Сказки и зарисовки

Сломанный карандаш

Карандаши редко проживают захватывающую жизнь. Зависит, конечно, от того, какая жизнь у их владельца. Но все же. Я ничем не отличался от своих собратьев. Все тот же кусок графита в стандартном деревянном чехле. Я не ждал, что столь быстро стану сломанным огрызком, что будет пылиться в углу крыши в компании городских воробьев. Но на ту историю, свидетелем и, если угодно, участником которой я стал, я охотно бы променял славное существование в уютной подставке на каком-нибудь столе.

Итак, вот она. Я рассказал ее другу воробью, пусть разнесет по свету. На крыше я оказался случайно. Хулиган-школьник, забравшийся на частную территорию, в спешке побега уронил портфель, не заметив, что подобрал не все рассыпавшиеся школьные принадлежности. Это был первый раз, когда новенький я выкатился из коробки и увидел небо. Тогда я лежал в расстройстве, что забыт навеки, но как прекрасно, что жизнь распорядилась именно так. Это был третий закат. Я точно помню. На крыше раздались шаги. Не крадущегося ребенка, а уверенного взрослого.

Он был высок и представителен, хотя вполне молод. Отутюженные безукоризненными стрелками брюки, о край их, казалось, можно обрезаться. Галстук гармонично сочетается с платком в кармане строгого пиджака. Волосы уложены бриолином так, что ни одна волосинка не осмелится выбиться из дисциплинированного ряда. Что безликий очередной карандаш в партии людей офиса. Ничего интересного. Но… экземпляр остановился, задумчиво глядя сверху вниз на город. Что-то было не так, что-то привлекло мое внимание… Что за деталь?.. Он засунул руки в карманы и ссутулился, ослабив галстук. Если ему не нравится быть штампом, это становится любопытно.

— Пропади он пропадом! — выругался молодой человек неожиданно громко и, запустив ладонь в волосы, артистично их взъерошил. — Добейся повышения! — декламировал он, видимо, копируя кого-то из недругов, кому адресовалась первая фраза. — Стань лучшим! В мире акул. Надоело…

Он повел глазами и встретился взглядом… со мной! Тогда в нем сверкнуло что-то озорное, он сбросил пиджак, закатал рукава, вынул из кармана листок и схватил меня с какой-то идеей. Я в руках! Молодой человек начинал мне нравиться. Бумажка была сложена вчетверо, так что простора, когда он ее раскрыл, было достаточно. Не для меня, конечно. Для его воображения.

— Однажды это случится, — приговаривал мой властитель, энергично черкая мной. — И мы отправимся далеко отсюда.

Не знаю, к кому он обращался. Но знаю вот что: он оказался талантливым художником. На листке появился набросок маленького острова с яхтой в уютной гавани и бананами на пальмах. И зачем он просиживает брюки в офисе ради какого-то повышения?..

— Стивен! — раздался еле различимый зов.

Мой хозяин вздрогнул и упустил меня и рисунок. Значит, его зовут Стивен. Он подскочил, схватил пиджак и, натягивая его на ходу, поспешил к двери на лестницу. Этакий пленник жизни, но с великими мечтами. Почему-то я знал, что скоро вновь почувствую его руки.

Вы все еще слушаете меня, господин Воробей?..

С темнотой, упавшей звездами на шумевший где-то внизу город, на крыше раздался шум. Однократный, как бы кто-то упал на нее вместе с ночью. И потом кошачьи тихие шаги. На фоне неба малоизящный силуэт закрыл луну надо мной. Растрепанная шикарная шевелюра и бесформенный мешок, из которого торчат тонкие ноги. Силуэт сбросил с плеч какую-то котомку и плюхнулся навзничь на плоскость крыши, исчезая из виду.

— Местечко, что надо! — на мое удивление, голос был нежный и девичий. — Спокойно и никаких тебе людей, — она дрыгнула ногой и пульнула меня в угол, где я совершенно не больно, но совершенно малоприятно ударился головой. Изысканности и деликатности в этой девчонке точно нет. — Что такое? — тем временем вскочила она на свои тонкие ноги в боевую стойку. Украдкой выхватила из кармана фонарик и вонзила яркий луч в темноту. — Кто здесь? — грозно повторила девчонка, но поняла, что ошиблась. Поддула успокоенно свою безобразно беспорядочную челку и промямлила: — Теперь вечно мерещится…

Но вот луч фонарика выхватил из тьмы рисунок Стивена. Я торжествовал: ведь это и моя работа тоже, вот нашелся и зритель.

— А это что? — подняла незнакомка листок. Рассмотрела. Усмехнулась: — И ведь верит кто-то в такие сказки, как райская жизнь на острове… Нет больше нашего острова… Неправда это, люди! — расстроенно закричала она в пустоту. — Не мечтайте уехать. Когда вы уезжаете, прошлое безвозвратно исчезает… — она обессиленно опустилась на пол, выпустив листок из рук. И тихо заплакала. — И вы обречены жить всю остальную жизнь без своего дома…

Больше бродяжка не сказала ни слова, но ночь долго оглашалась ее тихими рыданиями в кулак. Я почувствовал, что проникаюсь сочувствием. Надо же, второй человек и второй раз мое первое впечатление обманчиво. Но на рассвете бродяжка заметила меня большими блестящими глазами. В них вдруг блеснул огонек идеи, совсем как у Стивена.

— Вот карандаш… Мохым, ты должна помнить все самое лучшее! — видимо, она обращалась к себе таким странным именем. — Где этот рисунок?.. Она схватила меня своими тонкими длинными пальцами, рисунок Стивена и… усевшись в позу лотоса, стала писать проникновенные строки.

«…и тогда путник решил отыскать место своей мечты…»

Так эта бродяжка Мохым — писатель!

Солнце дошло до зоны начала рабочего дня, и Мохым удовлетворенно поставила последнюю точку.

— Я еще вернусь, — сказала она небу, оставив меня с другом листком на месте. Подхватила котомку и в пару прыжков, словно ниндзя, скрылась.

Где-то в полдень Стивен снова пришел. Интуиция не подвела меня. Он искал рисунок. И, конечно, очень удивился, увидев с другой стороны каракули Мохым.

— Но отчего.., — задал он себе вопрос, дочитав до конца, — отчего путник не был доволен своей жизни на острове?.. остров был его домом, счастливец…

Он стоял и думал, а потом снова выудил из кармана великолепных брюк сложенный вчетверо листок, аккуратно снял пиджак и взял меня. Наверно, Стивен думал о своем доме. Из-под моего грифеля вышел уютный угол квартиры с большим окном, креслами и огромным котом.

— О нет, — посмотрел вдруг Стивен на часы. — Весь перерыв в мечту спустил.

И он вновь оставил меня.

Вечером вновь на ночевку прыгнула Мохым. Она поведала звездам безмолвную историю глазами и губами. Я думаю, что понял. Она потеряла дом, когда на ее острове произошло цунами. А она путешествовала в то время в погоне за мечтой. И прошлое полностью для нее теперь было потеряно. Она стала безутешным скитальцем-одиночкой.

На рассвете девушка нашла рисунок Стивена. Снова усмехнулась:

— Это что, послание такое?

И не утерпела, задержалась до солнца, записывая новую миниатюру. А потом вновь поспешила раствориться во свете дня.

Стивен приходил на закате, читал миниатюры, вдохновлялся и создавал новые зарисовки на новых сложенных вчетверо листках. Мохым никогда не приносила бумаги, но идеи у нее не вмещались на запасах Стивена. Кажется, что не только моя жизнь приобрела смысл: эти двое стали смеяться. И все больше соответствовать моему представлению о людях, какими они должны быть. Но… пришел и мой час, друг Воробей. После столь насыщенной жизни… я стал жалким, но счастливым огрызком. Таким, какой я сейчас. В полете идей мой друг из офиса и девушка-бродяжка этого не заметили. Но вот Стивен не смог закончить рисунок. А утром Мохым махнула рукой и поставила многоточие. Грифеля осталось ровно столько, чтоб я мог еще иметь право гордо называться карандашом.

— Что делать? — молодой герой был озадачен. — Я не могу ничего не нарисовать… я не могу потерять этого прекрасного писателя! — хлопнул он ладонью по парапету.

Скрестив руки на груди, он смотрел, как гаснет жизнь солнца и города на этот день. Стивен был упрям. Стало холодно, но он лишь поднял ворот пиджака, вжал голову в плечи и засунул руки в карманы.

— Я должен дождаться, — повторял он, потирая ладони время от времени. — Этот человек изменил мою жизнь. Я теперь счастлив там, где я есть.

Становилось холоднее. Пиджак уже не мог спасти Стивена. Я знал, что Мохым появится после звезд. И будет искать послание. Но он не знал. Он даже не знал, что это будет бродяжка Мохым, плачущая только перед лицом луны.

— Зябко, — пробормотал мой друг из офиса. И… вдруг он развернулся и пошел к лестнице!

— Нет! — хотелось закричать мне, но, увы — изобретателю карандаша в голову не пришло сделать ему рот, а потому я остался немым и несчастным, ведь знал: еще подождать всего лишь час, и придет Мохым. И она пришла. И бросилась искать послание с какой-то песенкой под нос.

— Что ты нарисовал мне, мой друг?.. — она стала более разговорчивой за это время. — Ты вдохнул в меня смысл жизни! — и выражаться изысканнее. Но я был раздавлен. Она не нашла ничего и… остановилась потерянно. — Что это значит?.. — обратилась она к звездам упавшим голосом.

Сзади раздались шаги. Как и в день моей первой встречи с Мохым, она подпрыгнула, и, словно дикая кошка, встала в оборонительную позицию.

— Кто здесь?!

— Я… — ага, голос Стивена! Я притаился от радостного восторга.

Его встретил резкий сноп света из фонаря.

— Кто ты?!

Стивен потерял на пару мгновений дар речи, зрения и движений от парализации светом. Мохым этот эффект прекрасно знала и собиралась бежать. Но… в закоченевшей руке Стивена был зажат неоконченный рисунок.

— Ты… художник? — осторожно спросила Мохым, опуская фонарик. Стивен уже пришел в себя.

— Да, — он посмотрел на листок с замешательством и спрятал его в карман.

— Так… это ты?.. — все еще с недоверием проговорила бродяжка. — А я… карандаш купила… — нерешительно показала она… моего преемника.

Лицо Стивена просветлело., хоть луч фонаря давно уже потух.

— Я мечтал увидеть тебя, — он протянул руку, открыто улыбаясь. — Меня зовут Стивен.

— А я Мохым.

— Мохым?..

Она усмехнулась, как умела.

— Мохым значит приключение.

Ну, и так началось. Стивен нашел приключения, а Мохым нашла дом. А я… нашел тебя, мой слушатель дорогой.

Библиотека ДНК

* * *

Всё началось с генетики. Опять Андре получил выговор от учителя.

— Ну? Что же ты молчишь? Андре, я тебя спрашиваю, — говорил ректор университета, поправляя очки…

Двойка!

* * *

Андре сидел, подперев руками голову, и смотрел в окно. На улице была весна. Цвели яблони, укутавшись в розоватый мягкий мех душистых цветов. Клёны выпустили маленькие клейкие почки, доверчиво греясь под ласковым солнышком. Сквозь чёрную землю пробивала себе дорогу молодая травка, спеша приблизиться к голубому небу, по которому плыли белые кораблики из далёких стран. В ослепительной голубизне исполняли свои брачные танцы голуби, недавно вернувшиеся с севера.

Скоро надо идти к профессору. Что ему сказать?..

* * *

Профессору уже много лет. Но, несмотря на это, он казался ещё молодым и подвижным для своих лет. Семнадцать лет назад этот учёный взял под свою опеку шустрого четырехлетнего мальчишку, которого и воспитывал следующие четырнадцать лет. Теперь Андре жил в общежитии университета, самостоятельно, уже три года, но всё равно в назначенное время, каждый день приходил к доброму профессору. Тот всегда с радостью принимал своего подопечного, рассказывал о своих научных достижениях, спрашивал об успехах своего ученика и прививал ему любовь к естественным наукам. Поэтому теперь понятно, почему Андре боялся рассказать о генетике. Самому-то ему было безразлична эта наука, так как этот студент Биологического университета не видел практического применения получаемым знаниям. Будет буря…

* * *

— Здравствуйте, профессор, — сказал Андре, смущённо комкая в руках кепку. — Я…

— А, Андре! — воскликнул обитатель комнаты, копошащийся среди колб. — Входи скорее, я достиг этого! Я увековечил своё имя!

Андре, лишённый возможности что-либо сказать, шагнул вглубь комнаты и тоже нагнулся над колбами. В них кипели различные жидкости. Вверх летели мелкие горячие капельки. Потом вспыхнуло пламя так неожиданно, что Андре отпрянул.

— Пустяки, — сказал радостный профессор. — Я нашёл новый химический реактив! Он не подчиняется никаким правилам, у него будет моё имя!

Профессор, в восторге размахивая руками, ходил по комнате. Наконец первый восторг прошел, и он заметил смущённый вид своего подопечного.

— Ну, давай, рассказывай. Что опять случилось? Снова не поладил с анатомией? Бывает. Выкладывай.

Слушал профессор с вниманием. Он уже несколько привык к таким рассказам, но, узнав, что на этот раз крах потерпела его любимая генетика, вскочил и стал ходить по комнате.

Андре с тревогой смотрел за движениями бодрого старика. Тот, наконец, снова сел.

— Ну, какое наказание тебе придумать, несносный мальчишка? — в глазах его плясали весёлые искорки, но голос звучал строго. — Наверное, уменьшу тебя, да и кину в просторы собственной генетики! Именно этого ты и заслуживаешь. Учи его, учи, а он двойки получает. Но ради своего открытия я прощу тебя в этот раз. Но учти, — и профессор погрозил пальцем, — это последний раз! Я не шучу.

* * *

Андре шёл по улице. Апрель встречал его повсюду. И в сиянии неба, и в весёлых песнях птиц, и в маленьких весенних лужицах. Радость сквозила везде: в больших раскрытых глазах природы, в серо-зелёных глазах юноши. Профессор его простил!

* * *

Генетика… Кто придумал эту нудную науку? Нет, решительно, она не для Андре.

Андре сидел под одеялом и читал книгу «Генетика человека», которую ему всучил профессор. «Чтоб выучил»! А разве выучишь её за одну ночь?

Юноша посмотрел на часы. Без пяти час. К семи в университет. Пора бы ложиться. И книга легла на паркет…

* * *

…Найти свою библиотеку ДНК. Эта мысль сверлила в мозгу Андре. Да, вдруг, ни с того, ни с сего он уменьшился, а профессор засмеялся и сказал:

— Вот теперь ты изучишь свою генетику вдоль и поперёк!

И юноша отправился на поиски ДНК. Сегодня вечером он прочитал в «Генетике», что там содержатся нужные сведения. А как попасть внутрь себя?

Идея! Если залезть в кашу, можно на ложке, как на лифте залезть в рот, а там уж посмотрим.

С трудом юноша залез на тарелку (как раз к завтраку поспел!), надеясь оглядеться. Но не тут-то было! Словно по льду, он съехал по эмали тарелки, тщетно, но отчаянно пытаясь притормозить, делая крутые виражи. С размаху студент пятого курса влетел в овсянку и безнадёжно в ней застрял. Фу, какая она была вязкая!

В таком положении из-за генетики! Стоило вот это ради неё плавать в каше… Ах, как нелепо! Ну, теперь-то, после этих жертв он найдёт эту библиотеку и покончит с генетикой.

Опять неудача! Он не доел кашу. И, так же, как и всегда поступал Андре, он не помыл посуду и, не залив тарелку водой, ушёл в университет.

«Ну, погоди, я тебе это припомню», — подумал Андре, забывая, что он поступил так, как всегда поступал он сам.

В томительном плену прошло всё время занятий. Наконец хлопнула дверь. Он вернулся! Сейчас будет мыть посуду. Но нет, он сел читать книгу.

«Ах ты…»

Ну, вот он и включил воду. К сожалению, каша засохла за пять часов, или сколько там прошло. Андре стоило неимоверных усилий уворачиваться от струй воды, мочалки и ещё и освобождаться из липких объятий каши. Наконец он был свободен и очутился в стремительном потоке мутной воды. Вокруг плавали амёбы, инфузории, эвглены.

Энергично рассекая воду, Андре подплыл к ближайшей из них и, чуть не захлёбываясь, шепнул:

— Довези меня, пожалуйста, к суше.

Смешно шевеля ресничками, инфузория взяла Андре на прицеп.

— Спасибо тебе, инфузория, — сказал юноша, пожимая её «руку».

— Всегда с удовольствием. Только откуда ты такой смешной мальчик с пальчик? — и. смеясь, инфузория-туфелька скрылась в пучине вод.

В ожидании обеда Андре провалялся в сени половников. Вовремя успев прыгнуть в суп и подняв кучу брызг, он едва не сварился. Благо, ложка сразу подняла новоявленного мальчика с пальчик в рот. Андре удовлетворённо вздохнул. Задача №1 выполнена.

Но и тут не до отдыха. Юноша очутился среди огромных молотил — зубов, которые грозили размельчить его в мельчайшие кусочки. Андре метнулся в сторону и полетел вниз, как оказалось, в пищевод, уменьшаясь до микроскопических размеров…

Андре выскочил из пищевода и попал в жидкую цитоплазму. Вдалеке он увидел стены какого-то города. Это был город Клетка, один из миллионов таких городов.

В цитоплазме плавали рибосомы в маленьких лодочках.

— Эй! — крикнул Андре, надеясь, что его заметят, и подвезут. Но рибосомы испуганно поглядели на него и, повернув свои лодчонки к городу, поспешно скрылись из виду.

Андре остался один. Опять один, в этой незнакомой среде. Эх, почему он не учил биологию вовремя! И он направился к берегу.

Вверху летали маленькие шарики — молекулы. Завидев юношу, быстро плывущего по цитоплазме, они стремительно понеслись к Клетке, постоянно сталкиваясь. Сыпались искры, и свет не исчезал.

Цитоплазма рассекалась с трудом. Наконец Андре достиг берега, вконец измученный. Но и тут его ждала преграда. На берегу возвышалась неприступная высокая стена — мембрана.

К мембране нельзя было подступиться. Ни справа, ни слева — стена… Клетку вполне можно было назвать городом укреплённым.

Что было делать? Андре уже порядком устал. Он стал оплывать Клетку вокруг, с надеждой думая о входе в город. Но его не было. Только сероватые стены до неба и безбрежная цитоплазма. Вскоре юноша был уже убеждён — В мембране щелей не имеется.

— Кто вы такой и что вам надо? — услышал Андре сверху чей-то голос, что заставило его поднять голову. На стене мембраны находилось какое-то существо, похожее на человека, подозрительно наблюдающее за пловцом.

— Я… — замялся Андре, — меня зовут Андре, я хотел бы попасть в ваш город и очень устал плыть. Пожалуйста, помогите мне пройти. А то ворота делись куда-то…

— Я лизосом, охраняющий вход в мембрану, который вам не найти…

— В этом я уже в этом убедился… — вполголоса буркнул Андре, но лизосом не расслышал его слова.

— …Что касается вас, ваше происхождение сомнительно, вы, скорее всего, не имеете паспорта, — он посмотрел на промокшего юношу, — и поэтому вас не пропущу. Наш город стоит на фронте лейкоцитов, тромбоцитов, эритроцитов и плазмы и впускать чужих сюда вдвойне опасно. Я вызову патрульных лизосом. Вдруг вы — шпион бактерий? — и лизосом исчез, оставив Андре в полном недоумении. Как у бактерий могут быть шпионы? При чем тут паспорт? Какой еще фронт?..

И вот, через несколько минут, Андре вошел в этот загадочный микрогород. За мембраной последовала эндоплазматическая сеть. Клетка была прочно укреплена.

Население, как видно, было не слишком многочисленно. На цитоплазме виднелось лишь несколько крупных сооружений. Здесь же Андре увидел рибосом, которые передвигались на лодках.

«Как в Венеции», — невольно подумал юноша.

Его посадили в небольшую лодку — единственное средство передвижения. Рядом поместились два незнакомца в форме непонятного цвета. Это напомнило юноше полицию.

Лодка, похожая на гондолу, остановилась возле шарообразного здания. Незнакомцы молча провели его в небольшую комнату. За столом сидел молодой человек лет двадцати пяти и что-то писал. Услышав шаги вошедших, он закрыл папку и поднял голову.

Он любезно поздоровался с Андре и предложил ему сесть. Незнакомцы вышли.

— Конечно, я прошу прощения за причинённые вам неудобства, но такова предосторожность. Зовут меня Гольджи, Артур Гольджи. Место, где мы находимся, называется комплекс Гольджи. В мои функции входит контролировать так называемых «гостей». Если это шпионы и другие тёмные личности, то они тем или иным образом выводятся из Клетки, ну а если гости с добрыми намерениями, обитающие в организме… — и Артур Гольджи развёл руками.

— Хорошо, я расскажу вам всё по порядку, — и Андре начал свой рассказ о жертвах ради генетики.

Гольджи всё больше хмурился.

— Да-а… мистер Андре. Что же с вами делать? Ведь вы не имеете той родословной, которая необходима всем жителям города. Я не имею права…

— Пожалуйста, сир, помогите мне! Один день! — взмолился Андре. — Ведь это так мало!

— Хм… Кажется, что немного, но… Ладно. Но помните: чем больше времени вы здесь проведёте, тем хуже для вас… Фу, какая путаница! То есть, для вашего организма, я хотел сказать…

— Огромное вам спасибо! — восторженно воскликнул Андре, тряся ему руку, даже не дослушав. — Всю жизнь буду вам благодарен!

Гольджи улыбнулся.

— В ваше распоряжение поступит гондола, на которой вы сможете передвигаться по городу.

Внезапно дверь открылась, и вошёл плотный низенький человечек лет сорока, в очках в роговой оправе.

— А, Рибос! Здравствуйте, — приветливо поприветствовал его Артур. — Андре, знакомьтесь, Начальник управления рибосом.

— Очень приятно, — поздоровался Андре с начальником туманно знакомых слов.

Через несколько минут он вышел от Артура Гольджи, вполне довольный. В вестибюле его снова встретили те же двое незнакомцев. Так же молча, они провели его к выходу и указали на небольшую гондолу.

«Точно им язык отрезали», — подумал Андре.

От Гольджи он узнал, что все сведения о генетике можно получить в Клеточном центре — городском управлении. Однако юноше было неизвестно, как туда добраться. Поэтому, сев в гондолу, он оттолкнулся от берега и стал искать, к кому бы обратиться за справкой. Незнакомцы уже ушли, да Андре и не хотел что-нибудь у них спрашивать. Они были ему глубоко апатичны.

Так Андре одиноко торчал на лодке посреди цитоплазмы, как вышка. Решив, что движение лучше бездействия, юноша стал грести наугад. Через некоторые время он увидел людей на гондолах.

Подплыв к первой попавшейся лодке, он спросил у сидящей там черноволосой девушки:

— Извините, вы не скажете мне, как добраться до Клеточного центра?

Широко распахнутые глаза девушки округлились.

— А кто вы такой, что не знаете такого элементарного? — невольно поинтересовалась она, но тут же спохватилась: — то есть, если это не секрет?

Андре думал пока сохранять инкогнито, но простота девушки его обезоружила, и он замялся:

— Э-э… Я нездешний, не могли бы вы мне помочь? Мне нужно к директору Клеточного центра.

— Да, конечно. Меня зовут Юника, я из рода Органелл. А вас как?

— Меня зовут Андре. Рад познакомиться с вами. Вы, наверное, всё здесь знаете?

— Нет, что вы! — замахала руками Юника. — А разве вы хорошо знаете свой город?

— Безусловно, у нас это принято. Потому-то я и удивился.

— А в какой Клетке вы живёте?

— Гм… — замялся Андре, но тут молодые люди вошли в двери незнакомого здания, и Юника не успела заметить его смущения.

Оно было эллипсоидной формы и блестело перламутром так, что было больно смотреть. Внутри тоже было очень красиво. На стенах висели картины с чудесными пейзажами. По углам изящно расположились экзотические растения. Стены плавно закруглялись к верху, отчего потолок был незаметен. В углу вилась лестница. Недалеко от входа находилась белая дверь, куда Андре и вошёл.

У окна стоял человек. Услышав шаги Андре, он обернулся.

На вид директору можно было дать лет тридцать пять. Чёрные изогнутые брови приятно оттеняли его бледное лицо, покрытое чёрной изящной бородой.

— Здравствуйте, — насколько возможно вежливее произнёс Андре. — Я к вам по делу.

— Ко мне и приходят по делу, — ответил директор приятным баритоном. — Прошу садиться.

— Спасибо. Видите ли, мне хотелось бы посетить библиотеку ДНК. Я много слышал о ней и хотел бы всё увидеть своими глазами.

— Так что же вас интересует?

— Где она находится и как её найти.

— Тогда слушайте.

Из кабинета Андре вышел через полчаса, набравшись всяких заумных слов типа «митохондрия» или «кристы». Впрочем, он слышал их в курсе биологии, но уже почти позабыл.

В холле он увидел Юнику.

— Юника! — воскликнул юноша. — Вы ждали меня?

— Нет, что вы, — смутилась девушка. — Я смотрела картины, — и, желая перевести разговор в другое русло, спросила, — Ну что, вы всё узнали?

— Да. Надеюсь, я запомнил эти слова. Библиотеку ДНК я найду в мито… мите… митохондрии. Вот!

— Митохондрия… — вспоминала Юника. — Поедемте, я знаю, где это.

— Вы решили быть мне вечным компаньоном? — рассмеялся Андре. — С удовольствием приму от вас эту жертву.

Дорогой молодые люди беседовали. О чём? Обо всём. Андре разговорился и рассказывал про свои приключения, как он пытался залезть в самого себя, как познакомился с инфузорией. Юнику очень рассмешило его история с кашей. В свою очередь, она знакомила друга с обычаями города. К Митохондрии они подъехали совсем друзьями.

— Слушай, Юника, с тобой так интересно! — воскликнул Андре, выходя из гондолы. Эта фраза вызвала смущённо-довольную улыбку у его спутницы.

Митохондрия оказалась невысоким зданием, похожим на купол дома, наполовину скрытого под водой. Его белый цвет делал этот район похожим на астрономический городок.

— Я никогда не заходила сюда, — сказала Юника. — Интересно, что там внутри?