Бесплатный фрагмент - Мелодия Бесконечности

Интермеццо. Рассвет нового дня

Это утро и этот незабываемый рассвет каждый из них запомнит на всю жизнь — такого прекрасного и спокойного восхода невозможно было и представить себе.

После вечера праздника и ночи любви так хотелось ещё понежиться в мягкой постели, но пропустить такой рассвет было бы просто непростительно.

На дворцовых балконах стояли пары и любовались красотами открывающегося пейзажа просыпающегося сада в лучах рассветного солнца. Все они были разными — разными были их возраст, происхождение, национальная принадлежность, вероисповедание, характеры, таланты и склонности, и именно любовь объединяла такие разные их истории любви: одни из них знали друг друга достаточно долго, другие только делали первые несмелые шаги навстречу друг к другу, но одинаково их сердца пылали страстью и любовью.

И сквозь дымку пара, поднимающегося от чашки с горячим кофе, мир выглядел иначе — таинственным и загадочным. Что принесёт им этот новый рассвет и этот новый день?

После легкого завтрака из пастилы, орехов, сухофруктов и сока можно было выйти прогуляться по саду.

Сони и Ями отправились проверить розарий.

Алишер упражнялся в стрельбе из лука под руководством Надира, за ними наблюдали Альвис и Розалинда.

Раф и Самаэль тренировались на деревянных мечах, проводя мастер-класс для Питера и Дэна.

Эллен с братом Этьеном играли на площадке для бадминтона, или, как его называли здесь — пуна, а Джастина с Евой предпочли размяться на корте за партией в большой теннис.

Джек, Шарль и Дерек в дворцовой библиотеке изучали древние свитки по медицине и химии.

Джон и Марк играли в шахматы в беседке, а маленькая Аделька сидела рядом в кресле, поджав ноги и обхватив колени руками, и смотрела как они играют, перекатывая во рту от щеки к щеке карамельку и постоянно задавая вопросы относительно правил этой игры — уж очень хотелось ей научиться всем тонкостям шахмат.

Лев Витриченко сидел на поляне и рисовал пейзаж, вспоминая свои художественные навыки.

Маргарита и Даниэлла с матерями сидели тут же неподалеку — девушки делали акварельными карандашами наброски в альбомах для эскизов, а Валентина и Камилла читали. И по всей поляне резвились щенки-далматинцы и Милорд.

— Мамочка, расскажи мне, как вы с папой познакомились? — попросила Маргарита, оторвавшись от рисования.

— Ох, я же тебе уже раз сто рассказывала, — улыбнулась Валентина.

— Ну, ещё раз, пожалуйста! Я хочу услышать ещё раз, — девушка отложила альбом и выжидающе посмотрела на мать. — Я тогда была совсем маленькой и уже забыла подробности. Ну, пожалуйста, мамочка.

— Ну, хорошо, — она покачала головой, закрыв книгу, и обняла дочь. — Хорошо, что ты сейчас вспомнила об этом, когда сама скоро станешь матерью. Это, и правда, удивительная история — судьба, не иначе. Шарль был заводилой и душой компании, вокруг него всегда было множество красивых девушек — одна красивее другой. В те дни твой отец слыл знатным щеголем и большим дамским угодником. О нем ходило много разных слухов, я считала его самовлюбленным и эгоистичным типом, забавы ради разбивающим девичьи сердца и не хотела иметь с ним ничего общего. Пока как-то мне не пришлось появиться на экзамене с простудой и высокой температурой, не в силах отвечать на вопросы билетов. Тогда Шарль мне так помог. Благо, экзамен был письменным — и он, видя моё состояние и то, как безуспешно пытаюсь собраться с мыслями, поменял местами наши работы в тайне от преподавателя. И для полноты эффекта, устроил настоящее шоу, за что был удалён из аудитории. В это трудно было поверить, но всё было именно так. Да ещё столь старательно подделал мой почерк, что за мои былые заслуги, преподаватель простил кое-какие огрехи, и экзамен мне был зачтен. Шарлю же пришлось его пересдавать. Я не знала, как себя вести, но желала отблагодарить. Когда же, наконец, выпала такая возможность, и он не был в окружении своих друзей и девиц, то Шарль сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь. Я уже почти забыла об этом случае и постаралась выкинуть его образ из головы, когда другой парень из их компании стал не давать мне прохода. После очередного его пошлого замечания в мой адрес, Шарль не выдержал и врезал наглецу — завязалась драка. В тот раз твой отец оказался на грани исключения, и только влияние семьи спасло его. Казалось, это нисколько не заботило молодого человека. Шарль-Анри предложил какое-то время играть роль моего парня, пока всё не уляжется, и тот хам не успокоится. Я, без особой радости, согласилась. Но на этом всё не закончилось. Через пару дней тот тип со своими дружками подкараулили Шарля в парке недалеко от нашего дома — едва серьезно не покалечив, если бы не мой отец — твой дед, но просто трусливо сбежали, оставив лежать избитым на земле. Представь, каково же было моё удивление, когда, открыв дверь, я увидела отца, поддерживающего Шарля — всего в крови. Не знаю, что это было — совпадение или провидение, но с того дня мы больше не расставались и уже не притворялись, что являемся парой. Я узнала его с другой стороны. Мы оба взглянули друг на друга по-новому. Он, ведь тоже имел обо мне ложное представление — считал меня своего рода синим чулком, нелюдимой ботанкой, холодной и неприступной. Кто бы мог подумать, что у нас найдется столько точек соприкосновения, когда Шарль-Анри отбросил всю показную шелуху, устав паясничать и играть на публику, то у него оказался довольно спокойный и мягкий характер, но вместе с тем — по-мужски твердый. У нас были одинаковые взгляды на мир, схожее мировоззрение. Нам нравились одни и те же книги, одни и те же фильмы, одна и та же музыка. Если бы я не знала точно, кто его родители, то я бы считала, что он — мой брат, с которым мы выросли вместе и знали друг друга всю жизнь — более близкой и родственной души и не сыскать было. Твой отец оказался очень надежным человеком, на которого можно положиться в любой ситуации. До сих пор, встречающие нас однокурсники не могут поверить, что он, всё-таки, остепенился — но именно так оно и было, чему уже и не хотел сопротивляться, пресытившись бурной молодостью. Вот, смотрю я на тебя сейчас и не верится мне, что столько лет уже прошло, и ты уже выросла и сама нашла свою любовь — моя уже такая взрослая девочка.

— Я обязательно всё это запишу, всё, что случилось с нами — это ведь волшебнее любой сказки, — Маргарита подняла голову к ясному небу.

— Ну, вот, я уже закончила, — Даниэлла показала рисунок, изображавший дружеский шарж на Маргариту. — Это Маргаритка-конфетка, — Марго накрыла голову альбомом и только что не икала от смеха.

— Шах и мат! — победно улыбнулся Марк. — Хоть в чём-то я у тебя выиграл.

— Признаю, тут ты сделал меня, — развел руками Джанъян. — Но — только в шахматах я готов уступить тебе, — добавил он, усмехнувшись.

— Папа, мы идем кормить уток и лебедей на пруду. Хотите с нами? — в беседке появились улыбающиеся Алишер и Рози.

— Да, да, дядя Марк ещё не видел зверинец, — заметила Аделька, поглаживая за ухом Милорда, который вольготно разместился рядом с ней в кресле. — Какая у тебя коса красивая, дядя Марк. А мне заплетешь такую?

— Хорошо, садись, — юноша посадил малышку к себе на колени. — А можно посмотреть конюшни? — спросил парень, обращаясь к Джанъяну, закрепляя лентой косу Аделины.

— Если ты хочешь, то сходим, — легко согласился мужчина. — Ну, что, ребята, проводим Марка? — улыбнулся он, собирая шахматы. — А потом на пруд, — дети единодушно кивнули.

— Какие же, всё-таки, это прекрасные животные, — молодой человек с восхищением осматривал обитателей конюшни. — Говорят, моя мама сначала очень боялась лошадей, но потом смогла побороть свой страх, — он остановился возле красивого серого жеребца. — Привет, парень. Помнишь меня? Какой же ты красавец.

— Смотри-ка, а вы нашли друг друга, — одобрительно хмыкнул Джон. — Его зовут Ветер, знаешь? Прекрасный конь.

— А Милорд-то приревновал тебя, — кот недовольно зашипел на руках у Аделины.

— Ну чего ты так распереживался, а? — улыбнулся Марк. — Ты — это другое дело. Я не променяю тебя ни на какого другого кота в целом мире, дружище.

— Я так ему и передам, — хихикнула Аделька.

— А можно на нем прокатиться? — осторожно поинтересовался юноша.

— Если он так тебе понравился, то он твой, — Джанъян продолжал с интересом наблюдать, как человек и животное смотрели глаза в глаза, изучая друг друга.

— Ты это что, серьёзно? — юноша перевёл ошеломленный взгляд на собеседника.

— Хочешь оседлать его? — Джон указал на сбрую, висевшую на стене.

И затруднительно было бы описать это волнующее ощущение полета и свободы, когда скачешь во весь опор, и ветер свистит в ушах, развевая волосы, перехватывает дыхание и кружится голова, когда два живых существа сливаются в один единый организм — не испытав самому. Уже не хотелось останавливаться… И счастливая улыбка не сходила с его лица.

— Мадам Камилл, а как вы познакомились с месье Дереком? — спросила Маргарита.

Но, тут сама Кали позвала всех помогать перебирать вишни, собранные в саду, из которых после приготовят вкусные пирожки.

— Ну, прости, детка, как-нибудь в следующий раз расскажу обязательно, — Камилла похлопала её по плечу, поднимаясь с подстилки.

И вот уже к обеду принесли первую партию горячих пирожков и душистого зеленого чая с жасмином — от осознания своего вклада и своей причастности к их приготовлению, еда эта приобретала особый, незабываемый вкус.

— Прямо, как в детстве, — Марк с удовольствием откусил кусок пирожка, и сразу распространился аромат ягод и горячей сдобы e2a433. — Люблю вишни. А пробовали бы вы те вареники с вишнями, что готовила наша Полина Аркадьевна в приюте, — он мечтательно зажмурился. — А знаете, я вас обязательно с ней познакомлю.

— Как? — широко раскрытыми глазами Адель посмотрела на молодого человека. — Неужели ты тоже детдомовский?

— Жизнь — сложная штука, — тот пожал плечами и отхлебнул зеленого чая из изящной чашки. — Теперь это всё в прошлом. Теперь у нас всё будет хорошо.

— Вот такие они — эти истории любви, все разные, но все — одинаково прекрасные. Но, самое восхитительное — что это наши истории. Теперь о них будут помнить. Теперь о них смогут узнать и наши дети, — Маргарита захлопнула альбом и повернулась к мужу, который поцеловал её и крепче обнял, мягко положив ладони на живот супруги, и тёплый ласковый ветер развевал их волосы, и солнце согревало мягким теплом уходящего лета. — Что же ждет нас дальше?

— Что бы ни было — мы встретим это вместе, — непреклонно ответил тот.

И вот он настал — день расставания.

— Полагаюсь на вас, — Джанъян почтительно поклонился и поцеловал Кали руку, — Мне трудно выразить свою признательность вам за то, что вы согласились взять на себя тот груз, что мне не под силу — ваше одолжение поистине неоценимо, — он приветливо улыбнулся женщине. — Я в неоплатном долгу перед вами, что могу быть спокойным за судьбу Небесного града — он заслужил лучших правителей, нежели я — таких правителей, как вы. Мне же привычнее будет быть наставником Хранителей и разделить с ними их долг перед миром.

— Ясно, — ответила она легким поклоном и улыбкой. — А что скажешь ты, Рафаэль? — обратилась рыжая к младшему принцу.

— После всех моих деяний у меня нет никаких прав, и я прекрасно осознаю это, — скромно опустил взор Рафаэль, обнимая Ями. — Я лишь хочу мирной жизни для себя и своей семьи.

— Как у вас всё интересно получается, — рыжая богиня сверкнула ослепительной улыбкой, — вы остались всё такими же несносными мальчишками. А отдуваться за вас — нам с Самаэлем? — она посмотрела в сторону Сони. — Будь я вашей матерью, устроила бы вам хорошую взбучку, чтобы не забывали, кто вы есть, — потом женщина положила руки на плечи княжеских сыновей. — И помните, что Небесный град всегда будет рад вас встретить.

— Небесный град всегда может рассчитывать на нашу помощь, — заверил её Джанъян.

— Мы также будем рады оказать вам поддержку в случае надобности, — твердо ответила леди-регент.

— Ваше Величество, вы уже не испытываете страха перед огнем? — участливо осведомилась Маргарита.

— Теперь уже нет, княгиня, — королева Тёмного двора отрицательно замотала головой. — Вы помогли мне избавиться от моей фобии. Ваша поддержка и участие — Небесный град оправдывает своё, овеянное легендами, название.

— Мы очень рады слышать это, госпожа Альвис, — улыбнулась девушка. — Огонь — это не только буйство неукротимой стихии, но и ласковый свет свечи, и тепло домашнего очага.

— Вы и на нас можете рассчитывать, — протянула руку правительница Темных небес. — Вам нужно будет только дать знать, если потребуется наше участие.

— Благодарим, Ваше Величество, — Кали взяла её руку в свою, — мы будем иметь это в виду.

— Берегите себя, — рыжая богиня величественно и грациозно поклонилась Хранителям.

— И вы себя берегите, — искренне ответила Даниэлла, и бездонная небесная синь запечатлелась в её глазах.

— Берегите себя и дитя, княгиня, — рыжая обняла Маргариту.

— Спасибо, госпожа Кали, — растроганно поблагодарила девушка.

— Несравненная госпожа, мне тут Алишер по секрету сказал, что он был бы не против братика или сестрички и по материнской линии, — шепнул Джанъян, подмигнув рыжей богине. — Что скажете? Сэм и ты — вы были бы замечательными родителями.

— А что мне ещё остаётся, если ты забираешь Али? — она игриво отстранилась от него.

— Но, сиятельная госпожа забывает, что мальчик всё равно поехал бы на учебу, — мужчина обхватил её за талию. — Ему нравится малышка Рози, и школа эта имеет самую лучшую репутацию. Я бы никогда не посмел бы предложить неприемлемый вариант, поверь мне.

— Можешь не продолжать дальше и не тратить своё красноречие на уговоры, — рыжая убрала его руки, благосклонно взглянув своими изумрудными глазами. — Вы двое, словно сговорились — сегодня утром твой сын говорил мне почти то же самое, — добавила она, покачав головой.

— Только мой? — хмыкнул Джанъян, подняв брови. — Сиятельная Кали считает, что не имеет к нему отношения? Не она ли является высокочтимой матерью маленького княжича?

— Ну, всё — твоя взяла, — опустила руки Кали и легко толкнула его в плечо. — Береги себя и свою семью, Дхармараджа.

— Вы — тоже часть моей семьи, — ответил он.

— Простите! Дела задержали, — наконец, появился опоздавший лорд-протектор.

— Спасибо, что нашел время проводить нас, — мужчина обнял друга.

— Ну, кто-то обеспечил меня множеством хлопот, — Самаэль улыбнулся.

— Прости, друг, — Джон скорчил покаянную рожицу. — Я понимаю, что это, конечно, большая наглость с моей стороны, но, прими мою искреннюю признательность.

— Ладно, уж, тебе теперь есть, о ком заботиться, — отмахнулся Сэм.

— Это верно, — Джанъян улыбнулся, убрав волосы с лица. — Быть любимым — больше, чем быть богатым, быть любимым — значит, быть счастливым. И никакие сокровища мира не сравнятся с блеском родных глаз.

— В этом ты прав, приятель, тут мы дадим фору любому миллионеру, — Самаэль был с ним совершенно согласен. — До свидания, и помните, что врата Небесного града всегда открыты для вас. До свидания, друзья!

— В нас кажуть «До побачення!» (У нас говорят «До побачення!» — укр.) — заметил с улыбкой Марк.

— Как забавно звучит, — рассмеялась Розалинда.

— Do widzenia! Wszystkiego dobrego (До свидания! Всего хорошего! — пол.), — улыбнулась Ева.

— Панi добре розмовляє польською, — с удовольствием отметил Лев Витриченко. — В мене теж польськi корiння. (Леди хорошо говорит на польском. У меня тоже польские корни. — укр.)

— Тобто? — с интересом переспросил Марк. — То i в мене теж? (То есть? Что, и во мне тоже? — укр.)

— Так, сину, — утвердительно кивнул его отец. — Це не дивно. Гадаю, що немало Львiв`ян мають польське походження. (Да, сын. И это не удивительно. Думаю, что многие львовяне имеют польское происхождение. — укр.)

— Мы обязательно будем навещать вас, — пообещал Джон, — а мы скоро вернёмся отпраздновать свадьбу моей сестры и Рафаэля — и колокола Небесного града снова возвестят праздник.

Вновь ступив на землю Джайпура, они посетили музей в городском дворце, обсерваторию, башню Сарга-Сули, откуда открывается лучшая панорама города — точно прикасаясь к легенде, вдыхая её запах и пропуская через себя услышанные удивительные истории, больше похожие на сказки. На шумных рынках и в торговых лавках парни отоварились кальяном, шахматами и бумагой ручной работы, а девушки были в восторге от магазинов с красочными тканями и ювелирными изделиями, пополнив свою коллекцию браслетов и сережек.

Марк в выборе сувениров остановился на наборе искусно сделанных резных шахмат, паре традиционной индийской обуви — маджари, и индийском чае.

А дети увлеченно и пытливо, с восторгом, наблюдали за живыми слонами, обезьянами, волами, буйволами и мангустами.

Местом жительства для Сони, Ями и Рафа был выбран тихий городок Галта — вдали от шумного Джайпура, славящийся своими целебными источниками. Маленький уютный домик с небольшим садиком на окраине городка был одобрен Ями и Сони — Джону и Рафаэлю осталось только смириться с выбором. Девушки с большим рвением помогли обустроить новое жильё: были куплены ковры, шторы, подушки, скатерти и посуда, а парни помогли обновить садовые дорожки и перекрасить забор.

Теперь, когда дом и участок полностью готовы к проживанию, они на время оставляют новых жильцов и с волнением ожидают свой рейс на Париж.

— Матушка, вы довольны? — улыбнулся Джанъян, обнимая мать.

— Да, сынок, дом просто замечательный, — уверила его Сони.

— А что насчёт будущего зятя? — с хитрецой уточнил он.

— Ну, знаешь, мне грех жаловаться, — Сони перевела взгляд на Рафаэля, — мальчик вырос на моих глазах и был вам товарищем в детских играх, я со спокойным сердцем могу доверить ему нашу девочку, если она выбрала его. Ты так не считаешь?

— Это правда, — он с легкостью согласился, — оставляю их вашим заботам, матушка. Счастливо вам оставаться и всего самого наилучшего. А нас ждёт теперь Париж. Время пролетит незаметно, и уже в следующем месяце мы посетим вас и поможем в подготовке к свадьбе.

— Спасибо, братик! — Ями обняла брата и поцеловала его в щеку. — Спасибо вам за всё! — она приветливо улыбнулась всем.

— Теперь он принимает ответственность за вас, — Джон с улыбкой указал на Рафаэля.

— И я не подведу, — уверенно ответил тот.

— Обещай мне одну вещь, Рафаэль, — Джанъян положил руку на плечо брата.

— Всё, что скажешь, — Раф совершенно серьёзно посмотрел на него.

— Обещай, что вы будете счастливы! — единственное, о чем попросил его Джон.

— Клянусь! — брат решительно кивнул.

Во Французской стороне

Самолёт подлетал к Парижу — за окном проплывали облака, а под ними — города и страны, яркие и красочные, как на картинках в детских атласах. Аделька, не отрывая глаз, смотрела в иллюминатор, какие причудливые очертания принимали облака — тут были и груженые караваны верблюдов, и боевые слоны, и скачущие на своих верных скакунах рыцари, и волшебные замки, и густые леса у больших озер, и танцующие пары… Марк наблюдал за ней с легкой улыбкой.

Маргарита спала, положив голову на колени мужа, а он играл с её волосами, пропуская между пальцами пряди её локонов.

Даниэлла и её супруг-хирург дремали, не размыкая объятий, закутавшись в просторный плащ доктора.

Питер и Евангелина вполголоса обсуждали свои впечатления от увиденного в Небесном граде и планировали совместное будущее.

Остальные, по большей части, тоже отдыхали — кто спал, кто читал, кто слушал музыку на плеере — и все были погружены не только в свои собственные мысли, но, одной общей мыслью был вопрос — что теперь будет дальше?

Настало время сделать паузу, взять тайм-аут и постараться осмыслить всё произошедшее с ними.

Они много всего пережили за последнее время, но жизнь — она не остановилась, и нужно возвращаться к реальности и как-то продолжать строить свою судьбу, найти своё место в этом мире. Для них начинается новый этап — как-то теперь совмещать жребий Хранителей и снова стать обычными людьми?

Начать было решено с получения высшего образования. И не только потому, что без него тяжело будет добиться чего-то существенного в этой жизни, а потому, что хочется проверить себя, доказать, прежде всего самому себе, что ты можешь достигнуть своей мечты, что ты можешь продать свои способности максимально дорого.

А мечта у каждого была своя: Маргарита всё так же хотела пойти по стопам родителей и стать генетиком, а в свободное от основной работы время — заниматься дизайном модной одежды. Даниэлла предпочитала иностранные языки и хотела быть лингвистом или переводчиком, а, возможно, даже — изучать уже давно мертвые языки и в будущем — помогать историкам. Джастина тоже разделяла её любовь к языкам, но, в отличие от своей белокурой подруги, отдушину находила не в рисовании, а в кулинарии, и хотела бы в будущем содержать небольшой уютный ресторанчик. Ева мечтала посвятить себя музыке и стать композитором или преподавать музыку детям, Эллен видела себя знатным экономистом, но занятий в балетной студии, тем не менее, бросать не собиралась.

Такие, вот, нехитрые мечты…

Ещё перед тем, как они первый раз покидали Париж, они договорились с лицеем о том, чтобы их документы прислали по почте — они уже должны были ожидать в почтовом отделении.

В их положении, Маргарита и Даниэлла могли позволить себе исключительно заочное отделение, остальным, впрочем, тоже не оставалось иного выбора, так как время вступительных экзаменов уже прошло.

Видно, ни что им не будет даваться легко, но, они стали теперь гораздо сильнее и не намерены сдаваться, какими бы пророчествами их не пугали. Они, ведь хотят совсем немногого — того же, чего и все другие люди, только им приходится добиваться с огромным трудом того, что остальным даётся совершенно естественным образом. Как привыкнуть к тому, что они сами и их близкие постоянно будут находиться в опасности, являясь объектами для нападения темных сил?

Как бы там ни было — от своих мечтаний они не собираются так легко отказываться.

Да, и просто хотелось хоть немного отдохнуть от всей этой мистики, которой было уже слишком много, и от которой уже никуда не деться и не спрятаться — это теперь неотъемлемая часть их судьбы, да что там — гораздо больше, это уже — часть их самих.

Марк тоже много думал о своей жизни, о том, что он приобрел, о том, что его ждет дальше. Кто же он такой, в конце концов, ангел или демон? Его руки по локоть в крови — не отмыть…

Он нашел друзей, встретил отца, стал Хранителем. Однако, кое-чего он так и не смог… Найдет ли его сердце когда-нибудь успокоение? Или же — ему так и суждено быть вечно одиноким? Вот, Джон — смог же полюбить снова, и счастлив, говорит, что это чувство — гораздо сильнее и глубже, чем пылкая юношеская страсть.

Дети, над которыми надругались — способны ли они любить? И доктора, и Джанъяна жизнь тоже в своё время совсем не гладила по голове, но те смогли остаться людьми, а он не смог… И его нелегкая судьба — не оправдание. Навсегда ли удалось победить тьму в себе? Не будет ли к ней возврата? Теперь у него есть поддержка, теперь он не сам — он справится с чем бы то ни было. Только, вот беспокойное сердце всё не даёт покоя… Где на земле счастье встретится ему вновь? Сможет ли вовремя понять, что это — оно? Сможет ли полюбить снова? А заслужил ли он счастье? Он никогда не сможет стать таким, как они — слишком много совершил такого, о чем лучше умолчать — не для их нежных ушей. Им не понять, как это — быть готовым буквально на всё ради того, чтобы выжить. Как ему искупить деяния свои, достойные лишь покаяния? Даже, если друзья, с их чистыми душами, искренне попытаются его понять, то, всё равно — до конца не сумеют. И как только его ангелы-хранители не отвернулись брезгливо, не разлетелись прочь, а послали ему шанс измениться и преобразиться?

Наконец, самолет приземлился аэропорту Шарля де Голля, и они сошли по трапу. Одежду предпочли удобную и по-дорожному простую, без лишнего выпендрежа, подходящую для длительных туристических прогулок: джинсы, блузы или рубашки и удобные кроссовки. Одиннадцатичасовой перелет с пересадкой в Нью-Дели вымотал всех. До родных апартаментов на набережной Анжу на острове Сен-Луи был арендован микроавтобус.

Это просто счастье — путь домой.

Париж встретил ненавязчивым августовским теплом, а впереди было пять дней для того, чтобы продолжить знакомство с этим городом: пройтись по тем же улицам, по которым ходили выдающиеся люди прошлого и герои известных произведений великих французских писателей, дышать этим воздухом. Интересно, они видели над головой такое же небо, такие же облака и звезды, ту же гладь Сены, слышали тот же колокольный звон соборов?

Город ожившей истории и гениев, город, куда стремятся все мечты. Так и хотелось закричать от восторга, чтобы воздух содрогнулся, чтобы дух захватило, и чтобы все услышали, что они — в Париже! В Париже — городе контрастов и ярких впечатлений. Городе многоликом, с богатой историей, с которой хочется соприкоснуться и почувствовать его непередаваемую атмосферу. Галльские племена паризиев, римские и франкские поселения, эпидемии, восстания и революции — чего только не пережил этот город на своём веку.

Дом, милый дом… Знакомые улочки, здания в псевдо-колониальном стиле, знакомый вид из окна, любимый маленький сад на заднем дворе — всё словно замерло в ожидании их возвращения.

Ключ провернулся в замочной скважине, и двери открылись.

Первым делом были открыты все окна и проветрено помещение. Теперь можно было расслабиться в теплой ванне и заказать вкусной еды — уж в чем, а в еде французы знают толк.

После трапезы уставшие ребята и не заметили, как их сморил сон, и лишь только у ужину они вышли прогуляться по набережной, подышать вечерней свежестью и распланировать экскурсионную программу на ближайшие дни за чашечкой кофе в уютном кафе — а посмотреть и посетить предполагалось так много всего интересного. Если они хотят всё успеть, то начать следует прямо завтра и прямо с утра.

И после сладкого сна в родных стенах, утро разбудило солнечным лучом и легким ветерком в окно.

Решительно настроенная, Маргарита принялась всех будить, несмотря на протесты сонной Даниэллы и возмущения Адельки, не успевшей досмотреть свою волшебную фантазию — пришлось пообещать купить ей засахаренных каштанов.

Форма одежды — удобная, в рюкзаках — всё необходимое для длительной прогулки, попрощавшись со старшим поколением, они двинулись в город — ходить сегодня придется много и долго.

Поскольку Париж — город любви, то, с его стороны было бы неприлично не позаботиться о плодах этой любви — детях. Здесь столько мест, в которых можно провести время вместе с детишками — с пользой, как для них, так и для себя — за руку с детьми начать увлекательное путешествие.

И, даже если у вас нет детей, всё равно невозможно отказать себе в таком удовольствии — ведь, в каждом из нас живёт ребёнок.

Сперва нужно пересечь мост Мари (мост Влюбленных): если на нем загадать желание и поцеловаться (если есть с кем), тогда оно непременно исполнится. Что они и поспешили проверить.

— Марк, а давай загадаем желания, и я поцелую тебя, тогда оно обязательно сбудется, — сидящая на плечах юноши Аделина чмокнула его в щеку, пока остальные бережно прикасались к старым камням, видавшим множество влюбленных пар и слышавшим тысячи желаний — от самых предсказуемых, до самых невероятных. — А что ты загадал?

— Если я скажу тебе, то оно не исполнится, так ведь? — ушел он от ответа, таинственно улыбнувшись.

И вот впереди уже виден первый пункт их экскурсии — Центр Жоржа Помпиду, который в детстве Маргарита посещала несколько раз вместе с родителями. Но для неё он и сейчас выглядел весьма экстравагантно — его столь причудливый вид объясним расположением всех технических коммуникаций снаружи здания. Огромную площадь перед ним приглядели для себя художники, бродячие артисты, музыканты и циркачи. Справа — площадь Стравинского, которую украшает одноимённый экстравагантный фонтан в честь знаменитого композитора. Тут слышна музыка, можно почитать книгу или посмотреть фильм, а можно — дать волю фантазии, используя любой подручный материал: глину, пластилин, дерево, картон. Дети такое обожают. Особенно Аделина, которая от души веселилась, когда ей салфеткой вытирали ладошки и перепачканное в пластилине личико.

Неподалеку — тот самый очаровательный фонтан Невинных, у которого Джон и Маргарита как-то встретили маленькую цыганку Марию. Где она сейчас? Как её дела? Надо обязательно её поискать, хоть это и будет не так просто в этом большом городе.

Ещё чуть дальше — и разве можно отказать Адельке и Рози в посещении музея кукол? Тем более, что в каждой девушке всегда будет жить маленькая девочка, замирающая от умиления при виде красивого платья, пары изящных туфель или шоколадного торта. И парням пришлось принять этот детский девичий каприз.

Пройдя знаменитый фешенебельный отель «Ритц» и далее — вдоль сада Тюильри, они вышли на именитую площадь Согласия, ставшую молчаливым свидетелем великих и ужасных кровавых событий, в том числе и казни последнего французского монарха, его жены и множества других аристократов во времена Французской революции. И невозможно устоять, чтобы не пройтись одной из самых известных в мире улиц — Елисейские поля, по которой прямо можно дойти до следующей, не менее известной площади — Площади звезды, от центра которой с расположенной на ней именитой Триумфальной аркой, лучами расходятся двенадцать проспектов.

На изучение достопримечательностей города можно потратить не один день, а ещё рядом столько всего занимательного, несущего на себе отпечаток истории человечества — предостаточно впечатлений для одного дня. И продолжить познавательно-развлекательный марафон решено было уже завтра, а вечер провести, отдохнув в кафе и любуясь видом вечернего Парижа со смотровой площадки Эйфелевой башни, о которой не слышал разве что ленивый.

Этот легендарный символ не только Парижа, но, и всей Франции — «чудовищное чудо» — Эйфелева башня, которая видна уже издали. И это безусловный признак того, что они именно в Париже. У её подножия расположен туристический офис, где можно получить информацию не только о самой башне, но и обо всём Париже.

А ещё тут — великое множество ресторанчиков и сувенирных лавок…

Специальная выставка и круговая галерея позволяют представить самые легендарные места французской столицы. Тут даже открыта почта, с которой любой желающий может отправить домой или друзьям открытку с подлинной печатью «Париж. Эйфелева башня», что приводит туристов в совершенный восторг, можно даже отправить послание по электронной почте.

— Давайте отправим открытку в Джайпур? — попросила Маргарита, взглядом уже выбирая, какую именно открытку они могли бы послать. — Госпоже Сони и ребятам должно понравиться.

— Ну, если ты так хочешь, — Джанъян поцеловал жену в щеку, а она чуть не прыгала от радости, захлопав в ладоши.

На втором этаже — смотровая площадка с восхитительным видом для фотографирования и видеосъемки, снова — сувенирные лавки и «Ресторан Жюля Верна» — именно тут Джон сделал предложение Маргарите, тот день они запомнили навсегда. Марк только хмыкнул на то, как они предавались воспоминаниям — конечно же, это не могло не впечатлить. Какая девушка не мечтала бы, чтобы ей сделали предложение в самом овеянном романтикой городе мира на высоте достославной la tour Eiffel?

Под впечатлением от увиденного невозможно было упустить возможность посетить офис-музей создателя этого произведения архитектуры — Гюстава Эйфеля на третьем этаже.

И вечер опустился на Париж, и город зажег миллионы огней и продолжил жить своей удивительной жизнью.

За этот день все так утомились, что о посещении ночных клубов даже и мысли не возникло — осталось только вызвать такси, и домой — в мягкую постель, видеть сказочные радужные сны.

Спустившись утром на кухню, Маргарита нашла Дэна и Джастину за нарезанием овощей для салата, в духовке уже готовилось мясо, а в микроволновке — разогреваются сэндвичи, распространяя приятный аромат по дому. Эллен и Этьен отправились в супермаркет за продуктами, Валентина и Камилла прибирали на заднем дворе.

— Salutе! Доброго всем утра! — радостно вещала девушка со счастливой улыбкой на лице. — А что, кто-то из детишек ещё не проснулся или отказался есть свою порцию? — усмехнулась Марго, глядя на стоящий на столе стакан с кефиром и лежащее рядом с ним большое спелое яблоко, и поставила чашку в кофе-машину.

— А это твоя порция, дорогая, — подошедший Джанъян обнял её за талию и поцеловал в макушку e2a433. — Так что, половину своей дозы кофе оставь на потом и съешь это.

— Меня уже приравняли к детишкам? — Маргарита игриво нахмурила бровки.

— Жан прав, Cara mia, тебе, и правда, не стоит так увлекаться кофе, — выразила своё согласие с зятем Валентина. — Может быть, хоть его ты послушаешь? — и многозначительно взглянула на дочь.

— Ай, мама, ты на чьей стороне? — девушка вопросительно посмотрела на мать, поморщив носик, села на стул и принялась медитировать над кефиром.

— Ох, и какие тут могут быть стороны? Тебе стоило бы перестать капризничать, если не хочешь, чтобы тебя считали ребенком, — Маргарита уступила и, глубоко-глубоко вздохнув и сильно-сильно зажмурившись, выпила кефир, а вот яблоко съела с большим удовольствием.

— Вот, умница, — муж ласково потрепал её по щеке, а она состроила умильную рожицу.

— А братик и Даня ещё не спускались? — она хитро улыбнулась про себя, а в глазах заискрились смешинки. — Как всегда, любят поспать подольше. Тогда они будут помогать мыть посуду после завтрака, — Марго поднялась со стула и принялась доставать из навесного шкафчика столовые приборы, сложила их в посудомоечную машину и запустила программу. Теперь остается только подождать, пока не прополощется, достать её, протереть — и можно будет сервировать стол.

— Всем доброе утро! — неспешно поздоровалась светловолосая, потягиваясь. — Не скучали по нам? — Даниэлла налила себе апельсиновый сок. — Смотрю, и тебя, Мэгги, заставляют следить за питанием, — хихикнула блондинка, с пониманием глядя на подругу. — Наше здоровье! — она подняла стакан и залпом выпила содержимое.

— Завтра, вы сможете поспать подольше, мы с вами встретимся во второй половине дня. До обеда у нас с Жаном есть очень важные дела, — радостно сообщила Маргарита.

Тем временем дети самозабвенно носились по заднему двору вместе со щенками. Милорд же предпочел быть поближе к кухне и хозяевам.

Аккурат к самому завтраку вернулись Марк с отцом, они прогулялись утром по набережной: Лев Витриченко рисовал пейзаж, а парень увлекся фотографией, они даже успели купить на блошином рынке багет для картины и презентовали её семье, давшей приют ему и его сыну.

— Спасибо, что показали мне город, — от всего сердца поблагодарил Марк. — Вы не представляете себе, что такое неделя моды в Париже — это всегда сумасшедшая гонка по фотосессиям и кастингам перед ней. Выспаться лишний раз иногда не успеваешь, не то, что вот так, спокойно и не суетясь, прогуляться. Только сейчас я осознал, что так толком и не видел этого прекрасного города.

— Ваш чай, леди, — доктор поставил на стол чашку горячего черного чая с барбарисом и поцеловал жену, Даниэлла отблагодарила его улыбкой и поцелуем в щеку.

— Ну, что, друзья, вы уже определились с выбором факультетов? — спросил Шарль, когда все расселись за столом.

— Да, папа, мы готовы покорять Сорбонну, — Маргарита гордо подбоченилась, и отец легко щелкнул её по носу. — А наша Жюстин — просто молодчина, у неё аттестат с высшим балом, — улыбнулась она подруге, на что та смущенно опустила глаза. — Нам только останется отправить по электронной почте копии документов, пройти онлайн-тестирование на сайте университета, и уже к середине сентября мы будем знать вердикт — поступили мы или нет.

— А у тебя какие планы, приятель? Собираешься поступать? — с интересом полюбопытствовал у Марка рыжеволосый Этьен. — Если выберешь факультет информатики, то, я мог бы одолжить тебе свои прошлогодние конспекты, — предложил он.

— Спасибо, это было бы просто неоценимо, — улыбнулся парень. — Только мне нужно забрать свои документы у мистера Айронса. Пап, ты только не обижайся, но он очень много для меня сделал, — молодой человек словил виноватый взгляд отца, — я до сих пор чувствую свою вину перед ним за то, что так, без предупреждения, исчез и бросил его, а он, же всегда хорошо ко мне относился — нашел меня буквально на улице и вытащил из такого дерьма, прошу прощения за выражение, что вы и представить себе не можете. Дуглас, можно сказать, заменил мне отца, а я заплатил ему черной неблагодарностью, так подставив. До встречи с вами, всего несколько человек отнеслись ко мне по-человечески: Полина Аркадьевна — повар в приюте, дед Степан, и мистер Дуглас Айронс.

— Замечательно, — кивнул Джанъян. — И, тот показ… Знаешь, мы всё же провели его, — после этих слов Марк сделал удивленные глаза, а Джон удовлетворенно улыбнулся произведенному его словами эффекту. — Послезавтра можем вместе навестить его — мне нужно как раз с ним переговорить. Я хотел бы заняться пошивом одежды, и мне не помешало бы получше узнать эту индустрию изнутри и спросить у него совета, как у профессионала. Я, конечно, не Готье и не Лагерфельд — но я рискну попробовать свои силы.

— Вот, у всех такое ошибочное мнение, а Лагерфельд-то тоже человек, — небрежно пожал плечами Марк. — Он, конечно, суровый старик, но ничто человеческое ему не чуждо.

— Ух, ничего себе, ты и самого Карла Лагерфельда видел? — изумленное выражение так и застыло на лицах Эллен и Джастины, а Ди и Марго чуть не поперхнулись напитками.

— Ну, как видел — был он как-то у нас в агентстве, выбирал моделей для показа, — беспечно отмахнулся парень.

— Так, что — мы договорились? Завтра мы будем заняты — у нас назначены встречи в мэрии и в опекунском совете.

— Вы, правда, не передумали меня удочерять? — Аделька, сидевшая на коленях у Марка, переползла на колени к Джону и крепко-крепко обняла его за шею, а в глазах её стояли слезы. — Теперь, когда у вас будет родной ребенок?

— Ну, что ты, в самом деле? Чего плачешь, глупенькая? — Джанъян погладил девочку по голове. — Или не хочешь уже?

— Хочу, — слабо всхлипнула она. — Только я думала, что вы уже передумали.

— А почему мы должны передумать? — поднял брови мужчина, продолжая успокаивать ребенка, пока она своими слезами окончательно не замочила его рубашку. — Мы ведь обещали тебе. У тебя есть наше слово. Только, прежде придется подтвердить наш брак по правилам вашего мира и переговорить с представителями твоего приюта. И, я искренне надеюсь, что у нас не возникнет трудностей, и всё решится как можно скорее, — он протянул ей стакан с водой. — Ну-ну, успокойся. Выпей, вот, воды, — та буквально вцепилась в стакан, делая большие жадные глотки и продолжая всхлипывать.

— Вы знаете, насколько это важно для любого приютского ребенка — найти любящую семью? Тем, кто вырос в тепле и неге, в кругу семьи, не понять беспризорной тоски, — подал неожиданно голос Марк. — Кем бы я был сейчас, если бы мне встретились раньше такие люди, как вы? Кто знает…

— К сожалению, мы не в состоянии усыновить всех сирот, но, мы можем попробовать скрасить для них ожидание новой семьи и оказать материально помочь приюту.

— Тогда, я — с вами, — решительно настоял юноша. — У меня есть кое-какие сбережения на счету — детям они нужнее, чем мне. А я себе ещё заработаю, — он силился удержать улыбку на губах, а на глаза просились слезы: слишком сильны были нахлынувшие воспоминания о том времени, что он провел в детском доме, как сердце каждый раз ревниво замирало с приездом новых потенциальных родителей, как он каждый раз усиленно делал вид, что ему всё равно, когда забирали другого ребенка — ведь, где-то у него есть отец, который его обязательно заберет. И он ждал — день за днем, год за годом. Но, отец всё не появлялся, и с каждым разом делать равнодушный вид становилось всё тяжелее и тяжелее, и всё чаще он убегал потом подальше от всех, чтобы не видели, как он плачет… В чем он виноват? Что он сделал не так, что от него отказался даже его родной отец? И с каждым днем становился он всё более угрюмым и замкнутым, а общение с другими людьми вызывало в нем только отвращение. Дети, которые не знали родительской ласки — их сердца ожесточаются, они могут быть очень жестокими к тем, кто отличается от них… Вместо того, чтобы плакать, он научился давать сдачи.

Марк моргнул, чтобы прогнать из памяти эти картины.

— Приятель, ты, вообще, здесь? — Джон провел рукой перед его лицом. — Ты меня слушаешь? С тобой всё нормально?

— Да, всё в порядке, извините, — парень отпил воды и подмигнул, — Просто задумался.

— Не грусти, — Аделина протянула ему пастилку. — Держи конфетку. Мне всегда от конфет веселее становится, — Марк благодарно потрепал её по челке.

Марк попросился взять с собой на прогулку фотоаппарат, чтобы поснимать природу и друзей, обосновывая тем, что из моделей зачастую получаются прекрасные фотографы, очень тонко чувствующие все нюансы этой профессии — ярким примером может служить известный модный фотограф Найджел Баркер, чьи работы стали всемирно известными. Вот и он, Марк, хочет попробовать себя в чем-то новом, что его очень заинтересовало, как это — быть по другую сторону камеры.

— Неужели ты знаком и с мистером Баркером? Обожаю его работы! — всплеснула руками потрясенная Маргарита, на что Джон непроизвольно скорчил недовольную гримасу ревности.

— Ну, есть немного, — загадочно прищурился Марк. — Виделись пару раз на съемках. Хотите познакомиться? В его лице мир, возможно, лишился хорошего врача, но — приобрел гениального фотографа, а до этого он десять лет своей жизни отдал модельному бизнесу. И в нем, кстати, тоже есть индийская кровь, а его мать была «Мисс Шри-Ланка»

— Оказывается, у тебя такие связи, а ты молчал? — игриво отругала его Даниэлла.

О чем молчат камни. Когда б Париж поведал нам

Сегодня им предстоял пикник в Венсеннском парке, что в прежние времена был лесом с королевскими охотничьими угодьями. Ныне на его территории расположен Парижский зоопарк, где и сейчас поддерживается полное впечатление нахождения на лоне природы.

Не спеша и расслабленно можно провести там целый день — любуясь прекрасными цветами, чудесными бабочками, наблюдая за важно прогуливающимися по дорожкам павлинами или катаясь на лодках по озеру, посетить ферму, прокатиться верхом или побывать в буддийском храме, хоть одним глазком взглянуть на Венсеннский замок.

Казалось — до сих пор по парку слышен лай гончих, улюлюканье загонщиков и хлопанье крыльев охотничьих соколов. В своё время, Маргарита Валуа обожала ловчих птиц и слыла хорошей охотницей — всегда царственно восседая на лошади с гордо выпрямленной спиной, у неё даже был свой любимец — сокол по кличке Арно, до того самого рокового случая с отравленным охотничьим пособием — с тех пор она возненавидела этот вид развлечений знати. Ещё, именно это происшествие помогло ей понять, какие чувства она испытывает к своему мужу: охота на кабана была запрещена для женщин, поэтому она не видела всего собственными глазами, но, весь двор только об этом и говорил — как Беарнец Наваррский спас короля Франции от верной смерти, лично заколов своим кинжалом кабана, бросившегося на упавшего с коня Карла. Когда остальные придворные, словно парализованные, не в состоянии были пошевелиться, он же, рискуя своей собственной жизнью, уберег монарха от бесславной гибели. Тогда что-то сильно кольнуло в глубине сердца — этот безрассудный поступок мог оставить её вдовой. Она и не представляла, что способна так испугаться за этого человека, что супруг, вдруг, станет ей таким близким. Маргарита поняла, насколько много он для неё значит…

Проснувшись поутру, Даниэлла обнаружила прикрепленную магнитом к холодильнику записку от Маргариты:

«Доброго утречка!

Мы с Жаном, Марком и Аделькой уже убежали, решив так рано вас не будить.

Завтрак на плите — только разогреть.

Встретимся около полудня на площади перед Нотр Дамом.

Напомните Еве, что мы должны ещё выбрать ей свадебное платье — где же это лучше всего сделать, как не в Париже? Найдем самое прекрасное.

Пожелайте нам удачи, и — хорошего утра вам.

Люблю-целую-обнимаю.

Марго».

И в конце — смайлик-мордочка.

Белокурая невольно улыбнулась — начался третий день их пребывания в Париже.

Маргарита ещё издали заметила здание парижской мэрии, что находилась в приметном дворце Отель де Вилль, на печально известной Гревской площади, как она называлась до начала девятнадцатого столетия. В дальнейшем площадь стала широко известна, в основном, из-за проводимых публичных казней, что проводились на протяжении нескольких веков. В истории средневековой Франции, к примеру, преступников-простолюдинов вешали, преступникам из числа аристократов отрубали голову, а ведьм и не покаявшихся еретиков сжигали на кострах. В числе прочих, на Гревской площади были казнены: Габриэль Монтгомери (невольный убийца короля Генриха II), Жак Клеман (религиозный фанатик, убийца французского короля Генриха III), Франсуа Равальяк (убийца короля Франции Генриха IV). Поклонникам творчества Анн и Сержа Голон она известна как место казни графа Жоффрея де Пейрака, символ средневекового правосудия в творчестве Виктора Гюго — жестокого и кровавого. Маргарита ощутила дрожь во всем теле от одного только воспоминания об этом, с несвойственной ей силой сжав руку мужа.

Вместе с переименованием, сейчас она стала пешеходной зоной, и зимой тут заливают каток для желающих покататься на коньках, а летом — проходят соревнования по пляжному волейболу.

Документы в мэрию были поданы, и через месяц была назначена дата регистрации.

Теперь можно было апеллировать на опекунском совете.

Аделька, конечно же, волновалась больше всех — пришлось купить ей мороженое для успокоения.

К сожалению, опекунский совет не дал конкретного ответа и отложил рассмотрение вопроса до получения документа из мэрии — бюрократические формальности, от которых никуда не деться. Впрочем, они и не рассчитывали на скорый положительный ответ — но первый шаг уже был сделан, и теперь оставалось только надеяться на лучшее и запастись терпением. Тем не менее, от материальной помощи приют не отказался.

Пока до встречи с друзьями оставалось ещё время, можно было заняться ещё одним давно волновавшим Маргариту вопросом и навестить уже знакомое аббатство Сен-Маргарет, которому они помогали последнее время.

К большой радости Маргариты, они снова встретили свою знакомую маленькую цыганку по имени Мария:

— Здравствуй, дорогая! — девушка погладила её по волосам. — Как наши дела?

— Благодарю, всё хорошо! — улыбнулась девочка. — А вы как, мадам?

— Лучше и не бывает, поверь, милая, — беззаботная улыбка осветила лицо Маргариты.

— Я вижу, — улыбнулся во весь рот ребенок. — О, мадам, вас ещё ожидает большой сюрприз, — заметив, что девушка испугалась, она сразу добавила. — Не бойтесь, мадам — сюрприз приятный. Надеюсь, месье он тоже понравится, — Мария подмигнула Джону.

— Здравствуй, Мария! — мужчина протянул ей руку.

— Здравствуйте, месье! — задорно усмехнулась она, пожимая её.

— Можно, пока мы побеседуем с матерью-настоятельницей, с вами поиграет эта девочка? Её зовут Аделина, — попросила Маргарита, на что малышка одобрительно закивала.

— А это…? — Мария перевела взгляд на стоящего в стороне высокого бледного юношу с длинной косой цвета лаванды.

— Это наш друг, Марк, — утвердительно ответила девушка.

— Вы доверяете ему? — маленькая цыганка подозрительно покосилась на него. — Его душа полна смятения.

— Я доверила бы ему свою жизнь, — был ей ответ.

— Дайте мне вашу руку, месье, — предложила она Марку, и тот протянул ей свою ладонь. — Я не вижу… странно… вы, как новорожденный младенец — ваша судьба начинается заново… И только от вас будет зависеть, какой она будет. Теперь внутри вас не только боль и гнев, но доброго — гораздо больше. Не потеряйте то светлое, что есть в вас, и не упустите свой шанс быть счастливым, — Мария улыбнулась и отпустила его руку, потом она повернулась к Маргарите. — Мадам, моя матушка хотела бы с вами поговорить, если вы не против. Она знает и умеет гораздо больше, чем я. Выслушайте её.

— С удовольствием познакомимся с твоей мамой, Мария, — радость девушки неожиданно сменилась ужасным чувством тревоги и беспокойства, вместе с воспоминаниями накатила вдруг ужасная слабость, а лоб покрылся испариной. — А что твоя подруга? Лаура? Так, кажется, её звали? — медленно и осторожно спросила она.

— Я же говорила, мадам, что она мне — не подруга, — покачала головой маленькая цыганка. — Она появлялась ещё пару раз, но, последний раз это было больше полутора месяцев назад.

— Что?! — Джанъян и Марк, не сговариваясь, одновременно пристально посмотрели на Маргариту, отводя девушку в сторону. — Откуда ты знаешь её?! Почему не сказала?!

— Всё-всё, хватит! Не надрывайте горло, ещё напугаете маленькую Марию, — Маргарита повысила голос, чтобы докричаться до них. — Я и видела-то её мимоходом. Она мне просто погадала. Я не могу обвинять не разобравшись! Она же только ребенок, возможно, это и не она вовсе. А, если это, всё же, она, то, тем более — поклянитесь, что не будете сами искать с ней встречи! Я же не переживу, если с вами что-нибудь случится. С кем-либо из нас.

— Она не ребенок, как ты не поймешь?! — не сдержался вдруг Марк, словно не было больше сил хранить это в себе. — Этот, как ты говоришь, ребёнок — лишила меня матери, лишила меня нормальной жизни! — и лицо его исказилось от невыплеснутой горечи, и листва, что лежала у ног, поднялась в воздух, кружа вокруг него танец его боли.

Джон лишь стиснул покрепче зубы, но, хмурый взгляд его был чернее ночи — его, как будто, разрывало надвое. С одной стороны, он понимал чувства Марка, а с другой, он понимал, что и Маргарита права — гнев не прибавляет ума — он сам однажды чуть не убил Марка в припадке неконтролируемой ярости, о чем жалел бы всю жизнь.

— Марк, перестань! — Маргарита трясла парня за плечи, пока он не пришел в себя, и поднятая листва с легким шорохом не опустилась снова на землю. — Ты не такой, как она, не уподобляйся ей. Месть не вернет мадам Руслану. Разве этого хотела бы твоя мать для тебя? Вспомни, вспомни, что ты ей обещал!

— Послушай Маргариту, парень, — наконец, тихо произнес Джон.

— Понял, — только и ответил он, и отошел, присев на качели — опустив голову и машинально раскачиваясь, ощущая себя нашкодившим школьником, которого поучает строгая учительница, но, он-то уже не школьник — и это было немного обидно, но то, что за него так переживают — приятно грело душу.

Теперь он увидел, какими могут быть люди и какими могут быть человеческие отношения, и ему только предстоит ещё научиться подобному.

— Кто тут шумит? — в дверях показалась мать-настоятельница.

— Простите, матушка, — поспешила извиниться Маргарита.

— Рада вас видеть, идемте со мной, — и они проследовали внутрь.

Когда дела в аббатстве были завершены, их путь лежал далее — мимо цветочного рынка в сторону латинского квартала на холме Святой Женевьевы (святой покровительницы Парижа), где издавна находились школы, высшие учебные заведения и библиотеки. И уже издали стал заметен купол обсерватории легендарной Сорбонны. Неподалеку находится тот самый лицей Генриха IV, который в свое время окончили такие известные сыны Франции, как Виктор Гюго, Франсуа Миттеран, а неподалеку — церковь Святого Этьена, покровителя студентов — в честь которого получил свое имя кузен Маргариты.

— Вот, это и есть наш лицей, в который мы успешно перевелись почти в конце учебного года благодаря стараниям тётушки нашей Даниэллы, — увлеченно рассказывала Маргарита. — В своё время тут учились великие деятели французской культуры и политики.

На улице имени Медичи в латинском квартале, где ударом кинжала фанатика-католика был убит Генрих IV, Маргарита и сама страстно желала побывать, в саду Люксембургского дворца, построенного для его вдовы — второй жены короля, Марии Медичи, на месте бывшей усадьбы, принадлежащей герцогам из рода Люксембургов, маленькая Аделин пускала кораблики в центральном фонтане для успокоения после такого волнительного мероприятия. Потом они ещё немного погуляли по парку, любуясь фонтаном Марии Медичи и кругом королев (скульптурной композицией королев Франции). Маргарита ощущала свою сопричастность к каждой из этих фигур славного прошлого своей страны. Осмотрев сам дворец, они не забыли взглянуть и на оригинал знаменитой статуи свободы, которая была подарена французами Соединенным штатам Америки и стала символом надежды и свободы для новой — американской нации.

Когда они проходили мимо церкви Сен-Жермен де Пре…

И снова — отголоски прошлого…

В ночь на 24 августа 1572 года, между двумя и четырьмя часами утра зазвонили колокола Сен-Жерменской колокольни, которые поддержали все церкви католического Парижа. Это и был сигнал к началу массовой резни гугенотов.

В дома гугенотов, заранее отмеченные белыми крестами, врывались вооруженные католики и убивали всех, кто там находился, не щадя ни женщин, ни детей e2a433. Только в одном Париже погибло не менее двух тысяч человек.

Воды Сены стали красными, а камни мостовых — скользкими от рек пролитой крови, в воздухе витал запах самой смерти, и предсмертные крики тонули в колокольном звоне, который оглушительно раздавался в голове, грозя разломить черепную коробку.

Маргарита осела на землю, обхватив голову руками — неужели, это никогда не закончится, и кошмар этот будет преследовать её всю жизнь?

— Марго, что с тобой? — с трудом, пошатываясь, она поднялась на ноги при поддержке мужа. — Всё в порядке?

— Ничего, я в норме. Это просто токсикоз, — она достала бутылку минеральной воды и сделала несколько глотков. — Сейчас всё пройдет.

Дальше героям предстояло оценить очаровательный каламбур, что самый старый мост в Париже — Новый мост. Когда-то это было одно из самых опасных мест в городе, кишащее ворами и разбойниками, а днем его наводняли шарлатаны, певцы и фокусники.

Пройдя по нему, попадаешь на остров Сите, с которого и начинался сам Париж — с легендарным героем книг и нашумевшего мюзикла, образцом пламенеющей готики — собором Нотр Дам, воздвигнутым в честь Девы Марии, со знаменитыми химерными скульптурами-горгульями и витражной розой — символом самой Девы Марии, связывающим воедино различные эпохи французской истории, победы и поражения, олицетворяя собой великий дух французской нации. В нем состоялся суд над Орлеанской Девой Жанной, на его ступенях происходило венчание Маргариты Валуа и Генриха Наваррского, в нем был коронован Наполеон Бонапарт.

И Маргарита снова ощутила тот удушливый запах, стягивающий грудь корсет и тяжесть огромного шлейфа на своих плечах — и стойкое тревожное чувство неотвратимой беды, и хотелось закричать, что было сил:

— Это не я! Хватит!

— Ты куда? Марго, постой! — Джон попытался её остановить, но не успел — её ладонь выскользнула из его руки.

— Я должна сделать это, — с трудом открыв тяжелую деревянную дверь, Маргарита вошла внутрь и слова замерли у неё на губах, будто увидела всё это в первый раз: это истинно были Небеса на Земле. Такого человеческий разум не в состоянии был постичь: восхититься — да, покориться — да, но постичь — это непостижимо. В веках вечно будет жить слава создателей этого великолепия. Величественные колонны, искусная резьба и огромные витражи — храм, достойный царя, Царя Человеческого.

— Мы с тобой, — Джанъян, Даниэлла и остальные твердо шагнули за порог старинного собора.

Маргарита присела на крайнюю лавку, перекрестилась и поцеловала крестик, что висел у неё на шее.

— Упокой, Господи, души несчастных, что погибли в страшную ночь Святого Варфоломея, — тихо произнесла она. — Упокой, Господи, души семьи Валуа, — на сердце стало заметно спокойнее, она закрыла глаза, вдохнула аромат свечей и прислушалась к церковной музыке. Зашедшие следом за ней друзья расселись рядом на лавках, а на своем плече Маргарита ощутила тепло родных рук мужа.

Уже выйдя из собора, они сердечно обнялись и стали обдумывать дальнейший маршрут.

Пешую прогулку продолжили к саду Тюильри — в направлении Лувра. Сейчас это, скорее, музей под открытым небом со скульптурами различных эпох — от времен Людовика XIV до работы архитекторов современности. Когда-то тут стоял дворец Тюильри, а теперь — самый значительный и самый старый сад «а ля франсэ» — французский парк, полюбоваться которым приходит множество людей. Если верить истории, то на одной из аллей парка когда-то разводил тутового шелкопряда сам король Генрих IV. Эти деревья сохранились и до настоящего времени.

Ну, вот показался и Лувр во всей своей красе, и колесо обозрения в парке Тюильри.

Изначально Лувр был основан как башня-крепость для защиты города на время, пока король Филипп-Август отправлялся в крестовый поход с самим Ричардом-Львиное Сердце — ещё в эпоху раннего средневековья, и предназначался, главным образом, для наблюдения низовий Сены — этого традиционного пути вторжений и набегов викингов. В начале четырнадцатого столетия, после передачи имущества ордена рыцарей-тамплиеров Мальтийскому ордену, королевская казна переносится в Лувр, а Карл V превратил замок в королевскую резиденцию, и Лувр расцвел, обратившись из защитной и смотровой крепости в великолепную королевскую резиденцию. И продолжалось так до времени правления Людовика XIV, который предпочел Версаль. Отсюда же и берет свое начало легенда о пятнице — 13 октября 1307 года, когда были схвачены, а потом и казнены рыцари-тамплиеры. Так, до сих пор и не понятно, кому именно число тринадцать принесло неудачу: рыцарям-банкирам или королю, получившему от тамплиеров только долговые расписки вместо горы сокровищ, которые он надеялся заполучить.

И вот он перед ними Лувр — один из самых знаменитых и самых больших музеев мира. Отстояв приличную очередь и оплатив входной билет, наконец, можно попасть внутрь.

О Лувре Маргарита могла рассказывать своим друзьям бесконечно долго, и всё равно всего не объять. Лучше своими глазами посмотреть все шедевры его легендарной коллекции, в период основания формировавшейся из королевских фондов, собранных в своё время ещё королями Франциском I и Людовиком XIV, и исчислявшейся ровно двумя с половиной тысячами полотен, пополняясь военными трофеями в период наполеоновских войн и археологическими находками из Египта и Ближнего Востока, приобретениями и дарами.

Пока остальные прошли дальше, Джанъян задержался перед полотнами да Винчи — пальцы на руке сами изогнулись, как бы сжимая невидимую кисть, а перед глазами — вспышками из подсознания высвечивались некие образы. Казалось, ещё чуть-чуть — и его рука сама начнет выводить на невидимом полотне затейливые чертежи. Пляшущее по стенам пламя свечи и дымный запах приходящего озарения — из-под руки мастера рождался очередной шедевр его гения. И чувство полного осознания своей исключительности.

Он тряхнул головой, и опять он стоит на полу в зале, голова ещё немного кружилась, а вокруг — толпы туристов и вещающие своим экскурсиям гиды. Речей на каких только языках не было слышно: тут звучала и английская речь, и, разумеется, французский язык, и немецкий, итальянский, испанский.

Джон огляделся и увидел только спины друзей, он ускорил шаг и поспешил их догнать.

Вдруг, пол, потолок и стены заплясали перед глазами — словно, сами древние камни взывали к ней через века, Маргарита всё явственнее слышала голоса, некогда ходивших по этим плитам, людей, видела их тени, ощущала их присутствие прямо рядом с собой.

И она увидела один из множества эпизодов, что происходили в этих стенах — тот, что вселял надежду в этой истории, что не давала ей покоя — что и над этими двоими будет благодать когда-нибудь, и затянутся их раны, и найдут успокоение их мятежные души.

Париж. Лувр, 1574 год.

— Где книга, Мадлон? — Маргарита резко развернулась к кормилице брата.

— Книга, мадам? — она повернула к принцессе опухшее от слез лицо, убитая горем женщина не сразу поняла, о чем идет речь.

— Та, что читал Шарль, — настаивала Маргарита.

— Она спрятана в шкафу в шкатулке, — женщина указала на стоявший в углу шкаф.

— Я думаю, Мадлон, что ядовитые пары продолжают отравлять воздух в этой комнате, и никакие шкафы и шкатулки им не помеха, — голос девушки был твердым, а лицо её — бледным. — Дай книгу мне, я сожгу её, — решительно потребовала она.

— Ради Бога, аккуратно, мадам! — дрожащими руками кормилица протянула ей шкатулку, обвернутую алым бархатом.

— Какая красивая, — молодая служанка Маргариты не сдержала восхищенного взгляда, когда принцесса развернула перед собой сверток. — Подарок?

— Да, подарок… — устало ответила Маргарита. — Иди спать, Жийона, — она, взяв девушку за руку, поцеловала её в лоб. — Я сама переоденусь. И никого ко мне не пускай, поняла? — затем махнула рукой в сторону двери кабинета, отпуская служанку. — Я всё сделаю сама…

— Спокойной ночи, мадам, — Жийона присела в глубоком реверансе и удалилась, до последнего не сводя глаз с искусно отделанной книги.

— Ну, же, давай, трусливое ничтожество… — у Маргариты тряслись руки, она так и не смогла себя заставить прикоснуться к ней. — Имей смелость, если уже решилась… — всё так же не в силах побороть свой страх, в отчаянии упав на пол, разразилась рыданиями.

— Что это за книга, мадам? — молодая женщина поднялась с колен, когда её окликнул появившийся на пороге король Наваррский.

— Просто книга… — стараясь придать своему голосу спокойствие и небрежность, бросила Маргарита.

— Я спрашиваю, что это за книга, Марго? — супруг твердо шагнул к ней и схватил за руку.

— Книга о соколиной охоте, — заикаясь, еле выговорила она.

— Которую читал Карл? — язвительно усмехнулся Генрих. — Что же, если вы решили уйти из жизни, мадам, то я не буду вам мешать, только способ вы избрали не самый удачный — от этого яда вы будете умирать страшно и мучительно, как ваш брат, — мужчина с удовлетворением наблюдал за выражением нескрываемого ужаса на её лице, когда Маргарита поднесла ладони к своим щекам. — Да, да, Марго, вы уже не сможете смотреть на себя в зеркало — всё ваше тело покроется волдырями и язвами, а все внутренности будет печь, как в адском огне. Подумайте, Марго, для того ли вы холили и лелеяли свои прелести, чтобы так ужасно умереть, — он схватил молодую женщину за талию и порывисто привлек к себе. — Ну, всё, полно! Маргарита Валуа — самоубийца, да кто в это поверит, мадам?!

— Вы — чудовище, Генрих, — Маргарита безуспешно пыталась освободиться от его объятий. — Оставьте меня!

— Ни вашего брата, ни вашего возлюбленного — их больше нет, Марго, смиритесь, — хватка его рук стала заметно слабее, а в голосе исчезла резкость и появилась нежность. — Но, я рядом. Королева Катрин в ярости от того, что узнала, что Карл собирался сделать меня регентом, а ваш брат Генрих уже мчится из Польши, пока матушка подготавливает ему еще не остывшее место правителя Франции. Мне опасно оставаться здесь. Я пришел за вами, чтобы увезти в Наварру. Помните наш уговор? Вы спасли меня, теперь я спасаю вас… от самой себя. Утонченная Маргарита считает меня неотесанным селянином, но, этот селянин помнит вашу доброту и умеет быть благодарным. Наше время пока не пришло, вы переживете ещё часы великого испытания — достойно и мужественно, как и подобает королеве… королеве Марго… Мы вернемся, Марго, вернемся победителями. Так предсказал мне мэтр Рене, и я склонен верить этому человеку — он тоже не раз помогал мне, и всё равно, по какой причине он это делал: из-за вины ли передо мной за смерть моей матери, или ещё по какой другой. Всё это время вы давали мне силы, а сейчас я хочу поддержать вас — можете плакать, кричать, если вам станет от этого легче, но, я не выпущу вас из своих рук, пока я являюсь вашим мужем и другом.

— Да, как вы смеете! — принцесса гордо вскинула голову, посмотрев на мужа. — Вы — бессердечное чудовище, Анри!

— Смею, мадам, смею, — мужчина ловко перехватил тонкую женскую руку, когда Маргарита хотела ударить его по щеке. — Я всё ещё ваш муж, Марго, и я должен признать, что безмерно восхищаюсь и люблю свою жену.

— Побойтесь Бога, месье, — она продолжала с вызовом смотреть на супруга. — Вы бесстыдный лжец, Анри.

— Это имя из ваших уст звучит как музыка, — ласково улыбнулся Генрих. — Назовите меня ещё раз по имени, Марго.

— Если вы сейчас же не прекратите, то я буду звать на помощь, — он всё никак не отпускал её.

— И что же вы скажете, мадам? — муж провел пальцем по губам женщины. — Что вас домогается собственный муж? Вы вынуждаете меня применить самое надежное средство, чтобы заставить вас молчать, — не успела Маргарита опомниться, как мужчина закрыл ей рот своими губами.

Сначала молодая женщина изо всех сил пыталась вырваться из крепких мужских рук, впиваясь ногтями в сильные плечи супруга, но, потом молодая женщина продолжала колотить руками по широкой мужской груди уже больше автоматически, по инерции, всё больше отдаваясь этому поцелую, пока его руки с завидными проворностью и упорством уже успели совладать с её корсетом. В дальнейшем сопротивлении не осталось смысла — Маргарита отдала инициативу в его такие сильные, но — такие нежные руки.

— Ах, простите, мадам, — из кабинета выпорхнула, кутаясь в халат, Жийона, но тут же остановилась и опустила голову, пряча улыбку. — Я услышала шум и пришла посмотреть, всё ли с вами в порядке.

— Ну, и как вам увиденное? Удовлетворены? — лукаво улыбнулся Генрих, так, что девушка стыдливо покраснела. — Можете идти спокойно досматривать свои очаровательные сны, милая Жийона. О мадам я позабочусь. Не волнуйтесь, милочка, со мной она будет в полной безопасности. К рассвету соберите вещи мадам, мы отправляемся в Наварру.

— Как прикажете, сир, — поклонилась она, не смея поднять глаз.

— Молодец, хорошая девочка, — кивнул Наваррский. — А теперь, будь добра, оставь нас, — потом он подошел к столу, взял завернутую в алый бархат книгу и бросил в огонь. — Надеюсь, вы не будете сожалеть об этой утрате? — повернулся он к Маргарите, в чьих глазах читалось полнейшее смятение чувств.

Молодая женщина поднялась с кровати и подошла к мужу:

— Скажите, Анри, почему мы так ужасно устроены, что начинаем ценить то, что имеем, только потерявши? Я принимала его любовь как должное, он окружил меня ею, сделав слабой, хотя, до встречи с ним я всегда считала себя достаточно сильной, лучше бы мне было и не встречать его вовсе… И как мне теперь прикажете жить с этим? Я так измучена…

— Целебный воздух Наварры как раз должен благотворно сказаться на вашем здоровье, — Генрих обнял её, а в его голосе звучало искреннее участие.

— Неужели, этот несчастный провансалец пробудил в вас инстинкт собственника? — произнесла Маргарита, с интересом рассматривая притягательное мужское лицо и успокаиваясь в его объятиях.

— Может быть… — уклончиво ответил Генрих. — Возможно, и правда, эта история заставила меня ревновать. Только слепец или безумец не сможет оценить по достоинству вашу красоту, мадам, которая стольких мужчин свела с ума, а я не причисляю себя ни к тем, ни к другим. Я мог бы сказать, что вы мне безразличны, но, это означало бы солгать самому себе, — супруг посмотрел на неё своими серыми глазами и снова увлек на постель — до рассвета было ещё далеко…

Маргарита, наконец, освободилась от этого видения и пришла в себя, но, тотчас же увидела в дальнем конце галереи странный силуэт.

— Вы заметили? — Маргарита вопрошающе посмотрела на друзей. — Даму в белом?

— Где?! — они посмотрели в ту сторону, куда показала девушка, но, там никого не разглядели. — Марго, ты ничего не путаешь? Нет там никого в белом.

— Но, ведь я точно видела, — потерянно пробормотала она. — Да, нет же — она была, я уверена, — продолжала настаивать на своем Маргарита, но, уже не была настолько убеждена в том, чему свидетелем была. — Я же видела… — она обмахивала себя музейным проспектом и тяжело дышала. — Наверно, я просто переутомилась, и это всего лишь игра воображения. Простите, мне надо в дамскую комнату, освежиться.

— Тебя проводить? — Даниэлла взяла подругу под руку, требовательно глядя на неё.

— Я думаю, что сама смогу справиться, — кивнула Маргарита. — Не стоит беспокоиться.

— Ты точно уверена? — встревоженно уточнила Джастина, с недоверием оценив её взволнованный вид.

— Угу, — Маргарита улыбнулась в ответ на озабоченный взгляд мужа и направилась в сторону уборной.

Она умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало — это на неё жара так действует или беременность? Но, в отражении снова мелькнули очертания женщины в белом.

— Кто вы? — девушка обернулась, и на этот раз призрак не исчез.

— Ты можешь видеть меня? Стало быть, в тебе течет кровь Медичи? — женщина внимательно посмотрела на неё. — Помоги мне увидеть сына. Только ты можешь помочь. Я не держу зла на ваш род, я лишь хочу увидеть сына, — она протянула руку — и рука эта была бледной и полупрозрачной, сквозь неё можно было видеть стену. Странным было и то, что женщина говорила на старом французском языке, бывшем в обращении в далёком средневековье, но девушка всё равно её понимала.

— Но… каким образом я могу это сделать? — Маргарита и сама не поняла, зачем она спросила это, только почему-то было такое чувство, что она знает эту женщину, могла знать её…

— Аббатство Сен-Дени. Мне нужно попасть туда. Сама я не могу покинуть стены Лувра — мне нужно твоё тело, — она подошла совсем близко и исчезла в живой плоти девушки. — Не бойся, тебе не будет больно, — глаза Маргариты стали неестественного василькового цвета.

— Куда это она? — златовласая дернула Джанъяна за рукав, указав в сторону стремительно покидавшей музей Маргариты.

— Такси! — девушка словила машину и наскоро отсчитала купюры. — Аббатство Сен-Дени, пожалуйста, только поскорее, прошу вас.

— Марго! — мужчина кинулся за ней, но увидел лишь отъезжающий автомобиль. — Да, что же это такое тут происходит? — ему оставалось только проделать то же самое, что и Маргарита. — Такси! За той машиной, быстрее!

— Эй, ну, вот, так всегда, — подняла глаза к потолку Даниэлла и глубоко вздохнула. — А нам что делать? Ловим машину — и за ними.

Живые и мертвые

Маргарита так же наскоро заплатила за вход в некрополь аббатства, даже не обратив внимания на архитектуру этого величественного сооружения.

— Благодарю, — с этими словами призрак покинул её тело, и она без сил опустилась на пол. — Ну, здравствуй, Катрин, — девушка подняла голову и увидела перед собой двух женщин: одна из них была в простом темно-сером платье старинного фасона под цвет её серых глаз, с аккуратно подобранными каштановыми волосами.

— Здравствуй, Иоанна, — вторая едва заметно улыбнулась на приветствие, одетая так же в простое платье старомодного покроя, только черного цвета, у неё были темно-рыжие волосы и пронизывающий взгляд карих глаз. — Ты всё ещё злишься на меня? За перчатки? Считаешь, что это я приказала их отравить?

— Жанна? Призрак Лувра — Жанна Д`Альбре, мать Генриха Наваррского, — догадалась вдруг Маргарита. — Тогда, вторая… — рассуждала она сама с собой.

— Я пережила смерть почти всех своих детей — неужели я недостаточно наказана? — философски заметила дама в черном.

— Потому я и не держу на тебя зла, Катрин, — покачала головой дама в сером. — Да, и не за тем я здесь. Я хочу видеть сына.

— Это твоё право, — за спиной у дамы в черном появилось ещё несколько фигур, которые, словно сошли с картин и старинных гравюр, что Маргарита видела в учебниках истории. Перед ней стояли Екатерина Медичи, Генрих Валуа и их дети — последние представители династии Валуа — сыновья: Франциск, Карл, Генрих, Эркюль (при принятии титула герцога Алансонского переименованный во Франциска, вероятно, в память о старшем сыне — Франциске II) и дочери: Елизавета, Клод и Маргарита.

— Не бойся, дитя, — уже знакомая девушке королева Наваррская протянула ей руку, чтобы помочь подняться, и успокоила ободряющим взглядом. — Мы встречались уже, не так ли? — потом она повернулась к стоящим рядом: — Она — потомок нашего рода. Матушка, отец, братья, будьте с ней учтивы и вежливы. В ней течет наша кровь — кровь Валуа.

— Ваши Величества! — потрясенная Маргарита попыталась слегка улыбнуться дрожащими губами и присесть в реверансе на слабых от волнения ногах.

— Да кому в голову придет обидеть такое ангельское создание? — к ним приблизилась новая фигура — высокий темноволосый мужчина с проницательными серыми глазами, одетый в старинный расшитый камзол, он обворожительно улыбнулся и поклонился дамам.

— Анрио! — дама в сером кинулась ему на шею. — Сын мой!

— Матушка! — с сыновьей почтительностью мужчина поцеловал её руку. — Благодарю, дитя, за этот бесценный дар, — потом он подошел к смущенной Маргарите и поцеловал её руку.

— Вы очень добры, сир — она поклонилась, несмело улыбнувшись.

— Тебе не стоит нас бояться, твой род благословляет тебя и твое дитя. Эта вещь передавалась много поколений в семье Медичи, — дама в черном сняла со своей руки перстень с вензельной буквой М и надела его на палец ошеломленной девушке. — Это не только первая буква фамильного имени Медичи, но и первая буква твоего имени. Пусть это кольцо будет твоим талисманом и хранит тебя.

— Но, Ваше Величество… — девушка поначалу засмотрелась на прекрасное украшение, но потом попыталась снять его, — я не могу…

— Не волнуйся, — дама в черном остановила её. — Можешь не бояться подарка от Екатерины Медичи, дитя. Не обижай меня своим отказом, — Маргарита снова надела кольцо, подчиняясь влиянию необыкновенной силы духа этой женщины.

Екатерина Мария Ромола ди Лоренцо де Медичи…

Как её только не называли — «купчиха», «итальянская волчица», «черная королева», «Мадам Гадюка», чья мрачная слава дожила и до наших дней. Женщина с тяжелой судьбой, которая хотела быть слабой и любимой своим мужем, но ставшая сильной и одинокой. Слишком много испытаний выпало на долю одной этой женщины, но кто-то из великих сказал, что судьба более всего испытывает тех, кого находит наиболее достойным.

Как ни трагично, но никто не помнит неутомимых попыток королевы добиться мира между католиками и протестантами, зато прочно хранится память о кровавой августовской резне.

По прошествии веков, легко осуждать тех, кто уже не может замолвить слово в свое оправдание, но Маргарита предпочитала следовать принципу, процитированному Далай-ламой: «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боль. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить», и наглядным тому примером было её отношение к Марку или Рафаэлю, что и их заставило измениться, и о чем ей не пришлось пожалеть до сегодняшнего времени.

Для восстановления исторической справедливости, за Екатерину скажут сохранившиеся и дошедшие до наших дней документы: письма, записи, мемуары. Из них предстает перед нами совсем другая Екатерина Медичи — совсем не такая, какой её показывают в учебниках истории. И Маргарите показалось, что она понимает это, как никто другой из живущих на земле, а в усталых глазах на морщинистом лице женщины, некогда вершившей судьбу всей Европы, читалась настоящая её история.

И вот Маргарита снова переносится во времени и пространстве, когда в старинных стенах бурлила жизнь, а по коридорам был слышен топот тысячи ног, людские голоса и резкий запах плохо вымытых тел, заглушаемый ещё более резкими ароматами парфюмов — эпоха интриг и заговоров, нищеты одних и роскоши других, становления монархии и государства, предъявлявшая невероятно высокие требования для выживания. Эпоха Екатерины Медичи.

— По твоему лицу вижу, дитя, что у тебя много вопросов, — дама провела рукой в черной атласной перчатке по плечу девушки, взяв ее ладонь в свою руку. — Ты хочешь знать, что из того, что обо мне говорили, правда, — и это был ответ на все то невысказанное, что не укрылось от проницательной Екатерины, но что так и не осмелилась высказать Маргарита. — Тогда послушай, верно, самую правдивую историю королевы Катрин, из её собственных уст.

И Маргарита слушала и внимала рассказу этой незаурядной, по меркам любого столетия, женщины.

Почти сразу после рождения оставшись круглой сиротой, Екатерина Медичи провела беспокойные годы своей юности в заточении в мрачных монастырских стенах. Она умела помнить добро, и на протяжении всей своей жизни поддерживала общение с монастырскими сестрами, регулярно писала им и делилась доходами с принадлежащей ей собственности. В детстве и юности она посвящала много времени занятиям, сносно, поговаривали, знала греческий, латынь и французский, проявляла способности к математике, что впоследствии отразилось на её любви к астрологии и потребности окружить себя в дальнейшем людьми, обладающими пророческими талантами. Впрочем, Екатерина и сама была всегда немного мистиком и могла предсказывать судьбы тех или иных людей, видя их грядущее во сне. Благодаря неоспоримым достоинствам её характера, ей благоволил отец её будущего супруга король Франциск и его ближайшее окружение, а приданое, привезенное из Италии, привнесло ко французскому двору такие новшества, как женское боковое седло и панталоны, активно стали внедряться духи. Юная итальянка же, в свою очередь — обучалась, наблюдала и впитывала, разделяя любовь нации и монарха к охоте, искусству, и, помимо прочего, коллекционированию шахмат, миниатюрных бильярдных столиков и других игрушек, помогавших скоротать время в непогоду. Фарфор, венецианское стекло и эмали, памятки прошедших дней, соседствовали здесь с дорогими сердцу вещами, куклами в разнообразных одеяниях и сентиментальными безделушками, а на книжных полках выстраивались любимые литературные произведения, тексты, фолианты по истории и строительству, генеалогические древа родственников, книги с описанием игр. Она же одной из первых при французском дворе начала пользоваться украшенным складным веером, свисавшим с ленты, прикрепленной к поясу, открыла двору носовые платки, собрав огромную коллекцию декоративных платочков — и это новшество весьма полюбилось придворным, а платки стали неотъемлемым аксессуаром ренессансного костюма (и их полагалось держать за серединку, демонстрируя расшитые края).

— Но даже королевы не всесильны, — продолжила тем временем королева Катрин, обращаясь к взволнованной Маргарите, — и власть становится в тягость, огромные дворцовые стены давят непосильным грузом, еда с позолоченных приборов горше полыни, и под роскошный полог балдахина приходят печальные и пугающие сны, когда ты нелюбима. Дай Бог, тебе никогда не познать равнодушия и холодности того, кого горячо и преданно любишь и кого постоянно страшишься потерять. Брак с прекрасным принцем принес мне, юной и наивной итальянке, исполненной надежд, лишь многие годы страданий с горечью унижения, ибо царственный супруг мой предпочитал обворожительную Диану де Пуатье, ставшую его официальной фавориткой не только на ложе, но сохранив первенство и в королевской детской, где его любовница хозяйничала наравне со мной. Моя же внешность была более чем заурядной, ни ростом, ни красотой я не выделялась, если что и отмечали в моей внешности, так это — цепкий и зоркий взгляд, а с возрастом к этому добавилась и полнота.

После десяти лет бесплодия и фактического безбрачия, Екатерина наконец-то произвела на свет десятерых детей, но и тут не обрела долгожданного счастья, словно продолжая нести свою кару за неведомые ей грехи: все они выросли, страдая, как от физических недугов, так и от душевных расстройств, и это ещё больше разрывало материнское сердце. А после внезапной кончины супруга, лишь в последние годы перед самой своей смертью ставшего открыто полагаться на её доказанную преданность и трезвые суждения, став новой значимой фигурой на международной арене власти, Екатерина вынуждена была превратиться защитницу своей династии и своей новой родины — искусную, отважную, порой жестокую. Но, не стоит считать её несчастной жертвой сложившихся обстоятельств. Сражаясь за жизнь и интересы, свои и своих отпрысков, со всей решительностью использовала все те средства, что предоставляла её эпоха. Она и была волчицей, коей именовалась — которая до последнего боролась за своих детей и их права, за благополучие всей Франции. Ещё накануне того страшного дня, когда должен был состояться рыцарский турнир по случаю свадьбы их дочери, принцессы Елизаветы, на котором и погибнет её безумно любимый и дорогой муж и повелитель, ей приснился кошмарный сон, в котором она видела мужа мертвым, распростертым на земле с залитым кровью лицом. Даже самый известный пророк эпохи — Мишель Нострадамус — не осмелился поделиться с ней содержанием одного из своих пророческих катренов, но у неё и у самой была сильно развита интуиция. Раненому королю не помог даже врачебный гений придворного медика Амбруаза Паре. По горькой иронии, лишь на смертном одре он всецело принадлежал своей супруге, и никакие фаворитки не имели права посягнуть в тот час на то, что принадлежало лишь ей — её вдовий наряд, который станет её спутником до самой смерти и продлит в глазах Екатерины столь краткое царствие мужа, в такое неспокойное время оставившего её фактической правительницей Франции, раздираемой внутренними (между правящими группировками и религиозными конфессиями) и внешними конфликтами (с Англией, Испанией, Нидерландами), финансовым и политическим кризисом — иностранку в чужой державе с тремя малолетними детьми на руках, королевой этой самой державы… Она правила от имени трех своих венценосных сыновей, пытаясь каждого вразумить на мудрое и справедливое правление, советуя им лично наблюдать за всеми важными делами вверенного им Господом королевства, не позволяя секретарям брать на себя больше положенного и решать что-либо без ведома государя — и ни один официальный документ не мог считаться действительным без личной подписи монарха, и было велено лично показывать всю корреспонденцию. Главным из советов королевы, что усвоили её сыновья, были важность ведения регулярного расписания и воздержание от возвеличивания близких, не выказывая своего отношения, основываясь только на личной приязни, не учитывая прочих качеств претендента — с одной исключительной целью во имя блага для государства. Как могла, она пыталась играть роль женщины-миротворицы на начальном этапе религиозных распрей, отчаянно желая объединения страны и сохранения равновесия между двумя враждующими группировками, маневрируя между католическими и протестантскими лидерами, не позволяя ни тому, ни другому альянсу отнять у меня влияние на коронованных отпрысков.

— Как это несправедливо, — несколько отстраненно пробормотала Маргарита, и в голосе звучало участие, сама она словно перенеслась на столетия назад и воочию увидела всё то, о чем поведала Екатерина, безотчетно пропуская через себя чувства и переживания держащей её за руку женщины, — что история вас заклеймила образом кровожадной и коварной злодейки-паучихи в черном, искусно плетущей свои кровавые интриги.

— Не забывай, дитя, что и Иисуса осудили, как вора, — невозмутимо обронила бывшая королева. — За все эти столетия я уже успела привыкнуть.

В историю вошла легенда об отравленных бальных перчатках и коварстве безжалостной итальянки, но никто не помнит, что вскрытие показало у матери её зятя, Жанны/Иоанны Наваррской, легочное заболевание. Самое известное масштабное кровопролитие, с которым связывают имя Екатерины и по сей день — убийство французских протестантов в Париже в августовскую ночь в праздник Дня Святого Варфоломея e2a433. Дабы попытаться примирить католиков и протестантов, заодно и держать ближе к себе того, кто стал для неё живым напоминанием самого ужасного пророчества всей жизни, в надежде отвести кошмарное предсказание от своей семьи, она пошла на этот, так страшивший брак своей дочери и наследника Антуана Бурбона. Это бы смогло объединить старшую и младшую ветви королевской семьи и стало бы настоящим маяком надежды на будущий мир в королевстве. Разве в былые времена брак Елизаветы Йоркской и Генриха Тюдора не положил конец английским войнам Алой и Белой Розы? Возможно, что то же самое произойдет и во Франции? Кроме того, этот союз имел еще и другое весьма привлекательное качество: если Генрих Бурбон и унаследует трон Франции, кровь династии Валуа и Медичи сохранится в потомстве её дочери — Маргариты. Масштабное кровопролитие не смогло бы положить конец обострившимся религиозным противоречиям, в то время, как устранение избранных вождей, под благовидным предлогом праздника бракосочетания своего принца, собравшихся в Париже со всех концов королевства, лишило бы протестантов опоры, стравив две сильнейшие враждующие группировки: гугенотских предводителей и ревностных католиков во главе с аристократическим семейством Гизов, не раз намекавших о своих притязаниях на престол её детей. Но даже такой, славившийся прозорливостью, ум не смог предвидеть, какие масштабы примет эта бойня, разрастающаяся в пылу всеобщего безумия и дыму кровавой вакханалии, когда той страшной ночью уже большей частью стали сводиться личные счеты, смываться кровью денежные долги и избавляться от опостылевших супругов, а многие парижане — честные католики, разделили ту же участь, что и протестанты. Тогда прошел слух, будто сам Всемогущий послал свой специальный знак в одобрение: якобы давно высохший куст боярышника возле статуи Пресвятой Девы на кладбище Невинно убиенных снова зацвел. Вышедшая из-под контроля ситуация впервые в жизни испугала тогда её не на шутку, на века сделав символом вероломства и смертоубийства. Таково было наказание за кровь на её руках. Это было жестокое время, когда любой вопрос был вопросом жизни и смерти, а она единственно пыталась выжить и не дать умереть своим детям.

Женщина резко вскинула голову, и все старые мышцы под дряблой кожей на её лице и шее напряглись.

— А они вменяют мне, подумать только, хладнокровное убийство одного из собственных сыновей, — Екатерина до того сжала пальцы на руках, что Маргарита испугалась, как бы её кожаные перчатки не впились ей в истончившуюся кожу её рук. — Да что они понимают! Как можно быть настолько жестокими и настолько слепыми, чтобы обвинять меня убийстве собственного сына? Да разве у меня имелась острая необходимость ускорить ужасную кончину, и без того, умирающего Шарля? Разумеется, в определенных вопросах, когда это было необходимо ради блага государства, в определенных вопросах я умела хранить твердость, но никогда — ценою жизни моего несчастного дитя. Они сделали мне одолжение, предполагая роковую случайность, предназначавшуюся Наваррскому королю, который многие годы, подобно дамоклову мечу, угрожал престолу моих сыновей: пропитанную мышьяком, книгу о соколиной охоте, первым прочел мой Шарль — страницы книги были слипшимися, чтобы разделять их, приходилось каждый раз слюнявить палец, тем самым всё увеличивая попадаемую в организм дозу отравляющего вещества…

— Несомненно, вы очень любили своих детей, — тихо заметила Маргарита, и готова была поспорить на что угодно, что ей не показалось, и лицо женщины действительно просветлело, словно стирая прожитые тяжелые года. — Пусть не всегда это выглядело именно так, но вы не переставали их любить — по-своему.

— Верно, дитя, — охотно согласилась Екатерина, и в её усталых глазах читалась нескрываемая нежность. — Признаю, что любить их было не всегда легко. Но, ведь это были мои дети, тяжело выстраданные после долгих десяти лет практически бесплодия… Излечение, неожиданное и чудотворное, я приняла как величайший дар Небес. Но потом и они стали моей болью, моим испытанием, — Маргарита повернула голову в сторону, куда указала Екатерина. — Посмотри на них.

Её сын Шарль, даже с возрастом, так и не смог достичь величия своих отца и деда, несмотря на все мои старания — умеренный в еде, мало интересовался развлечениями и женщинами, но, как и все Валуа, любил охоту до странного самозабвения. Его постоянно терзали приступы удушья, доводившие порой до столь пугающего неконтролируемого бешенства, что придворные всерьез опасались за свои жизни. Со временем, постоянно преследующая его немощь доведет до настоящего умопомешательства, но, и в юном возрасте, оставаясь ещё ласковым и добросердечным мальчиком, он страдал порой от неудержимых гневных припадков. С пугающей страстностью он обожал преследовать зверя и проявлял не совсем нормальный интерес к убийству дичи, которое возбуждало его и притягивало, порой своими руками свежуя окровавленную добычу. Все эти такие жутковатые склонности сочетались в нем с юных лет с нежным поэтическим даром — и под настроение он писал на самом деле прекрасные стихи и отлично играл на рожке, выказывал неоспоримый талант в живописи, стихосложении и резьбе по дереву.

Другой сын Екатерины, Генрих — он совсем не походил на своего царственного брата, любил литературу и считался одним из лучших комментаторов древних авторов своего времени. На его счету были и военные победы, однако, ратного дела он не жаловал, чем заслужил репутацию труса, предпочитавшего жизнь изнеженную, праздную и расточительную. И весь его такой образ жизни, все его увлечения чтением, живописью и другими искусствами осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность, высмеивая его набожность, изысканную манеру одеваться, его щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, кого он считал таковыми). Даже в отношении своих приближенных миньонов (целой свиты франтоватых и миловидных молодых дворян), в которых он, прежде всего, видел верных друзей и сподвижников, чья поддержка была ему необходима, особенно когда против него ополчились и протестантский юг, и католический север страны — первые считали его уступки и попытки найти примирение в религиозном вопросе недостаточными, вторые — чрезмерными. Став у власти, он предпринимал попытки управлять разваливающимся государством, и эти попытки нередко приносили свои плоды — в его царствие были проведены реформы центрального управления, в результате которых были созданы министерства, была реформирована финансовая система и система налогообложения, введена единая система пошлин, инициирована кодификация законодательства, он, фактически, заложил основы придворного этикета, именно в годы его правления во Франции был введен григорианский календарь, и он стал первым пользоваться вилкой.

Самый младший из её сыновей — Эркюль, родился красивым и славным ребенком, но в возрасте восьми лет жестокая оспа чудовищно изуродовала его. Тяжело перенеся в детстве болезнь, прежде живой и жизнелюбивый, мальчик стал замкнутым и раздражительным, теперь его имя Эркюль, что означало Геркулес, звучало с особенно горькой иронией. Но, к счастью, он, подобно брату, также сменил его, и теперь стал зваться Франсуа, в честь умершего брата и деда. Он больше других из её детей вызывал постоянную тревогу Екатерины.

Старшая из дочерей, Елизавета, стала третьей женой испанского короля Филиппа II, но, умерла в родах, производя на свет своего первого ребенка, вместе с новорожденной дочерью — это была большая личная трагедия в её жизни. Тогда Екатерина ещё не знала, что ей будет суждено пережить почти всех своих детей.

Отрадой её сердцу было счастье второй дочери Клаудии (Клод) в замужестве за герцогом Лотарингским Карлом III — Екатерина так любила навещать эту семью и с удовольствием нянчила внуков, отдыхая и молодея душой рядом с ними.

Маргарита, Марго… Темноволосая, хорошенькая, она с детства была прилежным и милым ребенком и радовала всех цветущим здоровьем и недюжинным, пытливым умом. Она любила учиться и получила образование, самое лучшее, из возможного, включая знание латыни, литературы и стихосложения. Марго обожала верховую езду и еще в детстве поражала всех мастерским исполнением танцев на балах, бывших обязательной частью придворной жизни. Державшаяся всегда царственно и с превеликим достоинством, она отлично знала, как следует преподнести себя в наилучшем свете, ее природная красота и блеск ее драгоценностей соперничали с бриллиантами звезд на ночном небе, если можно так выразиться — истинная жемчужина французской короны шестнадцатого века. Даже мимолетного взгляда на ее портреты было достаточно, чтобы понять — она соблазнительная и игривая молодая женщина, выделяющаяся не только красотой, но и врожденным чувством стиля. Один из иностранных послов при дворе утверждал, что быть в Париже во Франции и не увидеть Маргариту Валуа — не увидеть ни Франции, ни Парижа.

Маргарита снова бросила взгляд на даму в черном, но теперь, после таких ошеломляющих откровений, она предстала перед девушкой в совершенно новом свете — совсем не такой, какой её представляет большинство историков. Сражаясь за то, чтобы сохранить трон (пускай лишь для своих сыновей) и за принцип законности, Екатерина Медичи — иностранка, супруга короля, регентша у трона французских королей — обеспечила будущее монархии, по крайней мере, до Великой французской революции. Мягко, но уверенно, словно играючи, она устранила от дел вдову старшего сына — Марию Стюарт — будущую королеву Шотландии, и слабовольного Антуана Бурбона — формального лидера французских протестантов, хоть и причинявшего иногда Екатерине некоторое беспокойство, серьезным противником она его, конечно же, не считала. А вот сын его Генрих, повзрослев, станет опасной угрозой трону Валуа. Дерзкий и энергичный, он совершал хитроумные провокации, избегая ловушек. Как тут было не тревожиться королеве-матери, если пророчества предсказателей открыли ей — этот мальчишка будет править Францией после ее сыновей! С тех пор Генрих Наваррский стал самым страшным из кошмаров Екатерины… После убийства Генриха III доминиканским монахом Жаком Клеманом, которому почудился звучавший в голове голос, предписывавший ему, по воле Всемогущего, убить короля, власть перешла от династии Валуа к династии Бурбонов, и Генрих Наваррский, в очередной раз сменив веру, произнес свою легендарную фразу «Париж стоит мессы!». На закате своей собственной жизни Екатерина стала свидетелем упадка и падения династии — точно она и была тем стержнем, что ещё держал её слабый род. С кончиной последнего сына Екатерины, династия Валуа прекратила свое существование.

Девушка обвела взглядом присутствующих, остановившись на принцессе Марго. Под конец царствования брата Карла, Маргарита больше всех сблизилась с братьями, которых борьба за трон Франции превратила в непримиримых соперников и опасных интриганов — они преклонялись перед ней. Только она одна умела усмирять припадки их ярости, став для них и другом, и наперсницей, в сестре они находили родственную душу, с которой могли делиться секретами.

К моменту, когда Генрих взошел на престол, Марго давно уже жила отдельно от мужа. Все еще жившая в Оверни, она выторговала для себя отличную финансовую сделку, получив весьма солидный доход, и вдобавок, за ней сохранялся титул «Вашего Величества» и наименование «королева Марго». Дочь короля, сестра трех других королей и, пусть лишь номинально, королева Франции, оставшаяся последней из угасшего рода Валуа, пользовалась почетом и уважением. Но Валуа уже исчерпали себя: основатель новой династии Бурбонов, ее бывший муж, правил королевством и вторично женился, хоть, и без особого энтузиазма, на Марии Медичи, дочери дальнего родственника Марго. Маргарита сохранила дружеские отношения с Генрихом, которого называла «мой брат, мой друг и мой король». Достаточно разумная, она прекрасно понимала, что благополучие новой династии зависит от поддержки последней из оставшихся в живых представительницы династии Валуа, поэтому делала все от нее зависящее, чтобы поддержать тесную дружбу с королевой Марией и, будучи сама бездетной, сосредоточилась на королевских детях, в особенности, на малыше дофине, который, после продолжительных и горячих дебатов, как следует обращаться к Маргарите, звал ее «матушка-дочка». Марго были возвращены многие владения, принадлежавшие ей по закону, в свою очередь — она назначила дофина своим наследником, вновь символически подчеркивая объединение двух королевских династий, привлекая во дворец модных музыкантов, писателей и философов, увеличивших популярность её салона среди просвещенных людей. Маргарита не переставала писать Генриху, высказывая свое мнение о придворных или советниках, несколько раз даже предупредив бывшего мужа о готовящихся против него заговорах. Королева без земли, ничья жена, последняя из Валуа прожила остаток жизни, ни в чем не зная отказа, но постепенно отойдя от пышных нарядов, украшений и косметики, она стала одеваться значительно проще. Духовность её с возрастом углубилась, она жертвовала много денег на благотворительность, одаривала монастыри и, весьма любимая в народе, прожила остаток прежде бурной жизни, найдя таки успокоение на закате своих дней и уступив место новой, молодой династии.

Такова неприукрашенная история последних Валуа.

Кровь королей. Песнь о грядущем.

Генрих IV, унаследовавший престол после Валуа и основавший новую могущественную династию — любимый монарх всех французов, король с горячим сердцем, известный своими любовными интригами и военной доблестью, его природное величие не затмевало человеческих черт. Он стал одним из самых популярных монархов во всей французской истории. Он восстановил экономику страны, централизовал управление государством и укрепил монархию. Противоречия религиозного характера, разрывавшие державу на части на протяжении сорока лет, были урегулированы Нантским эдиктом, который позволял мирно сосуществовать во Франции как католикам, так и протестантам. Генрих, сочетая в себе добродушие, простоту и величавость, оставался доступным своему народу. Он понимал насущные нужды своих подданных, и это выразилось в знаменитой фразе о том, что французу необходимо хоть раз в неделю иметь «poule au pot» («курицу в горшке»). Образовав централизованное правительство и перестроив порядки во Франции, основатель династии Бурбонов стал зачинателем того самого периода французской истории, который позже получил название «grande siecle» («великий век»). Этот король, один из лучших на французском троне, пал жертвой трагического стечения обстоятельств, он был убит католиком-фанатиком Франсуа Рaвaльяком.

Время примирило Генриха с его давно умершей тещей. Прослышав, как группа придворных обвиняет во всех несчастьях, постигших королевство, покойную королеву-мать, он, как утверждают, сказал: «Что оставалось бедной женщине, с пятью детьми на руках, после смерти мужа, в то время как две семьи во Франции — наша и Гизов — пытались захватить власть? Разве не пришлось Екатерине играть эти чуждые ей роли, дабы ввести в заблуждение остальных, защищая своих детей, которые смогли править лишь благодаря мудрости матери? Удивительно, как она вообще справилась с этим!»

И это послужило эпитафией столь же мудрой, сколь и великодушной — слова достойного короля о выдающейся королеве.

— А на двоих потомков хватит вашего благословения, Катрин? — к даме в черном подошел мужчина преклонных лет с окладистой бородой и темно-серыми глазами, облаченный в темные одежды. — Ибо я вижу двоих младенцев женского пола, близнецов, что умом своим, красотой и нравом веселым сведут с ума много достойных мужей, но сердца свои отдадут лишь тем, кто покорить сумеет этих прекрасных и гордых дев, и избранники их также будут близнецами, — Маргарита обернулась на голос, чтобы увидеть одного из самых известных людей не только своего времени, но и по сей день, знаменитого, наверно, больше, чем все Валуа вместе взятые.

Это тяжело даже представить себе, что чувствуешь под пристальным взглядом зорких старческих глаз в окружении глубоких морщин — человека, который знает о тебе всё, или почти всё, и который вызывал трепет не только у своих современников, но и спустя века, продолжает будоражить умы.

А что сама Маргарита знает об этом человеке?

Имя Мишеля де Нотр Дама, врача и великого мыслителя эпохи Возрождения, окутано тысячами легенд, и причиной тому — написанные им легендарные пророчества, что содержали предсказания событий вплоть до далекого будущего. Неугасающая популярность его предсказаний не только не пошла на убыль после смерти прорицателя, но совсем наоборот — продолжает расти с каждым пройденным десятилетием, захватывая все более отдаленные от Франции страны, а его книги переведены на многие языки мира.

Каждый последующий из комментаторов его книг, начиная с его современников и вплоть до наших дней, приспосабливал его предсказания к своему времени, иногда даже переориентируя большую их часть соответственно своим сугубо личным пристрастиям. А если имеющегося материала не хватало для надобностей комментатора или они были недостаточно ясны, то от имени пророка издавались новые катрены.

Легких времен, откровенно говоря, никогда не было, и главный вопрос о том, что сулит будущее, во все века волновал человечество, а в нынешние тревожные и смутные времена обострился как никогда ранее.

Выросший в достаточно большой семье, опекаемый как родителями, так и обоими дедами, имевшими признание на медицинском поприще, каждый из которых стремился передать внуку свои знания, уча мальчика математике, латыни, греческому и древнееврейскому языкам, основами астрологии. Позже Мишель продолжил своё обучение в Авиньоне — городе, ставшем центром гуманитарной учености, вступив в университет Монпелье, бывший на то время одним из наиболее знаменитых медицинских центров Европы, и получив степень бакалавра, а вместе с ней — и право самостоятельной медицинской практики, выделялся среди прочих лекарей применением необычных для медицины того времени средств лечения, обращаясь к народным средствам и лекарственным травам, не теряя интереса и к мистическим наукам.

После эпидемии неизвестной болезни, унесшей его жену и детей, авторитет его был подорван: врач, спасший столько жизней, не смог спасти своих близких.

Свою старость знаменитый прорицатель встретил в провинциальном городке Салона, где по-прежнему занимался медицинской практикой, проявляя повышенный интерес к оздоровлению климата, по его инициативе был построен канал, оросивший засушливую местность близ Салона. Водой из этого канала и сейчас пользуются жители восемнадцати деревень.

Опубликовав первую часть своего сборника пророчеств, Нострадамус не произвел на своих современников какого-либо особого впечатления. Поскольку предсказания были изложены, как и обещано Нострадамусом, «в темных и загадочных выражениях», диспуты о том, осуществились ли они в полной мере, не утихают уже не одно столетие. И уж, конечно, менее всего эти предсказания взволновали тогдашнего короля Франции Генриха II — ему тогда и в голову не пришло, что одно из пророчеств может относиться к его персоне и обещать ему страшную погибель, что и не удивительно, если учитывать весьма туманный стиль пророчества.

И вдруг, год спустя прорицания Нострадамуса внезапно стали бестселлером. Что же произошло? Король погибает в ходе рыцарского турнира во время праздничных торжеств от руки графа Габриэля Монтгомери — капитана шотландской гвардии, задевшего отщепом обломанного копья прорезь на шлеме короля. Удар оказался роковым — обломок пронзил глаз и проник в мозг, и через десять дней Генрих умирает в страшных мучениях.

О чем же тогда предупреждал провидец? Молодой лев (Монтгомери) на поединке одолеет старого (Генриха II), выколов ему глаз в золотой клетке (боевой шлем короля).

С того момента интерес к предсказаниям врача из Салона стремительно возрастает, а его катрены (катрен — песня, фр.) становятся не только предметом пересудов придворных и горожан, но и темой политических донесений действительных послов, аккредитованных при французском дворе.

Своего зенита популярность Нострадамуса достигла, когда он предсказал малолетнему Генриху Наваррскому, что тот станет королем, пережив трех здравствовавших на тот момент сыновей Екатерины Медичи и их потенциальное потомство. Несмотря на крайне малую вероятность его осуществления, предсказание исполнилось, и король Генрих IV впоследствии не раз вспоминал встречу с Нострадамусом и его пророчество.

Скончался Мишель Нострадамус от последствий подагры и был похоронен в церкви францисканского монастыря. Над его могилой на каменном надгробии высечена была надпись: «Здесь покоятся кости знаменитого Мишеля Нострадамуса — единственного из всех смертных, который оказался достоин запечатлеть своим почти божественным пером, благодаря влиянию звезд, будущие события всего мира».

Возможно ли, что и вправду вся будущая судьба человечества скрыта в катренах Нострадамуса?

Согласно наиболее известным и наиболее ясным по содержанию его четверостишиям, которые нострадамоведы считают уже сбывшимися, можно судить, насколько обоснованы такие утверждения, и возможно ли их расценивать как провидение истории человечества за последние четыре с половиной века.

Если взять в пример историю самой Франции, то в предсказаниях провидца можно найти четверостишия, относящиеся и к правлению Екатерины Медичи и её сыновей, о кровавых событиях страшной ночи Святого Варфоломея, о противостоянии шотландской королевы Марии Стюарт, супруги старшего сына Генриха и Екатерины — дофина Франциска, и английской королевы Елизаветы Тюдор, о восхождении к славе и гибели от руки религиозного фанатика, так почитаемого французами и по сей день, Генриха Наваррского.

Было ли это истинными откровениями или наркотическими галлюцинациями, но — и его почитатели, и его противники согласны с тем, что это был человек удивительной харизмы и ярких способностей.

— Ммм… — девушка нерешительно замялась. — Простите, месье, а вы точно уверены? — дрожа от волнения и робея перед мощной харизмой этого человека. — Я ещё не успела сходить на УЗИ.

— Скажи, дитя, — он придирчиво посмотрел на неё, взяв за руку, — ты поверишь какому-то УЗИ или Мишелю Нострадамусу? — без излишней скромности, он лукаво сощурил глаза, отчего в уголках появились морщинки, и вид у него был уже совершенно добродушным.

— Месье, прошу прощения, — Маргарита смущенно опустила глаза и улыбнулась. — Скажите, пожалуйста, что ещё вы видите?

— Я вижу, дитя, что ты — искупление грехов рода Валуа. Ведомо ли тебе, почему пламя не имеет власти над тобой, а ты имеешь власть над огнем? Дух Девы Орлеанской, Жанны, преданной дофином Валуа на позорном костре, избрал тебя в честь возмещения прегрешений предков, — он взял её ладонь в свои руки. — Вижу, что путь ваш тернист и тяжел, много слез пролить тебе ещё суждено, но, больше будет солнечных дней, и заслуженно вы будете вознаграждены, и узрите вы свет, достойный вас, — потом мужчина повернулся к даме в черном. — Вы были лучшей моей ученицей, Катрин, что видите вы?

— Я вижу ещё одно дитя… твой сын… он будет могущественнее любого из королей и будет наделен такой силой, что равной не было ещё — властен будет над волей и разумом человеческим, и пламя покорится ему, пребывая по своему желанию то в обличье человеческом, то зверем будет ходить. Он может стать как величайшим повелителем, так и ужаснейшим из тиранов — и только от вас зависеть будет, каким пойдет путем он. Только любящее сердце матери и мудрость отца помогут ему стать великим во свете, а не во тьме. От вас будет зависеть, станет ли он Антихристом либо вторым королем Артуром. Искренне желаю, дабы не пришлось никогда тебе выбирать между мужем и сыном.

— Что это? — Джанъян так и застыл на пороге при виде группы призраков посреди некрополя в окружении собственных гробниц.

— Ну, отыскали вы нас, мессир, и что дальше? — дама в черном открыто улыбнулась, наблюдая за его реакцией. — Полицию вызовите?

— Марго, вот ты где! — мужчина оберегающе обнял жену, проведя рукой по её волосам. — Господи, ну и напугала же ты нас! Никогда так больше делай, слышишь! Я же чуть не поседел от страха за тебя.

— Здесь она в безопасности, — твердо провозгласила дама в черном. — С нами ей ничто не угрожает.

— Это правда. Жан, они не причинили мне вреда, — утвердительно закивала Маргарита. — Это сам великий Нострадамус и последние из дома Валуа. Они рассказали мне о прошлом.

— Я вижу, отпечаток чьего духа вы несете в себе, — утвердительно вещал предсказатель, когда в зале появились, немного опоздав, и остальные, ехавшие следом за Маргаритой и Джоном e2a433. — Бывало у вас ощущение дежавю, Лео? Вы ощутили нечто необъяснимое сегодня у картин кисти да Винчи? — он с трепетом взирал на этих молодых людей, что стояли перед ним в свете ярких разноцветных лучей, проходивших сквозь громадные витражные окна аббатства. — Катрин, смотрите же, смотрите и запоминайте, ибо узреть сие дано лишь избранным: Валуа, Медичи, Тюдоры, Борджиа, Сфорца — печать великих на их душах, — он задержал свой взгляд на златовласой. — Покуда будет биться сердце белокурой девы, что назвалась сестрой Дракону Золотому, то миру не грозит быть поглощенным тьмой (*Тут упоминается год рождения Джона — год Дракона по восточному гороскопу), последним он взял за руку Марка. — На восходе, там, где Солнце мир встречает, там ветер в пышной кроне вишни заплутает, и, покоренный, власть любви признает (*Имеется в виду происхождение будущей жены Марка — Лали-Мей — Япония, Страна Восходящего Солнца, национальным символом которой является вишня — сакура).

— Ещё они видели будущее, тревожное будущее, — от волнения язык Маргариты отказывался слушаться её. — Наш сын…

— Сын? У нас будет сын? — карие глаза смуглокожего мужчины широко распахнулись.

— Да, но, после девочек-близнецов, — девушка старалась подобрать слова, но всё, что приходило в голову, всё было не то. — И он…

— Стоп-стоп! Погоди… Каких девочек? — непонимающе заморгал Джанъян, и глаза его становились всё шире и шире от удивления. — Давай по порядку.

— Так это вы, мессир, будете отцом ребенка? — Нострадамус с надеждой и почтением окинул взором этого мужчину с загорелой кожей, в колдовских глазах которого пылал Небесный огонь. — Тогда понятно, откуда его мощь. Заклинаю, не дайте этой силе пойти в услужение тьме. Вы возлегли с дочерью рода Медичи, отметив её среди других и освободив дремавший в ней дар. Вы же дали могущество и вашим потомкам — вам и нести теперь ответственность за них.

— Они тебя напугали? — Джон сильнее привлек к себе взволнованную девушку, окинув сосредоточенным взглядом это странное собрание.

— Вы не верите, — покачал головой ясновидец, когда мужчина, не выпуская из объятий Маргариту, повернул к выходу, за ним последовали и остальные.

— Как я могу не верить вам, господин Нострадамус? Но, я больше верю в то, что человек сам творит свою судьбу, — Джон развернулся к нему уже у самой двери.

— Интересно, но, я тоже в это верю, месье Жан, — губы пророка слегка дрогнули в улыбке. — Берегите её, — произнес он пылу своего осенения. — Когда сын Солнца будет обречен, во тьме блуждая слепо, лишь слезы жемчуга укажут путь обратный и озарят дорогу к дому. (* Имеется в виду, что, когда Джон лишится зрения и сил, то слезы Маргариты исцелят его (*Здесь обыгрывается имя Маргарита — от др.-греч. («маргаритис») — жемчужина, жемчуг)).

— Обещаю беречь ценой своей жизни. Предупрежден — значит — вооружен, — Джанъян с интересом посмотрел в серые глаза прорицателя. — Не затем ли вы нам это всё рассказали? Вы верите, что только мы в состоянии отвести беду, иначе не поведали бы всего этого, — тот молча кивнул, и призраки бывших правителей Франции растворились в воздухе, так же загадочно, как и появились в этом зале.

Наконец, они смогли покинуть аббатство Сен-Дени.

Маргарита ещё раз посмотрела на кольцо: «М» — Медичи, клан меценатов и покровителей, представители которого правили славным городом Флоренцией, вошедшие в историю и как спонсоры самых выдающихся художников и архитекторов эпохи Возрождения. Из представителей семьи Медичи вышло четыре Римских папы и две королевы Франции — Екатерина Медичи и Мария Медичи.

Достоверно происхождение фамильного имени неизвестно: согласно одной из версий, один из родоначальников клана был врачом (medico) при дворе самого Карла Великого, а вторая версия гласит, что эта семья первоначально занималась аптечной торговлей.

— Милый, я столько всего сегодня увидела и услышала, столько пережила, что мне просто необходимо отвлечься, а мы как раз собирались подыскать нашей красавице Еве свадебное платье. S’il vous plait, — девушка слабо улыбнулась, продолжая дрожать от пережитого нервного потрясения. — Пожалуйста, пожалуйста! К тому же, у нас всё произошло так экстремально — сначала мы хотели дождаться поступления, а потом всё так завертелось, что я была лишена в полной мере испытать волшебство тех трепетных моментов: выбора подвенечного платья и колец, мест проведения торжественного банкета и медового месяца, которые так важны в жизни любой женщины, мечтающей выйти замуж один раз — и по любви, и так, чтобы этот день запомнился ей и её избраннику на всю жизнь, о котором они будут ещё рассказывать своим внукам. Я хоть, помогая подругам, отведу душу и восполню этот пробел.

— Ну, как я могу отказать тебе, моё любимое летнее дитя с веснушками, только не хмурьте ваш прелестный лобик и не надувайте ваши аппетитные губки, жизнь моя, — он поцеловал её в висок.

— Один французский философ, между прочим, сказал, что женщина без веснушек, как комната без стульев — жить можно, но, чего-то не хватает, — с облегчением выдохнув, тряхнула черными кудрями Марго.

— И он, несомненно, был прав, — согласился Джанъян, — на что Маргарита с тихим «merci beaucoup!» пылко поцеловала его.

— Тогда, все готовы к шопингу? — девушка окинула вопросительным взглядом стоящих вокруг друзей. — Тем более, что и нам с Даней пора новую одежду подобрать.

— Более чем, — вскинула свою белокурую голову Даниэлла, а Джек только снисходительно усмехнулся.

— Ура!!! — в два голоса подняли крик Аделька и Рози.

Марафонский забег по бутикам существенно поднял девушкам настроение, в особенности, когда они самозабвенно выбирали себе ленты, заколки и туфли, а Дэни и Марго выбрали себе одежду, более подходящую для будущих мам.

И вот они уже в магазине свадебных платьев, где планировалось остановиться подольше, и где были ослеплены обилием роскошных платьев, как белоснежных, так и всевозможных других оттенков и разнообразных фасонов, и блеском сверкающих страз.

— Так, а теперь повернись. Ну, просто идеально — как на тебя шили. Сharmant! Бог мой, Ева, как ты прекрасна! — только и смогла восхищенно вымолвить Маргарита, глядя, как будущая невеста примеряет свадебное платье с пышной юбкой на кринолине.

— Да, подруга, ты просто богиня! — разделили её восторг остальные приятельницы, а та, в ответ, одарила их сияющей улыбкой и подмигнула своему отражению в огромном зеркале.

— Наша Ева настоящая красавица! — малышка Аделина радостно наматывала круги вокруг смущенной девушки.

— Ах, когда я выросту, то тоже приду сюда выбирать себе свадебное платье, — полная уверенности в своих словах, Рози взяла за руку Алишера, указав на платье кремового цвета с расшитым стразами кружевным лифом и юбкой из тяжелого шелка с необыкновенно длинным шлейфом.

— Розочка, мы выберем тебе самое лучшее, обещаю, — Питер подхватил на руки сестренку. — Ну, ты попал, парень, — улыбнулся он, взглянув на зардевшегося мальчика и ущипнув за маленький носик Розалинду. — Эта малышка своего не упустит.

— Это всё так, но, я совсем не против, — Али кивнул и растянул губы в широкой улыбке. — Кроме того, я же обещал быть с Рози всегда и не бросать её, что бы ни случилось, а папа говорит, что мужчина должен держать слово. Если я буду так же счастлив, как папа, как вы, как господин Джек — то, я согласен.

— Всё верно, малыш, — Питер выразил совершенное согласие, а в глазах Джона читалась нескрываемая гордость за сына. — А я и не отрицаю этого, более того, скажу тебе по секрету, что я даже рад этому и только так ощущаю себя полноценным человеком, — он поставил сестру на пол и шагнул к нареченной.

— Ай-ай, Питер, ты не должен смотреть, — Маргарита попыталась заслонить собой будущую невесту. — Это плохая примета.

— I що то у вас за якiсь забобони, кралю? (И что это у вас за суеверия такие, милочка? — укр.), — с насмешкой отозвался Марк, покосившись в сторону Маргариты, на что она закатила глаза и состроила гримасу.

— Прошу прощения, важный звонок, мне нужно ответить, — парень покачал головой и отошел на телефонный разговор, тем самым избавив себя от дальнейших поучений от Маргариты. — А что я вам скажу — сейчас сообщили замечательную новость, что мне предлагают работу в парижском зоопарке! — юноша вскоре вернулся в компанию друзей, и довольный вид парня был наилучшим доказательством его радости.

— Пэтэр! Jestem taka szczesliwa! (Питер, я так счастлива! — пол.) — так, прямо в платье, которое она мерила, Ева кинулась на шею жениху, не обращая внимания на глубокий вздох, что испустила Маргарита, которую блондинка лишь сочувственно погладила по голове, Джастина широко улыбнулась.

— Я тоже очень рад, милая, — Питер поцеловал девушку. — Тебе это платье больше понравилось, или ещё мерить будешь?

— А тебе нравится? — девушка робко подняла на него взгляд своих изумрудных глаз.

— Главное, чтобы тебе нравилось, — немедленно заверил её Питер. — Понимаю, что в такой день тебе хочется особенно сиять, но, для меня ты в любом наряде блистательна.

— Тогда, пусть остается именно это, — она остановила свой выбор на платье бледно-персикового цвета, что выгодно оттенял её кожу, с расшитым камнями Сваровски корсетом и пышной многослойной юбкой из тафты, наподобие воздушного облака.

— Золотые слова, Питти! — одобрительно улыбнулась златовласая. — И поздравляем с работой, братишка!