Никто не плывёт по опасной реке, Чапаева просто прибрали в ЧеКе

Доблесть карлы

Как сказал один карлуша,

Те кто выше, меня глушат,

Словно я в ночном горшке,

И плыву не в молочке.

Бедный миджит, ай-яй-яй!

Нас, несчастных, не манай,

Ты же сам сказал вчера,

Всех, мол, победю с утра.

Встал карлуша подбоченясь,

Надувался, ерепенясь,

А потом метнул слюну

На высокую сосну.

Плюнул, прямо скажем, так,

Остальных дела — табак.

Нам такое не суметь,

Можем лишь в стихах воспеть.

Вот оно — моё АЙ КЬЮ,

Я на вас, на всех, плюю.

Доблесть миджета моя

Сбить слюною воробья!

Пусть в другом я не силён,

Но, народ-то удивлён.

Это значит я могу

Наплевать на плешь врагу!

Холодно

Рвёт мороз кору дубовую,

Только дерево скрипит,

Ёлкам шьёт украсу новую,

Подо льдом речушка спит.

В нашем старом заповеднике,

Бдят Морозко и Зима,

На природном дивном леднике

Дед Мороз, Пурга-кума!

Разыгрались, распотешились,

Ничего, что старики,

И сосульки растелешились,

Величавы, нелегки.

В небе брови хмурит Сиверко,

И братан его, Борей,

Эти два природных изверга

Слёзы жмут, как лук-порей!

И от города до города,

От села и до села,

Снег летит за кромку ворота,

И кричит: Зима пришла!

Восточный вариант

И видит Бог, — сказал Пророк, —

Я точно с ними жить бы смог,

Да только в жизни Теремок

Снимают Схизма и Порок!

А был то Исса бен Марьям,

В истоках Веры был он рьян,

Освобождал от торгов Храм,

И торгашам кричал «Харам!»

Рукой излечивал людей,

Словесный лил на них елей,

С Иблисом дрался он и пал,

От римских рук Пророк пропал!

Когда Пророк был окружен,

Его схватил Синедрион,

И не дал он Пилату власть

Спасти того, не дать пропасть!

Ерушалаим в старину

Пророку объявил войну,

Его убили, но Аллах

Всегда и в жизни при делах.

Исса на Небо вознесён,

И на века веков спасён,

А те, кем предан был Пророк,

Землицей грязною у ног!

Пора линять

Вы не народные витии,

А просто грязь у ног России,

Болтать от имени народа

Не смеет нечистей порода.

Ну ладно, плох у нас народ,

Усох с хамоном бутерброд,

Зато доллар подорожал,

Пока наш рублик вниз бежал.

У вас же не в Госбанке счёт,

Креакл — он бдит и всё сечёт,

Небось в офшорах евро спят,

Да и доллары там сопят.

Так ты живи, лови момент,

Какой ни есть, интеллигент,

Давай шуруй, крути мозгой,

Свари деньгу, и на покой!

А за буграми благодать,

Там колорадов не видать,

И воздух чистый, с сыром «блю»,

А рядом те, кого люблю.

Нет, словно приковали вас,

Российский наш креаклов класс,

Ваш мозг полощется в Европе,

Ну, а Россия ближе к жопе.

И заливает всё помёт,

Интеллигент на сфинктер жмёт,

В потугах столько произвесть,

Что б утопить России честь!

Ох, прав был Ленин, видя вас,

Не мозга, а гавна вы класс,

Иль, по его речам, прослойка,

Пусть не большая, но помойка!

Меркаптаны, речёт наука,

Должны вонять, такая штука.

Так что на вас обиды нет,

Предназначенье, и привет!

Перед битвой

Барабаны дроби бьют,

И доспать нам не дают,

А теперь с трубой трубач,

Выдувает боя плач.

Киверочки, кивера,

Багинетов зла игра,

Острых лучиков пучки

Враз осели на значки.

Наш полковник на коне,

Всё в тумане, как во сне,

Скоро солнышка рассвет,

Костерки, а супа нет.

Натощак — оно бодрей,

Слышен рокот батарей,

Вон казаки лавой льют,

Словно водку лихо пьют.

Всё, в движении полки,

А минуты как колки,

Батальон шагает в Рай,

Ну, трубач, бодрей играй!

Цыганка и Дракула

Однажды Дракула влюбился,

Ну, хороша была цыганка,

В сердцах до чёртиков напился,

Неделю продолжалась пьянка.

Её он выпил за неделю,

Познал вовсю, до стыни дна,

И некого тащить в постелю,

Вполне осущена она.

Так мумия пошла по свету,

Стеная, громко голося,

Тоской окрасила планету,

От злости бинтики сося.

Пришла туда, где кровь рекою,

Возможно, это был и СКЛИФ,

Ей помогли в Приём. покое.

Где удавился б и Сизиф.

Вернули крови литров восемь,

В России с кровью благодать,

Ну, а цыганка, в ту же осень,

Решила друга повидать.

И вот опять неделя пьянки,

Лилася кровь, причём рекой,

Разврат был скор, как с горки санки,

А результат совсем другой.

Влад Цепеш кровью отравился,

Коварны руссы на обман,

И сам в больничке очутился,

Тоской закончился роман.

Печали полны строчки эти,

Была любовь, и нет любви.

Вампиры — старые, но, дети,

Подсели, чисто, на крови!

А в Склифе кислотой лимонной,

Что сохраняла крови свежесть,

Прервали тягость жизни сонной,

Явив коварства злую вежесть!

И ни усвоить, ни сблевать,

Куда и как ту кровь девать?

Где та наука, где вампиры?

Пришлось прервать вампирьи пиры!

Просто разведка боём

Всем вперёд из окопа

По ракете, по красной,

Маханул я, и опа,

Ночька полностью ясной.

Освещают ракеты,

А бежать метров триста,

Пулемётов беседы,

И пространство, что чисто.

Правда есть там воронка,

Но, зато, ни кусточка,

Очень слышится звонко

Пулемётная точка.

Да ещё миномёты

Добавляют до кучи,

Нас всего-то до роты,

Так, разведка на случай.

Ну, а немец-то сдуру

Принял всё на серьёзе,

Проявляет натуру,

При внезапной угрозе.

Артиллерия наша

Засекла всё что надо,

В кухнях парится каша,

Ждёт героев награда.

Да вернулось от роты

Едоков отделенье,

Писарюгам заботы

Похоронок плетенье!

По приказу 227

Прямо так и сказано,

Кровью искупи,

Рана с жизнью связана,

Так что не вопи.

Получил ранение,

Так зато живой,

Минуло сомнение,

Думай головой!

После в часть обычную,

Где служил до се,

Службу строить личную

Будешь ты как все.

Дело это богово,

Жизнь-то вот она,

Нет приказа строгого,

Просто есть война!

Не расстрел, штраф. рота лишь,

Там, как повезёт,

Только и у нас тут, вишь,

Кто тебя спасёт?

Лихо судьбы крутятся,

Жив пока штрафник,

Где-то в небе мутится

Твой последний миг!

Штрафник

А напоследок спирта кружку,

Бачки мелькают средь взводов,

Не плохо бы сейчас старушку,

Да восемнадцати годов.

Башку немного хмель ломает,

Ракета, и пошли вперёд,

Свои три месяца мотает,

Тот, кто в атаке не умрёт.

Или воюй до первой раны,

Иль проживи свой первый срок,

И не прокатят тут обманы,

Лишь трибунал нажмёт курок.

А смерть мы жизнью искупаем,

На острие сплошных атак,

Врагов в своей крови купаем,

Цветёт на поле алый мак!

Идём в атаку оголтело,

Под грозный перелив «Гу-Га!»

И в Рай летят душа и тело,

Перед окопами врага.

Сводня

Очень поздно сегодня

Предложила мне сводня

Пообщаться за филки

На хавире одной,

Я мантулил в квартире,

Был один во всём мире,

В голове лишь опилки,

После пьянки сплошной.

Но, в такую пору

Я, ребята, не вру,

Отрываться

Мне нету резона,

Доберёшься, а там,

Ну, не баба, а хлам,

С поцелуем

Кончиты — Кобзона.

Не поехал, и что ж,

Сразу стал не хорош?

В дверь мне сводня

Сама позвонила,

Прямо персик в соку,

Устоять не могу,

Мне сегодня

Судьба подфартила.

И теперь я женат,

В доме трое ребят,

Ничего себе так

Разгулялся.

Ни налево сходить,

Ни стакан пригубить,

Может зря я, простак,

Огалялся!

Глаза страха

Кривых ногтей извивы,

Чугунные глаза,

Шуршат на речке ивы,

Не видно ни аза.

Но, точно, там, во мраке,

Засело кое-что,

Подобное собаке,

Что рождена котом.

Сплошная чупокабра,

Ужасная как труп,

Со шкурой словно швабра,

И в палец каждый зуб.

Дорожка чрез кладбище,

По времени оно,

Идёт на ножках пища,

Ну, точно, как в кино.

Страх старый затаился

Внутри оград с крестом,

Тут леший утопился,

Но, вдруг воскрес потом.

Сидит и ждёт прохожих,

Кровищи захотел,

Среди страшил расхожих

Любитель тёплых тел.

А чупокабра жмётся

Вовсю к его ногам,

Обоим им неймётся-

Получат по рогам.

Поскольку в сиську пьяный

С колом бредёт Иван,

А он любитель рьяный

Подраться коли пьян!

Были…

Что-то лень вставать с постели,

И куда-то там идти,

Прежде наши дни летели,

Нонче стынут на пути.

Ночи все без окончанья,

Растянулись, как гармонь,

Нет звучанья и молчанья,

Беспросвестна эта сонь.

Жизнь по каплям вытекает,

Ржа седая нас берёт,

В глубину свою мокает,

И не шепчет, а орёт.

Что, попались так попались?

Ну, теперь не отпущу.

Зря всю жизнь бежать старались,

Всё равно в себя тащу!

И в конце, апофеозом,

Что б достать, так уж достать,

Смерть приходит злым морозом,

Ох, как людям он подстать!

Русские старики

Старики не при делах,

Как заряды, что в стволах.

Не дано нам так истлеть,

Обух мы, что ломит плеть.

В нас, конечно, пыл остыл,

Но, постыл, кто был постыл.

В рукопашной не хорош,

Да, хватит сил, что б сунуть нож.

В русских я обойму влит,

Мой народ не будет бит.

Чем могу, тем и служу,

Я Россией дорожу.

Мне не важно, кем ты был,

Лишь Россию бы любил,

Мусульманин, иудей,

Без разбора и идей.

Слово есть — космополит,

Им вражина мой облит,

Гражданина нет всех стран,

Против нас такой таран.

Я могу стихами лишь,

Показать вражинам шиш,

Русь стояла и стоит,

Третий Рим — земли гранит.

Выстоим

Стоят России легионы

На рубежах родной земли,

На торжествах шуршат знамёна,

И режут волны корабли.

Суровый Кремль, сурово время,

Враги затеяли возню,

Готова Русь, что б ногу в стремя,

И силой прекратить грызню.

Грозят со всех сторон витии,

Мол, вас задушим, вашу мать,

Не понимая суть России,

Сдавить нас можно, не сломать!

А какова потом отдача,

Спросите тех, кто проверял,

Шумит Канатчикова дача,

Ну, та, где НАТО филиал.

Бывало похуже

Холод, голод на войне,

Впрочем, как по всей стране.

Тыл для фронта всё отдал,

Хлеб, кровицу, да металл.

На заводах пацаны

Точат, пилят для войны,

Всё для фронта — не приказ,

А страны родной наказ.

По колхозам бабы плуг

Тащат силами подруг,

Нет машин и лошадей,

На еду с травой кондей.

Не сломались, всё срослось,

Время горя пронеслось,

А сейчас, решает враг,

Наш народ не сможет так.

Если сыра нас лишить,

Запретить чего-то шить,

Нефть и газ не покупать,

Можно Русь легко сломать!

И всё это без войны,

Только санкции нужны,

Громко крикнуть: Рюс, цурюк!

Русский в петлю и на крюк!

Пролетите, господа,

Слава Богу, есть еда,

Есть чего-то там надеть,

Чё там носит наш медведь?

А ответом будет вам,

Гордый Шарика «фигвам!»

Пусть мы в кедах, да своих,

Вот об этом этот стих!

Мечты

Опять война, зима с метелями,

В землянках холод и вода,

Нам лапник с вещьмешком постелями,

Давно не брита борода.

Сейчас бы в баньку нашу русскую,

Да после махануть стакан,

И рухнуть бы на лавку узкую,

В тяжёлый плотный сна аркан.

А после, в новенькой рубашечке,

Сидет и долго гнать чаи,

Напротив девочки-милашечки,

Забыв про холод и бои.

Разрыв, и больше нет земляночки,

То что мечтало — отжило.

Чернеет яма на поляночке,

На этот раз не пронесло.

Сиваш

По пояс в ледяной воде,

Ноябрь, темно, не зги не видно,

А пули свищут о беде,

И жизнь терять вдвойне обидно.

Как пуля тюкнет на лету,

Сползаешь в ледяную жижу,

Вся жизнь — дорожка в пустоту,

А вот куда, того не вижу!

Идёт вперёд за взводом взвод,

Даёшь Чонгар, и с Перекопом,

Движенье мерное вперёд,

Уже не цепи, валим скопом!

Дошли, на проволку, даёшь,

И пулемёты, пулемёты,

Ты сам себя не узнаёшь,

Давно исчезли жизни квоты.

Но, наши ломят сквозь Юшунь,

Открыты Крымские ворота,

На радость Машенек и Дунь,

Живыми парни нашей роты!

Служили…

Крымская сова,

Сонные глаза,

К небу,

Ты живой едва,

Где-то бьёт гроза,

К хлебу.

Бури под «даёшь»,

И вокруг братва,

Живы,

Радостно идёшь,

Ни к чему слова,

Ивы.

Выстрел прозвучал,

Это на войне

К смерти.

Здесь конец начал,

Горько мне вдвойне,

Черти.

Вот пуля и конец,

То самое «Ага!»

Хватит.

Трагедии венец,

И в стремени нога,

Катит.

Кровь у них другая. Дороже

(Я слушал по Рашен Телевижн Нетворк обсуждение терактов во Франции, так многие жители США — евреи — на полном серьёзе говорили о жестокости тех, кто пролил драгоценную еврейскую кровь. Опа! А мы, славяне, всегда говорим, что любая кровь не водица! Стихи по случаю.)

Вот бы Гитлер победил,

Думают убогие,

Он бы нас вознаградил,

Дал награды многие.

Пиво научил варить,

Жрать хвосты с айсбанами,

И за всё благодарить,

Новыми романами.

Вы б пошли на абажур,

Узниками совести,

И среди других фигур,

Были б в страшной повести.

Гитлер истреблял славян,

Но, и вас не жаловал,

Не ссылался на изъян,

Смерть холил и баловал.

Славянин хоть выжить мог,

В силу демографии,

Иудея ждал лишь морг,

При нацистской мафии.

Почему ж любой урод,

Чуть спасясь от гибели,

Грязь лопатой на народ,

Чем мы вас обидели?

Вместе были все в строю,

Иудей и прочие,

А погибель лишь свою

Схолокостят зодчие.

Мир с евреями скорбит,

После жуткой акции,

Но, вопрос один свербит,

Кто служил в редакции?

Кто ругал и оскорблял

То что людям главное,

И навоз распределял

Сделав дело славное?

Вот в России большинство,

В главном несогласное,

Тень народа одного,

Теребень опасная.

И во Франции опять

Эти представители,

Выполняют лишь на «ять»

То что любят зрители.

А потом в сердцах кричат,

«Анти» в рост как листики,

И воюют и скворчат,

Мира ненавистники!

Было и есть

Пролетают эскадроны

Тенью заоконною,

Не расчехлены знамёна,

Рысью всё походною.

И от Львова до Варшавы

Громогласное «Даёшь!»

Ради пролетарской славы

Жив, коль, будешь, не умрёшь!

Тухачевский встал на Висле,

Видно гений подкачал,

А Будённый, в этом смысле,

Только матом и рычал.

Получили ляхи крёсы,

Отоварились, но вот,

Здесь солдаты и матросы

Положили свой живот.

И лежат неотомщёны,

Без венков и без крестов,

Тут грехи не отпущёны,

Так что к дружбе нет мостов!

Хорошо

Вечерний костерок,

Комарики пургой,

Здесь нет лесных дорог,

И водки дорогой.

Но, есть во фляге спирт,

Из родника вода,

Мир увивает мирт,

Проблемы — ерунда.

Шашлык уже готов,

Закуска при делах,

Всё ждёт голодных ртов,

На рюкзаков столах.

А там гитары час,

И песня про Париж,

Сон окружает нас,

А ты, Париж, свистишь!

Объявление

Потребляйте наш елей,

Тот кто пил, тот стал мудрей.

Вон, смотрите, Старый Ной,

Пил, и нынче основной.

Кто не пил, тот утонул,

Так сказать, на дно нырнул,

Наш же бойкий старичок

Спас своей семьи пучок.

И рецепты не забыл,

Потому что не дебил!

Допотопный этот взвар

Для людей как божий дар,

Маханул и закусил

После о цене спросил.

Всем доступная она

Наша в сикилях цена!

Сельдереевке почёт,

Это каждый пусть сечёт.

Дружба мужская

Вперёд, какие там преграды,

Когда тебе, в натуре, рады.

Представь, есть где, и даже с кем,

Ночь предстоит без всяких схем,

Природа создаёт ограды,

Дорога в Рай, преграды — гады.

Представь, есть где, и даже с кем,

И тут пустяк простой, а чем?

В чём утешение героев,

Давно с Земли ушедших воев?

Мол, сделал всё, не оплошал,

Что мог, всегда я сам решал,

Не перекладывал на друга

Всю тягу боя, пусть и туго.

Кто может лучше, сам упрись,

А обо мне потом молись.

Но, этот случай не о том,

Твой друг не может быть скотом,

Не можешь сам, поможет друг,

Теснее станет дружбы круг!

Песенка мастера рукопашного боя

(детективная фантастика «Сумеречное»! )

Однажды, на улице тихой

Слона повстречал крокодил,

Ох, лишенько ты, моё лихо,

Ох, зря крокодил здесь ходил!

Случилося страшное горе

Прошёл чрез рептилию слон.

Пусть слёз крокодиловых море,

Но в новых ботиночках он.

А всё ведь могло быть иначе,

Рептилий загрыз бы слона,

Так пусть крокодилы не плачут,

Причина, по-виду, одна.

Был слон хорошо тренирован,

Себя запустил крокодил,

Тут кто в рукопашке подкован,

Живой, и врага победил!

Слоны, или, там, крокодилы,

На силу надеются зря,

Бегите скорее, мудрилы,

Спецназа восходит заря.

И знает наш штаб Генеральный,

Обучен спецназ и силён,

На случай тревоги авральной,

В учебных боях закалён!

Песенка опереточного ушкуйника

Жигули вы, Жигули,

Зелёные груши,

До чего вы довели?

Аж, опухли уши.

Я на матушке, на Волге,

Царски граблю корабли.

Вижу дело в этом толке,

О пощаде не моли!

Или в толке вижу дело?

Всё-равно, тут тело — в дело,

Раструси тебя пескарь,

А самогон, он не вискарь.

С боем прём,

Сарынь на кичку,

Не помрём,

Дела в отличку,

Главно дело,

Под гармонь,

Лезем смело

Мы в огонь.

И конец, добыча наша,

Где мой комиссар Абраша?

Обоснуй дела мои

И за что веду бои!

После боя

Я на бричку,

С перепоя

Взял я кличку.

Я — Цинципер атаман,

Новый я главы роман.

Ой, романа я глава,

Завертелась голова.

Поедем к бабам

На перед слабым!

Короче к дамам,

Ага, тем самым.

Прекрасно слово звучит «мадам»,

Рассветным эхом чудесно «дам».

Нa много хуже, «дам, но не вам».

И похоронкой словцо «Не дам!»

Старый трёп про «дам»,

«не дам», «может дам я, но не вам!»

Скетч «Драматургия!» Вроде оттуда?

Линия по жизням

Не просили никого и не молили,

Корабли ушли, они остались,

Их погоны «краснопузых» злили,

И кресты звенели о медали.

Никого не пощадило время,

Пулемёты, баржи в Чёрном море,

Не скакать им больше стремя в стремя,

У семей российских боль и горе.

Годы пролетели, войны тоже,

Сыновья ушедших заменили,

Пареньки на двадцать лет моложе

После смерти в общей им могиле.

Чей отец у белых был, у красных?

Много лет прошло, а немец рядом,

И давно иллюзий нет опасных,

Вместе косит их смертельным градом.

А потом, и войн-то рядом нету,

Появились вещие Баяны,

И подняли вой на всю планету,

Показав страны родной изъяны.

Белые и красные едины,

Позабыты канувшие в Лету,

Только на просторах Украины

Вижу я старинную примету.

И опять страна наполовину,

Сыновья пока не народились.

Смерть людей загонит в домовину,

Всё пошло по кругу. Убедились?

Хроника пикирующего…

Пятна чернильные, пальцы на скрипке лежащие,

Гаммы и ноты, с утра и почти до темна,

Злые соседи от всяких ноктюрнов визжащие,

Сценками этими юность маэстро полна.

Да и прервалась та юность ночами короткими,

В город спокойный тревогой ворвалась война,

Не были люди послушливо вежливо кроткими,

Скрипка войне так и вовсе была не нужна.

Кончил маэстро училище штурманов лётное,

Бомбардировщик, кабина, два сильных крыла.

Штурмана дело, по-жизни, всё больше нечётное,

Аппаратура, а рядом гашетка ствола.

Рядом с тобою друзья, всё с тобой разделившие,

А экипаж — он единен везде и всегда,

Эти зенитки, вас кляксой смертельной залившие,

Музыку стерли, и в небе летит пустота.

Грохнули бомбы, воронка вся в пламени,

И бензобак полыхнул как на бис комплимент,

Кровь полыхает на алом приспущенном знамени,

Скрипка играетШопена, маэстро воскрес на момент.

Халдейская история

Расскажу вам про халдея,

Что б вы слушали балдея.

Наш халдейский маг и йог,

Чуть не прыгал из порток.

Шинковал себя в капусту,

По халдейскому искусству,

В бочке с солью не скучал,

Он в ней квашенным торчал!

Знал проделки сильных мира,

Словно видел из сортира,

Что случается и где?

Враз ответ на бороде.

Дело было раз весною,

Маг под старою сосною

Представление давал,

Был в том месте карнавал.

Рассказал прохожим маг

И народ вовсю напряг,

Так как видел, хмырь, царя,

Что казнил богатыря.

Император же Востока

Задушил жену жестоко,

Знамо, ревнось поперёк,

Вот и злобствует царёк.

Вышел мелкий паренёк,

Внешне ослик, не конёк,

Говорит, постой со мной,

И скажи, что за спиной?

Если видишь что вдали,

Весть несёшь с краёв земли,

Так поблизости ты в миг

Скажешь, коли ты велик.

У халдея за спиной

Раб стоял с его женой,

Было видно, тут союз,

Из весьма порочных уз.

Дело кончилось камнями,

Каблуками и ремнями.

Убежал халдейский маг,

Глас народа не пустяк.

Раб свободу получил,

Малый резко соскочил,

Прихватив жену халдея

И все средства чародея.

Сказка ложь? Не верю вам,

Всем от Шарика «фигвам»,

Что-то он ко мне пристал,

Всё! Ушёл на пьедестал!

Гамадрил

Одинокий гамадрил

Пёр по джунглям без ветрил,

Кстати, был и без руля,

Мусорочком чуть пыля.

Ясно, ноги-то кривы,

Далеки от головы,

Духарится обезьян,

Потому что в корень пьян!

Ну, понятно, пыль на раз

Попадает точно в глаз,

Слепоту, мандраж и боль

Укрепляет алкоголь.

Спьяну понял он — враги,

Защищайся, иль беги,

Враг напал изподтишка,

На разбор — слаба кишка!

По дороге баобаб

Что размерами не слаб,

И в него, со всей-то страсти,

Гамадрил влетел в напасти.

Да ещё он, палы-ёлы,

Влез в дупло, где были пчёлы,

И не стало обезьяна,

Аллергия без обмана!

Применяйте шприц-сюрприз,

Он, по-жизни, не каприз,

Жизнь спасёт от аллергии,

Гамадрилам всей России!

Осенняя…

Однажды к нам приходит осень,

И выпивает то с трудом,

Что вырастало на семь-восемь,

И кучерявилось потом.

Не вижу тут противоречий,

И мы ту осень чашей пьём,

Среди потерь, среди увечий,

На пару с ней стихи поём.

В нас столько, сколько нам и надо,

Пришли тогда, сейчас уйдём,

А наша осень нам награда,

Мы все её, по-жизни, ждём.

Нет грусти места и печали,

Не видим мы зимы приход,

Уходим в облачные дали,

На смертный белый пароход.

А после, мы уже далече,

Летим, врезаясь, иль скорбя,

И всё отходит человечье,

Освобождаем мы себя.

А на земле, пусть кратко, память,

Да по ушедшему молва,

Идут года, приходит замять,

И отбирает все слова!

Днепропетровск

Снег покрывает равнину унылую,

Чисто, покойно, немного людей,

Вон провожают в могилушку стылую,

Жертву нелепую страшных идей.

Дал тебе, парень, наш Боже, судьбинушку,

Власти поверив, пошёл воевать,

Матери кто возвратит её сынушку?

А командирам на вас наплевать.

Чистое поле, гектаров немеряно,

За горизонт пасти чёрных могил,

С жизнью солдатской и сводками сверено,

Сколько здесь будет из тех, кто вам мил.

Ну, а кресты, руки к небу поднявшие,

Нас призывают понять и простить,

Матери, слёзы на землю ронявшие,

Будут на новых могилах грустить.

Русский на русского, было в истории,

Резались рьяно, себя не жалев,

В жуткой, немысимой фантасмагории

Словно Россия не Эдем, а хлев!

Кладбище новое, мысли старинные,

Мол, победим, а тогда заживём.

Вряд ли тут будут победы былинные,

Сами себе только цепи куём!

Камыш

Стылой зимой на пруду заболоченном

К небу далёкому рвётся камыш,

Летом по берегу воинством сплоченным

Туры навершия, ряска и тишь.

Всё схоронила зима под сугробами,

Стебли повысохли, жизнь замерла,

Стали на белом заметно особыми

Крови оттенков тугие тела.

Словно бойцы Коловрата Евпатия,

Что устояли, прияв камнепад,

Ратью поднялась болотная братия,

Смерть привечать, отвечать невпопад.

Голову сложат, тут битва неравная,

Против природы, как против татар,

Но, возродятся, а это тут главное,

Зимы же сгинут в природный Тартар!

И камышам зеленеть, не печалиться,

Туры растить, да восходы встречать,

Время придёт, осень снегом оскалится,

Снова на озеро ляжет печать.

Так и идёт битва жизни с природою,

В землю ростки, будет зелень весной,

Хошь, воспевай приходящее одою,

Хочешь, укройся квартиры стеной!

Одесситы

Ликует нонче Молдаванка,

Там свадьба Бени, такая пьянка.

Горит участок, да под раздачу,

Несчастный пристав, лови удачу!

Звенят стаканы, здесь пьют не сони,

У нас почище, чем у Фанкони,

Биндюжник Мендель, воры с Фонтанов,

В такую пьянку — не до карманов.

Была Одесса, евреи были,

Теперь про это давно забыли,

Там правый сектор, ликуй Бандера,

Или Шухевич, ну, для примера.

Куда вы делись Шмули и Мони?

Ржут в Тель-Авиве, да на жаргоне,

Весёлый Брайтон, «Кошер» в Париже,

И нынче миру вы стали ближе.

Евреи были — была Одесса,

Она же миру –без интереса.

Какие люди в Одессе жили,

Была Одесса, евреи были!

День рождения Высоцкого

25 января 1938 г.

Был Солженицин, и, где-то, Бродский,

Не величины, коль жил Высоцкий.

Нас миллионы и миллионы,

Чьё рвали сердце гитары звоны.

Пусть голос хриплый, а плёнка-дура,

Но, из гранита росла фигура.

Мы все Россия, страна сурова,

Придёт Мессия, воспрянем снова.

Все наши боли, людей печали,

Воспеты в песнях, мы не молчали.

Поскольку рядом рвал наши души

Певец идущий, к открывшим уши.

Поэт не умер, он просто вышел,

Не надо славы спокойных дышел.

Он рядом с нами идёт по жизни,

Живой, и снова служа Отчизне!

Мужик, как все мы, солдат и пахарь,

Да и характер совсем не сахар.

С таким в разведку, иль, там, на дело,

Свой, в целом, в доску, идите смело!

Противотанковое ружьё

С той войны ещё осталось

Деда старое ружьё,

ПТР — оно не малость,

Бьёт, да так что ё-маё!

Я в сарае, под застрехой

Эту древность откопал,

Лихо справилася с БЭХой,

С пары раз в неё попал.

Ей сегодняшние брони,

Как два пальца об асфальт,

Лихо БМД хоронит,

И звучит оно как альт.

Дед был наш мудрец по-жизни,

Припасал на чёрный день,

Хоть и жил в родной Отчизне,

Ожидал вражины тень.

Гнал он немцев под Полтавой,

Схроны чистил от врагов,

Всю войну прошёл со славой,

Бил ОУН без дураков.

А теперь они не гости,

Как хозяева пришли,

Просто чую, деда кости

Мне кричат из под земли.

Мол, иди, пора приходит,

Выходить на смертный бой.

Что б вражину обиходить,

Я ружьё несу с собой!

Ошибочка вышла!

Мадам, позвольте, мне тут удобней,

Фигуру видеть, что пышки сдобней.

У вас такие фиоритуры,

Что я тащуся с такой фигуры.

Поручик Ржевский, дитя парадов,

Любитель тонкий, как ваш нарядов.

Позвольте ручку на поцелуй,

Драгун, ты взглядом тут не балуй.

Чего там грубо? Вали отселе,

Что, в сабель цепок ты карусели?

Ну, и отлично, пора пришла,

Но, это завтра, и все дела!

Ты не унялся, и не уходишь?

Ну, ты, брат, ловок, ты не находишь?

Что ж, это можно, стреляйся здесь,

Простое дело, коль в деле честь!

Чего такое, чья это мать?

Мадам, как это мне понимать?

Драгун, я понял, не прав я в деле.

Но, ваша мутер в отличном теле.

Юна, красива, прошу пардону,

И обойдёмся без сабель звон?

Мою вам руку, я ваш до гроба,

Считаем оба, что жизнь — обнова.

Я приглашаю Вас ночью к «Яру»,

Возьмём цыганок, возьмём гитару.

Там оторвёмся, забудем дрязги.

Драгун, я жду вас в своей коляске!

Оттенки

Нонче на Земле раздрай,

Перемешан Ад и Рай.

Кто хороший, кто плохой,

Не поймёшь, ни в зуб ногой!

Кто, куда Эбдо клевал,

Что б он многим в суп плевал?

Смачно, в душу, да опять,

Отработано на «пять»!

Суверенная страна,

Долго тянется война,

Влез Израиль, всех бомбит.

Он помощник иль бандит?

По ИГИЛу США

Лупят, всех курей смеша.

Сэм милльярды просадил,

Мог бы закупить ИГИЛ.

За «Мистрали» нет борьбы,

Нет у них без нас судьбы.

И построены для нас,

Ждут суды команды «Фас!»

Снова санкций «благодать»,

И конца ей не видать,

Все, от Моськи до слона,

Ждут, когда падёт страна.

А Россия всё стоит,

Ждёт, Европа зазбоит.

Что же пуганых пугать?

Строим в будущее гать!

ИГИЛ — запрещённая террористическая организация в России и США.

Последняя ночь

Не уходи, побудь со мною,

Я приплачу, не торопись,

Под этой крымскою луною

Мне в эту ночьку хоть топись.

Уходят завтра пароходы

К Анатолийским берегам,

Стоят осенние погоды,

И дело движется к снегам.

На кой мне чёрт сдалась разлука,

Зачем бежим мы от себя?

О Боже мой, и боль и мука,

Спасаем жизнь, страну губя!

Нас сотни тысяч офицеров,

Живых, обученных всему,

Но, что-то нет таких примеров,

Что б воевали по-уму!

А в Красной армии комроты,

Иль батальона командир,

Шагал в строю царя пехоты,

Носил армейский наш мундир.

Мы разделились и распались,

Похоже, кончили с собой,

В ловушку времени попались,

И на душе скрипит гобой!

Сегодня ночью с проституткой,

А завтра ночь на корабле.

Или решить дела минуткой,

Щелчок, ты в морге на столе?

Ничего не изменилось?

Когда б тебя я не любила,

И всё тебе не отдала,

Так не ждала б меня могила,

Ночь у последнего числа.

Любила я тебя безмерно,

Рвалися струны, жар пылал,

Но, говорили люди верно,

Что ты своё достичь желал.

А получив, себя отринул,

Ты ноги вытер о порог,

Меня беспомощную кинул,

Поиздевавшись, сколько смог.

Теперь с тобой совсем другие,

Прошли былые времена,

Что мне такие дорогие,

Я для тебя — тоски струна.

Но, помни, пусть слабы мы дамы,

Так гордость требует своё,

В объятья трауэрной рамы

Уйдёт навек лицо моё.

А ты живи, как знаешь, милый.

Пройдут года, уйдёшь и ты.

Там ждут тебя не розы — вилы,

И гений чистой красоты!

Маруха

Полюбила опера

Я за стать удалую,

Закрутилась опера,

Завертело малую.

День кручусь с «марухами»,

Ночью опер рядышком,

Ворочаю ухами,

Засекаю взглядышком.

Что мне жизнь раздольная,

На хрена с «малинами»?

Что я, малахольная,

На гоп-стоп с «Торгсинами?»

Пусть Маруся Климова

Песнями прославится.

Ничего там зримого,

Мёртвая красавица.

Блатовьё постылое,

Жизнь мою убившее,

Слить, мне дело милое,

Сердце теребившее.

Чё там будет, ровно ли?

Паханом, что дразнится.

А назём, иль говно ли,

Мне давно без разницы.

На море Баренцовом

Я помню обшарпанный борт,

Потёки рассола на краске,

Война не красавит, не спорт,

Стыл снег у старпома на каске.

В тралец превращён сухогруз,

Есть два пулемёта и тралы,

А Маточкин шар — не Ормузд,

И краски здесь серы, не алы.

На мостике «мастер» стоит,

Как будто войны не бывало.

Не рыскнет и не зазбоит,

Содружество тел и металла.

Старпом наш без правой руки,

Оставил её в море Чёрном,

Отсюда ушёл в моряки,

Парнишкой лихим и проворным.

Молчит на корме бомбомёт,

Подводным вражинам укором.

Здесь страх никого не сожмёт,

А жалость считается вздором.

Ведём караваны судов

До порта Архангельск конвоем.

А вот и проклятье годов,

Семь «Штукасов» с дьявольским воем.

Отбились почти без потерь,

Не всё же нам злая непруха.

В ничто нам не отмкнута дверь,

А смерть промахнулась, старуха.

В районе аэропорта

Бьёт в колокол на церкви кто-то,

Гудит над всей землёй набат,

Сидит в окопах наша рота,

И не меньжуется солдат.

Мы в перемирья полумире,

По нас стреляют, мы молчим,

Войны пожар всё шире, шире.

И потому мы здесь торчим.

Но, вот сегодня стало ясно,

Иль мы пойдём, иль сломят нас.

Сидет бессмысленно опасно,

Идёт украинский спецназ.

С опор своих слетела вышка,

Очищен новый терминал,

Наш батальонный, как мальчишка,

Двуколор вражеский пинал.

А там Авдеевка и Пески,

Закрыть Дебальцева котёл,

Забрать все отданные вески,

Что б знал, чью травку жрёт козёл!

От Мариуполя и к Крыму,

Дорогу берцами пинать.

И так закончить эту зиму,

Что б о войне лишь вспоминать!

Давно живу

Ничего не помню,

Кроме рыжей чёлки.

Дед Мороза соню,

Праздники у ёлки.

Вроде были танцы

Старый хрыч, Снегурка,

Лёгкие романцы,

Девочки фигурка.

Мы прошлися в танго,

А потом в фокстроте,

Свет был цвета манго,

В сахарном сиропе.

Проводил до «Пресни»,

Дом, что с «Гастрономом».

И забыл, хоть тресни,

О пути знакомом.

Никогда не видел

Больше рыжей чёлки,

Может чем обидел,

Улетели пчёлки.

Или не сложилось,

Тоже так бывает.

Сердце не сдружилось,

А почему — скрывает.

Кануло в лету

Кепка на бок, чёлка, фикса,

Деловой, канай столица,

Прохоря, да с отворотом,

И финарь под коверкотом.

Фильдепесовая ляля,

На «танкетках» модных краля.

Перламутровый мундштук,

Приплати, бери до рук.

На «малине» дым и водка,

В карты биться всем охотка,

Ставь на кон крутой хабар,

Потребляй доступных шмар.

В Роще Марьиной майданщик,

Он процентщик, не обманщик.

Всё тут точно, как в аптеке,

Взял — верни, иль, сгинь навеки!

Было время — были люди,

Шли, выпячивая груди.

Закатали их, забили,

А потом, совсем забыли.

И теперь они в кино

Криминалят, и давно.

Беня, или, скажем, «Мурка»

Идеалом для придурка.

Лучше будет пусть спецназ,

Иль индеец «Зоркий глаз».

Эти нас не подведут,

И блатнягам не сдадут!

Зиночка

Раз в Москве, в Лефортово,

На крутой тропиночке,

Наважденье чёртово,

Привалило Зиночке.

Показалось встретила

Своего, далёкого.

Ну, и враз приветила

Встреченного сокола.

Разгорелось ярое,

С бурными романами,

А вернулось старое,

С гольными обманами.

Сокол поколачивать

Стал свою лебёдушку,

Стал хандру выпячивать,

Да исчез, как в водушку.

Не грустила Зиночка,

Боль она затянется.

Вновь придёт тропиночка,

И она обманется!

Времена меняются

Давно всё было,

Во время оно,

Ну, от айфона,

До патефона.

Прогресс ликует,

Всю жизнь меняет,

Порой дуркует,

И нас шпыняет.

Чего там лучше,

Чего там хуже,

Бывали путчи,

И жили мужи.

Года уходят,

Среду меняют,

А люди вроде

Себя не чают.

Мы в своё время,

Такими ж были,

Бросали семя,

За подлость били,

Не поддавались

Вражде и злобе,

И целовались

Не в гардеробе.

Про всё мы знали,

Про секс и цели,

Врагов пинали,

И песни пели.

И вы такие,

А у прохожих,

Мне дорогие

Родные рожи!

Фокус

Не копаю я картошку,

Потому как не Антошка,

Мне не бегать по барьеру

По Каштанкину примеру.

Робот я, с планеты Гиря,

Разевайте рты пошире.

Фокус покажу на раз,

Все вы ахнете сейчас!

Вот сюда кладите мани,

Все что есть у вас в кармане.

Можно «гайки» и часы,

И эффект проймёт в разы.

Весь назад придёт хабар,

И получите навар.

Так на так, короче, много,

Наша фирма не убога!

Полна шляпа-канотье,

Тишина вокруг в смитье.

Наливает керосин,

Чудеса среди осин.

Пламя весело взялось,

Прямо к небу вознеслось.

И сгорело, да дотла.

Вместо денежек — зола!

Превращение веществ,

Поиск сущности естеств.

Всё, закрыт эксперимент.

И исчез он за момент.

Там, под ним, был круглый люк,

Помощь для волшебных рук.

Робот наш, с планеты Гиря,

Отдыхает на хавире.

Веселит блатной народ,

И совсем почти не врёт.

Лохотрон — он не пустяк,

А доходных дел костяк!

Одна на всех

Стояли насмерть кацапы в Бресте,

Хохлы долбились, все мёрли вместе.

Одни петлицы, одни погоны,

И цвета крови на всех знамёна.

Когда боями все кровь смешали,

Дружить и биться им не мешали.

Никто не вякал, поскольку пулю

Могли б в затылок, и не мигнули.

Сейчас без риска до чёрта смелых,

Они гуляют в одеждах белых.

Такое ищут в своих анналах,

Что впору вспомнить о трибуналах.

Всё было в мире, враги врагами,

Но, тут измена прям под ногами.

Сказать короче, идёт война,

А этим мерзка своя страна.

Пора приходит нам разобраться,

Иначе трудно с врагами драться.

Коль ты с народом — одна картина,

А коль Иуда — нужна осина!

Мы Родинами не торгуем

Коль не купишь — не продашь,

То в делах торговых,

Это там ты дашь на дашь,

Без идеек новых.

А державу продаёшь,

Да за центик медный,

В трату ты себя даёшь,

Путь, здоровью вредный!

Широка страны душа,

Коль терпела долго,

Так, от ручейков спеша,

Собиралась Волга.

А потом такой разлив,

Мощь её такая,

Тот народец, что гуглив,

Не найдёт и края.

Брода нет в огне войны,

Нету середины,

Душу продают страны

Каиновы сыны!

Демонстрировать чего

Призывают рьяно?

Да, нехватка есть всего,

Власть не без изъяна.

Только это власть своя,

Так сказать, от Бога!

Помни ты, её клюя,

Важна ей подмога.

Вон, грядёт Антимайдан,

Рядом Фронт народный,

По российским городам

Ширится свободный.

Чемодан, вокзал и Ад —

Путь Иуд достойный,

Чище воздух, каждый рад,

Так вали, отстойный!

Реальная война

Отряд шагает вторые сутки,

Поспать бы надо, да нет минутки.

Две роты следом, из «Нахтигаля»,

Дотла деревни, пространства паля.

Привалы были, да так коротки,

Сейчас бы махом бутылку водки,

Да с молодухой на сеновале,

Но, что б без этих, без трали-вали!

Сурово время, суровы люди,

Здесь не подарять вам жизнь на блюде.

Иди, коль хочешь, живым остаться,

Иль можешь с жизнью на раз расстаться.

Отряда сзади идёт команда,

В её задаче — два варианта.

Враги достали — прикрыть отход,

А отстающих — пускать в «расход»!

А вот и место, дошли до базы,

Боеприпасы, держись, заразы!

Пол суток боя, нет пол отряда,

Осиротела в боях бригада.

Погибли люди из арьергарда,

Хотя сражались не без азарта.

А их «мелкашки», что для отставших,

Лежали рядом с руками павших!

Близкие

Мы по улочкам морозным

По Москве бредём.

Вопреки Указам грозным,

На ЧеКу кладём.

Мы и сами все с усами,

Не мальчишки мы,

На груди под волосами

Синьки из тюрьмы.

Нонче в моде анархисты,

Нам они близки,

Их дела, в натуре, чисты,

Цели высоки.

Поделить, что отобрали,

Это в жилу нам,

Сколько б власти ни орали,

Я возьму всё сам!

Только вот прошла неделя,

Весь их мир шерстят,

Потому, ЧеКа не теля,

Гибнуть не хотят

И идейных, и приблудных

На цугундер и…

А на улочках безлюдных

Шли два дня бои!

Анархистов нет как класса,

Их в зелёнке лоб,

Поредела урок масса,

Страшно на гоп-стоп!

Все они одним этапом,

Да на Соловки,

Так спокойно, тихой сапой,

Шли большевики!

А потом уйдут эсэры,

И меньшевики,

Коли строить ЭСЭСЭРы,

Так к чему враги?

Хоть барак оно не пуля,

Я свой путь нашёл.

И, пол срока отмантуля,

В ВОХРУ перешёл.

А начальник наш охраны,

Тоже бывший зек,

Залечив Гражданской раны,

Речь такую рек.

Мол, мы близкие народу,

Общий враг — царизм,

Нам желанную свободу

Близит коммунизм.

Я теперь стою на вышке,

И винтарь при мне.

А вражины пусть в одышке

Прут по целине.

Каждый в жизни выбирает,

Что ему близко,

На себя в очко играет,

С спусковым курком!

По гамбургскому счёту!

Жил-был в Гамбурге портной,

Точно, парень духарной.

От работы толк — пустяк,

Нет её, и так ништяк!

Раз случайно услыхал,

Русский матерный вокал,

Пьян в дымину был студент,

Но, понравился в момент.

Попросил, переведи,

Тот ответил: Не зуди!

Это сложный оборот,

Не идёт немецкий в рот!

В пень-колоду перевёл,

И портного враз завёл,

Там такие шли дела,

Гутен морген и ла-ла.

Вот, коль вкратце, песни муть,

Как портняжка понял суть:

Ехал на торжище утречком Ганс,

И у него сочинился романс.

Ехал и пел про любовны дела,

Только дорога его подвела.

Навстречь старуха, а лошадь стоит,

Сердце застыло, да как засбоит.

Тута старуха одежды сняла,

Да и с него что могла, сорвала.

Слышишь, купец, ты давай, не балуй,

Лучше меня обломай и цалуй.

В ласках с тобою забудем про дни,

Пусть мимолётные мчатся они.

Как присосалась, и не оторвать,

Ганс озверел, стал её целовать,

Ну, а старуха, елда знать сильна,

Враз в молодуху, дави, Сатана!

Долго насытиться страсть не могла,

Ночь тем не менее, быстро прошла.

Утром среди Мекленбурга болот

Шёл на работу какой-то там сброд.

Видят поляну, лошадки скелет,

Дед спит на бабке, и полуодет.

Бабка раздета, елду старика

Крепко сжимает старушки рука!

Дальше всё хуже дела, как на смех,

Сценка имела огромный успех,

Ожил тут враз лошадиный скелет,

Бабка рассыпалась, с нею и дед!

Видят прохожие, рядом портной,

В жизнь претворяет свой план озорной.

Магией песни жестоко грешит,

Судьбы людей и животных вершит!

Кончилась песня, доволен храбрец,

Все тут аршлейкеры, он — молодец!

К чёрту портняжество, на хрен, в смитьё,

Дело дурацкое, и не моё.

Я ж замутю для себя сабантуй,

За три гульдена — показывать x**!

Срочно на торжище, нет конкуренции,

Я тут единственный в данной каденции!

У Констанцы

Тишина стоит такая,

Что и сердца слышен ход.

Бьётся пульс не умолкая,

Тонет где-то пароход.

Два эсминца, что в конвое,

Растопырили сонар,

Полетели бомбы воя,

Смерть подлодке «Коммунар»!

Затаились на глубинах,

И в отсеках тишина,

На вчерашних банках минных

И сюда пришла война.

Побережье у Констанцы,

Ходят мирно, фронт далёк,

Мачты в свете, как на танцы,

И войны вдруг уголёк!

Время лодке отлежаться,

Оторваться, тенью стать,

А потом опять сражаться,

Битвам края не видать.

Повезёт, уйдут к Сухуму,

К мандаринам и вину.

Ну, а нечет, значит в сумму

Всех потерь за ту войну!

Дела рыцарские такие

Рыцарь ставит всё на кон,

Ходит, рыщет: Где дракон?

А, поскольку, время оно,

Есть оружье на дракона.

Там, копьё, булатный меч,

Сила рук, кольчуга плеч,

Да увесистый шелом,

И булавушки облом!

Это значит всё для кона,

Предстоит убить дракона,

А сокровища забрать,

Зря что ль рыцарь шёл на рать?

Ну, дела, убит дракон,

Рыцарь там проводит шмон.

Глядь, сокровищ сверх границ,

И вдруг видит массу лиц.

Это, прямиком за ним,

Шёл, наживою палим,

Всех окрестностей народ,

Ну, короче, всякий сброд!

Рыцарь тут же озверел,

К переменам враз созрел,

Понял, неча с полумерой,

Вышел вон с огнём и серой!

А любители наживы

Мало кто остались живы.

Новый всех убил дракон,

Вот такой судьбы закон!

Пусто место не бывает,

Коли клад деньгу скрывает,

Ты подумай, чё там дале?

И, давай, крути педали!

Не верю я им, и не люблю немцев!

Сколько помню я себя,

Жил я немцев не любя.

Потому, они враги,

И дружить нам не с руки!

Как, к примеру, мне простить,

Как мне душу осадить,

Коли был убит мой брат,

Ну, а немец жив и рад?

В ополченьи был отец,

Жив остался, молодец,

И скончался в пятьдесят,

Видно войны всех косят.

Был на Первой Мировой,

На Гражданской рядовой,

ДМБ в сорок втором,

А в полтинник — смерть колом!

В нашей русской тишине

Помню я о той войне,

И со стороны жены

Тоже павшие видны.

На «окопах» тётю враз

Прикопал немецкий ас.

Всё снесло взрывной волной,

Нервы порваной струной.

У московских пацанов

За брителькой от штанов,

Был «пугач», в войну игра

Шла до вечера с утра.

По Ильинке немчуру

Выводили в ту пору.

Что-то строили, видать,

Что б назад хоть что отдать!

Я ни разу не видал,

Что б им кто чего подал,

Пусть и пленный, смертный враг,

Пулемётом, и в овраг!

Мой ровесник в ФРГе,

Тоже помнит о враге.

Ничего он не забыл,

Кто там и кого разбил!

Выждет, сука, и вперёд,

На российский наш народ.

Чингис-хан был прав, хоть брось,

Вырезал врагов по ось!

Был народ, и нет его,

Пыль осталась от врагов.

Мы — наследники Орды,

И наследием горды!

Лоск Европы словно пыль,

Хорошо мы знаем быль.

Только русского потри,

Глядь, татарин изнутри!

Довольно!

Миру — мир,

Войне — сортир,

Горбачёв — не мой кумир.

Есть Иудин поцелуй,

И словечко «Не балуй!»

Сколько ж можно

Нашу Русь

Бить безбожно?

Терпит? Пусть!

Перетерпит,

Хрен бы с ней,

Нам не свербит,

Бей сильней!

Выноси её хабар,

Перебьётся.

Русский-тот ещё товар,

Враг смеётся!

Оботрётся,

Ничаво,

Перетрётся

Одново.

Ей, мужичке,

Не впервой,

В перекличке

Быть вдовой!

Хватит нас

Макать в назём,

Раз —

Разбиты и ползём.

А соседское

Шавьё,

Дерзко

Рвёт на нас тряпьё!

Нас врагу не удержать,

Будут, блин, ежа рожать.

Заломаем, не балуй,

За Иудин поцелуй!

Это бывает с нами

Это бывает, в жизни бывает,

Что твоё сердце деве двери открывает,

Сердце не знает, счастлив ли будешь,

Иль об избраннице ты скоро позабудешь?

Тонкие струны, словно канаты,

Сердце в биеньи, звуки кантаты,

Нас выбирают, мы выбираем,

Словно в чёт-нечет не хотим мы, но играем!

Женское сердце — жизни загадка,

И непонятно, горько, или сладко.

Страсти играют, солнце и тучи,

Море и горы, при раскладе самом лучшем.

Буйство стихии, ночи, упрёки,

Путь для тебя, уходишь молча, одинокий!

Сердце закрыто, двери закрыты,

А впереди все по разводу волокиты!

Дайте денюжку мине

Я не знаю, это где,

У тебя на бороде?

Кто такой Епишкин кот,

И сколько денег даст мне жмот!

Есть вопросы, есть ответы,

Любят все давать советы.

Нет что б сразу денег дать,

Вот была бы благодать!

Я умишком тут раскинул,

Час тогда почти что минул,

И придумал, как мне быть,

Что б безденежье избыть!

Вас, к примеру, миллион,

Денежек при вас — вагон,

Если каждый доллар кинет,

То меня разруха минет.

Доллар нонче пустячок,

Знает каждый дурачок.

Пусть пришлёт мильон — один,

Я с парносом до седин!

Так что шлите, не жалейте,

О долларе не болейте.

Доллар в массе лишь хорошь,

Это правда, а не ложь!

Остаюсь: Верблюдов Саня,

Благодарность не в тумане.

Я уже во всю спешу,

В поминанье запишу!

С припиской: Нам без дураков скучно!

На берег

Ах, походочка матросская,

После трёх недель в морях,

Пусть улыбочка неброская,

Зато ленты в якорях!

Ничего вокруг, лишь сопочки,

Комары, черники синь,

Ты идёшь на берег, опочки,

Хорошо, куда ни кинь!

До полуночи табанится

Возле танцев мариман.

Мы успели остаканиться,

Ночь же местная — обман.

Свет вокруг, такие ноченьки,

Где б подругу оторвать?

Их искать устали оченьки,

Что же делать? Наплевать!

На пятьсот окрестных девочек

Двадцать тысяч моряков.

Дело ясно, ты обсевочек,

Средь офицерских якорьков!

Кучерява служба флотская,

Копим злобу про запас.

Эй, строитель, сила глотская,

Зря идёшь ты мимо нас.

Понеслося, покатилося,

Зелень с чернью на песке.

Море русское схватилося

С чуркестаном по-тоске!

Советские матросы

Нас не балует погода, нас не балует погода,

Никогда.