Бесплатный фрагмент - Кто мы?

Предисловие

В этом издании под одной обложкой собраны три книги, созданные на основе цикла семинара по философии истории и по пониманию Промысла Божия, проведенных в 2018—2019 гг. в Тихорецке.

Низкий поклон владыке Тихорецкому и Кореновскому Стефану, игумену Андрею (Морозу), а также тем, помогал мне в осмыслении вопросов историософии — Михаилу Озмитель, Екатерине Озмитель, Евгению Лютько, Елене Быковой, Татьяне Харис, Радику Махмутову, Юлии Бирюковой, Алексею и Анне Мастерковым, Алексею Воробьеву, Ирине Крейниной, Андрею Лаврентьеву, Елене Дятловой, Ольге Румянцевой, Татьяне Литвин, Екатерине Святицкой, Александру Геннадьевичу Кравецкому, Владимиру Михайловичу Кириллину, Виктору Петровичу Лега, Игорю Кошелеву, Артему Копылову, Алексею Островскому и всем участников групп в facebook по историософии, по чтению Августину, по логике и по осмыслению Промысла! Спасибо Алексею Игоревичу Любжину, на чьем семинаре удалось обсудить различия в мировоззрении гомеровских поэм.

Отдельное спасибо моей жене Екатерине, мужественно выслушивавшей черновой вариант текста каждого семинара и выделявшей сложные и непонятные места, нуждающиеся в доработке. Особая благодарность моей сестре Веронике, взявшей на себя труд вычитки и редактирования текста семинара!

Без вас этой книги бы не было!

КТО МЫ? РАЗМЫШЛЕНИЯ О ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ

Истории, которые мы рассказываем.

Истории, через которые мы объясняем всё вокруг.

Истории, которые создают нас.

И та история, которую мы ищем.

Введение

Две с половиной тысячи лет назад древнегреческий софист Горгий учил трём «истинам»:

1. Сущего нет, сущее не существует.

2. А если что-то и существует, то оно непознаваемо.

3. А если и познаваемо, то это знание невозможно объяснить другому.

Эти «истины» стали скелетом, на котором держится вся система знаний эпохи постмодерна. Сегодня принято быть уверенным только в существовании собственного «я», сомневаясь во всем остальном. Эпоха тотального или скорее даже тоталитарного плюрализма запрещает рассуждать об истине (потому что ее нет; а если она есть, то непознаваема; а если познаваема, то крайне ограниченные средства языка, которым мы пользуемся, не позволяют передать эту познанную истину другому человеку).

С точки зрения постмодернизма, как и с точки зрения Горгия, поиски истины — совершенно бессмысленны и являются только потерей времени.

Если Вы согласны с Горгием, то не тратьте свое время. Эта книга не для Вас.

Мы же уверены, что истина существует, что ее можно и нужно искать, и что знание об истине можно передать другому человеку средствами языка.

Самый страшный сегодня вопрос в дискуссии: «Да ты, похоже, считаешь, что знаешь, в чем истина?»

После такого вопроса принято отнекиваться, делая вид, что ты лишь предлагаешь свои доводы для поиска истины, но не претендуешь на то, что точно знаешь, где ее искать.

Мы же сделаем практически невозможный и самоубийственный шаг. Мы сразу скажем, что знаем, где истина. Знаем, где ее искать. И, кроме того, мы знаем, что именно истиной не является.

В наш век после таких заявлений всякий интерес пропадает. Книга сразу закрывается и отбрасывается подальше с возгласом на модном нынче «олбанском» языке: «Афтара ф топку».

Всетерпимейший плюрализм не может стерпеть лишь одного — утверждения, что кто-то знает, где искать истину (потому что истины не существует…; а если существует, то… и так по кругу).

Для кого же написана эта книга?

Она для тех, кто ищет истину и не сомневается, что ее можно найти. Для тех, чьи мозги не промыты современной постмодернистской системой образования. Для тех, кто не удовлетворен тем пониманием истории, которое навязывается через школу и через СМИ. Для тех, что предпочитает рассуждать самостоятельно. Для тех, кто не боится думать и, при необходимости, опровергать те представления, в которых не сомневается подавляющее большинство. Для тех, кому разумные доводы важнее мнения большинства. Для тех, кто понимает, что истина не выявляется путем голосования…

Хочу сразу предупредить, что эта книга написана дилетантом.

Невозможно одновременно быть хорошим специалистом по библеистике, религиоведению, мифологии, логике, античной и средневековой философии, классической филологии, богословию, древнеегипетской, шумерской, аккадской, вавилонской литературам, Гомеру, Гесиоду, Геродоту, Фукидиду, Вергилию, Плутарху, гностицизму, отцам Церкви, византийским хронографам, античным и средневековым апокрифам, русскому летописанию, истории Древнего мира, Средних Веков, Древней Руси, источниковедению, текстологии…

Но исследование по философии истории требует погружения во все эти темы. И именно охват и соединение всех этих тем и делает возможным изучение нашего предмета.

Я со своим уровнем образования никогда бы не решился на такое исследование, если бы не был убежден, что существующие современные работы по философии истории хоть в малейшей степени удовлетворительны. Как говорится, на безрыбье и рак — рыба…

Прошу специалистов простить меня за претензию на компетентность по всем вопросам. Это скорее страстное желание разобраться в теме, сопряженное с пониманием того, что при рассмотрении столь всеохватного вопроса мы обречены оставаться дилетантами-любителями.

Но порой и дилетанты могут получить неплохой результат. Вспомним, что «Титаник» был построен профессионалами, а Ноев ковчег — любителем.

Что ж? Если после этих заявлений Вы еще не отбросили эту книгу, то есть надежда, что Вы дочитаете ее до конца. Но у меня к Вам одна просьба: пожалуйста, читайте эту книгу медленно. Не используете ее для тренировки навыков скорочтения. Попытайтесь обдумывать все тезисы. Давайте будем вместе продумывать все вопросы, рассматриваемые в этой книге.

Часть I. Модели истории

Философия истории

Многие считают, что философия истории (или, иначе говоря, историосóфия) — это очень отвлеченный предмет, не имеющий к обычной жизни никакого отношения.

Герой комедии Мольера очень удивился, когда обнаружил, что говорит прозой, и в восторженном изумлении воскликнул: «Сорок с лишком лет говорю прозой — и невдомек!».

Это же, действительно, поразительно: человек никогда не изучал филологии, ему только что объяснили, чем отличается проза от поэзии, но оказалось, что он, никогда не учившись этому, всю жизнь говорил прозой!

Похожая ситуация и с философией истории.

Большинство из нас никогда не занималось изучением философии истории — историософии. Как же мы поразимся, когда узнаем, что за теми историями, которые мы рассказываем, неизбежно стоят различные философии истории, различные историософии, различные модели истории!

Так что вполне можно сказать: «Сорок с лишком лет рассказываю истории в рамках общепринятых моделей истории, а мне и невдомек!»

Мне хотелось бы, чтобы Вы не просто прочитали эту книгу, пытаясь найти в ней какие-нибудь любопытные факты или подходы. Мне хотелось бы, чтобы Вы задумались о том, что такое история, о том, какую историю мы ищем.

Хотелось бы, чтобы Вы задумались, какая же история для нас является самой главной, и как с этой главной историей связать те представления о прошлом, которые сегодня распространены в нашем обществе.

В моей книге будет больше вопросов, чем ответов. Книга — это приглашение задуматься над вопросами философии истории, которые отнюдь не являются отвлеченными. Эти вопросы волнуют каждого, так как это вопросы о правде, о последней правде нашего бытия, о смысле нашего существования, об истине.

А нужно ли нам знать историю?

Почему нам нужно знать историю?

Какую историю нам нужно знать?

Вдумаемся в эти вопросы. Пытаясь ответить на них, мы сможем разобраться, что же мы понимаем под историей.

А может ли человек жить, не пытаясь узнать своей истории, не пытаясь узнать истории самого себя, истории своей семьи, истории своих близких, истории своего народа — того народа, того сообщества, которое человек считает своим, истории своего МЫ?

Думаю, что без стремления познать историю своего МЫ, человек не может существовать. Человеку дана экзистенциальная потребность искать, что он такое. Эта потребность заложена в каждого из нас. Каждому человеку необходимо ответить на вопрос «кто мы?». И это понимание и создает объединения людей, сообщества, народы, государства…

На какие же вопросы стремится ответить каждый из нас, пытаясь понять свою историю?

Главный вопрос, на который мы пытаемся ответить, — «КТО МЫ?»

Этот вопрос распадается на несколько более частных:

Чем мы отличаемся от других? И кто такие эти «другие», действующие с нами в истории?

Откуда мы пришли и куда мы идем?

Почему с нами происходят беды и катастрофы? Почему существует зло? В чем причина исторических событий?

Что нам делать, чтобы достичь цели нашего пути?

В основе любой и каждой истории лежит ответ на вопрос «Кто мы?» и ответы на частные вопросы, из которых он состоит.

Такое понимание истории имеет очень важное преимущество — оно позволяет сравнивать различные истории между собой в стремлении найти истинную историю. Ведь каждая история неизбежно отвечает на этот вопрос.

Экзистенциальные вопросы не просто крайне важны. Они могут быть и очень опасны. Точнее, крайне важно найти на эти вопросы верный ответ. Неверный ответ на них может привести к катастрофе.

У Поля Гогена есть картина, которая так и называется — «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?»

Человек в этой картине понимается просто как часть природы. Рождение, детство, юность, зрелость, старость, смерть… Вечный круговорот. Движение ради продолжения движения… Движение, лишенное смысла.

Лови радости и не пытайся искать смысл, ибо его нет…

После написания этой картины Гоген пытался покончить жизнь самоубийством.

Экзистенциальный вопрос требует ответа. Если мы не можем найти ответ, наполняющий нашу жизнь смыслом, мы не можем нормально жить…

Та история, которую мы ищем, которую ищет каждый из нас, должна раскрывать смысл моей и нашей жизни, причину и цель страданий и бедствий. История, не дающая нам понимания смысла, абсурдна. Человек не может полноценно жить, если он считает, что мироздание и история бессмысленны.

Чью же историю мы ищем? Чью историю мы так стремимся познать?

Конечно, НАШУ. Именно НАШУ, а не просто МОЮ. Историю того сообщества, частью которого являюсь и я. Историю того МЫ, которое я считаю своим.

История — это всегда история крупного сообщества. И прежде, чем нам рассказывать нашу историю, мы должны определиться, какое сообщество считать своим, к какому сообществу мы принадлежим.

Мы — это биологический вид Homo sapiens, выделившийся из животного мира путем эволюции?

Или мы — это, прежде всего, потомки тех, кто одержал победу над фашизмом?

Или мы — это русские, сумевшие создать и отстоять свою государственность и принявшие под свое крыло множество иных народов?

Или мы — это народ Божий?

Тут существует множество вариантов, и часто (а вернее сказать, как правило) мы считаем себя частью сразу нескольких сообществ. Мы предпочитаем не делать окончательного выбора, оставляя себе возможность соотносить себя с различными общностями.

Человек — это существо, выбирающее свою историю.

Мы можем одновременно считать себя и частью семьи, и россиянином, и русским, и православным христианином, и наследником наших дедов, одержавших Великую Победу над фашизмом…

Или мы можем считать себя современным человеком с научной картиной мира, верой в прогресс и либеральные идеи… человеком, обладающим свободой передвижения по миру… космополитом… частью научного сообщества, стоящего над государством и патриотическими ценностями…

Соответственно, своей мы будем считать историю тех сообществ, которые мы считаем своими. Нас не смущает то, что множество этих МЫ противоречат друг другу. Мы все научились жить во множестве историй. В какие-то моменты мы предпочитаем одну историю, в какие-то — другую; в какие-то моменты мы подчеркиваем свою связь с одним сообществом, а в какие-то — с другим…

У нас в головах присутствуют одновременно несколько моделей истории. Подобная ситуация не считается нами ненормальной. Напротив, наличие единой модели, объясняющей все стороны бытия, воспринимается нами как нарушение нормы, как лишение многообразия, как обеднение картины многообразного и многоликого мира.

Школа, семья, СМИ учат нас использовать различные модели в разных ситуациях и при объяснении различных сторон нашей жизни. Так, например, в личных и семейных отношениях мы чаще действуем исходя из модели, предполагающей наличие вечных законов справедливости, законов, предполагающих, что добро существует объективно. А говоря о политике и международных вопросах, мы предпочитаем быть циниками и макиавеллистами, «понимая» что мораль условна и является продуктом общественного развития.

Очень редко можно найти сегодня человека, осмысляющего и личную жизнь, и историю своего сообщества, исходя из одной картины мира, из одной модели истории. А можно ли вообще описать личную историю и историю человечества, опираясь на одну модель истории?

Можно!

Самый известный пример — это два самых известных труда свт. Августина Гиппонского — «Исповедь» и «О Граде Божием». В «Исповеди» содержится изложение истории собственной жизни. В «Граде Божием» — изложение истории человеческого рода. Но обе истории основаны на единой модели, на единой картине мира, на едином понимании начала и конца, на едином понимании причин и следствий.

Что такое человек?

Любое МЫ, любая модель истории должна содержать в себе представление о том, что такое человек.

Что же такое человек? Чем человек отличается от других? От животного? От ангелов? От Бога?

Нас учили, что человек — это обезьяна, которая взяла в руки палку и начала трудиться. «Труд создал из обезьяны человека». Труд — главное отличие человека от других живых существ.

Весьма спорное утверждение. Разве муравьи не трудятся? А пчелы? А крестьянские лошади?

Сейчас в качестве основной черты, отделяющей человека от животных, предлагается уже целый набор факторов, которые в какой-то степени могут наличествовать и у других животных, но всеми сразу обладает только человек. Популярный сегодня историк-биолог Джаред Даймонд основными чертами, отличающими человека от животного, считает совокупность следующих черт: речь, письмо, использование орудий труда. Но тут же добавляет и целый список негативных черт, характеризующих человека как человека, — геноцид, любовь к пыткам, пристрастие к наркотическим веществам и уничтожение тысяч других биологических видов.

Но столь расплывчатое понимание без выделения одного главного отличия не является удовлетворительным.

Наиболее верным пониманием человека, на мой взгляд, будет следующее определение:

Человек — это существо, рассказывающее истории. Но не просто рассказывающее истории, а существо, познающее мир через истории, через их восприятие и рассказывание. И не просто познающее мир, но строящее свою жизнь как историю; историю, имеющую начало и конец; историю, которую можно рассказать. Каждый из нас призван найти свою историю и стать ее частью.

Рассказывание историй — это сущностное отличие человека, собственно и делающее человека человеком.

Рассказывание историй — самая важная характеристика человека, экзистенциальная черта, присущая каждому человеку. Стоит заметить, что подобный подход считает человеком только биологический вид Homo sapiens. Более древние представители рода Homo, не обладающие речью, при подобном подходе не подходят под это определение человека (то есть не являются собственно Homo — человеком).

Итак, человек — это существо, осмысляющее мир через истории. Существо, проживающее свою жизнь как собственную историю, которую он рассказывает самому себе, окружающим и Богу (или кумиру на месте Бога).

Человек (и только человек) действует исходя из рассказов-историй, основанных не только (и не столько) на его личном опыте, сколько на тех рассказах-историях, которые он слышал.

Каждый человек имеет право, а возможно, не только право, но и предназначение, — выбрать свою историю. Мы сами выбираем себе историю из множества историй, знакомых нам. Мы сами выбираем себе свое сообщество, свое МЫ. Это право у нас невозможно отнять.

Человек — единственное существо, призванное переосмыслить свою историю, найти свою истинную историю, найти себя, узнать самого себя и найти свое истинное МЫ.

Откуда же мы знаем нашу историю?

Откуда же мы берем истории?

Мы буквально окружены историями. С самого рождения. Мы учимся говорить, слушая и пытаясь рассказывать истории. Родители, близкие, соседи, учителя, радио, телевизор, интернет, книги, кино, театр, сплетни, новости всех видов…

Рассказанная история — главный способ нашего познания мира, одновременно и начало, и итог нашего взаимодействия с окружающим миром.

И всё, что останется от нас в этом мире, — это история о нас, рассказанная нашими близкими и потомками.

Изучение истории

Сегодня курс истории является обязательным школьным предметом. Курс истории практически во всех государственных школах любой страны должен показать и доказать учащимся одно простое положение — «Наша страна и народы нашей страны проделали сложный и полный страданий путь, чтобы сегодня жить полноценной жизнью и строить свое счастье под законной властью нынешнего правительства».

Система государственной общеобразовательной школы, возникшая во второй половине XVIII века в трех многонациональных империях (Австро-Венгерской, Прусской и Российской) и в XX веке ставшая всеобщей и обязательной во всех цивилизованных странах, одной из своих главных задач видит воспитание лояльных граждан. Это значит, что ученики должны знать и любить историю своей страны, историю своего государства.

Государство пытается найти точки соприкосновения между официальной версией истории и историей семейной. Последние годы в России все более популярным становится движение «Бессмертный полк», встраивающее историю семьи в ту государственную версию истории, которую преподают в школе. «Бессмертный полк» — удачная попытка создания народного единения, народа-государства. Это попытка создания нации, объединяемой общей историей, где прошлое семьи сливается с историей страны.

Итак, все мы, желая или не желая того, постоянно знакомимся с различными историями. И каждый из нас не только слышит и воспринимает истории, но и начинает рассказывать истории сам.

Думаю, что при этом мы практически не создаем принципиально новых моделей истории. Мы просто более-менее умело складываем истории из элементов и фрагментов повествований, услышанных нами, и делаем это по аналогии с уже известными нам моделями истории, смешивая их в нашей индивидуальной пропорции.

А можно ли знать историю?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала ответить на другой: «А что значит знать историю»?

Если знание истории — это знание всего множества исторических фактов всех времен и народов, то знание истории практически невозможно для человека. Как говорил Козьма Прутков, «невозможно объять необъятное».

Если же знание истории — это понимание истории, целей и причин исторического движения, то историю вполне можно знать.

Сегодня, в эпоху постмодернизма, многие историки уверены, что объективной истории не существует. Всякая история, по их мнению, субъективна.

Но так ли это?

Существует ли объективная история?

Давайте посмотрим на сам этот вопрос.

Мы легко можем убедиться, что сам этот вопрос о возможности объективной истории возможен только в рамках позитивистской философии. Позитивист убежден, что существует объективный мир и субъективное восприятие мира. И своей целью позитивист ставит объективное познание, очищенное от субъективных искажений.

Объективным изложением историки-позитивисты считали то, которое более-менее совпадало с их философией. Скажем, история, изложенная Фукидидом, Полибием или Макиавелли рассматривается позитивистами как в целом объективная, потому что в этих повествованиях описываются только то, что можно было увидеть, изначально отвергаются всякие чудеса и сверхъестественное. В этих историях всё объясняется интересами групп людей и их столкновениями. Справедливость и мораль воспринимаются как право сильного.

Но может ли сам позитивизм претендовать на познание истинной истории?

Давайте вспомним, что позитивизм имеет ряд вполне сознательных ограничений. Убежденный позитивист может успешно исследовать только то, что можно увидеть и посчитать. Но когда ставится вопрос о справедливости, красоте или добре и зле, позитивизм становится бессильным. Убежденный позитивист вынужден считать все эти понятия человеческой вымыслом и фантазией, рожденными «объективными» суровыми законами выживания человеческого сообщества.

Справедливость, красота, добро и зло для позитивиста неизбежно относительны. Он находит множество противоречащих друг другу традиций и обычаев у разных народов. Он убежден: то, что одни народы считают добром, для других — зло, и наоборот. И через «демонстрацию» этого противоречия позитивист «доказывает» свою правоту.

Но не является ли исходным в этом убеждении позитивиста само желание доказать прежде всего самому себе, что справедливость — это лишь условность, а добро и зло настолько тесно переплетены друг с другом, что уже невозможно отличить одно от другого?

Если стоять на позициях позитивизма, то вообще бессмысленно начинать разговор о справедливости, о добре и зле. Если же мы считаем, что справедливость, добро и зло — это нечто большее, чем социальное соглашение, чем договоренность, существующая в обществе, то нам придется отречься от позитивизма.

Собственно, для позитивизма истина — это лишь точное изложение видимой части событий. Позитивизм изначально предполагает, что значимое в истории можно легко увидеть. С этой точки зрения, то, что легко увидеть, и является значимым. Позитивист уверен, что, исследуя множество фактов, можно выделить законы и основные движущие силы истории. Изначальный замысел истории или ее конечная цель позитивистом изначально отвергаются, так как не помещаются в его модель истории. Историк-позитивист склонен не замечать, что первое, что он делает, это отбор фактов. В соответствии со своими представлениями он одни факты считает значимыми, а другие — нет. В соответствии со своими представлениями он одни факты считает причинами других. При этом он уверен, что его подход ничуть не субъективен, а отражает объективную реальность.

Для историка-позитивиста априорно неприемлемы никакие разговоры о богах. Боги в его понимании созданы человеком, человеческих страхом перед смертью и силами природы.

Сегодня из историков только позитивисты уверены, что возможна объективная история. Современные же историки-постмодернисты уверены, что существует лишь множество субъективных историй, из которых каждая имеет свои достоинства и право на существование. Но в этом случае исчезает само понятие научной истории, так как, с этой точки зрения, она ничем не лучше ненаучной.

Но если у каждого сообщества есть своя история, то какую историю считать верной? Или постмодернисты правы, и все истории в равной степени верны и в равной степени ложны? Тогда получается, что во всех историях зерно правды непременно смешано с вымыслом, а во всяком вымысле присутствует правда?

Или нужно просто выделять сообщество покрупнее: не народ, не отдельную страну, а сразу все человечество, и лишь в этом случае, описывая всемирную историю, мы можем получить истинную историю?

Или если объективная история по определению невозможна, то как можно рассуждать об истинности истории? И возможен ли критерий, по которому можно отличить истинную историю от ложной?

Чтобы разобраться в этом вопросе, мы должны сначала понять, что же такое история.

Что такое история?

Французский историк Пьер Адо дал остроумное определение: «История — это то, чем занимаются историки».

Каждый век и каждая культура имеют свое понимание, что такое история. История — это социальный продукт. История — это то, что общество считает верным отражением своего прошлого.

В соответствии с этим пониманием люди считают историками тех, кто дает соответствующее описание событий. В древних культурах граница между историком и поэтом была очень условной. Различались лишь литературные жанры, при этом поэтические тексты лежали в основе многих исторических моделей. Появление сообщества профессиональных историков — это черта ХХ века.

Сегодня уже мало кто будет искать в текстах Фукидида, Полибия или Ломоносова законы и принципы, двигающие нашу историю. История, рассказанная Полибием, принципиально отличается от того, что сегодня считается историей, от той истории, которой нас учат в школе.

А что мы сегодня считаем историей? Почему Тойнби, Бродель или Даймонд лучше понимают законы истории, чем Фукидид или Полибий. В чем критерий истинного понимания истории? Этот вопрос остается без ответа.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что большинство из современных людей представляет себе историю как постоянно пополняемое и уточняемое собрание книг, содержащих все более расширяющийся набор фактов, позволяющих понять историю. В общем и целом, ход развития истории, как ее представляет современный человек, отражен в школьных учебниках. Историки лишь дополняют и уточняют эту картину.

Тут кажется все простым и понятным, до тех пор, пока человек не познакомится со школьными учебниками другой страны или с пониманием истории жителями других государств.

Тогда появляется подозрение, что либо они фальсифицируют историю, либо мы.

Что НЕ является историей

Давайте сначала выясним, что НЕ является историей.

История — это НЕ хронология.

Хронология — это не история как таковая. Это лишь расположение на шкале времени предварительно отобранных фактов, которые мы считаем значимыми. Хронология не раскрывает причинно-следственных связей и не дает понимания, как и почему развивается история. Хронология лишь дает иллюстрацию к изложению истории, но не более.

История — это НЕ совокупность всех событий в прошлом.

Задумайтесь, сколько фактов сегодня накапливается за один час только в социальных сетях в интернете. Терабайты и терабайты сообщений. А если добавить к ним новостные сайты, переписку по электронной почте, выкладываемые в интернете материалы научных конференций самого разного уровня (от школьных до академических) хотя бы только по проблемам истории…

Ни один человек и за всю жизнь не сможет обработать этот объем информации… А это лишь мизерная часть всех событий, произошедших за час…

Совокупность всех уже произошедших событий — это ПРОШЛОЕ.

Прошлое и история — это совсем разные понятия.

Пытаться представить историю как совокупность всех событий в прошлом — это значит считать историю бессмысленной бесконечностью.

Чем событие отличается от факта?

События — это все, что происходит или происходило вокруг, вне зависимости от того, замечено это кем-нибудь или нет, описано это кем-нибудь или нет.

Факт — это ОПИСАНИЕ события, РАССКАЗ о событии, РАССКАЗ, созданный человеком. Факт — это осмысление события через РАССКАЗ, через ИСТОРИЮ, через слово.

Существует множество неописанных событий. Неописанных событий вообще гораздо больше, чем описанных.

Но и одно событие может быть описано совершенно по-разному. Всё зависит от той истории, в которую рассказчик вписывает это событие.

И тут перед нами встает вопрос:

Что первично — история или факт?

Все истории — от личной и семейной до истории страны и человечества — в целом строятся по единому принципу, по единым правилам.

Нам кажется, что мы просто наблюдаем множество событий вокруг нас, описываем их, а из этих фактов (то есть событий, уже описанных, названных, отраженных чьим-то словом) мы составляем истории, расставляя факты в хронологическом порядке, выделяя факты-причины и факты-следствия.

Но верна ли это схема?

Может быть, верна обратная схема?

Не факты складываются в истории, а наоборот, уже имеющаяся в нашем сознании модель истории подсказывает нам, какие из мириадов фактов включить в историю, а какими пренебречь; какие факты посчитать значимыми, типичными и подлинными, а какие — третьестепенными, неважными или, вообще, выдумкой.

Ещё до начала рассказывания истории, мы уже имеем в голове схему, позволяющую нам отличить значимое от незначимого и правду от вымысла.

Все мы, независимо от выбранной нами истории чувствуем боль. И даже если нам кажется, что те истории, через которые мы объясняем мир, полностью субъективны, то уж боль то должна быть абсолютно объективной. Но, во-первых, мы осмысляем боль через истории. И есть такие истории, которые позволяют нам даже добровольно принимать боль, если мы считаем, что в боли есть смысл, что она принесет нам благо. Во-вторых, осмысление событий может вызвать и чисто субъективную боль, то есть боль, зависящую только от нашего личного и пристрастного понимания происходящего.

Конечно, события существуют независимо от нашего сознания и независимо от наших моделей истории. Но мы воспринимаем события не столько через непосредственный личный опыт и личное наблюдение, сколько через рассказ, через историю, через набор уже отобранных фактов, то есть уже проинтерпретированных кем-то событий. Наш мир гораздо больше и шире того, что мы можем лично ощущать и наблюдать.

Наш мир — это мир историй, в который встроены и наши непосредственные наблюдения, то есть наш эмпирический опыт. И этот наш опыт мы тоже должны перевести в формат истории, рассказанной себе и другим.

И именно история, которой мы объясняем мир, воспринимается нами как наиболее правдивая и истинная. И через эту модель мы и смотрим на мир.

Почему мы считаем, что схема, присутствующая в нашем сознании, позволяет нам верно отличать значимое от незначимого и правду от вымысла?

Только по одной причине: все вокруг думают так же и не подвергают это сомнению. Мы думаем, как все, и потому уверены, что правы.

История может существовать только в сообществе, только как социальное явление.

Это вовсе не похоже на то, чему нас учили. Это вовсе не укладывается в рамки философии позитивизма.

Но и сам набор фактов, которые лежат в основе той истории, которое разделяет сообщество, может сложиться только в том случае, если значительная группа людей мыслит в схожей модели истории. Вне этой общности людей и сам набор фактов теряет смысл.

У каждой общности свой набор основных фактов и своя модель истории.

Тогда встает вопрос: «А есть ли смысл в накоплении и собирании фактов?». Факты — это отражение модели истории. Иные модели — иные наборы фактов и иное восприятие фактов, иная интерпретация фактов.

Понимание истории — это не огромный багаж «дней минувших анекдотов», а осознанный выбор модели истории.

Почему мы выбираем ту или иную модель?

Мы либо бездумно соглашаемся с той моделью, которую навязывает нам ближайшее окружение и школа, либо, пережив катастрофу и не найдя ей адекватного объяснения внутри знакомой модели, мы сознательно или бессознательно ищем новую модель. И дело здесь не в объясняющей силе модели. Любая модель истории при совсем незначительной корректировке при желании может подойти для объяснения любой ситуации. Главное при выборе модели — понять, с кем я хочу быть, частью какого МЫ я хочу стать. При смене модели сначала мы выбираем другую общность, с которой мы хотим себя соотносить.

И еще один очень важный момент: имея в голове модель истории и уже принадлежа к определенной общности людей, человек еще до знакомства с историческими событиями (точнее, с их описаниями) уже «знает» что возможно, а что невозможно; что может быть правдой, а что — явная ложь. Модель истории представляет собой и фильтр возможного-невозможного.

Постараюсь пояснить это примером.

Самый понятный пример — отношения к факту Воскресения Христова. Присмотритесь. Еще до того, как обратиться к свидетельствам о Воскресении, мы изначально решаем для себя, относится ли воскресение к классу вероятных событий или оно совершенно невозможно. И это, прежде всего, зависит от нашей модели истории, а конкретно, от ответа на вопрос о том, кто, кроме человека оказывает влияние на события.

Если мы считаем человека единственным действующим лицом истории, то и воскресение мертвого человека будет для нас совершенно немыслимым и невероятным. Если же мы убеждены, что кроме людей существуют другие разумные существа (ангелы, демоны), что существуют разумные существа, стоящие гораздо выше человека (Бог), что сам человек есть лишь творение, созданное Творцом, то и воскресение совсем не представляется невозможным.

То есть решая для себя, относится ли событие к разряду возможных, мы сначала должны иметь уже готовое представление о том, чем мы отличаемся от других, кто такие эти другие и каково место человека в иерархии живых существ. Если мы уверены, что существуют разумные существа помимо человека, что они постоянно действуют в нашем мире, то и понимание возможного-невозможного будет совсем иным.

И отвечая на этот и другие вопросы, сходящиеся в одном большом вопросе «Кто мы?», человек и решает, что возможно, а что невозможно, какие факты включать в историю, а какие отвергнуть как ложь или как незначимое событие.

Определение истории

История — это РАССКАЗ о самом главном в нашей жизни, о самом важном.

А что такое «главное»? Что для нас является главным?

История — это РАССКАЗ о нашем пути от начала (в прошлом) до предполагаемого конца (до достижения цели или до исчезновения действующих лиц).

Что для нас самое важное в нашем пути? Что вообще важно для нас?

История — это РАССКАЗ, максимально выражающий истину.

История — это истина, это правда. Последняя, подлинная правда, которую ищет человек. Но понимание правды может быть диаметрально противоположным у разных людей.

История — это и ПОНИМАНИЕ нашего пути, выраженное через РАССКАЗ о нем.

Рассказ о том, кто мы, откуда мы пришли и куда мы идем.

История — это и самая глубокая религиозная вера человека, самая личная религия, основа основ человеческой личности.

В основе веры лежит понимание истории.

Сомнение в основных моментах той истории, которую мы считаем своей, воспринимается каждым как святотатство.

«Расскажи мне, что ты считаешь своей историей, и я скажу, какая у тебя вера».

История — это раскрытие подлинной реальности.

А что такое реальность?

Это то, существование чего не вызывает у нас сомнений.

А что несомненно? Что бесспорно обладает реальностью?

Думаю, что каждый человек не сомневается в существовании самого себя. Для каждого реален прежде всего он сам, свое «я».

Святитель Августин говорил, что человек может сомневаться и ошибаться во всем. Но несомненно одно — раз я ошибаюсь, то я существую. Si falor, sum.

Декарт, читавший Августина, несколько упростил и огрубил эту мысль. «Я мыслю, следовательно, я существую». Cogito ergo sum. Но и здесь существование моего «я» воспринимается как первая, несомненная реальность.

А кроме меня существует что-либо столь же реальное, как и я? Или даже более реальное?

Если мы хотим разобраться, что для человека является реальностью, нужно понять, готов ли человек пожертвовать собой. Если человек готов пожертвовать своим «я», то значит, он уверен, что существует некая реальность более важная и более несомненная, чем собственное «я».

Итак, история — это не собрание максимально возможного количества фактов, а рассказ, повествование. И это повествование формируется в три этапа. Сначала мы выбираем (осознанно или неосознанно) модель истории, то есть отвечаем на вопрос «Кто мы?». Затем — подбираем факты, подтверждающие это понимание. И, наконец, выстраиваем из этого множества фактов единое повествование.

Исходя из этого понимания истории, следует признать историей и книги Пятикнижия Моисеева, и Книгу пророка Даниила, и Евангелие от Луки, и Деяния апостолов, и Послание апостола Павла римлянам, и гомеровские поэмы, и эпос о Гильгамеше, и Энеиду Вергилия, и «Манифест коммунистической партии», и «Краткий курс истории ВКП (б)», и т. д.

А всякий ли труд профессионального историка можно считать историей?

Если в труде профессионального историка практически не затронут вопрос «Кто мы?», и обсуждаются лишь частные вопросы, то можно ли этот труд считать историей?

Является ли этот труд рассказом, является ли этот труд повествованием, с соответствующими композиционными частями (завязка, развитие действия, кульминация)?

Думаю, что нет.

Таким образом, история — это РАССКАЗ, объединяющий Я с МЫ и предполагающий ПОНИМАНИЕ ответа на вопрос «Кто мы?».

Модель истории — это максимально краткий ответ на этот вопрос. Хватает одной тетрадной страницы. Попробуйте сами ответить на него. Уверяю Вас, узнаете о себе много нового.

Модель истории — это наиболее общий ответ на вопрос «Кто мы?». А история — это повествование, опирающееся на модель истории, с подкрепляющими ее фактами. История — это подробный ответ на вопрос «Кто мы?», ответ со множеством подтверждающих этот ответ фактов, выстраиваемых в один рассказ.

Так можно ли найти истинную историю?

Можно ли найти истинный ответ на вопрос «Кто мы»?

Можно ли найти ответ, который не будет лишь видимостью, «кажимостью», условностью, но будет выражать самую суть нашего МЫ?

Думаю, что можно.

Более того, я думаю, что эта истинная история уже известна. Нужно только найти ее.

И при поиске истинной истории, нужно прежде всего сосредоточиться именно на моделях истории. Моделей истории куда меньше, чем историй. Чтобы найти истинную историю, проще изучить модели истории и попытаться выделить ту, которая дает истинное понимание нашей сущности, истинное понимание нашего МЫ, истинный ответ на вопрос «Кто мы?».

Изучив наиболее распространенные модели истории, мы, вероятно, сможем разглядеть и истинную модель истории, а затем найти и нашу подлинную историю.

Итак, мы попытались понять, что же такое история, попытались дать свое определение термину «история». Теперь рассмотрим, как же наше понимание соотносится с общепринятыми.

Можно выделить пять распространенных определений термина «история»:

1. история как повествование, рассказываемое одним человеком другому;

2. история как социальный продукт; история — это единое понимание сообществом людей ответов на вопросы «кто мы, откуда и куда мы идем?»; единый ответ на эти вопросы и создает большие и значимые общности — народы;

3. история как научная дисциплина, стремящаяся найти причины событий, законы истории, априорно исключая из истории Бога и Его Промысл;

4. история как научный метод анализа и сопоставления источников для установления истинности фактов;

5. история как наука о прошлом.

Думаю, что первое определение термина (история как повествование, рассказываемое одним человеком другому) можно рассматривать как частный случай нашего определения (ответ на вопрос «Кто мы?», подтверждаемый фактами). Ведь ни одну, даже самую мелкую историю, нельзя описать, не имея хотя бы самого общего, пусть даже расплывчатого, представления о том, кто мы, откуда и куда идем, почему совершаются события. За каждым рассказом о событиях — множество подразумеваемых обстоятельств, условий, реальностей, которые должны быть не просто знакомы слушателю, но и слушатель, и рассказчик должны разделять (в большей или меньшей степени) веру в одну модель истории.

Второе определение (история как социальный продукт) также является частным случаем нашего определения. Здесь историей называются те модели истории, которые разделяются народами (большими сообществами) и подкрепляются фактическим материалом.

Третье определение (история как научная дисциплина) рассматривает термин «история» исходя из распространенной сегодня модели истории, опирающейся на «современную научную картину мира». Но эта картина мира плохо соотносится с подлинной наукой. Об этом мы поговорим подробнее.

Четвертое определение (история как научный метод анализа и сопоставления источников) не имеет никакого отношения к нашему, так как рассматривает лишь метод, применяемый профессиональными историками для выявления действительности/реальности описываемых событий. Но выявление подлинности какого-либо события — это еще не история.

Пятое определение (история как наука о прошлом) также расходится с нашим. Ведь так называемая «историческая наука» является не столько наукой, сколько научным методом установления подлинности событий. Но как только историческая наука начинает встраивать установленные факты в единый рассказ, в единое повествование, то на этом наука заканчивается. Всякое историческое повествование, даже если оно основано на выявленных подлинных фактах, целиком зависит от априорной модели истории. Мы сначала принимаем модель истории, а потом рассказываем историю. Согласитесь, это не то, что подходит под определение «наука о прошлом».

Итак, понимание истории зависит прежде всего от выбранной нами модели истории. Модель истории — это выбор того сообщества, которое мы хотим считать своим. Каждый из нас уже обладает историческими представлениями, знаниями о нашем историческом прошлом. Более того, большинство из нас уже пережили изменение этих представлений. Многие из нас пережили распад СССР и становление нового государства с новым пониманием истории, отличающимся от того, которому нас учили в школе. Мы пережили распад одной общности с общепринятой в ней истории и появление другой. Поменялось государство. Поменялось понимание МЫ. Поменялся набор фактов. Изменилось повествование. Поменялась история.

Считаем ли мы распространенные сегодня представления о нашей истории верными?

Чем меньше нас интересуют вопросы философии истории, тем меньше мы сомневаемся в истинности общепринятых представлений о нашем прошлом.

Мне бы хотелось подробнее остановиться на наших сегодняшних распространенных представлениях об истории, о популярных сегодня моделях истории.

Для начала я хотел бы сказать несколько слов о так называемой «научной картине мира».

«Современная научная картина мира»

«Современная научная картина мира» базируется на нескольких постулатах, характерных для всех современных наук. Попытаемся их сформулировать и попытаемся сделать это на языке «современной научной картины мира». Это выглядит примерно так:

Первый постулат: в мире действуют законы, которые были неизвестны человечеству. Лишь с эпохи Нового времени (XV век) человек начинает понимать: то, что он ранее принимал за законы, является вымыслом и мифом. И начинает собственными силами искать, формулировать и применять на практике эти законы. В эпоху Просвещения (XVIII век) эта мысль становится господствующей среди государственной и интеллектуальной элит.

Начиная с эпохи Нового времени человек делает грандиозные прорывы в разных областях знаний. Открытия Галилея (1564—1642) меняют представления о космосе и месте Земли в мироздании. В физике революцию произвели законы, открытые Ньютоном (1642—1727). В биологии классификация Линнея (1707—1778) и теория Дарвина (1809—1882) полностью перевернули представления людей о человеке и жизни на земле.

Революция происходит и в философии. Рене Декарт (1596—1650) провозглашает новый метод, который становится основой всех наук. И первое, чего требует этот метод — это радикальное сомнение во всем и поверка всего разумом и экспериментом.

Современная эпоха, ведущая свое начало от Нового времени (XV в.) и эпохи Просвещения (XVIII в.), меняет само представление о высшем благе для человека. Если для древности высшим благом было познание истины и счастливая жизнь в соответствии с требованиями истины, то наше время считает высшим благом покорение природы. Это и есть второй важнейший постулат «современной научной картины мира». Не человек должен устроить свою жизнь в соответствии с мудрыми законами мироздания, а природа должна измениться в соответствии с желаниями и запросами человека.

В последние века покорение природы воспринимается и как главное достижение человечества, и как главная цель. Покорение природы — Summum Bonum. Высшее благо.

Новая наука, по сравнению с древней, кардинально меняет свою задачу. Вместо познания истины наука теперь занимается преимущественно покорением природы. Цель знания — власть. Как писал Фрэнсис Бэкон, «Scientia Potentia est». «Knowledge is Power». «Знание — это власть» (это более точный перевод привычного нам афоризма «Знание — сила»).

Мы теперь пытаемся понять мир вокруг не для того, чтобы соответствовать ему, а чтобы изменить его, в соответствии с нашими желаниями и запросами.

Получается поразительная вещь: ученый, разделяющий «научную картину мира», противопоставляет себя подавляющему большинству человечества, которому, как он думает, не знакомы законы, управляющие мирозданием. Ученый воспринимает себя практически как мага, стоящего выше остальных, как гетевского Фауста, величие духа которого искупает все его злодеяния и прегрешения и возносит в Рай. То есть мир делится на две очень неравные части: с одной стороны — всемогущие ученые, исследующие и покоряющие мир, а с другой — ничтожества, все остальные, которым наука не доступна.

И в сфере исторического знания тоже начинает царствовать «научная картина мира»: возникает современная историческая наука. Да, в древности не было исторической науки в современном понимании. Были история как знание прошлого и история как метод выявления событий прошлого. А «исторической науки» не было.

Чем же отличается «историческая наука» от древней истории?

Современная наука, в отличие от древней, уверена, что ранее мы не знали законов, а теперь знаем.

При этом стоит понимать, что древние вовсе не полагали, что они не знают законов, которые правят миром и человеком. Гесиод знал о законе Справедливости (Дикэ). Автор Одиссеи знал, что для достижения благополучия нужно почитать богов и соблюдать закон гостеприимства. Геродот знал, что боги наказывают за гордыню тех, кто превозносится. Полибий знал, что судьба благоволит справедливым. Вергилий знал, что только благочестие и постоянная забота о справедливости сделали римлян любимцами богов и властителями народов. Библейские книги и христианские авторы поздней античности твердо знали закон, правящий мирозданием: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»…

Но зарождающаяся историческая наука и слышать не хочет об этих законах. Она их изначально отвергает. И ищет другие законы, другие технологии, позволяющие править народами и историей вне зависимости от взаимоотношений с Богом, вне зависимости от принципов справедливости.

Изначально, с самого создания, историческая наука априорно отвергает действие Божественного Промысла в истории. Она принципиально не хочет его видеть. Она ищет другие законы и рычаги, которые могут повернуть историю по желанию человека, а не Бога. И по сей день историческая наука дает множество вариантов объяснения исторических событий, за исключением одного — Промысла. Промысел Божий априорно и изначально вынесен за пределы научного размышления. Если даже допустить, что Промысл существует, ученый историк считает даже упоминание о нем ниже своего научного достоинства. Таким образом, ученый историк стремится найти объяснение всех событий истории вне представления о Промысле, вне представления о взаимодействии Бога и человека, Бога и народов. Это принципиальная позиция современной исторической науки.

Но зарождающаяся историческая наука и слышать не хочет об этих законах. Она их изначально отвергает. И ищет другие законы, другие технологии, позволяющие править народами и историей вне зависимости от взаимоотношений с Богом, вне зависимости от принципов справедливости.

Изначально, с самого создания, историческая наука априорно отвергает действие Божественного Промысла в истории. Она принципиально не хочет его видеть. Она ищет другие законы и рычаги, которые могут повернуть историю по желанию человека, а не Бога. И по сей день историческая наука дает множество вариантов объяснения исторических событий, за исключением одного — Промысла. Промысел Божий априорно и изначально вынесен за пределы научного размышления. Если даже допустить, что Промысл существует, ученый историк считает даже упоминание о нем ниже своего научного достоинства. Таким образом, ученый историк стремится найти объяснение всех событий истории вне представления о Промысле, вне представления о взаимодействии Бога и человека, Бога и народов. Это принципиальная позиция современной исторической науки.

И если мы живем в современном обществе, то разделяем хоть какие-то современные исторические представления.

Давайте посмотрим, что это за представления и насколько они обоснованны.

И прежде чем закончить этот первый — теоретический — раздел и приступить к разбору тех моделей истории, которые лежат в основе современного понимания истории, я хотел бы, чтобы Вы задумались над следующими вопросами:

Существуют ли законы истории? Можете ли Вы их назвать?

В какой книге наилучшим образом описана наша история?

Часть II. Модели истории, лежащие в основе современного понимания истории

Мыслителей, которые определяют современное мировоззрение, определяют наше сегодняшнее понимание истории, совсем немного. Мы не будем рассматривать всех, а остановимся только на пяти моделях истории. Наиболее подробно мы рассмотрим модель Канта. Похоже, именно она максимально повлияла на современное восприятие прошлого.

Начнем же мы с Макиавелли.

Макиавелли (1469—1527)

У истоков создания современного научно-исторического метода и современного понимания истории стоит Никколо Макиавелли.

Его труды (главным образом, брошюра «Государь», написанная около 1513 года) оказали сильнейшее влияние на историческое сознание и по сей день считаются шедевром если не исторической, то политической мысли.

Чтобы понять, насколько Макиавелли влияет на современное сознание, попробуйте ответить на несколько «простых» вопросов:

Считаете ли Вы, что государственный деятель должен в первую очередь руководствоваться интересами государства, а не моральными принципами?

Считаете ли Вы, что политика и мораль несовместимы?

Считаете ли Вы, что только сильное государство может быть моральным и только сильное государство может реально заботиться о благе своих граждан?

Если Вы согласны, то Ваши исторические представления испытали воздействие идей Никколо Макиавелли.

Попробуем же воссоздать модель истории Макиавелли.

Как Макиавелли отвечает на вопрос «Чем мы отличаемся от других и кто такие эти другие?»

Единственным участником человеческой истории Макиавелли считает человека. О Боге он упоминает из опасения обвинений от инквизиции, но сам убежден, что Бог не вмешивается в дела людей.

А вот людей он делит на несколько групп: большинство составляют обычные люди, подданные, — они подобны овцам, так же глупы и послушны. Вторая группа — правители — крайне немногочисленна. Они скорее похожи на волков, не готовы повиноваться и смиряться, готовы подчинять других и править. Вторые не соблюдают законов, а создают их, создают для первых.

Себя же Макиавелли относит к крайне немногочисленной группе обладающих знанием, которое может помочь правителям захватить и укрепить власть. Макиавелли не относит себя к касте правителей. Он лишь мудрец, ученый, советник правителя.

Человек у Макиавелли — это крайне неприятное создание. Люди исключительно злы, дурны и падки на злодейства и грех. Испорченность человека и готовность ко злу — один из главных законов человеческой истории.

«Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся».

Макиавелли считал, что открыл закон истории, сведя все силы, действующие в истории к двум, –virtu (доблесть) и fortuna (фортуна, удача, игра случая).

Virtu означает доблесть, могущество, силу, власть — все те способности, при помощи которых человек может влиять на события, контролируя жизнь и поведение других людей силой, законом или убеждением. А fortuna означает те силы, которые влияют на человеческую жизнь, но которые мы сами не можем контролировать. Другими словами, это удача или случай, на который мы не можем влиять, благоприятный или неблагоприятный.

Он также считал, что открыл закон успеха правителя:– максимизировать virtu (то есть то, что зависит от доблести и энергии правителя) и минимизировать фортуну (то есть то, что от правителя не зависит).

Цель правителя — торжество virtu над фортуной.

Макиавелли лишен моральных принципов. Он даже учит, что правителю следует не всегда стремиться делать то, что должно.

«Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности».

Вообще, главное в успехе — это понять дух времени, понять куда дует ветер, чтобы вовремя сменить направление:

«Ибо мы видим, что люди действуют по-разному, пытаясь достичь цели, которую каждый ставит перед собой, то есть богатства и славы… Но иной раз мы видим, что хотя оба действовали одинаково…, только один из двоих добился успеха… Зависит же это именно от того, что один образ действий совпадает с особенностями времени, а другой — не совпадает.…

Если бы характер образа действий менялся в лад с временем и обстоятельствами, благополучие его было бы постоянно».

Все цели, о достижении которых говорит Макиавелли, исключительно посюсторонние. По всей видимости, он не верит в жизнь после смерти. Люди, по его мнению, ищут только богатства и славы.

Смертью, видимо, всё и кончается.

Зло и добро просто сменяют друг друга — таково свойство времени. Добро и зло, по Макиавелли, — это просто благоприятные или неблагоприятные обстоятельства.

Что же следует делать?

Нужно попытаться понять дух времени и подчинить жизнь этому духу, чтобы добиться комфорта, богатства и славы.

Вот такая модель истории лежит у самых истоков исторической науки. Что же в ней нового? Почему мы можем считать ее истоком современного научного метода?

Честно говоря, в идеях Макиавелли нет ничего, что уже не высказывалось бы в античности. Идеи Макиавелли казались новшеством лишь для его времени, когда принято было осмыслять ход истории через вмешательство потусторонних сил. Наука Нового времени принципиально отказывается от подобных объяснений. Бог вытесняется из картины мира и становится ненужным для объяснения мироздания, природы, человека и истории. Новая наука ищет и находит объяснения, не требующие признания «гипотезы Бога».

Небольшая работа Макиавелли («Государь») стала той книгой, в которой кратко и в доступной форме изложена модель истории, априорно отрицающая воздействие потусторонних сил, отрицающая воздействие божества, отрицающая роль промысла в истории.

Кроме того, Макиавелли создал и ряд более объемных исторических сочинений («История Флоренции», «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»), в которых рассматривал историю (в первой книге — современную, во второй — Древнего Рима), исходя из этой модели.

Закономерности, которые находит Макиавелли, очень незамысловаты и наивны, но если рассмотреть и другие модели, лежащие в основе современного понимания истории, то выводимые и в них законы не будут выделяться глубиной.

Не верите?

Попробуйте вспомнить законы истории, которые мы изучали в школе.

Дальше было немало интересных имен, но мы пропустим пару столетий и сразу обратимся к Иммануилу Канту.

Иммануил Кант (1724—1804)

Людей, которые, подобно Канту, настолько же сильно повлияли на сегодняшнее мышление, можно перечислить на пальцах одной руки.

Но прежде, чем мы начнем разговор о Канте, я снова хотел бы задать ряд вопросов.

Вы согласны с тем, что человек бóльшую часть своей истории не понимал, по каким законам развивается человеческое общество, не понимал цели развития?

Согласны ли Вы с тем, что наука лишь пару столетий назад начала понимать законы развития общества, закономерности развития народов и человечества в целом?

Согласны ли Вы с тем, что законы развития общества, народов, человечества в целом, в корне отличаются от законов развития индивидуального человека?

Считаете ли Вы, что историей движет не добродетель, не проявление любви и человеческих достоинств, а столкновение корыстных и эгоистичных устремлений людей?

Считаете ли Вы, что будущие поколения обязательно будут жить счастливо, так как общество, развиваясь, создает условия, когда люди могут (и должны) быть счастливы?

Если Вы согласны хотя бы с частью этих утверждений, то элементы модели истории, предложенной Кантом, живут в Вашем сознании.

Кант не писал исторических трудов. Но одна его короткая записка оказала сильнейшее влияние на современное понимание истории. Записка эта, озаглавленная «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», составлена в 60-летнем возрасте, в 1784 году, и очень доступно излагает новый подход к пониманию истории. Многие идеи этой записки сегодня стали настолько общим местом, настолько самоочевидными, что нам сложно представить себе, как иначе можно смотреть на историю.

Не поленитесь, прочтите эту короткую записку всего на 12 страниц (можно прочесть здесь http://www.civisbook.ru/files/File/Kant_Idea.pdf). Ведь этот подход определил понимание истории многими поколениями и до сих пор оказывает определяющее влияние. Школьники, только начинающие изучать историю, часто уже не сомневаются в подходах, отраженных в этой записке.

Главная идея Канта в том, что человечество развивается поступательно, накапливая разум и опыт, но развивается практически в полной противоположности тем целям, которые преследуют сами люди в своей каждодневной деятельности. Люди хотят одного, но законы природы приводят их к другому, приводят их к формированию всё более совершенного общественного устройства, в котором полностью раскрывается свобода каждого человека, и к появлению союза государств, между которыми не будет войн, к созданию общественного устройства, в котором возможно максимальное развитие всех задатков и способностей человека.

Модель истории, предложенную Кантом, можно изложить следующим образом:

Главная особенность человеческой природы — антагонизм, «асоциальная социальность», «недоброжелательная общительность». Человек, с одной стороны, склонен общаться с себе подобными, с другой — имеет склонность сопротивляться другим. На этом антагонизме человека и основывается закон природы, развивающий род человеческий. Руководствуясь корыстными побуждениями, завистью и ненасытной жаждой обладания и господства, люди, конфликтуя друг с другом, постепенно создают сообщества, в которых регулируются взаимоотношения между людьми и в которых человек может действовать всё более свободно, всё менее нарушая свободы другого.

Накапливая опыт и развивая совокупный разум, человеческий род создает правовое гражданское общество. Но одно общество, одно государство, окруженное другими обществами, другими народами и государствами, не может достичь финальной цели. Только союз народов, в основе которых лежит правовое гражданское общество, может исполнить финальную цель природы относительно человеческого рода. Эта цель — максимальное развитие всех задатков человека. И достигается она только через построение союза идеальных государств, через достижение всеобщего правового гражданского общества. Это всеобщее гражданское общество не может полностью решить проблему человеческой страсти господствовать (человек неисправим), но решает проблему полного развития человеческих задатков, воплощаемых в культуре, искусстве и в общественных отношениях.

Все это звучит очень красиво и читается как пророчество о развитии правовых либеральных государств и постепенном объединении государств в международные союзы, регулирующие взаимоотношения между странами (Лига наций, ООН, Соединенный Штаты Америки, объединенная Европа, НАТО, ШОС…).

Но давайте попытаемся понять все составляющие элементы этой модели истории и их соотношения друг с другом.

Кант рассказывает очень простую историю, со множеством противоречий и грубых допущений, которые он даже не пытается доказывать и вообще не подвергает ни малейшему сомнению.

Кант убежден, что человек — единственное разумное существо на Земле, изначально отметая, как мифы, рассказы о боговоплощении или об ангелах и бесах. Человек — единственное действующее лицо истории.

Но кроме человека в этой модели есть и некий новый субъект, который, собственно, и развивается в истории. И этот субъект есть человеческий род, или как мы сегодня привыкли говорить — человечество.

Бог-Творец в записке упоминается всего один раз — Он однажды и навсегда установил законы природы и больше не вмешивается в жизнь Вселенной.

Кант крайне критически смотрит на природу человека. Человек, по Канту, — крайне испорченное создание, которое до конца невозможно исправить. «Из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого».

Далее Кант утверждает, что, несмотря на свободу воли человека, действия множества человеческих воль в совокупности подчиняются законам — законам природы.

Более того, Кант уверен, что по законам природы все эгоистичные действия человека, которые тот делает в ущерб другим, в итоге ведут к развитию человечества в целом, человеческого рода.

Люди (за исключением Канта и тех, кто разделяет его взгляды) сами не понимают плана природы относительно себя. Но природа действует вопреки и независимо от воли людей. Люди, если бы даже знали этот план, то не интересовались бы им. Все действия людей определяются самыми низкими мотивами: «в конечном счете всё в целом соткано из глупости, ребяческого тщеславия, а нередко и из ребяческой злобы и страсти к разрушению». Но природа вершит свой план вопреки намерениям отдельных людей. И именно через эти неприглядные свойства человека природа по своим законам, неминуемо ведет человека к своей цели — полному развитию человеческих задатков.

Кант уверен, что человеческие способности могут развиваться только через столкновения, беды, войны и несчастья. Мирная и тихая жизнь приводит лишь к полному отмиранию всех способностей и задатков, и человек тогда ничем не отличается от животного. Мирная жизнь противопоказана человеку, такая жизнь не входит в план, осуществляемый природой. «Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что для его рода хорошо; и она хочет раздора. Он желает жить беспечно и весело, а природа желает, чтобы он вышел из состояния нерадивости и бездеятельного довольства и окунулся с головой в работу и испытал трудности, чтобы найти средства разумного избавления от этих трудностей».

Сегодняшние люди, с точки зрения Канта, ничтожны. Это разменный материал.

«Природа беспокоилась вовсе не о том, чтобы человек жил хорошо, а о том, чтобы он сам достиг такого положения, когда благодаря своему поведению он станет достойным жизни и благополучия».

…когда станет достойным…

Но сейчас-то НЕ ДОСТОИН. НЕ ДОСТОИН ни жизни, ни благополучия!

Люди — это кривая доска. Только единицы достигли высот развития разума и состояния свободы. И это — единичные философы, подобные Канту. Именно к этим людям применим категорический императив. Именно они доросли до этики. Остальные — кривая доска, которую еще тесать и тесать. К ним, вероятно, даже нельзя подходить с воззрением категорического императива, поскольку они к нему не готовы, они до него не доросли. Они в лучшем случае материал, который через много поколений даст разумного и свободного человека.

Но природа, сформировав по своим законам союз правовых государств, создаст нового человека, максимально раскрыв все его возможности. Это и будет то, что Кант называет «царством Божиим на земле».

«Когда человеческая природа достигнет ее полного предназначения и наивысшего совершенства, то это будет царство Бога на земле. Лишь тогда будет господствовать справедливость и право внутренней совести, а не административная власть. Это и есть конечная определенная цель и высшее моральное совершенство, которого может достичь человеческий род спустя многие столетия».

Человек изменится в соответствии с законами природы. Но. по убеждению Канта, можно ускорить это изменение. Ускорить можно через просвещение людей, через убеждение человека в правоте истин, открытых Кантом. Сначала нужно убедить правителей, правящую элиту, а затем распространить это знание на подданных. Тогда справедливое, правовое гражданское общество и союз правовых государств возникнут намного раньше.

Кант выступает здесь в роли главного и единственного спасителя человечества, способного избавить множество людей от страданий, раскрыв законы природы в отношении человеческого рода и указав истинное назначение человечества.

Согласно представлениям Канта, он открыл цель, к которой природа ведет человеческий род. Если донести это знание до людей, то до цели можно будет дойти быстрее и с меньшим количеством жертв.

Если поверить в это утверждение, то Кант и философы-просветители, пришедшие к власти, — это подлинные спасители человечества, указавшие ему верный путь.

Мы, по представлениям Канта, находимся в начале этого пути. И чем ближе мы к цели природы относительно человечества, тем более тяжкие бедствия переживаем. До тех пор пока человечество не сделало последнего шага и не пришло к союзу государств, «человеческая природа испытывает наиболее тяжкие бедствия при видимости внешнего благополучия».

Но считает ли Кант, что в совершенном обществе будут царить взаимопонимание и всеобщая любовь?

Если будет построено совершенное общество и человек в этом обществе станет вести мирную тихую жизнь, то, согласно Канту, он падёт до уровня животного. Только борьба, страдания, только трудности могут сделать человеческое общество совершенным.

Любовь, согласно Канту, — это то, что останавливает развитие человеческого рода и делает невозможным реализацию основной цели природы по отношению к человечеству. «…все таланты в условиях жизни аркадских пастухов [т.е.], в условиях полного единодушия, умеренности и взаимной любви, навсегда остались бы скрытыми в зародыше; люди, столь же кроткие, как овцы, которых они пасут, вряд ли сделали бы свое существование более достойным, чем существование домашних животных…»

Любовь и единодушие исключены из нормального человеческого развития. Цель развития человечества — развитие разума. А он может развиваться только в борьбе, только в противостоянии, только в конкуренции.

Хотим ли и мы двигаться к этой цели?

Согласно Канту, человеческий род развивается не через взращивание любви, единодушия, смирения, а через самые низменные побуждения. Любовь и единодушие, которые веками считались идеалом развития человеческих отношений, теперь объявляются Кантом вредными (!) для развития человечества, вредными для максимального развития человеческого разума!

Зло практически отсутствует в модели истории Канта. История, по его мнению, лишь кажется наполненной злом, и то лишь при условии, что человек не понимает плана природы и замысла относительно человеческого рода.

Кант по сути осуществляет переворот этических представлений. Любовь, единодушие и кротость оказываются не просто бесполезными, но вредными для исторического развития качествами. А неуживчивость, властолюбие, честолюбие и корыстолюбие — условиями и непременными спутниками движения человечества к истинной цели — максимальному раскрытию разума. Поистине революционный переворот!

И этот механизм развития человеческого рода через раздор, неуживчивость, тщеславие и зависть Кант называет «устройством, созданным мудрым Творцом»! И, как утверждает Кант, «здесь вовсе ни при чем злой дух, который будто бы вмешивается в великолепное устроение, созданное Творцом, или из зависти портит его».

Вы тоже полагали, что модель истории, предложенная Кантом, будет более философской, менее наивной и построенной не на столь странных допущениях, не подвергаемых даже малейшему сомнению?

Модель истории Канта сегодня отвергнута, но ряд её основных составных частей стал неотъемлемой частью современного сознания:

— человек — единственное разумное существо на Земле;

— человечество развивается по особым законам, не похожим на законы развития отдельного человека;

— всё человечество движется к созданию союза свободных правовых государств;

— чем дальше развивается человечество, тем совершеннее общественное устройство;

— сегодня человечество уже понимает законы, по которым оно развивается.

И кажется абсолютно невероятным, что эти «бесспорные» выводы базируются на столь спорной модели истории, которую наметил Кант.

Да, многие из этих положений высказывались и ранее. Кант создавал свою модель истории не на пустом месте.

Вероятно, единственная идея, которая не высказывалась до Канта, — это убеждение в том, что только низменные человеческие побуждения (жажда обладать и господствовать) являются единственным и непременным условием и механизмом развития человечества. (Позже эта идея будет подхвачена и развита столь хорошо знакомым нам марксизмом: классовая борьба как основной нерв истории, революции — локомотивы истории).

Итак, как же Кант отвечает на вопрос «Кто мы»?

Для Канта МЫ — это мыслители, лучшая и наиболее разумная часть человечества, представители европейской цивилизации, наиболее далеко продвинувшейся в развитии культуры, искусства и государственного устройства. Только нам открыто понимание законов природы, которые через столкновение побуждений людей двигают человеческий род к торжеству разума.

Судьба подавляющего большинства людей крайне незавидна. Мечась в попытках удовлетворить жажду обладать и господствовать, люди не достигают своей цели и не понимают смысла своего существования. Они — лишь материал, на основе которого природа совершенствует человеческое общество и ведет человечество к его высшей цели, к раскрытию человеческих задатков, главным из которых является разум. Мы — наиболее разумная часть человечества — уже можем представить себе замысел природы, раскрывающийся в человеческой истории. Мы можем приблизить исполнение этой цели и сократить бедствия человечества. Мы можем способствовать развитию просвещения среди правителей и среди народов, приближая создание союза государств, основанных на правовом гражданском обществе. Мы можем своими усилиями сократить путь к цели и избавить человечество от множества страданий. Наша деятельность имеет наиважнейшее значение для человечества. Мы — это те, которые реально могут помочь человечеству достичь своей цели.

И этот ответ на вопрос «Кто мы?» определяет всю модель истории. А точнее ответ на вопрос «Кто мы?» и является моделью истории, определяющей понимание прошлого, настоящего и будущего.

Напомним, что записка Канта составлена в 1784 году. Год назад был подписан Парижский мир, признавший независимость Соединенных Штатов Америки, в политическом устройстве которых особое место уделялось правам и свободам человека. Прежний мир уходит в небытие. Новый мир ищет новые модели истории.

Через 5 лет мир потрясли кровавые события Великой Французской революции. И модель истории Канта прекрасно «объясняла» происходящее: человек — ничтожное и неисправимое существо. Да, мы пережили страшные и кровавые зверства. Но ведь Кант об этом и говорил! Он утверждал, что создание ряда правовых государств с развитым гражданским обществом и попытки создания союза государств будут сопровождаться страшными бедствиями. Это не бессмыслица и не кровавая чехарда. Это, по его мнению, — воплощение замысла мудрого Творца, установившего законы природы, которые именно через столкновения интересов людей и наций, через конфликты честолюбий, жадности, зависти и властолюбия, ведут к торжеству разума.

Эта модель истории, отождествляющая жизнь народов в единении и любви с жизнью домашних животных, «объясняла» «необходимость» любых жертв. Зла нет! Есть столкновения интересов людей, далеких от совершенства. И через столкновения природа ведет человеческий род к его истинной цели — полному развитию разума.

Кровавые зверства Великой Французской революции — это, согласно модели истории Канта, вовсе не преступления, не безумие, не наказание, требующее исправления и покаяния в грехах, не средство восстановить взаимоотношения между Богом и людьми, утратившими веру в Христа и в Его Промысл о человеке. Это — ускоренное движение по пути к истинной цели человечества. Войны, революции, бедствия, столкновения — единственный путь к этой цели.

Очень удобное и комфортное объяснение, соответствующее «научным» представлениям об обществе и почти не требующее привлечения «гипотезы Бога». Творец, если он есть, не вмешивается в человеческую историю, раз и навсегда установив законы природы. Человеческий род сам творит свою историю и только самому себе может быть благодарен за все успехи разума.

Но одному факту в этой модели истории явно нет места. Он противоречит самим основам этой модели и оказывается совершенно бессмысленным и ненужным. Факт Воскресения Христова.

А может ли модель истории быть верной, если в ней невозможно Воскресение Христово?

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831)

Прежде, чем мы перейдем к гегелевской модели истории, я снова попрошу Вас ответить на несколько простых вопросов:

Считаете ли Вы, что внутреннее противоречие и борьба противоположностей являются обязательным условием всякого развития?

Согласны ли Вы с тем, что историческое развитие — это развитие свободы человека в обществе, от свободы одного к свободе каждого?

Считаете ли Вы, что действия исторических личностей не следует оценивать с точки зрения морали?

Есть ли в Вашем восприятии прошлого гегелевские нотки?

Взгляды Гегеля на историю развивались и пересматривались им самим.

Мы можем говорить о двух философиях истории Гегеля и двух моделях истории. Первые намётки оформленной философии истории содержатся в одном из главных произведений Гегеля — в «Феноменологии духа» (1806 г.), которое было закончено в ту ночь, когда Наполеон, разбив прусскую армию, вошел в город, где жил и работал Гегель. Гегель был в восторге от того, что увидел Наполеона — всемирно-историческую личность, через которую, по мнению Гегеля, дух вершит историю.

Но в конце своей жизни Гегель меняет свои взгляды на французскую революцию и наполеоновские войны.

Зимой 1830—31 гг. в Берлинском университете Гегель читает курс лекций по философии истории. Гегелю 60 лет. Летом же 1831 года Гегель умирает от холеры. Но лекции были восстановлены по конспектам студентов и опубликованы под заголовком «Философия истории». Эта работа — самое последнее творение Гегеля, своего рода завещание потомкам. Тут Гегель формулирует свою вторую философию истории. На ней мы и остановимся.

Начнем с предельно краткого изложения этой модели.

История — это процесс, в котором мировой дух познает себя. История –это и есть процесс самопознания мирового духа, в котором он постигает свою идею. Сущность духа — свобода. Средство реализации духа — страсти людей. Форма реализации духа — государство. История — это процесс, в котором дух осознаёт свободу, в котором свобода реализует себя в государствах.

Схема движения истории такова:

— Начало движения. Человек не знает, что он свободен. Он считает, что свободен лишь один человек — деспот. Первый этап — это история Древнего Востока с его народами.

— Второй этап — человек понимает, что некоторые свободны. Это история античности, в центре которой греки и римляне. В конце этого этапа появляется Христос, принесший религию свободы — христианство.

— Третий и последний этап — свободны все. Это история, начавшаяся с падения античного мира и продолжающаяся до сих пор. В центре современной истории — германцы.

По Гегелю, все народы делятся на исторические и неисторические. Первые развиваются и указывают путь всему человечеству. Вторые же призваны лишь обслуживать первых.

Дух, таким образом, развивается в исторических народах, главными из которых были народы Древнего Востока, затем греки и римляне, а в конце истории, когда историческое движение уже приближается к своей цели, — германцы. Развитие исторических народов происходит благодаря всемирно-историческим личностям, в которых и через которых действует мировой дух.

Главная трудность — в осмыслении самого гегелевского понятия «дух», «мировой дух».

Дух, согласно воззрениям Гегеля, — это нечто над человечеством, разум человечества, развивающийся в истории. Дух — не неизменен. Он не совершенен изначально, но развивается сам, развивается по пути осознания и реализации свободы. История человечества есть самопознание духа. Реализация духа в истории есть государство. Идеальное государство, по убеждению Гегеля, как это ни покажется странным, — прусская монархия Фридриха Великого.

Исторические личности воплощают в себе дух. Цезарь, Христос, Лютер, Фридрих II Великий — это исторические личности, всемирно-исторические личности, в которых действует дух. Чем ближе к нашему времени, тем более совершенен дух, тем больше он познает и реализует свободу, тем совершеннее всемирно-исторические личности. Исходя из этой схемы, Лютер выше Христа, а Фридрих выше их обоих.

Исходя из этого понимания, можно предположить тезис, который Гегель не высказывает в своих лекциях, но который является непременным следствием его восприятия истории: сам Гегель, описавший всемирную историю в ее наиболее важных фазах и понявший причины и ход развития человечества — это главная вершина германского народа и мировой истории в целом. Получается, что мировая история — это движение к полному самопознанию духа; мировая история — становление бога во времени. И если Гегель — вершина духа, историческая личность, в которой мировой дух окончательно познает себя, в которой воплощается цель истории, то Гегель — это по сути раскрытие идеи бога в истории. Гегель — наиболее совершенная из всех всемирно-исторических личностей. Он выше и Цезаря, и Христа, и Лютера, и Фридриха II. Именно в нем, согласно этой схеме, мировой дух воплотился во всей полноте.

Следующий тезис, который необходимо подчеркнуть в изложении модели истории Гегеля, — Христос не воскресал во плоти. Христос умер. И только его смерть смогла «в духовном плане» вознести его и посадить по правую руку бога.

«Христос умер. Лишь как умерший он вознесся на небо и восседает одесную бога, и лишь таким образом он есть дух».

Воскресение Христово невозможно в гегелевской модели истории.

Христианство для Гегеля — это религия свободы. Христианство — это не вера в Христа, а убеждение в возможности для человека стать богом, то есть осознать сущность свободы.

Можно добавить, что Гегель, внешне признавая формулы христианского богословия, по сути вкладывает в них совсем иной смысл.

Так, например, Гегель рассматривает грехопадение как познание. «Грех состоит лишь в познании: оно оказывается греховным и благодаря ему человек лишился своего естественного состояния. В этом выражается глубокая истина: зло заключается в сознании, потому что звери не злы и не добры».

Райская невинность для Гегеля — это лишь животное состояние. «Ведь состояние невинности, это райское состояние есть животное состояние. Рай есть парк, в котором могут оставаться только звери, а не люди».

Гегель в корне пересматривает библейское представление о начале истории. Для него история начиналась НЕ с богообщения в Эдеме, когда человек обладал познанием истин, открытых ему Самим Богом. История по Гегелю начинается НЕ с высоты, с которой происходит грехопадение. В гегелевскую схему никак НЕ укладывается изначальная высота. Высота по этой схеме — это лишь итог многовекового пути мирового духа, итог истории человечества. «Выдумывают, что сначала природа была открыта и доступна ясному взору человека, как светлое зеркало творения бога, и божественная истина была также открыта ему; при этом делается неясный намек на то, что в этом первоначальном состоянии человек обладал неопределенным обширным познанием религиозных истин, а именно истин, непосредственно открытых богом/ /…/ Все эти предположения исторически необоснованы и никогда не могут быть исторически обоснованы».

Таким образом, история, по представлениям Гегеля, вовсе не имеет целью восстановление райского состояния.

Как же Гегель отвечает на вопрос «Кто мы?»

Мы — это германцы, наиболее совершенный из исторических народов. Мы приводим историю к ее финалу, к цели духа — самопознанию, реализуемому в свободном германском государстве и философии Гегеля.

Показалась ли Вам модель истории Гегеля убедительной?

Считаете ли Вы эту модель подходящей для объяснения современного мира?

Карл Маркс (1818—1883) и Фридрих Энгельс (1820—1895)

Наши исторические представления в наибольшей степени сформированы именно трудами Маркса и его соратника Энгельса. Две их основные работы «Манифест коммунистической партии» и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» долгое время были обязательными к изучению.

Когда мы сегодня говорим об открытых наукой законах исторического развития, то обычно имеем в виду именно законы марксистского исторического материализма.

Эта модель истории нам хорошо знакома, поэтому остановимся на ней лишь вкратце.

Но сначала давайте снова начнем с «простых» вопросов, которые позволят понять, насколько глубоко идеи марксизма присутствуют в современном сознании:

Согласны ли вы с тем, что экономическое развитие является основой всех общественных процессов? Согласны ли, что главная причина глобальных войн сегодня — это передел рынка нефти?

Согласны ли Вы с тем, что человечество в своей истории проходит ряд этапов — социально-экономических формаций?

Согласны ли Вы с тем, что научно техническая революция сможет накормить всех людей и создать условия для их полноценной жизни?

Если Вы утвердительно отвечаете на эти вопросы, то марксизм присутствует в Ваших исторических представлениях.

Так какова же модель истории марксизма?

Человек в марксизме — это, прежде всего, экономическое существо. Труд отличает человека от животных. Именно труд и выделил человека из животного мира.

Марксизм считает, что закон развития и смены общественно-экономических формаций неизбежно приведет человека от первобытно-общинной формации к коммунизму.

До этой финальной формации человек пребывает в классовом обществе, где одни эксплуатируют других. Общественно-экономический строй общества меняется: производственные отношения со временем перестают соответствовать развивающимся производительным силам. Усиливается классовая борьба и революция меняет старую формацию на новую. Но с появлением пролетариата эта предыстория человечества должна закончиться. Коммунистическая революция откроет дверь в будущее, где не будет классов и эксплуатации. Маркс считал это началом подлинной истории человечества. Знакомая нам предыстория войн и классовой борьбы должна закончиться.

По представлениям Маркса, развитие происходит по законам материалистической диалектики и исторического материализма. То, что прогрессивно в начале своего развития, становится реакционным в конце. Добро и зло «диалектически» переходят друг в друга…

Кто же такие МЫ?

Мы — это революционеры, это те, кто понимает, что будущее за пролетариатом, и потому встает на его сторону, в партию, отстаивающую его интересы. Мы поняли, по какому пути развивается история, в какую сторону дует ветер, поняли характер нашего времени, и встали на прогрессивную сторону.

Однако, исторические прогнозы Маркса не оправдались.

Не произошло предсказанного им прогрессирующего обнищание пролетариата.

Не наступил и коммунизм.

Тем не менее, в российской системе образования до сих пор преподают теорию общественно-экономических формаций.

В научных исторических кругах интерес к марксизму возрождается, правда лишь как к сведению всех первопричин к экономике.

Однако, в массовом сознании марксизм в настоящее время всё сильнее вытесняется стремлением объяснять историю через биологические закономерности. Наиболее популярные и читаемые сегодня на Западе и в России историки — это Джаред Даймонд и Ной Харари. Их книги издаются огромными тиражами и неизменно находят покупателя и читателя. Скажем несколько слов о модели истории Даймонда.

Джаред Даймонд (1937)

Начнем с «простых» вопросов.

Согласны ли Вы с тем, что численность человечества превышает возможности ресурсов Земли?

Согласны ли Вы с тем, что главная причина гибели цивилизаций — уничтожение ими своей среды обитания?

Если согласны, то модель истории Даймонда Вам близка и понятна.

Джаред Даймонд родился в 1937 году. Американский эволюционный биолог, физиолог, биогеограф и автор нескольких научно-популярных работ, тематика которых объединяет антропологию, биологию, лингвистику, генетику и историю.

Человек рассматривается Даймондом как биологический вид Homo. Появился этот вид несколько миллионов лет назад и не имеет четких и однозначных отличий от других биологических видов. Можно говорить лишь о целом комплексе отличий, которые гораздо сильнее выражены у человека, чем у других животных: речь, использование сложных механизмов, письменность, одежда, искусство, религия, геноцид, пытки, наркотики, уничтожение других биологических видов.

Мы, с точки зрения Даймонда, — это биологический вид Homo sapiens, точнее его подвид — Homo sapiens sapiens. С точки зрения эволюции, должны появиться и другие, более развитые виды, чем человек.

Мы — это плод эволюции. Мы произошли от общего с приматами единого обезьяноподобного предка. Наше существование зависит полностью от наших взаимоотношений с нашей окружающей средой. В нашей истории было много случаев гибели цивилизаций. Причина — уничтожение человеком собственной среды обитания. Наше будущее неопределённо, но есть надежда (правда, очень слабая), что мы научимся не уничтожать ту среду, в которой живем, и человечество выживет.

Внутри нас последние несколько тысяч лет существует несправедливое разделение на имущих и неимущих. Это, согласно Даймонду, — главный нерв нашей истории последних тысячелетий. Имущие покоряют неимущих, а неимущие стремиться стать имущими.

Все исторические события имеют материальные причины и стремление популяции Homo sapiens выжить. Изменение климата и сокращение ресурсов (пищи, добываемой на охоте) привело к возникновению производства пищи (сельского хозяйства). Скорость появления и распространения сельского хозяйства определяется географическими причинами. Появление производства пищи привело в свою очередь к появлению неравенства, неравномерного распределения, эпидемий, государства, письменности и т. д.

ЧТО же нам следует делать, согласно Даймонду, чтобы не исчезнуть как биологический вид?

Существует очень высокая вероятность того, что человечество себя погубит. Необходимо срочно на государственном уровне снижать уровень потребления, сокращать потребление природных ресурсов. Особенно это касается Китая и других экономик, стремящихся добиться западного уровня жизни.

Необходимо также и ограничивать рождаемость.

Однако Даймонд убежден, что жизнь — это случайность. Человеческая жизнь ни имеет никакого смысла. Поиск смысла Даймонд считает лишь свойством человеческого мозга, появившемся в результате эволюции. С этим свойством — со стремлением искать в жизни смысл — человеку было проще выжить. Но как ученый Даймонд убежден, что смысла нет. Он пишет:

«На первый взгляд может показаться удивительным, что религия сохраняет свои позиции или даже распространяется в современном мире… То, что религия не проявляет признаков умирания, может быть следствием нашего упорного поиска «смысла жизни». Мы, люди, постоянно ищем смысл в жизни, которая иначе может показаться бессмысленной, бесцельной, эфемерной в мире, полном непредсказуемых несчастий. На первое место здесь выходит наука, но она как раз говорит, что поиски «смысла» не имеют смысла, что наша жизнь и в самом деле бессмысленна, бесцельна, эфемерна; но мы боимся оказаться всего лишь наборами генов, мерой успеха которых является просто самовоспроизводство.

Некоторые атеисты утверждают, что проблемы теодицеи не существует, а понятия добра и зла — чисто человеческие изобретения; … жизни после смерти не существует, и даже если вы страдали или подвергались жестокому обращению здесь на земле, вы не получите никакого воздаяния на том свете. Вы возразите атеистам: «Мне не нравится такое слышать, признайтесь, что это неверно, покажите мне, что наука найдет собственный способ определить смысл жизни», но ответ будет таким: «Ваше требование бессмысленно, вы должны перерасти его, перестать искать смысл жизни, поскольку такового не существует».

В таком случае и вся история, рассказанная Даймондом не имеет смысла. Она — лишь увлекательный набор фактов о чудовищном существе под названием Homo sapiens, которое скорее всего скоро уничтожит себя, так как планета уже не может прокормить и удовлетворять потребности этого неимоверно расплодившегося существа. Такова самая популярная сегодня точка зрения на историю человечества.

Знакомая картина…. Отсутствие смысла….

Современная историческая наука и современная биология, слившись в едином представлении об эволюционном происхождении человека и о развитии человеческого общества, стали фундаментом гуманитарных знаний и практически пытаются подменить собой богословие. Главный постулат теперь — «боги созданы человеком». Это начало и конечный вывод современного научного понимания мира и человека. И сама эта аксиома, и подобранные на ее основе «факты», и конечный вывод из этих «фактов» насквозь ложны.

Истинное знание основывается на противоположном постулате: «мир и человек сотворены Богом». Исходя из этой аксиомы и нужно рассматривать все факты.

Часть III. Библейская модель истории

Мы познакомились с доминирующими в настоящий момент моделями истории. Но сегодня существует и модель, совершенно не похожая на рассмотренные нами. Эта модель уже не одну тысячу лет имеет множество сторонников. Это библейская модель, выраженная в библейских книгах.

Для знакомства с историософией Библии рассмотрим пять библейских книг — две из Ветхого Завета (Книгу Бытия и Книгу пророка Даниила) и три — из Нового (Евангелие от Луки, Деяния апостолов, Послание к римлянам апостола Павла). Затем мы сравним эту модель с моделью, отраженной в книгах Иосифа Флавия «Иудейская война» и «Иудейские древности». Эти труды Флавия уникальны: они используют почти тот же набор фактов, что и Библия, но иначе их интерпретируют.

Мы увидим, что иное понимание МЫ — иная модель истории — может в корне, до неузнаваемости, изменить само понимание истории, даже при схожем наборе фактов.

Все книги Библии основаны на единой модели истории — библейской. Эта модель, развиваясь от книги к книге, от Ветхого Завета к Новому, имеет единое ядро.

Начнем знакомство с Библией с самой первой книги — с Книги Бытия.

Книга Бытия. Первая книга Пятикнижия Моисеева

О чем эта книга?

Главная ее тема — происхождение и история народа Завета, начиная от происхождения первого человека. Одновременно описывается и происхождение реалий окружающего мира — происхождение неба и земли. Но главное в книге Бытия — родословие народа Божия, связывающее каждого представителя этого народа с Авраамом, Иаковом и Израилем. Это прежде всего — история народа Божия.

Многие современные люди смотрят на эту книгу не как на историю, а как на собрание легендарных рассказов о прародителях Израиля, ибо мы привыкли понимать под историей нечто другое. Когда мы открываем книгу по истории, мы ожидаем увидеть множество фактов о повседневной жизни, данные о развитии экономики и способе производства, об эксплуатации и классовой борьбе, о культуре и научных знаниях. Само наше понимание того, какой должна быть книга по истории, является социальным явлением. Так современное общество представляет себе историю.

Но всего пару веков назад история понималась абсолютно иначе.

Понимание истории человеком древней культуры было совсем не похоже на современное историческое. Но оно хорошо знакомо нам по семейной истории.

История, с этой точки зрения, — это наша родословная. И знать историю — значит знать родословную.

Древние иудеи хранили списки своих родословий, возводящих каждого человека к прародителям народа Божия, к одному из потомков Авраама. Родословия же потомков Авраама содержались в библейских книгах. Обращаясь к родословиям, содержавшимся в книгах Библии, иудей мог возвести своих предков до потомка Авраама, до Ноя, до Адама, сотворенного Богом. Это и называлось «знать историю» — знать свое происхождение, начиная от сотворения человека и до наших дней.

Кто из нас может похвастаться таким знанием истории? Сопоставимо ли по своему масштабу знание двух-трех поколений наших предков со знанием своего происхождения вплоть до первого человека?

В родословии библейских книг есть несколько ключевых имен. Именно к ним каждый стремился свести свое родословие — к Аврааму, отцу всех верующих, и к Израилю, прародителю 12 колен. И через них каждое родословие возводилось к Адаму, созданному Богом. То есть началом каждого родословия является Бог. Человек, столь полно знающий свое родословие, четко знает ответ на вопрос «Кто мы, откуда пришли, куда идем?».

Книга Бытия не просто дает список имен предков народа Божия, а дает понимание, что весь этот мир создан Богом для человека!

Книга Бытия затрагивает множество важнейших вопросов:

Что такое Завет? Кому он дается? С кем заключен? Кого он касается?

Каковы основные положения Завета?

Заключается ли Завет Бога с человеком раз и навсегда?

Попробуйте прочесть первую книгу Библии, пытаясь найти ответы на эти вопросы. Так можно найти много нового и неожиданного и о мире, и о Боге, и о себе…

Книга Бытия рассматривает и вопрос о том, что же такое человек.

Человек — высшее и наиболее совершенное творение Божие. Человек создан по образу и подобию Бога.

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему».

Более всего в этой книге поражает абсолютное доверие Богу. Бог не хочет повредить человеку. Бог хочет, чтобы человек свободно принял Его любовь.

Бог создает человека для блага человека! Бог создает рай для человека, пищу для человека, условия для благоденствия и дает заповедь «возрастайте и размножайтесь, и наполняйте землю и владычествуйте над нею, и обладайте рыбами морскими (и зверями) и птицами небесными, и всем скотом, и всею землею, и всеми гадами, пресмыкающимися по земле».

Главное установление в истории — замысел Бога о человеке, о благе человека.

Человек — образ Божий, который должен стать подобием Божиим. Каждый человек обладает образом Божиим, но подобие Богу — это задача, цель и смысл жизни каждого человека, задача, цель и смысл истории человечества.

Книга Бытия отвечает и на вопрос о происхождении зла.

Человек сам отвечает за собственные действия. Человек общается с Богом, знает установления Божии, имеет всё для счастливой и благодетельной жизни, но по своей воле нарушает установление и вместо покаяния за нарушение заповеди обвиняет Бога, Еву, змия…

«Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел. И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела».

Понятное и простое, но неизмеримо глубокое в своей мудрости объяснение причин несчастий. Простое и понятное понимание добра и зла: восстановление отношений с Богом — благо; разрушение отношений с Богом — зло.

Вы помните первый вопрос, который Бог задает человеку в Библии?

Бог задает этот вопрос человеку после нарушения заповеди.

Человек преступил заповедь. И человек пытается спрятаться от Бога. (Или от себя?)

Человек потерял себя.

«[Адам,] где ты?»

Вот первый вопрос Бога человеку.

Вот вопрос, на который должен ответить каждый из нас…

Если этот вопрос исходит от Бога, то он звучит «Где ты?». Очень глубокий вопрос. В нем звучит и «С кем ты? Ты еще со Мной?»… и «Видишь ли ты реальность? Не утратил ли ты вИдения реального мира? Не потерял ли ты подлинное понимание мироздания? Не потерялся ли ты в своем искусственном объяснении себя и окружающего мира?»

Если же этот вопрос задает один человек другому человеку, то он, вероятно, будет звучать «Кто мы… откуда пришли и куда идем?»…

Поражает в Книге Бытия и удивительная близость Бога к человеку. Ведь вся книга состоит из многочисленных явлений Бога людям. Вся книга — это описание непрекращающегося общения с Живым и Всемогущим Богом. Бог очень близок. Из всех событий, достойных описания, главное для Книги Бытия — это явление Бога. Эта потрясающая книга передает и уверенность в постоянном присутствие Бога в жизни человека, и убеждение, что главное в жизни — это общение с Богом.

Мы — создания Божии, высшее творение Бога, сотворившего нас для нашего блага. Мы изначально пребывали с Богом в Раю, но изгнаны оттуда после грехопадения. Мы — потомки Авраама и Израиля, заключивших Заветы с Богом.

Мы — народ Божий.

Как же отвечает Книга Бытия на вопрос «Куда мы идем?»

На этот вопрос в Книге Бытия нет однозначного ответа.

Но весь текст книги, все события, все примеры приводят нас к пониманию: если будем восстанавливать взаимоотношения с Богом, то придем к благу; если будем отворачиваться от Бога — погибнем.

Задача человека — богоподобие. Бог хочет блага человеку. От человека же требуется полное доверие Богу. Если человек отворачивается от Бога, то он перестает быть человеком и творит только зло. Если народы отворачиваются от Бога, то они исчезают.

А кончается ли все со смертью человека?

Многие современные религиоведы считают, что древние евреи не имели никаких представлений о загробной жизни.

В книгах Пятикнижия нет четко выраженного учения о загробной жизни. Но есть безграничное доверие Богу и уверенность, что Бог спасет свой народ, что со смертью всё НЕ кончается.

Но уже сама готовность Авраама принести Исаака в жертву ясно показывает эту уверенность: смерть — совсем не конец.

Сама цель обретения богоподобия не может не предполагать уверенности в бессмертии.

Как отвечает книга Бытия на вопрос «Что делать?»

Восстанавливать нарушенные грехом взаимоотношения с Богом, заботящемся о нас. Восстанавливать Завет с Богом. Стать частью народа Завета.

Такова в самом кратком виде модель истории книги Бытия.

Обратимся теперь к одной из самой таинственных книг Библии — книге пророка Даниила.

Книга пророка Даниила

По всей видимости, Книга пророка Даниила — это любимая книга Иисуса Христа. Именно ее Он чаще всего цитирует. Самонаименование, которое Он использует — «Сын человеческий», именно из этой книги.

Как же понимает МЫ книга пророка Даниила?

МЫ — это прежде всего плененный народ. Вавилонский царь Навуходоносор завоевал Иудею, разрушил Иерусалим и увел иудеев в рабство.

МЫ — это люди, отступившие от Завета с Богом, наказанные пленом, но в раскаянии пытающиеся восстановить отношения с Богом.

В книге показана схема последующей истории человечества: борьба мировых империй, представленная как борьба и смена 4-х царств, сменяемых Царством Божиим.

Четвертое царство сменится Царством Божиим. Ранние христиане и большинство отцов Церкви понимали под четвертым царством Рим. Рим — последнее из четырех царств. После его падения должно наступить Царство Божие.

Как же сегодня понимать эти слова?

Если мы принимаем это толкование, то сегодняшнее время должно восприниматься как продолжение четвертого царства — Рима.

Сегодняшнее государство основано на римском праве, на понятии справедливости и равенства всех перед законом, на представлении о гражданстве и долге, о необходимости представительства всех слоев гражданского населения во власти. Всё это — черты Рима. Недаром в современных государствах так много напоминаний о Риме — сенат и сенаторы, Капитолий, орел…

Так значит, мы живем в Риме?

Если мы принимаем пророчество Даниила, то должны признать, что живем в Риме, в четвертом царстве.

Но нужно признать и еще один факт: новое царство — Царство святых — уже пришло. Хотя пока это Царство святых еще не признано всеми.

В каком же царстве, из описанных пророком Даниилом, мы находимся? Еще в Риме или уже в Царстве святых?

Тут есть о чем подумать.

Но вернемся к книге пророка Даниила.

В книге содержится и описание конца истории, раскрывающее замысел Бога о человеке. Последняя империя, последнее царство после многих несправедливостей сменится Царством святых Вышнего.

«А царство, и власть, и величіе царственное во всей поднебесной будутъ даны святымъ Вышняго: царство Его — царство вѣчное и всѣ властители будутъ Ему служить и повиноваться». 7, 23—27

В этой книге содержится древнейшее (или одно из древнейших) упоминаний о воскресении мёртвых.

«И многіе изъ спящихъ въ земномъ прахѣ востанутъ: одни для жизни вѣчной, а другіе на вѣчное поруганіе и посрамленіе.

И разумные будутъ сіять свѣтомъ тверди и многіе праведные — какъ звѣзды, во вѣки навсегда». 12, 2—3

В чем же сущность истории, согласно книге Даниила?

Праведный Бог исцеляет отпадших от Завета суровыми наказаниями. Бог — владыка Истории.

«И всѣ живущіе на землѣ ничего не значатъ, и по волѣ Своей Онъ дѣйствуетъ въ воинствѣ небесномъ и въ населеніи земномъ, и нѣтъ никого, кто бы воспротивился рукѣ Его и сказалъ Ему: „что Ты сдѣлалъ“?» 4, 32

«И Онъ измѣняетъ времена и лѣта, поставляетъ царей и низлагаетъ, даетъ мудрость мудрымъ и пониманіе имѣющимъ разумъ. 2, 21.

В книге Даниила можно найти и четкую формулировку закона истории. Его произносит царь Навуходоносор, смиренный Богом.

«И потому нынѣ я, Навуходоносоръ, хвалю, и превозношу, и славлю Царя Небеснаго, ибо всѣ дѣла Его истинны и пути Его правы и всѣхъ ходящихъ гордо Онъ можетъ смирить». 4, 34.

Одно из самых удивительных предсказаний книги пророка Даниила — предсказание о 70 седьминах. Оно относится к Помазаннику Божию. Современная библеистика понимает под Помазанником не Христа, а первосвященника II Храма Онию III, низложенного в 175 году до Р.Х. после этого сирийский царь Антиоха IV вмешивается в дела иерусалимской общины и Храма, что в итоге приводит к разграблению Иерусалима и превращению Иерусалимского Храма в святилище Зевса.

Православная же библеистика прошлого века понимала под Помазанником Самого Христа. Бог сообщает через пророка точное время центрального события в истории, смерти и Воскресение Христа. 70 седьмин –это 490 (70 по 7) лет от указа о восстановлении Иерусалима, разрушенного Вавилонским царем Навуходоносором, до центрального события истории.

Кто же прав? Современные библеисты или православные богословы XIX — начала XX веков? Думаю, что главное здесь — выяснить, как сам Иисус и новозаветная Церковь понимали это пророчество.

Сам Иисус понимал это пророчество как пророчество о Нем Самом. Так же понимают это пророчество и авторы Нового Завета. Времена исполнились. Пришло предсказанное время. Пророчество Даниила о времени прихода Мессии исполнилось точно в срок. Пророчество исполнилось на Иисусе Христе.

«После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие». (Мк, 1:14)

Как отвечает Даниил на вопрос «ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Восстанавливать верность Завету даже при понимании, что праведников ждут страшные страдания.