Бесплатный фрагмент - Приставы богов

Зверь ударил и наконец достал острым когтем живот Зуава

Кожа выше пупка треснула, словно натянутая бумага и разошлась в стороны неровной рваной звездой.

Краем глаза он увидел, как что-то черное проникает внутрь, все глубже и глубже. Собрав последние силы, Зуав поджал ноги, уперев их в жесткий панцирь, резко оттолкнулся.

Лучше упаду в пропасть, — подумал он.

Но зверь когтем уже зацепился за ребро и потянул к себе. Его пасть раскрылась, обнажая двойной частокол зубов.

Зуав наотмашь, в последний раз ударил топором, разрубив язык и нижнее небо, так что лезвие плотно засело в кости.

Втолкнув рукоять поглубже в пасть, он увернулся от бешено вращающейся головы, схватился руками за коготь, освобождая свое ребро, и полетел вниз.

Больше Зуав ничего не помнил.

Он очнулся лежащим на плоту, в липкой луже, закрывая ладонью рану на животе.

В кромешной тьме легкий ветерок показался ему чудом.

Подняв голову, Зуав вдохнул полной грудью и подумал: опа! я еще живой!

Он обрадовался, сам не понимая почему.

Неожиданно Зуав почувствовал округлость бревен под своей спиной, и грубый узел веревки, вонзившийся в левое плечо. Он едва улавливал солоноватый, терпкий запах, так пахнет кровь и море. Его плот покачивался на волнах.

Зуав ощущал движение воды, но как ни вглядывался ничего не мог увидеть.

В густой тьме, над головой, горело, но не отбрасывало свет, круглое пятно луны. Планета прорезала небо ровно по контуру своего тела и была похожа на белую дыру в темном небосводе.

Он вначале попытался пошевелить рукой, потом потрогал пальцами рану на животе — толстый, скользкий край разреза на коже.

В ушах снова прозвучал тот же крик, который он слышал, когда рубил зверя. Зуав не понимал, что произошло, стало вдруг невыносимо тесно, душно, он больше не был на плоту, над головой повис тяжелый, каменный потолок, а плечи сжали невидимые стены.

Зуав почувствовал, как его дыхание отбивается от твердой поверхности и возвращается, не успевая остыть.

Его дыхание обжигало его же лицо, но Зуав не мог увернуться от этого жара.

Ни одна часть тела больше не подчинялось его приказам. Руки и ноги затерпли и потеряли чувствительность.

Зуав, с трудом, смог повернуть голову. Он больше не видел моргающее пятно луны. Его дыхание исчезало во тьме, оттуда звучал чужой голос.

— У тебя побелели пальцы. Ты очень не внимательный к собственному телу.

Старик приблизился, улыбаясь беззубым ртом.

— Оно у тебя прекрасное. Расслабься пусть кровь свободно бежит по венам, наполняя жизнью твои аппетитные чресла. Все закончилось, ты победил, ты на вершине.

Зуав смущенно опустил глаза. Он не привык, когда мужчина, пускай и старый, его осматривал с ног до головы.

— Не пугайся, ты пришел ко мне за советом, и ты его получишь. Но ты должен знать — только бесполезное дается бесплатно, потому, как оно ничего не значит. Настоящее и необходимое имеет цену. Готов ли ты ее заплатить? Не отвечай сейчас. Придёт время, и ты заплатишь или откажешься платить, но имей ввиду — я беру плату вперед.

— За советом?!

С большим трудом произнес Зуав, он уже сожалел о том, что поднялся на вершину. Это было не соразмерное испытание. Он еще чувствует боль, от того, что коготь зверя разорвал ему живот, а старик бредит какими-то советами?!

— Ты не первый, кто приходит сюда.

Прервал его размышления старик, он присел на корточки, облокотившись спиной о камень.

— И ты не первый, кто решил начать собственное дело. Я был таким же, как и ты… когда-то давно… Тебе необходимо усвоить только одно — все правила сводятся к тому, чтобы вершина никогда не оставалась пустой. Поэтому ты здесь.

Подул сильный ветер, Зуаву показалось, что старику теперь придется долго ждать, чтобы подняться на ноги.

Его дряхлая фигура даже приблизительно не напоминала лик божества. Скрюченные артритом пальцы на руках, узкая узловатая шея с крупным кадыком, как будто он каштан не смог проглотить.

Хотя откуда тут каштаны? — подумал Зуав. — Это странное правило, — сказал он задумчиво вслух.

— Правила не обсуждаются, их необходимо соблюдать. На этом держится весь мир.

Все свои слова старик сопровождал жуткими кривляньями, как будто предупреждая его: не связывайся со мной — я плохой.

Это было странно и необычно, потому что пожилые люди всегда производили на Зуава благостное впечатление.

— Я еще не решил почему я здесь.

— Не стоило начинать столь долгий путь, проходить его половину и останавливаться в нерешительности, думая вернуться назад. Это не разумно. Скажу тебе даже больше, ты находишься в прошлом, на будущем месте своего дома.

Старик загадочно улыбнулся и поднял указательный палец вверх.

Ветер усилился и пошел белый снег. Не касаясь камня, он таял, превращаясь в черную воду, собирался странным образом в «ртутные» лужицы, на практически отвесной скале, где через мгновение впитывался. На вершине было всегда сухо.

Похоже на бред. И старик, и природные явления, далеки от нормы. Эта реальность неправильная — подумал Зуав.

Неожиданно он вспомнил предыдущий уровень, когда, он нашел переход. Уходя от погони, Зуав бросился тогда в коридор здания, но ступая на красный бархат дорожки, его ноги, внезапно стали проваливаться.

Первыми исчезли ступни. От неожиданности Зуав опрокинулся навзничь, падая, попытался упереться об пол, и ковер тут же проглотил обе ладони рук.

Медленно погружаясь, Зуав почувствовал, как спиной уперся обо что-то твердое. Это была широкая, грубо отесанная доска. Его руки и ноги оказались крепко привязанными под ней так, что он не мог пошевелиться.

Стены коридора стремительно разошлись в стороны, открывая его взору площадь, наполненную людьми.

Краем глаза Зуав заприметил девочку на руках у женщины, обе были одеты в странного вида лохмотья. Не успел он разглядеть их лица, как две шершавые ладони грубо повернули его голову так, чтобы он смог смотреть только в небо.

Над ним склонился палач.

Не мигая, на него смотрел глаз с огромным бельмом, подгнившим по краям зрачка.

Костлявая рука палача уперлась в грудь, Зуав увидел, как небо закрыл кривой нож, крепко сжатый в кулаке, он снова почувствовал резкую боль в животе. Его потрошили на площади, под улюлюканье толпы.

В горле пересохло, Зуав отчетливо услышал собственный тихий хрип и то, как холодное лезвие со скрежетом уперлось в ребро. Корчась от невыносимой боли, наконец-то он смог закричать.

Голос Зуава встревожил и возмутил этот бледный глаз, кулак, которым старик упирался ему в грудь, вдруг залез в рот, раздвигая челюсти, проникая все глубже и глубже, толкая впереди себя язык.

Горло Зуава свели спазмы, он скорчился и извивался, насколько позволяли веревки, но кулак плотно, как пробковый корок засел, не впуская воздух извне и не выпуская блевотину изнутри. Рана на животе разошлась, и Зуав тогда в первый раз услышал голос старика.

— Тише! Тише! Ты готов!

Он опять проваливался куда-то, казалось, этот голос освободил его, и Зуав начал падать вниз. Он все еще испытывал ужас от удушья, но горло как будто перетравило руку палача и теперь впускало воздух свободно.

Зуав слушал голос. Он пытался поглубже, всей грудью вдохнуть. Из горла вырвался хрип, полилась какая-то слизь. Он кашлял, его рвало. Боль в животе стала не выносимой, он скорчился и закричал. Это был боевой клич, с которым Зуав встретил зверя, охраняющего переход.

— Очнись! Вставай! Все закончилось!

Припухшие веки старика напряглись, сжимая глазные яблоки.

— Ты очень смелый и красивый, поэтому не бойся, тебе будет легче чем остальным. Я консультант — оказываю мелкие услуги, таким как ты смельчакам. Ты принял правильное решение! Молодец! У тебя осталась проблема кушать или не кушать, потому что свой кусок пирога ты уже держишь в руках.

Зуав посмотрел на свои руки и замер от удивления. Он больше не стоял на вершине.

Долина выглядела как поле брани, маленький флюгер дрожал в правой руке, указывая дорогу.

По началу Зуав хотел подобрать что-то, из разбросанного вокруг оружия, но вспомнил первое правило и передумал.

«Все, что украшает твой путь, так или иначе будет использовано, руководствуйся необходимостью, а не создавай ее» — говорил старик.

Значит этот красивый меч спровоцирует драку, — подумал Зуав. — Жаль.

Он хотел выглядеть мужественно и устрашающе поэтому представил, как меч лег в его ладонь, как он одним махом рассек на пополам врага.

Зуав до сих пор не мог избавиться от чувства стыда, во время этой короткой беседы. Он ощущал себя маленькой, беззащитной девочкой, чудом вырвавшейся из рук незнакомца.

Хорошая драка, конечно, не помешала бы после такого напряжения. Зуав хотел ответить на приставания старика ударом в челюсть, только руки его тогда не послушались. Они были ватными и безвольно свисали по бокам. Только и получилось, что крепко сжать кулаки.

Но все в прошлом, он сам выбрал свой путь и сам ступил на него. Обратной дороги нет. К старику он вернется только, чтобы отмстить за пережитый стыд.

Неожиданно серый хищник радостно промчался мимо, он танцевал какой-то странный танец, двигаясь по кругу то галопом, то легкой рысью. Зуав успокоил ветер и тут же придумал ему имя. — Хио.

— Теперь ты будешь Хио.

Ветер бешено раскрутил флюгер, давая понять, что имя ему пришлось по душе.

Дорога и тяжелые обстоятельства, порядком утомили, но Зуав не хотел даже думать об отдыхе.

Второе правило гласило: «ты даешь времени размер и обстоятельствам причину».

Идти он мог вечно, в абсолютной безопасности, так как не нарушал ничьи границы своей целью.

Это было запутанное правило.

Целям, в правилах, уделялось наибольшее внимание.

Теперь Зуава не волновали ни голод, ни жажда. Есть и пить он мог только в свое удовольствие.

Он был самым могущественным и величественным в своем маленьком кругу. Ветер и флюгер, номинально считалась слугами.

Только подумать — собственный ветер, который обдувает, может перенести куда угодно, в общем выполнить любую работу.

Зуав согласился на бесполезные советы и правила, так как за полезные цена была велика и ужасна, по своей мерзости.

Старик сразу предупредил, что Зуав не сможет вернуться домой, он мог идти вперед или остаться, и жить со стариком — это, кстати, и есть цена за полезные советы. Их полезность заключалась в том, что рано или поздно Зуав все равно придет на вершину, но по дороге потеряет всю свою красоту, а старик любил только красивое.

«На этой вершине нет места двум старикам, а другой вершины нет» — Зуав, борясь с тошнотой, еще раз повторил про себя его прощальные слова.

По условиям он получил: ветер, одежду, посох и множество иных вещей, не имеющих названия. Все это размещалось в карманах явных, потайных и котомке на плече.

Одежду он выбрал подходящую под обстоятельства. Он почему-то решил, что начинать надо во времена, когда боги ходили между людьми.

Волк не успокаивался.

Странно, обыкновенное животное, а столько сил и настроения, — подумал Зуав.

Теперь хищник не просто танцевал, а еще и жонглировал разными частями тела. Если не принимать во внимание, что это останки людей, то получалось у него великолепно.

Зуав почувствовал, что волк старается ему понравиться.

— Бедный зверь, одиноко, наверное, жить между трупами.

Зуаву хотелось с кем-то посоветоваться, но он был совсем один. Таковы правила. Он мог, конечно, приобрести последователей или нанять слуг, но только обозначив цель.

После достижения цели все используемые активы переходили старику, в обмен на право выбрать новую цель.

Это правило было абсолютно непонятным. На пустой вершине Зуав никого не заметил, кроме них двоих. Где старик хранил свои активы и зачем?

Хио обдувал теплом, как кондиционер — монотонно и беззвучно. Посох держал равновесие и создавал приятную тяжесть в руке. На древке зажигались и гасли руны, как лампочки на табло доисторического компьютера.

Зуав решил, что пора принимать цель.

Их было десять, и каждая имела множество подпунктов.

Единственное, что объединяло цели — это символичность и абсолютная бесполезность.

Каждая цель имела свой временной период, он добровольно мог ее выбрать и триумфально достигнуть.

Правила не предполагали никакого провала. Становясь богом, Зуав был обречен побеждать, если только не сразится с равным себе богом, или не попадет в лапы Сатаны.

Цель являлась причиной. При этом не существовало никакой последовательности, а единственные последствия — это старость. Так объяснял старик.

Волк Зуаву очень-очень нравился.

Он покопался и обнаружил цель, к которой подходило это великолепное существо.

Волк, почувствовав, что его усилия приносят плоды, бешено завертел хвостом, высунул язык и весело захрюкал.

Цель гласила: — «Убью колдуна и скормлю его печень волку!»

Зуав торжественно и четко прошептал все слова обещания ее достичь.

Ударила молния, прогремел гром. Круг распался и должен был восстановится только после достижения провозглашенной цели.

Ощущение были такие себе. Это не похоже на первый секс — подумал Зуав.

Дело было сделано. Он заключил Хио во флюгер и спрятал за пазуху.

Волк от счастья потерял ум и чуть не отгрыз ему ногу. Это было мило. Зуав погладил зверя по загривку, обнаружив там мягкую и удивительно чистую шерсть.

Его сердце наполнилось нежностью.

***

Колдун по имени Босх любовался ручьем. Такой прозрачной и вкусной воды, он давно не встречал.

С трудом согнув ноги в коленях, он грузно, с хрустом, опустился на травянистый берег и традиционно запричитал, жалуясь богу на судьбу.

Всегда был шанс, что молитва достигнет ушей вседержителя и колдун получит шанс перейти в касту жрецов, или еще лучше, приблизится к самому трону на небесах. Ам-вах мог коснуться перстом Босха наградив вечной красотой и молодостью.

— Господи! За что ты наказываешь меня? За что ты подвергаешь снова и снова испытаниям? Неужели я сдохну в дороге, как паршивый пес, так и не обретя долгожданный покой! Ну почему?! Почему на моем пути попадаются жадные, извращенные, наглые и глупые правители?

Дело в том, что Босх в очередной раз решил устроить свое будущее, а делал он это так: обнаружив черный дремучий лес, восточные границы которого омывает река, он находил правителя этой земли и предлагал ему, с помощью своего колдовства, завладеть «камнем из стены отражения».

(История «камня из стены отражения» не менее интересна, но преждевременна. Камень украшает стену, которая отражает лучи солнца и опоясывает семь раз Преисподнюю, а если проще, мозаикой из драгоценных камней, в форме задницы, выложено место на стене, где любил сиживать Люцифер, болтая ножками, встречая рассвет).

Этот камень, Босх предлагает взамен на право жить и работать в лесу.

Более приятной старости, чем жизнь в лесу, он просто не представлял.

Но очередной правитель земли не выдерживает испытаний и возвращается из Преисподней, в виде свежего фарша.

И дело не в том, что Босху было стыдно или это как-то задевало его профессиональную гордость. Нет! Просто, у колдуна никак не выходило устроить так, чтобы следующие триста-четыреста лет можно было пожить в тишине и покое. Это сильно раздражало и портило нервы.

Босх часто представлял, как бродит по дремучим зарослям, как по утрам находит на опушках крестьянок, собирающих грибы и ягоды, как соблазняет их, превращаясь в лесное, козлоногое божество.

Такое будущее ему очень нравилось.

Подношения, оргии — в праздничные дни, тишина и покой — по будням.

Но в очередной раз его мечты разбились о суровую реальность.

— Наберу, наверное, вторую флягу, такой воды, как на этой земле, больше не встретишь.

Босх нагнулся и почувствовал резкую боль в правом боку.

Позабыв про воду, он резко выпрямился и попытался дотянуться ладонью правой руки до правой пятки — боль была, ему не показалось.

Это предостережение, всякий колдун знает, что причин умереть глупой смертью у него гораздо больше, чем у обычного человека, для того, чтобы это понять не стоит даже читать «Первую книгу», достаточно простой логики.

Ну а если ты осмелился и их все-таки прочитал, то прекрасно понимаешь, что печень у тебя болит в нескольких случаях, все они так или иначе связаны с едой, или перееданием и не опасны для жизни. Только в одном случае, печень болит потому, что хотят съесть ее.

У Босха с утра маковой росинки во рту не было, алкоголь из рациона он исключил давно, из-за пренеприятнейшего случая в таверне на окраине Олбурга.

Он тогда поставил «зелье правды» против «сосуда Бизяки» и выиграл. Победа так затуманила разум колдуна, что Босх пропил за вечер все свои сбережения, включая «зелье», местному шнырю по имени Колин.

Колдун свалился, фляга выпала из рук и покачиваясь уплыла.

Старческими руками Босх впился в землю, как будто ища у нее защиты, он обратил свое лицо к небу, но глаза уже ничего не видели, даже веселые игры ласточек не радовали их. Горе затмило всю эту красоту солеными, горькими слезами.

Время теперь отсчитывало секунды укорачивая его жизнь.

***

Зуав понемногу забывал неприятные ощущения, связанные со стариком на горе.

На самом деле стало гораздо интересней. Хотя элемент предопределенности, многое портил. В конце концов, это бесконечная вселенная с миллиардами миллиардов миров. Я буду бродить тут вечно — думал он.

Зуаву захотелось дать имя новому слуге, но заглянуть под хвост волку оказалось делом не простым.

— Раз ты так себя ведешь, значит будешь Виоло. Ты не сможешь принадлежать мне, не получив имени. Это не простое желание иметь собачку, — как будто оправдываясь сказал Зуав. — Нет, я обязан дать тебе имя.

Было видно, что Виоло нравилось все, что говорит Зуав. Он смотрел на него влюбленным взглядом, а из клыкастой пасти, крупными хлопьями, на землю, падала слюна.

Поле закончилось своеобразным обелиском. Два лошадиных трупа посаженых на колья, удерживали своими полусгнившими мордами деревянный щит, на котором было написано следующее:

«К сведенью всех захватчиков, бои проводятся от восхода до заката солнца, в день перед восходом новой луны.

В боях имеют право принимать участие 16.

Боги в битвах участие принимать не могут».

Все буквы надписи были вылиты из блестящей стали, подойдя ближе Зуав прочитал блеклое «граффити»:

«Мы еще с тобой встретимся!!!»

Это была, так сказать ничейная земелька, на которой имел возможность расположиться всякий властелин собственного круга, решивший начать оседлую жизнь.

На этой территории, в случае успешного захвата, можно было плодить и размножать самого себя. Земля необходима только начинающим богам, потому как имеющему землю творцу, владеть иной территорией не позволялось.

Для Зуава подобные мероприятия были неактуальны, потому что правила гласили: «чтобы принимать участие в захвате земли — необходимо иметь 16 боеспособных вассалов».

За вывеской начинался свинцовый туман — это говорило о том, что владелец следующего участка предпочитал скрывать свои владения от посторонних.

Зуав вспоминал третье правило и убеждался в его бесполезности.

«Границы круга охраняются тщательно и бережно.

Гостить здесь не принято, но правила гостеприимства все же существуют.

Основной их идеей, есть то, что каждый равный сумевший оповестить о своем приходе, пользуется на земле владельца теми же правами, только временно.

Основной же задачей обеих сторон является: у первой — не услышать приветствие, у второй — докричаться».

Зуав остановился в нерешительности.

Во-первых, у него не было календаря, и поэтому он абсолютно не ориентировался в лунных циклах. Такая оплошность могла доставить неприятности потому, что, судя по гниющим вокруг трупам, на этом поле играют не футбольным мячом, а цифра 16 совершенно не оберегала бога от возможности получить в морду.

В турнире Зуав принимать участие не мог, но получить копьем в бок и сгнить, вися на каком-то дубе, для него вполне реальная перспектива.

Во-вторых, он не имел представления о методе составления заклинания, а исходя из правила он узнает о том, что гость желанный только после того, как невредимым пройдет мимо стражи.

В общем было о чем подумать.

Зуав присел, вытянул ноги и уперев взгляд в свинцовую неизвестность, осторожно окунул кончик посоха в туман.

***

Босх немного успокоился.

В конце концов подумал он, пять минут назад правитель царства Клетов, из гордого, смелого, могущественного воина, превратился в красно-коричневую массу, по которой в данный момент ползают насекомые.

Разве за такой поступок не грозит ему неминуемая, злая смерть. Да, если он попадется в руки стражи, то умрет медленно и люто. Что значит для него судьба?! Он являлся причиной смерти в судьбах тысяч и тысяч людей. Он колдун! Маг! Чародей! Он должен повиноваться судьбе? Никогда!

За время, пока Босх так думал, слезы немного подсохли, но как только дошел до слова: «никогда!» — они вновь полились ручьем.

***

В это время, крестьянская дочь Олия, собирая цветы для венка, на лужайке, приметила красивый сосуд, плывущий по волнам ручья.

Солнечные лучи весело искрились, отражаясь от его золотых стенок.

Олия, мгновенно забыла про венок, и задрав подол платья, вошла в холодную ключевую воду. У нее были стройные ноги с белоснежной кожей, чуть тронутые темной растительностью.

Выловив сосуд, Олия минуту стояла заворожено, глядя перед собой в замешательстве, потом дрожа от холода выскочила на берег.

Из далека донесся хриплый стон, похожий на плач.

Такой увесистый кусок золота сулил переменить ее бедняцкую жизнь раз и навсегда, поэтому, не обращая ни на что внимания, девица помчалась в деревню, передать находку родителям.

***

Босх принял решение не покидать границ царства и для этого, он решил изменить собственную внешность.

Древние предания описывали случай, когда колдуну удалось избежать участи жертвенного агнца.

Дело было так: за печенью пришел молодой и не опытный Бог, а колдун принял обличье беременной женщины, Бог пожалел ее и даже одарил какими-то милостями.

Но в достоверность информации практически никто не верил, так как в «Первой книге» написано все то, что было и все то, что будет, при этом все даты кто-то тщательно перемешал.

Каждый, кто овладевал мастерством колдуна, проходил ритуал посвящения: «абсолютного познания мироздания».

Основой этого ритуала и была: «Первая книга».

В общем, по сути, ерундовый ритуал, но одна деталь, если в нее вдуматься просто завораживает.

После посвящения колдун абсолютно терял временную ориентацию и начинал запросто оперировать такими огромными временными отрезками, что уму непостижимо.

Например, при средней продолжительности жизни в 87 лет, некий маг Звигапупа одолжил своему коллеге Трасту Дибирийскому, десять скрижалей мудрости на 1050 лет. Траст Дибирийский ни за что не хотел их брать, но, когда услышал про срок мгновенно передумал, и стал в позу.

После этого, на протяжении двух лет, оба чародея спорили, в каком месте встретятся, потому как у каждого имелись на следующее тысячелетие свои планы.

Несмотря на такие досадные факты, Боги обожали колдунов и старались иметь их в своих владениях как можно больше. Бытовало мнение, что с ними гораздо интересней и веселее, кроме того, колдун поднимал престиж своего господа, обеспечивая его вкусным, волчьим мясом на пирах.

Зуав, по неопытности выбрал одну из последних целей, не дочитав до конца примечания.

А в примечаниях говорилось: «Потому, что мясо волка, отведавшего печени колдуна необычайно вкусное и годится к любому вину».

Посох, после погружения в туман, пару минут фосфоресцировал.

Зуав не понимал природу этого явления, поэтому немного испугался.

Виоло, безмятежно выковыривал языком грязь из-под когтей, всем своим видом давая понять, что с таким хозяином ему ничего не страшно.

Бесполезные советы полностью исчерпали себя в данной ситуации, и Зуав сидел, борясь с приступом панического страха.

Для начала он решил провести ревизию подручных средств, коими его снабдил старик, провожая в путешествие.

Очередное правило гласило: «Положенные по закону вещи и волшебные существа, появятся самостоятельно, но прежде, чем воспользоваться, им необходимо дать имена, определяющее их назначение».

До ужаса запутанное правило. Зуав не понимал, исходя из этого, он мог любую подручную вещь, обозвать например винтовкой, и с того момента, пардон, даже если это дерьмо, оно обязано выстрелить.

Тоже правило говорило, что: «От предоставленной, найденной или украденной вещи, избавиться невозможно, потому что она является активом и переходит во владение консультанта, как оплата за информационные услуги».

Это накладывало определенные обязательства. Давать имя нужно было только тем вещам, которые не обременяли в пути.

При этом, на кой черт этим вещам и существам самостоятельно проявляться? Это сильно сбивало с толоку, так, как и вещь и необходимость в ней, появлялись одновременно. Вместе с тем, Зуав мог самостоятельно решать пользоваться вещами или нет.

С правилами не спорят, это также правило.

Появились два предмета: драгоценный камешек, обвязанный пеньковым шнурком, и десертная серебряная ложечка. Кроме этого, само собой, имелись волк, посох, ветер и флюгер.

Зуав долго изучал предметы, выбирая который из них, к чему годиться, но в голову лезли одни глупости.

Справа садилось солнце, удивительный по красоте пейзаж раскинулся перед глазами.

Жалко если выйдет так, что я последний раз вижу этот прекрасный закат, — промолвил Зуав про себя и почувствовал горечь во рту.

Ветер сизым дымком обвернул флюгер, но Зуав, не обращая ни на что внимание, провожал солнце.

***

В течении последних двух часов Босх усиленно мял правый бок, надеясь, что ошибся, в конце концов кожа на ребрах посинела и болела даже от легкого прикосновения.

Только сейчас он обратил внимание на то, что некогда черные волосы на животе поседели, да и сам живот превратился в ветхий, видавший виды бурдюк.

Босх давно чувствовал, что стареет, но уважающий себя маг мог воспользоваться молодящими средствами только после 324 лет от роду. Иначе не избежать позора. Молодящийся колдун мгновенно переходил в касту педомагов.

Старые и женоподобные колдуны собирались вокруг озер и ручьев, посылая свои изображения друг другу по воде. Основное выражение педомага: втянутые щёчки и губки «уточкой». Вид отвратительный до тошноты.

Подойдя к реке, чтобы умыться, Босх с удивлением обнаружил, что борода у него редкая и непрочная, мешки под глазами, да и сами глаза, выцветшие с красными веками и пожелтевшими белками. Он втянул щеки и свернул губы клювиком.

— Нет! Ни за что! Тьфу! Гадость какая!

Он плюнул в собственное отражение.

На секунду Босх засомневался нужна ли ему вообще печень, но уже спустя эту же секунду был уверен в том, что нужна.

Приведя себя в порядок Босх стал собирать вещи и с ужасом обнаружил, что золотой «сосуд Бизяки», который он использовал, как флягу, бесследно исчез.

Он еще раз осмотрелся вокруг, тщательно обшаривая глазами округу, потому, что не хотел вызывать на помощь магические силы.

Если быть честным, то Босх вообще не хотел больше колдовать. Любое магическое действие проявляет колдуна во всех сферах, а в теперешней ситуации это ампутация печени и прямое попадание на обед в виде угощения.

***

Олия спрятала сосуд в копне сена на лугу.

Не веря до конца в свое счастье, она, выкатив глаза уставилась в пустоту, ожидая прихода родителей.

Короткая русая челка полностью закрывала лоб и брови. Подол платья все также был задран вверх, оголяя аппетитные ляжки и то, что находилось между ними.

Воображение Олии рисовало самые соблазнительные картины, но все они, так или иначе были связаны с едой.

Олия любила поесть. Это было самое желанное из известных развлечений, которые можно купить за золото. Ее пухлые губы растянулись в блаженной улыбке.

***

«Сосуд Безяки»

Три столетия назад восемьдесят три Коллегии мудрецов собрались, чтобы обсудить назначение «Сосуда Безяки».

Тысяча сто колдунов, магистров, магов оставили свои занятия, чтобы объединенными усилиями завершить споры, продолжающиеся вот уже десять тысяч лет, и положить конец кровопролитным братоубийственным войнам.

Причиной всех этих трагедий стал пресловутый сосуд, а если точнее спор в вопросе о его применении.

Дело в том, что 10 000 лет назад, поздней осенью, над заливом «Горбатых Львов», прогремела гроза, все жители побережья, следуя древним традициям собрались у скалы «Веко», чтобы совершить жертвоприношение.

В те времена Бог — Ам-вах, требовал себе прекрасную девственницу, прожившую двенадцать весен, и в тот роковой год жребий пал на луноликую Безяку.

Отец и мать девушки, усевшись на вершине горы, смотрели вниз на соплеменников, не скрывая своего презрения, и это было не удивительно, ведь отныне их дочурка становилась праматерью нового народа, а сами они рассчитывали на смену места жительства.

Все было бы ничего, но от страха Безяка захворала на энурез, да так неожиданно и обильно, что никто подготовиться к подобному горю, а тем более его излечить, не успел.

Когда назначенный час наступил, ни один жрец не рискнул подвести Безяку к алтарю, боясь прогневить Бога.

Сам Ам-вах, сгорая от нетерпения прятался за облаками и время от времени гремел громом и сверкал молниями.

Видя, что развлечение ускользает, а его божественные планы рушатся, он решил вмешаться и исправить положение дел, как и полагается Богу.

В «Первой книге» записано так:

«..Небо опустилось на землю черными облаками. Все твари живущие, замерли в ожидании, ибо так появлялся великий и всемогущественный Ам-вах.

— Где возлюбленная моя. — Словно тысячи громов прозвучал его голос? — Где женщина, чье лоно предназначено дать жизнь новому народу моему?

Но никто не осмелился ответить ему. И тогда Ам-вах сам вошел в хижину и узнав в чем дело схватил первый попавшийся сосуд и промолвил: «Каждая, кто помочиться в этот сосуд станет прекрасной и излечиться прежде, чем принадлежать мне.»

И сосуд стал золотым»

Всем известно, что Боги создают для людей вещи, давая им назначение.

Но прошло некоторое время, и земля Ам-ваха перестала нуждаться в новых народах.

Жрецы же, обладая волшебным сокровищем перестали бояться ошибиться и начали спекулировать чудодейственной силой сосуда.

За взятки или услуги каждая смертная могла излечится и совокупиться с богом так, как он сам об этом сказал.

По началу Ам-вах не сопротивлялся, но аппетиты жрецов росли и вскоре у него началось половое бессилие, недуг, практически не встречающийся у Богов.

Ам-вахн превратился в предмет насмешек и издевательств.

Как прознали о его проблемах остальные боги он не знал, но быстро связал между собой эти события. Жрецов явно кто-то надоумил вести себя подобным образом, чтобы подорвать божественный авторитет.

Земля Ам-ваха теперь трещала от обилия разнообразных народов. Селить новые было некуда.