Это всё была не сказка, а присказка.
Ай перекинем мы свой взгляд
да на славный Киев-град,
где сказка только начинается.
Богатырешка венчается
на бабе русской,
наполовину белорусской,
пополам буряткой
и на треть с Молдовы братской.
Хорошая была свадьба, скажу я вам!
И как бы ни чесалась вша по бородам
гостей, да и у князя нашего Вована,
но и тот не нашёл изъяна
на том пиру почёстном.
В бою потешном, перекрёстном
меж брательничками богатырями
складывались рядами
почему-то простые крестьяне,
то бишь, мы с вами.
Вот так складывались мы и ложились,
а потом вставали и бились
за трон могучий:
— Ну, кто из нас, Иванов, круче?
Крутым сказался дед Панас:
он два, три слова недобрых припас
и на княжеский трон взобрался;
как сел, так и не сдался
до самых тех пор,
пока князь Вован не вышел во двор
и богатырей не покликал.
Богатырешки лики
еле как оторвали от браги
и как вдарят с размаху!
В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.
Тут умная мысль в голову князя пришла:
— Надо бы идти Московию брать,
ведь куда ни глянь во дворе, везде рать!
* * *
Вот тут-то сказка только-только начинается.
Значит, богатырешка венчается.
Ай и обвенчаться не успел,
ждёт Алешку нашего удел —
скакать до самого севера,
русичей ложить ой немерено!
Ой намеренно
на святую Русь пойдёт войско, рать
ни за что помирать, ни про что погибать,
в бою кости класть да суровые,
ни за рубль, ни за два, за целковые.
Только свадебка наша кончается,
так и войско, рать собирается.
Это войско, рать
нам на пальчиках считать:
Илья Муромец да крестьянский сын;
Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;
Михаил Потык, он кочевник сам;
Алексей сын Попов хитёр не по годам;
Святогор большой богатырь гора;
а Селянович Микула оротай (плуг, поля);
ну и Добрыня Никитич рода княжеского.
И чтоб за трон не бился, был спроважен он
князем киевским да в Московию.
— Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,
да женим на княжне сугубо здоровой
из Мордовии иль с Ростова!
А Настасья дочь Петровична рыдала,
мужа молодого провожала
Алешу свет Поповича куда-то
на погибель иль на свадьбу новую к патлатым
русским не побритым мужикам
сытым, пьяным прямо в хлам!
Алешка, тот тоже рыдает,
на погибель его отправляют
иль на новую сытую свадьбу:
— Там, Настасьюшка, справим усадьбу
и на север жить переедем,
две усадьбы на зависть соседям,
одна в Киеве, а другая в Москве!
— Хорошо что ты женился на мне! —
Настенька сладко вздохнула.
Мужу в котомку впихнула
яиц штук пятьсот, кур жареных восемьсот,
тыщу с лишним горбушек хлеба
и то, на что нам глядеть не треба,
платочек ручной работы —
памятка от жены. В охотку
сядет, всплакнёт, нос вытрет,
супружницу вспомнит и выйдет
мысль дурна да похабна.
В общем, заговорён платок был троекратно.
