Бесплатный фрагмент - Свет, который сияет

Вступление

Как-то раз я был приглашён на обед в компанию, где в основном оказались едва знакомые мне люди. За первым блюдом разговор зашёл о том, кто где работает. Должен признаться, что я нахожу это довольно непростым делом, — рассказывать о своей работе секретаря по внешним связям в Квакерском Центральном Офисе. Это совсем не то, что, скажем, быть учителем или сантехником — обладать профессией понятной для людей и знакомой им. Я сказал: «Я работаю у квакеров». Последовало молчание. Некоторые опустили глаза, а кто-то, заскучав, устремил свой взгляд в окно. Ну, что здесь скажешь? «Как интересно», или «Ох, давайте не будем говорить о религии», или «Квакеры — хорошие люди, правда?», или «Они ведь, кажется, проводят время, подолгу медитируя в тишине», или (пожалуй, наиболее распространённый вопрос) «Вроде бы Элизабет Фрай имела к ним какое-то отношение, да?» Порой бывает, что такая фраза с моей стороны служит стопором для дальнейшей плавной беседы. Хозяева обычно вздыхают и начинают быстро соображать, что же мне надо предложить вместо алкогольных напитков. «Вы же будете апельсиновый сок, правда ведь?»

Но на том обеде всё случилось по-иному. Мне было сказано, что поскольку квакеры у них обедают не каждый день, то я обязан рассказать всей компании, кто же они такие и чем занимаются. Задача была не из лёгких, и я не знаю, сколько из всего мною сказанного было понято. Помню одно: подали уже мороженное на десерт, а я всё рассказывал и рассказывал.

В Великобритании насчитывается около 18000 членов Религиозного общества Друзей — так официально называют квакеров. По всему миру их более 300000, причём в основном они проживают в США, Латинской Америке и Восточной Африке. Подобно большинству британских квакеров, я не происхожу из квакерского семейства, а вступил в Общество Друзей в 1978 году, когда мне было 30 лет. Через пять лет я стал секретарём по внешним связям одного из отделов Дома Друзей в Лондоне — штаб-квартиры квакеров, живущих в Англии, Шотландии и Уэльсе. В круг моих обязанностей входит объяснение квакерских убеждений и веры людям, пожелавшим по тем или иным причинам о них узнать. Как же изобразить эту странную и для меня очень притягательную группу людей, которые и сами-то имеют различные мнения и которые для описания своего понимания этих убеждений используют самые различные термины. Вот в чём заключается трудность этой книжки. Я попытаюсь передать полный диапазон верований, традиций богослужения, а также выводы, к которым приводит религиозное понимание, и какое влияние оно оказывает на нашу общественную деятельность. Я постараюсь рассказать о нашей, в некоторой степени, странной структуре и буду делать это, основываясь на своей точке зрения, которая, как я надеюсь, является и точкой зрения Общества Друзей, в котором я состою. С самого начала следует особо отметить, что для квакеров общее определение веры занимает, пожалуй, последнее место в списке общих знаменателей для различных точек зрения. Так что, персональные определения могут оказаться скорее правильным путём к квакерству, нежели барьером на этом пути. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Много лет назад один индейский вождь принимал участие в квакерском собрании для богослужения, и после собрания он сказал, что ему понравилось слушать то, «откуда слова происходят». Ему понравилось слушать тишину по ту сторону слов, и искать то безмолвное значение, которое слова порой неспособны передать. Лично я ощущаю, что слова часто разделяют людей. Кто-то не может принять такие слова, как «Бог» или «Христос», а кто-то полагает, что разговор о религии без них будет несовершенен. По мнению квакеров, все люди должны слушать друг друга, слушать то, откуда слова приходят, помнить, что каждый из нас находится в пути, и все люди важны, и что попытки описать словами наиболее важное, как правило, не удаются.

Религия и человеческий путь

Само слово «религия» включает своего рода сигнал тревоги в мозгу многих людей. На память сразу приходят обязательные пения гимнов в школе, скучные воскресенья, когда не разрешали делать именно то, что делать хотелось больше всего. Или вспоминаешь знакомых, которые всю жизнь старались быть благочестивыми и вечно поучали всех остальных, как они должны себя вести. С другой стороны, это слово, «религия», может напомнить о той сфере жизни, о которой почти ничего не знаешь, поскольку всё меньше и меньше школ и семей передают свои религиозные традиции последующим поколениям. Недавние исследования показали, что, например, лишь немногие подростки могут что-то рассказать о празднике Пасхи. Знания о Рождестве распространены шире, поскольку для большинства этот праздник становится своего рода ежегодным весельем, подчас, однако, совершенно не связанным с церковным календарем.

Для тех из нас, кто родился в семьях с определёнными религиозными традициями, религия может вызывать воспоминания о радостях детства, о тех временах, когда мы были счастливы и чувствовали себя в полной безопасности, а родители наши знали ответы на все вопросы, и всё было просто и ясно. Таким образом, когда нас спрашивают о нашей вере, мы порой чувствуем что-то вроде непрошеного вторжения и начинаем подозревать, что тот, кто спрашивает, наверно, пытается найти какие-то недостатки в нашем воспитании и в нашей семье. Включаются средства внутренней обороны, и тогда мы заявляем в ответ, что религия — не тот предмет, о котором мы говорим открыто. Вот поэтому, а также потому, что во имя религии по всему миру уже совершено и совершается так много зла, надо взглянуть на то, что же мы имеем в виду, когда говорим о религиозном познании. А посему я желаю начать не с какого-то установления, книги или набора правил, а с человеческого опыта, то есть с того, с чего обычно начинают квакеры.

Человеческий путь

Элизабет Кюблер-Росс, писательница и консультант, специализирующаяся на работе с умирающими и лишенцами, писала:

Всякий человек, родившийся на Земле, обладает способностью стать личностью уникальной и необыкновенной, непохожей на тех, кто некогда жил, и на тех, кто будет жить.

Говорят, что секс был запретной темой для людей девятнадцатого века. В наше время это уже далеко не так. Ещё несколько лет назад и тема смерти также была табу. Наше общество, уделяющее столько внимания возможности жить в своё удовольствие, что зачастую означает просто погоню за наслаждениями и собственностью, это общество просто боится всего, что стоит на пути такой гонки. Мы отправляем тех, кто при смерти, в больницы, хосписы, дома для престарелых, — прочь с дороги. В то же время консультанты, психологи и социальные работники начинают понимать, что нам надо разобраться в страхах перед смертью: это поможет нам жить более наполненной жизнью.

До недавнего времени религия также была табуированной темой. Богом стал научный прогресс, а беседы о духовности, мистицизме, «поисках чего-то более глубокого» — всё это повсюду рассматривалось как эксцентричность, за исключением, пожалуй, лишь небольшого числа мест, где подобные разговоры были уместны. В последние годы положение дел изменилось. Всё больше людей находятся в духовном поиске и не боятся в том признаться, хотя порой результаты оказываются не вполне плодотворными и положительными, ибо нынче наблюдается рост новых, иногда авторитарных культов и сект.

Есть одна фраза, которую любят многие квакеры, и которую часто повторял Джордж Фокс (1624—1691), великий проповедник прошлого. Он говорил, что в каждом есть «что-то от Бога», иными словами, в каждом есть искра Божья. Я постоянно думаю над смыслом этой фразы, с тех самых пор, как я стал квакером. В следующей главе я остановлюсь на этом подробнее. Мне кажется, что в этой фразе имеется в виду созидательная сила, которая помогает нам выполнить то, что нам предначертано, помогает понять ценность самих себя, несёт любовь к другим и к Богу. Для квакера религия не есть некая внешняя деятельность, направленная на заботу о некоторой «святой» части самого себя. Религия для квакеров есть открытость миру здесь и сейчас и открытость полная. Это не просто ханжеская банальность. Должна браться в расчет вся наша человеческая природа: то, как мы обращаемся с самыми близкими людьми, а также общественные и политические взаимоотношения. Имеется в виду наша жизнь в окружающем мире: как мы живём, как мы обходимся с животными и окружающей средой. Короче говоря, облекая всё в знакомые термины, надо сказать следующее: нет такого места ни в нас самих, ни в наших отношениях с миром, где не присутствовал бы Бог.

Каждый из нас уникален. Для каждой религиозной общины может быть применён своего рода тест на то, в какой мере ее члены ценятся в ней как уникальные индивидуумы, обладающие талантами и способные обогатить жизнь общины. Уильям Пенн (1644—1718) был основателем некогда квакерской провинции под названием Пенсильвания в теперешних Соединённых Штатах Америки. Его попытки создать страну мира, гармонии и справедливости явили собой мужественное стремление, направленное на то, чтобы основать общество на квакерских принципах. Попытка получила название «Священный Эксперимент». В некотором смысле всё Общество Друзей, можно сказать, является таким экспериментом. Как и во многих экспериментах, не всё идёт гладко, кого-то обижают — реальная жизнь далека от идеала. Попытка, однако, сделана для того, чтобы религия жила, существовала, уважала уникальность и особенность опыта каждого человека. И именно в этой уникальности можно ясно увидеть ту способность любить и творить и ту силу, которая обычно называется Богом.

Глава 1. ОСНОВА: Бог в сердце

В течение всей своей ранней истории квакеры подвергались гонениям за смелость быть самими собой и защищать свои убеждения. Даже само слово «квакер» впервые использовалось в насмешку. Когда в 1650 году Джордж Фокс предстал перед судом по обвинению в богохульстве, он заявил судье, что тот должен «трепетать при слове Господа». Этот судья и назвал Фокса и его последователей «трепещущими», или «трясущимися». Имя прижилось, но среди самих квакеров часто используется имя «Друзья» (происходит от первоначального самоназвания Друзья Правды). Между прочим, очень приятно обращаться к другим людям, находящимся в таком же духовном поиске, как к Друзьям, даже если они незнакомцы. Это способствует созданию духа коллектива.

Квакерские убеждения

В Англии нет никакой доктрины, которая бы в письменном виде излагала убеждения квакеров. Друзья с давних пор подчёркивают, что их вера — это то, чем они живут, а не какие-то особые словеса. Вероучение создаёт удобства для внешнего следования вере. Формальные догмы или вероучения церкви, дошедшие до наших лет, это результаты усилий теологов в определении того, что есть истина. Они были необходимы для противопоставления различным «ересям», имевшим место в разных частях Христианского мира. Так была установлена ортодоксальность (правильное учение). Многие из тех, кто звал себя христианами, но отказывался принимать эти словесные определения веры, были отрезаны от основной части церкви посредством насилия или изоляции. Язык, которым были написаны эти вероучения, был языком людей образованных, имевших подчас на своей стороне политическую поддержку властей. Так что, многие необразованные граждане просто повторяли вероучения, порой не понимая смысла.

Я уже говорил, что язык часто разъединяет. Одно и то же слово может иметь разные значения для разных людей; одинаковые идеи, бывает, излагаются по-разному. Поэтому квакеры не используют теологические термины, когда заходит разговор о том, во что они верят.

Как писал Уильям Пенн:

Не мнение, не рассуждение, не какое-то выражение делает человека истинно верующим или истинным христианином. То творит покорность ума и действий воле Божьей, согласие во всей святости поведения с указаниями сего священного источника света и жизни в душе.

Как считали ранние квакеры, церковь времён Нового Завета состояла из людей, имевших личный, непосредственный опыт того, что они называли Божьей спасительной силой. Люди эти жили соответственно такому опыту, и именно он, а не интеллектуальное согласование с доктринами, имел для них значение. Ранние квакеры полагали, что их личная, религиозная вера той же природы, того же происхождения. Они утверждали, что возрождают первозданное христианство и, как и их духовные предшественники, являются детьми Бога. Кроме того, они чувствовали, что другие церкви того времени потеряли непосредственное ощущение Бога по причине разрастания казёнщины, небиблейских доктрин, а также взаимного насильственного притеснения различных группировок.

Что же тогда является основой Религиозного общества Друзей? Я отвечу на это так. Во всех людях на земле есть созидающая, любящая сила. Многие называют ее Богом, хотя она выше всяких слов. Каждый может почувствовать эту силу, если прислушается к тому, что подсказывает ему сердце.

Квакеры полагают, что лучше всего услышать эти подсказки, ощутить эту силу они могут в тишине своих собраний. В молчании они слышат тот тихий голос, который ведет их по жизни. Такое спокойное ожидание Бога даёт им силу для шага обратно, в суету жизни, даёт силу для того, чтоб быть полезным для собратьев.

Бог может быть найден не в церковных организациях, не через священные страницы книг, а в сердцах людей. Для большинства квакеров образцом такой встречи с божественным и его преображающей силой в повседневной жизни является Иисус из Назарета, его жизнь, его учение, его смерть и влияние этой смерти на других. Весь остаток моей книги есть лишь комментарий к этим убеждениям.

Как люди, мы можем чувствовать удовлетворение от своих взаимоотношений с этой силой, как бы мы ни называли её. Она придаёт смысл и цель нашему существованию. Она есть основа, центр нашего единства. Тот факт, что она затрагивает все стороны человеческого бытия, привел квакеров к утверждению, что жизнь не может быть разделена на категории «священная» и «мирская». Мы также не можем рассортировать мир по категориям «религиозный», «политический», «общественный» и т. д. Наше поведение в любой области зависит в огромной мере от того, как мы видим природу этого мира. Американский квакер Джон Вулман (1720—1772), борец против рабства, сторонник сострадательного отношения к животным, видел неделимость всей жизни. Он писал в своём «Дневнике»:

Говорить, что мы любим Бога, и в то же время проявлять жестокость к малейшему созданию, им сотворенному, — это ли не противоречие самому себе.

Таким образом, квакерская вера носит целостный характер и исходит из того, что весь мир — это её арена.

Эта открытость тому, что квакеры называют «ведение Духом», хорошо видна из того, как проходит квакерская служба. Мы опишем её в следующей главе. Поскольку квакеры полагают, что в каждом есть нечто от Бога, у них нет института священников. По мнению квакеров, каждый молящийся наделён особым даром, и все присутствующие играют особую роль. Это убеждение привело их к вере в равенство полов. Женщины равны в правах с мужчинами и на собрании для молитвы. Хотя какие-то общественные предрассудки оказывали влияние и на квакеров, всё же Друзья сыграли прогрессивную роль в деле обретения женщинами своих прав.

Свет и Тьма

Когда пытаешься поделиться истинами, открытыми тобой, своим собственным опытом, порой чувствуешь, что легче оперировать образами, нежели прибегать к интеллектуальным теориям. Сам Иисус учил посредством притч, полных образов из повседневной жизни его слушателей. Он говорил о зерне и светильнике, богатстве и воробье. Когда квакеры в XVII веке тщательно изучали Библию, они обратили своё внимание на то, как мало в ней было богословских терминов. Например, слово «троица» нигде не упоминается, равно как и «таинство». Так что, поскольку они рассматривали себя как прямых наследников ранней церкви, они тоже отказались употреблять эти слова для определения своей веры. Но есть слово, которое квакеры используют очень часто. Это слово — «свет». Оно ассоциируется с воскресшим в их сердцах Христом.

Свет — естественный и прекрасный образ и в наши дни неона и голограмм. Свет олицетворяет безопасность, тепло и знание. Однако есть и обратная сторона. Порой бывает, что свет может обнажить те стороны нашего характера, которые мы предпочли бы скрывать. Не всегда мы хотим, чтоб наши недостатки были видны в свете дня. Было бы нечестно говорить только о свете, и не обращать никакого внимания на темноту.

Джордж Фокс писал в своём журнале о своей несчастной юности, которая прошла в борьбе с депрессией и меланхолией, а также в страстных поисках Бога. В отрывке, датируемом 1647 годом, он говорит о своих внутренних страданиях и неспособности понять, почему же на его долю выпали «великие искушения». Он писал:

И возопил я, обращаясь к Господу, и говорил: «Почему же это мой удел? Разве Ты не видишь, что никогда я не был способен на зло?» И ответил Господь, что так необходимо, дабы я имел представление обо всех состояниях, как же иначе тогда я смогу говорить обо всех состояниях. И в этом я увидел бесконечную любовь Божию. А также видел я океан тьмы и смерти, а ещё бескрайний океан света и любви, который покрывал океан тьмы.

Это изречение, часто цитируемое современными квакерами, свидетельствует не о пустом оптимизме в отношении современного мира, словно бы подразумевая: «А, чего волноваться, — есть Бог в небесах, так что с миром всё будет в порядке». Напротив, Фокс, подобно другим христианам, полагал, что страдания есть неотъемлемая часть жизни, но есть ещё нечто более сильное, сильнее всех страданий. Есть свет, который, как сообщает нам Евангелие от Иоанна, «во тьме светит, и тьма не объяла его», и свет этот «просвещает каждого человека, приходящего в мир».

Страдания

Вряд ли вы услышите от кого-нибудь из квакеров мнение, что Бог в небесах полагает, будто «наказание ещё никому не повредило, а вот добра сотворило много». Да, конечно, страдания есть на земле. Неправильно говорить о страданиях, всегда облагораживая их жертвы, да и попытки оправдать неизбежность страданий не годятся в разговорах с жертвами этих мук. Мир полон невинных жертв. Разговоры же о грехах, как о причине страданий, в прошлом очень часто использовались для угнетения бессильных, для того, чтобы они знали своё место.

Лауреат Нобелевской премии писатель Эли Визель в своей книге «Ночь» рассказал о своих страданиях в Освенциме и Бухенвальде. Я никогда не забуду один душераздирающий случай из этой книги. Визель описывает смерть молодого паренька в Освенциме. Антифашисты взорвали электростанцию, мальчик был схвачен и приговорён к казни за отказ назвать имена преступников. Заключённые были согнаны на казнь, чтобы они видели смерть мальчика и ещё двоих причастных к делу. Вот уже петли одеты на шеи. Двое взрослых приговорённых кричат: «Да здравствует свобода!» Кто-то в толпе, стоящий позади автора книги, восклицает: «Где Бог? Где он?» Трое несчастных повисли на своих верёвках. Заключённые вынуждены быть свидетелями страшной смерти мальчика, длящейся более получаса. Визель пишет:

Я слышал, как тот человек позади меня вопрошает: «Где Бог, где Он теперь?»

И я слышал, как внутренний голос мой отвечает ему: «Где Он? Он — здесь, Он повешен на этой виселице».

Я часто размышлял над этим эпизодом. Эпизод вспоминался мне, когда я сидел в тишине молитвенного собрания. Это был очень важный вопрос. Слова так двусмысленны. Что имел в виду Визель? Имел ли он в виду то, что его понимание Бога умирало в тот момент, когда умирал мальчик? Альбер Камю в своём романе «Чума» также описывает смерть невинного мальчика, который умирает от чумы. Его вывод был таков, что он не может принять Бога в мире, где страдают невинные. Но Визель звучит более двусмысленно. Когда я перечитываю этот отрывок и размышляю над ним, то моя вера есть вера в того Бога, который страдает вместе с миром. Его распинают — Он воскресает, как это бывало тысячу раз в моменты наших страданий и радостей. Тогда суть вопроса не в том, почему есть на земле страдания. На эту тему написано множество книг, и они убедили очень немногих. Вопрос заключается в том, как мы обходимся с нашими страданиями? В журнале Джорджа Фокса говорится, что «я должен был иметь представление обо всех состояниях». Мне представляется, что идеалом человека верующего сегодня можно было бы считать раненого целителя, который сам получает раны и использует их как источник развития для того, чтобы идти и помогать другим, лечить их раны. А это нелегко.

Поиск

Квакеры не говорят о грехах. Они стремятся выделять в людях хорошее. Часто люди склонны недооценивать себя и без «восхваления греха», как говорили ранние квакеры. Но когда мы читаем многие из старинных журналов (такова была квакерская традиция: вместо книг по теологии они писали журналы, дневники; личный опыт всегда был предпочтительнее неких интеллектуальных теорий), мы видим процесс преодоления этой недооценки самих себя. Вначале возникает некое чувство неправдоподобности, чувство того, что жизнь проживается неполноценно или нечестно. Затем проскальзывает мысль, что жизнь всё-таки имеет смысл. Иногда такое озарение приходит как ослепительная вспышка, а бывает, что достижение такого понимания происходит после длительного периода смятения.

Такая вот фаза неправдоподобности, апатии, отчуждения часто описывается, как время греха. Однако, мало-помалу, человек чувствует, что внутри него есть какая-то сила, которая говорит: «Хватит, сколько это может продолжаться. Надо что-то предпринимать». Всё это сопровождается почти физическим предчувствием, чуть ли не дрожью, таким ноющим чувством, что, дескать, пора: сворачиваем палатку, и идём. Такого рода борьба во многих из нас продолжается некоторое время. Порой мы чувствуем: ага, прорвались, вышли к свету. А временами понимаем, что нет, всё по старому, идём впотьмах. Исаак Пеннингтон (1616—1679) переходил из секты в секту, всегда недовольный тем, с чем он сталкивался в очередной группе. В конце концов, он стал квакером. Вот что он писал в своём «Дневнике»:

И когда, в конце концов, силы мои были почти на исходе, бездна разочарования, в которой я был погружён, смыкалась надо мной, милость свершилась, спасение пришло, Господь мой признал меня, запечатлел свою любовь, и свет воссиял во мне.

Времена сомнений были и тогда, когда он стал уже квакером. Однако сомнения и растерянность могут быть созидательны, ибо и они могут играть положительную роль в духовном развитии.

Направленность опыта

Квакеры не считают, что такой духовный рост — удел избранных. Это присуще всем, всегда и везде. Как уже говорилось, квакеры не делают различий между сакральным и мирским. И это не обесценивает сакральное, это поднимает мирское.

Квакеры согласны с другими мистиками, что Бог может быть найден в каждодневной жизни всех людей. Единение может произойти прямо здесь и сейчас. Я некогда останавливался в монастырях на короткое время ради тишины и спокойствия окружающей обстановки. И я заметил, что если мы полагаем, что из мирских проблем можно убежать, пытаясь жить «святой» жизнью, мы очень сильно заблуждаемся. Мир всегда с нами, даже если мы находимся в весьма удаленных уголках. Это одно из глубоких откровений монастырской жизни. Одна монастырская традиция мне очень пришлась по душе: закон гостеприимства. Любой гость — Христос, просящий впустить его. В этом смысле католические традиции близки квакерским. Святость есть часть каждодневной жизни, Христос и гость — суть одно и то же, когда смотришь глазами веры и сострадания.

У квакеров в служении Богу нет никаких условностей относительно времени собраний, или места собраний, или людей, которые приходят на собрания. Квакеры не имеют священников, и не соблюдают религиозный календарь. У них нет гимнов, а дома для собраний, где они молятся, не освящают. У них нет таинств, таких, например, как крещение и преломление хлеба. В русле протестантского движения квакеры стремились отойти от иерархической церкви, существовавшей в Европе до Реформации, и потому они полагали, что роль священников может выполнять каждый верующий. Для более точной формулировки прибегнем к помощи Льюиса Бенсона, современного квакерского учёного из США, который в своей книге «Послание Джорджа Фокса уместно и сегодня» говорит, что квакеры учат следующему.

Поскольку он (Христос) учит, можно называть его пророком.

Поскольку он прощает и заступается, он — священник.

Поскольку он направляет и охраняет нас, он — пастырь. И он может быть назван советником, лидером и повелевающим.

Если это так, то нет необходимости в каком-то конкретном человеке, которого надо назначать проповедником, священником или лидером церкви. Квакеры говорят, что если люди открыты власти любви и света в их жизнях, то они сами становятся проповедниками и священниками, им нет необходимости следовать каким-то другим авторитетам, церковным лидерам. Люди могут оставаться самими собой, найти Бога в своих сердцах и служить другим.

Квакеры и христианство

Всё, что я рассказал до сих пор, может по-прежнему оставлять читателя в недоумении: в какой же мере квакеры — христиане? Это вопрос определения. Согласно консервативному евангелическому определению, если ты не принимаешь Библию как истинно правильное слово Божие или не веруешь в искупление и спасение через Христа распятого, то ты не христианин. Такое определение служило исключению из христианской общины многих людей, даже в традиционных церквях.

Шотландский аристократ и квакерский теолог Роберт Баркли (1648—1690) писал в своей замечательной книге «Апология», что церковь — это организация тех, кто

послушен свету святому и свидетельству о Боге в их сердцах. Таким образом, члены католической церкви могут быть среди прочих христиан, язычников, турок, евреев, мужчин и женщин, чьи сердца чисты и просты.

Это определение гораздо более универсально в своём приложении, нежели то, консервативное определение. Оно основано на встрече с Богом в сердце. Какое бы квакеры ни давали определение христианству и как бы ни разнились эти дефиниции, тем не менее, христианство всегда виделось квакерами как открытое сообщество. Есть и такие среди них, кто предпочитает не использовать христианскую терминологию вообще и даже говорит, что они — квакеры, а не христиане. Сейчас в Англии очень немного квакеров придерживающихся консервативной, евангелистской позиции. Большинство бы сказало, что для них жизнь и учение Иисуса из Назарета есть основной образ того, как они представляют себе Бога. Для некоторых Иисус есть Бог в триедином смысле, для других он величайший нравственный учитель, для третьих — просто человек, реализовавший свой божественный потенциал.

Я лично полагаю, что все люди обладают таким потенциалом, и что Иисус из Назарета своею жизнью, своею смертью показывает мне путь к Богу. Чем больше я перечитываю Библию, тем больше уверяюсь в том, что Иисус-Иудей не имел намерений основывать новую религию. Он хотел освободить людей, сделать взаимоотношения с Богом личностными и более динамичными. В этих своих деяниях он указывает на Ветхий Завет и его пророков, таких, как, например, Исаия. В то же время он понял, что путь, им выбранный, может быть выражен словами страдающего слуги, раба; таким же языком пользуется и Исаия.

Современная библейская наука стремится подчеркнуть, что история, описанная ранней церковью, была, на самом деле, не реальной жизнью Христа, а пересказом, который создавался в течение многих лет, прошедших со времени распятия. Новый Завет представляет собой записанный рассказ тех, кто был близок к Иисусу. Квакеры полагают, что тот дух, который воодушевлял раннюю церковь, жив и по сей день, и что дух этот не ограничен какой-либо одной религиозной традицией. Действительно, когда Баркли описывает католическую церковь (то есть, церковь всеобщую), он упоминает тот факт, что она включает в себя «все, какие бы то ни были, нации, кланы, наречия или народы, хотя вроде бы они и посторонние и удалены от тех, кто исповедует Христа и христианство на словах». Не ярлык, не слово, а сердце — вот что имеет значение.

В прошлом многие из оппонентов квакеров утверждали, что Друзья отрицают Христа, Библию и даже Бога. По моему мнению, квакеры расширили понимание Бога, они говорили о «частице Бога в каждом», о христианстве для всех.

Общий курс

Хорошее представление о широте взглядов и убеждений британских квакеров дает «Квакерская Вера и Практика — книга христианского учения Годового Собрания Религиозного общества Друзей (квакеров) в Британии». Подзаголовок звучит несколько пугающе. Слово «учение» здесь имеет особый смысл, оно означает общие цели и убеждения. «Ученичество», возможно, звучало бы точнее.

Книга является антологией произведений, начиная с ранних дней Общества Друзей до настоящего времени. Каждое поколение пересматривает ее в соответствии с квакерской верой и опытом на текущий момент. Наше понимание истины — не статично; продолжаются поиски нового света, и часто его находят.

Книга начинается с «Советов и вопросов», объяснения ряда вопросов на английском и валлийском языках. Они используются и для индивидуальных размышлений и для чтения вслух во время молитвенного собрания. Самый первый совет дает хорошее представление о квакерских идеях:

Внимайте, дорогие Друзья, голосу любви и правды в ваших сердцах. Доверяйте ему как Божественному водительству, свет которого показывает нам нашу темноту и ведет нас в новую жизнь.

Помимо всего прочего книга касается и таких вопросов как Бог, молитва, структура, способы ведения дел, праведная жизнь в наше время, близкие взаимоотношения, социальная ответственность, свидетельство о мире, единство мироздания. Это плод вдохновения, шедевр духовного поиска.

Глава 2. МОЛИТВА: Тихое ожидание

Одним незабываемым воскресным утром я очутилась в небольшой компании безмолвно молящихся людей, которые сидели вместе без слов для того, чтобы каждый мог почувствовать, мог быть вовлечённым в близость Священного Присутствия. Тишина этому не препятствовала, а скорее помогала. Высказывания не возбранялись, если слова приходили. Перед окончанием собрания одна или две фразы были изречены в своей величественной простоте стариком, который вставал со своего места средь нас, сидящих. Я не очень внимательно слушала слова его и не помню смысла их. Вся душа моя была преисполнена невыразимого спокойствия по причине благоприятной не нарушаемой возможности общения с Богом. Меня наполняло чувство, что наконец-то найдено место, где я могу соединиться с другими в поиске Его присутствия, и всё это совершенно искренне и бесхитростно. Простое сидение в тишине, по крайней мере, ни к чему меня не обязывало; в то же время оно могло открыть (как и случилось тем утром) мне самые врата райские.

Этот отрывок написан почти сто лет назад Каролайн Стефен (1835—1909), тетушкой писательницы Вирджинии Вульф. Он отражает чувства, которые испытывали многие люди, пришедшие на своё первое квакерское собрание для богослужения. Многие вспоминают, что их ощущения были сродни тем, которые мы испытываем, когда возвращаемся домой после долгих странствий. Конечно, не всегда это именно так. Многие вообще почти ничего не чувствуют, некоторые томятся молчанием, для других это просто спокойно проведённое время, но не более того. Квакеры научились опасаться слишком сильных эмоций в молитве, ибо в прошлом они сыграли свою разъединительную роль. Посему вовсе не следует ожидать, что собрание для богослужения сможет ввести кого-то в экстаз. Пожалуй, правильнее будет назвать его тихим ожиданием Бога. Но бывают такие моменты, вроде описанного Каролайн Стефен, когда молящиеся могут почувствовать, что их затронуло глубокое духовное осознание священного присутствия.

Само выражение «Богослужение» представляет собой некоторое затруднение. Можно подумать, что надо отбивать поклоны перед неким господином-тираном. Слово worshipв английском языке происходит от слова worth. То есть собрание для богослужения это то время, когда квакеры пытаются найти ценное в своих жизнях. Гимны не поются, не читаются проповеди, нет каких-то установленных молитв. Есть час спокойствия, внутренней молитвы, созерцания и размышления. Всякий, кто чувствует позыв, может говорить, исходя из своего жизненного опыта. Это называется «высказываемая служба», «словесное пастырство» (ministry). Пастырство в этом контексте не функция какого-то одного человека, а дар, которым могут обладать многие. По прошествии часа собравшиеся пожимают друг другу руки, и собрание заканчивается.

Случайно заглянувшему человеку может показаться, что ничего особенного не происходит. Для участника же, однако, это — созерцательный и медитативный процесс и, прежде всего, общая деятельность. Медитация сама по себе, особенно та, которую практикуют многие восточные религии, — это побег от сознания, опустошение себя самого. Квакерское собрание, в его лучшем проявлении, это наполненность. Собравшиеся наполнены глубоким взаимным чувством присутствия. Это порой ведёт их к уверенности, что, как говорила мать Джулия Норвичская, «всё будет хорошо» (и это несмотря на трудности и проблемы, преследующие весь мир). В то время как в восточной медитации человек уводится прочь из мира, на квакерском собрании человек приводится обратно в мир. Как говорится, «служба начинается с окончанием собрания». Посредством собрания для богослужения человек становится частью большой общины молящихся, каковые являются друзьями в самом широком смысле этого слова.

Молитвенные собрания открыты для всех, это общественное мероприятие. Гости на собрании всегда желанны, постоянные прихожане окружены заботой, члены собрания чувствуют себя как дома. Во время собрания между ними нет никаких различий. Все вместе спокойно ожидают, каждый волен говорить или не говорить.

Тишина сама по себе драгоценна и целительна. Как писала Каролайн Стефен, «Просто сидеть в тишине, по крайней мере, ни к чему меня не обязывало». Ничего ведь не теряешь от того, что попробуешь. Скорее, наоборот, в наше время тишина мало ценится, равно как и способность слушать, а квакерское собрание может стать своего рода терапией. На одном из собраний, которое мне довелось посетить, одна пожилая женщина всегда засыпала. Местные квакеры вовсе не были этим расстроены, а пояснили мне, что ей очень трудно заснуть дома и собрание для богослужения — единственное место, где она спокойно может поспать. Все были очень довольны тем, что давали ей возможность погружаться, хоть и ненадолго, в целительный сон.

Посещение собрания

Слово «собрание» (meeting) требует некоторого объяснения. Во-первых, собрание есть место, как, например, «Оксфордское Собрание». Во-вторых, это собирательное существительное, применимое к группе молящихся в определённом месте, как, например, во фразе «Вестминстерское Собрание решило сделать ремонт на своей кухне». В-третьих, это тот повод, ради которого группа собирается на службу (в данной ситуации сокращение фразы «собрание для богослужения»). Квакеры говорят: «Я иду на собрание сегодня», тогда как другие христиане говорят: «Я иду в церковь».

Давайте пойдём на собрание для богослужения. Поскольку квакеров довольно мало, и дома для собраний разбросаны, их бывает трудно разыскать. Если вы возьмёте телефонный справочник, ищите «Друзей», «Общество Друзей», «Религиозное собрание Друзей» или «квакеров». Даже позвонив по указанному номеру, вы не будете знать, с кем вы разговариваете. Это может быть староста дома для собраний или Друг, который в нём живёт, или просто смотритель, клерк, старейшина или наблюдатель (все эти термины мы рассмотрим позднее). Так что, если вам удалось поговорить с квакером или найти дом для собраний, — вам повезло. Я говорю это не потому, что квакеры стараются быть невидимыми, а потому, что квакеров может быть мало в ваших краях или их дом для собраний расположен где-то не близко. Некоторые квакерские группы не так заботятся о саморекламе, как они могли бы, а потому порой разыскать их непросто.

Итак, вы нашли дом для собраний. Им может оказаться просто комната в каком-то общественном центре, школе, церкви или частном доме. Неважно, где это происходит: собрание открытое, и вам рады. Если это здание, то оно может быть построено лет триста назад или быть совершенно новым. Независимо от своего возраста, здания, где проходят квакерские собрания, выглядят просто и функционально. Религиозные символы отсутствуют: нет статуй, крестов, распятий, нет ни алтаря, ни кафедры. В переднем вестибюле вы можете увидеть группу людей, просматривающих буклеты, читающих список мероприятий, передающих друг другу какие-то заметки, которые надо огласить после собрания. Большинство домов для собраний имеют стенды с различными брошюрками и буклетами, и вы можете брать то, что вас заинтересовало. В некоторых Собраниях, если вы новый человек, вам, вероятно, предложат ознакомиться с буклетом, под названием «Вы впервые на квакерском собрании». Вам это пригодится в течение следующего часа, ибо один час тишины может показаться вам чем-то новым, и хорошо, если вам будет что почитать, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке.