Различные миры моей души

Рассказы

Одиночество

Часы на столе мелодично прозвенели. Восемь часов — конец рабочего дня. ОНА отложила ручку, протёрла глаза и потянулась. Ещё один трудный рабочий день… ОНА взглянула в окно: в темноте покачивались голые ветки деревьев и пробегали влажные то ли от дождя, то ли от снега машины. Фонари бросали тусклый свет вокруг себя, а замёрзшие редкие силуэты людей быстро сновали туда-сюда. Ещё один день… Работа и возвращение в тёмную холодную квартиру, где ЕЁ никто не ждёт и ОНА никому не рада. Тридцать семь — уже не возраст Христа, но дата какая-то роковая, что ли… Заставляет оглядываться назад и подводить итоги вне зависимости от того, сколько лет отмерено впереди. Давно умерший от алкоголизма отец, недавно умершая от всех болезней сразу мать, считавшая, что мужем для её дочери должен быть достойнейший, и полное отсутствие личной жизни в настоящем без надежд на изменения в будущем. Не обладая броской внешностью в отрочестве, благодаря чему мальчики обходили ЕЁ стороной, имея острый и живой ум в юности, благодаря чему она считалась хорошим товарищем, коллегой или оппонентом, но никак не роковой женщиной, ОНА всё же заводила кратковременные, ни к чему не обязывающие романы. Поскольку ЕЁ мать считала, что студент, МНС (младший научный сотрудник), курьер или региональный менеджер не пара её неординарной дочери. А сама дочь заканчивала учёбу, строила карьеру и зарабатывала на своё будущее. Но, поскольку годы шли, поклонников больше не становилось, а богатые бизнесмены и министры, которые только и были достойны дочери ЕЁ матери, уже имели не только жён, но и любовниц, ОНА, наплевав на мнение своей матери, дважды рожала детей от своих краткосрочных любовников. Но, то ли с ЕЁ здоровьем было что-то не так, то ли ЕЙ на роду было не дано стать матерью, оба её ребёнка умерли, не дожив даже до полугода. ЕЁ любимая кошка, с которой она в последнее время общалась больше, чем с живыми людьми, умерла месяц назад, прожив с ней 13 лет. Другую она заводить уже не захотела. Отец умер, мать умерла, друзей нет, кроме «заклятых», готовых в любой момент воспользоваться ЕЁ ошибкой или невнимательностью и подсидеть или разорить директора и владельца преуспевающей фирмы. Фирмы, которую она создала с нуля. ОНА была одна. Совершенно одна в большом мире.

Выключив свет на столе, ОНА стала собираться. Куда… Зачем… С лёгкой грустью ОНА вспомнила маленький уютный бар недалеко от офиса. Небольшое помещение, обставленное в стиле Средневековья и более или менее одинаковая публика всё время. ОНА открыла для себя это местечко года три назад. С тех пор, когда ЕЙ было особенно тоскливо, то есть раза три-четыре в неделю, она заходила туда. ЕЁ место было в самом тёмном углу недалеко от входа. Чтобы можно было спрятаться в сумраке от навязчивых взглядов подвыпивших мужичков, ищущих развлечения, или незаметно уйти от слишком уж настойчивых кавалеров. Последние, впрочем, там наблюдались очень редко. Заглядывала туда ОНА ещё и потому, что ЕЁ привлекал постоянный посетитель этого бара — молодой мускулистый человек с длинными светлыми вьющимися волосами, напоминавший малоизвестного голливудского актёра. Ничего броского в ЕГО внешности не было, но, глядя на него, ОНА испытывала необъяснимый трепет и доводящую до слёз нежность. Условно она решила назвать это любовью. Мысль о том, чтобы подойти и завести разговор, пугала ЕЁ. Смешно, ей-богу, тридцатилетняя с лишним тётка боится подойти к мальчишке на 10 лет младше себя! Как школьница со своим первым мальчиком. Но ещё ОНА боялась, что хрустальная мечта о недосягаемом благородном красавце, которого она наделила всеми добродетелями человечества, разобьётся о реальность недалёкого ума самовлюблённого самца, которым ОН вполне может оказаться. ОНА переживала своё любовное приключение в своих мечтах. Но сегодня…

Сегодня ЕЙ было настолько тоскливо, что, подойдя к машине, ОНА села в неё с ногами наружу и уронила голову на руки, придерживавшие сумочку на коленях. ЕЁ преданная секретарша с радостным и немного смущённым видом сообщила ЕЙ сегодня, что уходит в декрет. Младший менеджер с сияющим и безумным лицом всё повторял сегодня, что у него родилась двойня. У заместителя младшая дочь оканчивает школу с отличием, а старшая внучка идёт в первый класс. Бухгалтер, вернувшаяся из отпуска, настолько наладила отношения с мужем, что взяла ещё неделю за свой счёт — устраивать второй «медовый месяц». Налоговик, пришедший сегодня с проверкой, был настолько в благодушном настроении по поводу предстоящей свадьбы сына и беременной его невесты, что не стал злобствовать, а подписал акты проверки почти не глядя. А у старшей уборщицы сегодня в первый раз за несколько недель кошка встала на ноги и с аппетитом поела. И только у НЕЁ не было ничего весёлого в личной жизни: ни детей, ни мужа, ни кошки.

Она небрежно вытерла лицо и вышла из машины. Сегодня ОНА намерена напиться. Пусть хоть в этом ей будет хорошо. И пусть наутро будет хреново от алкоголя и одиночества. Это ещё только будет. Утром. А сейчас вечер. ОНА решительно захлопнула дверцу, щёлкнула сигнализацией и направилась в сторону своего облюбованного бара.

Сегодня на удивление было мало народу. ОН как обычно сидел у стойки спиной к двери на предпоследнем стуле. ОНА оглядела ЕГО широкую спину и направилась в свой угол. Вместо чёрного чая, который ОНА пила часто, или кофе, который ОНА пила изредка, ОНА потребовала водку и лёгкую закуску. Знакомый официант удивился, но ничего не сказал — глядя на эту женщину, он всё время вспоминал деву Марию с Сикстинской капеллы: вроде бы обычная земная простая и добрая, но в то же время недосягаемая и вызывающая сомнение в собственной значимости. На всякий случай он предупредил хозяина, который частенько сам стоял за стойкой, что Тёмная королева, как они про себя ЕЁ называли, намерена сегодня пить.

И ОНА пила. Не так, чтобы налегала — похмелье ей утром вовсе ник чему, но полбутылки она осушила. ОН сидел вполоборота в одиночестве. Что было совсем не характерно: вокруг НЕГО всегда увивались женщины разных возрастов. От забежавших погреться малолеток, до степенных матрон, коротающих время в ожидании мужа или такси. Иногда ОН уходил с некоторыми, но чаще всё ограничивалось болтовнёй и обменом телефонами. Сегодня же ОН был один.

Внезапно ОНА встала. ОНА ещё не напилась настолько, чтобы сшибать столы, но лёгкий дурман в ЕЁ голове заставил слегка отпустить тормоза. Без мыслей и чувств, ОНА подошла к НЕМУ и легко тронула за плечо. Хозяин у стойки напряжённо уставился на НЕЁ, замерев с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. ОН обернулся. ЕГО лёгкая улыбка без тени самодовольства или превосходства на минуту лишили ЕЁ дара речи.

— Чем могу быть полезен? — произнёс ОН. ЕГО голос с лёгкой хрипотцой вошёл в ЕЁ уши и сладкой волной прокатился с головы до пяток.

— Можно я вас обниму? — тихо спросила ОНА, утонув в ЕГО серых со смешинкой глазах.

— Что, простите? — Казалось, ОН был сбит с толку.

— Можно я вас обниму? — снова спросила ОНА. — Не подумайте ничего плохого. Просто обниму. Мне это нужно. Если вам это не неприятно.

Он окинул ЕЁ с ног до головы: невысокая женщина, серьёзное лицо, ухожена, одета, но очень одинокие глаза.

— Нет, не неприятно, — ОН раскрыл объятия и ОНА положила голову ЕМУ на грудь. Неземное блаженство разлилось по ЕЁ телу. ОНА крепко прижалась к нему, обхватив руками ЕГО спину. ОН осторожно положил руку ЕЙ на затылок… ОНА могла бы стоять так вечность…

Неожиданно на улице завыла сигнализация, и кто-то, опрокинув стул, выбежал из бара. ОНА вздрогнула и подняла на НЕГО глаза.

— Спасибо. — В ЕЁ глазу показалась слезинка и быстро побежала вниз. — Спасибо, — повторила ОНА, смахнув слезинку рукой. Затем, отодвинувшись от НЕГО, ОНА поправила блузку и пиджак и направилась в свой угол за сумочкой.

— Она немного выпила, — вполголоса произнёс хозяин, наклонившись к НЕМУ. — Проводи её и вызови ей такси.

ОН кивнул и пошёл за НЕЙ. ОНА удивлённо и покорно позволила взять себя за локоть.

— Я подожду такси в своей машине, — только сказала ОНА.

ОНИ вышли на улицу. Шёл мокрый снег. Рядом с ЕЁ машиной была сырая лавочка. ОНА села на неё и достала телефон.

— Вы можете не беспокоиться, — сказала ОНА ЕМУ, набирая номер. — Со мной всё будет в порядке.

ОН постоял около НЕЁ некоторое время, кивнул и направился обратно к бару.

ОНА подождала, пока ОН уйдёт, и сбросила номер. Слёзы медленно текли по ЕЁ щекам. Увидев, что ОН завернул за угол, ОНА начала потихоньку рыдать в голос. Сначала тихо, потом всё громче. ОНА кусала кулаки, чтобы приглушить рыдания. Наконец, ОНА завыла, как смертельно раненая волчица, у которой на глазах убивают щенков. Поджав под себя ноги, ОНА раскачивалась вперёд-назад, ударяясь своей спиной о жёсткую деревянную спинку лавки. ОНА рыдала и выла, словно хотела исторгнуть из себя проклятие одиночества души, которое преследовало ЕЁ с детства. ОНА всё сильнее билась спиной о лавку, словно хотела сломать либо себе позвоночник, либо спинку лавки.

Внезапно ЕЁ голова оказалась на широкой груди, а ЕГО руки осторожно гладили ЕЙ голову и спину. ОН что-то шептал ЕЙ на ухо, о чём-то говорил, что-то напевал. У НЕГО оказался красивый голос. ОНА начала потихоньку успокаиваться. Наконец ОНА замолчала. ОН продолжал гладить ЕЁ волосы.

— Почему ты тут? — вдруг спросила ОНА, стыдясь своей истерики. ОН помолчал.

— Потому что я нужен тебе, — наконец сказал ОН.

— Ты нужен многим, — возразила ОНА, отбрасывая с лица волосы.

— Но люблю я тебя, — ответил ОН.

— Что? — ОНА резко села.

— Уже два года я каждый день прихожу в этот бар, чтобы увидеть тебя.

— Но почему ты?..

— Ни разу не заговорил? — ОН грустно улыбнулся. — Я в прошлом успешный музыкант, а сейчас обычный менеджер в музыкальном магазине. Ты же — богатая, успешная, красивая, — ОНА покраснела. — Как я мог? Идти на содержание к богатой даме — противно. А изображать при ней капризного ребёнка, которого она обязана баловать, не в моём характере. Мне было не на что надеяться. Я был счастлив просто тем, что вижу тебя.

— А сейчас? — ОНА замерла.

— Я и сейчас не надеюсь. У тебя неприятности, и ты сорвалась. Но завтра будет новый день. Ты придёшь к семье, друзьям и всё будет как раньше…

— У меня никого нет! — закричала ОНА, вскочив. — Я совершенно одна на свете! У меня нет семьи, нет детей, родители мертвы, а для друзей мертва я!

— Как так? — ОН был поражён. — Почему?

— Если бы я знала, — сказала ОНА и села.

ОНИ помолчали.

— А знаешь, — вдруг сказала ОНА. — Я ведь тоже приходила сюда из-за тебя. — ОНА посмотрела на НЕГО. ОН растерянно улыбался. — Я потеряла столько времени…

ОН раскрыл объятия, и ОНА снова уткнулась ЕМУ в грудь. Слёзы бежали по ЕЁ щекам. Но на этот раз от счастья.

Через три года ОНА появилась на своей фирме, где налаженный механизм мог вполне обойтись без неё какое-то время, в сопровождении мальчишеского вида мужчины и двух резвых светловолосых ребятишек. Сотрудники не узнавали свою серьёзную строгую начальницу в этой девчонке с широкой улыбкой и заразительным смехом. Мужчины коллектива внезапно увидели не коллегу и начальника без пола и возраста, а очаровательную женщину, рядом с которой находился, улыбаясь, рокерского вида соперник.

— Знаешь, — подмигнув, сказала ОНА своей секретарше. — Я скоро уйду в декрет, — и рассмеялась так, что фотография ЕЁ матери, стоявшая на столе, с громким стуком шлёпнулась на пол, разбив при этом стекло.

— Да, мама, — сказала ОНА, поднимая её. — ОН не министр. Но главное — МЫ счастливы.

И ОНА, не глядя, швырнула фотографию за спину, попав точно в корзину для мусора. ОН и ребятишки восторженно зааплодировали. За ними зааплодировал весь ЕЁ коллектив, сбежавшийся посмотреть на невозможное явление — не НЕЁ, выглядевшую лет на двадцать пять.

Молчаливая любовь

Они вместе учились в школе. ОН не замечал ЕЁ, поскольку был самым популярным, королём: высокий, стройный, красивый, всегда в центре внимания, всегда с толпой поклонниц и нередко поклонников. Да ещё и влюблён в королеву школы: надменную красавицу с до неприличия богатым папой со связями. Какое ЕМУ было дело до серой мыши, которая не ходила на вечеринки, не напивалась до бесчувствия, не устраивала дебоши, не сталкивала лбами поклонников, даже косметикой пользовалась очень редко и незаметно. ОНА была тихой и незаметной отличницей. И только ОНА сама знала, что у НЕЁ в душе, какой вулкан клокочет в груди. Вулкан любви к НЕМУ. Патока нежности и водовороты добра. Океаны счастья при виде НЕГО и вселенная отчаяния при ЕГО отсутствии. ОНА знала, что непопулярна. Поэтому даже не подходила к НЕМУ, чтобы ненароком не смутить этого блистающего бунтаря своей непопулярностью. ЕЙ было достаточно любить ЕГО издали.

Закончив школу, ОНА могла выбрать любой колледж или даже университет. Но ОНА поступила туда, куда поступил ОН. Вернее, куда ЕГО пристроил отец ЕГО девушки, куда ОН поступил вместе с королевой школы. Избалованная гордячка долго не могла выбрать, и ОНА чуть было не упустила эту возможность — снова постоянно видеть ЕГО. ОНА иногда видела ЕГО на лекциях и в кампусе, и сердце ЕЁ было по-прежнему переполнено любовью к НЕМУ. ОНА писала ЕМУ письма и стихи, но тут же сжигала, чтобы не тревожить ЕГО своими чувствами. ОНА при встрече здоровалась с НИМ, и как самая сладостная музыка для НЕЁ был ЕГО равнодушный, слегка удивлённый и ничего не значащий «привет». Иногда, видимо, поссорившись с подружкой, он снисходил до недоумённого «мы, вроде, в одной школе учились». И то, что ОН это вспомнил и заговорил об этом, наполняло ЕЁ счастьем на целый день. ОНА тогда мило краснела, улыбалась и была весьма симпатична. Но потом ОН мирился со своей подружкой и забывал о НЕЙ.

Вдруг случилась катастрофа: ОН пропал. Перед этим был страшный скандал, в подробности которого ОНА не вникала. ЕЙ не были нужны слухи, домыслы и сплетни: ОНА не видела ЕГО. Отец подружки был в страшном гневе, сама девчонка попеременно в истерике и ярости, её подруги смущались и отводили глаза, одна сделала аборт, другая сидела у постели избитого брата в больнице. А ОНА тосковала. ЕЙ стал безразличен кампус, неинтересно обучение. ОНА по инерции ходила на лекции и равнодушно получала высшие баллы. Попытки вовлечь ЕЁ в обсуждение скандала наталкивались на ЕЁ бесстрастие как волны моря на камни скалистого берега. ОНА не осуждала ЕГО, за что подвергалась насмешкам, унижениям и нередко издевательствам. ОНА стала изгоем. Однако, ЕЁ это не побеспокоила — ОНА всегда была одна. В ЕГО отсутствие ОНА жила по инерции. ЕЁ личное солнце зашло. ОНА не видела и не слышала ЕГО.

И вот, по прошествии нескольких лет, на вручении диплома, который она защитила с блеском, на торжестве по случаю окончания колледжа, ОН вдруг появился. С ним была незнакомая темноволосая девушка и двое парней. ЕГО встретили насупленные братья и отцы. Кто первым крикнул «бей!» неизвестно, но уже через секунду ЕГО окружила разъярённая и распалённая толпа. А через минуту эта толпа уже избивала ЕГО, тех, кто пришёл с НИМ, и друг друга. ОНА кинулась в самую гущу и за руку вывела ЕГО, помятого и окровавленного. Не обращая внимания на синяки и ссадины, которые получила сама, ОНА с нежностью вытирала ЕГО кровь. ЕЁ сердце разрывалось, глядя на ЕГО раны, но душа пела от близости к НЕМУ, от возможности прикоснуться, помочь. Внезапно ЕЙ пришло в голову, что ЕГО могли тут же убить, и в порыве чувств она прижалась к НЕМУ так крепко, что он задохнулся от неожиданности. Так они стояли какое-то время. ОН с удивлением начал понимать, что, возможно, любим ЕЮ. А свалка, тем временем, начала затихать. Наступила тишина. Все смотрели на НИХ.

Наконец ОН отстранился от НЕЁ. Восторг на ЕЁ лице стал затухать. Но в глазах по-прежнему была радость — ОН рядом. И надежда. К НЕМУ подошла незнакомая темноволосая девушка и бесцеремонно отбросила ЕЁ руки от НЕГО. Затем, потянув ЕГО за рукав, она повернулась, чтобы уйти. ОН стоял и смотрел на НЕЁ.

— Я счастлива видеть тебя, — произнесла ОНА. — Я рада любить тебя. И хотя ты никогда не полюбишь меня, это и неважно: я люблю тебя за нас двоих. Я счастлива уже тем, что ты есть. Я счастлива этой минуте, что могла обнять тебя, быть тебе нужной хоть немного, хоть мгновение. За это стоило перенести то, что я перенесла. Большего счастья у меня уже не будет.

ОН смотрел на ЕЁ потухшее лицо, но счастливые глаза. ОН оглядел злые лица вокруг, перекошенные ненавистью и злобой, яростью и жаждой крови. ЕГО крови. На презрительное выражение тех, кто смотрел на НЕЁ. Кто уже держал мусор из ближайшей помойки, чтобы кинуть в НЕЁ. ОН посмотрел на девушку, державшую ЕГО рукав: холодность, надменность, уверенность в своей власти над ним — всё то же, что он уже испытал со своей школьной подружкой. Только цвет волос был иной. И ОН снова посмотрел на НЕЁ. ЕЁ глаза сияли, как два солнца. Они сияли только ЕМУ, видели только ЕГО. А вокруг НЕЁ была пустота. ОН вспомнил, что ОНА всегда была одна. И сейчас на НЕЁ смотрели с пренебрежением и брезгливостью, как на раздавленного клопа. Но ЕЁ глаза сияли. ЕМУ. ЕЙ не было дела до окружающих.

ЕГО девушка требовательно потянула ЕГО за рукав. ОН ещё раз взглянул на НЕЁ и повернулся, чтобы уйти. ЕЁ глаза погасли. ОН поёжился — как будто действительно жаркое летнее солнце ушло за тучи.

— Всё лучшее, что у меня могло быть, уже было, — прошептала ОНА. — И ничего больше не будет.

ОНА тоже повернулась и, ничего не видя перед собой, пошла вперёд. Резкий звук клаксона не заставил сменить ЕЁ маршрут. Но ОН обернулся. ОНА вышла с поля, где по традиции было вручение дипломов, и шла по дороге, вокруг сновали машины, яростно сигналя ЕЙ. Но ОНА шла, не видя и не слыша. ОН рванулся к НЕЙ от своей новой подружки, которая возмущённо ЕМУ что-то кричала, и побежал к НЕЙ.

— С ума сошла? — крикнул ОН ЕЙ в лицо, схватив за плечи и как следует встряхнув. — Ты на дороге! Тут машины ездят! Тебя могут сбить!

— Это неважно, — сказала ОНА, улыбнувшись. Тепло ЕГО рук оживило ЕЁ лицо. Вдруг ОНА встревожилась: — А что ты здесь делаешь? Тебя могут сбить!

Секунду ОН смотрел на НЕЁ и вдруг судорожно схватил и прижал к себе так, что теперь ОНА чуть не задохнулась. Мимо надрывно сигналя, пронёсся грузовик. ОНА вырвалась от НЕГО и стукнула кулачком по Его груди:

— Ты можешь погибнуть! Уходи!

— Без тебя не пойду.

ОНА подняла глаза. Робкая надежда стала пробиваться в ЕЁ душе.

— Но ты же не любишь меня, — испуганно сказала ОНА.

— Ты же меня любишь, — улыбнувшись, сказал ОН, взяв ЕЁ лицо в ладони. — За нас двоих. — ОНА робко улыбнулась. — И научишь меня.

ОНА счастливо улыбнулась, запрокинув голову. Но через минуту, поглядев на всё ещё глазеющую на НИХ толпу, грустно сказала:

— Ты уже любишь. Другую.

— Нет. — ОН не отпускал ЕЁ лица. — Они были ступеньками на пути к тебе.

ОН ЕЁ обнял. Начавшийся дождь остудил толпу, готовую ЕГО линчевать. И потихоньку все разошлись. Долго ещё стояла и глядела на НИХ незнакомая темноволосая девушка. Наконец, смачно сплюнув, она широким жестом вытерла рот, повернулась и ушла. Остались только ОН и ОНА, объезжаемые возмущённо сигналящими машинами и омываемые дождём. Вокруг во всём мире были только ОНИ одни. А для НЕЁ весь мир был только рядом с НЕЙ — ОН. А ОН? Неизвестно о чём ОН думал. Но ОН не отпускал рук от НЕЁ. ОН не отходил от НЕЁ. ОН не переставал обнимать ЕЁ.

Где-то грохнул гром и сверкнула молния. А над НИМИ сквозь тучи вдруг проглянуло солнце. И ОНИ стояли — одни во всём мире, под дождём и солнцем.

Мимолётная встреча

Вагон метро был полон. Молодая женщина не знала, было ли это связано с каким-нибудь футбольным матчем или это просто час пик — поскольку праздников, как и гуляний сегодня быть не должно — ей было всё равно. Она хотела сесть или хотя бы поставить тяжёлую сумку, оттягивавшую руки. Но в вагоне метро, полном людей, это было нереально — поставишь, а потом в толчее не найдёшь…

Объявили станцию, вагон остановился, двери открылись. Люди, сменяя друг друга, медленно перемещались по вагону. И вот уже перед ней лицом к лицу стоял молодой человек. Было тесно, но не настолько, чтобы он прижимался к ней. Поскольку он стоял лицом к закрытым дверям, за которыми проносилась чернота тоннеля, смотреть ему было не на что. И он смотрел на неё, тяжело опиравшуюся на эти двери спиной, безразлично и равнодушно, как на манекен в магазине.

Вдруг вагон резко дёрнулся, и молодой человек навис над молодой женщиной. Она инстинктивно выпростала правую руку и упёрлась ему в грудь. Вся тяжесть её сумки легла на левую. От её резкого движения пуговица на её блузке расстегнулась, а куртку она расстегнула ещё при входе в метро: сырая весна уже была довольно тёплой. Молодой человек, упёршись левой рукой в двери, к которым она стояла спиной, с интересом разглядывал её вырез. Повинуясь человеческой толпе, он сильнее прижался к ней. Пониже живота в неё упёрлось что-то твёрдое.

— Это ваш мобильник, или вы так рады меня видеть? — неприязненно спросила молодая женщина. Ещё ей не хватало извращенцев в вагоне метро!

Молодой человек ухмыльнулся. Через некоторое время он наклонился к её уху и громко сказал, перекрывая шум метро:

— Если ты не прекратишь шарить у меня по ширинке, тебе придётся раздвинуть ножки.

Женщина вспыхнула и поджала губы: точно, извращенец!

— Если вы не заметили, — как можно спокойнее сказала она, — то одна моя рука упирается вам в грудь, чтобы вы не размазали меня по двери своей тушей. — Молодой человек скривился: его атлетическую фигуру уж тушей точно нельзя было назвать. — А в другой у меня сумка с вещами. — Молодая женщина несколько раз слегка приподняла свою сумку, чем вызвала ворчание толстяка, стоявшего рядом. — А третьей руки у меня нет. — И свободной рукой она попыталась застегнуть пуговицу. — Так что, с кем у вас ролевые игры — разбирайтесь сами. — Снова неприязненно сказала она, попытавшись встать боком. Но вагон тряхнуло, и она снова уцепилась за молодого человека. — Простите, — произнесла она, не поднимая глаз.

Молодой человек посмотрел на неё, неуловимо извернулся так, что на живот молодой женщины перестало давить, и снова упёрся рукой позади неё, выше её плеча, ограждая, тем самым, от напиравшей толпы.

— Это вы извините, — покаянно произнёс он. — Я подумал, что вы из тех скучающих дамочек, что ищут острых ощущений в общественных местах.

— Нет, мне это не надо, — устало сказала женщина.

Они помолчали.

На следующей стрелке вагон качнуло, и молодой человек невольно наклонился к голове молодой женщины, вдохнув запах её волос. Неуловимая смесь из кокоса, шоколада и чего-то ещё, дразнящее-возбуждающего, коснулось его ноздрей.

— Интересный шампунь, — произнёс он, как только его отпустило.

Молодая женщина подняла на него глаза.

— Это не шампунь. Это я сама.

— Да? А как вас зовут?

Немного помолчав, молодая женщина назвалась. Молодой человек ответил. Завязалась ни к чему не обязывающая беседа. Молодая женщина скупо рассказала о своей работе, молодой человек — о своей, обменялись мнениями о погоде вообще и о весенней в частности, вскользь затронули политику, найдя общность во взглядах и взаимное нежелание развивать тему дальше, и недобрым словом помянули пробки, которые с улиц дошли и до метро. Молодой человек нашёл, что собеседница живая и остроумная, а молодая женщина решила перестать считать его извращенцем.

Поезд ехал, двери открывались и закрывались, пассажиры сменяли друг друга. В вагоне постепенно становилось свободнее. Молодой человек хотел было пригласить собеседницу на «рюмку чая», как она, услышав диктора, объявлявшего следующую остановку, направилась к противоположным дверям.

— Вы выходите? — слегка разочарованно спросил он.

— Да, — ответила молодая женщина, окинув его взглядом.

— Жаль, — уныло произнёс он.

— Бывает, — ответила она.

Когда показалась станция, молодая женщина вышла, повесив сумку на плечо. Молодой человек успел заметить, как она доковыляла до одинокой лавочки у первого вагона. На её ногах были туфли на высоченных каблуках. «Как женщины в таких ходят?», — удивлённо успел подумать он. Двери закрылись, вагон тронулся.

Весь перегон до следующей станции он вспоминал молодую женщину. Она ему настолько понравилась, что он решил продолжить знакомство. Но тут до него дошло, что они не обменялись телефонами. Он нахмурился. Надо бы её найти. Но кроме имени и её неповторимого запаха он ничего не знал о ней. Ни места работы, ни фамилии, ни, где живёт. Он даже не спросил, есть ли она в соцсетях. И, когда вагон остановился, он, повинуясь импульсу, вышел и быстрым шагом пересёк станцию. Поезд, шедший в другом направлении, как раз подходил к платформе. Только, зайдя в вагон, он сообразил, что она вполне могла уже уйти. Но она сидела на своём месте. Подойдя, он заметил, что она сняла свои кошмарные туфли и поставила ступни на них сверху.

— А я думал, вы уже ушли.

Молодая женщина скривилась.

— Я целый час стояла на этих ходулях. Теперь два часа буду отходить.

Молодой человек удивлённо посмотрел на неё.

— Не понимаю я женщин: одеваете неудобную обувь, ломаете ноги, а потом жалуетесь.

Женщина гневно посмотрела не него.

— А я удивляюсь мужчинам: вместо того, чтобы подумать, сразу делаете выводы о женской глупости! Была у меня нормальная обувь. — Женщина потрясла пакетом, стоявшим рядом с сумкой. — Но она почти развалилась, когда я ехала обратно. Вот и пришлось одеть туфли, которые я купила дочери на выпускной. Хорошо ещё, что её размер чуть больше моего…

— Ну так, может, всё-таки одеть её, чтобы дойти до дома?

Молодая женщина с сомнением посмотрела на него, на пакет и со вздохом вытащила кроссовки. Они были весьма потрёпанными и местами рваными. Недоверчиво оглядев их, она с очередным вздохом стала натягивать их на себя.

— Погодите, — сказал молодой человек.

Он встал на одно колено и взял в руки небольшую стопу молодой женщины. Лёгким движением пальцев он стал её массировать. Она блаженно закрыла глаза.

— Как хорошо! — счастливо произнесла молодая женщина.

— А что, муж вам не массирует ноги? — спросил, забавляясь, молодой человек.

— Муж! — неприязненно бросила молодая женщина. — Я должна быть благодарна, что сама не массирую ему ноги. А только плечи и спину.

Молодой человек усмехнулся.

Закончив с массажем, он надел кроссовки ей на ноги. Молодая женщина поднялась и потянулась. На серьёзном лице отобразилась лёгкая паника.

— Что случилось? — спросил молодой человек, придерживая её за руку.

— Нога затекла, одеревенела. Я не могу идти. — Она наклонилась и помассировала икру.

Молодой человек с минуту смотрел на неё. Когда она стояла, теперь, без каблуков, она оказалась совсем невысокого роста: её макушка не доставала даже до его подбородка. Он оглядел её вещи, закинул её сумку себе на плечо, а её саму подхватил на руки. Молодая женщина протестующее вскрикнула.

— Ну что вы, в самом деле? — улыбнулся молодой человек. — Я усажу вас в такси, и мы простимся.

— Какое такси? — протестующее воскликнула она. — Я на автобусе!

— Ну уж нет, — сказал молодой человек, и решительно направился к выходу. Женщина едва успела подхватить пакет с туфлями.

Дойдя до эскалатора, он мягко поставил её на ноги, придерживая за локоть. Подъём был не долог, и молодая женщина интенсивно массировала икру во время движения.

Как только эскалатор закончился, молодой человек снова подхватил её на руки под негодующие взгляды окружавших пассажиров. Два пролёта наверх, и они на улице. Тут молодой человек снова поставил её на ноги, чтобы поправить её сумку у себя на плече. Розовая от смущения, она протянула за ней руку.

— Ну нет, — сказал молодой человек. — Я обещал посадить вас в такси.

— У меня нет денег на такси, — тихо сказала женщина. Молодой человек нахмурился.

— Ваш муж отправляет вас за покупками, но не даёт денег добраться домой?

— Мы в разводе, — буркнула молодая женщина и снова протянула руку к своей сумке на его плече.

Лицо молодого человека неуловимо просветлело.

Подошедший автобус избавил их от выяснения отношений и споров. Молодая женщина решительно сняла с плеча молодого человека сумку и поковыляла к дверям. Он, очнувшись от своих мыслей, поспешил за ней, поддерживая под руку. Он ещё некоторое время смотрел вслед уходящему автобусу, а потом вдруг ударил себя ладонью по лбу: они же так и не обменялись контактами. И теперь он её потерял навсегда…

А молодая женщина, задумчиво глядя в окно, размышляла о странном поведении нового знакомого. И он не навязывался проводить её до дверей дома. Даже не спросил её телефон. А теперь они расстались… Но, может, они ещё встретятся?

Вагон метро был полон. Молодая женщина не знала, было ли это связано с каким-нибудь футбольным матчем или это просто час пик — поскольку праздников, как и гуляний сегодня быть не должно — ей было всё равно. Она хотела сесть или хотя бы поставить тяжёлую сумку, оттягивавшую руки. Но в вагоне метро, полном людей, это было нереально — поставишь, а потом в толчее не найдёшь…

Объявили станцию, вагон остановился, двери открылись. Люди, сменяя друг друга, медленно перемещались по вагону. И вот уже перед ней лицом к лицу стоял молодой человек. Было тесно, но не настолько, чтобы он прижимался к ней. Поскольку он стоял лицом к закрытым дверям, за которыми проносилась чернота тоннеля, смотреть ему было не на что. И он смотрел на неё, тяжело опиравшуюся на эти двери спиной, безразлично и равнодушно, как на манекен в магазине.

Вдруг вагон резко дёрнулся, и молодой человек навис над молодой женщиной. Она инстинктивно выпростала правую руку и упёрлась ему в грудь. Вся тяжесть её сумки легла на левую. От её резкого движения пуговица на её блузке расстегнулась, а куртку она расстегнула ещё при входе в метро: сырая весна уже была довольно тёплой. Молодой человек, упёршись левой рукой в двери, к которым она стояла спиной, с интересом разглядывал её вырез. Повинуясь человеческой толпе, он сильнее прижался к ней. Пониже живота в неё упёрлось что-то твёрдое.

Не — за что, а — зачем?

Мы встречались уже полгода. Нечастые встречи, потому что у нас не совпадал график работ: я работала в офисе с девяти до шести вечера, он — сутки-трое, да еще с «плавающим» временем — то днем, то ночью. И всё же нам удавалось встречаться. Это было какое-то сумасшествие: я, как девчонка, ждала звонка, сообщения в вайбере, видео в скайпе, редких встреч в метро… Я так хотела обнимать его, целовать… Касаться каждое мгновение… Не думаю, что это была любовь. Скорее, болезненная тяга к чужому участию, теплу… Я знала, что он женат. Правда, жена и дети в Самаре. И он их любит. Я — почти что замужем. Если эти руины можно было так назвать. Я давно уже ничего не ждала. Ещё в юности, приобретая опыт, я поняла одно: любовь не для меня, меня нельзя любить. Я могу быть только хорошим товарищем, соратником, другом, поддержкой, сексуальным тренажером, да кем угодно, только не возлюбленной. Меня можно было использовать, плакаться у меня на плече, ходить в разведку и доверять тайны. Я была удобна. И, когда я дарила свою душу, оказывалось, что всё это никому не надо. Нужна моя преданность, но не чувства, нужно моё тело, но не душа. А потом… А потом мне всё надоело. Я вышла замуж за того, кого посчитала лучшим из тех, кого знала. Зря я так думала. Мужчина всегда остаётся мужчиной. Даже лучшие на поверку оказываются лицемерами и эгоистами с манией величия. И он, Володя… Как-то терпеливо и ненавязчиво подобрал ключ к тайнам моей души, а потом и тела… Я, которая долгие годы не верила никогда и никому, которая даже на порог своей души не допускала, а прикосновения к моему телу мне были противны — и это я раскрылась перед ним вся, без остатка, полностью и безоговорочно. Нет, я не теряла головы, я не в том возрасте, давно не девочка. Просто… Видимо, устала жить так, всегда одна, всегда в себе… Не знаю. Как и не знаю, почему вдруг. Почему он… Почему я… Нет, я бы не смогла сказать. Нет, я всё осознавала. И открывалась долго, трудно, медленно и постепенно. Но всё же открылась. Так, как никогда и никому. И прекрасно понимала, что это глупо. Что со временем и он тоже будет таким, как все они… Но, видимо, прорвало шлюз. А он? Он был так внимателен, нетороплив, так берёг мою ранимую душу, которую как-то разглядел сквозь броню холода и льда, цинизма и нарочитой грубости. И это было весьма странно: он ведь был женат — зачем ему это? А я? Я и не знала, что такая слабая, что так завишу от… От чего, собственно? От мужчины? Его слов? Его ласки? От всего вместе? Нет, никто никому ничего не обещал — с чего бы? Да и я ничего не ждала. Нет, вру. Ждала. Но… Словом, я запуталась.

Мы встречались. Иногда спали вместе. Он ездил к семье, когда случался отпуск, я возвращалась в свой склеп. И, как дура, ждала его. Ждала и считала дни, часы. Ну не сумасшествие? В моём-то возрасте…

Вот и сегодня — выдалась минутка между нашими работами. Мы хотели поехать в наш давно облюбованный мотель…

Встретившись (я была просто на седьмом небе — ну точно, с ума сошла, вела себя как школьница во время первой любви), мы уже собирались идти, как к нам подошла женщина. Обычная, таких много. Возрастной вес, морщины, довольно миловидное лицо. Только сейчас оно отражало холодную ярость.

Подойдя, она без слов чмокнула Володю в щёку и собственнически взяла его под руку. Его лёгкое смущение мне всё сказало: ясно, жена.

— Привет, — с улыбкой, с которой, наверно, кошки играют с мышкой перед тем, как её съесть, произнесла она. Я постаралась не поменять вежливого выражения лица. — Не ждал? — Она провела пухлой рукой по щеке Володи. Тот не сводил с меня глаз. Я не могла понять, что он при этом думает. Я же думала одно — зачем? — Я его жена, — констатировала женщина очевидное. — А вы, надо полагать, его любовница? — Она хищно оглядела меня с ног до головы. Я так и видела её мысли: что он в тебе нашёл? ни кожи, ни рожи.

— Ну что вы, — с мягкой, как могла при такой боли в душе, улыбкой сказала я. — Какая я любовница? — Я посмотрела на Володю. Боже, как же оказалось для меня больно его предательство! — Я способ провести время. — Я перевела взгляд на женщину. — Если хотите, кукла резиновая. — Я помолчала. Женщина явно была ошеломлена. — Но вы не беспокойтесь, — продолжила я. — Я вас не потревожу. — Я посмотрела на них обоих. Боже, как же больно! Да, я любовница — сама виновата. Но всё же… Нельзя же так… — Желаю вам счастья. — Я говорила искренне, хотя мне хотелось быть за километры от сюда, никого из них не видеть, не знать!

Я повернулась и пошла. Не знаю, куда. Просто надо было уйти. От них. От него. Слёзы набежали на глаза. Я снова поверила, как дура! И кому? Мужчине! А ведь не девочка уже. И жизнью битая. Жила себе в своём холодном склепе и была спокойна. Как в гробу, но не было душевной боли, как сейчас. И вот от него я, как наивная школьница, ждала звонка, тосковала по общению! Изводила себя, стараясь не навязываться, оберегала от своей слепой привязанности, не обрушивала на него всех тех чувств, что бушевали во мне, боясь и его напугать и оттолкнуть, когда мне так хотелось звонить ему всё время, видеть его, слышать, прикасаться! Я ломала себя, не подходя к телефону и не включая скайп. И это было мучительно. Однако, гораздо мучительнее было сейчас. И оказывается, он не стоил того. Но почему он? Потому что у меня никого не было? Потому что никто не грел мою душу? Я ведь всё знала. И что женат, и что дети… И ничего не требовала… Зачем же со мной так?

— Катя! — Володя догнал меня. — Катя, я…

Я подняла на него глаза. Вроде, по моим щекам текли слёзы.

— Зачем? — тихо сказала я. Господи! Ну, ударил в спину, зачем же нож в ране поворачивать? Сейчас начнётся: я не знал… я не хотел… Враньё! Как бы тогда его жена из Самары узнала, что мы с ним встречаемся здесь и сейчас в Москве? — Зачем ты со мной так? Сказал бы просто: «мы расстаёмся» — я бы не стала ничего выяснять и выпытывать. Никаких претензий, сцен, оскорблений и угроз, никакого шантажа и тестов на беременность. Я бы ушла. Просто ушла. Как не было меня. Но так… Зачем?

Я смотрела на него. Он не знал, что сказать. А я… Я пошла дальше.

— Катя! — позвал он. — Я никому не говорил…

Но я махнула рукой и не обернулась. Нет, хватит с меня мужчин. Сколько раз убеждалась… Пусть другие влюбляются, теряют голову, верят красивым словам о себе, ведутся на участие, терпение и внимание… Я тоже долго сопротивлялась. Даже была удивительна его настойчивость. Я не позволяла себя обмануть и поверить всему тому хорошему, что он мне обо мне же и говорил. Слов нет — слышать приятно, но… И как же так — в какой-то момент я что-то упустила. И… Я стала зависимой от него. Да, я держала себя в руках, не преследовала его собой и своими чувствами, не доставала звонками. Хотя, бог знает, чего мне это стоило. Но я не могла так с ним. То, что я стала настолько нуждаться в нём — моя проблема. И я, как могла, справлялась, оберегая его от себя. А он смог. Со всей дури мордой в грязную стену… Я выдержу. Я оклемаюсь. Я приду в себя. Со временем. Но, боже мой, как же это больно!

Я вышла из метро в сумеречную осеннюю грязь со снегом. Сверху моросил мелкий дождь. Он смешивался с моими слезами. Я поёжилась: только теперь я заметила, что я в распахнутом пальто. А, всё равно. Я глубже засунула руки в карманы. Пусть я заболею — лечение тела хоть отвлечёт от тоски в душе от его предательства. Неужели я любила? Да не может быть. Просто поддалась чувствам. Чего долгие годы себе не позволяла. И не надо было… Ну какая же это любовь?

Я вышла к набережной и опёрлась о парапет. И всё же, зачем он так? Зачем? Я просто хочу понять… Не — за что, а — зачем?

Уходя — уходи

Мы лежали, обнявшись. Мне было уютно у него под боком. Моё прошлое было в руинах, будущего не было (или я просто не хотела его видеть), имело значение только настоящее. А в настоящем был он, Володя. Нет, он не был моим любимым. Он и приезжал от случая к случаю. И не всегда эти случаи мы проводили в постели мотеля. Ещё мы вместе открывали Москву. Ведь, несмотря на 20 лет, что я тут живу, я ничего не видела и не знала: работа-дом-работа. В выходные бы выспаться, убрать в квартире, постирать-помыть-приготовить и в магазин за продуктами. Всё. А тут… Мы гуляли по старым улочкам центра, забирались в пыльные дворы, отдыхали в зелёных скверах… Мне было спокойно. Я не ждала ничего и ничего не хотела менять. Я — мать-одиночка, он — женат с кучей детей. Мне не нужен был брак — ничего там хорошего нет, а что нужно было ему — я предпочитала не выяснять, зачем? Меня вполне удовлетворяло то, что было здесь и сейчас… Его теплота, его слова, его ненавязчивая опека, его вроде бы восхищение мной. Мне было хорошо с ним…

Он пошевелился. Я приподняла голову. Его взгляд был странно отстранён.

— Моя жена узнала о нас, — безжизненно сказал он

Я приподнялась, опёрлась о локоть и посмотрела в его печальное лицо, заставив взглянуть мне в глаза.

— Ты хочешь сказать, это наша последняя встреча? — полувопросительно сказала я. Ну, конечно! Именно поэтому он так печален. Или я просто себя обманываю. И вдруг меня пронзила другая мысль: — Так ты решил сказать это сейчас, а не когда мы сегодня только встретились? — Мой бог! Да он просто хотел поиметь меня напоследок!

Я резко села, обхватив колени руками. На моих глазах стали собираться слёзы. И это после того, как я открыла ему не только своё тело, но и душу до самых глубин! Я, которая не доверяла никогда и никому, даже бывшему мужу в начале нашего супружества! На 10 лет я закрылась от всех. Володя же как-то влез в моё нутро и всё в нём перевернул так, что я повела себя, как наивная школьница, ограждая его от своей тоски по нему, от желания ежеминутно ему звонить, прикасаться к нему, чувствовать его. И этот удар в спину: переспать, а потом поставить перед фактом — всё, конец… Сколько раз я сама говорила ему, что расстаться надо. Что так лучше, пока всё не зашло слишком далеко. Он не соглашался — наверно, я ему была нужна. Удобна и нужна. Говорил, что наши встречи должны быть просто встречами. Что он не хочет ранить моё сердце, чтобы я не влюблялась в него… Видимо, всё же, чувствовал мою зависимость от себя. Я хотела расстаться, хоть он и был мне нужен. Но тогда ещё я ему была нужна. Тогда. А теперь…

Он положил руку мне на плечо. От его такого родного прикосновения меня пронзила мучительная боль. Я сорвалась с места и кинулась в ванную. Запершись там, я дала волю слезам, затыкая кулаком рот, чтобы не взвыть. Я всегда оберегала его от вспышек своей эмоциональности. По опыту знаю: это отпугивает мужчин. Хотя, в постели они весьма довольны проявлением страсти: это поднимает их в их собственных глазах. Так и с Володей — волю себе с ним я давала только в постели, пытаясь в другое время сдерживать себя и свою страстную натуру: неадекватная истеричка интересна только психиатрам…