Бесплатный фрагмент - «Взгляд». Тридцать лет спустя

Долгая память хуже, чем сифилис,

Особенно в узком кругу.

Такой вакханалии воспоминаний

Не пожелать и врагу.

БГ

Автор выражает признательность за помощь в работе Марине Леско и своим коллегам — сотрудникам канала «Москва-24». За предоставленные иллюстрации — спасибо фотографам (Алексею Азарову, Александру Кубанскому, Василию Кудрявцеву, Семёну Оксенгендлеру, Никите Симонову, Владимиру Скокову, Лилии Шарловской) и героям повествования (Татьяне Дмитраковой, Сергею Ломакину, Александру Политковскому, Марине Ширяевой, Римме Шульгиной). Фото: Александр Авилов, Борис Кауфман, Alex Oliveira, Okras. Коллаж на обложке — Кирилл Благодатских.

ОТ АВТОРА

Здесь не рассказывается история проекта — про это написаны иные книги. 30 лет спустя после закрытия «Взгляда» (у меня сохранился график последних запланированных выпусков) мне интересно мнение нынешних ТВ-мэтров про эксперимент, который сохраняет статус культового, хотя и забыт основательно, даже в профсреде.

Итоги. Результат. И здесь мне понадобились как бы сердюковы… В чем плюс экс-министра обороны Сердюкова и чем он собственно хорош? Да, возможно, Анатолий Эдуардович вороват и наверное с Васильевой они действительно накуролесили, но дело в том, что, будучи человеком со стороны, он сумел таки провести военную реформу. Смог делать то, на что ни один из профессиональных военных, вероятно, не отважился бы — увольнять.

Выпускник Ленинградского института советской торговли это не «суворовец» ни разу. Одно дело прийти в структуру и выполнять волю высшего руководства, иное — вырасти в таком мега-коллективе, как армия и затем отправлять в отставку своих экс-приятелей по училищу. Или бывших сослуживцев. Или их друзей. Или друзей их друзей. Или приятелей родственников друзей.

Совершенно иной контекст.

Мне по приказу владельца доводилось громить редакционные коллективы, игнорируя реальные заслуги служивших там журналистов (начиная от делового еженедельника «Компания» до гламурного FHM) и я понимал, что проработай я с ними год всего — рука бы не поднялась.

Теперь по делу. Работая с 2009 года над линейкой книг о «Взгляде», я сделал открытие из разряда «секрет Полишинеля»: никто из опрошенных создателей культового ТВ-проекта не готов быть беспристрастным. И это понятно. Я и сам книгу о самом именитом «взглядовце» Владе Листьеве назвал «Пристрастный реквием».

Люди со стороны, но при этом что называется «в материале» тут бесценны. «Я ведь к «Взгляду» отношения не имел (а)» часто отвечали мне респонденты. Так ведь это и есть искомое! ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ!!!

Помню, как возмущалась Елена Карпова (бывший музредактор «Взгляда»), прочитав предисловие Михаила Леонтьева к моей первой книге о проекте («Битлы перестройки» называлась).

Написала тогда в ЖЖ:

«Скажу честно, саму книгу еще не видела, лишь фрагменты, которые публиковал Женя. Но угораздило меня сегодня прочитать предисловие к ней! Имя автора заставило насторожиться — Михаил Леонтьев, фигура одиозная и неоднозначная. Почему он?! Уж если кто и мог сочинить предисловие, так это либо участники событий (Иван Демидов, Саша Любимов, Политковский, etc.), или „наш взглядовский папа“ Анатолий Григорьевич Лысенко. В конце концов, Костя Эрнст. Называю его так не из фамильярности, а потому как привыкла так называть. Но, видимо, не срослось, уж не знаю, какие там были обстоятельства. Но неужели некому было написать предисловие к книге о легендарной телевизионной программе „Взгляд“, кроме Леонтьева?».

Ответил ей там же, в Живом Журнале:

«Лена, как то странно было бы, если предисловие исполнял бы один из персонажей. Мне близка позиция Миши, он блистательный публицист и не боится быть неполиткорретным. И я, право, считаю: предисловие и рецензии на книгу — поэтичней и резче, чем сам манускрипт:) Я ведь много не отважился рассказать, чтобы не попалить того же Люби, которому реально обязан и коим восхищаюсь по сей день».

Для любопытствующих тот пост Карповой под названием «Однако, „Взгляд“» без купюр (плюс содержательные комментарии к нему) — в самом конце книги, в секции ПРИЛОЖЕНИЯ.

И здесь я возвращаюсь к своим «сердюковым». Собрал я мнения людей, чей суммарный взгляд мне представляются репрезентативным.

Некоторые из них имели какое-то отношение к проекту (как Михаил Дегтярь или Иван Усачев). А некоторые даже не видели ни одного выпуска (в детский сад ходили или жили в эмиграции). Они мне интересны именно своей «неангажированностью».

Вот та же Карпова, вспомнил сейчас, как-то наехала на меня с упреками типа «не знаешь, а пишешь» (по-моему, в книге «Пристрастный реквием» я неверно указал название воинской части, где служил Листьев). И это, считаю, проблема. Многие знают, но не пишут. Лена училась вместе с Владом, познакомила его с последней женой, ей известно многое, однако по каким-то причинам экс-соратница самого известного телевизионщика не готова поделится своими воспоминаниями & мыслями (а излагать она при этом умеет отменно — я читал её ЖЖ). Немногие из «взглядовцем» отважились на экзерсисы мемуарного толка. То ли не хотят разрушать миф, то ли стремаются стать париями в своей микро-среде, не знаю.

Впрочем, за последние десять лет, с тех пор, как стал собирать «мемуаризмы» ветеранов «молодёжки», я уже составил представления о «расстановке сил».

И здесь — проговорю ещё раз — собраны мнения не только «взглядовцев», но и людей сторонних. Мне любопытно, что думает и знает Марина Тимашева; прежде всего, как мэтр советского рок-самиздата, а потом уже театровед. Леонид Гозман как психолог, а не как политик. Пётр Лидов-Петровский как выпускник МГИМО, а не как пиарщик + публицист. Артём Шейнин как сержант ВДВ, а не как ас «праймовых» ток-шоу. Слава Коновалов как «австралийский экспат», а не как основатель «Культбригады». Дима Мишенин не как идеолог нового эстетического тоталитаризма, а как питерский неформал, которому было 15 в год «взглядовского» старта. Резюме Алексея Вишневецкого любопытно не потому что он ныне зампред Союза журналистов РФ, а потому что проработал в системе ВГТРК много лет и знает настроение страты. Высказывания студентки той поры Юлии Меньшовой здесь занятнее, чем её точка зрения, как «женского лица» Первого канала. И значим в этой системе координат взгляд Андрея Макаревича не как легендарного музыканта, а как опытного мемуариста.

Ещё раз. Что думают «взглядовцы» про себя и других — я за эти годы изучил досконально (хотя некоторые из них и в этой работе на вопросы условной итоговой «анкеты» ответили). Мне теперь интересно, что знает про «Взгляд» и его «выпускников» страта, которая, как предположу, не сформировалась бы, не блесни в конце 80-х это ТВ-светило трёхлетней вспышкой.

Да, вспышкой. Яркой и лаконичной, как пламя костра из высушенного (казалось — дотла!) за 70 лет хвороста. На тление нынешнее не похожий.

У меня, конечно, есть и свое мнение, но я не готов делится им с каждым. В конце концов, подобно тому как в пресловутом Facebook’е легко вычисляется настрой по «лайкам», так и настроения автора порой вычисляется не только по авторским пассажам, но и по подбору & компоновке собранного материала.

В этом труде очень многие фрагменты бесед оформлены как мини-монологи, обозначены — ПРЯМАЯ РЕЧЬ. Хотелось бы, чтобы эти моменты учитывались при ознакомлении с материалом.

Многое было сделано прямо с колес, за несколько недель до 30-летия «Взгляда» и я не могу не выразить признательность своим респондентам, которые в суетную отпускную пору нашли время для ответов на вопросы, порой не самые комфортные.

Пара существенных моментов.

В данном издании фактически не отражён фундаментальный вклад в развитие передачи очень важных для «Взгляда» персон, таких как режиссёр Игорь Иванов, редактор Галина Ивкина, музредактор Марина Лозовая, корреспондент Елена Саркисян и прочих. Так получилось. Я ведь по минимуму что-то пишу, что называется «от себя»; моя задача собрать высказывания людей в их зоне компетенции, причём, как причастных к проекту, так и «наблюдателей», условно говоря.

Но… надо просто отдавать себе отчёт, что работающие в медиа-индустрии зависимы от работодателей. В том числе — и потенциальных. И не совсем свободны в выражении своих «представлений о прекрасном». Короче, кому надо — той поймёт. Перед остальными вынужден в этом месте со вздохом извинится.

Как пишут порой в газетах — «мнение автора может не совпадать…»; так вот, здесь, в этой рукописи оно, это мнение как раз крайне редко в унисон с большинством. Но… как говаривал товарищ Мао — «Пусть расцветают сто цветов!».

РАЗДЕЛ I. ИТОГИ («ВЗГЛЯД» СО СТОРОНЫ)

30 лет спустя

Вопрос, на который мои респонденты отвечают отнюдь не в унисон со страной. И здесь добавлю я своё УВЫ! Итак.

«Изменилось ли отношение к „Взгляду“ за эти три десятилетия?».

Алексей Вишневецкий:

«Я начал работать на телевидении в 96-м году. Уже никто не обсуждал «Взгляд». На телевидении никому не интересны прошлые успехи коллег.

<…>

Конечно, через 30 лет отношение изменилось, но, наверное, не к «Взгляду», а к журналистским подходам вообще.

В сентябре 91-го года, когда «Московская правда» перестала быть органом горкома, мы поместили чуть ли не на первой полосе карикатуру. В котле сидят Марк, Энгельс и Ленин, а черти в костёр подбрасывают их книги. И Ленин говорит чертям: «Батенька, не могли бы вы попросить там наверху, чтобы они перестали печатать эти вредные книжонки?» А сегодня я не стал бы печатать эту карикатуру, поскольку она оскорбляет чувства многих людей, чье мировоззрение я и не разделяю.

Журналистика все же должна быть осторожной, слишком дорого может обойтись необдуманно высказанное слово. Хотелось бы, чтобы некоторых коллег кто-нибудь время от времени одергивал. Не все темы и не все откровения хороши для массового выплеска. Широкая публика может быть не готова».

Владимир Глазунов:

«Отношение к «Взгляду» не изменилось, как восторгался той четверкой теле-битлов тогда, такой же пиитет испытываю сейчас к ним.

Сделано это было дерзко и с напором порой, без прикрас, лишнего лоска и телевизионных комплексов у ведущих совсем не было

<…>

Удивил Мукусев, Политковский, Лысенко, Салагаев и даже Кира Прошутинская и Малкин, которые и делали первые шаги, а потом ушли как и Олег Вакуловский, который счёл программу не перспективной тогда, Дима Захаров, который прямо в кадре оттачивал перо и не комплексовал от того что совсем не чувствует кадр и аудиторию

<…>

Некоторые ушли, как только появился вид, не стали делить этот пирог… Дима Захаров сказал мне, что для него лучше было уйти, но остаться друзьями, чем разрушить дружбу бизнесом».

Михаил Дегтярь:

«Нет, отношение не изменилось. Оно такое же восторженное, как и было в конце 80-ых, когда эта программа появилась на экранах.

Конечно, «Взгляд» многое поменял в наших головах — в моей-то уж точно, поскольку я тогда уже мечтал о репортерской карьере, чувствовал в себе большие силы и способности, но жил тогда еще не в Москве и возможности влиться в эту замечательную команду у меня не было. Но я об этом, безусловно, мечтал и когда все же вырвался в Москву на постоянное место жительства, контакты с «Взглядом» удалось наладить.

С 1989 года мы стали выпускать видео-приложение к «Комсомольской правде» и некоторые наши сюжеты были показаны во «Взгляде», а в 1991 году, мы даже собрали несколько совместных выпусков — «Взгляд из подполья» и «Комсомольская правда». Кассеты с нашими выпусками распространялись по горкомам и обкомам комсомола, как ни смешно это сегодня звучит.

Там были такие наши репортажи о сохранившемся в Восточной Сибири сталинском лагере, о женской колонии в Подольске, о Керченского мясокомбината, о нудистах…

Все эти сюжеты советский человек видел впервые и даже не предполагал, что такое можно увидеть на экране».

Владимир Зелик:

«Моё отношение ко „Взгляду“ за прошедшие тридцать лет не изменилось ни на йоту. Не буду оригинальным, если скажу, что само появление этой передачи на телеэкране было сродни глотку свежего воздуха!».

Майя Лаврова:

«А что должно было измениться? Есть ностальгия по „Взгляду“, по людям и тому времени — совершенно сумасшедшему».

Пётр Лидов-Петровский:

«Да. Сейчас мне очевидно, насколько сделать „Взгляд“ было сложно на советском телевидении. На российском-то сейчас непросто было бы это повторить:) Тогда я этого точно не понимал. Казалось, что это недостаточно остро, что ли. Но я вырос в 80-е — это очень циничное поколение, мне кажется. Я формировался как бы и уже без идеалов и ещё без них — новых… по моим ощущениям — мой „Взгляд“ был скорее эволюцией, а не революцией. Но на уровне чувств, всё же — только положительные».

Дмитрий Мишенин:

«Да. Его забыли».

Андрей Новиков-Ланской:

«Изменилось.

<…>

Постоянно смотрел. Было очевидно, что это программа номер один в России. В моем кругу воспринималось как само собой разумеющееся.

<…>

Недавно я пересмотрел несколько выпусков. То, что тогда казалось невероятной свободой, раскрепощённостью, граничащей с фамильярностью, сегодня выглядит как хорошо поставленный телеспектакль. Кстати, великолепно разработанный советский жанр».

Иван Распопов:

«Манера подачи, разговора, визуального решения (со всеми бэкстейджами) отразилось на всём отечественном телевидение. Это классика, как ни крути!

Отношение не изменилось никак. Скорее появилась грустная ирония по отношению к себе — как можно ТАК ждать выхода телевизионной программы?! Всё равно что ожидание празднования Нового Года в детстве!

Это относится не только ко „Взгляду“, но к целому списку программ перестроечного и постперестроечного периода».

Анатолий Сивушов:

«Пожалуй нет. Осталось ощущение драйва, свежего ветра, перемен и бесшабашности. Эти же ассоциации возникают и сейчас, вспоминая „Взгляд“».

Иван Усачев:

«Нет, не изменилось. «Взгляд» — феноменально успешный проект, самое рейтинговое и влиятельное телешоу в истории СССР. Работать в этой программе было для большинства телевизионщиков несбыточной мечтой, а мне повезло.

<…>

После «Взгляда» я работал в «Новой студии» у Анатолия Малкина. Да, легкая зависть чувствовалась. И даже едва заметная враждебность — это меня не удивляло, потому что чужаков, а тем более из конкурирующей редакции, никто не любит.

Позже меня назначили главным редактором ежедневной программы «Время деловых людей» на РТР — там моя былая слава не имела значения и никого не волновала, а интересовали капиталы нарождающихся нуворишей.

Во всех других местах, где мне пришлось трудиться, телевизионных и не очень, проблем не возникло. Наоборот, легендарный «Взгляд» и его знаменитые ведущие еще долгое время отбрасывали на меня благородный отблеск».

Кирилл Шаманов:

«Я думаю изменилось у многих, вместе с осознанием того что принесли «реформы» стране, а команда «Взгляда» в значительной мере были лицами этих перемен. Листьев превратился в миф, Любимов в медиа-воротилу… проекты развели команду, но многие неплохо держатся, тогда же «всё только начиналось

<…>

С точки зрения художника сегодня, не чуждого ТВ и журналистике, сделано было почти как всё остальное, тогда впрочем особенно было ничего и не надо, пускаешь любую западную картинку, клипы, сюжеты, и фурор обеспечен. Потом эта практика перешла в копирование западных шоу и фильмов, тогда же «Кино» копировали «The Cure», а «Аквариум» всю британскую и американскую рок-классику. Это вообще проблема всей истории отечественного ТВ и кино, вторичность».

<…>

Не сказал бы что «Взгляд» был конкурентом «600 секунд», Невзоров делал совершенно другое, его главный вклад в том что он открыл для нас жанр реалити и криминальной хроники. Скорее можно было бы сравнить «Взгляд» с программой «Пятое Колесо», которая шла по Ленинградскому ТВ.

Ну и мне как петербуржцу было конечно интересно смотреть местную хронику и эпизодически встречать в ней знакомых. «Взгляд» был совсем другое, во первых длиннее, много лиц, диалог, а не тревожный монолог».

Марина Юденич:

«Разумеется. Сейчас „Взгляд“ кажется безумно наивным и очень самодеятельным».

Есть ли «Взгляд» в природе?

Этот вопрос, ясное дело, задавал лишь коллегам-телевизионщикам:

«В своей работе что-либо использовали „взглядовское“ или такого нет в природе».

Иван Усачев:

«Если честно, то нет. Особых навыков у нас не было. По сути, мы делали расширенные интервью или короткие документальные фильмы в советском стиле — длинные синхроны, которые перемежались не менее длинным видеорядом без закадрового текста. Другие жанры не были популярны. Я пришёл на „ящик“ из Иновещания. Там я научился стандартам американского информационного ТВ, которые предполагали сенсационную начитку и яркий видеоряд. Наши программы мне казались несколько затянутыми, за исключением отдельных работ».

Иван Кононов:

«Наверное, есть [такое в природе].

Раскрепощенность, неформальное общение в студии, залихватская манера ведения и съёмок.

Я думаю, что подспудно все мы развивались под взглядовским влиянием.

Хотя, в свою очередь, «Взгляд» мог появится только в «молодёжке», которая всегда славилась своими креативными кадрами, продвинутыми передачами передовым взглядом на жизнь и общественные процессы».

Михаил Дегтярь:

«Мне всегда очень нравилась репортерская работа Саши Политковского, его желание и умение вливаться в совершенно чуждые для него самого ситуации и становиться там своим, родным.

Но впоследствии — в своей репортерской работе — я эти приемы не использовал, время все же изменилось и требовало других репортёрских рецептов.

В остатке

Вопрос, на который у меня самого ответы, между прочим, нет и не планировалось даже в конце 80-х. «Что было самым заметным и достойным в этом проекте?».

Алексей Вишневецкий:

«Самое заметное в проекте. Студия, наверное. Первое, что бросилось в глаза (эффект телевидения). Не было никогда таких студий, все было скучно и правильно. А тут — открытие. И уже потом — музыкальные клипы, репортажи».

Андрей Вульф:

«Сложно сказать. Темы, ведущие и их внешний вид, атмосфера, интонация, музыка. Это был очень честный и прорывной проект для своего времени».

Владимир Глазунов:

«Самым достойным в этом проекте была сама возможность говорить открыто, без прекрас. Моментальная реакция на события в СССР, возможность добраться до первых лиц».

Александр Гутин:

«Честность. Я не буду долго разглагольствовать. Но меня тогда привлекала именно честность. Ну, так я ощущал это. На фоне той „каши“, которой кормили нас до „Взгляда“, эта честность была на грани шока».

Михаил Дегтярь:

«Что-то особо выделять не буду — главное, что мы почувствовали дыхание нового времени. Стало понятно, что эта новая сила сметет старую. Конечно, никто не мог предугадать, чем все это закончится, но было замечательно жить в ожидании больших перемен».

Александр Кондрашов:

«Правда. Ведущие в прямом эфире говорили то, о чём шептались все. Задавали те же вопросы. Они олицетворяли недовольство, концентрировали „ярость масс“ в борьбе за правду, за справедливость».

Слава Коновалов:

«Самым заметным была манера подачи информации и вообще поведение ведущих — открытое, свободное, свойское — но без пошлого панибратства, без тэвэшного заигрывания с «публикой». В принципе, после «Взгляда» ни одной программе не удалось (да и пытались ли?) создать такую атмосферу в студии, выстроить такой канал общения со зрителями.

Наверное, это было возможно только и исключительно в то время и исключительно той группой людей?».

Лариса Кривцова:

«Самым заметным для меня были видео эксперименты, которые проводил Саша Политковский и Валера Комиссаров».

Владимир Легойда:

«Новая тональность. Совсем другое общение. Разговор, которого раньше не было и быть не могло».

Татьяна Луговых:

«Абсолютная честность. По крайней мере мне тогда так казалось. Мы верили этим ребятам, поскольку если не они, то кто тогда говорит правду?

Это просто был диалог со зрителем, чего не было до них.

На смену сводкам ТАСС пришли совсем другие новости и другие герои. Не ударники производства, а военкомы из призывного пункта, которые вытаскивают наших солдат из плена».

Александр Набоков:

«Самым заметным, наверное, ощущение свободы и практически вседозволенности.

Так тогда казалось.

А достойным — то, что при этой вседозволенности взглядовцы смогли не скатиться в пошлость, эпатаж ради эпатажа и потакание самым примитивным вкусам аудитории.

Что, увы, мы частенько наблюдаем на телевидении сегодня».

Елена Райская:

«Сам проект был заметным и достойным. Ребята открыто обсуждали то, что происходит здесь и сейчас. Это было непривычно и очень живо, когда они перебивали друг друга, спорили.

Такое, конечно, происходит и сейчас, но нынешние ток-шоу перенасыщены геополитикой, а там, во «Взгляде», была уникальная составляющая, которую я бы назвала гражданственность».

Иван Распопов:

«Начальная заставка, после которой начинались откровения! Это, конечно, шутка, но ту мелодию (тот саундтрек) любой человек смотревший „Взгляд“, узнает из тысячи».

Анатолий Сивушов:

«Разговор со зрителем „напрямую“. Тогда ведь было только „вещание“, то есть телевизор „вещал“, а зритель внимал. „Взгляд“ одним из первых принес в советское телевидение то, что сейчас называется „интерактивом“ — появился диалог».

Иван Усачев:

«Мне нравились западные музыкальные клипы — в те времена их больше негде было увидеть.

Были интересные разоблачительные репортажи Александра Политковского.

Фильмы Александра Любимова.

Репортажи Артёма Боровика».

Давид Шнейдеров:

«Честность и смелость».

Марина Юденич:

«Проект резко и радикально выбился из общей канвы советского телевидения.

Он был живым и дерзким.

По тогдашним меркам, разумеется».

Наследники славы

Цитирую Ивана Кононова:

«Говоря о „Взгляде“ невозможно не вспомнить его основного куратора — Анатолия Григорьевича Лысенко. Втройне обидно, что один из отцов-основателей этой легендарной передачи, возглавив „Общественное телевидение“, вместе с еще одним „нашим“ Сашей Пономаревым, по каким-то причинам не сделал его событием. А ведь мог бы!».

И прошу прокомментировать.

Алексей Вишневецкий:

«Почему у Лысенко не получилось сегодня? А почему у Новожёнова не получилось после «Сегоднячко»? Почему Макаревич и Гребенщиков не дали ни одного хита после 80-х?

Потому что все эти люди благодаря своему таланту очень точно угадали, что именно было нужно в тот самый момент: какие темы, какие передачи, какие песни. Все они сделали то, что могли сделать только тогда, в нужной точке.

Они остались такими же, а мир изменился. И их талант уже не находил воплощения в новых условиях. Вот и все. Отыграли. Это не плохо и не хорошо, это нормально».

Вадим Гасанов:

«Вообще это очень сложный вопрос. И проблемы, сформулированные в нем, имеют отношение не только к Лысенко или Пономареву, да и вообще к телевидению. Но можно попробовать ответить, хотя бы частично.

Каждое событие, каждое явление необходимо рассматривать в его историческом контексте. Мелодия, звучащая из любого утюга 50 лет назад, сводившая с ума миллионы людей, сегодня может быть прочно забыта и остаться лишь в памяти постаревших меломанов, которые и сами-то ее каждый день крутить не станут. Звезды зажигаются и гаснут все время. А то, что было легко и просто, потому что когда-то человек был молод и энергичен, да к тому же не обременен лишними знаниями, уже почти недоступно или просто неинтересно ему же, но уже убеленному сединами опыта, в котором кроме побед есть и разочарования, и травмы, и обиды, и усталость.

Опять же, где критерий шедевральности? Создавать яркий продукт в конце 80-х было несравненно проще, чем сейчас. Ведь Лысенко и Сагалаев создавали альтернативу с чистого листа. Можно было все, и и все принималось на «ура». Ведь такого, что стало появляться, до того не было в принципе. А сейчас, с современной конкуренцией — уже не только с другими каналами, но и с зарубежными — мы можем их смотреть, с интернетом?

Есть и еще один момент. Создавать только шедевры никому не под силу. Если мы говорим о том, что любое произведение какого-то Мастера шедевр — это значит, он умер достаточно рано, а мы точно не знаем все его работы.

Ну вот Анатолий Григорьевич Лысенко. Человек, основную часть жизни проработавший на телевидении. Возглавлял молодежную редакцию на ЦТ. Тогда его передачи были очень популярны. Вот, не заглядывая в интернет, многие ли люди даже моего поколения с ходу вспомнят интересные программы редакции? А ведь их было множество. «Веселые ребята», «Салют, фестиваль»…

Они были явлением, тот жанр на советском ТВ встречался крайне редко, потому и запомнили. Ну можно еще что-то вспомнить, если напрячься. А если я скажу, что программное детище Лысенко документальный супер-мега-сериал «Наша биография» сегодня помнят даже не все документалисты? Время, господа, время. У телевидения есть серьезный недостаток: самые лучшие программы недолговечны или сравнительно недолговечны.

Или давайте так. ВГТРК первой половины 90-х. Ну вспоминаем вместе. Что потрясло, что запало, что осталось вне времени? Кроме «Вестей»? Вот то-то и оно.

Высочайший уровень профессионализма Лысенко не вызывает сомнений. Но ведь кроме личности самого Творца есть еще и внешние обстоятельства. Россия-2017 отличается от СССР-1987-го гораздо сильнее, чем СССР-1987 от СССР-57-го. Это разные страны. Разные эпохи. Разные задачи и разные потребности. Зритель иной. Заказчик — тоже. И когда человек пришел на уже полностью оформленный телерынок, где уже все распределено и расставлено по ранжиру, а публика достаточно избалована, ждать от него, что он немедленно начнет рождать один шедевр за другим — сложно.

И это судьба не только Лысенко и его нынешней команды, а очень и очень многих ветеранов телевидения — такой она была у советских звезд, такой она стала у телевизионных ветеранов 90-х.

Кроме того, телевидение — это деньги. Причем, очень большие деньги. От количества денег, вложенных в проект, напрямую зависит то, что зритель видит на экране. С деньгами у ОТР с самого начала было не так, чтобы очень. Нет денег — нет качественного продукта. Надо ведь платить, прежде всего, за мозги. Причем не самих руководителей, а тех, кто, собственно, и создает наполнение канала. В линейке ОТР больше место занимают проблемы науки. Но чтобы сделать научный пул действительно явлением, нужен человек с интеллектом уж точно не ниже, чем у покойного Капицы и очень мощной внутренней энергией. Но такие люди, равно как и, повторюсь, качественный продукт, тоже стоят денег. Может ли ОТР платить? Или вот опять же, не секрет, что прошедшие два года были очень сложными практически для всех телеканалов. Прошли сокращения. Изменились линейки. Остались незакрытыми целые ниши. Кто-то видел, чтобы ОТР бегало по Москве, приглашая всех уволенных? Я тоже нет.

В одном из интервью Пономарев гордо сказал, что Кремль никогда не диктовал ОТР, что показывать в эфире, а что нет. Не ставил условия. Все хорошо, но если так, то это означает одно: заказчик (а ОТР было создано все же, чего уж тут, по заказу сверху) безразличен к тому, что делает ОТР. В отличие от, кстати сказать, конца восьмидесятых, когда гремел «Взгляд».

Что-то достойное рождается не только при наличии средств, но и обязательно при каком-то серьезном конфликте, при преодолении, при желании доказать, победить, может быть, обмануть… Сейчас у ОТР таких проблем нет. Нет и соответствующего продукта.

Не стоит забывать о том, что люди, возглавляющие ОТР, уже давно всем все доказали и неоднократно подтверждали свой уровень. Поэтому хорошо еще, что ОТР вообще в эфире. Раз есть эфир — значит, есть возможность рано или поздно что-то сделать.

Сейчас все же время некоторого снижения телевизионной пасссионарности. А вот когда она снова будет востребована, а она будет востребована…

Ну и последнее: все же звезды Перестройки — это очень специфическое явление. Они начали гаснуть уже начиная с 1991 года, а после 93-го процесс угасания пошел стремительно. До наших дней в эфире почти никто не дожил, дольше всех держались те, кто работал в новостях. Люди вырастали, уходили на административные должности, но… не все они были хорошими администраторами. Увы».

Майя Лаврова:

«Да, интересно. Но Лысенко и Пономарёв в структуре канала функционеры, а не творцы. А бывший музыкальный редактор — кстати, одна из самых лучших, сейчас не музыкой и музыкантами занимается, а политикой. В общем, наверное, все были хороши на своих местах когда-то».

Андрей Новиков-Ланской:

«Должно быть, у Общественного телевидения в России плохая карма. Его неоднократно пытались сделать, ничего не получалось. Когда сделали, получили явно не то, что хотели».

Иван Усачев:

«Я глубоко уважаю всех вышепоименованных: Елена Саркисян привела меня во „Взгляд“, именно она выписала мне пропуск в телецентр на первую рабочую встречу с Любимовым и Захаровым, она помогала с первыми съёмками; Анатолий Григорьевич заметил мои способности репортёра, а Александр Сергеевич Пономарев ещё долгие годы после „Молодёжной редакции“ помогал мне с работой и курировал меня. И я хочу с этих страниц передать ему свою глубокую благодарность за то, что он для меня сделал. Почему ОТР не слишком популярно? Значит, так нужно».

ЖЕНСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ. ЛАРИСА КРИВЦОВА

Если бы не Лариса Кривцова, и этой книги не было бы, думаю. Поэтому из блока интервью — первая беседа именно с ней.

— Как и когда впервые услышала о «Взгляде»?

— Я не услышала. Я увидела. И сразу поняла, что это выдающийся проект времени. Мне захотелось оказаться в команде «взглядовцев».

До приезда в Москву я работала на ярославском телевидении. Был момент, когда мы принимали участие в конкурсе молодёжных программ. Мой фильм занял призовое место, а награду вручал Сагалаев.

И когда я оказалась в Москве, то первый, к кому пришла устраиваться на работу, был Эдуард Михайлович. Он вспомнил меня и сказал:

«Иди к Лысенко, пиши заявление. Мы собираемся запускать „Взгляд“ по вторникам — будешь там работать».

Вообще, Лысенко в моей судьбе сыграл интересную роль. При первой встрече он принял моё заявление на работу и тут же отправил в командировку. Я должна была сделать два материала из своего родного Ярославля. Сейчас даже не помню про что. В памяти остался только огромный стадион, большое количество народа и я посреди стадиона, разговаривающая с этой публикой. Оба моих материала вышли в эфир в одной из пятничных программ «Взгляда».

При второй встрече, уже на Московском канале он в одночасье уволил меня и всю мою бригаду за то, что я в прямом эфире позволила раскритиковать методы его руководства, когда он возглавил МТК.

И при третьей встрече, в тот момент я уже работала на Первом, он вручал мне премию от московского Союза журналистов. Тогда я ему сказала:

«Спасибо за то, что вы меня уволили, иначе я никогда бы не работала на Первом».

— Не жалеешь, что отказалась от предложения Сагалаева (вести вторничные «Взгляды»)?

— К сожалению, вопрос со вторничным «Взглядом» так и не решился. Меня просили ещё и ещё подождать. А тут неожиданно предложили работать в московской редакции. Что скрывать, я очень хотела быть в этой замечательной команде «Взгляда». Разделяла их идеи. Но так сложилось, что стала заниматься другими проектами.

Жалею ли об этом? Наверное, да. Очень уж яркое было время, СВОБОДНОЕ.

«Похмелье» только после него стало очень тяжёлым.

— В своей работе что-либо использовала «взглядовское» или такого нет в природе?

— Я попробовала сделать пилотный вариант женского «Взгляда». Проект назывался «Женская территория». Нас тоже было трое: я, американская журналистка и «свежая голова» — девушка из любой сферы деятельности, которая в тот момент была медиаперсоной.

— Сотрудничаешь с кем-либо из «Взгляда» кроме Веры Глаголевой?

— Да, с тобой пытались снять фильм о Владе Листьеве, если помнишь. С журналистом Иваном Кононовым запускали проект для СТС «Большой куш». С режиссёром Сергеем Савушкиным делали марафон «Москва-850». С Сергеем Ломакиным сотрудничали на рок-фестивале «Нашествие».

Десять лет работала под руководством Константина Эрнста на Первом канале, но никогда не знала, что это именно он был режиссёром «Взгляда». Помню его в качестве ведущего программы «Матадор». Такой был смешной, застенчивый и длинноволосый. Очень трогательный, совсем не похож на сегодняшнего Эрнста.

— Что дал этот проект нашей журналистике?

— Без «Взгляда» она сейчас была бы совершенно другой. Дело в том, что инициаторы создания «Взгляда» прекрасно понимали, что их задумка сработает только в одном случае: журналистам надо дать свободу. Чем больше, тем лучше. Естественно, с учётом реалий того времени: КПСС ещё наш рулевой и т. п.

С одной стороны, свобода была приманкой. Другим нельзя, а тебе можно. На это клюнули многие. И я бы тоже клюнула.

С другой стороны, был точный расчёт: без свободы ни о каком творческом раскрепощении и речи быть не может. Пожалуйста, выдумывай, но только если решаешь главную задачу.

Именно тогда, во времена «Взгляда» и начали активно развиваться многие направления и методы журналистики, которые сегодня считаются классическими.

Например, журналистское расследование. Именно во «Взгляде» ведущий стал не просто «подставкой под микрофон», а активным участником событий. Обратная связь со зрителями в прямом эфире тоже стала фирменной фишкой «Взляда» и т. д.

— Кто был любимым ведущим?

— Никого не выделяла. Своей интеллигентной нелепостью запомнился Дима Захаров.

— Помнишь ли «взглядовское детище» ТВ-6? Как оцениваешь?

— Как ни странно, «Взгляд» помним, а «ТВ-6» нет. Значит, что-то там было не так. Телевизионный продукт становится запоминающимся, если попадает во время. Значит, они не попали.

Та энергия свободы, которая вырвалась, извини за тавтологию, на свободу, была настолько большой, что многие, кто ей питался, «перегорели». С другой стороны, эта энергия привела к созданию нескольких телевизионных каналов. В том числе и ТВ-6. И НТВ, хотя его создатели Олег Добродеев и Евгений Киселёв могут со мной не согласиться.

Да и в регионах многие частные, да и порой государственные, компании старались брать за модель своей работы именно журналистские придумки «Взгляда».

— Просматривая ответы респондентов на вопросы относительно 30 летней годовщины самого известного отечественного ТВ-проекта, не без изумления обнаружил, что для многих (рожденных в 70-е и позднее) «Взгляд» = информационно-аналитическая «программа с Бодровым», а не советская передача с Листьевым и Политковским.

И ведь действительно, условный сиквел «Взгляд с Александром Любимовым» эфирился с 1994 по 2001, то есть вдвое дольше, чем оригинальная разработка «молодежки», стартовавшая осенью 1987 и закрытая Кремлем в декабре 1990.

Твои комментарии?

— Когда пришёл Бодров, на экране появился новый тип ведущего: непричёсанного, неправильного, не очень хорошо говорящего… Он не был похож на журналиста. Он нёс какую-то свою правду. Он был из нового, сегодняшнего времени. И от этого казался более правдивым и актуальным.

И вот ещё о чём подумала. Вспомнила фильм «Брат» и, на мой взгляд, Бодров был для очень многих зрителей братом, родным человеком, а не персонажем из телевизора — стильным, московским журналистом. Может, поэтому так и полюбился людям. Именно полюбился, а не понравился.

— Есть мнение: «Прожекторпэрисхилтон» = «Взгляд» нулевых. Что общего и в чем различие?

— Не разделяю мнение.

— Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия с точки зрения профессиональной, Лариса? Человеческой?

— «Не сотвори себе кумира». Об этом я тоже порой думаю, когда вспоминаю свои «отношения» с «Взглядом».

СТРАННАЯ ПРЕМИЯ. АЛЕКСАНДР КОНДРАШОВ

Александр Кондрашов это классический образец «сердюкова» для данного повествования. По мнению многих телевизионщиков — самый грамотный телевед современной России, редактор отдела «ТелевЕдение» «Литературной газеты» и ведущий программ «Неделя в ящике» и «С кого спрос» на РСН. В 2017 году награждён премией союза журналистов России «Золотое перо России». При этом в «молодёжке» не работал, на ЦТ не служил. Я с ним познакомился после того, как в «Литературке» были опубликованы рецензии на мои книги (приведены в секции ПРИЛОЖЕНИЯ). Поскольку мы уже как бы знакомы (ну, виделись один раз в кампании с поэтом Юрием Крыловым), я посчитал неэтичным оставить в его ответах лестные высказывания в свой адрес, остальной диалог воспроизвожу без купюр.

— Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия, Александр?

— Конечно, и очень сильно. Не за тридцать лет, а гораздо быстрее сформировалось отношение к программе, которое потом уже не сильно менялось.

— Как это было сделано по мнению профессионального ТВ-критика?

— Сейчас выпуски «Взгляда» с профессиональной точки зрения вряд ли интересны, тогда по отношению к советскому ТВ революционной была и форма, и ещё более — содержательная часть. Вдруг было разрешено в прямом эфире говорить и показывать то, что раньше было запрещено. Только державная программа «Время», где величавые дикторы зачитывали тексты по бумажке, шла в прямом эфире. Живого общения со зрителем почти не было — разве что у спортивных комментаторов. И вдруг в перепуганный, пуританский советский экран впёрлась ватага молодцов, которая расселась, как у себя дома, и стала говорить то, что все тогда говорили на московских кухнях, да битлов разных показывать.

— Что дал этот проект рок-движению страны?

— О-очень много, если не всё. Старт.

— Считаете ли, что действительно «Взгляд» и рок-музыка развалили СССР?

— Нет, не считаю — развалили руководители страны. Но «Взгляд» очень скоро стал одним из важнейших инструментов антисоветской пропаганды. Энергия народного недовольства против глупостей и преступлений перестроечных и доперестроечных властей в СССР была направлена не на реформирование государства, а на разоблачение его настоящих и выдуманных пороков и в конце концов — на разрушение. Хотя юные ведущие, и, думаю, зрелые руководители программы такую цель не ставили. Работая на как бы «Титанике» все они задорно подбрасывали уголёк в топку, увеличивая скорость корабля, и, напевая Цоя и ДДТ, неслись на встречу с айсбергами. Однако направление кораблю задавали не они.

Напомню, инициатором «Взгляда» был член Политбюро Александр Яковлев, который впоследствии признавался, что целью его деятельности было разрушение коммунистического режима (см. его Предисловие к сборнику «Черная книга коммунизма»).

— «МузОбоз» Ивана Демидова унаследовал что-либо от «Взгляда»?

— Боюсь, что что-то не самое лучшее. В «МузОбозе» стала очевидна коммерческая составляющая, которая во «Взгляде» особенно поначалу была незаметна.

— Кто был любимым ведущим? С кем бы хотелось побеседовать?

— Они все быстро стали родными и близкими. Самым любимым, мне кажется, был сногсшибательный красавец, сын разведчика Александр Любимов, похожий одновременно на комсомольского секретаря и на западного плейбоя. Симпатию вызывали и умник Дмитрий Захаров, и деловитый Владислав Листьев. По-разному интересными были и другие ведущие, пришедшие в программу позже. Политически заострённым, принципиальным и бескомпромиссным — Владимир Мукусев, народным репортером-выдумщиком — Александр Политковский, мощным, основательным — Сергей Ломакин, (… — здесь купюра, sorry — Е.Д.), Влад Листьев раскрылся позднее, как успешный шоумен и медиаменеджер. К сожалению, совсем молодым погиб и обаятельный, обстоятельный Артём Боровик.

Побеседовал бы с Дмитрием Захаровым, с ним, единственным из названных «взглядовцев», встретиться не пришлось.

— Вас что-нибудь раздражало в этой передаче?

— Тоже правда, потому что она была не полная. Раздражала поверхностность. Ориентация на то, что «майданутые» зрители хотели услышать. Не было среди ведущих представителей альтернативной точки зрения. Людей, которые предупреждали о том, что страна катится в пропасть, в передачу практически не звали, а их было тоже много.

— Это был новаторский эксперимент?

— Безусловно. И для советского ТВ — абсолютно самоубийственный. Рождалось новое ТВ, рыночное.

— Помните ли какой-нибудь «взглядовский» сюжет?

— Почему-то наиболее запомнились сюжеты о мавзолее Ленина и с Ниной Андреевой.

— Помните ли «взглядовское детище» ТВ-6?

— Плохо. Нравилась «ОСП — студия». Смутно помню «МузОбоз», «Акул пера»…

— Какой версии убийства Влада Листьева отдаете предпочтение?

— Листьева убили рваческая атмосфера «святых 90-х», обвальная коммерциализация ТВ, которая началась со «Взглядом». Кто конкретно его заказал, не знаю — но могли очень многие. И из ближнего круга в том числе.

— Первую и единственную премию имени Листьева получил Леонид Парфёнов: кого бы наградили Вы сегодня?

— Странная премия: имени человека, много сделавшего для перехода отечественного ТВ на коммерческие рельсы, верно служившего рейтингу и властям, которые тогда беспощадно приватизировали Россию, — убитого не за правду, не за верность каким-то идеалам, а банально — за деньги (что-то с кем-то не поделил).

Единственного лауреата премии тоже на ТВ и в стране сейчас не видно. Кто же захочет быть награждённым?

— Знаете ли кто был кукловодом «мальчиков»? Или они действовали сами по себе?

— «Мальчики» не были куклами. Мгновенно превратившись в всенародных любимцев, от передачи к передаче они становились всё более самостоятельными. В этом смысле показательно их поведение в октябре 1993-го — они стали способными на сильный конфронтационный поступок. А у их телевизионных родителей и якобы кукловодов были свои кукловоды, у тех свои…

Не знаю, хотели ли Яковлев с Горбачёвым развалить Союз, но тот, кто ставил бы такую цель, использовал бы прессу именно так, как они. Яковлев много раз на заседаниях Политбюро защищал «Взгляд», а когда было решено его закрыть (можно было бы не закрывать, а как-то перенастроить), само это закрытие так возмутило миллионы зрителей, что окончательно отвратил их от руководства СССР, а «взглядовцы» массово подались в депутаты и стали оппозиционерами.

— Был ли Эдуард Сагалаев одним из «архитекторов Перестройки»?

— Перемен, перестройки, реформирования экономики, гласности, свободы слова хотели очень многие. И Эдуард Михайлович, как один из телеруководителей, наверное, тоже. Все хотели, как лучше. Катастрофы не хотел никто.

Впрочем, развал СССР и последовавшее крушение советского ТВ оказались очень выгодны телевизионным людям (разумеется, тем из них, кто вписался в рынок и присягнул Ельцину и рейтингу). ТВ — единственная из отраслей народного хозяйства, которая необыкновенно разрослась и расцвела в то время, когда кругом всё рушилось.

— Вы верили в искренность и пассионарность журналистов в конце 90-х?

— В 80-х и они, и мы были очень наивны. Верить «пассионариям» в 90-е я перестал, очевидна стала продажность одних и идеологическая зашоренность других. Доверие сохранили те, кто не строил из себя пассионариев, а профессионально занимался делом.

— С кем из «взглядовцев» общались и с кем поддерживаете отношения сейчас?

— Писал об их вышедших книгах, спорил, брал интервью, общался и сейчас общаюсь по мере сил с Анатолием Лысенко, Эдуардом Сагалаевым, Владимиром Мукусевым, Александром Любимовым, Сергеем Ломакиным, Евгением Додолевым, Александром Политковским.

— Какой ТВ-проект можно считать нынешним аналогом «Взгляда»?

— Чего-то похожего было очень много, формат кухонных посиделок и митинга в прямом эфире растиражирован донельзя, но… «Взгляд» был первым. Его возникновение связано с уникальным периодом в жизни страны и советского ТВ. В душной комнате распахнули окно, и в него хлынул… одни считают, свежий воздух, другие — веселящий газ.

«МАМА». КИРА ПРОШУТИНСКАЯ

Трудно соригинальничать, беседуя с культовым интервьюером Кирой Александровной Прошутинской, знающей про ремесло больше, чем дюжина признанных мэтров: вопросы постулированы контекстом данной книги…

— Если бы вы остались у «взглядовского» руля в 1987 году, это была бы совсем иная передача?

— «Совсем другой» передачей при нашем гипотетическом «рулении» «Взгляд» бы не стал — ведь изначально её форму и концепцию придумали мы с Малкиным. И сделали первые три выпуска. Правда, потом титры с нашими именами, как авторов программы, почему-то исчезли.

— Что было самым заметным и достойным в этом проекте?

— Достойно было всё: и современные, свободные, незашоренные советским телевидением ведущие, и тональность разговора со зрителем, которого не считали дураком, и современные тогда, ни на что не похожие декорации, и изящная, яркая форма подач и монтажа сюжетов. И, конечно, актуальность и острота тем!

— Это был новаторский эксперимент?

— Конечно, новаторский (см. предыдущий ответ).

— Что-нибудь раздражало в этой передаче?

— Не помню, что меня тогда «раздражало».

— Знаю, что не следили за развитием своего ТВ-детища, но тем не менее — помните ли какой-нибудь «взглядовский» сюжет, сделанный после того, как вы отдали этот проект Анатолию Лысенко?

— И это — не помню. Поскольку мы были тогда достаточно молодыми и горячими, в момент, когда нас даже не поблагодарили, а легко и жёстко отодвинули и поставили в очередь с другими делать «Взгляд», мы ушли. И после этого почти никогда не смотрели программу.

— Кто был любимым ведущим «Взгляда»?

— А мы их всех любим: и Любимова, и Вакуловского, и Захарова, и Листьева. Ведь это мы с Малкиным проводили кастинг, это был наш выбор.

Хотя во Владике мы ошиблись сначала — тогда он казался по сравнению с теми, кого я называла, более традиционным, привычным и немного легковесным-легкомысленным. Но он был милым. И очень покладистым. А потом стал Владом Листьевым. И перерос всех своих коллег по «Взгляду».

— Кто был кукловодом «мальчиков»? Или они действовали сами по себе?

— Могу сказать только о начале «Взгляда». Конечно, тогда всё решал Сагалаев.

И фактически довольно долго именно он руководил проектом. И даже название (с четырьмя подряд согласными) придумано им. Кто «кукловодил» им — не знаю.

— Был ли Эдуард Сагалаев одним из «архитекторов Перестройки»?

— Не знаю, был ли он реальным «архитектором», но точно знаю, то Сагалаев много сделал для того нового телевидения, которое с трудом прорастало сквозь коросту привычного, скучного, фальшивого.

— Когда Иван Демидов возглавил ТВ-6, вы знали о его «взглядовском» прошлом?

— Я знала Ивана Демидова ещё с того момента, когда он, как осветитель, ездил с нами на съёмки программы «Мир и молодёжь».

То ли Иван — личность, то ли волей случая так счастливо складывалась его судьба, но я, не его поклонница, уважаю Демидова за то, что он «видел цель — и не видел препятствий». Так было довольно долго.

— Кого из «взглядовских» режиссеров кроме Ивана Демидова и Константина Эрнста знаете лично?

— Знали многих: Игоря Иванова, Сергея Морозова, Андрея Разбаша.

Кстати, Разбаша «открыли» мы с Малкиным: он был нашим монтажёром, причём замечательным, очень хорошо знал английский язык. И когда мы монтировали сюжеты из зарубежных новостей для «Взгляда», он нам их переводил. А потом, по-моему, стал и режиссёром этой рубрики («Дословный перевод»).

— Какой ТВ-проект можно считать нынешним аналогом «Взгляда»?

— Может быть, «Времечеко», которое производилось нашей компанией «Авторское телевидение». Конечно, оно было в другом времени, в другом формате, для другого, более простого зрителя, но оно повторило феномен «Взгляда», то есть стало больше, чем просто программа. Потом оно стало не то, что невостребованным, а не нужным в силу своей все возраставшей опасной власти. И его тоже закрыли. Как «Взгляд». Нет передачи — нет проблемы.

— Доводилось сравнивать «Взгляд» и «До и после полуночи» Владимира Молчанова?

— Тогда все сравнивали эти две программы, ревниво следили за степенью их влияния и популярности. «До и после» — это прежде всего Молчанов, с его тогдашним непокорным декадентским изломом, манерностью и «художественным» отношением к реальности.

И если программа Молчанова «по-над жизнью», то «Взгляд» — это энергетика, доведённая до абсолюта журналистская наглость-настырность. Но и тот, и другой формат все-таки чуть «понарошные», чуть снобистские. Что не умаляет их достоинства.

— Какой версии убийства Влада Листьева отдаете предпочтение?

— «Отдавать предпочтение» какой-либо версии убийства как-то странно… Я хорошо помню тот день, и он описан в моём дневнике очень подробно и эмоционально: мы все были слишком рядом, чтобы не отнестись к этому, как к личной трагедии.

90-ые годы — странные и страшные. И то, что происходило вокруг, вызывало у меня примерно такую же реакцию, как у героини михалковской «Рабы любви» — «Вы, звери, господа!». Стресс мой после того жуткого весеннего дня, когда не стало Влада, долго не проходил.

— Верили в искренность и пассионарность журналистов тогда, в конце 80-х?

— Что касается искренности, то о себе могу сказать, что она была настоящая, детская, ощущением того, что мы делаем какое-то очень большое общее дело. И, спустя 30 лет, считаю, что мы и, правда, кое-что для нового сознания-осознания людей делали.

А пассионарность, т.е. непреодолимое желание изменить жизнь, жертвовать во имя высоких целей, она тоже была. Таким в то время (подчёркиваю — В ТО ВРЕМЯ!) был мой хороший приятель и совершенно безбашенный храбрец журналист Юрий Щекочихин.

— Вы с Малкиным не на всех юбилейных торжествах «Взгляда» бываете. Игнорируете или не приглашают «родителей» проекта?

— Я, например, не прихожу, потому что меня не зовут. А один раз позвали (ещё при Разбаше), но каждый там славил себя, и оказалось, что все «несли бревно». В какой-то момент Андрей Разбаш встал и сказал: странно, что все забыли про мать «Взгляда». Это он меня имел в виду. Было приятно. И немножко грустно, когда я смотрела на эту звеняще-гудяще-энергичную толпу незнакомых людей, которые рассказывали о том, как они создавали передачу…

— Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия с точки зрения профессиональной ведущей?

— Нет, не изменилось! Это был прорыв в новую, неизведанную жизнь, в новое телевидение. Не лицензионное, не подсмотренное, не украденное, а нами «изобретённое». И ведущие были прекрасные, получше многих теперешних, в силу образованности, интеллекта, культуры и ощущения не только совей значимости (а она, конечно, была, и было милое самолюбование). Но, главное, все мы понимали: это не просто передача — это акция, миссия по «размораживанию» сознания людей, но конкретной помощи нашей стране, которую все мы хотели видеть свободной. И какое-то время так и жили — свободными.

«ПРИНЦЕССА В АНАМНЕЗЕ». ЮЛИЯ МЕНЬШОВА

Так совпало, что в тот день, когда я готовил вопросы для прекрасной Киры Прошутинской, по ТВЦ был повтор выпуска её «Жены» с Верой Алентовой и я вспомнил интервью «Собеседнику», в котором «родительница» «Взгляда» говорила о дочери своей героини:

«Когда-то Владимир Познер сказал мне: «Кира, а вы когда-нибудь пробовали не переживать, а просто работать?» Хороший вопрос. Пробовала. Не получается. Когда я в четвертый или пятый раз правлю текст, редактор Люся Сатушева почти умоляет меня: «Кира Александровна, оставьте свой маниакально-депрессивный педантизм!» В день записи я пишу СМС редакторам Люсе и Кире с одним словом: «Простите!» За мой маниакальный педантизм… Заимствование на телевидении — тема отдельного разговора. Озвученные нами идеи порой реализовывались другими людьми на центральных каналах с небольшими изменениями. Сначала было ужасно обидно. Сейчас думаю: ну, похожая, и хорошо. И когда мне говорят: «Всё же у вас разговор с героинями гораздо глубже, чем в «Наедине со всеми», я отвечаю: «Не забывайте, у нас программа выходит два раза в месяц. А «Наедине со всеми» каждодневная передача, физически невозможно выкладываться на сто процентов». Хотя я считаю, Юля Меньшова ведет профессионально, хорошо».

Мне представляется, что эти две замечательных ведущих работают всё-таки в разных жанрах. И каждая — №1 именно в своём. И помянутый Познер значительно слабее этих интервьюеров по-любому параметру.

Мнение Юлии Владимировны Меньшовой, лучшего ТВ-собеседника в своей весовой категории — для этой книги имеет значение «тренд-образующее», по мне. Не потому что она «Принцесса в анамнезе» и красивая женщина, вовсе нет. Однако я запомнил её жёстки & лаконичный ответ на мой вопрос в давнишнем интервью серии «Правда-24»: «НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМ» — это то, что её раздражает в людях; и это мне очень и очень понятно. То, что такое отношение к ремеслу Меньшова не скрывает от коллег — объясняет и некоторые трудности в карьеропостроении, о коих мне известно.

— «Взгляд» стартовал, когда вам было 18: в мастерской Калягина, у которого вы постигали актерское мастерство что-то говорили об этом проекте или богема существовала в параллельном пространстве?

— Студентов театрального ВУЗа и сейчас с трудом можно назвать «богемой», а уж в те годы — особенно… Но это верно, что телевидение было крайне далеко в то время от театральной среды, и я не могу припомнить никаких разговоров на эту тему.

Скорее, «Взгляд» в своей содержательной части тогда интересовал более взрослую аудиторию. Именно этот парадокс привлекал: ребята такие молодые, а так здраво мыслят и такие смелые.

— Когда Иван Демидов пригласил вас в 1994 на ТВ, вы знали о его «взглядовском» прошлом?

— Нет. Я знала его как ведущего «Музобоза», но как-то не соотносила, что эта программа имеет прямое отношение к команде «Взгляда». Поняла это, только начав работать на ТВ-6.

— Вы неоднократно брали интервью для своего мега-популярного ТВ-проекта «Наедине со всеми» у Александра Любимова и мне, как зрителю, было очевидно, что собеседник вам нравится. Он был любимым ведущим «Взгляда» или тогда вы не знали друг о друге?

— Мы не были знакомы до встречи в программе «Наедине со всеми», и он не был моим любимым ведущим во «Взгляде». Я в годы популярности этого проекта не очень выделяла кого-либо из ведущих отдельно, все находящиеся в студии воспринимались, скорее, единой командой. Хотя, Любимов, безусловный, харизматик, и внимание на себе останавливал.

Сегодня Александр Любимов и впрямь мне был очень интересен, как собеседник, но его «взглядовское» прошлое, пожалуй, не слишком влияло на этот интерес. Несмотря на то, что это очень насыщенная и важная часть его биографии, которая, безусловно, мощно формировала личность.

Но мне всегда любопытен человек — в настоящий момент. Сиюминутный портрет. Со всем обобщенным багажом выводов о прожитом отрезке жизни, которые сделаны. Александр Любимов показался мне человеком мыслящим нелинейно и нестандартно, и именно это было чрезвычайно интересно.

— Был ли Эдуард Сагалаев, глава ТВ-6, на котором вы в 1994 году начали свою теле-карьеру, одним из «архитекторов Перестройки»? Что думаете об этом медиа-гиганте?

— Был или не был — не знаю. Не думала в таком ключе.

И лишь «отраженным светом», по рассказам Вани Демидова, понимала, работая на ТВ-6, мощь этого человека. Главным образом, мощь его креативных идей и способности бороться за них.

На ТВ-6 мы с Сагалаевым уже не так часто пересекались. Он был человеком огромного обаяния, но я не видела его в непосредственной работе.

— Какой ТВ-проект можно считать нынешним аналогом «Взгляда»?

— Никакой. Телевидение сегодня вообще не занимает того места в обществе, которое у него было в 90-ые. Поэтому невозможны даже приблизительные аналогии.

— Считаете ли, что действительно «Взгляд» и рок-музыка развалили СССР?

— Такая постановка вопроса мне всегда казалась забавной. Журналистике и искусству всегда хотелось льстить себе иллюзией своего мощного воздействия на общество, но, с моей точки зрения, эта идея слишком далека от правды.

— Доводилось сравнивать «Взгляд» и «До и после полуночи» Владимира Молчанова?

— Нет. По моим ощущениям, стиль ведения Молчанова был «классическим», а «взглядовцы» подкупали своей «непричёсанностью». Лично для меня в те годы эстетика программы «Взгляд» преобладала над содержанием.

Я в годы своей юности не так сильно была вовлечена в политические процессы, происходящие в стране, но меня стилистически «цепляли» эти молодые, азартные ребята, которые говорили ровно тем же языком, которым все говорили между собой на кухнях и в курилках. Атмосфера в студии, возможность перебивать друг друга, попутные шутки, ирония. В общем, манера ведения меня интересовала больше, чем непосредственно информация, которой они так «горели».

— Первую и единственную премию имени Листьева получил Леонид Парфёнов: кого бы вы наградили сегодня, Юлия?

— Честно признаться, я сама столь равнодушна к любым премиям и всякого рода знакам отличия, что мне трудно сориентироваться в таком вопросе.

— Что было самым заметным и достойным в этом проекте?

— Для меня — эстетика. Я уже сказала об этом. Резкий контраст с официальными голосами программы «Время»:

«Добрый вечер, товарищи!!!».

Ну и актуальность. Событие только что произошло, и оно уже обсуждается. Такого раньше не бывало на ТВ.

— Что-нибудь раздражало в этой передаче?

— Нет.

­– Это был новаторский эксперимент?

— Новаторский для России. Но в масштабах мирового телевидения, наверняка, нет. Но это бессмысленно сравнивать даже. Мы — огромная территория, со своими традициями, со своей ментальностью. И для нас — это был важный проект.

— Верили в искренность и пассионарность журналистов тогда, в конце 80-х?

— В искренность — да.

В пассионарность… Пожалуй, нет.

Я никогда не была склонна преувеличивать роль «четвёртой власти» в жизни страны, как мне кажется.

Хотя, возможно, я просто не помню себя того времени.

Но сегодня для меня журналистика, а также кино и театр — лишь сопровождают течение жизни. Но меняют её не они.