Притяжение

Вместо предисловия

Не знаем, какой смысл вложил автор в стихотворение «Притяжение солнца», но в какой-то его части сердечной струной звучит замысел по реализации идеи Хабаровского РО с альманахом «Притяжение».

Притяжение солнца

в чьей-то груди —

жжётся,

но в одночасье

я его посреди.

Притяжение сердца —

куда небесам? —

Здесь толпиться не стоит

другим чудесам.

Если облачной ночью

меня позовёт

чей-то солнечный взгляд,

чей-то радужный свод,

я заплачу от счастья,

зажмурив глаза,

ведь на солнце глядеть

до рассвета нельзя.

Светлана Коппел-Ковтун

Мы зажмурили глаза — и нас зовёт чей-то солнечный, лучистый взгляд. Творчество — это озвученное слово души. И в какой-то момент мы испытали чувство притяжения, о котором в своём стихотворении поведала нам Светлана Коппел-Ковтун.

Творчество одного из лучших поэтов современности, Евгения Евтушенко (18.07.1932 — 01.04.2017) находится всё в том же поле притяжения. С 1 апреля 2017 года об Евгении Евтушенко осталась память, память и его многочисленные стихотворения и разножанровые литературные работы. Песни на слова Е. Евтушенко сопровождали всю нашу жизнь в разные годы: «Бежит река», «Вальс о вальсе», «Не спеши», «Хотят ли русские войны», «Дай Бог», «Всегда найдётся женская рука» и многие другие. Опубликовано более 60 сборников его стихотворений, он создавал поэмы и писал романы. Поэт популярен с шестидесятых годов прошлого столетия, но лишь в 2013 году признан лауреатом премии «Поэт», учрежденной Обществом поощрения русской поэзии наряду с РАО «ЕЭС России».

Когда-то весь Дальний Восток именовался Восточной Сибирью, именно Восточная Сибирь — место рождения Е. Евтушенко. Летом 2015 года Е. Евтушенко посетил город Хабаровск, запомнился поэтическими встречами с литераторами и представителями культуры города.

Правление Хабаровского РО РСП отозвалось на его смерть призывом принять участие в Конкурсе одного стихотворения памяти Е. Евтушенко по теме гражданская лирика, и мы такой Конкурс объявили. Девизом Конкурса выбрана строчка из стихотворения Е. Евтушенко «Поэт в России больше, чем поэт».

Поэт в России — больше, чем поэт.

В ней суждено поэтами рождаться

лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,

кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней — образ века своего

и будущего призрачный прообраз.

Поэт подводит, не впадая в робость,

итог всему, что было до него.

Сумею ли? Культуры не хватает…

Нахватанность пророчеств не сулит…

Но дух России надо мной витает

и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,

готовый и для смерти, и победы,

прошу смиренно помощи у вас,

великие российские поэты…

Евгений Евтушенко

Проблема гражданственности в поэзии волнует и современных авторов, в том числе и поэтов Дальнего Востока.

Много слов о поэте сказано:

Он — наш ум и безумство, но с ним,

Никому ничего не доказывая,

Наш народ и силен, и един.

Он для нас, словно марш и маршал,

Его слово звучит, как приказ,

Он — ответ на вопросы наши,

Он борец и страдалец за нас.

Валерий Симаков

Поэт в России — больше, чем поэт.

Глаза и совесть… Вам откроет душу.

Вы только приготовьтесь его слушать,

Ту правду, что приносит людям свет.

Поэт в России — больше, чем поэт.

На ниве вырос русских он традиций.

Он правду говорит высоким лицам,

Но мало почитаем и воспет.

Елена Ярина

В Конкурсе-2017 приняли участие поэты из разных регионов страны.

Конкурс проходил в несколько этапов, и, согласно Положению, окончательные итоги подведены 14 октября 2017 года.

Победителями стали поэты: Сергей Тюменцев из города Благовещенска, Галина Панова из города Уссурийска, Виктор Сухарев из Подмосковья. Мы публикуем стихотворения авторов, которые стали победителя Конкурса-2017.

Как же всё-таки это нелепо,

Когда мальчик, идя с молоком,

Вдруг ничком на брусчатку Алеппо

Упадёт навсегда… Далеко!

Уже в драке сошлось полмира.

Всё грохочет набатом бидон!

Чуть не стёрта с карты Пальмира,

Материнский стелется с-т-о-н-ъ.

Как же всё-таки это нелепо —

В одной связке и Бог, и тротил.

Терроризм убивает слепо,

Что же он на земле натворил?!

Кто-то скажет: «Ответ демократам».

А другой: «Виноват Дядя Сэм».

У мальчишки глаза в сто каратов

Укатились в пыль насовсем.

Но спокойны торговцы, магнаты

(Капитал приумножит война!),

Поставляют ракеты, гранаты:

«Постреляйте друг в друга сполна!».

Ничего, ничего о личном,

Только бизнес.

И вечно он!

Вся политика в вирусе ВИЧ-ном,

Что ни деятель — хамелеон.

Ну, а что же старушка — Европа?

Отсидеться решила в тиши.

Господа, не удастся вам лопать,

Раздавая мигрантам гроши.

Вы взывали к небу из ситца,

Когда грянул сирийский гром.

Чудаки, поздновато креститься!

На брусчатке — кровь с молоком…

И вот в этой заваренной каше

На стандартах двойных, в море лжи

Все притихли и ждут, что же наши

Смогут в Сирии совершить.

Ну, а самый коварный сценарий

Изначально был скроен такой:

Понагнать на небо нам хмари,

Чтоб Россия забыла покой.

Измотать, обескровить. И русский

Удалить из истории код!

Чтоб не выдержав этой нагрузки,

На майдан вышел с психу народ.

Знать опять для Отчизны подстава —

Обложили… И выход один:

Побеждать она не устала,

Так с друзьями мы зло победим!…

Я не знал его. Пулей с экрана

Выпал в вечность этот малец…

Но теперь это общая рана,

Ведь у всех нас один Творец.

Пусть пустует терновый венец!

Как же всё-таки важно в Алеппо…

Сергей Тюменцев

Стихотворение Галины Пановой подкупило такой открытостью, откровенностью разговора поэта со своим читателем. И оно не могло остаться незамеченным.

И предки здесь мои пустили корни,

На эти берега приехав встарь.

Привлёк изгиб волны их непокорный,

А понизу, за сопкой дикой — марь.

Высокий берег принял равнодушно

Гостей с далёкой западной земли.

Землянки рыли весело и дружно,

Успеть старались до глухой зимы.

Ну, а пока времянки не готовы,

Натянут ситец на штыри берёз.

Вот пастыря напутственное слово —

И «городок» в скалистый берег врос.

И — «Ситцевый» — название простое

Осталось навсегда от тех шатров.

И в ситцевом я родилась просторе,

Среди берёз и северных ветров.

Амурская волна меня ласкала,

А марь морошки подарила вкус.

И пусть удобств здесь было слишком мало,

Ты для меня была любимой, Русь.

Здесь дед мой Павел строился на годы,

Дом воздвигая окнами на плёс,

Чтобы встречать большие пароходы.

Но жизнь его суровый край унёс.

Здесь бабушка моя меня учила

Всё понимать и ближнего любить.

От хворей и простуд всегда лечила,

И рук её мне добрых не забыть.

Здесь мой отец годами мерил волны,

Держа в ладонях крученый штурвал:

С характером Амур и непокорный,

Когда его настигнет ветра шквал.

И помню мамы взгляд, родной и добрый,

Когда домой приехать не могу.

А к моему приезду стол уж собран —

Всегда мы, мама, пред тобой в долгу.

Я знаю, ждёт меня наш край амурский

И на Амур окошком отчий дом.

Я не забыла переулок узкий,

И снится мне опять про детство сон.

Простите вы, берёзки — недотроги,

Не удалось погладить вас рукой.

И вы, родные сопки и отроги,

Поросшие некошеной травой.

Ещё не скоро я приеду в гости

Испить студёной ключевой воды.

И будет вновь качаться зыбкий мостик,

И будут за туманами — дожди…

Галина Панова

Технически стихотворение Виктора Сухарева выполнено безукоризненно. Но на первый план выходят уже другие темы в гражданской лирике. Однако забывать прошлое — нельзя.

Затянуться поглубже — святое…

Папироской в расстрельный свой час.

Господа, да не троньте былое,

Пусть оно не затмит ваших глаз.

Если кто-то заплачет, не верьте,

Что Россия навеки мертва!

Но разбудит конвой на рассвете…

Час придёт, помяни нас, молва.

Помяни нас на искреннем слове,

Как родных, без заморских клише.

Ибо русский — не столько по крови…

Русский, значит, когда по Душе.

Эх, Россия… Скажи мне, Россиюшка,

Отчего так, кровинушка-нить —

Нет той силы, сломить твою силушку,

Кроме той, чтоб тебя охмурить?!

Есть исток у народа… И русло.

Есть притоки далёкой родни.

Ты, последний из выживших русский,

В той реке… Сам себя сохрани.

Виктор Сухарев

Правление и весь коллектив поэтов и прозаиков Хабаровского РО РСП поздравляют коллег с заслуженной победой в Конкурсе-2017 памяти Евгения Евтушенко. Приглашаем вас, уважаемые победители, провести творческий вечер в литературной среде дальневосточной столицы.

Правление Хабаровского РО РСП

Раздел 1. Памяти С. А. Есенина

Каждый раздел нашего альманаха мы предваряем небольшой вступительной статьёй, аргументирующей размещение в альманахе именно такого материала. Осень — время памяти русского поэта Сергея Есенина, 3 октября — день его рождения, по старому стилю он родился в сентябре.

Есенин С. А. (3.10.1885—28.12.1925) родился в с. Константиново Рязанской губернии в крестьянской семье. С 1904 по 1909гг учился в земском училище, затем в церковно-приходской учительской школе в Спас-Клепиках (сейчас в этом здании — музей поэта). Учительскую школу окончил в 1912 году и уехал в Москву, где работал в мясной лавке, в типографии И.Д.Сытина. В 1913 году стал вольнослушателем историко-философского отделения Московского городского народного университета. В 1914 году впервые опубликованы стихи в журнале для детей «Мирок». В 1915 году уехал в Петербург, познакомился с А. Блоком — читал ему свои стихи. С января 1916 года служил в Царскосельском военно-санитарном поезде. Примкнул к новокрестьянской поэзии, издал сборник «Радуница» и стал известным. Дружил с поэтом Н. Клюевым, выступал перед слушателями, в том числе и перед императрицей и её дочерями в Царском Селе. В 1918—1920гг общался с поэтом Л. Каннегисером и увлёкся имажинизмом. С 1921 по 1924гг вышли его сборники «Трерядица», «Исповедь хулигана», «Стихи скандалиста», «Москва кабацкая», поэма «Пугачёв». В 1921 году посетил Среднюю Азию, Самарканд, Ташкент, Урал, Оренбуржье, гостил у друга-поэта в Ташкенте, где выступал с чтением стихов перед публикой, любил бывать в чайханах старого города и Урды, слушать узбекскую поэзию, музыку и песни, посещать живописные окрестности Ташкента со своими друзьями. Жизнь прервалась трагически и до сих пор обстоятельства есенинской смерти вызывают споры. В. Маяковкий расценивал эти обстоятельства, как самоубийство. Такая версия является официальной.

Наш дальневосточный поэт Виталий Захаров много лет назад написал стихи «Гори, звезда моя, не падай…», посвященные Сергею Есенину. Книга вышла в 2006 году небольшим тиражом. От автора в ней помещен текст, объясняющий истоки любви к творчеству С. Есенина: лучшей публикации к данному разделу подобрать трудно. Произведение В. Захарова «Гори, звезда моя, не падай…» почти полностью размещено в этом разделе альманаха наряду с другими творческими работами дальневосточных авторов, созданными в память о Сергее Александровиче Есенине и есенинском слове.

«Впервые имя Сергея Есенина я услышал в раннем детстве, чем обязан своей матери. Она хорошо играла на гитаре и исполняла песни в семейном кругу. Репертуар у неё был широкий: Вертинский, Козин, Русланова. Эти песни приковывали внимание, будили воображение, побуждали к сопереживанию. А вот песни на слова Есенина брали за душу своей тонкой лиричностью и пронзительным чувством любви и боли ко всему живому на этом свете.

Познакомиться поближе с творчеством Сергея Есенина удалось не сразу. Его стихи были изъяты из школьной программы, книги — из фонда библиотек.

Меня тянуло к нему так, как ни к кому и никогда из современных поэтов.

Я отыскивал его стихи в редких изданиях периодики, в букинистических магазинах, одалживал у старых книголюбов.

В 1955 году я впервые стал обладателем двухтомника стихотворений Сергея Есенина, который был издан к его 60-летию со дня рождения.

Читал и перечитывал замечательные стихи замечательного поэта, заучивал их наизусть, популяризировал его творчество среди рабочих, когда трудился на заводе «Амуркабель», затем — в студенческой среде, а после окончания ВУЗа — по всем уголкам Хабаровского края, как нештатный лектор Крайкома ВЛКСМ и лектор общества «Знание».

От переполнявших меня эмоций я даже замыслил поэму с одноимённым названием, и написал, заполнив более половины школьной тетрадки, но вовремя остановился, поймав себя на мысли, что о С. Есенине знаю слишком мало, а это значит, не имею права лить из пустого в порожнее, ибо не смогу создать добротного полотна о нём.

И только спустя почти пятьдесят лет я вернулся к теме, которая всё это время жила во мне подспудно. Шёл процесс накопления и переосмысления.

В его стихах — его стихия:

Земля в накидке голубой.

Просёлки, девственно глухие.

Жнивья желтеющий прибой.

Изба. Узорчатые ставни.

И мать, что ждёт его домой.

Озёра в солнечной оправе.

Туманы серой кутерьмой.

Слышны трёхрядки переборы

Под клёном, мёрзнущим в тиши.

А строки сотканы узорно

Из чуткой музыки души.

И потому они находят

Свой адрес степенью огня.

Как в храм неведомый заводят,

Любовью искренней пленя

К полям, деревне и красотам,

Что в сердце вспыхнет и в крови…

И ты поднимешься к высотам

Стихов,

и жизни,

и любви.

Теперь у меня и материала много о жизни и творчестве великого российского поэта, да и возросшее мастерство позволяет мне выразить личное отношение к Сергею Есенину. Он этого достоин. Как у меня получается — судить читателям».

Виталий Захаров, (27.06.1939—11.07.2013)

Борис Марков

Сергей Есенин, 3 октября и я

Про Поэта Вам хочу поведать.

«Вот удача!» — Скажете друзья…

В то, что удалось исток проведать

Не могу никак поверить я.

Очень рад тому, что так красиво

В круговерти ровных жизни дней

Довелось мне (случаю — спасибо)

Побывать на родине твоей.

Подъезжаем. Истинно — во славу,

Здесь благословенные края…

Только мысль, а по какому праву

На деревьях столько воронья?

Константиново. Красиво в деревеньке.

Домики. Церквушка. Благовест.

Входим в хату. Вот часы на стенке.

Фото. Под стеклом нательный крест.Церковь Казанской иконы Божией Матери. Здесь Есенина крестили, венчали и отпевали (заочно, ибо сход жителей решил, что это не мог быть суицид, и отнес Сергея Александровича к «безвинно убиенным» — из разговора с настоятелем).

Вот амбар, где запираясь часто,

Ты стихотворения писал.

О любви и трепетно, и страстно,

Родину навеки воспевал…

А бывало, бражничал и дрался,

Все бросал и возвращался вновь.

Ввысь взлетал и падал. Поднимался.

Душу источал свою и кровь…

Почему-то Песня о собаке

В сердце отпечаталась навек…

Те глаза, что в синем полумраке,

Звездами спускаются на снег…

С поля хлад и небо тучей хмурится,

На дубу вороний силуэт.

Каркнул… И недобро глазом щурится…

Мол, какой же братец Ты поэт?

Милые березовые чащи

Он лелеял, как никто другой.

Он поэт. Он самый настоящий.

Лишь одно подарено судьбой:

Вышло так, что вместе нам дарован,

И, надеюсь, это не зазря,

Золотом осенним околдован,

День рожденья — третье октября.

Все, пора. Деревню покидаю,

Эти лес и речку, и жнивьё…

На меня прощальный взгляд бросая,

Каркает к ненастью воронье.

Александр Харин

К 120-летию Есенина

Поэт России, наш Есенин,

Он славил Русь в своих стихах.

Родился в день листвы осенней,

Не знал, что жизнь так коротка.

О Русь! Есенинское поле,

Белели яблони в саду.

Любил до радости и боли,

Как облака живут в пруду.

И детство быстро отшумело.

Писал здесь первые стихи.

Имел свою в них силу слога,

Познал все радости любви.

И нет без Родины поэта,

И завывала ночью печь.

Свеча в лампадочке горела,

Теплом ещё дышала ночь.

Любовь к России не измерить,

Ласкает кудри ветерок.

Любил Рязань, в Россию верил,

Ты жить без Родины не мог!

© «Притяжение», ХРО РСП

Любовь поэта

(по Есенинским местам)

Любовь устала ждать приюта,

Души открой порывов страсть.

Я жду любви твоей ответа,

Ты надо мной имеешь власть.

В мечтах и грёзах я летаю,

Пишу тебе любовных строк.

Тебе стихи я посвящаю,

С тобою я не одинок.

Я рад твоим прикосновеньям.

К берёзкам белым подошли.

И луч блеснул любви мгновенно.

Мы у берёз приют нашли.

Порывом чувств в любви сомкнулись,

По телу дрожь любви прошлась.

Любовь своё всё забирает,

Любовь себя всю отдаёт!

Берёзки скромно застеснялись,

А клён искрился серебром.

Листвой берёзки прикрывались,

Трава нам стала здесь ковром.

Антонина Кухтина

Поэту Сергею Есенину

Игрок, ловелас, забияка —

Не очень-то славный портрет…

И вдруг, будто вспышка из мрака,

Ещё одно слово: Поэт!

Не просто поэт, а от Бога.

На свете немного таких,

Идущих тернистой дорогой.

И он среди первых из них.

Словами, такими простыми,

Как чудо он нам преподнёс

И алые зори России,

И трепетный ситец берёз.

От «снега» цветущих черёмух

Душа изумлённо замрёт…

Трава-мурава возле дома

Пройтись босиком позовёт.

И клён, заблудившийся в поле,

Увидел таким только он…

Каким бесконечным раздольем

Наполнен его небосклон!

За светлые женские лица,

За каждый волшебный рассвет

Я просто хочу поклониться

Тебе, настоящий Поэт!

Ольга Суслова

Златокудрый парнишка

Догорает на листьях багрянец,

Манит в рощу шуршаньем тропа.

Листопад завершает свой танец,

Разрывая вуаль серебра.

День сегодня чудесный, осенний,

Терпкий воздух немного пьянит.

Синеокий парнишка Есенин,

Показалось, как будто спешит.

Златокудрый, душа нараспашку,

К белоствольной берёзе прильнул,

По-крестьянски навыпуск рубашка,

Берегине он что-то шепнул.

Зашумела в круженье берёза

От Серёжиных ласковых слов.

Зазвенела листва в её косах,

Отвлекая мой пристальный взор.

Ким Барссерг

Двуречье

Ничего, о Русь, не изменилось,

Тот же лес, поля, — унылый вид.

Полонив судьбу навек в немилость,

ДеревенькаСело Двуречье стоит между реками Кульдур и Сутара, дающие начало Бире, левому притоку Амура. меж ручьев стоит.

Лентой вдоль — железная дорога,

Полегла, как старенький забор:

— Где же ты березка–недотрога?

Мой бальзам извечных пьяных ссор.

Поезд, пересвист на перегоне, —

Ближе, ближе к юности моей…

Вижу меж стволов, седых на склоне,

Ветхую избу среди полей,

Где под гнетом онемевшей скорби,

Усмехнувшись грустно, от угла,

Крышей древнелатанною горбясь,

Покачнулась старая изба.

Словно призрак в огненном вагоне,

Я гляжу во вздыбленную даль.

Этот мир уже потусторонен,

Но его мне бесконечно жаль.

Вьется лента серебром дороги,

Закрутилась временем в спираль:

— Где же ты березка–недотрога?

Давит бесконечная печаль.

Галина Пысина

Вне времени

Уходят. Все уходят безвозвратно

в тугую стынь заоблачных высот.

И творчество ушедших — необъятно,

описанных немыслимо красот.

Грустить в тиши уединений прежних

прошедших над земной планетой лет,

В них пребывать и ароматом нежным

почувствовать ушедших душ обет…

Обет от них — хранить красоты мира,

дарить любовь, постичь любовь сполна.

Такою с ними процветала лира —

такою с нами она быть должна!

Питать души прекрасные порывы

той главной Божьей правдой — без границ,

без времени, без меры, без надрыва,

но припадая пред прошедшим ниц.

Елена Ярина

Белая береза…

Вспоминая Сергея Есенина

В золотое убрана листва!

«Выйдем в лес осенний до мороза».

До чего прекрасные слова!

Как чудесна белая береза!

И стволы белеют — благодать.

«Может снова соловей засвищет»…

Остается только песен ждать…

Ветер счастья, знаю, в поле ищет…

А зимой снежинки прилетят

И укроют белую березу.

До чего причудливый наряд.

Радость умиления и слезы!

«Ей стоять в хрустальной тишине».

Снег растает, там весна и грозы…

Прилетят и птахи по весне.

Мир — земле. И мой поклон березе!

Константиново

Край рязанский-приокские дали

И до боли любимых берез,

Здесь родился поэт наш, слыхали,

Жил, крестился, учился, и рос.

Скромный быт. Жизнь в избе чисто русской,

В белый храм, что напротив, ходил,

В школу бегал по тропочке узкой,

И всем сердцем деревню любил.

Любовался закатами с детства

И гулял на просторах Оки,

И с девчонкой дружил по соседству,

И писал с малолетства стихи

О березах, о травах, о хлебе…

Как же берег реки здесь красив!

Божьем храме под куполом неба,

Видно так повелось на Руси…

О полях, что пшеницей богаты,

Где мальчишкой бродил босиком.

Здесь родился Есенин когда-то

И впитал все с парным молоком.

В музее-заповеднике С. А. Есенина в Константиново

Край березовый, край приокский

Тот же ветер и та же грусть,

И куда взгляд не кинешь — березки,

Стерегут мать — Россию, Русь.

И под песни, что под гармошку,

Здесь теперь молодежь поет,

Вспоминают его — Сережку,

А на сердце от песен — дрожь.

Дом, калитка… в калитке — дверца.

Слово в песнях да будет жить.

И звучат его песни от сердца,

От большой и широкой души…

И хоть время и скоротечно,

Мы состаримся, что скрывать,

Только он — молодой — навечно.

Люди будут стихи читать.

С некой удалью, постоянством

Наизусть прочтут — попроси…

И не только в школах рязанских,

Но на матушке всей Руси.

Валерий Симаков

Я не Есенин

Я не Есенин,

Я другой,

Еще неведомый

Тобою,

Как он гонимый

$uper-тьмою,

Поскольку светлым

Был душой.

Я поздно начал,

Раньше кончу.

Мне есть, что

Рассказать о них,

Как, наплевав

На все законы,

Распродавали

Нас они.

Я не

По Божьему закону

Над ними

Требую суда…

Дрожит в их

$вездном пантеоне

Их $uper-рыжая

$везда

С ног до плеча

$-тьмой увита…

И что бы кто

Не говорил,

Когда-нибудь

Ты, Русь,

Увидишь,

Что я глаголом

Был твоим!

Русь моя!

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу:

«Не надо рая. Дайте родину мою».

С. Есенин

Русь моя —

Мать моя

Ласковая!

Русь моя —

Девушка

Моя трепетная!

Я с холма

Тебя вижу

Моею невестою,

То царевной

Земной,

То царицей

Небесною.

В такие дни:

В жару,

В ненастье

Так важно

Видеть

И уметь.

И это

Подлинное

Счастье

Такую

Родину

Иметь.

Юлия Долгова

Поэтами

Я буду твоим Есениным,

Твоей сумасшедшей былью,

Как в самом древнейшем поверии,

На душу спускаясь пылью.

Я стану твоей Ахматовой

До старости тихо-преданной,

Стихами, чуть хрипловатыми,

Под рёбра вселясь намеренно.

Возможно, ещё Цветаевой,

Чтоб чувства кромсать на ниточке

Порывом любви отчаянным,

Прошив на полсердца выточки.

В тебя я впущу Асадова,

Незрячей любовью полного,

Чтоб песнею чувств отрадною

В дары превращалось олово.

Ворвусь я любимым Пушкиным,

Татьяны души неистовой,

Поэму закончив лучшими

Стихами, как май лучистыми.

Но чувства к тебе глубокие

Не выразить всеми строчками.

В чертогах слова высокие

Становятся в миг неточными.

И мне не сказать в поэзии

Все то, что у горла комом,

Как долго во тьме созвездия

Молила послать такого…

Сергей Есенин

Сегодня мне снился Есенин:

Курчавый, чуть пьяный, живой,

Солому бросал в воскресенья

И сердце тревожил, хмельной…

Мы с ним говорили «на равных»,

Ведь мало отвёл сон ночной.

Сказал, мол, не пой дифирамбов,

Сотрёт их загробный запой…

Я вспомнила — сердце частило,

Сжимая родную ладонь,

В которой неведомой силой

Играла о боли гармонь.

Он столько твердил о терзаньях

За бедную матушку-Русь,

Что Бога предав, в наказанье

Пустили на Землю весь гнус…

Он нам полупьяный крестился,

Что верил в Россию до дна,

Запутавшись в пальцах, клонился

И требовал выпить вина.

А, выпив, кричал: «РОССИЯНЕ»!!!

«В вас каждого веры на грош,

В стране, где когда-то крестьяне

За Родину лезли под нож!!!»

«Всех вас презираю частями!

Вы куклы, прикрывши глаза,

Сгибаетесь перед властями,

Страну превративши в базар!…»

Вот так и сидела, склонившись,

И думала, как же ОН прав…

Так громко про Русь голосивший,

Так рано в дно вечности пав…

Проснулась… в смятении странном

К глазам прижимая ладонь,

Чтоб стон задержать окаянный

И тлеющий вечный огонь!

Спасибо, Серёжа, за память,

ВЕЛИКИЙ КРЕСТЬЯНСКИЙ ПОЭТ,

Кто рваной душой зубы скалит,

Кто в Русской рубашке отпет…

Рафик Исмагилов

С. А. Есенину

Он продолжает быть и жить,

Как будто не было потери!

Кто может так ещё входить,

Не открывая в душу двери?

Простим ему имажинизм

И то, что он сказал с укором:

«Ты, Русь, катиться будешь вниз,

Плясать и плакать под забором!»

Виталий Захаров

«Гори звезда моя, не падай…»

***

Слышны языческие корни

В его фамилии. Она

Как будто ветер на просторе

И чистотой напоена.

Есенин. Осень. Ясень. Овсень.

Он чисто русский. От полей

В стихи естественность привносит,

А не придуманный елей.

И веет жизнью настоящей,

Которой он и жил, и рос.

Такой простою и щемящей,

Как цвет зари

И россыпь рос.

Поймёшь, как хрупок и прекрасен

Мир в пребывании твоём,

Что эти строки не напрасно

В себя вбираем и поём.

Мы с ними — солнечней и чище.

И сострадаем на века,

Когда духовной стала пищей

Поэта дивная строка.

И веришь: счастлива Россия,

Что к ней любовью он приник…

Такая мощь! Такая сила!

Такой серебряный родник!

Сопереживание

(Слушая песни Сергея Есенина)

Под окошком ветер

Песнею тревожит,

Словно без тальянки

День прожить не может.

Голоса девичьи

С тихим-тихим вздохом

Так ведут, как будто

Им сегодня плохо.

Так поют, как будто

Каждая кровинка

Припадает, словно

Нежная травинка.

Нежит его, нежит,

Наполняет грустью

Широко, неспешно,

Словно речка в устье.

«над окошком месяц,

Под окошком ветер»…

Переливы песни,

Как душа поэта.

Хочется затишья

Или покаянья…

Стать кому-то ближе,

Чище и желанней.

Или слёзы спрятать,

Убежать куда-то…

Пусть поют девчата

Песню до заката.

Как бы их утешить,

Как бы пожалеть их.

А поэт, он — здешний,

Счастлив скорбью этой.

Как он души обнял,

Словно бы прощаясь,

Чтоб девчата скорбью

В песне очищались.

Встреча с Блоком

Какая честь! Какое счастье!

В мечтах и то бы не посмел,

Сказать поэту Блоку: «Здрасте!»

А Блок тогда уже гремел!

Его и чтили, и костили,

И ожидали новых строк,

Какие может только Блок

Писать в мятущейся России.

Вот он, сегодняшний кумир —

Творец, и тайна, и загадка.

Он говорит легко и кратко.

А за словами — целый мир.

И он из мира своего

Даёт оценку строчке каждой.

И так Сергею это важно,

Как свежий воздух для него.

Он каждым словом дорожил,

Как узелки у сердца грея…

В рукопожатье Блок вложил

Свою уверенность в Сергея,

Поскольку с самых первых строк

Увидел в нём поэта Блок.

***

О, Петербургские салоны,

Когда сюда — да помнит БОГ!

Явились шелесты соломы

И запах яловых сапог.

И гостя гладили лорнеты:

Рязанский парень — он красив,

Он от крестьянства стал поэтом,

Почтенных дам заворожив.

Тянул он, окая, «корова»,

И «соловей», и «сенокос».

И Гиппиус просила снова,

Чтоб он всё это произнёс.

От говорка такого млели:

Его пророча в «пастухи»,

Гордясь, что истинно имели

Контакт с народом от сохи,

Мол, говорите о народе,

А мы с народом — на «Ура»!

Но это дань особой моде

И в демонстрацию игра.

Никто Есенина не ставил

С собою в ряд.

В единый ряд.

Пусть потакает он забаве,

Одетый в ряженый наряд.

Ну, кто подумает серьёзно,

Где здесь поэзии полёт.

Пусть о деревне пишет слёзно

И под гармонь свою поёт.

Но к «Альманаху муз»Целая группа Царскосельских поэтов ультимативно отказались участвовать в известном «Альманахе муз», если на страницах его будут допущены «кустарные» Клюев и Есенин». поэта

Не допускали ни за что:

Великосветскость — только это

Просеивало решето.

Есенин видел эту сложность

Разделения черту.

Но у чванливых и вельможных

Учился всё же мастерству.

Учился он распознавать,

Что есть в поэзии основа.

И, от плевел очистив слово,

Он словом стал повелевать,

Поскольку истинно оно

Ему с рождения дано.

***

В его душе магически слилось —

Любовь к деревне и любовь к природе.

Как в колоколе всё отозвалось —

Проникновенной строчкою мелодий,

Которая над сутолокой дней,

Имажинизма, клюевских кривляний

Была землёю отчею — родней

И дорога — весенней гулкой ранью,

И теплотой к животным и цветам,

И к женщинам, любимым и красивым…

Любовь всё расставляет по местам

И всех живущих наполняет силой.

Любовь — вершина творческих начал.

И в этом самом непокорном сплаве

Стихи плывут, как сполохи в ночах,

Не ожидая почести и славы.

Они к сердцам, доверчивые, льнут

И оттесняют всё, что солнце застит…

Поэта добрым словом помянут,

Споют в застолье, радости и счастьи.

Он в жизни нашей всем необходим,

Как хлеб, как свет,

Как радость пробужденья.

И те стихи, что спеты были им,

Как будто бы народны от рожденья.

***

Он жил всегда в стихии слова

Великорусского, живого.

Мать пела песни и частушки

И лицедействовала так,

Что даже сельские старушки

В том видели особый смак,

И вместе с нею в подголосках

Так песни грустные вели,

Что пред глазами у подростка

Вставала благостность земли.

Звало рязанское раздолье,

Земля, что сказочно цвела.

А бабушка на богомолье

С собой Серёженьку брала

Не для того, чтоб после видеть

В нём православной веры прок,

А чтоб никто его обидеть

В её отсутствие не мог.

А вечерами сказки внуку

Часами сказывать могла.

И он народную науку

Берёг, как бабка берегла.

Дед тоже знал стихи и песни

И внука к книгам приучал.

И внук входил в тот мир чудесный,

Который жизни научал

Той изначальной и печальной,

Где есть и свет, и теплота,

Но только нет строки случайной.

Она приходит неспроста.

Она приходит удивленьем

И тем открытьем напрямик,

Чтоб оценил особым зреньем

Особой свежести родник.

***

Какой у Гоголя язык!

Слова плетёт, как узелочки.

И в строчках видятся не строчки —

А к панораме ты приник.

Живыми токами в тебя

Мир удивительного входит,

Там каждый в нём своё находит,

Свой практицизм употребя.

Есенин рад, не избежал

В стихию Гоголя ворваться,

Ладонь словесную разжал,

Где драгоценности таятся.

Ассоциации сильны:

Молчат уста. Исчезла свежесть.

И за прозрачностью одежды

Все прелести обнажены.

Но — свой мотив,

Где буйство глаз,

Чувств половодье,

Дух бродяжий.

И, грустью душу охватив,

Утраты кажутся протяжней.

Но всё прошло.

Большой поклон

Тому, что в памяти хранится.

А память наша — это сон,

Что мог когда-то нам приснится.

***

Священнодействие настало:

Надев и галстук, и костюм,

За стол садится, как бывало,

Когда прилив и сил, и дум.

Полей посланником и другом

В квартире властвует букет.

Минуты радости и муки,

Которых слаще в мире нет.

Один в ухоженной квартире:

Ни отвлечений, ни помех.

И он готов излиться в лире,

Ещё пока что не для всех.

Он за свою строку в ответе

И вместе с ней огнём горит.

Поэт один на целом свете,

Когда творение творит.

***

Поёт душа от счастья и восторга:

Он молод…

Он в расцвете юных сил,

А впереди неясная дорога,

Которою в Москву он укатил.

И всё при нём:

И значимые строчки,

И искренне распахнута душа,

Чтоб в бурном этом жизненном потоке

Страдал и пел, поэзию верша.

Поэзия, как тетива тугая,

Она всегда в готовности для стрел.

Она не рассчитавших отторгает,

Благословляя тех, кто не сробел.

А в нём кипит бунтующая сила,

Врываясь неожиданностью строк.

Сама земля рязанская просила,

Чтоб воспевал её поэт, как мог,

Чтоб чувствовался цвет её и запах,

Черёмуха невестилась в цвету,

И нежная заря на чутких лапах

Кралась и источала чистоту,

И чтоб село родное изначально

Подсказывало нужные слова.

И всё-таки, наверно, не случайно

Его к себе столица позвала.

И в воздухе как будто бы он ловит

Всё то, что будоражит и бурлит.

И только всё же: что судьба готовит,

И что ему грядущее сулит?

Инония

Крутые времена.

Другая жизнь, и значит,

Крестьянину она

Крутой звездой маячит.

Инония — звезда

Невидимого рая,

Где счастье, как всегда,

От края и до края,

Где подати ушли,

Где избы крыты тёсом,

Где сытость шевелит

Коровьим божьим носом.

Корова? Без неё

Нет, якобы, России.

И вот пророк поёт

Пришествие миссии,

Где будут все равны,

Особенно в застолье.

Лишь в книгах старины —

О злой крестьянской доли.

О, вечная мечта! —

Дремучесть вековая!

Но кто громит Христа,

На Бога уповая?!

Но кто и почему

При хаосе и встряске

Живёт в сплошном дыму,

Предпочитая сказки?

Жизнь, как всегда, права

И правотою греет.

И новые слова

Не сразу, но согреют.

***

Он чувствовал, что носит чистоту,

Ту чистоту, то песенное чудо,

Которое увидишь за версту,

И сам поймёшь, взялось оно откуда.

Оно пришло от солнца и полей

Бушующего сполоха ржаного,

От той тальянки, где душе теплей,

Где дух крестьянский выразило слово,

Где ценят руки, ценят ремесло,

Крестьянскую ухватку и слабинку.

Он чувствовал, что очень повезло

Познать ему рязанскую глубинку

С легендами и байками её,

С историей, овеянной веками,

И действо разворачивал своё,

Что сотворил и сердцем, и руками.

И клён страдал, и плакала гармонь,

И женщина страдала и любила,

И жеребёнок мчался, как огонь,

Чтоб в состязаньи паровоз осилить,

И сыпала черёмуха свой цвет,

И квакали лягушки музыкально…

Рязанский край — и Родины портрет

Вставал в стихах поэта подетально.

Какой размах!

Размах его какой!

Где слово, словно взвешено рукою…

Поэт рождён был пушкинской строкой,

Чтоб суть была есенинской строкою.

***

В салоне скульптура Якулова

Шум и галдёж — здесь молодёжь.

Но вдруг задвигали все стульями,

Салон на улей стал похож.

— Дункан! Дункан! — Сначала шёпотом,

Потом из них возник прибой,

Когда восторженно захлопали

Навстречу грации самой.

А легендарная танцовщица

Как бы отлита кумачом,

И даже, кажется, полощутся

Знамёна за её плечом.

Вот-вот с «Интернационалом»,

С шарфом, что вьётся как змея,

Она предстанет перед залом

Такая искренне своя.

Вот-вот в полёт рванётся смело,

Движенья плавные верша,

Чтоб с тонкой пластикою тела

Была пластичною душа.

Но, нет, прошествовала мимо

В тот зал, что в сумраке лежал,

И вслед за ней неудержимо

Сергей Есенин пробежал.

Рвались минуты откровений,

Поэта в чувства приводя:

Стоял коленопреклоненный,

Глаз с Айседоры не сводя…

И, ероша поэта кудри,

Она шептала: «Ангел мой!»

И разговор их обоюдный

Был нервный, чувственный, живой,

Языковой барьер, как штора,

Не зависал…

Рука — в руке,

И он шептал ей: «Изадора»

На нашем русском языке.

***

Гудит в восторге Поварская,

Взяв двух поэтов в полукруг:

Тесня друг друга и толкая,

Студенты лепятся вокруг.

Есенин здесь и Маяковский.

Их в зале хитростью свели.

В полу поскрипывают доски.

Дыханье шторы шевелит.

Есенин радуется: Первым

Предстать пред публикой дано.

Стихи пощипывают нервы,

Струясь, как воздух и вино.

В распах — рязанские просторы.

И в облаках — церковный крест.

И свежесть росная, которой

Дыханье чувствуется здесь.

Всё это просто и реально,

Как солнце ясное и свет.

Кричат студенты: «Гениально!

Ура! Да здравствует поэт!»

Есенин счастлив и доволен —

Его поэзия нужна.

И Маяковский в той же роли —

Чтецу внимает тишина.

И «Левый марш» гремит под сводом

Большого зала Поварской.

И он уже восторгу отдан —

Стихии искренне людской.

Есенин — вновь, и — Маяковский,

И рукоплещет им толпа.

И в состязательности броской

Два удивительных столпа

Своею магией вводили

Студентов в трепетный экстаз.

И два часа на этот раз

На Поварской верховодили.

Поэты лидерством сильны,

Хоть стили их несовместимы:

Один — трибун, другой — интимен,

Но оба всё-таки нужны.

***

В Тифлисе снова их свела

Сама судьба единоборства,

И вновь язвительна и остро

Полемика меж ними шла.

Есенин помнил, и едва

Простил бы шпильку с жару-пылу,

Что с балалайкою свела

Его рязанская кобыла.

Нет, он совсем не лыком шит.

К дуэли экстренной готов он.

Готов словесный суд вершить,

Собрав и юмор свой и слово.

Разит есенинский удар —

Стих Маяковского в разгроме:

Смешно, что «главный штабс-моляр

Поёт о пробках в Моссельпроме».

Один удар, другой удар,

Благословя родную музу,

Он снова вкатывает шар

В неподдающуюся лузу.

— Вам, Маяковский, повезло,

Вы в пристяжных у алфавита,

Всего две буквы «эн» и «о» —

И возле Пушкина стоите.

А мне такого не дано,

И алфавит здесь не с руки мне…

У вас две буквы: только — но,

Какие — «но» и «но» — какие!?

…И Маяковский так заржал,

Что ржаньем огласил округу,

Потом Есенину пожал

От всей души

ВПЕРВЫЕ

Руку.

***

Среди больших забот в Берлине,

Что отнимало много сил,

Он, Горький, помнил и поныне

Прочесть Есенина просил

Не о скандалах, не о драке,

Не о запойных кутежах,

Конечно, «Песню о собаке»,

О тех измученных глазах,

Когда лишили материнства:

Всех семерых её щенков

Хозяин без обиняков

Приговорил к расправе быстрой.

Почти в замерзшую реку

Он побросал их торопливо.

Дрожала сука, боязливо

Таясь на хмуром берегу.

Молила как бы у реки,

Чтоб совершилось это чудо:

Вода взыграет и оттуда

Всплывут голодные щенки.

Такие тёплые комочки,

Что щекотали ей соски…

Но возвращалась в одиночку,

И выла, выла от тоски.

И даже месяц показался

Ей так похожим на щенка,

И запах трепетно лизала

Тот, что осел ей на бока.

Щенков безвинных не оплачет

Палач — жестокий человек…

«Покатились глаза собачьи

Золотыми звёздами в снег».

Милосердие — мир огромный! —

Горький, словно из света весь, —

Рассказать о любви к живому

Вам, Есенин, выпала честь.

***

Не понял Бунин дивной красоты,

Не оценил невиданное диво —

Есенинской прозрачной чистоты

В росистых немудрёных переливах

Не мог простить такого языка,

Где сам народ с потребностью большою

Востребовал поэта на века

И наделил талантливой душою.

Не мог смириться Бунин:

Кое-где

Строка не вырисовывалась гладко.

Но как поэт вниманием владел

И души трогал — чистая загадка!

Не понимал он — классик и педант,

Что сам творил для избранного круга.

Есенин же — особенный талант,

Понятный и для недруга и друга.

Народной речи Бунин не терпел —

От языка народного бесило,

Поскольку он не слышал и не пел

Того, о чём поёт дуща России.

***

На Соловки дорога пролегла.

Не в ссылку, не дай Бог! —

в командировку.

И в Вологде — сложились так дела —

Он экстренную сделал остановку.

И с Зинаидой Райх, коль решено,

В Кирико-Уулиттовской церквушке

Их поп благословил, и заодно,

Покаясь, приложился к винной кружке.

О, море Белое, рыбачки, Соловки,

И чайки, что с надрывами кричали,

Как бы на прочность Севером венчали,

Чтоб жизнь была без скуки и тоски.

Есенин счастлив —

Счастье до небес.

И молодость, и сила в изобильи.

И, кажется, что выросшие крылья

Его несут,

В строку вдыхая вес.

И жизнь их начинается с нуля,

Как чистый лист, где нет ещё чернила…

Спасибо, Вологодская земля,

Что двух влюблённых ты соединила.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

1921 год

Провидец Гоголь! Да, провидец!

И Миргород, быть посему,

В советской жизни очевиден,

Один почти что к одному.

Что революция? О чём тут

Сегодня скажешь, не крестясь?!

Всё под откос летит и к чёрту,

Не закрепив с душою связь.

И вот он, вот он, достославный

Град тот, что Гоголем воспет

Всё с той же лужей самой главной,

И со свиньёй во славу лет.

Она важнейшие бумажки

В суде ворует со стола.

Поставлен крест на деле важном.

Вот так! Такие-то дела!

А жизнь, как с Миргорода слепок.

И кровью лужа сверх полна.

Стекает кровь с клыков свирепых:

Меж двух Иванами война…

Друзья-враги вцепились в глотку.

Причина? Из-за гусака…

Телега Чичикова ходко,

Летит в потоке ветерка.

Спешить, спешить! Скорее нужно!

Опережая остальных,

Чтоб мёртвых выторговать души

За неимением живых…

Блуд на крови,

Любого вида

Где не жалеют ни о ком…

Чем жив поэт?

Природой древней,

Любовью к песенной строке

И легче всё-таки в деревне

Или, порою, — в кабаке.

***

«Горечь молока под ветхой кровлей» —

Всё ж испить придётся до конца.

Слитности земли с её любовью

Не хватает нынче у певца.

Всё ушло.

Всё круто изменилось.

Радости и плоти торжество

Вдруг в звериной злобе воплотилось.

Гармоничность к хаосу свело.

Никогда поэт не обольщался.

Ранняя надежда обожгла.

С тем, что было, грустно распрощался.

Разве это выгорит до тла?

Всё же революцию, но духа

Не встречать растерзанной земле.

В жизни и в душе идёт разруха.

И Россия почиет во мгле.

Да и сам он к этому причастен:

Отчего объял его восторг?!…

Новизны предчувствовавший счастье,

Сам себя от фальши он отторг,

Развернул себя на полуслове,

И, наверно, всё же неспроста…

Странно, странно, кто же в том виновен,

Что спираль истории не та?!

6 июня 1924 года

Он возложил к подножию цветы

И стал читать поэту посвящение.

И строки были искренне просты,

Похожи на раздумье и общение.

Учителю Есенин говорил

Слова любви, от всей души идущие.

Он Пушкина всегда боготворил

За все стихи его, вперёд идущие.

И признавался в том, что будет петь,

И будет жить мучительно и долго,

Чтоб пушкинской строкою прозвенеть,

В чём видит он предназначенье долга.

Поэт уже по-пушкински писал,

Стихи прекрасны — отмечала «Правда»…

Он жил в стихии образа и лада,

И русскою душою потрясал.

***

Когда сойдутся две звезды,

То эта связь недолговечна…

Судьба готовила им встречу

В сплетеньи счастья и беды.

Если высший смысл всему назло,

Чтоб встретиться неотвратимо.

Друг к другу так их повлекло,

Что это всё необъяснимо.

И закрутил их страсти смерч.

Но прежде — творчества запалы.

Дары небесные совпали

С минут их самых первых встреч.

О! Эти две величины!…

Объятья их — не безрассудство,

Как бы приветствия искусства,

Что жизнью в них заключены.

Пора счастливая была:

И в том, что — вместе, и — в разрыве,

В грехах и взлётах, и в порыве,

Поскольку искренность вела.

И не семейный их порог,

Венчала их такая сила,

Что в ней Есенин видеть мог,

И что Дункан так в нём ценила.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Персидские мотивы

Новый угол зрения,

И новью

Вся картина всласть напоена:

Ровное дыхание здоровья,

Мягкие любви полутона.

Нет здесь ни надрывных интонаций,

Ни движений резких, хрипоты.

Только розы будут умываться

Росною капелью чистоты,

Только по чарующей улыбке,

Что из-под чадры тебе блеснёт,

Можно догадаться без ошибки —

Сердце у красавицы не лёд.

Пусть туманит мозг Шахерезада,

Шаганэ — любовь свою тая,

Но поэту Персии не надо —

Дороги рязанские края.

И пускай буянят биотоки,

Но себе, конечно, не солгать:

Нежности, рождённой на Востоке,

В сердце никогда не расплескать.

В гостях у Иетима Гурджи

Невзрачный домик — васильком во ржи —

Есенину некстати показался.

Поэт народный Иетим Гурджи

В приветливости вовсе не старался.

Он был умён,

Неграмотен, но мудр.

Выкладывал из слов стихов строение.

Он обожал всегда прихожий люд,

И поднимал стихами настроение.

О чём они?

О дружбе и любви.

Они дороже серебра и злата.

А если кто душой своей кривит,

Душа того ущербна и чревата.

А на стене рисованный портрет..

Ни кто-нибудь —

А Шота Руставели.

И нужно перед ним держать ответ,

Чтоб строки не фальшивя, прозвенели.

Гурджи кивнул:

Есенина черёд,

Пусть он прочтёт на русском,

Незнакомом.

Поэзия, наверное, берёт

Не только словом,

А духовным звоном.

Запел Есенин, искренне грустя,

Что к прошлому не может быть возврата,

Как свищет ветер, серебром летя,

И от уюта трескается хата.

— Не надо о печали! — Иетим

Дверь растворил: напрасно всё на свете!

Давайте созерцанью посвятим

Минуты удивительные эти!

Поэт народный мудро поступил:

Чтоб быть поэтом —

Нужно удивляться…

Закатный диск округу затопил.

Огни и тени стали растворяться.

И горы отливали синевой,

Текло тепло спиралями отплытий.

И каждый ощутил себя впервой

Участником обыденных открытий.

***

Профессор Ганушкин, чекистов не боясь,

Не выдал им поэта для ареста.