Бесплатный фрагмент - Восставшие с колен

Все персонажи вымышлены. Любые совпадения являются случайными

Главные действующие лица

Первое Лицо

Нестор Виссарионович Некторов, писатель

Анастасия Михайловна, мать Нестора

Дуня, невеста Нестора, кандидат философских наук

Николай Глоба, друг Нестора, блогер

Антон Антонович, главный редактор журнала «Литературный бурлак»

Михаил, литературный редактор журнала «Литературный бурлак»

Дина Иосифовна, зам. Главреда

Левин Самуил Янович, критик

Артем Филиппович Землянский, собеседник Нестора

Остальные действующие лица

Арсений Боголюбов-Медный, театральный режиссер;

Хмуров, зам. мэра;

Никита Андронович Михайловский, кинорежиссер;

Эндрю Хилл, американский продюсер и др.

Анна Викентьевна, подруга матери Нестора;

Есения Копчик, телеведущая; Дарья Соломон, жена Левина; Сонечка, секретарша главреда; Вероника, поэтесса; Лиза Сафонова, ведущая культурных новостей на ТВ; безымянная журналистка на рынке и др.

Пролог

Нежилая комната, возможно кабинет. Стол, два стула. На стене портреты Первого Лица и неизвестного бородача, очень похожего на А. П. Чехова (это портрет профессора Сербского, чьим именем назван институт судебной психиатрии). На другой стене висит медвежья шкура, а под ней — ружье.

Дуня, невеста Нестора и Артем Филиппович Землянский — ее собеседник.

Землянский: А вы кто? И какое отношение имеете к Нестору Некторову?

Дуня: Я — Дуня, Авдотья Тихоновна. Мы с Нестором состоим именно что «в отношениях».

Землянский: Ага, понятно… Редкое имя — Нестор. На ум только двое приходят — батька Махно и сочинитель Кукольник.

Дуня: Да, имя редкое. Зато к его судьбе исключительно подходит. Ведь Нестор по-гречески означает «вернувшийся на родину», то бишь репатриант.

Землянский: И откуда же он вернулся?

Дуня: Из Америки, вестимо. В середине 90-х он совсем еще желторотым юнцом был. И рванул туда в поисках своего Клондайка. Хотел стать знаменитым писателем. Как Набоков. Черт его дернул!

Землянский: Похоже, золотых россыпей он там не обнаружил, так?

Дуня: Ни золотых россыпей, ни лавров не снискал. Можно сказать, мыкался… Подвизался в эмигрантских газетках и журнальчиках. Пока не понял, что никому там не нужен. И через несколько лет вернулся.

Землянский: Но и на родине его никто не ждал. Что ж, знакомая история.

Дуня: Вот именно. Поначалу-то он еще шебуршился, рыпался. Даже засел по старой памяти роман писать.

Землянский: И что же? Написал?

Дуня: Да написал, а толку? Мало ли нынче сочинителей? В общем, написал и сам про него забыл. Бизнесом пытался заняться — так чуть в долговую яму не угодил. Потом клерком служил. И все катился по наклонной плоскости — бега, казино. Дальше больше — пить начал, травку курить… Словом, последнее спустил… А сам опустился до должности курьера в Газпроме.

Землянский: Курьер в Газпроме? Хм, звучит неплохо.

Дуня: Да там таких, как он…. Тридцать пять тысяч одних курьеров!

Землянский: И что теперь?

Дуня: Да что теперь? В депрессию впал. Его мама всерьез опасалась, что он спьяну в петлю полезет. Но тут с его романом началась странная история… Нестор потом сам вам расскажет…

Действие 1

Картина 1

Явление 1. Комната в коммуналке. Нестор лежит на диване, входит Анастасия Михайловна — его мать.

Мать (укоризненно): Сыночка, как я с утра убежала, так ты все и лежишь? Опять прогулял? Ведь если тебя из курьеров уволят, то куда ж ты денешься… (снимает полотенце с тарелок, стоящих на столе) Вот, снова ни крошки не съел… Так и будешь лежать не пивши, не евши? Нет, насчет не пивши, это я погорячилась (с укоризной смотрит на Нестора). Ай-яй-яй, уже набрался с утра…

Нестор (икает и с трудом выговаривает слова): Ах, мамаша, отс… (ик) …таньте! Какая тут раб… (ик) …ота, какая к ч-черту еда, ежели вся жизень напере.. (ик)..косяк.

Мать (пытаясь говорить весело): Какой перекосяк? Живем не хуже людей! А это… Это все — временные трудности. У каждого бывает. Ты хоть помнишь, какой нынче день?

Нестор: Неужто сегодня?.. Ч-черт, совсем забыл!

Мать: Да ты хоть помнишь, сколько тебе нынче исполняется? (сюсюкая) Сорок три годика сыночку моему стукнуло. Я ведь еще помню, как ты во-о-от такой маленький был (показывает, почти сводя большой и указательный пальцы)

Нестор: Да ладно, мамаша. И без ваших восп… (ик) …поминаний тошно.

Мать: Ты что? И отмечать свое рождение не собираешься?

Нестор (машет руками): Какой там отме… (ик) …чать? Да и что праздновать-то? Нет, мамаша, ув-вольте.

Мать: Нет уж, Нестя (так она ласкательно зовет Нестора), обязательно справим. Чтоб все, как у людей! (Раздаются три пронзительных звонка в квартиру) Кажется, три? Значит, к нам. Кого еще бог принес? (выходит из комнаты, чтобы открыть входную дверь, Нестор нащупывает бутылку, спрятанную за диваном, и быстро делает два глотка).

Мать (возвращается, растерянно вертя в руке заказное письмо): Нестя, это тебе. Из Газпрома.

Нестор (пошатываясь, встает, берет у нее письмо и вскрывает его) Так… (еще более мрачнеет). Ага… Вы, мамаша, как в воду глядели, ха-ха…

Мать: Что там, сыночка?

Нестор: Уволили меня, вот что. За систем… (ик) …атические прогулы. А вы говорите, праздновать… Эх, жизнь моя пропащая!..

Мать (обреченно оседает на стул): Я так и знала. Конечно, у них там углеводороды в цене падают. А тут еще и прогулы… Таких работников держать нынче не с руки… Нет, я просто не могу на это смотреть! Материнское сердце не выдержит! (плачет).

Нестор: Вот видите, мамаша, а вы говорите праз… (ик) …дновать.

Мать (решительно): А мы все равно отметим. Назло отметим! Чтобы все как у людей.

Нестор (делает протестующие жесты и порывается возразить): Но…

Мать: Никаких но!.. Ведь не зря же говорят, как день рождения встретишь, так весь год и проведешь.

Нестор: Это про Новый Год говорят.

Мать: И про день рождения тоже. Какая разница! А я пирогов напеку, твоих любимых… с творогом и капустой.

Нестор: Ну, если с капустой, тогда ладно…

Явление 2. Та же комната.

Нестор все так же лежит на диване, но он протрезвел. Анастасия Михайловна хлопочет по хозяйству. Она даже разрумянилась от жара духовки, где пекутся пироги.

Мать: Сыночка, ты бы хоть душ принял?! Скоро ведь гости придут. А ты в затрапезе. Да и амбре… Неудобно.

Нестор: Ах, мамаша! Какие еще гости? Друг Коля? Тоже мне гости!

Мать: Так ведь и Дуня твоя будет? Или передумала?

Нестор: Будет, наверное. Где выпивка, она тут как тут…

Мать: Вот видишь? Ты ее позвал? И быстро марш в ванную! А я уже пирогов испекла.

Нестор: Ладно, иду (возится в бельевом шкафчике). Черт! Все майки и носки рваные.

Мать: Ох, я ж и забыла! Подарок-то тебе на день рождения. Там и носки, и майки. И еще кой-чего… (достает из сумки пакет и вручает Нестору)

Нестор (открывая пакет): Мам, ну зачем ты… А, носки, это хорошо. И майки… А это что?

Мать (вынимает шарф, который носят фанаты футбольного клуба «Динамо»): А это тебе шарфик. С эмблемой любимого клуба. Ох, пирожки не сгорели бы! (убегает на кухню)

Нестор (набирает номер): Дунька? Привет! Да спасибо, спасибо… Ждем тебя к шести. Ах, еще дела?.. Да не надо ничего… Ну, до встречи…

Мать (вносит большое блюдо пирогов): Вот, поспели уж. Да какие румяные!..

(Снова раздаются три звонка во входную дверь). Небось, Коленька пожаловал (выходит, но через минуту возвращается с письмом). Вот, снова тебе. Из журнала. А ты разве продолжаешь свой роман рассылать?

Нестор (удивленно): Три года не отправлял после «Новейшего мира». Вот, как раз оттуда. Долгонько же они читали. Ну-с, посмотрим, какая подлянка на этот раз (вскрывает письмо, пробегает по нему глазами и засовывает в карман)

Мать: Ну что там? Неужели печатают? Вот счастье было бы!..

Нестор (саркастически): Ага, они напечатают. Держи карман шире. Отказ, мамаша…

Мать: Сыночка, не расстраивайся. Просто нынче нету Белинских, чтобы могли оценить нового Гоголя.

Нестор: Ну, уж и Гоголь! Ах, мамаша, от ваших утешений только хуже становится…

Снова звучат три звонка. Анастасия Михайловна выбегает, чтобы открыть дверь. Нестор вслушивается в неясные голоса и смех, звучащий в прихожей.

Явление 3. Те же и Николай Глоба

Входят Анастасия Михайловна и единственный друг Нестора Николай Глоба. В руках у него бутылка водки и банка с маринованными огурцами и помидорами.

Глоба: Ох, Анастасия Михайловна, дух-то какой от ваших пирогов! Аж слюнки потекли.

Нестор: Привет, друг мой Колька!

Глоба: Ладно уж, брат. Поздравляю тебя (вручает свои дары). Сколько стукнуло-то?

Мать: Да уж нынче сорок три моему непутевому.

Нестор: Ага, «Столичная». Это хорошо. О, еще и огурчики!..

Глоба: А кто еще будет?

Нестор: Дунька должна явиться. А больше никого не ждем.

Глоба: Так у вас с ней снова наладилось?

Мать: Ты бы, сыночка, как-то оформил ваши отношения? Дуняше уж под тридцать. Сколько можно незамужней куковать? Чай, не девочка уже.

Нестор: Да на кой я ей сдался?! Она и появляется, когда у нее пересменка случается с другими мужиками.

Мать: Фу, Нестор! Не стыдно тебе такое говорить? Она не такая. Уж сколько с тобой возится… Почитай, лет десять? Как ты из Америки своей, будь она неладна, вернулся. Да и зря ты так на себе уже крест поставил. Ты ведь у меня вон какой… видный!

Глоба: Видный-то он видный. Но мрачный.

Мать: Да как не быть мрачным? Он же только что отзыв плохой получил из журнала… Да ты, Коленька, располагайся. На вот, возьми пирожок! Ох, грехи наши тяжкие.

Глоба: (набрасываясь на пирожки): Ммм… объедение! Соседи ваши, должно быть, пирожки-то тырят за милую душу, когда вас на кухне нет?

Мать: Что ты, они очень славные… и тихие. Я уж свыклась с ними. Меня аж страх берет от разговоров про реновацию эту. Оно, конечно, хорошо бы пожить в отдельной квартире, да ведь сошлют бог весть куда.

Глоба: Да это когда еще будет… Можно не волноваться… (обращаясь к Нестору) А ты все продолжаешь свои сочинения рассылать?

Нестор: Ну уж нет! Давно зарекся. В литературу больше ни ногой!

Глоба: И правильно, брат! Будь ты даже гением, нынче все равно без блата не пробьешься. А его-то у тебя и нет… Ну, ничего. Не всем же писателями быть? Надо кому-то и курьером работать…

Нестор: Да вот, Колян, незадача — из курьеров меня нынче тоже уволили. За прогулы…

Мать: Как нарочно подгадали, сволочи, чтобы в самый день рожденья. Еще и отзыв этот…

Нестор: Так что, как говорится, (шепчет Глобе на ухо) ни в …, ни в Красную армию!

Ладно, пойду душ приму. Мамаша гонит… Амбре, видите ли…

Глоба: И правильно. Ты и точно как будто несвеж…

Нестор: Ладно, пошел. Вы тут не скучайте без меня. (уходит)

Глоба: Как он?

Мать: Ах, Коля, не спрашивай! Сам видишь… Почти не ест. Зато пьет. Я уж не знаю, как быть. Может, ему таблеток каких от депрессии? А то ведь загибается сыночек мой…

Глоба: Да вы не отчаивайтесь! Надо в лучшее верить. Авось, все как-нибудь и наладится…

Снова раздаются три звонка. Мать убегает открывать. Глоба, поколебавшись, берет еще один пирожок.

Явление 4. Те же и Дуня

Входят Анастасия Михайловна и Дуня. У нее в руках торт и пакет, из которого выглядывает горлышко шампанского. Ставит все на стол.

Дуня: А-а, Коленька, привет! Сколько лет, сколько зим…

Глоба встает, доедая пирожок, и галантно целует Дуне ручку.

Мать: Дунечка, дай я хоть разгляжу тебя при свете. Ты совсем красавица стала! (обнимает и целует гостью)

Дуня: Ага, красавица, краше в гроб кладут… А вот вы, Анастасия Михайловна, и вправду глядите огурцом! (теперь Дуня чмокает ее в щеку) А где Нестор?

Мать: Да в ванной он. Душ принимает.

Глоба: Чего-то он долго. Может, утонул?

(входит Нестор в новенькой футболке, волосы его блестят и ерошатся).

Дуня: Нестор, дорогой! Поздравляю тебя… и желаю всего-всего. Главное, сбычи мечт (целует его в щеку и протягивает подарок — шарф с эмблемой московского «Спартака»). Ты же, кажется, за «Спартак» болеешь?

Нестор: Спасибо. Вообще-то за «Динамо». Но не важно. Давайте лучше выпьем. О, шампанское! Будем мой новый статус обмывать?

Дуня: Какой статус?

Глоба: Дело в том, Дунечка, что Нестор у нас больше не курьер.

Дуня: Повысили?

Глоба: Уволили. За прогулы.

Дуня: Ох, как же вы теперь?

Нестор: Ничего, пробьемся.

Глоба: И то сказать, какой из Нестора курьер? Смешно! Нет, большому кораблю большое плаванье. Словом, не будем сегодня о грустном. Что, с шампанского начнем?

Все: Конечно, с шампанского!

Глоба открывает шампанское и разливает его в подставленные бокалы.

Мать: За тебя, Нестя, чтобы все у тебя стало хорошо.

Дуня: За тебя, Нестор! (чокается и выпивает до дна)

Глоба: А теперь по водочке?

Дуня: Нет, еще шампанского. Кроме дня рождения есть еще маленький повод.

Мать: Какой же? Уж ты, Дуня, не… это самое?.. (смущенно замолкает)

Дуня: Нет, не это самое, а как раз наоборот.

Мать (в тревоге выдыхает) Аборт?

Дуня (смеется): Вот сразу и аборт. Какие-то вам, Анастасия Михайловна, мысли игривые в голову лезут.

Мать: Да я ж, ты ведь знаешь, все мечтаю внука или внучку понянчить…

Дуня: Буду стараться. Только это зависит… не только от меня…

(Дуня выразительно смотрит на Нестора. Тот делает вид, что не замечает)

А повод самый банальный. Я уже неделю как работаю на новом месте. Ты, Нестор, ни в жисть не угадаешь — где.

Нестор: И где же?

Дуня: В администрации Первого Лица.

Глоба (недоверчиво): Ты это серьезно?

Дуня: Этим не шутят.

Глоба: А кем?

Дуня: Да самой мелкой сошкой. Без лупы и не разглядишь. Я там мониторю прессу. Кто хорошо поминает Первое Лицо, тех — в белый список. А если вдруг плохое пишут, тех в черный. Это, правда, редко очень…

Мать: Да, Дунечка, дело у тебя ответственное. И ты одна справляешься?

Дуня: Нет, конечно. Одной за всем не углядеть. Нас таких человек пятнадцать. В две смены работаем.

Глоба: А Самого видела? Первое, то есть, Лицо?..

Дуня: Один только разик…

Глоба: И как Он? Как в телевизоре?

Дуня: Вроде, похож. Но другое совсем дело. Может, мне показалось со страху, но Он (вскакивает со стула и изображает) ростом-то огромен. На что Глава Администрации мужчина видный, а ему так по плечо. И голос такой зычный.

Глоба: Вот и я слышал, что его нарочно так камеры показывают, чтобы он над народом не слишком возвышался…

Дуня: Но очень при том простой и внимательный. Он как вошел, так сразу и говорит, на меня глядя, мол, вижу, у нас новенькая? Представляете?! Заметил…

Мать: Да, он человечный… этого не отнять.

Дуня: И вот его ко мне-то подводят, представляют. Я, конечно, смущаюсь. Уж больно он с виду грозен. А глаза добрые. И он ко мне сразу — мол, позвольте, Авдотья Тихоновна, ручку поцеловать.

Мать: И что, так и поцеловал?

Дуня: Ага. Я, понятно, молчу, как дура. А он продолжает, мол, вы бы, Авдотья, забегали, по-соседски, чайку попить, покалякать… Я, мол, велю для вас специальный пропуск оформить.

Нестор (обеспокоенно): Так он что, кадрил тебя, Дунька?!

Мать: Фу, Нестор! Слова-то выбирай.

Дуня: А если б даже и кадрил? Он человек свободный, да и я… незамужем… (смотрит на Нестора с вызовом)

Нестор: Ох, смотри, Дунька! Доиграишшсси-и…

Глоба: Довольно, девочки, мальчики. Брек! Эва у вас страсти кипят… шекспировские. Давайте лучше выпьем (разливает шампанское). За вас, ребятки!

Мать: За тебя, Дунечка! Чтоб у тебя все было, как следует быть. Всё, понимаешь?

(Все дружно выпивают. Анастасия Михайловна уходит, но через минуту появляется с большой кастрюлей, из которой идет пар)

А вот и картошечка! Картошечки, господа, не желаете?

Снова раздаются три звонка. Анастасия Михайловна второпях ставит кастрюлю на стол и направляется к дверям

Мать: Кого это на ночь глядя принесло? Ты, Нестор, кого-то еще ждешь?

Нестор: Вроде нет… Постойте, мамаша. Я сам открою.

(Выходит, пожимая плечами. Возникает напряженная тишина)

Мать: Кто бы это мог быть? Ума не приложу.

Явление 5. Те же и Анна Викентьевна, старинная подруга Анастасии Михайловны.

Нестор открывает дверь и пропускает перед собой очень странного вида женщину. Более всего она напоминает старую зэчку или даже зэка. Одета гостья в какой-то бушлат. Из под платка выбиваются седые пряди. В углу рта зажата потухшая беломорина. Двигается она крупными мужскими шагами. Под стать ей и чемодан, который заносит Нестор. Он огромен, с коваными нашлепками на углах, когда-то черного, а ныне трудно определимого серебристо-бурого цвета. Гостья подслеповато озирается вокруг.

Мать (кричит): Анечка! Анюта! Ты ли это? (вскакивает из-за стола и бросается обнимать гостью)

Анна (низким, хриплым, но растроганным голосом): Настенька! (женщины целуются)

Мать (все еще ошарашена): Да как же ты? Вот так вдруг… Даже не написала.

Анна: Я наобум. Мол, если судьба, значит, встретимся, а нет, так нет…

Мать: А если бы нас дома не было?

Анна: Ты же, Настя, у нас всегда была домоседка. Думаю, если жива, то, чай, дома…

Мать: Вот именно, если жива… А если бы нет?

Анна: Значит, не судьба была бы свидеться. Но мы же с тобой еще девки хоть куда?! Еще лет сто проскрипим, так ведь?

Мать (радостно улыбаясь): Проскрипим, конечно. Но откуда ты, Анюта?

Анна: Да я тут проездом. У меня через два часа поезд. Дай, думаю, забегу Настеньку повидать.

Мать (ужасаясь): Как, то есть, поезд? Ты что, у нас совсем не погостишь?

Анна: Дела… Главное, что свиделись…

Мать: Нестор, ты не помнишь? Это же тетя Анюта. Мы же у нее на Волге отдыхали. Когда же это было? Батюшки, тебе ж тогда только пятнадцать исполнилось. Боже мой, как давно… двадцать семь лет назад.

Нестор: Что-то припоминаю. Но смутно, извините.

Анна: Чего старуху припоминать, да еще перед ней извиняться. А я тебя, Нестор, помню. Экий ты нынче стал… видный.

Мать (обращаясь ко всем): Это же Анюта! Моя самая близкая подруга! Драгоценная моя! Однако, как нас жизнь-то разметала. Мы же, почитай, лет двадцать с тобой не списывались? Стыд и срам!

Анна: Обоюдно, Настенька. Дуры! Чего с нас взять? Но зато я так рада тебя видеть…

Мать: А я-то как рада! Нет, я тебя не отпущу!

Анна: Говорю же, поезд в Самару через два часа. Ну, теперь я тебя тоже не потеряю. Свидимся еще, бог даст. А что у вас тут за пир горой?

Мать: Да мы как раз день рождения Нестора справляем.

Анна: Жаль, я не знала. Без подарка явилась. А, и водочка имеется? (потирает руки) Накатите-ка и мне стакан, а?

Глоба «накатывает» гостье стакан. Остальные сдвигаются, освобождая для нее место. Анастасия Михайловна суетится вокруг, накладывая подруге разных блюд.

Анна: Что ж, Нестя, (тебя же так мама звала?) Выпьем за твое здоровье! (выпивает залпом стакан, не поморщившись, и от закуски отказывается). После первой не закусываю… А что, молодые люди, вы не станете возражать, если дама закурит? Свои, дамские, хе-хе. (Глоба подносит зажигалку, и она закуривает все ту же торчащую из ее рта беломорину)

Мать (с нежностью): Ты все куришь, дуреха?

Анна: А куда ж я на фиг денусь?

Мать: Сама-то ты как?

Анна: Да что со мной сдеется? Я уж лет шесть как на пенсии. Так что теперь мне полное раздолье.

Мать: А мальчики твои?

Анна: Мальчики, говоришь? Ха-ха. Старшенькому уже сорок пять. Главный в Самаре аблакат, как нынче говорят. А младшенький, Миша, в том же самом журнале работает.

Мать (бьет себя кулаком по лбу): Дура я, дура! Ведь совсем же забыла! Анечка всю жизнь проработала в Самарском толстом журнале. Как он называется? Забыла…

Анна: «Литературный бурлак».

Мать: Да, точно, бурлак. Ах, бестолковая, вот дурья башка!

Анна: Да чего ты убиваешься? Ну, проработала, ну, литредактором. Не маршалом же?

Мать: Так Нестор мой, он ведь раньше пописывал. Даже роман написал. Но, говорят, без блата чтобы пробиться, это пустое дело. Так ведь?

Анна: Это точно. Совершенно пустое. Даже читать не будут.

Мать (сокрушенно): Вот видишь… А сейчас ты уже на пенсии.

Анна: Это дело поправимое. Говорю ж тебе, мой младшенький там сейчас вместо меня. Литредактором. Я ему подсуну и велю, чтобы прочел. А уж как дальше будет — это уж от качества творения зависит.

Мать: А ты сама-то не прочтешь? Чтобы свое мнение составить?

Анна: Нет, я за свою жизнь начиталась от пуза. Надоело! Лучше я глаза поберегу. Но, конечно, Мишке скажу, что, мол, рекомендую. Экземплярчик мне с собою дадите?

Нестор: Так я могу и по электронной почте послать.

Анна: Нет, мы люди провинциальные. Предпочитаем по старинке — чтобы на листочках все написано было.

Мать: Он же объемистый, роман-то. Куда ж ты его на себе потащишь? Вон у тебя чемодан какой огромадный.

Анна: Так это он только с виду… массивный. А внутри совсем пустой. Что старой зэчке надо? (улыбается) Махорки, носки теплые и сухарей побольше… Так что давайте.

Нестор и Анастасия Михайловна начинают искать рукопись. Позже к ним присоединяются и Глоба с Дуней

Нестор (заглядывая под диван): Где же она?

Глоба: Кто она?

Нестор: Папка красная с белыми тесемочками. В ней лежал последний бумажный вариант.

Мать: Мне кажется, я ее совсем недавно видела.

Нестор: Вот и мне кажется.

(бродят по комнате, перебирая все, что лежит на этажерке, выгребают все содержимое, зачем-то заглядывают даже под стол, но безуспешно)

Мать: Погодите, я сейчас у себя в комнате погляжу. (уходит) Да вот же она! Нестор, Коля, идите сюда, вон она под ножкой шкафа. Сдвинуть его надо.

(Нестор и Глоба отправляются в другую комнату, оттуда слышны голоса.)

Глоба: Да, шкаф-то тонны на две.

Нестор: Ага, и колченогий. Вот мамаша-то папку под него подложила для устойчивости.

Глоба: Ты давай, приподними его чуток, а я вытащу.

(Слышно кряхтенье, потом вдруг раздается страшный грохот, сдавленный крик и отчаянный возглас)

Мать: Коля убился!!!

Глоба (сдавленно): Да не убился я, Анастасия Михайловна. Все в порядке. Только по плечу садануло.

(Все трое возвращаются в комнату Нестора, Глоба потирает ушибленное плечо, в руках у Нестора папка с белыми тесемочками, покрытая толстым слоем пыли)

Нестор (сдувает с папки пыль): Щас, только проверю — она ли? Она, милая. (вручает папку Анне).

Анна (иронически): Рукопись, добытая с риском для жизни, хотя бы за одно это заслуживает внимания. (Прячет папку в чемодан) Что ж, ребятки, хорошо с вами, но пора и честь знать…

Мать: Куда же ты, Анюта! Давай хоть чайку.

Анна: Нет, мой поезд уже пары разводит. Побегу…

Мать: Но…

Анна: Да не дрейфь, Настенька. Я, может, через месяц снова в Москве буду по делам. Тогда и увидимся.

Мать: Но остановишься ты у нас.

Анна (с улыбкой): Обещаю. Ладно, друзья, до новых встреч. А тебя, Нестор, с днем рождения. Баба Анюта приносит удачу. Ты уж поверь. (мать выходит за ней следом, из прихожей слышны ахи, охи, чмоканья)

Глоба (восхищенно): Какая тетка классная! Я таких никогда не встречал.

Дуня: Вот и женись на ней!

Глоба: Я бы с удовольствием. Только ведь не возьмет…

(возвращается мать)

Дуня: А мы тут вашей подругой восторгаемся.

Мать: О, вы же о ней ничего не знаете. Вот о ком роман надо было писать!

Глоба: Что, еще по рюмочке? Вам, Анастасия Михайловна тоже водочки плеснуть?

Мать: Нет, нет!.. А давайте!

Глоба (наливает водку и ей): Вот у меня как раз тост созрел. Словом, друг Нестор, хочу выпить за тебя. Теперь у тебя, кажется, блат появился. Так что чем черт не шутит? За успех твоего безумного предприятия! Чтобы твоя нетленка прогремела на всю нашу огромную, вставшую с колен страну! (все чокаются)

Глоба (осушает стакан до дна, крякает, достает из банки огурец и хрумтит им): Кстати, как роман-то твой называется?

Нестор: Да так и называется — «Восставшие с колен».

Глоба: Хм, названьице не больно-то… зажигательное.

Нестор (вяло): Могу и поменять. Да дело не в названии.

Мать: Точно. Главное, чтобы за душу брало. Меня, например, взяло. А в сцене, где Первое Лицо в самый последний момент, когда, кажется, уже всё… разруливает мадагаскарский кризис, аж мурашки по всему телу забегали.

Нестор (с горькой иронией): Ты, мать, слишком впечатлительная.

Дуня (от водки у нее перехватывает дыхание): Вот и не слишком. Мне тоже понравилось. Только не про политику, а про любовь.

Глоба: Ничего, ничего. Вот прославится наш Нестор, тогда все и будет. И кризис, и любовь… Однако же, и я болван! Ведь в «Бурлаке» этом один из моих «френдов» по Живому Журналу работает. Совсем из головы вылетело. Я тоже с ним спишусь. А вдруг? Так что, Нестор, глядишь, и двойной блат у тебя в Самаре появится.

Мать (мечтательно): Ох, хорошо бы!.. Может, Дунечка, ты нам что-нибудь споешь в честь праздника? (обращаясь к Глобе): У Дунечки чудный голос. Ты спой нам, Авдотья.

Дуня (задумчиво): Что спеть-то?

Глоба: Ты, Дуня, подумай о репертуаре. А мы пока разольем по третьей (разливает, все чокаются, и пьют до дна, явно повеселев от спиртного)

Дуня (задорно): Раз у нас такие связи с Самарой, тогда уж это: «Ах, Самара-городок, беспокойная я». (поет, остальные подхватывают).

Глоба (снова наполняя стаканы): А вот еще одна в тему (Громко и фальшиво заводит): Из-за острова на стрежень! (все нестройно, но с энтузиазмом поддерживают)

Явление 6. Нестор лежит на диване, смотрит в потолок и курит «Беломор». За столом сидит его мать.

Глоба (врываясь без стука): Пляши, Нестор! Пляши, друг ситный!

Нестор (приподнимаясь с дивана): Ага, сейчас — исполню тебе половецкие пляски. Объясни толком, что случилось?

Глоба: Пока ничего не случилось, но со своим френдом в ЖЖ я списался. Он точно работает в «Литературном бурлаке». Редактором, между прочим. Смекаешь? Я ему и файл с твоим рОманом послал. Кстати, а как сына вашей Анюты звать? Может, мы одному и тому же рукопись передали?

Мать: Да Мишенькой. Михаилом, то есть…

Глоба: Ага, и мой Михаил. Может, правда, тезки? Но скорее всего, это он и есть.

Мать (испуганно): Это плохо?

Глоба: Почему обязательно плохо? Может, наоборот, хорошо. Мы же его, получается, в клещи взяли. Теперь придется прочесть и даже ответить. Так что сейчас все, Нестор, зависит от твоего дарования. Кстати, я перед отсылкой в текст заглянул. И страничек двадцать прочитал.

Нестор (с надеждой): И как тебе?

Глоба: Ты уж меня извини, но, по-моему, полное говно!

Нестор (насупившись): Так уж и говно?

Глоба: Говно, говно… Но это мое личное мнение. А я в литературе, сам знаешь, не силен. Так что будем надеяться, что профессионалам понравится больше. Кстати, в том отзыве, что ты пару дней назад получил, что в нем пишут-то?

Нестор (роется в карманах и извлекает из них помятое заказное письмо): Изволь, зачитаю. Благо, коротко. (читает) «Уважаемый… ну, это не важно… Прочла вашу рукопись. Роман ваш не из длинных. Боюсь, что это его единственное достоинство, Больше мне нечем вас порадовать. Политический триллер — явно не ваш жанр. Русского Ле Карре или Джеймса Чейза из вас не выйдет. Возможно, вам стоит попробовать себя в жанре научно-популярной литературы. Художественная вам не очень-то дается. С уважением, Агния Лермонт-Трушкина, технический редактор журнала «Новейший мир».

Глоба: Видишь, брат, и они пишут, что говно…

Картина 2

Явление 1. Кабинет главного редактора журнала «Литературный бурлак»

Главред Антон Антонович проглядывает одну из лежащих на его столе рукописей. На носу у него очки в роговой оправе, во рту трубка. Курить в редакции запрещено, поэтому он ее только посасывает. Входит литературный редактор Михаил. На носу такие же, как и у главреда очки, в руке трубка.

Главред: А, Миша? Входи (удивленно оглядывает вошедшего) Трубка… Ты же не куришь? Вы что все, передразниваете меня? Моду взяли над стариком смеяться? Издеваетесь?

Миша: Да что вы, Антон Антоныч! Какие дразнилки. Вы ж нам всем — как отец! Это же мы вам подражаем из любви. Хотим хоть чем-то на вас быть похожи.

Главред (с сомнением): Подражаете, говоришь? Ну-ну… С чем пожаловал?

Миша: Тут вот какое дело…

Главред: В кои-то веки дело? Давай рассказывай.

Миша: Странная какая-то история. Мне пару дней назад матушка вручила рукопись одну. И настоятельно просила ее прочесть и свое мнение высказать.

Главред: Так, так… У Анны Викентьевны всегда был хороший вкус. И нюх отличный на юные дарования. Что за автор?

Миша: Понятия не имею. Впервые имя такое слышу — Нестор Некторов. Вам оно что-то говорит?

Главред: Нет, ничего… Но ты рукопись-то прочел?

Миша: Еще не успел. Но не в этом дело. Просто через день мне та же рукопись пришла уже из Москвы.

Главред: Так, интересно. И что? Может, сам автор, как его… Нестор, прислал?

Миша: Нет, мне его мой приятель прислал. А сам он никогда ничего не писал.

Главред: Хорошо, не писал. Какой-то знакомый просил его тебе рукопись подсунуть. И что?

Миша: Ничего. Вот только фамилия моего московского приятеля — Глоба.

Главред: Глоба? (удивленно вскидывает брови) Тот самый?

Миша: Нет, конечно. Тот самый Глоба приходится моему приятелю двоюродным дядюшкой. Не более…

Главред (разочарованно): А-а…

Миша: Не более, но и не менее. Вот я тут промеж себя смекаю. Во-первых, матушка рекомендовала почитать. А вы сами говорите, что у нее вкус безупречный. Так?

Главред: Так, допустим.

Миша: А, во-вторых, племянник Глобы (того самого) мне эту рукопись независимо от матушки посылает.

Главред: И что? Что из этого?

Миша: Антон Антонович, как же вы не понимаете? Ведь кто у нас главный авторитет в литературных вопросах? Кто мерило безупречного вкуса? Тот самый Глоба. Дядюшка моего приятеля. И мы знаем, что он сам никому и никогда никаких рекомендаций не дает. И рукописи не пристраивает. Так ведь?

Главред: Так. Но я не понимаю, Миша, куда ты клонишь.