О сломанных людях и зверях, бродящих в темноте

Предисловие

Когда я был маленьким, мы с родителями переехали из крохотной квартирки в центре города в двухэтажный особняк. До сих пор помню, как я сидел в своей комнатке с видом на соседний дом и услышал торопливые шаги на лестничной клетке. Это мама бежала домой, сообщить мне о том, что скоро мы покинем тесную клетушку. Продавец дома согласился на то, чтобы скинуть цену и когда выпал снег мы выгрузились из машины, оказавшись во дворе нового жилища. Я стоял, сжимая в руках коробчонку с небольшим отрядом своих солдатиков, маленьким автопарком и коллекцией наклеек, с ужасом взирая на новый дом. Он же в свою очередь печально смотрел на меня тусклыми стеклами окон, грустно улыбаясь покосившимся крыльцом.

Отец тяжело вздохнул при входе в дом — он понимал, что предстоит долгий ремонт, зато мама сияла от счастья. Я в первый и последний раз видел ее такой красивой и светящейся от радости. Ее темно-каштановые волосы, кое-где выгоревшие за лето, упругими кудряшками выглядывали из-под капюшона шубки. На них попадали снежинки и не таяли. Мамино лицо было румяным и свежим, с него не сходила улыбка.

Моя комната располагалась под чердаком, что вовсе не радовало. Перед сном, я с замиранием вслушивался в тишину, которую нет-нет да и прорезал странный скрип половиц на чердаке, словно там кто-то ходил. Я мог поклясться, что слышал бормотание, шорохи и шепот. В голову пришла идея, которая казалась единственно верным объяснением: в доме живет еще кто-то, кроме меня, мамы и папы. Мне стали мерещится тени, блуждающие за окном, а ветер, завывающий в печной трубе, принимался мною за голос какого-то огромного, невиданного и невидимого зверя.

Будучи очень упертым ребенком и, к тому же, крайне любопытным, я не стал беспокоить родителей по таким пустякам. Решено бороться со страхами самостоятельно, хоть мне и было жутко оставаться дома одному, я стоически терпел все выпавшие на мою долю испытания. Лез на чердак, чтобы застать врасплох того, кто там ходит, но кроме пыли, паутины, каких-то свертков и старых книг, ничего интересного не обнаружил. Мне даже стало немного обидно, ведь чудовища в моей голове были вполне реальны, а на деле оказались только скрипучим полом да древним барахлом.

Страх, однако, никуда не делся, как и все, что к нему прилагалось. Плюс к этому набору добавились ночные кошмары, в которых ко мне приходили странные вытянутые существа с огромными глазами на черных лицах.

К родителям я обращаться не спешил. Я знал, что ничем хорошим это не закончится, потому что моего друга и товарища по всем настольным играм потащили к психологу после того, как он доверился взрослым и рассказал про лицо на потолке, которое появлялось по ночам и разговаривало с ним вкрадчивым шепотом.

Самое страшное началось после Рождества. С чердака меня тихонько звал по имени чей-то вкрадчивый голос. Это не был голос мамы или папы, он принадлежал незнакомцу. Я не болел, потому что когда я гостил у бабушки с дедушкой, все прекращалось. Стало невыносимо находиться дома в одиночку, а если приходилось, то по возможности делал уроки, наспех обедал и убегал в библиотеку. А однажды ночью я проснулся от того, что меня словно погладили по щеке. Я тут же вскочил, включил настольную лампу и просидел так до самого утра, не смыкая глаз.

Было решено что-то с этим делать. Такой расклад вещей меня совершенно не устраивал, хорошее ли дело — бояться находиться в собственном доме?

Мне было страшно залезать на чердак, но я делал это и приносил с собой упаковки с самым вкусным шоколадным печеньем, которое покупал на карманные деньги. Я раскладывал печенье, громко вслух говорил о том, что принес угощение. Каждый раз, приходя со школы, я здоровался с домом и с тем, кто был в доме незримым обитателем. Перед тем, как ложиться спать, я просил того, кто ходит в полусвете и не желает мне зла, оберегать меня от тех, кто прячется во стылом мраке и хочет туда утащить.

Удивительно, но все проделанное каким-то образом работало. Мне больше не было страшно, по ночам я мог спать спокойно, но печенье все равно подкладывал. Для того, чтобы перестраховаться, я нарисовал в голове образ монстра, огромного, мохнатого и с длинным хвостом. Но это был мой монстр, который питался печеньем, ожидал моего прихода домой со школы, мирно посапывая под крыльцом, а вечером перебирался под мою кровать и оберегал мой сон до рассвета.

К чему я все это написал? Наверное, захотелось поделиться воспоминаниями и рассказать откуда появились такие персонажи, как Син (герой истории «Диковинные звери») и Эцур (герой рассказа «Найденыш»): огромные, страшные создания, но страшные только для тех, кто собирается причинить вред тем, чей покой они охраняют.

Поезд

Кот всем телом прижался к юноше, который пытался его согреть.

— Сейчас, сейчас…
У юноши дрожали руки, он едва не плакал, глядя как трясется тельце животного. Кое-как получилось запрятать кота под толстовку. Паренек огляделся по сторонам. Где они вообще?
Молодой человек сделал пару шагов наугад. Темнота заволокла все вокруг, дальше вытянутой руки совершенно ничего не видно. Ему захотелось закричать, позвать кого-нибудь на помощь, только голос не слушался, а слова застряли глубоко в горле. Впереди золотом вспыхнул фонарь, осветив заброшенный полустанок. Юноша охнул и со всех ног помчался туда, придерживая кота.
Стоя под фонарем, молодой человек вглядывался в холодную тьму, где, как ему показалось, кто-то бродил. Он вдруг понял, что кот дрожит не от холода.

— Кто здесь? — позвал юноша и его оклик утонул в густой темноте, как идут ко дну моря сундуки, якоря и корабли вместе с погибшими моряками. Только там их могут подхватить женщины с рыбьими хвостами, о которых любил рассказывать дедушка, и, возможно, спасти, а на полустанке юноша был один на один со страхом и неведомым ужасом, блуждающим туда-сюда, словно набираясь сил, чтобы кинуться на паренька и его питомца.

— Не трогайте меня, пожалуйста! — выкрикнул юноша, — я заблудился, но никому не желаю зла. Честное слово!
Дедушка всегда ему твердил, что если оказался в незнакомом месте, а тем более у моря, где духи вод могут сыграть с тобой злую шутку, то нужно поздороваться и сказать, что никому не помешаешь.

— Здравствуйте, — неуверенно добавил юноша, вспомнив, что забыл поприветствовать тех, кого даже не видит. Издалека донесся гудок. Парнишка встрепенулся, его сердце заколотилось от волнения так быстро, что он даже прижал руку к груди. Кот просунул мордочку через воротник толстовки, навострил уши. К ним мчался поезд!
Юноша чуть не запрыгал от радости, но тут же обеспокоился: а вдруг проедет мимо?
Однако по мере приближения к полустанку, поезд замедлял движение. Паренек поцеловал кота в макушку. Заметили!

Когда поезд полностью остановился, из одного из вагонов вышел высокий мужчина в форме проводника. Паренек бросился к нему.

— Сэр, пожалуйста, помогите! — на бегу выкрикнул юноша, — у нас нет билетов, но…
Проводник жестом попросил замолчать, ни слова ни говоря помог пареньку забраться в вагон, улыбнулся коту, с любопытством рассматривающему его своими огромными глазищами. Когда дверь вагона закрылась за их спинами и поезд тронулся, проводник поправил очки, извлек из кармана помятый листок бумаги, внимательно посмотрел на юношу.

— У нас нет билетов, сэр… — снова начал паренек, но был прерван.

— Иво и Юнас? — спросил мужчина.

— Юнас, — юноша показал на кота. Тот дернул ухом. Проводник достал еще и остро заточенный карандаш, напротив имени «Юнас» написал слово «кот».

— Ну что, — мужчина ободряюще улыбнулся, убрал бумажку обратно в карман, — скоро вы прибудете к месту назначения. Иво растерянно глядел на него, почесывая у кота за ухом.

— О, незадача, — проводник поджал губы, — вы не в курсе. Иво с удивлением взглянул на кота, тот в свою очередь поднял мордочку к нему.

— Вы попали в аварию, — мужчина старался не смотреть на Иво, — и погибли.

Юношу будто молотом по голове ударили.

— Как это?

— Небезопасная нынче ситуация на дорогах да и водитель вам попался никудышный, — проводник похлопал его по плечу, — пойдемте, отведу вас в вагон.

Поезд мчался через безмятежную пустыню, освещая белое полотно снега оранжевыми прямоугольниками окон. В вагоне пахло конфетами, чаем, чем-то цветочным.

Кто-то из немногочисленных пассажиров вагона с мягкими сидячими местами спал, то прислонившись к оконной раме, то откинувшись на кресло и подложив под голову свернутую одежду в качестве подушки. Кто-то играл в настольные игры с попутчиками, устроившись за одним из компактных столов. На местах почти у самого тамбура, ехала женщина с двумя прелестными дочками. Девочки не шумели, никому не мешали, просто старательно раскрашивали какие-то картинки, то и дело тихонечко споря о том, что следующий цвет должен быть темнее или светлее. Их мать читала, время от времени посматривая на детей. Недалеко от них ехала пожилая супружеская пара. Старик был классическим добрым волшебником из сказок: длинная белая борода, пышные усы, задорно сверкающие глаза. Не хватало только магического посоха. Старик увлеченно смотрел в окно, словно чего-то выжидая, хотя там ничего не было видно, кроме снежного покрывала. Его жена, маленькая старушка с собранными в пучок волосами, вязала, сдвинув очки-половинки на край носа, постоянно сверяясь со схемой, вырезанной из журнала. В вагон вошел высокий чернобровый мужчина в форме проводника, а вместе с ним — сутулый светловолосый юноша с перепуганным лицом. Паренек прижимал к себе сереброшерстного кота с мандариновыми глазами.
Мужчина в форме показал Иво его место, пожелал хорошей поездки и велел обращаться к нему если что-то понадобится или возникнут вопросы. Юноша лишь кивнул, сел на сиденье, отвернулся к окну. Проводник положил руку ему на плечо:

— Вы скоро привыкнете.

Иво покачал головой:

— Вот уж вряд ли.

Он поглаживал кота, который устраивался у него на коленках. Девочки, которые занимались раскрашиванием, чуть ли не повскакивали со своих мест при виде животного.

— Мам, можно мы попросим поиграть с ним? — поинтересовалась девочка с красивым розовым бантом. Мать не разрешила.

— Нам скоро выходить. Вас же потом от кота не оттащишь.

Иво видел, что темнота за окном вагона рассеивается, появляются теплые огоньки домов. Через какое-то время поезд замедлил ход и вовсе остановился на небольшой станции, где под фонарем стоял высокий худощавый мужчина и хрупкая старушка, опирающаяся на трость. Едва увидев их в окно, девочки подпрыгнули на своих местах, радостно закричали.

— Папуля! Бабуля!
Стоявшие на перроне махали им руками. Иво с удивлением смотрел на все это. А куда же едут они с Юнасом? У юноши в голове не укладывалось, что он мог погибнуть. Вообще Иво всегда казалось он бессмертен, как и его близкие. Смерть была уделом тех посторонних, о которых он только слышал. Безликий знакомый, мамина коллега, дедушкин двоюродный брат, живший в другой стране. К смерти же дедушки Иво относился болезненно, предпочитал думать, что он просто уехал далеко-далеко.
Кот мурлыкал, щуря глаза. Мама с дочерьми собрали свои вещи, разложенные на столе и направились к тамбуру. Спустя буквально минуту девочки повисли на высоком мужчине, стоящем на перроне. Он, хохоча, расцеловал их в щеки, обнял, затем дети бросились в объятия бабушки, которая вроде бы и радовалась встрече, но в глазах у нее стояли слезы. Мать девочек сначала просто смотрела на встречающих, а потом заплакала, спрятав лицо в ладони. Мужчина тут же притянул женщину к себе, стал утешать, вытирать ее слезы, однако она зарыдала еще горше. Он что-то ей говорил, но Иво этого не слышал. Юноша глядел на крохотный городок, в котором остановился поезд. Там не было высоких домов, все постройки ограничивались двумя этажами. Неторопливо кружился снег. В свете станционных фонарей его хлопья казались большими белыми мухами.

Иво внезапно вспомнил, как вылетел через лобовое стекло. У него перехватило дыхание. Они ехали в ветеринарную клинику. Мама устроилась позади. Она ругалась с отцом Иво по телефону и юноша с каждым неприятным словом только сильнее вжимался в пассажирское сиденье. От таксиста несло дешевым табаком. Мужчина постоянно переключал радиостанцию, совсем не следил за дорогой. Юнас, возмущенный тем, что его хотели везти в переноске, долго и упорно надрывал глотку, пока Иво не взял упрямца на руки. Довольный своей находчивостью, кот сладко мурлыкал, забравшись на плечо к юноше.

Иво внимательно оглядел всех, находившихся в вагоне. К его радости, мамы среди них не обнаружилось. Поезд тронулся. Крохотный городок остался позади. За окном снова непроглядная тьма.

В вагон вернулся проводник. Он подошел к пожилой паре и предупредил, что скоро их остановка. Старик прямо-таки подпрыгнул от восторга, а его жена продолжала сосредоточенно подсчитывать петли, учтиво поблагодарив проводника. Перед тем как покинуть вагон, мужчина посмотрел на Иво. У того был такой несчастный вид, что проводник решил поговорить с ним и, если нужно, успокоить.

— Как вы? — он сел напротив Иво. Юноша посмотрел на подошедшего.

— Ничего не понимаю, — тихо-тихо сказал он сдавленным голосом, — как я мог не заметить, что погиб?

— Такое бывает и достаточно часто, — произнес проводник, снял свою фуражку, под которой оказались коротко стриженные волосы чернее вороного крыла, — особенно, когда люди попадают в аварии и смерть настигает их мгновенно.

Иво поджал губы.

— Куда мы едем?

— Я не знаю, точно могу сказать, что едете в чудесное место, — проводник пожал плечами, — у каждого своя остановка, я узнаю о ней лишь незадолго до прибытия.

Юноша задумчиво почесал затылок, размышляя стоит ли ему задавать следующий вопрос.

— А что стало с моей мамой?
Проводник достал из кармана все тот же листок, пробежался по нему глазами.

— Полагаю, что пока жива. В моем списке пассажиров она не значится. Впрочем, ваша мама может сесть на другой поезд. Юноша тяжело вздохнул.

— Что с таксистом?

Мужчина убрал листок.

— Понимаете, существуют разные поезда.

Иво нахмурился.

— Есть такие, как наш. На нем вы отправляетесь в то место, где людям при жизни было хорошо, к любимым и близким, которые покинули их. Лицо проводника потемнело, словно тема ему очень неприятна.

— Но есть и другие. На нем уезжают туда, где никогда не найти покоя. В тех краях обитают чудовища, от которых придется все время прятаться. Там страшно, темно и холодно.

Иво внимательно смотрел на скуластое лицо проводника.

— Когда же ваша остановка?
Мужчина печально улыбнулся. Юноша вдруг подумал, что, возможно, проводник никогда не умирал да и в принципе не был человеком.

За окном посветлело, будто ночь сменилась утром. Белая пустыня перекинулась дремучим лесом. Деревья-исполины молча взирали на Иво по ту сторону окна, кутаясь в снежные шубы. Юнас старательно вылизывался, устроившись на отдельном сиденье. Поезд проезжал мимо разных станций и полустанков, но все они выглядели заброшенными. На каких-то из них стояли люди, отчаянно махали, чтобы поезд остановился и подобрал их, однако он почему-то пролетал мимо. Возможно, это были пассажиры поезда, держащий курс к обители чудовищ.

Тут Иво прильнул к окну, отказываясь верить своим глазам. Зима отступала, на ее место пришло лето. Деревья стряхнули с себя снежные наряды, из-под белого покрывала на земле показалась изумрудная трава.

— Ого, — только и смог произнести Иво, любуясь сменой времен года. Поезд начал тормозить, когда проезжал мимо небесно-синего озера, возле которого расположился небольшой домик, окруженный садом. На полустанке стояла девочка в ярко-голубом сарафане, держась за ошейник огромного пса с янтарными глазами. Пожилая пара тут же засуетилась. Старушка убирала вязание в небольшую сумку, ее супруг достал из-под сиденья какой-то сверток. Их лица светились радостью и счастьем.

Едва поезд остановился, как пожилая пара быстрым шагом направилась к тамбуру. Иво видел, что девочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя на полустанке. Она поглаживала пса по загривку, а тот разглядывал поезд, свесив из пасти язык. Наконец, пожилая пара спустилась из вагона. Девочка радостно запищала, подбежала к ним. Пес заливисто залаял, в два счета оказался возле старика, принялся прыгать, стараясь закинуть свои передние лапы на его плечи. Когда псу это все же удалось, он облизал морщинистое лицо. Пока девочка обнимала старушку, она посмотрела на Иво, выглядывавшего из окна, махнула ему рукой.

— Она приехала сюда лет пятьдесят назад, если взять человеческое летоисчисление, — раздался над ухом любопытного Иво голос проводника, — воспаление легких.

У девочки были такие же синие глаза, как воды озера.

— Их пса сбила машина вскоре после похорон дочери. Он сам запрыгнул в вагон, не дожидаясь, пока я спущусь.

Проводник улыбался. Девочка помахала и ему.

— Это ее родители? -догадался Иво, мужчина кивнул.

Поезд несся через золотые поля, пересекал луга. Иво уже перестал чему-либо удивляться. Вот они проезжают мимо солнечной поляны, усыпанной спелыми яблоками, а через какое-то время несутся сквозь дождь. Юноша лишь думал о том, что насколько у всех разные понятия о чудесном месте, где хочется провести свою вечность. Кто-то выходил из вагона, когда бесновалась гроза и из-за стены дождя мало что видно. Иво разглядел лишь очертания домов, в которых горел свет.

У кого-то счастьем было выйти в золотой осенний сад, кто-то отправлялся к небоскребам, которые появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда. Не всегда на станции стояли встречающие, потому люди, покинувшие вагон, отправлялись к своему пристанищу в одиночестве. Правда, печальными они от этого не выглядели. Кто-то ехал с багажом, кто-то с пустыми руками, как Иво. Проводник сказал, что в качестве багажа могли послужить те вещи, которые либо положили в гроб при похоронах и человек забирал их с собой, если не садился на поезд вплоть до церемонии погребения или же проводник передавал багаж во время поездки. Либо эти вещи были вместе с человеком в момент смерти. Иво пришел в ужас от того, что кто-то добровольно ходит в той тьме, ожидая когда его тело опустят в могилу.
Пока Иво ехал, он думал о матери, отце и дедушке — юноша искренне надеялся, что поезд прибудет туда, где находится самый лучший друг, не считая кота. Иногда Иво казалось, будто отчетливо слышит, как мама зовет его по имени и умоляет вернуться.

— Ваш багаж, — проводник принес Иво небольшой сверток. Затаив дыхание, юноша развернул его.

Едва он увидел содержимое, как разрыдался. Остальные пассажиры с сожалением смотрели, на паренька, шмыгающего носом и вытирающего слезы рукавами толстовки. Юнас негромко мяукнул, запрыгнул к Иво на колени, свалив на пол часть содержимого, и принялся вылизывать щеки юноши своим шершавым языком. Иво продолжал плакать, поглаживая кота. Перед Иво лежал скетч-бук, в котором он часто рисовал различные картинки. Особенно ему нравилось изображать птиц. В свертке были и старые кисти, несколько карандашей, с которыми он никогда не расставался, ошейник Юнаса, пара кошачьих игрушек и… дедушкины любимые сигареты. У Иво защемило где-то в области груди. Была еще записка, от которой Иво чуть не завыл.

«Иво, я очень тебя люблю. Прости нас с мамой за то, что мы часто ругались. Передай дедушке привет, если увидишься с ним.»
Иво закрыл глаз, перевел дыхание.

«Пожалуйста, встреть меня, когда я умру.»

Папин почерк. Юноша замер. Записка очень быстро намокла от слез. Значит, похороны уже прошли. Дрожащими руками Иво надел на кота ошейник темно-коричневого цвета с табличкой, на которой значилось его имя и адрес дома, где он жил.

Иво нестерпимо захотелось обратно. Только бы на минуточку увидеться с мамой, убедиться, что с ней все хорошо. Посидеть с папой вечером на веранде после ужина или сыграть в приставку. Да он бы вернулся к учебе, закрыл все хвосты в университете. Иво пролистал скетч-бук, задержавшись на странице, где нарисовал чудесную Майю, которая училась с ним на одном курсе. И почему не хватило смелости пригласить ее на свидание? Ведь это так просто!
Теперь просто.
К юноше подошел проводник.

— Скоро ваша станция, — вполголоса сказал он. Иво выглянул в окно. Пока он разглядывал сверток, сосновый бор сменился смутно знакомым пейзажем. Вдалеке показалось море, где на побережье стоял дом. Юноша прижался к стеклу, расплывшись в счастливой улыбке. Сердце стучало невыносимо громко.

На станции его встречал дедушка. Иво подхватил на руки кота, второпях собрал все мелочи из багажа, бросился к тамбуру, выскочил на перрон. С радостным воплем он подбежал к дедушке, обнял его так крепко, как только мог. Пожилой мужчина расхохотался, расцеловал внука, изумившись тому, что Иво стал очень высоким с их последней встречи. Иво тогда едва стукнуло десять. Дедушка уже почти ничего не видел и не мог ходить, а теперь он был полон сил, даже помолодел. От него пахло мылом, терпким одеколоном, морской солью. Тот самый родной запах, который не выветрился из памяти Иво даже за много лет. Так пахли все письма, которые приходили от дедушки.

— А ты тут как оказался? — с удивлением спросил дедушка у кота, который с интересом к нему принюхивался. Юнас видел его впервые, но это не помешало опереться лапками ему на плечи, обнюхать лицо и потереться о бороду. Дедушка снова рассмеялся, ласково погладил кота по голове. Иво обернулся на вагон. Проводник смотрел из окна, улыбался. Юноша махнул ему рукой, тот махнул в ответ.

Поезд тронулся.

Паразит

За стеной кто-то громко закричал, я вздрогнул и проснулся. Горела лампа, очки съехали на кончик носа, книжка валяется на полу. Следом за криком последовал глухой удар, будто что-то бросили на пол. И снова вопль.

В углу у окна, забравшись под полупрозрачные занавески, согнувшись в три погибели, сидел Пиявка.

— Ты опять этого старого алкаша донимал? — поинтересовался я, сев на кровати, пытаясь сообразить который сейчас час. Приплюснутая морда, как у нетопыря, осторожно выглянула из-за занавески. Сосед продолжал орать.

— Вроде же договорились, что соседей справа и слева ты не трогаешь, — я откинул одеяло, потер глаза, свесил ноги с кровати. Пиявка выбрался из-за занавесок, хлопая своими огромными зелеными глазами, которые в темноте светились, как у кошки.

— Да я ж маленько, — ответил он мне словами того самого алкаша, который сейчас метался за стенкой. Вообще Пиявка мало разговаривал, однако со мной почему-то мог выдавить из себя пару фраз, которых набрался от людей, живущих в нашем доме.

«Да я ж маленько» обычно говорил сосед заплетающимся языком, пытаясь дойти до своей квартиры, глупо улыбаясь разгневанным бабкам у подъезда. Он цеплялся за перила, кое-как преодолевал ступеньки, иногда уставал по пути на свой этаж, присаживался отдохнуть да и засыпал. Лифт в нашем доме не работал уже полгода, потому молодые мамаши с детьми кляли его на чем свет стоит, поскольку отдыхающий сосед на их лестничных клетках или посреди лестницы мешал пройти. Мне же это напоминало лотерею — никогда не знаешь на каком именно этаже силы покинут любителя выпить. Поначалу я тоже злился, однако потом наловчился перешагивать пьяное тело так, что это стало чем-то вроде ежедневной забавы. День без перешагивания соседа-алкаша даже становился несколько пустым.

— А если он помрет? — спросил я, зевая. Пиявка растянул рот, полный острых треугольных зубов, мол, разве кого-то это огорчит? Я покачал головой.

— Пойду чай пить, — сказал я, — вылезай давай, хватит изображать из себя несчастного. Ты его напугал больше, чем он тебя.

Пиявка издал звук, похожий на довольное урчание, выполз из-за занавески, распрямился. Когда он вставал во весь рост, то упирался своей косматой головой в потолок.

— Составишь компанию? — я открыл дверь в коридор и Пиявка радостно замотал уродливой башкой, неуклюже переставляя свои худощавые ноги с выгнутыми назад коленками по направлению ко мне. Под «составить компанию» обычно понималось то, что Пиявка будет сидеть возле холодильника, напевать скрипучим голосом романс, который подслушал на неделе у пожилой соседки из квартиры напротив. Она его не видит, что хорошо, но частенько жалуется на посторонние шумы в квартире, если мы сталкиваемся у почтового ящика. Пиявка к ней ходил исключительно для того, чтобы послушать радио, от которого остальные жильцы дома избавились уже давным-давно.

Почему-то ему страшно нравились старые песни, которые он потом мог часами распевать, сидя у меня на кухне. Раньше это жутко раздражало, поскольку работаю на дому и вот такое фоновое сопровождение не добавляло очков к концентрации внимания. Потом же как-то научился абстрагироваться. Не знаю и зачем приходит ко мне, возможно, ему нравится тот факт, что для меня Пиявка не невидим, как для большинства людей. Вечером стабильно объявляется. Потому он и Пиявка. А когда нашел себе развлечение в лице допившегося до чертей соседа за стеной, то может и чаще приходить. Например, утром. Погоняет всю ночь алкаша по квартире, доведет его до истерики и потом ко мне, сидит на балконе, пока не проснусь.

Я налил в чайник воды, поставил его на плиту. Под донышком заплясали синие огоньки. Пиявка устраивался на своем привычном месте, кряхтя и приспосабливая длиннющий хвост.

— Что нового? — я заглянул в холодильник. Существо подняло на меня взгляд.

— Скоро похороны, — прогудел Пиявка, с интересом наблюдая за мной. Я почесал затылок. Внутри холодильника лишь повесившейся мыши не хватало.

— Только не говори мне, что будет такая же хрень, как в прошлый раз, — я поморщился. Пиявка очень по-человечески пожал плечами. Возможно, он и был раньше человеком. Даже жил в квартире, однако этого узнать мне не дано. Пиявка говорил, что мало помнит о том, как попал в дом. Не исключен и такой вариант, что его кто-то вынудил появиться и остаться.

— Похороны редко случаются, — Пиявка ковырялся крючковатым пальцем в том, что отдаленно напоминало нос на его морде, — нельзя пропускать такое событие.

Я выключил огонь под чайником, побрел в прихожую.

— В магазин схожу и вернусь, если хочешь, то подожди меня, — произнес я, натягивая ботинки. В ответ донеслось низкое, протяжное «угу».

Похороны сами по себе являются не очень хорошей штукой, в нашем же доме они еще усугубляются тем, что как только в одной из квартир появляется покойник, то все сущности, живущие в многоэтажке, собираются в моем подъезде у окна на третьем этаже. Их не так много, по пальцам пересчитать можно и ко всем я уже давно привык. Только вот ставки на то, кем станет покойник после похорон, всегда вводят меня в ступор. Стоят, орут так, что стекла дрожат, пытаются переспорить друг друга. Кто-то ставит на то, что мертвец вернется таким же, как они, кто-то говорит, что покойник как ляжет в могилу, так больше и не встанет. Громче всех всегда визжит Красная шапочка, девочка, которой снесло полголовы при несчастном случае еще, когда дом строился. Наверное, шаталась по стройке и произошло то, что произошло. Маленькая, щуплая, в осеннем пальтишке, полосатых колготках и лаковых ботиночках на небольшом каблучке. От ее лица остался только левый глаз, часть носа и рот, из которого вечно вытекает буро-красная жижа. Остальные сущности ее за это недолюбливают, мол, испачкаться несложно, когда с ней общаешься. Потому Красная шапочка живет на техническом этаже, вместе с привидением старухи, которое я видел от силы пару раз. Шапка всегда ставит на то, что мертвец вернется и присоединится к ним, причем еще ни разу не выиграла — новых сущностей не прибывало лет так около десять точно.

Самым последним, кто примкнул к данному кружку по интересам, был Архимед, сутулый тощий парень в белой майке и вытянутых штанах. Он вскрыл себе вены в ванной, но не успел выключить воду, отключился и умер. Вода перелилась через край и затопила соседей. Архимед шмыгал носом, пытался почесать постоянно кровоточащие запястья, ставил на то, что мертвец останется в могиле. Пиявка говорил, что с ним можно пообщаться, по крайней мере, Архимед истекает кровью, а не непонятной жижей, да и прячет руки за спину, чтобы не доставлять неудобства собеседнику. Парень околачивается на пятом этаже. Наверное, жил там раньше.

Во время того, как делаются ставки, можно увидеть совершенно редкого гостя. Красивую девушку с копытами и с рогами, как у оленя. Я даже не смог придумать ей прозвища. Говорили, что она была замужем за заядлым охотником, который имел неосторожность приводить любовниц домой и там же хранить свое ружье. Собственно, несчастная сначала снесла головы супругу и его подружке, а потом отравилась в гараже угарным газом. Она обитала где-то на верхних этажах до ужаса пугая их жителей цокотом копыт по утрам и всегда ставила на то, что покойник вернется.

Была еще парочка мелких мальчишек пакостников, выглядящих как маленькие дети с сильно вытянутыми шеями и конечностями. Всегда ставят на покой мертвеца. Вроде как их задушила собственная мать, пока они спали. Их любимым развлечением было шататься по квартирам и до икоты пугать детей. Ко мне тоже забредали, но я сказал им, что позову священника, если будут без дела слоняться у меня по квартире. Услышав про священника, пакостники больше не смели даже изредка совать нос в моё жилище. Слишком хорошо все помнили, как освящали квартиру на шестом этаже. Та сущность, что жила в ней, около часа металась по этажам, крича от неописуемой боли, которую никак не остановить. А когда все закончилось, то сущность растаяла в воздухе, изрыгая проклятия.

Пиявка тогда сказал, что все невидимые в доме слишком ценят свою послежизнь и никогда не доведут до появления белобородого человека с крестом в руках. Кстати, сам Пиявка ставил на возвращение покойника.

Уж не знаю что именно сущности ставили на кон, но после похорон победителя вычислить было нетрудно по широченной ухмылке и задорно сверкающих глазам.

Надев шапку и намотав на шею шарф, я полез в шкаф за курткой, а обнаружил угрюмое лицо Архимеда, торчащее из стены.

— Чего надо? — протянул я. Парень мрачно смотрел на меня.

— Ты в магазин?

— Ну да, — я взял куртку, проверил в кармане ли кошелек.

— Купи кошачий корм или чего-нибудь в этом роде, — сказал Архимед, — там возле подъезда кошка давно сидит. Голодная, наверное.

— Ладно, — буркнул я, — только уйди, а?

Голова пропала.

Едва я вышел на улицу, как мне под ноги бросился трехцветный комочек.

— Привет, — поздоровался я с кошкой. Она терлась о мои джинсы, громко мурлыкая. Возле подъезда стоял небольшой фургончик, из которого полноватый мужчина вытаскивал коробки.

— Добрый вечер, — сказал он мне, улыбнувшись. Затем поставил коробку на асфальт, протянул мне руку. Я пожал ее.

— Добрый.

— Я ваш новый сосед, — почему-то гордо сказал мужчина. Не тот район, переездом в который можно гордиться.

— Поздравляю, — кивнул я, выдавив из себя ответную улыбку. Разговаривать с ним желания не было. Меня настораживала чересчур широкая улыбка. Хотя, возможно, со мной что-то не так, а вот с ним все в порядке.

Ну, еда сама себя не купит, как и кошачий корм, потому после неловкой паузы и не менее неловкого прощания, я побрел в сторону круглосуточного магазина, поймав себя на мысли, что для переезда все-таки поздновато.

На обратном пути обнаружилось, что кошка пропала. Недовольно цокнув языком, я поднялся к себе на этаж, миновав почтовые ящики, возле которых захлебывалась в истерике Красная шапочка. С ней такое происходит, сидит себе, ревет, глотку надсаживает. А потом как ни в чем не бывало скачет по лестнице вверх-вниз. Я уже даже внимания не обращаю.

Пиявки на кухне не оказалось, как и головы Архимеда в шкафу, чему я несказанно обрадовался. Нечасто выпадает такой вечер, когда сущности разбредаются по своим делам и не суются ко мне в квартиру. До сих пор ума не приложу что за прелесть они обнаружили в общении со мной, если это можно назвать общением. Например, я сижу за ноутбуком, занимаюсь проектом, в углу кто-то копошится. Спрашиваю кто пожаловал. Если Пиявка, то путь себе и дальше возится, он, как я уже говорил, товарищ молчаливый. Архимед тоже многословностью не блещет, правда, иногда на него находит и он может несколько часов к ряду сидеть бубнить про какие-то вещи только ему понятные. Вот практически и все общение.

Я вновь включил конфорку под чайником, достал из магазинного пакета несколько упаковок лапши быстрого приготовления. Пока я вытаскивал банки с колой, над моей головой двигали мебель, коробки с вещами. Слышно было как тихо переговариваются между собой новые соседи. Даже и не знал, что квартира сверху продавалась. Я включил маленький телевизор. Вечерние новости.

Моё внимание привлек посторонний звук, внезапно возникший на фоне свиста закипающего чайника. Я резко крутанул ручку, регулирующую пламя конфорки, чтобы чайник поскорее замолчал. Звук же никуда не делся.

Как будто кто-то скреб потолок длинными когтями, надеясь пробраться ко мне в квартиру. Я нахмурился, замер прислушиваясь. Звук перемещался по всей поверхности потолка, словно скребущийся нащупывал наиболее уязвимые места, где проникнуть ко мне будет проще простого.

Но тут звук перекрыл ор телевизора, который включили новые соседи. Я вздохнул с облегчением. Странная вещь. Меня не напрягают сущности, бродящие по квартирам и подъезду, однако какой-то непонятный звук заставил все моё тело сжаться, подобно пружине, готовящейся резко распрямиться. Да наверняка соседи просто проверяли на прочность напольное покрытие, всего-то.

После незамысловатого ужина, состоявшего из лапши и нарезанных к ней сосисок, я отправился в гостиную, где находился стол с рабочим ноутбуком. Спать не хотелось совершенно, потому что я прекрасно поспал днем. Только поработать тоже не удалось, поскольку в углу сидели те пакостники с вытянутыми шеями.

— Мы же вроде договаривались, ребят, — вздохнул я. Пакостники испуганно таращили свои глаза, похожими на черные угольки.

— Давайте вы не будете отвлекать меня, а просто пойдете туда, где чаще всего бродите, — я сел за стол. Пакостники поджали губы, втянули шеи в плечи практически синхронно.

— Да вы чего? — удивился я, нацепив очки.

— Ходит там, — один из них указал неестественно длинной рукой в сторону входной двери, — ищет.

— Кто ходит?

Один из мальчишек затравленно смотрел на меня, прижимаясь к своему брату.

— Злой. Такой злой, что почернел от злости.

Мне стало немного не по себе. В воздухе повисла звенящая тишина. Но ее вдруг нарушил тот самый скребущийся звук, который я слышал на кухне. Мальчишки подняли головы к потолку.

— Вам-то чего бояться? И почему вы вообще ко мне притащились?

Звук действовал на нервы. А вот ответа от пакостников я не услышал.

— Ладно, если хотите, то сидите здесь, — я достал наушники. Мальчишки так и смотрели на потолок, но затем их головы повернулись к окну. У меня душа ушла в пятки. Я вскочил со своего места, подошел к окну, резко задернул шторы. Одно дело общаться с теми сущностями, которые тебе давно знакомы. От них вреда почти никакого, если нервная система не расшатана.

Звук пробежался постукиванием с обратной стороны стекла, замер на мгновение. Перескочил на стену. Свет потух и вновь зажегся.

Я поднял глаза к потолку.

Звук прошуршал прямо за затылками мальчишек.

Пакостники не успели никуда деться, как из стены высунулись две длинных черных руки, заканчивающихся загнутыми когтями, ухватили мальчишек за шеи и утащили под истошный вопль перепуганных детей.

Я отшатнулся назад. Крик было слышно еще несколько секунд, затем он оборвался.

Стало так тихо, как становится в знойный полдень перед тем, как стена дождя обрушивается на раскаленный асфальт.

В ушах стучали барабаны, сердце грозилось выпрыгнуть из груди.

— Что за черт? — прошептал я, подойдя на ватных ногах к креслу и кое-как опустившись в его объятия. Однако обычно мягкое сиденье теперь казалось утыканным иголками. Свет моргнул.

Из стены, у которой буквально минуту назад сидели мальчишки, появилась безобразная вытянутая морда с разверстой пастью, из которого на меня смотрело лицо одного из пакостников. Морда хрипло засмеялась, проглотила его.

Глаза, похожие на два палящих солнца, смотрели сквозь меня. Вслед за мордой из стены показалась длинная шея, после — и широкие плечи вместе с теми самыми руками, утащившими пакостников.

Я с трудом сглотнул, вжимаясь в кресло. Язык прилип к нёбу.

Существо же, полностью выйдя из стены, вальяжно прошлось по ковру и исчезло в коридоре, нервно махнув упругим хвостом-хлыстом с кисточкой на конце.

Оно шло медленно, вперевалочку, будто каждый шаг давался ему с трудом. Создавалось впечатление, что несмотря на худощавое тело, оно весило тонну, не меньше, хотя до этого явно передвигалось весьма прытко и ловко.

Преодолевая желание закричать от страха, я встал и поплелся следом за чудовищем. В коридоре никого не было.

Я оперся о стену, выдохнув. Что же это получается? Существо либо не заметило то, что я его вижу, либо не считает меня кем-то, представляющим угрозу.

Наспех набросив на плечи куртку и натянув ботинки, я выскочил в подъезд. На лестничной площадке никого не было, только лампы жужжат под потолком. Внизу все еще рыдала Красная шапочка. Я побежал к ней, перепрыгивая сразу по две-три ступеньки.

Девчонка по-прежнему сидела возле почтовых ящиков. Ее исступленные рыдания сменились приглушенным хныканьем. Так капризничают маленькие дети, когда у них что-то болит, но что именно — сказать не могут, просто болит и они ноют.

— Почему ревешь? — спросил я, опираясь на перила. В боку закололо, дышалось нелегко. Уцелевший глаз девчонки воззрился на меня с изумлением, а из приоткрытого рта потекла та самая жижа. Тут я заметил, что Красная шапка как будто что-то прижимает к себе.

— Что у тебя там? — я сделал шаг по направлению к ней и не дожидаясь ответа задал еще один вопрос, — ты его видела?

Шапка кивнула, и вытянула вперед то, что осталось от ее правой руки. От рваной раны словно шел темно-красный пар.

— Оно хотело съесть кошку, — произнесла девчонка, вытирая жижу с подбородка, — представляешь?

Она снова заплакала. Кое-как отдышавшись, я сел на пол возле нее. К сожалению, я не мог ничем ей помочь. Даже коснуться или обнять, чтобы хоть как-то облегчить боль. Почему-то мне казалось, что такая боль, которую испытывала она, в сто раз сильнее той, которая знакома мне.

— А где кошка? — поинтересовался я, пытаясь отвлечь девчонку.

— Убежала, — Шапка шмыгнула остатком носа, снова вытерла подбородок, — слушай, почему ты всех нас видишь?

— Треснулся башкой в детстве, — я прислушивался к звукам подъезда, — когда свалился с дерева.

— Неприятно, наверное, — произнесла девчонка.

— Ну не настолько неприятно, как могло бы быть, — я невольно посмотрел на ее голову. Девчонка сначала изумленно взглянула на меня, а потом расхохоталась, забыв про руку. Наверное, грусть от осознания того, что ты умер на стройке и что покинуть это место никак не получается, была сильнее всех других.

Сквозь двери лифта протиснулся Пиявка.

— У нас появился новый сосед, — прогудел он. Пиявка выглядел несколько растеряно.

— Да, и мы уже успели с ним познакомиться, — Красная шапочка снова прижала к себе руку, метнув на меня испуганный взгляд, мол, не выдам ли то произошедшее?

— Рогатая сказала, что тварь опасна, — Пиявка вышел целиком из лифта, задрал голову к потолку, словно что-то высматривая, — из тех, которых люди таскают за собой из дома в дом, чтобы они кормились такими, как мы, а взамен эти уродцы приносят что-то полезное.

— Например? — я поправил очки, закусил нижнюю губу. Я не знал, стоит ли сейчас сказать о том, что произошло с пакостниками.

— Я таких ни разу не встречал еще, — Пиявка задумчиво потер то место, где у людей бывает подбородок, — этот сильный, сразу начал искать кем покормиться.

— Что они дают? — нетерпеливо ерзая на своем месте, поинтересовался я.

— На что договорятся, то и дают, — Пиявка медленно подошел к девчонке, видимо, поняв, что с ней случилось, — иногда могут жрать живых.

Я внимательно смотрел на Пиявку, начиная сомневаться в том, что он когда-то был человеком. Вот все остальные да, они больше похоже на тех, кто жил и умер.

— Живых? — удивленно переспросил я. Пиявка неопределенно кивнул.

— Не так, как ты это себе представляешь. Они питаются энергией, а не плотью.

Я невольно присвистнул.

— Их убить-то можно?

Пиявка сел возле девчонки, взял ее за покалеченную руку. Она сморщилась.

— Не знаю, — он пожал плечами, — знаю только, что просто так они не появляются. У людей, что им хозяевами приходятся, обязательно есть предмет, к которому эти уродцы привязаны. Или событие, после которого паразит за ними таскается. Только во втором случае выгоды никакой.

Пиявка замолчал, глядя куда-то перед собой.

— И? — мне хотелось его потормошить, чтобы он быстрее отвечал на вопросы.

— Ну если вещь забрать, то ты станешь хозяином и сможешь приказать уродцу проваливать.

Я поджал губы.

— Как этот предмет выглядит?