Небеса могут подождать

…Не говори мне о любви,

Я не услышу все равно…

Не говори мне о любви,

И не теряй напрасно слов…

Не говори мне о любви,

А подари свою любовь…

Елена Есаулова

Дэн

Я абсолютно нормальный человек. Как все. Мне 20 лет и я умею и могу все. Ну, или, почти все. Единственное, что я не могу — слышать и говорить. Я глухонемой. С рождения. Так получилось. И винить мне в этом совершенно некого. Зато это дает мне право считать себя все-таки особенным.

Меня зовут Дэн, что сокращенно от имени Денис. Так меня называл отец с детства, и я привык. Хотя очень сложно представляться незнакомым людям, которые не знают о моей особенности, поэтому я, сначала молчу, а потом достаю из кармана блокнот, который у меня всегда с собой и пишу на листке свое имя. Реакция всегда очень разная и странная. Многие сразу начинают говорить смешные и не очень вещи, не догадываясь о том, что я прекрасно читаю по губам. Это мой козырь. Об этом почти никто не знает, потому что иначе было бы не интересно. А так получается некоторая игра, правда, в одну сторону, но меня это никогда нисколько не смущало.

На самом деле я счастливый человек и не терплю никакой к себе жалости или сочувствия. Как только это чувствую, то сразу же перестаю общаться с человеком, который позволил себе такую слабость по отношению ко мне. Наверное, поэтому я в основном один и мне от этого ни горько, ни сладко — привык.

Свое детство я стараюсь не вспоминать, потому что вспоминать нечего. Мама, не выдержав морально моей несостоятельности ушла, когда мне было 4 года и я остался один с отцом. Папа старался, как мог, но мужчина, он и в Африке мужчина и заменить мне мать у него получалось плохо. Скажем честно — очень плохо. Так с детских лет я стал «психом-одиночкой».

Сначала я не понимал, что ничего не слышу и не могу говорить. Мне казалось, что все такие же как я и поэтому иногда не понимал, когда видел, что люди открывают рот, шевелят губами, машут друг другу руками, что-то, видимо, показывая в своих эмоциях. Хотя меня уже водили на специальные групповые тренинги для глухонемых детей и их родителей, я все равно еще не осознавал всей проблемы. Но мозг маленького человечка как губка и впитывает все со скоростью в доли секунды. Не прошло и полгода, как я уже знал язык глухонемых. Мне было пять. Отец осваивал его более долго, но терпеливо и усидчиво. Он так радовался, когда смог со мной нормально объясниться жестами, и объяснить почему я такой. Но для меня это все выглядело игрой и очень забавляло.

Игра кончилась, когда пришлось идти в школу. Естественно, что ни о какой общеобразовательной школе не могло идти и речи. И меня нарядного, красивого папа повел в первый класс, в специализированную школу для глухонемых детей, где я проучился 10 лет и закончил обучение с красным дипломом. Красный диплом получил не я один — нас было около 15 человек. Нас самом деле это легко объяснить. Когда человек лишен чего-то, то это он старается восполнить чем-то другим. Вот я и уходил полностью в учебу от мыслей, неврастении, депрессии.

Я оказался проблемным ребенком, а потом более проблемным подростком. У меня не было друзей, потому что я никому не доверял. Мне, правда, не доверяли тоже, но это нисколько не трогало мою юную душу. Книги, фантазии и прогулки по городу стали мне всем. И отец, который старался заполнить мою пустоту как мог. Иногда он запивал не выдерживая такой нагрузки и я на него злился. Но как может злиться глухонемой человек? Да. Очень просто. Я выходил на кухню, сгребал всю посуду со стола из шкафов и бил. Отец сидел и моргая только вздрагивал от каждой упавшей тарелки. Грохот, наверное, стоял жуткий, но я не слышал, и это было плюсом. В такие моменты я слышал море. Море? К сожалению, я не знаю, как шумит море, поэтому представлял его по-своему. Разобравшись со всей посудой, я одевался и уходил. Иногда я сидел за углом дома на скамейке, иногда бродил по дворам, смотрел на людей видя как они разговаривают друг с другом, и пытался понять по губам о чем они говорят. В один из таких променадов я осознал, что должен научиться читать по губам. Не откладывая свое решение в дальний ящик, я попросил отца помочь мне научиться, правда, в школе у нас был такой предмет, но там все объяснялось поверхностно и не выходило за отведенные рамки общения. Папа согласился, но потом понял насколько это тяжело. Мне оказалось не легче. Но, со скандалами, выпивкой отца, уничтожением очередной, новой партией посуды, переворачиванием мусорного ведра, выливания холодной воды на голову пьяного папы, мы преодолевали этот предмет шаг за шагом.

Когда мне стукнуло 16, я уже достаточно хорошо мог читать по губам. Это стало плюсом. Минусом стало осознание полового созревания. На эту тему я прочитал кучу книг, в том числе и научно-медицинских и все ждал — когда же оно наступит. В моем случае ЭТО немного припозднилось, но может оно и к лучшему. Однако я резко изменился и стал практически неуправляем. Меня охватывало непонятное чувство с головы до ног, а кровь в венах закипала так, что я мог голый выйти на улицу в тридцатиградусный мороз. Тяга к онанизму пришла сама собой. Либидо надо было как-то глушить. Это оказался выход. Но, опять же, прочитав огромное количество литературы, как все должно быть в реальной жизни, хотелось ощутить не свою вспотевшую ладонь, а что-то мягкое, теплое, нежное…

Самое страшное в моем переходном периоде оказалось, что поговорить о своей проблеме мне было не с кем. Отца я стеснялся, хотя конечно он все видел и понимал, но он, видимо стеснялся еще больше. Мы с ним заткнулись по углам, и он просто молчал, когда я бесился от желания не проходившего никогда.

Я стал насиловать порносайты, ввязался в сексуальную переписку с какой-то девицей и даже попробовал онанизм онлайн с той же особой. Лица, правда, я ее не видел, хотя она очень просила показать ей себя, потому что она кончает, когда видит эмоции у мужчины, но я был непреклонен и на экране была только моя рука обхватывающая твердый член. В эти моменты она писала что-то непристойное, но я не успевал читать, потому что думал о другом, и видел ее руку, ласкающую то, что многие называют «киска».

И один раз я все-таки спалился. Мои фантазии взяли верх над разумом, и я кончил прямо на монитор. Густая белая жидкость медленно текла к клавиатуре и, не застегивая штанов, я ринулся за тряпкой забыв выключить камеру. Когда я вытирал последние капли своего стыда, то заметил, как на меня смотрят пара голубых глаз. Господи! Это была она! Я тупо уставился тоже на нее. Так мы смотрели друг на друга наверное с минуту, потом она написала: «Боже, какой ты красивый!». Я испугался и выключил камеру. Она, к сожалению, красавицей не была. Да и про себя я не знаю что сказать. Никогда не задумывался о своей внешности. Весь в смятении я вышел на кухню и увидел уже подвыпившего отца. «Опять?», — сказал я ему. «Чуть-чуть», — ответил он и предложил выпить мне. Я сел напротив, налил себе стакан (чтобы меньше досталось ему) и залпом выпил. Отец удивленно на меня посмотрел, но я, игнорируя его вопросы, ушел обратно в комнату.

Алкоголь мне не понравился, хотя под его парами мое сексуальное желание возросло в десятки раз. Я не знал что делать. Хоть об стенку бейся. Обнаженные девушки уже не возбуждали после моего прокола с «голубыми глазами», и я стал искать альтернативу. Долго искать не пришлось. Я залез на гей-сайт и как только увидел красивые обнаженные мужские тела понял, что попал. Меня торкнуло так, что я кончал только притронувшись рукой к своему члену. Со мной что-то происходило не ладное. Я понял, что это проблема. Как решить ее я не знал. Все статьи, книги не помогали, а только удручали, потому что с каждой минутой приходило понимание того, что я наверное гей. Гей?

В итоге приняв факт гомосексуальности, я взбодрился, потому что решил для себя — значит я два раза не такой как все. Не зря в школе я сторонился всех наших девушек, да и они меня тоже, хотя в мою сторону смотрели с вульгарным интересом. Правда я старался этого не замечать. Испугался я одного — если узнает отец, то чем обернется моя новая обреченность?

Отец начал догадываться спустя где-то полгода. Один раз он меня почти застукал онанирующим перед монитором, и как я успел прикрыться — ума не приложу, причем перед самым оргазмом. Через некоторое время, когда я пришел после очередного променада по городу, то заметил, что у меня в компьютере не все слава богу. Я сразу понял — отец. В голове закрутились мыслимые и немыслимые фантазии на тему разговора и всякого такого, но я пытался все отогнать от себя. Правда это плохо получалось. Но он молчал, а я не пытался ему тоже что-то говорить — зачем? В таком странном ритме мы жили — молчал он, только поглядывая на меня с вопросом в глазах, молчал и я, отворачиваясь от его взгляда.

Как ни странно, но после окончания школы я поступил в институт. Это оказалось абсолютно не сложно, так как я все-таки читал по губам, а отвечать мог письменно. Взяли меня практически без экзаменов, и я стал студентом филологического факультета. Оставаясь до сих пор психом-одиночкой, меня заботило лишь одно — моя сексуальная ориентация. Природа брала свое, и мне хотелось уже нормальной живой физической близости. Но только как? Сайтов знакомств я боялся, да и вообще боялся нормальных людей. От этого стал замыкаться в себе еще больше, а дрочить чаще. Правда помогала учеба, в которую я окунулся, как ебанутый. Меня так за глаза в институте и прозвали — ебанутый, но нужно отдать должное никто и никогда на мой недуг не обращал внимания, и относились ко мне как к нормальному человеку. Наверное потому, что я действительно был красивым мальчиком.

Перед моим 18-летием отец вдруг сказал: «Знаешь, Дэн, надо бы нам устроить праздник. Все-таки 18 один раз в жизни, а?». Я подумал, а потом объяснил ему, как мог, что приглашать то мне и некого. Совсем. Даже родственников, потому как одни не хотели, другие уже умерли. На что он мне ответил: «Ну, значит вдвоем. Поговорим заодно». Поговорим! У меня застучало сердце, я стал задыхаться от волнения, но потом решил, что разговоры то разные бывают.

Мой день рождения выпал на будний день и вечером, придя домой, я увидел накрытый стол, цветы и уже подвыпившего отца. Я не расстроился, потому что это же и его праздник, а просто сел вместе с ним за стол, налил себе сразу стакан и выпил залпом. Голова закружилась, в глазах помутнело. Я налил еще и выпил опять залпом. Отец посмотрел на меня, а потом спросил: «Что происходит?». Немного помолчав, я ответил, что ничего. Все в порядке. «Ну, я же вижу», — не унимался он. Я молчал. И тут как холодной водой по горячей башке: «Дэн, я знаю про тебя. Я хотел с тобой поговорить, но стеснялся, не решался. Ждал, что может, ты как-то решишься…» Боже! Он все знал! Я покраснел, как рак, а он между тем продолжал: «Я все приму. Ты же у меня один, и какой бы ты не был, ты все равно будешь мой. Любой. У меня, если честно, по молодости тоже грешки водились, только потом как-то это переросло. Может и у тебя тоже пройдет…» Переросло у него! Охренеть! Переросток, тоже мне! Но я не знал, что ответить. Я сидел, ковыряясь вилкой в тарелке не поднимая головы, и думал о том, как ему ответить. Разлив нам с ним снова, я молча выпил. Почувствовав, что отец хочет что-то сказать еще, я не выдержал и выбежал из квартиры. На воздух. Мне нужен был воздух…

Макс

Безысходность наших отношений вывела меня из себя. Два года! Два блядских года я пытался достучаться до него. Усталость от того, что видишь его постоянно пьяным, довела меня до ручки. Нервы стали сдавать. Я стал срываться по пустякам, орать, излишне эмоционально махать руками, что выдавало сразу неврастеника. Он меня довел. Даже когда-то фееричный секс не помогал, потому что его просто не было. Вот уже как полгода. А дрочить в ванной или перед порнухой я устал. И бросить жалко и рядом быть нет сил. И вот я иду непонятно куда, зачем и думаю — что делать дальше? Черт! Даже выпить не хочется. Закурив сигарету, я направился в сторону парка, чтобы посидеть там, в тишине на скамеечке, под сенью деревьев и хорошенько подумать.

Прогуливаясь по аллеям, в поисках подходящей скамейки я увидел очень симпатичного парня с грустными глазами, который сидел, и казалось, вот-вот заплачет. Что меня дернуло присесть рядом — до сих пор не знаю, однако присел и закурил. Парень не обратил на меня никакого внимания и продолжал смотреть куда-то в пустоту. Я пытался его ненавязчиво рассмотреть, но это плохо получалось. Коротко стриженные волосы, черные как смоль, правильный прямой нос, длинные ресницы… В профиль он был идеален. Меня от чего-то затрясло и закурив вторую сигарету я попытался сосредоточиться на своих мыслях. Ни-хре-на. Сидящий рядом со мной парень теперь занимал все мои мысли. Нет, ну это уже не серьезно. В парке? На скамейке? Наверное, надо идти домой и добивать до конца наши отношения с этим придурком. И тут случилось то, без чего не обходится ни один бульварный роман: он вдруг повернул голову и пристально посмотрел на меня своими, о, дьявол, голубыми глазами. Наши взгляды встретились и как в поговорке — мудак мудака видит издалека. Через несколько секунд он резко отвернулся, и было видно, что застеснялся. Я решил все-таки заговорить с ним — вдруг что случилось. «Привет, — сказал я, — что-то случилось?». Парень отрицательно замотал головой. Черт! Черт! Черт! «Макс», — представился я. Он молчал. Прошло несколько минут. «Эй, — позвал я его, — ты что, глухонемой?». Парень из внутреннего кармана куртки достал блокнот, ручку и что-то написав отдал мне даже не взглянув в мою сторону. Я взял лист бумаги, где было написано: «Дэн. Да. Я глухонемой». Вот тебе раз. Дальше мои мысли завертелись как на американских горках. Ничего не соображая уже, я внутри себя понимал, что надо встать и идти домой. Но я продолжал сидеть, закуривая одну сигарету за другой. Не знаю сколько мы так еще просидели, но вдруг я просто взял и подвинулся к нему. Близко. Даже очень близко для первого шапошного знакомства в парке. Тут он уже посмотрел на меня более заинтересованно. Без грусти, боязни, а с каким-то шальным интересом. «Поговорим?», — спросил я его и протянул ему лист бумаги, который он мне до этого дал. Он быстро что-то написал и отдал мне. «Ты можешь говорить, я понимаю по губам, а мне с тобой будет сложнее. Если не боишься, то давай поговорим», — прочитал я. «Хорошо, — ответил я, — мне, наверное, сейчас нужен больше слушатель, чем собеседник. Ок? Надеюсь, я тебя не очень утомлю, ну если что, скажешь, мол задолбал. Договорились?». Дэн заулыбался, какая улыбка, блин, и в знак согласия закивал головой. Мы одновременно встали и пошли вглубь парка.

Сначала мы шли молча, точнее, я шел молча, но потом Дэн написал: «Что же ты молчишь? Ты же хотел поговорить?». И тут меня прорвало. Я стал рассказывать ему почти всю свою жизнь — ну вот бывает такое. Как встретил придурка, как влюбился, как стали жить, как я осознал, что люблю мальчиков, как не могу больше, как хочу бросить все, как… Дэн внимательно смотрел на меня и казалось ловил каждое мое слово. Я старался говорить медленнее чем обычно, и сказал ему об этом, на что он махнул рукой, мол он и так все понимает. Идя рядом, с ним я испытывал странное чувство свободы, благополучия и уравновешенности. На меня никто не давил, не смотрел косо, меня просто слушали и понимали. И я совсем не осознавал, что рядом со мной идет глухонемой парень.

За своей болтовней я не заметил, что уже перевалило за полночь. Я резко остановился и сказал, что, наверное, уже пора по домам. Дэн написал: «Ты очень торопишься?». Его вопрос заставил меня задуматься — а, правда — я очень тороплюсь? «Не знаю, — ответил я, вспомнив своего пьяного придурка, — наверное, нет». Снова листок из блокнота: «Пойдем ко мне? У меня сегодня день рождения, а звать-то и некого. Посидим, выпьем, если хочешь, постараемся поговорить, тем более, что дома у меня есть компьютер и будет легче». И неожиданно для самого себя я согласился.

Оказалось, что Дэн живет совсем недалеко от парка. Буквально каких-то 10 минут. Когда мы подходили к его дому, меня вдруг обуяло сомнение — а стоит ли? Но это было настолько мимолетно, что задуматься я даже не успел. Он очень тихо открыл дверь и неслышно снял обувь, чем меня очень удивил, потом показав рукой куда проходить зашел в дверь, что была ближе к выходу. Его комната оказалась достаточно большой, если не сказать огромной. Мы с придурком жили в квартире, где все маленькое, как в домике Барби. Через какое-то время открылась дверь, и зашел Дэн с подносом в руках, на котором стояла бутылка водки, какие-то салаты, закуски, пепельница, как ни странно, и столовые приборы. Я не выдержал и сказал: «Ты же не куришь». Он поставил поднос на столик у дивана, включил монитор и быстро написал: «Ты же куришь». Мне стало приятно за внимательность и как-то не по себе. «Наливай!» — написал Дэн и придвинул рюмки ко мне ближе. Мы сели на диван почти касаясь друг друга ногами и мелкая дрожь прошла по моему телу. Опять вспомнился придурок, который сразу открывает, наливает, наливает, закуривает, а потом откинувшись вальяжно на спинку стула манерно говорит: «Ну, теперь давай попиздим, что-ли». Воспоминание оказалась неприятным и не соответствовало данности. Мы выпили сразу по две, как будто для храбрости. Я закурил и как-то немного расслабился, но было странно и необычно сидеть вдвоем за бутылкой в тишине. Полной тишине. Краем глаза я видел, что Дэн оценивающе смотрит на меня. Я повернул голову, наши глаза встретились и я спросил: «Что? Не нравлюсь?». На экране монитора высветилась надпись: «Почему? Наоборот. Даже очень. Только вот я зачем тебе?». Началось! «Не корректный вопрос», — ответил я и улыбнулся. Мы выпили еще и просидели молча примерно минут пятнадцать. Напряжение нарастало, я уже был не рад, что согласился придти в гости к этому милому пареньку. Но вдруг случилось непредвиденное — Дэн резко подвинулся ко мне и поцеловал. Так нежно, страстно, что я даже опешил, но открылся для поцелуя и понял — поплыл. Мы долго и жадно целовались, как в первый раз и не могли оторваться друг от друга. От него пахло вишней и чем-то еще, но я не зацикливался, а просто отдался этим странным чувствам и странному парню. Когда мы наконец-то оторвались друг от друга я спросил: «Ты один живешь?». Он ответил, что с отцом, но это не проблема, так как он давно уже пьяный спит и никогда без сигнала в комнату не заходит, тем более, можно закрыться на ключ. С отцом! Я в шоке! И тут я испугался и засобирался домой. Знаем мы этих отцов-гомофобов. Прибьют и фамилии не спросят. «Ты куда?» — написал Дэн. «Думаю, что мне пора», — ответил я и увидел его красивые печальные глаза. «Может, останешься?» — опять написал он и с мольбой посмотрел на меня. И тут стало его жалко. Ненавижу это чувство. Я долго колебался, но согласился. Зачем? Теперь уже не могу ответить на этот вопрос.

После того, как мы наконец-то допили бутылку и на часах стрелки показывали 5 утра, мы легли и долго лежали боясь прикоснуться друг к другу. Монитор освещал комнату странным светом, который усыплял. Закрыв глаза, я понял, что засыпаю, но тут нежная рука Дэна взбудоражила во мне все, что накопилось за этот вечер…

Когда я проснулся, Дэн еще спал, но мне очень приспичило в туалет. Только надев трусы я аккуратно выбрался из комнаты в коридор и проходя мимо кухни как на зло столкнулся с отцом Дэна. К моему удовольствию, он тоже был в трусах. Когда я его увидел, то замер на месте. Нет, ну они, что издеваются что ли? Передо мной стоял Дэн. Только возмужавший и повзрослевший, более сексуальный, чуток небритый, но с такими же глазами. Я мужика напугал, по-моему, больше чем он меня.

— Привет! — сказал он.

— Привет! — автоматически ответил я.

— Ты кто? — ну вопрос логичный.

— Макс. А ты?

— Я? — он почесал голову, но потом, видимо собравшись с мыслями, ответил — с одной стороны папа Дениса, с другой — Анатолий.

— Извините.

— Не знал, что у Дэна есть, как бы это, говорящие друзья.