16+
Нетворчество

Бесплатный фрагмент - Нетворчество

Солянка

Нетворчество

Я палец вновь макаю в кровь

И вывожу душевно строки,

В них нет ни зависти, ни сроков,

А мне твердят: Не пустословь!

Удар по скуле звонкий — хлоп!

И рады, что врасплох застигли, —

Под ногти загоняют иглы,

Вбивают гвозди в тёплый гроб.

Кто сердцем пишет — уязвим,

Ведь он творит не для оваций.

Но раз не в силах достучаться,

Так, может, гниль в моей крови?!.

Game over?..

Вновь критики на дно пускают мой фрегат,

Их комментарии, как пушечные ядра,

Сквозь аллегории и образы летят —

Разгон нешуточный разящим словом набран.

И я, вздохнув, с поникшей головой стою,

Расчерченный везде, искромсанный крестами,

И понимаю, что не выиграть в бою:

Шедеврами вовек мои стихи не станут.

В руке дрожащей мну истрёпанный листок,

Что силы прикусив трясущиеся губы,

Готовый взвыть и разрыдаться… Мир жесток!

За что со мною так безжалостно и грубо?!.

Не в первый раз с пустыми трюмами — домой,

В родном порту поймут, в любом обличье примут:

«Здорово, старина! Ты битый, но живой!»

За это стоит выпить! Чем, друзья, не стимул?..

Неожиданная покупка

Опять поднялась дикая жара. Мемфис изнывал от пыли и зудящих повсюду мух. Как животные, так и люди любыми способами спасались от зноя.

— Чистая вода, чистая вода! — горланил торговец, облачённый в ставший серым от пыли схенти*, катя за собой на небольшой телеге грубые глиняные сосуды с водой.

Нынче этот товар пользовался спросом. Свои бурдюки подставляли как богачи, так и нищета. Пить-то хочется всем одинаково.

Внезапно на пыльной узкой улице, ведущей к рынку, появилась процессия, которая заставила торговца посторониться. Группа из двенадцати рабов и четырёх стражников спешно приближалась к месту торговли. По облачению процессии было видно, что это непростая группа.

На рабах были надеты чистые схенти, а грудь и плечи украшали массивные глиняные ожерелья. Охрана же устрашала одним своим видом: на плечах и груди покоились позолоченные тонкие пластины — примитивное подобие доспехов. На каждом из воинов — белоснежный схенти с толстыми кожаными пластинами, что прикрывали самые уязвимые места паха, всё это крепил и удерживал тугой кожаный пояс, там же находились и ножны с кхепешем**. Вся процессия окружала одного человека — нового советника фараона — Цафнафа.

Богато украшенные носилки несли четыре раба, ещё четверо шли сзади, держа в руках всякие нужности, которые могли пригодится приближённому фараона, и ещё четыре шли спереди, разделяя стражу и господина.

Сам же Цафнаф был облачён в белую тонкую тогу, повязанную золотым поясом, на его груди покоилось огромное массивное золотое ожерелье, темноволосую голову украшало нечто очень похожее на клафт***, а ступни покоились в позолоченных сандалиях. Его тёмные глаза зорко, но как-то устало смотрели по сторонам.

***

«Опять эта невыносимая жара! — думал я про себя, оглядываясь по сторонам. — Ну зачем мне эти носилки? Зачем это всё? Куда удобнее передвигаться пешком…»

Но положение обязывало меня передвигаться по городу на носилках с эскортом. Хотя такое правило имело под собой вполне прозаическую основу: много желающих причинить вред визирю.

Народ почтительно освобождал дорогу нашей процессии. Но мне всё равно было тяжело: перед рынком, особенно в жару, всегда поднимались неприятные испарения экскрементов и помоев, пыль, жужжали и лезли во все доступные места тучи мух. Хотя раб и пытался усердно отгонять их широким опахалом.

С большим удовольствием я бы посидел во дворце, посвятив время какой-нибудь полезной работе. Но приказ фараона нарушать нельзя.

Народ почтительно кланяется, видя перед собой визиря Цафнафа, а даже понятия не имеет о том, что этот самый Цафнаф ничем от них не отличается: стоит сделать что-то, что не понравиться владыке, и всё, замуруют меня в ближайшей пирамиде, никто даже и не вспомнит, что был такой визирь.

Уже несколько лет я, простой человек из Иудеи, которого в родной стране звали Иосиф, занимаю пост первого визиря Египта и являюсь правой рукой фараона. А подняться я так смог только благодаря воле Господа, который наделил меня даром толкования снов.

Вот и сейчас выполняю задание, связанное со сном фараона о тучных и тощих коровах. О сытых и голодных годах. А задача моя — проследить за тем, чтобы в Египте было достаточно продовольствия для тяжких времён. Скупить всё подешевле, пока соседи не подозревают о приближающейся напасти.

Доныне заготовки проходили успешно: самое лучшее зерно поступало во дворец по самым сходным ценам.

Пока я размышлял, мы медленно подошли к рыночной площади, и свита понесла меня к рядам, где обычно собирались торговцы зерном. А путь лежал мимо центра рынка, там находился помост и целый ряд для продажи рабов.

Омерзительное место, скажу я. Каждый раз, как проезжаем мимо него, делается неприятно и мороз по коже идёт, поэтому стараюсь просто прикрыть глаза, будто дремлю.

Тысячи людей свозят в Мемфис, чтобы заработать на живом товаре большие деньги. Обеспечить себе сытую жизнь за счёт чужого горя.

Это место всегда отвратительно воняет немытыми телами, потом людей и лошадей, а ещё к ним примешиваются запахи экскрементов. Тут всегда слышен плач, крики и удары хлыстов.

В этот раз я почему-то не успел зажмуриться, когда мы подошли к рядам рабов. А потом просто не смог закрыть глаза.