Бесплатный фрагмент - Невыдуманные истории

О богатстве и азарте с некоторыми не всем известными примерами

«С самой лучшей в мире целью —

стать богатым за неделю»

В этих словах из советской рок-оперы, приведённых в качестве эпиграфа — мечта, которая хотя бы однажды посещала любого человека из числа живших и живущих на земле. 99 процентов людей хотят стать богатыми и таким образом быстро избавиться от многих проблем. Очень хотят. Мизерное исключение составляют какие-нибудь наследники удачливых королей; дети старинных дворянских родов, предкам которых удалось избежать социальных катаклизмов без ущерба для собственности; потомки промышленников, нефтегазовых магнатов, «рокфеллеров», «ротшильдов» и прочих очень и очень состоятельных людей. Но вот ведь странно: и они по каким-то причинам появляются в казино, притягивающих призрачной возможностью быстро стать богатым или ещё более богатым. Бедняки в казино попадают редко. И если с бедными всё ясно, то состоятельных людей в игорные дома приводит не только желание выиграть, но азарт, в котором возможность выигрыша является непременной составляющей.

Даже монахи разных конфессий, о которых речь пойдёт ниже, святые, казалось бы, люди, не чужды желанию разбогатеть. И лучшие из них, каковых, к слову сказать, крайне мало, тоже мечтают о богатстве — духовном, но всё же… Так уж устроен человек, что надо ему нечто, чаще материальное, что выделит его из сирой массы. Но стать неожиданно быстро богатым в самых разных смыслах получается складно только у сказочного Емели и ему подобных.

Как вариант — клад найти или неожиданно получить наследство от неизвестного дяди, но это уже из области кино и литературы. В жизни такое случается до обидного редко. Можно, конечно, сочетаться браком по расчёту, но это чревато нехорошими последствиями в дальнейшем бытовом протекании жизни и дурно «пахнет» в нравственном смысле. Путём грабежа и воровством если и можно стать богатым, то ненадолго. «Домушники», «карманники» и даже «медвежатники» действительно богатыми не бывают, а если и бывают, то на короткое время. Как пришло, так и ушло…

Отдельную категорию богатеев составляют многие политики и госчиновники, но и им к «кормушке» приходится проделать тернистый путь, который требует продолжительного времени для преодоления различных препятствий, перешагивания через «трупы» друзей, коллег, знакомых, и совершения прочих неприглядных поступков… Да и зыбко их богатство, как и богатство помянутых выше граждан рецидивистов. Сегодня вилла и машина с яхтой, а завтра — конфискация и в небо смотреть через пространство, поделенное на прямоугольники. Но рискуют люди, с ветхозаветных времён рискуют! Рискуют и глупости неисчислимые делают ради «золотого тельца», полагая его важной составляющей человеческого счастья. А ведь бывает, и не редко: станет человек зажиточным или очень зажиточным, а тут хворь какая-нибудь подло подберётся — и всё. Начинается переоценка жизненных ценностей и трата средств, накопленных тем или иным путём, на врачей и лекарства.

Даже самые обеспеченные люди рано или поздно приходят к тривиальной сентенции: «не в деньгах счастье!». Да, деньги могут сделать счастливым, но на какой-то ограниченный во времени срок. Впрочем, а что не имеет ограниченности в единственно вечном — в Его величестве Времени? Поэтому обратим внимание на некоторые не совсем обычные виды богатств и способы обогащения, о которых многие даже не подозревают, что не помешало им пройти проверку временем; на некоторые психологические и даже детективные околичности, богатства касающиеся.

Неприятная картина частенько получается в жизни: стал человек богатым, быстро или не очень — не важно, а тут, как у буфетчика Андрея Фокича из «Мастера и Маргариты», рак печени и без колебаний предсказанная компетентным специалистом смерть через девять месяцев. А ведь кроме рака разных органов, есть ещё и прочие неожиданные неприятности типа инфаркт, инсульт, аварии, несчастные случаи и прочие многочисленные непредвиденные обстоятельства! Вот выпадет человеку такой случай и всё — напрасны были риски, экономность и страхи. А если он в лотерею действительно выиграл по-крупному или, скажем, в казино карта легла правильно, то тут ещё и к Фортуне претензии появляются по поводу её чувства юмора: денег послала немерено, а потом всё состоянием здоровья свела на нет. А ещё богиней называется!.. Казалось бы, нет выхода, ибо за человеком, вне зависимости от его материального положения, рано или поздно приходит противная старушенция с примитивным сельхозорудием в руках.

Но недаром человечество интересуется историей, которая, по словам знаменитого оратора, политика, философа и т. д. Марка Тулия Цицерона, является наставницей жизни («Historia magistra vitae [est]»). Страдает она лживостью, приспособленчеством, неточностью и многими другими, схожими, кстати, с человеческими, патологиями, но это совсем не значит, что надо её, историю, однозначно оставлять без внимания и даже знать не хотеть и не любить. Короче, способ и деньги, и здоровье сохранить, в определённой степени, есть. И подсказан он как раз помянутой историей, донёсшей свой рецепт до наших дней из Древнего Рима. Способ этот бесспорно доказал свою эффективность в богатом городе Помпеи и ещё более удовлетворённом материально соседнем Геркулануме. Основным правилом жителей этих городов было «carpe diem» (буквально — «лови день»), т.е. живи сегодняшним днём, веселись и приноси себе радости сегодня, в силу своих возможностей и способностей, потому как неизвестно, что будет завтра!

Будут проблемы? Вот завтра ими и займёшься, а сегодня приложи все усилия на то, чтобы провести день в своё удовольствие. И ведь оказались правы! Однажды это совершеннейшим образом роковое «завтра» наступило. Предположительно 24 августа 79 года нашей эры проснулся Везувий и уровнял всех жителей во всех смыслах, не исключая количество денег в кошельке и заначке. В известной мере, конечно, но перехитрили суровый рок последние жители этих городов. Своим роскошным ужином накануне перехитрили. Но ведь успели до них многие поколения жителей этих городов пожить всласть на протяжении десяти столетий в здоровом климате у не очень капризного моря! В большей выгоде оказались те поколения помпейцев и геркуланумцев, которым повезло прожить весело свою жизнь без достаточно частых в этой зоне землетрясений и извержений Везувия. Отвлекались, естественно, на малое время на неизбежные бытовые и житейские неприятности, но с музыкой провожали своих близких в мир иной, который, по их твёрдому убеждению, был продолжением этого, созданного богами и ими, весёлого.

Смерть человека рассматривалась этими людьми не с привычной современным европейцам точки зрения, но как расставание с близким человеком, с которым непременно предстоит встретиться и продолжить привычный стиль существования в потустороннем мире. Вне всякого сомнения, помпейцы и геркуланумцы больше боялись гнева Везувия, чем смерти. Потому что с Везувием не понятно ничего, а с потусторонним миром всё ясно, хотя (или именно поэтому) никто его не видел, но он ЕСТЬ. Богатая и весёлая жизнь у древних римлян была. Жители же Помпеи и Геркуланума, достаточно хорошо жившие в состоянии постоянной угрозы со стороны Везувия, наслаждались ею в земной жизни в ожидании ещё больших благ в потустороннем мире.

Совместные способы получения богатства

Минуло достаточно много времени, прежде чем на смену старому подходу к существованию человека в мире пришло совершенно иное видение проблемы жизни, смерти и роли в них материального богатства. Эти глобальные перемены произошли с появлением христианства, которое впервые в истории человечества стало почитать бедность.

Не касаясь сугубо теологических аспектов, но внимательно рассмотрев причины быстрого распространения новой религии, становится очевидным, что победила она своей социальной направленностью. В отличие от всех видов язычества, христианство изначально подразумевало создание групп (общин) единомышленников, которые не только были объединены религиозными убеждениями, но и активно помогали друг другу в трудную минуту и в повседневной жизни. Это коренное отличие христианства от язычества основано на индивидуальном контакте людей в отношениях с богами. На совместные праздники язычники собирались, совершали на них жертвоприношения, но много более важным был личный контакт с тем или иным богом и принесение ему личной жертвы, а не совершённой жрецом. Поэтому христианские взаимопомощь и солидарность привлекали к себе прежде всего выходцев из низших слоёв общества: нищих, бедных и рабов. Богачи туда, несмотря на жизнеописания (агиографии) многочисленных святых, попадали редко.

Обращает на себя внимание то, что намного чаще христианские святые родом из знатных семей, которые порвали со своей прошлой жизнью и презрительно стали относиться к материальным благам. Если попробовать посчитать соотношение выходцев из бедных и богатых семей в сонме святых, то «перевес» будет явно на стороне последних, как правило имевших материальные блага, но от них отрекшихся. Есть, конечно, и такие, которые стали святыми без упомянутых жертв, но их сравнительно мало. В основном короли, князья, церковные иерархи, воинственные борцы за идею путём насилия и т. п. Получается, что отношение к богатству было серьёзным знаком для признания святости на протяжении всего периода существования христианства. Но это не всё в отношениях настоящего христианского подвижника-бессребреника и богатства. Проблема в том, что часто, очень часто таким с бòльшей охотой подают, и порой так много, что настоящие подвижники вынуждены раздавать излишки. Это отвержение богатства почти всегда поминается в жизнеописаниях знаменитых нищих (типичный пример — св. Алексий Человек Божий и св. Франциск Ассизский, о которых речь пойдёт ниже).

Едва ли не с первых дней существования христианства у последователей Христа возникла существенная проблема: как оставаться верным Его заповедям и не потерять материально? Ну как войти в известное евангельское игольное ушко, если есть соблазн обладать материальными благами, которые часто сами «идут» в руки! Некоторые отказывались от них легко и полностью, другие отдавали значительную часть, третьи — малую толику, а большинство — совсем мало, но регулярно, во время литургии. Каждый делает это по-своему и в соответствии со своим карманом, степенью щедрости или жадности. Вопрос очень непростой. Достаточно, к примеру, задуматься над тем, чья жертва больше — грош бедняка или сотня богача?

С приходом христианства люди столкнулись со сложнейшей проблемой борьбы с приобретением благ, обладание которыми и увеличение их до практически неограниченных пределов стало прямо или косвенно порицаться. Эта борьба представляет собой по сути борьбу с изначально заложенным в человека инстинктом (с доисторических времён всем хотелось добыть мамонта покрупнее, пещеру поудобнее, шкуру для обогрева себе и подруге жизни потеплее, а лучше две, каждому…). Заложен он во всех, в нищих и в миллиардерах, но, как и все прочие инстинкты, в каждом он выражен в разной мере. Исключения по-прежнему подтверждают правила, поэтому расхожая фраза «ну куда ему ещё надо» глупа и легко объяснима — тут всё как и в прочих инстинктах (самосохранения, половом и вытекающих из них). У одних желание стать богаче развито больше, у других — меньше, как и, например, желание доминировать.

Со всеми инстинктами, если они имеют место быть, бороться сложно, но в какой-то мере возможно, и, опять же, далеко не каждому. Вон сколько народу боролось с самым сильным половым инстинктом! Бичевали себя, плоть свою разными жуткими способами умерщвляли, но частенько срывались, и… не всем удавалось её победить. Порой приходилось даже идти на противоестественное человеку членовредительство (вспомните, например, толстовского отца Сергия, и случаев оскопления не счесть!). Успешнее всего с половым инстинктом удавалось бороться импотентам, фригидным дамам, асексуалам и людям, достигшим определённого возраста. Впрочем, это уже не «борьба», но физиологические особенности.

Итак, ясно, что вопрос отношения к богатству, обозначенный в Евангелиях, представителям неслыханной ранее религии — христианам — надо было решать. И решение это было найдено. Оно нашло своё выражение в появлении абсолютно новой формы благосостояния — общинного. Схема его, при ближайшем рассмотрении, достаточно странна: каждый член христианской общины мог вести аскетический образ жизни внутри названной общины, обладавшей очень значительными материальными благами и стремившейся к ещё большему обогащению группы людей, объединённых одной идеей. То есть «я лично аскет и единомышленники мои аскеты, но все мы вместе можем позволить себе самые разные богатства, имеющие, к примеру, форму денежную или в виде зданий и земли, на которой работают селяне, принадлежащие не мне, но нам, аскетам» и так далее. И речь здесь идёт не только о монахах и монастырях, а об инстинкте обогащения, противоречащем Евангелию, но нашедшем способ придать благовидную форму своему проявлению…

Общинная собственность имелась у первохристиан задолго до появления монашества. В первые века христианства она была выражена меньше, так как в удалённые места уходили семьями, к которым присоединялись другие семьи, а тут уж без получения богатства на бытовом уровне не обойтись. Ну какая мать откажет своему ребёнку в лучшем кусочке еды? Вопрос риторический.

Есть в Новом завете (точнее, в Деяниях апостолов) и вызывающие неоднозначную трактовку эпизоды, о которых священники упоминают редко ввиду именно этой неоднозначности. Некие первохристиане — Ананий и его супруга Сапфира — в рамках развёрнутой апостолами программы по избавлению от всех видов дурно влияющей на духовный мир христианина собственности путём продажи «неверным», между прочим, и сдаче вырученных средств, повели себя нехорошо, за что и были жесточайшим образом наказаны Господом руками апостолов (предположительно, ап. Петра):

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил её: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли её мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа её. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это» (см. Деян. 5:1—11).

Христианские богословы трактуют этот эпизод исключительно как наказание за ложь. И не просто ложь, а ложь, навязанную Сатаной. Ну, может быть и так — каждый имеет право на свою точку зрения, но как-то это всё не очень складно выглядит. Ведь отдали же часть (наверняка бòльшую)! Да, оставили себе что-то на «чёрный день». Да, солгали апостолам, так даже не на исповеди! Но стоило ли за это их наказывать смертью? А как же насчёт «милосердия Господня», в частности, и христианского, вообще? Тут нет и намека на проповедуемые христианством любовь к ближнему, братство, снисхождение и всепрощение. Так и просится предположить, что взалкал апостол денег. Не для себя, для общины якобы, но взалкал. Впрочем, думать так нехорошо про апостола. С другой стороны, отрекался же он трижды от Спасителя перед Его казнью. Значит мудрое древнее выражение «errare humanum est» («человеку свойственно ошибаться») может быть применимо в этом конкретном случае и не надо перекладывать на Бога эту очередную «ошибку» -наказание! Любопытно, что есть и второй вариант упомянутого выражения, расширенный — «errare humanum est perseverare diabolicum» («человеку свойственно ошибаться, а упорно продолжать (это делать) — от лукавого»). Жаль, что об этом многие христиане забывают.

---

Да ладно бы просто христиане, но ведь, что обидно, и многие пастыри снизу до верху. Особенно за последних неприятно…

В истории человечества не существовавшая ранее форма совместной жизни людей в разделённых по половому признаку монастырях впервые появилась ещё до времён основоположников восточного монашества — святых Пахомия и Антония Аббата (жили на рубеже III — IV вв.). Желающие убежать из этого мира были всегда. Конечно, изначально были и сохранились до наших дней аскеты-отшельники, но они к материальным благам отношение всегда имели особое, то есть минимальное, чего нельзя сказать об использовании их аскетизма и праведности в разных формах другими людьми. Налицо очевидная спекуляция на образе жизни названных праведников. На местах землянок и пещер этих пустынников со временем выросли роскошные сооружения, заказчики которых и хранители все вместе обладали очень значительными материальными средствами, полученными, по иронии судьбы, на пропаганде идей нестяжательства и максимально возможной нищеты. Такое вот решение проблемы. И Боже упаси обвинять в этом монахов! Нет в этом их прямой вины и не было! Вместо обвинений, разумнее провести параллель с помянутой выше борьбой с плотским инстинктом. Картина та же: кому-то удалось победить, а кто-то оказался слаб. И в том, и в другом случае — вторых больше.

Да, в Древней Греции, к примеру, существовали богатые и бедные города-государства, то есть общины, но проживание в них не подразумевало одинаковой веры. Верили, богатели и бедствовали в них индивидуально. Так же и защищали или нападали на соседей с целью обогащения себя лично, в первую очередь, и свои города-государства, во вторую. Объединяющих мотивов религиозного (идеологического) характера у них не было. Собирали городскую казну, для защиты своих индивидуальных интересов, в конце концов. Идея же, в религиозном (идейном) смысле, сплачивает много эффективней, чем многие другие идеи. В этом отношении монастыри — идеальная форма сосуществования.

Были и другие, не монастырские, попытки жить вместе. Не многим известен опыт так называемых священников-коммунистов. К большевикам и их братьям по идее он отношения не имеет, хотя внешне во многом схож, как схожи библейские заповеди с моральным кодексом строителя коммунизма. Название это получили католические священники (не монахи), которые жили под одной крышей в форме коммуны. Несколько веков назад таких коммунистов было достаточно много. До наших дней они сохранились только при больших храмах, но коммунистами их никто уже не называет, потому как слово это было опорочено в прошлом столетии.

Большевики тоже попробовали протащить идею, по сути мало чем отличающуюся от религиозной, подменив христианский рай на «светлое будущее» и заменив духовников на политруков. Назвавшие себя последователями В. И. Ленина тоже придумали для этого коммуны, колхозы, ячейки, парторганизации и прочие виды если не всегда совместного проживания, то объединённых общей идеей. Но не вышло ничего, в отличие от подобных христианских — монастырских — вариантов, когда все трудятся на общее благо. «Захромали» советские структуры с самого начала, потому как равного распределения полученных благ по многим причинам не было и быть не могло. Помимо всего прочего — жена, дети, родители, внешние отвлекающие факторы, которые в христианском варианте почти исключены. Трудно и практически невозможно работать на общее благо, если твой ребёнок просит кушать. Рассказать ему о «светлом будущем» можно, но сначала лучше его накормить и одеть, потому как холодно и в животе пусто. Таким образом, христианство за многие века своего существования справилось со всеми этими важными проблемами путём устройства монашеской жизни, а вот большевикам это оказалось не по зубам. Тем более, что пошли они с самого начала по ошибочному пути Ленина, одна из главных и сумасбродных идей которого — «любая кухарка должна управлять государством»! Так вождь пролетариев о государственном управлении говорил, отводя «кухаркам» и «кухарям» руководящие роли на всех уровнях не только в управлении государством, но и ниже.

Воля ваша, но кажется утопист с авантюристскими наклонностями и германскими деньгами именно здесь нанёс смертельный удар по своей идее и родине. Кухарка должна хорошо готовить, крестьянин — обрабатывать землю, рабочий — мастерски исполнять свою работу, учёный — исследовать и делиться плодами своего труда с членами социума и т. д. Тогда и общество, и каждый его отдельный член, будут в той или иной мере богаты. Но все они должны быть подготовленными к своему делу. И не только интеллектуально, но и, главное, психологически. Иначе выходит всё по старой народной мудрости — «из грязи в князи»… Все должны быть подготовлены и к обладанию полученным в результате труда богатством. И управление государством, и всем чем угодно, включая создание и управление любыми структурами, требует соответствующей подготовки, часто длящейся на протяжении поколений… Недаром во всём цивилизованном мире испокон веков существовали сословия. В них и проходила подготовка сына крестьянина к крестьянскому труду, сына купца к торговому делу и т. д. Собственно, в этой последовательности проще достигался приличный материальный уровень. Но у каждого должны быть возможности роста, по крайней мере — в рамках своего сословия. А если кто особенно талантливый вышел за сословные рамки, так хвала ему и всеобщее уважение. Но не стоит забывать, что это лишь замечательное подтверждение общеизвестной аксиомы о правилах и исключениях. Короче говоря, советский пример обогащения, основой которого было всеобщее нищенство на благо совместного общественного обогащения, провалился. Но в истории человечества есть примеры, когда эта бездарно использованная идея общего богатства и личной бедности осуществилась — в сравнительно недавно созданных в Израиле религиозных и не очень кибуцах и в уже веками существующих монашеских общинах. Есть и другие примеры, но нельзя объять необъятное, поэтому рассмотрим только достижения монахов на тернистом пути обогащения…

Нищие богатые монахи

В Римско-католической Церкви монашество приняло достаточно демократичную внешнюю форму — «орденскую». Она предусматривает признание общих христианских ценностей, подчинение высшей церковной власти, соответствие ясно оговорённым законодательным нормам (Каноническое право), избрание руководства и так далее. Но, одновременно, предлагает индивидуумам и выбор по приложению собственных возможностей в соответствии с личными вкусами, пожеланиями и способностями. Все без исключения католические монашеские ордена имеют свою направленность.

Какие-то своим основным занятием считают образовательную и воспитательную деятельность (иезуиты, салезиане и проч.); другие созданы для медицинской помощи или в ещё более узком направлении в этой сфере — квалифицированной помощи во время эпидемий (соответственно бонифрати и рохиты — последователи св. Роха); третьи — для миссионерской деятельности (к ним относится большинство так называемых «нищенствующих орденов» — цистерцианцы, августинианцы, все ветви францисканцев и т. д.). Есть среди католических орденов и вовсе «экзотичные» подпольные ордена, созданные францисканцем-капуцином Хоноратом Козьминским после жестоких репрессий, которым подверглась Польша и весь так называемый Северо-Западный край со стороны Российских имперских властей в середине позапрошлого века. Члены этих тайных общин, в основном — женских, изначально были обязаны соблюдать строжайшую конспирацию. Построже большевистской! Каждая их община, обычно состоявшая из пяти-семи человек, занималась не только различного рода деятельностью религиозного характера в чётко определённых группах людей (медики, работницы и работники разных предприятий, учителя, дети и т. д.), но и оказывала ощутимую психологическую и, по мере сил, материальную помощь нуждающимся. Монахини-хоноратки устраивались (и устраиваются) на работу в соответствующее место, одевались и одеваются они, естественно, не по-монашески, но скромно, стараясь ничем не выделяться в среде, в которой служили. Конспирация была такая, что две или больше таких маленьких общин могли существовать бок о бок, но не знать друг о друге. Обеты приносили ежегодно, и по окончании этого года они могли покинуть орден, выйти замуж, завести детей. Словом, вести нормальный светский образ жизни. В результате, в советское время некоторые из хонораток служили даже на о. Сахалин, не говоря уже о городах в европейской части СССР! Материальные средства получали небольшие, главным образом заработанные по месту трудоустройства и скромного образа жизни. Все излишки направлялись «наверх» и перераспределялись по мере надобности и по усмотрению руководителей.

В восточной христианской традиции такого многообразия в монашеской жизни нет. Есть просто понятия «монах» и «монахиня». То есть жизнь хранителей христианских ценностей изначально нивелировалась Правилами (в восточной традиции нет Канонического права (свода законов), но есть Правила — любой грамотный юрист легко объяснит вам разницу между ними). Теоретически, насельники (цы) монастырей не должны ничем отличаться друг от друга. Теоретически! В жизни, в силу различных обстоятельств, всё происходит иначе — речь идёт об обстоятельствах, не утверждённых Уставом, но имеющих силу закона Правил. Сравните устав фирмы, в котором всегда должны быть оговорены направления деятельности, с неким (невозможным!) уставом фирмы, где сферы деятельности не указаны, но всё же какой-то контроль за её деятельностью подразумевается априори.

Любопытно, что относительная демократичность в выборе направления действий конкретного ордена на этом выборе не заканчивается. Каждый орден с древних времён мог ещё и самостоятельно принять решение о возможностях осуществления какой-то деятельности и производства чего-либо с целью достижения большей материальной стабильности на максимально длительный срок. Это одна из самых надёжных из всех существующих форм богатства, имеющая наилучшие гарантии сохранности. Намного более надёжных, чем, скажем, концерн «Ford» или «Microsoft». Вспомним о некоторых из них.

Бенедиктинцы

Этот самый древний католический орден создан основоположником западного монашества св. Бенедиктом в самом начале 500-х годов. Строго говоря, это даже не орден в общепринятом классическом виде, потому что представляет собой достаточно независимые друг от друга аббатства с «филиалами», которые не подчиняются местному епископу, но только Папе. Монахи-бенедиктинцы просто следуют правилам св. Бенедикта. А ещё их объединяет то, что практически все они с древних времён избрали своим основным направлением деятельности сбор ценных манускриптов и книг. Таким образом, бенедиктинцы оказались хранителями богатства, цену которого определить невозможно! Очень часто архивные документы стоят много больше золота, платины и прочих драгоценных металлов и таких же камешков. Чтобы лучше понять ценность этого сокровища, накопленного за века бенедиктинцами, стоит вспомнить об одном странном и малоизвестном эпизоде Второй мировой войны. Тем более, что в нём едва ли не впервые за всю свою многовековую историю не подлежащее оценке богатство ордена в той или иной степени «засветилось».

Главный монастырь (аббатство) бенедиктинцев был основан лично св. Бенедиктом в 529 году на не очень высокой горе (519 м над у. м.) на середине пути между Римом и Неаполем. Именно поэтому с ним и приключилось то, о чём пойдёт речь ниже.

С военной точки зрения эта гора занимает очень важное положение в стратегическом плане. При наступлении союзников с юга Италии на Рим, взятие Монтекассино (Гора Кассино) было почти равнозначно взятию итальянской столицы. Во всяком случае, никаких прочих серьёзных препятствий на отрезке Монтекассино — Рим для союзников не было. В этом прекрасно отдавали себе отчёт обе враждующие стороны, как они отдавали себе отчёт и в том, что древнему аббатству от этого ничего хорошего ждать нечего. И тогда случилось чудо! Не известно по чьему приказу, два интеллигентных офицера Вермахта — немец капитан Максимилиан Беккер и австриец подполковник Юлиус Шлегель — организовали вывоз манускриптов, книг, документов и прочих бесценных вещей с ними связанных. Операция была тщательно засекречена, поэтому точно о ней знали (и знают) немногие.

Понадобились месяцы напряжённой работы сотен монахов и немецких военных, занимавшихся каталогизацией и аккуратной упаковкой бесценных сокровищ монастырского архива. Предполагается, что для их перевозки в надёжное место было задействовано около 120 грузовиков. Вам, конечно, любопытно узнать: что же за надёжное место нашли офицеры Вермахта в пылающей со всех сторон Европе? Да совсем недалеко оно от Монтекассино, и называется Ватикан, а точнее — Ватиканский архив.

Успели вовремя. Маловероятно, но теоретически возможно, что была некая тайная договорённость между союзниками и нацистами по поводу сроков начала штурма, отложенных до тех пор, пока бесценные сокровища не будут вывезены. Обе стороны понимали, что войны приходят и уходят, а настоящие, непреходящие ценности остаются.

Битва за Монтекассино длилась с января по май 1944 года. Аббатство переходило из рук в руки несколько раз. В результате оно было практически стёрто с лица земли. После окончания Второй мировой войны уже американцы внесли свою лепту в культуру человечества: аббатство было в точности отстроено по сохранившимся чертежам за американские деньги. В 1964 году восстановительные работы были закончены и бенедиктинский архив потихоньку вернулся «домой».

Вот такой луч света среди мрака безумия войны, засветивший с обеих враждующих сторон. Будет ошибочно проводить параллель с поджигателем Москвы Михаилом Илларионовичем Голенищевым-Кутузовым, потому что он Родину защищал таким варварским способом. Наплевал, грубо говоря, победитель Наполеона на пот, кровь и фантазию своих предков. Представить трудно, если бы подобным образом с неприятелями боролись жители Мадрида, Парижа, Рима и других городов, которые являются гордостью человеческого развития. В случае с бенедиктинским архивом солдаты Вермахта и союзники не свои ценности спасали, а итальянские и, одновременно, общечеловеческие, к ним, солдатам, имеющие лишь опосредованное отношение…

Заканчивая историю о несметном богатстве монахов-бенедиктинцев, стоит вспомнить и ещё об одном таинственном обстоятельстве. При перевозке архива из аббатства Монтекассино в Ватикан бесследно исчезли семь грузовиков. Чьих рук это дело — покрыто тайной. В равной степени это могли быть некие частные лица из любой точки земли, которые предложили условия, от которых нельзя было отказаться; не выдержавшее искушения нацистское командование, знавшее цену предметам искусства и архивам; или… сами отцы-бенедиктинцы решили перестраховаться, договорившись с ответственными за эвакуацию офицерами Вермахта. Наверняка сохранились документы по количеству вывезенного из аббатства, и уж точно сохранились акты сдачи-приёмки ценностей в Ватиканском архиве. Там же обязательно должны быть документы, в которых зафиксирован порядок возвращения их из Секретного архива в аббатство. Но кто и как сможет с этим сейчас разобраться? Тем паче, что для доступа к архивным документам существуют сроки (обычно 50 лет). Нельзя забывать и о том, что всякий приличный архив непременно имеет фонды, доступ к которым закрыт на неопределённое время. Бывает и так, что о содержании некоторых документов знают только их составители и доступа к ним не имеют даже хранители-архивариусы, сменяющие друг друга на протяжении многих поколений.

Картезианцы

Отцы картезианцы (картезиане), члены одного из самых старейших монашеских орденов, вот уже почти триста лет изготавливают высоко ценимый специалистами и любителями алкогольный напиток.

Их орден был основан в 1084 году святым Бруно, священником из Кёльна. Став монахом, он был очень строг во всём, что касалось христианского образа жизни. По этому поводу будущий святой даже боролся с очень влиятельным архиепископом города Реймас, в кафедральном соборе которого был коронован не один король, что, естественно, обеспечивало связи, влияние и значительные материальные блага главе архиепархии. В результате этого противостояния св. Бруно удалось добиться отставки и изгнания погрязшего в роскоши архиепископа. Коррумпированных земных авторитетов он не признавал, но активно поддержал церковную реформу Папы Григория VII, направленную против «симонии», против «конкубината» и, особенно, против «инвеституры». Документ, посвящённый этим и другим порокам увидел свет в 1075 году под названием «Диктат папы» («Dictatus papae») и на долгое время стал руководством к применению для всех «строгих» христиан. Он в значительной степени повлиял на решение св. Бруно основать вместе со своими шестью учениками монастырь в безлюдном уголке Шартрёзских гор (совр. Франция), на равном удалении от Лиона и Турина, на высоте более одного километра над уровнем моря.

Даже по тем временам первая обитель картезианцев — «Большая Шартрёза» или «Большой (Гранд) Шартрёз» — отличалась очень строгими правилами монашеской жизни и в полной мере соответствовала правилам св. Бенедикта. Название ордена происходит от неё, только пишется и произносится оно не согласно грамматическим и фонетическим нормам французского языка, но в соответствии с официальным названием его на латыни «Ordo cartusiensis».

Насельники картезианских аббатств (на сегодняшний день их 17) делятся на две категории: священники («монахи внутреннего монастырского дворика») и братья («светские монахи»). По последним обнародованным данным их количество составляло на 1 января 2016 года, соответственно, 151 и 136. Первые ведут более строгий и уединённый образ жизни. Большую часть дня они проводят в своих кельях в молитвах и размышлениях на духовные темы, изучают Святое Писание и наставления Отцов Церкви. Обязательно занимаются физическим трудом, почти всегда связанным с выращиванием различных огородных и садовых культур, но могут выполнять и другие работы. К примеру, рубить дрова на зиму не только для себя, но и для общих нужд обители. Физический труд считается обязательным, потому что ассоциируется с «назаретским» периодом жизни Христа, когда он занимался обычными человеческими делами. Что бы не делал картезианец, он всё время находится в состоянии молитвы, чаще беззвучной (очень похоже на «Иисусову молитву» в восточной христианской традиции).

Келья для картезианца — это место умиротворённости, тишины, одиночества и радости, поэтому священники покидают её лишь на 3—4 часа и только один раз в неделю, как правило, в понедельник. В эти часы они могут спокойно общаться друг с другом во внутреннем дворике монастыря. Прогуливаются по двое, время от времени меняя собеседника. Посещение кельи картезианца кем бы то ни было — событие исключительно редкое. Посещение приором тоже не приветствуется.

Монахи-священники встречаются с собратьями только во время утренней, обеденной и вечерней молитв. Обязательную ежедневную мессу служат келейно (в одиночестве). На общую мессу собираются только по воскресеньям и большим церковным праздникам. В отличие от большинства других священников, картезианцы не приемлют сослужения: служит мессу, совершает таинство Евхаристии и причащает только один священник. Облатка для причастия используется одна на всех присутствующих монахов, вино пьют все из одного кубка, потому что картезианцы полагают, что хлеб и вино, превратившиеся в Тело и Кровь Христа во время Евхаристии, не могут быть «мнози», то есть заведомо поделёнными на части. Во время совместной трапезы в обеденном зале один из монахов читает Святое Писание или положения Устава ордена, все остальные сохраняют полнейшее молчание. Выбирает текст и назначает чтеца приор (настоятель) аббатства.

Монахи «несвященники», братья, более сосредоточены на физической работе, поэтому они имеют контакты с внешним миром, сведённые до строгой необходимости, но всё же. Отсюда и определение «светские монахи», потому что эти минимальные контакты настоящие картезианцы приравнивают к едва ли не к жизни в миру. Картезианцы полагают, что их образ сосуществования священников и братьев идеален, так как одни занимаются духовной составляющей монастырской жизни, а вторые помогают им, беря на себя необходимую часть её, связанную со всеми прочими хозяйственными делами.

Вот так строго придерживались монахи правил основателя, жили и молились в этом безлюдном месте до середины XVI века, скромно питаясь с собственного огорода и чем Бог послал в качестве пожертвований. А потом, вероятно, чтобы поддержать подвижников, Господь сделал им первый подарок.

Каким-то образом в Большом Шартрёзе появились кошки серого цвета с жёлтыми глазами с Ближнего Востока, которых картезианцы начали активно разводить, используя, очевидно, не от хорошей жизни по полной программе: шкурки шли на одежду, а из мяса делали недурное рагу и не только.

И то и другое было очень полезно в суровом горном климате. Любопытно, что и кошки этой породы переняли некоторые особенности заводчиков — они редко мяукают и любят одиночество.

В тот же период было положено начало отходу от строгих правил одинокого и безмолвного проживания в общине. Но отходом это можно назвать с очень большой натяжкой, потому что даже сейчас, в XXI веке, попасть в «сердце» картезианцев можно только пешком, пройдя горной тропинкой 30 минут от последней стоянки для машин на пути к монастырю, вовнутрь которого они и вовсе не пускают.

Больших доходов разведение этих симпатичных животных не приносило (стали более-менее известны и популярны только в XIX веке), но какую-никакую тёплую одежду они сшить позволяли и монастырское меню разнообразили… Этих милых кошек, ещё до оформления породы, называли «кошками простолюдинов», потому что volens nolens они попадали к немногочисленным жителям этого сурового края и использовались ими так же, как и картезианцами. Горцы, в отличие от монахов, за чистотой породы не следили, селекцией не занимались, поэтому по сей день гарантированную чистокровную кошку «шартрёз» можно приобрести в аббатстве. Есть они и у других заводчиков, часть из которых не всегда с полной ответственностью относится к своему делу.

В начале XVII века (1605 г.) картезианцы получили дар посущественнее. Некий господин по имени Франциск-Ганнибал, маршал Франции и герцог Эстрезский, состоявший на службе у короля Генриха IV, подарил картезианскому монастырю в Париже неизвестно когда и кем составленный древний манускрипт с рецептом эликсира долголетия. Непонятно как попавший к маршалу документ парижские монахи передали в главное аббатство, где его архивировали и… успешно забыли о нём на более чем сто лет. Только в 1737 году руководство Большого Шартрёза решило передать этот манускрипт на изучение фармацевту обители, который его расшифровал и разработал на его основе чёткий состав настойки крепостью 69º, получившей название «l’Elixir Végétal del Grande Chartreuse» («Растительный эликсир Большого Шартрёза»). Так вот и началось производство этого напитка, эликсира долголетия, рецепт которого с тех пор не меняется.

Получение доходов от достаточно быстро завоевавшего популярность эликсира долголетия (лучше рекламы в любые времена нет и быть не может!) прерывалось несколько раз. Впервые это произошло во время французской революции в 1792 году. Поборники иллюзорных свободы, равенства, братства, со свойственной их коллегам из всех времён и народов традицией разрушать, а потом, по возможности, построить когда-нибудь что-нибудь светлое, производство «эликсира» прикрыли. И наверняка мотивы у них к этому были очень даже основательные — революции редко гарантируют долгую жизнь их инициаторам и руководителям, тут никакой эликсир не поможет. Аббатства в том году, согласно революционным традициям, разграбили, часть монахов «пустили в расход», а остальных разогнали или предоставили спальные места в различных тюрьмах, тоже непременному атрибуту революций.

В 1810 году об эликсире вспомнил сам Наполеон Бонапарт. По его высочайшему приказу засекреченный картезианцами рецепт должен был стать достоянием государства. С этой целью император повелел узнать его от сидящих по тюрьмам монахов. Каким образом был добыт рецепт и насколько он соответствовал оригиналу — остаётся только догадываться. Как бы то ни было, он попал в руки некоему месье Лиотару, которому и было поручено это дело. Будучи человеком честным или неспособным разобраться с полученным заданием, он рекомендовал чиновникам Министерства внутренних дел наполеоновской Франции оставить в покое картезианский рецепт. Для убедительности Лиотар написал на обратной стороне прилагаемого к его резюме листа с формулой приготовления эликсира одно слово — «отказано». Наполеон к тому времени занимался своим любимым развлечением: завоёвывал страны и об эликсире забыл. Поэтому, после резюме Лиотара, все касающиеся напитка документы были положены в надёжное место — «под сукно». После смерти месье Лиотара их нашли и передали воссозданному ордену. Произошло это в 1816 году, когда картезианцы вернулись в свою главную обитель уже при поставленных на французский трон «супостатах» Бурбонах. В этом же году король Людовик XVIII разрешил им отстроить Большой Шартрёз и возобновить производство напитка.

Только спустя век после начала производства «Эликсира долголетия» появились и другие алкогольные изделия с маркой «Шартрёз». Они отличаются и по вкусу, и по цвету, и по крепости, но всех их объединяет одно общее качество: использование для изготовления исключительно натуральных ингредиентов. Стоят они сравнительно недорого, но ценятся очень высоко именно за свою натуральность. Никаких химических элементов и американских бочек из-под бурбона, обработанных аммиаком или чем-нибудь другим, которые используются для изготовления шотландского виски! Все виды алкогольной продукции картезианцев сделаны согласно (или на основе) названного рецепта, секрет, которого монахи хранят как зеницу ока.

В 1838 году монахи начали производство несколько более «слабого» и более сладкого напитка крепостью 40°. Назвали его по цвету — «Желтый Шартрёз». Новое изделие быстро стало популярным и по некоторым качествам опередило изготавливаемый ранее «Зелёный Шартрёз» — «Эликсир долголетия».

Резвились картезианцы в своей винокурне сравнительно недолго. В начале XX века правительство Третьей французской республики «попросило» их из страны и даже любезно указало направление — на все четыре стороны. Но поскольку производство крепких алкогольных напитков представляло собой к тому времени самый надёжный и значительный источник дохода ордена, его руководство решило открыть соответствующий завод в Таррагоне (Испания). Там начали производить изделия с такими же этикетками и по тем же рецептам, но с пометкой «алкогольный напиток, изготовленный в Таррагоне отцами-картезианцами». Каким-то образом эта продукция попадала и во Францию, но французы отличили его от оригинала, обозвав коротко и несколько презрительно — «Таррагона», но от употребления не отказались.

Французское государство тоже не дремало и предприняло насколько коварный, настолько и не совсем этичный шаг: без согласия монахов продало марку «Шартрёз» какому-то изготовителю крепких напитков, которые появились на рынке под маркой «Fermière de la Grande Chartreuse» («Фермер Большого Шартрёза»). Созданный по инициативе чиновников, производитель не имел ничего общего с монахами ни юридически, ни в том, что касалось качества продукции. И это не удивительно — рецепты монахи увезли с собой. Да и кто, кроме них, мог бы позволить себе использовать до 130 видов растений для производства алкогольного напитка! Тут без монашеского неспешного усердия и терпеливости не обойтись. В результате, названное предприятие спустя какое-то время было ликвидировано. Поговаривают, что его акции были за бесценок скуплены в складчину французскими предпринимателями и подарены картезианцам.

С полной уверенностью, что так оно и было, утверждать нельзя, потому как есть такое понятие — «коммерческая тайна», которую стремятся не разглашать без надобности.

Вернулись монахи в свой главный монастырь только в начале Второй мировой войны, но занялись изготовлением принёсших им известность и солидные средства напитков только после разгрома нацистской Германии. В 1990 году таррагонская винокурня была закрыта и всё производство было сосредоточено исключительно в Вуаронской кантине.

Любопытные факты

• Когда говорят или пишут, что картезианцы владеют секретом изготовления алкогольных изделий «Шартрёз» — это верно, но не совсем. Владеть-то владеют, но далеко не все, а только «посвящённые» — два или три монаха из всей братии. Рецепт его неоднократно пытались разгадать, но безрезультатно. Не помогают даже последние достижения научно-технического прогресса.

• «Шартрёз» всех видов редко употребляют в чистом виде, особенно те сорта, которые крепче 40°. Раньше их использовали в терапевтических целях, а сейчас они служат прекрасной и изысканной составляющей для многочисленных коктейлей.

Трапписты

«Орден цистерцианцев строгого соблюдения» (правил) (Ordo Cisterciensis Strictioris Observantiae) представляет собой ответвление ещё одного древнего монашеского ордена — цистерцианского. Он был основан тридцативосьмилетним аббатом монастыря г. Ла-Трапп (Франция) Арманом Жаном Бутилье де Рансе. С детства он увлекался произведениями гуманистов и готовился к блестящей административной карьере. Гарантом этого был крёстный отец Бутилье — Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришельё, более известный, как кардинал Ришелье. Но он умер в конце 1642 года и молодому человеку пришлось делать карьеру самому, без опытного наставника и покровителя. Уже юношей, приехав в Париж, он так близко сошёлся с младшим братом короля Луи XIII Гастоном Орлеанским, что стал его «элeмонизиньером».

Однако и этот покровитель оказался бесполезным. Выступив против кардинала Мазарини, он проиграл и был отправлен в город Блуа в пожизненную ссылку, где и умер в 1660 году. Арману Жану пришлось оставить свою достаточно беспутную светскую жизнь и удалиться от неё в один из приютов для покаяния. Спустя два года он вступил в орден цистерцианцев в качестве послушника и был направлен в аббатство Ла-Трапп, где вызвал симпатию собратьев и, быстро пройдя «новициат» (период послушания), в 1664 году был избран аббатом.

Став главой аббатства, несмотря на противостояние многих своих собратьев, Бутилье ввёл в подчинённом ему монастыре очень строгие нормы монашеской жизни, за соблюдением которых следил лично, за что и получил прозвище «аббат Ураган». Параллельно он активно выступил против образования монахов, настаивая на том, что избравшим монашескую стезю достаточно духовного совершенствования путём созерцательного образа жизни. Эта точка зрения, принятая многими, оказала заметное влияние на состояние духовности в Европе и принесла популярность её автору. Спустя сто пятьдесят лет Шатобриан даже посвятил ему целый труд — «Жизнь Рансе».

Правила, введённые в аббатстве Ла-Трапп, поначалу были критично восприняты начальством ордена, но с 1678 года мнение по поводу их стало меняться. В 1705 году, спустя пять лет после смерти Бутилье, их утвердили официально. Следовавшие этим правилам монахи продолжали (и продолжают) быть цистерцианцами, но с уточнениями: «строго соблюдающие», «реформаторы» или, чаще, «трапписты». Со временем они несколько изменились, но в целом продолжают сохраняться во всех траппистских аббатствах.

Изначально трапписты, когда имели такую возможность, предпочитали жить в рядом стоящих кельях-домиках с непременным огородиком у каждого. При вступлении в орден они давали (и дают, но не так строго выполняют) все положенные монашеские обеты и, кроме того, обет молчания. При встрече они обмениваются с собратьями коротким приветствием «Memento mori!» («помни о смерти»). Вот и выбирайте, уважаемые! С одной стороны, утром улыбка и обсуждение меню вечернего банкета в Помпеях, а с другой — взаимное «помни о смерти» и в отдельную келью с огородиком…