Роуд-муви

ДЕМОНЫ ЭБОЛА

Road movie

колыбельная для России —

одинокая как свеча, полупьяная как молитва —

агнцы в законе под волчьими звездами,

с такими же лицами как у нас — да хранит тебя

смерть, сердце Иисуса сгорающее на Вудстоке

вечный огонь в смуглых душах язычников,

шахидов под кайфом… звезды безумия в зарослях

ангелов, топ-модели в татуировках — слоняюсь

по улицам в пустыне граффити — день-эфиоп

в полусне тревоги, нежное время в бронзовой

дикости

колышется зной, шершень, рассекая шуршащую

степь: изнеженный трип в безмолвии ветра,

крылья распятые в матрице — как земля, как жизнь —

в траве печали утонув по плечи

сияли дни беззвездностью измерений!

перешептывались с тишиной сияющими пушинками

В амфетамине улочек…

В амфетамине улочек —

помятый как сигарета, худой как Лу Рид.

Слоняюсь среди рахитичной архитектуры,

с расточительной роскошью боли:

это раздражает… Святой Петербург —

пугливый словно невинность,

затхлый как аромат наркомании.

Классические силуэты мажут

дуновения косметикой непорочности:

веду себя как проститутка —

но ничего поделать не могу

Ночь. Улица. Фонарь. Ап… —

как послушные псы возвращаются воины

…скрипят полозья в аспирине ночи:

склейка за склейкой помаргивает

экран, увозящий воспоминания —

раскручивается фракталом,

шепчет в самое ухо —

лишь сила духа отливает

тоской дважды вышедшей

из-под сознания

…дружелюбный асфальт,

струйки страха стекающие по подбородку…

в мазуте воздуха полно тепла и хаоса:

голуби кочующие по тротуарам,

свингующие леди Лондона

в толчее развлечений…

в жимолость укутываю плечи,

страшно не танцевальные

у тебя глаза

прости

изгиб канала распятый смертью:

голый как солнце, красивый как трансвестит

Обнимал нежно как друга.

Целовал в мертвую морду.

Убийца бокс-офиса

Солнце сжигает поля.

Орлам скармливают печень.

Звук хлопка одной ладони на щеке Иисуса…

прозрел в кабаке, на пятой порции — старый байкер,

оттянувшийся в шоу: она сбивает с прицела

своей красотой. Я, конечно, ей вру, иногда,

обещая бессмертие — старый добрый

трюк…

Красные облака над карьером. Красные глаза

саамских духов «караулящих нас в поисках вмазки».

Тебя звали Евфрат, пыльным безмолвием

захолустья…

Лотос улегшийся в ногах, расцветающий в голове:

плавится солнце от счастья …топтался в тесной

прихожей, отдирая слипшиеся сигареты…

Последние известия из будущего —

головы нечем прикрыть на ветру отчаяния

…звери толпились на пляже,

оказались залежами прибоя:

видел их как призраков ночи влюбленных

в шепот. Ничем не заслужил это

В тесных сновидениях томится лето…

сидели с сигаретой на берегу —

перешептывались с волнами, перемигивались с…

перед смертью-красоткой: слегка тронутые ее

сиянием Одно крыло на двоих. Одна молния,

сжегшая.

Старая «Лада» шуршит обивкой, помешивая

сквозняк. Треск стрекоз… думаешь спасти свою

задницу в огне, сжигающем жизнь, словно

сухую солому: этот старый механизм,

который они зовут Богом

ребенок в пустыне, вечный ветер

в поисках второй щеки

Каталина глотает янтарь…

Каталина глотает янтарь — закат удлиняет

наши машины! Лишенные времени — голливудские

недотроги: сущности менялись местами с хайвэем —

одиночества хоть залейся! Банкоматы пропахли

деревьями, счастьем.

Бараньи берега, луга… Стовёдерное море.

Молодая луна сутулостью отдавала в скулы: отливают

тоской доспехи. Чайки под жадным мостом

ныряют в заразную воду

Треснувшая спичка. Тюфяк: в зеркалах сияет

запаянное солнце. Эпоха рождает евнухов: время

заканчивается — жизнь растет в цене.

Ветер умер в шорохе аллей — в агрессии

улиц, голубей заваленных счастьем. Бикини реклам…

в компьютерных сумерках красотки снимают

дальнобойщиков — свободный доступ

на пороге гор

Призраки меланхолии

О. Veresk

— Вечер перестает быть дешевым.

Сожгла мне кармы на тысячу баксов,

обесценила зеленый. Это вдохновляет: будет

за что платить.

Вечер выжженный из теплого воздуха.

В сквере… слоняются готы свежие как траур:

грязь под ногтями, пылающий внедорожник

в пыли… мы похожи на города

в памяти землетрясений —

инвалидные коляски

для ангелов.

Два желания, две капли крови

на ступенях: нас нашли в марихуане, детка…

кредитные карты полные любви и денег, пустые

тележки у супермаркета:

будущее это опоздавшее время —

самый дешевый маршрут

по городу.

теснятся такси, ангелы

легкие как сигарета пытаются нас обольстить —

забьем на эту красотку, прикинемся, во что

попало: будущее гарантировано

Производителем!

…бриз растаскивал негу по пляжу,

играл волосами словно песком. Равнодушны

к зонтикам кофеен, пластиковым стульям

на тротуаре… круизный лайнер

респектабельный как улыбка!

показали язык утопающему!

Безмолвие самолетов…

безмолвие самолетов охватывает

голову, тормозит полет — город обламывает

совершенством всеобщей памяти.

Механическая эротика. Механическое

волшебство — получили известие

о своем рождении…

соломенный ангел — когда-нибудь

встретимся на жарких улицах:

«корвет» 89-го года, птицы

творят чудеса в Ханчжоу

смерть

шмель гудит, обживая пространство

Увел ее от блюза…

Увел ее от блюза. Увел от рока.

Курс бакса один на двоих. Птицы не покинули нас — жаль… Нас подталкивают к рождению, засыпают косметикой золотые поля —

это не я в никотине сумерек, у стены

Чувства травят нас, ты просто подвернулась под руку на этом солнечном паркуре. Месяц сомкнулся в объятиях, сияет память как крематорий. Прожекторы сбрасывают музыку на два одинаковых танцпола: есть только мы и время убегающее из наших карманов. Что бы ни случилось, нас спасут! Мы в ауте, признайся!

Разобранный на запчасти день уносится нах…: будет питать нас. На углу возле булочной пристает Гришковец с собакой, Гребенщиков с пудом соли. Это кажется фейком, изменой — за парой глотков и одним косяком — Он просто протягивает нам руку во всех ситуациях, помогает выплыть

арафатка болтающаяся на шее — город это ландшафт изменяемый нашими желаниями: у собак пять пар глаз, все на нас! Тебе чертовски идет эта улыбка — не хватает везения! Могу довести тебя до драгоценной планеты Оргазма, даже не задумываясь над этим. Словно начался исход в св. Грааль

одни в хрустальных чувствах

если вы откроете сердца, вы нас увидите

Блюзовые полутона

Блюзовые полутона / исковерканные машины:

магия отслаивается как старая краска с окон.

Агнцы совершенные как забвение —

прицелы сбились, нашаривая рай.

Мальчик мой, скоро ты станешь

ангелом

…стрекот вертолетов режет память —

фантомы высаживаются, захватывают воображение:

ставят к стенке. Пуля застрявшая в позвоночнике —

радуга или боль превратили этот мир в откровение

ангелы отходят, стягивают

маски: самолетик продолжает падать —

окутанный волшебством радиостанций

пробуждение прекрасно как утренняя почта

Городские кочевники

В Карелии лето тлеет монетой, молчание длится в бессловной лени.

Полдень онлайн, суши-мания в городе…

ношу черные очки-колючки — верный мистраль на автопилоте: если бы я был в тебя влюблён,

я бы начинал не с цветов…

Безделье пробует наши чувства на вкус…

С Линой, у «Deja Vu»: треплемся, проветривая тени.

Малхолланд Драйв в горячих автопокрышках,

в лиловом мареве над проспектом — лето сводит с нашей вечностью счеты:

наше будущее еще не обеспечено кредитами! остаемся здесь, с прокуренными

подругами, худшими стрип-барами Северо-Запада

Перекрестки в нафталине пыли, пятнах бензина…

чувства увядают в инсталляции города, на тротуарах новые лотки…

измазал туфли в глине — икона стиля вылетевшая в астрал: кровь вампиров пропитывает трип…

грежу в пластике остановки — Шива с порванной серьгой: время все прибывает и прибывает — Бог растет

блаженный город, Грааль

мирные бродяги в вечернем прибое —

Мила и Джей, Старый Даб с тюфяком под мышкой —

речным теплом метет по нашим лицам —

в уличном джазе, сутолоке — Лина шлет

прощальный поцелуй словно пытаясь

нас всех спасти

Джули Круз

Джули Круз в хрупкой поэзии кожи

пара горизонтов в этой перспективе —

время подходит к началу, пламя тающее счастьем —

безбожно спать в эту ночь! ночь прячется в поцелуях

черной японской ширмой

Магическое лето в распахнутых окнах:

кошка солнца спрыгнула на подоконник —

твоя алхимия перезагружает меня, меняя фокус

на золотые наперстки

в болотах торрентов распускаются

грезы, косметика апокалипсиса:

— Спорим на поцелуй!

Солнце слепо и не может уснуть…

наш день рождается ночью, вызревает в ней —

где-то в зените прячется эта тьма обратной стороной

улыбки

выплываем в чувства бульваров

Демоны Эбола

Лине

…поюзанные страницы лета перелистываю пальцами августа

в сети забегаловок спускаем последнее время — улицы окружает вечер, чудом сохраняя безмолвие — рекламы извиваются предчувствуя божественную ломку…

черный кофе увлекает восток наших чувств —

ночь длинных ножей, кротких бомжей — только в меня не влюбляйся эльфийская роза,

ностальгия завернутая в греческий шелест листвы

…струится тепло,

пляжи ласковые как волна: придавали им память,

травили воздушными поцелуями

…колымаги жарятся на пыльных обочинах, разлитая по вывескам Кока-Кола —

стопим тачки до Вифлеема, падают звезды

за горизонт — одна за другой

Радиостанции распятые в музыке, нас накаркали новости с последних небес! лето теряет девственность за гаражами — выбрасываем его на помойку каждый день — а его не становится меньше!

плазменная ночь нагревает голову,

расцветают созвездия, вытесняя будущее —

«не все потеряно» безмолвствует ветер

хризантемы покачиваются на грани ума

Скриншоты

Все в золоте на этом долбаном хайвэе:

пляжи, бассейны по горло в крови

ветерок трепещет во влажности волн,

словно посланный на х** царевич

из рая… твой мобильный молчал,

нарушая сон — по шею в его юном песке…

Смотрим сквозь пальцы на ваши коаны.

Сквозь пыльные очки различаем мутные

очертания скрижалей направленных прямо

на нас.

сияет память как синагога

Герла секонд-хенд

герла секонд-хенд, бродяге на пару затяжек —

заходишь на портал с последней дхармой, в храм под ламинированным

небом — солнце катает свои атомы впустую, болтает флаерами на всех языках…

чикса в короткой маечке — если мне не поможет отмазка,

мне не поможет ничто

…в пустой операционной системе.

На игле откровений: ангелы подвергнуты

психоанализу, лоботомии… девочка входящая в

боль — ангел бессмертия в платьице белом: ропот деревьев, беззвездность…

лажал в забегаловке, показывал fuck за пару глотков

Пивная банка закатившаяся под скамейку, солнце купается в амфетаминах m&m —

а нам расхлебывать…

Псы одиночества

Псы одиночества сосущие бессмертие

Магия полета в золотых бомбардировщиках

…или прямо здесь, детка. Мы влипли. Обрастаем

будущим, беззвездной ломкой

Зыбкий день грезит городом — тону

в компьютерных водорослях, рекламной нирване:

«Габбех» говорят твои глаза

Дом. Поле. Дорога.

Паззлы воздуха раздуваются капюшоном

кобры. Герои скорее забыты, чем мертвы — обе мечты

хотят воплотиться — зной обламывает чувства,

побережье… гаснут дни на пластиковых

картах: сумерки супермаркетов,

богов

что-то бесформенное как «аллилуйя!»

Год Дракулы

Масличный сад, бездорожье

пакует синеву в целлофан. Порог

выстилает степь: пыль, топот, в окнах шепот

(отец бессильно опускает голову)

Затягивает окрестности кислая

гарь. Магия ветра, золотая пыль в городе —

словно заплыли медузы

в полынь

Вакуум зеркала. Мел. Жара.

Штиль пересчитывает песчинки: утром

встану рано. Выйду в мяту — территория памяти

намывает сны: будущее совершенно голое

Она похожа на грозу.

На трепет вспугнутых птиц,

остывшие объятия статуй…

Стоят электрички, время.

Зеркала дают сбой

В горбатой кофейне, на краю города.

Шорох с улицы… Пространство прикормленное

ущербностью зноя, бархат вентилятора под потолком

золотая пыль в зрачках

Демоны бессмертия

демоны бессмертия в тропиках парков — мы тянемся

к безумию

и тишине горячих скал. укоренились ветром

в бесплодной земле.

сгоревшая полынь на месте богов. скользкие змеи

научили нас насилию

и воле, древесному безмолвию и вкусу цветов.

смуглые губы и глаза. языки пламени улыбающиеся

в волках.

мы воплотились — безмятежные и нежные убийцы,

творения технологий.

вкус плоти на губах. стекающее семя с тел сияния —

звезды питаются

нашим равнодушием, оплодотворяя материки.

парии и мошенники. воины и маги.

нищие, у которых нет дверей.

тотализатор любви на трассах бессмертия

Мадригалы сновидений…

мадригалы сновидений и дорожных развязок

ностальгия сиянием в нескольких комнатах —

купались в сальсе в Провансе!

в счастье по плечи на волоске от бессмертия!

ода смартфону в количественном бесчувствии лайков:

за оградой — парки,

беременные синевой. Уходим в минус. В ничто

с заждавшимися тенями —

тишина такова, что космические корабли

сходят с орбиты

джунгли галлюцинирующие стрекозами, атомная

пыль мыслей… ты похожа на Среднюю Азию:

голова в Средиземном море, сердце — в Мертвом…

улыбнуться тебе, осень в Иерусалиме, пересчитывать

смерть по солдатам, позабытым пальцам…

лишь забвение держит нас в памяти

дуновение легкое как дитя

Ловить кайф

Летом развлечений мало.

Вместо жары заливаю алкоголь в топливные баки июня.

Жар травы печальный и расчесанный. Мы грелись здесь еще весной, а теперь берег зарос камуфляжем пляжа, погребая все под обнаженной волной.

Дни вились сорняками, словно возвращались из командировки.

Лежал на сухой траве. На вершине холма застегнутого безмолвием, вибрацией синевы: мироздание плавится в жаре, никуда не исчезая.

Сердце взятое в аренду, на выходные: обогащаешь пустоту саранчой, только солнце из сияния достать не можешь…

забей.

Весь день забавы-волкодавы.

Рок-н-ролльный выстрел из револьвера в коридоре: рассыплемся в любовников, детка. Как колода карт в уме стриптизерши.

— …главное, из города убраться — а там посмотрим…

Сваливаем из объятий. Сливаемся. В юную мягкость полей. В дрессированные сэмплы танцполов.

Еще берег был юн и бриз носился полуголой душой…

Прячу дни как джокера в рукаве…

я проведу тебя руслами улиц — опустошения и благодати — черная тушь в небе, после выхода шахидок в открытый космос

Любовь

Ее мобильный заменяет ей сердце.

Счастливый номер у этой малышки, почти золотой.

А мне золотые зубы теперь заменяют счастье.

Ангел

сияние опирающееся на пляжи…

ветер треплет футболку, гниет прибрежной

волной… Гевара пьет кофе со льдом: не расстанемся

с юностью, убитые расстояниями наших сердец

вероятность созвездий зашкаливает за разумные

пределы. Где мы были, когда ты просила пить?

в сердцах рвалась нить

пыталась погаснуть звезда, засмотревшись

на мониторы, возвращала назад подсознание —

монотонный дребезг времени

в районе доков

Вертелись мельницы руками, грелся ветер в огне —

сжимал в объятиях. Мы плыли в околдованной пыли…

плыли головы в российском небе,

отдавая бронзовой болью

литургия плавится в воздухе, свечи на алтаре…

болезнь запоминала нас — заносила вести домой,

стучала засовом: погрузив ноги в пляжи —

солнце в безмолвие зарыв

Pole dance

Ночь-проститутка… комары

звенели божественными мошенниками:

любовная лихорадка как влажные простыни,

захватившие в плен на рассвете —

обтачиваются когти в сердцах, в социальных

сетях

Кадиллаки гор обломанными развалинами:

съёмочная площадка в сериале. Снимаю старлетку

в лажовых колготках, на вечеринке вымогаю шпильки

у красоток…

«тачка» утопает в песке, в алом воздухе —

Евангелие солнцу меланхолии: наши глаза

полные хрустальных химер

Правда — Святая Блядь, выкуривает нас как сигареты:

одну за другой. На лету окутывает жизнь процентной

ставкой — странно, что не она моя мать.

Черные пули в охоте на ангелов — влипающие между

лопаток, крыльев — чистокровная Кали —

— Летим!

один из

механических солдат

остановился — мне улыбнулся

Любовь без аллергии…

Любовь без аллергии — совершенно голая.

Рекламы дотлевают до самого рассвета, удавы

полицейских перекрестков — о день запнешься,

и год потерян…

Волчий сезон ветров. В коляске бычки и бутылки.

Битое время… в наличии зубы вылеченные за косяк:

столько всего про**ал ища иголки в золотом прибое…

солнечный цейлонский джин — в смерть нужно

влюбиться, что бы она принесла откровения!

застывший среди ночи:

яркий как обелиск, страстный

как идиот

Изумительные звезды.

Балет сияющей красоты

Леди Понедельник…

Леди Понедельник

с перламутровыми ногтями.

Черный поезд увозящий нас — экспрессо,

американо… нищих всегда больше чем денег,

а надежд — чем живущих.

Смертельное пшено,

которым Он кормит нас словно черных

куриц. Думай об ультра-фантазиях, которые

я дарю тебе, считая капли крови

Восставшие с мостовой как из преисподней.

Патруль в зоне заюзанного карнавала: маршрутки

подбирают последних героев — даже в друзья

добавлять не буду.

Беспилотники на орбите Земли:

на расстояние двух пусков ракет,

двух поколений стрекоз

Трепет полыни у самых границ

Прозрачное платье для королевы

пантеры входят в черные двери

Хайповые ночи…

Хайповые ночи: это старо. На них не стоит. Извиваешься змеей на пилоне — любит здешний народ всякое говно…

Застопил вечер, расслабленное течение времени. Тротуар: попираю его каблуками от заката до рассвета, словно мост над пропастью. В глазах воплощающих измерения, вращающиеся ландшафты ди-джеев. Сэмплы творят сердца из ароматов небытия:

— Ты у меня на пальце как перстень, чикса!

Настройщики небесного фортепиано, по приколу. Нас вводят в транс, посылают на другие планеты. Нибиру льет святое причастие, горный воздух дрожащий на расстоянии вытянутой руки. Ублюдки… само вдохновение залито в наши байки! — все движется по законам Кали

— Привет папочке, ангел…

В мотоциклетном шлеме…

В мотоциклетном шлеме

бродит лето. Утопает в уличном

нафталине. Выпито солнце.

Вечер расправил плечи…

Чувствуешь индустриальную ночь?!

Город — оплывающий бисквит…

Путаны заспаны, несвежи как сериалы

затопившие бульвары: набережные сжигают

прибой, утопают в плазменной

пене. Объезжаем кварталы как копы —

ущелья псов заласканных бездельем, дорожное

радио — два сердца напрокат, две капли

кофе на штанине — токсичные тени

липнут к футболке:

я даже Твою машину мыть не достоин!

неон стекает по лобовому стеклу

пчелы роятся в сердцах —

полнолуние в полном кайфе,

звезды-овцы над пригородом: влажные

духи пляжа изменяют сознание

когда я поворачиваю руль — от воспоминаний

остались сандалии,

дешёвое вино…

в ласковых лапах машины,

тушу окурки в песке — хризантемой увядает

закат, набережная с каплями высохшей крови —

там, на обалденных окраинах

полдня!

Paradise

Paradise.

Освобождаются сущности,

странники свихнувшиеся от времени

Томится плоть, смерть танцующая в темноте:

у нее южный возраст — стоит вычислить его,

и она наша!

…кропотливое знамя над ратушей, климат парит

над шоссе… Свет, забрызгавший ангела — абсолютная

тень и прохлада

засиделись допоздна, рассматривая облака,

спали в косматых лапах счастья —

руки на серебро уронив

Есть поезда…

отправляющие нас прямо в космос.

Коктебель пылающий как жаровня… хочу

в нем парить, в облаке поднимаемой перекати-пыли…

fuck

грубые стены квартала гребаные улочки города

машины исковерканные от ужаса золотые сердца из боли —

торчали в обнимку с блаженством выкрали нежность у зверей

кожа ночи превращает нас в гангстеров матерей дарящих смерть

совокупляющихся с демонами небом землей

далее — повсюду

солнце шелковая пыль на коже — реальность чистая как кислота

призмы небоскребов и гражданские самолеты усыпаны букетами словно

гигантский подарок Господу — псы и поэты с золотыми цепями

кожа в которой обламываются мечты — все прокляты

никто не забыт — ангелы-наркоманы в позе мертвых в спа и в тайских

салонах — Спаситель на игле в смирительной рубашке пожиратель

огня жертвы пикирующего бомбардировщика врубались растягивая

блаженство до самого солнца — отстегивая радиостанциям и морям —

склеивая чуваков в параноидальных парадных

любовники распятые в наготе сияющий автостоп трейлер

в который мы никогда не впишемся трасса смерти —

вот что у нас есть детка — божественные титры в зрачках алкоголя сгорают наши отражения скрижали молний за окнами

придорожного мотеля и золотые члены дальнобойщиков ласкают небеса плоть нового творения —

«забери меня в рай, бэби» —

к дьяволу в шикарном лимузине 100 евро в час укуренные музыканты

на твоём танцполе мы высушим феном слезы крылья с пятнами крови —

предай меня огню! — жертву/маньяка/серийного любовника в еб**ых

компьютерных сетях — еще немного и я закинусь небесами шахидов —

Харе Кришна! Аллаху Акбар! — греби из всех измерений цыпочка —

отдавайся на трассах в поездах и тесных вписках

черный ганж любовник черный ангел кайфа —

мы не для этого здесь, не забывай! —

мертвые отваливают в галактики мне снится Кали пришествие Гагарина в космос

бог дарит нам крылья тела полные крови теплой

крови звезд и херувимов кончающих блевотиной на предрассветных кухнях —

вой поездов на полустанках — этого нет здесь гуру всех космонавтов

божественно умирать в этом полете — обдолбанные звезды

перед окончательным рождением

мы — здесь! здесь

воплощаемся

в пылающий

вакуум

аve, св. Йоника!

0:0

когда бог приходит его убивают

словили кайф трахнули творение в YouTube

ангелы заложили нас миру на мягких волнах неона:

они будут ласкать нас — пальцы воров и пианистов —

пальцы любовников — сожжем эти тачки,

свезенные в лето…

разум чистый как лсд

не считая зубов высшей пробы —

праведники облажались,

провалившись в будущее

ХРОНИКИ СВЯЩЕННОГО БЕЗУМИЯ

No Easy Walk to Freedom

— Мне сегодня приснился Буковски, и я решил пол в кухне не подметать: и так чисто…

— А стаканы не мыть…

В последний день Масленицы Хаиро Иши принесла упаковку «Крестьянских яиц винтажных». Я добавил кулёк винтажной муки и нас накрыло. Несгибаемый Александр Сергеевич Фаулз, по этому поводу, сказал

— А Чавес ел блины?

— На Кубе.

— Большую часть картины Пикассо «Девочка на шаре», занимает мужчина, сидящий на Кубе. И жующий блины.

— Это трюизм.

— Это Команданте.

Где она набрала таких улетных яиц, я не знаю. Как не старалась Хаиро, блины получались олдовые.

— Вы были знакомы?

— С Пабло?

— Эскобаром.

— В Амстере тусили пару дней, снимали пробу… тебе положить осьминога на бутерброд? Немного-осьминога…

От этих блинов глаза расходятся кругами. Омуты, а не блины. Сидишь, бывало на кубе, чешешь э-э…

— Мужчина, сидящий на Кубе, знает в этом толк.

— В кубе?

— Квадратный мужчина в квадратном кубе…

— …это Чавес.

А бабы все скачут и скачут, блины все горят и горят… женщина в одеянии летучей мыши, девушка со стадом овец, танцоры и другие персонажи «Плача императрицы» так же печальны, как герои «Кафе «Мюллер» просмотренного 4 635 раз…

— А на Западе, когда там поживешь…

— Сегодняшние молодые так избалованы хорошими винами… Вот мои студенты, например: я просто не представляю их с бутылкой «Агдама» в подъезде.

— «Три топора» — башку как рукой снимет.

— Да они такие жамочки. Катя Нибиру, та вообще: «французское мы на прошлой неделе пили, итальянского сегодня не хотим…». Как у Толстого!

— Её поезд еще не пришел. Ну, где твой стажёр?

— С горы спускается. У тебя какой номер квартиры?

— Не знаю. У меня домофон.

— Не работает. Блин — сходи, встреть! Он не с района…

На первый этаж осторожно спускаемся вместе. Вручную отпираю дверь:

— А у меня дашики с собой, свежие… — кричит юный альбинос примерно с середины двора. Прямо дух Стинга вырвавшийся из машины.

У меня в руках граненый с красным. У Хаиро в кармане соль. Сосульки, дамочки с колясками… все идет по плану. В тапочках на-босу-ногу-ветер, и полукругом снег…

— Ну, привет… умеешь чинить прикуриватели? У меня в машине сломался…

— Вообще-то, я филолог… — Стинг начинает сосредотачиваться.

— Проехали. Глотнешь?

— Да я сегодня наглотался, в гостях — с алкоголем лучше не смешивать.

Поднимаемся обратно, на пятый.

— Любишь ли ты крымские вина, как любил их я?

— Конечно! А почему, любил?

— «Всё в прошлом, в прошлом…», повторяла моя прабабка, позируя Левитану…

— Ух, ты…

— Или Пикассо.

— У меня есть зажигалка, пустая бутылка и Дугин. Последняя книга.

— Сойдет…

Дашики нарезаются на кусочки. Профессор Дугин служит разделочной доской.

— Знаешь, зачем ему борода? Дугину.

— Зачем?

— Они ее курят. С учениками — продвигаются к дхарме.

— Так это ж дурь!

— Ну, у нас-то, интеллектуальный вечер, я чувствую…

(смиренно умываю руки, делаю глубокий вдох)

Мало-помалу, дурь рассеивается: я в реальном мире

…дольше всех лежал в хрустальном ковше. Стошнило на перроне, на рельсы… подъем почти не замечался, только силы приливали к конечностям, словно таяли невидимые облака в теле. Невидимый соблазн охватывал со всех сторон, обступал кварталами — слегка резал восприятие

— А на Западе, когда там поживешь…

— …переключи канал. Мне не нравятся негритянки.

— Я знаю, тебе азиатки нравятся…