сверху и укладываться в сугробы, фонари зажигаться по вечерам, машины плотным забором припарковываться вдоль тротуаров, дворники эти тротуары мести… Постойте…

Чего это он?..

Любой другой на месте Кати, которая буквально сегодня узнала об интрижке мужа, наверняка утратил бы интерес к окружающему, но не эта крайне деятельная женщина. Увидев, что во дворе дома работает дворник, Катя озадачилась вопросом, почему так поздно?

Местного дворника Катя знала. Александр Петрович, тихий старичок под семьдесят, работал здесь уже несколько лет — с 6:00 до 9:00 и с 15:00 до 18:00. Так что же могло случиться, что Александр Петрович вышел на улицу так поздно?

Вернувшись к лифту, Катя зашла в кабину и спустилась на первый этаж. Подсобка, в которой лежал инвентарь для обслуживания подъезда и придворовой территории, была открыта.

Катя открыла почтовый ящик и принялась вытаскивать оттуда накопившиеся рекламные брошюрки, а сама искоса поглядывала в сторону подсобки, пытаясь понять, есть там кто или нет.

Подъездная дверь открылась, впуская одетого в серую мешковатую куртку и штаны дворника.

— Добрый веч… — начала было Катя, но приветственная улыбка быстро растаяла, как только женщина поняла, что это не Александр Петрович. Незнакомый мужик неодобрительно глянул на растерявшуюся женщину и, вернув лопату в подсобку, достал связку ключей, чтобы закрыть дверь.

— А Александр Петрович? С ним всё в порядке? — не выдержав, спросила в спину незнакомца Катя.

— Не знаю, — буркнул тот и ушёл.

Катя ещё пару секунд смотрела в закрывшуюся подъездную дверь. Конечно, жалко, если с Александром Петровичем что-то случилось. Но может, он всё-таки уехал к своим родственникам, как и собирался?

Решив остановиться на этой версии развития событий, Катя закрыла почтовый ящик и, вызвав лифт, вернулась домой. Там в абсолютной тишине замерла у холодильника, поймав себя на мысли, что думает над тем, не пора ли ставить разогревать ужин для мужа…

Сердце снова заныло. Катя невольно стала воскрешать перед глазами увиденную днём картину, чтобы понять, кто же был там с мужем… Может, она её знает?

Размышляя над этим, Катя достала бокал и потянулась включить чайник, но застыла, холодея от ужаса. Потом дёрнулась, пряча руку в карман халата. Вся напряглась, запрокинула голову, расширившимися от ужаса глазами всматриваясь в потолок, потом гулко вздохнула и, прищурившись, осторожно достала из кармана руку, чуть приподняла…

Нет, видение не исчезло. Это снова произошло! Рука опять выглядела чужеродной лапой монстра…

Спрятав на всякий случай обе верхние конечности в карманы халата, вдруг и вторая выглядит так же — сил проверить не было, Катя заметалась по кухне. А ведь она искренне поверила, что такого больше не случится! Почему?

Припомнив разговор с Костей, Катя выбежала в прихожую и трясущимися руками нащупала свою сумку, открыла молнию и поспешно выхватила из кармана таблетки, которые купила сегодня по совету друга.

Он говорил отдохнуть, но какое там. Только полегчало, и она снова впряглась в ежедневные дела, даже не думая притормозить. А, видимо, надо было послушать друга. Отлежаться.

«Глядишь и не узнала бы, что муж изменяет», — вставил шпильку ехидный голос в голове.

Катя вернулась на кухню, выдавила таблетку. Подумав, добавила ещё одну и, налив воды, выпила залпом.

Потом выключила свет. В темноте пробралась в свою комнату. Не раздеваясь, залезла под одеяло и, укутавшись в него, как в кокон, замерла, ожидая, когда придёт спасительный сон и освободит её от этого всепоглощающего ужаса, рождённого предательством мужа и собственного тела… или сознания.

Будильник прозвенел в шесть.

В шесть ноль одну Катя всё-таки приоткрыла одеяло и одним глазом посмотрела на явленную утреннему сумраку руку.

В шесть ноль две на кровати извивался и поскуливал вновь образовавшийся кокон.

В шесть ноль девять Катя взяла себя в руки и прямо с одеялом приняла вертикальное, правда слегка скрюченное положение и, издавая странные скрипящие звуки, направилась в ванную.

В шесть десять дверь в ванную захлопнулась, а в шесть пятнадцать из ванной донёсся сдавленный душераздирающий вой. Катя с ужасом обнаружила, что её тело полностью, от шеи и до самых кончиков не по-человечески длинных пальцев на ногах, изменилось. Страшная метаморфоза поражала и завораживала своей скрупулёзностью к мелочам. Тёмно-серая кожа, испещрённая порами и мелкой сеточкой тонких морщин, с жёсткими длинными волосками, тёмными и колкими, торчащими повсеместно, а кое-где собирающимися в целые клочья шерсти. Ни груди — только намёк на неё и, более того, чуть ниже, на рёбрах и животе — ещё две пары чёрных сосков… Ни пупка… Катя длинными тонкими пальцами, имеющими четыре фаланги (до чего фантазия дошла!) провела по плоскому животу и с шумом втянула воздух.

Было совершенно очевидно, что таблетки, прописанные Костей, не помогли, а ситуация только усугубилась.

Ещё раз мельком взглянув на себя в зеркало, Катя поспешно укуталась в халат, плотно обвязавшись поясом. Быстро умылась, почистила зубы. Затем, приоткрыв дверь в комнату, прислушалась — дети всё ещё спали, в квартире царила абсолютная тишина.

Пробежав до шкафа, Катя достала мешковатый спортивный костюм. Быстро оделась и, взъерошив волосы, потерянно уставилась в окно.

Сквозь шторы проникал свет нового дня.

Пятница. Последний рывок, а там выходные. Может, отпустит…

А пока всё, что оставалось — действовать согласно плану.

Как и накануне, дети ничего странного в маме не заметили. Позавтракали, поиграли. Затем Катя собрала их и отвезла на плавание.

Занятие длилось полтора часа, за это время Катя успела съездить в торговый центр. Нужно было купить детям новые пижамы. Стоя перед рядами разноцветной детской одежды, Катя вспомнила, что её родители давно просили привезти к ним внуков. Мельком взглянув на свои тёмно-серые длиннопалые кисти, Катя припомнила друга, настойчиво советующего отдохнуть. В голову пришла странная мысль: а может, действительно отвезти и устроить себе выходные? Всё-таки ловить такие вот галлюцинации от переутомления — это, мягко сказать, не нормально.

Решившись, Катя схватила с полки набор постельного белья и тапки и с ускорившимся сердцем поспешила к кассам. Делать что-то для себя — это было так странно.

Остановилась у кассы, нервно перебирая пальцами сложенные в корзину вещи. Перед ней стояло несколько человек. Катя поправила вываливающийся из корзины прихваченный по пути рулон махрового полотенца и краем глаза заметила какую-то толкотню в глубине магазина. До неё донеслись встревоженные голоса. В распахнувшиеся стеклянные двери магазина стремительно вошли медики в развевающихся халатах. Их встретил серьёзный менеджер и, указав рукой туда, где столпились люди, проводил.

— Кому-то стало плохо? — вслух спросил стоящий перед Катей мужчина.

— Пожилому мужчине, — оживилась женщина в возрасте, её товар как раз сканировал кассир. — Я была неподалёку, когда он вдруг замотал руками, а потом повалился на пол, — поведала она.

— Инфаркт? — предположил мужчина, встревоженно всматриваясь вглубь торгового зала.

— Кто знает. Сейчас так много разных болячек развелось.

— С вас 1587, — бесстрастным голосом объявил кассир, прервав завязавшийся было разговор.

Женщина поспешила расплатиться, а Катя ещё пару раз обернулась на толпившихся зевак, но время уже поджимало, нужно было спешить за детьми. И, выйдя из магазина, Катя быстро забыла о случившимся.

Затем всё прошло по плану. Домой и обед. Потом школа, а после полтора часа до Елового — посёлка, где жили родители Кати.

Катина мама, точно так же как и дети и остальные люди, с которыми сегодня пришлось Кате общаться, в дочке ничего странного не увидела. Женщина очень обрадовалась внукам, недовольно выслушала рассказ о занятости зятя, попыталась накормить слишком худую, по её мнению, дочь, но та выпила только чай.

Катерине вновь стало как-то не по себе. Глаза всё чаще возвращались к диковатого вида рукам, выглядывающим из-под вытянутых рукавов толстовки. Катя стала рассеянной и боялась, что мама что-то заметит, поэтому засобиралась обратно. Распрощавшись с Сашей и Лилей, чмокнула маму в щеку, попросила передать папе привет — он был на дежурстве — и, усевшись в продавленное сиденье старенького «рено», моргнула фарами вглядывающемуся в темноту ночи зажжёнными окнами родному дому и отправилась в обратный путь.

Под любимую музыку, в надетых на руки перчатках было даже приятно ехать по ночной дороге в тоннеле из сосен, тянущихся друг к другу игольчатыми лапами. Темнота расступалась, взрезаемая светом фар, который, словно запряжённые в повозку хаски, бесшумно бежал впереди по засыпанной пушистым снегом дороге. Мерный гул двигателя, шипение шин, огоньки приборных лампочек в салоне навевали воспоминания. Как давно Денис сидел рядом и смеялся над тем, как испуганная Катя, вцепившись в руль и согнувшись над ним, ватными ногами не могла нащупать педали? Лет пять назад? Что же могло измениться за эти пять лет?

Говорят, человек может измениться за мгновение, а тут целых пять лет…

Остановившись у придорожного кафе, купила стакан кофе. Пила стоя у припаркованной на обочине машины. «Рено» мигал габаритными огнями. Вокруг мерцала звёздами зимняя ночь. Было пронзительно одиноко и холодно. Поёжившись, Катя поправила пуховый платок. Мамин подарок. Денис говорил, что в нём Катя похожа на старуху. Но платок был таким тёплым, всё-таки козья шерсть. Да и Кате он очень нравился — тонкая невесомая вязь, словно волшебная паутинка. Как такое можно было считать некрасивым?

Катя вздохнула, ищущий взгляд блуждал по заснеженным просторам, свободным от людей и вообще каких-либо признаков существования человечества. И даже сейчас женщина стояла чуть ссутулившись, чувствуя себя нескладной и незначительной, какой-то нелепой. Это чувство неуверенности в себе возникло и окрепло из-за упрёков мужа, вечно недовольного тем, как она выглядит, что делает и как говорит. Неженственная, нескладная, нелепая…

Катя даже успела смириться с этим. Однажды залезла в старый свитер и так и осталась в нём. Волосы собирались в хвост, ноги обувались в удобные угги. Уход за детьми, уборка по дому. Вечером и не вспомнишь, из-за чего так устала, что тело гудит, а ноги отваливаются. Но лучше так. Конвейер бесконечных неважных, незаметных дел, и ни секунды на то, чтобы задуматься. А вечером добраться до кровати и вырубиться и не успеть подумать о том, что порция любви, выделенная на тебя в этой жизни, по всей видимости, закончилась и ждать больше нечего.

Ну, а теперь сама жизнь словно отвесила пощёчину. И Катя даже разозлиться как следует не могла, ощущая себя виноватой в том, что случилось. Кто же виноват в том, что она неженственная, совсем некрасивая, без чувства стиля, без характера и запросов — такая пресная, такая серая? Одним словом — мышь.

Катя допила кофе. Отёрла перчаткой покусанные губы и, бросив взгляд на укрытые тьмой поля, села в авто и, повернув ключ зажигания, выехала на автостраду. До дома оставалось полчаса. Честно говоря, Катя уже успела пожалеть, что отвезла детей. Почему-то ей показалось вдруг жутким остаться наедине с собой сейчас.

Стараясь не думать, что впереди пустая квартира, Катя припарковала авто в соседнем дворе, в своём места не нашлось. Выйдя в ночь, заблокировала старенький «рено» и неспешно пошла по тротуару. Сегодня ещё нужно будет как-то самой себе сделать укол. Катя вчера пообещала подруге, что вызовет медсестру на дом, но звать постороннего человека в дом сейчас совсем не хотелось. Легче найти обучающее видео в интернете и сделать всё самой. Наверняка ничего сложного…

Услышав звук приближающихся шагов, Катя взяла левее, чтобы пропустить прохожего. Но вскрикнула от неожиданности, схваченная за руку. Её дернули так, что женщина чуть не упала. Незнакомец навис над ней тёмной тенью и, дыхнув в лицо стойким перегаром, прохрипел:

— Ты тоже их видишь?

Мужик покачнулся. Катя попыталась вырваться, но тщетно. Пьянчуга только крепче сжал тонкое запястье.

— Отпустите! Что вы делаете?! — воскликнула Катя, пытаясь разжать причиняющие боль пальцы.

— Демоны… вокруг демоны… — сверкнув глазами из-под патлатой чёлки, хрипло прокаркал мужчина.

Стало жутко. Катя ещё раз отчаянно дёрнулась и наконец вырвалась. Было поздно, и на улице никого не было. Катя бежала по тротуару, поскальзываясь и почти падая. Было страшно оглянуться. В голове звучал лишь один вопрос — успеет ли она открыть дверь в подъезд до того, как псих её догонит…

Успела. Забежала внутрь. Захлопнув за собой дверь, судорожно нажала на кнопку вызова лифта, очень боясь сквозь шум бьющегося в ушах сердца услышать звук открывающейся подъездной двери. Лишь оказавшись в лифте и дождавшись, когда двери закроются и кабина тронется, заскользив вверх, Катя смогла выдохнуть и, оперевшись спиной о стену, закрыла глаза.

«Что это было? Просто пьяный мужик? Псих какой-то… Подождите, а это не новый дворник?»

Глава 4. Сверхчеловек

Знаете, становясь матерью, женщина словно исчезает для общества. Но если окружающие не замечают мать, нагруженную коляской, детьми, сумками и какой-нибудь пищащей игрушкой на колёсиках, прихваченной чадами на улицу, но быстро потерявшими к ней интерес, это вовсе не значит, что её нет. Она есть, и она сильнее, чем когда-либо, физически, психически и морально. Мать — это сверхчеловек, совершенно легально таскающий с собой оружие — громоздкую тяжеленную сумку с половиной содержимого аптечки, холодильника и шкафа.

И сейчас этой сумки не было… Катя растерянно остановилась у двери в свою квартирку. Ключи, телефон… всё было в сумке, которая осталась в машине на заднем сиденье…

— Да, как так-то? — Женщина застонала и лбом упёрлась в холодное железо двери. Выходить снова на улицу после случившегося представлялось сейчас добровольным самоубийством. — Боже, за что же? — прошептала Катя, зажмурившись и сжав кулачки, но всё-таки развернулась и направилась обратно к лифту.

Ну вот если подумать, что этот псих может сделать? Просто пьяный мужик. Не маньяк же… Перепил немного. Наверняка уже ушёл…

«Или притаился где за углом и ждёт…» — вкрадчиво выдало подсознание и многозначительно замолчало.

— Спасибо. Ты, как всегда, помогаешь.

«Нет, правда, может, не пойдёшь?» — с надеждой вопросил внутренний голос.

— И что, мне возле двери в квартиру спать? Нет уж. Тут идти пять минут. Не придумывай. Всё будет в порядке, — пробурчала себе под нос Катя и притихла, осторожно заглядывая в открытые двери остановившегося на первом этаже лифта.

В холле никого не было. Женщина облегчённо выдохнула и, прокравшись в холодный тамбур, замерла возле последней преграды между ней и неизвестностью, притаившейся в молчаливой ночи.

«Ладно. Иди, я прикрою», — уверенно выдало подсознание.

— Интересно — как? — хмыкнула женщина. Честно говоря, её немного удивлял звучащий в голове голос. Раньше такого не было, это началось совсем недавно, выскакивало, словно подсказки в компьютере. Катя списывала это на интуицию.

А сейчас уже было похоже на раздвоение личности. Хотя после галлюцинаций сложно было чему-то удивляться.

Отстранённо подумав о том, что это новый симптом её неназванной ещё болезни, Катя нажала на кнопку разблокировки замка и под переливчатую трель, ознаменовавшую открытие, женщина толкнула тяжёлую дверь и вышла в мороз и ветер, бросивший ей под ноги горсть рассыпчатых снежинок.

Катя тревожно огляделась. Фонари молчаливо освещали пустой двор. Мёртвые до прихода своих людей авто стояли неровным рядом вдоль тротуара. За каждой из них мог скрываться…

«Ничего не бойся. Иди. Там никого», — уверенно выдало подсознание.

— Всё чудесатее и чудесатее, — прошептала Катя слова из своей любимой сказки и вышла в ночь.

Сбежав по лестнице, женщина огляделась. На тротуаре, освещённом фонарями, действительно никого не оказалось. Катя поправила съехавшую шаль и поспешила в соседний двор, где оставила авто.

До машины добралась без приключений. Сумка действительно лежала на заднем сиденье. Катя сразу достала телефон и ключи от дома. Ключи сунула в карман и осталась стоять, держа в руках телефон и впившись взглядом в тёмный экран.

Хотелось позвонить «Иуде» и попросить о помощи. Отсидеться в машине, подождать, пока приедет сильный и смелый и проводит до подъезда. Не хотелось переживать и бояться, хотелось просто держаться за тёплую руку и ни о чём не думать. Но…

Сунув телефон в карман, Катя села в авто, решив перепарковать его поближе к подъезду (по пути сюда она приметила пару освободившихся мест в своём дворе).

Переставив машину, Катя вышла, не забыв на этот раз сумку. Заблокировала «рено». Тот мигнул габаритами и уснул. Катя поспешила обратно к подъезду, но замерла, увидев сидящего на ступенях щенка.

Завидев женщину, тот поднял голову и, навострив уши, внимательно посмотрел ярко-голубыми глазами. Сам пёс был чёрным, и из-за этого глаза выглядели неестественно светлыми. Нескладный собакен со слишком длинными лапами…

— И откуда ты такой здесь? — разом позабыв о своих страхах столкнуться с пьяницей, нахмурившись, спросила Катя. На улице было морозно, минус пятнадцать, а ночью и ниже двадцати опустится. А хозяина собаки поблизости видно не было. — Потерялся или бросили? — чувствуя сострадание, болезненно прорастающее в сердце, прошептала женщина. Пёс только недовольно поморщился, оттого, видимо, что ждал здесь своего хозяина, а не любопытную незнакомую тётку. Потеряв всякий интерес к женщине, собакен улёгся на ступени, уложив грустную морду на излишне длинные лапы.

— Неважно, человек ты или зверь, предательство всегда ранит. Больно тебе, ушастый? — поднявшись по ступеням, пробормотала Катя. Пёс только ухом дёрнул. Обойдя собаку, Катя остановилась у закрытой металлической двери.

— Минус двадцать — это очень холодно… — задумчиво сказала женщина.

«Себя пожалей для разнообразия», — пробурчал внутренний голос.

— Грустно это — себя жалеть, — отмахнулась Катя. Ей вдруг стало легко и просто, когда она уступила вопящему от жалости сердцу. — Пёс, — позвала Катя, — они могут и не прийти, те, кого ты ждёшь. Пойдём со мной.

Совершенно ожидаемо пёс не спешил срываться с места и бежать, виляя хвостом от радости, за первым попавшимся человеком. Более того, он даже голову не поднял, так и лежал, навострив большие треугольные уши, грустными глазами всматриваясь в ночь.

— Да, я, конечно, тебя понимаю. Мне тоже никто не нужен. Но и о себе следует думать иногда.

«Вот-вот», — многозначительно поддакнул голос из подсознания.

— Эй, пёс? Как тебя там… Черныш? Дружок? Барсик… — неуверенно протянула Катя, у которой закончились все известные ей варианты собачьих имён, а известно ей было, прямо скажем, не много. Ну не имела она дела с домашними животными. Даже мысли завести не было. А вот пёс отреагировал, заинтересованно повернув голову и принюхавшись.

— Неужто Барсик? — удивилась Катя. Даже ей это было странно, вроде как не особо подходящее имя для собаки, больше как-то для кошки… Но пёс не на имя отреагировал. Он почуял чужака. Сбоку от Кати от бетонной колонны отлепилась тень.

Сердце в груди дёрнулось и упало в пятки. Катя судорожно впилась пальцами в ручки висящей на плече сумки. И надо было ей застрять тут со своей жалостью…

Незнакомец шагнул в её сторону и снова вцепился в рукав дутика. Пёс глухо зарычал, но на защиту кидаться не спешил, будто ожидая, чем всё это обернётся.

— Ты тоже видишь демонов? — наклонившись к испуганной Кате, дыхнул перегаром мужик.

— Да ты издеваешься… — сжав зубы, еле слышно процедила Катя.

— Отпусти её, — приказал низкий мужской голос. По ступеням взбежал ещё один незнакомый мужчина и, вцепившись в свободную Катину руку, потянул её на себя.

— А если не отпущу? — угрожающе оскалился маньяк с перегаром.

— Тогда не обессудь, — замахиваясь, без промедления выдал спаситель.

Катя, стоявшая меж двух мужиков, выдохнула.

— Надоело…

Кто вам сказал, что женщина, родившая и воспитывающая детей, жалкое, нуждающееся в помощи существо? Всё, в чём может нуждаться женщина, родившая ребёнка, — это искренняя всеобъемлющая любовь её мужчины, поскольку именно сейчас, как никогда, женщине требуется подтверждение того, что она женщина — ЖЕНЩИНА — прекрасная, фантастичная, сверкающая, феноменальная. Вот единственное, что ей действительно нужно. А в остальном она сверхчеловек. Это не обсуждается.

Уставшей Кате, стоящей между двумя незнакомыми мужчинами, вцепившимися в неё и пытающимися перетянуть каждый в свою сторону, хватило пары мгновений, чтобы разозлиться и пойти на крайние меры.

— Успокоились оба!

Спорившие не сразу поняли, что это промелькнуло в ночи, больно приложив каждого по голове. Поэтому оба стояли, прижав руки к ушибленным местам, и удивлённо таращились на женщину.

— Отвечаю каждому по порядку. Ты, — указав пальцем на явно протрезвевшего маньяка, выпалила Катя. — Демонов я не вижу. И ты не будешь, если перестанешь нажираться до белой горячки. Ты, — палец указал на второго. — Я в спасителях не нуждаюсь. Надеюсь, понятно объяснила.

И, развернувшись, Катя пошла прочь, но сзади раздался неуверенный голос:

— Екатерина Борисовна, я от Константина Анатольевича. Он просил проведать вас. И я могу сделать вам инъекцию. Если…

— Нет. Спасибо. Со мной всё в порядке, — попыталась отмахнуться от непрошеной помощи Катя.

— Но… — начал было посланник Кости.

— У меня кровь идёт… — удивлённо выдавил из себя второй, рассматривая растопыренные пальцы, действительно перемазанные кровью.

— И правда, — тяжко вздохнув, подтвердила Катя, исподлобья взглянув на истекающего кровью. — Идём, — хмуро позвала она и, шагнув к двери, разблокировала замок.

Обернувшись к застывшим в растерянности мужчинам, недовольно повторила:

— Идём. Оба, — отвечая на вопросительные взгляды, пояснила женщина. — Наложу вам повязки. И ты давай, — пропустив мужчин в подъезд, прикрикнула Катя на пса.

Собакен всё это время заинтересованно следил за людьми. И даже рычал, вроде как пытаясь защитить тщедушного человека. Но тот, как оказалось, в защите не нуждался. Пёс совсем другими глазами посмотрел на женщину. Такой отваги он ещё не видел. Хотя среди собак размер значения не имеет. Важен возраст. Может, она старше тех двоих?

Пёс не сводил глаз со стоящего у двери человека. Из темноты пахнуло теплом, пропитанным едва различимыми запахами съестного. В животе у бедолаги заурчало. Он грустно облизался.

— Да ладно тебе. Чего ломаешься? От помощи вредно отказываться, особенно в такой безвыходной ситуации, — обойдя собаку и наклонившись, чтобы подтолкнуть её ко входу в подъезд, устало произнесла Катя.

Пёс зарычал, но как-то неуверенно. Он до сих пор сомневался, чего хочет от него этот достаточно странный неравнодуший посторонний. Обычно люди его не замечают. А эта…

— Вот так. Молодец, — похвалила женщина, когда пёс всё-таки встал и, поджав хвост, шагнул в нужном направлении. — Да, заходи, — подбодрила Катя испуганного собакена. — Вот. И ничего тут страшного нет. Сейчас лифт вызовем и поднимемся на этаж. А там тёплая уютная квартирка. Я даже знаю, где ты сегодня будешь спать и какие тапки можно будет погрызть… — припомнив мужа, пробубнила себе под нос Катя. Денис всегда был против домашнего зверья. Но, кажется, своим поступком муж избавил себя от привилегии быть выслушанным и учтённым.

— А это ваша собака? — подал голос тот, который сказал, что он знакомый Кости.

— Нет, не моя, — проворчала Катя и с улыбкой одобрительно воскликнула: — Смотри-ка! Да ты умнее многих людей!

Пёс вошёл в лифт и, развернувшись мордой к закрывшимся дверям, встал смирно меж набившихся в лифт и приготовился ждать.

— Нам осталось дать тебе имя… Хотя бы временно. Завтра сфотографирую тебя, развешу объявления, может, и найдётся твой хозяин, — взглянув сверху вниз на чёрную спину пса, решила Катя. — Так, давай попробуем ещё раз. Черныш, — позвала женщина. Пёс никак не отреагировал. — Ладно. Дружок? — Пёс стоял неподвижно. — Барсик? — неуверенно предложила Катя, пёс как-то странно покосился на женщину.

— Это же кошачье имя, — прохрипел тот, который был пьяным, но вроде как протрезвел.

— А маньяков никто и не спрашивал, — прищурив глаза, недовольно процедила Катя.

— Екатерина Борисовна, вы как себя чувствуете? — вступил в разговор Костин засланец.

— А вы кто вообще? — вскинув голову, одарила подозрительным взглядом мужчину Катя.

— О, я же не представился, — смутился тот и поправил куртку. — Меня зовут Пётр Михайлович. Я коллега Константина. Он попросил проведать вас, так как они с женой уезжают на выходные…

— Понятно, — кивнула Катя, прервав говорящего на полуслове. Опять друзья перестраховываются. Это в их духе. — Ну а вы? — повернувшись ко второму мужику, немного смахивающему на бездомного, запоздало решив узнать, кого вообще тащит в дом, спросила женщина.

— Дима… Дмитрий, новый дворник, — представился он.

— А с Александром Петровичем что? — не сводя что-то подозревающего взгляда с дворника, спросила Катя.

— А я должен знать? — вскинув бровь, прохрипел тот.

— Может, и нет, — сморщив нос, согласилась женщина.

В этот момент лифт затормозил, двери плавно разъехались в стороны. Пёс поднял голову и принюхался. Тут пахло вполне съедобно. Кажется, котлетами…

— Сюда, — кивнув в сторону двери, находившейся в углу длинного коридора, позвала Катя. Мужчины последовали за невысокой женщиной, укутанной в пухлый бесформенный пуховик.

Пёс выглядел сейчас самым жизнерадостным в этой серьёзной компашке, причина была простой и до ужаса прозаичной — запах котлет сочился именно из-за той двери, возле которой остановилась предводительница стаи. Пёс даже почти согласился считаться с авторитетом «старшей» и не заходил внутрь, пока женщина не сняла свои громоздкие, пахнущие снегом и землёй ботинки и, оглянувшись, не позвала его внутрь.

— Ушастый, чего застыл? Заходи. Осваивай новые территории. Только не вздумай ходить здесь в туалет. Это всё-таки дом, не улица… — уперев руки в боки и проводив серьёзным взглядом принюхивающегося пса, медленно крадущегося по коридору к кухне, произнесла женщина. — Ну и вы заходите. Куртки в шкаф, — разрешила Катя, искоса взглянув на топчущихся на пороге мужчин. — Проходите на кухню, там чай можете себе сделать. Я сейчас… — стаскивая с шеи шаль, бросила женщина и скрылась в комнате в конце коридора. Мужчины переглянулись. Они как-то сразу друг другу не понравились. Поэтому сейчас разошлись как можно дальше и принялись разуваться и снимать куртки.

— И чего она собаку и незнакомых мужиков в дом тащит? Ненормальная, что ли… — пробубнил дворник, успевший стащить с себя куртку. И, осматриваясь, ровно как пёс до этого, направился на кухню, расположенную справа от коридора.

— Согласен, это немного странно, — себе под нос пробурчал Пётр Михайлович и проследовал за дворником.

Там уже гудел включённый чайник, а сам Дмитрий сидел на корточках посреди кухни и гладил собаку, которая в свою очередь не сводила преданных глаз с тарелки, стоящей на столе и накрытой полотенцем.

Пётр поставил на пол свою сумку и сел на стоящий рядом стул.

— Дмитрий, — окликнул Пётр, — я правильно запомнил?

— Да, — кивнул дворник и встал, чтобы открыть дверцы шкафчика в поисках чашек для чая.

«Как у себя дома роется», — недовольно подумал Пётр Михайлович, а вслух, разумеется, сказал другое:

— Я краем уха слышал, что ты про каких-то демонов говорил…

— А, — отмахнулся Дмитрий и, не поворачиваясь, буркнул: — Ты, что ли, до белой горячки не допивался?

— Как-то не доводилось, — так же недовольно пробурчал Пётр.

— Так кем ты, говоришь, работаешь? — взглянув на стоящий рядом со стулом кожаный саквояж, спросил Дмитрий.

— Терапевтом, — как-то нехотя ответил Пётр.

— О, слушай, — оживился мужчина, — а у тебя там, случайно, капельницы нет? Что-нибудь бы от похмелья… — потерев грудь и сморщившись, словно лимон откусил, с надеждой в тёмных водянистых глазах спросил он.

— Нет, ничего такого не брал, — задвинув ногой сумку под стул, развёл руками терапевт.

— Жаль, — пристальным взглядом буравя врача, протянул дворник. — Тогда, может, посмотришь, что у меня там… — не теряя надежды, выпалил он и стал стягивать с себя серый затёртый свитер прямо с футболкой, при этом повернувшись спиной к Петру и выгнув дугой позвоночник. — Видишь, что там за фигня чешется? Может, прижечь чем?

На спине дворника краснело какое-то нездоровое пятно размером с теннисный мяч. Пётр брезгливо скривился и, вскочив со стула, поспешно отошёл к дверям.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил дворник из недр своего свитера.

«Твою ж мать», — уныло подумал Пётр. Обрабатывать болячки какого-то мужика ему совсем не улыбалось. Благо из комнаты, в которой скрылась хозяйка квартиры, раздался душераздирающий вопль, медленно переросший в поток нецензурной лексики. Мамы обычно такое не произносят. Пётр вообще сомневался, что кто-то из людей знал столько разнообразных метафор и слововыражений, но… как говорится, всё возможно.

— Что там? — натянув обратно свитер и вылетев в коридор мимо растерявшегося терапевта, прохрипел дворник. За ним, заливисто лая, пронёсся пёс.

Пётр заспешил следом, но вся переполошённая компашка затормозила в коридоре, узрев возникшую на пороге комнаты взъерошенную женщину. Та осмотрела присутствующих лихорадочно горящими глазами и, закатав рукава старого растянутого свитера, прошла сквозь толпу, не сказав ни слова.

— А что случилось-то? — спросил увязавшийся следом за Катей дворник.

Женщина ничего не ответила, молча открыла угловой шкаф и, встав на цыпочки, достала с верхней полки бутылочку с прозрачной жидкостью. Следом за этим поставила на стол рюмку и, открыв бутыль, налила до краёв. Запах водки разлился в воздухе.

Отставив бутылку в сторону, Катя стояла и задумчиво смотрела на рюмку. Чёрт знает, может, действительно поможет? Помнится, в прошлый раз ей полегчало как раз после того, как Костя заставил выпить. А после увиденного Катя вдруг осознала, что любые средства хороши, лишь бы уже прошло…

Резко выдохнув, женщина опрокинула рюмку, выпивая всё до капли, потом крякнула и, скривившись и зажмурившись, уткнулась в рукав свитера.

— Так всё-таки видишь… — подытожил Дмитрий и, потянувшись, взял бутылку, налил в опустевшую рюмку и выпил залпом.

— Кто тебе разрешал? — хрипло возмутилась Катя.

— Только ради того, чтобы составить компанию. Пьёшь один — алкоголик, с другом — просто весело проводишь время.

Катя с сомнением во взгляде посмотрела на довольного мужика. Тот, кажется, и не сильно пострадал. Кровь уже не текла, запёкшись болячкой на лбу. Может, выгнать его к чертям собачьим?

— Екатерина Борисовна, — прервал Катин внутренний монолог Пётр Михайлович, до сих пор стоящий в стороне и молча наблюдающий за происходящим. — Константин упоминал, что у вас были проблемы с… — мужчина замялся, подбирая слова, — с восприятием реальности. Я психиатр, могу проконсультировать вас. Видения вернулись?

— Ты же сказал, что терапевт? — вскинув бровь, удивился дворник.

— Я совмещаю, — стрельнув в надоедливого мужика недовольным взглядом, объяснил Пётр Михайлович. — Екатерина Борисовна, вам нужна моя консультация?

Катя только взглянула на терапевта-психиатра, потом перевела взгляд на сидящего возле стола пса. Тот смотрел на тарелку с котлетами.

— Верно, ты же голодный. — Женщина стянула полотенце с тарелки, открывая собачьему голодному взору горку румяных ароматных котлет. — Держи. — Подхватив одну, самую крупную, Катя протянула её собакену. Тот очень аккуратно прикусил край котлеты и, отойдя в сторону, положил угощение на пол и повернулся, вопросительно глянув на женщину, словно спрашивая разрешения.

— Да ешь ты уже, — улыбнулась Катя и, вернувшись к полкам, достала глубокую миску и налила прохладной воды. — А это — если захочешь пить, — поставив миску на пол возле умывальника, пояснила хозяйка квартиры.

Мужчины молча следили за женщиной, а та сидела на корточках и наблюдала за тем, как пёс не спеша поглощает котлету.

— Ну а если я снова это вижу, что тогда? — поднявшись и дав ещё одну котлету псу, наконец очень тихо спросила Катя.

— Только руки? — подался вперёд Пётр Михайлович.

— Нет. Целиком, — болезненно скривившись, ответила Катя.

— Как давно? — округлил глаза терапевт-психиатр. Потом шагнул к стулу, наклонился и достал свою сумку-саквояж. Поставил её на стол и, расстегнув, достал какой-то прибор. Тут же начал разматывать свёрнутые в ровные бублики разноцветные провода.

— Не похоже это на медицинские приборы терапевта-психиатра, — ехидно заметил дворник и, пока на него не обращали внимания, налил и залпом проглотил ещё одну рюмку.

— Сегодня утром было по шею, а сейчас и… лицо тоже, — оперевшись руками о столешницу, устало закрыв глаза, призналась женщина. Она была очень близка к тому, чтобы поддаться отчаянию. Неизвестно, что бы было, если бы этим вечером она была одна дома и увидела себя такой в зеркале… Смогла бы она сохранить способность мыслить здраво? Перед посторонними это было делать куда легче — просто по привычке держать себя в руках и не поддаваться панике, что бы ни происходило вокруг.

— Екатерина, — подступил к Кате Пётр Михайлович и, дотронувшись рукой до рукава свитера, попросил: — Вы присядьте, пожалуйста. Я сниму измерения мозговой активности.

— Для чего? — недовольно спросила женщина, но на стул присела и не стала возражать, когда мужчина убрал с её лба упавшие локоны и, протерев салфеткой кожу, принялся лепить электроды.

— Мне нужно знать, насколько велико отклонение от нормы. Но, судя по вашим рассказам, значения будут максимальные… — выкручивая ручки на невиданном приборе, издающем теперь тихий монотонный гул, задумчиво пробубнил себе под нос доктор.

— Вы поможете мне? — без особого энтузиазма в голосе спросила Катя.

— Сделаю всё возможное.

— Ну, вряд ли что-то получится, — скептически заметил Дмитрий, не стесняясь наливающий уже четвертую или пятую по счёту рюмку.

— На чём базируется ваше заявление? Есть какие-то научные обоснования? — ехидно переспросил Пётр.

— Демонов не выгнать этой научной ерундой, — хмыкнул дворник.

— С чего вы вообще… — взвился доктор, затем закрыл глаза и протяжно выдохнул, пытаясь успокоиться. — Вы из этих?

— Это из кого?

— Из верующих…

— С чего вы взяли? — удивился мужик.

— Тогда о каких демонах вы всё талдычите? Или… — вдруг посерьёзнел Пётр Михайлович и перевёл медленно заполняющийся пониманием взгляд на Дмитрия. — Вы тоже что-то видите?

— Допустим, — хмыкнул дворник.

— Подождите. Это невероятно. Сейчас… — доктор засуетился, доставая из саквояжа ещё один прибор. — Сядьте сюда, пожалуйста, — выдвинув стул из-под стола, попросил Пётр Михайлович.

— Это ещё зачем? — нахмурился Дмитрий и с беспокойством взглянул на полупустую бутылку.

— Сниму показания. Давайте, — нетерпеливо воскликнул доктор.

— Ладно, — насупился дворник и, прихватив бутылку, всё-таки сел на стул.

— И долго так сидеть? — спросила Катя, с интересом наблюдая за тем, как доктор лепит электроды на высокий лоб немного окосевшего от выпитого дворника. Тот сморщился и зашипел:

— Эй, осторожнее давай. Рану не трогай.

— Я аккуратно, — сосредоточенно отозвался Пётр Михайлович.

— Ага, — недовольно буркнул дворник Дмитрий. — Вам дай волю, сразу опыты начнёте ставить. Циники-коновалы…

— Вы меня извините. Я сейчас заклею вам лоб, — пообещала Катя, наконец как следует рассмотрев, что натворила своей сумкой, и ожидаемо прочувствовав собственную вину. Ударив наотмашь сумкой, Катя никак не ожидала, что рассечёт бровь… Надо быть осторожнее.

— Конечно. Свои ошибки надо исправлять, — исподлобья взглянув на женщину, криво усмехнулся дворник.

Та сразу посерьёзнела, чувство вины испарилось из тёмно-зелёных глаз, ему на смену пришло возмущение и желание огрызнуться. Но женщина почему-то сдержалась. Мужчина только криво усмехнулся и проглотил очередную рюмку.

— Нам срочно нужно посетить одно место, — взглянув на данные, зафиксированные пронзительно пищащими приборами, заявил Пётр Михайлович.

— Почему? — нахмурилась Катя, снимая со своего лба бесполезные теперь датчики.

— Всего я не могу объяснить, — коротко глянув на женщину, ответил доктор. — Но там я вам смогу помочь. Считайте это плановым визитом на техобслуживание.

— С чего вдруг? — удивился Дмитрий. — Или мы роботы?

— Что за глупости? — возмутился доктор. — Вы фильмов пересмотрели? Нет. Тут ничего такого. Просто нужно настроить магнитные поля. Это биологическая физика. Новое направление, — отмахнулся доктор. — Так едем? — обеспокоенно взглянув на Катю, спросил мужчина.

— И вы мне поможете?

— Да, — коротко кивнул терапевт-психиатр.

— Ну, хорошо. Барсик, — позвала женщина. Лежащий у порога пёс поднял голову и навострил уши. — Сон отменяется. Идём гулять.

— Может, без собаки? — замявшись, неуверенно предложил доктор. — У меня машина совсем новая…

— Я не могу оставить его одного. Его совсем недавно бросили. У него психологическая травма. Мало ли, что он может натворить, оставшись наедине со своими мыслями. Доктор, вам ли не знать? — удивилась хозяйка квартиры и пошла собираться.

— Да, доктор, вам ли не знать? — усмехнулся Дмитрий и, прихватив бутылку, направился в прихожую одеваться.

— Дмитрий, вы подождите. — Женщина вернулась, неся в руках аптечку.

— Да ладно, — отмахнулся мужчина.

— Вы же сами сказали, за свои ошибки нужно платить.

— Я не так сказал, — буркнул дворник Дмитрий.

— Садитесь, — приказала Катя. Мужчина послушно сел на стул. Катя нахмурилась. Наклонилась чуть ближе, рассматривая рану. — Не думаю, что нужно зашивать… — протянула она и, подняв руки, нажала холодными пальцами на края раны.

— Чёрт! Больно же! — пытаясь уклониться от пальцев, причиняющих боль, протестующе воскликнул мужчина.

— Да ладно вам… вроде большой дяденька, а вопите как маленький. У меня дети меньше верещат, — достав из аптечки тюбик с медицинским клеем, выговорила ему женщина. — Сидите смирно. И не дёргайтесь…

— Вы собрались? — появился в проходе Пётр Михайлович. Он уже сбегал в туалет, потом помыл руки и успел накинуть куртку, которую теперь застёгивал. — Нам бы поспешить…

— Не говорите под руку. Идёт операция, — шикнула на мужчину Катя.

Глава 5. Алиса из Зазеркалья

— Так куда мы едем? — усевшись на заднее сиденье рядом с взволнованно топчущимся псом, спросила Катя.

— В «Лес», — повернув ключ зажигания, ответил Пётр Михайлович, недовольно косясь на сидящего в соседнем кресле мужика. Тот смачно отрыгнул.

— Извиняюсь, котлеты укладываются, — хмыкнул он.

— Ты ещё и котлеты успел сожрать? — недовольно пробурчал доктор.

— Как обезболивающее во время операции, — довольно кивнул дворник.

— В лес? Зачем в лес? — ухватившись за спинку водительского кресла и привстав, чтобы видеть лицо мужчины, встревоженно спросила Катя. Хоть этот доктор и друг Кости, но ехать с ним посреди ночи в лес совсем не хотелось.

— Да, нет, вы неправильно поняли. «Лес» — это коттеджный посёлок за городом. У меня там дом.

— Так мы разве не в лабораторию собирались? — съехидничал Дмитрий.

— Лаборатория сейчас закрыта. А всё необходимое оборудование у меня дома есть.

Сзади на промчавшуюся мимо машину заливисто залаял пёсель, запрыгал, передними лапами вскочил на дверь и начал скрестись в стекло.

— Боже… Мягчайшая кожа молодых бычков… эксклюзивные деревянные панели на дверях… — промычал себе под нос Пётр Михайлович и нажал на педаль газа.

— Барсик, веди себя прилично. Машина не из дешёвых… — откинувшись на спинку кресла и устало закрыв глаза, произнесла женщина, сделав попытку усмирить собаку.

— Не просто не из дешёвых, а действительно дорогая, — болезненно поморщился Пётр Михайлович, когда пёс снова залаял и, встав на задние лапы, с повышенным интересом принялся следить за происходящим вокруг в заднее окно.

— Не дороже денег, — буркнул дворник. Доктор вскинул бровь и придирчиво осмотрел, казалось, уже спящего мужика. Старая, сшитая по типу фуфайки куртка даже не застёгивается. Вытянутый бесцветный свитер. Брюки защитного цвета, изрядно потёртые, наверное часть какой-то формы. На ногах военные берцы с разными шнурками. Сам мужик не первой свежести, обросший щетиной, лохматый, помятый, по всей видимости, никогда не просыхающий…

— А вы, я смотрю, знаете цену вещам? — не сдержавшись, произнёс доктор.

— Вещи — это всего лишь вещи. Не стоит в них вкладывать больше смысла, чем есть на самом деле.

— Так что же ценно для вас?

— Свобода, — голос мужчины прозвучал крайне серьёзно и напряжённо. Кате на секунду показалось, что это сказал совершенно другой человек. Не тот, которому она заклеивала бровь. Но уже через секунду дворник довольно изрёк: — И водка.

Наваждение развеялось, всё мгновенно встало на свои места.

— Подъезжаем, — сообщил Пётр Михайлович. Авто свернуло с обводного шоссе влево и устремилось по заснеженной дороге прямиком в лес. Высокие ёлки плотно жались друг к другу, съедая и без того скудный свет, отбрасываемый звёздами сквозь редкие прорехи в тучах. Но вот по обе стороны от петляющей меж деревьями и кустами дороги выросли стройные металлические столбы фонарей. Лес мгновенно потерял угнетающую ауру таинственности и стал уютным и обжитым. Показались первые дома, низкие, с совершенно плоскими крышами. Авто свернуло к одному из них и, въехав в открывшиеся ворота, затормозило возле гаража.

— Приехали, — с облегчением проронил доктор. И заглушил двигатель.

Катя открыла дверь, выпуская встревоженно вздрагивающего пса на улицу. Он выпрыгнул в пушистый хрусткий снег и забегал по саду, останавливаясь у ёлок и задирая ногу.

— О, это он… — наблюдая за собакой, промямлил хозяин дома.

— Метит новую территорию, — закончил за потерянно взирающего на происходящее Петра Михайловича Дмитрий. Он вылез из машины. Сладко зевнул и потянулся, разминая затёкшее тело. Особенно досталось длинным ногам.

— Давайте уже поскорее закончим с этим, — оглядев пустой тёмный дом, таращившийся в ночь слепыми глазницами окон, попросила Катя. Ей от всего этого было как-то не по себе. Находиться неизвестно где неизвестно с кем, да ещё и ночью, было крайне странно.

— Да, конечно, пойдёмте, — пригласил хозяин дома и направился по дорожке к крыльцу.

— Барсик, идём, — позвала Катя. Пёс сразу откликнулся на зов и радостно побежал за женщиной. Эта тётка определённо ему нравилась. Так быстро влюбиться в нового человека… Пёс на секунду задумался, насколько он ветрен по собачьим меркам, но почти сразу отмахнулся от этих мыслей. Тяжесть в желудке от недавно съеденных котлет голосовала за внезапную страстную любовь к предводительнице стаи.

— А может, оставим собаку на улице? — остановившись у дверей и не спеша их открывать, неуверенно спросил Пётр Михайлович.

— Так холодно же, — округлив глаза, удивилась Катя.

— Да, совесть у тебя вообще есть? — довольно оскалился стоящий за женщиной Дмитрий.

— Там шкуры на полу и мебель… дорогая… — упавшим голосом пробормотал доктор, но дверь открыл. — Ладно, заходите.

— Уютненько, — оглядев просторную гостиную, озарившуюся мягким золотистым светом светильников, прокомментировала Катя.

— Да, я нанимал дизайнера, — расцвёл в улыбке хозяин.

— А по замыслу дизайнера туалет тут в какой стороне? — стащив с себя куртку и бросив её на тумбочку, спросил Дмитрий.

— Последняя дверь справа, — нехотя произнёс хозяин дома. — Екатерина, может, чаю? — предложил он, повернувшись к женщине, мнущейся возле порога, не знающей, куда спрятать взгляд, чтобы не видеть своего отражения, — большинство поверхностей в этом странном доме оказалось глянцевыми. — Катя? — обеспокоенно позвал мужчина.

— Нет. — Прикрыв глаза рукой, спрятанной в вытянутом рукаве вязаного свитера, женщина мотнула головой так, что тёмно-каштановые волосы запружинили вьющимися локонами. — Я хочу, чтобы всё это побыстрее закончилось. Если вы можете помочь…

— Да, я вас понял. Поторопимся. Нужно спуститься в подвал. Сюда, пожалуйста, — позвал мужчина, направившись в сторону лестницы, уходящей вниз.

Стараясь не поднимать глаза и ни во что не всматриваться, Катя поспешила следом за доктором. Но даже несмотря на то, что от увиденного в зеркале срывало крышу, женщина не забыла про пса.

— Барсик, держись рядом, — скомандовала она. Пёс послушно засеменил справа от спускающихся по ступеням ног, затянутых в тёмные лосины. Пёс сразу подметил, что лапы у альфы были молодые и мускулистые. Значит, эти самцы подчиняются ей не из-за возраста, а просто потому, что пока считают её самой сильной в этой стае. Хотя те двое, особенно пропахший алкоголем, намного крупнее её по габаритам. Это могло значить только одно — однажды кто-то из них снова попытается оспорить её лидерство. Но пёс уже решил для себя, что будет сражаться на стороне альфы. Тем более что совсем недавно выяснилось — она классно умеет чесать за ухом. Вот и сейчас пёс послушно замер у ног остановившейся женщины. Та на автомате опустила руку и запустила озябшие кончики пальцев в тёплую шерсть. Собакен довольно засопел, открыв пасть и высунув наружу розовый язык.

В подвале было уютно, несмотря на отсутствие окон и стоящую на столах мелькающую лампочками аппаратуру и бесконечные провода. По стенам комнаты висели постеры фантастических фильмов, в углу имелся небольшой кухонный гарнитур с кофемашиной и белыми кофейными чашечками на полках.

Пётр Михайлович прошёлся вдоль столов, включая мониторы гудящих компьютеров. На вспыхнувших экранах отобразились столбцы медленно движущихся вверх цифр и букв. Мужчина всматривался в данные, задумчиво щёлкал пальцами по кнопкам клавиатур. Потом, наконец, повернулся к стоящей посреди комнаты женщине.

— Катя, проходите. Вот в это кресло, — указав на громоздкое массажное кресло (такие обычно стоят в торговых центрах), улыбнулся Пётр Михайлович.

Кресло стояло в тёмном углу, но Катя всё равно удивилась, что не заметила такую махину.

— Ого. Это сильно отличается от того, что обычно показывают в фильмах, — произнесла Катя, усаживаясь в мягкие подушки.

— О чём вы? — не понял доктор.

— Ну, обычно, если необходимо подключать к человеку провода, его усаживают в кресло намного менее комфортное, — нервно улыбнулась женщина.

— А, да, — улыбнулся доктор. — Я понял, о чём вы. Но здесь нужно, чтобы вам было как можно комфортнее, тогда подключение пройдёт как по маслу, — протягивая Кате шлем, увитый присоединёнными проводами, пояснил мужчина. — Вот, наденьте, пожалуйста.

— Подключение? — не спеша надевать на себя устрашающего вида шлем, переспросила Катя.

— Нет, я неправильно выразился. Это, — указав на шлем, пояснил мужчина, — набор датчиков. Просто зафиксируем колебания и, если понадобится, откалибруем. Что, очевидно, необходимо… — еле слышно закончил Пётр Михайлович.

— Ладно, — согласилась Катя и надела громоздкую штуку на голову.

— Там есть ремешок. Да, застегните, пожалуйста. Чтоб не слетел, если вдруг потеряете сознание. Иначе придётся начинать сначала.

— Потеряю сознание? — округлила глаза женщина. Ей всё больше не нравилась эта затея.

— Реакция на вмешательство разная бывает… — не отрываясь от монитора, будничным тоном сообщил доктор.

— Я смотрю, вы тут уже развлекаетесь.

Катя повернулась на голос. В дверном проёме, прислонившись плечом к косяку, стоял Дмитрий. Мужчина выглядел посвежевшим.

«Побрился, что ли?» — удивилась Катя, рассмотрев помолодевшее скуластое лицо, которое раньше пряталось под длинной щетиной, почти бородой. Мужик смачно откусил крупное зелёное яблоко, зажатое в смуглых пальцах, затем скрестил на груди мускулистые руки, их теперь не скрывали рукава поношенного свитера, они были завёрнуты выше локтей.

— А я смотрю, ты нашёл кухню, — буркнул сидящий за компьютером Пётр Михайлович.

— И твой впечатляющий бар, — довольно заявил дворник.

— Ты бы не налегал на спиртное. Алкоголь мешает считывать колебания.

— Да, я знаю, — опять этим своим совершенно серьёзным тоном ответил Дмитрий. А потом снова глупо улыбнулся и добавил: — А ещё шапочки из фольги.

— Ладно. Екатерина Борисовна, если вы готовы, то можно начинать, — сообщил Пётр Михайлович, посмотрев на женщину, сидящую в кресле и нервно сжимающую мягкие подлокотники.

Катя сделала глубокий вдох.

«Думаешь, поможет?» — скептически хмыкнуло подсознание.

— Давайте поскорее, — зажмурившись, кивнула Катя.

Но, несмотря на страхи и опасения, завладевшие сознанием Кати, ничего не произошло ни через секунду, ни через минуту. Когда женщина начала сомневаться в том, что что-то вообще происходит, доктор, всё это время сидевший за компьютером и что-то поспешно печатавший, крякнул, потом откинулся на спинку стула и, запустив руки в волосы, поражённо уставился на монитор.

— Этого не может быть… — прозвучало в комнате.

— Что? Что не так? — волнуясь, пролепетала Катя.

— Я не понимаю… Это похоже… Ладно. Дмитрий, давай-ка ты садись. Мне нужно убедиться… Но если это так… что мне с этим делать? — испуганно взглянув на выбирающуюся из кресла Катю, прошептал мужчина.

— Давай руку, — произнёс подошедший Дмитрий и, не дожидаясь ответа, просто ухватил Катю за предплечье и рывком поднял из кресла.

— Это было не обязательно, — угрюмо буркнула женщина и, сняв с головы шлем, передала его мужчине.

— Всегда пожалуйста, — хмыкнул тот и надел пахнущий яблочным шампунем шлем. — Шеф, трогай, — скомандовал Дмитрий, опустившись в кресло. Потом понажимал на подлокотнике кнопки, кресло завибрировало, а мужик глухо протяжно простонал: — Эх, как же хорошо-то… — И он развалился в кресле, блаженно прикрыв глаза.

«Хуже дитяти несмышлёного», — сведя над переносицей брови, подумала Катя, наградив мужчину осуждающим взглядом.

«Нет, ты мне скажи, а кто тебе запрещает наслаждаться жизнью? Почему нужно всё делать с каменным лицом и непреходящим чувством бесконечной ответственности за всё и вся?» — совершенно неожиданно разразилось эмоциональным монологом подсознание.

«И правда, — вдруг согласилась Катя. Женщина понимала, что сама загнала себя в эту ловушку ответственности и вытекающей из этого череды бесконечных неотложных дел. — Надо расслабиться. Прямо сейчас».

Женщина закрыла глаза, опустила плечи, выдохнула.

«От меня ничего не зависит. Ничего. Дети… Как там дети? Я забыла позвонить маме после того, как приехала домой. Чёрт! Что я за мать такая?!»

«Пошло-поехало», — устало прозвучало в голове.

А Катя подняла с пола оставленную там сумку, торопливо открыла, еле нашла среди вечного бардака телефон. Испуганно взглянула на экран. Кроме ужасающего времени, неумолимо мигающего 3:20, там обнаружились сообщения от мамы. Женщина разблокировала телефон и виноватыми глазами жадно проглотила:

21:10 Дочь, ты доехала?

22:00 Катёнок, у тебя всё в порядке?

22:05 У нас всё отлично. Детки — умнички, покушали, поиграли, легли спать.

22:09 Сопят, как ёжики. Мы с дедой не можем насмотреться (смайлик, смайлик, смайлик).

22:10 Отец передаёт тебе привет.

23:00 Не забывай кушать. Слишком уж худая.

23:45 Мы ложимся спать. Спокойной ночи.

23:47 Напиши завтра, сразу как проснёшься. Любим тебя (смайлик).

Катя вздохнула. Всё в порядке. Надо прекращать волноваться по каждому поводу. Набрала: «Мам, у меня всё хорошо. Устала, сразу уснула…»

Подумала и стёрла написанное. Лучше позвонить пораньше, а сейчас ни к чему будить. Только разволнуются ещё больше.

Спрятав телефон обратно в сумку, Катя подошла к сидящему за компьютером Петру Михайловичу, тот что-то усиленно печатал и периодически вздыхал и постанывал.

— Что-то не так? — взглянув на монитор из-за плеча мужчины, спросил Катя.

— Всё очень странно… — отсутствующим голосом сообщил доктор.

— С ним всё в порядке? — взглянув на лежащего в кресле дворника, настороженно спросила женщина. Дмитрий лежал с закрытыми глазами и, похоже, не подавал признаков жизни. — Сознание потерял? — всполошилась Катя.

— Что? — наконец вынырнул из своих раздумий Пётр. Взглянул на взволнованную Катю, потом на мужика в кресле. — А, да нет, он спит, — отмахнулся доктор.

— Как спит? — удивилась женщина.

— Меньше пить надо, — буркнул Пётр Михайлович.

Дмитрий как раз подкрякнул и захрапел.

— Ну, вот. Дрыхнет без задних ног, — усмехнулся доктор.

— А с колебаниями что? Или что вы там пытались снять… — спросила Катя.

— Ничего хорошего, — угрюмо обронил мужчина.

— И у него? — кивнув в сторону спящего, спросила Катя.

— К нему я вообще не смог подключиться, — отмахнулся Пётр Михайлович. — Протрезвеет, попробую ещё раз.

— То есть вы меня не сможете… вылечить? — упавшим голосом спросила женщина.

— Катя… — начал было доктор. Потом осёкся. Почесал затылок и повернулся к уронившей плечи женщине. Вид у неё был такой, что мужчине сразу стало крайне совестно. А вот за что — это уже было дело третье. — Катя, а давайте выпьем чай, и я вам кое-что расскажу, — понимая, что сам себе обрубает пути к отступлению, обречённо произнёс Пётр Михайлович.

— Ладно, — напряжённо кивнула Катя.

Они поднялись по лестнице. Барсик следовал за своей хозяйкой по пятам и чувствовал, что та сильно волнуется. Она трепала рукава свитера, вытягивая из них нитки, а ещё её запах изменился. Стал более насыщенным. У собак такое означает, что они готовятся к схватке или бегству. И то и другое одинаково приемлемо и нисколько не стыдно. Главное унести ноги. Пёс улёгся под стул, на который присела альфа, и начал следить за ногами мужчины, ходящего туда-сюда.

— С чего бы начать?.. — задумчиво постучав пальцами по каменной столешнице, произнёс доктор.

— Ну уж начните с чего-нибудь, — скрестив на груди руки, раздражённо проворчала Катя. Она не любила, когда вот так долго начинают, нагнетая и заставляя волноваться, причём в большинстве случаев совершенно зря… — У меня какая-то психологическая болезнь? Нужно пройти лечение? — не вытерпев, предположила женщина.

— Да нет, боюсь, с вами всё в порядке… относительно психики… — уклончиво протянул мужчина.

— А с чем не в порядке? — вскинув брови, удивилась Катя такой странной формулировке.

— Вот, ваш чай, — поставив перед нервничающей женщиной чашку горячего напитка, устало произнёс Пётр Михайлович. И надо было ему ввязаться в это… Нужно было сообщить в специальные органы, и пусть бы они разбирались. Но, увы, это был не обычный сбой, и дело не в том, что похожая на пронырливую куницу женщина близкий друг Кости.

— Понимаете… — начал доктор.

— Не понимаю, — хмуро проронила женщина, не спуская с мужчины тёмно-зелёных требовательных глаз.

Мужчина тяжко вздохнул. Он не мог представить, что чувствует сейчас женщина… Что бы чувствовал сейчас он, оказавшись в подобной ситуации? Ну, уж явно не сидел и не пил бы чай… Как она вообще всё ещё сохраняет спокойствие?

— То, что вы видите — это не галлюцинации. К сожалению, — пробормотал себе под нос доктор.

— А что тогда? — сдвинув к переносице тёмные брови, спросила женщина.

— Дело в том… что это правда… — сморщившись, вдруг выдал мужчина. И как-то испуганно взглянул на женщину. Та непонимающе глядела на него.

— Чего? — выдохнула она.

— Ну, хорошо. Представьте, что вы всю свою жизнь проходили в очках, которые искажали изображение, и привыкли к тому, что яблоки круглые и красные. И вот вы сняли очки — а яблоки треугольные и прозрачные.

— Хотите сказать, что я выгляжу не так, как думаю, что выгляжу? — сузив глаза, переспросила Катя.

— Вот видите, вы сразу всё поняли. — Доктор даже улыбнулся, поздравив себя с тем, что так быстро смог всё объяснить.

— Нет. Вы подождите… То, что я видела сегодня в зеркале… Я так выгляжу? Почему? — прошептала Катя. — Что со мной не так?

— Нет, вы… Не только вы так выглядите. Все люди так выглядят… — подавшись вперёд, поспешно пояснил мужчина.

— Постойте… что вы… Что за бред? — Катя встала из-за стола. Барсик тут же подскочил, готовый сопровождать хозяйку куда угодно.

— Катя, с вами всё в порядке? Может… — всполошился мужчина.

— Где у вас тут туалет? — не оборачиваясь, охрипшим голосом спросила женщина.

— С правой стороны последняя дверь, — ответил Пётр Михайлович.

— Спасибо, — буркнула Катя и, придерживаясь рукой за стену, пошла в указанном направлении.

Первое, что женщина сделала, когда оказалась в выложенном белой плиткой помещении, — бросилась к низкому белоснежному унитазу и, упав на колени, освободилась от содержимого желудка. А там почти ничего и не было, так что горло обожгло желудочным соком. Катя задохнулась и, когда спазмы прекратились, уселась на пол, обессиленно прислонившись спиной к стене. Сколько она так просидела, было сложно сказать. Очнулась от того, что пёс подошёл к ней и теперь горячим языком облизывал её лицо.

— Барсик, — просипела Катя. Огляделась, припоминая, где она вообще находится. Кое-как поднялась. Силы почти не было ни в руках, ни в ногах. Всё тело дрожало, бил озноб. Оперевшись рукой об умывальник, Катя дотянулась до вентиля и открыла воду. Подставила тёплому потоку дрожащие пальцы. Потом наклонилась и умылась. Чуть отдышавшись, распрямилась и посмотрела в зеркало перед собой.

— ***… — выдохнула женщина и, отвернувшись от зеркала, что явно сломалось и транслировало откровенную дичь, впилась пальцами в бортик умывальника. В голове вновь помутилось, и перед отчаянно зажмуренными глазами в кромешной темноте замелькали искры. — Да кто я вообще… — простонала Катя.

«Дети», — поспешно и как-то неуверенно подкинуло мысль подсознание.

Женщина вздрогнула. Расслабила болезненно сведённые пальцы, задышала ровнее. Вспомнила своих малышей, а от них, как от эпицентра, в разные стороны потянулись лучи, освещая всю прошлую её жизнь. И эта жизнь состояла из её эмоций, откликом возникающих на открытия, знакомства, свершения, мелкие промахи, большие и не очень удачи. Радости и горести, чувства привязанности и любви годами сплетались меж собой, словно тонкие ветви дикого винограда, формируя её личность, душу, то, что было внутри… А так ли важно, что снаружи?

Вопрос повис в воздухе, звоном раздался в ушах и, дрожью пройдя по коже, осел на кончиках пальцев.

— Ладно. Если всё, что этот мужик сказал, правда, тогда нужно приспосабливаться. Ну… а если нет, то стоит немного взять себя в руки и потерпеть. Может, всё-таки это какое-то психическое расстройство. И пока я держу себя в руках, всё нормально. Как говорят психотерапевты — здоровых людей не бывает, бывают недообследованные… Мало ли что я вижу… Давай, Катя, открой глазки, — процедила сквозь зубы женщина и, приоткрыв один глаз, медленно повернулась к зеркалу и сквозь ресницы посмотрела на своё отражение. — Боже, боже, божечки-и-и… — простонала Катя. Закрыла лицо рукой, потом раздвинула пальцы и посмотрела уже сквозь них, будто так было менее страшно. — Мамочки, и что я за зверь такой?..

«Енот», — со знанием дела совершенно спокойно подсказал внутренний голос.

Но женщина не обратила внимания.

— Как это вообще называется?.. У меня шерсть… ШЕРСТЬ…

Катя отняла от лица руки и большими круглыми глазами ошалелого от страха оленя воззрилась на них. Руки, если так их можно назвать, действительно были покрыты жёсткой шерстью, сквозь которую кое-где проступали тускло мерцающие металлические вставки.

— Шерсть и лапки, похожие на крысиные… — бесцветным голосом констатировала Катя.

«Енотовые лапки… Да и какие же это лапки? Нормальные, полноценные руки. Вон пальцы какие длинные», — как-то вдруг обиженно прозвучало в голове.

— А что за металлические вставки? Я что, ко всему прочему киборг?

«А это ты у доктора спроси при случае», — подсказало подсознание.

— Но… — Женщина потрогала кончиками пальцев шерсть, потом металл… — Странно, но я этого не чувствую. На ощупь кожа как кожа…

Снаружи донёсся испуганный вскрик. Потом послышалась возня, а после звук разбившегося стекла…

Пёс, всё это время лежавший у ног хозяйки, вскочил и, подбежав к двери, заливисто залаял.

— Что там? — насторожилась Катя и, с облегчением отложив своё исследование, направилась к двери. Едва открыла дверь, как пёс сорвался с места и побежал в сторону кухни. Женщина пошла следом.

— Не-е-ет… Прошу, верни всё как было… — донеслось до Кати. Когда она с опаской заглянула на кухню, там стоял Дмитрий и не спеша пил из бутылки вино.

— Что тут… — начала было Катя, потом её взгляд наткнулся на свернувшегося в позу эмбриона на полу доктора. Тот обхватил голову руками и, кажется, плакал. Взвыв, он снова отчаянно попросил:

— Верни всё обратно. Я не могу на это смотреть. Верни…

— Что с ним? Пётр Михайлович, вам плохо? — бросившись было помочь вздрагивающему на полу мужчине, вскрикнула Катя. Но была схвачена за руку дворником.

— Пётр Михайлович, кажется, тоже увидел мир таким, каков он есть, — глухо произнёс Дмитрий.

— Это нужно исправить… Нельзя допустить распространения вируса… Люди не должны узнать правду.

— Какой ещё вирус?..

— Наш друг вызвал наряд. Хочет сдать нас как «образцы». Хочешь стать объектом опытов? На благо человечества, разумеется, — серьёзно взглянув на испуганную, покрывшуюся от нервов красными пятнами женщину, вкрадчиво спросил Дмитрий.

«Какие ещё опыты?.. А как же дети?»

Катя отрицательно мотнула головой.

— Замечательно. Тогда пора сматываться, — устремившись к выходу и прихватив с собой Катю, кивнул дворник.

— Что… А Пётр Михайлович?.. — оглянувшись на стонущего, словно раненый зверь, мужчину, спросила Катя.

— Да всё с ним будет в порядке. Полезно время от времени оставаться наедине с самим собой.

— Барсик! — позвала Катя пса. — А моя сумка? — заозиралась женщина. — Там телефон…

— Я уже всё взял, — схватив с тумбочки куртки и стоящую там же сумку, пресёк попытки женщины вырваться Дмитрий.

Распахнув дверь, мужчина вышел в ночь, утянув туда же не совсем соображающую, что происходит, Катю. Накинул на неё пуховик и сам надел куртку. И, снова схватив женщину за руку, потащил её по тропинке к воротам, а потом через снег в лес.

— Куда мы? — спотыкаясь и увязая в снегу почти по колено, крикнула запыхавшаяся женщина. Сложно было успевать за мужиком, чьи ноги почти на полметра длиннее. Дмитрий не ответил. Он пробивался сквозь зимний лес, как медведь сквозь валежник. Так и ноги было недолго переломать.

— Слушай, давай, может, разойдёмся? А? Ты там пойдёшь… куда собирался. А я домой вернусь… — предложила женщина и поморщилась, горло от морозного воздуха, слишком часто вдыхаемого от такой безумной спешки, саднило.

— Ты слышишь меня? Эй! — Попытавшись затормозить, Катя упёрлась ногами в лежащее под снегом бревно. И ойкнула, навзничь упав в снег, потому что мужчина, недолго думая, отпустил её руку.

Над бултыхающейся в снегу женщиной нависло бледное лицо дворника. Глаза темнели безумством, в нос ударил стойкий запах алкоголя. Катя прекратила попытки встать и вжалась в снег. Рядом, припав на передние лапы и гулко зарычав, оскалился пёс. Он всё ещё не понял, друг этот человек или враг. Поэтому на всякий случай приготовился напасть.

— Ты ещё не поняла? Ты не сможешь от них уйти.

— От кого?

— От машины, управляющей нашим обществом. От дьявольского механизма, решающего за нас, кем нам быть и как жить…

Пару раз моргнув, Катя прищурила глаза и осторожно так поинтересовалась:

— Извини, конечно, за столь интимный вопрос… Ты из секты какой?

Мужчина тоже растерянно моргнул, потом выдохнул и, схватив женщину за пуховик, помог принять вертикальное положение.

— Кать, ты… Давай просто попытаемся свалить. А вопросы свои позадаешь потом…

— Потом может быть поздно… — буркнула женщина, но всё-таки побежала за дворником. Тем более выбора не было. Он опять крепко держал её за руку.

Вскоре сквозь своё сбивчивое дыхание Катя услышала какой-то гул, который по мере их продвижения вперёд стал нарастать. Когда беглецы вырвались из леса на поляну, им в лицо ударил порыв ветра, закидав снегом. Катя сперва подумала, что, пока они бежали по лесу, началась метель. Но уже в следующее мгновение рассмотрела сквозь снежные вихри стоящий в центре поляны вертолёт.

Дворник уверенно направился к нему, волоча за собой пыхтящую, почти ничего не видящую из-за налипшего на лицо снега Катю.

Дмитрий сперва запихнул в открывшуюся дверь вертолёта женщину, потом подсадил поскуливающего от страха пса, затем забрался сам. Из леса на опушку как раз выбежали несколько фигур, одетых в чёрное.

— Взлетаем, — скомандовал Дмитрий. И вертолёт оторвался от земли.

Глава 6. Когда Алиса на самом деле кролик

Вертолёт дёрнулся и стал набирать высоту. В кабине было холодно и шумно. Накинув на голову капюшон, Катя погладила по голове жавшегося к её ногам пёселя. Тот ткнулся мокрым носом в её ладонь, а потом заполз под сиденье и там свернулся клубком, привалившись тёплым мохнатым боком к промёрзшим щиколоткам женщины. А Катя повернулась к сидящему на соседнем кресле дворнику… Хотя сейчас возникли смутные сомнения по поводу правдивости слов этого мужика. Женщина раздражённо фыркнула и, потянувшись, выдернула из рук Дмитрия свою сумку. Тот мазнул задумчивым взглядом по недовольной пассажирке и, надев наушники, спросил в микрофон:

— Установили?

— Все сорок девять, — ответил человек, сидящий рядом с пилотом.

Катя не слышала, о чём говорят. Ей наушники никто не дал. От жуткого гула уже казалось, что гудит в голове. Когда человек, сидящий на переднем сиденье, обернулся, Катя прищурила глаза, потом часто заморгала, но не помогло. Лицо человека — она его не могла рассмотреть. Его будто кто-то заблюрил. Так бывает, когда люди, дающие интервью, хотят скрыть свою личность.

— Что происходит… — жалостливо заныла Катя и потёрла глаза, пытаясь восстановить зрение. Потом повернулась к соседу. Его лицо она видела. Тот, сдвинув брови, смотрел на хмурящуюся и часто моргающую женщину. — У меня что-то с глазами, — пожаловалась она.

Дмитрий показал куда-то в сторону иллюминатора. Катя недовольно нахмурилась, но всё же повернулась, чтобы посмотреть, на что показывает мужчина. Там, у окна, висели наушники.

— Прекрасно, — буркнула Катя, взяла наушники и сердито нахлобучила их на голову.

— Ты что-то хотела мне сказать? — прозвучал прямо в уши низкий бархатистый голос, по шее тут же побежали мурашки. Катя передёрнула плечами.

— У меня что-то с глазами. Я не вижу.

— Что именно? — переспросил Дмитрий.

— Его лицо, — указав на впередисидящего, ответила Катя.

— О, это нормально, — будничным тоном резюмировал мужчина.

Катя сделала большие глаза и даже от возмущения рот открыла.

— Ты издеваешься? Что значит нормально? Нормально уже давно не было. А после встречи с тобой вообще всё к чертям собачьим полетело… — яростно возразила женщина. Нормально… Он определённо псих…

— Нет. Я в том смысле, что их нет в системе. В их мозг не установлен чип, поэтому твой мозг не может получить информацию для того, чтобы воспроизвести образ. Для тебя их нет.

— Бред какой… — сморщив нос, откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, пробормотала Катя.

— Согласен, — улыбнулся дворник.

Катя вскинула бровь и покосилась на мужика.

— Слушай, ты же не дворник, да?

— Ну, в каком-то смысле наверняка он и есть, — пожал плечами Дмитрий.

— Не скажешь, значит, — вздохнула Катя. — Скажи хоть, куда мы летим?

— В лагерь повстанцев, — как само собой разумеющееся произнёс мужчина.

— Дай угадаю, в тайгу. Нет! В степи Монголии? Ой, может, Антарктида? — не стараясь скрыть издёвку в голосе, наигранно оживлённо воскликнула Катя.

— Деревня Степнёвка. Под Рязанью, — никак не отреагировав на агрессию, спокойно ответил Дмитрий. — Минут через тридцать будем на месте.

— Это всё, безусловно, прекрасно — ваши игры в повстанцев, дворников и пьяниц, но в воскресенье мне нужно будет забрать детей от родителей… — Катя открыла сумку и, порывшись, выудила телефон.

— А вот это придётся изъять, — выхватив из женских рук средство связи, сообщил повстанец.

— Эй, верни… Да что ты себе позволяешь?! — отстёгивая ремень безопасности, прорычала Катя. Это уже слишком — отнимать личные вещи… Женщина встала и тут же рухнула обратно, так как вертолёт дёрнулся и резко забрал в бок.

— Девушка, вам лучше пристегнуться. Воздушные ямы и всё такое, — прозвучал в наушниках насмешливый мужской голос, и тот, с расплывчатой физиономией, вновь выглянул из-за кресла.

Кате хотелось рвать и метать, но она уселась в кресло и пристегнула ремень. Тут же накатило чувство беспомощности, и на глазах выступили слёзы. Женщина отвернулась к иллюминатору и, шмыгнув носом, уставилась в размытое ничто за стеклом.

«Да всё будет хорошо», — попытался подбодрить голос в голове.

— А тебя вообще никто не спрашивал, — проворчала Катя.

Следующие полчаса прошли в полном молчании. Катя размышляла над сложившейся ситуацией и периодически начинала биться головой о раму иллюминатора. Ну почему всё это случилось именно с ней?

«Будто мало вечно пропадающего отца-кобеля, так ещё мать улетела на вертолёте в Рязань… Бедные дети. А в понедельник дзюдо, живопись и школа. Я смогу вернуться к понедельнику?»