Бесплатный фрагмент - Семейные тайны Элеоноры Висаскис

Семейные тайны Элеоноры Висаскис

Промышленный шпионаж и испанские страсти в городе, который любят называть большой деревней.

Элеонора утренняя

Элеонора Висаскис сидела, свесив ноги с кровати. Она ещё не решила, с какой ноги встанет, и просто болтала ступнями. В чашке остывало какао с маршмеллоу. Тот, кто её принес, суетился на кухне. Должно быть, Витя. Экран телефона напоминал: «Отвезти документы Алевтине К.». Но о документах Элеонора не думала.

Кровать скрипнула — на подушку запрыгнул Мейсон, старый рыжий кот, доставшийся от предыдущих хозяев. Элеонора скормила Мейсону зефирку, тот довольно уркнул, ожидая продолжения.

— Хватит, кот, много сахара в крови будет, — проворчала Элеонора.

Элеонора не знала, что кота когда-то звали Мейсоном. А Мейсон прекрасно понимал, что Элеонора ненавидит, когда ее зовут Элей.

— Эля, ты покушала? — просигналило сообщение.

Элеонора вздохнула: даже из другой страны мама, сама дочь ленинградских блокадников, не забывала проверить, сыт ли её взрослый ребенок.

Мама Элеоноры могла постоянно говорить о еде — картофельных пирогах с солеными огурцами, украинском борще по рецепту её тёти и плове с бараниной. О чем Зинаида Алексеевна говорить не любила, так это о папе Элеоноры. «Был один блудный прибалт» — вот тебе и вся отцовская биография. Вероятно, биография выдуманная: не могла у «блудного прибалта» и платиновой блондинки Зинаиды родиться южная как фламенко Элеонора. Да и фамилия отца, Висаскис, отдавала скорее кошачьим кормом, чем рижскими закатами.

Элеонора сфотографировала какао, отправила кадр матери и вернулась, наконец, к своим мыслям. В них был беспорядок: обрезать волосы или нет, не просрочена ли квартплата, как зовут охранника в университетском городке, стоит ли проверить зрение.

— Вить, а как зовут охранника, такого седенького, с кроссвордами?

Из кухни высунулся светловолосый парень с куртокобейновскими патлами.

— Вообще-то я Илья, — ответил незнакомец.

На его футболке красовалась кривая надпись «Black Sabbath». Элеонора выдохнула — зрение в порядке.

Крестные бывают не только феями

По дороге Алевтине К. Элеонора Висаскис столкнулась с неожиданным препятствием — гуси перегородили дорогу её велосипеду.

— Ну что мнёшься? Проходи, они не кусаются.

Алевтина Кирилловна жила на самой окраине Заовражной улицы. Старый, но крепко отремонтированный дом с резными ставнями и флоксами у калитки — совсем не в таком месте ожидаешь застать бывшего журналиста-международника и, предположительно, информатора КГБ. Мать Элеоноры часто говорила, что с «тётей Алей» лучше держать рот на замке.

— Эль, чай будешь? С мелиссой, душицей и смородиной.

Но вопрос был излишним — Алевтина Кирилловна уже разливала заварку по кружкам из фарфора производства ГДР.

Элеонора пыталась сохранять спокойствие: ладно сказать «Эля», но налить чай без спроса — это грубое нарушение личного пространства. Чай неизвестно с кем не пьют.

Но Алевтина Кирилловна была известной персоной. Помимо работы в «Известиях» (в те времена, когда это было верхом журналистской крутизны), она отметилась ещё тем, что стала Элеонориной кокой. Ну или феей-крестной.

— Алевтина Кирилловна, проверьте, все ли на месте. — Элеонора бросила зеленую папку на стол. — Тут выписки, о которых вы спрашивали, и отсканированные фотографии от мамы.

— Проверю-проверю, а ты садись, что как не родная?

И вот тут бы сообразить, что минутным визитом вежливости дело не ограничится, но…

— Не в мать ты пошла, Элеонора. Черная, как смоль.

— Наверное. — Элеонора не знала как поддержать разговор с «феей», которую видела второй раз в жизни.

— Жоних есть?

Элеонора поперхнулась.

— И не надо. Беды от них, женихов. Вон Танюшка — Алевтина Кирилловна мотнула головой в сторону окон — идеальная девушка. Талия Софи Лорен, коса до пояса, дипломированный химик, как и ты… Встречалась с Юркой Стильным… Стильный это прозвище, деда его. Прилипло ко всей семье… Расстались они с Юрой. Молодые люди очень непостоянны… В прошлое воскресенье Танюшка приехала с новым кавалером на шашлыки. А Юрка-дурак, перелез через забор и в драку. Даже успел подпортить машину кавалера — гвоздем по капоту.

— Теперь судиться будут?

— Ну нет! Скажи спасибо до поножовщины не дошло. Во времена моей молодости Витька Ересин за Вовкой Строгим с топором бегал. Не из-за меня, правда, из-за Любы Ратниной…

Повисла тишина.

— Значит, вы на пенсии не скучаете.

— С моей работой не бывает пенсии. — Алевтина Кирилловна горделиво поправила очки. — Я пишу для «Богородского вестника». Не тот масштаб, конечно. Но бывают занимательные истории.

Не дождавшись вопроса «какие?», она продолжила.

— Вот адыги у нас на селе, научились пармезан, делать. Чем не достижение народного хозяйства? До французского сыра им далеко, уж я-то знаю… Но ферма поставляет мне бесплатно всю продукцию.

— За статью в газете?

— Нет, я узнала, что у них работают два таджика без регистрации.

— Жестоко.

— Жестоко было бы сообщать об этом. Вот у вас сейчас неправильное поколение пошло — случись что, сразу жаловаться. Раньше мы решали проблемы по-другому…

— Круговая порука?

— Диалог.

Элеонора не знала как вежливо ретироваться.

— Да что мы все о минувших днях! Как тебе город, как университетская лаборатория?

— Город хмурый, река красивая. Лаборатория устраивает, иду на степень.

— Но почему не в Питере? Там сильная школа ещё со времён Союза.

— Здесь получится быстрее. А университет котируется.

— Интересно получается…

— Что?

— Никогда бы не подумала, что дочь Зины поселится в Горьком.

— Чем он плох?

— Пессимистичностью.

Тут у Алевтины Кирилловны зазвонил телефон — очень вовремя. Элеонора драматично посмотрела на часы.

— Уже уходишь? Возьми с собой чего-нибудь — зелень, огурцы, смородину.

— Нет-нет, спасибо, я на велосипеде, не увезу.

— Тогда пообещай приехать к тёте Але ещё раз. На следующей неделе джем делать буду, с агар-агаром!

— Я постараюсь. — Под «постараюсь» имелось в виду «ни за какие коврижки».

— Меня по выходным навещает племянник. Дам ему твой телефон — подвезёт. Это тебе не в автобусе трястись.

— Я лучше на автобусе…

— Никаких возражений! Приедешь с комфортом, и будет у нас время поболтать.

Элеонора выдавила улыбку и выскочила за порог. «Танк, а не женщина» — подумала она, набирая скорость на красном Stels.

Проводив крестницу, Алевтина Кирилловна выключила фирменную улыбку и принялась копаться в серванте. Предмет её поисков совсем не хотел находиться, но спустя полчаса борьбы с бумагами Алевтина Кирилловна, бывший журналист-международник и возможный информатор КГБ держала в руке конверт. На нем аккуратным почерком было выведено «Ди Васкес».

Последствия

Илья, мотоциклист с прической Курта Кобейна, потягивал пиво в караоке «Либретто». Пиво было теплым и по вкусу напоминало ослиную мочу. Редкая гадость, но пол литра шли бонусом к бургеру и картошке фри, как тут откажешься?

Она заказала «белый русский», но даже не притронулась к коктейлю. Девчонки из байк-клубов попроще, понятнее.

Илья «Котик» приезжал в город несколько раз в год — выпить с корешами из дружественного клуба «Свободолюбивые лоси», охмурить новую девушку в баре, курить кальян, кататься с ревом и делать все то, о чем никогда не узнает жена во Владимире. Прозвище «Котик» прилипло к нему пять лет назад. Так его называла блондинка, с которой они делили палатку на рок-фестивале.

В этот раз все должно было быть так же: напиться, очаровать длинноволосую красотку из мотоклуба, снять отель с видом на реку… Но тут Илье навернулась Элеонора. Прямо под мотоцикл, на дороге, где не горели фонари. Белый больничный халат, прическа как из прошлого века — он, было, решил, что она призрак. Но призраки не говорят свой адрес. И не поправляют очки. Когда Илья это осознал, ему стало страшно: он чуть не задавил человека. И теперь эта несчастная тронулась умом и требует какао с маршмеллоу.

— А я павтаряяяю вновь и вновь! Не умирай любоооовь, не умирай любоовь, не умирааааааАй любовь! — Коренастый мужичок в розовой рубашке прервал мысли байкера.

Элеонора смотрела в зеркало. «Вежливо попрощаться» — решила она. Любопытство требовало объяснений, как рок-волна в лице Ильи оказалась у неё дома в субботу утром. Но детали были излишни — масляный взгляд и белая незагорелая полоска на безымянном пальце байкера освобождали её от дальнейшей дискуссии.

— Думал ты сбежала, — расплылся в улыбке Илья.

— Нет, просто вышла на пробежку.

— Будешь петь?

— Лучше пить.

— А я спою.

На плазме загорелось «Ария. Беспечный ангел». Пел Илья сосредоточенно, стараясь попадать в ноты.

Элеонора перевела взгляд на пустующий столик. Пение никогда не было её хобби. Ей вспоминалось детство, утренник и воспитательница Валентина Георгиевна, заставившая маленькую Элеонору залезть на табуретку и исполнить романс «Ах любовь, как ты зла». Элеонора всегда отличалась независимым характером и ни за что бы не стала выступать со всякими глупостями, не шантажируй её сокровенным — набором из конфет и мандаринки.

Соседние столы дружно аплодировали Илье, Элеонора присоединилась.

— Моя любимая песня, — Илья вернулся к столику с видом победителя.

— Я это поняла.

— А твоя?

Ответ Элеоноры заглушили первые аккорды «It’s my life». Илья вызвался проводить. По дороге он был само очарование и рассказывал о каком-то владимирском клубе, где им не наливают после драки с полицией в День полиции.

И всё же, почему она ничего не помнит о вечере пятницы?

Аристарх Евгеньевич, охранник в университетском городке, заканчивал разгадывать сканворд. Он никак не мог вспомнить имя греческой богини возмездия. Но новый посетитель лаборатории заставил его забыть о пробелах в мифологии.

— Элеонора Батьковна, как поживаете? Голова в субботу не болела?

— А должна была? — спросила Элеонора, провозя самокат через турникет.

— Ну тык соседи наши в пятницу тестировали новый препарат от южноалтайских уховертов. Редкая гадость, даже кроликам плохо стало. Вот мы и ушли от греха подальше. А вы так увлеклись с работой, в двадцать один нуль-нуль, гляжу, ключи-то сдали! Как головушка, не болела?

Трамвай и шпионаж

Утром Ильинка выглядит настолько старой, будто она отредактирована в цветах сепии. Но Элеонору это не волновало. Её больше беспокоило письмо ЛенМедХима. Они требовали ускориться и до конца следующей недели прислать обещанное.

Рекламный плакат утверждал «Фокус — в науке!». Если здесь и был фокус, то исторический: ГорьПромФарм оставил советский логотип и напрочь отказывался признать новую действительность. В тридцатые годы прошлого века он лихо поднялся на продажах сиропа от кашля, быстро превратившись в фармацевтического гиганта. Впрочем, девяностые никого не пожалели. От гигантских производственных мощностей осталась лаборатория и тридцать аптечных средств в ассортименте. Пять лет назад ГорьПромФарм выкупил Михаил Терянский, девятый номер в списке Forbes. Терянский очень завидовал зарубежным коллегам, Брэнсону и Маску. Получив наставления лондонского консалтингового агентства, он решил оккупировать нишу, пока не занятую ими — космецевтику. И вот ГорьПромФарм был на грани открытия безвредной и эффективной вакцины от acne vulgaris. Какой поворот в карьере — оказаться в сонном городе, чтобы выкрасть состав укола от прыщей…

Впрочем, в городе спали не все — у института в трамвай зашли два алкоголика. По их громкому разговору Элеонора поняла, что вчера был матч Спартак-ЦСКА, а ещё что капитан Спартака… вежливо говоря нехороший человек. Остановку спустя в вагоне очутилась парочка, которую увидишь только ранним утром: он — сутулый и в очках, она — с толстой пшеничной косой и в бирюзовом пальто. Ребята были явно младше Элеоноры, но передвигались как старики, под ручку и опираясь друг на друга.

Фанаты продолжали обсуждать матч: так Элеонора и странная парочка узнали, что победил ЦСКА, а в обороне Спартака играют люди нетрадиционной ориентации. Кондуктор, узбечка с перламутровой помадой, спала.

Ближе к Лядова дискуссия стала горячей, как духовка в пекарне. Бородач в грязной полосатой рубашке настаивал, что ЦСКА подкупил судей, в доказательство он размахивал недопитой бутылкой пива. Элеонору футбол мало интересовал, она смотрела в окно и считала граффити на домах. На пятом рисунке (кошка прячется за водостоком облупленного дома) раздался вопль. «Букет Чувашии» ударился о перила и спикировал на пол. Кондуктор проснулась и пошла брать за проезд у странной парочки. Как и Элеонору, её сложно было сбить с толку.

Лабораторная работа

Витя схватился за голову — невозможно работать в таких условиях! Лаборатория гудела и вибрировала, а по залу в броуновском движении носилось всё руководство научного городка.

Алоизий Петрович, руководитель департамента стратегических разработок ГорьПромФарма был в панике. Внезапный приезд главного инвестора взволновал его настолько, что обычно аккуратный до перфекционизма Алоизий не успел побриться и надел свитер задом наперёд. Его коллеги были немногим спокойнее, безразличие сохраняли разве что подопытные кролики.

Невозмутимость изменяла и Элеоноре. Она прилагала все усилия, чтобы не расхохотаться. Директор повредился рассудком и приказал убрать из холла постеры со сверхчеловеком Да Винчи — мол тот голый и может смутить высокое начальство.

«Где Элеонора?» — думал Витя. Вся лаборатория, кроме кудрявой ассистентки, стояла по струнке. Элеонору волновал другой вопрос: «А где здесь камеры видеонаблюдения?».

— Почему кролики выглядят недовольными? Они должны быть счастливыми! — Михаил Вениаминович свирепствовал, подбираясь к самому главному вопросу. Если перефразировать: «Какого черта эти недобросовестные работники еще не начали клинические испытания?».

Отвечал, слишком умно и запутанно, Витя. Он свыкся со статусом «надежды ГорьПромФарма» и готов был держать удар. Кивая на диаграммы он объяснял, почему формула нестабильна. Инвестора ответ не впечатлил. Ещё пара подробностей — и он уволил бы Витю с формулировкой «профнепригодность».

Скрипнула дверь. «Кофе?» — спросила Элеонора, высовываясь из подсобки.

В иной ситуации Витя бы задумался, что ассистентка из приемной делает в помещении с ограниченным допуском, но, находясь на грани провала, он был просто рад видеть Элеонору.

Элеонора улыбалась, разливая заведомо горький эспрессо по маленьким чашечкам. Неожиданно в лаборатории стало тихо и спокойно, а Михаил Вениаминович решил, что у ГорьПромФарма очень многообещающий стажер.

Старые песни

— Ты опоздала. — Витя трагично вскинул брови домиком.

Он заблуждался. Элеонора не опаздывала, а технично оттягивала время.

Уже пару недель она заходила к Вите «посоветоваться насчёт научной работы». Пока другие ассистенты сплетничали насчёт их романа, Витя безуспешно пытался позвать Элеонору на свидание, а Элеонора, с той же степенью безуспешности, — скопировать данные исследования с его компьютера.

Вечером пятницы промышленный шпионаж никак не клеился. В это время умные люди бархоппингом занимаются, а не пытаются вставить флешку с вирусом на корпоративный компьютер.

На бумаге план был хорош: конец недели, ноль свидетелей, Витя по своему обыкновению пойдёт за кофе, и… секреты ГорьПромФарма в её распоряжении. Но Витя не думал уходить, а тараторил о каком-то особенном месте.

— И когда я туда поднялся, я уже не был прежним. Эмоции переполняли меня. Я позвонил своей бывшей девушке и она сказала: «Витя, ты действительно изменился».

— Ого, ты молодец, раз дружишь с бывшей.

— Нет-нет, но тогда мы поругались и я решил за ней проследить. Но я заблудился, поднялся на холм… И перестал злиться, что она с другим. Просто смотрел на небо, озеро и…

Sleeping in my car — I will undress you! Sleeping in my car — I will caress you!

Витя был явно недоволен, что какой-то неизвестный номер прервал его рассказ.

— Э… Элеонора? Это Федор, от Алевтины Кирилловны. Тетя говорила, вы очень хотите ее навестить…

Племянник Алевтины Кирилловны был столь же смазлив, сколь скучен. Почти не разговаривал (если не считать высокомерного кивка в приветствие), не улыбался, носил уродливое поло и кроссовки-дутики. Всю дорогу до Заовражной Элеонора была вынуждена слушать альбом Queen «Innuendo». С улыбкой она заметила, что «Ночь в опере» лучше, а бугай и глазом не повел. Когда фиолетовый гольф разогнался на трассе, Элеонора сообразила, к чему здесь «I’m going slightly mad».

Алевтина Кирилловна встречала гостей при параде — с красной помадой и черепашьим гребешком в волосах.

— Эля, ты ещё больше похудела! Знаешь что говорят о худых людях?

— Что они не едят?

— Что их легче похитить! Пошли есть суп!

В тарелке с укропом и томатной пастой плавали три фрикадельки, и выглядели они настолько подозрительно, что даже племянник не спешил с обедом.

Алевтина Кирилловна рассуждала о карьере Оливера Стоуна и вспоминала времена, когда она брала комментарии у Фиделя Кастро. Казалось, крестная Элеоноры не нуждалась в слушателях — размахивая ложкой и цитируя кого-то на испанском, она порхала в прошлом. Ностальгическую идиллию прервал петух, запрыгнувший на скамейку.

— Хулио, прочь отсюда! Старый бандит, вот тебе! — Замахнулась на птицу Алевтина Кирилловна.

Элеонора поперхнулась.

— Вы даже курам испанские имена даёте?

— Нееее, вот несушка у меня Марфуша. Спокойная девочка, рука не поднимается пустить на котлеты. А этот бандюган… Каждую неделю хочу зарезать, да скучно без него… Кто он после этого, если не Хулио?

— Зиновий? — Вмешался Федор.

— А Федя совсем не унаследовал мою любовь к Кубе… — Сетовала Алевтина.

— А что там любить? Маленький остров со старыми жигулями…

— На этом маленьком острове со старыми жигулями, как ты говоришь, было лучшее время моей жизни! Элеонора, а ты хотела бы поехать на Остров Свободы?

— Эм, лучше в Мюнхен.

— Это все банальности, — возмутилась Алевтина Кирилловна, и, повернувшись к Элеоноре, продолжила. — На следующей неделе в Москве устраивает большой приём консул Кубы. Я — почетный гость. Приглашение доставили сюда, прямо в руки. — Элеонора хмыкнула, представив кубинского гонца, бегущего с письмом сквозь гусей и канавы. — И Федя отказывается меня сопровождать!

— Я не отказывался! — буркнул племянник, не поднимая глаз от странного супа.

— Элеонора, поехали?

— Я? Зачем?

— Как же? Танцевать! Хорошая музыка, вкусный ром… Я бы всех перетанцевала, да коленная чашечка…

— Алевтина Кирилловна, я бы с удовольствием присоединилась, но у нас в лаборатории…

— Это суббота. Вас заставляют работать по выходным? — Алевтина Кирилловна вскинула нарисованную рыжим карандашом бровь.

— Приемы не мое. Дресс-код и все напыщенные. — Элеонора в поисках поддержки оглянулась на петуха Хулио.

— Насчёт платья не беспокойся, это не Версаль. А кубинцы — самые ненапыщенные люди в мире!

— Не…

— Решено! Ты, наверное, никогда не видела консула Кубы. Замечательный человек! И разводит минипигов в Подмосковье…

Коты умеют хранить секреты

У кота Мейсона было две тайны. Первая — когда остается один, он спит на кухонном столе. Вторая (и самая страшная) касается браслета с зелёными камешками. Цвета Мейсон, понятное дело, не различает, но это не помешало ему зафутболить металлическую ящерицу под шкаф. У Элеоноры тоже полно секретов. Например, браслет она украла у своей учительницы.

Говорят, каждому подростку нужен свой герой. Алена Игоревна была для Элеоноры небожителем. Она ходила в самой модной одежде и угощала учеников вкусным кофе с кардамоном, а её рассказы о взаимодействии химических элементов были круче блокбастеров. И она уезжала в Германию с мужем-компьютерщиком. Элеонора написала учительнице открытку, в которой было про что-то «ориентиры в жизни» и «вдохновение». Сочинять сентиментальные письма ей было в новинку.

Всё пошло не по плану. Алены Игоревны не было в лаборантской, а в углу стола поблескивал её браслет — ящерица с изумрудными хрусталиками-глазами. Непонятно зачем Элеонора схватила его и вылетела из класса. В коридоре, полном одноклассников, ей стало стыдно и страшно. Она украла, чужую вещь! В следующую перемену кабинет был закрыт. Элеонора, вздохнув, поняла, что ошибку не исправить. Но в качестве извинения она может сделать свою жизнь такой же красивой и интересной, как у Алёны Игоревны.

Спустя три года Элеонора поступила на химфак. У нее были международные олимпиады и оплачиваемые стажировки вперемешку со студенческими вечеринками. Но все спутал новый аспирант. Александр был персонажем демоническим — красивый голос, стальные голубые глаза и… недопуски к экзаменам, которых не миновала даже гениальная Висаскис. Элеонора была в бешенстве, и, поймав выскочку в деканате, обрушила на него свои возражения. Все думали, эти двое испепелят друг друга, а они начали жить вместе.