Трамонтана

Трамонтана

Сборник рассказов

Евгения Монастырская

Copyright © 2015 Евгения Монастырская. All right reserved

Первое издание

Дизайн обложки Евгении Монастырской

В оформлении обложки книги использована картина Марии Резник «Ветер»

РАЗРЫВ

Ей казалось, ее любимая уплывает от нее; растворяется в дымке лицо, тает тонкий силуэт, ускользают большие внимательные глаза. Как странно, — думала Лена, — Наташа совсем рядом, но такая чужая, замкнутая, не моя.

Лена сидела на кухне за ноутбуком, попивая крепкий чай, шел второй час ночи. Она пыталась читать новости в интернете, но смутное предчувствие надвигающейся катастрофы мешало сосредоточиться на тексте.

В комнате спала ее девушка. Не моя, — повторила про себя Лена и посмотрела в черный провал окна. Редкий секс, который случался раз в месяц, уже давно не приносил им радости. Это была уже не близость. В такие моменты ей казалось, будто они два испорченных робота, автоматически совершающие нелепые движения, издающие нелепые звуки. После этой случки, иначе она не могла назвать то, что происходило между ними, она испытывала досаду и острое чувство неловкости. И даже больше — ей было стыдно, стыдно непонятно за что.

Они бродили по квартире пасмурными тенями, и Лена чувствовала, как растет напряжение. Наташа делала вид, что ничего не происходит. Все так же готовила ей ужин, машинально о чем-то спрашивала и даже звонко целовала в щеку. Но вместо интересных бесед за столом, которые они так ценили раньше, теперь над ними висело тягостное молчание. Попытки начать разговор ни к чему не приводили — диалог тут же затухал. И Лена опять чувствовала досаду и неловкость.

Выяснения отношений лишь осложняли ситуацию; они осыпали друг друга взаимными претензиями, упрекали в эгоизме. Лена все также испытывала нежность к этой стройной девушке, хотелось обнять ее голову, зарыться лицом в волосы, поцеловать в макушку и сказать фразу, которую она так часто повторяла:

— Я люблю твой мозг. Целую тебя в мозг.

Еще с начала их бурных отношений Лена боялась, что их любовь — это хрупкое чудо, с каждым годом будет блекнуть, угасать. В начале, говорила она Наташе, уже заключен конец. Все проходит свой цикл: зарождение, развитие, гибель. Не раз ей хотелось уйти, сбежать от этих отношений, чтобы не наблюдать их печальный распад, конец. Чудесно, говорила она, расстаться на взлете, в самом начале.

Как люди справляются с этим? — думала Лена. С постепенным угасанием чувств? Смиряются? Считают, что скука в отношениях, это еще не самое худшее? Что лучше проверенный надежный партнер — друг, пусть даже уже не слишком интересный и не желанный, чем одиночество и поиск новых неведомых отношений? Они привыкают друг к другу, становятся родными, что уже неплохо — иметь родного человека в этом изменчивом и весьма опасном мире. Бесконечные разговоры, трепетные прикосновения, бурные ласки — это восхитительное путешествие друг в друга рано или поздно заканчивается. И на сцену не торопясь выползает его величество Привычка. Многие так и остаются жить, замурованные в привычку. А другие? Другие спасаются бегством. Но, может быть, кто-то все-таки вытягивает этот волшебный билет, который называется «счастливым браком»?

— Хорошее дело браком не назовут, — с усмешкой любила повторять Наташа.

И в то же время Наташа всегда стремилась строить стабильные длительные отношения. И на стенания Лены, что все когда-нибудь заканчивается, бодро отвечала:

— Да, заканчивается. Но между началом и концом будет столько встреч, столько любви и ярких чувств. Размолвок и бурных примирений. Целая жизнь! Которую стоит прожить!

Да, жизнь у них была действительно яркой, подумала Лена, встала и налила новый стакан чая. Но что случилось теперь?

Как-то в начале их романа Лена спросила:

— А как закончились отношения с твоей предыдущей девушкой?

— Без скандалов. Мы стали неинтересны друг другу. Жили в одной квартире как соседи, каждая своей жизнью. Однажды я просто попросила ее отдать мне ключи от моей квартиры. Она спокойно отдала и исчезла из моей жизни.

Лена осторожно, чтобы не шуметь, снова села за стол. Рассеянно скользнула взглядом по поверхности столешницы и только теперь, среди пары книг, неубранных чашек и листов бумаги заметила Наташин мобильник. Машинально взяла его, погладила пальцами гладкий экран.

Ей вдруг невыносимо захотелось заглянуть в сообщения. Может быть, у Наташи есть другая? И вот прямо сейчас, она обнаружит их смс? Никогда за четыре года их романа она не позволяла себе заглядывать в ее телефон. Даже, когда временами подозревала, что у Наташи мог случиться роман. Нет, она считала это отвратительным и неприемлемым.

Осторожно, будто это было живое хрупкое существо, она положила телефон на стол. И снова уставилась в яндекс, правда, уже забыв, что же она там искала. На улице тоскливо взвыла дворняга.

Лена снова прикоснулась к мобильнику пальцами; блестящая поверхность гипнотизировала. Она прислушалась к тишине сонной квартиры. И уже не в силах запретить себе, чувствуя, будто совершает какое-то отвратительное грязное преступление, нажала на маленькую кнопку телефона. Небольшой экран вспыхнул. Руки ее дрожали, она опять прислушалась к тишине квартиры, ей показалось, что сейчас на кухню войдет Наташа.

Вызвала входящие сообщения. Смс были от нее. Пара от их общей подруги. И вдруг… Она не поверила своим глазам: смс трехнедельной давности была паролем и логином от сайта знакомств — Лавпланет. Знакомый сайт, с которого она с облегчением ушла, встретив там Наташу и поняв, что вместе они останутся надолго.

Лена рассматривала святящейся экран мобильного. Сердце бешено колотилось. Она пододвинула к себе ноутбук и минут пять, пытаясь унять дрожь в теле, сидела, сжимая телефон. Наконец, дрожащими пальцами набрала в Яндексе Лавпланет, забила пароль и вошла в Наташин аккаунт.

Наташа переписывалась с пятью девушками. Лена не могла вчитываться в переписку, строчки прыгали, расплывались, она лишь скользила глазами по началу предложений. Наконец, нашла довольно длинное послание и заставила себя прочесть первые строки. «Мне приятно переписываться с такой интересной женщиной, как вы…» — писала Наташа своей собеседнице. Далее шел внушительный абзац, было видно, что Наташа долго продумывала текст и подбирала фразы. Когда-то она так же длинно и обстоятельно писала ей.

Дальше она читать не могла. Вышла с сайта.

Следующие пол часа прошли как в тумане. Невидящим взором Лена глядела в Яндекс, тело сотрясала мелкая дрожь, а сердце трепыхалось уже где-то в горле. Она строила планы, как каждый день будет заходить на сайт и отслеживать переписку. Будет наблюдать, как развиваются их отношения, читать, как Наташа лжет своей собеседнице, рассказывая, что у нее никого нет, как влюбляется, делает комплименты… и, наконец, они назначат встречу. И тогда Лена придет в то кафе или на ту станцию метро, на тот бульвар и… Она захлопнула крышку ноутбука.

Взяла чашку с давно остывшим чаем. Сделала большой глоток, он показался отвратительно горьким. В коридоре послышалось шарканье. Дверь кухни открылась.

— Малыш, уже третий час ночи, ложись, — Наташа сонно моргнула и налила себе воды, — завтра будешь вялая ходить.

— Мне нужно было дочитать кое-что в инете, — Лена удивилась, как спокойно она может произносить фразы. Так спокойно и непринужденно, как будто ничего не произошло.

Наташа поставила пустой стакан.

— Ложись, — сказала она машинально и вышла из кухни.

Через пару минут Лена вошла в комнату. Включила ночник и села на край кровати.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Прямо сейчас? — Наташа недовольно щурилась.

Лена медлила. Зачем-то разгладила складки на одеяле. Наконец, заставила себя произнести:

— Ты сидишь на сайте знакомств?

— Конечно, нет, — устало ответила Наташа, — ты меня уже спрашивала неделю назад.

Лена опять почувствовала стыд, за себя, за Наташу. Ее любимой приходилось лгать, отпираться. Наташа отчаянно сопротивлялась, сохраняя при этом недоуменное спокойствие.

Конечно, думала Лена, стараясь не смотреть на невозмутимое лицо подруги, ей в голову не приходит, что я обнаружила ее переписку. Верно, она уже забыла об этой затерявшейся смс с логином и паролем.

Все происходящее казалось дурным сном, дешевой бездарной пьесой, написанной спившимся драматургом-неудачником. Она машинально оглянулась, будто опасаясь увидеть у себя за спиной зрительный зал и редких скучающих зрителей, рассеянно уставившихся в свои мобильники.

Как все нелепо и пошло, подумала она и вдруг зачем-то взяла руку Наташи. В этом ненужном, лишнем прикосновении ей так хотелось донести свою нежность, любовь. Это был отчаянный жест, будто она пыталась ухватиться за эту руку, удержать что-то важное, ускользающее, повернуть время вспять. Да, сейчас она отчаянно любила ее. И к своему удивлению, совершенно не испытывала гнев. Только боль, стыд. И щемящую нежность. Даже не к Наташе, а к их любви, к их общему миру, который, агонизируя, распадался на куски. Как будто она наблюдала сбитую машиной, истерзанную птицу со смятыми крыльями. Птица умирала, их любовь умирала у нее на глазах. Птица чуть подергивалась всем телом. Открывая клюв в немом крике, птица смотрела в пространство удивленными, полными боли, медленно стекленеющими глазами.

Лена почувствовала, как ее зубы начали стучать друг о друга. И стиснула челюсти. Сейчас она была и жертвой, и палачом. Она должна сказать это, изобличить ее. Каким будет лицо Наташи? Что скажет ее любимая? Как будет защищаться?

— Мне кажется, ты сидишь на сайте знакомств, — еле слышно произнесла Лена, и фраза показалась ей чудовищно глупой.

— Малыш, у тебя паранойя.

Она еще долго может убеждать меня, что у меня паранойя, думала Лена с болью рассматривая лицо Наташи. Ей казалось, она балансирует на краю пропасти и сейчас, закрыв глаза, сделает шаг в бездну.

— Я зашла в твой телефон, там был пароль от Лавпланет, — собственный голос показался ей чужим, — я видела… твою переписку.

Наташа выдохнула. Это был выдох-стон, долгий, глухой. И машинально натянула на себя одеяло, будто пытаясь спрятаться за него.

— Да… вот… — Наташа уставилась в складки простыни.

Пару минут они сидели в молчании. Мягкий свет ночника освещал комнату, Лену встряхивало от приступов нервной дрожи.

— Ты единственная девушка, которой я не изменяла, — нарушила тишину Наташа, — и эта переписка… этот невинный флирт, так и остался бы флиртом. Поверь, у меня в мыслях не было встречаться с кем-то в реале. Даже представить себе этого не могу. Я не думала изменять тебе.

Помолчав, она добавила:

— Прости меня. Я завтра удалю свой аккаунт. Мне не нужны эти знакомства, все это не серьезно. Просто… это игра. Мне просто хотелось, чтобы кто-то восхищался мною, заинтересовался…

— Разве я не интересовалась тобой? — Лена почувствовала, как горят ее щеки.

— Малыш, давай спать. Уже поздно. Завтра поговорим.

Лена лежала на краю кровати, свернувшись калачиком, подложив руку под щеку. Ей хотелось обернуться и прижать Наташу к себе, осыпать любимое лицо поцелуями, вдохнуть родной запах. Но она не шелохнулась. Внимательно изучала черные силуэты мебели, обозначенные в темноте.

Больше всего ей было жаль непрожитого — их совместного будущего, которое теперь могло не случиться. Жаль тех дней, которые они могли бы пройти вместе. Тех мест, ощущений, радости и грусти, открытий, впечатлений, вкуса еды и вина, книг, фильмов, прикосновений, запахов, восходов и закатов, разных стран, криков цикад и шума морских волн, простых радостей будней и бесчисленных чашек кофе, которые они могли бы сварить друг другу утром…

Значит, я разделю все это сама с собой и с другими людьми, — подумала Лена, — но навсегда, да, я знаю, навсегда останется грусть, что не с тобой…

На улице забрезжил рассвет. Она прислушалась к ровному дыханию спящей девушки.

Странно, что я не плачу. Наверное, буду плакать потом. Она отчетливо осознала — это начало. Начало их конца.

Август 2015

КАК ПЕРЕЖИТЬ РАССТАВАНИЕ

Живя прошлым, ты никогда не придешь в будущее.

— Я не хочу расставаться, — чуть слышно сказала Саша.

— Отпусти меня, — Катя смотрела в сторону.

Это прозвучало как мольба.

«Отпусти меня» — теперь эти слова эхом звучат в ее голове. Она затыкает пальцами уши, зажмуривает глаза. Бежит от этих слов сквозь города, вокзалы, страны. Сквозь череду мелькающих лиц, разноцветных глаз, потных или ухоженных тел. Она надеется, отчаянно надеется — когда осенью она вернется в свой дом, эхо исчезнет.

Ее подмышки пахли морем. Наверное, поэтому Саша была так безнадежно привязана к ней. Это был запах ее детства — терпкий, солоноватый, свежий, дурманящий.

Совсем маленькой девочкой, мама отвозила ее на лето к бабушке в Одессу. В пять лет она уже научилась великолепно плавать и нырять. Море стало для нее добрым, нежным, все понимающим другом. Оно растворяло тоску, смывало печаль, убаюкивало грусть, дарило силу и надежду. Она превратилась в дельфина. Морская бескрайняя гладь стала ее родиной.

Как после этого возможно расставаться с девушкой, чьи подмышки пахнут морем, детством, радостью?

Она любила внюхиваться в нее. Медленно поднимала ее руку и с наслаждением зарывалась носом в нежную впадинку подмышки. Улавливала еле слышный солоноватый запах и закрывала глаза. Недовольно морщилась, если чуяла примесь дезодоранта, будто ее море отравили вульгарной химией.

Катя была с ней, ее море было всегда рядом. До тех пор, пока что-то не надорвалось. Как писала незабвенная Франсуаза Саган: «Любовь прекрасна в начале. Еще прекрасней в середине. А после все зависит от того, кто первый устанет». Катя устала первой.

Они расстались в начале мая. Прохладный свет ночника слабо освещал комнату.

Саша подошла к ней. Мягко взяла ее за плечи. В комнате стало тихо. В углах клубилась хищная тьма. И воздух казался плотным, тяжелым и горячим.

— А как же море… как я буду без твоего морского запаха? — сказала Саша.

Катя не ответила.

— Никто больше не будет пахнуть морем, так, как ты, — сдерживая слезы, Саша попыталась заглянуть ей в глаза.

— Никто мне больше такого не скажет, — голос Кати дрогнул.

— Чего?.. не скажет?

— Что я пахну… морем…

Саша уехала на дачу, окунувшись в начало звенящего июня. Слушала соловьев, вдыхала запах только что распустившейся сирени. И наблюдала, как на землю ненавязчиво, осторожно спускаются мягкие сумерки. Она следила за бесшумным полетом маленькой летучей мыши. Мохнатый юркий зверек охотился за мотыльками, беспечно порхающими в темнеющем саду. Знают ли они, что в прохладе синего часа их подстерегает острозубая стремительная смерть?

— Сегодня была удачная ночь, — сказала Саша, заваривая утренний чай, — она мне не снилась.

Ее мучили сны: она бежит за любимой, пытается схватить ее за руку, зовет и плачет. Но Катя тает, растворяется в толпе, оставляя после себя еле уловимый морской запах.

Раньше удачной ночью можно было считать ночь, когда у них был секс. С каждым месяцем он случался все реже. Теперь большая удача, если она мне не снится, — Саша усмехнулась. Что ж, этой ночью ей повезло. Она встала с кровати и смогла улыбнуться.

Она взяла телефон, повертела в пальцах. Надо удалить все смс: всю нежность, любовь, страсть. Все смешные ласковые прозвища, которыми они называли друг друга. Так лучше. Не стоит привязываться к словам. Эти слова живы где-то там; в другом измерении. Не здесь. Ее пальцы слегка дрожали, когда она отправляла смс в небытие, ей казалось, она мнет, убивает разноцветных хрупких бабочек. Они корчились, бились под ее пальцами и трепетали крылышками в предсмертной агонии.

Переведя дух, она бросила мобильник на стол. И застыла, задумалась, вглядываясь в сочную зелень дачного участка. Она пыталась разгадать эту чудовищную головоломку: почему? Почему все так? Но это без объяснений. Как писала та же Саган: «О вещах подобных не размышляй, иначе сойдешь с ума».

Надо перевернуть страницу. Закрыть отношения. Она всегда удивлялась людям, которые делают это с легкостью. Что ж, она готова научиться этому.

В Москву возвращаться не хотелось. Ее город переполнен воспоминаниями. В последний раз, гуляя летним вечером по центру с друзьями, она ускорила шаг, стараясь поскорее миновать места их совместных прогулок. Здесь было их третье свидание, а здесь они сидели на летней веранде кафе и мечтали о будущем. Город набух от воспоминаний, он сочится ими. Хочется выжать его как мокрую тряпку и повесить на бельевую веревку под испепеляющее — немилосердное солнце. Тогда столицей вновь можно пользоваться. Ходить спокойно по улицам, не содрогаясь от воспоминаний, не зажмуривая глаза, не убыстряя шаг. Верните мне мой город, — шептала она, уставившись в заплеванный асфальт, — девственно-чистый, не выстреливающий обжигающим прошлым!

Их первый поцелуй был публичен. Они сидели в Кофе Хаус, потягивая бейлис. И не замечали сидящих вокруг людей, приглушенного жужжания кафе и мелькающей мимо официантки с цепким взглядом и невозмутимым, застывшим, как лик мумии, острым худым лицом. Саша чувствовала близость Кати, та сидела рядом с ней на диване и слегка касалась ее локтем.

Катя открыла маленький кожаный рюкзачок и начала выкладывать на столик камни.

— Вот, они из Выборга. Ты просила, что бы я привезла тебе… — неделю назад она вернулась из поездки в Выборг, — я грела в своих ладонях холодные северные камни, думала о тебе и мечтала о том, что мы снова встретимся.

Катя вновь заглянула в рюкзак и поставила на столик маленькую фигурку средневекового рыцаря, высоко поднявшего над головой меч.

— А это я, — сказала Катя, — Я дарю тебе себя. Мои друзья всегда говорили, что по жизни я Стойкий Оловянный Солдатик.

Саша погладила фигурку и тихо произнесла:

— Интересно… при какой температуре плавиться олово?

— Не беспокойся, тебе уже удалось создать такую температуру.

Пару секунд Катя молчала, рассматривая свои руки и тихо добавила:

— Я уже плавлюсь.

Катя повернула голову и посмотрела на Сашу с нежностью, с надеждой. А потом приблизила лицо и поцеловала ее. Поцелуй был долгим. И когда наконец Саша оторвалась от горячих губ, и заглянула в глаза девушки, она с восторгом, смешанным с ужасом, отчетливо поняла: в ее жизни начинается новая эпоха.

Теперь она обходит это кафе. Панически бежит от него.

Ей необходимо проложить свежие муравьиные тропки маршрутов в ее городе. Наполнить улицы свежими встречами, впечатлениями, восторгами. Поцелуями, в конце концов! Освоить новые нехоженые пространства. Чем плохо Замоскворечье, скажем? Она так мало знает его. Сонное, ветхое, умирающее, восхитительное в своей обреченности.

Город стал опасной ловушкой. С осторожностью нужно прокладывать маршрут; будто пробираешься по минному полю своей памяти, готовому в любой момент взорваться и разнести голову на сотни окровавленных кусков. Она станет сапером. Или нет, — скорее — дезертиром. Похоже, она уже стала им.

В июле пришла смс от приятельницы из Хельсинки. Та звала ее в гости, обещая интересную насыщенную программу. Да, надо ехать, подумала Саша, и вспомнила слова Оскара Уайльда: «Лечите душу впечатлениями».

Входя в купе вагона, она отчетливо поняла, — ее путешествие, это действительно дезертирство, бегство. Пусть так. Она должна выжить, возродиться к новой жизни. И она будет использовать все, что только возможно!

Саша остановилась в хостеле. Днем они бродили с Викой по Хельсинки, а вечером она оставалась одна и прислушивалась к себе.

Разжиревшие чайки, истошно горланя, носились над городом, обильно орошая одежду прохожих беловатым пометом. Птицы садились на головы памятников, и задумчивые каменные лики покрывал толстый слой белого гуано. Чайки бесцеремонно потрошили урны, сражаясь друг с другом за объедки. «Гордые птицы, воспетые поэтами, призванные бороться с морским ветром и бесстрашно реять над морями, во что вы превратились», — думала Саша, сидя на газоне и допивая спрятанную в пакет банку пива.