Бесплатный фрагмент - Одна капля всего

1

Проснешься утром, в абсолютной тиши, вокруг царит некая пустота. И сны были посредственные, те что называют проходные. А в голове, из ниоткуда возникают, крутятся, и преследуют потом полдня, несколько строчек из песни:

«…Карты легли, на такую

Наклонную плоскость,

Что мне удержаться не просто.

На тормозах…» (гр. Сплин)

Гуляя по улочкам, площадям, мостикам и бульварам, я наслаждалась городом, строгим, без дурных затей, стоящим отдельно от всего мира. Люблю гулять в будний день. Город дышит своими маршрутами, равномерной и пиковой толпами, а ведь у них у каждого своя запутанная жизнь. И они в большинстве своем, передвигаясь или занимаясь делом, думают о своих нескончаемых лабиринтах. Мой же лабиринт, совершенно бессознательно привел меня в кафе, на террасу. Я удобнейшим образом устроилась, но почему-то вместо меню, мне принесли креманку с содержимым.

— Здравствуйте!

Улыбнулся официант, не надменно, а как-то по-доброму, с теплотой.

— Добрый день. У вас акция? Я ничего еще не заказывала, меню даже не открывала.

— Как же, вы верно меня не вспомните, давно у нас не были. Вы сегодня одна?

Я огляделась, как будто внезапно протрезвев. Тот же интерьер, все знакомо, да и столик тот же самый. Это же наше любимое кафе с Вадимом. А в креманке должно быть, мне ненавистное угощение, которое официант всегда беспрекословно приносил, лишь только заметив нас. Точно. Клубника со льдом. Интересное дело, клубника со льдом. Это не противоположности, как горечь и сладость. Это даже не было единством и не было борьбой вкусов и ароматов. Это была всего лишь хрустальная вазочка с кусочками льда. Изящная игра ярких красок с отблесками медленно тающих кристаллов. Дивный аромат холодеющей клубники и нескольких листочков декорированной мяты, скрывали в себе куда более глубокий смысл для меня. «Это все, что мы сделали здесь друг для друга…» Опять эта песня в голове. Теперь я понимаю, словно ирония, звучат эти строки из песни. Взгляд со стороны на свою жизнь. Не поступила в университет, как было в планах моих розовых преломлениях, далее, решила поработать. Осмотреться, денег подкопить, да и вообще начать жить, как взрослые живут. Устроилась курьером, доставка документов, не

пыльно, не тяжело, да и не стыдно.

2

Такой возраст, ну в рассвете. Непонятно только чего, этот самый рассвет. У каждого мужчины он свой. У некоторых расцвет ума, у кого-то хитрости, может даже алчности. Оброс опытом, бизнес и сил много, а кто ведь и напротив, в рассвет зависимостей угодил. Так все сложно и шатко. Не до сорок, точнее 36,5 было Вадиму Юрьевичу. Человек уверенный, сдержанный, часто желающий находиться в тишине. От того в конторе отсутствовала суета, даже радио молчало, да и все остальные объекты и предметы послушно осторожничали. Сотрудников немного: бухгалтерша, она всегда либо в мире цифр, либо в мире грез и несбыточных желаний, которые не мешали никому. И второй постоялец, заместитель Вадима — Василий, Васян, Васька… Как уже понятно, тот еще фрукт, необыкновенной хитрости и изворотливости человек. Залезет, пролезет и вылезет там, где даже вода не осмелится просочиться. Непонятного возраста, по паспорту 32, по виду и шуткам от 17 до 23, не более. Но именно за эти скользкие и юркие качества он уважаем начальником. Постоянно находясь в бегах за новыми и старыми лазейками транспортного бизнеса. Контингент там не кишит высоко образованным людом: водилы, фуры, порты, грузчики, ж-д, боксы, где именно Васян, более чем свой. Неизменный паренек из подворотни. Контора Вадима занималась логистикой. Грузы, отправляемые в разные страны и города, как правило, видны лишь в документах, их содержимое. Там цифры да латиница с кодами разной расцветки. И где-то там, далеко, в несусветной жаре, по асфальту, среди песков, везет небритый дальнобойщик, то ли металл, то ли апельсины.

— Вадим Юрьевич, здрасьте, вот документы, сегодня в последний раз доставляю.

Подходя к рабочему столу, проговорил молодой человек.

— Почему в последний? Ты вроде не финик, не ОБЭП, сдавать нас не станешь.

— Да нет, я же, это, шутите, Вадим Юрьевич. Я же уволился, сегодня последний день. Впереди дипломная работа и по профессии пойду.

— Что ж, поздравляю тебя! А на кого ты.., напомни.

— Автоматические системы управления. В метро, наверное, сунусь, там знакомые есть.

— Хороший шаг в жизни. Многого добьешься, ведь ты зануда редкостная. А вместо тебя кто из курьеров теперь будет?

— Девушка молоденькая, Аня вроде. Из непоступленцев в универ наверное. В понедельник уже она вам документы по разтаможке доставит.

В одомашненном кабинете с диваном, некоторой мебелью, атмосфера не особо тянет на офис. Да и стены, местами цвета бильярдного сукна, придавали особую мягкость. В желаемой тишине, взглянув на Вадима, как бы со стороны, дорисовывая некоторые штришки, можно увидеть картину, в которой мыслительный склеп, а в нем сидят мыслишки с заклеенными ротиками и мерно генерируют свое дело. Никаких вольностей. Тишина.

Понедельник обещал быть бурным, особенно для меня.

— Здравствуйте. Я Аня, курьер. Я это, документы вот принесла.

— Анечка, солнышко, а ты молочка не принесла? Ну иль кефирчика? Еще лучше. Василий, меня зовут Василий. А вот та милая, но недолюбливающая меня в понедельник, бухгалтерная королева, ее зовут Валечка.

Жалостно и задорно проскрипел слегка осипший Васян.

— Анечка, садись. Вадим Юрьевич сейчас занят, мы тоже ждем окончания встречи. Не обращай внимания на балабола этого.

— Я опоздала, блин. Первый день сегодня. Еще, как на зло, остановку проехала.

— Аня, а вы любите музыку?

Неожиданно, с другого бока образовался Василий. Я не испугалась, но одернула голову, а Васян тут же запел корявым голосом песенку:

«…Иванов на остановке,

В ожидании колесницы,

В предвкушении кружки пива,

В понедельник утром

Жизнь тяжела…» (гр. Аквариум)

— Вассссссилий! Иванов! Отстань от девушки! Тем более с перегаром опять блатняк свой напеваешь.

Злясь, почти ругаясь, сказала Валентина.

— Какой блатняк? Это же Борис Борисович! Анюсик, ну так как вы к музыке? А?

— Нет, нет. Вообще такое не переношу. Да и к музыке, в целом я ровно дышу.

С нотами полного равнодушия к музыке и к назойливому собеседнику дала я ответ.

— Жаль, Анечка, очень жаль. Вы с Юричем одного поля ягода. Тьфу. Тишина. Ббрррррр. Не понимаю!

— Куда уж тебе понять, босота. Юрич, он так зовет шефа, Вадима Юрьевича. Придурок не культурный, что сказать.

Укорительно вздохнула бухгалтерша.

— Кушайте, пожалуйста, тоже молча, пожалуйста, свои тоортики финансовые.

Из кабинета начали выходить люди, только мужчины. Вероятно, кончилось совещание. Я захожу в кабинет, папка с документами в руках.

— Здравствуйте! Я немного опоздала, но не по своей вине, чудовищные пробки в городе сегодня.

Он не отрывая взгляда от компьютера, заметил.

— Чудовищные пробки? Или вам помешали чудовищные каблуки?

— Почему каблуки? Почему чудовищные? Вовсе нет. А откуда вы знаете во что я обута? Вы ведь даже на меня не посмотрели?

— Я слышал вашу балансирующую походку, а еще видел вас в приоткрытую дверь. Давайте документы. Когда идет совещание, я всегда приоткрываю дверь, курят понимаешь, учредители гребаные, нервы успокаивают. Так вот, я увидел вас, в зеркале. Успел только увидеть развивающиеся от сквозняка пряди волос, стройные ножки в черных босоножках и руку со множеством браслетов. Вы похожи на экзотическую птичку, колибри. Зачем вам столько браслетов? Их позвякивание замедлилось, когда вы зашли. Все тише, тише, как на цыпочках. А почему папка мокрая? Вы что уронили все это в лужу?

— Нет, нет, там просто дождик моросил.

Стоя перед взрослым, симпатичным мужчиной, оправдываюсь, немного теряясь, словно на экзамене. Гордость и сладость были как фундамент для меня в ту минуту, ведь меня заметили, мою внешность, мою стройность заметил такой мужчина. А он все продолжал.

— Все наши досточтимые документы по разтаможке, как вам можно доверять, после такого? Какой же вы курьер? Смею сказать, неважнецкий вы курьер, да еще и вся в браслетах позвякивающих, отвлекаете тут меня.

Он говорил это все полушутя, а глаза были серьезные. Говорил быстро, но делал неожиданные паузы. Он всегда так говорил, как впоследствии я узнала. Он был мастер пауз. Во всех отношениях. Паузы, паузы, паузы. В этом он весь: «Нужно время все обдумать, только не спеши, как можно быстрее, но не быстрее меня». Я до сих пор помню его излюбленные фразы. А его мелодичность речи сводила меня с ума, с самого первого предложения, обращенного ко мне. Я не успевала отвечать, ведь его паузы невозможно было предугадать.

— Как вас зовут? Сотрудница наша новая в браслетах.

— Анна.

— Вадим Юрьевич.

Он слегка пожал мне кисть, опустил на полировку стола и на три секунды накрыл своей ладонью и тут же убрал, но успел заглянуть мне в глаза. Причем так неожиданно, мгновенно и глубоко.

— Будем знакомы, Аня.

И все. И вышел. Я ощутила к нему какое-то доверие с первой же минуты, как будто знала его всю жизнь. Несомненно, это человек добрый, подумала я, и конечно же ошиблась. Он мог быть достаточно жестким и бескомпромиссным, прежде всего ко мне. Себя он любил. Позже полюбил и меня, но о своем «Я» не забывал никогда, ни в чем его не мог растворить, потому что, просто не хотел. Не изобрели еще растворяющий состав, способный расщепить твердого Вадима Юрьевича. И вот, я оказалась в чужом городе в качестве курьера. Еще и вся в браслетах. Смешно теперь. Что я могу еще сказать о нём, что вспомнить? Как он был красив? Конечно. Обаятелен? А как же. Он был для меня одним, единственным на свете, сразу и навсегда. Так мне казалось с 19 по 27 моих лет. Годы моей жизни. Как эпитафия: «Здесь Аню накрыла с головой ее незабываемая, ничем нестираемая никакими другими мужчинами любовь.» Так я могла бы написать на этой плите с 19 по 27. Забавно. Плита… Как я оказалась под этой тяжестью? Добровольно или нет? Когда, в какой момент, за какой гранью я потеряла себя, свои границы? Да и были ли они в 19 то лет, свои? Пушистые, мягкие, которые так и манят своей беззащитностью. Потом, на вопрос я долго не могла ответить: Любовь ли это была или страсть? Наверное, и то и другое. Это идеальное сочетание, к которому мы стремимся всю жизнь, но так и не находим. А все последующие романы пытаемся мерить той недостижимой высоте первого чувства, первого впечатления. Что-то я о грустном все. Совсем все будет не так! Так я думала в тот холодный вечер, когда меня немыслимо знобило и казалось мне, что вся жизнь позади. Вновь клубника со льдом. Он любил этот десерт. Как же меня тошнило тогда от всего, я была сыта по горло, этой, его любимой клубникой на всю последующую жизнь.

Те первые мгновения в кабинете пролетели ветерком. Вадим начал пятиминутку со своими близкими сотрудниками.

— Так, ну что, все в сборе? Вася, не закрывай дверь пожалуйста, от этих пароходчиков, да кладовщиков как в канализации сгустился воздух. Вась, что там у нас по Европе, фур хватает?

— Пока да, там мутно как-то, то ли немцы, то ли поляки тупят или задумали чего-то, нам только ждать.

— Так, Анечка, возьмете у Валентины папку и отвезете, адрес тоже у Валентины. И на сегодня все, вы свободны. Завтра начнем по другой схеме, сейчас Анечка, вы увидите наши теплые отношения в коллективе. Итаааак. Василий, должен огорчить тебя. Совсем огорчить…

Строго и нарочито говорил Вадим.

— Шеф, у меня нервы слабые, говори уже.

— Тебе придется, бросит выпивать. Я купил служебную машину и вместе с Аней ты будешь по всем объектам ездить. Ну и без Ани тоже по клоакам разным, где приходится тебе бывать. Так что сок, компот, чай. И никакого пива!

— Аааааа, подтанцовывая, всплеснула Валя. Ну что, алкалоид, на пенсию? В приемной больше не будет перегара! Оооо, хвала Фонтанке!

— Ну что же, на этой торжественной ноте всем работать.

Первый день на работе, наверно всегда ощущается по-особенному. Для меня это было нечто большее, чем просто начало.

3

В работу я окунулась надолго. Снег сошел и транспортный сезон набирал обороты. Документы, договора, таможня… На служебной машине, на стареньком лексусе ездила с Василием по всем тупикам. Хоть и выматывалась, но Вася, парень легкий, веселый, всегда и пошутит и подколет. Свой, дворовый пацан. Было спокойно, хоть и не интересно. Иногда сама, ножками топала в центр города в различные офисы компаний. Конечно, Вадим мне все больше и больше нравился. Его строгость, властность, его жесты… Как он на меня смотрел, особенно в теплые дни Петербурга, когда мои стройные ножки дефилировали на каблуках. Наступала осень. Валентины нашей день рождения. Помимо нашего офиса приехали несколько друзей из нашей же сферы. Некоторые компаньоны, мужчины, женщины, девушки, шарики, подарки и небольшой фуршетик. В напитках недостатка не было, я пила вино, иногда. Случайные или преднамеренные, мои и его взгляды встречались. Сердце сразу же обливалась кипятком, все дышало огнем. Наверно даже осеннюю морось я не заметила бы в те моменты.

«…Ты снимаешь вечернее платье,

Стоя лицом к стене.

И я вижу свежие шрамы,

На гладкой как бархат спине.

Мне хочется плакать от боли

Или забыться во сне.

Где твои крылья, которые

Так нравились мне…» (гр. Наутилус Помпилиус)

Проникновенно читал Василий, производя ошеломляющее впечатление на женский пол. Рассчитывая пойти под руку домой с незамужней подругой именинницы. Я заслушалась тоже, и как молния прозвучало над ухом:

— Анечка, пойдем, потанцуем, я приглашаю.

Стоял Вадим. В дурмане я протянула ему до кости влажную от волнения руку.

— Как тебе вечер? Мы хорошо поработали. Ты очень красивая…

Он говорил, спрашивал. Я на автомате что-то отвечала. Наши глаза не расставались. Он чувствовал мой жар и трепет, его нельзя было не заметить. Вернувшись, я в забытьи лежала в своей кровати, ласкала себя, гладила, целовала ладони, вдыхая остатки его запаха. Проводила ими по шее, груди, с ее отвердевшими сосками, по горячему лобку, возбужденному клитору. Как мне тогда казалось, я испытывала оргазм. В грезах о своем первом, будущем мужчине, я не помня себя заснула.

4

Выпал первый снег. Работы меньше, но суть ее стала труднее и нервознее. Алчные и хитрые партнеры вымотали всех. Вася вообще редко появлялся, даже машину редко брал. Валечка заболела, но по ее части все шло ровно. К семи вечера я только получила разтоможку и понеслась в офис. Вадим сидел, нервно ждал результатов. Меня облила машина, проехав на полном ходу по еще не замерзшей луже, я вымокла, замерзла и устала. Согрела бы меня только раскаленная сауна или что еще по горячее.., объятия Вадима. Так впрочем, и получилось. Вадим, увидев меня замерзшую, взял служебный лексус и повез меня домой. Больше молчали, сердце стучало прямо в горле. Дом уже рядом. Пригласить его домой? Глупо. Только остановились, я поцеловала его, будь что будет. Он наклонился, чмокнул меня сухим поцелуем, тронул волосы и спокойно произнес:

— Анечка, солнышко, иди ко мне.

Я пересела к нему на колени, на переднем сиденье было тесно. Я обняла его шею руками. У меня все поплыло перед глазами от его близости, от его запаха волос, в которые я уткнулась как котенок, готовый вечно сидеть так на коленях. Шептала:

— Милый, любимый, я тебя люблю…

Покрывала летучими поцелуями его ладонь, провела кончиком языка между пальцами снизу вверх, целовала его шею. Он положил руку на затылок, другой рукой обхватив за бедра, долго целовал, раздевал, покусывал губы. Затем уловив мое учащенное дыхание, снял трусики и провел пальцем по горячему лону, расстегнул ширинку на джинсах и резким движением вошел внутрь. Я вскрикнула, резко открыв глаза прошептала:

— Только больше ничего, пожалуйста, больше ничего не надо.

Он сделал вид что услышал, а сам продолжал двигаться, все крепче прижимая меня к себе. Я стонала от боли, не понимая, почему так, ведь я ожидала неземного наслаждения и какой-то феерии, но никак не этого. Этот мужчина казался мне источником страданий, а еще минуту назад источником блаженства, когда он целовал меня. Он крепко держал меня не обращая внимание на слова, стоны и слезы, весь во власти своей индивидуальной страсти. Судорожно сглотнув, он кончил, и боль уменьшилась, он перевернул меня и прошептал:

— Теперь ты моя. Ты навсегда теперь только моя. Слышишь?

В голосе слышались слезы и отчаяние. Раз в неделю мы занимались сексом. Было уже не так больно как в первый раз, я все же ждала этого дня. Вадим был груб в сексе, ничего нового он не изобретал. Секс в машине или в кабинете. Жесткий, иногда очень жесткий секс. Не скрою, многое мне нравилось, но хотелось чего-то… В подобном графике текло незаметно время. Мы несколько сблизились. Он приехал ко мне, с пакетом всяких разностей, мы договорились не выходить из дома целые выходные. Я, после душа, в подаренном им пеньюаре, и пока он не овладел мной, я осмелилась.

— Вадим, любимый мой, мне не хочется сегодня секса. Он растерялся. Мне хочется сегодня любви, будь со мной нежным, ласковым, мой любимый…

Я сбросила пеньюар на пол. Мы начали целоваться, он гладил, ласкал меня неторопливо, каждый сантиметр. Потом раздвинул мои ноги, исцеловав их, начал ласкать меня. Сначала лобок, потом губки, пока не открывая их. Потом провел языком от влагалища вверх и остановился на клиторе. Я помню этот момент. Я как в космос провалилась, он лизал его, играя, по кругу водил то быстрее, то замедляясь. Неглубоко засунув пальчик, он нежно входил и продолжал ласкать языком. Пальчиком, как потом я узнала, он точку джи божественно гладил. Именно божественно, потому что я кончила как богиня. Это было не забываемо. Потом мы много раз любили друг друга без излишеств и дерзостей.

5

Время шло, месяцы сменяли сезоны. Мы с Вадимом крепко срослись. Я любила его всем своим существом. И относилась с любовью ко всем его странностям. Как-то раз, в конце рабочего дня, уборщица еще копошилась за дверью его кабинета, он мне шепнул:

— Сейчас все уйдут и мы сможем побыть вдвоем. И поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем. И еще раз, еще страстнее и глубже… Он вводил свой язык мне в рот быстро, затем медленно. Держал меня одной рукой за волосы, другой поднял шифоновую серую юбку, снял трусики и посадил рывком на край дивана. Я часто дышала, хотела его. Разница в возрасте, в восприятии, во всем, оборачивалась иногда непредсказуемостью.

— Ласкай себя! Быстро! Делай, как я сказал!

Я подчинялась. Он ввел головку члена мне в рот, провел по губам, я облизала их. Он ввел член глубоко в рот, опять несколько движений по губам и снова очень глубоко. Кончил через две минуты. Проглоти, сказал он.