Бесплатный фрагмент - Солнечные яблочки

«Сон сочиняет лица, имена,

Мешает с былью пёстрые виденья,

Как волны подо льдом, под сводом сна

Бессонное живёт воображенье»

Самуил Маршак.

«Сон — это скрытая маленькая дверь, ведущая в самые потаённые и сокровенные уголки души и открывающаяся в космическую ночь»

Карл Юнг, швейцарский психолог.

Шесть лет назад…

— Корнелиус, старый ты осёл, эту вещь нельзя выставить на продажу. Её надо убрать, и убрать подальше. И я тебе об этом уже говорил. И что я вижу…

— Юлиус, я звал тебя оценить её, а уж продавать или нет, решать мне.

— Корнелиус, ты мой старший брат, но я больше тебя понимаю в таких вещах.

— Что в ней особенного? Пусть стоит в зале. Желающих её приобрести ещё придётся поискать… у тебя на примете есть такие ценители старины?

— Пока нет, но мы вообще не должны её продавать, за ней придут…

— Интересно кто? Зашла в магазин женщина, сказала, что у неё есть старинная вещь, попросила приехать и забрать, отдала просто так, ничего за неё не просила…

— Тем более… Она просто отдала её тебе на хранение.

— У меня не камера хранения. И лучше бы я тебя вообще не звал.

— С ТАКОЙ вещью нельзя шутить… а тем более продавать, причём первому встречному.

— Юлиус, вещь слишком стара… она, скорее всего, растеряла все свои свойства. Женщина совсем простая… она о свойствах не знала и не догадывалась… значит их нет. Эта вещь ей была не нужна. Простая обывательница…

— Корнелиус, не всё то золото, что блестит… ты теряешь нюх…

— Ты о чём?

— О женщине… ты ЗНАЕШЬ эту женщину, по крайней мере, слышал о ней?

— Нет, никогда до этого не видел.

— А я знаю её хорошо и рассказывал тебе о ней.

— Ну, и кто это?

— Это ОНА… та, которая видит суть вещей, и она всё продумала. Она знает, что ты мой брат, поэтому эта вещь здесь.

— Тогда, Юлиус, почему же она тебя не поставила в известность?

— Потому что она знала, что я узнаю… ведь так и вышло. Я подарил ей её много лет назад…

— Так это твоя вещь, так сразу и сказал бы.

— Я думал, что между нами есть понимание, и достаточно просто сказать, не объясняя причин. Корнелиус, прекращай прикидываться неизвестно кем… Ведь ты сразу её узнал.

— Да, узнал. Вот поэтому и захотел сразу от неё избавиться. Хорошо, я запрячу её подальше. Пусть стоит до поры…

— И накрой, пожалуйста, тканью, чтобы не бросалась в глаза.

Сны

— Приехали, — сказала Вика, выходя из машины.

— Пойду, пропуск покажу.

Но ворота уже начали открываться.

— Ваня, сегодня кто-то из старых охранников дежурит, узнал машину, не то, что в прошлый раз…

На территорию пансионата посетителей с машинами не пропускали. Они должны были оставлять свои автомобили за воротами, но для Вики был выписан специальный пропуск, который она предъявляла только поначалу. Все охранники почти сразу, завидев их автомобиль, открывали ворота. Ведь Вика приезжали сюда почти шесть лет. Только в прошлый приезд ворота не открылись, и Вике пришлось выходить из машины и показывать пропуск. Оказалось, что охранник новый.

Машина проехала на территорию и остановилась у главного входа. Иван достал из багажника два пакета и поднялся за Викой по ступенькам.

— Ваня, иди, погуляй. Воздухом подыши, я, когда уходить буду, тебя наберу.

— А может мне тоже с тобой? — спросил Иван, передавая Вике пакеты.

— Ну, ты же знаешь… она никого не хочет видеть. Нет, видеть может она и хочет… Она не хочет, чтобы её видели. Изменилась, и не в лучшую сторону. Говорит: «Пусть помнят меня прежней». Привет тебе она обязательно передаст. Первый раз за всё время хоть что-то попросила. А так почти ничего не ест, худющая, кожа да кости. Говорит, ей всего хватает, кормят хорошо.

— А чего ты тогда каждую неделю по два пакета всякой еды сюда возишь? Ты не подумай, мне не жалко, просто пропадёт всё. Тебе всегда кажется, что все плохо едят… Наготовит вечно…

— Ничего не пропадает, всегда находятся желающие… Я пошла.

* * *

Вика поднялась на второй этаж и зашла в кабинет медсестры. Здесь учёными из института мозга был оборудован специальный пост для наблюдения за Викиной сестрой Настей. Каждую ночь у Насти снимали электроэнцефалограмму. Все данные выводились на компьютер в кабинет медсестры.

— Здравствуйте, Виктория Ивановна.

— Здравствуй, Леночка. — Вика достала из пакета большую шоколадку. — Это тебе. Как прошла ночь?

— Сегодня энцефалограмма, как у всех спящих людей. Она спала, а вот вчера ничего, никакой работы мозга не зафиксировано.

— Ты что, вторую ночь дежуришь?

— Так получилось…

* * *

Вика вошла в Настину комнату, сразу же подошла к столу и стала выкладывать содержимое пакетов. Настя лежала на кровати одетая, поверх покрывала, и о чём-то думала.

— Привет. Сегодня путешествий не было?..

— Нет. Сегодня я хорошо спала, отдохнула и выспалась. Мои путешествия подходят к концу. Скоро я его найду.

— А я тебе принесла тортик, как ты и просила. Мой фирменный, медовик.

— Здорово. Представляешь, я случайно заглянула в один мир… и попала к забавным толстякам… они любители тортов. И мне так захотелось тортика. Я тогда подумала: «Вернусь и попрошу у Вики тортик». Ой, сколько ты всего принесла… А у меня сегодня хороший аппетит. Вика, мне нужно много энергии, чтобы уйти в очень далёкое путешествие. Артур так далеко, ты даже представить себе не сможешь… бесконечно далеко.

Вика не знала, верить или не верить всему тому, что говорила Настя. Иногда она верила, а иногда полностью отвергала всё. «Фантазии, сны… но только не реальность…» Она спрашивала об этом Евгения Борисовича, учёного из института мозга, который занимался Настей, но он только пожимал плечами. «Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть…» Сегодня Вика была «неверящим Фомой», и поэтому сказала:

— Настя, если тебе хочется верить, что ты путешествуешь среди миров, верь, я думаю, что это просто сны. Яркие фантастичные, но сны. У тебя всегда было богатое воображение. Мне тоже иногда снятся сны, но я их выбрасываю из головы, а через некоторое время забываю. Хотя… несколько странных снов почему-то не могу забыть.

— Расскажи.

— Глупость какая-то… но если хочешь, пожалуйста. Однажды мне снилась моя свадьба с Ильёй, почему-то всё происходило на берегу озера. Где-то играл оркестр, не запись, а именно живая музыка. В своём сне я об этом знала. Я была счастлива, да, я испытывала неземную радость оттого, что Илья рядом и он мой муж. И тут ко мне подошёл очень древний старичок, я его не знала и удивилась, когда он со мной заговорил. А сказал он: «Как жаль, я опять поспешил… Я слишком рано появился в этом мире. Я глубокий старик, а ты молода и прекрасна. Но я не оставлю попыток. В другой раз…» и тут черты его лица стали искажаться и передо мной ненадолго появился Ваня… А потом исчез. Я и этот сон забыла бы. Но представь, мне опять снится моя свадьба, только жених Иван. Я опять испытываю радость оттого, что он со мной. Я рада, что мой муж Ваня. Я счастлива. Свадьба в шикарной усадьбе. Я отчего-то это знаю, хотя вижу только большой зал. Ко мне походит мальчик, подросток: «Ты такая красивая, а я опоздал. Мы должны быть вместе. И я найду тебя…» Черты мальчика исказились, и я увидела, что это Илья. Такие вот сны…

— Вика, а ты, оказывается, живёшь долго… не одну жизнь. Твоё подсознание пытается тебе об этом сказать. Когда-то ты была счастлива с одним человеком, а потом, в другом мире, обрела счастье с другим. Ты их забываешь, а они каждый раз тебя находят… иногда найдёт один, а другой задержится, а потом наоборот…

— Настя, в нашем мире, если следовать твоей версии, они появились одновременно. Просто мой первый муж Илья обнаружил меня на несколько лет раньше, чем Иван.

— Я за них рада. Они неосознанно пытались тебя отыскать. И им это удалось. Ты их притягиваешь, как магнит. Мне намного труднее, я никого кроме Артура не хочу… я проживаю первую жизнь… и все оставшиеся хочу быть с ним. Я никогда не смогу его забыть, потому что такая родилась, потому что моё сознание и подсознание одно целое. Всепроникающий сгусток энергии.

— Почему ты так решила? Почему первая жизнь?

— Мне всё открылось…

— Да, я помню, тогда, когда тебя ангел поцеловал. И получается, что ты моя старшая сестра во вселенских масштабах, не старше меня, а младше, и намного…

— Вот ты сама всё и объяснила.

— Хватит мне голову морочить.

Вика вдруг вспомнила, что сегодня она не собиралась ничему верить.

— Я вижу у тебя сегодня прекрасное настроение… — сказала она.

— Да, и я рада тебя видеть.

* * *

Я проснулся весь в поту, во рту противный привкус, хотелось пить. Я вспомнил сон. Ничего особенного. «Снилась Ритка… она меня не пускала в квартиру и грозилась вызвать полицию, которая отвезёт меня далеко и надолго. Это-то как раз и понятно, ведь мы с ней не так давно развелись. Или Рита грозилась наяву?.. Выходит я её вчера навестил… Не помню. А что же меня так напугало?.. нет, не напугало, а удивило. Какая-то игрушка… кукла в платочке с узелком в руках и… без лица… Нет лица, просто белое пятно… Во сне я лежал в этой комнате на диване, а она стучала мягкой тряпичной ручкой в окно, но звук был отчего-то громким… Надо же такому присниться. Чушь… пить надо меньше».

Я встал… с трудом. После вчерашнего меня изрядно штормило… Голова раскалывалась и подташнивало. Но пить хотелось очень, и я направился к графину, стоявшему на столике перед зеркалом. «Хоть бы там была вода…» Не хотелось идти на кухню, вдруг там кто-нибудь есть… Ведь теперь я жил не в отдельной квартире, а в старой трёхкомнатной коммуналке, в доме сталинской постройки с высокими потолками. Я занимал две смежные комнаты, а третью комнату, насколько я помню, раньше занимала Роза Станиславовна, женщина преклонного возраста и строгих взглядов на жизнь. Поэтому показываться перед ней в таком плачевном состоянии, в котором я сейчас находился, не хотелось. Ведь она помнила меня вполне приличным молодым человеком, подающим большие надежды, а потом успешным бизнесменом… вежливым и воспитанным отцом семейства, которое переехало в новую квартиру.

После развода я вернулся в эти две комнаты, которые, не помню, сколько лет назад, ещё до женитьбы, достались мне от бабушки. «Здесь всё и начиналось… моя личная жизнь, не зависящая от родителей». Я добрался до графина, воды было немного, но мне хватило. Она была тёплой, застоявшейся… Придётся идти на кухню и ставить чайник. К тому же естественные потребности организма… ОГРОМНЫЙ минус коммуналки — места общего пользования… Они общие. Повезло Розе Станиславовне: мы съехали, а она осталась одна. Считай, жила в однокомнатной квартире. Ритка, правда, иногда капала на мозги, что мол комнаты хорошо бы сдать… Но я этим не хотел заниматься, денег хватало… но, как позже оказалось, не всем в нашей небольшой семье. Я не мелкую имею в виду, вы поняли кому… Да и потом, куда девать семейные реликвии, которые были свалены во второй комнате, и которые по словам тётушки «сплошь раритеты». Не помню уже что там… вроде бы старая мебель… Надо бы посмотреть… При моём бедственном положении… можно что-то отправить в комиссионку. «Ой, там же ещё что-то Рита привезла…» Позвонила и сказала, что я забыл своё барахло на антресолях, и она при переезде завезла его ко мне. Тогда она последний раз пользовалась ключом от этой квартиры, который у неё тоже был. Последний раз, потому что бросила его в почтовый ящик, где я его и нашёл.

Я бросил взгляд в зеркало. «Ну и вид… неужели это я? Лохматый, небритый, без переднего зуба, который я потерял недавно в драке у какой-то забегаловки. Дешёвое кафе с некачественным алкоголем… каким ветром меня туда занесло, не помню. С зубом надо что-то делать…»

— Ну, здравствуй, незнакомец… — сказал я своему отражению и повернулся к двери. И в этот момент краем глаза уловил какое-то движение в зеркале, что-то мелькнуло и исчезло… пёстрая фигурка небольшого размера… Если бы не сон, я бы не понял что это. Кукла, тряпичная кукла…

«Ну всё, допился до белой горячки, мерещится уже… Да нет, показалось, всё сон этот… Некоторые годами пьют и никакой „белки“, хотя у всех по-разному… С сегодняшнего дня ни капли спиртного…»

Я приоткрыл дверь и прислушался. Тишина. Я тихонько проследовал на кухню. Никого. Вот и мой стол с полкой над ним. Открыв полку, я обнаружил чайник, чай и банку с сахарным песком. «Неплохо». Я поставил чайник и отправился справлять естественные нужды. Возвращаясь на кухню, я посмотрел на дверь комнаты Розы Станиславовны. Дверь была опечатана… «Вот это да… что могло произойти?» Я появлялся в квартире несколько раз, но никого не встречал и как-то об этом не задумывался. Вчера утром, забрав два чемодана с вещами от мамы, я приехал сюда, окончательно решив здесь обосноваться. Оставил вещи в комнате и ушёл. Как и когда вернулся… не помню. «Выходит, я один в квартире…» Я расслабился. «Надо принять душ… может и мне повезёт, как в своё время Розе Станиславовне, ну хотя бы ненадолго…»

Приняв душ, выпив чай, я вернулся в комнату и проверил холодильник. Деньги, лежали на месте, там, где я их и оставил, в морозилке. Расставшись с Ритой, я повёл себя, по её словам, неблагородно: не оставил ей с дочкой наши трёхкомнатные апартаменты, а выставил их на продажу, и на полученные от продажи деньги Рита приобрела двухкомнатную квартиру, а у меня осталась некая денежная сумма. В глубине души Рита знала, что это справедливо. Ведь при покупке трёшки ни она, ни её родители не вложили ни рубля. Всё было куплено на мои деньги, деньги моего отца и отчима, с которым я жил с десяти лет.

Денег оставалось не так и много, потому что я их вложил… И тут мне стало грустно. Вложил? Теперь я вообще не знаю, где они. Жорик пропал… Я не мог ему дозвониться в течение двух недель. «Абонент недоступен…» Неужели старый (в бизнесе друзей нет) школьный друг, с которым мы дружим с детского сада, тоже меня кинул…

«Нет, хватит расслабляться… надо что-то предпринять… Однако, как показывает жизнь, никому нельзя верить. Ведь Рита бросает меня второй раз…»

Я дружил с Ритой со школы и считал её своей невестой, а она использовала меня и тогда. Если ей что-то было надо, она просила меня… Например, съездить к её бабушке на огород и привезти урожай… смотаться ещё куда-нибудь за чем-нибудь. И я ездил. Мамин муж всегда без слов давал мне свой старый жигулёнок. «Если надо, бери…» А потом мы с Ритой поссорились из-за какой-то ерунды. Я обиделся и не показывался, а потом узнал, что «Рита вышла за муж за какого-то крутого…» Это со слов её подружки. Теперь я думаю, что тогда Рита специально со мной поссорилась, чтобы не говорить о скором замужестве.

Когда я встал на ноги, открыл свой бизнес по продвижению компьютерных игр, она опять свалилась мне на голову, уже разведённая, с собственной машиной, подаренной ей бывшим мужем, с описаниями не сложившейся семейной жизни. Я дрогнул… первая любовь не забывается. Мама была против. «Ты просто ещё в школе вбил себе в голову, что любишь её. Полно хороших девушек…» «Девушек-то может и полно, но я им не нужен… И вообще, я однолюб», — вот так я заявил маме. И когда тётушка интересовалась, почему я опять с Ритой, мама отвечала: «Он однолюб».

А теперь у Риты итальянец. Она, оказывается, в свободное время, а этого времени у неё было предостаточно, так как она не работала, сидела на сайте знакомств с иностранцами. Итальянец несколько раз приезжал в Россию, они встречались, а я и не знал. У него в Италии своя ювелирная мастерская, а женат он не был никогда. Старше Риты на десять лет. Надарил ей украшений и сделал предложение. Рита попросила срок на размышление и принятие решения, но я думаю, что она была согласна, а срок ей был нужен для развода со мной и улаживания квартирных дел.

Я улёгся на диван, он притягивал меня, как магнит. И это неудивительно, моё физическое состояние оставляло желать лучшего. Незаметно для себя, я заснул. Мне снилось что-то приятное: безымянный ёжик из детских сказок, солнечные яблочки… А потом приснилась Настя, такая, какой она была, когда мне было шесть лет: молодая, весёлая и красивая. Я чувствовал себя рядом с ней любимым и защищённым. Она что-то рассказывала, но я запомнил только одну фразу, странноватую и непонятную: «Лялька… из всех возьми одну, только одна… остальных в огонь».

Я проснулся с мыслью о Насте: «Как она…» Я давно её не видел. Давно? Очень давно. По-моему, я видел её в последний раз, когда она привезла в одну из моих комнат весь хлам из своей квартиры, «сплошные раритеты». Это было тогда, когда она решила продать квартиру и поселиться в пансионате для престарелых. Лет пять назад. И я ни разу о ней не вспомнил… может и вспоминал, но не навестил ни разу. Единственный и любимый племянник… Надо узнать у мамы, что с ней, я даже не знаю, почему она в пансионате. Мама что-то говорила… что-то о здоровье, что её нельзя оставлять одну, а в пансионате за ней присмотрят, и деньги от продажи квартиры пойдут на её содержание в пансионате.

Запретные сказки

В детстве я много времени проводил с моей тётей, маминой сестрой Настей. Тётушка была весёлым и общительным человеком, умела рассказывать интересные истории, которые, как мне казалось, придумывала на ходу. И это было именно так. Большинство историй было сплошной выдумкой, и когда я их пересказывал маме, она всегда смеялась.

— Ты с Настей поосторожнее, она всегда была выдумщицей. Всему-то не верь.

Тётю я всегда называл только по имени, и, как позже мне сообщил мой одноклассник, он всегда удивлялся этому, у них в семье это было не принято. И если бы он свою тётю назвал по имени, все просто удивились бы и скорее всего не приняли бы такого обращения. Да он и не пробовал.

— Знаешь, Даня, у Насти просто врождённый дар. Она ещё в детском саду могла целую группу детей заставить сидеть молча и ловить каждое её слово. Сказки были необычными, разными, в основном страшилки, но с хорошим концом. И в заключение она всегда говорила, что эти сказки не для взрослых, и, если кто-нибудь попытается их пересказать, с ним может случиться что-либо подобное, но в жизни на благополучный конец надеяться не стоит. И это ребёнок в шесть лет. Все и молчали. А когда воспитатели спрашивали, о чём это они так долго слушали, дети говорили, что Настя рассказывает интересные сказки. Сказки свои Настя рассказывала только, когда детей выводили на прогулку, расположившись на какой-нибудь скамеечке подальше от воспитателей. Сначала количество слушателей было небольшим, но слухами, как известно, земля полнится. Воспитатели поначалу не обращали на это внимание. Дети не носятся, как угорелые, не хулиганят, спокойно сидят на скамеечке и вокруг неё. Никаких хлопот. Но потом кто-то заинтересовался, как так выходит, что маленькая девочка может своими историями заинтересовать малышей. Воспитателей особо никто не слушал, когда они пытались читать сказки, а тут что-то непонятное… И они решили узнать, о чём сказки, решили схитрить и преподнесли всё неожиданно. Но они не знали Настю…

В один прекрасный денёк они позвали её и сказали, что слышали, что она знает много интересных сказок, и попросили её рассказать эти сказки младшей группе, мол, нечем занять детей. Усадили детей на стульчики, поставили стул для Насти и приготовились слушать. Настя, как сама мне позже говорила, сначала растерялась, а потом поняла, что слухами земля полнится, собралась и рассказала обычную сказку из книжки про трёх братьев, один из которых дурак. Ничего особенного. Не знаю, что надеялись услышать воспитатели… но ничего страшного и ужасного не услышали и оставили её в покое, больше не приглашали рассказывать сказки. Да и сама Настя поняла, что её сказки не для всех. Она это с самого начала знала и рассказывала их только избранным, но ничего не могла поделать с растущей аудиторией. После этого случая она сообщила всем, что это ЗАПРЕТНЫЕ сказки, и она их все уже рассказала. Шесть лет, а уже такая хитроумная девочка.

— А что, и правда все рассказала? — спросил я наивно и немного расстроено.

— Да ты чем слушаешь? — возмутилась мама. — Я тебе о том и толкую, что они у неё никогда не кончаются. Они прямо в её голове и рождаются.

«Как хорошо», подумал я про себя (а мне тогда было около шести лет), «Значит, мне ещё долго её слушать».

— Если ты не понял, то объясню. Воспитатели читали детям «Русские народные сказки», читанные — перечитанные им ещё родителями. Ничего необычного…

— А Настя рассказывала такие, как про ёжика?

— Про какого ёжика?

— Который очень любил гречневую кашу и всех ею угощал…

Мама усмехнулась.

— Не с Настиной ли подачи ты в одно время вдруг резко полюбил эту кашу… причём раньше её терпеть не мог.

С готовкой еды Настя никогда не заморачивалась, и когда я оставался у неё, варила гречневую кашу. Поначалу я отказывался, но Настя нашла решение. Рассказала мне первую историю об умном ёжике, который обожал гречневую кашу, но не до конца.

— А что было дальше? — спросил я.

— А дальше… Я расскажу, если ты тоже, как ёжик съешь свою кашу.

Я быстро всё съел, запил молоком и приготовился слушать. Конец истории так удивил меня, что я долго сидел с открытым ртом, поражённый приключениями ёжика. Историй было много. Можно сказать, что это был обеденный сериал о Ёжике и его друзьях. Теперь мне не вспомнить ни одной серии, но они меня увлекали до такой степени, что я не замечал, что ем. Вот так я и стал любить гречневую кашу, которая, кстати, в то время была в дефиците. А снабжала нас гречей моя бабушка, у которой был сахарный диабет второго типа и гречу ей продавали по каким-то талонам.

— Настя, а как зовут ёжика? — как-то спросил я.

— Не знаю… Это конечно не очень хорошо. У всех должно быть имя. А может ты придумаешь?

Я думал долго… но так ничего и не придумал, и ёжик оставался безымянным.

Настя была старше мамы на восемь лет, и я, немного пораскинув мозгами, предположил, что Настя и маме рассказывала запретные сказки.

— Мама, а тебе Настя рассказывала сказки?

— Рассказывала… но потом бабушка ей запретила.

— Почему?

— Они меня иногда пугали, а иногда сильно возбуждали. А так как она их рассказывала на сон грядущий, когда мы с ней уже лежали в своих кроватях, я потом не могла заснуть полночи. Она спит, а я ворочаюсь и перевариваю услышанное. И ведь всегда уверяла, что это не выдумки, а реальные истории. Вот это-то больше всего и напрягало.

— А ты помнишь хоть одну?

— Ой, да ничего я уже не помню. Давно это было.

— А ты когда-нибудь была с ней в стране Снов?

— Что ещё за страна такая? — мама подозрительно на меня посмотрела и, вздохнув, сказала:

— Надо с Настей поговорить, пусть не забивает глупую детскую головку чепухой. Постой, ты что же, хочешь сказать, что был в стране Снов?

Я услышал в голосе мамы недовольство и, как мне показалось, испуг. И решил схитрить.

— Нет. Я только слышал про эту страну.

— Ну и забудь. Такой страны нет.

* * *

Я выспался, хотелось есть. Я посмотрел на часы, в магазин я успевал. Быстро оделся и вышел на лестничную площадку. Закрывая дверь, я услышал:

— Здравствуйте.

Я обернулся и увидел соседа, Виталия Николаевича, постаревшего, но узнаваемого.

— Здравствуйте, Виталий Николаевич.

— А откуда Вам известно моё имя?.. — удивлённо начал он, а потом, присмотревшись, продолжил:

— Так это никак Данила… точно. А я и не узнал. Повзрослел ты. Квартиру проверяешь… и правильно, а то стоит пустая.

— А Роза Станиславовна?

— Так ты ничего не знаешь? Нет её, месяц уже нет, умерла.

— Одна в квартире?

— Нет. Ей в магазине плохо стало, скорая увезла в больницу и домой она уже не вернулась. Комнату опечатали, она последнее время всё говорила о какой-то родственнице, которой свою жилплощадь и отписала. Так что скоро соседка у тебя будет. Ну, ты ведь наскоками… тебе без разницы.

— Нет. Я теперь здесь жить буду.

— Вот как… чего в жизни не бывает… Ну иди, задерживать не буду. Увидимся.

Самовозгорание

Утром я позвонил своему зубному врачу и отправился на приём.

— Ничем порадовать не могу, зуб восстановлению не подлежит. Корень слабый, надо удалять. У тебя ведь стоял зуб на штифту… и простоял бы ещё несколько лет, если бы его не выбили…

От моего зубного врача у меня секретов нет. Я знаю его достаточно долго, больше десяти лет. Меня свела к нему мама, которая всегда пользовалась его услугами и хвалила. Поэтому я не стал ему врать, что сломал зуб случайно, а рассказал, как было дело.

— А что же делать… Я так ходить не могу.

Я знал, что встречают по одёжке… и для моих планов на будущее мне нужен был респектабельный вид. Я итак не красавец, роста небольшого, дурацкая лысина вынуждает меня почти всегда носить бейсболку. А в детстве все мамины знакомые говорили, что у меня ангельская внешность, в юности я часто замечал, что некоторые девушки на меня заглядываются… Вот как, оказывается, меняется человек с возрастом. Хорошенькие мальчики превращаются в неинтересных лысеющих мужчин…

— Поставим имплант.

Раньше я бы согласился сразу, но теперь… я всё ещё надеялся открыть своё дело и осторожно спросил о цене. Получив ответ, я ещё немного подумал, мысленно пересчитал деньги, оставленные в морозилке, и согласился.

* * *

Идти мне было некуда, имплант приживался, я сидел дома. Здоровье моё улучшалось день ото дня. Может кто-то подумал, что я пьяница или запойный алкоголик… нет, это не так. Просто навалилось всё сразу: фирма по продвижению компьютерных игр не приносила былой прибыли и самоликвидировалась, моё детище, мой «корабль» тонул долго, но, не выдержав конкуренции, ушёл на дно, предала любимая женщина, с тонущего корабля первыми бегут крысы… Повезло, что квартиру купили почти сразу, но все деньги у Жорика. И где этот Жорик… Не хотелось думать о плохом, но он всегда мечтал пожить в Таиланде: «Дёшево и климат хороший…»

Вчера звонила мама и сообщила, что Рита улетает в Италию.

— Не хочешь попрощаться?..

— Нет.

— Да не с Ритой, а с дочкой, она ведь в первый класс в Италии пойдёт. И Ритин муж собирается её удочерить…

— С Анной-Констанцией? — усмехнувшись, спросил я. — Нет, пусть привыкает к новому отцу. Бонмарито прекрасная фамилия и подходит к её второму имени, по крайней мере, по звучанию: Констанция Бонмарито. И прошу больше не напоминать мне о них. Эта страница моей жизни перевёрнута…

— Причём здесь фамилия?..

— Посмотри перевод, оказывается у Риты «прекрасный муж», Бонмарито так переводится.

Нельзя сказать, что я не любил свою дочь. Я её обожал. Риту я теперь ненавидел, а Анюту любил. Увидеть её, это как разбередить незажившую рану… и неизвестно, чем бы закончилось это прощание…

Когда Анюта родилась, Рита записала её, как Констанцию. Узнав об этом, я возмутился. «Хватит и того, что в моём свидетельстве о рождении записано, что я Даниэль» Мама назвала меня Даниилом, а Даниэлем меня записали ошибочно. Тогда никто ничего исправлять не стал, все просто называли меня Даней. Только Настя иногда посмеивалась над мамой. «Даниил ассоциируется с архангелом, как Гавриил… а если он Даниэль, то это ты, наверное, о Робинзоне Крузо вспомнила, вернее об авторе книги… Ты, когда ему имя давала, о чём думала?» Мама злилась, а Настя продолжала: «Имя даётся не просто так… кем назовёшь, тем и будет, назвался груздем, полезай в кузов. А я буду его звать Данилой, а что, хорошее русское имя. Даня, запомни, твоё имя Данила. Пусть в бумагах записано по-другому, пусть. Твоё тайное имя Данила. И я всегда, если меня спрашивали какое моё полное имя, говорил: «Данила». Получалось, что никакого тайного имени Данила у меня не было, а тайным было имя Даниэль. Вот поэтому я не хотел, чтобы моя дочь была Констанцией. Но Рита упёрлась. Тогда мы решили дать ей двойное имя Анна-Констанция. Я не шучу. Именно так записано в её свидетельстве о рождении. Если по документам, то она Анна-Констанция Даниэльевна Ефремова. А разве плохо бы звучало: «Анна Даниловна…»

Удача определённо отвернулась от меня. «А был ли я удачлив?» Задав себе этот трудноразрешимый вопрос, я повернулся на бок лицом к стене и заснул.

* * *

— Даня, Данила… — кто-то звал меня. Я повернулся и стал осматривать комнату. Темно, только свет с улицы из незашторенного окна.

— Не включай свет, не надо.

Голос шёл из угла комнаты. Там стоял стул. Я пригляделся, там определённо кто-то был, на стуле. Тёмный силуэт на фоне окна. Мне стало страшно.

— Не бойся. Это я Настя. Но не подходи. Ты давно меня не видел. Я изменилась и продолжаю меняться. И не хотела бы, чтобы ты видел меня такой: некрасивой и старой… Но скоро я опять стану молодой и сильной, но не здесь, не на Земле…

— А где, в стране Снов? — вопрос сам сорвался у меня с языка.

— Помнишь ещё… пусть так и будет… пусть это будет страна Снов.

Настя или призрак, принявший её облик, помолчала.

— На днях… заземляющая нить уже оборвалась… да и была давно непрочной, вся в узелках. — Настя замолчала. А я, всматриваясь в силуэт на стуле, старался разглядеть знакомые черты.

— До тебя не достучаться… Я пришла попрощаться… Сегодня полная Луна, мне повезло… Я по лунной дорожке…

Тут что-то стало происходить с силуэтом Насти. Он стал пропадать. Голос был еле слышен, слова почти неразличимы.

— Найди куклу… это важно для тебя… мой подарок…

Я резко сел, в комнате никого не было. Из окна лился лунный свет. Я услышал какие-то глухие постукивания из соседней комнаты, но они уже затихали.

«Вот это сон», подумал я. «Всё как наяву… приснится же… Что-то часто стала сниться Настя. Завтра расспрошу маму. И надо посмотреть Настино имущество. Что-то тревожно мне».

* * *

Естественно, что после такого сна я не мог заснуть полночи. Заснул под утро и проспал до двенадцати часов дня. Только я выпил кофе, как раздался звонок. Звонила мама.

— Даня, ты уже проснулся? — голос у мамы дрожал.

— Да. А что случилось?

— Настя… — мама всхлипнула, — Мне только что позвонили из пансионата… Там что-то произошло… Не знаю что, но я поняла, что Насти больше нет… — Мама плакала, а у меня просто не было слов. Я не знал, что сказать.

— Ты ещё меня слушаешь? — немного успокоившись, продолжила мама.

— Да… что нужно делать?

— Ты что простыл?

— Нет, с чего ты взяла?

— Голос хриплый… — А на меня накатило, меня душили слёзы, я не мог говорить.

— Ну что ты молчишь? Иван Дмитриевич в командировке… Надо ехать в пансионат, у тебя машина на ходу?

Иван Дмитриевич — это второй мамин муж. А машина у меня всегда на ходу, я за этим слежу. Я отвернулся, всхлипнул, глубоко вздохнул и сказал:

— Я всё понял, сейчас за тобой заеду.

* * *

Я собрался довольно быстро, подъехал. Мама стояла на крыльце.

— Места себе не нахожу… поехали.

— А далеко ехать?

— Ты что же, ни разу не навестил Настю?

Мне стало стыдно.

— Я всё собирался… сначала, а потом ты сказала, что она не хочет, чтобы её видели…

— Понятно, — перебила меня мама. — Выезжай из города на Киевское шоссе, дальше я покажу.

— Мам, просто скажи адрес пансионата, и я забью его в навигатор. Доедем без проблем.

Мама покопалась в сумочке, достала записную книжку и продиктовала адрес. Мы долго ехали молча, каждый думал о своём. У меня было много вопросов, некоторые нужно было задать раньше. Все эти «почему», «когда» и «как» в своё время… Я прервал затянувшееся молчание:

— Мама, а почему Настя уехала в пансионат?

— Мы с ней так решили… из-за её здоровья, за ней нужен был присмотр.

— Я что-то не помню, чтобы она когда-нибудь на что-нибудь жаловалась.

Мама молча смотрела в окно и о чём-то думала. Я сосредоточился на дороге, уже не надеясь получить ответ.

— Да, физически она была вполне здорова… всё это из-за ангела, который её поцеловал сразу после её рождения…

— О чём ты, мама? Знаю я эту Настину сказку. Бабушка рассказывала, а потом Настя подтвердила, но ты же сама мне когда-то говорила, чтобы я не очень верил…

— Что бабушка рассказывала, помнишь?

— Бабушка говорила, что у неё могла быть только одна дочь, ты. Настя родилась мёртвой, не дышала и не кричала, как все малыши, появляющиеся на свет. Врачи стали её реанимировать: опустили в таз с холодной водой, а потом с горячей… я порядок не запомнил… А потом бабушка услышала детский плач. Да, и ещё она добавила: «Видно, ангел мимо пролетал и поцеловал мою девочку». Это тогда меня так потрясло, что я решил спросить у Насти, что она по этому поводу думает.

— И что Настя ответила?

— Сказала, что именно так всё и было, только это был не ангел, а эфирное существо, состоящее из чистой энергии. Оно поделилось с ней энергией, вдохнуло её… вдохнуло жизнь. А потом ей многое открылось…

— Да, она всегда говорила, что всё помнит: и ангела — не ангела, и мамину улыбку, и даже сорочку в цветочек, в которой была мама…

— Так чем же она болела?

— Я тебе позже расскажу, это долгая история, а мы уже подъезжаем.

Пансионат находился за городом, километрах в пятидесяти. Он стоял на берегу небольшой речки, а вокруг раскинулся парк. «Хорошее место», отметил я про себя, «Насте наверняка нравилось…»

— Ого, сколько машин у входа… Сегодня что, день посещений?

— Посещать можно в любой день, но машин больше в выходные.

— Смотри, реанимационная машина… а вон там люди в военной форме…

— Я вижу машину из института мозга…

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, видела её уже здесь.

— Наверное, умерла какая-нибудь шишка из бывших военных.

— Нет. Это из-за Насти. Пойдём, я вижу Евгения Борисовича.

— А кто это?

— Это учёный из института мозга. Он наблюдал Настю.

— Мама, а Настя знала, что мы с Ритой расстались?

— Да. Я недавно её навещала и рассказала.

— А как она отреагировала, удивилась?

— Нисколько. Сказала: «Всё так и должно было быть, всё идёт своим чередом…»

Проходя мимо машины с надписью «Реанимация», я услышал разговор санитара с водителем:

— Приехали, а реанимировать некого…

— Как это?

— Тело сгорело…

— А чего мы здесь столько часов торчим?

— Врачи должны выписать свидетельство о смерти, а писать не знают что. Ждали криминалистов и этих головастых… учёных из института.

Мама уже подходила к пожилому мужчине в белом халате, и я поспешил за ней.

— Здравствуйте, Евгений Борисович. Знакомьтесь, это мой сын Данила.

— Рад Вас видеть, Виктория Ивановна. Я знаю, Вам сообщили, Насти нет. Что-то из ряда вон… Самовозгорание… Вы, наверное, о таком читали…

— Читала, но не верила…

— Я тоже, пока не увидел. Ничего не осталось, только пепел и одежда. Криминалисты всё собрали.

— А как быть нам… ведь нужен какой-то документ, подтверждающий смерть… и похороны нужны…

— Пройдёмте в здание к главврачу пансионата, там вам напишут документ. А урну с пеплом… это ведь и есть прах, отдадут после исследования.

Я шёл в полной прострации… «Самовозгорание… оказывается, такое бывает на самом деле. Насти нет, даже её тела… не попрощаться… Хотя, если верить в самовозгорание, то надо верить и в то, что ночью приходила Настя, прощалась… и никакой это был не сон». Мама посмотрела на меня и, видимо, заметила, что я не в себе.

— Даня, посиди в приёмной, я тебе потом всё расскажу.

Я уселся на диван. Новости ошеломляли. Было о чём подумать. Пока я ждал, какая-то сухонькая старушка несколько раз заглянула в приёмную, а потом, заглянув, спросила:

— Извините, Вы случайно не Данила?

— Да.

— Настин племянник?

Я кивнул.

— Можно Вас на несколько минут? Понимаете, мы были с

Настей дружны. Наши комнаты рядом.

Я вышел из приёмной. Старушка продолжила:

— Когда у Насти не было этих её приступов, она была прекрасным и обаятельным человечком. Много умела и знала… Такая доброжелательная… ну, Вы и сами должны это знать. Меня, кстати, Ариной Васильевной зовут.

Я знал, обаяния Насте занимать было не нужно.

— И вот вчера утром она зашла ко мне и попросила об услуге: «…Когда меня не станет, передайте, пожалуйста, вот это моему племяннику. Его Данила зовут». «Как же я его найду?» — спросила я. «А его искать не придётся. Он обязательно здесь появится». Потом я ей сказала, что рано ей о смерти думать. На что она мне ответила: «А я о ней и не думаю, её вообще нет». Вот эта коробочка, что в ней, я не знаю.

Я взял коробочку. «Посмотрю дома…» Арина Васильевна вздохнула.

— Вот я и выполнила её просьбу… не могла никак подумать, что это произойдёт так скоро… Она и раньше говорила, что смерти нет. Все уходят туда, куда хотели бы попасть или их отправляют… Но вообще все свободны в своём выборе. Надеюсь, она ушла именно туда, куда хотела…

— Спасибо, Арина Васильевна.

— До свидания. Я пойду.

Я кивнул и вернулся в приёмную. Мама как раз выходила из кабинета главврача.

— Всё, выписку о смерти я получила, осталось получить свидетельство.

— Какова причина смерти, что они написали?

— Сердечная недостаточность… неужели ты думал, что напишут «самовозгорание»… Поехали домой.

— А какая всё-таки у неё была болезнь?

— Никто не знает.

— Как… столько докторов и учёные…

— Не смогли определить… впервые с таким столкнулись. Я теперь думаю: а была ли она больна? Вдруг всё, о чём она рассказывала, не выдумки…

— Мама, ты можешь что-нибудь объяснить в конце концов?.. какие-то недомолвки… Я имею право всё знать.

— Конечно. Давай доедем до дома.

Мама задумалась и потом, не знаю кому, а может самой себе прошептала:

— Это всё из-за Артура…

За тридевять земель

Я ехал и думал: «Какой ещё Артур…» Я не мог вспомнить в Настином или мамином окружении ни одного Артура. На память я не жаловался. Я развивал её с детства. По совету бабушки каждое новое неизвестное мне слово я повторял про себя несколько раз. Так и запоминал названия цветов, трав, фруктов и других предметов. Невольно я думал о Насте, вспомнил о её участке в шесть соток «за тридевять земель» от города, который она называла «домик лесника». Я не раз бывал там. Когда Настя его приобрела, мама поинтересовалась: «Зачем огород за двести километров от города? Одна дорога чего стоит… Всё, что вырастет, будет стоить дороже, чем в городе из-за доставки».

Но Насте участок был нужен для отдыха от городской суеты, а ещё она там разбила аптекарский огород. Выращивала полезные травы. Высадила зверобой, пижму, тысячелистник, а остальное: одуванчики, мокрица, сныть, мать-и-мачеха росли по всему огороду и в уходе не нуждались. Все эти травы и их названия я знаю благодаря Насте. Были на участке плодовые деревья: яблони, сливы и две груши, смородина и крыжовник, шиповник, но это всё досталось Насте от прежних владельцев. Две грядки клубники. Ягоды были не сортовыми: местами крупными, но по большей части мелкими. Настя не унывала: «Зато много листьев, их в травяной чай хорошо добавлять…»

Помню, как в первый раз я поехал с ней на участок.

— Ложись спать пораньше, Даня. Завтра вставать рано. Поедем с тобой за тридевять земель…

— В тридевятое царство? — перебил я её.

— Да, только не в царство, а в тридевятое Лесное королевство (вокруг участков со всех сторон был лес), в домик лесника.

— А зачем?

— А тебе разве не интересно посмотреть, как он там живёт в лесу?

— Интересно.

Всё, что было связано с Настей, было интересным. Мы уехали на первой электричке, и я успел по дороге поспать. Уже в домике я спросил у Насти:

— А где же лесник?

Она ответила:

— Уехал, и домик теперь мой, и ты можешь В ЛЮБОЙ МОМЕНТ сюда приехать. Ведь это же отлично, да, Даня?

— Это просто высший класс! — ответил я ей и подумал: «Как здорово, что Настя смогла купить в этом королевстве у лесника такой шикарный домик».

Как, оказывается, приятно вспомнить детство. И я вдруг вспомнил про канабис.

В один из своих приездов, не помню, когда это было, но позже, может двумя годами позже. Неважно. Я заметил у Насти маленькую грядочку с необычным растением, совсем не похожим на полевые травки и спросил:

— А это что за растение?

— Ну и любопытен же ты… и наблюдателен. Это ещё одно целебное растение. Его семена очень трудно достать, поэтому я хочу, чтобы ты о нём никому не говорил.

— Не скажу. А как оно называется?

Настя задумалась, посмотрела на меня.

— Скажу, но только если ты мне пообещаешь, что это будет наш секрет.

— Обещаю.

— Я скажу тебе одно из имён этого растения, его мало кто знает, а известное всем название ты узнаешь как-нибудь потом.

Настя, по-видимому, думала, что я не запомню. Но я всё время тренировал свою память.

— Это КАНАБИС. Понял?

Я кивнул. И мы пошли смотреть, как растут груши. Я несколько раз повторил про себя это слово, и оно осело где-то в глубинах памяти.

А всплыло, когда я был подростком. Тогда я узнал, что канабис — это конопля, запрещённое растение, содержащее наркотик. И узнал, что за его разведение можно получить тюремный срок. «Надо предупредить Настю», подумал я тогда. И при встрече предупредил. А она в ответ рассмеялась.

— Узнал настоящее имя растения? А я думала, что ты давно забыл об этом. Не волнуйся, его у меня давно нет.

— Оно очень вредное… так сказали в школе. И особенно для молодого растущего организма…

— А ты случайно его не пробовал?

— Нет.

— А почему тогда об этом говорят в школе?

— Потому что кое-кто пробовал… и для профилактики.

— Оно вредно для любого организма, и не только для растущего, — строго сказала Настя. — Запомнил?

— Да, я знаю.

— Но в небольших дозах его используют, как лекарство. Почитай в интернете, информация в свободном доступе.

«Артур…» мысленно произнёс я. И вдруг вспомнил. Был Артур, и он был как-то связан с Настиным участком. «Неужели это о нём вспомнила мама…»