Бесплатный фрагмент - Подарок Купидона

Но я знаю только одно, знаю только одно —

Все иначе будет у нас теперь.

Ведь одна из этих дорог, ведь одна из дорог

Все равно меня приведет к тебе.

Песня «дороги»

Ярослав Сумишевский.

Мне снился сон, словно я нахожусь в своём старом дворе, среди знакомых дорожек, среди выросших на моих глазах деревьев. А ведь именно так и было. Мы были первыми жителями этих домов. Я родился спустя пять лет, как три дома, образующие двор, были заселены. Всё было до боли знакомо, родное. Я поднял глаза на фасад моего дома. На меня смотрели два окна. Там жили две мои бабушки. Папина и мамина. И мне сразу же стало не по себе, потому что их уже нет.

И я сразу обратил внимание на тишину вокруг. Бросив внимательный взгляд, я увидел, что никого и нет. Я стоял среди моего двора совершенно один, и я понимал, что я совсем ОДИН… без друзей, без родных… СОВСЕМ ОДИН! Вдруг краем глаза я уловил движение. Резко повернувшись, я увидел мою одноклассницу, которую был бы рад увидеть. Она быстро шла и через секунду скрылась за углом школы.

— Рита. — громко позвал я, но она не обернулась, а просто, пропала, и я вновь остался один…

Просыпался я очень тяжело. Не потому, что вновь увидел свой двор. Можно сказать свою Родину, а потому, что увидел ту, про которую, очень много думал, вспоминал её, понимал, что потерял её и никогда больше не увижу. Рита была моей первой любовью. Но мы расстались по пустякам. Было дело, о котором я не хотел бы рассказывать и вспоминать, но я взбрыкнул и обиделся. И хоть ещё было время и возможность вернуть всё, но я сам не приложил никаких усилий к этому. И хоть я человек не злой, и очень быстро отходчивый, я упёрся как баран, и никак не хотел примирения. Это уже потом я заметил, что не выходит она у меня из головы, что думаю о ней всегда. Всегда, это значит всегда. Я помнил о ней всю жизнь. И когда стал работать, и когда уходил в армию, когда учился в техникуме, когда женился. Во все значимые моменты в моей жизни незримо присутствовала она. Нельзя сказать, что воспоминания о ней были неприятны. Скорее наоборот, я любил предаваться воспоминаниям, но именно сейчас, после этого сна. Я стал тосковать о ней. Поднявшись с постели, я поплёлся в ванну. Умывшись, я перекочевал на кухню и без охоты жевал бутерброд, прихлёбывал чай и караулил на будильнике приближающиеся минуты до очередного похода на работу. Наконец, я поднялся и вздохнув, вышел из квартиры. Я не сказал ни слова, что ухожу. Не было необходимости в этом. Я уже давно не делал этого, так как с женой мы жили никак. Без скандалов, просто холодно. Поступив в институт, причём не сразу, а с третьего раза и окончив его, мы с женой отдалились друг от друга. Просто стали чужими. Слегка зазналась девочка, и технарь, стал не ровня для жены психолога. Ясное дело, детей не было. Сперва нужно было закончить учёбу, потом наметить карьеру. Ну какие могут быть дети? Так и шли год за годом. Хотя секс у нас был… почти регулярно. На больную голову и на то, что кто-то устал, спать хочу, никто не жаловался. Но холодность в отношениях давали о себе знать. Выйдя на лестничную площадку, я обнаружил, что лифт сегодня отдыхает, но совсем не расстроился. Я всегда выходил с запасом времени и спокойно стал спускаться пешком. Где-то на середине пути, на лестнице, лежали электронные часы. Их экран мигал, словно призывал обратить на него внимание. Я поднял часы. Едва я взял их в руки, экран сразу же потух. На нём горели странные цифры. Странные потому, что это никак не могло быть время. Это больше походило на дату. Скорее год…1976. А в следующую секунду я испугался. Я попробовал надеть часы. Дело не хитрое. Рука свободно влезла в браслет. Но в следующую секунду он затянулся по руке. Как ни пытался я ослабить браслет, чтоб снять часы, у меня ничего не получилось. Повозившись немного, я продолжил свой путь, оставив проблему на потом. Наконец, первый этаж. Открыв дверь, я вышел на улицу, и оказался в своём старом дворе. Позади меня находился мой старый дом сталинской постройки, а не наш дом в двенадцать этажей, в котором я жил с женой. Я был недавно в моём дворе и видел, как он изменился со временем. Но я находился в своём старом дворе, который выглядел именно так, как я его помнил. С его старым забором вокруг школы, с лавочками, на которых сидели и разбирали всем косточки наши дворовые бабульки, со столиком, который построили себе мужики для игры в домино. Я поднял глаза и увидел на балконе моей бабушки огород, который она устраивала каждое лето. Я любил читать фантастику, из чего следовало, что перемещения во времени не такая уж удивительная вещь. Но это с точки зрения фантастики, а я был прагматиком и не очень- то верил в то, что такое может быть. Но это случилось, и это надо было принять. Не знаю только, для чего это приключилось со мной, и следовало бы с этим разобраться. Я присел на лавочку и стал внимательно рассматривать часы. На циферблате были нарисованы крылышки и лук со стрелой, и сам год. 1976, это год моего поступления в техникум, и последний год в школе. Для этого? Нет. Крылышки, это, что может означать? Ангел? А крылышки с луком и стрелой — конкретный ангел… Купидон. Значит, всё, что случилось со мной, да ещё этот сон, не просто так. Рита, много значила для меня, я скучал без неё, вот и дают мне шанс поправить положение, помириться с ней. Надеюсь, что я не ошибся и всё разгадал правильно. Хорошо, если бы так. Теперь знать бы как же себя вести. Подумав ещё немного, я махнул рукой, и решил, что надо просто плыть по течению и вести себя по обстоятельствам. Итак, я помнил, что это был за год, но не помнил, что за день. Судя по всему, на дворе было лето. Мог бы и сразу сделать вывод, когда увидел зелень на балконе бабули.

— А кто я? Кто я в этом новом, старом времени? Вдруг я никому не нужен? Хотя бы, потому, что меня не узнают? Что, тогда?

Кольнула меня внезапная мысль. Я вскочил и побежал в свой подъезд, влетел на пятый этаж и с дрожью в коленях, позвонил.

— Иду, иду… сейчас. Послышался знакомый голос. И дверь открылась. Я прямо с порога обнял бабулю.

— Ну, что ты, не на век ведь уезжаешь. Всего-то на месяц. Ты уже сходил в школу, всё узнал? Ну, иди, позавтракай на дорожку. Выдала бабуля, совсем не понимая, что я тосковал по ней, в своей старой жизни и просто счастлив вновь видеть её.

— Ну, иди же, руки мой, а я чай поставлю. Я проводил бабулю глазами и пошёл в ванную комнату. Я глянул в висевшее там зеркало, и с облегчением вздохнул. Я был узнаваем для тех, кто знал меня в теперешнем времени. На меня смотрело моё молодое лицо. Я успокоился. А куда уезжаю, зачем сходил, что узнал, я оставил на потом. А вот идея с завтраком мне понравилась. Любил я бабулину стряпню. Сев за стол, перед тарелкой, я приготовился слушать, что скажет бабуля. Была привычка у неё вопросы задавать. И там, за вопросами, она рассказывала всё, что произошло там-то, да с тем-то, и ещё тогда-то. Короче, вскоре я узнал, что сегодня, через пару часов, я еду в трудовой лагерь, Так вот какой сегодня день. Этот день я хоть и не помнил отчётливо, но прекрасно представлял, что будет происходить сегодня. Расправившись с завтраком, я поднялся, чем спровоцировал новый вопрос.

— А сейчас-то ты куда собрался? Ну, не любила бабуля, когда в день отъезда отвлекаешься от сборов. А отвлекаться я и не собирался.

— Ко второй бабуле заскочу. Попрощаться.

— А, ну иди, конечно же. Только не опаздывай. Автобус ведь ждать не будет. — наставительно произнесла бабуля, провожая меня до двери.

Я вышел из подъезда, прошёл, в соседний и взбежал тоже на пятый этаж и позвонил в знакомую мне дверь. Дверь мне открыл… мой дед. Вот уж кого я никак не ожидал увидеть. Ведь покинул он этот мир уже шесть лет назад.

— Ну, наконец-то. А то я тебя только в окошко и вижу, как ты по двору бегаешь. Чай будешь?

Дедуля мой был заядлый чаепит.

— С лимончиком? Улыбнулся я. Обнимая деда.

— Конечно, ведь другого не пью. Свеженький лимон, вчера купил. Похлопывал меня по спине дед.

Вообще-то у них был свой куст лимона, но сейчас плодов не было и дед, скрипя зубами вынужден покупать лимон в магазине.

— Ой, а я как раз, блины напекла. Ну, давайте к столу. Это вышла из кухни моя бабуля, отнимая меня у деда, чтоб обнять. Зная, какие бабуля пекла блины, я и спорить не стал. Да и не смог бы. Перед самим собой не устоял бы.

— Вот только я не надолго. Я же попрощаться с вами пришёл. В трудовой лагерь еду.

— Ну, вот… никогда не поест нормально. Всё в бегах, да заботах. Один футбол на уме. Сокрушалась моя бабуля. А дед заступился за меня.

— Так ведь у него две бабушки. Ну, не доел одну ложку у одной из бабушек, так уж и плохо ест уже.

— Но я, правда, не надолго. Попрощаться пришёл. Ну не мог же я уехать, не сказав вам «до свидания». Короче, полчаса у нас есть.

— Так, не будем терять времени. Бабуля почувствовала себя командиром на кухне, так, что мы с дедулей были рады, что нам не повязали слюнявчик. Дед нырнул под стол и достал бутылочку.

— С пьянством завязано. Так, что просто для аппетита. — Изрёк дед.

— Ну, значит, чтоб всё съели. Резюмировала бабуля.

Блины, как всегда. были очень вкусными. У меня всегда вызывало удивление, почему, именно у бабули такие вкусные блины. Короче, я наслаждался и угощением и тем, что снова обрёл людей, которых очень любил. Наконец, я стал собираться.

— На вот, возьми на дорожку. Бабуля настойчиво пихала мне пакет с блинчиками. — мало ли, что случиться, а у тебя уже есть решение. Я обнял и расцеловал бабулю и дедулю, выглянул в окно и увидел, что народ ещё не собирается. Быстро распрощался и вышел из квартиры. —

Спускался я по лестнице с некоторой тревогой. Вдруг я опять окажусь в своём времени и потеряю опять тех, кого вновь приобрёл. Но почему дед? Он долго болел, и умер, когда мне было десять лет. И где второй дед? Почему его нет? Потом, подумав немного, я, как мне показалось, рассудил правильно. В этом мире я мог встретить только тех, кого знал и помнил. А мамин отец, мой дед, умер почти сразу после войны. Мама сама была маленькой. Правда она постоянно навещала его могилу и я хорошо знал, где она находится. Мои опасения были напрасны. Никуда ничего не делось, ничего не поменялось. Пока я шёл в соседний подъезд. Бабуля с дедулей стояли на балконе и махали мне рукой. Прежде чем заскочить в подъезд, я помахал им в ответ. А дома, у бабули меня встретила мама. Она прибежала с работы, чтоб проводить меня. Работала она неподалёку, а жили мы в другом месте. И вчера, как оказалось, я уехал к бабуле готовиться к отъезду. В последний раз я видел маму старенькой, больной, а сейчас меня встретила молодая красивая женщина. Поистине, были преимущества от попадания в новую жизнь… но всё же, будь у меня любящая семья, я бы был категорически против, чтоб менять свою жизнь, пусть и с обретением давно потерянных родственников. Но всё складывалось для меня очень даже хорошо. Жизнь с женой у меня была не жизнь, а так… ожидание. Чего даже не знаю. Жил для кого? Ради чего? Детей не было. Радоваться было нечему. А тут… такая перспектива. Я должен был побороться, раз даётся такой шанс.

Я обнял мать и сгрёб, до кучи, подошедшую бабулю.

— Как же я вас люблю. Ничуть не соврав, улыбнулся я.

— Вот ведь. Всю жизнь не любил лагеря, а тут так радуется. Ну, доволен?

— Пойдём, посидим ещё немного. Бабуля опять приглашала к столу. Да и не могло быть иначе. Ведь в этом и была вся моя бабуля. Что либо, перекусить я героически отказался, а чтоб не обижать бабулю, предложил ей блинчики, в которых она знала толк. Однако женщины мои прекрасно понимая, что они для меня в дорогу, сразу же отказались, мотивируя тем, что в дороге могу проголодаться. Да и мало ли, что может случиться. На счёт еды для меня бабули мои были конкурентками. Хорошо, что не спорили, кто из них меня больше любит. Короче, поговорили мы на счёт того, что делать буду после лагеря, твёрдо ли решил пойти в техникум, моё ли это. Наконец, мне объявили, что мне пора. Пора, так пора. Хотя времени было ещё полчаса до сбора. Значит до самого отъезда, ещё больше. Во дворе я встретил Андрея, моего приятеля. Не успели мы поздороваться, как встряла моя бабуля: — Что. Пришёл дружка своего проводить?

— А почему бы и нет. Месяц ведь не будет.

— Так что же не всей командой?

— Да сейчас подойдут. Отмахнулся Андрей.

— Пойдём, зайдём за ними, раз время есть. Предложил я. А вы посидите на лавочке. Указал я в сторону лавок бабуле и маме.

— Ты только не опаздывай. Вот ведь… уезжать, а он в бега. Проворчала бабуля, а мы с Андрюхой пошли в сторону дома Юрки. Надо сказать, что в то время, у меня была своя компания, в которой я был признанным заводилой. Это была не Тимуровская благотворительная команда, но и не Квакинская хулиганская. Дойдя до Юркиного дома, я договорился с Андреем, что тот соберёт всех, а сам побежал к Ритиному дому, надеясь её там встретить. Добежав до трамвайных путей, и перебежал через них. Дальше была посадка деревьев. Вот тут я её и встретил однажды. Надеялся встретить и сейчас. Я не спеша поплёлся по тропинке, глядя себе под ноги. И вот, подняв глаза, я увидел её. Она плыла мне навстречу и улыбалась. Она улыбалась, и душа моя ликовала. Неужели всё так просто и мы помиримся?

— Ну укусит? Поинтересовался я кивая на болонку, которая, не обращая внимания на меня искала в траве что то только ей интересное.

— Укусит. Всё ёщё улыбаясь, ответила Рита.

— Нет не всё так просто. Это я почувствовал по голосу Риты. Но я рад был и улыбке. И поэтому решил не отступать.

— Рит, а можно я тоже погуляю с Чаной?

— А если всё же укусит?

— Ну, значит заслуживаю.

— Что ж, смотри сам. Чана никогда не ошибается.

— Так значит можно?

— У Чаны спрашивай.

Я опустился к болонке. Та взглянула на меня и завиляла хвостиком. И я осторожно её погладил.

Та ещё чаще завиляла хвостом и лизнула мне руку.

— Странно. Сказала Рита. Она смотрела на меня странным взглядом.

— Что странного?

— У нас мало времени. Мы сегодня уезжаем, если ты помнишь. А странно то, что Чана действительно кусается. Чужим погладить себя не разрешает. Мы пошли далее по тропинке. Чана весело бежала впереди.

— Не волнуйся, мы успеем. Там ещё нет никого. А для Чаны, получается я уже свой. Я же у неё спросил разрешения.

— Может и свой. Я же сама сказала спрашивать у неё.

— Так я спрашивал и получил разрешение. Что тут не так?

— Ты у меня не спрашивал.

— Всё ещё сердишься на меня?

— На тебя? Ты же меня в упор не замечаешь.

— Замечаю, и я прощения прошу у тебя. — Ну, глупо так ссорится

— Ладно, об этом потом поговорим.

— Во всяком случае, Чана меня быстро оценила. Мы дошли до конца дома и повернули обратно. Возле подъезда Рита взяла Чану на руки. Я попрощался с собачкой вновь погладив её.

— Странно. — Повторила Рита, оставила меня у подъезда и побежала домой.

Минут через пять она появилась с мамой и рюкзаком. Я поздоровался и протянул руку за рюкзаком. Мне тут же вручили его. И мы пошли к школе. Мои всё также сидели на лавочке

— Ну, слава Богу! До чего же ты любишь исчезать, когда уезжать надо. Ворчала моя бабуля. Моя компания сидела на заборе и дожидалась меня. Я извинился и оставил Риту, а сам подошёл к ребятам и поздоровался с ними.

— Очень рад, что вы все пришли. Однако, если у кого из вас были планы на утро, или просто спать хотелось, а вы из-за меня сюда пришлёпали, то прошу очень извинить меня.

— Да у нас одни планы на сегодня. Тебя проводить, а потом отпраздновать, что ненадолго вожака спровадили. Сам знаешь… Кот из дома — мыши в пляс. Сострил Валерка. И все засмеялись.

— Так вот вы какие коварные.

— Да не коварные. К тому же Костя нам сюрприз приготовил.

— Да? И какой же? Надеюсь приятный.

— И надеюсь, что для всех. Сказал Костя, доставая из сумки фотоаппарат. Давайте сфотографируем всю нашу шайку. Мне мама сама фотик зарядила и проинструктировала, как перед экзаменом.

Надо сказать, что Костина мама была профессионалом в фотоделе. Мы все одобрили это предложение и стали приводить себя в порядок. Мимо проходил одноклассник Сашка. Ну, мы его подозвали, и чуть ли не торжественно, вручили ему фотоаппарат. Костя показал тому где, что нажимать, а сам побежал к нам. Чуть потолкавшись, мы смогли наконец создать композицию. Меня посадили в самом центре, где я сидел на своём рюкзаке, рядом с Костей. Остальные ребята расположились на заднем плане и улыбаясь ждали когда же Сашка нажмёт на спуск. Наконец тот справился с заданием и мы стали расходится.

— Мы тебя и встречать будем. Сказал второй Валерка, Андрюхин брат, самый младший из нашей компании.

— И, что справлять будете на тот раз? Типа, хватит в пляс… кот пришёл?

— Ну, типа того.

— Ладно… гуляйте, пользуйтесь моментом. А сейчас извини… Костя. Позвал я. И когда тот подошёл, я сказал, что хотел бы, чтоб он сфотографировал меня с Ритой.

— Помирился, наконец. Давно пора. Конечно, зови её.

Я подозвал Риту и озвучил своё желание, но получил полный отказ. Рита была непреклонна. И, видя, что я собираюсь настаивать, довольно жёстко сказала.

— Я же сказала, что потом поговорим.

— Да… ты не Чана.

— Я не поняла. Это новый повод не замечать меня?

— Нет, конечно. Просто я думал, что Чана показала как надо мириться.

— Да, Чанка меня удивила. Причём дважды, когда ты погладил её второй раз. Но ты же с ней не ссорился.

— Прости, я думал, что достаточно просто попросить прощения.

— А мне не надо? Ну, почему ты всю вину на себя берёшь? Тоже мне… нашёл святошу. Говорю же, что потом поговорим, всё обсудим. Сейчас не совсем та ситуация. Сейчас с родителями надо попрощаться, а мы побросали их.

— Ну, почему бросили? Вон, сидят на лавочке и мои и твоя мама, и даже разговаривают. Нашли ведь общий язык.

— Нашли, но косятся на нас. И, знаешь, я довольна, что Чана приняла тебя. Она действительно приняла тебя. Я пока на этаж поднималась, она всё хвостиком махала. Значит и у нас есть шанс. А ты правда уходишь из школы?

— Да. В техникум иду.

— Так мы расстаёмся, оказывается.

— Так… стоп. Сама сказала, что после поговорим. Тем временем со школьного двора раздалась команда, чтоб все подходили на перекличку. И мы пошли к толпе ребят. Шумно поздоровались и перекинулись последними новостями. Нас, тем временем, пересчитали по головам и затребовав тишины стали инструктировать как вести себя в дороге. Ну, детский сад! Я считал, что меня оскорбляют, хотя учителя наверняка считали, что это далеко не так. Впрочем, я благоразумно молчал и не спорил и глазел по сторонам. Вот закадычные друзья, два Саньки, вот Тарасик. Вот Олег, Андрей ещё Андрей и ещё Олег. Вот Рита стоит и разговаривает со своей подругой Ириной. Высокой, симпатичной хохотушкой. А вот и та, которую я бы боялся… моя, в будущем, жена. Да, да… Она тоже была моей одноклассницей. Но боятся надо на всякий случай. Дело в том, что в моей прошлой жизни, сошлись мы гораздо позже. Даже пришлось побегать за ней. И зачем я проявлял такую настойчивость? Не понимаю… так же как и то, почему же она ответила на мои ухаживания и в итоге вышла за меня. Но, что сделано, то сделано. Тем более в прошлой жизни, а не в этой, где я собирался всё исправить. Потихоньку собрались все. Мои бабуля и мама стояли позади нас. Вместе со всеми провожающими родителями. Наконец, скомандовали посадку в автобусы. Я подбежал к своим, расцеловал их и помахал рукой бабуле и дедуле, которые так и стояли на балконе. Схватил рюкзак и повернулся к Рите. Но она, опередив меня, уже несла свой рюкзак в автобус. И в автобусе она меня опередила. Села рядом с Ириной и они продолжили свой разговор. Да я бы и не успел подсесть к ней. Ведь мне надо было ещё поручкаться со своими ребятами, чем вызвал неудовольствие моей бабули, которая сразу же стала причитать, что опоздаю, что задерживаю, что так нельзя… короче, бабуля моя была до боли узнаваема. Короче, в автобус я зашёл самым последним и уселся на свободное место. Ещё минута и автобус тронулся. Мы помахали рукой нашим родителям и удобно усевшись занялись своими делами… кто в окно уставившись, кто дремать, кто разговаривать. Андрей, захватил с собой гитару. Короче, ехать было не скучно. Вскоре весь автобус подпевал Андрюхе. Так коротать время можно. Но два часа ушло на поездку. У нас правда была остановка. Та, которая девочки налево, мальчики направо. Ну и конечно перекур, потому как в дороге самым невыносимым было не курить. Мы прятали от учителей сигареты и шифровались по полной. Как приехали на место, то первым делом нас сводили в столовку, а затем отвели на место нашей дислокации. Это был пятачок, где стояли пару странных строений вроде крыш, без стен и с одним окном на торце. А к обеду появились мужики, которые привезли с собой доски, и началось строительство. Завизжали пилы, застучали молотки и вскоре рядом с крышами-избушками появились три деревянных фундамента. На него натянули брезент, растянули его канатами и образовались палатки мест на десять. Затем мы натаскали туда кроватей и наше жилище было готово. Затем мужики оперативно стали мастерить длинный стол под навесом, и это была наша столовая. Последним пришёл дедок и стал класть печку. Короче, за короткое время мужики воссоздали всё то, что я прекрасно помнил. Метров двадцать от дороги строения, затем перпендикулярно к ним столовая, а за ней палатки. Девчонкам предстояло жить в избушках, в одной палатке ребята, в другой ещё девчонки, а в третьей наши преподаватели. За палатками была посадка деревьев, которые росли на довольно крутом спуске к реке. Вот туда и забурились три друга… Тарасик, Калёна и я. Естественно покурить.

— Ну, как вам? Вроде ничего тут. Жить можно. Сказал Тарасик

— Когда же здесь обед? Может у деда спросить чего? Вроде хлеб у него. Предположил Калёна.

А мне сразу вспомнилось как дедок на подобные вопросы беззлобно ворчал

— Мне обед варить или вас кормить?

Дело в том, что этот дедок был прикреплён к нам поваром, и готовил он отменно. Пальчики не облизывали, но и не жаловался никто. А назавтра был запланирован наш первый выход на работу.

Во всяком случае я так помнил. Ох и оболтусы мы были тогда. Уж не знаю, как сейчас. Но надо сказать, хоть и была у меня новая жизнь, но я всё помнил из старой, помнил всё чему учился, всё навыки, какие приобрёл в армии. Я даже чувствовал себя сильнее, чем все остальные. И я собирался воспользоваться этим моим преимуществом в некоторых ситуациях. Мы покурили, поболтали и пошли на разведку местности. Спустились по спуску, вышли к речушке и пошли вдоль неё. И дошли мы до трубы огромного диаметра, из которой текла вода.

— Так вот, откуда реки берут начало. А нам про ледники рассказывали. Высказался Тарасик. Течение из-за вытекающей из трубы воды, было сильнее, чем на всей реке. Большие булыжники затормаживали движение воды, и после них начиналось уже спокойное течение. Два деревенских парня лазили по этим булыжникам и постоянно припадали к ним и шарили руками под ними.

— А чё это вы тут делаете? Калёна выдал крылатую фразу из известного кинофильма.

— Да мы рыбу ловим. Ответил парень и отшвырнул на берег пойманную рыбу. Там сидел ещё один парень и собирал рыбу в сумку. Мы заинтересовались процессом, а когда пацаны вылезли из воды, мы предложили им сигареты и познакомились. Два Серёги и Кирилл оказались компанейскими ребятами, и после пары минут болтовни, они предложили нам весь свой улов. Мы, конечно, пытались отказаться, но ребята отмахивались, говорили, что ещё наловят, что рыбы много. Короче, уговорили. Дело закончилось тем, что вернулись мы в лагерь с полной авоськой рыбы. А ребята засобирались домой. Оказывается, что два Серёги жили в соседнем селе, а Кирилл тоже в соседнем, но в противоположной стороне. Мы собирались высушить рыбу, и пошли к повару. Дедок выслушал нас, сказал, что на обед будет тушёная картошка с мясом, намекая на то, что некогда ему возится с рыбой. А на счёт того, что б её завялить, он одобрительно кивнул и выдал нам пачку соли. Тут появились преподаватели и сообщили, чтоб не разбегались, поскольку скоро обед. Предположительно минут через сорок.

— Во. А мы рыбку пока засолим. Успеем? Спросил нас Тарасик.

— Да куда мы денемся? За пятнадцать минут люди успевали добежать до Канадской границы. Уверил приятелей я. И мы занялись делом. Мы засолили рыбу и развесили её вдоль палатки. И как раз нас позвали на обед. Дедок превзошёл сам себя. Впрочем, он всегда себя превосходил. Но это я помнил, а всем остальным это только предстояло узнать. И сейчас мы сидели, ели и вместе с преподавателями и нахваливали стряпню нашего повара. Тогда же нам сообщили, что с этого дня будут назначаться по два человека помощников по кухне из девочек и по два рабочих по кухне из мальчиков. Никуда не денешься. И мы, приняв свою долю, согласились. Тем более, что из прошлой жизни, я помнил, что мы с Тарасиком были рабочими и нам, в принципе понравилось. После обеда мы завалились в палатку и разлеглись на койках.

— Однако, тяжеловато после обеда.

— Да… проблематично будет работать. Вздремнуть бы. Мы поленились немного, но, всё же, поднялись, потому как не произвели как следует разведку местности. Нам хотелось посмотреть, откуда течёт вода из трубы, хотя мы уже знали, что там есть запруда, потому как это было очевидно. Уровень воды то был разный. И когда мы подошли к насыпному мосту, то увидели, что мы были правы. Там была сооружена деревянная плотина, вот через неё и текла вода. Река там растеклась и был даже песчаный бережок. Ну, пляж, да и только.

— Ничего себе! Восхитился Тарасик.

— Это значит, что здесь мы отдыхать будем после работы. По-хозяйски решил Калёна.

— А, что если открыть пляжный сезон? День жаркий, безоблачный, время у нас свободное.

— А разрешения нет.

— Значит так. Вы идите и начинайте ныть, а я пойду смущать общественность, сказал я, и мы разошлись в разные стороны. Я с успехом взбаламутил остальных одноклассников. И мы все пошли к учителям. Дела у Тарасика шли без особого успеха. Те были непреклонны, хоть на колени вставай. Так, что подоспели мы вовремя. Такого массового напора педагоги не выдержали.

Начались приготовления. Было сказано, что б через полчаса собрались все возле столовой.

Мы пошли, переоделись. Натянули плавки, купальники, и через полчаса были готовы. Мы глазели на девчонок как на какое чудо природы. Всё такие красивые, необычные. И они действительно были необычные. Ведь никогда мы не видели их в таком виде. Рита была в расстегнутом платье. Только плечами шевельни и освободишься от него. Ирина выглядела не менее сексуально и волнующе. Она была в халатике. Под которым воображение рисовало пикантную картину. Самыми скромными среди нас были преподаватели. Может они и захватили с собой купальники, но купаться они не собирались. Прозвучала команда построиться. И когда мы, наконец, построились и предстали перед преподавателями, наш классный руководитель, Галина Сергеевна, толкнула перед нами речь.

— Ребята. Вы все уже взрослые. Но сейчас мы и школа отвечает за вас. Так, что не подводите нас.

Мы все одобрительно загудели.

— Ох, как я не люблю неучтённых и не просчитанных заранее ситуаций. Вздохнула наша классная дама.

И мы отправились купаться.

— Вот ведь, речь какая. Как на фронт отправила. Могла бы и перекрестить, и слезу пустить. Сказал Тарасик.

— Да ладно, может она просто волнуется за нас. Заступился я за Галину.

А в реке уже плавал наш физкультурник. Изображал из себя буй, за который нежелательно заплывать.

— Вот и козыри преподавателей.

— Да пусть бултыхается. Ты же не будешь заплывать за буйки.

— Да я вообще плохо плаваю.

— Вот уж не знал. Удивился я.

— А я хорошо. Так, что поплаваем наперегонки? Встряла в разговор Ирка. Она медленно развязала пояс, и так же медленно, игриво сняла халат. Тарасик причмокнул.

— Ух, конфетка!

— Нравлюсь?

— Да так… средней паршивости. — Тарасик врал. Ирка нравилась ему. Из прошлой жизни я знал, что они не были вместе. Даже не знаю, почему. Может быть из-за Иркиного роста, всё же Ирина была высокой девушкой, и красивой. Да и Тарасик никогда не испытывал комплекса, бегая за ней. Я снял брюки, майку и готов был погружаться, но не успел.

— А тебе нравлюсь? Хохотнула Ирка и наградила меня таким пинком, что я просто влетел в воду. Заливаясь смехом Ирина с брызгами пробежала мимо. Я вскочил на ноги, погрозил кулаком, но Ирка уже уплывала. Ирина хорошо плавала, но она не могла знать про мою прошлую жизнь, где в армии я плавал с полной выкладкой, сдавая воинские нормативы. Я нырнул в сторону Ирки мы все ещё не успели замутить воду, и я её хорошо видел. Подплыл к ней, и схватил на уровне талии. Не обращая внимания на визг я встал на ноги, и швырнул её броском через грудь. Получилось, что Ирина словно нырнула через меня и продолжила движение, только пятки засверкали. Затем, понимая, что Ирка может нахлебаться, я быстро взял её на руки и поднял на воздух. Первое, что я услышал, был хохот Ирины. Вот ведь человек… никогда не унывает.

— Ну, разве так можно? Услышал я возле себя. — Обернувшись я увидел рядом Галину. Я и не понял сразу, что стоит она почти по грудь в воде в платье.

— Галина Сергеевна что вы так взволновались. Вот, живая и здоровая, даже не нахлебалась. Эй, хватит ржать. С тобой всё нормально?

— Нормально, только он меня облапал всю.

— Что?! — Я разжал руки и Ирка булькнула обратно в воду. Вынырнув на поверхность, она всё также, не обращая внимания на Галину, продолжала спорить со мной.

— Но ты ведь прижимался ко мне

— Когда? Каким местом?

— Давайте потом поговорите на интимные темы. — Сказала Галина и только теперь и Ирина обратила внимание, в каком она виде.

— Ой.

— Галина Сергеевна, они всегда так. Отчудят что либо, такое, а потом у них разборки. — Это уже сказала Рита. А я её только сейчас заметил. Рита была бесподобна. Раздельный купальник на ней сидел так, что я лучше бы с ней броски отрабатывал. И принимал бы все обвинения, что мне кидала Ирка.

— Ещё что-либо отчудят, то больше никаких купаний. Тем более, что я купальника не взяла.

— Вы бы вышли из воды, или окунайтесь до конца. Ведь мусульмане все в таком виде купаются.

— А я один в один на них похожа, особенно с православным крестиком на груди?

Рита ничего не ответила, а потихоньку отплыла в сторону. Но не потеряла к нам интерес, внимательно наблюдая и слушая нас.

— Давай ещё раз, я тебе покажу как ты прижимался.

Предложение было смешным. И я рассмеялся. Рассмеялась и Рита.

— Ещё раз повторяю, что никакого больше купания, если повторятся такие шуточки — . Галина была очень сердита. Она повернулась, сделала пару плавательных движений и стала выходить на берег. А мы продолжили.

— Так в какие трусы я к тебе залез?

И началась словесная перепалка. Не злобная и смехотворная.

— Так ты ещё и в трусы ко мне залез?

— Ну, теперь ты обязан на ней жениться. — это уже Рита вставила слово.

— Ну, спасибо. Так вы меня любите? — Я отплыл и встал рядом с Ритой.

— Прости Ирина, что убиваю твою мечту, но я не женюсь на тебе.

Я обнял Риту за талию и она не отстранилась, наоборот, склонила голову ко мне.

— Я знала. Так всегда… сперва руки распустит, затем в кусты.

— Я вот на ней женюсь.

— Ого, а меня спросил? —

И тут я выдал правду, которую никто и понять не мог, а могли принять только за бред.

— Я уже прожил почти всю жизнь, но без тебя. И вот я вернулся. Рита приняла это за очередную игру. Она иронично улыбнулась.

— И зачем же ты вернулся?

— Затем, что без тебя там плохо было.

— Ну ладно. — Рита взглянула на Ирку, сощурила глаза и иронично спросила: — Ну, что подруга, лица царапать будем?

— Да ну, была нужда. Тем более у тебя оно такое круглое, а у меня очень красивое. — Ирка показала нам язык. И повела глазами по сторонам. Серёжа, ну где ты там плескаешься? Плыви ко мне.

— Да я плаваю хреново. — отозвался Тарасик, но поплыл к Ирине. Мы невольно рассмеялись. Это надо было видеть, как Тарасик перебирая руками плыл к ней по -собачьи.

— Как Чана. Один в один — Умилялась увиденным Рита.

Мы поплыли вдоль берега.

— Так, что ты там рассказывал?

— О чём это ты?

— О жизни, которую ты без меня прожил.

— Да ну… забудь, мало ли что я там нафантазировал. — Сказал я пожалев уже за болтливый язык.

— Ничего себе фантазии! А так всё романтично было. Мне понравилось, что без меня там плохо было. И, что же тебе от меня надо?

— Ты же знаешь… люблю тебя. — Я плыл бок о бок с ней, повернулся чмокнул в щёчку и нырнул. Поднырнул под неё, перевернулся на спину и, всплывая, поцеловал её в шею.

— Перестань, ведь выгонят нас из воды. А потом, что значит, «ты знаешь»? Женщине надо часто это говорить. Даже постоянно.

— Это ты точно знаешь?

— Во всяком случае, мне бы хотелось так, потому как мне это нравится.

А я вспомнил, как мне жилось с женой. Даже когда я в первый раз сказал, что люблю её, так она скривилась так, словно лимон сжевала. Да и в дальнейшем, если я и говорил ей это, то сразу видел, что ей это неприятно. Ну а мне неприятно это было видеть. И я перестал говорить ей эти слова. Конечно, я первый виноват, что волей случая я сбежал от неё, но жалеть о ней я не собирался. Тем более, что она находилась рядом и замечала меня как пустое место.

Ну, почему я оказался таким не стойким, ну зачем я решил связать свою жизнь с ней, ну почему я не ушёл раньше, как только увидел, что семейная жизнь у меня никакая. Конечно же я далеко не ангел, и изменял ей. Но я не вёл себя как свинья, и она ничего не знала об этих связях на стороне. Так же как и я ничего не знал о её изменах. Хотя я думаю, что если у неё и были какие связи, то они были такими же как и все наши вечера.

Я ещё раз нырнул, плыл и наблюдал за Ритой. Какие же у неё всё же красивые формы. Я и забыл, что надо дышать. Вдруг Рита перестала плыть, повертелась по сторонам и попробовала нащупать дно. Погрузилась в воду и попала в мои объятия. Я прильнул к её лицу, целовал её в губы и не чувствовал препятствия с её стороны. Наконец, она постучала меня по плечу и я вытолкнул её на поверхность.

— Ребята, из воды выходим. Хватит на первый раз. — И мы стали выходить на берег. Преподаватели внимательно следили за нами. Они велели нам построиться, пересчитали нас, да ещё и проверили по списку, после чего учителя вздохнули свободно. Тарасик вернулся в свою среду и вовсю сыпал шутками. Это только в воде он чувствовал себя неуверенно, за что и получил пару подколок от Ирки. Девушки пошли переодеваться, а мы завернули за палатку и уселись на большое бревно, которое валялось за ней.

— Вот и завалинка для нас. — Сказал Тарасик, усаживаясь и доставая сигареты.

— Девочек сюда таскать будем? — Сразу же спросил Калёна.

— Будем, куда же без них. — Выдал я

— Без них никуда. Вон Ирка сегодня меня весь день из под воды за член вытягивала. Без неё бы утоп.

— Да. Тарасик, не знал я, что ты пловец никудышный. — Сказал я. Плохо плавать учился. Ничего Ирина поможет… видел как она плавает?

Мы докуривали, когда Ирина и появилась. Вот уж легка на помине. Та, как будто знала где лежит бревно, подошла и уселась рядышком.

— Ну, чьи кости перемываем?

— Да известно чьи… твои.

— Отлично. И я послушаю. Начинайте.

— Да вот, Тарасик рассказывал, что ты его за член из под воды вытаскивала.

— Кто я? Поклёп! Этот Тарасик, нахал, пытался мне лифчик на купальнике развязать. Я ткнула его локтём, так он и булькнул сразу. И, чтоб не утонуть схватился за мои плавки и стянул бы их, если бы я руку не опустила и не вытащила его за волосы. И уверяю, что это были волосы, а не член.

Мы засмеялись, представляя себе эту картину.

— А всплыл он… С такими масляными, блаженными глазами! — Уже смеясь сказала Ирина.

— Так, а что ж на меня поклёп наводила? Облапал всю. Прижимался к ней.

— Ну куражились ведь.

— Ирина, а покажи стриптиз. — Тарасик был верен себе

— Ага… сейчас. — Ирина засмеялась так, как смеялась всегда. Без причины, когда не было смешно. И было весело только ей.

— Ну, что ты ржешь без конца?

— Стриптиз… а помнишь, я показала когда-то, так кое-кто в ступор впал.

Ребята быстро врубились, о чём это Ирка и громко засмеялись.

Это был кмушек в мой огород. Этой весной дело было, прогуливали мы в школе один урок. Ирина и пригласила к себе домой. Посидели, лимонаду попили, музыку послушали, но всё хорошее быстро заканчивается. Пора было в школу. Ирка подошла к зеркалу, стала поправлять на себе одежду, а потом задрала юбку и стала подтягивать колготки. Ну, забылся человек. Затем, когда через пару мгновений, сообразив, что к чему, она плюхнулась на пуфик, и так расхохоталась над собой, что все ребята и девчата моментом взорвались хохотом, и лишь только я стоял вылупив глаза. И особенно смех у ребят вызвал мой вопрос хоть и заданный шутя, будет ли продолжение стриптиза. А Ирка на это мне ответила то, что я итак в ступоре, а от продолжения вообще могу упасть без чувств. И вообще Ирка часто мне вспоминала этот случай. Можно подумать, что это я ношу колготки, да ещё и юбку задирал. Так или иначе, мы с Ириной посмешили ребят. Вскоре подошла и Рита.

— Опять пошлите?

— Ну, если просьба это пошлость, то да. — Ничуть не смутился Тарасик.

— Да меня станцевать просят… без одежды. — Ирка тоже ничуть не смутилась.

— Да они давно всё видели. Помните, как зимой в снегу кувыркались? Колготки Ирине разодрали так, что все девчонки копейками сбрасывались, а я на переменке в магазин бегала, новые колготки покупала.

— Ещё бы мне не помнить. Хорошо, что наша математичка отвернулась на тот момент, как я вошла. — Пустилась в воспоминания Ирка. — Вы же помните, что опоздавших она сразу к доске вызывала. Хороша бы я была. На коленке дыра, на бедре дырища, на.., ну это под юбкой, там не видно было.

— А я видел. — Вид у Тарасика был как у кота, полакомившегося сметаной.

— А, зараза, ты и туда залез. И что же ты там забыл? — возмутилась Ирка.

— Грелся.

— Только тепла от тебя никакого не было. Я же замёрзла вся. Хреновая из тебя грелка.

— Ну, какая есть.

— Я и говорю, что никакая.

— Да хватит вам. — Прекратила этот разговор Рита. — Ведь ясно, что не грелся и не греть собирался. Просто глазел на твои прелести. Бессовестный.

Подошёл ещё один одноклассник, Олег, он сообщил нам, что через час будет ужин. И действительно, со стороны кухни шёл приятный, аппетитный запах. Мы оставили девушек болтать о своих делах, а сами развернулись и зашли в лес, и спустились по косогору к реке. Прямо напротив нашего лагеря, через реку было перекинуто бревно, по которому можно было запросто перебраться на другой берег.

Калёна сразу же взошёл на мост и попробовал пройти по нему.

— Переправа. Переправа.

Берег левый, берег правый.

Процитировал Твардовского Тарасик. И не успел он это сделать, как у бревна появилась девочка, которая стояла и молчала, ожидая, когда ей освободят дорогу. Калёна освободил для неё бревно. — Ты где живёшь? — Поинтересовались мы.

— Вон там. — Показала на деревенский дом девочка.

— Ну, иди. Только осторожно.

Девочка ступила на бревно, сделала пару шагов, а затем бочком стала перебирать ногами. Было видно, что она не часто пользуется этой дорогой. Мы стояли и с волнением смотрели.

— Кажись, она не дойдёт.

— Ох, зря мы её одну пустили — Задумчиво резюмировал Тарасик.

И едва сказал, как бултых… девочка упала в воду. Мы в первую минуту растерялись. Затем бросились спасать местную жительницу. Глубина была чуть больше по колено, но это нам, а ребёнку, наверное, казалось морем. К тому же она оступилась и завалилась на спину. Зрелище было пугающем. Мы с Тарасиком заскочили прямо в брюках в воду и, через минуту выводили девочку на берег. Она дрожала, но не от холода, а от страха. Мы осмотрели девочку и предложили ей перевести её. Но она трясла головой и отказывалась ступить на бревно.

— Придётся идти в обход, через пляж. — Сказал Калёна взяв девочку за руку. Я отведу, а вы возвращайтесь. Тебе Тарасик, точно греться надо. Так ведь есть где. Калёна усмехнулся и повёл девочку домой. Мы вернулись к нашей завалинке. Девушки находились там же, где мы их оставили.

— Это откуда вы? Как Галина в одежде купались?

— Почти так. Хорошо, что нырять не пришлось.

Тарасик картинно передёрнул плечами.

— Ирина, спрячь меня на груди. Погрей, замёрз совсем.

— Отстань. То мёрзнешь, то тонешь, и всё спасательный круг сорвать норовишь.

Тарасик заскулил, показывая, какая Ирка жестокая.

— Ну, а тебя тоже пригреть надо? — Толкнула меня локтём Рита.

— Вообще то я не замёрз совсем, но если погреться на груди, то я не против. Тем более, она у тебя побольше, чем у Ирины будет.

— Нет, ты послушай. Один в один разговоры у них. Одно слово — закадычные друзья. Эй, а можно без этого?

— Ну, как без этого? Как мужчина заявляю, что без этого никак.

— Да, никак. — Поддержал Тарасик.

— Это почему?

— Помереть можно. С тоски.

— Да ладно Рит. Не ной. Твой, по крайней мере, говорит «большая», а не « мягкая» или «тяжёлая». Значит ты ещё не подвергалась настойчивым приставаниям. А вот Тарасик помереть грозится… с тоски. Тоска у него. — Неожиданно поддержала меня Ирина.

— Мой… скажешь тоже. — Сказала Рита. Но было видно, что ей приятно. И то, что назвали меня «твой» и то, что я оказался не такой как Тарасик.

И мне было приятно. Это давало надежду на успех. Подошёл Калёна.

— Отвёл, сдал с рук на руки.

— О чём это ты?

Калёна не успел ответить, потому как позвали нас на ужин. И мы побрели к столовой.

Ужин обещал быть ничем е хуже обеда. Такие запахи!!! Дедок ждал именно нас. Его интересовало, сможем ли мы наловить ещё рыбы,

— Да, конечно. Опыта у нас маловато, но мы попробуем. — Заверили мы. — А сколько надо ловить?

— Ну, чтоб всем хватило. Сколько вас людей вы знаете. И, чтоб по одной рыбке на человека, а лучше чтоб по две. Вы вот к обеду мне предлагали, а мне завтра надо к ужину. А где вы видите здесь холодильник? Да и свежее всё ж приятней будет. И всё же предупредите заранее, чтоб я другой продукт достать успел. Ну, давайте ужинать.

Однако сразу поужинать нам не удалось. Сперва нас попросили построиться, затем провели перекличку. И обрушились на меня с Тарасиком.

— Этот что же такое? Пусть вы и не купались, но подходили к реке. Да ещё и заходили в неё. Ведь вас просили не подводить нас, а вы всё наоборот. И это мы только приехали, а уже надо ставить вопрос о вашем пребывании в лагере. Идите, переоденьте брюки, а поговорим позже.

И мы ушли, переодеваться.

— Это значит, что нам и к реке подходить нельзя было, а уж случайно замочить ноги, так это вообще преступление. — как старый дед ворчал Тарасик.

А когда мы вернулись, то узнали, что учителей ждал неприятный облом. За который им следовало извиняться перед нами, а не ставить вопрос о нашем пребывании в лагере. Дело в том, что как только мы ушли переодеваться, в лагере появилась женщина с ребёнком, которая стала, извиняясь благодарить за дочь. А когда мы появились, то долго обнимала и благодарила нас. Когда же они ушли, все ученики и учителя громко стали обсуждать произошедшее. Мы рассказали, что и как было, и наконец-то сели за стол.

— Однако, теперь, чтоб рыбку поймать, надо разрешения спрашивать. А то ведь не дай бог с мокрой головой придём. Ведь не извинились нихрена.

Всё верно, не по рангу им, но не ворчи Тарасик. Они же не сердятся больше. Чего ж тебе надо?

— Гагаринского почитания.

— Да зачем тебе такое нужно? Героя не дадут. Подвиг совсем не тот.

— Что значит не тот?

— Ну, не Гагаринский.

— Да я просто так ляпнул. Ведь не извинились же.

— Ну, и пусть это остаётся на их совести. А вот на счёт рыбки ты прав. Но ничего, прорвёмся. Дедулю попросим помочь. Пусть он с ними договаривается.

Мы доели ужин. Как мы и ожидали, очень вкусный. И тут дедок опередил нас. Он подошёл к учителям, и спросил, понравилось ли им, как он приготовил ужин. Те рассыпались в похвалах и в комплиментах к дедку. Тот сиял как медный таз.

— Я вот, что тут подумал… Колхоз определил нам меню. Так вот, оно, я думаю, не совсем удачное. Совсем не предусмотрено рыбы. Поэтому я хотел бы попросить ваших ребят наловить рыбы. Как вы на это смотрите?

— Да положительно. Только сумеют ли?

— Да посмотрите. Не успели приехать, а уже наловили полную сумку.

— Да я видела. Всю палатку обвешали. — Сказала Галина. И кто же это?

— Ну, эти трое, которую девочку из воды вытащили. Вы ругались на них, вот я и решил попросить, чтоб вы разрешили им половить.

— Я думаю, что можно. Тут то они не смогут ничего нарушить.

— Дело в том, что рыба у нас ловится под камнями.

— Это как под камнями?

— Удочками ловить, улов маленький. Да и долго. Я бы и просить не стал. Сетями, тоже бесполезно. А вот руками, если шарить под камнями, это самое верное дело.

— Я не поняла. Простите, но я ничего не понимаю в рыбалке. Объясните как-нибудь попроще.

Галина чувствовала себя идиоткой. Ну, ещё бы… это тебе не физику преподавать.

Дедок, как мог, объяснил метод ловли. И она поняла, а поняв, расстроилась.

— Это же опять в реку заходить надо. Да ещё и нырять. А вдруг не вынырнут?

Мы почувствовали, что надо вмешаться.

— Галина Сергеевна, разрешите показать вам как ловится рыба. Только разрешите нам намочится.

Минут пять пришлось поуговаривать. Наконец, она согласилась. И мы пошли к реке. А когда дошли до пляжа, то свернули в другую сторону, подошли к бурному потоку воды, быстро разделись и вошли в воду. Первый же нащупанный ногой камень оказался удачным. Обшарив его, я наткнулся на рыбину и, стараясь не упустить её, показал Галине.

— Вот и всё.

Тарасик тоже погрузился в воду и вынырнул с рыбкой.

— Ну, как? Галина Сергеевна, даёте добро? Видите, никакого экстрима.

— Даю, но всё же кто-то должен за вами смотреть.

— Да что вы с нами как с маленькими? Обидно просто.

— Да поймите вы, сколько ваши родители уговаривали нас, чтоб не спускали с вас глаз, чтоб, не дай Бог с вами что-нибудь не случилось. Если б слышали всё это, то меня поняли бы.

Ну, чем тут возразить? И мы просто заверили её, что волноваться тут нечего, что всё мы понимаем, и не подведём. Но Галина стояла на своём, и пришлось согласиться.

— Тогда давайте так… назначайте на завтра нас рабочими по кухне, а помощниками Ирину и Маргариту. И посуду помоют и за нами поглядят.

Ну, Галина вроде как согласилась на таких условиях. Повздыхала, поохала, и махнула рукой.

После ужина завалинка наша уже не могла вместить всех желающих, и ребята просто уселись на земле вокруг. Андрей, перебирал струны гитары. Прислушавшись, я узнал, что он наигрывал. Эта песня называлась The House of the Rising Sun или дом восходящего солнца.

— Ну, пой же. — сказал кто-то из ребят.

— Не могу. Английский текст не выучил, а русский просто не знаю. Знаю, что есть, но не знаю.

— Я знаю. Начинай играть сначала. — Сказал я.

Дело в том, что в той старой жизни, которую я хотел изменить, я был помешан на этой песне. У меня на плейере было сто вариантов этой песни. Разный текст, разная музыка, разные языки, разные исполнители. Было примерно двадцать или больше просто инструменталок. Электронная музыка, саксофон, рояль, банджо и просто любительское исполнение под гитару. Андрей ударил по струнам. То, что он играл было похоже на исполнение Валерия Яценко. И подобрав момент, я запел.

— Ходит по свету легенда о том,

Что среди седовласых высот,

Стоит, стоит тот сказочный дом,

У которого, солнце встаёт.

 Мне говорила мама о нём,

А ещё рассказала о том,

Отец мой ушёл искать этот дом

Но так его и не нашёл.

И если бы я не поверил в тот дом,

То жизнь бы прожил без забот,

Но я пошёл искать этот дом,

У которого солнце встаёт.

Я шёл через горы покрытые льдом,

Шёл день, шёл месяц, шёл год,

Но и я не нашёл этот сказочный дом,

У которого солнце встаёт.

Будь проклят тот дом опалённый судьбой,

Будь проклята эта земля.

Остались на свете лишь мы вдвоём,

Остались лишь ты да я.

Ходит по свету легенда о том,

Что в доме том счастье живёт,

Люди ищите, ищите тот дом

У которого солнце встаёт.

Песня вроде бы обыкновенная, но всё слушали очень внимательно, в полной тишине, словно я исполнил хит. Андрей отбросил гитару и схватив меня за руку потащил в палатку. Там он достал свой рюкзак, вытащил из него блокнот и заставил меня повторить слова. А записав, прочитал, проверив, всё ли у него верно.

— Откуда знаешь? Я только знал, что есть русский текст, но даже не слышал. И вот такая удача.

Пришлось ему сказать полуправду. И, надеюсь, что Андрей поверил.

— Была у меня кассета. Вот оттуда.

— Везёт же. А почему была?

— Потому что нет уже.

— Жаль. Хорошо, что помнишь.

— Ну, пойдём, хоть споёшь чего, а иначе зачем гитару с собой брал?

И мы с Андреем покинув палатку вновь отправились на завалинку. Ребята нас ждали, даже место наше не занимали. Андрей взял гитару и прошёлся по струнам. И начал петь современные модные песни. Вскоре пришли учителя и объявили отбой. Короче, разогнали нас. Разрешили, правда, не засыпать мгновенно. Можно было и поболтать и даже попеть, но в палатке. От такого послабления мы с ним даже не спорили. Некоторые девушки тоже остались в нашей палатке, потому как хотели послушать Андрея. Но Андрей попел ещё с полчаса и попросил ещё раз спеть меня. Было видно, что он запал на «домик». Андрей заиграл и я запел. Только на этот раз я пел тихо, но не в полной тишине. Андрей подпевал мне. Подпевала и вся палатка. Кто как помнил, все подпевали мне. Рита подпевала едва слышно и смотрела на меня не отводя взгляда. И от этого взгляда мне было так хорошо и в то же время так неспокойно, что я едва допел, а после едва не кинулся к ней, чтоб целовать её и целовать. Но я уже всё спел, и мы пошли провожать девушек до их палатки. Рита не спешила уходить, и пользуясь темнотой положила руки мне на плечи.

— Ты удивил меня ещё раз. В последнее время ты меня только удивляешь.

— А это хорошо или плохо?

— Так ведь по-разному. Когда и плохо, так тоже удивить можно, но ты меня радуешь.

— Меня это тоже радует. Ну, спокойной ночи. В той жизни без тебя плохо было.

— Знаю. Там просто не было меня. — Рита хитро улыбнулась, неожиданно поцеловала меня и нырнула в свою палатку.

А я, находясь под впечатлением сегодняшнего дня, пошёл в свою палатку, лёг на свою койку и лежал, не смыкая глаз. Затем встал и отправился на нашу завалинку. Закурил и задумался. Уж больно быстро у меня всё получается. Мы всего лишь день здесь. Ещё утром я, не надеясь на прощение, старался понравиться Чане. И меня это пугало. Дело в том, что ничего этого я не помнил. Не было этого ничего. Сегодняшнее настоящее делал я сам. А впереди ещё много чего. Хотя бы армия, которая могла запросто развести нас. Ничего не придумав мне оставалось только закрепить наши восстановленные хорошие отношения. А больше я ничего не мог сделать, и очень тревожился этим. Тут подошёл Андрей.

— Не спится?

— Нет. У меня всегда так. Как получаю что-нибудь новое, которое нравится, так и не могу заснуть. И расскажи мне, куда подевалась та кассета? И, что вообще н ней было?

— Да заиграли её у меня. А было на ней много чего. Исполнители разные известные, которые — даже популярнее The Animals.

— Это её исполнители?

— Это те исполнители, которые исполнили её так, как знаешь её ты сейчас. Как ты её спел. И именно они так популяризовали её, что её стали включать в свои концерты такие певцы как Демис Руссос, итальянец Аль Бано, популярная исполнительница кантри Долли Партон. Да и многие другие.

— А из русских?

— Ну, одну из инструменталок исполняет ансамбль «Ариель» а в, основном, неизвестные исполнители. А сама песня, корни её идут из XVI а по другим данным из XVIII веков. Так- то вот.

— Ничего себе! И много песен?

— Больше сотни. Ты вот сегодня одну песню спел, а ведь там и слова разные, кто как споёт. Например, есть слова про Ваганьковское кладбище.

— Как это?

— Ну, мотив тот же, а текст другой., но она так и называется «Тишина на Ваганьковском кладбище»

— Напоёшь?

— Да ты же теперь не отстанешь.

— Правильно понимаешь.

— Ну, тогда я тебе и английский текст презентую.

— Вот спасибо! Скорей бы утро. А то ни черта не видно.

— Потерпи до обеда. Обещаю, что после ужина, ты споёшь то или это. Ну, пойдём спать. Завтра вам выходить на работу, а нам с Тарасиком на кухне отличаться.

Как мы не договаривались с Андреем, и как не были далеки мои мысли, а поднял он меня за час до подъёма. Не знаю спал ли он, но егонетерпение просто бросалось в глаза.

— Ты пойми, просто хочу выучить слова до вечера. — Оправдывался Андрей.

Но сразу же диктовать слова я ему не стал. Я уселся на завалинке и достал сигареты.

— Интересно, а зачем сочинили столько вариантов песни? — Не унимался Андрей, чтоб я не забывал, зачем меня подняли.

— Ну, как зачем? Музыкальные коллективы включают ей её в свой репертуар, исполняют, может быть не самый худший вариант этой песни.

— Но ведь The Animals показали, какие были слова в этой песне.

— Не думаю. Если мама главного героя строчила синие джинсы, то это не про восемнадцатый, а, тем более, не шестнадцатые века. Если в шестнадцатом она считалась народной, а в восемнадцатом что-то произошедшее от баллад, то и дураку ясно, что первоначального варианта песни не сохранилось. Андрюха, ты же музыкант. Какой, никакой, а музыкант. Сочини что-нибудь своё. Измени мелодию, сочини слова и вперёд. Дерзай.

— Но, ведь тогда она сама на себя будет не похожа.

— Ну, почему? Вот послушай…

Я насвистел Андрею одну из инструменталок. Андрей задумался.

— Вроде другая вещь, однако, узнаваемая.

— Вот, видишь? Ну, ты понял, что к чему. Давай свой блокнот.

Андрей, словно ждал этих моих слов. Мигом достал и протянул блокнот. И я принялся записывать. Закончив я вновь закурил. И в этот момент подошли Рита с Ириной.

— Что это вы рано вскочили?

— Да так… тут творческий процесс идёт.

— Всё ясно и понятно. Андрей, сегодня вечером порадуешь чем либо новеньким?

— Ну, не знаю. Мне, например очень понравилось. Кроме того есть предпосылки к импровизации и я уже знаю к какой. Спасибо, порадовал.

Андрюха похлопал меня по плечу, вскочил с завалинке и в мгновения ока пропал.

— Что это ты ему подкинул? — Толкнула меня локтём Ирина.

— Да одну байку из склепа.

И тут я сообразил, что байки ещё далеко в будущем. Ну, забылся я и проболтался.

— Что там и склепа?

— Страшную историю из чёрного, чёрного дома. — Мрачным голосом постарался ответить я.

— Значит, пугать будете?

— Да ничего я не буду. Это как Андрюха захочет. Может и попугает. А вы не бойтесь и не дрожите. Не дети всё же. А вы, почему до подъёма встали?

— А ты кто… Галина, что ли? Мы покурить вышли.

— Куда вышли?

— Куда, Куда. Туда. Я тебя потом свожу к той берёзке.

— Да замолчи ты балаболка. Затягиваешь разговор на никчёмную тему. — Прервала её Рита. — Да в сортир мы ходили.

Я смутился и минутой позже извинился. А Ирина продолжала.

— А то я в последний раз… ещё тогда, когда ты меня через себя швырял.

— Где ещё я тебя всю облапал, прижимался, а ты оказывается… на меня… На меня?!

— Да хватит вам. Других тем нет? Целовать больше не буду.

— Так, а вот теперь поподробнее. Приятно было?

Мы с Ритой засмеялись.

— А ты с Тарасиком попробуй.

— Да, с ним попробуешь. Он юбки итак не замечает. А тут как зелёный свет ему включу.

— Что ты мне там включишь? — Тарасик появился как ниоткуда. Завалился на завалинку, достал сигареты и закурил.

— Вот, видите… в своём репертуаре. Да ничего я тебе не включу. Ведёшь себя плохо. Брал бы пример с дружка своего. Вон, как Ритка цветёт и пахнет.

— А ты прямо чахнешь?

— Пока только ты умереть грозишься, если не разденусь перед тобой.

— Так спасай человека.

— Нет уж. И не помрёшь ведь.

— Ну, и ладно — махнул рукой Тарасик. И спросил меня — Ну, ты как готов?

— Это к чему ты должен быть готов? — спросила меня Рита.

— На рыбалку мы сегодня идём. На ужин наловить должны.

— Мы сегодня рабочие по кухне. Вот повар договорился с нами, что мы наловим рыбы. Галина упиралась нас не пустить, но и её уломали.

— А почему это она вас не пускала?

— А там в воду окунаться надо.

— Ну, если накормите нас рыбой, я вас расцелую. — Пообещала Ирина.

— Ты своего Тарасика целуй, а моего не трогай.

— Моего. Давно ли вы помирились? Всё вздыхала, что не обращает на тебя внимания. А тут вот как… мой. — Ирка откровенно смеялась. Только ей не над Ритой смеяться надо было, а надо мой. Потому, что это я баран был.

— Однако, мальчики, девочки нас зовут строиться перед приёмом завтрака.

— Ну, да. Давно нас не пересчитывали.

Мы пошли к столовой, где уже строились ребята. Когда прошла перекличка, все расселись за столы, и мы быстро раздали всем тарелки. С нами помощниками по кухне были, вопреки нашей просьбе, Наташа и Марина. Две симпатичные девушки, две подруги, которые и сидели за одной партой. Когда все поели и ушли на работу, мы поели сами и заверив дедка, что сделаем всё как было договорено, мы отправились к реке. По дороге встретили двух Сергеев, которые присоединились к нам, обещая посильную помощь. И действительно, у нас споро пошли дела. вчетвером мы должны были успеть к обеду, но Галина едва не помешала этому. Она пришла посмотреть, управляемся ли мы, посмотрела, как мы ловим рыбу, разулась и сама вошла в воду. Наткнувшись на первый же камень, она опять начала причитать.

— Здесь же одни булыжники.

— Ну, и что же?

— Но ведь вас может волной ударить об них

Но спасли два Серёги. Они уверили Галину, что это даже не течение, и снести оно не может. А также то, что рыбу здесь всегда так ловят. Галина вроде бы успокоилась и взяв со всех слово, что подстрахуем друг друга, ушла. А через час у нас всё было поймано. Мы пересчитали рыбу. Всём хватало по две штуки и два десятка сверху. Мы вернулись на кухню и доложили дедку, что работа выполнена. Дедок обрадовался и попросил девушек помочь ему с разделкой и готовкой. Девушки не ломаясь согласились и он обещал им выделить не по две, а по пять рыбок. Наташа и Марина принялись мыть рыбу и складывать обратно в сумку. Затем они разделали её, отделили голову от тушек, распотрошили и опять вымыли. И вновь сложили в сумку. Дедок был очень доволен. Он торжественно объявил девушкам, что из них выйдут отличные хозяйки. И это был комплимент, отчего девушки зарделись. Им явно было приятно это.

Между тем, дедок уже почти сготовил обед. И к лагерю стали подтягиваться ребята после первого рабочего дня. Прибежал Калёна.

— Ну как сходили на охоту?

— Какую охоту? — Спросил, думающий о чём- то своём, Тарасик

— Ну, вы же собирались охотиться на щуку. Так или не так?

— Вообще то, мы хотели сразу на акулу, но не сложилось как-то.

— Да, взбрыкнула, вырвалась и сразу под облака… не догнали — Поддержал бестолковый разговор я. Подошли Наташа и Марина.

— Ребята, надо дров заготовить на ужин, а если сил хватит, то и на завтра, чтоб передать дежурство тем, кто будет после нас. Ну, а уж потом, сидите сколько хотите.

Ну, мы с Тарасиком спорить не стали, а покорно поднялись и пошли рубить остатки досок на дрова. Когда ребята строились на перекличку, всё у нас уже было готово. И мы пошли помогать девушкам. Они как раз расставляли тарелки на столе. Какое-то время ребята обедали, а как пообедали стали разбредаться. Большая часть не разбрелась дальше завалинки, и мы приблудились туда же. Андрей уже был вооружён гитарой и перебирал струны. Наконец. Он запел и я не удивился, когда он запел «домик». Андрей пел английский текст, в несколько убыстрённом темпе. Молодец, усвоил то что я рассказывал ему. Интересно, а как он исполнит Ваганьковское кладбище. Ну, посидим, послушаем. Однако Андрей «домик» больше не исполнял. Он пел только современные, популярные песни. Вдруг послышался шум мотора и я пошёл к столовой посмотреть кто там приехал. Позади палатки преподавателей ехала бешенная легковая машина. От большой скорости из под колёс летел песок во все стороны. Проехав к столовой она тормознула, сдала назад, и остановилась. С пассажирского сидения вылез пьяненький деревенский оболтус и обратился ко мне.

— Эй, ты… подойди сюда.

Вероятно, он хотел спросить что-то, но его внимание переключилось на Наташу.

— Ух, куколка!

Он нетвёрдой походкой пошёл в её сторону. Наташа в это время занималась посудой, и стояла нагнувшись. И этот оболтус, роняя слюни на её формы, протянул руку, желая похлопать её по мягкому месту. Но он ничего не успел. Я схватил эту руку и дёрнул её в сторону его же движений. Молодчик растянулся на земле.

— Ты чего? Да я тебя…

Он хотел вскочить с земли, опёрся на неё рукой, но я лишил его этой опоры, портом сделал подсечку ноги, потом опять руки, короче, я валял его, не давая ему подняться. Когда же он всё же смог приподняться, я ещё раз свалил его, просто толкнув в поясницу. Шофёр тоже вылез из машины и стоял, не решаясь вмешиваться в потасовку, которую его приятель безнадёжно проигрывал. И тут вмешался наш военрук.

— Это что за хулиганство? Ваши права!

Это вызывало улыбку, потому как, пожилой уже человек, молодым петушком смело кинулся в атаку. Водитель что-то там сказал, затем дёрнулся на военрука. Но тот, перехватил его руку, заломил её и водила тоже оказался на земле. Пьянчуги отступили, но поливали нас на чём свет стоит и угрожали всеми муками ада.

Ещё когда мы рубили дрова, я отщепнул топором от доски рейку, которую можно было использовать как шест. Я владел шестом. В армии с нами был парнишка, который в совершенстве, на фоне нас, владел восточными единоборствами. У него и научился. Он сам предлагал попробовать то или иное. Мне понравился шест и я старательно обучался бою с шестом. Я сделал несколько шагов в сторону противников и стал крутить шест. Я и не сомневался, что такой мельницы они и не видели. Шест крутился у меня над головой, вокруг моего тела, а я крутил его как цирковой артист. Наконец, он оказался у меня за спиной в моей руке. Я постоял, наблюдая какой эффект произвела моя демонстрация и повернулся, показывая пьянчугам, что мой интерес к ним у меня пропал.

Они погрузились в машину и рванули прочь. Ко мне подошёл военрук и пожал руку.

— Молодец! Заступился за девушку. Я вот не успевал к началу… пока ботинки надел. А ты молодец! Смело, грамотно разобрался с ними. Однако это наша забота заступаться за вас. Так, что ты, по возможности, не суйся в разборки. Береги себя.

И мне пришлось мужественно выслушать ещё раз лекцию о том, какая ответственность лежит на преподавателях, поэтому не желательно лезть вперёд, а надо доверяться учителям. Я покивал как китайский болванчик, заверил военрука, что я полностью согласен с ним, тем более, что я видел, как он бесстрашно кинулся на нашу защиту. И мы ещё раз пожали друг другу руки. Я только собрался уходить, как столкнулся с Ритой. Она смотрела на меня как на какое-то чудо.

— Что с тобой? Почему ты так на меня смотришь?

— Я не узнаю тебя. Ты ли это? Ты меня постоянно удивляешь.

— Ты уточняй, хорошо это или плохо.

Рита взяла меня за руку завела за палатку. Скрывшись, таким образом, от лишних глаз, она обняла меня и целуя прошептала:

— Это хорошо. Я полюбила удивляться. Я бы разочаровалась, если б ты не удивлял. Я уже привыкла.

— И чем же я тебя удивил?

— Тем как ты швырял того парня, тем, что заступился за Наташку, то как ты жонглировал той палкой, что к тебе страшно было подойти.

— Вообще-то эта палка называется «бо», а проще говоря. боевой шест, который является холодным оружием.

Рита стояла с круглыми глазами, а вид у неё был такой, что я не удержался и полез целоваться.

— Ты что? Увидит кто. — Опомнилась Рита, как будто не она затащила меня за палатку, будто не она целовала меня, совсем не боясь, что нас увидит кто.

— Рита, какая же ты… — Тяжело вздыхая, сказал я,

— Ну, ладно. Только побыстрее, давай и пойдём уж отсюда.

Мы поцеловались. Рита увернулась от второго раза, повернулась и пошла к завалинке. Ну, а я зашёл в нашу палатку. Через секунду там появился Андрей.

— Ты классно спел «домик» в английском варианте.

— Зато теперь я знаю, причём здесь синие джинсы, о которых ты говорил.

— А я думал, ты знал.

— Да откуда? Я же просто слышал, а не прислушивался. А тут даже прочитал, и всё сразу же стало ясно.

— Ну, а Ваганьковское, почему не спел? Не понравилось, что ли?

— Понравилось. Мне всё понравилось, а не спел… после ужина спою. Жду вечера.

— Всё ясно. В чёрном, чёрном доме. В чёрной, чёрной комнате.

— Ну, да. Что-то типа того. Ведь всё должно соответствовать моменту.

— Короче, наведешь страху на детский сад.

— Ну, как получится. Я вообще-то не садист. — засмеялся Андрей.

— Только меня подожди, без меня не пой, но я, думаю, к тому времени освобожусь.

— А давай вместе, на два голоса споём.

— Да можно, но мы ж без репетиции. Не будет так что, кто в лес, кто по дрова?

— Так давай, напоём. Ведь, что ты, что я, мы же схватываем всё на лету. Как профессионалы. Ну, что мы не поймём друг друга?

— Что ж рискнём.

— Тогда начинай, а я прислушаюсь и подхвачу.

И я начал тихо петь. Андрей слушал и на следующем куплете подхватил подпевать. Когда я закончил петь, разговор продолжился. От Андрея просто так не отделаешься.

— Ну вот, мы всё отрепетировали. Давай я буду, в конце куплета подвывать, а ты порыкивать, чтобы соответствовать настроению самой песни. А вообще как, очень похоже то, что мы спели и сам оригинал?

— Да как тебе сказать? Я сам только слышал первый куплет и часть второго из оригинала. Знаю, что песня такая есть и всё.

— Так откуда тогда все слова?

— Ну, я сочинил. Мне приятель, Макар, напел как то пару строк. А дальше он и сам не знал. Я же говорил тебе, что кто-то хочет исполнить свой, далеко не самый худший вариант.

— Да Бог с ними. У тебя не хуже получилось. Не худший вариант. Пошли к ребятам. Заждались уже.

И мы пошли на завалинку. Там было полно ребят. Втиснуться было нереально. И общим собранием было решено, что отныне будем собираться в палатке. В палатке действительно было удобнее. Мы расселись по кроватям. На моей, стоящей у самого входа, поместились я, Рита, Ирина и Тарасик. Андрей расположился напротив нас. Свой концерт он начал с популярных современных песен. А самое сладкое он оставил на потом, да у него итак хорошо получалось. Без сладкого. От кухни пошли ароматные запахи. Дедок готовил рыбу. Ну а наш концерт продолжался, пока нас не позвали на ужин. Была картошка пюре и жаренная в масле рыба. Ребята расселись за столы и мы с Тарасиком быстро расставили тарелки. Во время приёма пищи дедок торжественно объявил благодарность своим помощникам и рабочим. Он подошёл к девушкам, обнял Наташу и Марину за плечи.

— Вот, ребята. Это будущие отменные домохозяйки. Для кого не скажу, не знаю, если для кого-то, так не зевайте, а то проспите своё счастье.

Досталось и нам.

— И не забудьте поблагодарить тех, кто поймал эту рыбу и тех, кто разделал её.

И он указал на нас и на Девушек. Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Рита и Ирина получили от нас небольшой подхалимчик в виде пяти жаренных рыбок. Ужин получился –пальчики оближешь. И многим захотелось добавки, так что почти всем досталось ещё по рыбке. Ну, а после ужина, мы так же благодарили и повара. Аплодисменты были как для артиста. А он и был артист только в своём жанре. Ну а мы пошли в палатку. Андрею не терпелось выдать нам страшилку. К тому же уже начинало темнеть и всё соответствовало задуманному моменту. Все расселись по кроватям и приготовились слушать Андрея. А Андрей начал играть одну из инструменталок «домика». Ту самую, которую я насвистел ему. Он виртуозно перебирал струны, и я поразился, какая же у него память, как же он, услышав мелодию только один раз, смог так безошибочно повторить её. К тому же всё вдохновение, что было у Андрея, передавалось другим. Наконец, инструменталка закончилась. Андрей подмигнул мне, и я кивнул в ответ.

— А теперь …если вы слышали страшные истории и живы, то слушайте… песню «Тишина на — Ваганьковском кладбище»

Выдав такую аннотацию, Андрей стал перебирать струны, но остановился на секунду.

— Исполняет автор. Ну, начнём.

— Ну, Андрюха. Ай да шельмец. Не сказал кто, но его обязательно спросят, и он обязательно ответит. А мне не хотелось, чтоб кто-то знал, что умею сочинять, но, в принципе, мне безразлично узнают, не узнают. Так же как безразлично, понравится кому-нибудь или нет.

И мы начали петь.

— Тишина на Ваганьковском кладбище

Но как только куранты пробьют,

И надев свои белые тапочки,

Мертвецы на прогулку встают

Мы лежим с тобой в маленьком гробике,

Ты костями прижалась ко мне.

Череп твой аккуратно обглоданный.

Улыбается ласково мне.

Ты идёшь, тихонько костями гремишь.

Слабый ветер качает тебя.

При луне ты наводишь страх на людей.

Не пугаешь ты только меня

Жених и невеста мы были когда-то.

Ты очень любила меня.

Когда я погиб ты со мной не рассталась,

За мною пришла ты сюда.

Очень мрачно в нашем царстве подземном,

И отсюда мы слышим всегда,

Как над нашей могилой рыдают две мамы.

Это мама твоя и моя.

На нашу могилу кладите цветы,

На лица наши смотрите.

Эй, живые, любите так же как мы,

И подольше, подольше живите.

Всё получилось так, как планировал Андрей. Он подвывал после каждого куплета, а я в этот момент порыкивал. Эффект получился как и задумывался нами. И впечатление песня произвела. Ребята сидели молча, сохраняя мрачную атмосферу.

— Что притихли? Как я понял, впечатление на детский сад произведено. Так? — Андрей наслаждался произведённым эффектом.

— Я чуть не описался. — Подражая детскому голоску сказал Калёна.

— А я и не заметила, как Тарасик ко мне в штанишки залез. — В тон ему пожаловалась Ирка.

— Да ну, ручки то вот они. Не знаю кто там к тебе залез. Кстати, узнать бы, змеи водятся здесь?

Ирка вздрогнула и подскочила. И сделала она это так комично, что палатка грохнула от смеха. Короче, разрядила обстановку.

— Что у вас там? Если не будет тишины, то немедленно отбой. — Галина появилась в темноте.

— Всё в порядке Галина Сергеевна. Мы через пятнадцать минут расходимся. — отозвался Андрей.

— Пятнадцать мнут. И потише, а то тренькаете оно и то же, а потом гогочете.

— Да у нас фестиваль одной песни.

— Лучше бы к словам прислушалась, то не шаталась бы по темноте. — Проворчал Тарасик.

— А автор то кто? — вдруг спросил кто то.

— Не я. — загадочно улыбаясь ответил Андрей. А дальше сами догадаетесь?

— Да мы уж догадались. Когда сочинение писать будем про проведённое лето, так обязательно отметим. Вера Петровна поверит ли?

— Ну, это вряд ли. Тут же не отражена руководящая роль Партии.

— Пора расходиться. От греха подальше, а то ведь надо беречь нервы нашей классной дамы.

Хорошая колыбельная. Заснуть бы.

И ребята стали расходиться. Рита, тоже нехотя встала с моей кровати и направилась к выходу. Я последовал за ней. Мы сразу же свернули к завалинке, и сели на неё.

— Удивляю опять — ? Спросил я.

— А как ты сам думаешь? Я тебя таким не знала.

— Я уж боюсь спрашивать, хорошо ли это или плохо

— Пока ничем плохим ты меня не удивляешь, но, повторяю, я не знала тебя таким.

— Просто я люблю тебя.

— Вот этим тоже удивляешь. Раньше много ты мне это говорил? Написал записочку и всё.

— Я очень много думал об этом и не знал как помириться с тобой. И, думаю, пришёл к правильному решению.

— Я скоро записывать буду всё то, чем удивляешь, и, боюсь, что скоро закончу первый том, и надо приступать ко второму.

— Ну, Рит, можно подумать, что всё это тебе мешает.

— Нет… не мешает, но мне тревожно от того, что со мной происходит.

— И что же?

— Влюбляюсь и я боюсь разочарования. Боюсь, что мы расстанемся, и мне будет очень больно от этого.

— Видишь ли Рита. Я тревожусь не менее тебя. Ведь жизнь впереди, впереди моя армия. Два года. Это почти целая вечность. Дождёшься ли меня?

— Дождусь.

— Я тебе рассказывал про мою старую жизнь и я не шутил. Я вернулся сюда за тобой. Я хочу быть с тобой. И если у нас ничего не получится, на этот раз, то я не знаю, что делать.

Я потёр часы на моей левой руке. И рассказал ей всё. По мой сон, про странные часы на лестнице, про моих живых и здоровых бабушек, про мою молодую маму и молодого меня. И рассказал, что я всегда помнил Риту, и раз попал сюда, то просто должен всё поправить. Рита слушала с круглыми глазами и я думал о том, что она не поверит мне, но больше всего я боялся, что она разочаруется во мне.

— Это какие часы? Эти, что ли?

Тут уже я раскрыл рот. Дело в том, что их никто не замечал. Я нарочно тёр при Косте по руке и дождался только вопроса, что у меня с рукой… не болит ли. И меня сразу же осенило.

— Рита, я вполне допускаю, что ты мне не веришь. Так проверь. Спроси у Ирины, что-нибудь про мои часы. Если она их видит, то оправдываться мне бесполезно, а если нет, то у меня есть шанс снова вырасти в твоих глазах.

— Всё это удивительно и невероятно. Но я тебе верю, я хочу тебе верить.

— Это было бы удивительно, если б не было невероятно. Но хорошо, что хоть веришь.

— А эта песня, она оттуда? Из той жизни?

— Не сосем так. Я сочиню её года через два. Сегодняшние её слушатели даже школу не закончат.

— Как я рада. — Рита прижалась ко мне. Её настроение передалось мне. И я обнял её.

— И чему же ты рада? Да всему. Ты умеешь одно, другое. И меня это радует.

— Я хочу тебя всегда радовать, но боюсь, что тебя это будет раздражать.

— Это почему же?

— Видишь ли, все мои навыки у меня из прошлой жизни. Всё, чему я научился, я помню всё. И этим я и удивляю, а ведь не заслуживаю этого.

— Ну, почему?. Это же ты пользуешься знаниями не чужого человека, а своими, которые ты же и приобрёл.

Мы сидели ещё часа два. Рита прижималась ко мне, словно замёрзла. Я её спросил об этом, но оказалось, что она просто хочет прижиматься ко мне. И я даже не возражал на это. Она всё же лукавила, ей даже не холодно было, она немного побаивалась темноты, так как песня моя всё, таки произвела впечатление.

— Поцелуй меня.

Я склонился к Ритиному лицу, коснулся её щеки, и она прижалась ею к моей.

— Как же хорошо! Интересно, а всё остальное так же здорово.?

— Что, всё остальное?

— Ну, всё остальное, что может быть между мужчиной и женщиной. — Рита смущалась произнося эти слова. И я, даже почувствовал, как она краснеет. Я засмеялся, я хоть и опытный мужчина, но всё это я оставил в иной жизни, и хоть ничего этого я не забыл, я растерялся, что же отвечать Рите.

— Не будем спешить, всё узнаешь в своё время.

Рита повернула свою голову ко мне, нашла мои губы и поцеловала меня.

— Я хотела бы, чтоб это был ты.

— А я просто надеюсь на это.

— Надейся, ведь ты же со мной, а не там, где тебе было плохо, потому, что там не было меня.

И мы слились в долгом поцелуе. Отчего у меня помутнело в голове, но я держал себя в руках.

Мы долго сидели, обнимались, что-то шептали друг — другу. Наконец, мы решили всё же отдохнуть пару часов. Я проводил Риту до её палатки, получил от неё поцелуй и мы расстались на сегодня.

А утром, после завтрака, мы отправились на работу. На сегодня мы должны были разбросать кучу зерна, и заполнить им мешки. Чем мы и занимались между перекурами, перекидываясь в картишки с Тарасиком. Наконец время работы вышло, и мы направились в лагерь. А там я столкнулся с Ритой. Она улыбалась, глядя на меня.

— Что с тобой? Чему ты улыбаешься?.

— Я спросила у Ирки. Она ничего не видит. — заговорщически сообщила Рита.

— Расскажи конкретнее. — Заинтересовался я, радуясь, что всё вышло, как я и предполагал.

— Во время завтрака, я спросила, типа, как ей нравятся часы на твоей руке. И она ответила, типа, какие такие часы, что ничего у него на руке нет. Рядом сидела Наташка, она тоже ничего не увидела. Мне даже сказали, что у меня глюки. Вижу то, чего нет.

— Ну, я надеюсь, что ты не веришь, что у тебя глюки. Я могу описать тебе часы, а ты сравни с тем, что видишь.

— Да я верю тебе, но у меня другие вопросы. Раз я вижу, значит, всё это касается и меня. Ещё я хотела бы кое о чём тебя расспросить. Ну. это уж потом. Найдём время.

— Знаешь, а у меня гора с плеч свалилась.

— Почему?

— Потому, что ты мне поверила.

— Всё, хватит об этом. Я поверила, но проверила, хотя я, итак верила тебе. Не хватало ещё поссорится. Я верю тебе. Верю.

— Ну, хорошо. Прости. Я всё понял. Действительно, не хватает нам ссорится. В какой жизни мне тогда тебя искать? Ведь я люблю тебя и не важно, в какой жизни, в той или этой.

Рита сделала движение, словно хотела обнять меня, но вовремя опомнилась и остановилась.

Мы пошли на завалинку, и сидели там до того момента, пока нас не позвали на обед.

Не смотря на то, что дедок постарался как привык, на высшем уровне, ел я без аппетита. Рита сидела рядом со мной и тоже была занята своими мыслями. Наконец, обед был закончен. Нас опять построили и сказали, чтоб не разбредались далеко и не опаздывали к ужину. Ребята стали собираться в палатке, а я пошёл на завалинку. Рита потеряла меня и тоже зашла в палатку. А я сидел один и курил. И я взял камушек и швырнул в палатку. В окно палатки выглянул Олег, сказал, что это я и скрылся. Никто не вышел, тогда я швырнул ещё раз. И Олег закричал, чтоб я заканчивал, не мешал и больше не беспокоил. Но на этот раз Рита вышла и направилась ко мне. Она шла и улыбалась. Я встал и протянул ей руку. Она подошла и приняла её. Мы развернулись к лесопосадке, где был крутой спуск к реке. И я повёл её именно туда. Первые же шаги придали мне ускорение. Я бы слетел с горы, как нечего делать, но я был не один, а с Ритой. И я боялся за неё. Я развернулся у ближайшего дерева и упёрся в него спиной. А Рита буквально врезалось в меня своим немаленьким бюстом. И я почувствовал, какой он мягкий и, одновременно упругий, да ещё и горячий. Лицо Риты чуть не врезалось в моё. Её губы были так близко, что я сразу же впился в них. Я целовал их, пробовал их на вкус, а Рита пробовала на вкус мои, потому, что она сразу же ответила мне. Так же с остервенением, со страстью, словно соревновалась со мной.

Больше пяти минут мы безумствовали., наслаждались губами друг друга. Вдруг Рита отстранилась. Я не сообразил почему.

— Нас могут увидеть. Ведь мы совсем рядом с палаткой, да и мало ли кто, шататься тут будет.

— Какая же ты у меня молоденькая и стеснительная. — я рассмеялся целуя её.

— Ну, ты, опытный парниша. Смеяться надо мной будешь? Лучше уведи меня отсюда.

Мы начали осторожно спускаться, дошли до бревна, и тут Рита отказалась переходить на другой берег.

— Я боюсь. Хоть я и с тобой, но я боюсь.

— Ты правильно сказала, что я с тобой. — Сказал я, беря Риту на руки и, осторожно ступил на бревно.

— Ой, упаду ведь.

— А ты держись за мою шею, закрой глаза и ничего не бойся.

— Ага, а ты держи меня крепче.

Мы благополучно перебазировались на другой берег и пошли вдоль него и дошли до её изгиба. Я и не помнил ничего про этот изгиб, но мы нашли способ вновь перебраться через неё. Попрыгав по камням, мы, можно сказать, перепрыгнули её. И вышли из лесопосадки. Перед нами было поле, перейдя его мы вновь оказались в лесопосадке, за которой виднелось ещё одно поле. Пройдя по нему метров пятьдесят, мы притормозили. Тут и трава была повыше, да погуще и я бухнулся в траву. А Рита плавно опустилась рядом. И она сразу же оказалась в моих объятиях. Вернее, мы оказались в объятиях друг друга. Я водил рукой по её телу, расстегивал её платье, а она и не противилась, наоборот, я даже не заметил, как, не снимая платья, она освободилась от лифчика. Я водил рукой по её голому телу, а она, положив свою ладонь на мою, сопровождала мою руку в путешествии по её телу. Там где было ей наиболее приятно, она притормаживала мою руку, а в иных местах разрешала только коснуться и вела руку дальше.

— Ты не спеши. Моё сознание говорит, что многие вещи ещё рано нам делать.

— Да я потерплю. Сама скажешь, когда пора.

— А ведь у тебя уже было это?

— Конечно было. Это глупый вопрос.

— А сколько лет тебе было в той жизни?

— Только умоляю, не пугайся тому, что я тебе скажу.

— А чего пугаться? Я понимаю, что, возможно, тебе было много лет, но ты здесь, а не там. Здесь ты такой же как я. Ведь мы же ровесники. Да, кстати, а ты был женат?

— Вот ведь как, задашь вопрос и получишь второй. Ладно, отвечаю… мне было около шестидесяти лет. И да, я был женат. Но не я сбежал от жены. Меня перенесли сюда. А была бы возможность, то и сбежал бы. Жизнь с ней была чёрте какая. Детей не было. Жить для чего?

— А детей почему не было? — Рита задумалась, а потом вновь начала меня пытать.

— Да не хотела она. Учёба, карьера, а точнее ей и не хотелось детей от меня.

— Да где ж ты нашёл такую дуру?

— Да в родной школе. — мне очень не нравился этот разговор. Радовало только то, что моя рука, под контролем Риты, продолжала свой вояж.

— Так я её знаю? И кто же это.

— Маринка. Та, которая рыжая.

— Ой… ты же влюбил её в себя., но я тебя не отдам.

— Да я сам не хочу. Мне ты нужна. А с чего ты взяла, что я влюбил её в себя.

— Да, почти все девчёнки влюблены в тебя. Удивлять у тебя получается не только меня.

— Что же мне делать? Не удивлять больше?

— Как же? Я тебя просила об этом? — Рита даже остановила мою руку.

— Да ради тебя я на всё готов сказала удивлять, так буду. Лишь бы быть с тобой.

Рита сильнее прижалась ко мне, повернула голову, поцеловала меня и возобновила движение моей руки. Мы долго так лежали. Целуясь и ласкаясь мы потеряли счёт времени. Вдруг Рита прыснула от смеха.

— Ты, что? Вспомнила чего? — Спросил я.

— Да Ирка. Она уже готова тебе стриптиз показывать. Тоже влюблена. Хоть и не хочется, но давай собираться. Дай поцелую.

Я, не без сожаления, оставил тело Риты и, пожирая, глазами смотрел, как она надевает своё бельё.

— Ты бесподобна Рита. Я, как пацан зелёный тащусь от тебя.

— Чему я очень рада. И тебя я готова радовать. Так сладко было.

Рита оделась и мы пошли обратно в лагерь. Пошли по прямой, не пересекая, дважды, реку.

Когда подходили к лесополосе. Рита вдруг воскликнула.

— Ах, зараза! Ну, сейчас ты увидишь стриптиз. Ирка, зараза, на дереве сидит. Шпионка. А мы, получается, засыпались.

— Да пусть, обзавидуется. — Я оставался спокоен как удав. Рита тоже оставалась спокойна. Ирка балаболка, но не предательница.

Надо сказать, Иринин дом, находился возле железнодорожной линии, проходившей мимо лесного массива «Сокольники». Там она гуляла с детства и одна из её забав была лазить по деревьям. Когда она подросла, это стало ей даже удобнее из-за её роста. Подпрыгнула, схватилась за ветку, а дальше как обезьяна. Так, что я даже не удивился, что она на дереве. Будучи рождённым мальчиком, я тоже умел лазить по деревьям, но по сравнению с Ириной, я не такой умелый древолаз, но хоть какой, но полезный совет, я бы смог ей дать. Например, такой, чтобы делать это в тренировочном трико или в брюках, а не в короткой юбке. А то она наверху, «мне сверху видно всё», а я внизу. И мне тоже видно всё… то, что у тебя под юбкой. Мы подошли к дереву, и я, словно случайно поднял голову и присвистнул. Рита тоже посмотрела вверх и засмеялась.

— Эй, Ирина, ты не торопись слезать. Вид у тебя просто замечательный. Жаль, что

Тарасика нет. Зараза, ты не развращай моего парня. — Рита изобразила неподдельное негодование.

А сверху нас поливал узнаваемый Иркин хохот, как всегда. Беспричинный, который мне нравился и, которого, я не понимал.

— Не смотри, ну, чего там интересного. Ритка, сучка, убери его.

— Может Тарасика позвать?

— Нет. Он же сюда сразу влезет. А куда мне отсюда деться?

Ирка переступала с ветки на ветку, пытаясь слезть, и картина становилась ещё более пикантной.

Вообще то мне было не удобно смотреть, но Рита не высказывала никакого неудовольствия. Ирина потихоньку, сверкая с своими модными трусиками, спускалась всё ниже.

— Помоги ей. — Сказала Рита.

Я подошёл к дереву и, протянул руки, вскоре на них упала трясущаяся от хохота, Ирина.

Я и не заметил, что при этом у неё задралась юбка, а она, вот заметила и сразу же, обрушились на меня.

— Ритка, смотри как твой парень не только заглядывать под юбки любит, но уже и снять её готов.

— Что ты мелешь? Ну-ка отпусти её.

Я продолжал держать Ирину на руках, и она, наконец-то заметила это.

— О! Какой ты сильный… и нежный. — Ирина, обняла меня за шею, склонила голову мне на грудь.

— Ритка, отвернись-ка на минуточку.

— Что? Совсем обнаглела? Ну-ка слезай с рук моего парня. А то, отвернись… я тебе отвернусь. Я тебе так отвернусь! Бросай её. Нечего силы на неё тратить. — На этот раз Рита рассердилась всерьёз.

— Какие же вы… дикие. Один не хочет, чтоб его поцеловали, другая, чтоб кого то поцеловала. Ты кто ему жена?

Ирина нехотя слезла с моих рук.

— На, забирай своего парня.

— И заберу, а когда он станет моим мужем, то и не смей даже подходить к нему.

— Ого! Девочки ссорятся, но мне такой расклад очень нравится. — Улыбнулся я.

— Я не поняла. Ты хочешь, быть моим мужем?

— Да я мечтаю об этом, а ты?

— Ну, если ты на руках эту таскать не будешь, то я не прочь, чтобы быть твоей женой. Смотри, балаболка, не ляпни всем, о наших планах.

— Далеко идущих?

— Да не всё ли равно?

— Ладно, ладно. Я всё поняла. Женитесь, разводитесь, я молчу как рыба.

— Не подведи рыбу, а то Тарасику пожалуемся.

— А ещё расскажем, какое представление он пропустил.

— Да, насчёт представления, а что это вы там делали?

— А ты не видела, шпионка?

— Нет, чёрта лысого там увидишь. Как ни старалась, так хрен чего.

— Во врёт, ну, да и чёрт с ней. Мы завтра опять на поле пойдём, если хочешь новое представление показать, то приходи.

— А я приду. Брюки надену и приду. Фигушки вам, а не представление.

Потихоньку мы возвращались в лагерь. Нас встретил Тарасик.

— Где вы болтаетесь? Через пять минут перекличка, я уж не знал, что говорить.

Короче, вернулись мы вовремя. Прозвучала команда построиться. А дальше как всегда зачитали по списку, пересчитали, убедились, что все на месте. И, наконец, дали добро на принятие ужина, можно подумать, что это вместо аперитива было. Поужинали, поблагодарили повара и стали собираться в палатке. Андрюху слушать. Ну а мы сразу на завалинку. Разговор был отстранённый, потому, что с нами увязались Ирина и Тарасик. Наконец, они решили пройтись и мы остались одни. Едва они ушли, как мы сразу же принялись обниматься и целоваться. Рита уже не была такая пугливая. Ведь сидели мы позади палатки, а там только выгляни в окно. Ну мы тоже развернулись к палатке спиной и я уже игрался с Ритиной грудью.

— Скажи мне Рита, только сегодня я позволил себе прикоснуться к твоей груди. И сегодня же ты ещё опасалась, что кто либо, увидит нас, как мы проявляем свои чувства. Что же изменилось?

— А зачем ты вообще появился в этой жизни? Зачем ты это делал так, чтоб мне это понравилось? И почему ты сделал это только сейчас? И, что такого ты сделал? И ответов на эти вопросы только два. На первый, ты появился в этой жизни потому, что тебе в прошлой жизни плохо было без меня. Ну а на второй и все остальные ответ прост. Ты мне очень нравишься. Я даже скажу, что люблю тебя. Ну, почему любимому человеку я не могу позволить потискать себя? Конечно, пытаться обнять тебя при учителях, это запредельная не позволительность. Для них это разврат, ну а если случайно увидят, то пусть уж думают о собственном моральном облике.

— Ой, Рита ты сказала так сложно, что запутаться можно.

— Ладно, скажу проще. Ты был так ласков, что я не то, чтобы не пожалела. Я пожалела, что мало. И знаешь, ты не отвлекайся, да ещё и целуй меня почаще.

— Да я всегда готов, мало того, я хочу этого. Ты ведь сама не знаешь, до чего ты просто замечательная.

— Ирки с Тарасиком чего-то нет.

— А ты думаешь, зачем они ушли. Пройтись захотели. Да только до кустиков.

— А откуда ты знаешь? Вот, чем ты мне и нравишься. Ты не трепач, а эти, оба хороши, что Ирка, что Тарасик.

— Ну, Тарасик, ясно, а Ирина, что тебе натрепала?

— Ты тоже страдаешь любопытством?

— Ну, не то, чтобы… просто интересно, совпадают ли их рассказы.

— Ну, то что Тарасик лапает её постоянно. И это ещё один плюсик тебе. Тот лапает, а ты ласкаешь.

Я улыбнулся. Это льстило мне. Мне было в натуре, приятно от такой оценки. И я прижал сильнее Риту к себе. И та положила свою голову мне на плечо. И сидели мы как два влюблённых голубка, пока не появились Ирина, с Тарасиком.

— А чего это вы скрыли, что Ирка сегодня светила своим трусняком перед вами? И это без меня!

— Что, рыбка подвела? Голос прорезался? — С упрёком сказала Рита.

— Да достал меня просто. « покажи стриптиз, да покажи». ну, и ответила, что дважды в день не показываю.

— Пойду, узнаю, что это они с отбоем не торопятся. — вставая сказал Тарасик.

— Счастливая ты Ритка.

— И в чём же счастье?

— Вот, твой. Он меня Ириной зовёт, а для Тарасика, я только Ирка. И ношу я трусняк, а не что-нибудь ещё. Ну и какой тут стриптиз? А на счёт остального, так рыба молчала.

— Ну, хоть так.

— А, что вы всё же там делали?

— То же, что и здесь., только там было более полно и развёрнуто.

— Я не поняла.

— Ну, чего тут непонятного. А чего ты с Тарасиком делала в кустиках?

— А тут даже рассказывать нечего. Тут и догадываться нечего. У Тарасика одни заботы. Зажать где-нибудь и отлапать, так, что я грязной себя чувствую.

Я почувствовал, что веду несправедливо по отношению к девушкам. Одна восхищается мною, другая довольна моим поведением. Просто, чтоб завоевать Риту, я выбрал манеру поведения, как я посчитал, правильной. И как только Ирина отошла, как она сказала на минутку, я всё это рассказал Рите. Но Рита успокоила меня.

— Ты зря напраслину на себя возводишь. Ты не зря прожил одну жизнь. Ведь ты научился делать правильные выводы, так, что я горжусь тобой. Ты и подскажешь и расскажешь и совет дашь.

— Ну, не всё подскажу и не во всём совет дам, ведь и у меня кое в чём опыта нет. Например, в области детей.

— Ну, тут уж вместе будем и набираться опыта.

— Ох, Рита, чем чаще мы говорим « будем» тем более страшно становится за нас ведь впереди ещё столько всего.

— Я лично буду наивно верить только в хорошее. Кстати, а ты не знаешь, как я жила в твоей жизни.

— Нет, ты пропала сразу после школы. Видел тебя за год до армии. И Ирину видел так же. Хвастался ей своим дипломом. Так что ни о тебе ни о твоих подругах ничего не знал.

— И ещё. Знаешь… раз уж я вижу эти удивительные часы, одна я и никто больше, то это значит, что всё это происходит не только для тебя, но и для меня, и я должна побороться за тебя и за себя.

— Какое умозаключение. А я умею не менее логично. И я думаю, что главное нам не ссорится в жизни, помогать друг другу. Это и есть основная борьба. Ну, что… поборемся?

— Поборемся. — Рита обняла меня и поцеловала. — Обязательно поборемся. И мы победим. Я уверена в этом.

Я целовал Риту, не мог оторваться, пока из темноты не выплыли Ирина и Тарасик.

— Ой, парочка. А мы прерываем их занятия. Наверное, весьма приятные занятия?

Ирина явно хотела, чтоб утвердительно ответили на её предположение.

— Да чего ты тут увидела? Сидят и сидят.

— Это ты ничего не видишь… слепой. Да Ритка, чуть ли из платья не выскакивает, а дружок твой проклинает нас, что мы припёрлись, помешали ему ласкать Ритку.

— Что серьезно? — Это был вопрос к нам.

— А я, что? Я ничего. А мы… так это не ваше дело. — Ответила Рита так, что и возразить нечего было.

— А, ну ладно. Кстати, вы в курсе, что завтра воскресенье, вот и отбой сегодня на час позже. А завтра, снова купания.

— И что, преподы уже дали добро?

— Ну, чуток поартачились, но сдались. Ты же знаешь, что я неотразим.

— Да, спорить с тобой бесполезно, но ты не неотразимый, а упёртый и приставучий. Ну и как ты добился положительного ответа?

— Нытьём.

— Ну, а чем же ещё ты можешь?

— Шантажом можно попробовать.

— Это, что ж за компромат у тебя имеется?

— Да вы его видели. У Галины, советского учителя, на шее православный крестик. И каков моральный облик советского учителя?

— Ну, и гад ты Тарасик. Да мы все у тебя под колпаком. Мы тут все крещёные. Приедем, я обязательно крестик носить буду. — Ирина была в бешенстве. И не потому, что крестик для советского учителя морально или аморально, а из-за поведения самого Тарасика. Ирина считала подлостью заниматься шантажом.

— Я не понял, вы не хотите купаться?

— Да всё в порядке. — Ответил я, не желая спорить с Тарасиком.

— Вот и ладно только я думаю, что сперва нам бы надо в футбол погонять, а потом отмываться.

— Тогда уж в баньку.

— О, совместную.

— Да кто ж тебе разрешит? Это я просто помечтал. А причём тут футбол?

— Договорились мы с деревенскими сыграть. Футбольное поле тут рядом. Я уж давно сходил, поле вполне приличное.

— Ладно, сыграем, а команду наберём?

— Наберём, конечно. Уже набрали, только тебя и ждали, а ты болтался где-то. — Попенял мне Тарасик.

— Болтался, болтался. Где, где. История об этом умалчивает, а я, так и не имею желания распространяться. А уж, если кто и не знает, то тот не имеет понятия.

Тарасик внимательно слушал, а потом, тряся головой, вымолвил: «Ну, ты скажешь тоже. Что так сложно. Это чтоб тебя понять, это профессором надо быть».

— А сам то ты? Вспомни. Время — деньги, а деньги это не время? Ну и как тут отгадать, что к чему.

Тут, в окно палатки выглянул Олег и позвал нас. А когда мы обратили на него внимания, он сказал.

— Автора требуют.

Я даже спрашивать не стал, какого автора и автора чего. Итак, всё ясно было. Мне не хотелось вставать, но Рита встала и протянула мне руку.

— Пойдём, раз зовут.

Я нехотя, поднялся, и мы вошли в палатку. Андрей лениво перебирал струны, а как увидел меня, так сразу оживился.

— Ну, что ж ты бросил меня?

— Погибаешь, что ли?

— Так народ колыбельную просит. — И Андрей ударил по струнам. И мы запели, однако голос Андрея всё утихал, а мне, пришлось повышать в свою очередь. И вскоре я пел один. И завывать и рычать тоже мне пришлось одному. Но я справился, и допел до конца. И тут объявили отбой и предупредили, что завтра подъём на час позже. Ребята стали расходится, а мы пошли на завалинку. Тарасика и Ирины не было видно, и мы спокойно опустились на бревно. Едва мы только сели, как сразу схватились друг за друга. Рита соревновалась со мной в обнимании. А я целовал её и не мог оторваться. Я вообще, с тех пор, как впервые поцеловал Риту, то не мог оторваться от её губ. Так же как и Рита не могла оторваться от моих, что меня очень радовало.

— Ты мне когда-нибудь споёшь мне песню из своей прошлой жизни. — Прошептала Рита, оторвавшись от моих губ.

— Конечно любимая. Обязательно, если ты желаешь. Правда, не знаю по правилам ли это. Ведь это чужие песни, ещё не написанные.

— Понимаю, но кто устанавливает эти правила? Думаю, никто.

— Думаю, что ты права, и я спою обязательно. — Сказал я, возобновляя наши поцелуи.

Вскоре появилась Ирина.

— О, явление Христа народу. — Воскликнула Рита. Ну а ты где пропадала? Хотя я и сама предположить могу. С Тарасиком обжималась?

— Обжимаешься ты. А мне только мечтать об этом. Я не обжимаюсь, я зажимаюсь.

— Поняла. Извини, если, что не так. Я то думала, что тебе в кайф такие игры.

— По сути, так. Но по делу… я же не манекен, какой. Чуть встретит, так сразу руки распускает.

— Так поговори с ним.

— Рит, но он же не твой. По сравнению с твоим, Тарасик, это просто дитя.

— Девушки, хватит вам наши кости перемалывать. Меня только Рита может знать, да и Тарасик подрастёт обязательно.

— Да и я ещё пока не знаю. — Рита встряла в наш разговор.

— Однако, я же вижу твой румянец, после того как ты посидишь тут со своим.

— Будешь тут румяной. Мне же так хорошо. Ты же знаешь, чем мы тут занимаемся.

— Я? Да откуда? Неужели ты думаешь, что я за вами подсматривала?

— А разве нет? Подруга, я же тебя знаю.

— Ну, да… подсматривала. Но я искренне радовалась за вас. Ну, я пойду спать пора. Да и не обжималась я с Тарасиком. Просто заснуть никак не могла. — Ирина, пожелала нам спокойной ночи и ушла.

— Подсматривала, но была искренне рада за нас. Простая, как две копейки.

— Две копейки не такие уж и простые.

— Это как?

— Знаешь, говорят, если кидать в бутылку из под шампанского монетки по десять копеек, то туда влезает ровно двести рублей. А вот, две копейки туда не влезают.

— Это почему? Они же одинаковы.

— Не совсем. Десять копеек диаметром семнадцать целых и двадцать семь сотых миллиметра, а две копейки ровно восемнадцать миллиметров. Раздели один миллиметр на сто частей. Так вот, две копейки больше десяти на семьдесят три сотых миллиметра.

— Миллиметр? На сто частей? Это невозможно.

— Семьдесят три это совсем не большая величина. Даже, три сотки тоже, не большая. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Рита внимательно слушала меня. Верила и в то же время пыталась представить себе сотые части миллиметра.

— А Ирине, просто нужны чувства. Ласки от человека, который её ценил бы. Вот сейчас она откровенничает с нами, а ведь она просто тоскует. Да и мы с тобой не обжимаемся, а милуемся, потому как у нас хоть какие-то чувства, но есть. Ну, скажи, разве не так?

— Наверное, так. Бедная Ирка. Когда мы были в ссоре, я спокойно относилась к этому, но после того как ты стал меня ласкать, то я умру, если не испытаю ту гамму чувств, что я испытывала. Это же, как наркотик. — Рита положила голову мне на плечо и прижалась ко мне.

— Ты хочешь спать?

— Хочу, но только как сделать это?

— А в чём трудности?

— Ведь хочу я это только с тобой. А ещё я немного замёрзла, так, что обними меня покрепче. Согрей.

— Я тоже очень хочу этого, а ещё больше того, что просил Тарасик у Ирины.

Рита вопросительно посмотрела на меня.

— Чтоб погрела меня на груди.

— О! Это сколько угодно! Только площадку подобрать надо. Я же не против совсем. Я « ЗА».

— Это меня и радует и пугает. Ведь по сути, я как будто вчера только признался. А у нас уже всё так закрутилось.

— Ну, ведь закрутил это ты. Так, что перестань ты. Не волнуйся. Дождусь я тебя из армии, обязательно дождусь. Ты же не против?

— Да нет, не против.

— Вот и правильно. Лучше продолжай удивлять меня как прежде. Это же так здорово было. — Рита потянулась ко мне, нашла мои губы и впилась в них. — Удивительный мой!

Мне стало намного спокойнее. Именно в этот момент я поверил ей. Я обнял её за шею двумя руками, и отвечал ей, наслаждаясь поцелуем. Так мы и сидели, наслаждаясь друг другом. И нам было очень хорошо. Всю бы жизнь так.

— Пойдём всё же спать. Завтра, как варёный будешь. — Сказала Рита, отрываясь от моих губ.

Мы поднялись, и я пошёл провожать Риту в её палатку. А возле палатки началось всё снова. Поцелуйки, обнимашки. И невозможность оторваться друг от друга. Вдруг на плечи нам опустились чьи-то руки.

— Попались. — Галина стояла за нашими спинами. Она стояла и иронично улыбалась.

— А в чём преступление? — Пошла в атаку Рита.

— Спокойно. Никто, и ни в чём не обвиняет. — Галина вытянула ладошки вперёд, как бы предупреждая нападение.

— Иными словами, преступления нет, а правонарушение есть. — предположил я.

— Есть, конечно. Даже два. Отбой давно уже объявлен, а потом мальчик и девочка, чем-то тут занимаются.

— Разрешите поправить Вас… не мальчик и девочка, а юноша и девушка. И чем же они занимаются? Просто не могут оторваться друг от друга. И Вы можете понимать это как хотите. Что-то вроде… сидит и лапает. Вообще-то мои действия называются ласками. А почему девушка позволяет эти ласки. Ну, об этом Рита скажет.

— Почему? Да потому, что я люблю его! — Ритин шёпот почти кричал. — Разве такое невозможно?

Галина молчала обдумывая наши слова. Наконец, она нашла, что ответить.

— Да всё возможно, только возраст у вас неподходящий. Знаете, сколько многого может измениться? Сегодня любовь, а завтра нет. Закончилась любовь.

— Ну, вот… опять. Не хочу слушать даже. Ведь сколько примеров. Даже возразить нечего. — Рита чуть ли не плакала от бессилия, что либо, доказать.

— Как я поняла, клятва верности уже была произнесена.

— Да понимайте, как хотите. У нас есть любовь. Сегодня. А, что будет завтра… да, что будет, то и будет. Но это завтра можно разрушить сегодня.

— Да как же не следить за вами? Не уследишь, и Бог знает, что случиться может.

— А думаете вы о себе, прежде всего. Ну, как же. Вам же доверили нас, а вы не справляетесь. Два ваших ученика вздумали влюбиться друг в друга. Какой ужас! Ладно, пошли спать. — Рита потянулась ко мне, поцеловала, и скрылась в своей палатке.

— Ну, а Вы-то, почему не спите? — Спросил я Галину.

— Стыдно признаться, но я слушала, о чём же воркуют голубки.

— Тогда зачем же всё эти нравоучения о любви, если вы всё слышали.

— Ну, я не всё слышала. Однако, поняла, что тут любовь.

— И, что? Не уследили?

— Да не в этом дело. Ведь с меня её мама спросит. Как далеко у вас зашло? Не хотелось бы, чтоб спрашивали с меня.

— Лучше бы с меня. Так ведь так и будет… когда-нибудь.

— И с тебя не лучше. Правильно Рита сказала, что ваше завтра можно разрушить сегодня. И чтоб этого не случилось, ох, как постараться надо. И даже я не знаю, как вам помочь, и, что вам сказать, что посоветовать, и послушаете ли меня. Вы ведь упрямые. Вот только не надо демонстративно делать то, что сделала Рита… поцеловала тебя. Я это я, а, например, будь я Вера Петровна, то и разговор будет другой. Будьте осторожны. Галина, вроде замолчала, и я хотел уже распрощаться с ней, но она ещё минутку подумала и взяла меня под руку и повела к завалинке. Мы уселись на бревно.

— Понимаешь… я же не зря всё это, говорю… у меня, у самой были живые примеры. Любовь в школе, любовь в институте… и всё это оборвалось. В первом случае из-за него, а во втором из-за меня. А ведь иногда, как вспомнишь, так пожалеешь, что так случилось. Поэтому это всё так сложно, что я и не знаю, что сказать. Да и не надо чего говорить. Ошибиться можно просто так. Я бы была рада за вас, но не знаю как. Ну, как тут насоветовать, если сама не смогла сохранить то, что имела.

Мне показалось, вернее я был уверен, что на глазах Галины были слёзы. И я решил, что пора прощаться.

— Ну, пойду спать.

— Как же ты завтра играть будешь? Полночи не спал.

— Да разберусь как-нибудь. Соберусь, и всё будет нормально.

— Ну, спокойной ночи и… удачи… я имею в виду вас.

И мы разошлись, каждый в свою палатку.

Я разлёгся на своей кровати, но сон не шёл. Дело в том, что я был вратарём, хорошо прыгал, не боялся кинуться под ноги, обладал хорошей реакцией. А с учётом прошлой жизни, я стал более расчётливый, более трезвый, что ли. И поэтому был уверен, что всё у меня выгорит.

Так я и лежал да глядел в потолок, пока не заметил, что заснул. Проснулся я от лёгкого прикосновения к моему лицу. Я открыл глаза, это была Рита. И в ногах почувствовалось какое-то движение. А это уже была Ирина. Девушки встали по раньше и пришли будить меня. Рита ещё раз наклонилась ко мне и нежно поцеловала. Я поискал её губы и отвечал ей. Рита подтянулась повыше и приблизила к моему лицу свою грудь. Я вдохнул её умопомрачительный запах и зарылся лицом в её тепле.

— Пойдём на улицу. Хватит вам уже. А то ведь всех остальных перебудим. Тарасик уже ворочается. Я с трудом оторвался от Риты и встал с постели.

— Ну, пойдём, завалинка ждёт.

Мы вышли из палатки.

— И, что же ты тут делаешь? Тоже будить меня пришла?

— Ну, да. А вдруг ты крепко спишь.

— И как собиралась? Так же как Рита?

— Можно и как Ритка.

— Ты только Тарасику не рассказывай как. Не дразни его больное воображение. А то будешь выполнять ежедневную повинность.

— Стриптиз будешь показывать. Каждый день. В обязательном порядке. — засмеялась Рита.

— Всего то?

И не успели, мы опомнится, как Ирина поднялась с бревна, расстегнула платье и распахнула его.

— Вот это фортель! — Изумился я. А Рита только рассмеялась, но было видно, что для неё это тоже было неожиданностью.

— Ты больная Ирка? Ты чего творишь?

— Как чего? А кто мне говорил про ежедневную повинность?

— Так и выполняй, но не перед моим мужем.

— Мужем? А почему я на первой брачной ночи не была? Почему не пригласила меня? Тоже мне подруга называется.

— Опять придуривается. Ну, хватит уже. Сама ведь понимаешь, что на первую брачную ночь не приглашу. И не надейся. — Рита ещё не бушевала, но была близка к этому.

Ну а я решил вставить слово, чем очень рисковал перед Ритой.

— Я, конечно не Тарасик, но мне понравилось.

— Понравилось ему. А чего это ты, дорогой, не зажмурился?

— Я просто не успел, да и не знаю, получилось бы.

— Значит ты такой слабак?

— Нет же Рита. Слабак я бы был, если бы накинулся на неё, забыв обо всём.

— А то, что не кидался на меня?

— Считаю, что поступал правильно, чтоб не навредить тебе, а потом ты слишком мало показывала своё тело. Но я успел оценить его, и сказал тебе об этом. Можно сказать, кинул тебе комплимент.

— Значит, это у меня должна быть ежедневная повинность. Нет не так. Ежедневная почётная повинность. Всё. А представится возможность, ты её ещё и получишь. Ну, не ругаться же нам из–за Иркиных сисек. Забыл, в чём мы должны быть сильны?

— Нет, не забыл и рад, что ты помнишь.

— О чём это вы? — Ирина не поняла в чём наша сила, ну а мы объяснять и не стали.

Я обнял Риту, она прижалась ко мне и продолжила разговор с Ириной.

— Ты живёшь там же? Переезжать никуда не собираешься?

— Нет, а зачем переезжать?

— Да затем, что хату твою спалю, если не перестанешь смущать моего парня.

— Смущать?! То-то он так раскраснелся, словно у доски не может сказать, сколько же будет дважды два.

— Да и тебе так стыдно было, что ты, чуть не провалилась под землю.

— Ну, чего вы ссоритесь. Перестаньте девушки. — Призвал я их примериться.

— Ладно… я с ней потом разберусь. Не убежит никуда. Сейчас нам в другое место надо.

— Куда? — Не понял я.

— Туда, где девочки налево, а мальчики направо. Мы встали и разошлись по сторонам. Пройдя вперед, метров двадцать я наткнулся на Машку, Маринку (мою жену в прошлой жизни), и две Елены. Хорошо, что они меня не заметили. Чертыхнувшись, я повернул обратно. А вскоре послышался и вскрик девушек. И через минуту мы встретились на том же месте, с которого и разошлись.

— Мне кажется, что ты, Ритка что-то перепутала. Это мальчики налево, а девочки направо.

— Кто бы сомневался. — Рита отмахнулась от Ирины.

И мы опять разбежались. На этот раз всё обошлось, и мы сделали свои дела. Однако, когда вернулись, на завалинке было уже много народу. Ребята курили, и разговаривали относительно предстоящего матча. Потом был завтрак, а после мы отправились на футбольное поле. Оно находилось совсем близко. Возле разрушенной церкви, по другой берег пляжа. Минут через десять появились и наши соперники. Мы поздоровались и начали готовиться к матчу. Я снял рубашку и брюки, натянул свою форму, захватил перчатки, и был готов к игре. Ребята тоже вовсю готовились, готовились и соперники. Наконец мы все были готовы. У тех и у других были мячи, и мы начали совместную тренировку. Но начинать мы не спешили. Ждали зрителей, не подошли ещё преподаватели, а деревенские ребята ждали родных, которые потихоньку стали подходить. Наконец, наш физрук свистнул в свисток. Он всегда носил его с собой, так же как и я форму. И игра началась. Надо отдать должное нашим соперникам, они грамотно разыгрывали мяч, и упорно наступали на наши ворота. Но и наши ребята лихо отбивались, брали, в основном, техникой и в итоге счёт рос. Мы с Тарасиком играли в футбол, а то и в карты. Разыгрывая мяч, я пасовал ему, говорил «король», а он мне обратно и «перевожу». Я прыгал как лев, отбивал, перехватывал мяч. И мне казалось невозможно забить. Зрители вели себя очень активно. Наши девушки вскрикивали, когда был удар по нашим воротам, радостно реагировали, когда я отбивал мяч, аплодировали, прыгали, плясали, гудели постоянно. Настоящая группа поддержки. За деревенских тоже болели активно, тоже улюлюкали, свистели, посылали судью на мыло, вздыхали, радовались, когда шли в атаку. Один дедок, настоящий знаток правил, вовсю комментировал все нарушения, и требовал наказания. Когда был назначен пенальти в мои ворота, тот долго придирался ко мне, чтоб я стоял строго на ленточке. А когда я в невероятном прыжке отбил мяч, он кричал, что я сдвинулся до удара. Я был не против, чтоб пенальти перебили и вновь я отбил удар. Тогда он успокоился, плюнул и отошёл. В одной из атак, один парень вышел со мной один, на один, но так как он не верил, что мне можно забить просто так, то он решил пробить меня силой. И он пушечным ударом выстрелил. Удар был так силён, что я и не успел среагировать. Падая на спину, я отбил этот мяч своим лицом. Это был не нокдаун, но первые минуты я был в прострации. Однако после того как я поднялся я отбил два трудных мяча, после чего окончательно пришёл в себя. Короче, мы выиграли. Едва позвучал свисток, как все накинулись на меня. Ребята похлопывали по плечу, а девчата с визгом лезли обниматься, чмокали меня в щёчку, дарили полевые цветы. Всех оттеснила Рита, которая пользуясь моментом, повисла у меня на шее, затем поцеловала в губы. А рядом скакала Ирина, обнимала нас обоих, и норовила расцеловать нас.

— Да отстань ты Ирка. До чего же ты приставучая. — отмахивалась Рита.

— Да дай ты мне поцеловать его. — Ирина не оставляла своих попыток. Я же не стриптиз ему показываю.

— Знаю я тебя… сперва поцеловать, а потом и стриптиз. А потом и ещё чего. И не рассчитывай.

— Ладно, ладно… успокойся. Если я и захочу чего, то ты не узнаешь.

— Это почему не узнаю?

— Да для моего же самосохранения.

Тогда Рита переключилась на меня.

— Это чего это я не узнаю?

— Понятия не имею. Я тебя люблю, так, что думаю, что ничего не узнаешь, потому, что этого не будет.

И тут Ирина, заболтав нас и показав, что ничего делать не будет, вдруг молниеносно чмокнула меня.

— Ну, что, узнала, что я хотела. Говорила же. — Ирина, отбегала, стараясь не попасть под Ритину руку,

— Ну, береги губы, зараза. Вырву, чтоб не чмокала кого не надо. Никто же Тарасика не целует.

— Так ему только в удовольствие. А если это даже не я буду то и пусть. — Ирина, враз, посерьёзнела. — Значит судьба у меня такая.

— Я бы не стала так пенять на судьбу.

— Это почему же? Просто у вас всё в порядке. Так?

— На данном этапе так. Но то, что есть, может разрушиться. Каждый вершитель своей судьбы, а за свою судьбу надо бороться. Если хотим быть вместе, то это нам и предстоит. И если, подруга, ты нам помешаешь… не убью, конечно, но всю нашу дружбу порушишь. — Рита стала такой рассудительной, что внутри у меня всё радовалось. Я уверился, в том, что она не только меня дождётся, но и сама будет бороться за меня.

— Ну, Ритка, ты философ.

— Нет… просто я люблю его.

— Так ведь и раньше любила, потом поссорилась с ним. Он не обращал на тебя внимания, а ты и не переживала. А едва сюда приехали, так всё изменилось. Так, что же случилось?

— Не спрашивай. Я сама в недоумении, но я знаю, как действовать. Вот увидишь.

— Ты молодец. Я уверен в тебе. Теперь то у нас всё получится. И, клянусь, ты будешь счастлива. — наклонившись прошептал я Рите.

— У нас. Ты же мне подскажешь, как поступить. Я ведь сама хочу, чтоб у нас было всё хорошо.

Тут преподаватели объявили, что купание будет после обеда, а сейчас, кто хочет, может отдыхать.

Многие ребята воспользовались этим и пошли в палатку, потому как устали на футболе, что не удивительно, потому как регулярных тренировок мы, ясное дело, не проводили.

— Я обещал тебе спеть песню из будущего. Хочешь, прямо сейчас?

Рита прямо, чуть не кинулась мне на шею от радости.

— Ну, что ты спрашиваешь? Конечно, хочу

Я вошёл в палатку и толкнул Андрея. Наш самый большой и ярый НЕ футболист, как водится, устал больше всех и отдыхая похрапывал. Потревожив его, я попросил у него гитару. Андрюха не любил одалживать гитару, ведь это его подруга была. Но мне он дал её без разговоров. Мы спустились к реке и уселись возле бревна-переправы. Тихо подошла и уселась рядом Ирина. Вот уж прилипала. И как мы не уследили, что за нами шпионят.

— Ирка! — Рита всплеснула руками. — Опять ты нам мешаешь.

— Да чем мешаю? Обжиматься не даю? А ты не стесняйся. Мы же подруги.

— Ну, ты даёшь, нахалка. Ты будешь подсматривать за нами, а я должна быть терпима к твоим запросам.

— Ну, ты ведь видела как я с Тарасиком…

— Да это только потому, что ты и не скрывалась, бесстыдница.

— А я тоже подруга? — вставил я слово.

— И стриптиз я перед твоим показывала. — Ирина, словно не замечая меня, продолжала гнуть свою линию.

— Да потому, что бесстыжая бесстыдница.

— Всё, хватит вам. — прервал я, ударяя по струнам. — Вы слушать будете?

Девушки, враз, забыли свои ссоры, примолкли, как примерные слушатели. Играть на гитаре я худо — бедно умел и я запел песню Ярослава Сумешевскова, «ДОРОГИ» которая мне не просто нравилась, но она и — подходила грядущему моменту.

Шли по земле, каждый кто куда

И никак дороги не сводили нс с тобой.

Я хотел успеть всё, о чём мечтал,

А мечтал, чтоб ты была со мной.

Но я знаю только одно, знаю только одно

Всё иначе будет у нас теперь.

Ведь одна из этих дорог, ведь одна из дорог

Всё равно меня приведёт к тебе.

Многое встречал, разного в пути,

Вечные скитания в округ добра и зла.

И, когда не мог больше я идти,

Лишь твоя любовь меня спасла.

Но я знаю только одно, знаю только одно

Всё иначе будет у нас теперь.

Ведь одна из этих дорог, ведь одна из дорог

Всё равно меня приведёт к тебе.

Но я знаю только одно, знаю только одно

Всё иначе будет у нас теперь.

Ведь одна из этих дорог, ведь одна из дорог

Всё равно меня приведёт к тебе.

Рита с Ириной заворожено слушали и даже прихлопывали в ладоши и, когда звучал припев. Когда я закончил, я готов был выслушать вердикт от любимой девушки. Рита, долго молчала, наконец сказала: — Эта песня по нас. Про тебя и меня, и наши дороги сошлись.

— Какие дороги? — спросила Ирина. — А эти? «Эх, дороги, пыль да туман… да степной бурьян». Никогда не думала, что она мне понравится.

— Слушай Ирина, окажи мне услугу, отнеси, пожалуйста, гитару Андрею, раз уж не можешь оставить нас в покое добровольно. — это было предложение от меня.

— Ладно… целуйтесь. Десяти минут вам хватит?

— Ну, уж нет! Ни десять, ни двадцать. И не надо задавать таких глупых вопросов, как и ставить условия. Оставь нас в покое. — Рита буквально на одном дыхании произнесла эти слова, а затем обратилась ко мне: — Мы когда купаться пойдём, ты поднырни под неё и ущипни за мягкое место, а лучше за самое мягкое место. И не волнуйся, я разрешаю. И если возмущаться будет, то мы игнорируем её возмущения, так же как и она наши.

Ирина перестала улыбаться, повернулась ко мне и сказала: — Не надо за мягкое место. Я ведь совсем голову потеряю… у тебя такое прикосновение, прямо мурашки по телу. Ну ладно, я побежала. Целуйтесь, сколько вам влезет, только на обед не опаздывайте.

И Ирина, улетела, словно она была ангел-хранитель, делающая нам одолжение.

— Ты веришь ей? — Спросил я.

— Да нисколько. Вот увидишь, примчится звать нас на обед. Хороший повод посмотреть, чем же мы здесь занимаемся. А то… потеряю голову. Уже потеряла. Пыль да туман и какой то там бурьян. И где такое услышала?

— Да нет, Рита. Я и сам не совсем всё понимаю, но думаю, что всё понял относительно Ирины. Она слышала то, что ей положено было услышать.

— Это как?

— Это же песня из будущего. Ты видишь часы, потому, что это и тебя касается. Вот и слышала песню, потому, что онам, как ты сказала, что эта песня про нас, про тебя и меня. И ещё, послушай, что я тебе скажу. — Я пересказал Рите наш ночной разговор с Галиной.

Рита выслушала, посочувствовала Галине, и сказала, что нам даже осторожничать бесполезно, потому как, что придумает себе Вера Петровна, то и есть правда. Кстати, прикосновение у тебя такое… прямо мурашки, которых я хочу… и немедленно. Мы же не знаем, насколько Ирина оставила нас в покое. Тут я был с Ритой солидарен. Я сразу же обнял её и впился в неё губами. И сразу же получил ответ. Мы наслаждались друг другом. Я водил по её телу руками, целовал её лицо, её губы и не мог остановиться. А Рита отвечала мне с такой же страстью, подставляла своё лицо под мои поцелуи, своё тело под мои руки. И всё было бы у нас блаженно, пока в наше маленькое счастье не ворвалась Ирина.

— Через полчаса обед. Я пришла, чтоб сообщить вам. И, кстати, я вам не помешала?

— Помешала. Ты всегда нам мешаешь.

— Во, дела. Да чем же вы тут занимались, что я всегда мешаю.

— Мурашек собирали. — Сказал я.

— Кого?

— Ну, ты же знаешь, что у меня особенные прикосновения.

— А, понятно. Значит, Ритка мурашек раздавала?

— Не раздавала, а собирала. И собирала бы дальше, если бы не одна приставучая особа.

— Ой, вот только не надо! А кто недавно подстрекал хватать меня за самое мягкое место?

— Но как мы понимаем, мурашки тебя совсем не пугают.

— А чего их пугаться? Ты же их не боишься.

— Да я балдею от них. — Рита так горячо это произнесла, и потом уже грозно: — И вот, если ещё раз, распугаешь мне моих мурашек, то месть моя будет жестока.

— Всё, всё, всё. — Ирина примирительно вскинула ладошки — только…

— Ну, что ещё придумала. Наверняка какую-нибудь пакость — спросила Рита.

— Ну, Почему обязательно пакость? Просто я обдумала на счёт хватания меня за мягкие места.

— И, что же ты обдумала?

— Как бы там мне голову не сносило… я согласна.

— Тьфу. — Рита поднялась, поманила меня и мы все отправились на обед, а по дороге она продолжала отчитывать Ирину.

— Как вижу, всё бесполезно. Тебе хоть один аргумент приводи, хоть второй, всё без толку. И чего ты так вцепилась в нас? Неужели не понятно, что ты нам мешаешь. Я же не гоню тебя от себя по любому поводу, но когда у нас любовные игры, то это уж слишком.

— Ну, что поделать, раз я проказница такая.

— Ты, как я сказала, бесстыжая бесстыдница, приставучая и наглая.

— Ну, какая есть.

— Эх, подруга. Никакой защиты от тебя, никакого сочувствия. Ни порадоваться за подругу. Ничего

— Ну, защитник то у тебя есть. Да ещё какой. Мне б такого.

— А вот в этом суть да дело. Ну, почему надо у кого-то отнять, если этого нет у тебя? Что изменилось с тех пор, когда мы с ним были в ссоре? Именно ты сохранила с ним хорошие отношения. Теперь то ясно зачем. А мне, что теперь делать?

— Ничего не делать. Живи, как жила. У тебя итак всё хорошо. А я только порадуюсь за вас. Не злыдня же я какая. Ну, скажи.

— Всё верно, злыдней ты не была, но всё равно, мне непонятны твои поступки.

— Скажу честно, будь я взрослой женщиной, и позвал бы он меня замуж, так я бы сходила. Но ведь не позовёт. Помечтать то можно?

— Ну, это сколько угодно. Но только помечтать. А не позовёт, знаешь почему? Потому, что как за спичками, собралась сходить. А ведь это не просто в ларёк сбегать. Я, вот например, просто замуж выйду. А ты мечтай.

Мы входили в лагерь. Как раз вовремя, через минуту нас позвали на построение. И началось как всегда… пересчёт нас по головам, голосовая перекличка, чуть ли не полная идентификация наших личностей. Я конечно подозреваю, что это им просто нравится изводить нас своими построениями. Наконец всё закончилось, и мы расселись за столы. Надо ли говорить, что дедок расстарался во всю, и приготовил отменный обед. Давно пора встречать приём пищи как праздник. Ню вот и он закончился. И опять построение с полным ритуалом пересчётов, перекличек, а затем и с лекцией по безопасности нахождения на воде. Но всё же мы всё перетерпели и отправились на пляж. Я смотрел на Риту. Я не хотел упускать ни единого момента её раздевания. Она стояла недалеко от меня и снимала своё платье. Он не просто снимала платье, она выходила из него. Так грациозно, красиво, совершенно не представляя, что она делает со мной. Надо сказать, что не все пошли купаться. Многие предпочли отдыхать после футбола. И они многое потеряли, что не видели как раздевается Ирина. Эта дива устроила настоящее шоу из своей подготовки к купанию. Она сладко потянулась, затем стала медленно расстегивать пуговицы, распахнула платье, не спеша освобождая плечи, вытаскивая из коротких рукавов свои руки.

— Смотри, какая артистка — иронично сказала Рита. — Это всё для тебя.

— Ну, почему для меня?

— А для кого? Ну ты сам подумай. Кто был объектом её наглого домогательства всё последнее время?

— Ну, надеюсь, что тебя это не особо волнует? Ведь меня совсем не она интересует. Я другую девушку люблю. Ведь догадываешься какую?

— Да я знаю, а не догадываюсь.

— Знаешь, я думаю, что не надо мне хватать её за мягкие места. Ведь всё это непредсказуемо.

— Согласна, не надо, но подразнить её не помешает.

— Да. Пойдём. — я протянул Рите руку и мы вошли в воду.

Ирина последовала за нами, и не отплывала от нас ни на сантиметр.

— Во, дела. Похоже, это она нас дразнит. — плюнул с досады я.

Рита нырнула, перевернулась под водой, и потащила меня под воду. Я совсем не сопротивлялся, и сразу же попал в Ритины объятия, наслаждаясь её поцелуями. Когда мы вынырнули, на меня смотрела и хитро улыбалась Рита.

— Ну, как, хорошо ли у неё получается дразнить нас. Ты давай-ка не теряйся. Ныряй под воду. Я же тебе показала как. А если у и увидит, что–то, то и чёрт с ней.

Но, Ирину, просто так не перехитришь. Едва я нырнул, как Ирина оказалась перед моими глазами, и хоть я и не хватал её за самые мягкие места, она под водой начала показывать мне такой стриптиз, что хорошо, что Рита не видела. Я вынырнул, пошарил рукой в воде и выудил Ирину на поверхность.

— Слушай, всё это хорошо, даже красиво, и будь я Тарасик, я бы оценил всё по достоинству, но, как ты не поймёшь, что люблю я другую девушку. И вот, сейчас я не могу даже поднырнуть под неё, а ведь очень хочется, надеюсь, ты меня понимаешь? Живые же мы люди.

— Живые то вы живые, но и жестокие какие

— Моя жестокость состоит в том, что я не желаю видеть твой стриптиз.

— Но почему не желаешь?

— Потому, что это не для меня. Вот она для меня. — и я указал на слушающую нас внимательно Риту.

— Ну, и ладно. Не хочешь, так не хочешь. Лапай, свою Ритку, смотри на неё, пускай слюни на её наготу, а я больше ничего не покажу. — надув губы произнесла Ирина.

И Ирина отплыла от нас в сторону. Тарасик сразу же устремился к ней.

— Ну, всё… хватание за мягкие места ей обеспечено. — засмеялась Рита. — И как тебе только удалось уговорить её? Что ты такого сказал, что бы эта приставучка просто отстала от нас. Ты не грубил, не кричал матом, не ругал, не посылал её. Ты просто поговорил с нею, и она всё поняла. Господи, неужели всё закончилось?

Тут со стороны Ирины и Тарасика послышался голос Ирины:

— Слушай, если не уберёшь свои руки от… утоплю без всякого сожаления.

— Похоже, что и Тарасику кое-что надо понять. Не знаю, только, как быстро. — вздохнул я.

— Боюсь, что не скоро и не быстро.

Рита, вновь, словно устав ждать, нырнула, и я уже знал, чего ждать. Практически сразу в меня вцепились руки русалки, которые потащили меня на дно. Не сопротивляясь, я погрузился в воду, и увидел мою Риту, которая обнажала свою грудь, и хватая меня за плечи, прижимая к себе. Я прильнул к этой груди. Я прижимался к ней щекой, я сжимал её, я целовал её, я наслаждался ею, я забыл, что нужно дышать. Поистине, Рита знала на что и как ловить рыбку. Наконец, я поднялся на воздух. Одновременно со мной, всплыла и Рита. Её глаза были полузакрыты, а лицо выражало блаженное состояние. Рита выдохнула так, словно укоряла меня за столь короткую ласку. Мы плыли бок о бок и отдыхая разговаривали.

— Как же здорово! Я думала, что там и останусь, лишь бы это не кончалось, а продолжалось бесконечно. Теперь ты ныряй, а мне надо отдышаться.

— Ну, я пошёл. — сказал я и нырнул рыбкой по ходу движения Риты.

Однако под водой, я сразу же развернулся, перевернулся на спину, и пристроился под Ритой. Я целовал её живот, руками сжимал немаленькую грудь, ласкал соски. Руки мои водили по телу Риты. Осторожно водил, но в то же время я тискал её. Тискал в своё удовольствие, не забывая при этом, чтобы удовольствие получала именно Рита. Когда же я вынырнул, то чуть не испугался за свою любимую. Взгляд у Риты был как не понимающий ничего. Она дышала так, словно пробежала стометровку на полном пределе. И казалось, что она и плыла едва-едва.

— Что с тобой, не пугай меня.

— Не пугайся… мне хорошо. Мне настолько хорошо, что давай ближе к берегу, а то утону, и где искать тогда меня будешь.

Мы поплыли к берегу и уселись на песке на мелководье.

— Когда мы пойдём на наш луг? Я хочу полежать на нём с тобой. И пусть там даже будет Ирка.

— И Ирина? Ты шутишь?

— Ну, я имею ввиду пусть подсматривает, пусть сидит на своём дереве. Не хватало ещё, чтоб она принимала участие в наших ласках.

— Вот и я о том же. А то ты так сказала, словно смирилась с тем, что Ирина всегда мешать нам будет, и придётся пустить её в нашу постель.

— Да у нас и своей постели пока нет. Ну, как ты мог подумать? Или ты совсем не против групповухи?

— Да перестань ты. Или не чувствуешь, что тебя я люблю. Тебя и только тебя.

— Конечно чувствую. Ещё как чувствую. Давай вылезать, и пойдём на завалинку. К тому же ты, как я думаю, ты отшил Ирку, и она не будет нам больше мешать.

Я встал, протянул Рите руку и мы пошли одеваться. Правда, нам пришлось подождать, пока из воды не вылезут остальные ребята, чтоб опять пройти процедуру, пересчёта и переклички. Но вскоре нас предупредили, чтоб мы не опаздывали на ужин, и мы с Ритой пошли через луг в сторону лесопосадки. Когда мы пришли на второй, как Рита называла, наш луг, то мы отошли ещё чуть подальше, чтоб никакая Ирина с дерева не могла шпионить, да и трава там росла погуще. Там мы упали в густую траву. Крепко обнявшись мы покрывали поцелуями друг друга. И на этот раз Рита не сопровождала мою руку ласкающую её тело. Она, просто целиком и полностью, отдалась моим рукам, получая удовольствие от меня и в свою очередь, отдавая удовольствие мне. То Рита наваливалась на меня, то я на неё. И мы оба даже не могли высказать свои слова любви, потому, что дыхание наше было до того прерывистое, что и сказать было что либо очень проблематично. И мы притормозили, чтоб хоть слово сказать. Но как?

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— Сильно?

— Сильно.

— Очень?

— Конечно, очень.

— И всегда будешь любить?

Я сгрёб Риту в объятия из которых совсем недавно выпустил, чмокнул её в щёчку и засмеялся.

— Ритуля, ну почему задаёшь такие вопросы? На все на них я могу ответить только одним большим «ДА». Да, люблю, да, сильно, да очень, да, всегда. Ведь я вернулся сквозь время, чтоб быть с тобой. Не отпускала ты меня. Я тебя всё время помнил. Не знал, где ты, что с тобой, счастлива ли ты? И всё время помнил. Года шли, а я помнил. И вот, видно моя тоска по тебе была услышана Богами и они вернули меня в то время, в котором я расстался с тобой. Поэтому, на вопрос «счастлив ли я», я отвечу тройным большим «ДА, ДА, ДА» Потому, что я с тобой, а это, уже огромное счастье. И я боюсь только одного… что, что-то может разрушить его.

Рита слушала меня и с каждым словом моим всё сильнее прижималась ко мне так, что у меня помутилось в голове. Да и как тут было вытерпеть, когда твоя любимая девушка, совсем голая, прижималась к голому тебе. Как же тяжело даются мне наши сладкие ласки. Но я не знал, как поговорить с Ритой, а точнее, боялся, что это может оскорбить её.

— А я, получается, совсем не была счастлива, раз Боги решили перекроить и мою жизнь, раз решили свести с тобой, а с тобой я уже счастлива. Так, что осталось дело за малым.

— Ничего себе, за малым! Ещё несколько лет, прежде, чем мы решим пожениться.

— Так ведь, обязательно решим. Надо держаться оттого, чтобы ссорится, сомневаться друг в друге, надо любить всё это время, пока мы не вместе.

— Мне-то проще. Я ведь помню всё.

— А я знаю. Я, что зря вижу эти часы? Всё будет у нас хорошо. Надо верить.

— Рита, ты вселяешь в меня оптимизм. Тебя послушаешь, и уже веришь.

— Вот и ладненько. А пока… не отвлекайся. Я уже отдышалась, и хочу ещё ласок. Я маме обещала, что до совершеннолетия остаюсь девушкой, но то, что ласок не будет, я ничего не обещала.

— Ну, раз маме обещала, то надо быть сильными… и верить.

— Ну, да. Не будем её расстраивать. — и Рита прижалась ко мне ещё сильнее.

И я вновь вцепился в неё. Хорошо, что Рита рассказала мне про обещание маме. Значит, они разговаривали на этот счёт, и теперь я не боялся обидеть Риту, и настроить против себя её маму. Мы ещё какое-то время ласкались, наконец, надо было собираться, иначе нас не только Ирина нашла бы, но и весь лагерь. Рита не спеша оделась, демонстрируя своё тело.

— Я у Ирки научилась… — улыбнулась она.

— И чему же?

— Тому, что надо почаще показывать стриптиз. Тебе понравилось?

— Конечно, понравилось. Я во все глаза смотрел.

— Да я заметила. И клянусь, твои глаза ласкали ничем не хуже, чем твои руки.

— Это она может. Знаешь, какой стриптиз под водой мне показала? Я чуть воды не нахлебался.

— А я могу?

— Дай я тебя поцелую, прежде чем мы не отправились в лагерь. А потом ты мне скажешь, можешь ли ты показывать стриптиз.

И я поцеловал Риту так крепко, что та аж задохнулась. Постучала меня по плечу, вырвалась и блаженно выдохнула: — Всё поняла… могу.

Обняв её за плечо, мы возвращались в лагерь. Рита, склонив голову мне на плечо, вела разговоры со мной.

— А ты вообще был в кого-нибудь влюблён? У нас в классе много девчонок.

— Ну, в первом классе мне Наташка нравилась, потом рыжая, а уж после ты меня зацепила.

— Значит, ты не зря женился на рыжей? Со мной рассорился и вернулся к прежней любви.

— Рита, перестань, это же боль моя. Я же не переключился сразу же. После армии я не нашёл тебя, а встретился случайно с ней. Так, что не ревнуй. Я даже по Марьиной роще бродил тебя искал. И возле школы, но ни тебя, ни Чаны.

— Это трагическое стечение обстоятельства. Там, где ты меня встретил с Чаной. Там живёт моя бабушка и квартира моего отца. Я бываю, там время от времени. Скорее всего меня не было там, когда ты меня искал. Прости… если тебе от этого больно.

— Поэтому, хорошо бы взять у тебя адреса. Ведь неизвестно где тебя искать.

— Конечно дам, но не надо меня искать. Я никуда не денусь. Я буду ждать только тебя. Ведь я хочу быть счастливой. А с кем, если не с тобой? Да и съездим мы ко мне домой. Я тебе всё покажу.

Я обнял Риту ещё крепче, это было красноречивее всех слов. Мы остановились, и пока были ещё довольно далеко от лагеря, поцеловались.

— Я понимаю, что прошлую жизнь вспоминать не совсем приятно, но можно ещё полюбопытствовать?

— Спрашивай.

— Вот ты прожил почти шестьдесят лет. Это всё же возраст. Ты не знаешь, случайно, все ли наши одноклассники в порядке?

— Ну, я почти не встречался с ними, однако у меня была жена одноклассница. И переписывался я с некоторыми. От них и узнал, что Олег… ему ещё и пятидесяти не было, когда он умер. И ещё Засимка в пятьдесят пять ушла. Тромб.

— Засимка!!! Какой ужас!!! Такая хорошая девчонка!

— А Олег не ужас? Не легко быть первым, как Гагарин, но первым уйти из жизни, это не очень приятно. И совсем не почётно, а очень даже печально.

— Да конечно же, я наверное не так выразилась. Мне всех жалко. Просто именно Засимка, была, если и не подруга, то приятельница. А с Олегом, это ты дружил.

— Я поправлю тебя. Не дружил, а дружу. И ты с Засимкой можешь посудачить., потому как она жива и здорова. И знаешь, бабушек своих я просто рад видеть живыми и здоровыми. Но они и жили в это время, а вот мой дед, он умер, когда мне было девять лет, однако, в этом мире, если это другой мир, на данную минуту он жив.

— Но это не может быть другой мир. Ведь для меня всё как обычно.

— Я ничего не буду утверждать, потому, что не знаю. Но в этом мире присутствует Бог.

— Может быть. Ты не будешь утверждать, а я ничего не буду отрицать.

— Правильно давай жить настоящим. Жизнь она такая короткая.

— Ну, почему короткая?