Родня. Пересохшее русло

Моим друзьям посвящатся

Командир мне — мать родная

Замполит — отец родной

Нафига родня такая?

Лучше буду сиротой

(из кладези армейского юмора)

Том 1

ПРОЛОГ

Si vis pacem, para bellum — латинская фраза, авторство которой приписывается римскому историку Корнелию Непоту (99 — 24 года до н. э.) (жизнеописание фиванского полководца IV века до н. э. Эпаминонда). Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию:

«Краткое изложение военного дела». Книга III. V век:

Таким образом, кто хочет мира, пусть готовится к войне; кто хочет победы, пусть старательно обучает воинов; кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт войну, опираясь на искусство и знание, а не на случай. Никто не осмеливается вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении он окажется сильнее его.

Глава 1

— Поговори с ним, я тебя очень прошу, я уже не знаю, что делать. Раечка с ума сходит, мечется из угла в угол; я за нее так волнуюсь, так переживаю, ей же рожать через две-три недели!!! — сквозь слезы умоляла его тетя Фая. — Тимочка, ты знаешь, как мы все тебя любим. Уважаем. Поговори с ним. Он что, совсем ничего не видит?

— Тетя Фая, ну почему я то? Ваш зять, ее муж — дела-то житейские. Сами разберетесь — отвечал племянник Фаины, прекрасно понимая, чем для него может закончиться подобный разговор.

— Он никого не слушает. Только к тебе прислушивается. Да никто и не сможет его переубедить кроме тебя.

— Да с чего вы так вдруг уверены, что он меня послушает? Пусть Ринат с ним и разговаривает. Он — Райкин старший брат. Родной причем, в отличие от меня — двоюродного. «Ему и карты..» — как говорится.

— Да не будет он с ним разговаривать. А Раечка вся бледная уже неделю ходит…

— Это почему ж это он не будет с ним разговаривать? Ему что, сестру не жаль? — перебил её Тимур.

— Он сказал, что больше имени Глеба и слышать не хочет. И что такой человек для него больше не существует. А если им еще раз доведется увидеться, он ему рожу набьет. Так и сказал. И рукѝ он ему никогда не подаст.

«Ну, это кто еще кому набьет, — подумал Тимур, — Глеб — КМС по самбо, а Ринат, разве что по стрельбе из винтовки.., вот если они дуэль биатлонную устроят, тогда Ри́на точно не промажет. Если добежит до Глеба со своим толстым пузом.., и слабым сердцем».

— Вот молодец-удалец. Он значит типа — лорд и ему опускаться до таких уровней — не по положению, а Тимоха, иди — утрясай дела семьи. Он же — брат!!! Старший причем. Ну конечно, ему в Москве, зачем лишний геморрой? Дачу свою подмосковную теперь продавать будет? Говорил я им: не стройтесь по соседству. Так у них еще и забор общий — самое то, гранатами перекинуться.

— Ой, не знаю я.., не знаю — не замечая неуместной иронии протянула жалобно Фаина. — Причем тут дача? Помогииии… Она же ребенка может потерять. А эта, бесстыдница московская, присосалась к нему как пиявка. Как ей не стыдно? Бесстыжая. Семейного парня.., двое детей.., сейчас третьего ждем. Я прошу тебя-яаа… — И Фаина расплакалась.

«Вот в натуре, а! — про себя сетовал Тимур. — Раечка твоя, тоже, далеко не подарок. С детства ее вреднючий татарский характер знаю. Как он вообще с ней живет? Я бы уже давно либо ушел, либо ее выпер, а уж бабу бы завел — без колебаний». Но страдания младшей сестры его матери растрогали его сердце. И хотя он тетку Фаину тоже недолюбливал, но вот так, просто, встать и уйти, он не мог. В нем боролись две сущности. Одна говорила коротко и ясно: «встрянешь ты причинным местом в рукомойник!». Вторая была более развернута в своих заключениях: «Ну и что, ты вот так возьмешь и откажешь своим родственникам? Мы же своих в беде не бросаем. „Какой ни есть, а он — родня“ — как пел Владимир Семенович».

— Да что я ему скажу то? Был бы сам высокоморальным. А так, — пытался он надавить на здравый смысл, — типа: Глеб, изменять — нехорошо. Да и вообще, откуда такая информация, что у них уже все перетекло в устойчивую любовную связь? Может болтовня? Завистники всякие там разные, злокозненные.

— Ой, да ну какие завистники-то? — всхлипывала Фая. — Он на свой день рождения много выпил и под конец вечера все время с телефоном туда сюда ходил, писал кому-то чего- то… Потом уснул, прямо в кресле на веранде. Ну, а Фаечка взяла телефон и всё прочитала.

— Ну… и?

— Ну и там все и открылось, что у него любовница есть, в Москве, работает в московском офисе у его партнера, Артура. Мариной зовут. Ой.., да там такие письма… сказать стыдно! Даже не знаю. Прямо вот, прости Господи, как он ее… и в каких позах, и со всеми подробностями.

— Вы там что, семейную читку устраивали?

— Раечка пересказала. Я еще смотрю, она вся бледная на веранду заходит… ну, думаю: «жара, конец июля, беременная», я еще посуду мыла…

— Тетя, ну давайте уже как-то вот без этих «основных» подробностей — резко оборвал ее Тимур. С дипломатией у него всегда было «не фонтан». На «три с минусом».

— Какой ты все-таки вредный бываешь, — проскулила Фаина и продолжила, — а потом смотрю, она пропала. Я прямо как чувствовала. Выбегаю к гаражу, а она куда-то уже выезжает на своем джипе этом, огромном… Да как газанет, аж дымом сизым… и еще следы на бетоне остались… длинные такие…

— Ну! — нетерпеливо влез Тимур. — И?

— И потом ее сосед по даче привез. — в конец расплакалась Фая.

— В смысле? — вскрикнул Тимур. — Тётя Фая, ну не томите а.., ну что значит «привез»?

Фаина поплакала маленько, кивая головой, дескать: «подожди ты уже, ну, сейчас, успокоюсь и расскажу». Высморкалась в бумажное полотенце, оттерла глаза от размазанной туши и, округлив глаза, спросила:

— Так, а ты не знал что ли?

— Уфф.., доведет она меня, да чего не знал-то, ну? С Райкой-то, что случилось? Она в порядке? — нервно затараторил Тимур и потянулся за стаканом с водой.

— Да какой там порядок-то? Машину разбила. В бетонный забор со всего разгона въехала…

— Да ладно!!! — поперхнувшись водой, перебил он ее. — Офонареть! Разбилась?!

— Кудай сахтасын («упаси Господи» на каз. яз — прим. автора). Нет… У нее ушиб плеча, небольшой. И лицо болит, там же эти подушки повылетали, пластмаски.., и все в лицо. А так кости целы, сотрясения, врач сказал — нет. Депрессия, говорит, у нее предродовая, такое бывает.

— Ну, я надеюсь, вы с ним не стали делиться причинами этой депрессии?

— Да ну тебя, честное слово, шуточки ему всё, я сама чуть с инфарктом не слегла. Скорую вызывали. Пока она до дачного поселка доехала я б уже раз пять померла. Медики называется.

— Ну ладно, ладно — извиняющимся тоном сказал Тимур. — Уф-фф… прямо у меня у самого отлегло. Вот можете вы фильм ужасов-то поставить. А ребеночек-то? Малой-то, как?

— Плод в порядке, но при таких её нервных срывах я уже не знаю, чем это все кончится. Аж страшно представить. — Фаина нервно сжала кулаки у подбородка и Тимур заметил как трясутся её руки.

Внезапно разговор прервал приятный, мелодичный звук и Фаина ушла открывать входную дверь. Скрипнули петли, и в коридоре послышалось приглушенное бормотание. Затем раздался тихий стон и спустя пару секунд, в комнату вошли Фаина и Рая. Рая была уже глубоко беременна и живот ее большим овальным выступом торчал из под одежд. На лицах обеих женщин были слезы. Тимур подошел, обнял сестру за голову, прижал к себе и спросил:

— Привет, Райкин. Ты почему мне ничего не сказала?

— Так я думала, ты знал… и молчал; ходил — как все вокруг. Тоже мне — родственнички называется. У вас же на глазах.., перед вами же все происходит. Я с Дамиром разговаривала, а он говорит: «А что я могу сделать?» Дóжила… Два моих брата — в офисе у мужа и всем по фигу… Мам, представляешь? — всхлипывая, выговаривала Раиса, поглядывая на мать.

— Опа, — глаза Тимура расширились, — так я смотрю все в курсе кроме меня что ли? Не.., ну я ее видел, конечно. Она от Москвы курирует казахстанское направление «Металснаба», но я не думал, что она.., что у них.., ну короче — я правда не знал. Веришь мне?

— Я уже никому не верю. — вновь расплакалась Раиса и прижалась к плечу брата. — Поговори с ним. А..? — Тимур прижал ее к себе и погладил по голове. Потом подвел к стулу, посадил за стол и сказал:

— Не плачь, дорогая.., не плачь.., мы обязательно что-нибудь придумаем.

На данный момент он уже не думал ни о себе, ни о последствиях беседы с Глебом, он не задумывался о том, что Глеб его может просто уволить за такое вмешательство в его личное пространство. Он просто и спокойно смотрел на огромный живот сестры, и думал, что должен спасти ребенка. Если его мамаша еще раз куда-нибудь рванет на машине или у нее снесет крышу, и она еще чего-нибудь удумает, то он этого себе никогда не простит. На кону стоит жизнь. Уже начавшаяся, но на Свет Белый еще не появившаяся.

— Мама, он тоже волнуется, переживает, — сквозь слезы улыбнулась Раиса, — ножками толкается.

— Доча, ну не плачь. Надо о нем сейчас думать, а остальное потом… Потом остальное.

— Я поговорю, — сказал Тимур, — но результата не обещаю. Но то, что я поговорю, я даю слово. Обе женщины уставились на него зареванными глазами, уже не ожидая никакой помощи, но внутренне и внешне радуясь, надеясь на положительный исход.

— А ты где эту змею видел? — спросила Раиса.

— А она как-то в начале лета приезжала. У нас как раз собрание было, и Глеб ее представил, вот, мол, прошу любить и жаловать — Марина Бойко, работает ведущим экономистом в головном московском офисе и назначена руководством, курировать наше направление. Все заявки на заводы, весь ассортимент, все остатки на складах, перспективные и текущие договора — всё будете согласовывать с ней. Я тогда насторожился, да и не я один — все нахохлились. А у Глеба же дурацкая привычка собирать всех кому надо и кому не надо в офисе, на собрания. Лев же — привык в центре прайда сидеть. Я ему раз 10 говорил, что типа, давай собирать ответственных лиц, начальников отделов, заведующего складом, главного бухгалтера, «коммерческого» и всё. Ну и я, соответственно, как заместитель директора. Так нет, новгородское вече как соберет, шапито какое-то. И начинается: начальник охраны рассказывает сколько принесла щенят его любимая сучка; таможенник чешет про то, что вечно какие то веревки с оформлением документов и надо менять брокеров; Дамирушка, который курирует ж/д перевозки гонит на еврея — таможенника, почему тот не брал трубку все выходные и из-за него нам врубили простой вагонов. Хохма реально. Я ему говорю:

— Ты почему телефон отключил, лишенец?

— А у меня батарейка села. — отвечает.

— А почему ты не зарядил?

— Так зарядка в офисе.

— А почему ты ее домой не забрал?

— А я сотку всегда в офисе заряжаю.

— А дома, что, света нет?

— Есть. Но от зарядки же тоже, мотает.

— Не понял. Что мотает от зарядки?

— Ну, счетчик же накручивает.

— Боря, — говорю я ему, — ты совсем что ли уже заработался?

А он отвечает: «Ну, я же — еврей». Дурдом, короче.

Тимур пытался как-то развеять эту гнетущую атмосферу, повисшую свинцовой плитой на кухне у сестры. Он не понимал, что и как он будет делать и говорить, но его несло на чистом экспромте. Фаина и Раиса никак не отреагировали, но слушали внимательно, ожидая перехода к их мазохистской теме. Тимур глянул на потолок и сказал:

— А давайте основной свет включим, что мы как на похоронах то? — Раиса пыталась подняться, но ее интересное положение делало силы гравитации очень ощутимыми.

— Тьфу на тебя, как скажет чего-нибудь… Сиди доча — Фаина тяжело подняла свое грузное тело и включила свет.

— Рахмет. — поблагодарил тетку Тимур. — Во-ооотт… А мадам эта, я вам скажу — не ахти. Толстая какая-то. На подбородке рыжие волосы. Грудь пардон, до уровня ватерлинии. Короче, крупная такая фемина. Донских кровей. Их контору расформировали в Таганроге вот они в Москву и ринулись…

— Ага, грудью этой путь себе прокладывать. Бесстыжие. — влезла в монолог Фаина.

— Ну правильно, — поддержала ее дочь, — а тут Глеб, типа такой, весь из себя — неженатый… Я Ринату в Москву звонила, спрашивала насчет нее, он говорит: чем-то поросенка напоминает.

На лицах все троих появились подобия улыбок. И Тимур продолжил:

— Ну и вот, опубликовали нам ее, значит. Глеб там что-то еще в ее пользу проговорил, потом стали заслушивать доклады. Когда дело дошло до Бори-таможенника, он стал перечислять какие виды проката и на каком заводе мы заказали, какие купили и какие будем заказывать. И тут влезла эта «поросёнка». А зачем, говорит, такой ассортимент, зачем склад затоваривать, зачем платить такую большую аренду, за такие большие и бестолково-используемые площади? Заведующий складом и так то сидел и слушал все это с нескрываемым раздражением, а тут вдруг весь побагровел, вскинул брови, набрал воздуха, и решил было встать с гневным опровержением. Я еле успел ему рукой знак подать, мол, «сиди пока, не дергайся». Он уселся на место, посмотрел ещё так на меня, жестко, поджал губы и набычился слушать дальше. Потом она еще прошлась по «ужасной» организации хранения труб на складе. «Завсклад» еще пару раз чуть не вскочил, если б я его не удержал, и уже дымил из ноздрей, как бык перед матадором. А я сидел и ждал, когда она расслабится, и залезет туда, где ничего не смыслит. И тут она решила подробно поумничать про ассортимент. Чего-то там про листы, арматуру, шестигранники, квадрат и т. д.

— Тимочка, ты пирог будешь яблочный? — оживилась Фаина. — Давай я тебе чаю подолью.

Тимур кивнул головой, допил остывший чай и подвинул пиалу к торцу стола.

— А что ж вы про пирог-то молчали? Зажать хотели? — ехидно щурясь, поддел тетушку племянник.

— Да тут про все на свете забудешь. — ответила за мать Раиса.

На столе появился бриллиант татарской выпечки — пирог с яблоками. Что там штолле, штрудли, турецкие сладости, по сравнению с татарским пирогом? Как лучший бешбармак — у казаха, лучший плов — у узбека, лучший борщ — у украинца, так лучшие пироги — у татар.

— И тут, когда она стала повторяться, а всем это уже конкретно поднадоело, я попросил слова. Глебус кивнул, я встал и сказал:

— Высота стеллажей на складе для хранения труб с таким-то диаметром и такой-то толщиной стенки должна быть такая-то, ширина — такая-то, а ответственность за нормы техники безопасности еще никто не отменял. Смотрю, «завсклад» просиял аки самовар начищенный. Ну я и вдохновился:

— Вы вот говорите, что надо в осень-зиму завозить только арматуру. А что у вас в Москве по состоянию на 2003 год появились новые технологии, которые позволяют не прекращать строительства зимой? Глебусу как раз позвонили и он вышел. А она чего-то вдруг на личности давай переходить, мол я вас в таком тоне не совсем понимаю. Ну, я ей тогда и ответил, что мол, те, кто меня знают, те поймут, а тем, кто не понимает, тем и знать ничего не нужно. Мадам, смотрю, покраснела, но ничего не ответила, а «завсклад», гляжу — дово-оольный такой сидит. Далее, — говорю я ей — вы, когда делали анализ, обратили внимание на тот факт, что листы, от которых вы предлагаете отказаться вообще, находятся на вершине таблицы рентабельности, продаваемой нами продукции? Она чего-то там промычала. Вернее прохрюкала. Но безрезультатно. Ну, в общем, я раскритиковал ее по всем позициям, которые она подняла на обсуждение и попросил заслушать «завсклада». Надо было видеть его лицо. Он вставал с таким победоносным видом, как будто акт о капитуляции Германии собрался подписывать. Я ж не знал тогда, что у них «любовь», и поэтому чехвостил ее от души. Думал, Глеб поймет и уберет ее с направления, а он давай ее защищать, оправдывать.

— Вот-вот. Защитничек. О своих бы детях лучше думал. Подонок! — вставила свои пару тугриков Раиса.

— Короче, она никому не понравилась. Он меня после собрания вызвал в кабинет и таким елейным тоном, чтобы видимо передо мной не спалиться, говорит: «А что ты так на нее накинулся, она всё правильно говорит», –и тоже, вслед за ней какую-то ахинею понес из серии рассказов о «точке безубыточности». Я бы вот этот разговор с вами никогда не затеял, если бы не такой форс-мажорный случай. Если бы он сам не спалился. Надо ж было так встрять. А ты сестра, когда в следующий раз будешь с жизнью прощаться, подожди пока роды пройдут успешно, а потом с девятиэтажки, солдатиком. Киндера только вот без матери придется растить.

— Да ты, что такое говоришь-то? Советчик тоже мне… — возмутилась Фаина сверкнув черными глазами, а Рая добавила:

— Ну конечно, ему смешно, мама, понимаешь?

— Ну да, я — плохой, а ты чем думала, когда вот так, в бетон, со всего маху? Ты нас-то с матерью пожалей.

— Ладно, что сейчас об этом? Нервы уже никуда. Это ты еще не все знаешь. Ну, и что он еще тебе про нее сказал? — ушла от темы Раиса.

— Если честно, я и знать ничего не хочу… А тогда я ему сказал, что мол, пусть она мне даст свои заключения по поводу нашей работы и всего прочего. С цифрами графиками и т. д. А я за выходные докажу ему, что она не права — на 99%. Он что-то невнятное пробубнил, вроде того, что «я тебе завтра позвоню, подъедешь-заберешь». Я всю субботу прождал, но, так звонка и не дождавшись, сам, по памяти, сделал свой анализ. И в итоге, вскрылась ее полная неграмотность в деле продаж металлопроката. Но он и в понедельник не захотел меня выслушать. Вот тогда у меня в черепе первые сомнения и поселились. После собрания ко мне и кладовщик подходил, просил вмешаться и «главбухша». А что я могу сделать? Глебус ведь не просто «гендир», он же еще и хозяин компании. Хочет из-за этой поросенки порушить бизнес? Так на то его воля. Жалко только; столько сил вложено и средств.

— Тим, ну ты поговори с ним, пожалуйста, а? — снова попросила Раиса.

— Поговорю, поговорю, — ответил Тимур, вставая из-за стола, — а теперь вынужден раскланяться. Трояк должен подъехать, вон уже «смс-ки» шлет.

— Привет передавай. Уже, поди весь город в курсе. Стыдоба такая, капец. — грустно произнесла Рая, встала и поцеловала брата в щеку. Тимур пошел обуваться, и пока он возился с ложкой для обуви, к нему тихонько подкралась Фаина, наклонилась, и шепотом, прямо в ухо, прошелестела:

— Тимочка. Меня жизнь моего ребенка и внуков беспокоит. Она ведь может потерять.., я даже думать об этом не могу. Мне страшно…

— Я понимаю. Вы постарайтесь как-то успокоиться. История стара как мир — любовный треугольник. Всё что я могу — я сделаю. Надеюсь никого не надо предупреждать, что этого разговора не было. — обнимая тетю, ответил Тимур, попрощался и вышел.

— Как думаешь, мам, он поговорит? От Дамира я не ожидала. Даже до конца не выслушал. Говорит: разбирайтесь сами. А еще брат двоюродный называется. Забыл подлец, как мы его от алкоголизма лечили, сколько денег на его лечение потратили.., козел. — с глазами полными слез сетовала Рая.

— Ой, доча. Люди — неблагодарны. Мы ведь всё для них готовы сделать, а они.., да что там говорить.., — махнула рукой мать, и, начиная убирать со стола, добавила: — Тима, конечно, вредина известная и грубиян, но когда обещает — делает. Давай подождем.

Глава 2

Подъезжая к дому, Тимур увидел, как Трояк сидит в своей машине и активно ласкается с какой-то девушкой. «Еще один перспективный развод. Но, надеюсь, с его женой мне не придется беседы разговаривать».

— Мама, какие люди, Тимур Мухамеджанович, не прошло и пол года, и вы тут — ядовито улыбаясь, выдал Трояк.

— Звиняйте люди добрые, была уважительная причина. Справку показать?

— Вот, Зуля, познакомься. Мой друг, Тимур.

— Тимур, очень приятно. — Выходя из машины, ответил Тимур.

— Зульфия, взаимно.

— Давно сидим?

— Минут десять. Пошли-пошли. А то у меня тоже дела. — сказал Трояк, не скрывая своего нетерпения.

— А что это мы так перевозбудились? — улыбаясь, тихо спросил Тимур и, кивнув в сторону девушки, добавил. — Неплохая телка.

— Высшая. Выс-ша-я. Всё делает. И даже больше. Кудесница. — радостно прошипел Трояк.

Очень удобно, когда фамилия и кличка, суть — одно и то же. И Евгению Трояку в этом смысле повезло. Вся троица зашла в лифт и поднялась на девятый этаж в однокомнатную квартиру Тимура.

— Я такую канитель привез, высший сорт. Сносит с «полнапаса», — Трояк сиял тихой радостью, — дунем?

— Да не, настра нету. Вы сами, без меня.

— А шо так?

— Да у Либерманов был.

— А что Глеб уже прилетел?

— Нет, я с теткой и Райкой разговаривал. Тебе привет от нее. А он вроде как поздно вечером появится.

Лифт остановился и все проследовали в квартиру. Тимур пригласил парочку в комнату, включил им телевизор, а сам прошел на кухню, подсуетиться по хозяйству. За ним прошмыгнул и Трояк.

— Ты пиво привез? — спросил Тимур.

— Привез. Давай дунем, чё ты уперся? — сказал Трояк и стал доставать пиво.

— Да я не уперся, говорю тебе, настру нет.

— Райка на Глебуса наябедничала? — рассмеялся Трояк. Тимур замер и спросил:

— Насчет чего?

— Ну не коси, не в цирке. На Глебуса. И на счет этой его московской курицы.

— А ты откуда знаешь?

— Тоже мне — новость дня. Уже весь город базарит. Мне Дамик сказал.

— Бля.., а у этого язык вообще за зубами не задерживается. Мне главное вот ни слова, а тебе рассказал. Кéкус.

— Да я и без него знал. Город то у нас совсем небольшой.

— Ну вот. И прикинь, они меня просят поговорить с Глебусом.

— Да чё за кал, брат? Даже и не вздумай. Не взду-май. — по слогам разложил Трояк.

— Я обещал. Да я и сам за нее переживаю. Ты в курсе, что Райка хотела распрощаться.., на полном ходу, на своем «джипаре», забор бетонный снесла в районе ипподрома.

— Кал это все, брат. Понты корявые. Ничего она с собой не сделает. А ты повелся.

— Она — сестра моя. — как-то обреченно вставил Тимур.

— Короче, ладно, пошли, я уже все сделал.

Они прошли в комнату, где Трояк уселся в большое кресло, посадил на колени свою очередную подружку и достал папиросу с анашой.

— Это что у тебя? — спросил Тимур, открывая бутылку и наливая пиво себе и девушке.

Трояк был в глухой завязке, так как был очень падок на «спиритус вини», и если выпивал, то уходил в крутое пике, заканчивающееся капельницей, и семейным скандалом, вплоть до развода. Но Трояк — парень с выдумкой. Технично пересел с алкоголя на траву. Девушка тоже не отказалась от «дымка» и, пока Тимур пил пиво, они раскурили свое зелье. Ну, а потом, как водится: тупой юмор, шутки, хохот и жажда. Трояк, нисколько уже не стесняясь, прихватывал Зулю за грудь, залезал к ней под майку и целовал в уши. Он и раньше-то пуританством не отличался, но «канабис» делал свое черное дело, иссушая мозги, отрубая память, и со временем расслабляя до полной апатии. Жизнь под постоянным кайфом, в итоге, порождала нервные стрессы, когда этого кайфа какое-то время не было. И хотя «трава» не вызывала того звериного эффекта к которому приводит крепкий алкоголь, но лупила сразу в мозг и нервную систему. Тимур все это уже пережил, и катить по этой лыжне ему уже не хотелось. Девушка уточнила: «где уборная» и ушла, а Трояк суетливо подсел к другу и, выставив папиросу, сказал:

— «Индеец». Псих, а ты не боишься, что после такого разговора у тебя с Глебусом проблемы будут? Он ведь уволит тебя, нахера ему такой свидетель как ты, в офисе? Или еще хуже, Кане позвонит, а тот со своими лысыми приедет. Не боишься?

— Не боюсь. Да и не станет он звонить: дела семейные, лысые тут не по понятиям.

— Смотри. Он же самбист и бандитствовал в 90-е. Сам же в курсе.

— Да я не этого всего опасаюсь. Я думаю, что в итоге они помирятся, а я крайним буду.

— Именно. И-мен-но, Псих. Вот так все и будет.., железобетонно. Ты подумай крепко. Эти две гусыни тебя разводят, а ты как бык с кольцом в носу. Рина не вмешался, а он ведь ее братец рóдный. — Тимур внимательно посмотрел на Трояка и спросил:

— Троячок, а об этом тебе тоже Дамик сказал?

— Ну, ясен перец. Он так и сказал, что типа, «нахера мне эти веревки, если Ри́на за родную сестру не вписывается, то почему я должен?» Типа, «работаю и работаю.., а их личный „вертяк“, пусть сами и разгребают».

— Не знаю я уже, сам не хочу, но боюсь Райку совсем тряханет. И что потом? Делать вид, что ничего не произошло? Не могу я так…

— Да эти кобры еще те артистки, такую «залипуху» тебе раскрасят, потом купаться не ходи. Они сейчас — так, а завтра — сяк. Я тебе по-кентовски, настоятельно, рекомендую — отпрыгни.

Тимур отхлебнул пива и уставился стеклянными глазами на облака в краснеющем от заката небе. Барышня тем временем вышла из туалета, и в ванной раздался плеск воды.

— Псих, давай я ей в ванной присажу по-быстрому. А? Некогда уже ехать по отелям и квартирам мотаться, меня Лизка дома ждет. Слышь? — толкнул друга кулаком в колено Трояк.

— Да не глухой. — раздраженно ответил Тимур и тут зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос главного бухгалтера их предприятия — Надежды.

— Привет, Тима. Как дела?

— Хай. Мой самый любимый вопрос… тебе как, от сахара в крови, до реакции оседания эритроцитов? — с нескрываемым раздражением ответил Тимур. Он не любил эту девушку. Относился, как положено в офисе относиться к сотрудникам, но всегда знал, что от нее могу быть проблемы самого разнообразного характера. Однако ведь и на войне страны-антагонисты объединяются против общего агрессора. Трояк подскочил к Зуле, ущипнул ее за интимное место и Зуля громко, но весело вскрикнула.

— Я тебя отвлекаю, ты не один? — уточнила Надежда, услышав голоса.

— Ну, у меня люди. Ты что-то хотела?

— Извини. Мне надо с тобой серьезно поговорить, но раз у тебя люди, давай хотя бы по телефону. Тема щекотливая — сказала бухгалтерша и Тимур понял о чем пойдет речь.

— Ок. Я счас на лоджию выйду. — ответил он и увидел как хитрый Трояк показывал руками, мол, «ты давай туда, а мы сюда — в ванную». Тимур махнул рукой от безысходности и последним действием поднял указательный палец вверх, тем самым показывая: «И чтобы тихо там!!» Трояк показал обеими руками «ОК» и парочка, хохоча, скрылась. «Везет людям — никаких условностей». — подумал гостеприимный хозяин.

— Ну? — Тимур подготовился слушать длинную нудную речь.

— Тима, надо что-то делать, так дальше продолжаться не может — взволнованным голосом произнесла Надежда — ты меня понимаешь?

— Надя, а давай без таинственных фраз.

— Ну, я про эту, про Марину — пояснила Надежда и потом произнесла пространный монолог, в котором указала, как «эта» влияет негативно на Глеба, какой он стал нервный, странный, как он постоянно пропадает в Москве, как он купил ей квартиру на проспекте Мира, машину и всё такое прочее, как он забросил все дела, как она уже лезет в бизнес, на склад, в бухгалтерию, как она разрушает семью, что она, очевидно, его опоила, заговор на него сделала, что надо поговорить с Глебом и уберечь его бедненького от этой змеюки огнедышащей.

— А почему ты сама с ним не поговоришь? Какие однако, у тебя познания в его личной жизни. Уже и квартиру он ей взял, а я и не знал про это все — это серьезно. Ну, правильно, не тут же, не в Костанае ей квартиру брать.

— Да он меня и слушать не станет, еще не дай Бог подумает что-нибудь не то, — взволновалась бухгалтерша, — а ты — исполнительный директор, брат его жены, тебя он послушает.

— Ты бы лучше раньше переживала о своем реноме, когда его крестным отцом своего пацана сделала? Вам всем от него что-то нужно, а потом вы начинаете бороться между собой как в серпентарии. — не особо скупясь на выражения, возмущался Тимур. И было за что.

— Ну что мы сейчас об этом? Надо бизнес спасать. Поговори пожалуйста. Я знаю, ты его не боишься, а остальные боятся. Он, кстати, тебя за это уважает. — настаивала девушка.

— А ты когда на меня ему стучала, тоже помнила о том, что я его не боюсь? И что из-за тебя мы с ним в Алма-Ата, в кабаке, чуть не подрались по пьяни, тоже не в курсе?

— Никогда я ему не стучала на тебя, о чем ты? Может кто другой, но только не я… Я ж тебя уважаю и люблю по-своему, после смерти Толика ты мне столько помогал, я тебе так благодарна. — не унималась Надежда.

— Ладно. Проехали! — нисколько не сомневаясь в лживости сказанного, отрезал Тимур. — И как ты себе это представляешь?

— Ой, я не знаю. Но ты же можешь найти нужные слова.

— Что бы вы без меня делали?

— Поговоришь? Ой, спасибо тебе, Тимочка. Я так хочу, чтобы у нас все по-прежнему было. Я с Раей разговаривала, она сказала, что ты им тоже обещал поговорить.

— Твою мать, ну ничего нельзя сделать, чтобы весь наш колхоз не узнал обо всём через 15 минут. Буквально. Ты уже и с ней перетерла? Ему тоже потом пойдешь, доложишь о нашем разговоре?

— Да нет, конечно, мне-то это зачем? Сама же подставлюсь. — перепугано воскликнула Надежда.

— Свежо питание, да серится с трудом. Как вы мне все надоели уже своими разборками. Ты у себя там тоже порядок наведи, а то от ваших разговоров потом много проблем по всей фирме, включая филиалы.

— От каких разговоров, и причем тут мы? — возмутилась бухгалтерша.

— Только давай обойдемся без вот этой детской наивности, в натуре.., ты меня услышала, короче.

— Не поняла о чем ты, но подумаю над твоими словами. Поговори, ладно?

— Добро. — Тимуру был неприятен весь этот разговор, но змеиные повадки Надежды делали свое дело. Опять же свой вклад внесли и личные доводы Тимура: «…если встанем всем фронтом, единым и сплоченным, то глядишь эту курицу бройлерную сюда будут завозить пореже». Он коротко и сухо распрощался с бухгалтершей и вышел из лоджии.

Под «охи» и «ахи» доносящиеся из ванной сквозь всплески воды, раздумывалось с трудом, и он решил просто попить пиво, и поглядеть новости. Пришлось даже сделать погромче звук. И к новостям о спорте счастливые обладатели оргазмов предстали пред его светлые очи.

— Ну чё там? Как? Где? И почему? — скороговоркой спросил раскрасневшийся Трояк. — Там у тебя чай есть? Сушняк долбит.

— Есть, холодный только. — ответил Тимур и стал пристально рассматривать пассию друга. Она — вся разрумяненная, прятала глаза и смотрела куда угодно только не в его сторону. «И что Трояк в ней нашел? Худышка, рост ниже среднего, ножки так себе, грудь небольшая, но надо признать — очень красивое лицо. Глаза, губы — достойны портрета. Конечно не в Кустодиевском стиле, но и тем не менее». — нахально изучал он Зульфию.

— Ну, брателло, мы поехали, раз у тебя больше ничего нету, — рассмеявшись сказал вышедший из кухни приятель. — Давай, бразе, пока. Я бы на твоем месте вообще не лез в эту блудню, подумай.

— Подумаю. Давайте, пока. Троячок, ты в следующий раз и мне подругу захвати.

— Вери гуд, май френд!

Тимур проводил своих гостей, и первое, что ему пришло на ум — это анекдот про Валерика: «Две женщины разговаривают по телефону. Одна говорит: «Вчера Валерик приходил. Странный такой. За весь вечер ни слова не проронил, три раза трахнул и молча ушел. Чего хотел? Так и не поняла». Так и эта публика ему в тот вечер была непонятна. Усевшись в кресло он съел пару бутербродов и принялся смотреть телевизор, чтобы хоть как-то успокоиться и отвлечься. Но мысли все время лезли и лезли. И мысли эти не соответствовали ТВ-изображению. Что он ему скажет, если Глеб появится в офисе? Тимур понимал, что и так, и эдак он самоподставляется. Но, во-первых, он дал слово, а во-вторых — его очень волновала судьба еще не рожденного младенца. Так и прошел для него весь вечер — ни туда, ни сюда. Он уже было подумал, что лучше бы накурился вместе с Трояком и забылся бы до утра, но завтра понедельник, а значит надо быть в хорошем состоянии сознания. Чистом.

Глава 3

Утро понедельника выдалось очень результативным. Тимур проснулся рано, как студент перед экзаменом, около шести часов, и решил пробежаться по стадиону школьного двора, недалеко от дома. А потом забрать машину со стоянки, чтобы по два раза не ходить и подогнать ее к подъезду. Минут 45–50 в среднем темпе он побегал по периметру стадионной дорожки, после чего трусцой устремился к стоянке. Августовское утро было ясное, свежее и погода на весь день обещала быть радостной.

— Доброе утро. — поздоровался Тимур со стоянщиком-корейцем, и, не услышав его ответ, пробежал до своего парковочного места. Открыл машину, запустил двигатель, включил музыку и решил немного протереть своего «утенка».

— Доброе утро. — услышал он за спиной. Повернув голову, он увидел двоих мужчин. Оба были пьяны и изрядно помяты: как в одежде, так и на лицах.

— Доброе… — ответил Тимур и продолжил тереть машину.

— Уважаемый, мы к вам обращаемся, — сказал мужчина с засаленным галстуком, — вы бы повернулись, когда с вами разговаривают. — Тимур резко развернулся от такого вызывающего тона и непонимающим взглядом уставился на обоих.

— Ты что хотел, дяденька?

Мужчины подошли поближе и второй, который пониже, возмутился:

— Не ты, а вы! Нормально разговаривайте.

— А то что? В угол меня поставишь? — удивляясь такому утреннему сюрпризу, уточнил Тимур и понял — это «менты». «Засаленный» прищурился, показал ладонью второму, что мол, «погоди, я сам» и сказал таким милицейским тоном:

— Мы работники налоговой инспекции, предъявите квитанцию об уплате налога на транспортное средство. — Тимур аж на время задохнулся от такой наглости. В семь утра. В ста метрах от его дома. У его собственной машины, и такие претензии.

— А что только на машину? Давайте еще на квартиру налог проверьте, пенсионные отчисления и НДС на что-нибудь? А? — нервным голосом ответил Тимур.

— Если надо, мы всё проверим. Так что предъявите налог на машину. Квитанцию…

— Не добухали вчера? Решили «на лоха развести»? Типа, мы ему счас корочки покажем и он нам денег отслюнявит. А вот хера там!!! — громко, чтобы его услышал стоянщик-кореец и в ближайших домах, произнес Тимур. «Сторож — мужик нормальный. На крайняк засвидетельствует, что эти двое с утра вымогательством занимаются». — подумал он. «Налоговики» тем временем не ожидали такого резкого отпора, и, смутившись слегка, начали доставать свои удостоверения.

— Вот, уважаемый, — протягивая корочку, ехидно ухмыльнулся «засаленный», — обратите внимание. С вами тут не шутят, так что лучше по-хорошему предъявите квитанцию. Я старший инспектор налогового комитета по вашему району.

— Застрелиться! А я — директор Советского Союза по нашей стране, и чё дальше?

«Низкий» пытался дернуться в сторону Тимура, но второй остановил его:

— Погоди, Саке. То есть вы отказываетесь добровольно предъявить данные по налогу? Тогда мы сейчас наряд вызовем.

— Вызовет он. Ну смотри, сами нарвались. — резко крикнул Тимур и расталкивая обоих двинулся к будке охранника. — Да я счас сам наряд вызову.

Быстрыми шагами, обходя машину и приближаясь к будке, Тимур думал, что сейчас как раз на шум выйдет охранник, эти двое «включат заднюю», и отвалят восвояси. Но он был прав только по первому пункту. Кореец вышел, но «Засаленный» быстро просеменив к нему, показал удостоверение и затребовал разрешения позвонить по городскому. Тимур отошел в сторону и закурил. Кореец зашел вместе с налоговиками в будку, пробыл там минуту потом вышел и сказал:

— Сынок, а что случилось? Они патруль вызывают.

— А ничего не случилось, батя. Кто-то просто перепутал хрен с трамвайной ручкой. Они мне лично комендантский час решили устроить. Ну вот и поглядим сейчас. На чей… быстрее муха сядет, — гневно ответил Тимур, — пусть вызывают. Я пока в машине посижу.

Он прошел к машине, а «налоговики» что-то активно стали объяснять корейцу. На всякий случай он все-таки решил поискать квиток об уплате налога в бардачке, и к удивлению своему нашел его. И только он сложил все свои бумаги обратно, как на стоянку въехал желтый милицейский УАЗик. Оперативно. Оттуда вывалились четыре милиционера с резиновыми палками, и решительно двинулись к вагончику. Там им быстро объяснили причину вызова и они уже было направились к машине Тимура, но он решил не дожидаться их, и быстро вышел навстречу.

— Здравствуйте, старшина Нокин. Документы ваши, уважаемый. — представился старший наряда, в звании старшины.

— Салам, старшина, какие документы? Вышел человек на пробежку, решил потом машину к дому подогнать, а тут два рэкетира вымогают с меня деньги. Вы на пробежку с собой документы носите? Вряд ли. Ну, вот и я тоже. Но права я могу предъявить. — быстро начал объяснять свое поведение Тимур, протягивая водительское удостоверение.

— Это кто тут рэкетир? Старшина, этого забирай, видал какой борзый. Посмотрим, что ты потом запоешь. — ядовито ухмыляясь, сказал «Засаленый» и кивнул второму, мол «давай цепляй его, нечего тут с ним церемониться». Второй пошел было к Тимуру с явным намерением схватить его за руки. Но Тимур оттолкнул его, и, пройдя к старшине вплотную, парировал:

— Ага, счас. Старшина, ВЫ тут власть или эти два бухаря? Они мало того, что пьяные в семь утра тусуются, так еще с людей деньги вымогают, к вам на «ты» обращаются. — скороговоркой затарахтел Тимур и, обращаясь к налоговикам громко, чтобы его слышали люди в домах вокруг стоянки, заголосил:

— Ты кто такой? Ты кем себя возомнил, «айболитом леса»? Тебе кто дал право честных граждан тут задерживать и вымогать с них какие-то документы. У тебя предписание есть? Ордер на обыск? Приказ в отношении меня поступил? Предъяви тогда. Или может мой портрет висит на стенде «их разыскивает милиция»? Ты инспектор? Так и вызывай меня к себе в кабинет по повестке. Кто тебе дал такие права? Ты что себе позволяешь? Тебе что Конституция Республики не указ или ты приказы Президента игнорируешь?

— Какие деньги, какие приказы, ты чё несешь? Старшина, ты посмотри как он себя ведет? — но старшему наряда понравилось, как Тимур намекнул на неуважение к представителю власти со стороны налоговиков. Он и сам их недолюбливал. Остальные его сотрудники уже, кто отворачивал лицо и смеялся втихую, а кто и в открытую улыбался, глядя на это шоу.

— Несут куры на соломе. А тебе членораздельно заясняют! — продолжал активизироваться Тимур. — Товарищ старшина. Я прошу вас! Их надо задержать. Я буду писать заявление на этих оборотней. Они, прикрываясь должностями, занимаются поборами.

— Какими поборами!? — вскрикнул тот, что пониже. — Да я тебя счас… — и ринулся было на Тимура. Тот остановил его толчком ладони в грудь и, отступая, кинул старшине:

— Товарищ старшина, занесите в протокол: «лилипут» хотел меня ударить, а «засаленный» руководил им. У них тут ОПГ!!!

Из дома, что стоял фронтом к стоянке, уже стали хлопать в ладоши проснувшиеся от шума жители. А один мужчина вышел на балкон третьего этажа и заорал: «Гони их, попрошаек. Мужиии-ик.., держись, я счас спущусь, помогу, я всё слышал и видел. Счас». Старшина, понимая, что налоговики не правы, оттеснил их от Тимура и сказал:

— В общем так, господа. Переписывайте данные другу друга и подавайте в суд, если хотите. И на этом расходимся.

Тимуру передали корочку «засаленного» и он быстро переписал его данные. А налоговики переписали данные прав Тимура.

— Мужик, все нормально, благодарствую..! Наши победили! — крикнул Тимур мужчине на балконе и тот в ответ заорал:

— Свободу Юрию Деточкину! Юраааа!!! — и крепко сжал ладони, как Папанов в фильме «Берегись автомобиля».

Милиционеры расхохотались, и всем нарядом, довольные, прошли к своей машине.

— Мы еще увидимся с тобой. — прошипел «низкий», на что Тимур ответил:

— Отдыхай, алкоголик.

В общем, день у него «задался» с самого утра. На работу он приехал вовремя, и, как обычно, Глеба на месте еще не было. Пока созвонился со складом, пока пообщался с менеджерами, переговорил с филиалами — минул час, и появился Глеб. Прошел быстрым шагом, ни с кем не здороваясь за руку, к себе в кабинет, и на ходу бросил: «Зайди ко мне». Тимур понял — где-то протекло и шеф всё знает. Но идти на попятную было уже поздно, поэтому он не стал обдумывать какие-то надлежащие случаю слова и прошел к нему.

— Дверь закрой! — резко приказал Глеб. Тимур закрыл дверь на защелку, а Глеб продолжил:

— Ты что себе позволяешь, ты что творишь, а? — едва ли не брызгая слюной от негодования, прокричал Глеб.

— Это ты об чем? — делая вид, что не понимает директора спросил Тимур.

— Об том, ты какого х..я ходишь там вынюхиваешь? Ты куда лезешь? Рамсы попутал?

— Ты чего разорался? — уже в горячке спросил Тимур. — Что за тональность? Нашел оленя, давай тоже, нормально разговаривай.

— Да я с тобой вообще базарить больше ни о чем не хочу.

— Ты мне озвучь свои претензии, раз так вопрос встал.

— Ты чего в мою семью лезешь? Ты чего там наболтал? Совсем охренел?

— Давай так, если есть желание поговорить спокойно, по-людски, то давай успокоимся и поговорим. Если нет, то я пошел, и можешь делать что хочешь. — Стараясь сдерживать себя, предложил Тимур. Глеб молчал, пыхтел как чайник и что-то перебирал в ящике стола. Тимур решил, что разговор не сложился и встал, чтобы уйти.

— Сядь!!! — крикнул Глеб.

— Алё, Глебус, ты успокойся, в натуре, а то я смотрю тебя тоже несет не по-детски. Я в таком тоне ничего говорить не собираюсь.

— Сядь, я тебе сказал. Ты что ничего не понимаешь или придуриваешься?

— Короче так, — начал Тимур и рассказал про вчерашний разговор, а затем продолжил:

— И если я и согласился вообще разговаривать на эту тему, то только потому, что боюсь за твоего ребенка.

— Это не твое дело. Она — моя жена!!!