Снята с публикации
Правильная планета

Бесплатный фрагмент - Правильная планета

Правильная планета

Первым на новую планету традиционно выпускали Пса. Никто уже и не помнил, где и в какой из командировок он приблудился к бригаде. Помойки, подвалы, недостаток воздуха и воды — что лучше закалит характер, разовьет хитрость и намертво, крупными стежками привьет любовь к жизни? Это в бригаде он отъелся, округлился и по выживальческой бродячей традиции стал дружелюбным к окружающим, но все прошлые собачьи жизненные коллизии оставили неизгладимые следы как на его шкуре, так и в собачьей душе. Хотя поговаривали, что Пёс и не собака вовсе.

Погрузочный пандус волнительно тронулся, приоткрыв щель в новый мир. Солнце и пьянящий запах неведомых трав хоть и сулили отдых после долгого перелета в замкнутом пространстве, но не могли обмануть тертый коллектив. Наружу никто не торопился. Роли в бригаде давно были негласно расписаны, и первым шел Пёс.

По мере откидывания пандуса напряжение нарастало. Никто в отчеты разведки уже не верил, и Пес инстинктивно, пружиня напряженными мускулами, пятился назад, нагнетая обстановку, заставляя и без того взвинченных парней упираться спинами в противоположную от окна, открывающегося в неведомое, стену.

И, когда пандус уже почти коснулся поверхности, густо подернутой зеленью неизвестного вида, Пёс неожиданно расслабился, завилял хвостом и, радостно залаяв, рванул в зеленые пампасы.

Так началось освоение новой планеты.

Огромный, как футбольные ворота, бульдозерный отвал без намека на сопротивление вошел в беззащитную местную почву, скальпелем срезав верхний плодородный слой вместе с кустами и деревьями.

Из-под безразличной стали брызнула по кустам пернато-мохнатая мелочь.

— Пока летели, сталь успела заржаветь, — улыбаясь своим мыслям, думал плюгавенький мужичонка в грязном оранжевом комбинезоне на два размера больше. — Ничего, ща отполируем. Гляди-кась, открытый космос, а ржавеет как на болотах.

Ему всегда нравилось начинать такое. Нравилось, покоряя космос, прилететь на новую планету, нравилось натыкать в неё буров, ковшей, отвалов — да все, что есть. Нравилось рыть в одном месте и засыпать в другом. Рвать, терзать, разрушать… и одновременно с этим строить. Ведь он являлся частью так называемой бригады терраформирования и первичной разработки. И не то чтобы не было выбора; ему это нравилось до маниакальной дрожи.

Природа? Да кого она волнует. Ее не осталось на Земле, так пусть не будет нигде. Закон джунглей.

В бригаду состоявшиеся люди не шли. Шли те, кто жизнью бит не раз; на Земле их ничего не держало. Да и трудновато стало там. Давно переставшие быть героями, они предпочли мнимым благам перенаселенных земных городов дискомфорт и открытые пространства новых планет. Учитывая, что руководство закрывало глаза и на судимости, можно представить, какой контингент высадился на несчастную планету, заменив бригаду планеторазведки и частично взяв на себя все её незавершённые дела.

— Им-то что? Наскоро поснимали из космоса, наскоро провели экспресс-тесты, полазили по планете недельку, набрали образцов всего, до чего смогли дотянуться, настрочили отчетов… И домой. А мы травись, — продолжал улыбаться оранжевый комбинезон, не глядя перетирая в пальцах зрелые на вид плоды, ставшие легкодоступными, с поваленных бульдозером деревьев.

— Семеныч! — голос исходил сверху. Для того чтобы можно было разговаривать, древний, как египетские пирамиды, дизельный бульдозер пришлось заглушить. — Опять ты себя не жалеешь, местную флору испытываешь?

— Спускайся и собирай! Сырье — лучше не придумать, — хмуро буркнул комбинезон. — Как кальвадосить, так ты первый! Смотри: целый сад выкорчевал. И помощников себе не забудь позвать.

— Семеныч, — проникновенно начал Бригадир, полная ему противоположность. Любой комбинезон был ему мал. — Ну я же видел, как ты с бандой своей со склада запасных частей топливный бак к себе потащил. На тонну! У меня аж внутри похолодело все. Вы же из штопора не выйдите!

— Так ты сам же в первых ря…

— Не в этот раз. Экспедиция на особом контроле, что-то там нашли в образцах. Молчат, но работы продолжаем. «Алколоков» на технику поставили. Если пил вчера, не заведешь, и сигнал сразу в головной офис.

— Не боись, Бригадир! Обжулим и «Алколоки». Древнючие они, как и наша техника. Чего, кстати, весь дизельный хлам сюда запихали? Ему на переплавку давно пора.

— Если б нашли уголь на планете, то на пару бы работали, а так — повезло нам. Внутреннее сгорание — это тебе не паровоз, прогресс. Нефть, пригодная к использованию в примитивном дизеле, почти у поверхности. Подогреть надо в баке — и все. Реакторы и аккумуляторы денег стоят, а тут сплошная экономия. Как с выработкой?

— Автоматы на самосвалах пока не работают, глючат. И установка датчиков позиционирования на маршруте отстает пока. Потому катаем маршруты с водителями. Выработка минимальна. Через неделю заработает все само, тогда и отдохнем. — Семеныч смачно откусил от подозрительного сине-зеленого плода.

— Отдохнем, — вздрогнул Бригадир.

Аппарат на новой планете приходилось собирать каждый раз заново. И проблемой это не было. Формирование грузов всегда тщательно контролировалось, проверялось на предмет запрещенного, хотя в запасные части всё равно всегда шли баки, трубки, герметичные емкости — всё, что нужно для алчущего винокура.

Но самым главным компонентом был парогенератор, путешествующий вместе с автономной мастерской от планеты к планете. В обычной жизни он использовался для отпаривания въедливой грязи на технике, а в нашем случае пытливый ум космомеханика приспособил его для отгона великолепного самогона из любой гущи.

Проблемой в безжизненном космосе всегда было сырье. Но, как выяснилось, не на этой планете. Местные деревья плодоносили щедро, а сахара в хорошо пахнущих плодах содержалось предостаточно. Прогрессивные земные дрожжи выбраживали его дочиста за два дня. Вот что еще надо? И недели не прошло, а в баке, так и не ставшем топливным, уже благоухало, пыхтело и булькало перетертое в пюре фруктовое месиво, каждым углекислотным выдохом своим насыщаясь вожделенным спиртом.

Не стали тянуть с первой отгонкой и сопутствующей первичной дегустацией. Еще не упали первые капли, а приближенные лица уже водили носами и сужали круги, как акулы, вокруг мастерской, где и постигалось таинство винокурения. Лица не приближенные и свободные от вахт с интересом наблюдали за происходящим.

Чуда не произошло, и потому лишь в положенный срок заструилось, закапало, вызывая обильное слюноотделение и наполняя иссохшие сердца предчувствием.

Последние капли ещё только накрапывали, а группа приближенных, воспользовавшись привилегированным положением, успела изрядно набраться, явив народу первый бак уже пошатываясь.

Изначально планировали отнести бак в столовую и уже там разливать по мелкой таре, соответственно и крышкой его впопыхах прикрыть забыли.

Не особо пригодный к переноске бак имел своё мнение в отношении путешествия в столовую. Кто-то оступился, у кого-то подвернулась нога… Бак выскользнул под синхронный выдох десятков легких. Жидкость вытекла, мгновенно впитавшись в раскалённую на солнце поверхность. Земля под ногами дрогнула.

— Семеныч, Семееныыыч, — голос звучал из ниоткуда и отовсюду. — Семеныч, ты что вчера пролииил?

Семеныч вяло пошевелился, пытаясь прийти в себя. Странно, что вчера он не оставил воды рядом; в последние годы это было крайне ему несвойственно. Наконец резкость удалось навести, но голос в голове все не унимался.

— Это было… это было так… — пионерски-восторженное колоратурное сопрано самочувствия не улучшало, тем более что источник его так обнаружить и не удалось. Семеныч удивился бы голосам, если бы не было так плохо. При таком самочувствии пионер в голове «гармонию мира» нарушал мало, однако… поди ещё вспомни, кто он вообще такой.

— Перемудрил я с рецептом, — сказал Семёныч сам себе. Надо было второй раз перегонять.

Окинув мутным взглядом царивший в приспособленной под винокурню мастерской разгром, Семеныч застыл в немом изумлении, пытаясь восстановить события предыдущего дня. Беспорядок не удивлял. Удивляли пустые бродильные чаны и баки с готовой продукцией. Они были не просто пусты, что бывало и раньше! Они были варварски опорожнены через сквозные, будто разъеденные кислотой, дыры. Оборудование, внезапно ставшее инвентарем для фильма ужасов, было безнадежно испорчено.

— Еще, еще, а ты можешь приготовить еще? — снова задребезжало в голове. «Что ж за голос-то противный такой? И где бы попить?» — подумал Семёныч.

Обернувшись, мужчина увидел бутылку с водой. Странно, ведь он был стопроцентно уверен, что еще секунду назад её на верстаке не было. На дрожащих ногах, на ходу открывая бутылку с вожделенной влагой, Семеныч поковылял на улицу.

Перед глазами предстала картина эпического вселенского похмелья: хмурое небо, народ, куда-то неприкаянно бредущий, как зомби. Даже Пес, сжимая лапами седую лобастую голову, лежа на боку пытался вылизать остатки влаги из пластиковой миски с надписью «LIKE A BOSS».

Налить воды в миску Семеныч не успел — Пес жадно всосал последние вожделенные капли прямо из бутылки, ловко придерживая оную лапами.

— Я смотрю, дегустацию провели вчера? — хмурый, как и сегодняшнее утро, спросил Бригадир. — Техника не заводится.

— Она не из-за «Алколока» не заводится, — еще более хмуро ответил Семеныч, — местная нефть топливную аппаратуру разъедает. Исследовали ее, исследовали… и вдруг — разъедает.

— Выборочно разъедает? То баки, то фильтры, то трубки? — спросил резко побелевший Бригадир. — Что экспресс-тесты?

— А что тесты? — насторожился удивлённый реакцией Бригадира Семеныч. — Результаты анализа проб из центральной лаборатории есть?

— Молчит лаборатория. Орбитальная станция перестала на связь выходить, — поежился Бригадир. — Успела малоинформативный бред передать. И больше не выходит.

— Я толком не понял, — продолжал бригадир. Похоже, он держал информацию в себе уже несколько дней и теперь ему просто необходимо было выговориться, — все на этой планете, включая флору, фауну, нефть и песок, состоит из мельчайших роботов. Нано? Ну пусть будет нано. На молекулярном уровне. Все искусственное. Понимаешь?

— Так тут фрукты бродят, мы и дегустацию уже провели. Какие роботы?

— А нанороботы мало того, что способны к воспроизведению самих себя в постоянно уменьшающемся виде, так и, как нейроны мозга, связаны между собой в единую сеть невероятным образом. По сути, вся планета — это единый мозг невиданного потенциала и с неограниченными возможностями. Не только мозг, но и тело с мускулами и возможностью трансформироваться. И в подтверждение информации станция с лабораторией отключилась и на связь больше не выходит.

— Валить отсюда надо.

— Да, да. Но это еще не все. Прежде чем сгинуть по неизвестной причине, высоколобые решили, что этот гигантский сгусток нанонейронов женского рода. Женщина!

— Твою ж мать, — как-то сразу поверил в происходящее Семеныч, — теперь и здесь не побухаем больше.

— Вот именно, что Мать! Мать Природа! Женщина дает жизнь, жизнь приоритетна и вроде как вечна — просто переходит из одной формы в другую. Как энергия. И жизнь эта искусственна, рукотворна! Понимаешь? Всегда, без исключений. Божественное провидение ли, может, кто-то в пробирке намешал… не важно.

— А не многовато ученые с двух горстей образцов выводов наделали? И что делать-то теперь?

— Похоже, к этой планете интерес нешуточный был, давно изучали. А мы просто как раздражающий фактор, как подопытные кролики здесь. Не зря же весь хлам сюда сунули. Даже здесь сэкономили. Спровоцировать ее мы должны были своим ковырянием. А тут еще ты со своим самогоном. А что делать? А ничего не делать. Работы велено прекратить. Ждать эвакуации. У тебя остался там наносамогон из планетарного мозга?

— Из женского мозга. Не поплохело бы нам от этого самогона.

***

— Куда нектар-то заливать? — Семеныч нерешительно топтался посреди поляны с двумя ведрами своего домашнего алкоголя.

— Да под ноги себе и лей. Здесь, милый, везде Я. Куда не лей не промахнешься.

— Да не принято у нас алкоголь на землю лить.

— А ты и не у вас. Не менжуйся, глотни из ведра, а остальное вылей.

— А не маловато — два ведра на целую планету?

— Не маловато, мы ведь только начали. И ты, считай, алкоголь прямо в мозг льешь. Ну и тост хоть скажи.

— Ну… за науку. Не чокаясь. — Глотнул и без паузы, сведенными от выпитого связками, добавил, — А ты красивая.

— Хи-хи-хи.

— Зачем технику-то курочила? Она ж вроде такая, как и ты…

— Ну, чтоб понятнее было… чешется она, короче.

— А алкоголь как?

— О! Алкоголь — это целый мир. Те, кто меня создал, исключили саму возможность существования здесь того, что вы называете дрожжами. А вы привезли.

— Э, ты аккуратнее с этим. Целый мир! Пьяница, Мать ее, Природа — горе в семье.

***

— Остаюсь я! — Семеныч задумчиво рассматривал мыски своих ботинок. — На Земле меня больше ничего не держит. А здесь у меня есть все… и вообще ничего невозможного нет.

— Да вижу я, что ничего невозможного нет. Вид цветущий, комбинезончик на тебе теперь как влитой, — пробурчал себе под нос Бригадир. В отличие от Семеныча он заметно сдал. Похудел, осунулся, глаза ввалились.

— Да и вы всей бригадой оставайтесь, она не против. Уверен, что головной офис с удовольствием эксперимент продолжит.

— Подопытными крысами? Здесь? Ну нет. Лучше назад, где вода и воздух по талонам. Ненастоящее здесь все, чужое. Природа здесь по другим принципам устроена, не по нашим. Не может она так заботиться о человеке, не должна. Здесь ты ребенок, дите. Шаг в сторону — получи по заднице. Мир этот ты не то что сломать… поцарапать не можешь.

— Но на Земле мы разломали уже все.

— Именно, Семеныч, вот именно! Еще лет триста — и от земли останется безжизненный шар. И никакие высосанные досуха планеты Землю уже не спасут. Мы саранча, вид такой. Сожрали всё, до чего смогли дотянуться –перелетели на другую поляну. По-другому мы не можем. Если мы исчезнем как вид, в этом и будет наше наказание… или избавление. Принимай, как тебе больше нравится. Ответственность, понимаешь? Это и отличает взрослого от ребенка. А здесь принципы иные.

— Ты знаешь, а ведь мы тоже не очень-то и… — попытался привести последний аргумент Семеныч.

— Да не важно это. Ощущаю-то я себя из плоти и крови. А как есть на самом деле — знать не хочу.

***

Никто уже не удивлялся тому, что автоматика эвакуационного бота не работала. С трудом нашли пилота, согласного забрать остатки бригады в ручном режиме с дружелюбной, но покидаемой планеты.

Из бригады никто не остался. Не то чтобы Семеныч настаивал, но сложилась такая ситуация, когда никто не виноват, а все чувствуют себя предателями. Хмуро сидели, пристегнутые каждый в своем ложементе. Молчали.

Бот приподнялся над планетой и завис для положенной в таком случае технологической остановки. Изображение с наружных видеокамер автоматически вывелось на экраны мониторов.

— Пилот, стой! — у кого-то первым не выдержали нервы.

— Увеличьте, скорее!

— Пилот, разворачивай. Садимся, быстро!

— Бригадир, возвращаемся! — заорали уже все хором.

Наконец увеличенная картинка вывелась на экран и бригадиру. Под ботом простиралось огромное зеленое море лесного массива с густыми вкраплениями режущих глаз озер, соединенных единым каскадом.

Разрешение камеры позволяло рассмотреть, что на берегу одного из озер, у свежесрубленного, уютного причала покачивается деревянная лодочка. С лодки свисали удочки, небрежно разбросанные в творческом беспорядке. А чуть поодаль, в стороне, дымилась кирпичная труба небольшого сруба, в назначении которого никто не сомневался.

Это была БАНЯ!

Золотая свадьба

Бам! Дыц! Бздынь…

В который раз уже грубо выдергивают из сна. Визг, крики. Дети! Впрочем, все как обычно. Сам виноват — и некого винить, кроме себя. Легкий укол раскаяния не отменил раздражения, которое мутным потоком слилось с только-что-после-пробужденным туманом. Туда добавилось еще много чего после вчерашнего. Оно-то и сформировало настроение на всё утро… да и, возможно, на целый день.

— Бабка!!! — ответа не последовало.

— Бабка, чрт блжд…!!! — и вновь молчание.

«Примиритель» привычно напомнил о себе только предупреждающим, но вполне ощутимым щекотанием между ключицами и шеей.

— Да помню я, блин. Помню.

«Бабка» — это было единственное, хоть и обидное, обращение к жене, на которое «Примиритель» никак не реагировал. А вот красноречивое «чрт блжд» проклятая железяка пропустить никак не могла.

Вообще-то, «бабкой» Бабка была, по сути, только по критериям далекого 21 века. Омолаживающая «нанохрень», закачанная еще до этого, чистый воздух и натуральное хозяйство — этих причин уже достаточно для того, чтобы Бабка нешуточно и небеспочвенно обижалась. И не зря она попала в программу по линии причинения насилия и травматизма.

За окном к привычным визгам и крикам добавился хруст. Что-то с треском повалилось и зазвенело. Это могло быть уже серьезно, и, хочешь не хочешь, надо было вставать. Ну, еще одна попытка:

— Бабкаааа!!! Черт тебя дери …..

И только легкий разряд тока в ответ.

Причиной внештатного пробуждения стало кормление скота. И загрузка высушенного помета и упаковочного картона в перколятор.

Ну как скота? Только кур и свиней. Ну как кур и свиней? «Курами и свиньями» переселенцы называли инопланетную скотину весьма условно, по привычке. Похожести там и близко не было. Если жрет все, ходит на четырех ногах и жиреет, то свинья. А если жрет все, бегает на двух ногах и несет яйца — курица.

Дети, уверенные, что дома остался один Дед, бушевали не на шутку. Катались верхом, травили свиней курами, пускали курицу к свиньям в качестве гладиатора. Чад угара и дым над куросвинарником.

Это вопрос к «Примирителю»: каким образом вышло так, что дети опасаются Бабку больше, чем Деда? Это касается только его Бабки? Или их детей, или и самого Деда? Хм. Данный вопрос волнует его уже без малого лет пятьдесят. Дед давно подозревал, что Бабкины колкие ругательства остаются для неё безнаказанными, а его, коль провинится, — так по полной программе. Несправедливо! Терзающие мысли не мешали попутно решать проблему поголовного, перемазанного скотским гуано, детского веселья.

Свиньи поели — пинками в загон. Где Бабка?

Куры поели — пинками в загон. Где Бабка?

Дети поели — кхм… они только кормили, ну да ладно. Что со скотом не поели? Впрочем, покормить детей и не помешало бы. Вон как старательно перемазались и присмирели. Ну где же Бабка? Ладно, детей нужно помыть. Да что там — можно прямо из шланга. Визг и крики только усилились. Вот уже и сам весь в воде и навозе. Попутно пенделей досталось еще и детям, чтобы мылись быстрее и бежали на кухню. (Кстати, а бабка то где?) На завтрак пойдет придавленная на свалке курица. Яиц ей больше уже не нести.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет