Бесплатный фрагмент - Прощание с детством

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ОПУСЫ

От автора

Уважаемый читатель.

Эта книга публикуется в авторском варианте. Я решил не прибегать к услугам редактора — дорого и, по моему мнению, в этом нет смысла. Самиздат — тем и замечателен, что ты можешь излагать собственные мысли и никто тебе не станет указывать, как и что ты должен делать.

Конечно, с редактором — это получается не так коряво, но это уже, по сути, не твои мысли. Кто-то уже вторгся в твоё сознание. В любом случаи, книга ценна тем, что автор может поделится собственными мыслями напрямую с читателем — установить с ним интимную связь. Тем более, тема, которую я затрагиваю — это мои личные воспоминания, переживания — в том виде, как я их сам ощущаю. И если это вас не трогает, то никакой редактор не сможет это исправить. Красивая обложка и правильно изложенный текст — это ещё не вся книга, в книги должна быть душа. В ней должна быть история, которая написана правдивым, искренним языком, путь и с ошибками. Я не претендую на роль классика русской литературы и уверен по моим книгам не будут писать диктантов и учится русской грамматики дети в школах. И, даже, если это произойдёт, то я, наверняка, этого не увижу. Мало, кто из писателей, насколько я знаю, доживает до этого момента.

Посему, если вам не понравилось, то, что я написал, смело можете отложить книгу и не тратить своего драгоценного времени. А если вы, уж начали её читать, то уверяю вас — всё написанное здесь чистейшая правда.

Пояснение

Опус — это произведение, музыкальное или литературное, которое на имеет определенной структуры — формы. Так небольшие наброски, зарисовки, порой и в шутливой форме, а порой и серьезные, как наша жизнь, соткана из отдельных лоскутков, порой, ничем друг с другом не связанными, но в целом создающие общую картину всего, что с нами происходило в ней.

Вступление

В детстве, большинство из нас, живет в мире иллюзий. Мы живем в мире, своих собственных образов, сказочных героев, в ожидании чуда. Мир нашего детства не похож на мир взрослых. Мы взрослеем, взрослеет и наш мир, все вокруг меняется, мы начинаем понимать, что окружающее нас, не такое, как мы его видели раньше. Это печально.

Все мы, однажды, должны простится с нашим детством, увидеть мир таким, какой он есть на самом деле.

В книге, я описываю не только, и не столько свои детские ощущения и впечатления — это время, эпоха, которые пережило наше поколение. Эта та реальность, с которой многим из нас пришлось столкнутся в жизни.

Моя история не уникальная. У каждого из нас есть своя собственная история, которую он хотел бы рассказать.

Я рассказал свою.

ОПУС 1

В какой-то момент, в жизни наступают такое время, что мы навсегда должен расстаться со своим прошлым.

Жизнь не стоит на месте, она идет вперед, и мы должны, чтобы двигаться дальше избавится от груза былых переживаний, от прошлых воспоминаний, от безвозвратно утерянных возможностей и пустых планов и несбыточных грез. Уверен — это случается с каждым или, почти, каждым.

Однажды, так случилось и в моей жизни? Я не могу точно припомнить, когда это именно произошло. Возможно, это случилось, когда я вспоминаю о том, как на моих глазах, от сердечного приступа, умер мой отец и нас, потом, растила только мама — одна с тремя несовершеннолетними детьми и наша жизнь сильно после этого изменилась.

А может, когда я вспоминаю себя идущим по пустынным улицам моего родного города, в длинном строю таких же как я, стриженных на лысо юнцов — новобранцев?

Возможно, это связано с воспоминаниями о моей маме, которой уже много лет нет рядом; память о брате, который трагически погиб от рук каких-то подонков?

Трудно сейчас сказать.

Приходит время, и мы все чаще и чаще всматриваемся в свое прошлое, пытаясь найти в нем, какие-то ответы.

Мы вдруг, начинаем понимать, что все что мы могли сделать в своей жизни уже сделано, что время, отпущенное нам бесследно, а порой просто бездарно растрачено впустую. Что нам уже не вернуть нашего прошлого и не начать все сызнова — обратный отчет уже начался. Время начало свое движение вспять. Оно стремительно мчится к своему логическому концу. И причина, не всегда, в старости, или в нашей физической немощи. Для этого существуют множество и других причин, чтобы почувствовать в себе неудовлетворенность от окружающего тебя мира, людей, предметов, жизни. А главное, спросить себя: все ли ты в этой жизни сделал правильно?

Люди, по-разному переживают это время. Некоторые, просто смиряются и продолжают двигаться в привычном для себя русле. А некоторые, пытаются найти для себя какое-то утешение, пускаясь «во все тяжкие»: пьянство, распутство и прочие глупости. Но это только продлевает агонию.

Полагаю, что самым безобидный и менее опасным — это сесть за сочинение своих мемуаров. Или, на худой конец, порассуждать на тему: «изменений в обществе, или падения моральных устоев» — и прочей, и прочей ерунде, которая в конечно счете никому не интересна, и единственное, что она может вызывать — это скука.

Помилуйте, сколько всякой ерунды еще можно нагородить. Мы же живем в век неограниченных возможностей и свобод.

Но свобода — это, штука такая же относительная, как и вся наша жизнь. И, что можно считать — свободой?

Уверяю вас, что мне и самому не чем особенно то и гордится, строить из себя высоконравственного моралиста.

Хотя мне всегда очень хотелось совершить, что-то необыкновенное — героическое. Скажем, спасти утопающего человека или вынести из горячего дома ребенке. Признайтесь, что вы и сами об этом, когда-то мечтали.

Я, был бы рад сделать что-то в своей жизни необычное, но, увы… Я не летал в космос, не покорял горные вершины, не спускался в глубины океана, не совершал пеших переходов на Северный полюс. Я много чего, так и не сделал в своей жизни. Мне не было суждено стать героем. Всему виной моя патологическая лень. Я всячески избегал в своей жизни любых, хотя бы даже, незначительных трудностей. Любая вещь, которая требовала, какого ни будь незначительного усилия — пусть даже самого небольшого — пугала меня.

Возможно, что я уже родился таким — ленивым. Ведь говорят же, что каждый человек рождается с набором определенных наклонностей. Вот я и родился ленивым.

Учился я плохо и неохотно, оттого, наверняка, так нечему путному и не научился. Я не обладал теми качествами и навыками, которые были свойственный настоящим героям: воля и целеустремленность. Правда, были моменты, когда я говорил себе: «завтра все будет по-другому». Это, как человек страдающий дурными привычками клянется, что: «с завтрашнего дня он станет другим человеком».

Но, моего терпения хватало на очень короткое время, и все оставалось, как и прежде.

В длинном списке моих неудач значатся: учеба в музыкальной школе; попытка сделать спортивную карьеру; изучение, любых, языков, в том числе и иностранных; учеба в ВУЗе — который я бросил; попытка сделать военную карьеру, и еще многое и многое другое. Перечисление всех моих неудач превратился бы в длиннейший, и скучнейший список.

Тем не менее, я прекрасно понимаю, что все в этом мире имеет свой, не ведомый нам простым смертным, тайный смысл. И эта мысль вселяет в меня, некоторый, оптимизм. Во всяком случаи я, временами, начинаю думать, что не все так уж и плохо. Разве, что — чуть-чуть, совсем немного.

Не стоит полагать, что в моей жизни все так уж черно и мрачно, конечно же было много и светлых сторон.

В детстве, будучи еще совсем маленьким, я впервые увидел море. Черное море — набережная и плескающиеся в воде мальчишки и среди них мой старший брат. И запах…

Господи! — какой это был запах. Запах, впитавший в себя огромное разнообразие оттенков: теплого моря; шелковицы растущие прямо на улицах города, я до сих пор ощущаю у себя на губах сладкий вкус ее ягод; запах ласкового южного вечера, наполненного ароматом цветов и трав.

А звуки? Какие это звуки!

Плескание волн, ударяющихся о песчаный берег, стрекотание цикад. И светлячки, прячущиеся в высокой траве, словно крошечные фонарики.

Павлины — я впервые в своей жизни увидел живых павлинов. Это было таким чудом. Мне было четыре года, и я чувствовал, что оказался в сказке.

Я впервые в своей жизни попробовал вареную кукурузу, мне казалось, что я до этого не ел ничего более вкусного. Многим это покажется странным, но я, ребенок, родившийся и выросший в холодных и не всегда «приветливых» широтах Южного Урале. Там, где зима может длится около шести месяцев и, о кукурузе знали только, то, что она по большей части годится только для того, чтобы из нее производили силос, который в дальнейшем использовался на корм домашним животным.

Помню, как мне нравилось часами плескаться в соленой, немного горьковатой на вкус воде. Наблюдать за медленно плывущими мимо меня разноцветными медузами; за игрой быстрых и юрких морских коньков с удлиненными мордочками и закрученными хвостиками, грациозными и вмести с тем очень забавными созданиями. Я думал, что очутился в раю и, если рай действительно существует, то он должен быть именно таким.

Я не хочу, чтобы у вас складывалось впечатление, что я никогда после этого, так больше и не увидел море. Это не так. Я видел море и жил возле моря. Но это было уже другое море: холодное Балтийское море, Средиземное море, Красное море, Океан. Но все это было не таким, каким мне запомнилось то, мое далекое море — море моего далекого детства.

Спустя много лет, повзрослев, и будучи уже отцом семейства, мне снова довелось побывать на Черном море.

Это был январь месяц, но было тепло. Межсезонье — когда в Крыму, почти, нет отдыхающих. Теплая Крымская зима.

Не знаю как сейчас, но в те, далекие «застойные» годы весь путь от Симферополя до Ялты, с несколькими короткими остановками, можно было проделать на троллейбусе, около 100 километров. Всю дорогу я инстинктивно принюхивался, пытаясь уловить запах приближающего моря, запомнившегося мне с детства на долгие и долгие годы.

Некоторым это покажется странным. Но на мой взгляд, в этом нет ничего необычного. Ученые утверждают, что запахи занимает, едва ли не самое, важное место в жизни человека, что ничто не сохраняется в нашем подсознании так долго — как запах. Мы помним запах мамы, те запахи, которые сопровождали нас с детства, на протяжении всей нашей жизни и с, которыми были связаны все самые яркие, а может и трагичные моменты в нашей жизни. Каждое событие и каждый момент имеет свой характерный запах. Даже своих партнеров мы, оказывается, находим по запаху.

Возвращаясь к природе Крыма, хочу добавить, что она поистине, удивительна и разнообразна.

Меня встретили: заснеженные вершины, проплывающие мимо, с головокружительной высотой, поросшие лесом; Ливадия — любимое место отдыха наших вождей; знаменитая солнечная тропа, по которой мы гуляли с моим сынишкой; домик Антоши Чехонте, ветхое и неприметное строение, и если бы не мемориальная доска, то навряд ли бы кто-то догадался, что здесь некогда останавливался великий русский писатель; пустынные каменистые пляжи; «Ласточкино гнездо» — удивительное строение, прилепившееся на вершине каменистого утеса; старинные строения, которые сохранились от, некогда, живших здесь на Крымском берегу татар.

С морем у меня связаны особые, очень нежные воспоминания, будучи ребенком, я метал стать моряком, океанографом, но сами понимаете, что и здесь меня ждало разочарование. И тем не менее я до сих пор очень люблю море. Море всегда будет манить, и пугать всякого, кто хоть раз в жизни столкнулся с ним. Это как первая любовь. Первый поцелуй: робкий и пьянящий.

По поводу поцелуя, здесь мне хотелось бы остановиться подробнее.

Люди всегда, или почти всегда целуются. Я имею ввиду, то, что не у всех народов поцелуй имеет те же самые ассоциации, как и у нас, людей в обычаях, для которых поцелуй — прикосновение губами, есть способ выражения чувств. У некоторых, северных, народов достаточно просто потереться носами; у коренных жителей Австралии, к примеру, трутся лбами. Есть и другие, казалось бы, самые невероятные способы для выражения своих чувств. Существует огромное разнообразие видов и способов поцелуя: Французский поцелуй — когда язык партнера проникает глубоко вам в рот; Русский поцелуй — существует и такой, как это не покажется вам странным; Индийский — эротический поцелуй; Эскимосский поцелуй — мы уже о нем говорили выше; даже есть Китайский поцелуй — если кому это интересно. А вспомните, как, когда-то, целовались наши вожди: смачно в засос.

Ах, как это было — в смысле, давно (шутка).

А вот еще одна любопытная вещь о поцелуях: говорят, что: «жрицы любви», «путаны», «ночные мотыль» — женщины торгующих своим телом за деньги — проститутки, они категорически против что бы целовать своего клиента в губы. Считается, что поцелуй — это нечто священное, то, что навсегда связывает людей.

Только не подумайте, что, употребляя слово проститутка, я вкладываю в это него, какой-то негативный смысл, совсем нет.

В наше время многое из того, что было порицаемым и предосудительным в прежнее время, сегодня с большим успехом пробивает себе дорогу сквозь «тернии» нашего с вами дремучего консерватизма. Торговля телом не самый ужасный из человеческих пороков. Вспомните хотя бы блудницу в защиту, которой, в свое время, высказался сам сын Божий: «Пусть тот, кто себя считает безгрешным бросит в меня камень!» То есть в него — сына Божьего.

В Ветхом Завете описан один случай, когда блудница — по имени Рахав помогла Исраилитам завоевать город Иерихон, и тем самым снискала себе славу и уважение. Она, даже, впоследствии стала женой одного из еврейских предводителей по имени Иешуа сын Нуна — в истории он более известен под именем Иисус Навин.

Я убежден, что до тех пор, пока будут те, кто нуждаться, в подобного рода услугах — будут и те, кто эти самые услуги будет и предлагать. Такова действительность. Не зря говорится: «спрос рождает предложения». Будет спрос — будут и предложения. «Товар деньги — деньги товар» — так писал в своей знаменитой книге, под названием «Капитал», величайший философ и теоретик XIX-го столетия Карл Генрих Маркс.

Вот к кому я отношусь резко отрицательно, так это к сутенерам. Думаю, это потому, что я так, и не смог избавится от социалистических принципов сосуществования. Не может один человек эксплуатировать другого — это аморально! Анахронизм — что тут скажешь.

К тому же, сегодня, многие люди, с немалым успехом, торгуют собственными душами и совестью и стоит сказать делают они это весьма успешно и с хорошей прибылью. «А деньги — они и в раю деньги». И Господь наш, по большей части, всемилостив и милосерден к тем, у кого эти деньги есть, нежели, к тем, у кого их вовсе нету.

Перед «Ее Величеством» госпожой «Звонкой монетой» все люди равны: филантропы, убийцы, воры, бюрократы, и политики в том числе, и даже священнослужители не гнушаются деньгами. Она — «Звонкая монета», всепрощающая и всемилостивая госпожа. Деньги — это религия, которой поклоняются все живущие на земле люди, в независимости, от религиозных убеждений, политических пристрастий и моральных принципов. Для нее не важно, какого ты вероисповедания, цвета кожи, и какому богу ты покланяешься. Здесь стираются все грани: языковые, расовые, этнические и гендерные.

Вы только задумайтесь: люди непрерывно спорят о том, чей бог главнее и могущественнее, совершенно забывая о том, что над всеми нами стоит Бог имя, которому — «Звонкая монета». Бог, которому мы все поклоняемся и приносим жертвы. Которому мы преданно служим, со всем своим рвением, алчностью и фанатизмом. Мы готовы отдать свою собственную жизнь и, если понадобится заложить собственную душу, во славу этого божества. Да, что там собственную: «если понадобится мы готовы пожертвовать ради Нее — любимой, жизнью самых близких и дорогих нами людей». Другие боги просто отдыхают рядом с Ней!

…но мы отклонились от темы.

Так, о чем это я?

Да, вспомнил — проститутки, путаны — это уж как, кому будет угодно.

Так вот — эти самые «особы» утверждают, что поцелуй, точнее, то химическое вещество, которое вырабатывает наш организм в процессе соприкосновения губ, проникает глубоко в самую кару нашего головного мозга.

Вас, когда-нибудь, целовала проститутка? Думаю — это слишком прямой вопрос? Полагаю, что вы не сможете ответить на этот вопрос и не только потому, что вы этого не делали. Вы меня понимаете…

Дамы почтенного возраста и дети, не старше шестнадцати лет, исключаются из числа респондентов.

Хотя, я снова поправлюсь, в наш, так называемый, «просвещенный» век, многое поменялось. То, что было прежде аморальным и непристойным, сегодня считается общепринятым и привычным.

Все чаще мы слышим о вещах, которые в прежние времена буквально коробили наш слух.

Оказалось, что кроме женской проституции, есть еще и проституция мужская. Хотя, изучая историю, я узнал, что она была всегда, только мы об этом просто не догадывались.

Я не берусь судить о современных вкусах и пристрастиях. Единственная вещь, которая меня заставляет задуматься, это — как вы женщины, целуетесь с нами, с мужиками. Будь я женщиной (тьфу-тьфу-тьфу), ни за что бы не стал этого делать — категорически. Все мужики — вонючие, небритые и грубые существа. При одной только мысли об этом меня, начинает коробить. Нет ничего более отвратительного, чем — мужик. Б-р-р-р.

Но вернемся к моему вопросу: «Так вас целовали проститутки или нет?» Думаю, что большинство ответов будут отрицательными. И не потому, что большинство наших сограждан придерживаются высоких моральных и этических устоев, возможно, такие и существуют (в теории), а потому, что проститутки всячески избегают целовать своих клиентов в губы. Если не верите, то, при случае можете поинтересоваться.

Женщины, профессионально занимающиеся секс-услугами, утверждают, что никогда не станут целовать своих клиентов в губы. Куда угодно, только не поцелуй в губы. Целуясь в губы с человеком, мы, как бы говорим ему, что доверяем ему.

В завершении этой темы хочу сказать, что существуют великое множество и разнообразия поцелуев.

Но из всего этого великолепия в нашей памяти, навсегда останется — первый поцелуй. Даже о первом сексе мы не будем вспоминать с такой теплотой и нежностью, как о первом поцелуе.

Этот поцелуй, как дуновение весеннего легкого ветерка. Как первый лучика солнца. Как глоток воды, из прозрачного, струящегося меж камней родника в жаркую погоду.

Я вспоминаю свой первый поцелуй. То, непередаваемое наслаждение, с которым мои губы коснулись губ моей первой, настоящей, девушки. Моя первая любовь. Быстрая и скоротечная. Полная страсти и восторга, от того, что все это было впервые, ново. Я был, еще недостаточно хорошо искушен в любовных делах — наивен. Мы так с ней страстно целовались. Это могло длится бесконечно.

ОПУС 2

В детстве я много и часто болел. И меня решили отвезти к моря, рассчитывая на то, что морской воздух мне поможет избавится от хвори. Я хорошо помню ночь. Одноэтажные корпуса. И я, освещенный светом луны, бегу по дорожке между этими корпусами, при этом не переставая рыдать. Боль была очень сильная. Иногда я просыпался по ночам не в силах унять эту боль.

В пансионат, где мы с мамой находились, родители и дети жили отдельно. Точнее это был санаторий, для детей больных ревматизмом — ужасная и мучительной болезнь, когда боль выворачивает все твои суставы.

С мамой в комнате жила женщина, танцовщица — высокая и статная кабардинка.

Лишь после того, как мне растирали суставы мазью либо «Тройным» одеколоном, и укутывали мои ноги в теплое одеяло я засыпал, забывая о боли. Именно эти боли в суставах, тяжелые и порой невыносимые и были той причиной, по которой меня отвезли к морю. Добавьте сюда больное сердце и врожденную астму. Из-за этой самой астмы, однажды, у меня даже приключилась клиническая смерть и меня чудом удалось спасти. В то время я гостил у своих родственников в городе Аша — небольшой промышленный городок, на границе Башкирии и Челябинской области, где снег зимой, от выбросов металлургических комбинатов становился бурым. Родители часто оставляли нас на попечение родных. Мама училась в аспирантуре, вначале в Ленинграде, а затем в Москве, а у папы были свои дела.

Как рассказывал, мне мой дядя, который, по сути, и спас мною жизнь, пробежав со мной на руках около пяти километров (такое было, примерное, расстояние от их дома, до больницы), что, когда он вбежал в приемный покой, я уже не подавал никаких признаков жизни. Я этого не помню, потому что был слишком мал.

Без лишней «скромности» скажу, что боль в моей жизни занимала не самое последнее место.

Я уже родился больным и недоношенным. И, потому, не отличался крепким здоровьем. Виной тому была соляная кислота, которой пользовались в то время археологи, для работы с артефактами, найденными в земле, очищая их от грязи и глины. Мама была археологом и будучи беременна мной работала с кислотой. Она не знала, каковы будут последствия.

А возможно, всему виной то обстоятельство, что я родился в воскресение, да еще утром. По моему твердому убеждению, воскресение не самый подходящий деть для рождения, хуже, чем понедельник. Помине, как в песенке: «…не идут дела, видно в понедельник их мама родила». Так вот воскресения ничем не лучше. Назовите мне хоть одного нормального человека, родившегося в воскресение. Думаю, таких людей мало, а если такие и есть, то все они потенциальные неудачники. Хотите поспорить? Пожалуйста.

Фигурой и внешностью, я больше походил на девочку. Меня, даже, в детстве родители обряжали в девчоночьи платья, а на голову повязывали бантик. Им, почему-то, хотелось, чтобы я был девочкой. Думаю, что вся мая жизнь — это сплошное недоразумение, и само мое пребывание на этом свете полная безнадега. Видимо, что-то там, наверху, в небесной канцелярии, пошло не так, не нормально. В детстве я переболел всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями. Я, как ходячий медицинский справочник. Спросите меня о любом заболевании, и я вам, не моргнув глазом скажу, что я уже болел подобным заболеванием, или же кокой ни будь одной из его разновидностей.

Вспомните героя рассказа Джерома К. Джерома «Троя в лодке, не считая собаки», который выяснил, что болел всеми болезнями, указанными в толстом медицинском справочнике, вплоть до — родовых куликов. Так вот это я и есть, за исключением, правда — родовых куликов. Только в отличии от этого книжного господина мои болезни были самыми настоящими.

Мое слабое здоровье могло бы стать темой не одной диссертации, а описание симптомов превратились бы в стопку толстенных и тяжеленых томов.

Сколько себя помню — я все время болел. Болел и лечился. Выздоравливал, и снова заболевал.

Не удивительно, что девушки не хотели дружить с таким хиляком.

Кому нужна — «ходячая медицинская энциклопедия».

Меня с полной уверенностью можно было бы назвать ходячим несчастьем.

Но болезни приходят и уходят. Разве, что хронические, которые остаются с нами навсегда.

А вот боль потери, она никуда не уходит. Мне рано пришлось столкнуться с болью потерь. С тем, когда из твоей жизни, навсегда, уходит близкий для тебя человек. Так, до конца и не насладившись детством, мне пришлось начать быстро взрослеть.

Смерть была слишком частой, незваной «гостьей», в нашем доме.

Мое первое прощание с детством состоялось далеким морозным, декабрьским утром одна тысяча — впрочем, неважно какого года. Теперь это время еще принято называть: эпохой «великого» застоя или «тоталитаризма», но тогда я еще и не подозревал о существовании всякого рода: — измов. Для меня это было время моего детства. Как равно и то, что утро, когда не стало отца, полностью перевернуло всю мою дальнейшую жизнь, сделав крутой вираж она помчит меня в совершенно ином направлении. Как и, в одинаковой степени, изменится жизнь всей нашей семьи. Что, рано оставшись без отца, я рано узнаю, что такое бедное существование, почти нищета. Нет мы не сидели на улице с протянутой рукой прося милостыню, но часто, бывало, так, что у нас не было денег, чтобы купить еду. Что ужин, может состоять только из одной головки лука с солью, и куска черного хлеба. Что весь твой гардероб — это единственные брюки, которые ты будешь носить и в праздники, и в будни дни, то же касалось и обуви, и рубашек, и всего остального. И это правда.

Не подумайте, что я пытаюсь таким способом «выбить» из вас слезу. Плохая она или хорошая, но это моя жизнь и другой у меня не было и не будет. Возможно, найдутся и такие, которые скажут:

«Вранье, такого не бывает».

Отвечаю:

«Эти господа глубоко заблуждаются». К большому сожалению, а может и к счастью.

Нам трудно понять и принять многие вещи, до тех пор, пока мы сами по-настоящему не столкнемся с ними сами.

Я хорошо запомнил: вечер; идущий за окном снег; одиноко болтающийся в темноте фонарь, раскачивающийся из стороны в сторону, словно маятник на единственном фонарном столбе и тускло освещающем пустынную улицу; замерзшее окно. Мама, хлопочущая на кухне. Я сижу на широком деревянном, выкрашенном белой краской, подоконнике, хрущевской блочной пятиэтажки, у замерзшего окна и протираю пальцем отверстие в морозном узоре. Затем через это небольшое пятно, пристально, вглядываюсь в темноту. Маленькие снежинки, пролетая через полосу света, прочерченной в темноте, фонарной лампой и медленно кружась ложатся на землю. И, вот в конце улицы появляется невысокого роста, энергично размахивающая руками фигура, неся в руке светло-коричневого цвета дерматиновый портфель, с большой металлической застежкой и длинным «язычком». На голове у отца коричневого цвета норковая шапка, запорошенная снегом, предмет особой гордости, которую сшили по случаю того, что мамину шубу, купленную еще в студенческие годы, поела моль. Единственное на что она теперь годилась это на пару скромных шапок ушанок, хотя и это по тем времена считалось несказанной роскошью, и воротник к серому отцовскому драповому пальто — сшитому на заказ. Отец ходил, всегда, очень быстро, слегка наклоняясь вперед всем своим корпусом, так, что казалось, будто ноги просто не успевают за собственным туловищем.

— Папа! — закричал я, и быстро спрыгнув с подоконника, чтобы открыть ему дверь. Обычный вечер, обычной семьи. У всех было хорошее настроение. За окнами шел снег и было холодно, а в доме тепло и уютно. Назавтра, в нашей семье намечался праздник — день рождение отца. Съедутся все родственники и это торжество будет отмечаться с большим размахом, как в прочем и все торжества в нашем доме, отмечающиеся доселе. У отца было большая семья: братья, сестры, множество родственников и друзей. Празднество, как правило, затягивались на несколько дней. Начавшись в нашем доме, оно могло абсолютно непринужденно, плавно, перетечь совершенно в другое место, и даже в другой город, находящемся от нас за сотни километров — это было в порядке вещей. Как и то, что наша небольшая двухкомнатная квартира общей площадью в шестьдесят пять квадратных метров, всегда была полна народу: родственники, приезжающие в город по своим делам; родственники родственников; друзья, а порой и совершенно посторонние люди. Студенты — которых в нашем доме перебывало великое множество, так как мои родители были преподаватели ВУЗа, и чувствовавшие себя совершенно вольготно. Они приходили в нашу квартиру в любое удобное для них время: днем, вечером, ночью и рано утром. Самое главное, что все это считалось вполне нормальным и, в порядке вещей. Мне и самому в ту пору казалось, что жизнь должна быть именно такой, какой вели ее мои родители — в постоянном движении, неугомонная. Мы сами спали на полу и ели черный хлеб, посыпая его сахаром, но для каждого в нашей семье находился уголок для ночлега и еда.

Странная штука наша человеческая память, порой из того разнообразия — вороха повседневных и суматошных событий нашего далекого прошлого она, выхватывает самые неожиданные и трудно объяснимые моменты.

«А может, я просто ошибаюсь? И все происходящие с нами одинакова, важно и значимо? Просто, наша память не способна удержать все мельчайшие крупицы нашей жизни, фиксирует только самые яркие, крупные ее моменты».

Временами, все происходящее со мной в ту пору, кажется мне нереальным, будто это происходило не со мной, а с кем-то другим, пусть даже очень похожим на меня, но все же другим, незнакомым мне человеком. Deja vu — скажите вы. Возможно.

Я всегда буду помнить утро, когда, храпя и задыхаясь умирал наш отец. Мы еще не понимали всего происходящего с нами, но судьба уже сделала свой зловещий выбор.

Все произошло ранним утром. За окнами было еще темно. Только кое-где виднелся свет в окнах соседних домов. Из комнаты нас звала мама. Сначала она позвала брата, при этом, почему-то постоянно, повторяла папино имя, но он не откликался. Когда мы вбежали в комнату, потирая сонные глаза, то увидели, как его голова и половина туловища, полу боком, как-то не естественно, сползли на пол.

Он сильно храпел. Как-то неестественно. Ненормально. Внутри его, что-то клокотало. Мама изо всех сил пыталась приподнять его, чтобы уложить снова на кровать, но у нее не хватало сил, тело продолжало медленно сползать.

— Вызовите скорую! — Закричала мама.

В ее голосе слышалось, что-то пугающее.

Брат подбежал и стал помогать маме, а сестра была слишком мала, да и навряд ли она до конца понимала, что происходит в эти минуты. Мне и самому все происходящее, до сих пор, кажется чем-то неестественным, неправдоподобным, нереальным, будто это кадры, какого-то фильма.

Я бросился к телефону. Набрав «03», и услышал, как в трубке отозвалась сонная операторша — телефонистка скорой помощи. Говоря на распев, она сонным голосом произнесла:

— Ало, скорая слушает.

Я попытался, как мог, дрожащим от испуга и волнения голосом, объяснить суть происходящего.

— Папа, мой папа, ему плохо.

Но у меня это выходило, как-то неуклюже, наверное, даже не совсем правдоподобно, потому что девушка решила, что я разыгрываю ее. И это несмотря на столь раннее время, когда все телефонные шутники должны были еще спать, досматривая последние сны.

— Мальчик перестань баловаться, — проговорила девушка.

— Я не балуюсь! — захлебываясь слезами, прокричал я. — Он умирает!

Но она оставалась непреклонной.

— Пусть, кто ни будь из старших позвонит. — Сказала она и положила трубку.

Я не знал, что мне делать и застыл в оцепенении.

— Что они сказали? — спросила мама. Ее лицо была бледным, а голос звучал взволнованно.

— Чтобы позвонил кто-то из старших.

— Позвони ты, — сказала она брату.

Временами, ее голос срывался на крик. Стояла на коленях у тела умирающего мужа, в одной ночной рубашке, она все еще старалась удержать его от окончательного падения с кровати.

— Нужен врач. — Сказала мама.

В доме жила семья врачей — муж и жена. Они жили в нашем же подъезде, только этажом выше.

Я бежал, перескакивая через несколько ступенек. Я спешил.

Дверь открыла сонная женщина. Было, достаточно рано, что-то около пяти часов утра.

— Помогите! — сказал я. — Папа, с ним плоха.

Это не очень удивило ее, так как в доме было хорошо известно о перенесенном отцом тяжелом инфаркте. Присутствие неотложки у нашего подъезда стало обычным делом.

Женщина накинула пальто и, не задавая вопросов, последовала за мной.

Мама продолжала стоять все в той же позе.

Лицо отца посинело, а мочки его ушей стали серыми.

К приезду неотложки отец уже не подавал никаких признаков жизни.

Ему пытались делать искусственное дыхание, вводили инъекции, но это все было бесполезно. Помощь, слишком, запоздала.

Нас с сестрой отвели в соседнюю комнату, где мы оставались какое-то время.

Так, впервые в своей жизни, я воочию увидел, как умирает человек. Близкий мне человек.

Нет, я и прежде видел смерть, но это были ее последствия. Большинство детей в наше время, ради баловства, бегали смотреть на покойника, живо обсуждая увиденное и бравируя друг перед другом, но теперь, рядом в соседней комнате лежало бездыханное тело родного тебе человека. И мне стало страшно. Я, впервые воочию, увидел, как смерть совершает свой чудовищный обряд. Это было ее второе посещение. Забирая одного за другим членов нашей семьи, она время от времени, стала наведываться в нашу небольшую квартиру. Смерть и жизнь — это неотъемлемые части нашего бытия.

Первой в этом списке была наша бабушка — мамина мама.

Она долго болела. Ее парализовало. Два года она пролежала в полной неподвижности. Последствия перенесенного инсульта — кровоизлияния в мозг.

Вспоминая ее, я вижу перед своими глазами добрую и заботливую женщину — свою бабушку, вечно хлопочущую по хозяйству.

У них был свой дом в рабочем поселке — Затоне.

Дед — мамин папа, был рабочий судоверфи и умер еще в начале войны от туберкулеза, оставив жену и восемь душ детей и маме пришлось бросить учебу в институте, чтобы пойти работать и помогать семье.

На обратной стороне, фотографии, где были изображены мои бабушка и дедушка, мама и ее младшие брат и сестра — рукой мамы написано: «Умер папка…», число и год.

Однажды мы с сестрой прогуляли уроки.

Не знаю почему, но в этот день нам не хотелось идти в школу. Мы решили, что гораздо интереснее будет если, мы просто погуляем по городу рассматривая витрины, в которых красовались одетые в красивые вещи манекены; купим мороженое на деньги от обеда, и будем наслаждаться бездельем.

Деньги были, невесть какие большие, но нам их вполне было достаточно.