Снята с публикации
Полёт фантазии, фантазии в полёте

Бесплатный фрагмент - Полёт фантазии, фантазии в полёте

Предисловие

На вопрос «почему человек начинает писать?» есть много вариантов ответа. Мой ответ прост — потому что внутри тебя вдруг возникает история, которая будет мучить тебя до тех пор, пока ты не выпустишь ее на волю, рассказав другим. Поэтому для меня писательство — это своего рода освобождение, очищение внутреннего пространства для новых жизненных сюжетов, которыми я делюсь с друзьями, коллегами и просто хорошими людьми.

Размещая тексты на разных интернет-ресурсах, коих сейчас предостаточно, я получаю много отзывов: от заслуженной порции критики со стороны любителей высокоинтеллектуальной литературы до лестных сравнений с Диной Рубиной и Викторией Токаревой. Но самое приятное — это искренняя благодарность людей, в душе которых мои истории вызвали отклик, причем признательность эта иногда выражается в весьма неожиданной форме. Не могу устоять перед соблазном и не привести один из таких отзывов в оригинале:

«Танюш у вас много любви а у меня ее не хватает я не поэт и писатель но я смогу вас полюбить зуб даю!!!!!!!!!!!!!!!!!! напишите ваш емэйл я отвечу вам живу в пдмскв 8 соток и нормальный мужик бывший военный и зато мужик обычный проста майор в отставке!!!!!!!!!!!»

Ну что тут скажешь? Нет слов. Спасибо, «проста майор».

Желаю вам приятного чтения, дорогие друзья. Поскольку большинство содержащихся в этом сборнике текстов написано в самолете, во время моих многочисленных и иногда весьма продолжительных перелетов, предлагаемая вам книжка называется «Полет фантазии, или фантазии в полете».

Enjoy!

Полет фантазии,
или фантазии в полете

Посвящается Гектору Манро (Саки) —

автору замечательного рассказа

«Открытое окно», написанному в 1910 году.

Homage to Hector Hugh Munro, or Saki

who in 1910 wrote a famous short story

«The French Window»

Свободна, наконец-то свободна! После трех лет неотрывного сидения с детьми она летит на конференцию в Англию. Сыновья появились один за другим: Андрею — два с половиной, Илюше — полтора. Конечно, непросто двоих малышей поднимать, но ничего, справляются. Бабушки, отличная няня, муж — банковский юрист финансовую независимость обеспечивает. Сегодня утром ее в Домодедово домчал прямо с дачи, куда все дружное семейство неделю назад на лето переехало.

Да и она эти три года без дела не сидела. Как говорится, филолог — он и в Африке филолог, в данном случае в декретном отпуске. А как профессиональный высококвалифицированный переводчик Таня была весьма востребована и постоянно что-нибудь переводила, в основном тексты по лингвистике и литературоведению. Ее недавним достижением стал перевод книги английского профессора Джона Кларка, презентация которой как раз и должна была состояться на этой самой конференции в Лондонском университете. Так что поездку эту она вполне заслужила и имеет полное право насладиться каждым моментом долгожданной свободы.

А вот и Домодедово. Тане нравились аэропорты, такой хорошо организованный человеческий муравейник, где все движение подчинено четко определенным направлениям. Вам куда: Париж? Выход 17, Вена — будьте добры, к выходу 23, Ереван — идите к выходу 7, Лондон — ждите у выхода 10, посадка в самолет в 10:45. Отлично, значит, у нее есть еще 30 минут, чтобы посидеть в зале и поглазеть на пестрое многолюдье. Присев напротив легко узнаваемой по ярко-зеленому логотипу стойки RT, Таня взглянула на бегущие на экране строчки и улыбнулась. «Lost the elections? Missed a plane? Blame it on us». Молодцы Russia Today, американцы их давят, а они вперед и с юмором.

Однако реальный мир аэропорта гораздо интереснее теленовостей. Наблюдать за людьми — ее любимое занятие, причем не просто наблюдать, а целенаправленно искать красивые запоминающиеся лица. В московской суете, в уличной толпе, в транспорте устаешь от серых поношенных лиц. А в последнее время ситуация в Москве — прямо как у Маяковского в стихотворении «Надоело»: «Помните, в 1916 году из Петрограда исчезли красивые люди». Вот и сейчас, сто лет спустя, исчезает красота человеческая из современных мегаполисов, уходит. Видимо, устали люди от крысиных гонок глобализованного мира, устали, или что-то такое неправильное с генетикой-демографией происходит. Поэтому большая редкость — найти среди привычной безликости действительно красивое лицо, красивое не в смысле физической привлекательности, а особенное, благородное, цепляющее глаз, как шедевр в картинной галерее.

В аэропортах же шанс увидеть такую красоту значительно увеличивается. Особенно если смотреть на проходящих стюардесс и пилотов. Вот уж где красота так красота. И российский «Аэрофлот» среди прочих компаний вполне достойно смотрится, сто очков вперед иностранным конкурентам даст. Стюардессы все стройные, красивые, как на подбор, волосы как у балерин уложены, у пилотов — лица мужественные, правильные, сами подтянутые, в летной форме вообще потрясающе смотрятся, глаз не оторвать. А фамилии у пилотов какие замечательные, такие летающие фамилии: Орлов, Соколов, Воробьев, Ласточкин. Прямо как нарочно подбирают. Журнал «Аэрофлот» вообще замечательный, стыдно признаться, но Таня иногда даже понравившиеся страницы вырывала, чтобы с собой забрать.

В 10:40 у стойки выхода на посадку стала выстраиваться очередь. Так, посмотрим, с кем ей сегодня по пути? Компания гламурных дам, гордо демонстрирующая все атрибуты крутости: от одежды известных брендов и сумок Луи Витон до малюсеньких йорк-терьеров на руках. Солидный армянин лет 60 в окружении многочисленных чад и домочадцев, несколько ухоженных мужчин в деловых костюмах с кейсами, шумная группа подростков, наверняка в языковые школы направляются, седой англичанин с молодой русской женой и двумя очаровательными детьми, группа китайских туристов. Конечно, куда без них, китайцы теперь повсюду.

Ух ты, а вот и несомненно заслуживающий внимания персонаж, который может занять достойное место в ее виртуальной галерее. Высокий мужчина лет сорока, загорелое лицо, пшеничные волосы небрежно откинуты назад, суровый взгляд серых выразительных глаз, мужественный подбородок, да еще вдобавок левая рука подхвачена черной повязкой. Настоящий пират. «Если бы еще одного глаза не было, тогда совсем пират или, может, даже адмирал Нельсон, — отметила про себя Таня, — ну да ничего, и с двумя глазами за пирата сойдет. Интересно, что у него с рукой? Бандитская пуля?»

Разумно воспользовавшись услугами онлайн регистрации, Таня заняла место в самом начале салона, в восьмом ряду у окна. Рядом уселся английский пират с перевязанной рукой. Вот это да! Повезло, интересное соседство. Как только самолет набрал высоту, пират открыл ноутбук и сосредоточенно уставился в экран. Таня устроилась поудобнее, достала новенький путеводитель по Лондону и стала выбирать, куда бы еще пойти в любимой английской столице, которую она знала от A to Z, и ужасно по ней соскучилась. Можно на знаменитую выставку цветов в Кью Гарденс, там в начале июня красота неописуемая, хорошо бы в Гринвич успеть съездить, ну и конечно, в театры, картинную галерею и магазины на Оксфорд-стрит. Эх, времени мало, всего-то пять дней, ну да ладно, и за это спасибо. От приятных мыслей ее отвлек вежливый вопрос соседа (конечно, разговор велся на английском, даем в переводе):

— Первый раз летите в Лондон?

«Увидел путеводитель у меня в руках и подумал, что я впервые в Англию лечу», — отметила про себя Таня и окинула пирата оценивающим взглядом: милый такой англичанин, улыбается приветливо, глаза серые смотрят уже совсем не сурово, а вполне доверчиво. Она почувствовала, как где-то внутри живота появилась легкая щекотка, верный признак начинающегося «полета фантазии». Соблазн, перед которым устоять невозможно. Ну что ж, можно попробовать.

— Нет, в третий, и теперь уже навсегда, на постоянное место жительства, так сказать, — со вздохом ответила она. Грустный тон ответа на дежурный в общем-то вопрос вызвал любопытство.

— А почему так мрачно? — поинтересовался пират. — Разве постоянное место жительства в Англии — это плохо?

— Вопрос где жить, конечно, важный, но еще важнее вопрос с кем жить, — ответила Таня, многозначительно подчеркнув «с кем».

Заинтригованный англичанин отложил ноутбук.

— Что вы имеете в виду?

— Да вам, наверное, неинтересно, вы, кажется, работать собрались.

— Нет-нет, что вы, — с искренней заинтересованностью возразил сосед.

— В общем, я выхожу замуж за англичанина, гражданина Великобритании то есть, — выдохнула Таня.

— Oh, congratulations! — воскликнул пират.

— Да не с чем, — мрачно ответила Таня.

— Это почему? Свадьба обычно такое радостное и приятное событие.

— Только не в моем случае.

Ну все, понеслась. Таня достала мобильный, нашла фото, где они с профессором Кларком обнимаются на недавней презентации перевода его книги в Москве. Как же удачно история складывается, вот и доказательство нужное под рукой оказалось, фотография — лучше не придумаешь. В свои семьдесят пять профессор Кларк представлял собой нечто среднее между радиоведущим Алексеем Венедиктовым и Паганелем. Всклоченная седая шевелюра, огромные очки с толстыми стеклами на длинном носу, в общем, страх и ужас, если, конечно, не знать, какой это замечательный человек и высококлассный профессионал.

— Вот, посмотрите, это мой английский жених.

Фотография произвела на пирата сильное впечатление, но, следуя незыблемой английской традиции understatement, он выразил свое удивление весьма сдержанно:

— Мне кажется, жених вас несколько старше.

— Ну да, ему семьдесят пять.

— My God, — уже не смог сдержаться англичанин, — да он вам в дедушки годится, вы же совсем молоды.

Ну как сказать, тридцать пять. Конечно, она выглядит гораздо моложе, ей вообще больше 28 никогда не дают. Такая компактная, похожая на Софи Марсо очаровательная брюнетка с большими светло-карими глазами. Олененок, как зовет ее муж Влад.

— И как? Что заставило такую молодую и красивую женщину согласиться выйти замуж за старика? — продолжал возмущаться англичанин.

«Ну все, поехали, точнее, полетели. Здравствуй, дорогой Саки, или Гектор Манро, слушай и наслаждайся», — с удовлетворением отметила про себя Таня. Увлечение, захватившее ее еще с детства, когда в 12 дет она прочитала знаменитый рассказ писателя «The French Window» (в русском переводе — «Открытое окно»). С тех пор в нее периодически словно вселялся дух главной героини, пятнадцатилетней фантазерки Веры, удивительная сила воображения которой произвела на Таню сильнейшее впечатление. Взглянув в серые явно заинтересованные глаза пирата, она поняла, что это как раз тот случай, когда можно дать своим фантазиям полную свободу.

— Ну, если вам так интересно, слушайте. Пять лет назад я стала жить с мужчиной, которого полюбила. Родила ему двоих замечательных сыновей. Мой гражданский муж (мы так и не расписались) — хороший человек, вернее, был хорошим человеком. Но, знаете, деньги, деньги так много значат в современном обществе. Вполне успешный юрист, адвокат, польстившись на большие деньги, стал защищать каких-то бандитов и разных сомнительных личностей, — Таня так вдохновенно врала, точнее, сочиняла, что не поверить ей было просто невозможно. Причем увлекаясь, она сама начинала верить в то, что спонтанно придуманные ей истории — чистая правда. — За последний год изменился до неузнаваемости, такие развлечения пошли: сауны с девочками, пьянки, а потом и вообще открыто любовницу завел. («Как здорово, даже придумывать особо ничего не нужно, просто позаимствовать одну из многочисленных телеисторий Андрея Малахова», — отметила она про себя). А когда я выступать стала, так просто сказал: «Заткнись, вы все вообще на мои деньги живете, так что сиди и молчи».

— А вы? Вы стерпели? Это же домашнее насилие, психологическое давление, за это можно и в суд подать, — возмутился англичанин.

— Если бы только психологическое, — вошла в раж Таня. — Когда я попробовала от него уйти и уехала с детьми к тетке в Тверь, он примчался, меня избил, сказал, если дальше выступать буду, детей отберет, а меня без копейки оставит. Так что единственный для меня выход был — это за границу с детьми уехать. А как мне это сделать? Что я могу предложить в этом мире товарно-денежных отношений? Только себя. Поэтому и нашла через интернет подходящего состоятельного жениха, вашего соотечественника. Ну и что, что ему семьдесят пять? Зато богатый, гражданин Великобритании и детям приличное образование обеспечит. Он обещал, у нас все в проекте брачного договора прописано, горький опыт проживания с юристом научил, что надо все бумажками подтверждать. Вот, посмотрите, какая у нас раньше замечательная семья была, — и Таня показала сделанное накануне фото в мобильнике, где они с Владом и детьми счастливые в обнимку улыбаются.

— Какие у вас дети красивые, а физиономия мужа действительно какая-то неприятная, можно сказать, бандитская. Видно, что такой способен на все.

«Знал бы, о ком говоришь, — возмутилась про себя Таня, — Влад, между прочим, начальник юридического отдела в одном из ведущих российских банков, а не морда бандитская».

— Поэтому я детей в Англию при первой же возможности переправила, — продолжила она, — они сейчас с няней в доме моего английского жениха в Торкей, благо у нас с Владом брак официально не был зарегистрирован и разрешение на выезд детей не требовалось. Все формальности уладила и теперь вот сама лечу.

— Да, — протянул англичанин, — история.

— И самое ужасное, знаете, что?

— Что?

— Физический контакт. Я просто едва сдерживаюсь, когда Джон, так зовут моего будущего английского супруга, ко мне прикасается. Сразу хочется вырваться и убежать.

— Этот старикан что, принуждает вас к сексу? — возмущенно спросил пират.

— Что вы, совсем наоборот, как раз секса-то никакого и нет. Да и какой может быть секс в его возрасте. Да дело даже не в возрасте, а в физическом состоянии — хронические болезни, сердце, суставы, печень. А знаете, как женщине моего возраста сложно обходиться без регулярного полноценного секса? — и Таня вызывающе посмотрела пирату прямо в глаза.

Слегка опешив от такого заявления, англичанин вжался в кресло и произнес:

— Знаю, то есть не знаю, конечно, но представляю, точнее, могу себе представить.

— Нет, вряд ли можете, вы же мужчина, — вздохнула Таня, понимая, что сейчас больше не выдержит и расхохочется. И чтобы скрыть свои истинные чувства, отвернулась к окну.

— Вот, — тронул ее за плечо англичанин, — возьмите мою визитку, если что.

— Если что, что? Секс? — продолжала смущать пирата Таня.

— Нет, ну что вы, — пират даже покраснел от такого предположения. — Я вовсе не это имел в виду, просто если вам надо будет помочь, что-то срочное. Urgent help.

«Все, больше не могу, надо в туалет». В туалете она наконец дала волю эмоциям и хохотала до слез так, что ожидавшие очереди пассажиры подумали, что женщине плохо.

С трудом вновь приняв печальное выражение лица, Таня вернулась на место.

— Вы плакали? — участливо спросил англичанин, который, видимо, во время ее отсутствия обдумал ситуацию и был готов предложить план спасения.

Таня обреченно кивнула.

— Да не расстраивайтесь вы так. Всегда можно все изменить. Вы еще не оформили брак официально?

— Нет еще, свадьба назначена на начало июля.

— Прекрасно. Тогда еще есть реальный шанс исправить ситуацию.

— И как?

— Брак по договоренности. Я сам, к сожалению, не могу, год как женат, но у меня есть друг в Саутгемптоне, очень надежный, он, я уверен, согласится.

— Согласится на что?

— Ну как на что, заключить с вами фиктивный брак, а как только вы получите британское гражданство, можно развестись.

— Но ведь это, наверное, непросто. Насколько я знаю, в Англии фиктивные браки преследуются по закону. Кроме того, это наверняка будет стоить денег и немалых.

— Насчет юридической стороны не беспокойтесь, мой друг сам юрист и все сможет грамотно организовать. А что касается денег, то для меня это не проблема. Кроме того, вопрос с оплатой можно будет решить как-нибудь по-другому, есть варианты. Подумайте и соглашайтесь.

«Интересно, и как это по-другому. Какими такими услугами я с ним и его другом расплачиваться буду, если не деньгами. Какую-то сомнительную сделку вы мне, господин пират, предлагаете. Так и в сексуальное рабство можно запросто угодить», — подумала Таня и, выдержав паузу, ответила:

— Мне все-таки жалко старичка Кларка. Не хочется расстраивать, у него сердце слабое, вдруг не выдержит. И потом, я не хочу чувствовать себя виноватой. Тем более он так много для меня и детей уже сделал.

— Послушайте, это ваша жизнь, вы что, ее ломать собираетесь в угоду какому-то старику? — не унимался пират.

«Ого, вот это настойчивость, как-то не по-английски», — с удивлением отметила про себя Таня и сказала:

— Я подумаю, в любом случае, спасибо вам огромное, я обязательно позвоню. Кстати, а что у вас с рукой? Бандитская пуля?

— Нет, что вы, — рассмеялся англичанин. — Три дня назад друзья уговорили встать на роликовые коньки, я упал неудачно, плечо вывихнул. Слава богу, перелома нет, просто вывих, теперь две недели придется поддерживающую повязку носить.

А вот и Хитроу. Сделав круг над игрушечными английскими домиками, самолет мягко приземлился. Конечно, в современных условиях посадка, скорее всего, контролируется автопилотом, но все равно пассажиры по старой традиции зааплодировали: спасибо, Лебедев, спасибо, «Аэрофлот», у вас пилоты что надо.

С профессором Кларком Таня встретилась прямо в зале для получения багажа, тот сам только что прилетел из Вены и тоже получал багаж на соседнем транспортере. Такое вот удачное совпадение. При виде того, как Таня радостно обнимается-целуется с седым старичком, светловолосый пират с сожалением покачал головой и подошел попрощаться:

— До свиданья, рад был с вами познакомиться, жду звонка, — сказал он и, окинув профессора Кларка осуждающим взглядом, направился к выходу.

— Что это с молодым человеком, странный какой-то, посмотрел на меня с явной неприязнью, и рука перевязана. Вы не знаете, в чем дело?

— Это ваш соотечественник, бизнесмен. Мы с ним рядом в самолете сидели, и он мне свою историю рассказал. Бедный, в такую ужасную ситуацию попал, ему бандиты руку прострелили, хорошо, что не убили.

— Да вы что? И это в Москве? — удивился профессор.

«Ну все, пошли на второй круг, — с удовлетворением отметила про себя Таня, — везет мне сегодня».

— Да, представляете, в самом центре. Он в российском представительстве «British Petroleum» три года работал, в русскую девушку влюбился, жениться собрался. А у нее брат родной бандитом оказался. Говорит, хочешь мою сестру в Англию увезти — плати деньги, а не то и в Лондоне достанем, мало не покажется. Англичанин жениться передумал, все-таки из приличной семьи, зачем ему с русской мафией связываться, с девушкой расстался, так его ее брат чуть не убил, вот, руку прострелил.

— Ужас какой, значит, верно говорят, что в России высокий уровень преступности. Хотя мне Москва показалась довольно спокойным и безопасным городом, по крайней мере, во время моего пребывания я с бандитами не сталкивался.

— Это потому, что вы с правильными людьми общались, с университетскими. А криминал везде найти можно: и в Москве, и в Лондоне, и в Париже. Только мы с вами в такие места ходить не будем, ведь правда?

— Несомненно, я сейчас отвезу вас в гостиницу, а потом мы пообедаем в одном замечательном ресторане, где подают самую лучшую рыбу с жареным картофелем. Вам ведь нравятся fish and chips, насколько я помню?

— Очень.

Как же замечательно она провела время. Ну где еще можно так здорово оторваться и дать волю своей неуемной фантазии, только в полете. Единственный человек, который мгновенно мог раскусить ее «полет фантазии» — это Влад, именно поэтому Таня и вышла за него замуж. А фантазии — это так, развлечение, причем вполне безобидное. Она же никому не навредила, наоборот, развлекла и даже помогла задуматься о важных проблемах. Спасибо, Гектор Манро, спасибо, дорогой Саки. Надеюсь, тебе там, откуда ты за нами всеми наблюдаешь, понравилось.

Крым наш

Все началось с кофе. Нет, это совсем не то, о чем вы подумали. Ни на какую «чашечку кофе» он ее к себе не приглашал. Все сложилось совсем по-другому. Просто когда два года назад Дэвида пригласили на работу в московский офис компании «Ernst&Young», ему срочно понадобились уроки русского языка, и преподавателем, которого ему любезно предоставила компания, оказалась Таня.

Симпатичная, похожая на Софи Марсо брюнетка лет 25—28 с большими светло-карими глазами ему сразу понравилась, особенно после того самого случая с кофе. Обычно занятия проходили в офисе, но поскольку перфекционисту Дэвиду хотелось как можно быстрее освоить русский, по выходным он приглашал Таню на квартиру в Крылатском, где проживал вместе со своей американской подругой (girl-friend) трехлетней выдержки — Джейн.

Упорная и, несомненно, талантливая Джейн сумела выстроить достойную карьеру в журналистике и, оказавшись с Дэвидом в Москве, активно строчила материалы сразу для нескольких англоязычных изданий. За три года совместной жизни воспитанная в лучших традициях американских феминисток Джейн приучила Дэвида к полной самостоятельности. Завтрак-обед приготовить? — Давай лучше в кафе-ресторан сходим или на дом закажем, я не нанималась тебе готовить. Рубашки постирать-выгладить? — Сам завези в прачечную, я тебе не прислуга. Вместе на выходные в подмосковный пансионат? — Милый, только не сейчас, у меня как раз важная командировка.

И вот как-то воскресным утром (Дэвид предпочитал заниматься с утра на свежую голову), когда Таня, сидя за столом в гостиной, разъясняла ему очередные глаголы-причастия, готовившая в этот момент себе кофе Джейн решила любезно предложить и ей чашечку. Не успевшая позавтракать Таня с радостью согласилась.

— Джейн, сделай и мне кофе, пожалуйста, — вежливо попросил Дэвид.

— Сам себе сделай, я на интервью опаздываю, — буднично ответила Джейн.

Танина рука с ароматно пахнущей чашкой застыла на полпути. Удивленного взгляда ее широко распахнутых глаз Дэвид не забудет никогда. Смущенно пожав плечами, словно извиняясь за поведение всех американских феминисток, он встал из-за стола и молча приготовил себе кофе сам.

На Таню этот случай с кофе произвел неизгладимое впечатление. Она вдруг поняла, что этого сорокалетнего вполне симпатичного светловолосого американца с удивительными серыми глазами любят совсем не так, как он того, несомненно, заслуживает. Как же так? Не налить любимому мужчине кофе? Просто беспредел какой-то.

И с этого момента совершенно инстинктивно, ни о какой такой любви и речи быть не могло, она вообще со своими учениками никогда романов не заводила, Таня начала проявлять к Дэвиду особое внимание, решив дать этому милому американцу немного того, чем, как ей показалось, он был несправедливо обделен — заботы, тепла и нежности.

Тем более случаи для этого постоянно подворачивались. То прямо в конце занятия у Дэвида пуговица от пиджака оторвалась, а через 10 минут важные переговоры. Всегда имевшая под рукой все необходимое Таня эту пуговицу быстро пришила, чем привела Дэвида в крайнее изумление. То пирожки вкуснейшие домашние на занятие принесет, а готовила она мастерски. А узнав про увлечение Дэвида классической музыкой, под предлогом «выездного занятия» сводила на два чудесных концерта: ансамбля скрипачей Спивакова в ММДМ и потрясающего трио роялей «Bel Suono» в большом зале консерватории.

Будучи убежденной в пользе заучивания стихов при освоении иностранного языка, Таня заставила американца выучить наизусть несколько стихотворений Пушкина, сделав акцент на романтическом «Я вас любил». Поэтому логично, что спустя два месяца после такой интенсивной опеки, оказавшись с ней наедине в квартире (Джейн умчалась на очередное интервью с каким-то российским политиком), Дэвид не устоял и воплотил пушкинскую романтику в реальность.

Не вполне готовая к такому повороту событий, Таня растерялась. Она вовсе не собиралась переводить рабочие отношения со своим американским учеником на уровень «интима», тем более у него официальная подруга имеется. Расписаны они или нет, ее не касается. Изначально она вообще перед собой такой цели не ставила, ей просто хотелось этому американцу показать, что русские женщины в отличие от американок своих мужчин совсем по-другому любят. Какой, к черту, феминизм. Если любишь — и кофе можно сварить и подать, и рубашки постирать, и жилеткой побыть, если вдруг человеку плохо и сочувствие требуется. Ведь «счастье — это когда тебя понимают».

А тут такой неожиданный поворот. И что самое интересное, и Тане, и Дэвиду этот поворот очень даже понравился, такого качественного захватывающего секса никогда не было у обоих. Ну что тут поделать? Совпали люди физически, так хотя и не часто, но бывает, если повезет. «Ну и пусть, — решила для себя Таня, — пусть будет только секс». Тем более в последние полгода после расставания с потенциальным русским женихом у нее с этим делом было совсем плохо, можно сказать, из рук вон как плохо, а если точнее, то совсем никак.

В последующие три месяца события развивались стремительно. Спустя неделю прямолинейный американец честно признался своей подруге в измене с русской преподавательницей, что положило конец и без того затухающим и фактически зашедшим в тупик отношениям. По приглашению Дэвида Таня переехала к нему на квартиру и с удовольствием погрузилась в домашние заботы, с неожиданной для себя радостью занявшись организацией быта и досуга все больше нравившегося ей американца.

Интенсивные занятия сексом дали свои результаты: к концу третьего месяца Таня с удивлением обнаружила, что беременна. И как такое могла произойти? Они же предохранялись. Ну разве что это ее так называемые «безопасные дни» подвели. Как ни странно, узнав о беременности, она совсем не расстроилась, даже, можно сказать, наоборот, обрадовалась. А что? Ей уже тридцать два, если сейчас не родить, то потом вообще поздно будет, да и не известно, сможет ли она с ее женскими проблемами еще забеременеть. Так что сомнений нет, только рожать.

А как же Дэвид? А что Дэвид? Спасибо, конечно, но она ему ничего навязывать не собирается, материально вполне обеспечена благодаря отцу-генералу, такое наследство оставил: и квартиру в престижном доме на Сивцевом Вражке, и дачу зимнюю на Истре, и финансы, — да и с работой у нее все в порядке. И вообще, если честно, то их с Дэвидом отношения строятся больше на физиологии, чем на эмоциях. Так что пусть не волнуется американец, не будет она ему ничего предъявлять, только спасибо за ребенка скажет. Тем более, если мальчик (а Таня почему-то была абсолютно уверена, что родится мальчик) будет похож на отца, то о лучшем и мечтать не нужно. Такой красавец с пшеничными волосами и удивительно чистого оттенка серыми глазами.

Таня не стала тянуть с известием о беременности, в первый триместр активный секс может навредить плоду, поэтому лучше признаться сразу. К ее удивлению, Дэвид не просто обрадовался, а пришел в совершеннейший восторг. Дело в том, что одной из причин охлаждения его отношений с Джейн был именно вопрос о ребенке. Сначала вечно занятая журналистка откладывала рождение детей на потом, потом почему-то не получалось.

Родившийся в многодетной семье и на самом деле очень любящий детей Дэвид сильно переживал по этому поводу: уже сорок два, самое время завести семью. И Таня, как ему казалось, для этого самый подходящий вариант. За прошедшие три месяца она окружила его такой непривычной заботой, создала такую уютную «зону комфорта», что из нее даже на минуту выходить не хотелось, не говоря уже о фантастическом сексе, да еще вскорости и ребенке.

Так что чего тут раздумывать, надо действовать. К его удивлению, на предложение зарегистрировать отношения до появления младенца Таня прореагировала весьма сдержанно.

— Давай уже после рождения ребенка, если тебе так хочется.

— А что, тебе не хочется?

— Ну мы же знакомы меньше полугода, ты меня совсем не знаешь.

— Неужели? Мне показалось, что кое-что я узнать успел.

— Вот именно, что «кое-что». А вдруг у меня характер взбалмошный, я вообще, знаешь, какая вредная и упертая бываю. Ужас.

— Что-то я не заметил.

— А у тебя просто времени достаточно не было. И потом, — сказала она, посмотрев на Дэвида с каким-то непонятным вызовом, — ты знаешь, у меня родители были коммунистами, в смысле членами КПСС, отец вообще генералом в Министерстве обороны, инженер ракетных войск и артиллерии. Между прочим, всю жизнь ракеты против вас, американцев, разрабатывал. Тебя это не смущает?

— Подумаешь, у меня самого отец — бывший военный, как раз противоракетной обороной занимался, чтобы ракеты твоего отца Америку не достали, — язвительно парировал Дэвид.

— Надо же, какое совпадение. Выходит, хорошо, что мой отец умер, он бы меня на брак с американцем ни за что не благословил. Особенно с таким, как ты, у которого отец в армии потенциального противника служил. Кстати, твои родители живы?

— Да, и отец, и мама теперь на пенсии, живут в Денвере, штат Колорадо.

— Повезло тебе, дай Бог им здоровья. А мои умерли, мама — вообще когда мне 14 было, а папа три года назад, — грустно сказала Таня.

«Потерять родителей — больно, а если ты еще и совсем молод, то это наверняка еще больнее», — подумал Дэвид.

— Извини, сожалею, — и почувствовав, что слов в такой ситуации явно недостаточно, прижал как-то сразу поникшую при печальных воспоминаниях Таню к себе. Немного помолчав, Дэвид сказал:

— А что касается армейского прошлого наших отцов, то для нас с тобой это не имеет никакого значения.

— А что имеет? — серьезно посмотрев Дэвиду прямо в глаза, спросила Таня.

Улыбнувшись, он довольно приятным голосом напел строки известной песни «Backstreetboys»: «I don’t care who you are, where you’re from, what you did as long as you love me». И спросил:

— You love me, don’t you?

— Конечно, — без заминки ответила Таня, хотя прекрасно понимала, что это не совсем правда. Если честно, то с Дэвидом ей было просто хорошо: в быту — уютно, на уровне эмоций — спокойно-комфортно, на уровне физиологии — просто потрясающе. Теперь вот еще и ребенок будет. Но разве это настоящая любовь? Особой-то страсти нет, а может, и вовсе никогда не будет. «Ну и пусть», — подумала Таня и перевела разговор на другую тему.

— У тебя голос приятный, ты что, поешь?

— Чуть-чуть, a little bit.

— Надо же, и молчал столько времени. А я-то думаю, что это у Дэвида в прихожей гитара валяется. Давай, спой что-нибудь для меня.

Дэвид не стал отнекиваться, как это обычно бывает в подобных случаях. Быстренько настроив гитару, он сел напротив Тани и устроил настоящий концерт, начав с той самой «Аs long as you love me». Он пел одну песню за другой, демонстрируя весьма широкий репертуар: от классической «When I need you I close my eyes and I am with you» и «I am sailing» Рода Стюарта до хитов Стинга и лучших образцов американской country music.

Забыв обо всем, изумленная Таня никак не могла наслушаться и просила «еще, еще», вдруг почувствовав, что прямо здесь и сейчас, во время этого импровизированного концерта с ней произошло то, чего она так долго ждала и чего ей в отношениях с Дэвидом до сих пор не хватало. Глядя на этого светловолосого самозабвенно поющего американца, она ясно ощутила, что влюбилась в него без памяти. В один миг, в одну секунду, каждой клеточкой, до дрожи, до щекотки внутри живота. Все, head over heels in love. Навсегда. Forever.

Замечательный русско-американский парень Чарли-Александр появился на свет в российской столице 21 марта 2017, летом счастливые родители расписались. Жизнь шла своим чередом, Дэвид напряженно работал, Таня с удовольствием занималась домом и сыном, который получился именно таким, как она хотела — красивый мальчик с пшеничными волосами и удивительно чистого оттенка серыми глазами. К радости мужа, никакой обещанной «вредности» в ее поведении не наблюдалось.

Неприятности начались с прибытием в Москву нового посла США Хантсмана, который в одном из своих интервью заявил, что Россия должна немедленно вернуть Крым Украине. Как-то вечером после ужина Таня сказала:

— Знаешь, что этот ваш новый посол заявил?

— И что? — насторожился Дэвид, обычно они с Таней политику не обсуждали, мир в семье гораздо важнее опасных зигзагов международных отношений.

— Что Крым должен принадлежать Украине, что Россия его аннексировала и теперь должна вернуть.

— И что? Ничего нового он не сказал, просто изложил официальную позицию Вашингтона, — спокойно ответил Дэвид и, не сдержавшись, добавил, — Все правильно, давно уже надо было Крым вернуть Украине, тогда никаких санкций бы не было.

О последнем высказывании пришлось сразу же пожалеть.

— Что?! Ты вообще соображаешь, что говоришь? — возмущенно воскликнула Таня. — Крым исконно русский, всегда русским был, и в марте 2014 Россия его вовсе не аннексировала, как вы заявляете, просто была восстановлена историческая справедливость.

— Это почему? Насколько мне известно, Крым до распада Советского Союза входил в состав Украины, так что вполне логично, что Крым украинский.

— Да что ты говоришь? Ты историю вообще знаешь, двоечник американский, понимаешь, что говоришь?

— И вовсе я не двоечник, — обиженно попытался возразить Дэвид. — Я, между прочим, Стэнфорд с отличием окончил.

— Ну да, по специальности экономика и финансы. А истории вас, конечно же, не учили, в США высшее образование ну о-о-чень специализированное. Готовят исключительно узких специалистов, никакой общегуманитарной базы.

— Да ладно тебе, — попытался унять жену Дэвид, — лучше расскажи, что это у Крыма за история такая особенная?

— А вот послушай. Для русских Крым — это не просто полуостров, это такая священная земля, «место силы». Древние говорили: кто Крымом владеет, тот непобедим. Кто только за две тысячи лет за Крымскую землю не дрался, кого только здесь не было: и скифы, и греки, и римляне, и татары, и турки. Но главное — русские. Еще с 960 года, после победы над хазарами, Крым стал принадлежать Древней Руси, а в 988 году князь Владимир Красное Солнышко именно здесь в Херсонесе принял крещение и потом всю Русь окрестил. Так что православие русское именно отсюда пошло, из Крыма.

Потом с XIII века в Крыму татары с турками долго правили, только в 1774 году после победы в русско-турецкой войне земли крымские в состав Российской империи вернулись. В ХХ веке гражданская война, потом Великая Отечественная, битва за Севастополь, столько крови здесь русской пролито, ни одной мерой не измерить. И вот после всего этого в 1954 году тогдашний глава СССР Никита Хрущев, известный тем, что по трибуне ООН ботинком стучал, тихонечко так, незаметно отписал Крым Украине, образованной всего-навсего в 1922 году в качестве одной из республик Советского Союза. Просто так отдал, ни за что, просто потому что он сам с Украины, такая милая личная благодарность, которая потом всем боком вышла.

А 70 лет спустя, в 1991 году, когда Советский Союз распался, эти хреновые новые русские демократы спокойно отдали Крым Украине, даже не потрудившись уточнить особый статус исконно русского города морской славы — Севастополя. И целых 23 года руководство постсоветской Украины наслаждалось этим случайным, можно сказать, дуриком полученным от России подарком. Что они там творили! Нам в Массандре музейный гид со слезами на глазах рассказывала, как один украинский лидер для строительства вертолетной площадки старинный персиковый сад на 1000 деревьев вырубил. Построенный итальянским архитектором фонтан XIX века разрушил, чтоб для свадьбы сына танцпол сделать. В общем, здорово повеселились.

И потом, Крым — это же не просто земля, территория. Это же люди. Я как раз в марте 2015 в Крыму была, во время празднования годовщины возвращения в Россию. Так я такой искренней радости, такой массовой благодарности никогда и нигде больше не видела. В Севастополе на набережной народ просто ликовал, а узнав, что мы из Москвы, нас за руки хватали, «спасибо, Россия» говорили. А ты — «вернуть», историю выучить надо, прежде чем ваши американские санкции на Россию накладывать, — с негодованием закончила свою длинную тираду Таня.

— Понятно, — протянул несколько ошарашенный таким эмоциональным «экскурсом в историю» Дэвид. Однако позиции своей не изменил, сказав, — Только мне кажется, что для России Крым все равно лучше вернуть. А то, если твоей логике следовать, то некоторым странам много чего возвращать придется, чтоб историческую справедливость, как ты говоришь, восстановить. А Британский музей с его знаменитой египетской коллекцией вообще без экспонатов останется.

Аргумент Дэвида Таню совсем не убедил, скорее наоборот.

— Вот теперь я поняла, правильно про американцев говорят «dumb americans», — возмущенно сказала она, — ни черта вы историю не знаете и знать не хотите. А еще весь остальной мир учить жить пытаетесь. Сначала со своей страной разберитесь.

— What? Что ты имеешь в виду? — в свою очередь возмутился Дэвид.

— Как что, Трампа вашего замечательного, конечно. Вот ты утверждаешь, впрочем, как и ваш посол, что Крым украинский. Конечно, а что еще можно ожидать от гражданина страны, избравшей своим президентом Дональда Трампа.

А вот это уже удар ниже пояса. Будучи членом демократической партии и ярым противником Трампа, Дэвид ужасно обиделся.

— Это временно, — мрачно сказал он, — досадное недоразумение, глупая политическая ошибка, которую мы, американцы, обязательно исправим.

— Ха-ха, «досадное недоразумение», — насмешливо повторила Таня. — А разве ты не знаешь, что народ получает именно таких лидеров, которых заслуживает?

— Это что ж, по-твоему, выходит, что американцы Трампа заслужили? — обиженно спросил Дэвид.

— Именно так.

— А россияне, значит, заслужили Путина, который у вас уже 17 лет как у власти и которого вы, кажется, еще на один срок избирать собираетесь. Просто царь какой-то, да у вас настоящая монархия, а не демократия.

— Это ты от зависти, большинство россиян Путина вполне объективно поддерживают. У него рейтинги знаешь какие? Ого-го, ни у одного мирового лидера таких нет. Да и мужик он нормальный, непьющий, вещи правильные говорит и в скандалах не замешан, не то, что ваш Трамп. Я, кстати, как гражданка Российской Федерации 18 марта за Путина голосовать собираюсь, так что имей в виду, если что.

— Да голосуй ты за кого хочешь, и вообще, иди ты к черту со своей политикой.

И хлопнув дверью, Дэвид прошел в спальню.

«Надо же, сильно обиделся, — отметила Таня, — но я же не нарочно, я вовсе не хотела его обидеть. Просто нужно элементарные вещи понимать, какие-то основные исторические факты знать. Глупо как-то получилось, надо извиниться». Улегшись рядом с Дэвидом после душа, Таня попыталась его обнять, но муж резко отвернулся.

— Дэвид, ты извини меня, пожалуйста, я вовсе не хотела тебя обидеть. Лучше обними меня.

— И не собираюсь, я с политическим противниками не сплю.

— Тоже мне, нашел политического противника. Историю надо было лучше учить, все ваши проблемы американские от исторической безграмотности, думаешь почему вас «dumb americans» называют?

— Ну, знаешь, с меня на сегодня достаточно, я, пожалуй, в другую комнату спать пойду.

«Извинилась, называется, — вздохнула Таня. — Ну ничего, пусть задумается, Крым все равно наш, российский». И с этой приятной мыслью она мгновенно заснула. В отличие от жены, расстроенный Дэвид долго ворочался: «Вот какая муха Таню укусила с этим Крымом, действительно, оказывается, ужасно вредная и упертая бывает, правильно меня предупреждала. Да ладно, ничего, справимся как-нибудь, главное — не путать в семейную жизнь политику».

К счастью, следующая предновогодняя неделя прошла без политических дискуссий. Дэвид и Таня были заняты приятными рождественскими хлопотами, покупкой подарков, поздравлениями многочисленных друзей, готовились к предстоящей после нового года поездке в Штаты, куда они собрались, чтобы навестить родителей Дэвида и заодно познакомить их с внуком, поэтому опасная тема Крыма больше не возникала.

25 декабря, оставив Чарли-Александра на попечение надежной няни, Дэвид с Таней отправились на прием, который устраивался в американском Спасо-Хаусе по случаю Рождества. В роскошном темно-синем облегающем стройную фигурку платье, с ниткой жемчуга, на высоких каблуках, Таня смотрелась великолепно. Дэвид гордо демонстрировал свою русскую супругу, действительно valuable acquisition. Не удивительно, что присутствующие мужчины то и дело цепляли Таню взглядом. Есть чему позавидовать: и сама, что надо, и сына ему отличного родила. Как говорится, сomme il faut, даже Коко Шанель не нашла бы, к чему придраться.

Дорогое шампанское, изысканные закуски, нарядная дипломатическая публика вперемешку со знаменитостями, чудный вечер, после которого оба вернулись домой в прекрасном настроении. Взглянув на спящего сына и проводив няню, Таня вертелась у зеркала в спальне, безуспешно пытаясь снять жемчужное колье, но замок никак не поддавался.

— Дэвид, помоги мне, пожалуйста, замок расстегнуть, что-то не получается, — попросила она.

«Как же у Тани волосы приятно пахнут, такой легкий аромат цитрусовой свежести, все-таки запах очень много значит», — отметил про себя Дэвид и, расстегнув замок, уже собрался поцеловать жену в соблазнительное место за ушком, как Таня резко обернулась и, с вызовом посмотрев ему в глаза, решительно произнесла:

— И все-таки Крым наш, российский, и если ты этого до сих пор не понял, мне тебя жаль.

От такого неожиданного заявления Дэвид отшатнулся, словно получив удар под дых. «Ну все, это уже все границы переходит. Сейчас я тебе покажу, чей Крым», — промелькнуло в голове, он толкнул Таню на кровать, и… все перемешалось: гнев, страсть, возмущение, нежность, — вылившись в результате в совершенно потрясающий и довольно продолжительный секс.

Когда тяжело дыша Дэвид наконец откинулся на подушки, он вопросительно взглянул на жену: вдруг обиделась на такой агрессивный «захват», но Таня вовсе не выглядела рассерженной. Да Дэвид и сам чувствовал, что, несмотря на его «силовые действия», сопротивление, с которым ему пришлось столкнуться в самом начале, быстро переросло в явное, ничем не сдерживаемое желание и взаимное удовольствие.

— Дэвид, ты что, совсем сдурел, как с цепи сорвался, — сказала Таня, сдувая со лба растрепавшиеся волосы. — Боже, даже платье мне вечернее порвал! — воскликнула она, разглядывая помятый наряд. — ужас какой, ты хоть понимаешь, что это дорогущая вещь, «Louis Vuitton», хорошо еще, что по шву, зашить можно.

Взглянув на разошедшееся по шву платье и раскрасневшуюся жену, Дэвид рассмеялся.

— Он еще и смеется, совсем уже, — поправляя волосы, возмущенно сказала Таня. — Ты что смеешься, что смешного-то?

— Крым наш, — торжественно произнес Дэвид.

— Что значит «ваш»? Американский? — Таня удивленно посмотрела в серые светящиеся счастьем глаза мужа.

— Нет, ну как ты не понимаешь. Крым не российский, не украинский и уж точно не американский. Крым наш, — уверенно повторил он.

— В смысле?

— В смысле наш с тобой. Такой чудесный, замечательный, неповторимый Крым. Только наш. Тебе ведь понравилось?

When I am 64.
История в стиле джаз

Ужас, просто катастрофа. Эти противные морщинки вокруг рта все увеличиваются и увеличиваются. Таня критически изучала себя в зеркале. Шестьдесят лет. Нет, конечно, она выглядит гораздо моложе, небольшого роста, «компактная» женщина с хорошей фигурой, «маленькая собачка всегда щенок». И на мордочку симпатичная, говорят, даже чуть на Софи Марсо похожа, и глаза совсем молодые. Но неумолимые часы возраста тикают все быстрее, в марте будет 61, потом 62, 63, 64. «Will you still need me, will you still feed me when I am sixty four?» — прозвучали в голове строчки известной песни. Вот в этом-то вся проблема. Нет того, кто бы любил и заботился. Умер пять лет назад, ушел скоропостижно и глупо, оставив ее одну в этом полном проблем и препятствий турбулентном мире. Без тепла, без любви, без нежности.

Нет, она, конечно, знала, что потерять не просто любимого, а очень близкого человека, с которым бок о бок прожили тридцать с лишним лет, сроднились так, что чувствовали друг друга на расстоянии, угадывали слова и мысли, — это ужасно больно. Ей все говорили: «Ничего, пройдет, время лечит», — но самое неприятное, что время не лечило, как раз наоборот, с годами тоска не унималась, а только нарастала. Причем больше всего она скучала по совершенно элементарным вещам: нежности, прикосновениям, телесному контакту. Она словно вдруг оказалась в холодном вакууме, лишенном человеческого тепла. В отсутствие любви она вспоминала самые лучшие моменты их отношений, мгновенья счастья, которое, когда есть, то не замечаешь, а когда вот так вдруг уходит любимый мужчина, фактически часть тебя, понимаешь, какое это было счастье — просто обняться, прижаться, почувствовать тепло, просыпаться ночью и слышать рядом родное дыхание.

Конечно, есть любящие взрослые дети, замечательные внуки, интересная работа, хорошие друзья, и все вроде нормально, жизнь идет своим чередом: работа, дом, интересные поездки, друзья, театры, летом дача. Но были моменты, когда разъедающая сердце тоска становилась просто невыносимой и выливалась в довольно мрачные стихи, как например, такие, которые она теплым июльским вечером прочитала своей семидесятилетней соседке по даче Ритке. Причем, декламируя, Таня намеренно имитировала заунывную манеру Бродского, которая, как ей казалось, наиболее соответствовала как содержанию, так и захватившей ее негативной эмоции.

Когда мне будет 85, я буду тихо умирать

И никого не вспоминать, и никого не обвинять,

Что не сумели вовремя понять, как счастья козыри не растерять,

Как жизнь ценить, себя не предавать,

Как «дар бесценный» реализовать, любить, надеяться, прощать…

Я никого не буду обвинять, когда мне будет 85.

Я буду тихо умирать в кругу семьи, среди друзей,

Хороших внуков и детей,

Но все равно одна, одна, такая, видимо, судьба.

Один прошел, второй пришел, другой безвременно ушел,

Но тот единственный, любимый, мой, мне не дарован был судьбой.

Невстреча, нелюбовь, безнежность, привычная пустая безнадежность.

Поэтому одна, одна, такая, видимо, судьба.

Когда мне будет 85, я буду тихо умирать

И никого не вспоминать, и никого не обвинять,

А что еще возможно ждать от женщины, убитой в 55…

Ошарашенная Ритка посмотрела на нее с недоумением:

— Таня, какие мужики? Кто пришел, кто ушел? Кто тебя как женщину в пятьдесят пять лет убил?

— Это такая метафора, иносказание.

— Что? Какая метафора?

— У меня в пятьдесят пять закончились менструации, я не могу больше выполнять главную женскую функцию, значит, как женщина я умерла. Понятно?

— Да, — с возмущением протянула Ритка, — я всегда говорила, что от вашего филологического образования никакой пользы, кроме вреда. Все, хватит уже фигней страдать. Я вообще всю жизнь без мужика и детей прожила, и ничего, как видишь, прекрасно себя чувствую. Так что давай, бросай ты это дело, пойдем лучше наливочки моей вишневой хряпнем. Прекрасное средство от всех недугов, в том числе от хандры, я тебе еще два клубня красных георгинов дам, посади, осенью такая красота будет, не нарадуешься.

Таня хряпнула вишневочки, посадила георгины, в августе съездила на море в Абхазию. Вроде стало полегче, но после летнего отдыха на Пицунде, где она вдоволь назагоралась, наплавалась в теплом ласковом море, к ощущению явной нехватки тактильно проявляемой нежности вдруг добавились мысли о сексе. Просто-таки донимать стали.

Ни в каком другом возрасте, даже в молодости, ее так не занимала эта тема. Ведь что такое секс? Плотские утехи? Вовсе нет, это гораздо более тонкая в смысле жизненной необходимости вещь. Это такой энергетический обмен. Обмен жизненной энергией между мужчиной и женщиной, взаимная энергетическая подпитка. Конечно, говорят, можно прожить и без секса, многие так и живут, особенно женщины в ее возрасте, но качество жизни совсем другое, они — словно разряженные телефоны, забытые в ящике стола. Вот и она чувствовала себя таким разряженным телефоном, вернее, учитывая ее вполне приличное финансовое положение, достойное семейное окружение и высокий профессиональный статус профессора главного вуза страны, таким дорогим смартфоном, который просто разрядился, и его срочно нужно поставить на зарядку. А пока, пока drifting alone without warmth and tenderness. Мысли крутились в замкнутом круге, время от времени складываясь в унылые строчки:

Без прикосновений, без проникновений,

Без соприкасаний, без любви.

Как вокруг все пусто, холодно и грустно,

Видимо, придется скоро мне уйти.

Но не может же так быть, чтобы выхода не было, выход есть всегда, просто надо уметь его найти. В интернете набрела на проект Владимира Яковлева «Возраст счастья», the age of happiness. Позитивно, оптимистично, обнадеживает. Похожий на веселого чертика Яковлев своей черногорской лекцией про тренды, которую она нашла на «Ютьюбе», вселил в нее надежду. Оказывается, навязчивые мысли о сексе вовсе не так уж редки в ее возрасте и вполне вписываются в так называемые «тренды» возраста счастья: овладение новыми навыками, секс и удовольствие от каждого прожитого дня. Так просто и так привлекательно. Молодец, Яковлев, а как убедительно уговаривает, даже такая мелкая деталь, как мензурка, из которой он попивал водичку во время лекции. Не из стакана, не из кружки, а именно из мензурки. Ну артист. К сожалению, в этом году на фестиваль в Будве ей попасть никак не удастся из-за поездки в Вильнюс на конференцию, куда ее пригласили с пленарным докладом, но зато в следующем году она непременно туда доберется.

Во второй половине октября Таня, как и планировалось, поехала на две недели в Армению в Ереванский филиал университета. Армения — это такая страна-спа. Лечит быстро и от всего. Приехал с простудой — через два дня никакого насморка, заела хандра — через три дня уже улыбаешься. В чем секрет? Просто в Армении вся жизнь, весь мир вокруг словно «умножены на десять»: солнце жарче, краски ярче, воздух чище, звуки музыкальнее, еда вкуснее, люди человечнее. Кажется, что здесь живут по абсолютно правильным, но в мире победившего глобализма несколько подзабытым законам: жизнь — дар божий, любовь — радость, дети — счастье, родители и старики — объект безусловного почитания.

А краски, какими необыкновенными красками раскрашена в Армении осень! Яркие, живые, гармоничные. Желто-золотистые абрикосовые и персиковые деревья, светящиеся солнцем даже в пасмурную погоду, оранжево-красные кустарники вдоль дорог, все еще зеленые ивы, платаны и прочая растительность, обратившая мир вокруг в сказочно-красочное великолепие. Как будто попадаешь в волшебный мир на полотнах Мартироса Сарьяна. Таня словно очнулась и начала «дышать полной грудью»: она дважды съездила на Севан, поклонилась величественному Арарату около Хор Вирапа, посетила древний Гегард, послушала дудук в Гарни, спустилась в базальтовое ущелье посмотреть на симфонию камней. И фотографировала, фотографировала, фотографировала, словно стараясь запечатлеть каждый оттенок этого невероятно красивого праздника осени.

Не остались без внимания и вечерние развлечения, которых в Ереване было предостаточно, особенно на ее музыкальный вкус. Она сходила на балет «Гаянэ», в очередной раз убедившись, что секрет музыки Арама Хачатуряна замешан на народных армянских мелодиях, послушала венгерского скрипача-виртуоза, удивительно похожего на известного американского пианиста Вана Клиберна, насладилась симфонией Чайковского в исполнении оркестра ереванской филармонии под управлением Константина Орбеляна.

К концу своего пребывания Таня настолько привыкла, что все ее ереванские вечера заполнены музыкой, что, поддавшись уговорам театральной кассирши, совершенно неожиданно для себя купила билет на концерт джазового фестиваля. Дело в том, что она джазом вообще никогда не интересовалась, не увлекалась и, честно говоря, вообще не понимала этот музыкальный жанр. Ну что такого можно найти в этих непонятных замаскированных под музыку воплях-визгах негритянского происхождения? Но билет на первый ряд амфитеатра, самая середина в зале Арама Хачатуряна, расположенном в знаменитом театре оперы и балета, всего за каких-то 800 рублей — это соблазн, против которого она не смогла устоять. Гулять так гулять, когда еще она услышит этот хваленый армянский джаз? А про Гери Кесаяна армянские коллеги ей вообще все уши прожужжали. Потрясающий джазовый пианист-аранжировщик, который живет и работает в Нью-Йорке, но в родную Армению каждый год с концертами приезжает со своим замечательным коллективом из двух негров (ударник и контрабас), мексиканца (саксофон) и трех местных вокалисток.

Как и полагается в Армении, живущей по принципу «кто понял жизнь, тот не спешит», концерт начался на полчаса позже, не в восемь, а в восемь тридцать. Заняв свое место в первом ряду амфитеатра, которое оказалось действительно очень удобным, Таня с интересом наблюдала, как зал постепенно заполняла чинная армянская публика. Приходили целыми семьями, даже, точнее сказать, кланами: молодые с родителями, взрослые с детьми, дедушки с бабушками и многочисленными внуками. Все нарядные, радостные и красивые, зрители шумно приветствовали друг друга, обнимались, целовались. Слева от нее расположилась симпатичная армянская пара, справа… а справа сидел Челентано. Нет, конечно, не настоящий Челентано, а мужчина приятной армянской наружности лет 55—60, ужасно похожий на знаменитого итальянца.

Как человек, остро чувствующий запахи, Таня очень щепетильно относилась к случайному театральному соседству: устойчивый запах табака, потной подмышки или резкого парфюма мог испортить самый лучший концерт или спектакль. Слава богу, сосед справа оказался приятным исключением, от ухоженного армянского Челентано пахло выдержанной чистотой и дорогим мужским одеколоном, причем на удивление знакомым. Как породистая охотничья собака, Таня принюхалась, и, боже, это же «Old Spice» — любимый одеколон ее покойного мужа. Вот уж повезло так повезло.

Она устроилась поудобнее, зазвучали аплодисменты и джазовое действо началось. Сначала на сцену вышел коричневый негр, он сел за ударную установку и начал виртуозно стучать. Затем к нему присоединился высоченный черный негр — контрабасист, потом появился квадратный, похожий на шкаф мулат с саксофоном, и наконец, под шквал оваций за рояль сел сам Гери Кесаян — худощавый осанистый мужчина с красивой седой шевелюрой. И все, зал замер, потому что зазвучал сначала рояль, ему вторил саксофон, контрабас, ударник отбивал ритм, и все они вместе начали творить что-то невообразимое — легкая, как дуновение весеннего ветерка, нежная, как тронутая бризом поверхность воды, музыка заполнила зал, и Таня забыла про все на свете. Вот, оказывается, как должен звучать настоящий джаз. Чудо, просто чудо!

Смотреть на сидящего за роялем Гери Кесаяна было сплошное удовольствие — он словно слился с инструментом, ласкал, гладил его, руки то взлетали вверх, то неслись вдоль клавиатуры, извлекая удивительно красивые звуки, которые просто завораживали. Особенно Тане понравилась одна удивительно красивая композиция, основанная на нежной мелодичной теме, повторенной роялем, саксофоном и контрабасом несколько раз на все лады. Она не сообразила купить программку, но ей так хотелось узнать, что это за чудесная музыка, чтобы потом найти так понравившуюся ей пьесу в интернете, что она обратилась к сидящему справа соседу:

— Вы не знаете, что это за пьеса?

— Silence, — тихо по-английски ответил Челентано.

Таня смутилась, она не поняла, то ли он просит, чтобы она замолчала и не мешала ему слушать концерт, то ли так композиция называется, но уточнять не стала, потому что Челентано был полностью погружен в джаз. Он отбивал ритм ногой, хлопал ладонью по коленке, аплодировал и после каждой композиции говорил: «Браво, Гери, браво». Причем не кричал, а именно говорил, как будто Гери был его старым другом и мог услышать его голос из амфитеатра. Первое отделение было очень насыщенным, закончилось где-то часа через полтора, а поскольку Таня не удосужилась узнать заранее в скольких отделениях будет концерт, она спросила сидевшего рядом мужчину:

— А второе отделение будет?

— Supposed to be, — ответил он по-английски.

— Вы говорите по-английски? — решилась уточнить Таня.

— Я вообще на четырех языках говорю, — гордо сказал армянин, — на русском, английском, армянском и французском.

«Ну да, и на всех с армянским акцентом», — с усмешкой отметила про себя Таня. Она уже почти собралась уйти, время позднее, а завтра рано вставать, в 9 утра самолет в Москву, значит, в семь уже надо быть в аэропорту, но оставшаяся еще со студенческих лет привычка все доводить до конца заставила остаться. «Как же так, я не дослушаю концерт? А вдруг я пропущу что-то самое интересное?» — подумала она и после антракта вернулась на место.

И не прогадала, потому что во втором отделении Гери Кесаян действительно «зажег», круто смешав классику, популярные хиты и собственные аранжировки. Зал вибрировал, ловя ритм зажигательной музыки, подтанцовывали все: зрители, три великолепные вокалистки, негр-ударник, негр-контрабасист, мексиканец-саксофонист, сложилось впечатление, что и сам Гери подтанцовывает у рояля. Вот это драйв, вот это энергия! Благодарная публика никак не хотела отпускать музыкантов, и они на бис исполнили просто потрясающую композицию. «Jazz is my life», — начала первая вокалистка, «jazz is my dream», — продолжила вторая, «jazz is my way», — ответила третья, «jazz in my brain», — пропели все вместе, и зал встал, заглушая музыку восторженным свистом и аплодисментами.

На выходе восторг любителей джаза резко охладила стена проливного дождя, лило так, что никакой зонт не спасет. Да у Тани и не было с собой зонта, понадеявшись на хорошую погоду, она оставила его дома. И что теперь делать? Даже до такси не дойти не промокнув. Тем более, сразу машину не поймаешь, спасаясь от дождя, все кинулись ловить такси.

— Что, нет зонта? Вас подвезти? — услышала она за спиной знакомый голос. Надо же, Челентано.

— Спасибо, я на такси.

— Вряд ли скоро поймаете, все хотят на такси. Давайте довезу, вон моя машина стоит, совсем рядом.

Что ж, придется согласиться. Не хочется промокнуть до нитки и простудиться перед самым отъездом. Под любезно раскрытым Челентано большим зонтом они добежали до огромного черного джипа-мерседес последней модели. В салоне было тепло и уютно, кресло комфортно повторяло изгибы тела, Челентано включил музыку, конечно же, джаз, и лихо рванул с места.

— Ну что, понравилось? — спросил он.

— Очень, хотя я совсем не разбираюсь в джазовой музыке, первый раз была на таком концерте.

— А в джазе и не надо разбираться. Джаз надо просто чувствовать. И любить. Любить и чувствовать.

— Чувствовать? А это как?

— Ну вот что вы представляете, когда слушаете, например, «Silence»? Такая музыка, она как будто внутри тебя. Джаз — это как дуновение ветра, как легкий бриз на поверхности воды, как игра солнечного света на листве. Джаз — это легкость и еще раз легкость, невыносимая легкость бытия, — сказал Челентано и, внезапно перейдя на «ты», добавил:

— Так что жить надо легко, поняла? Все мы в этом мире мотыльки, бабочки.

— Поняла, — ответила Таня, но предпочла сохранять дистанцию. — А вы, наверное, давно джазом увлекаетесь?

— Увлекаюсь? Не то слово. Jazz is my life. Я сорок лет назад, когда Ереванскую консерваторию окончил, из-за любви к джазу в Америку рванул, только там джаз настоящий можно найти было. Очень хорошим джазовым пианистом стал, довольно известным, не хуже Гери Кесаяна. Мы вместе с ним, кстати, в Филадельфии в джазовых клубах так на двух роялях зажигали — народ стонал от восторга.

— И что же потом? Сейчас играете?

— А потом мне руку прострелили. Не смог больше на рояле играть, профнепригоден.

— What a disaster, — автоматически перейдя на английский, сказала Таня.

— Да никакой не disaster, все даже к лучшему оказалось. Занялся серьезным делом, неплохо поднялся на гостиничном бизнесе. У меня в Нью-Йорке три гостиницы, правда небольших, но вполне приличных, да и здесь кое-что есть. А джаз, джаз я люблю и слушаю. Вот на концерты Гери всегда в Ереван приезжаю, где еще настоящий армянский джаз послушаешь, как не в Ереване, ведь так?

Джип остановился на светофоре около высокого здания на улице Хоренаци.

— А вот и моя гостиница, — сказал Челентано так, как будто он был хозяином, а не просто постояльцем этого современного отеля. «Все может быть, он же сказал, что в гостиничном бизнесе», — подумала Таня и сказала:

— А мой отель совсем рядом, на улице Мкртчяна.

— Кофе хочешь? — вдруг спросил Челентано, произнеся это таким тоном, что значение слова «кофе» не вызвало никаких двойственных толкований.

«Понятно, что за кофе. So direct», — подумала Таня. Ну и что? У нее уже пять лет как не было нормального «кофе». Кроме того, был еще один момент, такая вроде бы малозначимая деталь, которая тем не менее действовала на Таню, как волшебная дудочка Нильса на крыс. Это запах, столь знакомый запах известного мужского одеколона «Old Spice», которым неизменно пользовался ее любимый муж. «Поэтому, — подумала она, — если закрыть глаза и абстрагироваться от данной конкретной ситуации, то можно представить, что это вовсе даже и не Челентано»….

— Хочу, — решительно сказала она.

Челентано припарковал мерседес практически у входа, и они поднялись на двенадцатый этаж, в шикарный двухкомнатный номер с огромными во всю стену окнами, за которыми сверкал огнями ночной Ереван.

— Вау, вот это да, такой вид, просто breath-taking, — не удержалась от восторженного комментария Таня, — обожаю смотреть на город с высоты, I like bird’s view of the city.

— Нравится? Днем в ясную погоду отсюда Арарат виден. А в Нью-Йорке у меня квартира вообще на 34 этаже, вот это вид, — снисходительно сказал Челентано и деликатно спросил. — Тебе большой свет нужен или достаточно ночника?

— Ночника достаточно.

— Пить что будешь: коньяк, мартини?

— Мартини, совсем чуть-чуть.

Обошлись без прелюдий, по-американски «get down to business», Таня с облегчением отметила, что то, что она думала, у нее давно за неиспользованием заросло, и ей придется лишаться девственности во второй раз, вовсе даже и не заросло, а прекрасно функционирует. Однако полностью абстрагироваться не удалось, не позволяла щедро покрытая растительностью грудь Челентано, разительно отличавшаяся от ее «гладкошерстного» мужа, но ничего, даже оказалось щекотно-приятно. То ли подействовала включенная Челентано и так понравившаяся ей композиция «Silence», то ли глоток мартини, то ли сама атмосфера «это не я и все это происходит не со мной, и поэтому не имеет никакого значения», но Таня наконец дала своей давно загнанной в угол чувственности полную свободу. Как в тот памятный уикенд в Париже, когда после бурной и, видимо, шумной ночи в гостинице на завтраке на них с мужем смотрели все: кто с восхищением, кто с возмущением, кто с одобрением, а кто с явной завистью.

— Можно все? — спросила она у явно не ожидавшего такого поворота событий Челентано, который удивился, но как настоящий армяно-американский мужчина прореагировал спокойно, произнеся столь любимое американцами слово:

— Absolutely.

«Вот пусть и будет „absolutely“», — подумала Таня и отпустила свое тело и желания на волю.

Поставленная на повтор «Silence» звучала до тех пор, пока откинувшийся на подушки и тяжело дышащий Челентано не сказал:

— Ну ты шикарная женщина. Просто шикарная.

— А ты классный мужчина, — ответила Таня, и оба засмеялись, наверное, от того, что обоим одновременно удалось почувствовать столь трудно достижимую «легкость бытия». Как дуновение ветра, как зыбь на воде, как крылья бабочки.

— А как по-армянски «бабочка»? — спросила Таня.

— Титэр.

— Титэр?

— Нет, ты неправильно произносишь, «т» с придыханием, ти-тэр.

— Титэр, — повторила Таня, — ничего так, но по-английски, мне кажется, все-таки красивее звучит — butterfly.

— Вроде умная женщина, а глупости говоришь. Что может быть красивее армянского языка, какой английский?

— Да, — поспешила согласиться Таня, но про себя засмеялась, потому что вспомнила анекдот про то, какой язык благозвучнее. От филологических размышлений ее отвлек мелодичный звонок. — Что это?

— Это мой телефон, сообщение пришло.

Слова «телефон», «сообщение» мгновенно вернули Таню в ночную ереванскую реальность. Господи, с этим челентановским джазом она совсем забыла про все, в том числе про время. У нее же завтра, точнее уже сегодня утром самолет в Москву, а вечером лекция в университете на втором образовании.

— А сколько сейчас времени? — испуганно спросила она.

— Час ночи.

— Боже! У меня же самолет сегодня в 9 утра, мне еще собраться надо, я пойду.

— No problem, — со спокойствием восточного мужчины прореагировал Челентано. — Сейчас позвоню Армену, он тебя отвезет.

— Не надо никакого такси, здесь пешком до моей гостиницы пять минут.

— Я что, похож на человека, который разрешит женщине одной ночью ходить по улицам? — с возмущением кавказского мужчины произнес Челентано. — И потом, Армен — это не такси, это мой помощник. Он через десять минут будет ждать внизу.

И правда, когда Таня в сопровождении Челентано, вызвавшегося, несмотря на протесты, ее проводить, спустилась в холл, там их встретил удивительно похожий на Фрунзика Мкртчяна помощник Армен. На улице прямо у входа в гостиницу стоял знакомый джип-мерседес. Прежде чем сесть в машину, Таня повернулась к Челентано и внимательно посмотрела ему в глаза, словно стараясь навсегда запечатлеть в памяти, и сказала:

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что научил меня чувствовать джаз.

— Jazz is my life, — с улыбкой пропел Челентано.

— Jazz is my dream, — вторила ему Таня.

— Let your dreams come true, — сказал Челентано и прижал Таню к себе. Такое farewell embrace but not of two lovers, just two human beings in the turmoil of globalized world.

— And yours too. Good bye.

— Good bye.

Уже через пять минут шустрый Армен высадил Таню на пороге ее гостиницы. Таня поднялась в номер и только тогда осознала, что она не взяла никаких контактов Челентано, да что там контакты или телефон, она имени-то его даже не спросила. Как, впрочем, и он ее. Ну и что? Зачем? Все было так легко и весело, как ветерок, как зыбь на поверхности воды, как крылья бабочки, титэр. Как джаз. «Jazz is my life, jazz is my dream», — пропела она и засмеялась.

Убийство поросенка Фунтика

После окончания третьего курса наша развеселая компания двинула на Пицунду в спортлагерь МГУ «Солнечный». Мой парень Кирилл — студент биофака, его друзья — физик Глеб и химик Артур, моя лучшая подруга Машка с юридического и я.

С Кириллом мы вместе были уже около года, последний месяц в связи с отъездом его родителей-МИДовцев в Штаты я проживала в квартире Кирилла на Кутузовском, все у нас было замечательно, и осенью мы собирались пожениться.

Июльская смена 1981 года удалась на все сто: жаркое солнце, теплое море, шашлык с вином «Изабелла» в местной кафешке, танцы до упаду под «Oh, darling, please believe me, I never do you no harm» и прочие хиты того времени, ночные купания голяком с прятками от пограничных прожекторов. В общем, нормальное студенческое лето. И все было чудесно до тех пор, пока как-то, скучая на пляже, физик Глеб не сказал:

— Ребята, а вы когда-нибудь пробовали жареную печень молодого поросенка? Ах, нет? Ну, тогда вам крупно не повезло, вы не познали настоящий вкус жизни.

Естественно, всем сразу ужасно захотелось этот самый «настоящий вкус жизни» попробовать. Недолго думая, мальчики закупили у местного абхаза поросенка. Причем не тушку, а живого. Потому что Глеб сказал, что для того чтобы печенка получилась по-настоящему вкусная, надо этого самого поросенка пять дней кормить грецкими орехами и прочими калорийными вкусностями.

Ребята соорудили поросенку небольшой загончик позади столовой, а мы с Машкой стали за ним ухаживать и кормить. Я сразу назвала это шустрое пятикилограммовое чудо Фунтиком, потому что его симпатичная ушастая мордочка с розовым пяточком и дружелюбными глазками очень напоминала известного персонажа мультфильма. Он с удовольствием лопал смесь грецких орехов со сметаной и благодарно улыбался. Еще немного и, казалось, поросенок запоет «Хорошо бродить по свету с карамелькой за щекой».

Реалистка Маша против имени Фунтик возражала:

— Да какой это Фунтик, типичный Ниф-Ниф, неудачник из соломенного домика. Вот старший Наф-Наф спокойно сидит в своем каменном доме и горя не знает, а этот дурачок веселится, не знает, что его завтра зажарят.

И вот настал день икс. Фунтика засунули в мешок и отнесли на лесную поляну, место предстоящей казни, точнее пикника, где ребята тотчас развели костер. Резать поросенка вызвался Кирилл, он взял заимствованный в столовой разделочный нож и сказал:

— Главное — ударить точно в сердце, чтоб быстро и наверняка.

Быстро и наверняка не получилось. Как только Фунтика вытащили из мешка, бедный поросенок с оглушительным визгом вырвался из рук и стал носиться по поляне как бешеный. Наверное, понял, что его хотят убить. Но убежать не удалось, Артур с Глебом схватили поросенка и, с трудом удерживая визжащее тельце, крикнули Кириллу:

— Давай, бей скорей, а то не удержим.

— Да как я в сердце попаду, он дергается весь, — сказал Кирилл.

— Его сначала обездвижить надо, потом уже ножом, камень возьми — и в пятачок. У них пятачки самые уязвимые, — подсказал Глеб.

Кирилл поднял валявшийся поблизости булыжник и со всей дури ударил вырывающегося Фунтика в розовый нос. Такого душераздирающего вопля я больше не слышала никогда, даже в роддоме, когда три и соответственно семь лет спустя рожала своих детей.

— Да что ты с ним церемонишься, дай ему промеж глаз как следует, и все дела, — посоветовал Артур.

Кирилл последовал совету друга, младенческое тельце Фунтика обмякло, ножки судорожно дернулись и поросенок затих. Ребята положили обездвиженное тело на землю, Кирилл примерился и вонзил острый разделочный нож прямо в сердце. Я стояла словно парализованная, как будто это меня сначала обездвижили, а потом полоснули ножом по сердцу.

Фунтика разделали, Кирилл как знаток биологии вырезал у поросенка печень, тело надели на длинный железный шампур, повесили над костром и стали вертеть для ровной прожарки. Глеб промыл печень, завернул в фольгу и со словами: «Ну, ребята, сейчас вы узнаете вкус настоящей жизни», — положил на решетку жаровни. Мы с Машей разложили закуски — овощи, ребята разлили по стаканам Изабеллу, и начали всякие разговоры-шуточки.

Нанизанный на шампур труп Фунтика издавал аппетитные запахи и постепенно покрывался коричнево-золотистой корочкой. Время от времени Кирилл прокалывал бока поросенка ножом, пробуя на готовность. Когда Фунтик прожарился, мясо разделали на куски и положили в пластиковые тарелки. Глеб достал из фольги зажарившуюся печенку. Мои друзья с удовольствием пожирали сочное мясо.

— Тань, а ты что не ешь? В вегетарианки заделалась, что ли? — спросил Кирилл.

Я не ответила, просто молча пила местную Изабеллу и заедала вино лавашом. Красный цвет знаменитого абхазского вина напоминал невинно пролитую кровь Фунтика, милого поросенка с симпатичной мордочкой и лукавыми глазками, который еще чуть-чуть и запел бы «Хорошо бродить по свету с карамелькой за щекой».

Несмотря на вкуснейшие запахи и настойчивые уговоры попробовать печень молодого поросенка, я не взяла в рот ни одного кусочка: ни печени, ни мяса.

— Ну и дура, — сказал Глеб, — подумаешь, поросенка ей жалко. Не познаешь ты, Танька, настоящий вкус жизни. Потом вечно жалеть будешь.

«Ну и пусть, — подумала я, — зато я не предатель и не ем жареные трупы своих друзей».

Я посмотрела на жадно уплетающего сочное мясо Кирилла и поняла, что никогда не выйду за него замуж. Просто не смогу жить с мужчиной, который совершил убийство. И пускай он убил не человека, а всего лишь беззащитного поросенка Фунтика, но убил подло, хладнокровно и с особой жестокостью. Сначала булыжником по пяточку, затем булыжником промеж глаз, а потом прикончил ножом в самое сердце. Ни-ког-да.

Дурная русалка

На следующий день после смерти поросенка Фунтика Тане трижды напомнили о том, что она дура. Сначала неисправимой дурой ее назвал Кирилл, которому Таня с утра пораньше объявила, что никогда не выйдет за него замуж, потому что не собирается жить с человеком, способным хладнокровно убить беззащитного поросенка.

Появившись после завтрака на пляже, она сразу попала под перекрестный огонь язвительных замечаний Артура и Глеба, верных друзей жениха, который уже успел сообщить им новость об их с Таней разрыве.

— Ну ты, Танька, и дура, обидела такого парня.

— Причем не просто обидела, можно сказать, оскорбила до глубины души. Кирюха тебя так любил, стихи читал, подарки дарил, на концерты, в театры водил. А ты? Предала, из-за какого-то глупого поросенка бросила. Кстати, вкусный был твой Фунтик. Зря не попробовала.

— Что смотришь? Стыдно? Жалеешь? Поздно. Лариска как узнала о вашей ссоре, так к Кириллу сразу прибежала. Они вместе на биофаке учатся, она в него с первого курса влюблена, а ты помешала. Теперь все, два часа как вместе на мыс уехали.

— В общем, дура ты, Таня, каких свет не видывал.

— Да, образцовая дура, нам с тобой теперь даже общаться как-то неудобно.

Но больше всего Тане досталось от лучшей подруги Машки. Устроившись рядом на пляжном полотенце, Машка два часа в мельчайших подробностях объясняла Тане, почему та полная дура, и чем это для нее в последующей жизни грозит. Ничего не забыла. И про высокопоставленного МИДовского папу Кирилла сказала, и про шикарную квартиру на Кутузовском, и про зимнюю дачу в Кратово, и про Кирюшины неограниченные возможности всякие дефицитные вещи-шмотки доставать, и что вообще он жених очень перспективный. А Танька все эти радужные перспективы сама, своими собственными руками в один миг разрушила, причем ладно, если бы какой серьезный повод был, так нет, из-за какого-то дурацкого поросенка.

— В общем, мой тебе совет, — авторитетно заключила Машка, — срочно беги к Кириллу мириться, пока еще не совсем поздно и влюбленная биологша его окончательно не охомутала. Целуй, умоляй, в ноги бросайся, что хочешь делай, а парня верни, иначе не будет тебе в жизни счастья.

— Да идите вы все к черту, — обиженно сказала Таня и пошла искать утешения в море. И если вы подумали, что топиться, то ошибаетесь. Просто Таня по гороскопу Рыба, и море для нее — родная стихия, ласковая, добрая и понимающая.

«Какие волны сегодня сильные, — подумала Таня, входя в воду. — Наверное, море мое паршивое настроение чувствует. Не буду далеко заплывать, до камня доберусь, а там спокойно полежу, подумаю».

Те, кто бывал в спортлагере МГУ «Солнечный», конечно, сразу поняли, о каком камне идет речь. Если встать лицом к морю, то слева от пляжа, метрах в 20 от берега, из воды выступает большой камень. Точнее сказать — относительно большой, потому что уместиться на его плоской макушке может только один человек. Днем на камне можно спокойно позагорать, лежишь себе на солнышке, рядом море плещется, приятными прохладными брызгами обдает, никто с глупыми вопросами-разговорами не пристает. Вечером — полюбоваться волшебными красками заходящего солнца, что Таня и делала. И именно поэтому один парень, студент юридического факультета, называл ее Русалкой.

Высокий симпатичный юрист приехал в лагерь вместе с командой МГУ по легкой атлетике на сборы. Ребята-спортсмены все время были заняты тренировками, с утра до вечера бегали, наматывая по территории нужные километры. Но даже на бегу светловолосый юрист пытался привлечь Танино внимание.

— Эй ты, Русалка, вечером опять на камень пойдешь? Не боишься, что морской черт утащит? — кричал он насмешливо, пробегая мимо. — А то давай, вместе пойдем, со мной никакой морской черт не страшен.

Но Таня не обращала на юриста внимания. А зачем? У нее же Кирилл есть. Но юрист все равно почему-то постоянно оказывался рядом, а еще делал ей разные приятные подарки. То банку отборной ежевики из лесу принесет, то кулек грецких орехов, то форельку копченую. А однажды ночью закатил в их с девчонками комнату три огромных арбуза, такой сладкий сюрприз получился. Машка сразу на ухаживания юриста среагировала.

— Я этого парня знаю, это Влад Кондрашов, он к нам на юрфак в прошлом году из Саратовского университета перевелся. У него отец какой-то партийный босс. Хороший такой парень, правильный, спортсмен. Вот везет тебе, Танька, у тебя два ухажера, а у меня — ни одного.

— Это почему это у меня два? У меня один — Кирилл, а юрист мне даром не нужен.

Пока Таня лежала-загорала на камне, размышляя о том, что Кирилла у нее теперь больше нет и уже никогда не будет, море раскачало так, что волна окатила Таню с ног до головы. Не ожидав такой сильной оплеухи от любимой стихии, Таня едва удержалась на камне. А оглядевшись, испугалась, потому что вокруг творился сплошной страх и ужас, высокие волны захлестывали берег, с грохотом перекатывая крупную донную гальку. Над опустевшим пляжем реял красный флаг «купаться запрещено».

«Господи, что теперь будет, мне до берега не доплыть и на камне не удержаться, волна сшибает. Ну что же ты, море? Как же так, ведь я «Рыба», «Pisces, помоги мне, пожалуйста. Не нужно меня к себе забирать, я не Русалка, — уговаривала себя Таня, вцепившись в скользкие края камня. — А ребята где? На обед пошли, первое-второе лопают, компотом запивают, и никому до меня дела нет. Вот утону сейчас, кану в морскую пучину, никто и не заметит. Погибну, как поросенок Фунтик, еще чуть-чуть и точно булыжником в пятачок получу».

Когда Таня уже совсем приготовилась погибать, на берегу появилась Машка в сопровождении команды ребят-легкоатлетов почти в полном составе. Она прыгала, махала руками, кричала, но толку-то. Волны огроменные длинными языками берег вылизывают, тягуном валуны обратно в море затаскивают. «Ну все, прощайте, папа с мамой, — подумала Таня. — Папа, конечно, очень расстроится, а мама — ничего, переживет, она все равно старшего брата Мишку больше меня любит».

И тут на берегу появляется тот самый юрист Влад Кондрашов. На ходу скидывает джинсы-майку и бросается в волны. Таня уже не видела, как Влад до нее добрался, только почувствовала, как сильные руки ее с камня стащили и крепко обняли. «Господи, теперь оба утонем, дурак какой, ведь не выплыть же», — успела подумать она. Под мощным напором воды Таня с Владом вцепились друг в друга, сплелись ногами-руками так, что превратились в один человеческий клубок, который волна играючи прокатила по донным камням и уже почти собралась вернуть назад в море, но команда спортсменов, взявшись за руки, выстроилась спасительной цепочкой и вытащила ребят на берег.

Таню и Влада сильно побило о донные камни. У Тани было рассечено левое колено (шрам заметный на всю жизнь остался), у Влада пострадало правое плечо, висок, разбита бровь. Пока ребята побежали в медпункт за врачом, Таня с Владом сидели на гальке совершенно оглушенные и молча смотрели друг на друга.

«Надо же, какие глаза у Влада необыкновенные, такого серо-зеленого цвета, прямо как море», — отметила про себя Таня. Отдышавшись, Влад улыбнулся и сказал:

— Ну что же ты за русалка такая дурная! Как ты только додумалась в такие волны на камень полезть. Тебя сегодня точно морской черт забрать хотел.

— Ну ты же ему меня не отдал. Спас.

— Да уж, спас, — усмехнулся Влад. — Это не я тебя спас, это море смилостивилось, на берег нас выбросило. Так что скажи спасибо своей родной стихии, русалка.

— Это что ж, получается, ты меня спасать бросился, а сам вовсе не уверен был, что спасешь?

— Тань, да ты на волны-то посмотри, какая уверенность, о чем ты.

— Тогда зачем ты вообще в воду полез?

— А по дурости. Дурак потому что.

— И почему это ты дурак?

— Потому что влюбился в тебя как дурак. Вижу, что ты с биологом своим ходишь, а все равно ничего с собой поделать не могу. Люблю тебя и все. Я упрямый. И вообще, выходи за меня замуж. Если согласишься, будем с тобой жить долго и счастливо, вот увидишь.

Так оно в результате и получилось, прав юрист оказался. А море правильно с Таней поступило, во-первых, навсегда научило, что нельзя к стихии на «ты» обращаться. Во-вторых, мужа хорошего любящего подарило.

Картофельный стриптиз

В начале второго курса Таня поехала «на картошку». Была такая практика в советские времена студентов на сельхоз работы отправлять. Английское отделение филфака в полном составе — 28 девчонок и 5 ребят — разместили на одной из площадок совхоза Можайский в деревне Клементьево.

Дружный отряд будущих учителей-переводчиков возглавила британская королева. Нет, конечно, не сама Елизавета Вторая, а Лидия Николаевна Натансон, преподавательница фонетики, которую за королевскую осанку, безупречное произношение и приверженность принципам fair play студенты прозвали «британской королевой». Ничто: ни серый колхозный ватник, ни покрытые грязью картофельных полей сапоги, ни толстый деревенский платок не мешали Лидии Николаевне оставаться истинной аристократкой даже в советском колхозе.

Жизнерадостное студье восприняло спартанские условия «картофельных каникул» со свойственным молодости оптимизмом. Спать на раскладушках в неотапливаемой церкви, превращенной Советами в сельский клуб, девочки — в зале, мальчики — на сцене? Подумаешь! Зато все вместе, можно хохмить и друг за другом подглядывать. С раннего утра до темноты в пыли-грязи в колхозном поле копаться? Ничего, зато столько новых историй, шуток рассказать-услышать можно, стихов почитать, песен перепеть, в общем, сокурсников лучше узнать и собственные таланты продемонстрировать. Вот кто бы мог подумать, что тихоня Сашка так здорово песни «Битлз» поет, особенно «Imagine»? А Оля из третьей группы — просто настоящая Мирей Матье, так «Non Rien de Rien» выдает — трактора останавливаются.

К середине пребывания полевой смотр студенческих талантов с помощью Лидии Николаевны оформился в концерт, который ребята устроили в той самой превращенной в клуб церкви. Таня с подругой Леной Брысовой подготовили сюрприз — номер под названием «Картофельный стриптиз». С легкой руки «британской королевы» двух неразлучных подруг сокурсники звали «little busy bees», маленькие трудолюбивые пчелки — обе были небольшого роста (метр пятьдесят пять), постоянно сидели в лингафоне и зубрили английские тексты.

Сюрприз удался на славу. Когда две зубрилки-отличницы вышли на сцену в полном полевом оснащении — ватник, свитера, платки, сапоги и прочее — и под музыку «Oh, darling, please believe me, I never do you no harm» в зажигательном стрип-танце разделись до купальников (брюнетка Таня в желтом, блондинка Ленка — в синем), зал просто зашелся от восторга. Подружкам даже пришлось исполнить номер на бис.

«Картофельный стриптиз» понравился не только студентам, но и заглянувшим на огонек колхозным парням, один из которых, помощник тракториста Севка, прозванный Куравлевым за удивительное сходство с известным артистом, подошел к Тане с Ленкой после концерта:

— Девчонки, вы так здорово танцевали. У меня завтра у друга день рождения, можете выступить?

— Вот еще, очень нужно. Если твой друг хочет посмотреть, пусть сам в следующую субботу приходит, у нас здесь опять концерт будет.

— Да уедет он уже в следующую субботу. Завтра вечером нужно, вам что, сложно что ли? — И подумав, добавил, — Я знаю, у вас тут с едой не очень, в нашей столовой не наешься. Хотите, мы вам за выступление натурой заплатим, в смысле яблок, капусты дадим, даже сало можем.

— Натурой? Капуста, сало? — сразу заинтересовалась вечно голодная Ленка. — А что, тогда мы согласны, правда, Тань?

«Да, унылая столовская еда надоела всем до чертиков, а тут можно и сала, и капустки квашеной на весь отряд с этих колхозников срубить», — подумала Таня.

— Хорошо, только уговор, за выступление берем: мешок яблок «антоновка» и «боровинка», ведро квашеной капусты и сало, ну так, чтоб на весь отряд хватило, — решительно сказала она.

— И еще огурцов соленых две банки, нет, лучше три, — добавила Ленка, облизываясь.

— Да не вопрос, — обрадованно согласился Севка-Куравлев.

Следующим вечером после ужина подружки, захватив магнитофон, в сопровождении Севки-Куравлева отправились на так называемый «день рождения», который, как оказалось, друзья устроили вовсе не дома, а в старом механизаторском сарае на краю деревни. За сбитым из досок столом сидели два парня: один рыжий-конопатый, похожий на Антошку из мультфильма, другой — небольшого роста, страшненький, настоящий Квазимодо.

— Девчонки пришли! — радостно воскликнул рыжий. — Мы вам сейчас водочки нальем. Давайте по стаканчику, за встречу, за именинника. Потом нам стриптиз покажете.

«Да, вот это влипли, дуры несчастные, будет нам сейчас и капустка квашеная, и огурцы соленые, и сало в придачу», — подумала Таня и попыталась выкрутиться:

— Ой, ребята, мы кассету с музыкой дома забыли, я сейчас сбегаю, принесу.

Хитрость не удалась, парни взяли подруг под «белы рученьки», усадили за стол и налили водки. По половине граненого стакана. Взглянув на ухмыляющуюся морду Квазимодо, Таня поняла, что если она эти полстакана сама не выпьет, то водку в нее просто силой вольют, поэтому, давясь, проглотила. Внутри сразу стало горячо, мгновенно наступило «состояние измененного сознания», о котором Таня прежде слышала, но которое сама никогда не испытывала. Танино «измененное сознание» быстренько отделилось от тела и, облачком взлетев к потолку, стало равнодушно наблюдать за происходящим, как экспериментатор наблюдает за подопытными мышами.

«Как интересно, it’s getting curiouser and curiouser», — отметило Танино отделившееся от тела «я».

Квазимодо с рыжим начали активно раздевать захмелевших студенток. Размякшая в руках рыжего колхозника Ленка канючила:

— Ребята, миленькие, не надо, отпустите нас, пожалуйста, мы еще маленькие.

— Сейчас станете большими, — заржал рыжий.

— Давайте мы вам лучше станцуем, — не унималась Ленка.

— Станцуете, станцуете, еще как станцуете, — пересмеивались парни, — только после.

В отличие от подруги Таня сидела как истукан. И пока Квазимодо сосредоточенно стаскивал с нее одежду, обречено уговаривала себя: «Ну и пусть, может, так даже к лучшему, сейчас ребята решат мою „небольшую проблемку“, как говорит Андрей, и я наконец-то смогу с ним спокойно общаться».

— Да не бойся ты, мы все нормально сделаем, — обдавая горячим водочным дыханием, шептал Квазимодо.

И вот когда девчонки остались в одних купальниках: Таня в желтом, Ленка — в синем, и казалось, что уже никто и ничто их не спасет, раз! Deus ex machinа! Распахивается дверь и на пороге появляется британская королева. В смысле Лидия Николаевна Натансон в сопровождении двух парней из дежурного отряда с красными повязками на рукавах.

— Это что здесь происходит? Брысова, Кулешова, вы что здесь в таком виде делаете?

— Мы ребятам картофельный стриптиз показываем, — заплетающимся языком сказала Таня. — Они нам за это мешок яблок, квашеную капусту и соленые огурцы обещали. На весь отряд.

— Что?! Какой стриптиз? Какая квашеная капуста? Ты, Кулешова, в своем уме? А ну пошли вон отсюда! — крикнула она колхозным, и те пулей вылетели из сарая. — А вы одевайтесь быстрее, нечего здесь голышом сидеть.

— Лидия Николаевна, да они пьяные в стельку, — с праведным возмущением советского комсомольца сказал дежурный Витька Соловьев. — Посмотрите на них, на ногах не стоят, шатаются, сами даже одеться не могут. Брысова, Кулешова, вам не стыдно? А еще комсомолки, отличницы.

— А вы, ребята, тоже идите. Нечего вам тут делать, сами разберемся, — грамотно выпроводила ребят Лидия Николаевна.

Когда с помощью «британской королевы» Тане наконец удалось одеться и унесенное водкой сознание вернулось обратно, она расплакалась. Спасенные подруги повисли на шее у любимой преподавательницы, захлебываясь слезами и словами благодарности.

— Господи, Брысова, Кулешова, my little busy bees, какие же вы дуры, — сказала Лидия Николаевна. — Вы хоть понимаете, чем это все для вас могло закончиться? Дуры непуганые. И так без последствий не обойдется. Я, конечно, в Москве постараюсь это дело замять. Здесь не получится, Соловьев сейчас по всему отряду разнесет, наверняка уже к начальству побежал, а в Москве попробуем.

На следующий день Таню с Ленкой с треском вышибли из отряда с формулировкой «за распитие спиртных напитков с местным населением и аморальное поведение». Но Таня была даже рада. Надоело в картофельной грязи копаться и в церковной зале по ночам от холода дрожать.

В Москве Лидия Николаевна свое обещание выполнила, у нее декан факультета в друзьях был, и, учитывая отличные оценки и до того случая незапятнанную репутацию, девчонок помиловали.

Благородная все-таки Лидия Николаевна женщина, недаром ее студенты британской королевой прозвали. А Таня после этого случая водку вообще не пьет, ни капли. Только шампанское Asti и вермут Martini Bianco.

Ален Делон с третьего курса

В десятом классе Таня по-настоящему влюбилась, и не в какого-нибудь сопливого школьника, а в студента второго курса экономического факультета МГУ Андрея Колосова, с которым познакомилась на дне рождения своей подруги Маши. Похожий на Алена Делона Андрей запал в ее романтическую душу с первого взгляда своих насмешливых голубых глаз. В разговоре случайно выяснилось, что их отцы работают в одном и том же управлении МИДа.

С того самого вечера Таня искала всевозможные способы, чтобы снова увидеть «Алена Делона», достала его телефон, позвонила, пригласила на дефицитный спектакль в театр на Таганке («дефицитный», потому что события относятся к началу 80-х). Андрей удивился, но в театр пошел. Видя, как Таня его добивается, грамотно перевел общение взрослого студента с несовершеннолетней школьницей в удобный формат — снисходительно-иронический. Он ласково называл Таню «малыш» и на все попытки влюбленной девчонки сблизиться со смехом отвечал:

— Маленькая еще со взрослыми мужчинами общаться. Школу закончи, подрасти, тогда посмотрим, малыш.

На «малыша» Таня ужасно обижалась, она всегда переживала из-за своего маленького роста, всего-то 155 см, «метр с кепкой». Но ничего, подумаешь, рост, зато она упорная. Если чего захочет, обязательно добьется, а добиться она решила ни много ни мало того, что именно Андрей станет ее первым мужчиной. И вперед, к поставленной цели.

Первым делом Таня решила поступать не в расположенный через дорогу от дома иняз, как давно планировала, а в МГУ. Андрей учится на экономическом, значит, она поступит на филологический. Получив заветный статус студентки, Таня первым делом отыскала Андрея, благо в те годы оба факультета — экономический и филологический — удобно располагались в одном здании, и радостно сообщила, что отныне она взрослая студентка и их разделяют всего два этажа.

Андрей рассмеялся:

— Ух ты, взрослая нашлась, уже обряд инициации прошла что ли?

— Пока нет, тебя дожидаюсь, — упрямо ответила Таня.

— Тань, я не по этой части, со взрослыми женщинами общаюсь, так что отстань.

Ни за что. Если по-честному не выходит, придется действовать хитростью. А если для реализации «хитрости» нужно подождать, ничего страшного, потерпит, но все равно ее первым мужчиной будет только Андрей. Всех прочих претендентов Таня решительно отвергала, и чтобы не тратить время зря, с головой погрузилась в учебу, сразу заслужив репутацию зубрилки-отличницы.

С Андреем они периодически виделись, обменивались новостями-улыбками, иногда пересекались в компаниях, где у Андрея, по прозвищу «Ален Делон», репутация была вполне определенная — красавчик-бабник, а еще «неуловимый жених».

На майские Таня устроила так, что оказалась с Андреем в одной студенческой тусовке. Увидев «малыша» среди всеобщего разгула,

Андрей, как ей показалось, даже обрадовался:

— Ух ты, кого я вижу, Танюха! Что, взрослой стала, girl you are a woman now? — насмешливо спросил Андрей.

— Да, a woman, — не моргнув глазом соврала Таня.

— Ну пошли, поверим.

Оставшись с Андреем наедине, Таня изо всех сил старалась изображать опытную взрослую женщину. Увы, хитрость не удалась. Окинув Таню удивленным взглядом, Андрей сказал:

— Да ты, Таня, оказывается не просто упрямая дура, но еще и врушка. Нехорошо, малыш, взрослых обманывать.

От обиды и унижения Таня расплакалась.

— Ну как ты не понимаешь, я тебя очень сильно люблю, уже целый год, и мне никто другой не нужен. Я у тебя ничего особенного не прошу, просто хочу, чтоб у меня первый раз все по любви случилось, и все. Ну что, тебе сложно что ли, всего один раз, я на большее не претендую, живи с кем хочешь, женись на ком хочешь, мне просто важно, чтоб моим первым мужчиной ты был.

Андрей растерялся.

— Тань, ты замечательная, искренняя девочка. Но ты меня тоже пойми, у меня какая репутация? Ален Делон, бабник. И я ее вполне оправдываю, я не нагулялся еще, жениться не собираюсь, поэтому мой контингент — обыкновенные давалки, в основном провинциальные. Погулял, дальше пошел, все довольны. А если я с тобой роман закручу? Ты чистая московская девочка, наши отцы вместе работают, друг друга знают-уважают, мне как честному человеку на тебе жениться сразу придется. А я не готов, понимаешь? А если человек внутренне не готов, то ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

— Ну и пусть, все равно ты моим первым мужчиной будешь, вот увидишь, — сказала Таня, утирая слезы.

— Тогда тебе очень долго ждать придется, может быть, до ста лет, — рассмеялся Андрей.

— Ничего, подожду. Я упрямая.

На том и расстались.

В начале второго курса Таня съездила на картошку (см. текст «Картофельный стриптиз»). По возвращении узнала, что Андрей на экономическом больше не учится, на вопрос «почему» никто вразумительного ответа дать не мог, твердя о какой-то «нехорошей истории». У отца выяснила, что Колосовы уехали в Венгрию, куда главу семьи направили работать в посольство. В Москву приедут только на новогодние праздники.

«Наверное, Андрей с родителями уехал. Ничего, до Нового года подожду», — подумала Таня и погрузилась в учебу.

Но, как это часто бывает, «человек предполагает, а Бог располагает». Ждать новогодних каникул не пришлось. В последние выходные октября, когда Танины родители были на даче, вечером раздался звонок. Открыв дверь, Таня обомлела: на пороге стоял Андрей. Худющий, наголо остриженный и в солдатской форме. От красавца Алена Делона остались одни пронзительные голубые глаза.

— Андрей, что случилось? Ты разве не в Венгрии с родителями?

— Какая Венгрия, я в армии. Вот два дня увольнительных получил, к тебе приехал.

— Как в армии, почему в армии?

— Да в сентябре, когда ты на картошке была, такая история глупая вышла. Мы с ребятами в общаге с девчонками были, все нормально вроде, по взаимному согласию. А потом две девчонки на нас с Кириллом телегу в деканат накатали, что, дескать, мы их изнасиловали. Ну и пошло-поехало, разбирательство по всем статьям, хотели с позором и из университета выгнать, из комсомола исключить. Спасибо отцу, он к декану пошел, скандал замял, договорился меня на два года в армию отправить, на перевоспитание, так сказать. Потом обещали помочь восстановиться. Так что теперь никакой я не Ален Делон, а рядовой Советской армии Андрей Колосов. Вот так.

— Если бы ты меня изнасиловал, я бы ни за что в деканат жаловаться не пошла, — сказала Таня.

— Таня, о чем ты говоришь? — возмутился Андрей. — Никого мы не насиловали. Просто девчонки, видимо, рассчитывали на что-то серьезное, а мы с ними погуляли и в отставку отправили. Они разозлились, ну и отомстили таким вот изощренным способом.

— И что ж, мне теперь тебя еще два года придется ждать?

— Ты что, еще не…

— Нет. Я же сказала, что ты мой первый мужчина будешь, значит все.

— Ну ты даешь, и что, неужели меня два года ждать собираешься?

— А хоть десять. Я упертая, если что решила, значит все.

Андрей замолчал и внимательно посмотрел на Таню, так верный пес смотрит на свою хозяйку в ожидании команды.

«Какие у Андрея глаза необыкновенные, такие голубые-голубые, прямо как у хаски», — отметила про себя Таня.

— Не нужно тебе два года ждать. Если хочешь, давай сейчас, — наконец произнес он.

Все было сделано умело, качественно, а главное — именно так, как Таня хотела — по любви.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет