Бесплатный фрагмент - Приключения Сатора. Начало длинного пути

Глава 1

Посреди чистого голубого неба, вольного и продуваемого всеми ветрам, меж облаков парит маленький остров. Покрытый сочной зеленой травной, снизу весящий серой скалой, он вполне обычен, для этой области неба. На центральном холме возвышаются пошедшие трещинами стены замка. Мирные деревянные домики сбились в деревню возле переливающихся бронзой пшеничных полей. А на самом краю, возле лениво вращающей лопастями мельницы, собрался народ. Люди были взбудоражены, по щеке матери скатывалась горькая слеза, бывалые старожилы хлопали по плечу и наставляли новоиспеченного путешественника, а старые учителя с гордостью смотрели на оперившегося ученика. Сквозь перешептывания гомон из толпы крестьян проковыляла старая бабка.

— На, держи на дорожку внучек. Ох, надеюсь ничего не случиться. Тфу, тьфу, тьфу!

Подергиваясь, дряхлая рука протянула корзинку кареглазому отроку. На его флегматичном лице появилась благодарная улыбка.

— Вот он! Уже летит!

Прокричал сын гончара, вглядываясь в точку на небе. Из толпы, не вытерпев, вырвалась мать, молча заключив вынужденного путешественника в теплые объятья. По толпе разнеслась новая волна гомона, гомона то сочувствия, то порицания матери за столь несдержанное проявление чувств. Та, буд-то вовсе не слыша их все сильнее сдавливала отрока в объятьях. Послышался низкий голос отца.

— Помни сын. Мир опасен и полон опасностей. Ты должен быть осторожен, и никогда не терять бдительности. Только тогда все чему тебя учили, принесет пользу.

Очертания приближающегося корабля становились все более четкими. Красно-белый воздушный шар сверху, деревянный корпус плоскодонного фрегата, и десятки соединяющих канатов с натянутыми на них парусами.

Отец легонько дернул мать за надплечье. Та нехотя убрала руки с плеч сына.

— Ему больше не нужна наша помощь.

Массивный дубовый корпус лег возле деревянного помоста на краю острова. Команда на палубе суетилась подсматывая паруса, слышались крики, команды, ругань. Из этого «бурления» людей показался знакомый жителям острова торговец в зеленом плаще. Невольный путешественник развернулся и твердым шагом пошел к кораблю.

— Да будет стрела твоя бить точно, а руки не подведут ни в труде, ни в драке.

Благословил травник парня в след, пока вся деревня смотрела в его удаляющуюся спину.

Глава 2

Скрип корабельного дерева разбудил путника. Открыв глаза в затемненном трюме воздушного парусника, он вылез из расстеленного на полу трюма спального мешка. Бриг переминался с боку на бок под потоками ветра, и трюм наклонялся то в одну, то в другую сторону. Что то мелкое, и судя по звуку стальное, пробрякивало от одного борта до другого, кто-то громко храпел, из-за перевязанной толстыми канатами горы груза слышалось насвистывание одно из пассажиров. «Не одному мне не спиться» подумал путник. Он размял кости и направился на палубу, подальше от вони перевозимых в трюме восьми тысяч пудов сыра.

Его тело ветер окутал прохладными объятиями. А глазам открылся вид вороного неба, расцвеченного яркими лампочками звезд. Разноцветный купол воздушного шара и паруса, натянутые на тросах соединяющих этот купол с корпусом, мешали обзору, но выйдя ближе к носу, путник сумел прекрасно разглядеть приближающийся спереди летающий остров. Он вдохнул полные легкие, трепет заполнил его грудь, и почувствовался тот терпко-сладкий запах приключений, о котором рассказывал отец, на долю которого в свое время выпало то же самое. Запах вольного ветра и бесконечного пути был ему по вкусу. «Здорово» подумал он. Путешественник стал подробнее разглядывать остров и летающие вокруг корабли, расцвечивающие небо светом масляных ламп закрепленных по периметру куполов. Было в этом что-то особенное, парусник плывущей через темное холодное бескрайнее небо, освещая небольшой кусочек вокруг себя теплым огнем масла, будто капелька жизни просачивается через толстую мертвую почву к корню дерева, к городу на острове, отметил про себя путешественник. Остров же вверг путника в тихое изумление, стоило бригу подлететь поближе. Стали видны живописные дома крупного города, что разлегся посередине холма, такого большого поселения он еще не видел, впрочем и других островов, кроме того на котором находилась родная деревня. И по сравнению с ней этот город был огромен, а фахверковые дома с рыжими и бурыми крышами казались удивительно живописными в сравнении с деревянными постройками родных мест. Десяток дежурящих на палубе корабельных рабочих стали менять паруса.

— Просыпайтесь! Нотен! Мы прибыли в Нотен!

Завопил голова, объявляя швартовку. Путешественник поправил весящий на плече лук и пошел за своими вещами в трюм, где уже началась обычная пред швартовочная суета. «Лес совсем близко к докам» подметил путешественник, и тут же решил первым делом поохотиться вволю, так, как это невозможно было сделать в трех соснах растущих на родном острове. «Может, удастся поймать самого оленя!» с тихим восхищением подумал путешественник. Об этом полумифическом рогатом звере ему рассказывал отец, он был единственным, кто видел оленя своими глазами, и не относился к «лесному владыке» с тем трепетом, который проявляли местные во время рассказов о странном животном с рогами похожими на ветви деревьев. «Надеюсь найду». Со скрытым воодушевлением подумал путешественник, поглаживая оперение стрелы в грубом кожаном колчане. «Найду и поймаю».

Глава 3

Утреннее солнце взошло совсем недавно, осветив наполненные жизнью зеленые кроны леса, оно принесли с собой влажную росу, и превратило ночной холод в приятную прохладу. Проснувшиеся птицы взлетали с веток спеша по своим делам в другие части леса или на соседние летающие острова, в изобилии парившие возле Нотена. Сквозь лес, подъезжая к развилке проселочной дороги, с веселой песней катилась крестьянская повозка. Пара высоких, почти в человеческий рост, колес с хрустом пережёвывали непрочные камушки под собой, мускулистый бык, между рогами которого были подвешены звенящие колокольчики, то и дело пыхтел, таща нагруженную пшеницей и рожью телегу. А сквозь эти звуки пробивались мотивы нехитрой, но заводной песни, под музыку колесной лиры. Руки, что извлекали эти звуки, принадлежали Гринвальду, долговязому человеку в красочных одеждах, что сидел на вязанке колосьев позади заслужившегося улыбчивого кучера в широкой соломенной шляпе. Сам себя Гринвальд называл «человеком многих талантов», и в какой-то степени это действительно было так. Он действительно весьма недурно умел сочетать многие занятия, так и сейчас, распевая песню и играя, он ловко примерялся к висящему на поясе кучера кошельку, просверливая кожаный мешочек ястребиным взглядом. Стук копыт начал понемногу замедляться.

— Эй, музыкант, город налево, тут наши пути расходятся, к сожалению. Черт, надеюсь еще с тобой проедимся.

Произнес кучер, продолжая подтопывать в ритм мелодии.

— Это вряд ли. Жаль только что я не успел доиграть. Ну да ладно, бывай.

Не изменяя шутливому тону, ответил бард, и странно наклонившись вперед, спрыгнул с высокой повозки. Копыта быка вновь стали набирать скорость.

— Я расскажу о тебе в деревне бард, ты у нас знаменит будешь!

Крикнул напоследок владелец повозки, размахивая рукой.

— О, я не сомневаюсь.

Произнес игрец, заталкивая мешочек с деньгами поглубже в карман.

Удовлетворенный началом дня музыкант широким уверенным шагом двинулся к городу, в честь которого был назван остров. Широкая тропа петляла по лесу, обещая вывести Гринвальда к домам Нотена. Путь не был ни длинным, ни опасным, как всегда спокойная дорога вилась под ногами. Вот только на сей раз это спокойствие оказалось обманчиво. Рычание голодного дикого зверя парализовало Грюнвальда. Глубокое, наполненное безжалостностью рычание. Коленки Грюнвальда задрожали, а голова отказалась поворачиваться в сторону рева. И даже горло боялось сглотнуть слюну. Грозный рык резку усилился, под лапами хрустнула листва, и ноги барда понесли его вперед. Казалось, Грюнвальд никогда так раньше не бегал. Со скоростью стремительной стрелы он мчался по петляющей лесной тропе не обращая внимания на подло лезущие под ноги камни, о которые бард постоянно в спотыкался длинными носами своих сапог. Но рык за спиной не отставал, напротив, когтистые лапы становились все ближе и ближе, готовясь в один момент разорвать спину Грюнвальду. Вот зверь уже совсем близко, и неспособное на сопротивление тело тщедушного музыканта вот-вот будет разворочено толстыми когтями, как вдруг пронзительный свист прорезает лес. Рычание срывается в визг, и удар могучей туши об землю разносится по дороге. Грюнвальд не сразу сообразил что произошло. Ноги продолжали нести его вперед, помимо воли, как ветер несет лист. Но через пару мгновений покрасневший и залившийся потом бард все же сумел понять, что преследовавшего хищника больше нет за спиной. Обернувшись, он увидел, как лежит на дороге тело вполне обычного волка, а из его виска торчит стрела. Из глубины леса вольной походкой вышел человек в шерстяной рубашке. В руках незнакомца был охотничий лук, а за спиной огромный рюкзак, взглянув на который Грюнвальд точно понял «Не охотник». «Во всяком случае не наш… Если чужой может заинтересуется моим дельцем». На все еще не отошедшем от испуга лице прорезалась льстивая улыбка.

— О боги, не знаю, что бы я без тебя делал. Таких стрелков как ты я еще не видел.

Сходу произнес бард, подходя к незнакомцу и пытаясь восстановить дыхание. Незнакомец как будто не услышал его слов, он лишь склонился над волком и принялся рассматривать зверя с неподдельным удивлением в глазах.

— Это ведь волк да?

Спросил незнакомец. Грюнвальд слегка опешил, но не меняя дружелюбного тона произнес.

— Конечно это волк. Вы что их никогда не видели? Такой, явно умный, человек как вы точно должны знать. Выходит вы путешественник, и в ваших краях не водятся волки. Ведь так?

Незнакомец с некоторым уважением посмотрел на Грюнвальда.

— Да. В нашем лесу не водится ничего крупнее зайца. О волках я знаю только со слов отца.

— Земля, где нет хищников? Должно быть ваша родина рай.

— Да нет, просто лес у нас маленький, деревьев десять, может пятнадцать, а тут я даже сосчитать не могу.

— Вы жили в степях? Уж, не с самой ли тверди вела вас дорога?

Все еще льстиво, но уже менее пафосно произнес Грюнвальд, слова о десяти деревьях смутили его. «Небось, один из этих, путешественников» подумал он. Бард часто встречал подобных людей в голоде, Нотен будто притягивал сомнительных типов, в частности этой категории. Путешественников в небе было много, почти все они происходили с малых парящих островов, где слишком мало земли, чтобы прокормить лишних людей, и потому в каждой семье, где рождался третий ребенок, проходил обряд Вольных Ветров. На обряде один из детей выбирался путешественником, и начинались долгие года созревания, когда все на острове учили выбранного счастливчика всему что умеют сами, чтобы по достижению отрочества, после изгнания с острова он мог найти свое место хоть где-то.

— Слушай, у вас здесь есть олени? Я всю ночь просидел в укрытии, поджидая хоть одного. Но за всю ночь не увидел ни одного. Хотя ваш лес такой большой, что мне просто мог ни один не попасться.

— Не знаю. Я не охотник. Но на рынке оленьего мяса ни разу не видал. И все же откуда вы?

— Я, да так, из небольшой деревни, название тебе все равно ничего не скажет. А ты Нотенец? Если так, выкладывай что здесь почем.

— Ну, раз так. Да, я Нотенец, коренной Нотенец, за пределы острова никогда и не вылетал. А тебе брат повезло, ты уже нашел свое место в мире. Мне как раз нужен меткий парень вроде тебя.

Незнакомец встал над телом волка и наконец, перевел взгляд на собеседника.

— Я Сатор. Фамилии нет, я потерял ее, когда был отдан вольным ветрам.

— Грюнвальд, Грюнвальд Солот. И у меня есть для тебя замечательное предложение.

Глава 4

Город не вызвал у Сатора особого удивления, путешественник уже успел подивиться его размерам с борта торгового брига. Но не замыленный глаз не мог не приметить более глубоких, существенных отличий. Атмосфера в городе была совсем не той что в деревне, нет, дело было не в суете, напротив, Нотен оказался удивительно спокойным поселением, где совершенно не чувствовалась спешка. Дело было в другом, Сатору казалось, что деревня по сравнению с Нотеном была как будто закольцованной. Сезон там сменялся сезоном, лето, осень, зима, весна, и так по кругу из бездонной глубины времен, в бесконечное бедующее. Это чувство покоя всегда нравилось Сатору, но хотелось чего-то еще, и здесь, в Нотене он это что-то ощутил. Здесь время было менее закольцованным, не проживая в городе ни дня, он сразу понял, что, несмотря на смену сезонов, и в целом размеренную жизнь, изменений здесь происходит куда больше, за свою долгую историю город рос, превращаясь из маленькой деревушки в торговый порт, плелись интриги, отбывали экспедиции для исследования далекого неба, проходили сражения, пусть и весьма мелкие.

— Нотен хорошее место. Рынок летом полон снеди, да и вообще всего полно. Лорд редко вспоминает о нас, слава богам. Мастера здесь рукастые, хмель в тавернах дурманный, а на главной площади каждую субботу выступает Карох. О, это отдельная история! Великий маг, способный буквально на все, он очень известен здесь.

С упоением нахваливал бард, пока не довел Сатора до места.

— Вот мы и прибыли.

Произнес Грюнвальд когда за поворотом, среди других домов, стоящих по обе стороны мощеной дороги, появилось большое здание в четыре этажа. По сравнению с соседями оно выглядело настоящим толстяком, и название полностью соответствовало этой особенности «Жирный тролль» гласила деревянная вывеска.

— Ты не смотри на состояние, это место скоро станет брильянтом города, как только мы займемся делом.

Грюнвальд распахнул перед новым знакомым мощную кондовую дверь, и за ней открылся интерьер весьма просторной таверны. Приятный запах хмеля и специй тут же привлек Сатора, и не только он, атмосфера в помещении была весьма располагающей. Высокий потолок подпирали стены из досок и кирпича, небольшие масляные фонарики висели на толстых столбах, несколько посетителей сидели перед большими кружками, больше напоминающими уменьшенные бочонки с ручками. В середине дня выпивох было немного, лишь пара лесорубов проедали недавнюю плату, и в дальнем укрытом тенью закутке таверны интеллигентного вида низкорослый человек читал книгу. На его голове красовалась скромная черная шапка напоминающая формой гриб, на носу красовались мутноватые очки в медной оправе, а черная мантия однозначно причисляла человека к людям знаний. Этот, последний, появлялся в заведении уже далеко не первый день, сложно сказать, чем придворному историку так приглянулась гостиница, но уже не первый год он просиживал один и тот же стул.

— Вот видишь того мужика.

Спросил бард, указывая на историка. Сатор кивнул головой.

— Он рассказал мне об одной штуке. Слышал когда ни-будь о королевстве Эринтор?

— Разумеется.

Ответил Сатор, слегка сведя брови. «Слава богам, хоть что-то он знает» подумал Грюнвальд.

— Не обижайся, я ничего не имел ввиду. Так вот, Эринтор недаром зовется одной из шести империй человечества, все у них там устроено по уму. И вот вздумалось мне перенести их опыт в наши пенаты. Есть там у них такие места, где собираются разного рода, сорви головы, которые за деньги принимаются за… В общем всяких мелочей, до которых ни рыцарям, ни страже нет дела. Ищут потерянные вещи, режут мелкие шайки гоблинов, выслеживают разбойников, и все в таком духе. Если интересно подробнее вон историка спроси. Есть у меня идея такую вот гильдию авантюристов у нас сделать. И знаешь что, дело то идет. Я уже договорился с хозяином таверны, и первый сорви голова уже есть. Так может, и ты составишь нам компанию. Смотри как удобно, ты уже и место в мире себе нашел, и кусок хлеба всегда будет, и страсть к приключениям утолить сможешь, работа то не на одном месте.

Весьма убедительно произнес он. Сатор выслушал речь, глаза его не загорелись, но легкая искра затлела в сознании, слова нового знакомого показались интересными. Путешественник сел, приставил лук с колчаном к ножке круглого стола, и стал раскладывать вещи. Больше всего ему сейчас хотелось сбросить грузный рюкзак с плеч и растянуть, начавшие ныть, ноги.

— Отвечу тебе завтра.

— Хорошо. Не упусти свою удачную дорогу охотник.

Сатор прикрыл глаза. Волна расслабленной теплоты прошлась по его телу, от самых недр, до ногтей. Из освободившейся груди вышел долгожданный выдох. «Сутки на ногах это тяжело, но как же приятно теперь расплыться» пролетело в голове Сатора.

Глава 5

Желтый утренний свет пробивался из полукруглого чердачного окна. Его неосторожный луч коснулся глаза охотника, заставив того постепенно выходить из дремы. Веки Сатора поднялись, открывая взгляду переплетения покрытых паутиной и трещинками балок крыши, и ерзающих по ним ящерок. Путешественник лежал на жестком деревянном полу, отделяемый от досок лишь тонким слоем ткани, голову его подбирало собственное снаряжение, а одеялом служил дорожный плащ. «Добрые здесь люди, оставили на ночь… Надо бы перебрать вещи, ничего ли не украли».

Сатор спустился по лестнице к самому первому этажу, где уже собрались люди. Лишь увидев охотника, Грюнвальд в пару широких шагов подскочил к новому знакомому. И не останавливая игру на лире, разразился вопросом.

— Ну как? Обдумал?

Воодушевленных голос будто сам, помимо воли хозяина вплетался в мелодию музыкального инструмента. Сатор потянулся и расправил плечи.

— На первое время, почему бы и нет. Я участвую.

— Отлично! Знал что ты надежный человек, сказал завтра, решил завтра, молодец. Знакомься значит со своим новым товарищем по приключениям.

— А? Ты о том сорви голове, что работает с тобой?

— О нем голубчике. Вон смотри, видишь того мужика.

Указал Грюнвальд на, сидящего за пропитанным алкоголем и жиром столом, стражника, что развалился на стуле, и казалось уже не был способен сидеть прямо от выпитого. Он был неопрятен, с запущенной бородой и спутавшимися сальными волосами. Человек больше походил на нищего чем на воина. А множество опустошенных кружек и громкий храп убеждали, что он еще и пьяница. Тем не менее, сомнений в том, что этого человека приняли в стражу, не было. Длинная кольчуга окутывала тело, открытый шлем затерялся среди кружек на столе, копье и щит были приставлены к стене, а с пояса красовалась уже потерявшая блеск гербовая пряжка с знаком семьи Нотенов, правящей династии города. Все это не оставляло сомнений, этот любовник кружки действительно служил.

— И таких, в страже держат?

Удивился Сатор. В родной деревне такому и амбар бы охранять не доверили.

— Ты лучше на пояс его посмотри. Видишь?

Путешественник присмотрелся, на толстом кожаном поясе стражника висел меч. Довольно простой, без лишних украшений, но поразительно чистый, ухоженный, и даже сталь гарды все еще блестела.

— Вот, простым стражникам такие не выдают. Но у него меч есть, а значит не так уж прост этот пьяница. Поверь мне, я с ним уже не первый год. Это Гельфас, бывший капитан стражи. К вечеру он должен проснуться, тогда и познакомитесь.

Сатор еще раз окинул стражника мерящим взглядом, не пряча скептической мины.

— Хорошо, так чем мы собираемся заниматься?

— Я уже объяснял вчера. Ты не слушал?

— Нет, я имею ввиду, сейчас. Задумку твою я понял.

— Сейчас? Знаешь, я собираюсь выступать на рынке, разнесу весть о нашей гильдии, уверяю, от заказов будет не продохнуть. А пока о нас никто не знает, пользуйся кратким мигом отдыха.

Охотник оглядел свой новый дом, по крайней мере, временный, кинул взгляд на обедающих горожан, не вызывающих никакого интереса, и заключил «Нет, тут мне делать нечего». Сатор вышел за дверь таверны, вновь оказавшись на вымощенной дороге. Ему слабо представлялось, что Грюнвальд вкладывал в слова «пользуйся кратким мигом отдыха». На родном острове, услышав такие слова он без раздумий пошел бы на охоту, или перекинулся парой слов и карт с друзьями, но здешний лес был слишком велик, чтобы охота в нем претендовала на легкое развлечение. Долго не кривя душой, Сатор двинулся по дороге, подмечая все интересное на своем пути. Пока город принимал нового жителя радушно. Дым поднимался из трубы пекарни. Витая кованая вывеска скорняжной лавки привлекала его взгляд. Грандиозная тень падала на дорогу от здания огромной мастерской, срощенной из двух домов на противоположных сторонах улицы, что вырастая вверх, с каждым этажом тянулись друг к другу все сильнее, пока не соединились, образовав арку над дорогой. В эту резкую тень Сатор входил, будто в русло реки. А за аркой, недолго идя по петляющей улице, полной дымящих труб из мастерских разных ремесленников, обнаружилась заполненная разноцветными, шелестящими на легком ветерке, шатрами рыночная площадь, посреди которого, в круглом каменном доме находился центральный пост стражи, откуда по всему городу расходились стражи покоя. А дальше к краю острова было только смешивающиеся в бессистемную кучу дерева нагромождение портовых построек, помостов, доков, кранов, сараев и складов.

Сатор вышел в середину рынка, где вокруг поста стражи оставалось много свободного от палаток места. Волна легкого жара пробежала по его телу от неподдельного удивления, когда с этого места он увидел уходящие в небо башни замка Нотена, величественно расположившегося на каменистом холме. Серые стены, сложенные из больших каменных блоков казалось, были выше даже донжона крепости лорда родного острова. Эта твердыня была, пожалуй, самым большим, что видел охотник за все время своей жизни. Но это было только начало потрясений. На свободную часть площади вышло двое неопрятно одетых маленьких мальчика, с рогами за спиной. Вскоре их гул разнесся по округе, и добрая половина рынка застыла. На середину площади стали сбегаться люди, с огнем в глазах они расстилали небольшие коврики, или садились на голый камень, ожидая зрелища. Один из оборванцев торжественно встал на ящик, и расправив плечи завел отрепетированную, явно много раз повторенную речь.

— Мудрейший из мудрейших! Могущественнейший из могущественнейших! Величайший маг и волшебник всего острова, и целого мира! И бывший ученик самой Озерной Академии Эринтора! Скалор Карох Великий, сегодня покажет вам свою магию! Возрадуйтесь же!

Импровизированный зал взорвался раскатистым гулом аплодисментов. Овации прервались так же внезапно, как и начались когда в тени от поста стражи, в самом черном месте из-неоткуда появилась фигура, будто вышедшая изнутри стены. Ее очертания становились все более четкими и четкими, пока резкий взрыв цвета не проявил ее полностью. В то же мгновение воздух площадки вдруг наполнился разноцветными линиями, переливающимся свечением и мириадами маленьких птиц, каждая не больше комара. Их мелкие стаи летали между людьми, будто между гор, но никакие попытки поймать птиц рукой не приносили результата. В восхищении всем этим великолепием Сатор не сразу обратил внимание на самого мага. Это был человек таинственный, лицо его было скрыто непроницаемой тенью от капюшона, тело покрывал длинный фиолетовый плащ с узорчатой оранжевой тесьмой, а через плече оказалась перекинута кожаная сумка, из которой торчал кончик дурман-травы.

— Великий Скалор ждет, какое чудо вы хотите увидеть сегодня. Говорите!

Прокричал парень, когда все великолепие магии, рассыпанное вокруг зрителей пропало.

— А что он может?!

Спросил Сатор, и толпа взорвалась хохотом.

— Видно ты недавно здесь. Скалор может все! Вообще все! Проси чего хочешь.

Ответил охотнику усач из толпы.

— Вот смотри. Эй Великий Скалор! Прошу, преврати эту бочку в огромного жука!

Маг поднял руку, и обратил взгляд на бочку. Его пальцы задвигались, руки пришли в движение и широким движением указали на бочку. В то же мгновение она принялась менять форму, и спустя жалкое мгновение на месте тары уже жужжало огромное насекомое, ощупывая все вокруг метровыми усиками, и стреляя бронзовыми бликами от панциря крыльев. Дыхание Сатора перехватило, мысли в голове замерли от удивления. Перед восхищенной публикой жук вновь стал бочкой, стоило лишь магу сделать легкий жест рукой.

— Дыхни огнем как дракон!

Послышался голос горожанки, торговки яблоками, которую Сатор заприметил еще на рынке. Маг расположил руку напротив своей головы. Горожане затаили дыхание. Между скрюченных как когти орла пальцами появился светящийся огонек. Парящий между пальцами, без основания, магический огонек, дергающийся и вздымающий языки, зависнув в воздухе. Уже само это было для Сатора удивительно, но через мгновение Скалор дунул на играющее пламя, и яркий бушующий огонь устремился толпу. Это было так неожиданно, что многие и понять ничего не успели. Крики, плачь. Люди закрывали лицо руками и прижимались к земле, в тщетных попытках укрыться от огненной бури. Сердце Сатора ушло в пятки, и он рухнул на землю. Прошёл миг, второй, третий, Сатор наконец открыл глаза. Его взору предстали ошарашенные люди, огибая которых и сплетаясь в причудливый узор, проходило пламя. Остановившееся дыхание вновь завелось. Невольно Сатор пересекся взглядами с выронившим из зубов трубку капитаном стражи, что статуей взирал из окна поста.

— Ха-ха, здорово!

Закричал какой-то пацан, из толпы.

— Чего еще изволите увидеть!?

Произнес оборванец, все еще не слезший с ящика. Но замерившая толпа все продолжала молчать, только хриплый старческий голос старого трубочиста явил слово.

— Сделай наш город величайшим и красивейшим городом в мире. И пусть он остается таким всегда.

Маг подозвал стоящего на ящике мальчика, и тот наклонился, чтобы услышать шепот на неизвестном Сатору языке.

— О, по Эринторски говорит.

Сказал стоящий рядом с охотником усач, указав в небо пальцем, чтобы придать особую значимость этому факту. Хотя Сатор и не понял, почему это может быть важно.

— Великий маг говорит, что этот город не достоин, быть величайшим. Только истинно великое должно выглядеть истинно великим.

— О! Как же это мудро!

Широко раскрыв глаза, прошептал усач. Судя по выражениям лиц людей их мысли не слишком отличались.

— Поэтому он превратит ваш город лишь на мгновение.

Закончил оборванец, и Скалор принялся выполнять магические пассы. Но Сатор не уделил этому должного внимания, его интерес ненадолго переключился, как и полагается хорошему путешественнику он попытался «вникнуть в смысл местного движения», как это называл его отец. Проще говоря, Сатор задумался «почему, черт возьми, важно, что он говорит по Эринторски». Этот вопрос отвлек его от мага, снял с внимания оковы удивления, и охотничий слух, наконец, подсказал путешественнику, что кто то, только что прошмыгнул у него за спиной. Сатор обернулся. Он заметил как кто-то низкорослый, одетый в изорванные тряпки прошмыгнул между людей, срезая кошель с пояса одного из очарованных представлением горожанина.

— Эй, стой!

Крикнул он, но в этот самый момент город вокруг начал преображаться. Дома вдруг выросли. На месте лошадей очутились среброкрылые пегасы. А величественные башни, уперлись в небо. Целый город преобразился до неузнаваемости. Мощеные серебром тротуары, и мед течет по канавкам между ними. По небу пролетают не запряжённые кареты, и у каждого дома растет дерево, на котором созревают любые вещи, о которых хозяин может пожелать. Но стоило горожанам рассмотреть все подробно, как город начал возвращаться в прежний вид.

— Великий маг прощается с вами!

Произнес мальчик, спрыгивая с ящика.

Глава 6

Вечер опустился на Нотен. Густая маслянистая темнота окутала все вокруг, и только свет свечей и ламп из окон развеивал ее хоть немного. Кое-где слышались шаги по брусчатке, но большинство горожан уже спали в своих домах. Звездное небо, усеянное редкими белыми точками звезд, сегодня было безлунным. Металлический лязг флюгеров раздался в городе, вывески легонько качнулись. По улицам пронеслось завывание освежающего ветра. А вместе с ним до ушей все еще гуляющего по улицам Сатора донеслись легкие как перышко, почти неслышные звуки, которые могло различить только тренированное ухо охотника. Это была мелодия флейты, и не простая. Звук из неоткуда был подобен касанию шелка и взгляду всезнающего провидца, звук всепроникал как будто проходя сквозь стены и тела, касаясь души Сатора, но, совершенно не трогая прочих жителей города. Путешественник встал как вкопанный, на миг его мысли испарились, а пустое сознание заполнили эти магические звуки.

— Что это?

Тихо вымолвил Сатор сам этого, не заметив.

— Кладбищенская песнь. Ее заводят каждый вечер, когда вечерний ветер пронизывает город.

Послышался хрипловатый, но весьма уверенный голос из-за спины. Путешественник пришел в себя. Обернувшись, он встретился взглядом с серым глазом ворона, смотрящим на него из-под старого льняного капюшона. Заплывший то ли жиром, то ли морщинами, покрытый пятнами, старый человек смотрел прямо в глаза Сатору. Опираясь на длинный, все еще дымящийся, посох фонарщика, человек сделал шаг вперед.

— Тебя пока не ждут. Сходи, посмотри.

— Не ждут? Ты от Грюнвальда?

Произнес охотник. Старик молчал. А в голове Сатора вновь промелькнула мысль «Что за виртуоз так играет? Не меньший мастер, чем маг с площади! Вот ведь люди живут в этом городе! Тут точно стоит остаться».

— Не важно. Ты говорил, играют на кладбище, как туда добраться?

Старик указал посохом направление, фонарный штырь когтем блеснул в свете звезд.

— Прощай, старик.

Произнес Сатор, направившись к источнику завораживающих звуков.

Путь занял немного времени, пускай для жившего на небольшом острове охотника он и казался длинным. Он вышел за приоткрытые каменные ворота, на башнях которых дежурили арбалетчики, а ниже, на зубцах самого барбакана, расселись сонные аркебузиры. Охотник уже отчетливо слышал звуки флейты неизвестного музыканта, и шел к ним. Невозмутимое лицо как обычно оставалось лишенным выражения, оно как запертые врата не давало усиливающимся чувствам выйти наружу. Эта мелодия, ах эта мелодия, по сравнению с ней игра Грюнвальда была пустым местом, не смотря на то, что Сатор во многом пошел за последним из-за его таланта.

Вот, наконец, за очередной кроной дерева показался зеленый холм. На холме, большим хаотическим нагромождением лежали серые каменные гробы, где бедные, из неотесанного камня, а где-то огромные, с резьбой и теснением. А в центре холма, подобно замковому шпилю, в небо вздымался черный обелиск. Ошибки быть не могло, уши охотника без ошибки подсказывали ему, что дивная мелодия исходит из этого мрачного места. Тем было страннее наблюдать за пустым кладбищем, лишенным и следа человека.

— Не того ты ищешь.

Произнес голос сзади. Он уже был знаком Сатору.

— Опять ты. Зачем пошел за мной?

Старик с вороновым глазом стукнул фонарным посохом по земле.

— Луна ушла на эту ночь, мёртвым нужен свет, чтобы их не украли злые духи, они сильны в такие ночи. А трубадур, совсем не такой как тебе представляется.

Он коснулся когтем посоха каменного кольца с прорезями на внутренней стороне, одного из тех, что были на каждом гробу. Ветер стих, вместе с ним стихла и завораживающая музыка.

— Ветряные кольца, чтобы мертвые могли петь живым.

Глава 7