18+
Вист: Аластор 1716

Электронная книга - 200 ₽

Объем: 338 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Глава 1

Ала­стор, ско­п­ле­ние три­дца­ти ты­сяч ви­ди­мых звезд, не­счи­тан­ных ос­тан­ков по­гас­ших све­тил и ог­ром­но­го мно­же­ст­ва стар­мен­тов — ски­таю­щих­ся лун, ас­те­рои­дов и ко­мет — при­юти­лось на краю га­лак­ти­ки ме­ж­ду зияю­щи­ми пус­то­той Зло­по­луч­ной безд­ной и Не­сбы­точ­ной пу­чи­ной, в сто­ро­не от ос­нов­но­го вит­ка Ой­ку­ме­ны, ка­жу­ще­го­ся от­ту­да пе­ле­ной мер­цаю­ще­го ту­ма­на. От­ку­да бы ни при­бли­жал­ся к Ала­сто­ру кос­ми­че­ский стран­ник, взо­ру его от­кры­ва­ет­ся при­ме­ча­тель­ное зре­ли­ще — от­ли­ваю­щие бе­лы­ми, го­лу­бы­ми и крас­ны­ми спо­ло­ха­ми со­звез­дия, под­све­чен­ные за­ве­сы раз­ре­жен­ной ма­те­рии, мес­та­ми ра­зо­рван­ные, мес­та­ми за­тем­нен­ные кляк­са­ми пы­ли, блу­ж­даю­щие внутрь и на­ру­жу ве­ре­ни­цы звезд, за­вит­ки и вспле­ски фос­фо­рес­ци­рую­ще­го га­за.

Сле­ду­ет ли рас­смат­ри­вать Ала­стор как часть Ой­ку­ме­ны? Жи­те­ли Ско­п­ле­ния — от че­ты­рех до пя­ти трил­лио­нов че­ло­век, на­се­ляю­щие бо­лее трех ты­сяч ми­ров — ред­ко об этом за­ду­мы­ва­ют­ся и, по су­ти де­ла, не счи­та­ют се­бя ни ой­ку­ме­ни­да­ми, ни ала­ст­ри­да­ми. От­ве­чая на во­прос о про­ис­хо­ж­де­нии, ти­пич­ный оби­та­тель Ско­п­ле­ния на­зо­вет, по­жа­луй, род­ную пла­не­ту или, что бо­лее ве­ро­ят­но, стра­ну, где он поя­вил­ся на свет и вы­рос — как буд­то его оте­че­ст­во на­столь­ко зна­ме­ни­то и за­ме­ча­тель­но, что его на­зва­ние долж­но быть на ус­тах ка­ж­до­го встреч­но­го и по­пе­реч­но­го во всех го­ро­дах и ве­сях не­объ­ят­ной Га­лак­ти­ки.

По­гло­щен­ность ме­ст­ны­ми ин­те­ре­са­ми от­сту­па­ет пе­ред сла­вой кон­на­ти­га, пра­вя­ще­го ско­п­ле­ни­ем Ала­стор из двор­ца в Люс­це на пла­не­те Ну­ме­нес. Дво­рец кон­на­ти­га — со­ору­же­ние на пя­ти ги­гант­ских опо­рах, уко­ре­нив­ших­ся в пя­ти ост­ро­вах — поль­зу­ет­ся из­вест­но­стью во всех на­се­лен­ных че­ло­ве­ком об­лас­тях Все­лен­ной. В трех­стах мет­рах над по­верх­но­стью мо­ря кре­сто­вый свод, об­ра­зо­ван­ный опо­ра­ми, под­дер­жи­ва­ет усе­чен­ную пи­ра­ми­ду про­гу­лоч­ных тер­рас. Над тер­ра­са­ми на­хо­дят­ся пра­ви­тель­ст­вен­ные уч­ре­ж­де­ния, це­ре­мо­ни­аль­ные за­лы и цен­траль­ный Ала­стор­ский ком­му­ни­ка­ци­он­ный ком­плекс, а еще вы­ше — зна­ме­ни­тое Коль­цо Ми­ров, яру­сы ис­сле­до­ва­тель­ских ин­сти­ту­тов и па­ла­ты для по­чет­ных гос­тей. На са­мом вер­ху, бо­лее чем в трех ки­ло­мет­рах над океа­ном, гнез­дят­ся пер­со­наль­ные апар­та­мен­ты кон­на­ти­га. Шпиль двор­ца скры­ва­ет­ся в об­ла­ках, по­рой прон­зая их на­сквозь и вос­па­ряя в веч­но яс­ное не­бо. Ко­гда шпиль Люс­ца ра­дуж­но свер­ка­ет в сол­неч­ных лу­чах, дво­рец кон­на­ти­га по­ра­жа­ет во­об­ра­же­ние — ска­зоч­ное, фан­та­сти­че­ское ви­де­ние! Его не­ред­ко на­зы­ва­ют са­мым вдох­нов­ляю­щим тво­ре­ни­ем че­ло­ве­че­ских рук.

При­сут­ст­вуя на офи­ци­аль­ных прие­мах, кон­на­тиг но­сит стро­гий чер­ный мун­дир и чер­ную кас­ку, про­из­во­дя впе­чат­ле­ние су­ро­во­сти, бди­тель­но­сти, не­пре­клон­но­го мо­гу­ще­ст­ва — та­ким он ос­та­ет­ся в во­об­ра­же­нии под­дан­ных. В под­не­бес­ной оби­те­ли, од­на­ко, его су­ще­ст­во­ва­ние не отя­го­ще­но лиш­ни­ми фор­маль­но­стя­ми. Пред­став­ля­ясь вы­со­ко­по­став­лен­ным чи­нов­ни­ком на служ­бе кон­на­ти­га, стран­ст­вуя ин­ког­ни­то по от­да­лен­ным угол­кам Ско­п­ле­ния или раз­мыш­ляя в за­об­лач­ном уе­ди­не­нии, он вы­гля­дит как бла­го­же­ла­тель­ный, бла­го­вос­пи­тан­ный обы­ва­тель ни­чем не при­ме­ча­тель­ной на­руж­но­сти, вы­де­ляю­щий­ся раз­ве что не­на­вяз­чи­вой ком­пе­тент­но­стью.

В Люс­це ка­би­нет кон­на­ти­га ютит­ся под ку­по­лом на са­мом ост­рие ги­гант­ской баш­ни, от­ку­да во всех на­прав­ле­ни­ях от­кры­ва­ет­ся вид на бес­пре­дель­ные про­сто­ры кос­мо­са, об­ла­ков и океа­на. В об­ста­нов­ке ка­би­не­та пре­об­ла­да­ет мас­сив­ная ме­бель из чер­но­го де­ре­ва: па­ра мяг­ких кре­сел, ра­бо­чий стол и боль­шой сер­вант с пол­ка­ми, пе­ст­ря­щи­ми все­воз­мож­ны­ми су­ве­ни­ра­ми, фо­то­гра­фия­ми и дос­то­при­ме­ча­тель­но­стя­ми — сре­ди них не­боль­шой гло­бус древ­ней Зем­ли. Чуть по­одаль от сто­ла на об­шир­ной схе­ма­ти­че­ской кар­те Ско­п­ле­ния мер­ца­ют три ты­ся­чи раз­но­цвет­ных огонь­ков — сим­во­лы на­се­лен­ных ми­ров.


Кон­на­тиг при­вык к оди­но­че­ст­ву, в ка­би­не­те он чув­ст­во­вал се­бя лег­ко и удоб­но. Тем­не­ло — из па­но­рам­ных окон со­чил­ся сли­во­во-си­ний су­ме­реч­ный свет. Кон­на­тиг сто­ял у за­пад­но­го ок­на, лю­бу­ясь ис­че­заю­щи­ми спо­ло­ха­ми за­ка­та и про­бу­ж­де­ни­ем звезд.

Ти­ши­ну на­ру­шил яс­ный ко­рот­кий звук — тинк! — буд­то ка­п­ля упа­ла в бас­сейн со спо­кой­ной во­дой.

Кон­на­тиг ото­звал­ся, не обо­ра­чи­ва­ясь: «Эск­ла­вад?»

От­ве­тил го­лос: «Из Ар­ра­бу­са, с пла­не­ты Вист, при­бы­ли че­ты­ре де­ле­га­та, ве­ли­чаю­щих се­бя „Шеп­ту­на­ми“. Они про­сят ау­ди­ен­ции — ес­ли поя­вит­ся та­кая воз­мож­ность».

Не от­ры­вая глаз от до­го­раю­щей ве­чер­ней за­ри, кон­на­тиг по­мед­лил па­ру се­кунд, по­сле че­го ска­зал: «Мо­гу при­нять их че­рез час. Про­ве­ди­те их в Чер­ную гос­ти­ную, пред­ло­жи­те под­хо­дя­щие за­кус­ки и на­пит­ки».

«Как вам бу­дет угод­но».

От­вер­нув­шись от ок­на, кон­на­тиг по­до­шел к пись­мен­но­му сто­лу и про­из­нес: «Ты­ся­ча семь­сот ше­ст­на­дцать!» В уг­луб­ле­ние сто­ла вы­па­ли три кар­точ­ки. Пер­вая, от­прав­лен­ная дву­мя не­де­ля­ми рань­ше из Уо­нис­са, од­но­го из го­ро­дов-ок­ру­гов ар­ра­бин­ско­го ме­га­по­ли­са, со­дер­жа­ла сле­дую­щее со­об­ще­ние:

«К Ва­ше­му све­де­нию:

Ко­до­вые но­ме­ра пре­ды­ду­щих от­че­тов, по­свя­щен­ных то­му же во­про­су, ука­за­ны ни­же. Вкрат­це: в Ар­ра­бу­се в бли­жай­шее вре­мя ожи­да­ет­ся празд­но­ва­ние Фес­ти­ва­ля Ве­ка — сто­лет­не­го юби­лея са­мо­управ­ле­ния под эги­дой так на­зы­вае­мо­го «Эга­ли­сти­че­ско­го ма­ни­фе­ста». Ос­ме­люсь на­пом­нить, что этот до­ку­мент пред­пи­сы­ва­ет всем лю­дям (в ча­ст­но­сти, гра­ж­да­нам Ар­ра­бу­са) ру­ко­во­дство­вать­ся прин­ци­пом все­об­ще­го рав­но­пра­вия, ис­клю­чаю­щим ну­ж­ду, а сле­до­ва­тель­но и при­ну­ж­де­ние, в том чис­ле не­об­хо­ди­мость тя­же­ло­го тру­да.

По­свя­тив се­бя прак­ти­че­ско­му осу­ще­ст­в­ле­нию этих идеа­лов, ар­ра­би­ны столк­ну­лись с оп­ре­де­лен­ны­ми труд­но­стя­ми (см. мои пре­ды­ду­щие от­че­ты).

Шеп­­­­ту­ны (ис­пол­ни­тель­ный ко­ми­тет че­ты­рех пред­ста­ви­те­лей ок­ру­гов) в выс­шей сте­пе­ни обес­по­кое­ны сло­жив­шей­ся си­туа­ци­ей. Не­уте­ши­тель­ные про­гно­зы убе­ди­ли их в не­об­хо­ди­мо­сти не­ко­то­рых фун­да­мен­таль­ных ре­форм. Во вре­мя юби­лей­ных тор­жеств они на­ме­ре­ны объ­я­вить о про­грам­ме пе­ре­строй­ки и оз­до­ров­ле­ния эко­но­ми­ки Ар­ра­бу­са, но опа­са­ют­ся, что она не бу­дет поль­зо­вать­ся по­пу­ляр­но­стью — ар­ра­би­ны, как и мно­гие дру­гие на­ро­ды, ожи­да­ют от бу­ду­ще­го лишь улуч­ше­ния об­стоя­тельств су­ще­ст­во­ва­ния, а не ог­ра­ни­че­ния воз­мож­но­стей. В на­стоя­щее вре­мя ка­ж­дый ар­ра­бин ра­бо­та­ет три­на­дцать ча­сов в не­де­лю, вы­пол­няя бо­лее или ме­нее не­об­ре­ме­ни­тель­ные обя­зан­но­сти. Ар­ра­би­ны, од­на­ко, на­де­ют­ся на даль­ней­шее со­кра­ще­ние это­го сро­ка.

Шеп­­­­­­­­ту­ны на­прав­ля­ют­ся в Люсц, что­бы под­черк­нуть не­об­хо­ди­мость пе­ре­мен. Они на­ме­ре­ны об­су­дить с Ва­ми ре­аль­ные пер­спек­ти­вы ре­форм. Они на­де­ют­ся так­же, что Вы поч­ти­те сво­им при­сут­ст­ви­ем Фес­ти­валь Ве­ка, тем са­мым де­мон­ст­ри­руя под­держ­ку но­вой про­грам­мы, и, воз­мож­но, ока­же­те Ар­ра­бу­су эко­но­ми­че­скую по­мощь. Я ез­дил в Уо­нисс, что­бы про­кон­суль­ти­ро­вать­ся с Шеп­ту­на­ми. Зав­тра они вы­сту­пят пе­ред на­ро­дом в Ун­ци­ба­ле, по­сле че­го сра­зу же от­пра­вят­ся на Ну­ме­нес.

Счи­таю, что их оцен­ка сло­жив­шей­ся си­туа­ции от­ра­жа­ет дей­ст­ви­тель­ное по­ло­же­ние ве­щей, и ре­ко­мен­дую Вам уде­лить по­слан­ни­кам Ар­ра­бу­са бла­го­же­ла­тель­ное вни­ма­ние.

Бо­на­ми­ко,

кур­сар кон­на­ти­га,

Ун­ци­бал, Ар­ра­бус».

Вни­ма­тель­но про­чи­тав до­не­се­ние кур­са­ра, кон­на­тиг взял вто­рую кар­точ­ку, да­ти­ро­ван­ную днем поз­же:

«Кон­на­ти­гу в Люс­це:

Шеп­­­­ту­ны Ар­ра­бу­са при­вет­ст­ву­ют Вас!


Мы ско­ро при­бу­дем в Люсц, где на­де­ем­ся встре­тить­ся с Ва­ми, что­бы об­су­дить не­от­лож­ные де­ла чрез­вы­чай­ной важ­но­сти. Кро­ме то­го, Вы по­лу­чи­те при­гла­ше­ние к уча­стию в Фес­ти­ва­ле Ве­ка — тор­же­ст­ве, по­свя­щен­ном сто­ле­тию эга­лиз­ма. В хо­де со­ве­ща­ния мы под­роб­но разъ­яс­ним цель при­гла­ше­ния и по­свя­тим Вас в на­ши пла­ны на сле­дую­щее сто­ле­тие, в том чис­ле со­об­щим об ожи­даю­щих Ар­ра­бус не­из­беж­ных пе­ре­ме­нах. Рас­счи­ты­вая на Ва­ше кон­ст­рук­тив­ное со­дей­ст­вие, мы об­ра­тим­ся к Вам за со­ве­том.

С ува­же­ни­ем,

Шеп­ту­ны Ар­ра­бу­са».

Кон­на­тиг уже про­смат­ри­вал эти два со­об­ще­ния, ко­гда они при­бы­ли; те­перь он пе­ре­чи­ты­вал их для то­го, что­бы ос­ве­жить в па­мя­ти их со­дер­жа­ние. Третье­го по­сла­ния, по­лу­чен­но­го че­рез не­ко­то­рое вре­мя по­сле вто­ро­го, он еще не ви­дел:

«Кон­на­ти­гу в Люс­це:

Де­пе­ша из Ала­ст­ро­цен­тра­ла в Ун­ци­ба­ле, Ар­ра­бус.


Вы­ну­ж­ден взять на се­бя эту обя­зан­ность и со­об­щить о не­обыч­ных, вы­зы­ваю­щих бес­по­кой­ст­во об­стоя­тель­ст­вах. Не­кий Джан­тифф Рэй­вен­срок явил­ся в Ала­ст­ро­цен­трал и ут­вер­жда­ет, что дол­жен сроч­но, со­вер­шен­но без­от­ла­га­тель­но по­ста­вить Вас в из­вест­ность о со­бы­ти­ях, чре­ва­тых ка­та­ст­ро­фи­че­ски­ми по­след­ст­вия­ми. Кур­сар Бо­на­ми­ко от­сут­ст­ву­ет са­мым не­по­сти­жи­мым об­ра­зом. Мне ос­та­ет­ся толь­ко пред­ло­жить Вам от­пра­вить в Ар­ра­бус сле­до­ва­те­ля, спо­соб­но­го ра­зо­брать­ся в слож­ной и, воз­мож­но, дос­та­точ­но серь­ез­ной си­туа­ции.

Клод Мор­ре,

сек­ре­тарь Ала­ст­ро­цен­тра­ла,

Ун­ци­бал, Ар­ра­бус».

По­ка кон­на­тиг раз­мыш­лял, не вы­пус­кая из ру­ки тре­тью кар­точ­ку, в про­ре­зи сто­ла поя­ви­лась чет­вер­тая:

«Кон­на­ти­гу в Люс­це:

Сплош­ной кош­мар, я ни­че­го не по­ни­маю и бо­юсь! Бо­юсь пре­ж­де все­го за не­сча­ст­но­го Джан­тиф­фа — его мо­гут схва­тить с ми­ну­ты на ми­ну­ту! Ес­ли кто-ни­будь не по­ло­жит ко­нец это­му без­обра­зию. Хо­ро­шо, ес­ли про­сто убь­ют, а то еще что-ни­будь по­ху­же при­ду­ма­ют, с них ста­нет­ся. Его об­ви­ня­ют в жут­ком пре­сту­п­ле­нии, а он не­вин­ный ре­бе­нок — что они при­ду­мы­ва­ют? Сек­ре­та­ря Мор­ре уби­ли! Кур­сар Бо­на­ми­ко про­пал без вес­ти! Я ска­за­ла Джан­тиф­фу, что­бы он бе­жал на юг, в По­тус­то­рон­ние ле­са. Там опас­но, но здесь ему ос­та­вать­ся нель­зя.


Ско­рее при­шли­те ко­го-ни­будь на по­мощь! Я од­на и не знаю, что де­лать.

Алей­да Гла­стер,

де­жур­ный ре­ги­ст­ра­тор,

Ала­ст­ро­цен­трал, Ун­ци­бал».

Чи­тая по­след­нее со­об­ще­ние, кон­на­тиг на­хму­рил­ся и не­ко­то­рое вре­мя сто­ял без дви­же­ния, по­сле че­го по­вер­нул­ся, бро­сив кар­точ­ку на стол, и спус­тил­ся по де­ре­вян­ной вин­то­вой ле­ст­ни­це на пло­щад­ку лиф­та. Пе­ред ним сдви­ну­лась в сто­ро­ну дверь — кон­на­тиг во­шел в ка­би­ну, спус­тил­ся до Коль­ца Ми­ров и, поль­зу­ясь од­ним из ра­ди­аль­ных тун­не­лей, пред­на­зна­чен­ных толь­ко для не­го, дое­хал в той же ка­би­не до ка­би­не­та №1716.

На таб­лич­ке в вес­ти­бю­ле пе­ре­чис­ля­лись важ­ней­шие дан­ные Вис­та — на­се­лен­ной тре­мя мил­ли­ар­да­ми лю­дей един­ст­вен­ной не­боль­шой, про­хлад­ной и плот­ной пла­не­ты бе­ло­го солн­ца, Дво­на. Кон­на­тиг про­шел в об­шир­ный ка­би­нет. По­сре­ди за­ла пла­вал в воз­ду­хе гло­бус трех­мет­ро­во­го диа­мет­ра — ми­ниа­тюр­ная ре­п­ли­ка Вис­та с де­ся­ти­крат­но пре­уве­ли­чен­ным для на­гляд­но­сти рель­е­фом по­верх­но­сти. При­ка­са­ясь к гло­бу­су, кон­на­тиг мог по­во­ра­чи­вать его в лю­бом на­прав­ле­нии. Ко­гда пе­ред ним ока­за­лись Трем­бал и Тре­мо­ра — два кон­ти­нен­та, про­ти­во­ле­жа­щих по­доб­но ис­ка­жен­ным зер­каль­ным от­ра­же­ни­ям — кон­на­тиг ос­та­но­вил гло­бус. Кон­ти­нен­ты, по­хо­жие на ог­ром­ные пе­соч­ные ча­сы с не слиш­ком тон­кой та­ли­ей, рас­ки­ну­лись вдоль ме­ри­диа­нов Вис­та на шесть ты­сяч ки­ло­мет­ров от Се­вер­но­го за­ли­ва до Сто­ну­ще­го океа­на на юге. Око­ло эк­ва­то­ра, в та­лии «пе­соч­ных ча­сов», их раз­де­ля­ет Са­ла­ман­ское мо­ре — за­то­п­лен­ный океа­ном сейс­ми­че­ский раз­лом ши­ри­ной ки­ло­мет­ров сто пять­де­сят. При­бреж­ные по­ло­сы Трем­ба­ла и Тре­мо­ры, ка­ж­дая не боль­ше три­дца­ти ки­ло­мет­ров в по­пе­реч­ни­ке, тя­нут­ся из­ви­ли­сты­ми лен­та­ми ме­ж­ду мо­рем и яй­ла­ми — кру­ты­ми эс­кар­па­ми на се­ве­ре и на юге. Эти взмо­рья по­лу­чи­ли на­име­но­ва­ние «Ар­ра­бус». На юж­ном бе­ре­гу рас­ки­ну­лись го­ро­да-ок­ру­га Ун­ци­бал и Сер­се, на се­вер­ном — Про­пун­ция и Уо­нисс. Па­ры го­ро­дов не­раз­ли­чи­мо сли­лись: по су­ти де­ла, весь Ар­ра­бус по­крыл­ся не­пре­рыв­ной за­строй­кой. За се­вер­ной и юж­ной яй­ла­ми на­чи­на­ют­ся так на­зы­вае­мые По­тус­то­рон­ние ле­са — не­ко­гда на­се­лен­ные и мес­та­ми ци­ви­ли­зо­ван­ные, а ны­не оди­чав­шие про­сто­ры, за­рос­шие тем­ной тай­гой.

По­вер­нув гло­бус дру­гим по­лу­ша­ри­ем к се­бе, кон­на­тиг бег­ло ос­мот­рел Зу­мер и Пом­бал — ост­ров­ные кон­ти­нен­ты по­мень­ше, то­же «про­ти­во­стоя­щие», но да­ле­ко раз­не­сен­ные на се­вер и на юг от эк­ва­то­ра. Оба от­ли­ча­ют­ся ма­ло­при­вле­ка­тель­ным рель­е­фом по­лу­за­мерз­ших, час­то за­бо­ло­чен­ных фьор­дов, раз­де­лен­ных поч­ти от­вес­ны­ми греб­ня­ми гор. Здесь то­же жи­вут лю­ди, но их ма­ло.

Отой­дя от гло­бу­са, кон­на­тиг про­шел­ся по за­лу, раз­гля­ды­вая ма­не­ке­ны в тра­ди­ци­он­ных на­ря­дах, па­но­рам­ные пей­за­жи и про­чие экс­по­на­ты. Бли­же всех под стек­лян­ным кол­па­ком за­сты­ла па­ра ар­ра­би­нов — поч­ти оди­на­ко­во оде­тые муж­чи­на и жен­щи­на в сво­бод­ных блу­зах кри­ча­щей рас­цвет­ки, шор­тах и сан­да­ли­ях из син­те­ти­че­ско­го во­лок­на. Их не­сим­мет­рич­ные при­чес­ки, мес­та­ми за­ви­тые или фи­гур­но вы­стри­жен­ные, с тор­ча­щи­ми и ви­ся­щи­ми ло­ко­на­ми, слу­жи­ли, по-ви­ди­мо­му, сред­ст­вом вы­ра­же­ния ин­ди­ви­ду­аль­ных пред­поч­те­ний. На смуг­ло­ва­то-блед­ных ли­цах — ша­лов­ли­вое рас­се­ян­ное вы­ра­же­ние, как у де­тей, за­мыш­ляю­щих озор­ную про­ка­зу. Бу­ду­чи по­том­ка­ми мно­же­ст­ва сме­шан­ных рас и на­ро­дов, ни­ка­ки­ми дру­ги­ми осо­бен­но­стя­ми фи­зио­но­мий или те­ло­сло­же­ния ар­ра­би­ны не от­ли­ча­ют­ся.

Ря­дом вы­пря­ми­лись ма­не­ке­ны гор­цев Пом­ба­ла и Зу­ме­ра — муж­чи­ны и жен­щи­ны го­раз­до бо­лее ха­рак­тер­ной внеш­но­сти: вы­со­кие, ши­ро­ко­ко­ст­ные, с длин­ны­ми гор­ба­ты­ми но­са­ми, вы­даю­щи­ми­ся ску­ла­ми и под­бо­род­ка­ми. На них под­би­тые ме­хом оде­ж­ды с ор­на­мен­та­ми из мед­ных шпи­лек и под­ве­сок, вы­со­кие са­по­ги и ер­мол­ки из мя­той ко­жи. На сте­не за ма­не­ке­на­ми — фо­то­гра­фия на­езд­ни­ка-зу­ра на вну­шаю­щем ужас шун­ке в спор­тив­ной по­по­не, вы­ез­жаю­ще­го на ста­ди­он для «шун­ке­рии». Чуть по­одаль от дру­гих ма­не­ке­нов сгор­би­лась на кор­точ­ках жен­щи­на сред­них лет в длин­ном пла­тье с ка­пю­шо­ном из вер­ти­каль­ных жел­тых, оран­же­вых и чер­ных по­лос — ног­ти ее бле­стят, как по­зо­ло­чен­ные. На таб­лич­ке на­пи­са­но: «Ведь­ма из По­тус­то­рон­не­го ле­са».

При­бли­зив­шись к спра­воч­но­му тер­ми­на­лу, кон­на­тиг изу­чил крат­кую ис­то­рию Ар­ра­бу­са — с ней он был зна­ком весь­ма по­верх­но­ст­но. Чи­тая, он мед­лен­но ки­вал, буд­то на­хо­дя под­твер­жде­ние не­кое­му дав­но сло­жив­ше­му­ся мне­нию. От тер­ми­на­ла он пе­ре­шел к трем боль­шим фо­то­гра­фи­ям на сте­не. Пер­вая, вид Ун­ци­ба­ла с воз­ду­ха, на пер­вый взгляд мог­ла по­ка­зать­ся гео­мет­ри­че­ской аб­ст­рак­ци­ей — бес­чис­лен­ные ря­ды раз­но­цвет­ных, но оди­на­ко­вых мно­го­квар­тир­ных бло­ков, по­сте­пен­но умень­ша­лись в пер­спек­ти­ве и сли­ва­лись с го­ри­зон­том. Вто­рой сни­мок по­зво­лял по­нять, ка­ким ви­дел ста­ди­он 32-го рай­она зри­тель, си­дя­щий на три­бу­не: ска­мьи, сплошь по­кры­тые по­рос­лью че­ло­ве­че­ских тел, ок­ру­жа­ли аре­ну, где на­бы­чи­лись два шун­ка, го­то­вых схва­тить­ся на­смерть. На треть­ей фо­то­гра­фии кор­рес­пон­дент за­пе­чат­лел вид, от­кры­ваю­щий­ся вдоль од­но­го из зна­ме­ни­тых ар­ра­бин­ских дви­жу­щих­ся «по­ло­тен» — бит­ком на­би­тая людь­ми сколь­зя­щая лен­та боль­ше три­дца­ти мет­ров в ши­ри­ну стре­ми­лась вдаль и рас­тво­ря­лась в дым­ке рас­стоя­ния.

На ли­це кон­на­ти­га, изу­чав­ше­го объ­ем­ные изо­бра­же­ния, поя­ви­лось вы­ра­же­ние, сви­де­тель­ст­во­вав­шее о не­ко­то­ром поч­те­нии. Мысль о со­сре­до­то­че­нии ог­ром­но­го мно­же­ст­ва че­ло­ве­че­ских су­ществ на от­но­си­тель­но не­боль­шом про­стран­ст­ве бы­ла ему в прин­ци­пе зна­ко­ма, но ви­ды Ар­ра­бу­са на­гляд­но де­мон­ст­ри­ро­ва­ли, ка­ким об­ра­зом эта от­вле­чен­ная идея во­пло­ща­лась в жизнь.

Кон­на­тиг на­шел пап­ку с от­че­та­ми кур­са­ра и про­лис­тал их. В под­роб­ном об­зор­ном от­че­те де­ся­ти­лет­ней дав­но­сти со­дер­жа­лось сле­дую­щее опи­са­ние:

«Ар­ра­бус — рит­мич­но бью­щее­ся серд­це Вис­та. Во­пре­ки из­мыш­ле­ни­ям, рас­про­стра­няе­мым не­доб­ро­же­ла­те­ля­ми, Ар­ра­бус ра­бо­та­ет, Ар­ра­бус жи­вет, Ар­ра­бус по­тря­са­ет во­об­ра­же­ние! Со­мне­ваю­щий­ся мо­жет при­ле­теть на Вист и во всем убе­дить­ся соб­ст­вен­ны­ми гла­за­ми. В свя­зи с пе­ре­груз­кой об­ще­ст­вен­ных служб, вы­зван­ной пе­ре­на­се­ле­ни­ем, им­ми­гран­ты боль­ше не при­вет­ст­ву­ют­ся. Тем не ме­нее, лю­бой че­ло­век, дос­та­точ­но не­чув­ст­ви­тель­ный к мел­ким не­удоб­ст­вам, мо­жет при­нять вре­мен­ное или по­сто­ян­ное уча­стие в фан­та­сти­че­ском со­ци­аль­ном экс­пе­ри­мен­те — в Ар­ра­бу­се пра­во на пи­щу и жи­лье, по­доб­но пра­ву ды­шать воз­ду­хом, счи­та­ет­ся не­отъ­ем­ле­мой ес­те­ст­вен­ной при­ви­ле­ги­ей всех и ка­ж­до­го.

Но­во­при­быв­ший об­на­ру­жи­ва­ет, что вне­зап­но из­ба­вил­ся от всех за­бот и тре­вог. Ар­ра­бин ра­бо­та­ет (на ме­ст­ном жар­го­не — «тух­тит») все­го два раза в не­де­лю по пять с по­ло­ви­ной ча­сов. Еще два ча­са в не­де­лю он обя­зан «при­ду­ри­вать­ся», то есть про­из­во­дить убор­ку и ре­монт в мно­го­квар­тир­ном бло­ке, где он про­пи­сан. Чу­же­стран­ца с пер­вой ми­ну­ты за­хва­ты­ва­ет го­ло­во­кру­жи­тель­ный вихрь об­ще­ст­ва, по­свя­тив­ше­го се­бя празд­но­му са­мо­вы­ра­же­нию и лег­ко­мыс­лен­ным раз­вле­че­ни­ям. Ар­ра­би­ны по­ют и тан­цу­ют, сплет­ни­ча­ют, за­ни­ма­ют­ся бес­чис­лен­ны­ми амур­ны­ми по­хо­ж­де­ния­ми и бес­ко­неч­но ез­дят на «по­лот­не» ку­да гла­за гля­дят, бес­при­чин­но и бес­цель­но, про­во­дя дол­гие ча­сы в ха­рак­тер­ном для жи­те­лей ме­га­по­ли­са со­стоя­нии «бал­де­ния» — на­по­ми­наю­ще­го сон на­яву со­зер­ца­тель­но­го рас­сре­до­то­че­ния вни­ма­ния в не­под­виж­но дви­жу­щей­ся тол­пе. Ар­ра­бин зав­тра­ка­ет, обе­да­ет и ужи­на­ет пи­та­тель­ной «вся­чи­ной», за­пи­вая ее ви­та­ми­ни­зи­ро­ван­ным «смо­лок­ном», а на де­серт за­ку­сы­ва­ет мис­кой «сту­­д­е­­ля», что­бы, как при­ня­то го­во­рить, «за­мо­чить чер­вяч­ка». Пре­ду­смот­ри­тель­ный им­ми­грант бы­ст­ро при­вы­ка­ет к та­кой дие­те и да­же учит­ся по­лу­чать от нее удо­воль­ст­вие — ибо дру­гой еды нет и не бу­дет.

«Жрач­ка» или «жра­ни­на» — пи­ща ес­те­ст­вен­но­го про­ис­хо­ж­де­ния — в Ар­ра­бу­се поч­ти не встре­ча­ет­ся. Ре­ше­ние про­блем, свя­зан­ных с вы­ра­щи­ва­ни­ем, рас­пре­де­ле­ни­ем и при­го­тов­ле­ни­ем «жра­ни­ны» для трех мил­ли­ар­дов че­ло­век, не­мыс­ли­мо в об­ще­ст­ве, ре­ши­тель­но по­кон­чив­шем с по­зор­ной не­спра­вед­ли­во­стью из­ну­ри­тель­но­го тру­да. Вре­мя от вре­ме­ни «жрач­ка» ста­но­вит­ся пред­ме­том меч­та­тель­ных со­жа­ле­ний и за­ви­ст­ли­вых раз­го­во­ров, но ее от­сут­ст­вие ни­ко­го, по-ви­ди­мо­му, серь­ез­но не бес­по­ко­ит. Че­ло­век, слиш­ком оза­бо­чен­ный мыс­ля­ми о еде, с точ­ки зре­ния боль­шин­ст­ва ар­ра­би­нов за­слу­жи­ва­ет не­ко­то­ро­го по­ри­ца­ния. Им­ми­грант или ту­рист, не же­лаю­щий, что­бы за спи­ной его на­зы­ва­ли «жло­бом», воз­дер­жи­ва­ет­ся от кри­ти­че­ских за­ме­ча­ний по по­во­ду од­но­об­ра­зия ар­ра­бин­ско­го сто­ла. Та­ким об­ра­зом, Ар­ра­бус — не ме­сто для гур­ма­на. Ра­вен­с­т­во пре­вы­ше все­го: ни о тра­ди­ци­он­ных блю­дах, ни об изы­скан­ных тво­ре­ни­ях вдох­но­вен­ных ку­ли­на­ров не мо­жет быть и ре­чи. В за­клю­че­ние сле­ду­ет от­ме­тить, что в Ар­ра­бу­се ни од­но из пред­при­ятий об­ще­ст­вен­но­го об­слу­жи­ва­ния не про­из­во­дит ка­ких-ли­бо опь­я­няю­щих жид­ко­стей. Дис­сель­берг не при­зна­вал ви­на, пи­ва и креп­ких на­пит­ков, про­воз­гла­сив их «мо­чой ци­ви­ли­за­ции». Тем не ме­нее, на ка­ж­дом эта­же ка­ж­до­го мно­го­квар­тир­но­го бло­ка у ко­го-то в уг­лу по­буль­ки­ва­ет не­за­мы­сло­ва­тый змее­вик, за­прав­лен­ный ос­тат­ка­ми не­дое­ден­ной вся­чи­ны и еже­днев­но «на­ка­пы­ваю­щий» би­дон-дру­гой бра­ги, име­нуе­мой пред­по­чи­таю­щи­ми не­изящ­ные вы­ра­же­ния ар­ра­би­на­ми про­сто-на­про­сто «пой­лом»».

В дру­гом от­че­те про­пав­ше­го без вес­ти кур­са­ра кон­на­тиг об­на­ру­жил еще од­но дос­той­ное вни­ма­ния от­сту­п­ле­ние:

«Ка­ж­дый, кто по­се­ща­ет Вист, ожи­да­ет по­тря­се­ний и не­ожи­дан­но­стей, но ни­ко­гда не го­тов вос­при­нять умо­по­мра­чи­тель­ный шквал впе­чат­ле­ний, об­ру­ши­ваю­щий­ся на не­го со свой­ст­вен­ной ре­аль­но­сти бес­це­ре­мон­но­стью. Его взо­ру пред­став­ля­ют­ся бес­ко­неч­ные квар­та­лы оди­на­ко­вых жи­лых бло­ков, умень­шаю­щие­ся в стро­гом со­от­вет­ст­вии с за­ко­на­ми пер­спек­ти­вы и про­па­даю­щие в гряз­но­ва­той дым­ке го­ри­зон­та. Он сто­ит на эс­та­ка­де пу­те­про­во­да, на­блю­дая за не­су­щей­ся вни­зу три­дца­ти­мет­ро­вой ре­кой че­ло­ве­че­ских фи­гур с бла­жен­но за­стыв­ши­ми блед­ны­ми ли­ца­ми. Он по­се­ща­ет Дисд­жер­фе­ракт в пой­мен­ной ни­зи­не Ун­ци­ба­ла — кар­на­валь­ный ком­плекс, где к чис­лу по­пу­ляр­ных ат­трак­цио­нов от­но­сит­ся так на­зы­вае­мый «Парк смер­ти», по­зво­ляю­щий лю­бо­му же­лаю­ще­му вы­сту­пить пе­ред зе­ва­ка­ми с вол­ную­щей ре­чью и по­кон­чить с со­бой под ап­ло­дис­мен­ты про­хо­жих. Он на­блю­да­ет за па­рад­ным ка­ра­ва­ном шун­ков, об­ре­чен­ной по­сту­пью со­тря­саю­щих мос­то­вую по пу­ти к ста­дио­ну. Он спра­ши­ва­ет се­бя: не гре­зит ли он, воз­мож­но ли это? Он про­ти­ра­ет гла­за — не­бы­валь­щи­на ос­та­ет­ся явью. Но ощу­ще­ние не­ве­ро­ят­но­сти про­ис­хо­дя­ще­го не ис­че­за­ет!

Чу­же­стра­нец мо­жет по­ки­нуть тес­но­ту и тол­кот­ню Ар­ра­бу­са, что­бы по­бро­дить по ту­ман­ным По­тус­то­рон­ним ле­сам се­вер­но­го или юж­но­го кон­ти­нен­та. Как толь­ко пут­ник под­ни­ма­ет­ся на плос­ко­го­рье за ги­гант­ской сте­ной яй­лы, он ока­зы­ва­ет­ся в дру­гом ми­ре, су­ще­ст­вую­щем, по-ви­ди­мо­му, лишь для то­го, что­бы на­по­ми­нать ар­ра­би­нам об уда­че, вы­пав­шей на их до­лю. Труд­но пред­ста­вить се­бе, что ты­ся­чи лет то­му на­зад эти ди­кие про­сто­ры бы­ли уде­ла­ми гер­цо­гов и прин­цев. Тай­га скры­ва­ет по­след­ние сле­ды рос­ко­ши их двор­цов. Вист — не­боль­шой мир, все­го лишь во­семь ты­сяч ки­ло­мет­ров в диа­мет­ре. Го­ри­зонт от­но­си­тель­но бли­зок, да­же до са­мо­го даль­не­го ори­ен­ти­ра мень­ше ча­са спо­кой­ной ходь­бы. На­прав­ля­ясь на юг че­рез По­тус­то­рон­ний лес, стран­ник в кон­це кон­цов вы­хо­дит к бе­ре­гу Сто­ну­ще­го океа­на, где на­чи­на­ет­ся со­всем дру­гая стра­на, со свои­ми осо­бен­но­стя­ми и кра­со­та­ми. Од­но­го зре­ли­ща ма­то­во-мо­лоч­ных лу­чей Дво­на, от­ра­жаю­щих­ся от хо­лод­ных се­рых волн, дос­та­точ­но, что­бы оп­рав­дать да­ле­кий путь.

Лю­бо­пыт­ст­вую­щий по­се­ти­тель Вис­та, од­на­ко, ред­ко по­ки­да­ет ме­га­по­лис Ар­ра­бу­са, где в кон­це кон­цов он на­чи­на­ет ощу­щать поч­ти не­пре­одо­ли­мый, уду­шаю­щий гнет вез­де­су­щей тол­пы — сво­его ро­да пси­хи­че­скую кла­ус­т­ро­фо­бию. Че­ло­век чув­ст­ви­тель­ный ско­ро осоз­на­ет при­сут­ст­вие не­кой под­спуд­ной тем­ной си­лы, за­став­ляю­щей его ис­пу­ган­но ози­рать­ся и по­ежи­вать­ся по­доб­но пер­во­быт­но­му го­ми­ни­ду, вгля­ды­ваю­ще­му­ся в тем­ный про­вал не­зна­ко­мой пе­ще­ры с убе­ж­ден­ным не­до­ве­ри­ем, вну­шен­ным опы­том по­ко­ле­ний: в глу­би­не не­из­вест­нос­ти не­из­мен­но та­ит­ся без­жа­ло­ст­ное чу­до­ви­ще».

Кон­на­тиг ус­мех­нул­ся: его по­за­ба­ви­ла ви­тие­ва­тая пыл­кость от­че­та, пред­став­лен­но­го все тем же Бо­на­ми­ко — че­ло­ве­ком, по-ви­ди­мо­му, че­рес­чур эмо­цио­наль­но­го скла­да. И все же — как знать? Сам кон­на­тиг ни­ко­гда не бы­вал на Вис­те. Воз­мож­но, для не­до­б­рых пред­чув­ст­вий Бо­на­ми­ко бы­ли серь­ез­ные ос­но­ва­ния. Кон­на­тиг взгля­нул на при­ме­ча­ние к от­че­ту, то­же под­пи­сан­ное кур­са­ром Бо­на­ми­ко:

«Зу­мер и Пом­бал, не­боль­шие кон­ти­нен­ты дру­го­го по­лу­ша­рия, го­ри­сты и на­по­ло­ви­ну по­кры­ты лед­ни­ка­ми. Они за­слу­жи­ва­ют упо­ми­на­ния лишь по­то­му, что там раз­во­дят и дрес­си­ру­ют не­по­кла­ди­стых шун­ков не ме­нее раз­дра­жи­тель­ные шун­ко­бои и зу­ры-на­езд­ни­ки».

Вре­мя ис­тек­ло: че­рез не­сколь­ко ми­нут кон­на­тиг дол­жен был встре­тить­ся с Шеп­ту­на­ми. Ухо­дя, он бро­сил по­след­ний взгляд на гло­бус и про­вел по не­му ла­до­нью — те­перь не­ве­со­мой, но мас­сив­ной ре­п­ли­ке Вис­та пред­стоя­ло кру­тить­ся день за днем в опус­тев­шем за­ле, по­ка ее не ос­та­но­вит тре­ние воз­ду­ха.

Вер­нув­шись на­верх, кон­на­тиг сра­зу про­шел в гар­де­роб­ную, где за­нял­ся при­го­тов­ле­ни­ем той вер­сии са­мо­го се­бя, ка­кая, по его мне­нию, про­из­во­ди­ла долж­ное впе­чат­ле­ние на ала­ст­ри­дов лю­бо­го про­ис­хо­ж­де­ния. Сна­ча­ла он на­нес не­сколь­ко маз­ков гри­ма те­лес­но­го то­на чуть тем­нее от­тен­ка ко­жи, что­бы под­черк­нуть очер­та­ния скул и вис­ков, по­сле че­го по­крыл зрач­ки мяг­кой влаж­ной плен­кой, де­лав­шей их тем­нее и зна­чи­тель­но яр­че. На­ко­нец, ис­кус­ст­вен­ная на­клад­ка соз­да­ла гор­бин­ку на но­су, при­да­вав­шую про­фи­лю до­пол­ни­тель­ную ре­ши­тель­ность. Кон­на­тиг на­дел стро­гий чер­ный мун­дир, ожив­лен­ный лишь се­реб­ря­ны­ми пу­го­ви­ца­ми на эпо­ле­тах, и об­тя­ну­тую чер­ной тка­нью кас­ку, поч­ти за­кры­вав­шую ко­рот­ко ост­ри­жен­ные во­ло­сы.

Кон­на­тиг на­жал кноп­ку — у про­ти­во­по­лож­ной сте­ны поя­ви­лось го­ло­гра­фи­че­ское изо­бра­же­ние его са­мо­го: под­тя­ну­тый мрач­но­ва­тый че­ло­век не­оп­ре­де­лен­но­го воз­рас­та, оли­це­тво­ре­ние не­пре­ре­кае­мо­го ав­то­ри­те­та вла­сти. Пра­ви­тель трех ты­сяч ми­ров рас­смат­ри­вал трех­мер­ное от­ра­же­ние де­ло­ви­то, не про­яв­ляя ни одоб­ре­ния, ни раз­оча­ро­ва­ния — как плот­ник, на­дев­ший при­выч­ный фар­тук пе­ред тем, как по­дой­ти к вер­ста­ку.

Из не­из­вест­но­го ис­точ­ни­ка по­слы­шал­ся ти­хий го­лос Эск­ла­ва­да: «Шеп­­ту­ны ожи­да­ют в Чер­ной гос­ти­ной».

«Бла­го­да­рю вас», — кон­на­тиг про­шел в со­сед­нее по­ме­ще­ние, точ­ную ко­пию Чер­ной гос­ти­ной, где уже раз­го­ва­ри­ва­ли го­ло­гра­фи­че­ские ре­п­ли­ки Шеп­ту­нов: трое муж­чин и од­на жен­щи­на в ти­пич­ных для со­вре­мен­но­го Ар­ра­бу­са по­все­днев­ных, до­воль­но-та­ки лег­ко­мыс­лен­ных на­ря­дах «ве­се­лень­кой» рас­цвет­ки. Кон­на­тиг вни­ма­тель­но изу­чал их изо­бра­же­ния — та­кую раз­вед­ку он про­из­во­дил прак­ти­че­ски в от­но­ше­нии ка­ж­дой де­ле­га­ции, что­бы хо­тя бы час­тич­но ней­тра­ли­зо­вать улов­ки и ухищ­ре­ния хо­да­та­ев, на­де­яв­ших­ся по­вли­ять на не­го в сво­их це­лях. Не­лов­кость, на­пря­же­ние, гнев, без­раз­лич­ное спо­кой­ст­вие, от­чая­ние, фа­та­ли­сти­че­ское оце­пе­не­ние — кон­на­тиг нау­чил­ся рас­по­зна­вать при­зна­ки всех этих со­стоя­ний и оце­ни­вать об­щее на­строе­ние при­быв­ших к не­му де­пу­та­тов.

По мне­нию кон­на­ти­га, в дан­ном слу­чае пе­ред ним, не­смот­ря на од­но­об­ра­зие кос­тю­мов, бы­ла дос­та­точ­но раз­но­шер­ст­ная груп­па. Ка­ж­дый из Шеп­ту­нов оли­це­тво­рял пси­хо­ло­ги­че­ский ас­пект, в чем-то не­со­вмес­ти­мый с дру­ги­ми тре­мя и сви­де­тель­ст­во­вав­ший о ра­зоб­щен­но­сти или да­же вза­им­ной не­при­яз­ни чле­нов де­ле­га­ции. «В слу­чае Шеп­ту­нов, вы­би­рае­мых поч­ти слу­чай­но из чис­ла всех же­лаю­щих пред­став­лять ин­те­ре­сы на­се­ле­ния, от­сут­ст­вие пси­хо­ло­ги­че­ской со­вмес­ти­мо­сти мо­жет ни о чем не сви­де­тель­ст­во­вать», — по­ду­мал кон­на­тиг.

Ста­рей­ший де­пу­тат, се­дой субъ­ект тще­душ­но­го сло­же­ния, с пер­во­го взгля­да ни­чем не на­по­ми­нал го­су­дар­ст­вен­но­го дея­те­ля. Дол­го­вя­зый и ко­ст­ля­вый, он си­дел, по­дер­ги­вая хит­рым длин­ным но­сом, в не­кой на­пря­жен­но-пе­ре­ко­шен­ной по­зе, вы­тя­нув шею, от­ки­нув на­зад и чуть скло­нив на­бок го­ло­ву, ши­ро­ко рас­ста­вив вы­тя­ну­тые но­ги, не­ук­лю­же опус­тив один ло­коть и вы­пя­тив дру­гой. Он го­во­рил ка­приз­но и бес­по­кой­но: «Ме­ня му­тит от вы­со­ты. Здесь окон нет, но я не мо­гу за­быть, что до зем­ли три ки­ло­мет­ра. Нуж­но бы­ло по­тре­бо­вать, что­бы нас при­ня­ли на ниж­нем эта­же».

«До во­ды, а не до зем­ли», — про­вор­чал дру­гой Шеп­тун, тя­же­ло­вес­ный муж­чи­на с не­при­вет­ли­вым ли­цом. Его тем­ные во­ло­сы, ви­сев­шие влаж­ны­ми куд­ря­вы­ми ло­ко­на­ми, не бы­ли взби­ты так, как это бы­ло при­ня­то сре­ди ар­ра­би­нов — этот не ус­ту­пал дик­та­ту мо­ды. Он про­из­во­дил впе­чат­ле­ние са­мо­го ре­ши­тель­но­го и во­ле­во­го че­ло­ве­ка в груп­пе.

Тре­тий Шеп­тун ска­зал: «Кон­на­тиг жи­вет се­бе по­ма­лень­ку и не бо­ит­ся за свою дра­го­цен­ную шку­ру — так что не бес­по­кой­ся, сквозь пол не про­ва­лишь­ся. Хо­тя за твою шку­ру, ко­неч­но, ни­кто гро­ша ло­ма­но­го не даст».

«Ни­че­го я не бо­юсь! — воз­му­тил­ся ста­ри­кан. — Раз­ве я не за­брал­ся на Пье­де­стал? Раз­ве я не ска­кал ку­да-то сло­мя го­ло­ву в гид­ро­дис­ке, раз­ве я не ле­тел сю­да в звез­до­ле­те?»

«Да-да, все пра­виль­но, — ус­по­ко­ил его тре­тий. — Твоя от­ва­га об­ще­из­ве­ст­на». Жгу­чий брю­нет, зна­чи­тель­но мо­ло­же двух дру­гих Шеп­ту­нов, он от­ли­чал­ся про­пор­цио­наль­ной фи­гу­рой и пра­виль­ны­ми чер­та­ми улыб­чи­во­го лю­без­но­го ли­ца с тон­ким пря­мым но­сом. Ря­дом с ним си­де­ла ши­ро­ко­ску­лая жен­щи­на — ее блед­но­му гру­бо­ва­то­му ли­цу при­да­вал уп­ря­мое вы­ра­же­ние вы­даю­щий­ся квад­рат­ный под­бо­ро­док.

В гос­ти­ную во­шел Эск­ла­вад: «Кон­на­тиг ско­ро вас при­мет. Тем вре­ме­нем он пред­ла­га­ет за­ку­сить и ос­ве­жить­ся, — слу­жи­тель ука­зал ру­кой на сте­ну за спи­ной гос­тей, от­ку­да вы­дви­нул­ся бу­фет. — Будь­те как до­ма. Вы за­ме­ти­те, что мы по­ста­ра­лись учесть ва­ши пред­поч­те­ния». Толь­ко кон­на­тиг за­ме­тил иро­ни­че­ское дви­же­ние угол­ка рта сво­его ка­мер­ди­не­ра.

Не ус­пел Эск­ла­вад вый­ти, как не­склад­ный ста­рый Шеп­тун вско­чил на но­ги: «По­смот­рим, чем пот­чу­ет кон­на­тиг». Он боч­ком при­бли­зил­ся к бу­фе­ту, при­смот­рел­ся: «Что? А? Это как по­ни­мать? Вся­чи­на со смо­лок­ном! Ну да, ко­неч­но, кон­на­тиг не мо­жет ра­зо­рить­ся на жрач­ку для до­ро­гих гос­тей!»

Жен­щи­на спо­кой­но ото­зва­лась: «На­до по­ла­гать, по его мне­нию веж­ли­вость тре­бу­ет, что­бы гос­тям по­да­ва­ли при­выч­ные блю­да».

Кра­сав­чик-брю­нет яз­ви­тель­но рас­сме­ял­ся: «Кон­на­тиг вряд ли при­дер­жи­ва­ет­ся эга­ли­сти­че­ских взгля­дов. Он — слив­ки на слив­ках об­ще­ст­ва, а мы — по­дон­ки из по­дон­ков. О чем он и на­по­ми­на­ет нам та­ким не­на­вяз­чи­вым об­ра­зом».

Тя­же­ло­вес­ный муж­чи­на по­до­шел к бу­фе­ту и взял ло­моть пе­че­ной вся­чи­ны: «Я это ел до­ма и здесь нос во­ро­тить не бу­ду, без зад­них мыс­лей».

Ста­ри­кан на­лил чаш­ку вяз­кой бе­лой жид­ко­сти, по­про­бо­вал, по­мор­щил­ся: «Смо­лок­но не­све­жее!»

Улы­ба­ясь, кон­на­тиг сел в мас­сив­ное де­ре­вян­ное крес­ло и на­жал кноп­ку. Его го­­л­о­г­ра­­ф­и­ческое изо­бра­же­ние поя­ви­лось в Чер­ной гос­ти­ной. Шеп­­­­ту­­ны ис­пу­ган­но обер­ну­лись. Двое у бу­фе­та мед­лен­но от­ло­жи­ли все, что бы­ло у них в ру­ках. Кра­сав­чик на­чал бы­ло вста­вать, но пе­ре­ду­мал и ос­тал­ся в крес­ле.

Эск­ла­вад сно­ва во­шел в гос­ти­ную и об­ра­тил­ся к изо­бра­же­нию кон­на­ти­га: «Пе­ред ва­ми Шеп­ту­ны Ар­ра­бу­са с пла­не­ты Вист». Слу­жи­тель по­вер­нул­ся к да­ме: «Гос­по­жа Фос­гард пред­став­ля­ет Уо­нисс». Он веж­ли­во ука­зал на тя­же­ло­вес­но­го муж­чи­ну: «Гос­по­дин Ор­гольд пред­став­ля­ет Ун­ци­бал». На­сту­пи­ла оче­редь кра­сав­чи­ка: «Гос­по­дин Ле­ми­сте пред­став­ля­ет ок­руг Сер­се». На­ко­нец, ста­ри­кан: «Про­пун­цию пред­став­ля­ет гос­по­дин Дель­фен».

Кон­на­тиг от­ве­тил: «Доб­ро по­жа­ло­вать в Люсц! Об­ра­ти­те вни­ма­ние: пе­ред ва­ми мое трех­мер­ное изо­бра­же­ние. Я при­ни­маю эту ме­ру пре­дос­то­рож­но­сти, что­бы не тра­тить вре­мя на уточ­не­ние мно­гих об­стоя­тельств».

Фос­гард за­ме­ти­ла, слег­ка на­смеш­ли­во: «Мо­но­мар­ху на вер­ши­не че­ло­ве­че­ской пи­ра­ми­ды при­хо­дит­ся, ко­неч­но, опа­сать­ся по­ку­ше­ний».

«Риск дос­та­точ­но ве­лик. Я встре­ча­юсь с сот­ня­ми по­се­ти­те­лей са­мых раз­лич­ных на­клон­но­стей и убе­ж­де­ний. Ра­но или позд­но сре­ди них по­па­да­ет­ся бе­зу­мец, во­об­ра­жаю­щий ме­ня жес­то­ким ти­ра­ном, уто­паю­щим в на­граб­лен­ной рос­ко­ши. При­хо­дит­ся при­бе­гать к мно­го­чис­лен­ным сред­ст­вам за­щи­ты от та­ких убий­ст­вен­ных по­полз­но­ве­ний, да­же ес­ли они про­дик­то­ва­ны бла­ги­ми на­ме­ре­ния­ми».

Фос­гард уп­ря­мо ка­ча­ла го­ло­вой. Кон­на­тиг по­ду­мал: «Твер­до­сти убе­ж­де­ний ей не за­ни­мать!»

Де­пу­тат­ка воз­ра­зи­ла: «Так или ина­че, са­мо­дер­жав­ный вла­сти­тель не­сколь­ких трил­лио­нов под­дан­ных не мо­жет не соз­на­вать, что на­хо­дит­ся в не­ес­те­ст­вен­но при­ви­ле­ги­ро­ван­ном по­ло­же­нии».

Кон­на­тиг по­ду­мал: «Кро­ме то­го, она свар­ли­ва». Вслух он ото­звал­ся: «Ра­зу­ме­ет­ся! Бре­мя по­сто­ян­но­го осоз­на­ния это­го фак­та, од­на­ко, урав­но­ве­ши­ва­ет­ся — точ­нее, сво­дит­ся к ну­лю — тем об­стоя­тель­ст­вом, что он не име­ет зна­че­ния».

«Бо­юсь, я не по­спе­ваю за хо­дом ва­ших мыс­лей».

«Идея слож­на, но в то же вре­мя про­ста. Я — это я, то есть че­ло­век, за­ни­маю­щий пост кон­на­ти­га по при­чи­нам, от ме­ня не за­ви­ся­щим. Ес­ли бы я был кем-то дру­гим, то не за­ни­мал бы пост кон­на­ти­га. Это оче­вид­но. Не ме­нее оче­вид­но и ло­ги­че­ское след­ст­вие та­ко­го до­пу­ще­ния: в та­ком слу­чае кон­на­ти­гом был бы не я, а кто-то дру­гой. Этот че­ло­век, по­доб­но мне, раз­мыш­лял бы о при­чи­нах, по­зво­лив­ших ему за­нять един­ст­вен­ное в сво­ем ро­де по­ло­же­ние. Та­ким об­ра­зом я, бу­ду­чи кон­на­ти­гом ско­п­ле­ния Ала­стор, на са­мом де­ле на­хо­жусь в по­ло­же­нии, не бо­лее при­ви­ле­ги­ро­ван­ном, чем вы, бу­ду­чи гос­по­жой Фос­гард из Уо­нис­са».

Фос­гард не­уве­рен­но рас­смея­лась и на­ча­ла бы­ло спо­рить, но ее пре­рвал ме­до­то­чи­вый Ле­ми­сте: «Мы здесь не для то­го, что­бы ана­ли­зи­ро­вать лич­ность кон­на­ти­га, его по­ло­же­ние или ка­при­зы судь­бы, да­ро­вав­шие ему власть. По су­ти де­ла мы, эга­ли­сты-праг­ма­ти­ки, от­ри­ца­ем су­ще­ст­во­ва­ние не­вы­ра­зи­мой мис­ти­че­ской си­лы, в про­сто­ре­чии име­нуе­мой „судь­бой“. На­ша за­да­ча впол­не оп­ре­де­лен­на».

«И в чем же она со­сто­ит?»

«Эга­ли­сти­че­ский строй су­ще­ст­ву­ет в Ар­ра­бу­се уже сто лет. На­ше об­ще­ст­во уни­каль­но — та­ко­го нет ни на од­ной дру­гой пла­не­те Ско­п­ле­ния и да­же, на­сколь­ко нам из­вест­но, Ой­ку­ме­ны. Ско­ро нач­нет­ся Фес­ти­валь Ве­ка — мы бу­дем празд­но­вать сто­ле­тие на­ших дос­ти­же­ний».

Кон­на­тиг, не­сколь­ко оза­да­чен­ный, раз­мыш­лял: «Я ожи­дал вы­сту­п­ле­ний со­всем ино­го ро­да. Сно­ва и сно­ва при­хо­дит­ся на­по­ми­нать се­бе: ни­что не при­ни­май за чис­тую мо­не­ту! Ни­что и ни­ко­гда!»

Вслух он за­ме­тил: «Ко­неч­но, я хо­ро­шо пом­ню о Фес­ти­ва­ле Ве­ка и рас­смат­ри­ваю ва­ше лю­без­ное при­гла­ше­ние».

Ле­ми­сте про­дол­жал, бы­ст­ро и чуть от­ры­ви­сто: «Как вы знае­те, мы соз­да­ли про­све­щен­ное об­ще­ст­во на ос­но­ве пол­но­го рав­но­пра­вия и сво­бо­ды ин­ди­ви­ду­аль­но­го са­мо­вы­ра­же­ния. Ес­те­ст­вен­но, мы стре­мим­ся про­па­ган­ди­ро­вать на­ши дос­ти­же­ния — не толь­ко ра­ди удов­ле­тво­ре­ния са­мо­лю­бия, но и в рас­че­те на су­ще­ст­вен­ные вы­го­ды. В свя­зи с чем мы и на­пра­ви­ли вам при­гла­ше­ние. Раз­ре­ши­те по­яс­нить. С пер­во­го взгля­да при­сут­ст­вие кон­на­ти­га на эга­ли­сти­че­ском тор­же­ст­ве мог­ло бы по­ка­зать­ся ано­ма­ли­ей, на­ру­шаю­щей на­ши прин­ци­пы и да­же на­ме­каю­щей на на­шу го­тов­ность по­сту­пить­ся эти­ми при­­н­­ци­­па­ми. Мы на­де­ем­ся, од­на­ко, что вы, со­гла­сив­шись при­нять уча­стие в фес­ти­ва­ле, от­бро­си­те эли­тар­ные пред­рас­суд­ки и на не­ко­то­рое вре­мя ста­не­те од­ним из нас — по­се­ли­тесь в мно­го­квар­тир­ном бло­ке, бу­де­те ез­дить на по­лот­не и по­се­щать мас­со­вые зре­ли­ща вме­сте со все­ми. Тем са­мым вы смо­же­те не­по­сред­ст­вен­но оце­нить эф­фек­тив­ность на­ших уч­ре­ж­де­ний».

За­дум­чи­во по­мол­чав, кон­на­тиг от­ве­тил: «Лю­бо­пыт­ное пред­ло­же­ние, дос­той­ное вни­ма­тель­но­го изу­че­ния. Вы уже за­ку­си­ли? Я мог бы пред­ло­жить вам бо­лее изы­скан­ные блю­да, но воз­дер­жал­ся, что­бы не на­ру­шать ва­ши прин­ци­пы».

Дель­фен, с тру­дом за­став­ляв­ший се­бя дер­жать язык за зу­ба­ми, не вы­дер­жал: «На­ши прин­ци­пы спра­вед­ли­вы! Имен­но по­это­му мы здесь — что­бы рас­про­стра­нить их и что­бы за­щи­тить се­бя от по­след­ст­вий на­ше­го ус­пе­ха. Со все­го Ско­п­ле­ния к нам на­пра­ши­ва­ют­ся мил­лио­ны при­хле­ба­те­лей, буд­то Ар­ра­бус — бо­га­дель­ня для всех ло­ды­рей Все­лен­ной! Сле­та­ют­ся, как са­ран­ча, на на­ше доб­ро, за­ра­бо­тан­ное тяж­ким тру­дом, при­об­ре­тен­ное бла­го­да­ря са­мо­от­вер­жен­но­му слу­же­нию об­ще­ст­ву! Все это без­обра­зие оп­рав­ды­ва­ет­ся пра­вом на им­ми­гра­цию. Мы эту им­ми­гра­цию хо­тим ос­та­но­вить, а нам не да­ют — из-за ва­ше­го „За­ко­на о сво­бо­де пе­ре­дви­же­ния“. По­это­му мы вы­ну­ж­де­ны тре­бо­вать, что­бы нам…»

Фос­гард по­спеш­но вста­ви­ла: «Не тре­бо­вать — про­сить, хо­да­тай­ст­во­вать…»

Дель­фен от­мах­нул­ся: «Да что там! Про­сить, хо­да­тай­ст­во­вать — не один ли хрен? Мы хо­тим, во-пер­вых, что­бы пре­кра­ти­ли им­ми­гра­цию. Во-вто­рых, Ско­п­ле­ние долж­но вы­де­лять сред­ст­ва на со­дер­жа­ние при­шлой ор­ды, уже при­стро­ив­шей­ся по­жи­вить­ся на дар­мов­щин­ку. В-треть­их, нуж­ны но­вые ма­ши­ны — за­ме­нить обо­ру­до­ва­ние, из­но­сив­шее­ся, по­ка ино­пла­нет­ные па­ра­зи­ты все со­ки из нас вы­жи­ма­ли!»

Дель­фен был яв­но не­по­пу­ля­рен сре­ди дру­гих Шеп­ту­нов — по­ка он го­во­рил, ос­таль­ные пы­та­лись все­ми си­ла­ми по­ка­зать, что не раз­де­ля­ют его склон­ность к вуль­гар­ным вы­ра­же­ни­ям.

Раз­дра­жен­ная Фос­гард про­из­нес­ла наи­гран­но-шут­ли­вым то­ном: «Бу­дет те­бе, Дель­фен! Не утом­ляй кон­на­ти­га мно­го­слов­ны­ми ти­ра­да­ми».

Дель­фен кри­во ус­мех­нул­ся: «Мно­го­слов­ны­ми ти­ра­да­ми, а? А по­че­му, спра­ши­ва­ет­ся, не на­зы­вать ве­щи свои­ми име­на­ми? Сколь­ко на вол­ка ни на­пя­ли­вай ове­чью шку­ру, зу­бы-то тор­чат? Кон­на­тиг це­нит пря­мо­ту. Что мы тут — бу­дем си­деть, под­ло­жив ла­дош­ки под зад­ни­цы, и стро­ить умиль­ные ро­жи? Лад­но, лад­но, как хо­ти­те. Мол­чу, мол­чу». Ста­рик под­миг­нул кон­на­ти­гу: «Вот уви­ди­те, она це­лый час из­ве­дет, по­вто­ряя то, что я ска­зал за два­дцать се­кунд».

Фос­гард про­иг­но­ри­ро­ва­ла по­след­нее за­ме­ча­ние и об­ра­ти­лась к кон­на­ти­гу: «То­ва­рищ Ле­ми­сте уже упо­мя­нул о Фес­ти­ва­ле Ве­ка. Ос­нов­ная цель на­ше­го ви­зи­та — пред­ло­жить вам уча­стие в тор­же­ст­ве. Су­ще­ст­ву­ют, од­на­ко, и дру­гие во­про­сы, за­тро­ну­тые Дель­фе­ном. Мо­жет быть, их бы­ло бы по­лез­но об­су­дить, по­ка есть та­кая воз­мож­ность».

«Не воз­ра­жаю, — от­ве­тил кон­на­тиг. — Моя функ­ция за­клю­ча­ет­ся в со­дей­ст­вии пре­одо­ле­нию труд­но­стей спра­вед­ли­вы­ми и прак­ти­че­ски це­ле­со­об­раз­ны­ми сред­ст­ва­ми, ес­ли та­кое со­дей­ст­вие не про­ти­во­ре­чит кон­сти­ту­ции Ала­сто­ра».

Фос­гард серь­ез­но ска­за­ла: «На­ши про­бле­мы мож­но сфор­му­ли­ро­вать в не­сколь­ких сло­вах…»

Дель­фен сно­ва не сдер­жал­ся: «Дос­та­точ­но од­но­го сло­ва: им­ми­гран­ты! Ты­ся­ча в не­де­лю! Во­ло­са­тые мань­я­ки и хо­лод­но­кров­ные из­вра­щен­цы, эс­те­ты не от ми­ра се­го, том­ные не­жен­ки-не­удач­ни­ки — и у всех в го­ло­ве од­ни дев­ки да жра­ни­на! А нам не да­ют за­хлоп­нуть дверь у них пе­ред но­сом. Не­ле­пость ка­кая-то!»

Ле­ми­сте вкрад­чи­во вста­вил: «То­ва­рищ Дель­фен при­бе­га­ет к кра­соч­ным пре­уве­ли­че­ни­ям. Мно­гие им­ми­гран­ты — на­деж­ные идеа­ли­сты. Тем не ме­нее, мно­гие дру­гие — все­го лишь па­ра­зи­ты, дви­жи­мые ма­те­риа­ли­сти­че­ски­ми по­бу­ж­де­ния­ми».

Дель­фе­на не так-то про­сто бы­ло одер­нуть: «Да хоть бы они все бы­ли свя­тые — по­ток дав­но по­ра пе­ре­крыть! Где это ви­да­но? Им­ми­грант вы­жил ме­ня из мо­ей соб­ст­вен­ной квар­ти­ры!»

Фос­гард яз­ви­тель­но за­ме­ти­ла: «Ага! Вот по­че­му этот во­прос так вол­ну­ет то­ва­ри­ща Дель­фе­на!»

Ор­гольд впер­вые вы­ска­зал­ся, с от­вра­ще­ни­ем рас­тя­ги­вая сло­ва: «Ну, уст­рои­ли вы тут пе­ре­пал­ку — ни дать ни взять стая го­лод­ных та­щи­пу­га­ев!»

Кон­на­тиг за­дум­чи­во про­из­нес: «Ты­ся­ча че­ло­век в не­де­лю — не слиш­ком мно­го для стра­ны с трех­мил­ли­ард­ным на­се­ле­ни­ем».

Ор­гольд де­ло­ви­то воз­ра­зил — при­чем кон­на­ти­гу его ма­не­ра го­во­рить по­нра­ви­лась боль­ше, чем его аг­рес­сив­но-не­оп­рят­ная внеш­ность: «На­ши про­из­вод­ст­вен­ные мощ­но­сти пе­ре­гру­же­ны. В крат­чай­шие сро­ки не­об­хо­ди­мо вве­сти в экс­плуа­та­цию во­сем­на­дцать но­вых ус­та­но­вок для пе­ре­ра­бот­ки про­то­к­ва­ши…»

Ле­ми­сте по­спе­шил по­яс­нить: «Про­то­к­ва­ша — сырь­е­вая пи­ще­вая пуль­па».

«…но­вую под­зем­ную сеть кор­мо­про­во­дов, ре­зер­вуа­ров и до­за­то­ров, ты­ся­чу но­вых жи­лых бло­ков. По­тре­бу­ет­ся ог­ром­ная ра­бо­та. Ар­ра­би­ны не же­ла­ют по­свя­щать жизнь из­ну­ри­тель­но­му тру­ду. При­дет­ся при­ни­мать ме­ры. Пре­ж­де все­го — хо­тя бы для то­го, что­бы не вы­слу­ши­вать бес­ко­неч­ные жа­ло­бы Дель­фе­на — сле­ду­ет ре­шить про­стей­шую за­да­чу и пре­кра­тить даль­ней­шую им­ми­гра­цию».

«Прак­ти­че­ски не­воз­мож­но, — по­ка­чал го­ло­вой кон­на­тиг. — Сво­бо­да пе­ре­дви­же­ния га­ран­ти­ру­ет­ся кон­сти­ту­ци­ей».

Дель­фен вос­клик­нул: «Эга­ли­стам за­ви­ду­ют по все­му Ско­п­ле­нию! Трил­лио­ны же­лаю­щих так или ина­че не по­мес­тят­ся в Ар­ра­бу­се — зна­чит, рав­но­пра­вие долж­но быть вве­де­но на всех пла­не­тах Ала­сто­ра. Дру­ги­ми сло­ва­ми, рас­про­стра­не­ние эга­лиз­ма — пер­во­оче­ред­ная обя­зан­ность кон­на­ти­га!»

На ли­цо кон­на­ти­га лег­ла тень мрач­но­ва­той ус­меш­ки: «Я вни­ма­тель­но рас­смот­рю ва­ши пред­ло­же­ния. В на­стоя­щее вре­мя я не на­хо­жу в них ло­ги­ки, дос­туп­ной мо­ему по­ни­ма­нию».

Без­звуч­но вы­ру­гав­шись, Дель­фен раз­дра­жен­но по­вер­нул­ся в крес­ле, за­ки­нул но­гу на но­гу и бро­сил че­рез пле­чо: «Что тут по­ни­мать? Ор­да им­ми­гран­тов бес­ко­неч­ным по­то­ком низ­вер­га­ет­ся из кос­мо­са на Ар­ра­бус! Ка­кой еще ло­ги­ки не хва­та­ет?»

«Ты­ся­ча в не­де­лю? В Ар­ра­бу­се за то же вре­мя де­сять ты­сяч че­ло­век кон­ча­ют жизнь са­мо­убий­ст­вом».

«Это ни­че­го не до­ка­зы­ва­ет!»

Кон­на­тиг слег­ка по­жал пле­ча­ми и об­вел Шеп­ту­нов спо­кой­ным изу­чаю­щим взгля­дом. «Стран­но! — ду­мал он. — По­че­му Ор­гольд, Ле­ми­сте и Фос­гард, яв­но не за­ин­те­ре­со­ван­ные в под­держ­ке Дель­фе­на, по­зво­ля­ют ему вы­сту­пать в ка­че­ст­ве их пред­ста­ви­те­ля и предъ­яв­лять аб­сурд­ные тре­бо­ва­ния, уни­жаю­щие дос­то­ин­ст­во всей де­ле­га­ции?»

Са­мым про­ни­ца­тель­ным из чет­ве­рых был, по­жа­луй, Ле­ми­сте. Тот по­зво­лил се­бе снис­хо­ди­тель­ную улыб­ку: «По при­ро­де ве­щей Шеп­ту­на­ми ста­но­вят­ся энер­гич­ные, не­за­ви­си­мо мыс­ля­щие лю­ди. На­ши пред­став­ле­ния о наи­луч­ших спо­со­бах ре­ше­ния про­блем Ар­ра­бу­са не­ред­ко рас­хо­дят­ся».

Фос­гард су­хо до­ба­ви­ла: «Ме­ж­ду на­ми нет пол­но­го со­гла­сия да­же по по­во­ду то­го, в чем имен­но со­сто­ят эти про­бле­мы».

Ле­ми­сте пред­по­чел не от­вле­кать­ся: «В сущ­но­сти все сво­дит­ся к то­му, что на­ше обо­ру­до­ва­ние ус­та­ре­ло. Нуж­ны но­вые ма­ши­ны, спо­соб­ные про­из­во­дить боль­ше про­дук­тов и то­ва­ров об­ще­го по­треб­ле­ния».

«Та­ким об­ра­зом, вы хо­да­тай­ст­вуе­те о пре­дос­тав­ле­нии де­неж­ной суб­си­дии?»

«Фи­нан­со­вая по­мощь, не­со­мнен­но, бы­ла бы по­лез­на — на ре­гу­ляр­ной ос­но­ве».

«По­че­му бы не во­зоб­но­вить об­ра­бот­ку се­вер­ных и юж­ных зе­мель? Ко­гда-то они обес­пе­чи­ва­ли про­пи­та­ние мно­го­чис­лен­но­го на­се­ле­ния».

Ле­ми­сте с со­мне­ни­ем по­ка­чал го­ло­вой: «Ар­ра­би­ны — го­род­ские жи­те­ли. В сель­ском хо­зяй­ст­ве мы ни­че­го не по­ни­ма­ем».

Кон­на­тиг под­нял­ся на но­ги: «Я от­ко­ман­ди­рую в Ар­ра­бус груп­пу спе­циа­ли­стов. Они про­ве­дут ис­сле­до­ва­ния, про­ана­ли­зи­ру­ют си­туа­цию и пред­ста­вят ре­ко­мен­да­ции».

Внут­рен­нее на­пря­же­ние, от­ра­жав­шее­ся на ли­це Фос­гард, вы­рва­лось на­ру­жу. Она вскри­ча­ла скан­даль­но-рез­ким го­ло­сом: «Зна­ем мы ва­ших спе­циа­ли­стов! Слы­ша­ли их ре­ко­мен­да­ции! Де­лай то, де­лай се — и ни­ка­ко­го рав­но­пра­вия! В Ар­ра­бу­се не ме­сто эгои­сти­че­ской кон­ку­рен­ции, ве­щиз­му, тор­га­ше­ст­ву! Мы не по­сту­пим­ся за­вое­ван­ны­ми по­бе­да­ми!»

«Уве­ряю вас, я лич­но зай­мусь изу­че­ни­ем вол­ную­щих вас во­про­сов», — ото­звал­ся кон­на­тиг.

Ор­гольд об­ро­нил с вы­ра­же­ни­ем уг­рю­мо­го без­раз­ли­чия: «Так вы прие­де­те на Фес­ти­валь?»

«Не за­будь­те! — ра­до­ст­но под­ско­чил Ле­ми­сте. — Мы все при­гла­ша­ем вас, все три мил­ли­ар­да!»

«При­гла­ше­нию бу­дет уде­ле­но са­мое при­сталь­ное вни­ма­ние. А те­перь, по­сколь­ку я за­ме­тил, что вы не слиш­ком ин­те­ре­суе­тесь пред­ло­жен­ны­ми за­кус­ка­ми, на­де­юсь, вы пред­поч­те­те бо­лее эк­зо­ти­че­ские блю­да. Вы у ме­ня в гос­тях, та­ков обы­чай. На ниж­них про­гу­лоч­ных яру­сах — сот­ни пре­вос­ход­ных рес­то­ра­нов. Обе­дай­те где по­же­лае­те, сколь­ко по­же­лае­те — все за счет кон­на­ти­га».

«Спа­си­бо, — су­хо­ва­то от­ве­ти­ла Фос­гард. — Очень лю­без­но с ва­шей сто­ро­ны».

Кон­на­тиг по­вер­нул­ся, что­бы уй­ти, но тут же за­дер­жал­ся, буд­то вспом­нив о не­ма­ло­важ­ном об­стоя­тель­ст­ве: «Кста­ти, кто та­кой Джан­тифф Рэй­вен­срок?»

Шеп­­ту­­ны — все чет­ве­ро — за­сты­ли, гля­дя на не­го с по­доз­ре­ни­ем и удив­ле­ни­ем. Пер­вым со­брал­ся с мыс­ля­ми Ле­ми­сте: «Джан­тифф Рэй­вен­срок? Мне это имя не­зна­ко­мо».

«Мне то­же!» — хри­п­ло, вы­зы­ваю­ще про­воз­гла­сил Дель­фен.

Фос­гард от­ри­ца­тель­но дер­ну­ла го­ло­вой, не от­кры­вая плот­но сжа­то­го рта, а Ор­гольд во­об­ще не реа­ги­ро­вал, со­сре­до­то­чен­но гля­дя в про­стран­ст­во над го­ло­вой го­ло­гра­фии кон­на­ти­га.

Ле­ми­сте спро­сил: «Кто этот Джан­тифф?»

«Че­ло­век, всту­пив­ший со мной в пе­ре­пис­ку. Не­важ­но. Ес­ли я по­бы­ваю в Ар­ра­бу­се, не пре­ми­ну его най­ти. Же­лаю вам хо­ро­шо про­вес­ти вре­мя».

Изо­бра­же­ние кон­на­ти­га сде­ла­ло не­сколь­ко ша­гов к сте­не и рас­тво­ри­лось в те­нях.

В гар­де­роб­ной кон­на­тиг снял кас­ку: «Эск­ла­вад?»

«Слу­шаю».

«Что вы ду­мае­те о Шеп­ту­нах?»

«Не­обыч­ная груп­па. У Фос­гард дро­жал го­лос, у Ле­ми­сте то­же. Ор­гольд уме­ет скры­вать на­пря­же­ние. Дель­фен не уме­ет се­бя дер­жать. Впол­не ве­ро­ят­но, что имя „Джан­тифф Рэй­вен­срок“ им хо­ро­шо зна­ко­мо».

«Здесь кро­ет­ся ка­кая-то тай­на, — кив­нул кон­на­тиг. — Не при­ле­те­ли же они с Вис­та толь­ко для то­го, что­бы вы­дви­нуть ряд не­ле­пых тре­бо­ва­ний, про­ти­во­ре­ча­щих пред­ва­ри­тель­но за­яв­лен­ным на­ме­ре­ни­ям? Ис­клю­че­но!»

«Со­гла­сен. Что-то за­ста­ви­ло их из­ме­нить точ­ку зре­ния».

«При­чем, су­дя по все­му, де­ло не обош­лось без Джан­тиф­фа Рэй­вен­сро­ка».

Глава 2

Джан­тифф Рэй­вен­срок ро­дил­ся в срав­ни­тель­но обес­пе­чен­ной се­мье в при­го­ро­де Фрай­нес­са на пла­не­те Зак, Ала­стор 503. Отец его, Лайл Рэй­вен­срок, ка­либ­ро­вал мик­ро­мет­ры в Ин­сти­ту­те мо­ле­ку­ляр­но­го про­ек­ти­ро­ва­ния, а мать под­ра­ба­ты­ва­ла тех­ни­ком-ана­ли­ти­ком в ком­па­нии «Орай­он ин­ст­ру­ментс». Его се­ст­ры, Фер­фа­на и Джу­и­лья, спе­циа­ли­зи­ро­ва­лись, со­от­вет­ст­вен­но, в об­лас­тях кон­дап­три­че­ско­го фа­зи­ро­ва­ния и резь­бы по при­чаль­ным сва­ям.

В на­чаль­ной ака­де­мии Джан­тифф, вы­со­кий и ху­дой юно­ша с вы­тя­ну­тым ко­ст­ля­вым ли­цом и ма­то­вой чер­ной ше­ве­лю­рой, на пер­вых по­рах обу­чал­ся на­вы­кам гра­фи­че­ско­го ди­зай­на, по­сле че­го, уже че­рез год, за­ин­те­ре­со­вал­ся глав­ным об­ра­зом хро­ма­ти­кой и пси­хо­ло­ги­ей вос­при­ятия. По­сту­пив в выс­шую шко­лу, Джан­тифф все­це­ло по­свя­тил се­бя ис­то­рии изо­бра­зи­тель­ных ис­кусств — во­пре­ки со­ве­там ро­ди­те­лей и сес­тер, счи­тав­ших, что он раз­бра­сы­ва­ет­ся вме­сто то­го, что­бы ос­та­но­вить­ся на чем-то оп­ре­де­лен­ном. Отец его ука­зы­вал на не­об­хо­ди­мость свое­вре­мен­но­го при­об­ре­те­ния про­фес­сии. По его мне­нию, слиш­ком ши­ро­кий круг за­ня­тий Джан­тиф­фа, не­смот­ря на их бес­спор­ную ув­ле­ка­тель­ность, гра­ни­чил с лег­ко­мыс­ли­ем и да­же без­от­вет­ст­вен­но­стью.

Джан­тифф по­слуш­но вни­мал нра­во­уче­ни­ям. Тем вре­ме­нем ему по­пал­ся на гла­за ста­рый учеб­ник пей­заж­ной жи­во­пи­си, ав­тор ко­то­ро­го ут­вер­ждал, что лишь на­ту­раль­ные пиг­мен­ты мо­гут прав­ди­во ото­бра­жать на­ту­ру, и что под­дель­ные син­те­ти­че­ские крас­ки ока­зы­ва­ют на ху­дож­ни­ков под­соз­на­тель­ное влия­ние и не­из­беж­но при­да­ют их про­из­ве­де­ни­ям фаль­ши­вый от­те­нок. Джан­тиф­фу эти до­во­ды по­ка­за­лись убе­ди­тель­ны­ми — он при­нял­ся со­би­рать, раз­ма­лы­вать и сме­ши­вать ум­бру, ох­ру и ки­но­варь, ко­ру, кор­ни и яго­ды, ры­бьи же­ле­зы и вы­со­хшие экс­кре­мен­ты ноч­ных гры­зу­нов, чем вы­звал лег­кое не­до­уме­ние и на­смеш­ки ма­те­ри и сес­тер.

Лайл Рэй­вен­срок ре­шил, что опять при­шло вре­мя на­ста­вить сы­на на путь ис­тин­ный. Он на­чал раз­го­вор из­да­ле­ка: «На­сколь­ко я по­ни­маю, ты еще не сми­рил­ся с пер­спек­ти­вой про­зя­бать в пре­зрен­ной ни­ще­те?»

Джан­тифф, вре­ме­на­ми рас­се­ян­ный до нев­ни­ма­тель­но­сти, но от при­ро­ды по­дат­ли­вый и бес­хит­ро­ст­ный, от­ве­чал не за­ду­мы­ва­ясь: «Ко­неч­но, нет! В ми­ре столь­ко при­ят­но­го и лю­бо­пыт­но­го!»

Лайл Рэй­вен­срок про­дол­жал тем же на­ив­но-лю­бо­пыт­ст­вую­щим то­ном: «Лю­бо­пыт­ные и при­ят­ные ве­щи не дос­та­ют­ся да­ром. На­де­юсь, ты со­би­ра­ешь­ся за­ра­ба­ты­вать на жизнь че­ст­ным тру­дом, не всту­пая на сте­зю пре­сту­п­ле­ний и мо­шен­ни­че­ст­ва?»

«Ра­зу­ме­ет­ся! — под­твер­дил не­сколь­ко оза­да­чен­ный Джан­тифф. — Са­мо со­бой».

«Рад слы­шать! Не со­всем яс­но, од­на­ко, ка­ким об­ра­зом ты смо­жешь обес­пе­чи­вать свое су­ще­ст­во­ва­ние, на­хва­тав­шись без раз­бо­ра по­верх­но­ст­ных све­де­ний и су­ж­де­ний, но так ни­че­му тол­ком и не нау­чив­шись? Нуж­но со­сре­до­то­чить­ся на чем-то од­ном и при­об­ре­сти про­фес­сию. Хо­ро­шо пла­тят толь­ко то­му, кто уме­ет хо­ро­шо де­лать свое де­ло!»

По­ну­рив го­ло­ву, Джан­тифф про­мям­лил, что не ус­пел вы­брать спе­ци­аль­ность, спо­соб­ную ин­те­ре­со­вать его на про­тя­же­нии всей жиз­ни. Лайл не со­гла­сил­ся с та­ким под­хо­дом. На­сколь­ко ему бы­ло из­вест­но, ни­ка­кие за­ко­ны, ни бо­же­ские, ни че­ло­ве­че­ские, не тре­бо­ва­ли, что­бы ра­бо­та бы­ла ин­те­рес­ным или ра­до­ст­ным за­ня­ти­ем. Вслух Джан­тифф при­знал пра­во­ту от­ца, но втай­не про­дол­жал ле­ле­ять на­де­ж­ду на то, что ему как-ни­будь уда­ст­ся сни­ски­вать про­пи­та­ние за счет лег­ко­мыс­лен­ных ув­ле­че­ний.

Джан­тифф за­кон­чил выс­шую шко­лу без осо­бо­го от­ли­чия. На­чи­на­лись лет­ние ка­ни­ку­лы — за не­сколь­ко бы­ст­ро­теч­ных ме­ся­цев ему пред­стоя­ло ре­шить, чем он бу­дет за­ни­мать­ся до кон­ца сво­их дней. Бы­ла воз­мож­ность по­сту­пить в ли­цей и по­лу­чить ди­плом спе­циа­ли­ста или го­то­вить чер­те­жи в ка­кой-ни­будь ком­па­нии, на­чи­ная карь­е­ру по­мощ­ни­ком про­ек­ти­ров­щи­ка. Без­об­лач­ное дет­ст­во про­шло, с празд­ны­ми уте­ха­ми юно­сти при­хо­ди­лось про­щать­ся. При­уныв­ше­му Джан­тиф­фу сно­ва по­пал­ся в ру­ки по­тре­пан­ный трак­тат о пей­заж­ной жи­во­пи­си. Один от­ры­вок при­влек его при­сталь­ное вни­ма­ние:

«Иные мас­те­ра по­свя­ща­ют жизнь ис­клю­чи­тель­но за­пе­чат­ле­нию пей­за­жей. Со­хра­ни­лось мно­же­ст­во лю­бо­пыт­ней­ших об­раз­цов это­го жан­ра. Пом­ни­те, од­на­ко, что кар­ти­на от­ра­жа­ет не столь­ко пей­заж как та­ко­вой, сколь­ко не­по­вто­ри­мое вос­при­ятие са­мо­го ху­дож­ни­ка!

Сле­ду­ет хо­тя бы бег­ло упо­мя­нуть и о дру­гом ас­пек­те пей­заж­ной жи­во­пи­си — о сол­неч­ном све­те. Бу­ду­чи важ­ней­шим фак­то­ром, влияю­щим на ви­зу­аль­ное вос­при­ятие, ха­рак­тер сол­неч­но­го све­та ме­ня­ет­ся от пла­не­ты к пла­не­те — на од­ной ца­рят баг­ро­вые су­мер­ки, дру­гую опа­ля­ет ос­ле­пи­тель­но-го­лу­бое сия­ние. Из­ме­не­ния ус­ло­вий ос­ве­ще­ния тре­бу­ют со­от­вет­ст­вую­щей ре­гу­ли­ров­ки на­пря­же­ния, не­из­беж­но воз­ни­каю­ще­го в свя­зи с рас­хо­ж­де­ни­ем ме­ж­ду объ­ек­тив­ной ре­аль­но­стью и внут­рен­ним пред­став­ле­ни­ем. Нет ни­че­го по­лез­нее для мас­те­ра, пи­шу­ще­го с на­ту­ры, чем пу­те­ше­ст­во­вать, по­се­щая раз­ные ми­ры. На­стоя­щий ху­дож­ник учит­ся смот­реть на ве­щи бес­при­стра­ст­но, ос­во­бо­ж­да­ясь от ис­ка­же­ний, на­вя­зан­ных ил­лю­зия­ми, вос­при­ни­мая дей­ст­ви­тель­ность та­кой, ка­ко­ва она есть.

Су­ще­ст­ву­ет мир, где солн­це и воз­дух буд­то сго­во­ри­лись, по­ро­ж­дая безу­преч­ный свет, за­став­ляю­щий ка­ж­дую по­верх­ность виб­ри­ро­вать ис­тин­ны­ми, тор­же­ст­вую­щи­ми цве­та­ми. Это не­спо­соб­ное лгать солн­це — бе­лая звез­да Двон, эта бла­го­сло­вен­ная пла­не­та — Вист, Ала­стор 1716».

Джу­и­лья и Фер­фа­на воз­на­ме­ри­лись из­ле­чить Джан­тиф­фа от стран­но­стей. По их мне­нию, ос­нов­ным его не­дос­тат­ком бы­ла ро­бость. Се­ст­ры пред­ло­жи­ли его вни­ма­нию це­лый ас­сор­ти­мент на­по­ри­стых, не­ук­ро­ти­мо дру­же­люб­ных де­виц, тем са­мым на­де­ясь при­вить ему на­вы­ки об­ще­ния. В ком­па­нии Джан­тиф­фа, од­на­ко, ис­ка­тель­ни­цам обы­ден­ных при­клю­че­ний ско­ро ста­но­ви­лось скуч­но — они по­ки­да­ли его в за­ме­ша­тель­ст­ве, да­же с не­ко­то­рой тре­во­гой. Вы­со­кий брю­нет с би­рю­зо­вы­ми гла­за­ми и ор­ли­ным но­сом, Джан­тифф не мог по­жа­ло­вать­ся на не­при­вле­ка­тель­ность. Не от­ли­чал­ся он на са­мом де­ле и ро­бо­стью. Он не умел, од­на­ко, го­во­рить о пус­тя­ках — и не без ос­но­ва­ний по­доз­ре­вал, что стал бы пред­ме­том на­сме­шек, ес­ли бы от­ва­жил­ся об­су­ж­дать с под­ру­га­ми сес­тер свои не­ор­то­док­саль­ные том­ле­ния.

В ужа­се от мод­ных ве­че­ри­нок, Джан­тифф, не го­во­ря ни­ко­му ни сло­ва, от­пра­вил­ся к при­ча­лу на бе­ре­гу Шард­ско­го мо­ря, на при­над­ле­жав­шую се­мье пла­ву­чую да­чу. Джу­и­лья или Фер­фа­на ра­но или позд­но яви­лись бы тре­бо­вать его воз­вра­ще­ния, в свя­зи с чем Джан­тифф по­спеш­но от­дал швар­то­вы, пе­ре­сек Фал­лас­ский за­лив и бро­сил якорь в тро­ст­ни­ках на мел­ко­во­дье.

«Ти­ши­на и по­кой: на­ко­нец-то!» — ду­мал Джан­тифф. За­ва­рив чаю и опус­тив­шись в крес­ло на пе­ред­ней верх­ней па­лу­бе, он на­блю­дал за тем, как оран­же­вое солн­це, Мур, ту­ск­не­ло и пух­ло, спол­зая к го­ри­зон­ту. Спо­кой­ные во­ды мор­щи­лись под ды­ха­ни­ем ве­чер­не­го бри­за — ми­риа­ды оран­же­вых бли­ков пе­ре­ми­ги­ва­лись в строй­ных чер­ных тро­ст­ни­ках. Джан­тифф уте­шил­ся. Ти­хое ши­ро­кое не­бо, иг­ра сол­неч­ных лу­чей на во­де ли­лись це­ли­тель­ным баль­за­мом в сму­щен­ную, не­уве­рен­ную ду­шу. Ес­ли бы мож­но бы­ло ос­та­но­вить мгно­ве­ние ду­ше­уто­ляю­ще­го по­коя, за­пе­чат­леть его на­все­гда! Джан­тифф пе­чаль­но ка­чал го­ло­вой: жизнь и вре­мя не­умо­ли­мы, мгно­ве­ния ухо­дят без сле­да. Фо­то­гра­фии бес­по­лез­ны. Крас­ки не­спо­соб­ны пе­ре­дать свет­лый про­хлад­ный про­стор, пе­ре­ли­ваю­щий­ся ду­но­ве­ния­ми. В не­дос­ти­жи­мо­сти оче­вид­но­го и кро­ет­ся при­чи­на ще­мя­щих том­ле­ний: ху­дож­ник же­ла­ет под­чи­нить се­бе ма­ги­че­скую связь ви­ди­мо­го и про­зре­вае­мо­го, уга­дать в трех­мер­ном зер­ка­ле дей­ст­ви­тель­но­сти то, что оно от­ра­жа­ет, про­ник­нуть­ся со­кро­вен­ной сущ­но­стью ве­щей и рас­по­ря­дить­ся ею по сво­ей при­хо­ти. При­чем «со­кро­вен­ная сущ­ность» — не обя­за­тель­но не­что изо­щрен­ное или глу­бо­ко­мыс­лен­ное. Она про­сто есть. На­при­мер: на­строе­ние позд­не­го ве­че­ра на во­де, лод­ка сре­ди тро­ст­ни­ков и в ней — что, по­жа­луй, важ­нее все­го — оди­но­кая фи­гу­ра. В го­ло­ве Джан­тиф­фа строи­лась ком­по­зи­ция, он уже мыс­лен­но вы­би­рал со­че­та­ния пиг­мен­тов… но вздох­нул и сно­ва по­ка­чал го­ло­вой. Прак­ти­че­ски не­осу­ще­ст­ви­мо. Да­же ес­ли ему уда­ст­ся со­хра­нить ми­мо­лет­ное впе­чат­ле­ние, что он бу­дет с ним де­лать? По­ве­сит на сте­ну? Аб­сурд! Мно­го­крат­но раз­гля­ды­вае­мая кар­ти­на те­ря­ет смысл, как еже­днев­но по­вто­ряе­мая шут­ка.

Солн­це за­хо­ди­ло, в тро­ст­ни­ках пор­ха­ли бо­лот­ные мо­тыль­ки. С мо­ря до­нес­лись ти­хие го­ло­са, за­ня­тые спо­кой­ной бе­се­дой. Джан­тифф на­пря­жен­но слу­шал, чув­ст­вуя, как по ко­же кра­дут­ся ос­то­рож­ные хо­лод­ные при­кос­но­ве­ния не­изъ­яс­ни­мо­го. Кто ис­тол­ку­ет го­ло­са мо­ря? Как толь­ко слу­чай­ный сви­де­тель бес­шум­но по­гру­жа­ет в во­ду вес­ло, пы­та­ясь тай­ком по­доб­рать­ся бли­же, го­ло­са умол­ка­ют. О чем их раз­го­вор? Опус­тив го­ло­ву, за­крыв гла­за, мы тщим­ся раз­га­дать та­ин­ст­вен­ный на­мек, нам мнит­ся, что мы вспо­ми­на­ем древ­ний язык мо­ря, сло­ва ста­но­вят­ся зна­ко­мы­ми, поч­ти раз­бор­чи­вы­ми — поч­ти. Джан­тиф­фу го­ло­са мо­ря дав­но не да­ва­ли по­коя. Как-то раз он да­же за­пи­сал их, но при вос­про­из­ве­де­нии про­па­да­ло на­стой­чи­вое убе­ж­де­ние в ос­мыс­лен­но­сти зву­ков. Джан­тифф со­сре­до­то­чил­ся: ко­неч­но же, раз­го­во­ры мо­ря име­ют са­мое не­по­сред­ст­вен­ное от­но­ше­ние к со­кро­вен­ной сущ­но­сти ве­щей… Ес­ли бы мож­но бы­ло по­стиг­нуть хо­тя бы еди­ное сло­во! Од­но­го сло­ва бы­ва­ет дос­та­точ­но, что­бы уга­дать об­щее на­прав­ле­ние бе­се­ды. Еще не­мно­го — и тай­ное ста­нет яв­ным! Но, как все­гда, ед­ва Джан­тифф от­ча­ян­ным внут­рен­ним уси­ли­ем при­бли­зил­ся к раз­гад­ке, го­ло­са до­га­да­лись, что их под­слу­ши­ва­ют, и за­мол­ча­ли. Мо­ре мол­ча­ли­во тем­не­ло под по­кро­вом но­чи.


Джан­тифф за­шел в куб­рик, за­ку­сил бу­тер­бро­дом с мя­сом, за­пи­вая пи­вом, и вер­нул­ся на па­лу­бу. Звез­ды го­ре­ли по все­му не­бу — Джан­тифф си­дел и смот­рел, блу­ж­дая мыс­ля­ми в не­дос­ти­жи­мых да­лях, вспо­ми­ная на­зва­ния зна­ко­мых солнц, во­об­ра­жая име­на не­зна­ко­мых. Че­го толь­ко нет во Все­лен­ной! Сколь­ко все­го нуж­но ощу­тить, уви­деть, уз­нать! Од­ной жиз­ни не хва­тит… С во­ды опять до­нес­лось нев­нят­ное бор­мо­та­ние. Джан­тифф пред­ста­вил се­бе блед­ные очер­та­ния бес­те­лес­ных фи­гур, плы­ву­щие в тем­но­те, со­зер­цаю­щие со­звез­дия… Уда­ля­ясь, го­ло­са ма­ло-по­ма­лу за­молк­ли, на­сту­пи­ла ти­ши­на. Джан­тифф сно­ва спус­тил­ся в куб­рик — за­ва­рить све­же­го чаю.

Кто-то ос­та­вил на сто­ле жур­нал «Даль­но­ви­дец». Джан­тифф рас­се­ян­но пе­ре­лис­тал па­ру стра­ниц; в гла­за ему бро­сил­ся за­го­ло­вок:

«СТО­ЛЕТ­НИЙ ЮБИ­ЛЕЙ АР­РА­БИ­НОВ

Дос­то­при­ме­ча­тель­ная эра об­ще­ст­вен­ных но­во­вве­де­ний

на пла­не­те Вист, Ала­стор 1716


Кор­рес­пон­дент «Даль­но­вид­ца» по­бы­вал в Ун­ци­ба­ле, мно­го­люд­ном при­мор­ском ме­га­по­ли­се. Там он об­на­ру­жил ди­на­мич­ное со­об­ще­ст­во, дви­жи­мое ори­ги­наль­ны­ми фи­ло­соф­ски­ми сти­му­ла­ми. Цель ар­ра­би­нов — удов­ле­тво­ре­ние че­ло­ве­че­ских стрем­ле­ний в ус­ло­ви­ях до­су­га и дос­тат­ка. Как им уда­ет­ся это чу­до? По­сред­ст­вом ра­ди­каль­но­го пе­ре­смот­ра тра­ди­ци­он­ной сис­те­мы цен­но­стей. Де­лать вид, что при этом все об­хо­дит­ся без труд­но­стей и на­пря­же­ний, зна­чи­ло бы не­за­слу­жен­но пре­умень­шать дос­ти­же­ния ар­ра­би­нов, чья энер­гия, су­дя по все­му, не ос­ла­бе­ва­ет — они го­то­вят­ся к празд­но­ва­нию сто­ле­тия эга­ли­сти­че­ских ре­форм. Наш кор­рес­пон­дент со­об­ща­ет лю­бо­пыт­ней­шие под­роб­но­сти».

Джан­тифф про­чел ста­тью с жи­вым ин­те­ре­сом. Вист бла­го­слов­лен безу­преч­ным све­том не­под­ра­жае­мо­го солн­ца, Дво­на. Там — как вы­ра­зил­ся ав­тор трак­та­та? — «ка­ж­дая по­верх­ность виб­ри­ру­ет ис­тин­ны­ми, тор­же­ст­вую­щи­ми цве­та­ми». От­ло­жив жур­нал, Джан­тифф вы­шел на па­лу­бу. Звез­ды уже слег­ка пе­ре­мес­ти­лись — на вос­то­ке всхо­ди­ло, от­ра­жа­ясь в без­мя­теж­ном мо­ре, со­звез­дие, на Заке из­вест­ное под на­име­но­ва­ни­ем «Ша­ми­сад». Джан­тифф обо­зре­вал не­бе­са, ста­ра­ясь уга­дать: где в рос­сы­пях све­тил пря­чет­ся чу­дес­ный Двон? Вспом­нив, что в руб­ке ле­жа­ло ме­ст­ное из­да­ние «Ала­стор­ско­го аль­ма­на­ха», он от­пра­вил­ся на по­ис­ки спра­воч­ни­ка. «Аль­ма­нах» по­ве­дал, что Двон — не­яр­кая бе­лая звез­да в со­звез­дии Че­ре­па­хи, на са­мом краю Пан­ци­ря.

Джан­тифф взо­брал­ся на верх­нюю па­лу­бу пла­ву­чей да­чи и вгля­дел­ся в ноч­ное не­бо. Там, на се­ве­ре, под спи­ра­ля­ми Ста­то­ра, мер­ца­ло со­звез­дие Че­ре­па­хи, и в нем — блед­ная ис­кра Дво­на. Воз­мож­но, у Джан­тиф­фа ра­зы­гра­лось во­об­ра­же­ние, но ему ка­за­лось, что имен­но эта звез­да в са­мом де­ле мер­ца­ет все­ми от­тен­ка­ми спек­тра.

До сих пор све­де­ния о пла­не­те Вист воз­бу­ж­да­ли в нем не бо­лее чем празд­ное лю­бо­пыт­ст­во, но уже на сле­дую­щий день он за­ме­тил в га­зе­те объ­яв­ле­ние о про­ве­де­нии рек­лам­но­го кон­кур­са, фи­нан­си­руе­мо­го ме­ст­ной ас­со­циа­ци­ей аген­тов кос­ми­че­ских транс­порт­ных ком­па­ний. Ав­то­ру луч­шей кар­ти­ны, изо­бра­жав­шей кра­со­ты Зака, ас­со­циа­ция обе­ща­ла оп­ла­тить про­езд до лю­бой пла­не­ты Ско­п­ле­ния и об­рат­но, а так­же пре­дос­та­вить три­ста озо­лей на пу­те­вые рас­хо­ды. Джан­тифф тут же со­ору­дил ста­нок, при­го­то­вил па­лит­ру пиг­мен­тов и на­бро­сал на хол­сте, по па­мя­ти, ве­чер­ний пей­заж: тро­ст­ни­ки на мел­ко­во­дье Шард­ско­го мо­ря и сре­ди них — пла­ву­чую ях­ту на яко­ре. Вре­ме­ни бы­ло ма­ло. Джан­тифф ра­бо­тал с яро­ст­ным со­сре­до­то­че­ни­ем и пред­ста­вил за­кон­чен­ную ра­бо­ту на рас­смот­ре­ние ко­мис­сии за не­сколь­ко ми­нут до ис­те­че­ния объ­яв­лен­но­го сро­ка.

Че­рез три дня Джан­тифф уз­нал, что ко­мис­сия при­су­ди­ла пер­вый приз пей­за­жу «Ве­чер на мел­ко­во­дье Шард­ско­го мо­ря». Его это не слиш­ком уди­ви­ло.

Джан­тифф по­до­ж­дал до ужи­на, и толь­ко то­гда по­де­лил­ся но­во­стью с ро­ди­те­ля­ми и се­ст­ра­ми. Тех в рав­ной сте­пе­ни по­ра­зи­ло как то, что маз­не Джан­тиф­фа кем-то при­да­ет­ся ка­кое-то зна­че­ние, так и вле­че­ние из­го­то­ви­те­ля оной маз­ни к по­се­ще­нию ни­ко­му не из­вест­ных ми­ров. Джан­тифф пы­тал­ся серь­ез­но обос­но­вать свои по­бу­ж­де­ния: «Да, мне нра­вит­ся жить до­ма — как ина­че? Про­сто не знаю, чем за­нять­ся. Не мо­гу ни на чем ос­та­но­вить­ся. Та­кое чув­ст­во, буд­то я вот-вот обер­нусь и за­ме­чу кра­ем гла­за что-то но­вое, ра­дуж­ное, чу­дес­ное — оно ме­ня ждет, оно ря­дом! Ес­ли бы я толь­ко знал, как и ку­да смот­реть!»

Мать рас­те­рян­но хмык­ну­ла: «Хо­те­ла бы я знать, в ко­го ты уро­дил­ся с та­ки­ми при­чу­да­ми!»

Лайл Рэй­вен­срок огор­чил­ся: «Не­у­же­ли у те­бя нет ни­ка­ко­го же­ла­ния жить, как все нор­маль­ные лю­ди? Не го­нять­ся за ра­дуж­ной чер­тов­щи­ной, а най­ти по­ря­доч­ное за­ня­тие, за­вес­ти сча­ст­ли­вую се­мью?»

«Я не знаю, че­го хо­чу! В том-то и де­ло. Мо­жет быть, для ме­ня луч­ше все­го бы­ло бы на ка­кое-то вре­мя сме­нить об­ста­нов­ку, по­смот­реть, чем за­ни­ма­ют­ся на дру­гих пла­не­тах. То­гда, на­вер­ное, я най­ду се­бе ме­сто, где-ни­будь уст­ро­юсь».

«Ну вот! — всплес­нув ру­ка­ми, вос­клик­ну­ла мать Джан­тиф­фа. — Уле­тишь в да­ле­кие края и бу­дешь де­лать там карь­е­ру, а мы те­бя боль­ше ни­ко­гда не уви­дим!»

Джан­тифф при­ну­ж­ден­но рас­сме­ял­ся: «Ко­неч­но, уви­ди­те! Я не со­би­ра­юсь ни­где ос­та­вать­ся на­дол­го. Мне не си­дит­ся на мес­те, я хо­чу уви­деть, как жи­вут дру­гие лю­ди, по­нять, ка­кая жизнь при­дет­ся мне по ду­ше, вот и все».

Лайл Рэй­вен­срок мрач­но кив­нул: «В тво­ем воз­рас­те ме­ня то­же одо­ле­ва­ла охо­та к пе­ре­ме­не мест. Но я за­ста­вил се­бя от­ка­зать­ся от этих мыс­лей и те­перь уве­рен, что по­сту­пил пра­виль­но. На чуж­би­не нет ни­че­го та­ко­го, из-за че­го стои­ло бы из­ну­рять се­бя тос­кой по до­му».

Фер­фа­на на­кло­ни­лась к бра­ту: «А ка­кой пи­рог с мор­ским ща­ве­лем ма­ма го­то­вит! Кто еще так под­жа­рит бра­ур­са­ки? А шиш­ха­ли с чес­ноч­ком?»

«При­дет­ся по­тер­петь. И от­ку­да ты зна­ешь, вдруг мне по­нра­вит­ся ино­пла­нет­ная снедь?»

«Ох! — по­ежи­лась Джу­и­лья. — Вся­кая па­кость, и на­зва­ний-то не вы­го­во­ришь».

Се­мья по­си­де­ла в мол­ча­нии. «Ну что ж, — по­жал пле­ча­ми Лайл, — ес­ли ты твер­до ре­шил ехать, ни­ка­кие до­во­ды те­бя не пе­ре­убе­дят».

«Уви­ди­те, все бу­дет к луч­ше­му, — без убе­ж­де­ния ото­звал­ся Джан­тифф. — Ко­гда я вер­нусь и от­рях­ну с ног пыль да­ле­ких ми­ров… на­де­юсь, все уст­ро­ит­ся и оп­ре­де­лит­ся. И вы, на­ко­нец, смо­же­те мной гор­дить­ся».

«Ну что ты, Джан­тик, мы и так уже то­бой гор­дим­ся», — воз­ра­зи­ла Фер­фа­на, то­же без осо­бо­го убе­ж­де­ния.

Джу­и­лья спро­си­ла: «И ку­да ты от­пра­вишь­ся? Что бу­дешь де­лать?»

Джан­тифф от­ве­чал с де­лан­ной ве­се­ло­стью: «Ку­да по­ле­чу? Ту­да, сю­да, ку­да гла­за гля­дят! Чем зай­мусь? Всем на све­те! Чем угод­но! Глав­ное — на­брать­ся опы­та. По­пы­таю сча­стья на ру­би­но­вых руд­ни­ках Ака­дии. На­ве­щу кон­на­ти­га в Люс­це. Не­ро­вен час, при­ве­дет­ся за­ехать в Ар­ра­бус, про­вес­ти не­дель­ку-дру­гую в эман­си­пи­ро­ван­ном об­ще­ст­ве».

«Эман­си­пи­ро­ван­ное об­ще­ст­во! — про­ры­чал Лайл Рэй­вен­срок. — Ще­бе­чу­щая стая свер­кун­чи­ков-од­но­дне­вок!»

«Ут­вер­жда­ет­ся, по край­ней ме­ре, что ар­ра­би­ны пол­но­стью уст­ра­ни­ли не­ра­вен­ст­во. Ра­бо­та­ют все­го три­на­дцать ча­сов в не­де­лю и пре­мно­го со­бой до­воль­ны».

Джу­и­лья об­ви­няю­ще ука­за­ла паль­цем на бра­та: «Знаю я его! Ос­та­нет­ся в Ар­ра­бу­се, эман­си­пи­ру­ет­ся по уши и вспо­ми­нать про нас за­бу­дет!»

«Джуль­ка, что ты при­ду­мы­ва­ешь? Об этом и ре­чи не мо­жет быть!»

«А то­гда но­ги тво­ей что­бы не бы­ло на Вис­те! Чи­та­ла я ста­тью в „Даль­но­вид­це“. В Ар­ра­бус сле­та­ют­ся без­дель­ни­ки со всех кон­цов Га­лак­ти­ки — и ни­кто ни­ко­гда не воз­вра­ща­ет­ся».

Фер­фа­на, втай­не меч­тав­шая о даль­них стран­ст­ви­ях, за­дум­чи­во про­бор­мо­та­ла: «Мо­жет быть, нам всем не ме­ша­ло бы ту­да съез­дить, по­лю­бо­вать­ся на чу­де­са в ре­ше­те?»

Ее отец от­де­лал­ся су­хим смеш­ком: «Где я возь­му вре­мя? Кто-то дол­жен ра­бо­тать!»

Глава 3

Джан­тиф­фу, при­быв­ше­му в Ун­ци­бал дожд­ли­вой но­чью, не­воль­но при­шли в го­ло­ву стро­ки, про­чи­тан­ные на­ка­ну­не в пре­ди­сло­вии к спра­воч­ни­ку «На­ро­ды Ала­сто­ра»: «Ока­зы­ва­ясь в не­зна­ко­мой об­ста­нов­ке, опыт­ные пу­те­ше­ст­вен­ни­ки уме­ют не при­да­вать чрез­мер­ное зна­че­ние пер­во­му впе­чат­ле­нию. Та­кие впе­чат­ле­ния, ос­но­ван­ные на при­выч­ных пред­став­ле­ни­ях, сфор­ми­ро­вав­ших­ся в дру­гое вре­мя и в дру­гих мес­тах, не­из­беж­но об­ман­чи­вы». В этот позд­ний час уны­лый ун­ци­баль­ский кос­мо­дром ка­зал­ся ли­шен­ным вся­ко­го оча­ро­ва­ния и да­же ка­кой-ли­бо ори­ги­наль­но­сти. Джан­тифф не­до­уме­вал: по­че­му об­ще­ст­во, спо­соб­ное на про­тя­же­нии сто­ле­тия удов­ле­тво­рять по­треб­но­сти мил­ли­ар­дов, не со­чло нуж­ным по­за­бо­тить­ся об эле­мен­тар­ных удоб­ст­вах от­но­си­тель­но не­мно­го­чис­лен­ных при­ез­жих?

По­ки­нув звез­до­ле­ты, две­сти пять­де­сят пас­са­жи­ров очу­ти­лись в тем­но­те под от­кры­тым не­бом — их ни­кто не встре­тил. Мет­рах в че­ты­рех­стах це­поч­ка туск­лых го­лу­бых фо­на­рей тя­ну­лась, по-ви­ди­мо­му, пе­ред зда­ни­ем кос­ми­че­ско­го во­кза­ла. Ру­га­ясь и вор­ча, пас­са­жи­ры по­бре­ли по лу­жам к фо­на­рям.

Джан­тифф, воз­бу­ж­ден­ный мыс­лью о том, что под ним — зем­ля дру­го­го ми­ра, шел в сто­ро­не от мол­ча­ли­во бре­ду­щей ве­ре­ни­цы ос­таль­ных при­ез­жих. Ве­тер до­но­сил из Ун­ци­ба­ла не­обыч­ный, но по­лу­зна­ко­мый тя­же­ло­ва­то-кис­лый за­па­шок, лишь под­чер­ки­вав­ший стран­ность пла­не­ты Вист.

В зда­нии кос­мо­пор­та к но­во­при­быв­шим мо­но­тон­но об­ра­щал­ся по­тре­ски­ваю­щий го­лос из гром­ко­го­во­ри­те­ля: «Доб­ро по­жа­ло­вать в Ар­ра­бус! При­ез­жие под­раз­де­ля­ют­ся на три ка­те­го­рии. К пер­вой ка­те­го­рии от­но­сят­ся пред­ста­ви­те­ли ком­мер­че­ских ор­га­ни­за­ций и ту­ри­сты, на­но­ся­щие крат­ко­вре­мен­ный ви­зит. Вто­рая ка­те­го­рия — ли­ца, на­ме­рен­ные про­вес­ти в Ар­ра­бу­се ме­нее од­но­го го­да. Тре­тья ка­те­го­рия — им­ми­гран­ты. По­жа­луй­ста, вста­вай­те в оче­ре­ди у вы­хо­дов, обо­зна­чен­ных со­от­вет­ст­вую­щи­ми но­ме­ра­ми. Вни­ма­ние! Им­порт лю­бых пи­ще­вых про­дук­тов за­пре­щен! Все имею­щие­ся у вас пи­ще­вые про­дук­ты не­об­хо­ди­мо пред­ва­ри­тель­но сдать в бю­ро экс­про­приа­ции кон­тра­бан­ды. Доб­ро по­жа­ло­вать в Ар­ра­бус! При­ез­жие под­раз­де­ля­ют­ся на три ка­те­го­рии…»

Джан­тифф про­тис­ки­вал­ся че­рез плот­ную тол­пу — по-ви­ди­мо­му, не­сколь­ко со­тен пас­са­жи­ров, при­ле­тев­ших рань­ше, еще не по­ки­ну­ли зал при­бы­тия. В кон­це кон­цов он на­шел пет­ляю­щую за­мы­сло­ва­ты­ми зиг­за­га­ми оче­редь к вы­хо­ду №2 и за­нял ме­сто в хво­сте. Боль­шин­ст­во при­ез­жих от­но­си­ли се­бя к ка­те­го­рии им­ми­гран­тов — оче­редь к вы­хо­ду №3 бы­ла в не­сколь­ко раз длин­нее. У вы­хо­да №1 стоя­ли все­го не­сколь­ко че­ло­век.

По­сте­пен­но, мел­ки­ми шаж­ка­ми, Джан­тифф про­дви­гал­ся впе­ред. Вда­ли — там, где на­чи­на­лась оче­редь — вид­не­лись во­семь тур­ни­ке­тов с про­зрач­ны­ми буд­ка­ми для чи­нов­ни­ков. Функ­цио­ни­ро­ва­ли, од­на­ко, толь­ко два тур­ни­ке­та. Туч­ный субъ­ект, пых­тев­ший за спи­ной Джан­тиф­фа, на­де­ял­ся ус­ко­рить про­дви­же­ние, под­кра­ды­ва­ясь вплот­ную и слег­ка под­тал­ки­вая Джан­тиф­фа вы­даю­щим­ся жи­во­том. Стре­мясь из­бе­жать со­при­кос­но­ве­ния, Джан­тифф пе­ре­мес­тил­ся чуть бли­же к сто­яв­ше­му впе­ре­ди вер­зи­ле. Тол­стяк не за­мед­лил за­пол­нить об­ра­зо­вав­ший­ся про­ме­жу­ток, и Джан­тифф, под­пи­рае­мый уп­ру­гим пу­зом сза­ди, ут­кнул­ся но­сом в спи­ну спе­ре­ди. Тем вре­ме­нем тол­стяк про­дол­жал на­пи­рать. Вер­зи­ла не вы­дер­жал и обер­нул­ся: «По­слу­шай­те, лю­без­ней­ший! Мне не мень­ше ва­ше­го на­дое­ло сто­ять в оче­ре­ди. От то­го, что вы клюе­те мне спи­ну, оче­редь не ста­нет ко­ро­че».

Опа­са­ясь ос­кор­бить тол­стя­ка, жар­ко ды­шав­ше­го ему в за­ты­лок, Джан­тифф не на­шел­ся, что ска­зать. Но ко­гда вер­зи­ла сно­ва шаг­нул впе­ред, Джан­тифф ре­ши­тель­но ос­тал­ся на мес­те, не­смот­ря на уча­стив­шие­ся толч­ки и пых­те­ние сза­ди.

В кон­це кон­цов Джан­тифф ока­зал­ся у окош­ка про­зрач­ной буд­ки пе­ред тур­ни­ке­том и предъ­я­вил по­са­доч­ный та­лон. Слу­жа­щая — мо­ло­дая жен­щи­на с жел­ты­ми во­ло­са­ми, экс­т­ра­ва­гант­но вскло­ко­чен­ны­ми над од­ним ухом, — от­ве­ла его ру­ку в сто­ро­ну: «Что ты мне су­ешь? Где раз­ре­ше­ние на въезд — зе­ле­ная кар­точ­ка?»

Джан­тифф по­рыл­ся по кар­ма­нам: «У ме­ня, ка­жет­ся, нет зе­ле­ной кар­точ­ки. Нам не да­ва­ли ни­ка­ких зе­ле­ных кар­то­чек».

«Зна­чит, вер­нись на звез­до­лет и возь­ми зе­ле­ную кар­точ­ку».

За­ме­тив кра­ем гла­за, что у тол­стя­ка сза­ди — та­кой же бе­лый та­лон, как у не­го, Джан­тифф в от­чая­нии воз­ра­зил: «А у это­го гос­по­ди­на то­же нет зе­ле­ной кар­точ­ки!»

«Не име­ет зна­че­ния. Те­бя не про­пи­шут, по­ка не предъ­я­вишь раз­ре­ше­ние на въезд — не­у­же­ли не по­нят­но?»

«Но мне боль­ше ни­че­го не да­ли. Бе­лой кар­точ­ки долж­но быть дос­та­точ­но!»

«Отой­ди, не за­дер­жи­вай оче­редь».

Джан­тифф за­стыл, ус­та­вив­шись на свой та­лон: «Вот, смот­ри­те, здесь на­пи­са­но: „По­са­доч­ный та­лон и раз­ре­ше­ние на въезд“!»

Слу­жа­щая по­ко­си­лась на та­лон и с до­са­дой при­щелк­ну­ла язы­ком. Раз­дра­жен­но по­дой­дя к дру­гой буд­ке, она что-то ска­за­ла си­дев­ше­му там чи­нов­ни­ку. Тот по­зво­нил по те­ле­фо­ну.

Рас­тре­пан­ная блон­дин­ка вер­ну­лась к тур­ни­ке­ту: «Но­вая фор­ма, ее вве­ли ме­сяц то­му на­зад. А я уже год не тух­те­ла в кос­мо­пор­те — и всех под­ряд по­сы­лаю на­зад на звез­до­лет, пред­став­ля­ешь? Ан­ке­ту да­вай… нет-нет, си­ний эк­зем­п­ляр, ро­зо­вый ос­тавь се­бе».

Джан­тифф предъ­я­вил тре­буе­мую бу­ма­гу — слож­ней­ший во­прос­ник, тща­тель­но за­пол­нен­ный в по­ле­те.

«Ммм… Джан­тифф Рэй­вен­срок. Из Фрай­нес­са на пла­не­те Зак. Ммм… Про­фес­сия: спе­циа­лист по тех­но­гра­фи­ке. Цель пре­бы­ва­ния в Ар­ра­бу­се: удов­ле­тво­ре­ние лю­бо­пыт­ст­ва… Это еще что? — жел­то­во­ло­сая цер­бер­ша под­ня­ла бро­ви. — Ка­кое та­кое лю­бо­пыт­ст­во?»

Джан­тифф по­спе­шил объ­яс­нить: «Я хо­тел бы изу­чить об­ще­ст­вен­ное уст­рой­ст­во Ар­ра­бу­са».

«Так и на­до пи­сать!»

«Хо­ро­шо, я ис­прав­лю».

«По­прав­ки не до­пус­ка­ют­ся. При­дет­ся за­пол­нить дру­гую ан­ке­ту. Где-то у вхо­да, со сто­ро­ны кос­мо­дро­ма, был при­ла­вок с блан­ка­ми. По край­ней ме­ре, я их там ви­де­ла в про­шлом го­ду. Да­вай, по­во­ра­чи­вай­ся».

«По­до­ж­ди­те! — во­зо­пил Джан­тифф. — В гра­фе пол­но пус­то­го мес­та! По­сле „удов­ле­тво­ре­ния лю­бо­пыт­ст­ва“ я на­пи­шу „в це­лях изу­че­ния об­ще­ст­вен­но­го уст­рой­ст­ва Ар­ра­бу­са“. Это не бу­дет по­прав­кой».

«Ну лад­но. Так не по­ла­га­ет­ся, ко­неч­но».

Джан­тифф бы­ст­ро при­пи­сал не­сколь­ко слов. Чи­нов­ни­ца про­тя­ну­ла ру­ку, что­бы взять пе­чать и про­штам­по­вать та­лон. Про­зву­чал зво­нок. Уро­нив пе­чать на при­ла­вок, слу­жа­щая вста­ла, сня­ла шаль с крюч­ка на сте­не буд­ки и на­ки­ну­ла на пле­чи. В буд­ку за­ва­лил­ся по­хо­жий на маль­чиш­ку юно­ша с пух­ло­ва­тым круг­лым ли­цом. Ве­ки его ед­ва под­ни­ма­лись — он про­вел бес­сон­ную ночь. «Вот и я! — со­об­щил он жел­то­во­ло­сой со­труд­ни­це. — Ма­лень­ко при­позд­нил­ся, но ни­че­го, ни­кто не об­ле­зет. Вер­нул­ся из Сер­се: под­да­ли на сла­ву… а тух­та тут как тут. Ну и лад­но, луч­ше от­ба­ра­ба­нить свое с по­хме­лья, чем вре­мя те­рять. На что еще тух­та го­дит­ся?»

«Те­бе ве­зет. Мне зав­тра иша­чить. По­лы мыть или под­шип­ни­ки сма­зы­вать».

«На про­шлой не­де­ле мне вы­пал обув­ной аг­ре­гат. Да­же за­бав­но — ко­гда пой­мешь, ко­гда на ка­кие ры­ча­ги на­жи­мать. Где-то что-то, ко­неч­но, за­ко­ро­ти­ло, ко­гда пол­сме­ны уже про­шло. Баш­ма­ки по­лез­ли с та­ки­ми, по­ни­ма­ешь, длин­ню­щи­ми но­си­ща­ми, за­гну­ты­ми в сто­ро­ны. Я их не бра­ко­вал — то­го и гля­ди, ко­со­ла­пость вой­дет в мо­ду, и я про­слав­люсь. Пред­став­ля­ешь?»

«Рас­ка­тал гу­бу! Ко­му охо­та по­зо­рить­ся в ко­пы­тах с нос­ка­ми на­сто­ро­ну?»

«Ко­му-то при­дет­ся: все бе­рут, что да­ют. Баш­ма­ки в ко­ро­боч­ках, на ко­ро­боч­ках яр­лыч­ки с но­ме­роч­ка­ми, ко­му ка­кой но­ме­ро­чек по­па­дет­ся…»

Вы­гля­нув из-за пле­ча Джан­тиф­фа, тол­стяк воз­му­тил­ся: «Нель­зя ли по­ше­ве­лить­ся, гос­по­да? Нам всем дав­но по­ра пе­ре­ку­сить и от­дох­нуть».

Чи­нов­ни­ки сме­ри­ли при­ез­же­го оди­на­ко­вы­ми взгля­да­ми, вы­ра­жав­ши­ми пол­ное, ис­крен­нее не­по­ни­ма­ние. Жел­то­во­ло­сая по­ве­си­ла су­моч­ку на пле­чо: «Пой­ду спать. То есть — спать. На „пе­ре­спать“ сил не ос­та­лось, пред­став­ля­ешь?»

«Ох, не го­во­ри… Ну что, по­ра тух­теть. Кто не тух­тит, тот не ест вся­чи­ну, — круг­ло­ли­цый юно­ша по­до­шел к окош­ку, брезг­ли­во при­под­нял с при­лав­ка бу­ма­ги Джан­тиф­фа. — По­смот­рим… Пре­ж­де все­го да­вай раз­ре­ше­ние на въезд. Зе­ле­ную кар­точ­ку».

«У ме­ня нет зе­ле­ной кар­точ­ки».

«Нет зе­ле­ной кар­точ­ки? Ну, при­ятель… Что те­бе ска­зать? По­за­боть­ся за­вес­ти се­бе зе­ле­ную кар­точ­ку. Это не­труд­но — да­же я знаю, как это де­ла­ет­ся. Вер­нись на звез­до­лет, най­ди стар­ше­го стю­ар­да. Он шну­ром все уст­ро­ит».

«Бе­лый та­лон те­перь за­ме­ня­ет зе­ле­ную кар­точ­ку».

«Не­у­же­ли? Опять все ши­во­рот-на­вы­во­рот? Ну то­гда лад­но. Что еще, что еще? Го­лу­бая ан­ке­та… Да ну ее, не хо­чу свя­зы­вать­ся! А то мы тут оба пом­рем со ску­ки. По­нят­ное де­ло, те­бя нуж­но про­пи­сать по мес­ту жи­тель­ст­ва. Уже при­ме­тил се­бе об­ща­гу?»

«Еще нет. Вы не мог­ли бы что-ни­будь по­ре­ко­мен­до­вать?»

«А что тут ре­ко­мен­до­вать? Я из ун­ци­баль­ских — зна­чит, луч­ше Ун­ци­ба­ла го­ро­да нет. Вот не­пло­хое ме­сто, — юно­ша вру­чил Джан­тиф­фу круг­лый же­тон. — Блок 17—882. По­ка­жи же­тон де­жур­но­му по эта­жу». Вы­со­ко под­няв пе­чать, он тор­же­ст­вен­но, со сту­ком про­штам­по­вал та­лон Джан­тиф­фа: «Вот и все, при­ятель! Же­лаю те­бе не­уто­ми­мо­сти в по­сте­ли, све­жей вся­чи­ны и удач­но­го жре­бия в тух­те!»

«Спа­си­бо. Мо­гу ли я пе­ре­но­че­вать в гос­ти­ни­це? Или при­дет­ся но­чью ис­кать блок… как его там?»

«Но­чуй в „При­юте пу­те­ше­ст­вен­ни­ка“, сколь­ко вле­зет — по­ка не кон­чат­ся озо­ли. По­лот­но се­го­дня мок­рое, скольз­кое. Не зная до­ро­ги, на тво­ем мес­те я не стал бы ша­ра­хать­ся впоть­мах».


«При­ют пу­те­ше­ст­вен­ни­ка», вет­хое мас­сив­ное зда­ние с дю­жи­ной фли­ге­лей и при­стро­ек, на­хо­дил­ся пря­мо на­про­тив вы­хо­да из кос­ми­че­ско­го во­кза­ла. Ока­зав­шись в вес­ти­бю­ле, Джан­тифф по­до­шел к кон­тор­ке и по­про­сил сдать ему ком­на­ту. Пор­тье про­тя­нул ключ: «Семь озо­лей».

Джан­тифф от­шат­нул­ся, не ве­ря сво­им ушам: «Семь озо­лей? За од­ну ночь в од­ной ком­на­те с од­ной кро­ва­тью?»

«Так точ­но».

Джан­тифф не­охот­но уп­ла­тил тре­буе­мую сум­му. Но ко­гда он уви­дел ком­на­ту, его не­го­до­ва­нию уже не бы­ло пре­де­ла: во Фрай­нес­се та­кой но­мер счи­тал­ся бы «по­ме­ще­ни­ем с ми­ни­маль­ны­ми удоб­ст­ва­ми» и обо­шел­ся бы не боль­ше озо­ля за ночь.

Спус­тив­шись в ка­фе­те­рий, Джан­тифф за­нял ме­сто за эма­ли­ро­ван­ной бе­тон­ной стой­кой. Раз­нос­чик по­ста­вил на стой­ку под­нос с пла­сти­ко­вой крыш­кой.

«Не спе­ши­те, — удер­жал его Джан­тифф. — Я хо­тел бы взгля­нуть на ме­ню».

«Ни­ка­ких ме­ню. Вся­чи­на со смо­лок­ном — и гло­ток сту­де­ля вдо­гон­ку, чер­вяч­ка за­мо­чить. Мы все едим од­но и то же».

Джан­тифф снял крыш­ку и об­на­ру­жил на под­но­се с вы­дав­лен­ны­ми от­де­ле­ния­ми че­ты­ре бри­ке­та из спек­ше­го­ся ко­рич­не­во­го тес­та, кув­шин­чик с бе­лой жид­ко­стью и ма­лень­кую мис­ку жел­то­ва­то­го же­ле. Джан­тифф ос­то­рож­но по­про­бо­вал «вся­чи­ну» — она от­ли­ча­лась до­воль­но при­ят­ным, хо­тя и не­оп­ре­де­лен­ным вку­сом. Слад­ко­ва­то-ки­слое «смо­лок­но» име­ло слег­ка вя­жу­щее дей­ст­вие, а «сту­дель» на­по­ми­нал раз­бав­лен­ный за­вар­ной крем.

Как толь­ко Джан­тифф по­кон­чил с едой, раз­нос­чик всу­чил ему кви­тан­цию: «Оп­ла­та на­лич­ны­ми в вес­ти­бю­ле».

Джан­тифф с не­до­ве­ри­ем смот­рел на кви­тан­цию: «Два озо­ля? Гра­беж сре­ди бе­ла дня!»

«Гра­беж сре­ди бе­ла дня нач­нет­ся, ко­гда взой­дет солн­це, — хлад­но­кров­но по­пра­вил его раз­нос­чик. — Но в „При­юте пу­те­ше­ст­вен­ни­ка“ пла­та взи­ма­ет­ся не­за­ви­си­мо от вре­ме­ни су­ток».

Все по­сто­яль­цы, муж­чи­ны и жен­щи­ны, мы­лись в од­ной и той же по­лу­тем­ной ду­ше­вой — здесь рав­но­пра­вие ре­ши­тель­но во­зоб­ла­да­ло над стес­ни­тель­но­стью. Джан­тифф сму­щен­но вос­поль­зо­вал­ся столь же кол­лек­тив­но-рав­но­прав­ным туа­ле­том, жи­во пред­став­ляя се­бе, что ска­за­ла бы его мать, уви­дев та­кое без­обра­зие, и по­спеш­но ре­ти­ро­вал­ся к се­бе в ком­на­ту.


Но­чи на Вис­те ко­рот­кие — ко­гда Джан­тифф под­нял­ся с по­сте­ли, Двон уже под­ни­мал­ся к зе­ни­ту. Ед­ва про­снув­ший­ся ху­дож­ник на­пря­жен­но вгля­ды­вал­ся в па­но­ра­му не­зна­ко­мо­го го­ро­да, изу­чая иг­ру све­та на гра­нях мно­го­квар­тир­ных бло­ков и бе­гу­щих ма­ги­ст­ра­лях. Ка­ж­дое ти­по­вое об­ще­жи­тие от­ли­ча­лось цве­том от со­сед­них, и — воз­мож­но по­то­му, что Джан­тифф это­го хо­тел и ожи­дал — от­тен­ки дей­ст­ви­тель­но ка­за­лись уди­ви­тель­но бо­га­ты­ми и чис­ты­ми, как по­верх­но­сти толь­ко что вы­мы­тых пред­ме­тов, вы­став­лен­ных су­шить­ся на солн­це.

Одев­шись, Джан­тифф спус­тил­ся в вес­ти­бюль и спро­сил у пор­тье, как про­ехать к бло­ку 17—882. Не по­зво­ляя се­бе да­же ду­мать о зав­тра­ке стои­мо­стью в два озо­ля, он всту­пил на об­шир­ное «по­лот­но» — за­пол­нен­ную тол­пя­щи­ми­ся ар­ра­би­на­ми сплош­ную свет­ло-се­рую по­верх­ность, мед­лен­но сколь­зя­щую вдоль обо­чи­ны, ус­ко­ряю­щую­ся с ка­ж­дым ша­гом в по­пе­реч­ном на­прав­ле­нии и стре­ми­тель­но не­су­щую­ся в цен­траль­ной час­ти.

Лу­че­зар­ное сия­ние Дво­на оза­ря­ло го­род­ской пей­заж по обе­им сто­ро­нам ма­ги­ст­ра­ли — Джан­тифф смот­рел, как за­ча­ро­ван­ный, на­строе­ние у не­го за­мет­но ис­пра­ви­лось.

Те­ку­щая ма­ги­ст­раль плав­но из­ги­ба­лась к за­па­ду — спра­ва и сле­ва, схо­дясь в дым­ча­той пер­спек­ти­ве, к го­ри­зон­ту мар­ши­ро­ва­ли ве­ре­ни­цы оди­на­ко­вых бло­ков. В че­ло­ве­че­ские ре­ки один за дру­гим вли­ва­лись бо­ко­вые при­то­ки. Рань­ше Джан­тифф и пред­ста­вить се­бе не мог столь чу­до­вищ­ные ско­п­ле­ния лю­дей: фан­та­сти­че­ское зре­ли­ще са­мо по се­бе! Ун­ци­бал — од­но из чу­дес на­се­лен­ной че­ло­ве­ком час­ти Га­лак­ти­ки! Впе­ре­ди, ны­ряя под по­лот­но, струи­лась пер­пен­ди­ку­ляр­ная че­ло­ве­че­ская ре­ка — па­ра буль­ва­ров, сколь­зив­ших вме­сте с де­ревь­я­ми в про­ти­во­по­лож­ные сто­ро­ны. Про­ез­жая над буль­ва­ра­ми, Джан­тифф ус­пел за­ме­тить бес­чис­лен­ные, не­су­щие­ся с обе­их сто­рон ря­ды муж­чин и жен­щин с без­мя­теж­но за­стыв­ши­ми ли­ца­ми.

Сколь­зя­щее по­лот­но по­вер­ну­ло и сли­лось с дру­гой, еще бо­лее ши­ро­кой ма­ги­ст­ра­лью. Джан­тифф на­чал сле­дить за ви­сев­ши­ми над до­ро­гой зна­ка­ми, пре­ду­пре­ж­дав­ши­ми об от­во­дах. Во­вре­мя пе­рей­дя с от­во­да на мед­лен­но те­ку­щую па­рал­лель­ную ме­ст­ную ли­нию, вско­ре он со­шел с нее у блек­ло-ро­зо­во­го два­дца­ти­трех­этаж­но­го зда­ния, за­ни­мав­ше­го квад­рат­ный уча­сток со сто­ро­ной не мень­ше шес­ти­де­ся­ти мет­ров: это и был блок 17—882, ме­сто вре­мен­ной про­пис­ки Джан­тиф­фа Рэй­вен­сро­ка.

Джан­тифф за­дер­жал­ся — ос­мот­реть фа­сад. Из-под верх­не­го слоя крас­ки, мес­та­ми об­лу­пив­ше­го­ся, вы­гля­ды­ва­ли гряз­но-ро­зо­вые, ли­ло­ва­тые и ро­зо­ва­то-бе­ле­сые пят­на, при­да­вав­шие строе­нию бес­ша­баш­ный, не­по­сед­ли­вый ха­рак­тер — по срав­не­нию с со­сед­ним об­ще­жи­ти­ем, вы­кра­шен­ным в без­уко­риз­нен­но-над­мен­ный тем­но-го­лу­бой цвет. Джан­тиф­фу об­жи­тая об­шар­пан­ность при­шлась по ду­ше, он по­здра­вил се­бя с удач­ной про­пис­кой. Как и во всех ос­таль­ных об­ще­жи­ти­ях, в на­руж­ных сте­нах бло­ка 17—882 не бы­ло ни­ка­ких окон или про­емов, за ис­клю­че­ни­ем об­ще­го вхо­да. Вдоль па­ра­пе­та, ок­ру­жав­ше­го кры­шу, зе­ле­не­ла ли­ст­ва ви­ся­че­го са­да. Под глу­бо­кой ар­кой вхо­да не­пре­рыв­но сно­ва­ли вхо­дя­щие и вы­хо­дя­щие жиль­цы — муж­чи­ны, жен­щи­ны, а ино­гда и де­ти, все по­го­лов­но в кар­на­валь­но-ве­се­лень­ких на­ря­дах, слег­ка раз­дра­жав­ших Джан­тиф­фа кри­ча­щи­ми со­че­та­ния­ми цве­тов. Ли­ца их то­же не­из­мен­но вы­ра­жа­ли ве­се­лье — они смея­лись и бол­та­ли, пе­ре­дви­га­ясь на­ро­чи­то бод­рой, пру­жи­ни­стой по­ход­кой. За­ра­зи­тель­ная без­об­лач­ность на­строе­ния ок­ру­жаю­щих пе­ре­да­ва­лась Джан­тиф­фу, его опа­се­ния ста­ли рас­сеи­вать­ся.

Джан­тифф про­шел в вес­ти­бюль, при­бли­зил­ся к кон­тор­ке и вру­чил свой вид на жи­тель­ст­во ре­ги­ст­ра­то­ру — пух­ло­му ко­ро­тыш­ке с ры­же­ва­той ше­ве­лю­рой, взби­той над уша­ми, а на те­ме­ни за­ви­той хит­ро­ум­ны­ми ло­ко­на­ми. Жиз­не­ра­до­ст­ное круг­лое ли­цо ко­ро­тыш­ки тут же сме­ни­лось ка­приз­но-не­до­воль­ным вы­ра­же­ни­ем: «Чтоб ме­ня про­нес­ло! Еще им­ми­грант на мою го­ло­ву?»

«Я не им­ми­грант, — с дос­то­ин­ст­вом от­ве­чал Джан­тифф. — Все­го лишь вре­мен­ный по­стоя­лец».

«Ка­кая раз­ни­ца? Ку­да ни кинь, лиш­няя ка­п­ля в мо­ре, а мо­ре вы­хо­дит из бе­ре­гов! Ос­но­вал бы эга­ли­сти­че­ское об­ще­ст­во на сво­ей пла­не­те, и всех де­лов».

Джан­тифф веж­ли­во воз­ра­зил: «У нас на За­ке идеи рав­но­пра­вия не поль­зу­ют­ся дос­та­точ­ной по­пу­ляр­но­стью».

«Ни у вас на За­ке, ни во всей вши­вой Все­лен­ной, на­би­той эли­тар­ны­ми пред­рас­суд­ка­ми! А мы не мо­жем бес­ко­неч­но уго­ж­дать ка­ж­до­му без­дель­ни­ку. И так уже ма­ши­ны на со­п­лях дер­жат­ся. Про­то­к­ва­ша кон­чит­ся, по­лот­на ос­та­но­вят­ся — что то­гда? Все с го­ло­ду по­дох­нем, вот что!»

У Джан­тиф­фа слег­ка от­вис­ла че­люсть: «Не мо­жет быть, что­бы им­ми­гран­тов бы­ло так мно­го!»

«А ты что ду­мал? Ты­ща в не­де­лю!»

«Но не все же ос­та­ют­ся? Кто-то уез­жа­ет?»

«Уез­жать-то уез­жа­ют, да не все — че­ло­век ше­сть­сот в не­де­лю. Ну, семь­сот, в луч­шем слу­чае. Сколь­ко ни вы­чи­тай, ма­шин боль­ше не ста­нет». Ре­ги­ст­ра­тор про­тя­нул ключ: «Пра­ви­ла объ­яс­нит со­жи­тель­ни­ца, и сто­лов­ку по­ка­жет. Рас­пи­са­ние тух­ты по­лу­чишь по­сле обе­да».

Джан­тифф с со­мне­ни­ем вер­тел ключ в ру­ках: «Ес­ли есть сво­бод­ная от­дель­ная квар­ти­ра, я пред­по­чел бы…»

«Те­бе и да­ли от­дель­ную, — по­жал пле­ча­ми ко­ро­тыш­ка. — Толь­ко в ней две кой­ки. По­до­ж­ди, по­на­едет еще мил­ли­ард та­ких, как ты, га­ма­ки бу­дем раз­ве­ши­вать. 19-й этаж, квар­ти­ра Д-18. Я по­зво­ню, пре­ду­пре­жу, что ты все­ля­ешь­ся».

Лифт воз­нес Джан­тиф­фа на де­вят­на­дца­тый этаж. Там он оты­скал ко­ри­дор «Д», ос­та­но­вил­ся у квар­ти­ры №18 и уже при­под­нял ру­ку, что­бы по­сту­чать, но в кон­це кон­цов ре­шил, что у не­го бы­ло пра­во за­хо­дить, ко­гда ему взду­ма­ет­ся. Ру­ко­во­дству­ясь этим со­об­ра­же­ни­ем, он при­ло­жил ключ к пла­стин­ке зам­ка — дверь сдви­ну­лась в сто­ро­ну. Джан­тифф за­шел в не­боль­шую гос­ти­ную с па­рой низ­ких ди­ва­нов, сто­лом, стел­ла­жом и встро­ен­ным в сте­ну эк­ра­ном. Под ним был же­ст­кий бе­же­вый ко­вер с чер­ным узо­ром, с по­тол­ка сви­са­ли не мень­ше дю­жи­ны ша­ров, из­го­тов­лен­ных из про­во­ло­ки и цвет­ной бу­ма­ги. На од­ном из ди­ва­нов си­де­ли муж­чи­на и жен­щи­на, оба зна­чи­тель­но стар­ше Джан­тиф­фа.

Джан­тифф сде­лал шаг впе­ред, ощу­щая не­ко­то­рую не­лов­кость: «Ме­ня зо­вут Джан­тифф Рэй­вен­срок. Ме­ня здесь про­пи­са­ли».

Си­дев­шие при­вет­ли­во улыб­ну­лись и од­но­вре­мен­но, как по ко­ман­де, вско­чи­ли на но­ги. (Впо­след­ст­вии, раз­мыш­ляя о сво­их при­клю­че­ни­ях в Ун­ци­ба­ле, Джан­тифф не пе­ре­ста­вал удив­лять­ся тща­тель­но от­ра­бо­тан­но­му эти­ке­ту, по­зво­ляв­ше­му ар­ра­би­нам ху­до-бед­но справ­лять­ся с тес­но­той и пе­ре­на­се­ле­ни­ем.)

Муж­чи­на, вы­со­кий и строй­ный, с пра­виль­ным тон­ким но­сом и жгу­чи­ми гла­за­ми, не от­ста­вал от мо­ды — его бле­стя­щие чер­ные во­ло­сы бы­ли взби­ты пуч­ка­ми над уша­ми, на лоб нис­па­да­ли ви­тые ло­ко­ны. Он ка­зал­ся об­щи­тель­нее и пря­мо­душ­нее сво­ей под­ру­ги. По мень­шей ме­ре, он при­вет­ст­во­вал но­во­го жиль­ца энер­гич­но-дру­же­ским взма­хом ру­ки, ни­чем не на­по­ми­нав­шим раз­дра­жен­ное брюз­жа­ние ре­ги­ст­ра­то­ра: «Джан­тифф! Доб­ро по­жа­ло­вать в Ар­ра­бус! Те­бе дос­та­лась пре­крас­ная квар­ти­ра в зна­ме­ни­той Ро­зо­вой ноч­леж­ке!»

«Очень рад, бла­го­да­рю вас», — кив­нул Джан­тифф. Под­ру­га та­ко­го ум­но­го, жиз­не­ра­до­ст­но­го че­ло­ве­ка не мог­ла быть слиш­ком не­при­ят­ной на­пар­ни­цей. Опа­се­ния, сно­ва на­чи­нав­шие тре­во­жить Джан­тиф­фа, улег­лись.

«По­зволь пред­ста­вить те­бе чу­дес­ную, оча­ро­ва­тель­ную — и в выс­шей сте­пе­ни та­лант­ли­вую — Скор­лет­ту. Ме­ня зо­вут Эс­те­бан».

Скор­лет­та го­во­ри­ла бы­ст­ро, сбив­чи­во, низ­ким груд­ным го­ло­сом: «По-мо­ему, ты не кри­кун и не слиш­ком не­ряш­лив. Как-ни­будь ужи­вем­ся. Но будь так добр, не сви­сти в квар­ти­ре, не спра­ши­вай лиш­ний раз, чем я за­ни­ма­юсь. И сдер­жи­вай от­рыж­ку. Не тер­п­лю со­се­дей с от­рыж­кой».

Джан­тифф по­да­вил вспыш­ку гне­ва. К та­ко­му прие­му он не го­то­вил­ся. С тру­дом по­дыс­ки­вая сло­ва, он про­бор­мо­тал: «Будь­те уве­ре­ны, я не за­бу­ду о ва­ших пред­поч­те­ни­ях». Кра­ем гла­за он на­блю­дал за Скор­лет­той. «Замк­ну­тая жен­щи­на, — ду­мал он, — по­жа­луй, чем-то по­дав­лен­ная». Ши­ро­кое блед­ное ли­цо Скор­лет­ты осо­бы­ми при­ме­та­ми не от­ли­ча­лось — впе­чат­ля­ли толь­ко гла­за, го­рев­шие из-под пу­ши­стых чер­ных бро­вей. Ее куд­ри, слег­ка при­пу­шен­ные над уша­ми, воз­вы­ша­лись уп­ря­мой ок­руг­лой коп­ной — креп­ко­ва­тая, во­все не урод­ли­вая жен­щи­на, при же­ла­нии, на­вер­ное, умев­шая быть при­вле­ка­тель­ной. Тем не ме­нее, Джан­тифф охот­нее раз­де­лил бы жи­лье с Эс­те­ба­ном. Он ска­зал: «На­де­юсь, я не при­чи­ню лиш­них не­удобств».

«На­до по­ла­гать. На вид ты вро­де смир­ный. Эс­те­бан, при­та­щи три круж­ки из сто­лов­ки — клюк­нем по ма­лень­кой, раз та­кое де­ло. Пой­ло най­дет­ся. Джан­тифф, зна­чит. До­га­дал­ся за­хва­тить свер­то­чек жрач­ки?»

«Увы! — раз­вел ру­ка­ми Джан­тифф. — Мне это и в го­ло­ву не при­шло».

Эс­те­бан от­пра­вил­ся за круж­ка­ми. Тем вре­ме­нем Скор­лет­та по­ша­ри­ла под стел­ла­жом и вы­та­щи­ла би­дон: «Не по­ду­май, что это за­пад­ло. От од­но­го би­до­на Ар­ра­бус не обед­не­ет — ку­да даль­ше бед­неть-то! Так у те­бя точ­но ни­ка­кой жра­ни­ны нет — мо­жет, най­дет­ся, ес­ли по­ищешь?»

«Ни­че­го нет — од­на сум­ка с ве­ща­ми».

«Жаль! От пой­ла без за­ку­си с ду­ши во­ро­тит. Эх, со­ле­ных бы огур­чи­ков! Пер­че­ной кол­ба­ски! Лад­но, пой­дем, по­ка­жу твою кой­ку».

Джан­тифф по­сле­до­вал за со­жи­тель­ни­цей в не­боль­шую квад­рат­ную ком­на­ту с дву­мя стен­ны­ми шка­фа­ми для оде­ж­ды, дву­мя сун­дуч­ка­ми, сто­лом (за­ва­лен­ным ме­ло­ча­ми, при­над­ле­жав­ши­ми Скор­лет­те) и дву­мя кой­ка­ми, раз­де­лен­ны­ми тон­кой пла­сти­ко­вой што­рой. Скор­лет­та сгреб­ла без­де­луш­ки и ру­ко­де­лье в ку­чу на краю сто­ла, ткну­ла боль­шим паль­цем в ос­во­бо­див­шее­ся про­стран­ст­во: «Твоя по­ло­ви­на». Боль­шой па­лец под­нял­ся и по­вер­нул­ся в сто­ро­ну: «Твоя кой­ка. По­ка я на тух­те, раз­вле­кай­ся с под­руж­ка­ми сколь­ко вле­зет — а по­ка те­бя нет, квар­ти­ра в мо­ем рас­по­ря­же­нии. Все уст­ро­ит­ся, ес­ли мы не бу­дем тух­теть в од­ну сме­ну, что ред­ко слу­ча­ет­ся».

«Да-да, по­нят­но», — бор­мо­тал Джан­тифф.

Вер­нул­ся Эс­те­бан с тре­мя си­ни­ми стек­лян­ны­ми круж­ка­ми. Скор­лет­та их тор­же­ст­вен­но на­пол­ни­ла. «За сто­ле­тие! — про­воз­гла­си­ла она зве­ня­щим го­ло­сом. — Кон­на­тиг за­пла­тит свой долг!»

Джан­тифф влил в се­бя мут­ную жид­кость и ед­ва сдер­жал гри­ма­су от­вра­ще­ния — пой­ло от­да­ва­ло мы­ша­ми и про­по­тев­шим ста­рым мат­ра­сом.

«Хо­ро­шо по­шло! — одоб­ри­тель­но ото­звал­ся Эс­те­бан. — Пой­ло что на­до! И тост у те­бя что на­до!»

«Креп­кий на­пи­ток, — со­гла­сил­ся Джан­тифф. — А ко­гда на­сту­пит сто­ле­тие?»

«Ско­ро. Ос­та­лись счи­тан­ные ме­ся­цы. Празд­ник бу­дет хоть ку­да! Бес­плат­ные иг­ры, тан­цы на по­лот­не, пой­ло по­те­чет ре­кой! Я уж не за­бу­ду на­ва­рить про за­пас. Эс­те­бан, ты где-ни­будь при­смот­ришь дю­жи­ну би­до­нов?»

«До­ро­гу­ша, я тух­тел на ви­та­мин­ке один-един­ст­вен­ный раз — и рас­чет­чик сто­ял над ду­шой, сле­дил за ка­ж­дым ша­гом. Ед­ва уво­лок па­ру по­су­дин».

«Зна­чит, пой­ла не бу­дет».

«А пла­сти­ко­вые меш­ки не по­дой­дут? — пред­ло­жил Джан­тифф. — В кон­це кон­цов — бы­ла бы ем­кость, пой­ло ху­же не ста­нет».

Эс­те­бан мрач­но по­ка­чал го­ло­вой: «Уже про­бо­ва­ли. Ар­ра­бин­ские меш­ки те­кут — все те­кут».

Скор­лет­та раз­мыш­ля­ла вслух: «У Сар­па за­ва­лял­ся би­дон без де­ла — ста­ро­му без­дель­ни­ку лень да­же пой­ло ва­рить. На­до сбла­то­вать Ке­ди­ду, пус­кай сви­ст­нет. Так, зна­чит три би­до­на есть. А вся­чи­на от­ку­да возь­мет­ся?»

Эс­те­бан вздох­нул: «При­дет­ся не­дое­дать».

«Я то­же бу­ду ос­тав­лять, — вы­звал­ся Джан­тифф, — ес­ли нуж­но».

Скор­лет­та по­да­ри­ла ему одоб­ряю­щий взгляд: «Дру­гой раз­го­вор! Кто ска­зал, что им­ми­гран­ты — при­ли­па­лы-кро­во­со­сы? Толь­ко не Джан­тифф!»

Эс­те­бан за­дум­чи­во опус­тил ве­ки: «Знаю я од­но­го умель­ца в Ли­ло­вом улье… так он при­мос­тил­ся от­ли­вать про­то­к­ва­шу пря­мо из кор­мо­про­во­да — от­мен­ное по­лу­ча­ет­ся пой­ло, пря­мо-та­ки за­би­ра­ет! Я мог бы при­об­щить к де­лу вед­ро-дру­гое сы­рой про­то­к­ва­ши, стоит по­про­бо­вать».

«Что та­кое про­то­к­ва­ша?» — по­ин­те­ре­со­вал­ся Джан­тифф.

«Сы­рье об­ще­пи­та, пуль­па. Ее го­нят по тру­бам с цен­траль­но­го кор­мо­за­во­да. В ку­хон­ном се­па­ра­то­ре про­ис­хо­дит ее чу­дес­ное пре­вра­ще­ние во вся­чи­ну, смо­лок­но и сту­дель. Не ви­жу, по­че­му из про­то­к­ва­ши нель­зя бы­ло бы ва­рить доб­рот­ное пой­ло».

Скор­лет­та тща­тель­но от­ме­ри­ла ка­ж­до­му еще по пол­круж­ки: «Ну что ж, опять же… За Фес­ти­валь! Пусть кон­на­тиг за­ста­вит ло­ды­рей, но­ро­вя­щих сесть нам на шею, за­ра­нее от­прав­лять в Ун­ци­бал кон­тей­не­ры с со­ле­ны­ми огур­чи­ка­ми и пер­че­ны­ми кол­ба­ска­ми!»

«А про­пун­це­ры пус­кай гры­зут про­шло­год­нюю вся­чи­ну…»

«…и скарм­ли­ва­ют объ­ед­ки кон­на­ти­гу! Он у нас рав­нее всех рав­ных».

«Ему-то по­да­дут жра­ни­ну по спец­за­ка­зу из „При­юта“, не бес­по­кой­ся!»

Джан­тифф спро­сил: «Кон­на­тиг прие­дет на Фес­ти­валь?»

Скор­лет­та по­жа­ла пле­ча­ми: «Шеп­­­­ту­­ны едут в Люсц, его при­гла­сят. Кто зна­ет?»

«Не прие­дет он, — от­ре­зал Эс­те­бан. — Ду­ма­ешь, кон­на­тиг не по­ни­ма­ет, что в под­да­той тол­пе, ору­щей „Да здрав­ст­ву­ет эга­лизм!“ и „Ско­п­ле­нию — ра­вен­ст­во!“, он бу­дет вы­гля­деть по­след­ним ду­ра­ком?»

«Ага, и час­туш­ки: „Наш кон­на­тиг по­ша­ба­шит, по­хле­бав­ши про­то­к­ва­ши“…»

«Вот имен­но. Что на это мож­но ска­зать?»

«Ну, что-ни­будь… На­при­мер: «До­ро­гие то­ва­ри­щи под­дан­ные! Весь­ма раз­оча­ро­ван тем, что вдоль всей Ун­ци­баль­ской ма­ги­ст­ра­ли не рас­сте­ли­ли крас­ные бар­хат­ные ков­ры — у ме­ня раз­бо­ле­лись лю­би­мые мо­зо­ли. Хо­тя за пре­де­ла­ми Ар­ра­бу­са об этом поч­ти ни­кто не по­доз­ре­ва­ет, здесь я мо­гу от­кро­вен­но при­знать­ся: я — блю­до­лиз. Ну-ка, на­бей­те мне пол­ный трюм звез­до­ле­та ва­шей са­мой луч­шей жрач­кой!»

Не ос­ме­ли­ва­ясь ни сме­ять­ся, ни воз­му­щать­ся, Джан­тифф рас­те­рян­но воз­ра­зил: «Что вы, в са­мом де­ле! Кон­на­тиг ве­дет са­мый уме­рен­ный об­раз жиз­ни».

Скор­лет­та пре­зри­тель­но ус­мех­ну­лась: «Льсти­вая про­па­ган­да ми­ни­стер­ст­ва ап­ло­дис­мен­тов и ова­ций! Ни­кто на са­мом де­ле не зна­ет, как жи­вет кон­на­тиг».

Эс­те­бан до­пил все, что ос­та­лось в си­ней круж­ке, и рас­чет­ли­во при­щу­рил­ся, раз­гля­ды­вая би­дон: «Об­ще­из­ве­ст­но, что кон­на­тиг час­тень­ко ис­че­за­ет из Люс­ца. Го­во­рят — ра­зу­ме­ет­ся, это слу­хи, но ды­ма без ог­ня не бы­ва­ет — что как раз во вре­мя этих „ка­ни­кул“ Бос­ко Бос­ко­витц раз­вле­ка­ет­ся гра­бе­жа­ми и пыт­ка­ми. Слы­шал, что сов­па­де­ние этих со­бы­тий по вре­ме­ни точ­но ус­та­нов­ле­но, да­же со­мне­ний ни­ка­ких нет».

«Лю­бо­пыт­но! — ото­зва­лась Скор­лет­та. — Ка­жет­ся, Бос­ко Бос­ко­витц со­дер­жит на ка­кой-то вы­мер­шей пла­не­те тай­ный дво­рец с при­слу­гой из от­бор­ных кра­сав­чи­ков-де­тей обое­го по­ла, вы­ну­ж­ден­ных по­та­кать ка­ж­дой его при­хо­ти?»

«Так точ­но! И не стран­но ли — По­кров ни­ко­гда ни в чем не ме­ша­ет Бос­ко­вит­цу!»

«Стран­но? Мяг­ко ска­за­но. Вот по­че­му и я го­во­рю: Ско­п­ле­нию — рав­но­пра­вие!»

Джан­тифф с от­вра­ще­ни­ем вы­па­лил: «Не ве­рю ни од­но­му сло­ву!»

Скор­лет­та толь­ко рас­смея­лась сво­им мрач­ным сме­хом: «Ты мо­лод и наи­вен».

«Не мне су­дить».

«Не­важ­но, — Скор­лет­та за­гля­ну­ла в би­дон. — По­че­му бы нам не за­кон­чить то, что мы так слав­но на­ча­ли?»

«Пре­вос­ход­ная мысль! — под­дер­жал ее Эс­те­бан. — На до­ныш­ке — са­мая креп­кая бра­га».

Скор­лет­та под­ня­ла го­ло­ву, при­слу­ша­лась: «Не ус­пе­ем. Зво­нят — по­шли в сто­лов­ку. По­том про­едем­ся, по­ка­жем го­род но­вич­ку — как по-ва­ше­му?»

«Все­гда рад про­гу­лять­ся! По­сле до­ж­дя по­све­же­ло. Как на­счет Тан­зе­ли? Ее мож­но за­хва­тить по пу­ти».

«Са­мо со­бой. Бед­няж­ка, я ее не ви­де­ла уже не­сколь­ко дней! Сей­час же по­зво­ню». Скор­лет­та по­до­шла к эк­ра­ну и при­ня­лась на­жи­мать кноп­ки, но без­ус­пеш­но: «Опять не ра­бо­та­ет! Ду­рац­кое изо­бре­те­ние! Два раза уже ре­мон­ти­ро­ва­ли».

Джан­тифф по­до­шел к эк­ра­ну, то­же по­на­жи­мал кноп­ки, по­слу­шал. По­тя­нув за коль­цо за­щел­ки, он опус­тил от­ки­ды­ваю­щий­ся на пет­лях эк­ран, на­кло­нил­ся над ним.

Скор­лет­та и Эс­те­бан стоя­ли у не­го за спи­ной и не­при­яз­нен­но раз­гля­ды­ва­ли внут­рен­но­сти эк­ра­на: «Ты в этом раз­би­ра­ешь­ся?»

«Не очень. В на­чаль­ной шко­ле нас учи­ли со­би­рать эле­мен­тар­ные схе­мы, по­том я этим ма­ло ин­те­ре­со­вал­ся. И все-та­ки… Это про­стей­шее обо­ру­до­ва­ние, все ком­по­нен­ты смен­ные, ка­ж­дый с ин­ди­ка­то­ром от­ка­за… Гм. Ка­жет­ся, все в по­ряд­ке. Ага! Кто-то вста­вил фильтр в гнез­до бло­ки­ров­ки — за­чем, не­по­нят­но. Вот, те­перь по­про­буй­те».

Эк­ран за­све­тил­ся. Скор­лет­та с го­ре­чью за­ме­ти­ла: «А не­до­умок, тух­тев­ший тех­ни­ком, два ча­са кря­ду чи­тал ру­ко­во­дство и все рав­но ни в чем не ра­зо­брал­ся».

«Не су­ди дру­гих слиш­ком стро­го, — по­вел пле­чом Эс­те­бан. — То­ва­рищ не ви­но­ват, что ему вы­па­ло иша­чить. Лю­бой мог бы ока­зать­ся на его мес­те».

На­би­рая но­мер, Скор­лет­та что-то не­до­воль­но мы­ча­ла се­бе под нос. Ко­гда на эк­ра­не поя­ви­лось жен­ское ли­цо, Скор­лет­та бурк­ну­ла: «По­зо­ви­те Тан­зель, по­жа­луй­ста».

Ли­цо вос­пи­та­тель­ни­цы сме­ни­лось фи­зио­но­ми­ей де­воч­ки лет де­вя­ти-де­ся­ти: «Здрась­те-здрась­те, па­па-ма­ма!»

«Мы за­едем че­рез ча­сок — пой­дем про­гу­ля­ем­ся, раз­ве­ем­ся. Те­бе се­го­дня ни­че­го не нуж­но де­лать?»

«А что тут де­лать? Я по­до­ж­ду у вхо­да».

«Ну и лад­но. При­мер­но че­рез час».

Все трое со­бра­лись уже ухо­дить, но Джан­тифф ос­та­но­вил­ся: «По­ло­жу сум­ку в стен­ной шкаф. Что­бы с са­мо­го на­ча­ла все бы­ло на сво­ем мес­те».

Эс­те­бан хлоп­нул Джан­тиф­фа по пле­чу: «Эй, Скор­лет­та! Твое­му на­пар­ни­ку це­ны нет!»

«Я же ска­за­ла — как-ни­будь ужи­вем­ся».

По­ка они шли по ко­ри­до­ру, Джан­тифф спро­сил: «А что слу­чи­лось с ва­шим преж­ним со­жи­те­лем?»

«С со­жи­тель­ни­цей. По­ня­тия не имею. В один пре­крас­ный день уш­ла и не вер­ну­лась».

«Уди­ви­тель­но!»

«На­до по­ла­гать. Чу­жая ду­ша — по­тем­ки. А вот и сто­лов­ка».

Они за­шли в про­сто­рный длин­ный зал с ря­да­ми сто­лов и ска­мей, уже за­пол­нен­ный гал­дя­щи­ми жиль­ца­ми 19-го эта­жа. Де­жур­ный про­бил но­ме­ра их квар­тир в ре­ги­ст­ра­ци­он­ной кар­точ­ке. По­лу­чив под­но­сы с крыш­ка­ми из ок­на раз­да­точ­но­го уст­рой­ст­ва, трое усе­лись за стол и сня­ли крыш­ки — ка­ж­дый под­нос со­дер­жал те же три блю­да, что Джан­тиф­фу на­кануне по­да­ли в «При­юте пу­те­ше­ст­вен­ни­ка». Да­же пор­ции бы­ли то­го же раз­ме­ра.

Скор­лет­та от­ло­жи­ла бри­кет вся­чи­ны: «По­ра со­би­рать на сле­дую­щую вы­пив­ку».

Скор­чив на­смеш­ли­вую гри­ма­су со­жа­ле­ния, Эс­те­бан сде­лал то же са­мое: «На пой­ло не жал­ко!»

«А вот и мой вклад! — ска­зал Джан­тифф. — Возь­ми­те, я на­стаи­ваю».

Скор­лет­та за­бра­ла три бри­ке­та: «Пой­ду, спря­чу. Бу­дем счи­тать, что мы их съе­ли».

Эс­те­бан вско­чил: «Пре­вос­ход­ная идея! Да­вай, я от­не­су, мне не­труд­но».

«Не го­во­ри глу­по­стей, — ог­рыз­ну­лась Скор­лет­та. — Здесь все­го два ша­га».

Эс­те­бан сме­ял­ся: «Смот­ри, ка­кая уп­ря­мая! Ну, по­шли вме­сте».

Оза­да­чен­ный Джан­тифф пе­ре­во­дил взгляд с од­ной на дру­го­го: «У вас так при­ня­то? В та­ком слу­чае я то­же пой­ду».

Эс­те­бан вздох­нул, по­ка­чал го­ло­вой: «Ко­неч­но, нет. Скор­лет­та ду­рью ма­ет­ся… Не бу­дем воз­вра­щать­ся, и все».

Скор­лет­та по­жа­ла пле­ча­ми: «Как хо­чешь».

Джан­тифф при­ми­ри­тель­но ска­зал: «Пусть вся­чи­на по­ле­жит здесь, мы ее не тро­нем — ведь вы не слиш­ком го­лод­ны? А по пу­ти на ули­цу за­не­сем ее в квар­ти­ру».

«Ко­неч­но, — со­гла­сил­ся Эс­те­бан. — Са­мое спра­вед­ли­вое ре­ше­ние».

Вне­зап­ные ус­луж­ли­вость и ус­туп­чи­вость Эс­те­ба­на по­ка­за­лись Джан­тиф­фу чрез­мер­ны­ми.

«За­ткни­тесь и ешь­те!» — при­ка­за­ла Скор­лет­та.

Они обе­да­ли мол­ча. Джан­тифф с ин­те­ре­сом на­блю­дал за дру­ги­ми жиль­ца­ми. Ни­кто не скрыт­ни­чал, ни­кто не пы­тал­ся не по­па­дать­ся на гла­за — ка­ж­дый, по-ви­ди­мо­му, был хо­ро­шо зна­ком с ос­таль­ны­ми. Ар­ра­би­ны ве­се­ло пе­ре­кли­ка­лись из кон­ца в ко­нец сто­лов­ки, об­ме­ни­ва­ясь при­вет­ст­вия­ми, шут­ка­ми, на­ме­ка­ми на ка­кие-то ве­че­рин­ки и пред­став­ле­ния, на­смеш­ка­ми над об­щи­ми зна­ко­мы­ми. Строй­ная де­вуш­ка с тон­ки­ми зо­ло­ти­сто-ме­до­вы­ми во­ло­са­ми за­дер­жа­лась око­ло Скор­лет­ты и что-то про­шеп­та­ла той на ухо, ук­рад­кой бро­сив мно­го­зна­чи­тель­ный взгляд на Джан­тиф­фа. Скор­лет­та мрач­но рас­хо­хо­та­лась: «Не ва­ляй ду­ра­ка! Ишь, че­го вы­ду­ма­ла!»

Де­вуш­ка при­сое­ди­ни­лась к друзь­ям за со­сед­ним сто­лом. Ее гра­ци­оз­но-ок­руг­лые фор­мы, ми­ло­вид­ная фи­зио­но­мия и на­халь­ная не­по­сред­ст­вен­ность вы­зва­ли у Джан­тиф­фа укол ще­мя­ще­го вле­че­ния, но он не ре­шил­ся что-ни­будь ска­зать.

Скор­лет­та не пре­ми­ну­ла за­ме­тить на­прав­ле­ние его взгля­да: «Это Ке­ди­да. Ста­рый пер­дун на­про­тив — Сарп, ее со­жи­тель. Он де­сять раз на дню но­ро­вит за­та­щить ее в по­стель, что не очень-то удоб­но. В кон­це кон­цов, со­жи­те­лей мы не вы­би­ра­ем, а лю­бов­ни­ков вы­смат­ри­ва­ем са­ми, что не од­но и то же. Она мне пред­ло­жи­ла об­ме­нять те­бя на Сар­па, но я об этом и слы­шать не хо­чу. Ко­гда у ме­ня под­хо­дя­щее на­строе­ние, Эс­те­бан все­гда под ру­кой — хо­тя в по­след­нее вре­мя не так час­то, как хо­те­лось бы».

Джан­тифф, под­би­рав­ший лож­кой ус­коль­зав­шие ку­соч­ки сту­де­ля, пред­по­чел ни­как не ком­мен­ти­ро­вать по­лу­чен­ное со­об­ще­ние.

По­ки­нув тра­пез­ную, все трое вер­ну­лись в квар­ти­ру Д-18. Скор­лет­та спря­та­ла три бри­ке­та вся­чи­ны и по­вер­ну­лась к Джан­тиф­фу: «Ну что, по­шли?»

«Я все ду­маю — брать с со­бой ка­ме­ру или нет? Моя род­ня про­си­ла при­сы­лать по­боль­ше фо­то­гра­фий».

«Не в этот раз, — по­со­ве­то­вал Эс­те­бан. — По­го­ди, по­ка не раз­бе­решь­ся, что к че­му. Ко­гда уз­на­ешь, от­ку­да и что сни­мать, по­лу­чат­ся по­тря­саю­щие сним­ки! Кро­ме то­го, ты еще не нау­чил­ся иметь де­ло со сви­стом».

«Со сви­стом? Это как по­ни­мать?»

«С во­ров­ст­вом, про­ще го­во­ря. В Ар­ра­бу­се сви­сту­нов ви­ди­мо-не­ви­ди­мо. Раз­ве те­бе не го­во­ри­ли?»

Джан­тифф по­ка­чал го­ло­вой: «Не со­всем по­ни­маю, за­чем у ко­го-то что-то та­щить в ус­ло­ви­ях пол­но­го ра­вен­ст­ва?»

Эс­те­бан рас­хо­хо­тал­ся: «Экс­про­приа­ция — ос­но­ва эга­лиз­ма! Не сви­ст­нешь — не срав­ня­ешь­ся. Ко­гда всё, что пло­хо ле­жит, ми­гом ис­че­за­ет, на­ко­п­ле­ние ма­те­ри­аль­ных благ в од­них ру­ках ста­но­вит­ся не­воз­мож­ным. В Ар­ра­бу­се мы де­лим­ся всем, что у нас есть — со все­ми и по­ров­ну».

«Не ви­жу здесь ни­ка­кой ло­ги­ки», — по­жа­ло­вал­ся Джан­тифф, но Эс­те­бан и Скор­лет­та не про­яви­ли стрем­ле­ния к даль­ней­ше­му об­су­ж­де­нию со­ци­аль­ных па­ра­док­сов.

Они взош­ли на сколь­зя­щее по­лот­но и про­еха­ли при­мер­но ки­ло­метр до рай­он­но­го дет­ско­го до­ма, где их под­жи­да­ла Тан­зель — не­по­сед­ли­вая ху­день­кая де­воч­ка с при­ят­ным ли­цом, ши­ро­ки­ми ску­ла­ми яв­но на­по­ми­нав­шая Скор­лет­ту, а тон­ким но­сом — Эс­те­ба­на, но от­ли­чав­шая­ся от обо­их дол­гим за­дум­чи­во-про­ни­ца­тель­ным взгля­дом. Ро­ди­те­лей она при­вет­ст­во­ва­ла ра­до­ст­но, хо­тя и без осо­бо­го про­яв­ле­ния чувств, а Джан­тиф­фа под­верг­ла не­при­кры­то­му изу­че­нию с го­ло­вы до ног. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя она вы­не­сла за­клю­че­ние: «Ты та­кой же, как все!»

«А ка­ким ты ме­ня пред­став­ля­ла?» — по­ин­те­ре­со­вал­ся Джан­тифф.

«Лю­до­едом-экс­плуа­та­то­ром. Или жерт­вой лю­до­едов-экс­плуа­та­то­ров».

«За­бав­но! Ни­ко­гда не встре­чал на За­ке ни­ко­го, кто хо­тел бы вы­гля­деть экс­­плу­­а­­т­а­то­ром или жерт­вой. У нас да­же лю­до­едов нет».

«То­гда за­чем ты прие­хал в Ар­ра­бус?»

«Труд­ный во­прос, — серь­ез­но от­ве­тил Джан­тифф. — Не уве­рен, что мо­гу на не­го от­ве­тить. Дома… ме­ня все вре­мя что-то бес­по­кои­ло, я все вре­мя что-то ис­кал, че­го не мог най­ти. Нуж­но бы­ло уе­хать, при­вес­ти мыс­ли в по­ря­док».

Ро­ди­те­ли Тан­зе­ли при­слу­ши­ва­лись к бе­се­де от­стра­нен­но и чуть на­смеш­ли­во. Эс­те­бан спро­сил, под­черк­ну­то не­при­ну­ж­ден­но: «И что же, те­бе уда­лось при­вес­ти мыс­ли в по­ря­док?»

«Не знаю. В сущ­но­сти, я хо­тел бы соз­дать не­что за­ме­ча­тель­ное и пре­крас­ное, и в то же вре­мя без­оши­боч­но го­во­ря­щее обо мне… Хо­чу вы­ра­зить тай­ны бы­тия. Я не на­де­юсь их по­стиг­нуть, про­шу за­ме­тить. Да­же ес­ли я мог бы их по­стиг­нуть, то не стал бы их разъ­яс­нять… Хо­чу уви­деть тай­ные, чу­дес­ные из­ме­ре­ния жиз­ни и сде­лать их яв­ны­ми для тех, кто стре­мит­ся их раз­гля­деть — и да­же для тех, кто не стре­мит­ся… Бо­юсь, я вы­ра­жа­юсь не­дос­та­точ­но яс­но».

Скор­лет­та хо­лод­но ото­зва­лась: «Вы­ра­жа­ешь­ся ты дос­та­точ­но яс­но, но за­чем все это нуж­но — вот что не­по­­ня­т­но».

Тан­зель слу­ша­ла, сдви­нув бро­ви: «Ка­жет­ся, я по­ни­маю, о чем он го­во­рит. Не всё, ко­неч­но. Я то­же ду­маю про тай­ны жиз­ни. На­при­мер, по­че­му я — это я, а не кто-то дру­гой?»

Скор­лет­та обор­ва­ла ее: «Бу­дешь мно­го ду­мать — ско­ро со­ста­ришь­ся!»

Эс­те­бан го­во­рил с до­че­рью серь­ез­нее: «Тан­зель, не за­бы­вай, что Джан­тифф — не та­кой, как мы с то­бой, не эга­лист. На­про­тив — он хо­чет соз­дать не­что вы­даю­щее­ся, то есть ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­ское».

«Мож­но ска­зать и так, — Джан­тифф уже по­жа­лел, что стал рас­про­стра­нять­ся о сво­их на­ме­ре­ни­ях. — Но точ­нее мож­но бы­ло бы вы­ра­зить­ся ина­че: я поя­вил­ся на свет с оп­ре­де­лен­ны­ми спо­соб­но­стя­ми. Ес­ли я не поль­зу­юсь эти­ми спо­соб­но­стя­ми — нет, ес­ли я не де­лаю все, на что спо­со­бен! — зна­чит, я об­кра­ды­ваю се­бя, ве­ду не­дос­той­ную жизнь».

«Ммм… — глу­бо­ко­мыс­лен­но про­мы­ча­ла Тан­зель. — Ес­ли все бу­дут так ду­мать, ни­кто ни­ко­му по­коя не даст».

Джан­тифф сму­щен­но рас­сме­ял­ся: «Не бой­ся — та­ких, как я, дос­та­точ­но ма­ло».

Тан­зель по­ве­ла пле­ча­ми, де­мон­ст­ри­руя хму­рое без­раз­ли­чие, и Джан­тифф охот­но пре­кра­тил за­тя­нув­ший­ся раз­го­вор. Уже че­рез па­ру се­кунд на­строе­ние де­воч­ки из­ме­ни­лось — она тя­ну­ла Джан­тиф­фа за ру­кав и по­ка­зы­ва­ла впе­ред: «Смот­ри, Ун­ци­баль­ская ма­ги­ст­раль! Страш­но люб­лю сто­ять на мос­ту и гля­деть вниз! Пой­дем, пой­дем, ну по­жа­луй­ста! Там есть пло­щад­ка!»

Тан­зель впри­прыж­ку по­бе­жа­ла на смот­ро­вую пло­щад­ку. Взрос­лые не спе­ша по­сле­до­ва­ли за ней и вста­ли, об­ло­ко­тив­шись на пе­ри­ла, над мо­гу­чей че­ло­ве­че­ской ре­кой — па­рой сколь­зя­щих в про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях по­ло­тен, ши­ри­ной мет­ров три­дцать ка­ж­дое, плот­но на­би­тых ар­ра­би­на­ми. Тан­зель воз­бу­ж­ден­но обер­ну­лась к Джан­тиф­фу: «Ес­ли тут сто­ять очень-очень дол­го, мож­но встре­тить всех лю­дей, ка­кие есть во Все­лен­ной!»

«Не пре­уве­ли­чи­вай!» — об­ро­ни­ла Скор­лет­та. По-ви­ди­мо­му, она не одоб­ря­ла фан­та­зии до­че­ри.

Под ни­ми про­но­си­лись, уг­ро­жаю­ще бы­ст­ро при­бли­жа­ясь и ис­че­зая под мос­том, не­под­виж­ные ар­ра­би­ны, лю­ди всех воз­рас­тов с без­мя­теж­но-рас­слаб­лен­ны­ми ли­ца­ми — та­ки­ми, буд­то ка­ж­дый про­гу­ли­вал­ся в оди­ноч­ку, по­гру­жен­ный в раз­мыш­ле­ния. Вре­мя от вре­ме­ни то од­но, то дру­гое ли­цо под­ни­ма­ло гла­за к пло­щад­ке, где стоя­ли зе­ва­ки, но, как пра­ви­ло, стрем­ни­на го­лов мча­лась, ни на что не об­ра­щая вни­ма­ния.

Эс­те­бан про­яв­лял при­зна­ки не­тер­пе­ния. Хлоп­нув ла­до­ня­ми по пе­ри­лам, он вы­пря­мил­ся и мно­го­зна­чи­тель­но взгля­нул на не­бо: «По­жа­луй, пой­ду. Ме­ня ждет Эс­тер — мы до­го­во­ри­лись».

Скор­лет­та блес­ну­ла чер­ны­ми гла­за­ми: «Не­ку­да те­бе то­ро­пить­ся».

«И все-та­ки…»

«Ка­кой до­ро­гой ты от­пра­вишь­ся?»

«Ка­кой? По ма­ги­ст­ра­ли, как еще?»

«Ну и по­едем вме­сте, сой­дешь у об­ща­ги Эс­тер. На­сколь­ко я пом­ню, она жи­вет в рай­оне Тес­се­рак­та».

С дос­то­ин­ст­вом сдер­жи­вая раз­дра­же­ние, Эс­те­бан ко­рот­ко кив­нул: «В та­ком слу­чае по­ра ид­ти».

Спус­тив­шись по ду­го­об­раз­но­му пе­ре­хо­ду к ши­ро­кой плат­фор­ме-обо­чи­не, они всту­пи­ли на по­лот­но и сме­ша­лись с тол­пой, не­су­щей­ся на за­пад. По ме­ре то­го, как Джан­тифф про­тис­ки­вал­ся вслед за спут­ни­ка­ми бли­же к ско­ро­ст­ной сред­ней час­ти ма­ги­ст­ра­ли, он об­на­ру­жил не­обыч­ный эф­фект. Обо­ра­чи­ва­ясь на­пра­во, он ви­дел ли­ца, по­спеш­но уда­ляв­шие­ся вспять и сли­вав­шие­ся с от­стаю­щей тол­пой. По­вер­нув­шись на­ле­во, он за­ме­чал ше­рен­ги лиц, по­яв­ляв­шие­ся слов­но ни­от­ку­да и стре­ми­тель­но над­ви­гав­шие­ся. По ка­кой-то не­по­нят­ной при­чи­не од­но­вре­мен­ное вос­при­ятие про­ти­во­по­лож­ных ус­ко­ре­ний вы­зы­ва­ло рас­те­рян­ность, да­же ис­пуг. У Джан­тиф­фа за­кру­жи­лась го­ло­ва. Он под­нял гла­за к плы­ву­щим ми­мо раз­но­цвет­ным мно­го­квар­тир­ным бло­кам — ро­зо­вым, бе­же­вым, шо­ко­лад­ным, ка­на­ре­еч­но-жел­тым, блек­ло-крас­ным, оран­же­вым, ма­ли­но­вым, зе­ле­ным все­воз­мож­ных то­нов: цве­та за­ле­жав­ше­го­ся мха, зе­ле­но­ва­то-бе­ле­сым с про­жил­ка­ми свет­ло-зе­ле­но­го, труп­но­го си­не-зе­ле­но­го от­тен­ка, зе­ле­но­ва­то-чер­ным. Ка­ж­дый цвет гром­ко за­яв­лял о се­бе, оза­рен­ный яс­ны­ми лу­ча­ми Дво­на.

Джан­тифф ув­лек­ся мно­го­об­ра­зи­ем от­тен­ков. Ок­ра­ска бло­ка, не­со­мнен­но, ока­зы­ва­ла сим­во­ли­че­ское влия­ние на жиль­цов. Пер­си­ко­вый тон с раз­мы­ты­ми во­дя­ни­сто-ры­же­ва­ты­ми пят­на­ми: кто и по­че­му вы­брал имен­но эту крас­ку? Ка­кие пра­ви­ла или тра­ди­ции при этом со­блю­да­лись? Яр­ко-бе­лый с си­ре­не­вым от­ли­вом, го­лу­бой, ядо­ви­то-зе­ле­ный — ти­по­вые кор­пу­са тя­ну­лись к го­ри­зон­ту вее­ром ве­ре­ниц, при­чем ка­ж­дый цвет, не­со­мнен­но, что-то оз­на­чал, был чем-то до­рог тем, кто к не­му при­вык… Тан­зель тя­ну­ла его за ру­кав. Джан­тифф обер­нул­ся и за­ме­тил спра­ва фи­гу­ру Эс­те­ба­на, то­ро­п­ли­во ла­ви­ро­вав­шую, уже ис­че­зав­шую в тол­пе. Де­воч­ка хму­ро по­яс­ни­ла: «Он за­был о важ­ной встре­че, а те­перь вспом­нил и по­про­сил за не­го из­ви­нить­ся».

Ми­мо с лов­ко­стью ртут­ной ка­п­ли про­скольз­ну­ла баг­ро­вая от зло­сти Скор­лет­та: «Не­от­лож­ное де­ло! До ско­ро­го!» Она тут же про­па­ла в ла­би­рин­те че­ло­ве­че­ских тел. Джан­тифф, ос­тав­ший­ся на­еди­не с де­воч­кой, спро­сил в пол­ной рас­те­рян­но­сти: «Ку­да они убе­жа­ли?»

«Не знаю. По­еха­ли даль­ше! Хо­чу без кон­ца ка­тать­ся на по­лот­не!»

«По-мо­ему, луч­ше вер­нуть­ся. Ты зна­ешь, как про­ехать к Ро­зо­вой ноч­леж­ке?»

«Про­ще про­сто­го! Пе­рей­ди на ма­ги­ст­раль Дис­сель­бер­га — по­том ос­та­нет­ся чуть-чуть про­ехать по 112-й ла­те­ра­ли».

«По­ка­зы­вай до­ро­гу. На се­го­дня с ме­ня хва­тит. Стран­но, что Эс­те­бан и Скор­лет­та вне­зап­но ре­ши­ли нас тут ос­та­вить!»

«Свин­ст­во, — со­гла­си­лась Тан­зель. — Но я при­вык­ла к свин­ст­ву… Хо­ро­шо. Ес­ли хо­чешь вер­нуть­ся, сой­дем на сле­дую­щем раз­во­ро­те».

По­ка они еха­ли, Джан­тифф ин­те­ре­со­вал­ся жиз­нью Тан­зе­ли, с его точ­ки зре­ния впол­не за­слу­жи­вав­шей вни­ма­ния. Он спро­сил, в ча­ст­но­сти, нра­вит­ся ли ей учить­ся в шко­ле. Тан­зель по­жа­ла пле­ча­ми: «Ес­ли бы я не учи­лась, при­шлось бы тух­теть. Так что я хо­жу на уро­ки чте­ния, сче­та и он­то­ло­гии. В сле­дую­щем го­ду нас бу­дут учить ди­на­ми­ке об­ще­ния, это го­раз­до за­бав­нее. Бу­дут по­ка­зы­вать, как дра­ма­ти­зи­ро­вать обы­ден­ность об­ще­при­ня­ты­ми вы­ра­же­ния­ми. А ты хо­дил в шко­лу?»

«Хо­дил, ко­неч­но — ше­ст­на­дцать бес­ко­неч­ных лет!»

«И че­му ты нау­чил­ся?»

«Че­му толь­ко нас не учи­ли! Все­го не при­пом­нишь».

«А по­том те­бя по­сла­ли тух­теть?»

«Нет, еще нет. Я еще тол­ком не по­нял, чем хо­чу за­ни­мать­ся».

«По­хо­же, на тво­ей пла­не­те эга­лизм еще не по­бе­дил».

«Не в та­кой сте­пе­ни, как у вас. У нас ка­ж­дый ра­бо­та­ет го­раз­до боль­ше, но поч­ти ка­ж­до­му нра­вит­ся то, что он де­ла­ет».

«А те­бе не нра­вит­ся».

Джан­тифф сму­щен­но рас­сме­ял­ся: «Я не бо­юсь тя­же­лой ра­бо­ты, но еще не пред­став­ляю се­бе, как за это взять­ся. Вот моя се­ст­ра, Фер­фа­на, вы­ре­за­ет ор­на­мен­ты и скульп­тур­ные рель­е­фы на при­чаль­ных сва­ях. На­вер­ное и я зай­мусь чем-ни­будь в этом ро­де».

Тан­зель кив­ну­ла: «Как-ни­будь мы еще по­тре­п­лем­ся. Вот уже дет­ский дом, мне схо­дить. Ро­зо­вая ноч­леж­ка ско­ро, с ле­вой сто­ро­ны. Ну, по­ка».

Джан­тифф ос­тал­ся один в тол­пе. Дей­ст­ви­тель­но, вда­ли по­ка­за­лась об­шар­пан­ная Ро­зо­вая ноч­леж­ка — как ни уди­ви­тель­но, ему над­ле­жа­ло те­перь счи­тать ее сво­им до­мом.

Вой­дя в об­ще­жи­тие, Джан­тифф под­нял­ся в лиф­те на 19-й этаж и бы­ст­ро про­шел по ко­ри­до­ру к сво­ей квар­ти­ре. От­во­рив раз­движ­ную дверь, он веж­ли­во по­звал: «Это Джан­тифф! Я вер­нул­ся!»

От­ве­та не бы­ло — квар­ти­ра пус­то­ва­ла. Джан­тифф за­шел, за­дви­нул за со­бой дверь. Не­ко­то­рое вре­мя он сто­ял по­сре­ди гос­ти­ной, не зная, чем за­нять­ся. До ужи­на ос­та­ва­лось два ча­са. Опять вся­чи­на, смо­лок­но и сту­дель! Джан­тифф по­мор­щил­ся. Его вни­ма­ние при­влек­ли под­ве­шен­ные к по­тол­ку ша­ры из цвет­ной бу­ма­ги и про­во­ло­ки. Он рас­смот­рел их по­бли­же: за­чем эти ша­ры? Мас­ля­ни­стая по­лу­про­зрач­ная зе­ле­ная бу­ма­га и про­во­ло­ка бы­ли яв­но «сви­ст­ну­ты» с ка­ко­го-то пред­при­ятия. Воз­мож­но, Скор­лет­та про­сто хо­те­ла ук­ра­сить квар­ти­ру ве­се­лы­ми под­вес­ка­ми. «Ес­ли так, — по­ду­мал Джан­тифф, — ее по­дел­ки труд­но на­звать удач­ны­ми или да­же про­сто ак­ку­рат­ны­ми». Что ж, по­столь­ку, по­сколь­ку они раз­вле­ка­ли Скор­лет­ту, он не со­би­рал­ся со­вать нос в чу­жие де­ла.

Джан­тифф за­гля­нул в спаль­ню, оце­ни­ваю­ще при­смат­ри­ва­ясь к двум кой­кам и не­убе­ди­тель­но раз­де­ляв­шей их пла­сти­ко­вой што­ре. Что ска­за­ла бы его мать? Не­со­мнен­но, ее не по­ра­до­ва­ла бы та­кая бли­зость ме­ж­ду ее сы­ном и слу­чай­ной со­жи­тель­ни­цей. Что ж, по­это­му он и уе­хал — зна­ко­мить­ся с обы­чая­ми дру­гих пла­нет. Хо­тя, по прав­де го­во­ря, ес­ли уж бли­зость не­из­беж­на, он пред­по­чел бы де­лить спаль­ню с мо­ло­дой жен­щи­ной (как ее зва­ли — Ке­ди­да?), об­ра­тив­шей на не­го вни­ма­ние в сто­ло­вой.

Джан­тифф ре­шил рас­па­ко­вать по­жит­ки, по­до­шел к стен­но­му шка­фу, где ос­та­вил сум­ку — и за­стыл. Серд­це его упа­ло: кто-то сло­мал за­мок на сум­ке, ос­та­вив от­кры­тым от­кид­ной верх. Джан­тифф на­гнул­ся, по­рыл­ся. Не­мно­го­чис­лен­ные пред­ме­ты оде­ж­ды ни­кто не тро­нул, но «па­рад­ные» бо­тин­ки из до­ро­го­го се­ро­го лан­ти­ля ис­чез­ли. Ис­чез­ли так­же все его пиг­мен­ты и па­лит­ра, ка­ме­ра и дик­то­фон, а так­же дю­жи­на ме­ло­чей. Джан­тифф мед­лен­но вер­нул­ся в гос­ти­ную и опус­тил­ся на ди­ван.

Уже че­рез не­сколь­ко ми­нут в квар­ти­ру за­шла Скор­лет­та — на­сколь­ко мог су­дить Джан­тифф, в ис­клю­чи­тель­но дур­ном на­строе­нии: чер­ные гла­за свер­ка­ли, сжа­тые гу­бы пре­вра­ти­лись в бес­кров­ную чер­ту. Го­ло­сом, сры­ваю­щим­ся от на­пря­же­ния, она про­го­во­ри­ла: «Ты здесь дав­но?»

«Пять-де­сять ми­нут».

«Ла­те­раль Кин­дер­гоф­фа пе­ре­кры­ли ре­монт­ни­ки-под­ряд­чи­ки, — по­жа­ло­ва­лась Скор­лет­та. — При­шлось то­пать пол­то­ра ки­ло­мет­ра».

«По­ка мы гу­ля­ли, кто-то взло­мал за­мок на мо­ей сум­ке и ста­щил поч­ти все мои ве­щи».

Ус­лы­шав эту но­вость, Скор­лет­та ед­ва не вы­шла из се­бя. «А че­го ты ожи­дал? — вос­клик­ну­ла она не­при­ят­но-рез­ким то­ном. — Ты в стра­не все­об­ще­го рав­но­пра­вия! По­че­му у те­бя долж­но быть боль­ше, чем у дру­гих?»

«А по­че­му у во­ра долж­но быть боль­ше, чем у ме­ня? — су­хо по­ин­те­ре­со­вал­ся Джан­тифф. — Те­перь это он на­ру­ша­ет прин­цип рав­но­пра­вия».

«Ты не ре­бе­нок. Учись сам справ­лять­ся со свои­ми про­бле­ма­ми», — под­ве­ла итог Скор­лет­та и про­мар­ши­ро­ва­ла в спаль­ню.


Че­рез не­сколь­ко дней Джан­тифф от­пра­вил род­ным пись­мо:

«До­ро­гие ма­ма, па­па и се­ст­ры!


Я уст­ро­ил­ся, по­жа­луй, в са­мой уди­ви­тель­ной стра­не Ско­п­ле­ния — в Ар­ра­бу­се на пла­не­те Вист. Ме­ня про­пи­са­ли в двух­ком­нат­ной квар­ти­ре. Со­сед­ка — жен­щи­на до­воль­но при­ят­ной на­руж­но­сти, убе­ж­ден­ная эга­ли­ст­ка. В ча­ст­но­сти, она не одоб­ря­ет мой об­раз мыс­лей и мои при­выч­ки. Но ве­дет се­бя при­лич­но и да­же кое в чем мне по­мо­га­ет. Ее зо­вут Скор­лет­та. Вам мо­жет по­ка­зать­ся не­обыч­ным, что ме­ня по­се­ли­ли в од­ной квар­ти­ре с не­зна­ко­мой жен­щи­ной, но на са­мом де­ле все очень про­сто. В эга­ли­сти­че­ском об­ще­ст­ве раз­ни­це по­лов не при­да­ют зна­че­ния. Лю­бой че­ло­век счи­та­ет­ся рав­ным лю­бо­му дру­го­му во всех от­но­ше­ни­ях. Под­чер­ки­ва­ние по­ло­вых при­зна­ков здесь осу­ж­да­ют и на­зы­ва­ют «сек­суа­ли­за­ци­ей». На­при­мер, ес­ли де­вуш­ка вы­год­но де­мон­ст­ри­ру­ет пре­иму­ще­ст­ва сво­ей фи­гу­ры, ее об­зы­ва­ют «сек­суа­ли­ст­кой», а ее ма­не­ру оде­вать­ся счи­та­ют серь­ез­ным про­ступ­ком.

Квар­ти­ры пер­во­на­чаль­но пред­на­зна­ча­лись для же­на­тых пар или дру­зей од­но­го по­ла, не воз­ра­жаю­щих про­тив со­вме­ст­но­го про­жи­ва­ния, но этот прин­цип от­верг­ли как «пе­ре­жи­ток сек­суа­лиз­ма», и те­перь лю­дей про­пи­сы­ва­ют слу­чай­но, по жре­бию, хо­тя не­ред­ки по­сле­дую­щие об­ме­ны по пред­поч­те­нию.

В Ар­ра­бу­се при­хо­дит­ся рас­стать­ся со все­ми пред­рас­суд­ка­ми! На пер­вый взгляд мно­гие сто­ро­ны здеш­ней жиз­ни на­по­ми­на­ют при­выч­ные пред­став­ле­ния, но я уже по­нял, что при­ез­же­му нуж­но по­сто­ян­но быть на­че­ку. Пер­вое впе­чат­ле­ние все­гда об­ман­чи­во! За­ду­май­тесь над этим. По­ду­май­те о бес­чис­лен­ных ми­рах Ско­п­ле­ния и Ой­ку­ме­ны, Эр­ди­че­ско­го сек­то­ра, При­мар­хии! Трил­лио­ны и трил­лио­ны лю­дей, и у ка­ж­до­го не­по­вто­ри­мое ли­цо! В этом есть не­что пу­гаю­щее.

И все же я чрез­вы­чай­но впе­чат­лен Ар­ра­бу­сом. Сис­те­ма ра­бо­та­ет, ни­кто не хо­чет из­ме­не­ний. Ар­ра­би­ны ка­жут­ся сча­ст­ли­вы­ми и удов­ле­тво­рен­ны­ми (по мень­шей ме­ре ни­кто не стре­мит­ся к из­ме­не­ни­ям). Пре­вы­ше все­го они це­нят от­дых и раз­вле­че­ния, жерт­вуя лич­ным иму­ще­ст­вом, воз­мож­но­стью хо­ро­шо по­есть и в ка­кой-то сте­пе­ни сво­бо­дой. Уро­вень об­ра­зо­ва­ния здесь очень низ­кий, ни­кто не спе­циа­ли­зи­ру­ет­ся в ка­кой-ли­бо оп­ре­де­лен­ной об­лас­ти. Тех­ни­че­ское об­слу­жи­ва­ние и ре­монт по­ру­ча­ют слу­чай­ным лю­дям по жре­бию, а в серь­ез­ных слу­ча­ях — под­ряд­чи­кам из По­тус­то­рон­них ле­сов. (По­тус­то­рон­ние ле­са — об­шир­ные об­лас­ти к югу и к се­ве­ру от Ар­ра­бу­са. Там нет го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти. Со­мне­ва­юсь, что­бы в По­тус­то­рон­них ле­сах во­об­ще бы­ло ка­кое-ни­будь об­ще­ст­вен­ное уст­рой­ст­во, но я о них поч­ти ни­че­го не знаю.)

Мне еще не уда­лось сде­лать ни­че­го су­ще­ст­вен­но­го, по­то­му что все мои при­над­леж­но­сти ук­ра­ли. Скор­лет­та счи­та­ет это нор­маль­ным яв­ле­ни­ем и не по­ни­ма­ет, по­че­му я огор­ча­юсь. Она на­сме­ха­ет­ся над мо­им «ан­ти­эга­лиз­мом». Ну и лад­но. Как я уже упо­мя­нул, ар­ра­би­ны — стран­ный на­род. По-на­стоя­ще­му их воз­бу­ж­да­ет толь­ко еда — не по­все­днев­ная «вся­чи­на со смо­лок­ном», а лю­бые на­ту­раль­ные, де­фи­цит­ные в Ар­ра­бу­се про­дук­ты пи­та­ния. В этой свя­зи один мой зна­ко­мый, Эс­те­бан, па­ру раз упо­мя­нул о по­ро­ках на­столь­ко не­ве­ро­ят­ных и от­вра­ти­тель­ных, что я луч­ше воз­дер­жусь от их опи­са­ния.

Об­ще­жи­тие, где я жи­ву, на­зы­ва­ют «Ро­зо­вой ноч­леж­кой», по­то­му что сна­ру­жи зда­ние вы­кра­ше­но в ро­зо­вый цвет, хо­тя крас­ка из­ряд­но об­лез­ла. На­сколь­ко я знаю, все об­ще­жи­тия оди­на­ко­вы в том, что не ка­са­ет­ся рас­цвет­ки, но ме­ст­ные жи­те­ли при­пи­сы­ва­ют ка­ж­до­му мно­го­квар­тир­но­му до­му ин­ди­ви­ду­аль­ный ха­рак­тер, один на­зы­вая «скуч­ным», дру­гой «лег­ко­мыс­лен­ным», тре­тий «ки­ша­щим лу­ка­вы­ми сви­сту­на­ми», «ме­стом, где вся­чи­на вкус­нее», «ме­стом, где мож­но от­ра­вить­ся», «при­то­ном шут­ни­ков-са­ди­стов» или «гнез­дом не­до­би­тых сек­суа­ли­стов». В ка­ж­дой «об­ща­ге» — свои ле­ген­ды, свои пес­ни, осо­бый жар­гон. Счи­та­ет­ся, что у нас в Ро­зо­вой ноч­леж­ке оби­та­ют лю­ди бо­лее или ме­нее по­кла­ди­стые, хо­тя не­мно­го на­халь­ные. Ко мне та­кое оп­ре­де­ле­ние, ко­неч­но, под­хо­дит.

Вы спро­си­те: что та­кое «сви­стун»? По­про­сту го­во­ря — вор. Я уже имел не­сча­стье при­влечь вни­ма­ние сви­сту­на, и моя ка­ме­ра про­па­ла, так что я не мо­гу при­слать ни­ка­ких фо­то­гра­фий. К сча­стью, озо­ли я все­гда но­сил с со­бой. По­жа­луй­ста, при­шли­те мне на об­рат­ный ад­рес но­вые пиг­мен­ты, рас­тво­ри­тель, по­маз­ки и боль­шую пач­ку мат­рич­но­го кар­то­на. Фер­фа­на зна­ет, что мне нуж­но. За­страхуй­те по­сыл­ку — ес­ли она при­дет обыч­ной по­чтой, ее мо­гут «экс­про­прии­ро­вать».


Пи­шу че­рез па­ру дней. От­ра­бо­тал пер­вую сме­ну «тух­ты» на так на­зы­вае­мом «экс­порт­ном за­во­де» и по­лу­чил «пай­ку» — по де­сять «де­ре­вян­ных» (бу­маж­ных та­ло­нов) за ка­ж­дый час ра­бо­ты. Не­дель­ная пай­ка по­сле от­ра­бот­ки нор­мы — сто три­дцать «де­ре­вян­ных», из ко­то­рых во­семь­де­сят два я дол­жен сра­зу за­пла­тить об­ща­ге за жи­лье и пи­та­ние. Ос­таю­щие­ся та­ло­ны не слиш­ком по­лез­ны, так как ку­пить на них поч­ти не­че­го: про­да­ют­ся толь­ко оде­ж­да и обувь, би­ле­ты на ста­дио­ны и жа­ре­ные во­до­рос­ли в пар­ке ат­трак­цио­нов, Дисд­жер­фе­рак­те. Те­перь я оде­ва­юсь, как ар­ра­бин, что­бы не слиш­ком вы­де­лять­ся. Не­ко­то­рые лав­ки в кос­ми­че­ском пор­ту тор­гу­ют им­порт­ны­ми то­ва­ра­ми — ин­ст­ру­мен­та­ми, иг­руш­ка­ми, экс­про­прии­ро­ван­ной у при­ез­жих кон­тра­банд­ной «жра­ни­ной» — по це­нам, вы­зы­ваю­щим ото­ропь! Все про­да­ет­ся по та­ло­нам, ко­неч­но, а та­ло­ны прак­ти­че­ски ни­че­го не стоят (за один озоль да­ют что-то вро­де пя­ти­сот «де­ре­вян­ных»). Аб­сурд­ное по­ло­же­ние ве­щей. Хо­тя, ес­ли по­ду­мать, не та­кое уж аб­сурд­ное. Ко­му нуж­ны ар­ра­бин­ские та­ло­ны? На них ни­где ни­че­го нель­зя ку­пить.

И все-та­ки ме­ст­ный об­раз жиз­ни, при всех его не­ле­по­стях, не так уж плох. По­доз­ре­ваю, что в лю­бых ус­ло­ви­ях жизнь за­став­ля­ет лю­дей на­хо­дить оп­ре­де­лен­ный ком­про­мисс ме­ж­ду раз­лич­ны­ми сво­бо­да­ми. Ра­зу­ме­ет­ся, раз­лич­ных сво­бод столь­ко же, сколь­ко че­ло­ве­че­ских пред­став­ле­ний о сво­бо­де, и на­ли­чие од­ной сво­бо­ды ино­гда оз­на­ча­ет от­сут­ст­вие дру­гой.

В лю­бом слу­чае, мне при­хо­дят в го­ло­ву идеи для кар­тин (мо­же­те на­сме­хать­ся над мо­ей маз­ней, сколь­ко хо­ти­те). Свет здесь про­сто вос­хи­ти­тель­ный — об­ман­чи­во блед­ный, но буд­то рас­сы­паю­щий­ся все­ми цве­та­ми спек­тра по кра­ям и не­ров­но­стям!

Я мог бы еще мно­гое рас­ска­зать, но со­хра­ню часть све­де­ний про за­пас, что­бы бы­ло о чем пи­сать по­том. Не про­шу вас по­сы­лать мне «жрач­ку» — ме­ня… че­ст­но го­во­ря, не знаю, что со мной сде­ла­ют, ес­ли я бу­ду по­лу­чать про­дук­то­вые по­сыл­ки. Луч­ше, на­вер­ное, не знать.

Им­ми­гран­ты и вре­мен­ные по­сто­яль­цы здесь не в по­че­те, но про ме­ня уже хо­дят слу­хи, что я — мас­тер на все ру­ки, умею­щий ре­мон­ти­ро­вать бы­то­вую ап­па­ра­ту­ру. Смех, да и толь­ко! Я знаю не боль­ше то­го, че­му учи­ли в шко­ле и до­ма. Тем не ме­нее, ка­ж­дый, у ко­го ло­ма­ет­ся на­стен­ный эк­ран, на­стаи­ва­ет, что­бы я его чи­нил. Ино­гда при­хо­дят со­вер­шен­но не­зна­ко­мые субъ­ек­ты. А ко­гда я де­лаю та­кое одол­же­ние, как ме­ня бла­го­да­рят? На сло­вах бла­го­да­рят, но при этом у них на ли­це весь­ма лю­бо­пыт­ное вы­ра­же­ние — его труд­но опи­сать. Пре­зре­ние? От­вра­ще­ние? Ан­ти­па­тия? По­то­му что мне лег­ко да­ет­ся то, что с их точ­ки зре­ния — на­вык, тре­бую­щий осо­бых спо­соб­но­стей и дли­тель­но­го обу­че­ния. Се­го­дня я при­нял ре­ше­ние: боль­ше не бу­ду ока­зы­вать ус­лу­ги бес­плат­но. По­тре­бую та­ло­ны или от­ра­бот­ку ча­сов «тух­ты». То­гда ме­ня ста­нут боль­ше ува­жать, хо­тя за спи­ной бу­дут по­ру­ги­вать, ко­неч­но.

Вот не­сколь­ко сю­же­тов для бу­ду­щих кар­тин:

— мно­го­квар­тир­ные бло­ки Ун­ци­ба­ла — пе­ст­ро­та от­тен­ков, в гла­зах ар­ра­би­нов сим­во­ли­зи­рую­щих по­след­ние ос­тат­ки ин­ди­ви­ду­аль­но­сти жи­лищ;

— вид со смот­ро­вой пло­щад­ки на Ун­ци­баль­скую ма­ги­ст­раль — на­бе­гаю­щие вол­ны лиц, без­мя­теж­ных, ни­че­го не вы­ра­жаю­щих;

— иг­ры — шун­ке­рия, ар­ра­бин­ская вер­сия хус­сей­да;

— Дисд­жер­фе­ракт — веч­ный кар­на­вал в при­мор­ской ни­зи­не (о нем под­роб­нее на­пи­шу поз­же).

Еще па­ра слов о ме­ст­ном ва­ри­ан­те хус­сей­да. На­де­юсь, ни­кто из вас не бу­дет слиш­ком шо­ки­ро­ван или огор­чен. Иг­ра­ют по об­ще­при­ня­тым пра­ви­лам, но шерль про­иг­рав­шей ко­ман­ды под­вер­га­ет­ся са­мо­му по­зор­но­му и му­чи­тель­но­му об­ра­ще­нию. Ее ра­зо­бла­ча­ют и по­ме­ща­ют в осо­бую те­леж­ку-клет­ку, ос­на­щен­ную от­вра­ти­тель­ным де­ре­вян­ным ма­ке­том, ав­то­ма­ти­че­ски со­вер­шаю­щим не­ес­те­ст­вен­ное над­ру­га­тель­ст­во над шер­лью по ме­ре то­го, как иг­ро­ки про­иг­рав­шей ко­ман­ды, за­пря­жен­ные в те­леж­ку, во­ло­чат ее во­круг иг­ро­во­го по­ля на по­те­ху зри­те­лям и тем са­мым при­во­дят ав­то­мат в дей­ст­вие. Ни­ко­гда не пе­ре­стаю удив­лять­ся: ка­ким об­ра­зом на­хо­дят­ся де­ви­цы, доб­ро­воль­но рис­кую­щие ока­зать­ся в та­ком по­ло­же­нии? Ведь ра­но или позд­но лю­бая ко­ман­да про­иг­ры­ва­ет!

Тем не ме­нее, тще­сла­вие иных пред­ста­ви­тель­ниц жен­ско­го по­ла пре­воз­мо­га­ет лю­бые до­во­ды ра­зу­ма. Кро­ме то­го, встре­ча­ют­ся де­вуш­ки от­ча­ян­но храб­рые и не­из­ле­чи­мо глу­пые, а не­ко­то­ры­ми, ви­ди­мо, дви­жет не­здо­ро­вая, не­дос­та­точ­но изу­чен­ная спо­соб­ность ис­пы­ты­вать на­сла­ж­де­ние от пуб­лич­но­го уни­же­ния.

До­воль­но об этом. Ка­жет­ся, я упо­мя­нул, что у ме­ня ук­ра­ли ка­ме­ру — по­се­му фо­то­гра­фии не при­ла­га­ют­ся. По су­ти де­ла, не уве­рен в том, что в Ун­ци­ба­ле во­об­ще есть ла­бо­ра­то­рия или пред­при­ятие, где мож­но бы­ло бы рас­пе­ча­тать сним­ки из кри­стал­ла па­мя­ти.

Даль­ней­шие но­во­сти — в сле­дую­щем пись­ме.

Це­лую всех,

ваш Джан­тифф

Глава 4

Как-то ут­ром Эс­те­бан, вре­ме­на­ми на­ве­щав­ший Джан­тиф­фа, при­вел при­яте­ля: «Вни­ма­ние, Джан­ти! Пе­ред то­бой Олин, па­рень что на­до — не­смот­ря на со­лид­ный жи­во­тик, сим­во­ли­зи­рую­щий, по его сло­вам, лишь здо­ро­вый сон и чис­тую со­весть. Чу­дес­но­го ро­га изо­би­лия, еже­днев­но на­пол­няю­ще­го ут­ро­бу жрач­кой, у не­го, к со­жа­ле­нию, нет».

Джан­тифф веж­ли­во по­здо­ро­вал­ся и да­же по­шу­тил в том же ро­де: «На­де­юсь, что от­сут­ст­вие по­доб­но­го жи­во­ти­ка у ме­ня не по­слу­жит ос­но­ва­ни­ем для по­доз­ре­ний в тай­ных пре­сту­п­ле­ни­ях, отя­го­щаю­щих мою со­весть».

Гос­ти от ду­ши рас­хо­хо­та­лись. Эс­те­бан про­дол­жал: «Эк­ран Оли­на стра­да­ет та­ин­ст­вен­ным не­ду­гом, а имен­но плю­ет­ся ды­мом и пла­ме­нем, при­ни­мая са­мые без­обид­ные со­об­ще­ния. Ес­те­ст­вен­но, это при­во­дит Оли­на в от­чая­ние. Я ему и го­во­рю: не го­рюй! Мое­го дру­га Джан­тиф­фа, тех­ни­ка с пла­не­ты Зак, вся­чи­ной не кор­ми, дай рас­пу­тать ка­кую-ни­будь го­ло­во­лом­ку!»

Джан­тифф по­пы­тал­ся не ом­ра­чать без­об­лач­ный тон бе­се­ды: «У ме­ня есть идея на этот счет. До­пус­тим, я про­чи­таю всем же­лаю­щим лек­цию по мел­ко­му ре­мон­ту бы­то­вой ап­па­ра­ту­ры — мно­го не возь­му, ска­жем, пять­де­сят „де­ре­вян­ных“ с го­ло­вы. Лю­бой — и ты, и Олин — по­лу­чит воз­мож­ность нау­чить­ся все­му, что я знаю. По­сле это­го вы са­ми смо­же­те ре­мон­ти­ро­вать свою рух­лядь и по­мо­гать друзь­ям, по­ле­нив­шим­ся при­дти ко мне на лек­цию».

Ши­ро­кая улыб­ка Оли­на не­уве­рен­но за­дро­жа­ла. Кра­си­вые бро­ви Эс­те­ба­на вы­ра­зи­тель­но взмет­ну­лись: «Дру­жи­ще! Ты не шу­тишь?»

«Ко­неч­но, нет! Это бы­ло бы вы­год­но всем. Я за­ра­бо­таю лиш­ние та­ло­ны и боль­ше не ста­ну те­рять вре­мя, ока­зы­вая ус­лу­ги ка­ж­до­му, кто спья­ну на­жал не на ту кноп­ку. А вы при­об­ре­те­те по­лез­ные на­вы­ки».

На ка­кое-то вре­мя Эс­те­бан ли­шил­ся да­ра ре­чи. По­том, кри­во ус­ме­ха­ясь, он воз­звал к луч­шим чув­ст­вам: «Джан­тифф, про­стая ты ду­ша! С че­го бы я ре­шил при­об­ре­тать ка­кие-то на­вы­ки! Это оз­на­ча­ло бы пред­рас­по­ло­жен­ность к ра­бо­те. А для ци­ви­ли­зо­ван­но­го че­ло­ве­ка та­кая пред­рас­по­ло­жен­ность не­ес­те­ст­вен­на».

«Го­тов до­пус­тить, что труд как та­ко­вой — не за­слу­га и не са­мо­цель, — со­гла­сил­ся Джан­тифф. — Но по­че­му-то все­гда удоб­нее, ко­гда ра­бо­та­ет кто-то дру­гой».

«Ра­бо­та — по­лез­ная функ­ция ме­ха­низ­мов, — зая­вил Эс­те­бан. — Пусть ма­ши­ны ло­ма­ют го­ло­ву и по­те­ют! Пусть ав­то­ма­ты при­об­ре­та­ют на­вы­ки! Жизнь — о, на­ша жизнь! — столь бы­ст­ро­теч­на. Жаль ка­ж­дой по­те­рян­ной ми­ну­ты!»

«Да-да, ра­зу­ме­ет­ся, — не спо­рил Джан­тифф. — Идеа­ли­сти­че­ский, бес­среб­ре­ни­че­ский под­ход. На прак­ти­ке, од­на­ко, и ты, и Олин уже по­те­ря­ли два-три ча­са, про­кли­ная ды­мя­щий­ся эк­ран, со­став­ляя пла­ны и при­хо­дя ко мне. Пред­по­ло­жим, я со­гла­шусь взгля­нуть на пе­ре­го­рев­ший эк­ран. Вы оба вер­не­тесь со мной в квар­ти­ру Оли­на и бу­де­те смот­реть, как я его чи­ню. В об­щей слож­но­сти вы по­те­ряе­те при­мер­но по че­ты­ре ча­са ка­ж­дый. Ито­го во­семь че­ло­ве­ко-ча­сов — не счи­тая вре­ме­ни, по­те­рян­но­го мной! — при том, что Олин мог бы, ес­ли бы за­хо­тел, спра­вить­ся с про­бле­мой за де­сять ми­нут. Не­у­же­ли не оче­вид­но, что обу­че­ние по­зво­ля­ет эко­но­мить вре­мя?»

Эс­те­бан с со­мне­ни­ем ка­чал го­ло­вой: «Джан­тифф, не­пре­взой­ден­ный мас­тер ка­зуи­сти­ки! Учить­ся ра­бо­тать зна­чи­ло бы сми­рить­ся с ми­ро­воз­зре­ни­ем, про­ти­во­ре­ча­щим прин­ци­пам кра­си­вой жиз­ни».

«Вы­ну­ж­ден со­гла­сить­ся», — глу­бо­ко­мыс­лен­но вста­вил Олин.

«Та­ким об­ра­зом, вы го­то­вы во­об­ще не поль­зо­вать­ся эк­ра­ном — лишь бы не ма­рать ру­ки?»

Крас­но­ре­чи­вые бро­ви Эс­те­ба­на про­из­ве­ли оче­ред­ной ис­кус­ный ма­невр, на этот раз за­няв по­лу­во­про­си­тель­ную, по­лу­пре­зри­тель­ную по­зи­цию: «Са­мо со­бой! При­зем­лен­ность твое­го мыш­ле­ния — до­ре­фор­мен­ный пе­ре­жи­ток. Мог бы за­ме­тить так­же, что пред­ло­жен­ные то­бой лек­ции — фор­ма экс­плуа­та­ции, ко­то­рая не­со­мнен­но при­влек­ла бы при­сталь­ное вни­ма­ние то­ва­ри­щей из Служ­бы вза­им­ных рас­че­тов».

«Я не рас­смат­ри­вал свое пред­ло­же­ние с этой точ­ки зре­ния, — кив­нул Джан­тифф. — От­кро­вен­но го­во­ря, бес­ко­неч­ные мел­кие одол­же­ния, ока­зы­вае­мые лю­дям, пре­зи­раю­щим мою спо­соб­ность их ока­зы­вать, от­ни­ма­ют у ме­ня слиш­ком мно­го дра­го­цен­но­го вре­ме­ни и на­но­сят ущерб кра­со­те мой жиз­ни. Ес­ли Олин от­ра­бо­та­ет за ме­ня сле­дую­щую сме­ну, я по­чи­ню его эк­ран».

Олин и Эс­те­бан об­ме­ня­лись на­смеш­ли­вы­ми взгля­да­ми. Не го­во­ря ни сло­ва, оба по­жа­ли пле­ча­ми, по­вер­ну­лись и вы­шли из квар­ти­ры.


С пла­не­ты Зак при­шла по­сыл­ка для Джан­тиф­фа — пиг­мен­ты, по­маз­ки, кар­тон и ма­те­ри­ал для под­лож­ки. Джан­тифф тут же за­нял­ся вос­про­из­ве­де­ни­ем впе­чат­ле­ний, за­ни­мав­ших его мыс­ли. Скор­лет­та ук­рад­кой на­блю­да­ла, но не вы­ска­зы­ва­ла за­ме­ча­ний и не за­да­ва­ла во­про­сов. Джан­тиф­фа ее мне­ние не ин­те­ре­со­ва­ло.

Од­на­ж­ды, в сто­лов­ке, де­вуш­ка с ме­до­вы­ми во­ло­са­ми, внеш­но­стью и по­вад­ка­ми за­слу­жив­шая тай­ное бла­го­рас­по­ло­же­ние Джан­тиф­фа, плюх­ну­лась на ска­мью пря­мо на­про­тив не­го. Гу­бы ее кри­ви­лись и дро­жа­ли, пло­хо сдер­жи­вая ве­се­лье, го­то­вое взо­рвать­ся бес­при­чин­ным ра­до­ст­ным сме­хом: «Объ­яс­ни-ка мне кое-что. Да-да, ты! — она иг­ри­во ткну­ла ука­за­тель­ным паль­цем в сто­ро­ну Джан­тиф­фа. — Ка­ж­дый раз, ко­гда я при­хо­жу в сто­лов­ку, ты без кон­ца на ме­ня пя­лишь­ся — нос опус­тишь в мис­ку, а гла­зи­щи так и бе­га­ют! Это по­че­му? Не­у­же­ли я та­кая ужас­но рас­пре­крас­ная и об­во­ро­жи­тель­но со­блаз­ни­тель­ная?»

Джан­тифф сму­щен­но ух­мыль­нул­ся: «Так точ­но — ужас­но рас­пре­крас­ная и об­во­ро­жи­тель­но со­блаз­ни­тель­ная!»

«Ш-ш! — при­ло­жив па­лец к гу­бам, де­вуш­ка с наи­гран­ным ис­пу­гом по­смот­ре­ла по сто­ро­нам. — Ме­ня и так счи­та­ют сек­суа­ли­ст­кой. Ты что! Толь­ко дай им по­вод, ра­зо­рвут на кус­ки!»

«Что по­де­ла­ешь? Не мо­гу от те­бя глаз ото­рвать, вот и все!»

«И все? Смот­ришь и смот­ришь и смот­ришь. Что даль­ше-то? Впро­чем, ты им­ми­грант».

«Вре­мен­ный по­стоя­лец. На­де­юсь, моя дер­зость не при­чи­ни­ла те­бе осо­бо­го бес­по­кой­ст­ва».

«Ни ма­лей­ше­го. Ты мне сра­зу при­гля­нул­ся. Да­вай пе­ре­спим, ес­ли хо­чешь. По­ка­жешь но­вые ино­пла­нет­ные по­зы. Не сей­час, мне се­го­дня на хал­ту­ру, чтоб она про­ва­ли­лась! В дру­гой раз — ес­ли ты не про­тив».

«Я? Нет, ко­неч­но… не про­тив, — Джан­тифф про­каш­лял­ся. — Раз по­шло та­кое де­ло. Ес­ли не оши­ба­юсь, те­бя зо­вут Ке­ди­да?»

«А ты от­ку­да зна­ешь?»

«Скор­лет­та ска­за­ла».

«А, Скор­лет­та! — Ке­ди­да скор­чи­ла гри­ма­су. — Скор­лет­та ме­ня не­на­ви­дит. Го­во­рит, у ме­ня ве­тер в го­ло­ве. Она же у нас соз­на­тель­ная, а я — отъ­яв­лен­ная сек­суа­ли­ст­ка. Ко­му что».

«Не­на­ви­дит? За что те­бя не­на­ви­деть?»

«Как за что? Ну… са­ма не знаю. Мне нра­вит­ся драз­нить жен­щин и за­иг­ры­вать с муж­чи­на­ми. Я при­че­сы­ва­юсь не так, как при­ня­то, а как мне нра­вит­ся. Мне нра­вит­ся, ко­гда я нрав­люсь муж­чи­нам, а на жен­щин мне пле­вать».

«Не ви­жу в этом со­ста­ва пре­сту­п­ле­ния».

«Как же! Спро­си Скор­лет­ту, она на паль­цах объ­яс­нит!»

«Мне­ния Скор­лет­ты ме­ня не ин­те­ре­су­ют. По прав­де го­во­ря, она про­из­во­дит впе­чат­ле­ние ис­те­рич­ки, по­сто­ян­но на гра­ни сры­ва. Ме­ж­ду про­чим, ме­ня зо­вут Джан­тифф Рэй­вен­срок».

«Зву­чит очень ино­стран­но. Эли­тар­ные пред­рас­суд­ки ты, на­вер­ное, всо­сал с мо­ло­ком ма­те­ри. Как те­бе уда­ет­ся при­спо­со­бить­ся к эга­ли­тар­но­му строю?»

«Без осо­бо­го тру­да. Хо­тя не­ко­то­рые обы­чаи ар­ра­би­нов все еще при­во­дят ме­ня в за­ме­ша­тель­ст­во».

«По­нят­ное де­ло. Мы — слож­ные лю­ди. Рав­но­пра­вие нуж­но как-то ком­пен­си­ро­вать».

«Ве­ро­ят­но. Ты хо­те­ла бы по­смот­реть на дру­гие ми­ры?»

«Ко­неч­но — ес­ли толь­ко не при­дет­ся все вре­мя ра­бо­тать, в ка­ко­вом слу­чае пред­по­чи­таю ос­та­вать­ся в ве­се­лом свин­ском Ар­ра­бу­се! У ме­ня пол­но дру­зей, мы хо­дим в клу­бы и на иг­ры. Ме­ня ни­ко­гда ни­что не огор­ча­ет, по­то­му что я ду­маю толь­ко об удо­воль­ст­ви­ях. Кста­ти, мы с то­ва­ри­ща­ми со­бра­лись по­фу­ра­жить. По­едешь с на­ми?»

«По­фу­ра­жить?»

«От­пра­вим­ся в по­ход — на ди­кую при­ро­ду, за пре­де­лы ци­ви­ли­за­ции! Дое­дем до юж­ной яй­лы, про­бе­рем­ся в По­тус­то­рон­ний лес. Все, что пло­хо ле­жит — на­ше! На этот раз раз­ве­да­ем, что де­ла­ет­ся в до­ли­не Па­мат­ры. Ес­ли по­ве­зет, на­бе­рем жра­ни­ны по­лу­чше. А нет, так все рав­но по­за­ба­вим­ся — это уж как пить дать!»

«Я не прочь раз­влечь­ся, ес­ли бу­ду сво­бо­ден от тух­ты».

«По­едем в твис­день ут­ром, сра­зу по­сле зав­тра­ка, а вер­нем­ся в фыр­день ве­че­ром — или да­же ут­ром в двон­день».

«Нет про­блем! По­едем».

«Ну и лад­но. Встре­тим­ся здесь. За­хва­ти ка­кой-ни­будь плащ — спать при­дет­ся, ско­рее все­го, под от­кры­тым не­бом. По­до­ж­ди еще, най­дем вкус­ня­ти­ны — об­ли­жешь­ся!»


Ра­но ут­ром в твис­день Джан­тифф явил­ся за зав­тра­ком, как толь­ко от­кры­лись две­ри сто­лов­ки. По со­ве­ту Скор­лет­ты он взял рюк­зак, со­дер­жав­ший по­ход­ное одея­ло, пляж­ное по­ло­тен­це и при­об­ре­тен­ный за­ра­нее двух­днев­ный за­пас вся­чи­ны. О по­хо­де Скор­лет­та ото­зва­лась бес­це­ре­мон­но, с не­ко­то­рым зло­рад­ст­вом: «Вы­мок­не­те в ту­ма­не, ис­ца­ра­пае­тесь в кус­тах, бу­де­те ша­тать­ся всю ночь с вы­су­ну­ты­ми язы­ка­ми, по­ка не по­па­дае­те от ус­та­ло­сти. Хо­ро­шо еще, кос­тер раз­ве­де­те — ес­ли кто-ни­будь до­га­да­ет­ся спич­ки взять. Впро­чем, кто зна­ет? Ес­ли за­бре­де­те по­глуб­же в лес и не на­по­ре­тесь на за­пад­ню, мо­жет, най­де­те яго­ду-дру­гую или пти­цу пой­мае­те — жа­ре­но­го по­про­бо­вать. Ку­да со­бра­лись?»

«Ке­ди­да го­во­рит, что зна­ет не­раз­ве­дан­ные угол­ки в до­ли­не Па­мат­ры».

«Фф! Что бы она по­ни­ма­ла в ка­ких-то угол­ках! Что она во­об­ще по­ни­ма­ет? Вот Эс­те­бан уст­ро­ит на­стоя­щий пик­ник — объ­е­де­ние! Жрач­ки на всех хва­тит, и те­бе пе­ре­па­дет».

«Но я уже обе­щал Ке­ди­де и всей ком­па­нии…»

Скор­лет­та по­жа­ла пле­ча­ми, фырк­ну­ла: «Воль­но­му во­ля. Вот, возь­ми спич­ки — и смот­ри, не ешь жа­бью яго­ду! А то в Ун­ци­бал не вер­нешь­ся. На­счет Ке­ди­ды будь на­че­ку — она еще ни­ко­гда ни в чем не ока­зы­ва­лась пра­ва. Кро­ме то­го, го­во­рят, она не под­мы­ва­ет­ся, так что ни­ко­гда не зна­ешь, ка­кую дрянь под­це­пишь от ее вче­раш­не­го друж­ка».

Джан­тифф про­бор­мо­тал не­что не­чле­но­раз­дель­ное и при­нял­ся со­сре­до­то­чен­но сме­ши­вать пиг­мен­ты на па­лит­ре. Скор­лет­та по­до­шла, за­гля­ну­ла ему че­рез пле­чо: «Ко­го это ты на­ри­со­вал?»

«Это Шеп­ту­ны — при­ни­ма­ют де­ле­га­цию под­ряд­чи­ков в Сер­се».

На­кло­нив го­ло­ву, Скор­лет­та вни­ма­тель­но при­смот­ре­лась: «Ты ни­ко­гда не был в Сер­се».

«Нет. Я сде­лал на­бро­сок по фо­то­гра­фии из „Кон­цеп­та“ — пом­ни­те?»

«О „Кон­цеп­те“ вспо­ми­на­ют толь­ко для то­го, что­бы уз­нать, ко­гда и где бу­дут иг­рать в хус­сейд, — не­одоб­ри­тель­но ка­чая го­ло­вой, Скор­лет­та под­ня­ла со сто­ла дру­гой на­бро­сок, вид на Ун­ци­баль­скую ма­ги­ст­раль. — Ли­ца, ли­ца, ли­ца! За­чем ты их ри­су­ешь, и так ста­ра­тель­но? Мне от этих лиц не по се­бе».

«По­смот­ри­те вни­ма­тель­но, — по­со­ве­то­вал Джан­тифф. — Ни­ко­го не уз­наё­те?»

Чуть по­мол­чав, Скор­лет­та ска­за­ла: «Как же! Вот Эс­те­бан! А это я? Лов­ко у те­бя по­лу­ча­ет­ся!» Она под­ня­ла еще один лист: «А это что? Сто­лов­ка? И опять ли­ца. Ка­кие-то пус­тые ли­ца». Скор­лет­та сно­ва на­кло­ни­ла го­ло­ву — те­перь она смот­ре­ла на Джан­тиф­фа: «По­че­му ты нас та­ки­ми ри­су­ешь?»

Джан­тифф то­ро­п­ли­во ото­звал­ся: «Ар­ра­би­ны мне ка­жут­ся… как бы это вы­ра­зить­ся… замк­ну­ты­ми, что ли».

«Замк­ну­тые — мы? Ка­кая чушь! Мы — пла­мен­ные, дерз­кие идеа­ли­сты! Вре­ме­на­ми, по­жа­луй, не­по­сто­ян­ные и стра­ст­ные. Та­кое про нас мож­но ска­зать. Но — замк­ну­тые?»

«Вы, не­со­мнен­но, пра­вы, — со­гла­сил­ся Джан­тифф. — Мне еще не уда­лось пе­ре­дать эти ка­че­ст­ва».

Скор­лет­та по­вер­ну­лась бы­ло, что­бы уй­ти, но при­ба­ви­ла че­рез пле­чо: «Ты не мог бы за­нять не­мно­го си­ней крас­ки? Хо­чу на­ри­со­вать ие­рог­ли­фы на куль­то­вых ша­рах».

Джан­тифф спер­ва взгля­нул вверх, на ви­ся­щие под по­тол­ком по­дел­ки из бу­ма­ги и про­во­ло­ки, диа­мет­ром сан­ти­мет­ров три­дцать ка­ж­дая, по­том на ши­ро­кую же­ст­кую кисть Скор­лет­ты, и в по­след­нюю оче­редь — на свою ко­ро­боч­ку с си­ним пиг­мен­том, уже на­по­ло­ви­ну пус­тую: «По­слу­шай­те, Скор­лет­та, не тре­буй­те от ме­ня не­воз­мож­но­го. Раз­ве нель­зя вос­поль­зо­вать­ся ани­ли­но­вой крас­кой или чер­ни­ла­ми?»

Ли­цо Скор­лет­ты по­ро­зо­ве­ло: «А где я возь­му крас­ку? Или чер­ни­ла? Я ни­че­го не знаю о та­ких ве­щах, их ни­ко­му про­сто так не да­ют, а я ни­ко­гда не тух­те­ла там, где их мож­но бы­ло бы сви­ст­нуть».

Джан­тифф вы­би­рал сло­ва с пре­дель­ной ос­то­рож­но­стью: «По-мо­ему, я ви­дел чер­ни­ла. Их про­да­ют с при­лав­ка №5 в рай­он­ном хо­зяй­ст­вен­ном ма­га­зи­не. Мо­жет быть…»

Скор­лет­та обер­ну­лась с рез­ким жес­том, од­но­вре­мен­но вы­ра­жав­шим от­каз и не­го­до­ва­ние: «По сто та­ло­нов за драх­му? Вы, ино­стран­цы, все оди­на­ко­вы — ку­пае­тесь в день­гах, а к ну­ж­де от­но­си­тесь бес­сер­деч­но! Экс­плуа­та­то­ры!»

«Ну, лад­но, — вздох­нул по­дав­лен­ный Джан­тифф. — Возь­ми­те пиг­мент, ес­ли нуж­но. Я обой­дусь дру­гим цве­том».

Но Скор­лет­та вих­рем от­вер­ну­лась к зер­ка­лу и при­ня­лась при­ме­рять ка­кие-то серь­ги. Джан­тифф сно­ва вздох­нул и про­дол­жал ри­со­вать.


Фу­ра­жи­ры со­бра­лись в вес­ти­бю­ле Ро­зо­вой ноч­леж­ки — во­семь муж­чин и пять жен­щин. Рюк­зак Джан­тиф­фа не­мед­лен­но стал пред­ме­том на­сме­шек: «Эй, ку­да Джан­тифф со­брал­ся? На Даль­ний Юг?»

«Джан­тифф, дру­жи­ще, мы фу­ра­жиры, а не пе­ре­се­лен­цы!»

«Джан­тифф — оп­ти­мист! Он за­хва­тил меш­ки, кор­зи­ны и под­но­сы, что­бы при­та­щить до­мой по­боль­ше жрач­ки!»

«Вот еще! Я то­же при­та­щу — толь­ко внут­ри!»

Мо­ло­дой пол­ный блон­дин по име­ни Гар­рас спро­сил: «Джан­тифф, от­крой нам прав­ду без утай­ки: что ты взва­лил на пле­чи?»

Встре­чая шут­ки из­ви­няю­щей­ся улыб­кой, Джан­тифф от­ве­тил: «По прав­де го­во­ря, ни­че­го осо­бен­но­го — сме­ну оде­ж­ды, не­сколь­ко бри­ке­тов вся­чи­ны, блок­нот для на­бро­сков и — ес­ли хо­ти­те знать — ру­лон туа­лет­ной бу­ма­ги».

«Ста­ри­на Джан­тифф! По мень­шей ме­ре от­кро­вен­но­сти ему не за­ни­мать!»

«Ну что, по­шли? При­спи­чи­ло че­ло­ве­ку та­щить туа­лет­ную бу­ма­гу — пусть та­щит…»

Сме­шав­шись с тол­пой на ма­ги­ст­ра­ли, три­на­дцать мо­ло­дых лю­дей еха­ли на за­пад не мень­ше ча­са, по­сле че­го пе­ре­шли на ла­те­раль, кон­чав­шую­ся у юж­ных ус­ту­пов яй­лы.

Ве­че­ром пре­ды­ду­ще­го дня Джан­тифф изу­чил кар­ту и те­перь пы­тал­ся опо­знать ори­ен­ти­ры. Ука­зав на гро­мад­ный гра­нит­ный утес, на­вис­ший впе­ре­ди, он спро­сил: «Это Оди­но­кий Сви­де­тель! Пра­виль­но?»

«Пра­виль­но, — под­твер­дил Творн, са­мо­уве­рен­ный юно­ша со свет­ло-ры­жей ше­ве­лю­рой. — За Сви­де­те­лем — Ближ­нее на­го­рье. Там, ес­ли по­ве­зет, мож­но по­жи­вить­ся жра­ни­ной. Ви­дишь тре­щи­ну в яй­ле? Хеб­рон­ский про­вал — там подъ­ем в до­ли­ну Па­мат­ры».

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.