Бесплатный фрагмент - Мёд, деньги и одноглазый Маг

Мед, деньги и одноглазый Маг

Недостаток успеха никогда не означает утрату смысла.

Виктор Франкл

1.

Он не был поетом. Считал себя обычным графоманом. И походил на старый футбольный мяч: воспоминаний много, а играть невозможно.

Рома как-то сник, обтёрся и сгорбился за последние несколько лет. Кошек нужно было кормить и уделять внимание маме. Ни о чем, кроме этого он старался больше не думать. Мама почти не ходила и целыми днями слушала музыкальные записи на кассетах. Классику в исполнении своих же учеников. Закрывала глаза и напевала в такт очень точно. Потом спрашивала Рому: «Сынок, а есть ли у нас тортик?».

Торт «Космос» и куриную печень кошкам Рома покупал на мамину пенсию. Оплачивал квартирные счета — оттуда же. Как сэкономить и купить дешевого коньяку? — вот в чём был его главный вопрос.

2.

Когда-то он любил компании и общение. Чтобы было весело и расслаблено. Алкоголь всегда помогал заводить друзей и соблазнять женщин. Но теперь это всё кончилось. Коньяк остался, правда, и помогал писать стихи.

Его последняя пассия Люба уходила от него долго. Тогда он еще снимал квартиру, но уже не мог вывезти ее даже в Египет. В какой-то момент Рома не верил, что она действительно от него уйдет. Иногда казалось, что она его специально мучает. Потом — что она его так сильно любит и потому устраивает истерики. И, наконец, он устал разбираться в причинах скандалов и решил, что это его судьба. В тот самый момент Люба ушла окончательно, как-будто увидела, что крови, как и денег, для нее у Ромы, действительно, больше нет.

А он и правда был вымотан. Многолетней работой в лимите всего, когда нужно было за неделю на коленке сделать фильм для эфира. Нужен был просто быстрый результат. Который не оценят даже коллеги, но делать плохо Роме все равно было стыдно. Телевизионное время будет занято его фильмом и все получат по любому хорошую зарплату, но паять лажу не хотелось. И так десятилетиями: поездки, съемки, монтаж, спешка и гонка, сдача в эфир, коньяк, женщины, друзья.

Сейчас в жизни бывшего режиссера документального кино остались только мама, Римма и Фейсбук, где размещал он своё стихоплетство и снискал даже некую славу. Откуда взялась эта усталость? Да и Бог с ней. Ну есть и есть. Старость, наверное, именно так приходит. Никогда бы он так про себя не подумал вслух. «Это еще что за заявочки?» — возмутилась бы старая подруга Лилька, услышав такое. Нет! Никакой он не старый. Фейсбук — это же так современно…

Он делал зарядку по утрам и старался побольше бывать на воздухе. Не ел гадостей. Заказал себе еще пару довольно стильных очков. Был аккуратен и дисциплинирован. И этим всем он был сыт по горло.

Усталость и безденежье? Может быть. Но, если по-чесному, он это называл именно старостью.

3.

Однажды ему захотелось бросить в ванную, в которой он сидел, включенный фен. Это желание долго не проходило. Именно тогда Рома решил сходить к психологу. Психологиня, примерно его лет, была непривлекательной, но очень внимательно его выслушала. Удивило то, что он её не напугал. Ему самому ведь было очень страшно. Он это понял, когда она спросила: «Не страшно ли это, убить себя током?»

Он ходил к ней долго. Почти четыре месяца. Она, в общем-то, ничем не смогла ему конкретно помочь. Единственное, что произошло — у него почти исчезли мысли о самоубийстве. Вместо этого, в голове стали звучать её слова, что он, якобы, утратил для себя смысл жизни, а это тяжело, но бывает. И что теперь ему нужно найти для себя потерявшийся смысл. Она так и сказала: «найти». Он тогда ее спросил в шутку: «А как его ищут, этот смысл? Как грибы в лесу? И как этот смысл должен выглядеть?» — Но психологиня ничего конкретно не пояснила. И Рома так и не понял, что же ему делать с этими сведениями. По-сути, убрав одну тревогу, она посеяла внутри него другую. И теперь ему придётся искать какой-то смысл. И только после этого ему полегчает, как она сказала. Это тяготило. Ну вот зачем она это ему внушила? Осело, как новая копоть на старом чайнике.

Перспектива поиска смысла Рому не пугала. Пугала перспектива опять стараться что-то делать. Буд-то он опять что-то должен. Мало он всю жизнь был что-то кому-то вечно обязан. А сейчас мамы и кошек для этого не достаточно? Зачем создавать лишние трудности? Ему что, за жизнь не хватило задачек? Нет уж! Покой и определенность — вот чего ему хотелось. Только покой и только определенность. Никаких размытых целей.

Как хорошо, что была Римма. С ней одной, как и прежде, можно было все обговорить. Она с обычным интересом его выслушала, и про смысл, и про напряг. Но в этот раз он не понял, она тоже так думала про напряг? Или у неё было другое мнение?

4.

За последние три года Рома постепенно стал не востребован. Его опыт на телевидении был больше не нужен, так он себе пояснял. Изменилось время, он не поспевает за новшествами, не может быстро обрабатывать информацию и поэтому его больше никуда не приглашают.

Любовные похождения тоже остались в воспоминаниях. Три раза он был женат и все три удачно. Множество раз счастливо влюблялся — все застряло в прошлом. Не победило время и бедность только Римму. У нее были муж и семья, и жила она в другом городе. Но большую половину жизни между ними не прекращались ни страсть, ни нежность. Признали они это не сразу, конечно же.

Когда на несколько дней она появлялась, Рома сразу как-то освобождался от лишнего мусора. Что-то внутри становилось гораздо меньше, но весомее. Как маленькая планета может весить в миллион раз больше гигантов. Римма была для него такой весомой планетой, которая сильно притянув, больше не отпустила. Римма была центром его жизни. Основным вектором. Так ветер навсегда оставляет свой отпечаток на форме дерева.

Они встречались уже почти 25 лет. Проводили несколько дней вместе и опять разъезжались. Они всегда были рады друг другу, но свободны от еще каких-то желаний. Это делало их союз особенным. Быть близким, но не должным. Хотеть, но не присваивать. Владеть, но не хозяйничать. У кого еще, думал Рома, бывали такие отношения?…

5.

По-сути, для Ромы в его наступающем 54-летии остро стоял один вопрос: где взять денег на бутылку коньяка? Более глупого вопроса для мужчины, всю жизнь имевшего солидную зарплату, и не придумать.

После того, как работа на ТВ постепенно сошла на нет, было еще время небольшого бизнеса. Тогда получилось оплатить несколько поездок с Риммой, позволить себе разговоры с психологиней, оплачивать съем жилья. Но и это свернулось, и Рома остался совсем без средств. Он жил на мамину пенсию. И для него, всю жизнь беззаботно тратившего деньгами, это было как лоскут снятой кожи на груди.

Тут не существовало выхода и спасения. Оставалось смириться. И сделать это хотелось легко и просто. Как он всё в жизни делал. Легко и просто. Но иногда накрывало такой болью и обидой, что старый метод легкости бытия не срабатывал. Денег просто и легко — не было. И даже сложно и тяжело — тоже не было.

6.

«Великий Один, при помощи коварства, добыл священный мёд поэзии, источник жизненного обновления. Асы и ваны заключили мир после войны богов, смешали свою слюну в сосуде и сделали из нее мудрого карлика Квасира. Другие карлики убили Квасира и смешали его кровь с медом, получив мед поэзии. Но им пришлось отдать этот мёд великанам в качестве выкупа. Великан Суттанг спрятал мёд в скале и велел своей дочери сторожить напиток. Один долго работал на Суттанга, чтобы выпросить у него священный напиток. Но Суттанг был хитер. И пробурил в скале лишь небольшое отверстие для входа. Но Один проник в скалу в виде змеи. И соблазнил своими чарами стража-великаншу, которая и отдала ему мёд. Тогда в облике орла Один вернулся в Асгард и принес асам мёд в своем клюве. Часть он по дороге расплескал и испившие эти брызги стали сочинителями песен. Часть он проглотил и сам стал поэтом и мудрецом. А часть вышла из него с другой стороны и досталась бездарным поэтам»

7.

Обычно Рома следил за красотой. Ему нравились красивые лица, позы, кадры, рифмы, красивые выражения. Он их и потреблял, и создавал. Это было важно. Эстетичность. Гармония. Слаженность линий и ритмов.

Когда приятель пригласил его на выставку знакомого художника, то первое, что пришло в Ромину голову, это возможность там поглазеть на грудки и попки девчонок, раздающих шампанское и закуски. Уже давно хотелось такого простого праздника, который без приглашения был бы не по карману. А с приглашением — Рома быстро согласился.

Народу на открытии было мало. И не было никого из молодежи, что Рому ужасно расстроило. И даже разочаровало в современном искусстве. Пришлось делать усилие и беседовать со сверстниками. На темы политики, погоды и притеснений свободы слова, конечно же.

Все там были давно знакомы. Поразить нестандартным мнением, когда тебя все знают как облупленного, — не получалось. Оставалось последнее из развлечений — склонить кого-то сейчас к койке. Ромино мастерство в этом деле молодежи и не снилось. Залогом его успеха в пик-апе было, во-первых, реалистичное представление о себе и своих возможностях. Во-вторых, смакование всех этапов процесса. В третьих, неподдельный интерес к потенциальной партнерше, какого бы возраста или статуса та ни была.

К тому же, тут все давно друг друга знали. Всё как на картинке было ясно. И не могло не сложиться.

8.

Лиля очень пополнела. Когда-то она была статной, не хрупкой, но красивой женщиной. Они были знакомы лет сто и трахались по молодости, конечно. И лет пять назад, тоже как-то случилось. Тогда она была еще не такой огромной. Сейчас размер Лильки Рому напугал. Её грудью можно было сдвинуть стол. Приблизившись, сразу же хотелось сбежать. Но тепло её глаз и обычное заявление, что она хоть и не против с ним сейчас завалиться, но совсем не собирается его насиловать, нервно расмешили Рому и успокоили.

— Ромка. Ну брось ты, старый хрен. Ну что я тебя буду об колено ломать? — хихикала согретая коньяком и вниманием к себе Лилька. — Я смогу, ты ж знаешь, и сломать. Я ж так и осталась кандидатом по вольной борьбе. Помнишь мои медальки? Как я их тогда нацепила на голую грудь? Тебе понравилось. Веселуха была, ё-маё. Сколько лет прошло, а я всё помню, как вчера. Не стану я тебя насильно совращать. Мало ли? Может ты уже и не можешь. Хоть я не верю в такое. Мужика видно сразу. Взгляд у тебя, как обычно, пристальный, манящий. Не обманешь меня, любительницу сладенького…

— Лилька, перестань! Завелась быстро, как обычно. Откуда ты берешь столько энергии? Ты так и не угомонилась. Вот за это я тебя и люблю, и уважаю всю жизнь. Ты не унываешь. Хочешь вспомнить наше с тобой золотое время? Да я ж не против. Тряхнем стариной! Есть у нас с тобой еще чем тряхнуть. Давай еще выпьем!

Они обнялись с бокалами в руках, прислонившись друг к другу головами. Лилины бусы спускались к его джинсам. Сильно пахло духами. Но не приторно, а сладко. И огромная грудь уже казалась Роме такой угрожающей, а теплой и ласковой. Лилька положила ему руку на затылок, закрыла глаза, сильно накрашенные, все в морщинках. Он смотрел на завитки ее волос, седые у корней. И его окутала нежность. Он погладил ее по спине. Казалось, что родней сейчас и нет никого. Это тело, как старая тяжелая занавеска, прикрывало всё ту же веселую и бойкую Лильку. Было так приятно это ощущать. Стало безопасно, сто раз хожено и пережито.

Они уехали к ней на дачу на такси. Целовались как подростки на заднем сиденье. Потом пили кофе в кухне. Она принесла ему махровый халат и полотенце. После душа он грел им постель. Лилька, наспех вытираясь от нетерпения, влажная и прохладная, благодарно прильнула под пуховым одеялом. Вот оно, ради чего стоит еще продолжать эту мало интересную жизнь. Может это и есть тот утраченный смысл, подумал себе Рома. И забылся. В ее вздохах и радости. Заполняя её и свои пустоты. Запуская жизнь в холодные, давно не гретые уголки.

Утром он старался не испортить себе впечатления разглядыванием. Ему никогда не нравились крупные женщины. Они его подавляли. Он спустился на кухню, дождался ее и собрался вернуться в город на автобусе. Лиля уговорила поехать на её машине. Там и разговорились. О безденежье. О невозможности какой-либо работы. О ветхости и старости всего и всех вокруг. Прощались как старинные друзья и коллеги. И вдруг, Лилька нагло всунула ему в руку сто долларов.

— Так, Ромка, я тебе друг? — друг. Вот это — дружеская помощь. Ты пойми, дурень, ты бы на моём месте сделал то же самое. Мне повезло. Мне оба бывших по хате оставили. Сдаю и живу. Еще и дача. Успокойся. Ты бы сделал так же. Я тебя прекрасно знаю! — чмокнула в щеку и вытолкала из машины возле дома.

Рома стоял на тротуаре со стольником в руке. Мысли летали в голове, как мухи над кастрюлей мяса. Это была треть пенсии матери. И жалкий процент от процента его прошлых заработков. И вот как с этим жить теперь? Как-как? — просто. Но сначала нужно выпить. И выспаться.

9.

Рома выпил и выспался. Привел в порядок всё что можно было привести. Купил непривычных в последнее время продуктов, сыра, пирожных маме, плитку шоколада, овощей на базаре. Закатим пир, подумал он, когда раздался звонок.

— Ромка, ты не обиделся? Я так тебе благодарна. Ты волшебный! Ты не представляешь, что ты со мной сделал. Казалось бы, простой трах. Ну что тут? А мне, ты не поверишь, как сто пудов с души сняло. Я как заново родилась. Такая легкость. Такой свет вокруг. Вот правду психологи говорят, секс — залог душевного здоровья. Короче, спасибо тебе! Давай! Целую.

Рома даже не успел смущенно что-то произнести. Лилька прекратила разговор, оставив его со своим самодовольством. Ее радость опять передалась ему. Ну надо же. Как всё устроено. Дело — проще некуда. А столько эмоций. Прямо чудо с женщиной приключилось. А она, в своё время, переспала с двумя отделами Гостелерадио. Ан нет, возраст и воздержание — дело тонкое. Обостряет все чувства. Ну, или притупляет. Чувства жизни, что ли. Вот где, получается, и смысл нашелся.

Что-то подобное Рома начал подозревать еще юным. Что доставить другому удовольствие — это и есть его личное удовольствие. И он иногда глубокомысленно задумывался, что вот какую пользу может принести эгоизм.

«Ну вот и хорошо. И я на что-то еще сгодился», — подумал он. И успокоился.

10.

Сто долларов быстро закончились. Жизнь продолжалась. Оказалось, что Римма приезжает в Москву. Был юбилей у кого-то из ее родственников. Нужно было показаться семье, отбыть ритуал праздника, а остальное время она могла провести как угодно. Договорились, что Рома встретит её утром на вокзале, поможет добраться к гостинице, а потом приедет вечером, на их ужин и ночь. Как обычно. В гостиничном номере, где они лишь двое будут друг для друга.

Накануне Римминого приезда, уже в полночь, опять позвонила Лилька. Голос был пьяненьким, но деловым:

— Ромочка, очень ты мне нужен, дорогой. Приезжай, солнце моё, прямо сейчас ко мне. Утешь меня. Не могу сама сейчас. Сил нет. Так гадко. Понимаешь, семья меня достала уже окончательно. Все меня считают бездельницей. Как буд-то то, как я живу, их касается. Я не на их деньги живу. Я заслужила. Но почему они вечно меня унижают и достают, а? Ромочка, ты один для меня сейчас свет в окошке. Я тебе такси вызову. Давай, мой милый, я очень хочу, чтобы мы с тобой всё повторили. А ты, хочешь?

Лилин вопрос повис. Чтобы прямо хотел, на фоне приезда Риммы, не скажешь. Но, во-первых, хруст зажатой в руке сто долларовой купюры мешал сказать «нет». А во-вторых, Рома вообще плохо умел отказывать страдающим женщинам, к которым он что-то чувствовал. При этом, он мог вполне отказать ей в сексе. Он мог обнять-утешить, но далее не продолжать. Рома с женщинами умел делать что угодно. Единственное чего он не умел — притворяться. Это не получалось физически. Тело его обман всегда предательски выдавало. Рома женился трижды ради того, чтобы соответствовать нормам, то есть быть правильным и хорошим, но ничего из этого не выходило, когда его тело было против.

Если Рома не хотел — хоть таблетку пей, хоть кокс нюхай, хоть о достоинстве думай, хоть страшись лишений — его член подчинялся только инстинкту и чувствам. Мозг явно уступал.

Раздумывая над Лилиным вопросом, он ясно видел эту картинку: побудет ей сестрой-утешительницей, поможет допить то, что она уже начала пить, выслушает, уложит в постель, поцелует в щечку. И вернётся к себе, доспать часть ночи перед встречей Риммы.

11.

Лилька выдудлила почти бутылку виски. Была хмурой и нервной. Она накинула халат на спортивный костюм и выглядела постаревшей, обессиленной матроной, восстанавливающей растраченные душевные силы. Рома был ей вообще не нужен. О сексе не могло быть и речи.

Они проболтали почти час, когда раздался звонок в ворота дачи. Рома подошел к экрану видео-наблюдения. Там, условно говоря, стояла дамочка без возраста и признаков осмысленной жизни. Она практически улеглась на ворота. Из ее выкриков и бормотаний Рома понял, что говорить она желает со своей подругой Лилей и что ей нужно срочно войти.

Лилька ободрилась. Это оказалась её соседка из особняка вниз по улице. Соседка не церемонясь завалилась в туалет сразу у входа. И, пробыв там почти четверть часа, вышла поздоровевшей. По-крайней мере, способной стоять на ногах.

Встреча подруг была радостной. Они стали заваривать кофе, кляня на чем свет подругиного мужика, поддавая ему и в хвост и в гриву, как понял Рома, за то, что он гулёна, дебил и сволочь. И совсем не бережет чувств преданной ему женщины.

Ситуация стала забавлять. Рома потягивал виски, изредка подливая всем кофе, стараясь уловить возраст и уровень интеллекта гостьи. Звали её Татьяной, она состояла в гражданском браке с неким мудилой, который изменял ей направо и налево, как она утверждала, и не скрывал этого, при том божась каждый раз, что больше так не будет. У них была общая дочь и тянулась история уже 15 лет. А Танюша каждый раз, когда появлялась новая любовница, очень сильно переживала и вдрызг напивалась с последствиями.

Женщина выглядела как девочка. И не только из-за худобы. Джинсы в дырках, загорелые коленки, футболка с черепом, куртка с Мики-Маусом, кеды с бантиками, стрижка с разноцветными прядями. Рома недоумевал, неужели ей за 40? Глубокие морщинки вокруг глаз, руки со множеством вен. Но главный признак — шея женщины, которой точно за 40. Становилось любопытно. Что происходит внутри у не молодой особы, которая носит куртку с Мики-Маусом и напивается от того, что мужик изменяет ей стабильно 15 лет?

Таня напоминала ему первобытную форму жизни, не смело смотрящую на мир из глухой норы. Даже пусть эта нора и особняк, в котором носят футболки со стразами. Но эта дёрганная и костлявая леди — была как птичка, так и не развернувшая крыла. И, похоже, жаждущая страстно своего разворота.

Гостья резко села на кушетку, демонстративно подальше от него. Закинула ногу на ногу, сгорбила плечи, затянулась кривя рот сигаретой и морщась осушила четверть стакана виски. Картина маслом про вечные страдания. Она жаловалась на жизнь и приводила логику. Кто-то должен был ей помочь и подсказать что делать, считала она. Кто-то должен был облегчить её участь и спасти от страданий. Но только не она сама. Этот мудак и бабник был виновен, он был, несомненно, нарцисс, психопат, негодяй и засранец. Но точно не она дура. Она здесь — пострадавшее лицо и нуждается в сочувствии. Иначе, она напьется и больше не будет этого терпеть. Никогда.

Роме стало её жаль. Грусть при виде женщин, не способных отказаться от насилия, всегда его настигала. Но каждый раз это было по-новому.

12.

Однажды он видел настоящую женскую истерику. Нервный срыв, после которого приехала бригада скорой помощи. Дело было не так давно, на очередной попойке, куда его занесло без спутницы. Собрались тогда все старые собутыльники, коллеги и в основном, их новые пассии. Одна из дамочек привлекла его внимание: алая помада, громкий голос, хрипловатый смех. Знакомиться не хотелось, а хотелось понять, кто она и с кем, что из себя представляет. Он просто пододвинулся к ней поближе, метра на три. И нельзя сказать, что его взгляд был тогда грубым или наглым. Взгляд, как взгляд. Женщины никогда ему не жаловались на то, как он на них пристально смотрит, а даже наоборот, его взгляд обычно их привлекал и возбуждал. Но та девица вдруг резко вскочила и, выбросив руку с указательным пальцем вперед, буквально воткнув им в Рому, яростно зашипела: «Тебе, подонок, не говорили, что пялиться неприлично? У меня что, лицо не такое? Ты извращенец и хочешь на моё лицо? Что тебе от меня надо, ничтожество?» — Рому вжало в стул, у него даже адреналин подскочил от страха, он такую реакцию встречал впервые. Говорила она не громко, но те, кто были рядом — слышали и онемели тоже. Как реагировать на такое, Рома не знал.

К даме подбежали какие-то люди, несколько мужчин, как помнил Рома смутно. Один стал её успокаивать, другой попросил у Ромы прощения. Её подняли, постоянно твердя, что угрозы нет и увели. Но Рому понесло за ними. Они свернули к женскому туалету и Рома слышал, как женщина рыдала и подвывала, а потом стала выкрикивать какое она ничтожество и как ей не хочется жить. Один из мужчин вызывал скорую. Рома решил, что его интерес удовлетворен достаточно и вернулся в зал клуба, где все себе спокойно продолжали общаться и пить.

Уехал он тогда, с той вечеринки, со странной и не юной вовсе, но девочкой. Она была в сарафане стиля хиппи и грубых ботинках, лепетала ему, что пересмотрела все его фильмы, что он вызывает её восхищение уже много лет, что она уже давно у него в друзьях на ФБ, но он её не замечает, что она ему пишет в комментариях всегда поддерживающие слова, что она им увлечена сильно и даже до предела. Не юная девочка оказалась подругой одной из его коллег и пришла на вечеринку только ради него. Не отвезти к себе на квартиру такое чудо, в благодарность за восхищение, — было не в его правилах. Увидеть, как превращается интеллектуальный восторг в сексуальный — всегда интересно. Правда, в тот раз, такой перемены не произошло.

Девочка (он уже и не помнил имени), которой было на минуточку 37 лет, оказалась совершенно не способной превратиться в его руках в женщину. Она вытерпела его секс. Именно как-то перетерпела. Роме даже показалось, что ночью она так и не смогла расслабиться и уснуть. От счастья, конечно же. Утром она осторожно его поцеловала, всё так же им восторгаясь, но уже без придыханий. И робко одев свое странное одутловатое тело, бесшумно выветрилась из его квартиры. А через время, как потом выяснилось, она увидела в ленте новостей его фото с компанией, где было и несколько женщин, одну из которых Рома целовал в шею, а на груди у другой, можно сказать, лежала его рука. Это был обычный кадр одной из вечеринок у друзей по цеху. Но девочка 37-ми лет прислала ему гневный мессидж, что он оскорбил её чувства и она отписывается от их дружбы, ибо он нанёс ей душевную рану, чего она от него никак не ожидала.

Рома потом еще долго размышлял над обеими историями. Из фактов складывались образы недо-женщин, живущих в мире своих иллюзий, очень далеких от реальной жизни. Одна из них видела мир слишком чистым, а другая — чересчур грязным, что получалось как бы одно и то же. Они обе были как плоды, не покрывшиеся защитной кожей. К таким существам нельзя прикасаться. Ни взглядом, ни тем более, своим похотливым телом.

Таня напомнала ему те две ситуации: и истерику из-за взгляда и истерику из-за хрен пойми чего…

Роме захотелось продолжить изучение женских примитивных представлений. Делать всё равно больше было нечего.

Радовало то, что Танины грезы были не просто о няшке-папочке. Её мысли вертелись вокруг заботы гораздо более активной. И возможно, подумал Рома, что секс здесь будет уместным. Как всё пойдет Рома прекрасно знал. Вначале она будет нервничать и ломаться, а потом делай с ней что хочешь, как с бревном. А вот что он почувствует, когда она наконец-то сможет свободно выразить себя — это заводило Рому. Дофамин уже поступал в мозг и энергия разливалась по телу. Скорее всего это произойдет на третий-четвертый раз. Дело обещало продолжительный эксперимент. От такого он никогда не отказывался.

13.

Так размышляя, Рома пристально уставился на Таню. Его взгляд становился в такие моменты особенным. Женщины любого возраста и статуса, ловя на себе этот взгляд, сдавались за 5 минут. Наблюдатели поговаривали, что даже быстрее.

Таню этот взгляд испугал и сильно смутил. «Реакция нормальная, шансы есть» — подумал Рома.

Лилька возбудилась тоже. И начала, даже без прелюдии, играть роль сводницы. Шумно расхваливала достоинства и недостатки обоих. Таня протрезвела и пыталась вновь напиться, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией. А Рома, как змей искуситель, усмехаясь, наблюдал за обеими. Его тешила Танина нерешительность. Было видно, что она хочет отдаться новому приключению, но делала вид, буд-то не понимает о чем речь и такие глупости, как секс, ее вообще не интересуют и она даже уже забыла, что такое секс.

Рома стал отказываться от сватовства. Говорить, что Лилька просто настоящий друг и потому очень хочет уложить его, одинокого и не обласканного, в постель к молодой женщине. Но он совершенно не собирается пользоваться такой ситуацией. Он уже не мальчик. И такая яркая, свежая и интересная женщина как Таня, ему возможно уже не по силам. И что вообще, девочки, всем пора по домам. Он оставил Тане свой номер телефона, расцеловал разошедшуюся Лильку, с удовольствием погладил ее крупный зад, галантно поцеловал Татьяне руку и смиренно уехал на вызванном для него такси.

Лилька была полностью восстановлена в способностях противостоять жизненным трудностям. А Таня осталась в раздрайве. Как девочка, узревшая чудо и теперь, в страхе и надежде, ждущая его повторения.

14.

От Ромы пахло перегаром, смешанным с запахом парфюма. Этот шлейф был таким для Риммы родным, что слезы наворачивались сами собой, без слов и даже без мыслей. Они не виделись почти год. И вот он. Ближе его нет до мозга позвоночника. И вновь он, как маг, вызвал в её теле негу, ток и ожидание.

В такси они практически не разговаривали. О чем было говорить, если виделись в Скайпе почти каждый день? Доехали до гостиницы, вместе пошли в душ. А потом еще пили гостиничный чай из пакетиков, все поглаживая друг-друга, как буд-то впервые были так близко и так вместе.

Определенность, простота и ясность. Как Рома соскучился по этому. В ней, в его Римме, содержалась эта материализация. Римма переводила его в особый режим, когда он чувствовал себя собой. И мало что в такие моменты могло его лишить равновесия и гармонии.

15.

Женщины уже почти никогда ему не звонили. Да, и вообще мало кто ему теперь звонил. То, что за последнее время происходило между ним и Лилькой — было как американские джинсы в брежневском застое. Потому Рому напугал внезапный резкий звонок. Он сразу же подумал, что это Таня. Даже сердце застучало. Но это была Римма.

— Слушай. Со мной тут такое. У меня в метро вашем дебильном сумку украли. Там паспорт, билет обратный, банковские карты, конверт с деньгами. Я прямо не представляю что делать. Я заявила. Но и паспорта нет. И не очень-то я надеюсь на пользу от полиции. Мне тут родственники денег дадут. Потом муж еще скинет, но уже завтра, в понедельник. Я ему номер твоей банковской карты вышлю, если ты не против. А сейчас я конечно в ауте и соображаю, как это всё восстанавливать. Вот такое у меня приключение. Ты же приедешь вечером? Найдётся несколько сотен рублей покормить меня ужином?

Римма засмеялась. Рома тоже. Он сказал, чтобы не переживала, что всё это поправимо. И что он, конечно же, сегодняшний вечер полностью отдаёт ей, своей самой любимой любви. Но закончив разговор, он только тут осознал, что у него нет этих нескольких сотен рублей на ужин. И что за несколько сотен рублей это вообще не ужин. Для самого скромного ужина нужна минимум пара тысяч. Но мало того. В природе не существует его банковской карты, на которую муж Риммы сможет бросить денег.

16.

Они не были прямо знакомы, Рома и Вячеслав, Риммин муж. Но знали многое друг о друге. Вячеслав его в свое время изучал, наводил справки, наблюдал и делал выводы. А Рома узнавал всё о нём в Римминой интерпретации. Информации друг о друге за жизнь, если по-честному, то втроём, — накопилось много. Рома представлял его себе человеком сдержанным, уклончивым и стыдливым. Который, пообещав даже глупость, — сделает, а сделав, ни за что не позволит себе сожалеть. Потому, Вячеслав редко что-то обещал и еще реже что-то конкретно совершал. Это был в прошлом спортсмен, который создал в своем городе спортивные секции, охранные фирмы и еще что-то, связанное с обменом валюты. И содержал на зарабатываемые деньги всех близких и далеких родственников. Ни разу не усомнившись в верности выбранного стиля жизни.

Рома иногда пытался представить, как он выглядит в глазах Вячеслава. Рисовался образ совершенно безалаберного и безответственного типа, который именно этим и привлек его жену. И потому, можно было ему доверить все её чувственные и телесные радости. Пусть порезвится. Лишь бы дома была вовремя и во здравии.

Так ли всё было в представлении Вячеслава — не известно. Но порезвиться его жене с Ромой в жизни удавалось. И неделями не выбираясь из спальни, и мотаясь месяцами по теплым странам, и обкуриваясь на музфестах по всему миру, и с еще парой девиц как-то во время фешн-показа, и с его тогдашним другом на каких-то островах, и на подъемнике в Австрии, и на пароме в Швеции, и на лайнере по Средиземному морю. Многое за жизнь переделали.

Никогда Римму не беспокоила Ромина похотливость и занятость. Никогда его не тяготило желание увести её от мужа. К тому же, Рома частенько оказывался женат по ходу их отношений. Несколько лет они могли не видеться, позванивая друг другу из почт и автоматов. А потом встречались как только-что влюбленные и всё закручивалось вновь. Интернет изменил их общение, стало реальным поддерживать связь ежедневно и, по-сути, они больше не расставались.

Долгое отсутствие физического контакта лишь распаляло, делало их вечно романтичными.

Иногда, думая об их многолетней связи, которой они единственной и были верны, Рома формулировал для себя такую грандиозную ценность этой женщины, что дух захватывало. И тогда остро хотелось писать стихи. И потери казались мелочами, если измерять их тем, что у него была, есть и будет она, Римма.

Он никогда не пользовался её, точнее Вячеслава, деньгами. У него самого их было всегда предостаточно. И никогда не задумывался о тратах, пока деньги были.

Теперь денег у Ромы не было. Сначала их стало просто меньше, но он еще мог себе позволить хорошую квартиру и заграничные курорты. Потом их стало значительно меньше — он переехал на окраину города, но еще мог себе позволить поездку по стране. Но потом денег не стало совсем и вообще. Это было их первое свидание с тех пор, как он переехал жить к маме, зарабатывал стихийно написанием стихов на заказ и мелкой помощью приятелям по съемке и монтажу. Еле-еле хватало на метро и на коньяк. Он ничего себе больше не покупал, никуда не ходил, где нужно было платить, ни с кем не общался, кто не мог заплатить за него, чувствовал себя отвратительно, думать о будущем было тошно.

Недавно вырученные Лилькой сто баксов немного повеселили и возобновили его покупательские возможности. Но деньги эти мгновенно закончились.

Сообщить же Римме, что у него нет даже ста рублей, не то что карты, — это было чем-то не из его жизни. Такого между ними еще не случалось. Она прекрасно знала, что работы у него сейчас нет. Но женщина, которая всю жизнь жила в достатке, не привыкшая экономить и считать, просто не способна представить, что денег может абсолютно не быть. Да и сам Рома не мог в это полностью поверить. Он сам себе не мог признаться, что денег у него не существует, ни на карте, ни в кошельке, ни в кармане, ни в тумбочке.

Закончив разговор, Рома почувствовал себя загнанным в угол. В этом углу он находился уже давно. Но отчаяние допускал к себе редко. А тут навалилось. Взять денег было негде. И главное — пустяковая сума. Провести с Риммой вечер. О чем он думал раньше? Почему не отложил с той сотни? Не потеряй она сумку — они бы провалялись в номере, съев и выпив всё на её деньги. Это было нормально. Они никогда не считали, на чьи гуляют.

В глазах потемнел белый свет. Это же просто бумажки. Неужели от них что-то настолько зависит? Ну, почему же так херово, что их нет? Почему так противно и так стыдно их не иметь по карманам? Ведь это так просто. Они всегда где-то были. Их легко можно было взять, протянув руку. И вот их нет. Боже, ну в чем проблема?

Однако, эта мелкая проблема оказалась действительно проблемой. И ее ничтожество прямо-таки потрясали Романа Воданова, в прошлом кинематографиста и сердцееда, а сейчас — фейсбучного поэта, нищего как бродячий музыкант со старой шарманкой.

Проблема таки накрыла Рому с головой. «Проехали уже. Хватит! Не нужно больше об это ногти ломать. Все как-то устроится. Вечером увидимся. Что-то с картой решим. И что-то с ужином я придумаю. В холодильнике есть сыр и хлеб. Сделаю бутерброды. Бутылка с неё. Короче. Баста. Как-то всё случится. Отпишемся!»

17.

В тревоге где взять денег он вдруг словил себя, что набирает телефон Лильки. Прозвучал звонкий голос женщины, вернувшей себе стрессоустойчивость. «Не без моего участия — подумал Рома, — а даже с очень плотным моим участием». Он вспомнил её где-то прохладное, а где-то горячее большое тело. Легкий треск тока, когда он снимал с нее бусы. Головокружение, когда ощущал запах ее духов. И теперь — вот пожалуйте! — веселый и жизнерадостный голос, вместо потухшего и тревожного шепота. Сработало лечение-то! Ромка — молодец!

— Ромка! Ты прямо в самый нужный момент позвонил. Да будет тебе известно, занемогла наша Танечка после вечера с тобой. Вернее у меня. Вернее после вечера у меня с тобой. Ой, совсем плоха стала вспыхнувшая огнём баба. Глядишь и падёт от груза страсти ровно вверх ногами. Прямо к источнику неутоленной похоти. Спасай её, чудотворец ты наш. Вынимай свой инструмент, чинящий женщин, немедленно. И приступай! Потому как уже у всех терпение на пределе. — Лилька была в ударе и хихикала. Слышался рядом с ней еще чей-то шепот и возня.

— Таня что-ли рядом с тобой? Она слышит то, что ты говоришь? Лилька! Старая сводница. Дай ей трубочку. Не дури. Ты вообще соображаешь, что ты несёшь? Разыгрываешь тут сватью, бляха-муха. Прекращай спектакль. Дай с человеком поговорить.

После еще нескольких фраз по поводу Ромкиного магического воздействия на женский пол, Лиля наконец-то передала трубку. И наступила тишина.

— Танечка, милая, что с вами? Неужели я был груб или развязен вчера? Возможно позволил себе что-то лишнее. Уж простите не молодого и избалованного женщинами пройдоху. Порой границ не знаю. И мог чем-то задеть или обидеть. Уж простите. Не обижаетесь?

— Ну что вы, Рома. Я вообще ничем не обижена. Что от вас исходило. Честно…

— Честно-честно? Ну вот и прекрасно. Вы такой милой и интересной мне показались. Такой неординарной, юной и свежей. Не грустите. Всё образуется. Ваш мужчина просто глуп, если позволяет себе обижать вас. Он не понимает, какая ценность ему досталась. Вы прекрасны. Это правда.

В трубке раздавалось Танино всхлипывание и Лилины вскрикивания о том, что хватит бабе голову дурить, ты ей лучше делом помоги, а не серенады пой. Лиля вырвала, видимо, у Татьяны телефон и заорала в него:

— Ромка, прекрати играть в старого импотента! Ты можешь провести с бабой ночь? И показать ей, где у нее кнопочка спрятана! Можешь или нет? Чего ты охи-ахи эти разводишь, когда готовая она. Загрузить её нужно по полной и со знанием дела. Чтобы дух этот смрадный изменный и гадкий из неё выбить! Чтобы забыла она своего мучителя. И поняла, что мужики они силу дают, а не отнимают. Что можно летать, а не ползать! Я тоже это забыла. Но ты, Ромка, всегда творил с нами чудеса. Давай, Дамблдор-волшебник, тебя на дело вызывают страдающие от недотраха эльфы, которые подохнут тут от алкоголизма, если ты не прилетишь со своей волшебной палочкой. Эту пещеру нужно срочно отворять! Ромка, смотри, вопрос жизни и смерти сейчас решаешь!

— Лиля. Да понял я всё давно. Уже хватит объяснять. Просто не хотелось форсировать. Да и цену себе набивал. Я ведь уже не юнец. Мне уже реклама и промоушен нужны. Я приеду. Но не на ночь. А прямо сейчас. На ночь не смогу сегодня. Но через час буду. Только на такси у меня нет. Расходы мои на тебя ложатся, моя дорогая кумушка. И у меня еще одна просьба к вам будет, девочки. Мне тоже ваша помощь нужна. Вот так вот. Идет такой расклад?

Ромка приехал. Там сразу отправился в душ. Нашел Таню в легком халатике на Лилькиной кухне. Взял её за руку. Посмотрел в глаза. Там были страх и ожидания. На него смотрел запуганный зверек. Это не были глаза женщины, знающей свою силу и свое воздействие. Рома прислушивался к себе. Ему очень хотелось эту женщину открыть. Откупорить и выпустить джина. Который не просто желания исполняет. Он эти желания рождает. Чем больше зверек будет походить на женщину, тем больше ему будет её хотеться. Пока она не скажет «Всё, хватит!»

Уже садилось летнее солнце, когда Рома должен был уезжать. Он улетал, но планировал вернуться. Хотелось закончить начатое. Раскрыть эту Таню. Она поддавалась не легко, но и не сопротивлялась. Она шла за ним, в его направлении. А это был практически успех предприятия.

Лилька вновь вручила ему стольник, о котором они заранее договорились, что это в долг. Роме показалось, что на этот раз неловко было уже ей. Он ничего не сказал. Только кивнул ей с улыбкой.

— Ну, мы еще обговорим это все, я все поясню.

— Конечно, Ром, не переживай, все норм.

Он придумает какую-то стёбовую тему про эти деньги и всё разрулится само собой. А то правда, как секс за деньги получается. Но, он же отдаст. Нет, это всё потом прояснится. Потом. А сейчас его ждёт Римма.

18.

Римма уже ждала. В своем, его любимом, домашнем платье. Или эротическом платье? Он не знал, как это называется. Там была открытая спина. А под горло подходила шелковая лента. И во время любви можно было сделать вид, что душишь ее. А она от этого смеялась. И платье облегало её бедра. Такие любимые. Совсем не постаревшие, а такие же, как и двадцать пять лет назад. Ну может слегка раздавшиеся. Но сексуальные и вкусные. Такие родные.

Вот кому сказать? У него, уже давно не молодого человека, сегодня третий секс.

В юности он мог так провести сутки. Через час-два, как ни в чем не бывало, по-новой. Сейчас уже так не будет. Но сила влияния на него женщин осталась прежней. Он всё также терял контроль над собой. И был готов ко всему. К любому повороту, к любой ласке. Следовал за фантазией. И всем телом чувствовал то, к чему уже готова женщина. Он никогда заранее не знал, что захочет сделать, и как все пойдёт. Этот процесс, как танец, у него рождался по ходу. И потому был так красив. Шел откуда-то из его нутра. Как песня, которую он пел изо всех сил, открыто, без правил. Полностью впуская энергию, которая откуда-то приходила и куда-то уходила, принося за собой её новый прилив.

Он часто видел Римму потрясенной после их любви. Она говорила ему, что не представляет себя с иным любовником. Он её спрашивал тогда с усмешкой: «Что, и с мужем себя не представляешь?» Она тоже смеялась на это и говорила, что то — муж, а она имеет ввиду любовника. Он никогда не обижался и никогда не ревновал её. Настолько ему хватало Риммы. Никто не помещался между ними. Ни её муж, ни его три жены, не считая мелких и крупных увлечений.

Они давно определились, что роднее их не бывает. Что между ними есть особенная химия. Что это и есть настоящая близость. Про которую не снимают кино и не пишут стихов. Потому что она беспроблемная. Она не разрывает сердце, а успокаивает. Здесь не было надрыва, скандала и провокаций. Для демонстрации другим такое не подходит. Можно только самому пользоваться, тихо радуясь.

Но почему-то им не хотелось жить вместе и быть вместе постоянно. Они давно перестали это обсуждать. Да потому, что Рома влюблялся и ничего не мог с этим поделать. Он увлекался. И постоянно женился по каким-то социальным поводам. Был каждый раз обязан кому-то что-то. То родители так хотели. То дочку усыновить. То квартиру сохранить. Потом всегда жалел об этом. И вновь наступал на те же грабли. А Римма, это всё видя, переживая и понимая, тоже размышляла прагматично. Её муж был стабилен. Раз ухватив что-то — уже не отпускал. А зачем ломать то, что сопротивляется настолько сильно?

Вот и провели они пол жизни как любовники. Хотя были самыми близкими и родными друг другу. Романтика не прекращалась. Это было в их духе. Они смогли сберечь свои чувства. Кто ж был им теперь судья?

19.

Сотки хватило и на ужин и на то, чтобы дать Римме денег так, без карточки.

— Ромка, колись, где взял бабки? Ты что работу нашел?

— Да так. Проституцией занялся.

— А. Смешно. Ну не хочешь говорить — твоё дело. Иди обниму тебя. Ты только отсядешь подальше и я уже за тобой скучаю.

И вновь завертелось желание, вновь всё поплыло. И сказать кому — не поверят. Да и сам Рома в это всё слабо верил. Но это была его жизнь. Факт.

20.

Когда у него начали появляться навязчивые мысли про фен в ванной, первой об этом узнала Римма. Он всё ей рассказывал. Услышав про «хочу бросить фен в воду» в третий раз, Римма испугалась. Разыскала в Москва номер психолога, работающего с суицидами. И уговорила Рому записаться. Она приводила разные аргументы. Он не хотел к психологу. Просто не верил, что это сможет помочь. Да и после разговоров с Риммой ему становилось легче. Но как-то он всё-таки поддался.

Поддался, потому что увидел сон, который его окончательно добил. Роме стало казаться, что рассудок вот-вот покинет это башку, если что-то не предпринять.

Приснилось, что он разговаривает с искусственным фаллосом. Упрашивает фаллос, огромного размера, как великана в сказке, не убивать его. Гигантский силликоновый электроприбор возвышался над ним, угрожая смести все и превратить в пыль. Рома унижался, становился на колени и умолял пощадить. Фаллос включал вибрацию, грозя смертью и призывая его никогда не связываться с великаном, а особенно — с его жрицей. Отойди от моей жрицы! — гремел ему в ухо фаллос голосом диктора из новостей. Но Рома пытался объяснить, что не нужна ему никакая жрица. Потому что его Римма ждёт. И ему нужно идти. Он Римме обещал посетить психолога. Но если он сейчас погибнет от удара током, то не выполнит обещанного. И дикий ужас перед гигантским членом, который гудел и остерегал его от жрицы как Мойдодыр от грязи, так озадачили проснувшегося в холодном поту Рому, что пришлось идти на консультацию.

Римма про сон не узнала. Этого ужаса и стыда он никому не поведал. И психологине тоже. Оставил как личный секрет, при себе. Римма удивилась, что он все-таки решился на помощь суицидолога. Но своему влиянию этого не приписывала. Слишком хорошо знала друга. Рома с возрастом абсолютно разучился вестись на требования других. Видимо, это была компенсация его прежней покладистости. Потому у него сейчас и работать не получалось. Он плохо исполнял чужую волю. И сегодня это была та свобода, за которую были уплачены все его зарплатные деньги.

Так и сейчас. Если он не стал говорить об источнике денег — значит и нечего расспрашивать. Захочет, скажет. Стоит пощадить чувства мужчины, который проработав 30 лет верой и правдой, — оказался в старости без гроша. Ой, ну в какой старости? Да Ромка еще кому угодно форы даст!

21.

На следующий день Римма уехала. Договорились встретиться где-нибудь осенью. Поехать куда-то недалеко. На недельку, например. И счастливые, расстались.

Дома Рому ждало сообщение в Фейсбуке от Татьяны. Она поёт и порхает от счастья. Как Лиля ей и пророчила. Она многое уже пересмотрела в своей жизни. Она никогда не встречала мужчин, которые так умеют поднимать женскую самооценку. И что напрасно все говорят, что мужчина это тот, у кого денег много. Она теперь только поняла, что мужчину не деньгами измеряют. А способностью радовать женщину и понимать ее.

«Да, — подумал себе Рома, — способностью сдержаться и продолжать фрикции. Вот какая способность мужская тебе и таким же несчастным, как ты. Ну и ладненько. Будем продолжать. Пока, дорогуша, ты еще не сказала стоп».

И написал ей: «Прекрасная Татьяна. Я так рад, что ты повеселела и взбодрилась. Может и моя в том есть толика стараний. Не смущай меня. Я старый раздолбай и бабник. Вот, кто я такой. И уже даже не тот раздолбай и бабник, каким был десять лет назад. Время неумолимо. Но да, что-то я все-таки могу. Тут согласен. Готов продолжить, конечно. Почему нет. Мне все понравилось! Было приятно провести с тобой эти часы. Надеюсь, что не надоел»

Рома поставил смайлик. И ответ был вновь восторженным и полным ожиданий.

Рома поехал к ней только через день. Во-первых, мама что-то захандрила. Давление поднялось. Во-вторых, лил дождь и не хотелось выбираться из дома. А хотелось писать стихи. Римме. И в-третьих, на стих повалили комментарии. Хотелось на все интересные ответить. И на ночь тоже, не комильфо ехать.

Татьяна пригласила его уже к себе. Муж не обещал появляться, так как был с какой-то девкой, как сказала Таня, за бугром. Такси было оплачено. Таня встретила его в длинной футболке, с горящим взглядом и с мокрыми цветными волосами. Она сразу же предложила ему выпить. И создавалось впечатление, что она его встретила исключительно с одной целью — трахаться и даже не делать вид, что они просто люди. И, может быть, просто встретились. И вот если захотят — то отправятся в койку. Ритуал «мы просто встретились» отсутствовал. Это слегка напрягало. Но вид стройных ног, едва прикрытых футболкой, воспоминание о ее сильном затылке, который так упруго сопротивлялся если на него надавить — это все-таки разряжало чувство использования.

Рома улучил момент и отправил руку Татьяне под футболку. Там оказались кружевные трусики. Молодец, девочка. Правильно. Нельзя ходить голой. Это не прилично и не эротично. Таня взвизгнула и застыла в его руках. По телу пошла дрожь.

22.

Когда к Тане пришло ощущение, что вот, пожалуй, и хватит — минули вторник, среда и четверг, а пятница клонилась к вечеру. И Рома стал собираться.

У входной двери он поцеловал ей руку.

— Погоди. Я должна тебя отблагодарить. Ты превзошел любые мои ожидания. Я никогда не бывала так довольна, так расслаблена. У меня новое тело. Это лучший фитнес. И лучший тренинг уверенности в себе. Я знаю, что у тебя сейчас не простые времена. Возьми. Ты заслужил.

В руках у Ромы оказался конверт. Его озадаченность и пауза вызвали у Тани еще какой-то щебет про его таланты. Он уже не слышал. Он замер с конвертом в руках. В голове было пусто. Ни отвращения. Ни возмущения. Ни вопроса. Ни недоумения. Просто стоял и держал конверт. Первая идея, которая пришла, что такси его ждет. И как-то неловко стоять по-идиотски без слов. Или что-то скажи, или улыбнись. А лучше — поблагодари и убирайся вон. Он так и сделал. Улыбнулся. Поблагодарил. Развернулся и вышел. На воздух. На вечер. На свежий пригородный ветерок. Его седые, почти белые волосы, окунуло в ветер. А лицо обдало прохладой. Он зажмурился. Таксист курил, прислонившись к бамперу. Вопросительно посмотрел на Рому.

— Ну что, едем? Все оплачено, но неизвестно куда. Какой адрес доставки?

— Доставки? Какой доставки?

— Ну вас куда доставить? Куда ехать будем?

— А… Давай в кабак. Где бы не по-дурному выпить? И чтобы меня там никто не знал. Поехали.

23.

Похмелья не было. Лонгдринки легко зашли, без груза. Рома вернулся домой на первом метро. В конверте лежала тысяча евро. Таня оценила его значительно дороже, чем Лилька. Ну, Лилька была благодетельницей, а Таня все-таки работодателем.

Тыща евро. Не дешевой, но и не очень дорогой оказалась его услуга. Но ему ли грустить? Если разумно тратить, то на осень точно останется для недельки с Риммой недалеко от Москвы в каком-нибудь санатории, если Римма заплатит за себя сама. Так он и свой день рождения отметит, прямо в койке. Не важно, что ДР у него в августе. Важно, что теперь он уже не спустит всю свою зарплату, как в первый раз. Не может он себе позволить быть любовником совсем без средств.

24.

Потянулись вновь серые и простые деньки, что-то было написано, с кем-то переговорено, мама наслаждалась «Космосом», кошки чавкали печенкой. Татьяна лайкала его посты и перепосты, а Лилька воевала с семьей. Приходили мессиджи от поклонников его поэтического творчества. Все, как один, были в восторге, что заводило. Новостная лента вилась, выдергивая изредка его внимание. Римма нежно улыбалась в Скайпе. И тягостные мысли об экономическом тупике рассеялись.

Объявился старый друг Костик. Они были знакомы еще со времен первой молодости и института. Костя зарабатывал написанием сценариев, был не плохим аналитиком, спорщиком, конченым преферансистом и совершенно не интересовался женщинами. Когда-то у него была жена. Они прожили почти тридцать лет. Но та, внезапно для всей их компании, потребовала от Кости развода, сделала себе молодое лицо, новые груди и вышла замуж за какого-то немца. Костю это всё страшно опечалило. Он тему бывшей жены никогда не затрагивал. Роме казалось, что товарищу отчего-то стыдно говорить о ней. Природу такого стыда было трудно понять. Что тут стыдного? Ромка был уверен, что если бы разговорить Костика, то странная для их возраста стыдливость того бы покинула. Но Костя держался, дулся и не раскрывался, даже напившись.

Костя, действительно, не замечал женщин. Во время их бурной молодости, это объяснялось женатостью. Ну, не гулёна наш Костян, верен жене и прекрасно. Недостижимый образец для подражания. Но сейчас, когда друг оказался условно свободен, не интересоваться женщинами вообще, это было Роме чудно. Ну не хочешь трахать ее — не надо. Но чего дичиться и смущаться рядом с ней? Избегать даже взгляда — зачем? Поговори, загляни в глаза, погладь по коленке. Тем более, что вокруг столько молодости, доступной, спортивной. К тому же, Костик много общался и был всегда щедрым и благополучным. У него была куча всяких связей и заказов. И не покуролесить — этого Рома не понимал. Наверное, такая физиология, думал он. И сразу же забывал о прецеденте.

Рома несколько раз позволил себе сходить в те места, где обычно собирались его киношные приятели. Костик неизменно там был и резался в карты. А Рома пил, заигрывал, провоцировал и наблюдал. Несколько раз его попросили почитать стихи. Получалось не плохо. Встречали тепло. В такие моменты казалось, что всё осталось по-прежнему: дружба, благополучие, возможности.

25.

Давно стало привычным открывать личку в Фейсбуке и посмеиваться над тем, что ему писали совершенно незнакомые люди. Писали, что он их близкий друг, как они благодарны, что он с ними, что он должен пересмотреть те и те свои взгляды, должен прочитать вот еще ту статью, посмотреть еще вот тот ролик, обязательно подписать эту петицию. Писали, что он кого-то разочаровал или ранил, а кого-то поддержал и мотивировал своим словом.

«Боже мой! — думал Рома, — я тут влачу свое существование, а там у людей идёт жизнь, в которой я активно участвую. Со мной, оказывается, связаны их ожидания и самочувствие. Вот как меня это все обходит?» — Рома не раздражался, а удивлялся той роли, которую себе не выбирал, но её ему вручали, совершенно не интересуясь им. Он удивлялся людским ожиданиям, которые должен был оправдать. Люди сами в себе взращивали иллюзии о нём, а затем требовали от него подтверждения ими же выдуманного. И более того, люди этот свой миф о нём оберегали от самого Ромы, чтобы тот им его, не дай Бог, не разрушил.

«Люди! Почему у вас не получается просто жить? Зачем производить столько суеты? Жизнь так коротка, проста и прекрасна. Откуда всё это дерьмо в вас берётся?»

Открывание лички стало утренним моционом: походить по сети, ответить на редкие по-делу или искренние посылы. И очередное письмо ничего нового не предвещало.

«Здравствуйте, Роман! Вот пишу вам. Мне вас посоветовали. Подруга. Даже не знаю, могу ли я её упоминать. Я у нее спрошу. В общем, я надеюсь, что вы меня быстро поймете. Потому что не знаю, какие слова подобрать. Мне нужен мужчина. Провести время. Возможно, сходить куда-то. Прогуляться по городу. Я уже семь лет одна. После развода. Он меня подкосил. Но я все-таки женщина. Хочу любви, хочу новых отношений. Я понимаю, что многое усложняю. Но это-то меня и заставило обратиться. У меня действительно, все как-то сложно. Но я пока не могу иначе. Я надеюсь, что вы мне поможете. С уважением и с надеждой на встречу, Оксана»

Рома открыл её страничку. На аватарке красивое лицо. Обалденной красоты. Раскосые яркие глаза, улыбка селебритис, красивая фигура. Стоял год рождения, тридцать три года. С ума сойти, Ромка! Ты бы такую звезду не встретил на тех остановках метро, где сейчас обитаешь. Он листал фотки. Стройная, элегантная, не с искусственными губами и ногтями. Похожа на настоящую восточную красавицу. Похоже, что еще и умная. Юухууу!

«Здравствуйте, Оксана! Признаться, смущен. Мы с вами, конечно же, можем встретиться. Где-то в центре, у парка, в любой свободный для вас день. Часа в 3 дня, например. Прогулка, надеюсь, все прояснит. Я не считаю, что простота всегда уместна. Хотя, конечно, усложнять не стоит. Также, пишу вам свой номер телефона».

Оксана позвонила поздно вечером. Сказала, что укладывала спать детей. У нее были двое мальчишек, девяти и семи лет. Она говорила спокойно, взвешенно. И показалась Роме абсолютно благополучной. Не верилось, что это именно та Оксана, которая написала в личку незнакомому мужику, что ей не хватает секса, так как развод вверг её в комплексы. Договорились о встрече на субботу, на три дня, возле парка.

До субботы еще было время. Рома сто раз пересмотрел ее профиль. Умная, развитая, красивая, мама своих детей, переводчица с английского и французского. Чего не хватило её мужу? И как она довела себя до того, что написала ему? Седому, доживающему свой активный возраст безработному?

26.

Оксана опоздала классически, на 7 минут. Она предупредила по дороге, что опаздывает. Жила в центре, а именно тут перемещение самое медленное, особенно, если переезжаешь из одного центрального района в другой. Она была на собственном авто, долго и аккуратно парковалась. И вот, длинноногая, стройная, в свободной блузке и в джинсах, с копной смоляных волос, практически без косметики.

У него бывали такие женщины. И не единожды. Свободолюбивые, знавшие себе цену, не ведущиеся на дешевые штучки и пошлости. Именно с умными и красивыми Роме было проще всего. Такой была и его Римма. Таких женщин нужно просто внимательно слушать, когда они говорят. И можно рассказывать им что-то путанное и очень личное, когда они молчат. И не бояться с ними пауз или неловкостей. С такими не нужно играть и придуриваться, их не нужно развлекать, с ними нельзя спешить. Думать, что ты понял, взял и раскусил её — главная глупость.

Рома часто в жизни наблюдал, как такие женщины пугали его приятелей. Вроде как уверенные в себе и бойкие мужики съеживались перед такой, стараясь или не замечать её или унизить. Начинали исходить желчью, стараясь подколоть или игнорировать такую. То, что женские красота и ум способны напугать, Рома теоретически знал. Но почему и чем — не понимал. Как этого можно бояться, если в этом, как в лучах солнца, можно греться?

Они побродили час по скверу. Она рассказала о разводе, о том, как сильно переживала, как пыталась восстановить отношения, не ранить малышей и заботиться о них по-прежнему, хотя сама сходила с ума. Постепенно она стала рассказывать о работе, что зарабатывает удаленно, график плотный, заказов много, занимается и художественной литературой, и научными публикациями, и переводами для политических партий. Работа и дети — её отдушина, не будь этого — она бы крышей поехала. Теперь женское одиночество её напрягает. Она не понимает, что именно в ней сломалось, почему избегает мужчин. Вернее, не мужчин, а того, что они могут в ней увидеть её одиночество и тупое желание просто отдаться первому встречному. У неё семь лет не было секса, не было ни одного поцелуя. С этим нужно что-то делать, но она совершенно не представляет, что. Она практически всегда дома, мужчин нигде не встречает, а на тех, что встречает, даже глаз поднять не может. А ей, чтобы завязались отношения, нужно иметь возможность сначала поближе познакомиться. Короче говоря, тупик какой-то.

— Ну, со мной у вас не было возможности сначала поближе познакомиться. И тем не менее, вы мне написали.

— Вы — это другое. Понимаете, я к вам как к врачу обратилась. Я тут ходила к одному. Он оказался еще и сексологом. И как-то разговорились. Он рассказал, что еще в советские времена заинтересовался сексологией. Так он мне предложил лечение. Приходите, говорит, ко мне не квартиру, вечерком так, после работы, я буду ваше одиночество исцелять. А сам лысый, толстый, мерзкий, а надеется и без комплексов вообще. Но вы — это другое. Я обратилась не просто чтобы переспать с вами, хотя я этого и не исключаю. Я обратилась к вам как к мужчине в широком смысле. Ведь вы же не только трахаться можете, вы и мыслите по-другому, как мужчина и воспринимаете всё как мужчина. Я именно как к мужчине к вам, понимаете? В широком смысле.

Рома наслаждался. Что ни говори, а ум в женщине — это вовсе не вишенка, а весь крем для торта.

— Да, я понимаю вас. И знаете, я рад, что разговариваю сейчас с женщиной. Ведь с женщиной можно действительно не только спать. С ней можно провести совершенно удивительное время. Вот как сейчас.

Оксана улыбалась. Широко, тепло, благодарно.