Волкодавы

Из пламени да копоти —

в мир светлой тишины…

Теперь, выходит, Господи,

ты вместо старшины?

Тогда прими по описи:

«калаш», бронежилет,

рожок в кровавой окиси —

пустой, патронов нет.

А гильзы-колокольчики

усыпали поля.

Сперва патроны кончились,

а вслед за ними — я.

Пиши, Господь: солдатское

исподнее белье,

душа моя арбатская

и тело — без нее…

«Прими, Господь, по описи» Ю. Беридзе

— Вы с Караем зайдите с той стороны, а мы пока тряхнем эти хаты! — капитан Дудаков кивнул на крайние дома и стоящую на отшибе школу. Группа «собровцев» под командованием старшего лейтенанта Тимохина, усиленная пятью «срочниками», свернула в узкий проулок. Впереди бойцов, обнюхивая и неустанно метя заборы и кусты, бежал и помахивал пушистым хвостом неутомимый кобель Карай. Иногда он подолгу задерживался, привлеченный каким-нибудь запахом. И Витальке Приданцеву приходилось, матерясь на чем свет стоит, силой оттаскивать пса от очередного столба или забора.

Группа с Дудаковым направилась в сторону школы. Их было восемь. Трое матерых СОБРов и четверо «вэвэшников» со своим капитаном. Капитан Дудаков, тяжело вздыхая, то и дело прикладывался к фляжке с водой: после вчерашнего «симпозиума» неимоверно трещала голова и пересохло в горле. Настроение у капитана было препоганое: четвертый день коту под хвост, никаких результатов. Только удалось обнаружить пяток фугасов на местном кладбище за покосившейся плитой с арабскими вензелями да двух подозрительных парней без документов задержать. На прошлой неделе было намного веселее: накрыли подпольный цех по производству гранатометов и автоматов «Борз» и несколько заводиков по переработке нефти, которые заминировали и рванули, после чего те несколько дней чадили, как горящие в море танкеры. Дудаков вновь глотнул из фляжки. Рядом с ним бодро вышагивал квадратный, как шкаф, «волкодав» из Екатеринбурга, лейтенант Исаев и молча смолил сигарету. Сбоку от него ковылял, прихрамывая и громыхая здоровенными сапожищами, худой, высокий как жердь, Димка-кинолог. Перед ним на длинном поводке моталась из стороны в сторону черная спина суки Гоби. Под ногами в выбоинах и замерзших лужах похрустывал белой паутиной с разводами тонкий ледок.

— Алексей Дмитрич, ты чего такой смурной? Трубы горят? Головка, поди, бо-бо? — нарушил молчание старший прапорщик Сидоренко.

— Заткнись, ментура! — огрызнулся хмурый Дудаков.

— Говорил тебе Карасик, не мешай спирт с местным пойлом!

— Могли бы удержать!

— Ха! Тебя, мастодонта, пожалуй, удержишь. Чуть что, так сразу в морду кулаком или лапать пушку! Был у нас до тебя майор Харчев, ты знаешь этого хорька! Скажу тебе, такого мудака я отродясь еще не видывал! Пока Зандак блокировали, этот шакал все время безвылазно в палатке спиртягу жрал, а потом как с цепи сорвался! В один прекрасный день вылез на божий свет, морда опухшая, зенки залиты, никого не узнает. Мотался по позиции, орал благим матом, размахивал дубинкой, на которой слово «устав» вырезано. Того и гляди хряснет вдоль спины или по черепушке огреет. И надо же было такому случиться, наткнулся он на окоп с «АГСом». Вцепился своими здоровенными клешнями в гранатомет и давай «вачкать» в сторону села, а заодно по баньке разведчиков. Всю в пух и прах раздолбал! Так и пришлось к койке наручниками приковывать, пока не прочухался!

— Эх, бабу бы! — промычал Димка, почесывая подбежавшую овчарку за ушами.

— Сиську тебе, паря, а не бабу, — беззлобно огрызнулся «собровец» Савельев, щелчком отправляя потухший «бычок» в кусты.

— Молоко на губах еще не обсохло! Маненький ишо!

— Женилка, поди, еще не выросла! — хохотнул кто-то сзади.

— Это тебе, салажняк, не компот да варенье таскать из погребов у «вахов», — отозвался нравоучительно Стефаныч.

— Ты, Митрий, как в армию-то умудрился загреметь? У тебя ведь одна нога короче другой на пять сантиметров! Таких не берут! Куда только медкомиссия в военкомате смотрела?

— Какая комиссия, бля? Эти болваны и безногого забреют, лишь бы план по пушечному мясу перевыполнить!

— Армия у нас рабоче-крестьянская! Отмазали, наверное, сынка какого-нибудь большого чиновника или нового русского, а наш Митяй теперь лямку тянет за себя и за того парня! — возмутился Стефаныч.

— Главное для них, гиппократов, чтобы указательный палец у тебя сгибался, чтобы из автомата по «вахам» мог стрелять! — добавил Степан Исаев, усердно скребя пятерней свою светлую кучерявую бороду.

— Да их сам черт не разберет, где «вах», а где мирный трудяга! — вклинился в разговор заспанный рядовой Привалов, сморкаясь и громко шмыгая носом.

— Днем-то он трудяга, а ночью Фреди Крюгер с большой дороги!

— Чего разбираться! Спускай с него, говнюка, портки! Если без трусов — значит «вах»! Смело хватай за яйца и в Чернокозово! — посоветовал Степан, поворачивая к нему свое добродушное курносое лицо с прищуренными смеющимися глазами.

— Вон Шаман, молодец мужик! Не церемонится с этой сволотой! Грохнули бойца, он тут же прямой наводкой по селу, чтобы неповадно было!

— С этой шушерой только так и надо! Иначе хер ты тут проссышь!

— Девятнадцатилетние пацаны гибнут, калечатся, а кто-то мошну себе набивает! — вставил, зло сплевывая, Стефаныч.

— На «мерсах» с девочками раскатывает! — поддакнул Привалов.

— Какие «мерсы», паря? Ты что, белены объелся? Тут такие бабки крутятся, что тебе и не снились!