Сереженька

На полной скорости БМП и «Уралы» миновали аул на взгорке, через километра полтора-два за мостом через Ямансу военные спешились, начали «проческу» лесного массива. В сером неприветливом лесу, где под ногами шуршал шикарный ковер из опавших бурых желтых листьев, отделение сержанта Кныша неожиданно наткнулось на тела двух убитых «омоновцев»: капитана, с выколотыми глазами и разрезанным до ушей ртом, и старшего сержанта, лежащего внизу наполовину в воде под обрывистым берегом на галечной отмели с вытянутыми над головой руками. Он сверху был похож на плывущего под водой ныряльщика. Мертвый же капитан одиноко стоял на краю поляны, выглядывая словно сказочный леший из-за деревьев: боевики его запихнули между двух сросшихся стволов. Распухшее посиневшее лицо представляло театральную смеющуюся маску. Кора и земля вокруг были обагрены запекшейся кровью.

«Человек, который смеется, — Ромке невольно вспомнилось название книги французского классика. — Наверное, вот так же проклятые компрачикосы уродовали детей, потом продавали их для забавы знатным вельможам».

— Смотрите, пацаны, и запоминайте! Будет за что спросить с этих выродков! Как только земля их носит? — сказал старший прапорщик Стефаныч, с трудом с помощью контрактника Кныша освобождая убитого из тисков и бережно опуская на землю.

— Кныш, посмотри, может документы какие есть.

«Вэвэшник», стараясь не дышать, стал обыскивать труп. Вдруг он замер, посерел весь и заорал:

— Ложись!!!