Притяжение

Вместо предисловия

Не знаем, какой смысл вложил автор в стихотворение «Притяжение солнца», но в какой-то его части сердечной струной звучит замысел по реализации идеи Хабаровского РО с альманахом «Притяжение».

Притяжение солнца

в чьей-то груди —

жжётся,

но в одночасье

я его посреди.

Притяжение сердца —

куда небесам? —

Здесь толпиться не стоит

другим чудесам.

Если облачной ночью

меня позовёт

чей-то солнечный взгляд,

чей-то радужный свод,

я заплачу от счастья,

зажмурив глаза,

ведь на солнце глядеть

до рассвета нельзя.

Светлана Коппел-Ковтун

Мы зажмурили глаза — и нас зовёт чей-то солнечный, лучистый взгляд. Творчество — это озвученное слово души. И в какой-то момент мы испытали чувство притяжения, о котором в своём стихотворении поведала нам Светлана Коппел-Ковтун.

Творчество одного из лучших поэтов современности, Евгения Евтушенко (18.07.1932 — 01.04.2017) находится всё в том же поле притяжения. С 1 апреля 2017 года об Евгении Евтушенко осталась память, память и его многочисленные стихотворения и разножанровые литературные работы. Песни на слова Е. Евтушенко сопровождали всю нашу жизнь в разные годы: «Бежит река», «Вальс о вальсе», «Не спеши», «Хотят ли русские войны», «Дай Бог», «Всегда найдётся женская рука» и многие другие. Опубликовано более 60 сборников его стихотворений, он создавал поэмы и писал романы. Поэт популярен с шестидесятых годов прошлого столетия, но лишь в 2013 году признан лауреатом премии «Поэт», учрежденной Обществом поощрения русской поэзии наряду с РАО «ЕЭС России».

Когда-то весь Дальний Восток именовался Восточной Сибирью, именно Восточная Сибирь — место рождения Е. Евтушенко. Летом 2015 года Е. Евтушенко посетил город Хабаровск, запомнился поэтическими встречами с литераторами и представителями культуры города.

Правление Хабаровского РО РСП отозвалось на его смерть призывом принять участие в Конкурсе одного стихотворения памяти Е. Евтушенко по теме гражданская лирика, и мы такой Конкурс объявили. Девизом Конкурса выбрана строчка из стихотворения Е. Евтушенко «Поэт в России больше, чем поэт».

Поэт в России — больше, чем поэт.

В ней суждено поэтами рождаться

лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,

кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней — образ века своего

и будущего призрачный прообраз.

Поэт подводит, не впадая в робость,

итог всему, что было до него.

Сумею ли? Культуры не хватает…

Нахватанность пророчеств не сулит…

Но дух России надо мной витает

и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,

готовый и для смерти, и победы,

прошу смиренно помощи у вас,

великие российские поэты…

Евгений Евтушенко

Проблема гражданственности в поэзии волнует и современных авторов, в том числе и поэтов Дальнего Востока.

Много слов о поэте сказано:

Он — наш ум и безумство, но с ним,

Никому ничего не доказывая,

Наш народ и силен, и един.

Он для нас, словно марш и маршал,

Его слово звучит, как приказ,

Он — ответ на вопросы наши,

Он борец и страдалец за нас.

Валерий Симаков

Поэт в России — больше, чем поэт.

Глаза и совесть… Вам откроет душу.

Вы только приготовьтесь его слушать,

Ту правду, что приносит людям свет.

Поэт в России — больше, чем поэт.

На ниве вырос русских он традиций.

Он правду говорит высоким лицам,

Но мало почитаем и воспет.

Елена Ярина

В Конкурсе-2017 приняли участие поэты из разных регионов страны.

Конкурс проходил в несколько этапов, и, согласно Положению, окончательные итоги подведены 14 октября 2017 года.

Победителями стали поэты: Сергей Тюменцев из города Благовещенска, Галина Панова из города Уссурийска, Виктор Сухарев из Подмосковья. Мы публикуем стихотворения авторов, которые стали победителя Конкурса-2017.

Как же всё-таки это нелепо,

Когда мальчик, идя с молоком,

Вдруг ничком на брусчатку Алеппо

Упадёт навсегда… Далеко!

Уже в драке сошлось полмира.

Всё грохочет набатом бидон!

Чуть не стёрта с карты Пальмира,

Материнский стелется с-т-о-н-ъ.

Как же всё-таки это нелепо —

В одной связке и Бог, и тротил.

Терроризм убивает слепо,

Что же он на земле натворил?!

Кто-то скажет: «Ответ демократам».

А другой: «Виноват Дядя Сэм».

У мальчишки глаза в сто каратов

Укатились в пыль насовсем.

Но спокойны торговцы, магнаты

(Капитал приумножит война!),

Поставляют ракеты, гранаты:

«Постреляйте друг в друга сполна!».

Ничего, ничего о личном,

Только бизнес.

И вечно он!

Вся политика в вирусе ВИЧ-ном,

Что ни деятель — хамелеон.

Ну, а что же старушка — Европа?

Отсидеться решила в тиши.

Господа, не удастся вам лопать,

Раздавая мигрантам гроши.

Вы взывали к небу из ситца,

Когда грянул сирийский гром.

Чудаки, поздновато креститься!

На брусчатке — кровь с молоком…

И вот в этой заваренной каше

На стандартах двойных, в море лжи

Все притихли и ждут, что же наши

Смогут в Сирии совершить.

Ну, а самый коварный сценарий

Изначально был скроен такой:

Понагнать на небо нам хмари,

Чтоб Россия забыла покой.

Измотать, обескровить. И русский

Удалить из истории код!

Чтоб не выдержав этой нагрузки,

На майдан вышел с психу народ.

Знать опять для Отчизны подстава —

Обложили… И выход один:

Побеждать она не устала,

Так с друзьями мы зло победим!…

Я не знал его. Пулей с экрана

Выпал в вечность этот малец…

Но теперь это общая рана,

Ведь у всех нас один Творец.

Пусть пустует терновый венец!

Как же всё-таки важно в Алеппо…

Сергей Тюменцев

Стихотворение Галины Пановой подкупило такой открытостью, откровенностью разговора поэта со своим читателем. И оно не могло остаться незамеченным.

И предки здесь мои пустили корни,

На эти берега приехав встарь.

Привлёк изгиб волны их непокорный,

А понизу, за сопкой дикой — марь.

Высокий берег принял равнодушно

Гостей с далёкой западной земли.

Землянки рыли весело и дружно,

Успеть старались до глухой зимы.

Ну, а пока времянки не готовы,

Натянут ситец на штыри берёз.

Вот пастыря напутственное слово —

И «городок» в скалистый берег врос.

И — «Ситцевый» — название простое

Осталось навсегда от тех шатров.

И в ситцевом я родилась просторе,

Среди берёз и северных ветров.

Амурская волна меня ласкала,

А марь морошки подарила вкус.

И пусть удобств здесь было слишком мало,

Ты для меня была любимой, Русь.

Здесь дед мой Павел строился на годы,

Дом воздвигая окнами на плёс,

Чтобы встречать большие пароходы.

Но жизнь его суровый край унёс.

Здесь бабушка моя меня учила

Всё понимать и ближнего любить.

От хворей и простуд всегда лечила,

И рук её мне добрых не забыть.

Здесь мой отец годами мерил волны,

Держа в ладонях крученый штурвал:

С характером Амур и непокорный,

Когда его настигнет ветра шквал.

И помню мамы взгляд, родной и добрый,

Когда домой приехать не могу.

А к моему приезду стол уж собран —

Всегда мы, мама, пред тобой в долгу.

Я знаю, ждёт меня наш край амурский

И на Амур окошком отчий дом.

Я не забыла переулок узкий,

И снится мне опять про детство сон.

Простите вы, берёзки — недотроги,

Не удалось погладить вас рукой.

И вы, родные сопки и отроги,

Поросшие некошеной травой.

Ещё не скоро я приеду в гости

Испить студёной ключевой воды.

И будет вновь качаться зыбкий мостик,

И будут за туманами — дожди…

Галина Панова

Технически стихотворение Виктора Сухарева выполнено безукоризненно. Но на первый план выходят уже другие темы в гражданской лирике. Однако забывать прошлое — нельзя.

Затянуться поглубже — святое…

Папироской в расстрельный свой час.

Господа, да не троньте былое,

Пусть оно не затмит ваших глаз.

Если кто-то заплачет, не верьте,

Что Россия навеки мертва!

Но разбудит конвой на рассвете…

Час придёт, помяни нас, молва.

Помяни нас на искреннем слове,

Как родных, без заморских клише.

Ибо русский — не столько по крови…

Русский, значит, когда по Душе.

Эх, Россия… Скажи мне, Россиюшка,

Отчего так, кровинушка-нить —

Нет той силы, сломить твою силушку,

Кроме той, чтоб тебя охмурить?!

Есть исток у народа… И русло.

Есть притоки далёкой родни.

Ты, последний из выживших русский,

В той реке… Сам себя сохрани.

Виктор Сухарев

Правление и весь коллектив поэтов и прозаиков Хабаровского РО РСП поздравляют коллег с заслуженной победой в Конкурсе-2017 памяти Евгения Евтушенко. Приглашаем вас, уважаемые победители, провести творческий вечер в литературной среде дальневосточной столицы.

Правление Хабаровского РО РСП

Раздел 1. Памяти С. А. Есенина

Каждый раздел нашего альманаха мы предваряем небольшой вступительной статьёй, аргументирующей размещение в альманахе именно такого материала. Осень — время памяти русского поэта Сергея Есенина, 3 октября — день его рождения, по старому стилю он родился в сентябре.

Есенин С. А. (3.10.1885—28.12.1925) родился в с. Константиново Рязанской губернии в крестьянской семье. С 1904 по 1909гг учился в земском училище, затем в церковно-приходской учительской школе в Спас-Клепиках (сейчас в этом здании — музей поэта). Учительскую школу окончил в 1912 году и уехал в Москву, где работал в мясной лавке, в типографии И.Д.Сытина. В 1913 году стал вольнослушателем историко-философского отделения Московского городского народного университета. В 1914 году впервые опубликованы стихи в журнале для детей «Мирок». В 1915 году уехал в Петербург, познакомился с А. Блоком — читал ему свои стихи. С января 1916 года служил в Царскосельском военно-санитарном поезде. Примкнул к новокрестьянской поэзии, издал сборник «Радуница» и стал известным. Дружил с поэтом Н. Клюевым, выступал перед слушателями, в том числе и перед императрицей и её дочерями в Царском Селе. В 1918—1920гг общался с поэтом Л. Каннегисером и увлёкся имажинизмом. С 1921 по 1924гг вышли его сборники «Трерядица», «Исповедь хулигана», «Стихи скандалиста», «Москва кабацкая», поэма «Пугачёв». В 1921 году посетил Среднюю Азию, Самарканд, Ташкент, Урал, Оренбуржье, гостил у друга-поэта в Ташкенте, где выступал с чтением стихов перед публикой, любил бывать в чайханах старого города и Урды, слушать узбекскую поэзию, музыку и песни, посещать живописные окрестности Ташкента со своими друзьями. Жизнь прервалась трагически и до сих пор обстоятельства есенинской смерти вызывают споры. В. Маяковкий расценивал эти обстоятельства, как самоубийство. Такая версия является официальной.

Наш дальневосточный поэт Виталий Захаров много лет назад написал стихи «Гори, звезда моя, не падай…», посвященные Сергею Есенину. Книга вышла в 2006 году небольшим тиражом. От автора в ней помещен текст, объясняющий истоки любви к творчеству С. Есенина: лучшей публикации к данному разделу подобрать трудно. Произведение В. Захарова «Гори, звезда моя, не падай…» почти полностью размещено в этом разделе альманаха наряду с другими творческими работами дальневосточных авторов, созданными в память о Сергее Александровиче Есенине и есенинском слове.

«Впервые имя Сергея Есенина я услышал в раннем детстве, чем обязан своей матери. Она хорошо играла на гитаре и исполняла песни в семейном кругу. Репертуар у неё был широкий: Вертинский, Козин, Русланова. Эти песни приковывали внимание, будили воображение, побуждали к сопереживанию. А вот песни на слова Есенина брали за душу своей тонкой лиричностью и пронзительным чувством любви и боли ко всему живому на этом свете.

Познакомиться поближе с творчеством Сергея Есенина удалось не сразу. Его стихи были изъяты из школьной программы, книги — из фонда библиотек.

Меня тянуло к нему так, как ни к кому и никогда из современных поэтов.

Я отыскивал его стихи в редких изданиях периодики, в букинистических магазинах, одалживал у старых книголюбов.

В 1955 году я впервые стал обладателем двухтомника стихотворений Сергея Есенина, который был издан к его 60-летию со дня рождения.

Читал и перечитывал замечательные стихи замечательного поэта, заучивал их наизусть, популяризировал его творчество среди рабочих, когда трудился на заводе «Амуркабель», затем — в студенческой среде, а после окончания ВУЗа — по всем уголкам Хабаровского края, как нештатный лектор Крайкома ВЛКСМ и лектор общества «Знание».

От переполнявших меня эмоций я даже замыслил поэму с одноимённым названием, и написал, заполнив более половины школьной тетрадки, но вовремя остановился, поймав себя на мысли, что о С. Есенине знаю слишком мало, а это значит, не имею права лить из пустого в порожнее, ибо не смогу создать добротного полотна о нём.

И только спустя почти пятьдесят лет я вернулся к теме, которая всё это время жила во мне подспудно. Шёл процесс накопления и переосмысления.

В его стихах — его стихия:

Земля в накидке голубой.

Просёлки, девственно глухие.

Жнивья желтеющий прибой.

Изба. Узорчатые ставни.

И мать, что ждёт его домой.

Озёра в солнечной оправе.

Туманы серой кутерьмой.

Слышны трёхрядки переборы

Под клёном, мёрзнущим в тиши.

А строки сотканы узорно

Из чуткой музыки души.

И потому они находят

Свой адрес степенью огня.

Как в храм неведомый заводят,

Любовью искренней пленя

К полям, деревне и красотам,

Что в сердце вспыхнет и в крови…

И ты поднимешься к высотам

Стихов,

и жизни,

и любви.

Теперь у меня и материала много о жизни и творчестве великого российского поэта, да и возросшее мастерство позволяет мне выразить личное отношение к Сергею Есенину. Он этого достоин. Как у меня получается — судить читателям».

Виталий Захаров, (27.06.1939—11.07.2013)

Борис Марков

Сергей Есенин, 3 октября и я

Про Поэта Вам хочу поведать.

«Вот удача!» — Скажете друзья…

В то, что удалось исток проведать

Не могу никак поверить я.

Очень рад тому, что так красиво

В круговерти ровных жизни дней

Довелось мне (случаю — спасибо)

Побывать на родине твоей.

Подъезжаем. Истинно — во славу,

Здесь благословенные края…

Только мысль, а по какому праву

На деревьях столько воронья?

Константиново. Красиво в деревеньке.

Домики. Церквушка. Благовест.

Входим в хату. Вот часы на стенке.

Фото. Под стеклом нательный крест.Церковь Казанской иконы Божией Матери. Здесь Есенина крестили, венчали и отпевали (заочно, ибо сход жителей решил, что это не мог быть суицид, и отнес Сергея Александровича к «безвинно убиенным» — из разговора с настоятелем).

Вот амбар, где запираясь часто,

Ты стихотворения писал.

О любви и трепетно, и страстно,

Родину навеки воспевал…

А бывало, бражничал и дрался,

Все бросал и возвращался вновь.

Ввысь взлетал и падал. Поднимался.

Душу источал свою и кровь…

Почему-то Песня о собаке

В сердце отпечаталась навек…

Те глаза, что в синем полумраке,

Звездами спускаются на снег…

С поля хлад и небо тучей хмурится,

На дубу вороний силуэт.

Каркнул… И недобро глазом щурится…

Мол, какой же братец Ты поэт?

Милые березовые чащи

Он лелеял, как никто другой.

Он поэт. Он самый настоящий.

Лишь одно подарено судьбой:

Вышло так, что вместе нам дарован,

И, надеюсь, это не зазря,

Золотом осенним околдован,

День рожденья — третье октября.

Все, пора. Деревню покидаю,

Эти лес и речку, и жнивьё…

На меня прощальный взгляд бросая,

Каркает к ненастью воронье.

Александр Харин

К 120-летию Есенина

Поэт России, наш Есенин,

Он славил Русь в своих стихах.

Родился в день листвы осенней,

Не знал, что жизнь так коротка.

О Русь! Есенинское поле,

Белели яблони в саду.

Любил до радости и боли,

Как облака живут в пруду.

И детство быстро отшумело.

Писал здесь первые стихи.

Имел свою в них силу слога,

Познал все радости любви.

И нет без Родины поэта,

И завывала ночью печь.

Свеча в лампадочке горела,

Теплом ещё дышала ночь.

Любовь к России не измерить,

Ласкает кудри ветерок.

Любил Рязань, в Россию верил,

Ты жить без Родины не мог!

© «Притяжение», ХРО РСП

Любовь поэта

(по Есенинским местам)

Любовь устала ждать приюта,

Души открой порывов страсть.

Я жду любви твоей ответа,

Ты надо мной имеешь власть.

В мечтах и грёзах я летаю,

Пишу тебе любовных строк.

Тебе стихи я посвящаю,

С тобою я не одинок.

Я рад твоим прикосновеньям.

К берёзкам белым подошли.

И луч блеснул любви мгновенно.

Мы у берёз приют нашли.

Порывом чувств в любви сомкнулись,

По телу дрожь любви прошлась.

Любовь своё всё забирает,

Любовь себя всю отдаёт!

Берёзки скромно застеснялись,

А клён искрился серебром.

Листвой берёзки прикрывались,

Трава нам стала здесь ковром.

Антонина Кухтина

Поэту Сергею Есенину

Игрок, ловелас, забияка —

Не очень-то славный портрет…

И вдруг, будто вспышка из мрака,

Ещё одно слово: Поэт!

Не просто поэт, а от Бога.

На свете немного таких,

Идущих тернистой дорогой.

И он среди первых из них.

Словами, такими простыми,

Как чудо он нам преподнёс

И алые зори России,

И трепетный ситец берёз.

От «снега» цветущих черёмух

Душа изумлённо замрёт…

Трава-мурава возле дома

Пройтись босиком позовёт.

И клён, заблудившийся в поле,

Увидел таким только он…

Каким бесконечным раздольем

Наполнен его небосклон!

За светлые женские лица,

За каждый волшебный рассвет

Я просто хочу поклониться

Тебе, настоящий Поэт!

Ольга Суслова

Златокудрый парнишка

Догорает на листьях багрянец,

Манит в рощу шуршаньем тропа.

Листопад завершает свой танец,

Разрывая вуаль серебра.

День сегодня чудесный, осенний,

Терпкий воздух немного пьянит.

Синеокий парнишка Есенин,

Показалось, как будто спешит.

Златокудрый, душа нараспашку,

К белоствольной берёзе прильнул,

По-крестьянски навыпуск рубашка,

Берегине он что-то шепнул.

Зашумела в круженье берёза

От Серёжиных ласковых слов.

Зазвенела листва в её косах,

Отвлекая мой пристальный взор.

Ким Барссерг

Двуречье

Ничего, о Русь, не изменилось,

Тот же лес, поля, — унылый вид.

Полонив судьбу навек в немилость,

ДеревенькаСело Двуречье стоит между реками Кульдур и Сутара, дающие начало Бире, левому притоку Амура. меж ручьев стоит.

Лентой вдоль — железная дорога,

Полегла, как старенький забор:

— Где же ты березка–недотрога?

Мой бальзам извечных пьяных ссор.

Поезд, пересвист на перегоне, —

Ближе, ближе к юности моей…

Вижу меж стволов, седых на склоне,

Ветхую избу среди полей,

Где под гнетом онемевшей скорби,

Усмехнувшись грустно, от угла,

Крышей древнелатанною горбясь,

Покачнулась старая изба.

Словно призрак в огненном вагоне,

Я гляжу во вздыбленную даль.

Этот мир уже потусторонен,

Но его мне бесконечно жаль.

Вьется лента серебром дороги,

Закрутилась временем в спираль:

— Где же ты березка–недотрога?

Давит бесконечная печаль.

Галина Пысина

Вне времени

Уходят. Все уходят безвозвратно

в тугую стынь заоблачных высот.

И творчество ушедших — необъятно,

описанных немыслимо красот.

Грустить в тиши уединений прежних

прошедших над земной планетой лет,

В них пребывать и ароматом нежным

почувствовать ушедших душ обет…

Обет от них — хранить красоты мира,

дарить любовь, постичь любовь сполна.

Такою с ними процветала лира —

такою с нами она быть должна!

Питать души прекрасные порывы

той главной Божьей правдой — без границ,

без времени, без меры, без надрыва,

но припадая пред прошедшим ниц.

Елена Ярина

Белая береза…

Вспоминая Сергея Есенина

В золотое убрана листва!

«Выйдем в лес осенний до мороза».

До чего прекрасные слова!

Как чудесна белая береза!

И стволы белеют — благодать.

«Может снова соловей засвищет»…

Остается только песен ждать…

Ветер счастья, знаю, в поле ищет…

А зимой снежинки прилетят

И укроют белую березу.

До чего причудливый наряд.

Радость умиления и слезы!

«Ей стоять в хрустальной тишине».

Снег растает, там весна и грозы…

Прилетят и птахи по весне.

Мир — земле. И мой поклон березе!

Константиново

Край рязанский-приокские дали

И до боли любимых берез,

Здесь родился поэт наш, слыхали,

Жил, крестился, учился, и рос.

Скромный быт. Жизнь в избе чисто русской,

В белый храм, что напротив, ходил,

В школу бегал по тропочке узкой,

И всем сердцем деревню любил.

Любовался закатами с детства

И гулял на просторах Оки,

И с девчонкой дружил по соседству,

И писал с малолетства стихи

О березах, о травах, о хлебе…

Как же берег реки здесь красив!

Божьем храме под куполом неба,

Видно так повелось на Руси…

О полях, что пшеницей богаты,

Где мальчишкой бродил босиком.

Здесь родился Есенин когда-то

И впитал все с парным молоком.

В музее-заповеднике С. А. Есенина в Константиново

Край березовый, край приокский

Тот же ветер и та же грусть,

И куда взгляд не кинешь — березки,

Стерегут мать — Россию, Русь.

И под песни, что под гармошку,

Здесь теперь молодежь поет,

Вспоминают его — Сережку,

А на сердце от песен — дрожь.

Дом, калитка… в калитке — дверца.

Слово в песнях да будет жить.

И звучат его песни от сердца,

От большой и широкой души…

И хоть время и скоротечно,

Мы состаримся, что скрывать,

Только он — молодой — навечно.

Люди будут стихи читать.

С некой удалью, постоянством

Наизусть прочтут — попроси…

И не только в школах рязанских,

Но на матушке всей Руси.

Валерий Симаков

Я не Есенин

Я не Есенин,

Я другой,

Еще неведомый

Тобою,

Как он гонимый

$uper-тьмою,

Поскольку светлым

Был душой.

Я поздно начал,

Раньше кончу.

Мне есть, что

Рассказать о них,

Как, наплевав

На все законы,

Распродавали

Нас они.

Я не

По Божьему закону

Над ними

Требую суда…

Дрожит в их

$вездном пантеоне

Их $uper-рыжая

$везда

С ног до плеча

$-тьмой увита…

И что бы кто

Не говорил,

Когда-нибудь

Ты, Русь,

Увидишь,

Что я глаголом

Был твоим!

Русь моя!

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу:

«Не надо рая. Дайте родину мою».

С. Есенин

Русь моя —

Мать моя

Ласковая!

Русь моя —

Девушка

Моя трепетная!

Я с холма

Тебя вижу

Моею невестою,

То царевной

Земной,

То царицей

Небесною.

В такие дни:

В жару,

В ненастье

Так важно

Видеть

И уметь.

И это

Подлинное

Счастье

Такую

Родину

Иметь.

Юлия Долгова

Поэтами

Я буду твоим Есениным,

Твоей сумасшедшей былью,

Как в самом древнейшем поверии,

На душу спускаясь пылью.

Я стану твоей Ахматовой

До старости тихо-преданной,

Стихами, чуть хрипловатыми,

Под рёбра вселясь намеренно.

Возможно, ещё Цветаевой,

Чтоб чувства кромсать на ниточке

Порывом любви отчаянным,

Прошив на полсердца выточки.

В тебя я впущу Асадова,

Незрячей любовью полного,

Чтоб песнею чувств отрадною

В дары превращалось олово.

Ворвусь я любимым Пушкиным,

Татьяны души неистовой,

Поэму закончив лучшими

Стихами, как май лучистыми.

Но чувства к тебе глубокие

Не выразить всеми строчками.

В чертогах слова высокие

Становятся в миг неточными.

И мне не сказать в поэзии

Все то, что у горла комом,

Как долго во тьме созвездия

Молила послать такого…

Сергей Есенин

Сегодня мне снился Есенин:

Курчавый, чуть пьяный, живой,

Солому бросал в воскресенья

И сердце тревожил, хмельной…

Мы с ним говорили «на равных»,

Ведь мало отвёл сон ночной.

Сказал, мол, не пой дифирамбов,

Сотрёт их загробный запой…

Я вспомнила — сердце частило,

Сжимая родную ладонь,

В которой неведомой силой

Играла о боли гармонь.

Он столько твердил о терзаньях

За бедную матушку-Русь,

Что Бога предав, в наказанье

Пустили на Землю весь гнус…

Он нам полупьяный крестился,

Что верил в Россию до дна,

Запутавшись в пальцах, клонился

И требовал выпить вина.

А, выпив, кричал: «РОССИЯНЕ»!!!

«В вас каждого веры на грош,

В стране, где когда-то крестьяне

За Родину лезли под нож!!!»

«Всех вас презираю частями!

Вы куклы, прикрывши глаза,

Сгибаетесь перед властями,

Страну превративши в базар!…»

Вот так и сидела, склонившись,

И думала, как же ОН прав…

Так громко про Русь голосивший,

Так рано в дно вечности пав…

Проснулась… в смятении странном

К глазам прижимая ладонь,

Чтоб стон задержать окаянный

И тлеющий вечный огонь!

Спасибо, Серёжа, за память,

ВЕЛИКИЙ КРЕСТЬЯНСКИЙ ПОЭТ,

Кто рваной душой зубы скалит,

Кто в Русской рубашке отпет…

Рафик Исмагилов

С. А. Есенину

Он продолжает быть и жить,

Как будто не было потери!

Кто может так ещё входить,

Не открывая в душу двери?

Простим ему имажинизм

И то, что он сказал с укором:

«Ты, Русь, катиться будешь вниз,

Плясать и плакать под забором!»

Виталий Захаров

«Гори звезда моя, не падай…»

***

Слышны языческие корни

В его фамилии. Она

Как будто ветер на просторе

И чистотой напоена.

Есенин. Осень. Ясень. Овсень.

Он чисто русский. От полей

В стихи естественность привносит,

А не придуманный елей.

И веет жизнью настоящей,

Которой он и жил, и рос.

Такой простою и щемящей,

Как цвет зари

И россыпь рос.

Поймёшь, как хрупок и прекрасен

Мир в пребывании твоём,

Что эти строки не напрасно

В себя вбираем и поём.

Мы с ними — солнечней и чище.

И сострадаем на века,

Когда духовной стала пищей

Поэта дивная строка.

И веришь: счастлива Россия,

Что к ней любовью он приник…

Такая мощь! Такая сила!

Такой серебряный родник!

Сопереживание

(Слушая песни Сергея Есенина)

Под окошком ветер

Песнею тревожит,

Словно без тальянки

День прожить не может.

Голоса девичьи

С тихим-тихим вздохом

Так ведут, как будто

Им сегодня плохо.

Так поют, как будто

Каждая кровинка

Припадает, словно

Нежная травинка.

Нежит его, нежит,

Наполняет грустью

Широко, неспешно,

Словно речка в устье.

«над окошком месяц,

Под окошком ветер»…

Переливы песни,

Как душа поэта.

Хочется затишья

Или покаянья…

Стать кому-то ближе,

Чище и желанней.

Или слёзы спрятать,

Убежать куда-то…

Пусть поют девчата

Песню до заката.

Как бы их утешить,

Как бы пожалеть их.

А поэт, он — здешний,

Счастлив скорбью этой.

Как он души обнял,

Словно бы прощаясь,

Чтоб девчата скорбью

В песне очищались.

Встреча с Блоком

Какая честь! Какое счастье!

В мечтах и то бы не посмел,

Сказать поэту Блоку: «Здрасте!»

А Блок тогда уже гремел!

Его и чтили, и костили,

И ожидали новых строк,

Какие может только Блок

Писать в мятущейся России.

Вот он, сегодняшний кумир —

Творец, и тайна, и загадка.

Он говорит легко и кратко.

А за словами — целый мир.

И он из мира своего

Даёт оценку строчке каждой.

И так Сергею это важно,

Как свежий воздух для него.

Он каждым словом дорожил,

Как узелки у сердца грея…

В рукопожатье Блок вложил

Свою уверенность в Сергея,

Поскольку с самых первых строк

Увидел в нём поэта Блок.

***

О, Петербургские салоны,

Когда сюда — да помнит БОГ!

Явились шелесты соломы

И запах яловых сапог.

И гостя гладили лорнеты:

Рязанский парень — он красив,

Он от крестьянства стал поэтом,

Почтенных дам заворожив.

Тянул он, окая, «корова»,

И «соловей», и «сенокос».

И Гиппиус просила снова,

Чтоб он всё это произнёс.

От говорка такого млели:

Его пророча в «пастухи»,

Гордясь, что истинно имели

Контакт с народом от сохи,

Мол, говорите о народе,

А мы с народом — на «Ура»!

Но это дань особой моде

И в демонстрацию игра.

Никто Есенина не ставил

С собою в ряд.

В единый ряд.

Пусть потакает он забаве,

Одетый в ряженый наряд.

Ну, кто подумает серьёзно,

Где здесь поэзии полёт.

Пусть о деревне пишет слёзно

И под гармонь свою поёт.

Но к «Альманаху муз»Целая группа Царскосельских поэтов ультимативно отказались участвовать в известном «Альманахе муз», если на страницах его будут допущены «кустарные» Клюев и Есенин». поэта

Не допускали ни за что:

Великосветскость — только это

Просеивало решето.

Есенин видел эту сложность

Разделения черту.

Но у чванливых и вельможных

Учился всё же мастерству.

Учился он распознавать,

Что есть в поэзии основа.

И, от плевел очистив слово,

Он словом стал повелевать,

Поскольку истинно оно

Ему с рождения дано.

***

В его душе магически слилось —

Любовь к деревне и любовь к природе.

Как в колоколе всё отозвалось —

Проникновенной строчкою мелодий,

Которая над сутолокой дней,

Имажинизма, клюевских кривляний

Была землёю отчею — родней

И дорога — весенней гулкой ранью,

И теплотой к животным и цветам,

И к женщинам, любимым и красивым…

Любовь всё расставляет по местам

И всех живущих наполняет силой.

Любовь — вершина творческих начал.

И в этом самом непокорном сплаве

Стихи плывут, как сполохи в ночах,

Не ожидая почести и славы.

Они к сердцам, доверчивые, льнут

И оттесняют всё, что солнце застит…

Поэта добрым словом помянут,

Споют в застолье, радости и счастьи.

Он в жизни нашей всем необходим,

Как хлеб, как свет,

Как радость пробужденья.

И те стихи, что спеты были им,

Как будто бы народны от рожденья.

***

Он жил всегда в стихии слова

Великорусского, живого.

Мать пела песни и частушки

И лицедействовала так,

Что даже сельские старушки

В том видели особый смак,

И вместе с нею в подголосках

Так песни грустные вели,

Что пред глазами у подростка

Вставала благостность земли.

Звало рязанское раздолье,

Земля, что сказочно цвела.

А бабушка на богомолье

С собой Серёженьку брала

Не для того, чтоб после видеть

В нём православной веры прок,

А чтоб никто его обидеть

В её отсутствие не мог.

А вечерами сказки внуку

Часами сказывать могла.

И он народную науку

Берёг, как бабка берегла.

Дед тоже знал стихи и песни

И внука к книгам приучал.

И внук входил в тот мир чудесный,

Который жизни научал

Той изначальной и печальной,

Где есть и свет, и теплота,

Но только нет строки случайной.

Она приходит неспроста.

Она приходит удивленьем

И тем открытьем напрямик,

Чтоб оценил особым зреньем

Особой свежести родник.

***

Какой у Гоголя язык!

Слова плетёт, как узелочки.

И в строчках видятся не строчки —

А к панораме ты приник.

Живыми токами в тебя

Мир удивительного входит,

Там каждый в нём своё находит,

Свой практицизм употребя.

Есенин рад, не избежал

В стихию Гоголя ворваться,

Ладонь словесную разжал,

Где драгоценности таятся.

Ассоциации сильны:

Молчат уста. Исчезла свежесть.

И за прозрачностью одежды

Все прелести обнажены.

Но — свой мотив,

Где буйство глаз,

Чувств половодье,

Дух бродяжий.

И, грустью душу охватив,

Утраты кажутся протяжней.

Но всё прошло.

Большой поклон

Тому, что в памяти хранится.

А память наша — это сон,

Что мог когда-то нам приснится.

***

Священнодействие настало:

Надев и галстук, и костюм,

За стол садится, как бывало,

Когда прилив и сил, и дум.

Полей посланником и другом

В квартире властвует букет.

Минуты радости и муки,

Которых слаще в мире нет.

Один в ухоженной квартире:

Ни отвлечений, ни помех.

И он готов излиться в лире,

Ещё пока что не для всех.

Он за свою строку в ответе

И вместе с ней огнём горит.

Поэт один на целом свете,

Когда творение творит.

***

Поёт душа от счастья и восторга:

Он молод…

Он в расцвете юных сил,

А впереди неясная дорога,

Которою в Москву он укатил.

И всё при нём:

И значимые строчки,

И искренне распахнута душа,

Чтоб в бурном этом жизненном потоке

Страдал и пел, поэзию верша.

Поэзия, как тетива тугая,

Она всегда в готовности для стрел.

Она не рассчитавших отторгает,

Благословляя тех, кто не сробел.

А в нём кипит бунтующая сила,

Врываясь неожиданностью строк.

Сама земля рязанская просила,

Чтоб воспевал её поэт, как мог,

Чтоб чувствовался цвет её и запах,

Черёмуха невестилась в цвету,

И нежная заря на чутких лапах

Кралась и источала чистоту,

И чтоб село родное изначально

Подсказывало нужные слова.

И всё-таки, наверно, не случайно

Его к себе столица позвала.

И в воздухе как будто бы он ловит

Всё то, что будоражит и бурлит.

И только всё же: что судьба готовит,

И что ему грядущее сулит?

Инония

Крутые времена.

Другая жизнь, и значит,

Крестьянину она

Крутой звездой маячит.

Инония — звезда

Невидимого рая,

Где счастье, как всегда,

От края и до края,

Где подати ушли,

Где избы крыты тёсом,

Где сытость шевелит

Коровьим божьим носом.

Корова? Без неё

Нет, якобы, России.

И вот пророк поёт

Пришествие миссии,

Где будут все равны,

Особенно в застолье.

Лишь в книгах старины —

О злой крестьянской доли.

О, вечная мечта! —

Дремучесть вековая!

Но кто громит Христа,

На Бога уповая?!

Но кто и почему

При хаосе и встряске

Живёт в сплошном дыму,

Предпочитая сказки?

Жизнь, как всегда, права

И правотою греет.

И новые слова

Не сразу, но согреют.

***

Он чувствовал, что носит чистоту,

Ту чистоту, то песенное чудо,

Которое увидишь за версту,

И сам поймёшь, взялось оно откуда.

Оно пришло от солнца и полей

Бушующего сполоха ржаного,

От той тальянки, где душе теплей,

Где дух крестьянский выразило слово,

Где ценят руки, ценят ремесло,

Крестьянскую ухватку и слабинку.

Он чувствовал, что очень повезло

Познать ему рязанскую глубинку

С легендами и байками её,

С историей, овеянной веками,

И действо разворачивал своё,

Что сотворил и сердцем, и руками.

И клён страдал, и плакала гармонь,

И женщина страдала и любила,

И жеребёнок мчался, как огонь,

Чтоб в состязаньи паровоз осилить,

И сыпала черёмуха свой цвет,

И квакали лягушки музыкально…

Рязанский край — и Родины портрет

Вставал в стихах поэта подетально.

Какой размах!

Размах его какой!

Где слово, словно взвешено рукою…

Поэт рождён был пушкинской строкой,

Чтоб суть была есенинской строкою.

***

В салоне скульптура Якулова

Шум и галдёж — здесь молодёжь.

Но вдруг задвигали все стульями,

Салон на улей стал похож.

— Дункан! Дункан! — Сначала шёпотом,

Потом из них возник прибой,

Когда восторженно захлопали

Навстречу грации самой.

А легендарная танцовщица

Как бы отлита кумачом,

И даже, кажется, полощутся

Знамёна за её плечом.

Вот-вот с «Интернационалом»,

С шарфом, что вьётся как змея,

Она предстанет перед залом

Такая искренне своя.

Вот-вот в полёт рванётся смело,

Движенья плавные верша,

Чтоб с тонкой пластикою тела

Была пластичною душа.

Но, нет, прошествовала мимо

В тот зал, что в сумраке лежал,

И вслед за ней неудержимо

Сергей Есенин пробежал.

Рвались минуты откровений,

Поэта в чувства приводя:

Стоял коленопреклоненный,

Глаз с Айседоры не сводя…

И, ероша поэта кудри,

Она шептала: «Ангел мой!»

И разговор их обоюдный

Был нервный, чувственный, живой,

Языковой барьер, как штора,

Не зависал…

Рука — в руке,

И он шептал ей: «Изадора»

На нашем русском языке.

***

Гудит в восторге Поварская,

Взяв двух поэтов в полукруг:

Тесня друг друга и толкая,

Студенты лепятся вокруг.

Есенин здесь и Маяковский.

Их в зале хитростью свели.

В полу поскрипывают доски.

Дыханье шторы шевелит.

Есенин радуется: Первым

Предстать пред публикой дано.

Стихи пощипывают нервы,

Струясь, как воздух и вино.

В распах — рязанские просторы.

И в облаках — церковный крест.

И свежесть росная, которой

Дыханье чувствуется здесь.

Всё это просто и реально,

Как солнце ясное и свет.

Кричат студенты: «Гениально!

Ура! Да здравствует поэт!»

Есенин счастлив и доволен —

Его поэзия нужна.

И Маяковский в той же роли —

Чтецу внимает тишина.

И «Левый марш» гремит под сводом

Большого зала Поварской.

И он уже восторгу отдан —

Стихии искренне людской.

Есенин — вновь, и — Маяковский,

И рукоплещет им толпа.

И в состязательности броской

Два удивительных столпа

Своею магией вводили

Студентов в трепетный экстаз.

И два часа на этот раз

На Поварской верховодили.

Поэты лидерством сильны,

Хоть стили их несовместимы:

Один — трибун, другой — интимен,

Но оба всё-таки нужны.

***

В Тифлисе снова их свела

Сама судьба единоборства,

И вновь язвительна и остро

Полемика меж ними шла.

Есенин помнил, и едва

Простил бы шпильку с жару-пылу,

Что с балалайкою свела

Его рязанская кобыла.

Нет, он совсем не лыком шит.

К дуэли экстренной готов он.

Готов словесный суд вершить,

Собрав и юмор свой и слово.

Разит есенинский удар —

Стих Маяковского в разгроме:

Смешно, что «главный штабс-моляр

Поёт о пробках в Моссельпроме».

Один удар, другой удар,

Благословя родную музу,

Он снова вкатывает шар

В неподдающуюся лузу.

— Вам, Маяковский, повезло,

Вы в пристяжных у алфавита,

Всего две буквы «эн» и «о» —

И возле Пушкина стоите.

А мне такого не дано,

И алфавит здесь не с руки мне…

У вас две буквы: только — но,

Какие — «но» и «но» — какие!?

…И Маяковский так заржал,

Что ржаньем огласил округу,

Потом Есенину пожал

От всей души

ВПЕРВЫЕ

Руку.

***

Среди больших забот в Берлине,

Что отнимало много сил,

Он, Горький, помнил и поныне

Прочесть Есенина просил

Не о скандалах, не о драке,

Не о запойных кутежах,

Конечно, «Песню о собаке»,

О тех измученных глазах,

Когда лишили материнства:

Всех семерых её щенков

Хозяин без обиняков

Приговорил к расправе быстрой.

Почти в замерзшую реку

Он побросал их торопливо.

Дрожала сука, боязливо

Таясь на хмуром берегу.

Молила как бы у реки,

Чтоб совершилось это чудо:

Вода взыграет и оттуда

Всплывут голодные щенки.

Такие тёплые комочки,

Что щекотали ей соски…

Но возвращалась в одиночку,

И выла, выла от тоски.

И даже месяц показался

Ей так похожим на щенка,

И запах трепетно лизала

Тот, что осел ей на бока.

Щенков безвинных не оплачет

Палач — жестокий человек…

«Покатились глаза собачьи

Золотыми звёздами в снег».

Милосердие — мир огромный! —

Горький, словно из света весь, —

Рассказать о любви к живому

Вам, Есенин, выпала честь.

***

Не понял Бунин дивной красоты,

Не оценил невиданное диво —

Есенинской прозрачной чистоты

В росистых немудрёных переливах

Не мог простить такого языка,

Где сам народ с потребностью большою

Востребовал поэта на века

И наделил талантливой душою.

Не мог смириться Бунин:

Кое-где

Строка не вырисовывалась гладко.

Но как поэт вниманием владел

И души трогал — чистая загадка!

Не понимал он — классик и педант,

Что сам творил для избранного круга.

Есенин же — особенный талант,

Понятный и для недруга и друга.

Народной речи Бунин не терпел —

От языка народного бесило,

Поскольку он не слышал и не пел

Того, о чём поёт дуща России.

***

На Соловки дорога пролегла.

Не в ссылку, не дай Бог! —

в командировку.

И в Вологде — сложились так дела —

Он экстренную сделал остановку.

И с Зинаидой Райх, коль решено,

В Кирико-Уулиттовской церквушке

Их поп благословил, и заодно,

Покаясь, приложился к винной кружке.

О, море Белое, рыбачки, Соловки,

И чайки, что с надрывами кричали,

Как бы на прочность Севером венчали,

Чтоб жизнь была без скуки и тоски.

Есенин счастлив —

Счастье до небес.

И молодость, и сила в изобильи.

И, кажется, что выросшие крылья

Его несут,

В строку вдыхая вес.

И жизнь их начинается с нуля,

Как чистый лист, где нет ещё чернила…

Спасибо, Вологодская земля,

Что двух влюблённых ты соединила.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

1921 год

Провидец Гоголь! Да, провидец!

И Миргород, быть посему,

В советской жизни очевиден,

Один почти что к одному.

Что революция? О чём тут

Сегодня скажешь, не крестясь?!

Всё под откос летит и к чёрту,

Не закрепив с душою связь.

И вот он, вот он, достославный

Град тот, что Гоголем воспет

Всё с той же лужей самой главной,

И со свиньёй во славу лет.

Она важнейшие бумажки

В суде ворует со стола.

Поставлен крест на деле важном.

Вот так! Такие-то дела!

А жизнь, как с Миргорода слепок.

И кровью лужа сверх полна.

Стекает кровь с клыков свирепых:

Меж двух Иванами война…

Друзья-враги вцепились в глотку.

Причина? Из-за гусака…

Телега Чичикова ходко,

Летит в потоке ветерка.

Спешить, спешить! Скорее нужно!

Опережая остальных,

Чтоб мёртвых выторговать души

За неимением живых…

Блуд на крови,

Любого вида

Где не жалеют ни о ком…

Чем жив поэт?

Природой древней,

Любовью к песенной строке

И легче всё-таки в деревне

Или, порою, — в кабаке.

***

«Горечь молока под ветхой кровлей» —

Всё ж испить придётся до конца.

Слитности земли с её любовью

Не хватает нынче у певца.

Всё ушло.

Всё круто изменилось.

Радости и плоти торжество

Вдруг в звериной злобе воплотилось.

Гармоничность к хаосу свело.

Никогда поэт не обольщался.

Ранняя надежда обожгла.

С тем, что было, грустно распрощался.

Разве это выгорит до тла?

Всё же революцию, но духа

Не встречать растерзанной земле.

В жизни и в душе идёт разруха.

И Россия почиет во мгле.

Да и сам он к этому причастен:

Отчего объял его восторг?!…

Новизны предчувствовавший счастье,

Сам себя от фальши он отторг,

Развернул себя на полуслове,

И, наверно, всё же неспроста…

Странно, странно, кто же в том виновен,

Что спираль истории не та?!

6 июня 1924 года

Он возложил к подножию цветы

И стал читать поэту посвящение.

И строки были искренне просты,

Похожи на раздумье и общение.

Учителю Есенин говорил

Слова любви, от всей души идущие.

Он Пушкина всегда боготворил

За все стихи его, вперёд идущие.

И признавался в том, что будет петь,

И будет жить мучительно и долго,

Чтоб пушкинской строкою прозвенеть,

В чём видит он предназначенье долга.

Поэт уже по-пушкински писал,

Стихи прекрасны — отмечала «Правда»…

Он жил в стихии образа и лада,

И русскою душою потрясал.

***

Когда сойдутся две звезды,

То эта связь недолговечна…

Судьба готовила им встречу

В сплетеньи счастья и беды.

Если высший смысл всему назло,

Чтоб встретиться неотвратимо.

Друг к другу так их повлекло,

Что это всё необъяснимо.

И закрутил их страсти смерч.

Но прежде — творчества запалы.

Дары небесные совпали

С минут их самых первых встреч.

О! Эти две величины!…

Объятья их — не безрассудство,

Как бы приветствия искусства,

Что жизнью в них заключены.

Пора счастливая была:

И в том, что — вместе, и — в разрыве,

В грехах и взлётах, и в порыве,

Поскольку искренность вела.

И не семейный их порог,

Венчала их такая сила,

Что в ней Есенин видеть мог,

И что Дункан так в нём ценила.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Персидские мотивы

Новый угол зрения,

И новью

Вся картина всласть напоена:

Ровное дыхание здоровья,

Мягкие любви полутона.

Нет здесь ни надрывных интонаций,

Ни движений резких, хрипоты.

Только розы будут умываться

Росною капелью чистоты,

Только по чарующей улыбке,

Что из-под чадры тебе блеснёт,

Можно догадаться без ошибки —

Сердце у красавицы не лёд.

Пусть туманит мозг Шахерезада,

Шаганэ — любовь свою тая,

Но поэту Персии не надо —

Дороги рязанские края.

И пускай буянят биотоки,

Но себе, конечно, не солгать:

Нежности, рождённой на Востоке,

В сердце никогда не расплескать.

В гостях у Иетима Гурджи

Невзрачный домик — васильком во ржи —

Есенину некстати показался.

Поэт народный Иетим Гурджи

В приветливости вовсе не старался.

Он был умён,

Неграмотен, но мудр.

Выкладывал из слов стихов строение.

Он обожал всегда прихожий люд,

И поднимал стихами настроение.

О чём они?

О дружбе и любви.

Они дороже серебра и злата.

А если кто душой своей кривит,

Душа того ущербна и чревата.

А на стене рисованный портрет..

Ни кто-нибудь —

А Шота Руставели.

И нужно перед ним держать ответ,

Чтоб строки не фальшивя, прозвенели.

Гурджи кивнул:

Есенина черёд,

Пусть он прочтёт на русском,

Незнакомом.

Поэзия, наверное, берёт

Не только словом,

А духовным звоном.

Запел Есенин, искренне грустя,

Что к прошлому не может быть возврата,

Как свищет ветер, серебром летя,

И от уюта трескается хата.

— Не надо о печали! — Иетим

Дверь растворил: напрасно всё на свете!

Давайте созерцанью посвятим

Минуты удивительные эти!

Поэт народный мудро поступил:

Чтоб быть поэтом —

Нужно удивляться…

Закатный диск округу затопил.

Огни и тени стали растворяться.

И горы отливали синевой,

Текло тепло спиралями отплытий.

И каждый ощутил себя впервой

Участником обыденных открытий.

***

Профессор Ганушкин, чекистов не боясь,

Не выдал им поэта для ареста.

Он знал, какое занимает место

Стихов есененских невиданная вязь.

Поэта он, как мог, оберегал,

И в клинике держал его сверх срока,

Чтоб у поэта не слабел накал,

Чтоб шли без срыва песенные строки.

Он восторгался прелестью стихов,

В поэзию его неистово влюблённый,

И утверждать был истину готов,

Как замысел возник о придорожном клёне.

Клён виден сквозь широкое окно.

Он весь в снегу, совсем заледенелый.

Метёт метель, и зябко, и темно

От кутермы тревожно оголтелой.

И боль, и грусть душевная сквозит

Сквозь глубину прозрачных аналогий.

Дамоклов меч над ним уже висит,

И не свернуть с трагической дороги.

И силы есть, и замыслов не счесть,

Но «горе от ума» всегда у нас в России,

И наготове чёрных ратей силы

Сгубить России славу, совесть, честь.

***

Опять Галина Бениславская

От шума стольного вдали

Любуется лесными красками —

Осенней пышностью земли.

И всё же с нотой увядания

В душе ни капельки тоски,

Река и поле, роща дальняя —

Ей по-особому близки.

Она с пейзажем не прощается,

К нему особый интерес:

Уйдя за город, приобщается

К тому, где творческий процесс.

Нет, не её — её Есенина

Тот нарастающий запал,

Который мощью постепенною

В девятый выразится вал.

И сторона его рязанская

Предстанет с нового листа,

И мифом, песнею и сказкою,

Бесхитростна и так проста.

И луг ромашковый запляшет,

И росы встретятся в тиши…

Пусть пишет лучше, чище, краше

От всей распахнутой души.

И пусть поэту не мешает

Ничье присутствие, пока

Турнир волшебный совершает

Его певучая строка.

Раздумья Зинаиды Райх

Он снился ей не как проклятье —

Как символ света и добра.

И шла во сне она в объятья

То с поздней ночи, то с утра.

Она любила безрассудно,

Без экивоков и оков,

Как Бога. Дьявола. Как Будду,

Как всех в лице его Богов.

Что Мейерхольд?!

Он — Бог искусства.

Но вот, искусству вопреки,

Он оценить не может чувства,

Что так от сцены далеки.

Бог приземлённый, он, ревнуя,

С поэтом был совсем не БОГ…

Есенин, мелочность минуя,

Над бытом подниматься мог.

Он всё прощал — и суетливость,

И ревность,

И безумства бой,

Являл он как бы справедливость,

Став между Небом и Землёй.

Он — чувством выше,

Он масштабней,

Он не привязан к мелочам…

Она себя считает слабой

В его объятьях по ночам…

Как жаль, как жаль, что ныне нет их —

Сплетений рук, его страстей.

Страстей утихнувшее эхо

Живёт в дыхании детей.

И потому жива надежда:

Пути сойдутся вопреки

Тому, что их огонь не прежний

И догорают угольки.

Последнее свидание

Лицо усталое и бледное.

Сутуло горбится спина.

Таким свидание последнее

Запомнила его жена.

Она его впервые видела

Таким потерянным, таким:

Его как будто бы обидела

Судьба, построенная им.

Он говорил: на расстоянии

Любви значительнее след.

И детям — Косте и Татьяне

Слал свой родительский привет.

Но не рассказывал о ноше,

Что так давила на него.

И Зинаиде было горше

От беспокойства своего…

Когда молчал он, значит, было

Ему совсем невмоготу.

А Райх по-прежнему любила

Его, как первую мечту.

Он уходил, ссутулив плечи.

И блекла в полночи звезда.

Он уходил неспешно в вечность,

Чтоб не вернуться никогда.

© «Притяжение», ХРО РСП

***

«Что ж так имя твоё звенит,

Словно августовская прохлада»

С. Есенин

Вот и август. Тихая прохлада.

Листьев затухающие сны.

И душа, в разладе от разлада,

Обретает крылья новизны.

Как спокойно с нею, Миклашевской,

Никогда не знает суеты,

Слов не нужно, чтобы перелеском

Молча побродить до темнот.

Женщина прекрасно понимает:

Не слова сейчас ему нужны…

И она его не отнимает

У стихов, раздумий и жены.

Он, поэт, Августе благодарен:

Рядом есть на свете существо,

Что своим присутствием одарит,

И взамен не спросит ничего.

И за эти краткие мгновенья

Оживёт усталая душа:

Августа вселит успокоенье,

Верою в спокойствие дыша.

***

В Москве еще такого не бывало,

Когда бы на исходе декабря

Вода ручьями бурными журчала,

Серебряными блёстками горя.

Как будто бы природа отпевала

Великого природного певца,

И на Тверской бульвар всплывала

Людская скорбь без края и конца.

У памятника Пушкину речами.

/Кто был — воспоминанием богат/,

Как бы с великим гением сличали

Есенина особенный талант.

Вкруг памятника Пущкину по кругу

Был трижды гроб поэта пронесён:

Обряд последний был такой порукой,

Что Пушкиным Есенин осенён.

***

Совсем не так, как экскурсант,

Знал Солженицын землю эту:

Здесь жил он, и поклон поэту

Слал за естественный талант.

Огонь небесный опалил

Однажды тихую окрестность.

И в дар всемирную известность

Ему Всевышний посулил.

Огонь поэта до сих пор

Сердца людские обжигает.

И он любить им помогает

Рязанской родины простор,

Обычный бор, изгиб реки,

Где змейкой петли луговые.

Поэт нашёл для них впервые

Оправу песенной строки.

Край удивительно воспет!

С восторгом, с чувством

И, о чудо!

Что было немо сотни лет,

Вознёс, осыпав изумрудом.

Прощай, прославленный откос,

И луг ромашковый, как сказка…

И эмигрант в Вермонт увёз

Кусочек радуги рязанской.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Галина Пысина

Достойно выйти

1. Должен быть такой литературный жанр в 21 веке, как психологическая проза. Никакой рассказ, другие жанровые разновидности литературы не способны вместить в себя тонкости душевного проникновения автора на фоне проживания своей судьбы, прочитывания произведений других авторов и примеривания психологических переживаний поэтов прошлых лет на свою жизнь, свои ощущения Мира и Света. Специалисты меня критикуют, призывают: не пиши, ты — не войдешь… Не войду — и ладно. Главное ведь в жизни — это не войти, главное — выйти. Выйти из неё достойно.

2. Очень хотелось бы, чтобы ни один человек, который так или иначе был со мной откровенен, никогда об этом не пожалел: ни потерпевший, ни обвиняемый или заподозренный — в моей профессии; ни далекий ни близкий друг — просто в жизни…

Любить — это значить принимать. Принимать таким, как есть, не стремясь что-то переделать под себя и свои интересы. И всегда видеть — свет, выход. Жизнь — это не тупик, но дорога, порой узкая или гнилая, в виде маленького отверстия, через которое и ниточку продернуть сложно, или в виде трухлявой дощечки, которая того и гляди — рассыплется, но — дорога. Дорога — к Свету.

3. Всегда, всю жизнь, как только услышала нижеприведенные слова В. Высоцкого, в голове моей они вертятся.

«У всех толчковая — левая,/ Но моя толчковая — правая» — в конце его песни, как вывод. «Но свою неправую правую,/ Я не сменю на правую левую» — в середине текста, как утверждение права на свою точку зрения, и образ своей всегда правой (то есть не левой) жизни.

У меня толчковая, вот уж так, и в самом деле — правая. Помню, в школе не могла никак взять положенную в соответствующем возрасте высоту, и учитель только отмахивался: бестолочь, в общем. Пока не пришла к Б. Глинскому: «Ты никогда не возьмешь высоту! Никогда! Ведь у тебя толчковая — правая», и он поставил меня напротив всего класс. Нас таких к концу урока набралось 3—4 человека. И всё — давняя проблема у всех — была решена, а прыжки в высоту стали любимым занятием на уроках физкультуры.

Может быть, поэтому и близки слова знаменитого советского барда?

Быть — против большинства. Даже пусть и в таком символическом виде.

Большинство сказало так: «Кто там шагает правой — левой, левой, левой!» Это уже В. Маяковский — «агитатор, горлан, главарь», как он сам себя в поэзии называет и ощущает. Есть у него слова: «Я с детства не любил овал — я с детства угол рисовал!» С детства слышу именно эти его слова — в своей душе, стоит только кому-то назвать фамилию: Маяковский. Выхожу на станции «Метро Маяковского» в московском метро, поднимаю взгляд к потолочному своду: одни овалы. Овальные плафоны, овальные светильники, овальные архитектурные украшения — овал в овале в тройном исполнении. Везде — овалы: сбоку, сверху, прямо, направо и налево, даже каждый проём на обе платформы — имеет овальный свод. Ни одного угла. А выход из метро — один из трех, самый длинный! Идешь вдоль бесконечных овалов… Идешь, идешь, идешь и думаешь: «Это специально кто-то так придумал, отомстить поэту? Или поэт к концу жизни пришел к понимаю совершенства овала и преимуществу овала перед углом, и сообщил архитектору станции его имени? Например, — во сне привиделся».

Ещё одна история, связанная с жизнью и ее окончанием у Маяковского, с его творчеством, меня не отпускает. Маяковский критиковал Есенина — и как поэта, и как представителя мужской половины населения, да и просто, как человека с другими взглядами на жизнь и жизненные ценности. Мысли об Есенине и его поэзии никогда не отпускали правильного левого. В основной, как оказалось — основной, литературоведческой работе «Как делать стихи?» Маяковский, анализируя поэзию Есенина, затрагивает проблемы своего отношения к лирическому поэту, как к личности, отвергает его способ решения возникших проблем — самоубийство. При этом Маяковский в самоубийстве Есенина увидел социальный заказ. Наш талантливейший поэт с левым уклоном во многих событиях видел символы. Он увидел социальный заказ после самоубийства Есенина: необходимо обязательно увеличить количество литературных произведений, направленных на жизнеутверждение! «И жизнь — хороша! И жить — хорошо!» И вскоре — в минуту слабости сам покончил со своей жизнью, оставив нам перефразировку есенинских строк. Есенин: «В этой жизни умирать неново./ Но и жить, конечно, не новей». Маяковский: «В этой жизни помирать не трудно, /Сделать жизнь значительно трудней».

Получается, Маяковский не смог свою жизнь сделать? А нас — учил. Он не смог дождаться выхода: вошел везде, где только можно — а выход из того, куда вошел, не нашёл…

В одном из вузов края в студенческой среде и по инициативе студентов из года в год осенью проходит вечер памяти поэта Сергея Александровича Есенина. Ребята читают наизусть «Черного человека» и другие его стихотворения и поэмы, поют под гитару романсы на есенинские стихи, восхищаются есенинской коллекцией. Они просто любят его стихи, его лирику — им нравится чувствовать то же самое в своей юности, что и поэт Есенин ощущал в своей.

4. И Владимира Семёновича Высоцкого стихи — знают и песни его поют. Конечно, с годами музыкальные фразы несовершенной, как утверждают некоторые современные литературоведы, поэзии В. Высоцкого всё более и более приобретают для меня символическое значение. Любое несовершенство в поэзии, не соответствие норме, вдруг может оказаться изобретением чего-то нового, что не было доступно поэтам предыдущих лет. Не могу ответить на прямой вопрос, какой поэт у меня любимый — был и есть. Просто люблю стихотворную музыку, ритм, любые стихи, не важно, кто их написал. Мне важно: поймать ритм и правильно передать авторскую тональность, особенность ощущений человека, к которому пришли стихи.

В ранней юности стихи Э. Асадова «Трусиха» потрясли меня обнаженностью чувств, описанием смелости девчушки, считавшей себя трусихой. Помните фразу: «За убийство — стенка ожидает. / Ну, а коль от раны упаду,/То запомни: выживу, узнаю!/ Где б ты ни был, всё равно найду!» Как потом много раз в своей основной профессии — следователя прокуратуры, профессии, которой сейчас не существует, обращалась мысленно к этим классическим строкам, когда призывала потерпевших быть откровенными: «Расскажите, что произошло, и только тогда вы не будете нужны преступившему закон человеку: только ваше слово может гарантировать вам безопасность. Молчащий потерпевший — беззащитная мишень, никто не поможет, никто не защитит».

Девочка Оля — 11-летняя жертва взрослого детины. Она чуть не погибла после насилия — благо, в то время даже преступники, воспитанные советской школой на советской Конституции, знали: самое ценное для общества — это жизнь человека. Запугав девчушку, преступник через свою знакомую вызвал-таки «Скорую помощь». Малышку своевременно прооперировали, и она осталась жива. Но замкнулась — от всех, ни с кем никаких бесед о случившемся не поддерживала. Из больницы ее привезли на допрос: маленький колючий ёжик, худенькая, слабенькая, никаких признаков женского взросления. Не перестаю удивляться: как же к такой крошечке у зрелого мужчины может возникнуть половое влечение? Ни на один вопрос девочка не стала отвечать, уткнувшись немигающим взглядом в пол. И вдруг соскочила со стула и выбежала из кабинета. Я — за ней. Она выбежала из здания и припустила вдоль по улице, да так шустро, что и не догнать. Я сбросила каблуки, но бежать по гравийной дороге без обуви оказалось еще сложнее. Помогла находчивость: «Мальчишки! Догоните вон ту девочку и приведите ко мне!» Мальчишки, случайно оказавшиеся рядом, со стороны наблюдали за нами уже несколько минут. Они быстро поймали малышку, и за руки подвели ко мне. Оля тут же ухватилась двумя руками за деревянный столб — электрическую опору у здания. Мальчики попытались разомкнуть её руки силой, но я остановила: «Спасибо, ребята. Идите, оставьте нас. Сама справлюсь». Стояла, смотрела на этот беззащитный, озлобленный на весь мир, комочек, так рано попавший во взрослый мир зла, грязи, жестокости… Чувство жалости к Оле переполнило меня, я крепко-крепко обняла ее дрожащее тело двумя руками и прижала к своей груди: «Бедная моя, бедная Оленька! Знаю — тебе было страшно. Тебе страшно и сейчас. Но если всё оставить, как есть, завтра он опять придет к тебе, и все повторится. Если он не придет к тебе, он поймает ещё одну такую же маленькую девочку, и опять кому-то будет также тяжко, как и тебе. Расскажи мне все о нём — он будет отвечать сурово. И только в этом — твоя защита. Твоя защита — твои слова». Из глаз девчушки потекли слёзы. Она плакала по-женски «в голос», ей было себя очень жаль, она страдала и о своём легкомыслии, оценивая своё поведение по-взрослому. Постепенно руки ослабли и переместились со столба на мою фигуру, она прижалась ко мне, как прижалась бы к маме и продолжала плакать.

«Пойдем?» — Не то спросила, не то утверждающе произнесла я. Это слово вмещало в себя всю нашу с ней историю. Она тихо ответила: «Пойдемте».

5. Стихи, стихи. Всегда со мною и во всех случаях жизни.

С. Кирсанов. «Творчество» — об операции на сердце, которую в условиях военного времени в полевом госпитале выполнил хирург.

Понял я, что нет на свете

выше, чем такое,

чем держать другое сердце

нежною рукою.

И пускай моё от боли

сердце разорвётся —

это в жизни, это в песне

творчеством зовётся. (отрывок)

Это стихотворение настолько меня взволновало, что на очередной конкурс чтецов я выбрала именно это стихотворение. Готовила меня к конкурсу учитель литературы — Лисичкина Лариса Николаевна — человек, поверивший в меня, восторгавшийся моими стихами и сочинениями, пророчивший мне писательскую карьеру. Её предсказаниями я пренебрегла — ушла с головой совсем в другое искусство — «искусство раскрывать преступление», в криминалистику.

У нас с Ларисой Николаевной была маленькая тайна. Я ходила к ней домой готовиться к конкурсу, и об этом никто в классе не знал. Совсем юная, но уже девушка, стихи С. Кирсанова пропустила через своё сердце. И до сих пор не могу их читать без внутреннего волнения. Есть такие врачи, которые главной своей профессиональной и жизненной целью ставят реабилитацию больного ли травмированного пациента. Их повседневная, тяжелая, отнимающая много душевных сил работа — творчество, искусство выхаживания. И сколько раз в своей жизни вспомнила строки поэта Кирсанова применительно к творчеству докторов! И когда хирург районной больницы при наличии довольно скромного набора инструментов проводил нейрохирургическую операцию молодому офицеру, сохранив ему жизнь. Этот случай был описан в «Комсомольской правде» в 80-х годах. Нет, не работа хирурга была описана — описана судьба офицера. Он стал колясочником в результате перенесенной травмы, но на его боль откликнулась бывшая одноклассница. Они создали семью — об этом была статья журналиста из города Волгограда. За газетными строками я видела творчество, творчество хирурга, рисковавшего и жизнью молодого офицера и другими, менее значимыми на фоне жизни, ценностями. О стихотворении Кирсанова думала, когда писала отзыв в стихах докторам самой важной для меня больницы и называла их врачебный труд — творчеством. Почувствовать именно творческое отношение к работе от Людмилы Шестопал довелось и мне. И всю долгую теперь уже жизнь помню творчество этого доктора 1981 года, спасавшего жизнь. Ю.И.Гинзбург, хирург: «Больному я всегда говорю: нас сейчас трое — вы, я и ваша болезнь. Если вы со мной — то нас двое. Если вы не со мной — то я один против вас двоих». И творчество этого хирурга мне знакомо не понаслышке!

Но я о стихах — о творчестве литературном. Едем, летим, добираемся — опаздываем: отпуск кончился, граница «на высоких берегах Амура» ждёт. Надолго застряли в аэропорту города Челябинска. Может быть, переехать на железнодорожный вокзал и каким-то другим путем добираться дальше до нашего Амура? Как здорово об Амуре написал Пришвин:

«Для меня не только важно, что сегодня я вижу Амур, а мельчайшие подробности земного ковра края, по которому где-то совсем уже недалеко идёт, да, конечно, нельзя про такую реку сказать бежит: Амур не торопится! — нельзя даже сказать, что течёт, все реки текут и струятся, но Амур-река идёт! Вот я теперь видел, как он идёт, и говорю, а, если бы не видел, то сказал бы, как все, что течёт». На Чехова наш Амур тоже произвел впечатление: «Описывать такие красоты, как амурские берега, я совсем не умею; пасую перед ними и признаю себя нищим. Ну, как их опишешь? Представьте себе Сурамский перевал, который заставили быть берегом реки, — вот вам иАмур. Скалы, утесы, леса, тысячи уток, цапель и всяких носатых каналий…».

Очень многие русские классики в конце 19 века стремились побывать на Амуре и, хоть ненадолго, но прикоснулись к его берегам не только своим словом!

И вот мы, по пути на Амур, переехали из аэропорта уральского города на вокзал — но и здесь нет билетов, чтобы ехать дальше. Зал ожидания железнодорожного вокзала. Усталость от безделья в каждой клеточке — изнываем, даже говорить ни о чем не хочется. Вдруг прямиком ко мне идёт дама. Неужели — ко мне? Идёт так уверенно, как будто мы с ней знакомы. Какой это год? 90-е, везде развал. Идёт дама небольшого роста, едва касаясь каменного пола. В руке книжица, которую она мне протягивает и с грустью в голосе говорит: «Это мои стихи. Издали вот — Союз писателей, — с гордостью произносит, — а никто не покупает. Вижу — вы любите стихи. Думаю, так. Вы же любите стихи?» Не скрываю: «Люблю».

«Прихожу, — и за всеми здесь незаметно наблюдаю. Отдаю свою книжку тем, в ком чувствую тягу к творчеству. Чувствую. Это трудно объяснить». Галина Александровна Ланина, «Любовь бывает разною», Челябинск, издательство «Газета», 1991. На первой же страничке — авторские строчки для меня и дата 07.04.1995. Галина, Галина, Галина Ланина… Кто бы мог подумать тогда, что я решусь на такой шаг: публично представлю на суд читателей свои стихи, такие, казалось бы, личные, нечитаемые, не понимаемые другими. А ты — увидела, ощутила, пришла ко мне и со мной уже много лет. Полистаем этот маленький сборничек Г.А.Ланиной:

Докопалась до стихов,

До весёлой песни —

Вышли, как из берегов,

Не уймёшь, хоть тресни,

Не удержишь, хоть реви,

Льются, как по склону,

От моей большой любви,

По её закону…

И теперь я не страшусь

Ремесла такого…

Воспеваю свою Русь,

Добываю слово.

Галина Ланина, как она и пишет, со своими стихами не смогла справиться — потекли они ручьем, как слезы радости, а у кого-то, может быть, и горя.

А мне поэту грёз и чести

Какие песни петь теперь?

Я не сторонник чьей-то мести…

В какую мне стучаться дверь?

С кем буду я, как не с народом!

Но мой народ так разобщен:

Один — под чарами свободы,

Другой — нуждой отягощен.

А третьи — руки потирают

И хапают, что под рукой,

Они зря время не теряют,

Рублём шельмуют и строкой.

Приведу стихотворение Г. Ланиной «Фокусы зеркал»:

В холодных фокусах зеркал

Эфирные явления…

Порой великий слишком мал

Себе на удивление,

А малодушный, что силач —

Косая сажень — плечи.

И в этом блеске неудач

Умолкли наши речи…

Ты оглядел меня до ног,

Ты, видимо, подумал:

— Как только я связаться мог

С такой невзрачной дурой? —

Ты, может быть, себя ругал,

К сравненьям прибегая,

Доверясь фокусам зеркал,

Душой пренебрегая.

Проходят годы, накапливается жизненный опыт, но ничто по-прежнему так не волнует, как стихи. «Надо любить стихи признанного всеми поэта К., говорит мне поэт В., — это правильно». Улыбаюсь и думаю про себя: «Это правильно — с левой, но у меня правильно — с правой».

Читаю А. Ахматову, Н. Гумилева, М. Цветаеву и современных поэтов о Коктебели. Такая рефлексия на это слово, где не увижу — надо прочесть. Впрочем, кто из поэтов не писал о Коктебели? Но вдруг случайно в моих руках оказалась крошечная книжечка «Родина моя — Россия», Д. Демьянов-Дзюбак. И я замираю душой, сердце останавливается от ощущения правой «правости». Нет! Ничего более святого, ценного, важного до это не читала о колыбели поэтов Серебряного века! / «Не понятная, манящая земля/Мне до смерти не забыть тебя!»/

«Коктебельные камушки» — назвал автор раздел книги со стихами о Коктебели и стихоощущениями, связанными с этим уголком Крыма, посвятив часть своей души и лиричного творчества самому любимому человеку: жене Татьяне Лукиничне Аверьяновой. «Я иду по берегу,/голубеет даль…/Ничего поверь ты мне/для тебя не жаль».

Двенадцать стихотворений поэта вобрали в себя не только жизни и судьбы отдельных личностей, но и всю противоречивую историю страны.

— Прими, поэт, души признанье

за то, что был, за то, что жил,

за мыслей и за чувств дерзанье.

За то, что ты сродни ветрам —

свободен телом и душой,

за то, что здесь ты по горам

шагал и гордый и босой.

За то, что труд не презирал,

с людьми делил уют,

за то, что жил у этих скал

и умер тоже тут…

(М. Волошину)

Я стыну у пирса, у пенной воды,

Где бешено бьется прибой.

А рядом из камня матросов ряды

Рвутся в последний бой.

(Десантникам 41г)

Книга издана в 2002 году — за 12 лет до исторического референдума о возвращении Крыма в Россию.

Текли века, менялись флаги,

от стонов дыбилась земля;

и турки — «рыцари отваги»

не раз сжигали всё до тла…

И лишь солдат земли Российской,

поставив твёрдо здесь стопу

разбой пресёк. Малороссийский

тёк говорок с тех пор в Крыму.

И жёстко сжавшийся в кулак,

замолк угрюмо Кара-Даг.

Спасибо случаю, подарившему мне этот миг, когда маленькая книжица Д. Демьянова-Дзюбак проникла в моё сердце, и я прикоснулась к коктебельным камушком и душой, и телом.

6. Пустое все пустое. А люди, много читавшие — («совки» — обзывает нас «остроумная» часть нашей смены), пишут сейчас также много, как много читали в том далеком советском прошлом. Что-то важное, теплое и нежное было утрачено — и от этого грустно. Хотя ниточка протиснулась, продернулась сквозь узенькую щель и уверенно ведет нас дальше. Жизнь ставит свои цели и преграды, обрывает дороги и превращает их в узкие тропы, и каждый бредет к Свету, обогащая души Словом. Главное — не войти. Главное — выйти.

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Юлия Долгова

Сергей Александрович Есенин в моей жизни

Эссе

Моё знакомство с Сергеем Александровичем состоялось в возрасте лет шести. В то время, по воскресеньям, мы семьёй ходили в гости к бабушке, и, возвращаясь назад, я всегда забиралась к отцу на плечи, чтобы послушать его рассказы о звездах и великом поэте нашей страны — Сергее Есенине. Тогда это было лишь имя, учащенно бьющееся, по неопределённым причинам, в моём крохотном сердце каждое воскресенье. У отца всегда было много историй, но больше всех я любила слушать «про Серёжу», о том, как побывав в Москве, папа поехал на Ваганьковское кладбище, отыскал могилу поэта и убирал с неё руками снег. Я слушала и мечтала хоть раз убрать снег руками с могилы Есенина.

Я становилась старше, и как-то незаметно выросла «с папиных плеч». Однако незримая духовная связь нас никогда не покидала, и к счастью, остаётся с нами и по сей день. Я абсолютно не помню младших классов, где начинали изучать его творчество, но отчётливо помню десятый — именно в этот период школьников знакомят с поэзией Серебряного века. Это был сложный период переходного возраста, когда все эмоции юной души превращаются в единый взрывоопасный конгломерат. Мама болела, с подозрением на рак, была вынуждена на время лечения оставить меня на попечение сестры. Будучи подростком, в поисках себя я то металась по зарождавшимся субкультурам, то впадала в состояние индифферентности к окружающему миру, становясь запредельно взрослой. В голове было одно — не быть как все. Тогда я напоказ бродила по школе и улицам с томиком стихов Бориса Пастернака, сохраняя при том абсолютный нейтралитет к его творчеству. До момента, пока в семейной библиотеке случайно не наткнулась на два сборника стихов Сергея Есенина, подаренных маме моей почившей тетушкой-педагогом.

Тогда я впервые почувствовала запах… запах настоящей книги (ни одна статья в сети Интернет в наше время не сможет передать это ощущение). Усевшись прям на пол, я начала читать «взахлеб», не понимая пока даже половины того, о чём кричала душа великого российского поэта. Но точно уже знала одно — томика Пастернака в моих руках впредь не будет. В это мгновение Есенин был возведен в мои собственные поэтические фавориты.

Взрослея, я зачитывалась любовной и кабацкой лирикой Есенина, к восемнадцати годам смело забиралась на табуретку и меж шумной компании декламировала: «Сыпь гармоника. Скука… Скука» или «Ты меня не любишь, не жалеешь», наслаждаясь всеобщем восхищением. Сергей Александрович стал тогда пропуском «особенной» деревенской девочки в любую компанию города… А чуть позже Есенин явился «всуе»…

Однажды отец, как всегда, пригласил меня в гости. Сидели, пили чай, философствовали. И тут он вдруг обронил фразу, что у него для меня есть особенный подарок. Вынес черный полиэтиленовый пакет и вручил в руки. Я была готова к чему угодно, но увидев бюст Есенина, не могла вымолвить ни слова — так уж он был прекрасен. В этот момент какая-то особенная магия пробежала между нашими поколениями. Был подарен второй, третий бюст — и вот я уже не могла остановиться, любой блошиный рынок исследовался мной «вдоль и поперёк». Постепенно коллекция обретала форму: вначале я выделила для неё специальное место в квартире, затем с полок исчезли все посторонние «статуэточки-картиночки» потому как коллекционному фонду не хватало места. Так Сергей Есенин стал моим хобби, моей зависимостью. При виде нового бюста или барельефа сердце начинало учащенно биться, дыхание останавливалось, невообразимая радость будоражила каждую клеточку моей души. Казалось, в целом мире просто не существует человека счастливее меня.

В его лицо, как в зеркало смотрю

Сквозь время, опыт, будущие планы

За чашкой чая о Блавацкой говорю

В судьбе моей он первый, после мамы.

И для меня он лучший из мужчин

Мечтала о таком еще я с детства

Проблемы разрешает в миг один

И если плохо, даст душе согреться.

А если больно — маешься в слезах

Он подойдет и скажет слишком скупо:

«Ну хватит, не реви, утри глаза

Быть слабой в наше время это глупо»

Он лучший из моих учителей

С ним много рассуждаем о Вселенной

Он учит взглядом понимать людей,

Не тратить жизнь по пустякам надменно.

Даров не надо, счастлива до слез

И туфли «Gucci» не нужны в помине —

Он бюст Есенина в пакете мне принес

И по приезду жег дрова в камине.

И вот он рядом, ходит по земле

Ни идол, ни кумир, ни вождь народа

И я живу с ним на одной волне

Он мой ОТЕЦ! А я его порода!

Начало коллекции было положено в 2012 году. На сегодняшний день в ней имеется: 13 бюстов, 4 барельефа, 1 статуэтка, 16 портретов (в том числе 1 вышивка) и 15 сборников стихов Сергея Есенина. Приходящие в гости впадают в лёгкий ступор, вдруг оказавшись в маленьком музее имени Есенина. Рассказывая о формировании коллекции, я будто впускаю человека в свой мир: тонкий, хрупкий, есенинский. И каждый раз мне задают один и тот же вопрос: «А почему именно Есенин?». Но на этот вопрос ответа у меня нет. Я просто чувствую незримую связь, некое необъяснимое притяжение, родство душ и острую потребность рассказать всему миру о нём — великом. Эта потребность в последнее время проявляется и в стихах, посвященных Сергею Есенину, которые кардинальным образом отличаются от остальной моей лирики.

Недавно осуществилась моя мечта. По приезду в Москву в августе этого года мой друг просто посадил меня в машину и отвёз на Ваганьковское кладбище. Мы долго бродили в поисках аллеи №17, названной в честь самого поэта — Есеневской. До сих пор подобрать слов, описывающих мои эмоции, не представляю возможным. Я встретила старого доброго друга. Весь мир вокруг растворился, только я и он в эти мгновения вели незримые другим немые диалоги. Мне не удалось, как мечтала в детстве, убирать руками снег с его могилы, однако мне посчастливилось лично читать свои стихи Сергею Александровичу.

Мой есенинский мир приобрел новые границы, хотя какие границы могут быть у поэзии… Единственное, что я знаю наверняка, это то, что Сергей Александрович не случайно вошёл в мою жизнь уже в шесть лет. Благодаря его стихам я ежедневно преображаюсь, становлюсь глубже как творческая личность, как поэт, как женщина. И такая сильная незримая связь может быть только на всю жизнь.

Раздел 2. Процветай, Хабаровский край

Хабаровский край образован 20 октября 1938 года (центр — г. Хабаровск). Хабаровский край стал правопреемником упраздненного Дальневосточного края (4 января 1926г — 20 октября 1938г с центром в г. Хабаровске), от которого именно 20 октября 1938 года и отделился Приморский край (центр — г. Владимосток).

В составе Хабаровского края с того времени оставались территории других краев и областей современного Дальнего Востока, которые в течение всего периода до 1993 года выделялись из Хабаровского края в самостоятельные субъекты: в 1947г — Сахалинская область, в 1948г — Амурская область, в 1958г — Магаданская область, в 1956г — Камчатская область, в 1993г — ЕАО.

С образованием 13 мая 2000г Дальневосточного федерального округа город Хабаровск возвратил себе звание столицы Дальнего Востока.

В бо́льший период своей истории Хабаровск был или оставался исторической столицей Дальнего Востока. Все дальневосточные субъекты имеют общую историю, которая объединяется городом Хабаровском. Вероятно, поэтому хабаровчане не отделяют себя ни от истории города Хабаровска, ни от истории всего Дальнего Востока, что читатель и почувствует из строчек авторов Хабаровского РО РСП и наших друзей по творчеству — жителей Хабаровского края.

20 октября 2017 года — 79 лет со дня образования Хабаровского края. Созданные в разные годы литературные произведения, наши стихи и проза этого раздела альманаха, — признание в любви Хабаровскому краю.

Редакционная коллегия

Антонина Кухтина

С добрым утром!

Задремали туманы в распадках,

Над туманами сопки плывут.

Солнце, нехотя, словно украдкой,

Начинает свой вечный маршрут.

Убегают легко и раздольно

К облакам километры дорог.

Я замру в изумленьи невольном:

Как прекрасен ты, Дальний Восток!

Как быстры твои горные речки,

Как задумчивы глади озёр.

Здесь легко уживается Вечность

С кружевами электроопор.

Смыта грань между явью и сказкой.

Облака над Амуром легки.

Здесь и люди особой закваски.

С добрым утром вас всех, земляки!

Наш край

Над сопками солнце встаёт величаво,

Умывшись крутой океанской волной.

Здесь нового дня и исток, и начало.

К нам первым рассветы стучатся в окно.

Не зря вологодский казакРечь — о Ерофее Хабарове  добирался

Сюда, чтоб найти здесь затерянный рай.

В историю нашу он гордо вписался,

Дал имя тебе, наш Хабаровский край.

Наш край необъятный, порой непонятный

Тому, кто с ним только заочно знаком.

Исконно российский, но щедрый и близкий

Для всех, кто назвался его земляком.

Земля эта ценит дела трудовые,

Надёжные плечи и мудрость сердец.

Откроет нам щедро свои кладовые,

Где олово, золото, медь и свинец.

Леса распахнёт, пусть работают руки,

Откроет бескрайний амурский простор,

Чтоб жили достойно и дети, и внуки

Всех тех, кто поверил в наш Дальний Восток.

Хабаровский край

Хабаровский край! Он почти бесконечный,

Живая частица ушедших времён,

Той жизни суровой, неспешной и вечной

Великих народов и малых племён.

Тут люди мудры и добры, и степенны.

Не зря уважал их бедовый казак.

Осталось в веках его имя нетленным.

Теперь этот край называется так.

Играют в Амуре лосось и калуга.

И зреет в распадках лесной виноград.

Здесь север и юг дополняют друг друга.

Хабаровский край чудесами богат.

Здесь ходят медведи, скользят кабарожки,

Изюбрь и сохатый зовут здесь весну.

Бесшумно гуляют огромные кошки

И зорко хранят эту чудо-страну.

Цветут рододендроны в мае на склонах,

Все сопки укутав в сиреневый свет.

И только у нас, в уголках потаённых,

Так чисто и нежно цветет бересклет.

И каждый, кто здесь побывал хоть когда-то,

Не сможет забыть Мяо-Чановых гор,

Прекрасных амурских, волшебных закатов,

Влюбившись навек в этот вольный простор.

На Дальний Восток

Колёс вагонных перестук

Сопровождает нас.

Мы едем вовсе не на юг,

Спешим не на Кавказ.

Куда проложен наш маршрут?

Где финиш всех дорог?

Нас ветры вольные зовут

На Дальний наш Восток.

Встречает там Амур седой,

Прекрасен и силён,

Тайга склонилась над водой,

Спустившись под уклон.

Там и гостей, и земляков

Приветит Мяо-Чан,

А гряды сопок прямиком

Сбегают в океан.

Родившись там, начало дня

Шагает по стране.

И нет дороже для меня

Земли, прекрасней нет!

№3 (3) 2017

© «Притяжение», ХРО РСП

Сопки

Как на лежбище моржовом,

Сопки выгорбили спины…

Волны цвета золотого

Омывают их вершины…

Так привольно, так вольготно

Распластались необъятно…

Наши мелкие заботы

Им чужды и непонятны.

Наша жизнь для них, бессмертных,

Лишь досадное мгновенье,

Ведь совсем иные мерки

У иного измеренья…

То укрытые снегами,

То в зелёном одеянье —

Так лежат они веками

В океане мирозданья…

Елена Ярина

Речка, речка Уссури…

Речка, речка Уссури

На минуточку замри.

Дай плеск весел мне послушать,

Треск костра, гитары душу.

Надо мной, как вишни, звезды.

Час вечерний, слишком поздно.

И моя звезда горит,

Что-то шепчет, говорит.

Я прохладой наслаждаюсь,

Тихо в лодочке качаюсь

На воде зеркальной, гладкой.

Так приятно и так сладко.

А за мной следит одна

Желтоглазая луна.

Нежно что-то звёздам шепчет.

До чего красивый вечер!

Волны, весел плеск, прохлада.

Как тебе я, речка, рада…

И не спать мне до зари,

Речка, речка Уссури…

Давай пойдем с тобой за голубикой…

Давай пойдем с тобой за голубикой

На мари и возьмем ведро с собой.

Ты будещь петь мне песни, очень тихо.

Я буду слушать час и два, другой…

Чуть свет сойдем вдвоем мы с электрички.

Смотри! Ну, просто все синё вокруг!

Рвать с кустиков, еще делиться с птичкой.

Я так люблю всегда кормить их с рук…

Там провода высоковольтных линий,

А мы с тобой романтике верны…

К обеду мне язык покажешь синий.

Какая прелесть! Зубы все черны.

На перекур усядемся на кочки.

Кто кофе пьет, я — сладкий лимонад.

Стих, как ни странно, сам ложится в строчки,

И рифмы быстро на подбор летят.

Озоном дышат травы, каждый кустик.

В тумане белом сопки вдалеке.

Как хорошо! И нет ни капли грусти.

И мы с тобой спускаемся к реке.

А там песок. Купаются мальчишки.

И тонкой лентой вдаль бежит река.

И от души резвятся ребятишки.

К полудню жарко и ни ветерка…

Потом придет за нами электричка.

Нас город ждет, работа и дела.

Навстречу ей другая — перекличка…

Вновь духота. Вот здесь бы пожила.

Рвала б цветы, купалась в синей речке,

Ходила в лес по ягоды, грибы.

Наверно, есть у каждого местечко.

Да, только не уйти нам от судьбы…

Здесь, на природе, всё совсем иначе

И по-другому ощущаешь жизнь…

И босиком идешь, песок горячий,

И сопки с небом и рекой слились.

Давай рванем с тобой за голубикой

По мшистым кочкам, словно по ковру,

По ягоды… Ты на меня взгляни-ка,

Помчимся словно птицы по утру…

Снова снится тайга…

Снова снится тайга.

Тропы снова таежные манят.

Берега, берега —

Кедры, сосны в тумане.

Посидим у костра.

Пропитаемся дымом к рассвету.

Крепкий чай, мошкара.

Ночь пройдет незаметно.

Пусть гудят комары.

Пусть от бед и тревог не укрыться.

Будут сниться костры.

И тайга будет сниться.

И ушица с дымком,

И красавица — быстрая речка,

Бурелом, водоем,

И ночами — путь Млечный.

Тишина, тишина,

Вот и звезды последние гаснут…

Жизнь без странствий скучна.

Разве можно без странствий?

Ольга Суслова

У самого восхода

В далёкий край, у самого восхода,

Где цепью пролегли его хребты,

Герои шли без всякого обхода

В тайгу, чтоб обращаться с ней на ты.

Она спала сном крепким, непробудным.

И стража сопок верная у ног.

Лишь ветер спорил с кедром мудрым,

Главу его достать он еле мог.

Непрошеным гостям тайга не рада —

Её покой нарушен вековой.

Землепроходцам кинула преграды,

Суровый нрав показывая свой.

Болота, мари, горные потоки,

Москитов армию — всё напоказ.

К божественным и девственным истокам

Пройти героям не давала шанс.

Но были смелы духом наши парни,

Их не страшил барьер глухой тайги.

Они испытаны на поле брани,

И покорить строптивую смогли!

Влекла тайга

Влекла тайга и золотые сопки

К себе, в далёкий край, простых людей.

Где не было дорог, лишь только тропки,

Протоптанные лапами зверей.

Где лес, дремавший в тишине веками,

И где туман скрывал всё паранджой,

Бродили гордо тигры, леопарды,

Не нарушая старика покой.

Скрывали жёстко вёрсты дикой дали,

Свободы в ней не считаны часы.

Купаться зори всё же продолжали

В прохладных водах утренней росы.

Галина Пысина

Шуршал бы подошвами

Я на звезды смотрю неотрывно…

Почему я не стал астрономом?

Был бы с каждой звездою — знакомым,

А не пел бы сейчас заунывно.

В бесконечности звездного неба

Я шуршал бы подошвами оптик.

И с годами, как точный синоптик,

Предсказал бы и счастья, и хлеба.

Там блуждал бы гигантом иль гномом.

И звучал бы мой голос призывно

Средь миров, что летят непрерывно…

Если б только я стал астрономом.

Я смотрю на Созвездье Дракона —

От реки, где живу, от Дракона.

Православное обличье

В асфальте отразилась осень

Слезами радостных дождей,

И желтизна в листве, как проседь

Причесок верных матерей.

День Богородицы. Успенье,

Воспетое на всей Руси,

Даруй им всем своё спасенье.

Пред Господом о том проси.

Амур красив в своем величье,

В разливе мощных рукавов,

Здесь православное обличье

Высоких русских берегов.

И Матерь всех детей России

Оберегает мирный сон,

И укрывает их отныне

Под нежный колокольный звон.

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Борис Марков

Родина

Родина… Сочная зелень травы.

Горстка смородины

В чашке увенчана шапкою сахара.

Как Килиманджаро, но только в миниатюре.

И не отголосок прошедших пожаров

В воздухе знойном, а лишь аромат шашлыка.

Ночь — тишина, пока не рассвет.

С раннего утра Божий привет

Воркованием Божьих же птиц

Неустанным. Шмель загудел нотой единой,

И ещё до мелькания лиц

Разом за раз осознаёшь свой удел.

И только здесь войдёшь в раж,

С воздухом утра вдохнув мираж,

Сочную зелень травы ощутив кожей.

Родина… И не склонить головы нигде,

Кроме как здесь, и не преклонить колено.

Вдохнув ещё аромат пьянящей чёрной смородины

С сахаром, в чашке из хрусталя, и лицезрея нить

Паутинки, бликом играющей капли,

Оставшейся после дождя.

Родина…

Еврейский музыкант

Еврейский музыкант, будь осторожен,

Футляр потёртый тронуть не спеши…

Сей инструмент не просто очень сложен,

У скрипки струны — ниточки души.

Был молод — голос скрипки раздавался

На тризне, свадьбах, праздниках… Шолом!

Смычок играл, что даже волос рвался…

Душа моя, ты помнишь о былом!

Мелькали вереницей год за годом,

Согнула спину тяжесть прошлых лет,

Коль ты еврей — под этим небосводом

Научат помнить праотцов завет.

Волшебной музыкой звучанья скрипки

Спасёшь едва… Как огоньком свечи…

Играй скрипач, но всё же помни — зыбкий

Фонарик твой для путника в ночи.

Ты можешь увести, где нет возврата,

И можешь обманувшись обмануть…

И как итог — или любви утрата,

Или любовь, но так, что не вдохнуть…

Скрипач раз взявший в руки скрипку —

Ведь для таких, как ты, и ад и рай,

Скрипач прошу — не соверши ошибку…

Но всё равно скрипач играй, играй, играй!

Александр Харин

С поклоном Хабаровскому краю

Восходит утро на Востоке,

Наш край суров и далеко.

И в реку с гор бегут потоки,

В нём корни жизни глубоко.

Красивы храмы над Амуром,

И чайки кружат над волной.

Амур бывает очень хмурым,

Могуч и мощный он водой!

Землепроходцам-людям слава!

Кто с Богом край наш возводил.

Кто города в глубинках строил,

Границу края сохранил!

И Божья радуга над храмом,

И звон красиво голосит.

Столица края-наш Хабаровск,

На сопках гордо он стоит!

Родник у Храма Серафима Саровского

Стояла воинская часть,

Из брёвен были в ней землянки.

Из них струился в лес дымок,

Макеты танков на полянке.

Нам было мало ещё лет,

Мы в детстве здесь всегда играли.

Природы был в скале секрет,

Из-под неё водичку брали.

Из-под земли родник бежал,

Зимою жил, струясь по льдинкам.

Он много что вокруг познал,

Давал он жизнь лесным травинкам.

Исток ему дала скала,

Всю травку сразу оживила.

Любил я пить из родника,

В ночи луна в родник светила.

И вот, прошло уж много лет,

Пришёл я Храму поклониться.

Я родника увидел след,

Вода живёт и вся искрится.

Святое место у природы,

Водички нужно всем испить.

И не страшны ему невзгоды,

Святой водичкой напоить.

У Храма всех родник напоит,

Испить водички людям даст.

Ни капли мимо не уронит.

А Бог ему любовь воздаст!

Амур — трудяга

Нам солнце Дальнего Востока,

Лучами греет свой простор.

А волны грозного Амура

Штормами пишут свой узор.

И стаи чаек над волною,

Над гребнем с криками летят.

Амур наш страшен глубиною,

В нём волны много тайн хранят.

Амуру мост здесь не подвластен,

Летит железною стрелой.

Наш мост для края — это счастье,

Стоит двойною полосой.

И звучны крики теплоходов,

«Ракеты» вверх и вниз летят.

И много здесь трудяг — буксиров,

Все по фарватеру спешат.

Амур-трудяга. В берег плещет,

Волной в протоках бороздит.

Волнами круто в берег хлещет,

А ветер зло над ним гудит!

В зените солнышко прожарит,

Нагреет весь речной простор.

Тепло Амуру своё дарит.

Продует волны ветерок.

И вот пришла зимы пора,

Вода в Амуре замерзает.

В нём из торосов — чудеса,

Но жизнь во льдах не замирает!

В память Невельскому

Ты — патриот своей России,

Пути морские покорил.

Ты много сделал для России,

И земли новые открыл.

И уносил Амур потоки,

Он нёс их гордо к Уссури.

Хребет Хингана ты приблизил,

Пролив Татарский нам открыл.

А Сахалин, есть такой остров,

И это ты всем доказал!

Ты сплав проделал по Амуру,

Посты военные создал.

И наносил ты всё на карту,

Путём морским что проплывал.

А Царь вручил тебе награду,

Заслуги он твои признал!

В столице Дальнего Востока

Поставим памятник тебе.

Проплыл ты много экспедиций,

С трубой подзорною в руке.

Хабаровск наш, он горд тобою,

Ты свой оставил жизни след.

Здесь наш Амур шумит волною,

Хабаровск ждёт с тобой рассвет!

Елена Перевалова

Городу Комсомольску-на-Амуре

Счастья тебе, город юности,

Где наступает весна!

Мы ж до двух ночи с ноутбуками

Третью неделю без сна…

Льдом и снегом пути все закованы,

И по-зимнему холодно в нем.

Лишь красавцы — как смоль, черны́-во́роны

Оказали радушный прием.

Бог с небес, к совершенству нас двигая,

Щедро каждому выдаст в удел

Свою цель, свой талант, свою миссию,

Дом, начальство, семью, финотдел…

С тем, что дадено, надо бы справиться —

К испытаниям силы дает.

За окошком весна начинается…

В финотделе отчет не идет…

Как же справиться с этой коллизией,

Чтобы с пылом — и в праведный бой!

Только подвиги Павки Корчагина

Перестали манить за собой…

Солнышко светит весеннее,

Поезд уж тронулся в путь…

Счастья тебе, город юности!

Дай нам чуть-чуть отдохнуть!

Надежда Суркова

Люблю свой край

Люблю свой край дальневосточный,

Разливы рек, его луга,

Когда рябит от желтых точек,

Когда душистые стога

Идут гулять по всей России…

И это все родимый край!

Березки нежные на сини.

И сердце просит: «Запевай

Про ширь полей и про долины,

Про сопки, рощи и тайгу».

О, эти чудные картины

Навек в душе я сберегу!

Мой край

Край берез, тополей и ромашек,

И в душе — твой березовый свет.

Нет дороже, заветнее, краше,

Он любовью моею воспет.

Здесь в озерах — лиловые зори,

А утрами — туманы в садах,

И пшеницы безбрежное море

Колосится в бескрайних полях.

И берез одинокие свечки

Вышли нам о любви рассказать.

И легко возле шепчущей речки

И грустить, и любить, и мечтать.

№3 (3) 2017

© «Притяжение», ХРО РСП

Валерий Симаков

Хабаровский край

Мой край, где я

Живу сейчас,

Где я свой крест несу,

Где столб фонарный,

Как свеча,

Под провода в снегу,

Где подо льдом

Бренчит вода,

Где тигр в снегах

Пасет стада,

Где дом стоит

На берегу,

По пояс утонув

В снегу,

От стужи где

Тайга звенит…

И что мне твой Тибет?

Я точно стану знаменит

Стихами о тебе!

Шторм в Охотском море

(яхтсмену А. Волкову)

Ночь.

Темнота.

Грохочет гром.

А я в открытом море том.

Сверкает молния.

Кипит всё за бортом.

А я на малой яхте той

Преодолеть пытаюсь то,

На суше, что зовется

Жутким словом

Шторм.

На ощупь я,

Мои друзья,

Сквозь друзы волн

И бытия

Стремлюсь войти

В тот непокорный дом.

В такой-то гром

Какой там дом,

Когда грохочет

В море шторм

И бездна моря

За моим бортом

Вверх дном!

Вдруг вдалеке

Сквозь мглу и мрак

Блеснул луч света.

Там маяк?

А мне, скажу,

Назад нельзя

Никак!…

А там спасительный залив.

Там тихо.

Там идет отлив.

Там моя родина,

Мой дом,

Но я о том,

Когда стихия с маяком,

Как кофе черный

С молоком,

Тогда не страшен

Никакой мне шторм!..

***

На море пал густой туман.

Крутые скалы

Где-то там,

И где-то слева шхеры,

Остров Шикотан,

И вновь мне нужен

В море свет,

Но слышу я

Сквозь мглу ответ,

Что маяка

В той части моря

Больше нет!

Екатерина Невельская

Петровский военный пост. Залив Счастья. Берег Охотского моря. 1851 г.

Петровский пост.

Дома, как горсть монет.

Ползет, как нерпа,

Берегом поземка.

Как дух святой,

Вихрь завивает снег

Под полы юбки

Шебутной девчонки…

Петровский пост!

Какой там пост?

Острог?

Аянский тракт?

Да, он не за горами…

С иконки на груди её

Чужой туземный бог

Глядит на Русь

Тяжелыми глазами.

Домов всего здесь

Только восемь штук.

Бревенчатых.

У берега морского.

И месяц,

Как прокуренный

Мундштук

Во рту у кэпа

Г.И.Невельского.

Москвитину?

Сегодня двести лет!

Вон заяц мчит

По снегу

В белой шубке.

— Лови его!

Лови!

Вдали застывший лес

Стоит,

Как колоннады

В Петербурге.

Крик тонет твой

В лимане,

В тальниках.

Русь далеко.

Уплыл «Охотск».

И только

Вдали мираж —

Подаренный рояль…

На дне морском!

— Ах, что там нынче

В Стольном?

Пустынный край.

Куда ни глянешь —

Лед.

Земля Охотская.

Черта береговая.

По берегу обетованному идет

Екатерина…

Катя НевельскаяКате Невельской — выпускнице Смольного института
и жене руководителя Амурской экспедиции капитана
1-го ранга Геннадия Ивановича Невельского, когда она ступила на берег Нижнеамурского края, было всего 19 лет. Г.И.Невельскому — 36 лет!…

№3 (3) 2017

© «Притяжение», ХРО РСП

Картины родины. Нижний Амур

Залив. Лес. Плес.

Рыбозавод,

За ним блестит протока.

Вдали горят костры

Брусникой в сотни соток.

У складов под бугром

Кунгасы, лодки, катер,

Под «мухой» рыбаки

Балберы к сетям вяжут.

Приятно пахнет дегтем,

Соляркой, рыбой, варом.

И все это не в долг,

А просто так.

Задаром!

Вдоль берега реки

Нанайцы на пироге

Торопятся. Спешат…

В Де-Кастри?

Может в Пронге?

Иду по берегу,

Вытягивая ноги

Из ила вязкого,

И сбрасываю веткой

На сапоги налипшую траву.

Над крышей

Флаг

Трехцветный.

Суперовый.

В тени его сидит

И дремлет участковый…

Вдруг ветер.

Пыль летит.

Исчезло солнце вдруг.

Ударил гром.

Реакцией цепной

Ручей бежит

Под гору через луг

На коромысле

Радуги

Цветной.

Нина Шаповалова

Тумнин

По утрам туман, как белый лебедь,

По реке уверенно плывёт,

А потом, расправившись на небе,

Солнце над туманами встаёт.

Вот оно коснулось крыш и окон,

Вот оно взглянуло в глубь тайги,

Жизнь берёт начало у истока,

С Дальнего Востока и любви.

А пока ленятся суть да дело,

Ветерок качает плавно ветвь,

За брусникой спелой, самой спелой

Зашагал по сопочке медведь.

Кабарга снимает мох с деревьев,

В тальниках крадётся тихо рысь,

И даёт тайга воображенье

Молодой оранжевости лис.

За любовь изюбры будут биться,

Выйдет победителем один…

Надо бы мне птицею родиться,

Чтоб увидеть полностью ТумнинТумнин — населенный пункт на ДВ и река..

© «Притяжение», ХРО РСП

Это весенний Тумнин

Это весенний Тумнин

Машет зеленым крылом,

Это река и залив

В сердце навеки моем.

Даль Сихотэ-Алинь,

Ключ горячей, чем кровь,

Это небесная синь,

Это и вправду — любовь.

Птиц голоса и шум

Детской родной беготни!

Сколько бесчисленных дум!

Это достойно звезды!

Тишина

Пили росы, пели птицы,

И горели на рассвете

Блики солнца, блики лилий,

Всё усилинней по стилю,

Все усерднее по темпу.

Зверь еще не просыпался.

Шмель жужжать не торопился.

Не шатался ветер знойный

По распадкам сопок чутких.

Там, где дерево цветами

Удивляло рысь с рысенком,

Тишина одна стояла,

Прислонившись к Тумнину.

Тишина скромна и зряча,

Тишина сейчас богаче,

Чем болото с шарфом мха

И влюбленностью жука.

Сизиман. Бухта

Как донеслось моей строчке и слуху,

Словно сказал океан,

Так совпадает со мною бухта,

Бухта твоя, СизиманСизиман — на карте России..

Ты бережешь знаменитость секвойи —

Каменной рощи плоды —

И закрываешь туманом соленым

Местного Духа черты.

С мыса Натуси, как на ладони,

Видишь Татарский пролив.

На побережье с тобою — нас двое,

И только один любимЛюбим имеется в виду — Сизиман..

Тигриный ус

Тигриный ус, тропа оленя,

Горячая вода — ключи,

Уха из свежего тайменя,

И звезды, как цветы, в ночи.

Ручная птица, словно цаца,

Уселась в ветках Сихотэ

И шепчет заклинанья вкратце,

Но эхо по долине все сильней…

Изменщица луна ушла за сопку,

А местные зовут её Айчи.

И древности, и старости нет сроку…

Туман, стихи, горячие ключи…

Край дальневосточный

Меня пленило время лета,

Весь соразмерный свет и сплав,

Отсутствие балов, паркета,

Присутствие реки и трав.

Не знаю, мне ли всё такое,

Чего не спеть — в душе хранить.

И чествовать моей рукою,

Не воспрещающей любить.

Любить легенды, мифы, тропы…

И знать, что рядом бродит тигр,

Что у скалы крепка порода,

Что нелегка работа рыб.

Тумнин молчит… Нет, отвечает,

Он знает — неподкупней нет его,

Нет сле́да, никаких печатей…

АрсеньевАрсеньев В. К. — исследователь Дальнего Востока.. Стойбище. Древко,Древко — шест для управления оморочкой.

Что правит неустанной оморочкойОморочка — долблёная лодка. —

Куда ни поверни, послушна и легка…

Как ты умеешь, край дальневосточный,

Пристрастным быть и удивлять меня.

Людмила Скрипченко

Песня о родном городе

Городок мой лежит среди сопок

На распутье широких дорог,

Здесь немало исхожено тропок,

Край мой солнечный, Дальний Восток!

Город Вяземский, город любимый,

Связан с нами судьбою одной,

Облик родины неповторимый,

Ты — частичка России родной!

Далеко город мой от столицы,

Он встречает рожденье зари,

Он у самой китайской границы,

На крутых берегах Уссури.

Серебристые ивы струятся,

Чуть касаясь прибрежной воды.

По утрам здесь туманы клубятся

У подножия горной гряды…

Хорошо переулком знакомым

Побродить до вечерней звезды,

Пахнет медом и хлебом, и домом,

И вокруг зеленеют сады…

Прожил город ни много, ни мало —

Ровно сто замечательных лет,

Стал мне в жизни надежным причалом,

Для меня лучше города нет!

®

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Район наш Вяземский

Среди сопок Сихотэ-Алиня

Вяземский раскинулся район.

От рожденья своего — поныне

Красотою покоряет он.

Расцветай, наш район, расцветай,

И о будущей жизни мечтай.

Здесь сопки синие, а люди сильные,

Район наш Вяземский, любимый край!

С давних лет упорно, год от года,

Заселяли землю казаки.

Их ждала суровая природа

На притоках Уссури-реки.

За Россию полные тревоги

Вдоль границы ставили посты,

На болотах строили дороги,

Через реки возвели мосты.

Славен он талантливым народом,

Трудовую доблесть бережет,

Для страны готовит лесоводов

И границу зорко стережет!

Он богат таежными дарами,

Что под небом солнечным растут,

Славен он полями и лугами.

А в озерах лотосы цветут!

Песня о лотосе

Я держу в ладонях сказочный цветок,

В синих водах тонет гибкий стебелек.

Словно чье-то сердце замерло в руках.

И сверкают капли в солнечных лучах.

Лотос, цветок мечты,

Лотос, дитя зари,

Новую песню ты

Мне подари!

И с восходом солнца нежные цветы

Озарил румянец редкой чистоты…

Чуть качает ветер лотос над водой,

Дивное творенье старины седой.

Затаив дыханье рядом постою,

Расскажу цветку я про мечту свою.

Розовое чудо, древний дар Земли…

Я хочу, чтоб всюду лотосы цвели!

Песня о родном крае

Край мой любимый,

Неповторимый,

Судеб счастливых,

Речек шумливых.

Синие сопки,

Гряда за грядой,

В дальние дали

Идут чередой…

Край мой восточный,

С красой непорочной,

Песня поется,

Сердце зайдется!

Выйду я в поле —

Всюду раздолье,

Тропки лесные,

Рёлки грибные!

Ветры шальные,

Дожди проливные,

Звонкие грозы,

Ясные звезды!

Край несравненный,

Благословенный,

Зори — в полнеба!

Запахи хлеба!

На краю Востока Дальнего

На краю Востока Дальнего —

Он когда-то диким слыл —

Звона нет давно кандального,

Что по синим сопкам плыл…

Заселяли земли новые

На просторах у реки

Много лет назад бедовые,

Удалые казаки!

Ото всей России — матушки

Шел отчаянный народ.

Вслед церквей светились маковки,

А тайга звала вперед!

И по всей тайге нехоженой

Застучали топоры…

Сколько здесь дорог проложено

С этой памятной поры!

Память прошлого печальная.

Здесь — поклонные кресты.

Но земля твоя опальная

Возродила все мечты!

Чтут потомки память вечную

И молитвой, и трудом,

И зовут тебя Отечеством,

Строят свой надежный дом!

Ты, земля моя любимая,

Мой Восточный милый край!

Сторона моя родимая,

Обновляйся, процветай!

Алла Сенавина

Песня о Хабаровске

Люблю Хабаровск трепетно и нежно

Им восхищаюсь каждый день и час.

Признаний тех, как океан безбрежных,

Ты, мой Хабаровск, слышал много раз.

Как же можно тобой не гордится?

Как не видеть твоей красоты?

Ты — Дальневосточная столица,

Город, где сбываются мечты.

Припев: Сердца пленять умеешь ты недаром

Тебя мы любим, любим всей душой

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Садов твоих тенистые аллеи

А скверы, площади твои юны

Растёт, цветёт и пышно зеленеет

Мой город в нежном возрасте весны.

Краеведам родного края

Хоть пешком весь мир обойти

Всё равно, это точно я знаю,

Лучше города не найти.

Припев: Сердца пленять умеешь ты недаром

Тебя мы любим, любим всей душой

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Ветра бушуют над тайгою яростно

На протяженьи множества веков

Течёт река Амур — краса Хабаровска

Среди крутых скалистых берегов.

И как важна в существованьи края

Воды бегущей голубая нить

Хабаровск без Амура не бывает

И друг от друга их не отделить.

Припев: Сердца пленять умеешь ты недаром

Тебя мы любим, любим всей душой

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Ты — город Славы воинской заслуженно

Ты внёс свой вклад в Победу на войне

Ты, словно, орден стойкости и мужества

И Славы той достоин ты вдвойне.

И на охотском дальнем побережье

Раньше всех встречаешь ты рассвет

Страны форпост, опора и надежда

И без Хабаровска — России нет!

Припев: Сердца пленять умеешь ты недаром

Тебя мы любим, любим всей душой

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

Дальневосточная звезда — Хабаровск

Красавец — город Родины большой.

№3 (3) 2017

© «Притяжение», ХРО РСП

Храм Серафима Соровского

А эта Серафимовская горка

Созданья храма много лет ждала.

Теперь он куполами смотрит зорко

На все, творимые людьми, дела.

Когда ты мимо Храма приезжаешь,

Невольно взгляд прикован к куполам.

И так отчётливо ты понимаешь —

На свете не прожить без веры нам.

Этот Храм — он необыкновенный,

На другие храмы не похож.

Несомненно, связан со Вселенной,

Ты пред ним испытываешь дрожь.

Словно гигантская птица

Храм устремлён в небеса.

К Господу Богу стремится

Храма живого краса.

Подойдёшь, и уже у порога,

У священного Храма дверей

Покаяние пред Господом Богом,

И смиренье, гордыни елей.

Божий Храм — он любовью наполнен.

В нём уносятся мысли в полёт.

Вдруг покажется, будто по волнам

Белоснежный корабль плывёт.

Нет сомнения: он — святыня.

И, если в нём побывать,

Ты не забудешь отныне

Храма сего благодать.

Храм Серафима Соровского

Ищет лекарство от старости.

Храм Серафима Соровского —

Нет ему равных в Хабаровске.

Пусть он всегда нас встречает

Миром, покоем, теплом.

Пусть очищает и просвещает.

Мы к нему снова придём.

Тайга

Посвящается 75-летию Хабаровского края

Амурский кедр на кроне держит небо,

Так высоки могучие стволы.

И, если ты в тайге амурской не был,

То ты не видел этой красоты.

Вот дикий виноград и есть лимонник,

Амурский бархат, сосны, черемша.

И, если только ты тайги поклонник,

Тогда в тайге поёт твоя душа.

Здесь бродит тигр, медведь и есть кабан,

Изюбр здесь, олени и косуля,

Лисица, рысь, и заяц, и фазан,

Пусть их не тронет браконьера пуля.

Грибы и ягоды, и есть женьшень,

Его вот «корнем жизни» называют.

Искать его любителям не лень,

Они про тот женьшень так много знают.

В речушках рыб — каких тут только нет,

Когда-то на Урми была я на рыбалке.

Прошло с тех пор десятков много лет.

И что уж там не быть, теперь мне очень жалко.

Ловились той порой сом, щука и налим,

Чебак, сазан, карась и многое другое.

А над Урми тогда стоял туман, как дым,

И тучи комаров лишали нас покоя.

Ну, искусали так — не видно было глаз,

Как будто пытка мне назначена судьбою.

На речке той Урми была я только раз.

Восторг от встречи с ней — он навсегда со мною.

Так вот она — тайга! Красавица — тайга!

И путника она накормит и напоит.

Положе станут с ней у жизни берега,

И душу обновит, и сердце успокоит.

И мы должны сберечь, потомкам передать

Тайгу, как атрибут тайги Дальневосточной.

Ведь Родина — она в душе у нас, как мать,

Из сердца не изъять — я это знаю точно.

Амур бывает и таким

Посвящается 75-летию Хабаровского края

Там, где Шилка с Аргунью сливается,

Образуется чудо-река

И Амуром она называется,

Прославляя свой край на века.

Он бывает и тих, и спокоен,

Разливая вокруг благодать.

Но Амур — это всё-таки воин,

И об этом нельзя забывать.

Взыграет вдруг Амур могучий

Крутой высокою волной,

Смыкая берега и кручи,

И унося людской покой.

И чем Амур так не доволен,

Что разъярённый он такой?

И звон церковных колоколен

Тревожно льётся над рекой.

Дожди муссонные в избытке

Наполнили Амур водой.

Все берега его залиты,

И грозен стал Амур седой.

Хара-мурен, — зовут монголы.

Зовут китайцы — Хайлунцзян.

Срывает пристани и молы,

Как будто от воды он пьян.

Бурлит водой Амур могучий.

Волна в Амуре «до небес».

Людей, по берегам живущих,

Тогда спасает МЧС.

Теперь он грозен и опасен.

Кому под силу усмирить?

Но и такой Амур прекрасен.

И не возможно не любить.

Сезон дождей пройдёт, прольётся.

Амур устанет грозным быть.

Он в берега свои вернётся

И будет людям вновь служить.

№3 (3) 2017

© «Притяжение»

ХРО РСП

Амурский тоннель

22.07.2016 — 75 лет Амурскому тоннелю

Ещё в гражданскую войну,

Когда был ранен мост Амурский,

Отрезан Дальний был Восток

От остальной державы русской.

Тогда пришло сознанье:

Альтернативы — нет.

Но до его созданья

Пойдут десятки лет.

Тоннель Амурский — чудо,

Невидимое нам.

Не взялся ниоткуда —

Построен, словно БАМ.

Хотя и засекречен,

Пять тысяч человек

Трудились над созданьем,

А шел двадцатый век.

Мирный Советский Союз,

Хоть и стоял на страже,

Начали немцы войну,

Без объявления даже.

Сразу, на следующий день

Прислал телеграмму Сталин:

«Всё в сжатый срок завершить»

И люди работать стали.

Всё для войны! Для войны!

Себя не жалели люди.

Клятву дали они:

«Тоннель под Амуром будет!»

Тоннель под рекою Амуром

Аналогов не имел.

Нужна высочайшая точность

Подземно-подводных дел.

А сложная кривая

И в плане, и в профиле тож,

Работы она осложняла,

И резала, словно нож.

Как моряки в тумане

По курсу ведут корабли,

Так же прокладка оси:

При сбойке совпасть должна.

Всё люди преодолели,

Всё сделал Советский народ.

И быть не могло иначе:

На подвиг Отчизна зовёт!

Семь километров чуда —

Подземного пути —

Сумели наши люди

В рекордный срок пройти.

И в этой стройке подвиг

Народа моего,

А у границ России

«Квантунцев» — миллион,

Готовых по приказу

Жизни свои отдать.