Бесплатный фрагмент - Личный тренер

Глава 1

Доброе утро оказалось не таким уж и добрым. Стоя у припаркованного автолета, я куталась в мешковатую толстовку, тоскуя по ватному одеялу, валяющемуся сейчас возле медленно и неотвратимо остывающей постели там в уютной и тёплой квартире, расположенной на 37 этажа сорокаэтажного Ступенчатого дома.

Дарклай решил, что пора уже познакомить свою новоприобретенную семью со своим отцом и правителем, пожалуй, самого могущественного клана бывшего ВКМС. И вот мы полным составом летим на Лордок. Тот самый, которым родители любят пугать своих расшалившихся детенышей.

Тёмная планета, образованная в результате попытки поглощения сравнительно малой чёрной дырой сверхновой звезды.

В итоге тьма не смогла победить свет, но и свет не одержал победу. А на просторах бесконечной Вселенной появилась планета, сотканная из застывших световых лучей, соприкоснувшихся с абсолютной тьмой. Говорят, что где-то в самом центре Лордока остался кусок живой чёрной материи, и он медленно поглощает планету и иногда исторгает на ее поверхность чудовищ. Ходят слухи, что раса лорди, населившая новообразовавшуюся планету, пришла именно оттуда. Хотя, скорее всего, это бред. Иноземцы любят болтать.

От звезды, победившей чёрную дыру, осталась нейтронная звезда Ханаяши, которая своим тусклым светом теперь освещает темный Лордок. Звезда и планета соединены нитями Доу, которые состоят из ценной редкой материи, которая при сжатии способна выделять огромные порции энергии. Ни Ханаяши, ни Лордок не вращаются подобно остальным телам, обретающимся во Вселенной. Однажды схлестнувшиеся в попытке помериться силами до сих пор не могут решить, кто должен уступить, а кто — одержать победу.

Звезда Ханаяши и тёмная планета Лордок, застывшие в пустоте космоса, обретшие истинное равновесие…

А меж тем высокое прозрачное звеняще-голубое небо медленно затягивали низкие серые облака. Солнечное утро неумолимо превращалось в дождливый день. Снова подул пронизывающий сырой ветер. Я в очередной раз поёжилась, но садиться в автолет в таком настроении не очень-то хотелось. Ждала пока немного отпустит. Иначе мама, едва увидев мою физиономию, сразу обо всем догадается. А мне не особо нравилось, когда Камэла волновалась из-за наших с Дарклаем периодически штормящих отношений. Поэтому я упорно делала вид, что жду задерживающегося мужа, и медленно промерзала на ветру.

Из салона стоящего рядом автолета послышались радостные возгласы. Кети и Поль, дружно прижавшись своими довольными мордашками к стеклу, наперебой строили всевозможные кривые рожицы, пытаясь обойти друг друга в изобретательности.

Я улыбнулась резвящимся карапузам и, сведя глаза к переносице, показала малышам язык. Дети на мгновение застыли, видимо, до глубины души ошарашенные моей выходкой, а затем, взвизгнув, продолжили своё увлекательное занятие, воодушевленные мыслью превзойти свою мать.

Вопреки недосыпу и возмущению от выходки Дарклая, на душе потеплело. Рассмотрев за бликующими стёклами окон автолета серьёзного Ифу и деловито-довольную Камэлу, все-таки решила сильно не дуться на диктаторские замашки древнего и маньячного.

Едва подумала о Дарклае, меня тут же обвили чёрные лапища, мои ноги оторвались от земли, и я оказалась прижата спиной к груди как всегда бесшумно подошедшего лорди.

Уткнувшись носом в мою шею, в самое чувствительное место под ухом, древний и маньячный гулко втянул воздух. Затем, слегка отстранившись, лорди осторожно уточнил:

— Дуешься?

— Ты даже не представляешь себе насколько, — улыбаясь, бессовестно пользуясь тем, что Дарклай сейчас не видит мое лицо, серьёзно ответила я.

Руки, удерживающие меня, заметно напряглись. Хотела бы я сейчас взглянуть на древнего и маньячного, но игра стоила свеч, и я терпеливо молчала, ожидая реакции лорди.

— Я же спросил, — как-то обиженно произнёс Дарклай.

— Семнадцать, — ответила на это я.

— Что? — не понял иноземец и, не опуская меня на землю, развернул к себе. Удивительные синие глаза смотрели пристально и растеряно. Монстр волновался. Космос, как же подкупает эта его наивность.

— Штраф — семнадцать поцелуев. И это ещё по большому блату, — не сдержавшись и снова улыбнувшись, медленно произнесла я. В синих глазах отразилось облегчение, губы медленно растянулись в улыбке:

— Хоть семнадцать тысяч, звезда моя, — прошептал иноземец и, совершенно не стесняясь, обжигая горячим дыханием, поцеловал меня. Вот же…

— Мама, мы летим в гости к дяде Саю, — дружно оповестили Кэти и Поль, едва я опустилась на переднее сиденье автолета.

— Во-первых, доброе утро, — поучительным тоном напомнила Камэла.

— Доброе утро, — раздалось в салоне. К этому многоголосому возгласу прибавилось басовитое «доброе утро» усаживающегося на водительское кресло Дарклая.

— Только не к дяде, а к дедушке Саю, — повернув ключ зажигания, довольно поправил иноземец.

Я нервно хихикнула, представив ещё одного древнего лорди в качестве дедушки.

— Все в порядке? — наклонившись ко мне, заботливо поинтересовался иноземец.

— Более чем, — уверила я.

— Остальные 16 999 возмещу на Лордоке, — понизив голос, пообещал лорди.

И вот кто кому сейчас мстит?

Глава 2

До космопорта добрались минут за десять. Столько же понадобилось для того, чтобы подняться на борт частного межгалактического фархора и занять посадочные места.

Пассажирский салон корабля оказался достаточно просторным, словно зал, в котором по углам было расположено несколько маленьких компактных столиков, вокруг которых были собраны высокие кожаные кресла.

Малыши с визгом оккупировали тот, над которым висел огромный экран сантоспектра.

Бортпроводница — кариопка, жительница планеты Кариоп, системы Ваку, галактики ДлГрок. Высокая, стройная, с копной темно-зеленых волос, собранных в идеальный пучок, ушами, торчащими на затылке и подрагивающими от волнения, молодая и подтянутая, с приклеенной улыбкой на сине-зеленых губах. Иноземка помогла пристегнуть притихших малышей и, наклонившись к экрану сантоспектра, нажала на несколько кнопок, которые тут же засветились, а сам экран замигал, проектируя изображение. Вскоре над металлической столешницей круглого и низкого стола, вокруг которого в ожидании притихли Кэти, Поль и Ифа, возникло объемное изображение смилу — маленького гладкошерстного существа с планеты Куы. Смилу смешно таращил свои четыре глаза и пытался слизать ярко-желтым языком муху, что прилипла к одному из них. Дети увлеченно следили за существом и совсем перестали обращать внимание на происходящее вокруг.

Камэла, усевшись за стол с малышами и убедившись, что дети надежно увлечены голографическим питомцем, расслабленно откинулась в кресле и засунула в уши наушники.

Вид довольной и даже, кажется, помолодевшей матери заставил и меня немного расслабиться. И, отвернувшись, я уставилась в иллюминатор достаточно широкий для того, чтобы в него можно было разглядеть здание космопорта и еще несколько кораблей, готовящихся к запуску.

Удивительно насколько может измениться жизнь всего за несколько коротких недель…

Дарклай еще не поднялся на борт. В последний момент ему позвонили. И, судя по тому, как убийственно сошлись над переносицей его брови, ничего хорошего от этого звонка ждать не приходилось.

Услышав звук возни в соседнем помещении, повернулась, ожидая увидеть входящего лорди, но на пороге возник Пиксли Кроун, дрожащий, вспотевший и неизменно пятнистый.

Гебронец тащил за собой весьма вместительный чемодан, а следом за ним стюард нес горшок с тем самым «лапистым» растением, которое при любом подходящем поводе пыталось облапать склонного к волнениям иноземца.

— Доброго утра, тренер Свон, госпожа Камэла, Кэти, Поль, Ифа, — дрожащим голосом поприветствовал иноземец.

— Пиксли, что вы здесь делаете? — искренне удивившись, спросила я, усаживающегося гебронца. Тот дрожащими руками пристегнул ремень безопасности и, придвинув к себе поближе горшок с растением, сглотнув, рассеянно поинтересовался:

— А разве вы не в курсе?

— В курсе чего?

— Господин Рогро Зе Гар решил, что мне весьма подойдет роль гувернантки, и теперь я официально нанят няней для ваших прекрасных детей, — промямлил гебронец, повернувшись лицом к мясистым листьям растения. Пиксли закрыл глаза, а растение неожиданно пришло в движение и, выписав звонкую пощечину гебронцу, желтые пятна на теле которого продолжали разрастаться, а некоторые из них начинали сливаться между собой, прилипли к щеке.

Гебронец гулко выдохнул, заметно расслабившись в кресле, а свечение, излучаемое его кожей, стало медленно угасать.

— Няней для моих детей? — переспросила я.

— Да. На то время, пока вы будете гостить в замке на Лордоке, — заметно спокойнее ответил гебронец.

— Но зачем, если есть я и Камэла…

— Госпожа Камэла не останется на Лордоке. Через три дня на Вамео — третьей планете системы Ксаи галактики Пеп — состоится ежегодный слет-выставка, посвященная технологическому прогрессу. Рас, подавших заявку на участие, больше сотни, так что такое пропустить просто немыслимо. Ну, для любителя этой самой техники, — гебронец уже еле говорил, явно засыпая, а довольное растение подставляло все новые листы для того, чтобы напитаться светом иноземца.

— То есть как уедет… — выдохнула я, растерянно взглянув на женщину, сидящую в кресле в противоположном от меня углу зала и мерно покачивающую ногой в такт слушаемой композиции. — Почему я ничего не знаю?

— Вы только не злитесь, тренер Свон, — зевнув, посоветовал бывший начальник охраны, а теперь нянь, — Все это стало известно только сегодня. Господину Рогро Зе Гару пришлось решать все в спешке. Проблемы с соседями. Без его присутствия конфликт вряд ли удастся разрешить. Поэтому думрат сделал все возможное, чтобы взять вас с собой. А про выставку узнали случайно, когда бронировали рейс. Так что… — гебронец сладко зевнул, — Как же я боюсь летать. Все эти сквозь пространственно энергоемкие прыжки через Вселенную. Нет, я не против Спэп, но…

Поток слов был прерван густым с вкраплениями влажных причмокиваний храпом. Иноземец уснул, бессовестно оставив меня наедине с полученной информацией. Растение, воспользовавшись ситуацией, совершенно не стесняясь посторонних взглядов, покинуло горшок и, полностью перебравшись на сопящего иноземца, прильнуло к нему, заключив гебронца в листья, словно в кокон. Это вообще нормально?

Но Пиксли продолжал самозабвенно храпеть, а его лицо выражало такое абсолютное спокойствие, что я решила оставить все как есть и вернулась к своим мыслям по поводу сложившейся ситуации.

Раздражало больше всего то, что древний и маньячный опять все решил за меня. Но все же не мог не радовать тот факт, что это все было совершенно под давлением обстоятельств и ради того, чтобы быть рядом. Хотя, если задуматься, каждый его такой поступок продиктован именно этим. И я, наверное, не против, пока все довольны.

Я посмотрела на подхихикивающих карапузов, которые играли с спроектированным питомцем, Камэлу, довольно притопывающую бутсом и покачивающую седой головой.

Седые волосы были собраны в высокий пучок, а сверху накинут капюшон темно-синей толстовки, довершали образ рваные джинсы цвета хаки — мамины замашки, привнесенные в зрелый возраст из бурной молодости, никуда не девались, и, кажется, со временем проявлялись только ярче и самобытнее. И это грело мне сердце. Улыбающаяся мама, не щурящаяся более в попытке разглядеть своих внуков и не кутающаяся в шаль из-за того, что вечно морозит из-за посаженного сердца.

Зрение было поправлено за пять минут. В клинике Верхнего района. Дарклай договорился о приеме. Сердце обновили там же, правда, на это понадобилось несколько часов. И только за это можно простить все на годы вперед. Но эта гордость или привычка быть одинокой и, ни на кого не рассчитывая, решать и добиваться все и всего самой. Все это годами все глубже въедалось под кожу и в итоге металлическими занозами засело в мясе. И стоит только дернуть меня не в том направлении, тут же шерсть встает дыбом, и само мое естество протестует против вмешательства в его личное пространство. Надо меняться. Определенно хорошо, что я это понимаю, но…

Я вздохнула и попыталась расслабится. Сейчас мы летим на Лордок. Все вместе, а это главное. Остальное приложиться. Стерпится — слюбится…

Дарклай опустился в кресло напротив. Бесшумно и как всегда совершенно неожиданно. Я вздрогнула, а лорди, потянувшись, дотронулся до моих сложенных на коленях ладоней и, заглядывая в глаза, спросил:

— О чем задумалась?

— Мама улетает на Вамео, а Пиксли — теперь няня для моих малышей.

— Для наших, — нахмурившись, поправил Дарклай.

Я замолчала, пытаясь привыкнуть и к этой мысли. Лорди мне уже говорил о том, что он хочет стать малышам настоящим папой. Но… Наверное, все же дело в том, что все происходит слишком быстро…

— Да. Но не уходи от темы… — попыталась я вернуться к начатому разговору.

Черные пальцы переплелись с моими, а на лице иноземца отразилась такая вселенская усталость, что мне даже стало стыдно за эти свои мелочные придирки.

Наступив на горло своей ущемленной гордости, тихо спросила:

— Проблемы?

— Ничего серьезного, — ответ был стандартным. В последнее время лорди старался не посвящать меня в политические дела, которые составляли большую половину его жизни. Это городило между нами стену, которую иноземец пытался разрушить физической близостью и заботой обо мне, о моей маме и моих детях.

Наверное, я слишком многого прошу. В праве ли я вообще просить что-то?

Но после случившегося покушения на думрата самого могущественного клана бывшего ВКМС, я не могла вот так просто успокоиться и покинуть эту запретную территорию.

— С кем конфликт на этот раз? Опять кентанцы?

Дарклай почти не заметно напрягся, а в синих глазах мелькнула спрятанная злость. Неужто угадала?

Но отвечать лорди не стал, лишь сильнее сжал мои пальцы в своих и потянул на себя, заставив наклониться над столом, нас разделяющим. И, приблизившись ко мне, прошептал:

— Ты когда-нибудь видела космос на скорости Спэп?

— Нет, конечно, — прошептала я в ответ, ощущая горечь от очевидного нежелания Дарклая делится со мной своими проблемами.

— Тогда пойдём, — и, потянувшись, расстегнул ремни безопасности, удерживающие меня в кресле. А дальше иноземец, особо не церемонясь, подхватил меня под подмышки и вытащил из-за стола, словно маленького ребёнка. Не смотря на мои протесты, молча перебросил через плечо и зашагал в сторону широкого металлического люка, который отъехал, едва иноземец приблизился к нему.

За дверью обнаружился узкий коридор, заканчивающийся лестницей, ведущей куда-то наверх. Поднявшись, лорди остановился и опустил меня на пол. Я облегченно выдохнула, приняв вертикальное положение.

— Знаешь, не обязательно меня вот так таскать постоянно. Можно просто позвать, и я пойду, — раздраженно пропыхтела я, поправляя одежду.

Попа Дарклая, которую мне время от времени приходилось лицезреть, упираясь руками в спину в очередной раз перекинувшего меня через плечо иноземца, была, конечно, выше всяких похвал, но ощущать себя мешком, который постоянно куда-то таскают, как-то поднадоело.

Неожиданно пол под ногами заходил ходуном. От падения спасла лапища, которая властно обхватила и прижала меня к невозмутимо стоящему лорди.

— Начинается, — раздалось над самым моим ухом.

Хотела спросить что, но увидев, что мы стоим на площадке перед огромным иллюминатором, в котором видна россыпь далёких звёзд и самый край нашего Солнца, спрятанного Землёй, запнулась.

Я замерла, поражённая красотой увиденного. Но в следующее мгновение картинка смазалась, а ещё через мгновение и вовсе превратилась в чёрное полотно, перечёркнутое яркими разноцветными полосами.

Я вздрогнула и вжалась в тёплое тело иноземца, стоящего за моей спиной. В этом мире, вдруг потерявшем четкость, только он оставался надежным, непоколебимым.

А потом случилось странное. Движение корабля словно замедлилось и совсем сошло на нет, а картина Вселенной вновь обрела чёткость, только выглядела теперь очень странно. Я попыталась понять, что не так. За прозрачной стеной фархора в холодной вязкой тьме парили тела огромных существ. Полупрозрачные силуэты, усеянные алмазным крошевом. Лица с закрытыми глазами, выражающее абсолютное спокойствие спящего и видящего светлый вечный сон. Существа медленно вращались, касаясь друг друга тонкими пальцами раскинутых в беззвучном полёте рук. И там, где они прикасались, вспыхивали новые звёзды.

— Кто они? — боясь нарушить священный сон, прошептала я.

— Титаны. Из их тел, состоит наша Вселенная. И пока титаны спят, мы существуем.

— А если они проснуться? — ужаснувшись хрупкости нашего положения, прошелестела я, удивляясь своему обесцвеченному страхом голосу.

— Думаю, мы этого уже не узнаем, — так же тихо прошептал в ответ Дарклай, а тёплая лапища, покоящаяся до сего момента на моем животе, медленно забралась под майку и поползла вверх.

— Как ты можешь об этом думать сейчас? — пытаясь остановить захват новых территорий, прошипела я.

— Как ты можешь об этом не думать? — даже не пытаясь скрыть улыбку, прохрипел лорди, а шершавые пальцы забрались под чашечку бюстгальтера и, нащупав мгновенно затвердевший сосок, сжали чувствительную плоть, заставив меня выгнуться, остро ощутив всем телом мучительную близость иноземца.

— Мысли о смерти всего сущего не способствуют романтическому настрою, — выдала я, удивившись тому, насколько длинное предложение смогла произнести, ведь мысли мои путались, сбиваемые приятными ощущениями, рождающимися от уверенных прикосновений лорди.

Тот гулко дышал где-то надо мной, а его сердце билось в грудной клетке с такой силой, что, мне казалось, на этот звук вот-вот сбежится весь экипаж фархора.

— Не стоит недооценивать все сущее, — ответил Дарклай, зарывшись носом в мои волосы и блаженно выдохнув в шею. Иноземец, не прекращая мять мою грудь, другой рукой уже расстегнул мои брюки, и горячие пальцы забрались под плотную ткань туда, где нарастала и билась, сводя с ума, требующая немедленного утоления жажда.

— Сюда могут войти… — выдохнула я, раздвинув ноги и вжимаясь спиной в твёрдое тело иноземца.

— Во время Спэп передвижение по кораблю строго запрещено, — отозвался лорди, на несколько секунд оторвавшись от моей шеи, которую он ласкал языком, время от времени касаясь острыми клыками, что заставляло мою кожу покрываться пупырышками, а меня покусывать губы, в попытке удержаться и не начать стонать в голос.

— А тебе, значит, можно? — закинув руку на шею иноземца и запустив пальцы в густые волосы, прошептала я.

Лорди что-то прорычал в ответ, а его пальцы, ласкающие меня там внизу, медленно проникли внутрь и, замерев на секунду, ощущая, как я сжимаюсь и пульсирую, покинули меня, чтобы проделать снова все тоже, только намного быстрее и жёстче.

От удовольствия, накрывающего волнами, ноги подгибались, и я уже откровенно висела, удерживаемая рукой глухо рычащего лорди. Выгнувшись и постанывая в те моменты, когда сдержаться просто не хватало сил, я сквозь приоткрытые ресницы смотрела на титанов, медленно парящих в абсолютной пустоте космической тьмы. То и дело между соприкасающимися телами вспыхивали новые звёзды, рождаясь из световых взрывов, а я абсолютно чётко осознавала, что вот так же сейчас взорвусь сотнями сверхновых звёзд.

Последнее касание к самому центру удовольствия там, где-то внутри меня…

И вот он, взрыв…

Влажный язык в последний раз лизнул мочку уха, а тёплые пальцы, погладив все ещё пульсирующий от перенесённого удовольствия кусочек влажной плоти, поправили трусики и застегнули брюки.

Развернув меня, Дарклай с тёмными от желания глазами наклонился и нежно поцеловал в распухшие губы.

— 16998, — выдохнул лорди.

Сердце предательски дрогнуло от вкрадчивых ноток в голосе лорди и от пробивающейся хрипотцы. Безусловно, этот иноземец приручил мое сердце, и оно уже билось не для меня, а только для него и из-за него.

Любовь, чувства… уже не так страшно.

Рядом с существом, внушающим ужас в сердца многих и многих рас, оказалось можно расслабиться и позабыть о своей, казалось, уже хронической болезни под названием «страх».

Я даже улыбнулась. Не так, чтобы во все 32. Но на душе просветлело. Ну, а тело, оно вообще сейчас мне не принадлежало. Его снесло прибоем по имени «Дарклай» и теперь качало на волнах, унося все дальше в открытый космос. И меня сейчас совсем не волновали спящие титаны или постоянные межрасовые конфликты, все было далеко и неправда. Сильные надежные руки обнимали меня, и я, откинув голову, рассматривала внушающую трепет картину Вселенной, такой, какой ее подарил мне Дарклай Рогро Зе Гар, 547 летний лорди, думрат и замечательный иноземец. Кстати, мой муж.

— Муж, — позвала я, лорди склонился, его слегка отросшие чёрные волосы коснулись моей щеки. Стало щекотно.

— Да, жена, — довольно отозвался древний, потеревшись своей щекой о мою.

— Меня беспокоят две вещи, — серьёзно произнесла я. Дарклай заметно напрягся, но не отстранился.

— Какие? — упавшим голосом переспросил лорди.

Я знала, что он ожидает услышать — продолжение разговора о проблемах, заставивших думрата в такой спешке отправиться на родную планету. Но на самом деле меня волновало не только это. Например, знакомство с отцом Дарклая меня, как бы это помягче выразиться, сильно беспокоило. Но что об этом говорить? Оно же все равно случиться. И, наверняка, все пройдёт не настолько плохо, как это я себе представляю. Честно говоря, мне мерещиться что-то вроде поспешного суда и казни, моей, за то, что охмурила наследника правящей ветки или что-то в этом духе. Вообще слабо себе представляю, как там все принято на Лордоке…

Предложите мне поехать на эту планету еще месяц назад, пусть даже и бесплатно, и только в обще познавательных целях, в качестве туриста, я бы ни в жизни не согласилась. Но пришёл Дарклай и смёл к диким гоби… блин, я обещала не выражаться, короче, выгнал всех моих тараканов и иже с ними.

Так что я лечу на Лордок. Мои дети летят на Лордок. И мать моя тоже летит на Лордок.

И о том, что я ожидаю там увидеть, я не расскажу стоящему за моей спиной иноземцу даже под страхом смерти. Ржать ведь будет потом месяц. Да, нет. Больше. Поэтому, отбросив свои трусливые мыслишки о будущем, решила приняться за настоящее.

— Муж мой, — медленно повторила я, растягивая гласные. — Может мы с тобой прекратим заниматься этим в публичных местах. Это… напрягает.

— Не думал, что оно так работает, — не услышав то, что ожидал, заметно расслабившись, ответил лорди. — Я был уверен, что тебя это наоборот расслабляет.

— Дарклай! — не сдержавшись, с нажимом произнесла я. С этим субъектом невозможно говорить серьёзно. Либо тему меняет, если она ему не нравится. Либо откровенно издевается. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Вместо ответа, иноземец уткнулся носом в мою макушку и с наслаждением втянул воздух. Затем облегченно выдохнул и поцеловал в место, подвергшееся обнюхиванию.

— Звезда моя, я же не виноват, что ты такая… вкусная, — запнувшись на последнем слове, выдал древний и маньячный.

— Твои проблемы, — наслаждаясь близостью иноземца, отчеканила я. — Никто тебя не заставляет принюхиваться.

Я хотела сказать что-то ещё, но из головы вылетели все умные мысли, едва за стеклом иллюминатора безмятежная картинка спящих титанов смазалась и снова превратилась в чёрное полотно, перечёркнутое разноцветными дрожащими тонкими полосками.

— Опять прыгаем? — вжавшись спиной в тело Дарклая, испуганно спросила я, ощущая лёгкую дезориентацию и зарождающийся приступ тошноты.

— Наоборот, тормозим. Сейчас увидим Лордок.

Сквозь пространственно энергоемкие прыжки — вещь удивительная. Ты можешь побывать в таких уголках Вселенной, на путешествие в которые всей жизни бы не хватило. А так мы перепрыгнули через добрую сотню галактик меньше, чем за час. Это для меня было сродни волшебству. Хотя из-за этого сложно было представить всю масштабность нашего путешествия.

Корабль действительно начал замедлятся. А картина за мерцающим стеклом медленно обрела утраченную ранее чёткость. Но это все равно случилось слишком неожиданно. Корабль остановился, дёрнувшись, а перед испуганной мной за бортом вздрогнувшего фархора, словно из небытия, возникла огромная тёмная планета, напоминающая неровный клубок, смотанный из толстых узловатых нитей, которые тянулись сквозь пустоту космоса к тускло мерцающему холодным голубоватым светом шару, который, видимо, и был нейтронной звездой Ханаяши.

Дивное зрелище…

— Иль, нужно идти, — голос Дарклая пробился сквозь пелену моего восхищённого любопытства. Я ещё никогда не видела иной планеты, кроме Земли.

— Красиво, — протянула я.

— Ещё насмотришься, — пообещал Дарклай и потянул меня в сторону лестницы. — Сейчас будем приземляться. Будет трясти. Нужно вернуться в кресла.

Я кивнула и послушно поплелась за иноземцем, хотя все ещё периодически оглядывалась через плечо в сторону иллюминатора, в котором маячила удивительная пара космических тел — Лордок и Ханаяши…

— А вторая вещь? — прозвучали слова, а я отвернулась от иллюминатора и непонимающе «чтокнула». На что мне глупенькой разжевали:

— Ты сказала, что тебя беспокоят две вещи. Первую ты озвучила. А вторая?

— Пиксли.

— Что Пиксли? — настороженно переспросил иноземец.

— Ну, скорее не он, а его растение.

Перед нами как раз отъехал люк, открыв взору салон. И напротив двери сидел, точнее спал гебронец, все ещё увитый шевелящимся время от времени растением.

— Вот, — понизив голос и ткнув пальцем в сторону похрапывающего иноземца, ответила я. — Это вообще нормально?

— Это тадакам, — не останавливаясь и увлекая меня в сторону пустых кресел, ответил Дарклай, — растение-паразит с планеты Гвео, крайне дружелюбное, но эмоционально зависимое. Выбирает животное и паразитирует, питаясь эмоциями. Обычно такой контакт завершается гибелью хозяина.

— Так Пиксли в опасности?! — срываясь с места, пискнула я. Нужно было спасать безмятежно спящего гебронца. Насколько же его достал древний и маньячный, что Кроун решил вот так расстаться с жизнью?

Но едва начавшаяся спасательная операция загнулась так и не перейдя к основному этапу, а именно отрывание листьев нежащемуся зеленому паразиту. Меня молча ухватили за талию и так же молча усадили обратно в кресло.

Вскинувшись, посмотрела в синющие глазища иноземного маньяка, который почему-то скалился, хотя было видно, что все же старался не улыбаться.

— Ты дашь ему умереть? — с ужасом прошептала я, не отрываясь от синих глаз.

Лорди застегнул на мне ремни безопасности. Потянул, проверив на устойчивость к перегрузкам, и лишь потом соизволил ответить:

— Носители умирают естественной смертью, — не переставая улыбаться, ответил Дарклай и провёл пальцами по моей щеке, убрал упавшие на лицо пряди. — Растение в этом плане абсолютно безобидно.

Я затихла, переваривая услышанное.

— Мог ведь сразу сказать, — сузив глаза, прошептала я.

— А мог получить капельку удовольствия, — даже не пытаясь выгораживать себя, прошептал в ответ древний лис.

— Ты маньяк. Нужно лечиться, — не отводя глаз, сообщила я в лицо улыбающемуся иноземцу.

— Я знаю, милая. Но, боюсь, это не лечится.

И, наклонившись, лорди чмокнул меня в нос.

А я ухватила руками остроухую голову и, поцеловав в ответ, прямо в губы прошептала:

— Не засчитан. Штрафной. Все ещё 16998.

Иноземец тяжело задышал, ручки кресла, сминаемые сдавившими их пальцами, жалобно затрещали.

— Иль, опасно играть с маньяком, — буравя меня потемневшим взглядом, прохрипел Дарклай.

Я облизала губы и изогнула бровь, с вызовом уставившись на такого родного и такого желанного иноземца:

— А я и не играю, я — живу.

Наш затянувшийся зрительный контакт был прерван зашедшей в салон бортпроводницей. Прежде, чем сделать объявление, кариопка пару раз кашлянула в ладошку, пытаясь привлечь к себе внимание.

Затем по салону фархора разлетелся ее звонкий поставленный голос:

— Межгалактический пассажирский фархор достиг орбиты пункта назначения. Пассажиров, — на этом слове иноземка споткнулась, но через секунду все же взяла себя в руки и продолжила с проявившейся долей отчаяния в голосе, — пассажиров настойчиво просим занять свои места и пристегнуться. Входим в атмосферу. Будет трясти, — последнее предложение было произнесено так, словно девушка уже успела раскаяться в совершенном и теперь пыталась оправдаться.

Дарклай заметно напрягся, но все же отстранился и, опустившись в своё кресло, застегнул ремни.

Кариопка, которая стояла возле металлического люка, почти напротив меня, облегченно вздохнула и обвела салон влажными круглыми глазами.

Все, кроме нас с Дарклаем, безмятежно спали. Карапузы, Камэла, Пиксли, даже спроектированный сантоспектром смилу свернулся калачиком на металлической столешнице и мерно посапывал, изредка шевеля своими плюшевыми ушами. За зеленого паразита точно сказать не возьмусь, но тот тоже не шевелился.

Кариопка поджала синие-зеленые губы и, поправив и без того идеально уложенные волосы, повернулась в мою сторону. Наши глаза встретились.

— Они могут испугаться, — полушёпотом и довольно испуганно прошептала зеленоволосая иноземка. — Может разбудить?

Я повернулась, взглянув на сопящих карапузов. Как же я сама не подумала? Совсем голову потеряла. Хотя это и неудивительно…

Я кинула гневно-взгляд в сторону сидящего напротив иноземца. Тот удивлённо вскинул бровь. Но отвечать на немой вопрос я не стала. Только отстегнула ремни и, поднявшись из глубокого и мягкого кресла, направилась в сторону малышей. Проходя мимо бортпроводницы, кивнула:

— Спасибо огромное. Я первый раз летаю и ещё не знаю к чему готовиться и как правильно себя вести.

Девушка, в первое мгновение отшатнувшаяся от меня, заметно расслабилась и даже попыталась улыбнуться. Сейчас это выглядело намного искреннее и естественнее, чем та заученная вежливость, с которой нас встретил персонал фархора.

А будить малышей совсем не хотелось. Они так сладко спали. Кэти свернулась комочком в своём кресле. Поль наоборот вальяжно раскинул ноги и руки в разные стороны и даже успел пустить слюну на обшивку дорогущего кресла…

Не могу я привыкнуть к тому, что меня не заставят платить за все, что я вижу и чем пользуюсь…

Натянув рукав толстовки, вытерла слюни. Малыш заерзал и, отвернувшись, продолжил сладко спать.

Только Ифа почти сразу открыл глаза и сонно улыбнулся, садясь в кресле. Я погладила сынишку по взъерошенным волосам.

— Уже прилетели? — поинтересовался мальчик, оглядываясь по сторонам.

— Почти. Сейчас будем приземляться. Нужно разбудить карапузов. Иначе испугаются.

— Так сладко спят, — умиляясь, произнесла стоящая за моей спиной кариопка. Девушка не только не ушла, как я думала, а подошла ещё ближе и теперь заглядывала через мое плечо, рассматривая спящих.

— Да. Чувствую себя монстром, когда вот так приходиться их будить, — улыбнувшись, ответила я.

— Понимаю. У меня тоже дочка. Три годика, — с придыханием сообщила иноземка. — Обычно с ней муж остаётся. Так редко ее вижу.

Обернувшись, с сочувствием посмотрела на растерявшую весь свой профессиональный лоск девушку. Сейчас передо мной стояла уставшая женщина, скучающая по своему ребёнку.

Не найдя слов, молча протянула руку и похлопала по острому плечу. Иноземка грустно улыбнулась, а потом вскинулась, видимо, вспомнив, где она и с кем разговаривает. Испуганно оглянувшись на сидящего в кресле лорди, отошла от меня на пару шагов и почтительно поклонилась.

Вот и закончилась минутка искреннего общения.

Отвернувшись, наклонилась к Кэти и, поцеловав в щёчку, подула на лоб, сдувая упавшие на глаза кудряшки. Девочка поморщилась, но просыпаться не спешила.

— Кэти, солнышко, просыпайся, — погладив по пухлой щечке, позвала я.

Малышка открыла глаза, не понимая ещё, где она и почему ее будят.

— Поль, просыпайся, — пришёл на подмогу мне успевший окончательно проснуться Ифа. — Фархор приземляется. Все самое интересное пропустишь.

Слова брата почти сразу достигли своей цели и получили отклик, причем сразу и у Поля, и у Кэти. Малыши заворочались и, потянувшись, уселись в креслах.

— Мама, а правда, что Лордок — это не настоящая планета? — сразу пустился в расспросы Поль.

— Мама, а ты отпустишь нас гулять с дядей Даром? — прошептала, потирая глазки, Кэти.

— Не дядя, а папа, — повернувшись к сестре поправил Поль. Он быстрее всех привык к этому нововведению и стал агитировать брата и сестру вступать в ряды детей папы Дара.

— Решим на месте, — пообещала я детям. — Вот приземлимся. Познакомимся с дедой… — здесь я запнулась, но постаралась не поддаваться панике и продолжила, — Надо же посмотреть, как ваша баба поладит с дедом…

— Это без меня, — отозвалась мама, снимая наушники. Возможно она и не спала вовсе.

— Почему? — насторожившись, переспросила я.

— Выставка, — взглянув мне в глаза, выдала женщина.

— Через три дня, — нахмурившись, парировала я.

— На Вамео лететь сутки. Хочу ещё успеть отдохнуть, осмотреться… — как-то неуверенно ответила Камэла и почему-то отвела карие глаза.

Ох, подсказывает мне моя пятая точка что-то здесь нечисто…

— Леди Рогро Зе Гар, — раздалось за моей спиной. — Если вы закончили, можете занять своё место?

Я разочарованно повернулась к заикающейся кариопке. Да, что же, вот так вот прям страшно, да?

Чтобы не нервировать иноземку, кивнула и вернулась к своему месту, походя пнув гебронца. Тот вздрогнул и испуганно распахнул все три своих глаза, причём самый верхний сразу ушёл вправо.

— Приземлились?! — взвизгнул иноземец.

— Приземляемся, — сообщила бортпроводница. И нажала на красную кнопку, встроенную в стену возле круглого металлического люка. В ответ на это действие фархор завибрировал, а кариопка с неимоверным облегчением, отразившимся на лице, вышла в отъехавший люк.

— Что теперь? — как всегда безошибочно разглядев мое недовольство, спросил Дарклай, едва я опустилась в кресло.

— Мама собирается сразу же лететь на Вамео. Даже с твоим отцом знакомится не… Да ты и это знал, — возмущённо уставилась я на подобравшегося Дарклая.

— Иль, нам многое нужно обсудить.

— Думаешь? — чувствуя, как сарказм буквально распирает меня, произнесла я.

— Да, — совершенно искренне ответил лорди. — И лучше это сделать после знакомства с Саркораем.

И меня опять обуял ужас от предстоящей встречи с отцом мужа. Фархор затрясся, входя в атмосферу тёмной планеты. И я слишком ясно ощутила родство с кораблем. Меня так же вот сейчас колбасило. И от того, что моя мама откровенно бросала меня в трудной жизненной ситуации, предпочтя выставку дочери, остро нуждающейся в поддержке, легче как-то не становилось.

Я вцепилась в ремни, а Дарклай расценив по-своему это мое поведение, решил успокоить, пообещав:

— Через десять минут все закончиться.

— Ты не помогаешь, — борясь с подступающей тошнотой, отозвалась я.

Дарклай с крайне серьёзным видом поспешно склонился к боковине кресла и достал один из тех пакетов, который был предназначен на всякого рода буэ-ситуации. Открыв пакет, судя по сосредоточенному взгляду, лорди приготовился ловить то, что, по его мнению, готовилось покинуть мой желудок.

Умиление, возникшее в ответ на действия заботливого древнего, было настолько сильным, что даже слегка раздражало. Я закатила глаза, и тут фархор тряхнуло, да так, что я на несколько секунд забыла, как дышать, гебронец откровенно и в голос завизжал, а над люком замигала большая красная лампочка.

Я кинула испуганный взгляд в сторону малышей и матери. Но мелкие лишь довольно повизгивали, а Камэла с безучастным видом продолжала слушать музыку, вглядываясь в темноту за иллюминатором.

Почему все мое семейство ведёт себя так, будто всю жизнь только и делали, что летали туда-обратно через Вселенную?

Дарклай, конечно, сидел каменным изваянием, у него даже волосок не дрогнул, словно вся эта гравитация — это вообще не про него. Но ему-то простительно. Я вообще сильно сомневаюсь, что есть в бесконечности Вселенной такая сила, которая способна повлиять на этого невозмутимого иноземца.

Тряхнуло ещё раз. Снова пронзительный визг приготовившегося к смерти гебронца и вторящие ему радостные возгласы в край развеселившихся карапузов.

То есть это вот это они подразумевали, говоря — «будет трясти»!

Дохлый, тухлый, съеденный и недопереваренный…

Я попыталась не задерживать дыхание и так откровенно не цепляться за поручни поскрипывающего в такт движениям корабля кресла. Поскольку, чем больше я вжималась в мягкую обивку, тем мрачнее становился сидящий напротив лорди. Его брови медленно сползали к переносице, а я серьёзно задумалась о судьбе экипажа этого злосчастного фархора.

Как же сложно жить, когда от каждого твоего движения зависят жизни людей, пусть и незнакомых…

Улыбнулась, стараясь уж совсем не скалиться, но все же передать помрачневшему иноземцу, эмоциональное послание — «со мной все в порядке, это даже весело». Улыбнуться то улыбнулась, но потом сильно усомнилась в том, как именно это выглядит со стороны. Почему-то казалось, что больше всего это напоминает нервный срыв в апогее.

Лорди молча отложил приготовленный для экстренного случая пакет и, наклонившись, положил свою тёплую сухую большую ладонь на мою маленькую вспотевшую и холодную. Сведенные на переносице брови медленно приняли своё обычно-спокойное положение, а в синих глазах мелькнула странная эмоция, которую я не успела рассмотреть, потому что в следующее мгновение иноземец улыбнулся в ответ, прошептав:

— Уже все.

И трясти действительно перестало. За стеклом иллюминатора замаячили многочисленные огни. Фархор зависнув, медленно опустился на поверхность планеты. Я выдохнула. Не знала, что боюсь летать…

Посмотрела на поднявшегося лорди. Тот отстегнул мой ремень, затем, подав руку, помог подняться. Пристально осмотрел меня с ног до головы своими синими въедливыми глазищами. Отряхнул мою толстовку, молча заставил повернуться к нему спиной, что-то опять же стряхнул, ладонью разгладил помятую одежду. Затем вручил мне мою вездесущую сумку и, потрепав по волосам, направился к детям, чтобы проделать все тоже самое с без умолку галдящими карапузами.

Это мило…

Все ещё странно… но мило…

Перекинула сумку через плечо, мельком взглянула на возящегося с ремнями безопасности гебронца. Пиксли слегка светился, но, кажется, теперь это будет его обычное состояние. Тадакам уже успел вернуться в горшок и сейчас расправлял свои ветки, поочередно прихлопывая взволнованного иноземца мясистыми листьями. Пиксли от шлепков вздрагивал, но не возмущался. Видимо, выгода от такого рода отношений превышала испытываемые неудобства.

В салоне появилась собранная и серьезная та самая бортпроводница. Она оценила цепким взглядом происходящее и, справившись с удивлением, в которое ее вверг вид заботливо хлопочущего над детьми лорди, кинулась туда, где ее помощь была действительно необходима, а именно, к медленно впадающему в панику гебронцу.

Щёлкнул замок ремней безопасности. Пиксли вскочил и, схватив горшок с растением, лихо лавируя между креслами, малышами, лорди и кариопкой, поспешно покинул пассажирский салон.

Проводив взглядом взвинченного иноземца, мысленно прикинула можно ли убедить Дарклая в том, что я в услугах няня не нуждаюсь. Сильно сомневалась, что ранимая натура гебронца выдержит весь груз ответственности за трёх карапузов, склонных к авантюрам и неожиданным экспериментам.

Мысли вернулись к родительнице, которая собиралась меня покинуть…

Мы с ней вообще когда-нибудь разлучались вот так, без возможности просто прийти и увидеть, когда вдруг станет грустно и тоскливо, когда просто захочется узнать, а как там моя мама?

Не могу вспомнить…

Кажется, мы всегда были вместе. На одной планете. В одном районе. На одной улице. В одном доме…

А мама, прихватив свой багаж — две небольших спортивных сумки, вынула наушники из ушей и теперь что-то говорила Дарклаю…

Что-то нехорошее зашевелилось где-то на самом дне встревоженного сердца. Подошла, сразу же потонув в взволнованном море малышей.

— Мамуль, папа Дар обещал покататься на вапеку! — сообщил Поль, сверкая горящими от восторга глазищами.

Я похлопала по спине прижавшегося к моей ноге малыша. Вапеку, огромные и мохнатые, один из немногих видов существ, населяющих Лордок. Они чёрные и шипастые, как видимо и все остальные на этой планете. Медлительны и туповаты. Похожи на земных коров, только вот молока не дают. Едят камни, осколки разрушенных нитей Доу и вообще все, что плохо лежит. И на них собираются кататься мои дети…

— А баба уезжает, — шмыгнув носом, прошептала, запрокинув голову и глядя мне прямо в глаза, Кэти.

— Знаю. Бабе тоже нужно отдыхать и развлекаться, — ответила я, взглянув на обернувшуюся на слова внучки Камэлу. Грустные карие глаза стали влажными. И я почему-то почувствовала себя виноватой за все свои эгоистичные мысли разом. Она столько для меня сделала. Для меня и для моих детей. А я обиделась за то, что женщина в кой-то веке решила провести время так, как ей хочется.

Мама, похоже, ты воспитала ужасную эгоистку…

Засунув свой страх от предстоящего знакомства подальше и поглубже, оставив только чувство дискомфорта от признанной вины, улыбнулась.

— Мамуль, уже пора?

Женщина кивнула и, не говоря ни слова, подошла и обняла меня, положив подбородок на мое плечо.

Я обняла в ответ, умудрившись одновременно крайне ясно прочувствовать всю боль от предстоящей разлуки. Только бы не заплакать…

— Оторвись там, — проглотив ком слез, застрявший в горле. — И не волнуйся ни о чем, честное слово, мы тебя дождёмся.

Улыбаться было трудно, но все же продолжала улыбаться. И даже голос не дрожал.

— Я за вас не волнуюсь, скорее за Лордок. Ну, и Пиксли.

— Три п, — обречённо прошептала я. Мы обе знали, что это значит. Это сокращение давно и основательно вошло в наш словесный обиход. Предвиденная приемлемая потеря — когда становишься мамой, дело подсчёта ежедневных убытков — быстро приобретает постоянный характер. Поэтому, чем раньше ты научишься прогнозировать и принимать то, что может случиться, тем целее будет психика, ну и здоровье.

— Три п, — повторила мама и, поцеловав меня в лоб, переключилась на требующих внимания карапузов.

— Бабуль, а ты скоро приедешь? — ухватив край куртки, спросила Кэти.

— Ты же не останешься там жить? — очень серьёзно поинтересовался Поль.

— Баба, я соберу для тебя робота, — пообещал Ифа. — Только ты возвращайся поскорее.

— Милые, конечно я вернусь. Как вообще можно было о таком думать? — пожурила внуков женщина. Но все же присела на корточки и обняла сразу всех. — Я же люблю вас. Привезу вам подарки. Только ведите себя хорошо и постарайтесь не мучать дядю Пиксли, он слишком… впечатлительный. Все поняли?

Малыши дружно закивали.

— Господин Рогро Зе Гар, фархор ожидает на взлетной полосе, — отрапортовал как-то неожиданно появившийся среди нас затянутый в чёрную с золотыми вставками форму иноземец. Я постаралась не открыть рот от удивления. Это был чапол, уже второй представитель этой малочисленной расы, встреченный мной за ничтожно малый срок. Тут же вспомнилась Стенна и наши ночные чаепития в раздевалке Стадиона… Грусть-печаль…

— Иль, — степень вкрадчивости, с которой было произнесено мое имя, с головой выдавала всю глубину волнения лорди. И я выдохнула, готовясь принять неотвратимое. Синие глаза, оценивающие мое психическое состояние, закончили сканирование и, видимо удовлетворившись результатом, Дарклай повернулся к Камэле и продолжил, — Корабль ждёт. Когда будете готовы…

— Уже, — решительно выдала женщина и, ещё раз расцеловав притихших малышей, перекинула одну сумку через плечо, другую оставила в правой руке. — Все. Не провожайте.

И резко отвернувшись, зашагала в сторону открытого люка. Чапол поспешно поклонился и буквально побежал за скрывшейся в тёмном коридоре женщиной.

Бескрайний космос знает, как стало сейчас пусто здесь… вокруг…

Смутное чувство неотвратимости чего-то заставило метнуться в сторону выхода вслед за Камэлой. Но выбежав на взлётную полосу, успела увидеть только темнеющий силуэт фархора, стремительно набирающий обороты и уже в следующую секунду превратившийся в точку, и затерявшийся в отчаянной синеве неба. Зажмурилась, ослеплённая этой неожиданной яркостью.

Цвета неба твои глаза… промелькнуло в голове.

А я думала, небо здесь чёрное…

Потом пришло ощущение необычности, вязкости воздуха. Стало трудно дышать. Но это длилось какие-то мгновения и также быстро прошло, как и чувство неприподъемной многотонности тела.

Огляделась. Вокруг царили предрассветные сумерки или наоборот должна была наступить ночь, трудно было разобраться. Я стояла на плоской платформе, служившей взлётной площадкой, а там дальше бугрился Лордок, его чёрная плетеная плоть, неровная, с впадинами и холмами. И так до самого горизонта. И ни домов, ни каких-либо других следов присутствия разумной жизни. Города находились под поверхностью планеты, в недрах переплетенных нитей окаменевшего света.

Подул ветер. От лёгкого касания на коже осталась едва ощутимая влага и запахи, которые мне ещё только предстояло узнать.

Обернулась. Из корабля выгружали наш багаж — чемоданы, сумки с игрушками. Выбежали карапузы и забегали по площадке. Появился Дарклай. Наши глаза встретились. В синеве любимых глаз все ещё маячило то призрачное, что было сродни грусти, но я не могла понять, чем эта грусть вызвана. Что могло мучать древнего?

Лорди улыбнулся, зашагав в мою сторону. За его спиной из недр фархора появился упакованный в скафандр Пиксли. Иноземца сквозь стекло круглого шлема видно не было. И странно было бы утверждать кто это с такой уверенностью, но шлем светился словно лампочка, поэтому сомнений не возникло.

Гебронец засеменил своими многочисленными ножками в сторону визжащих карапузов и, раскинув руки в стороны, попытался призвать бегающих вокруг корабля малышей к спокойствию и собрать вместе. Но дети с радостным визгом разбежались в стороны. И иноземец замер в замешательстве, видимо, решая за кем погнаться в первую очередь.

Вопреки попытке сдержаться, все же улыбнулась. Нехорошо над страданиями потешаться, но…

— Нравится? — спросил подошедший лорди.

— Как может это нравится? Он же мучается.

Лорди проследил глазами за моим взглядом и улыбнулся.

— Я про Лордок. Но если хочешь поговорить про успехи гебронца…

— Наслаждаешься? — пихнув в бок уже откровенно лыбящегося иноземца, а потом серьёзно, — Почему Пиксли в скафандре? А мы — нет…

Дарклай прижал меня к себе так, как мы оба, не оговаривая это в слух, любили, уткнулся мне в макушку, втягивая в себя мой запах. Это почти уже сакральное действо всегда порождало толпу мурашек, которые, возникнув на пояснице, разбегались вверх по позвоночнику и вниз по ногам, заставляя на какие-то доли секунды терять связь с реальным миром и чувствовать только этот бесконечно близкий Мир Дарклая — всю необъятную тьму его плоти, нависшей надо мной и укрывшей от всего что есть, было и будет.

— Лордок принимает не всех, — наконец ответил древний тогда, когда я уже успела забыть, что именно спрашивала.

— А откуда ты узнал, что карапузов и меня примет?

— Информация с МОПа, — выпуская меня из объятий и отходя в сторону, произнёс лорди.

Опять это чувство, на самой границе тела и разума — догадка, быстро превратившаяся в уверенность. Нет, лорди не врет мне, но явно что-то не договаривает…

Мой почти медитативный мысленный процесс был прерван усмешкой Дарклая. Перестала буравить широкую спину иноземца прожигающим взглядом, поравнялась с ним и посмотрела туда, куда смотрел лорди, надеясь обнаружить причину этого смеха.

Космос и все спящие титаны… вот и закончилась, едва начавшись, карьера самого нервного няни во Вселенной…

Я рванула в сторону испуганных детей, которые притихли и даже в кучку собрались, и теперь дружно толпились вокруг распростертого на чёрном полотне взлётной полосы неподвижного тела иноземца.

— Что здесь произошло? — подбежав к серьёзным малышам, пытаясь не нервничать, почти ровным шёпотом спросила я.

— Дядя Пиксли упал, — ответил Ифа.

— Сам, — уточнил Поль.

— Мы ему ничегошеньки не делали, — закивала Кэти.

Я склонилась над телом иноземца. В светящимся шлеме трудно было что-то рассмотреть.

— Дар! — все-таки срываясь на крик, позвала я. — Мне кажется, он не дышит!

— Я бы на это не надеялся, — раздалось за моей спиной, почти над ухом. Я вздрогнула. Все ещё не могу привыкнуть, что он всегда рядом.

— Сделай же что-нибудь, — не обращая внимания на шутливый тон спокойного лорди, прошептала я, пытаясь не впасть в панику. Всего несколько минут без Камэлы и уже есть первый труп… И тут из светящегося шлема раздалось приглушенное, но явно живое:

— Тренер Свон, со мной все в порядке.

— Гоби тебя сожри Пиксли! — вздрогнув, отшатнулась я от внезапно ожившего трупа. — Ты чего тут вообще разлёгся?!

— Это моя стратегия. И, кажется, она работает. Видите ли, чем больше я бегал за малышами, тем шустрее они от меня разбегались в разные стороны. И я решил попробовать обратное, и попытка сразу же увенчалась успехом. Дети успокоились и сами собрались в заданной точке. По-моему, это педагогический триумф… — и все это из глубины не шевелящегося местами светящегося скафандра…

И как-то сразу стало понятно, что эта поездка запомниться надолго… на всю жизнь…

Глава 3

Все прошло не так уж, чтоб совсем плохо…

Скинув сумку с плеча, бросила ее, едва переступив порог комнаты Дарклая, в которой мы должны были остановиться на все то время, пока будем гостить на Лордоке. Дети и Пиксли расположились в комнате напротив. Нас разделял только неприлично широкий коридор, больше напоминающий тронную залу какого-нибудь замка. Впрочем, это и был замок, так что…

Почти не осознавая того, взъерошила волосы и, расковыривая ногтем указательного кожу на соседнем пальце, прошла через комнату и села на огромную кровать, величественно громоздящуюся у стены слева.

Большое окно в темноту, ещё одна дверь, видимо, в ванную и все. Ничего более… как-то не особо обжито. Но это сейчас меня меньше всего беспокоило.

Все-таки состоявшееся знакомство с отцом Дарклая, вот что вымораживало…

Помнится, я боялась лорди — расу существ, у которых на генном уровне была прописана жестокость и желание крушить все без разбору. Потом тесное вынужденное общение с древним и маньячным притупило мой почти животный страх к представителям данной расы. И вот теперь страх вновь вернулся. Хватило одного взгляда на высокую чёрную разгневанную гору, ворвавшуюся в зал, где мы ожидали встречи: я со свекром, карапузы с дедушкой, ну, а Дарклай с папой.

Чудовище ворвалось в помещение, громко треснув огромной массивной неприподъемной для обычного смертного дверью о стену, и уже с порога возопило — «где она?»

Я — та, которая, судя по предварительной оценки присутствующих в зале, была единственной представительницей употреблённого в вопросе пола, если, конечно, не считать Кэти, но ведь она ребёнок, поэтому я сразу во имя остатков своей психики списала ее со счетов возможных конкуренток. Итак, я, решив, что я — та самая «где она?», сделала шаг назад и, уперевшись спиной в Дарклая, попыталась покинуть это бренное тело, чтобы не видеть продолжения приближающейся катастрофы.

Вот то, что надвигалось на меня, все же остановилось в паре метров и, убийственно сверкая глазами, огляделось, чтобы раздраженно зашипеть, оголив острые чёрные тускло посверкивающие клыки.

— Иль, познакомься — это думгорат, правитель Лордока и ещё ста сорока колоний — Саркорай Рогро Зе Гар, — голос Дарклая, прозвучавший надо мной, как-то слабо воспринимался разумом, который во всю просчитывал планы отступления. В числе коих был даже вариант брякнуться в обморок. Но мой дух оказался на редкость цепким, а тело, хоть и трусливо билось мелкой дрожью, с реальностью расставаться отказывалось, поэтому я продолжала смотреть…

Встретившись с изучающим взглядом ярко-зелёных глаз, окаменела, не зная, что лучше сейчас — промолчать и тем самым выказать неуважение к правителю чего-то и чего-то или ответить и навсегда прослыть иноземкой с серьёзными отклонениями в психическом развитии, которая и трёх слов связать не может, потому что сейчас я слабо соображала, что вообще нужно говорить правителям при знакомстве.

Сглотнув слюну и оценив степень сухости своего горла, выбрала нейтральный и почти идеальный, по моему мнению, вариант — просто кивнула, не отводя глаз от мрачного свекра. Бровь думгората удивлённо дёрнулась вверх. И после пары тяжёлых мгновений вдруг спросил:

— Это твои дети? — причём не отводя от меня своих зелёных глаз.

Кстати, почему зеленые, а не синие? Я думала, что цвет глаз лорди — это одна из отличительных черт кланов, которая передаётся по наследству от отца к ребёнку… Но это мелочи. Все становится неважно, когда рядом с твоими детьми оказывается чудовище… Саркорай не отводил от меня своих глаз, зато я перевела взгляд на притихших малышей, стоящих неподалеку рядом со светящимся скафандром. Дети особо напуганными не казались. Скорее чересчур серьёзными, а ещё любопытными, потому что, округлив глаза и вытянув шеи, не стесняясь, рассматривали помещение, стражу и самого дедушку… Меня вид карапузов немного привёл в чувства. И страх, затмивший все, стал понемногу отступать, сдавая позиции чисто материнскому чувству самопожертвования перед лицом опасности ради своих детей.

— Да, мои. Кэти, Поль и Ифа, — прочистив горло, ответила я, удивляясь взявшейся из ниоткуда силе уверенно произнести эти слова.

— А эта женщина… почему ее нет? — с нажимом произнёс думгорат, поставив меня в тупик этим своим вопросом.

— Кто… — начала я растерянно, но мне не дал закончить вопрос Дарклай, который выступил вперёд, заслонив меня своим телом.

— Саркорай, обсудим это наедине. Иль с детьми устали.

Тогда, стоя за спиной своего древнего и маньячного, пыталась сложить два и два. На ум приходила только Камэла, но… что-то все это попахивало бредом…

Вот и сейчас, сидя на кровати в комнате Дарклая, я в который уже раз раздраженно фыркнула, откинулась на мягкие одеяла и закрыла глаза.

Дарклай ушёл вместе с возмущённым Саркораем прямо из того зала, в котором состоялось это эпичное знакомство, поцеловав меня напоследок в щеку и потрепав по макушкам уже улыбающихся во всю карапузов. До комнат нас провожала целая толпа слуг и охраны.

Разношерстная толпа, состоящая из представителей рас, которые я никогда и не видела там, у нас на Земле.

Предложили поесть и принять ванны, но дети слишком утомились, как и я. Поэтому, едва добравшись до комнаты, малыши уснули почти сразу. Пиксли, освободившийся от скафандра, рухнул на кровать и тоже мгновенно отключился, уже, наверное, не ощутив ощупывающего его тадакама, который принялся укладываться, размещая свои листья на теле тучного светящегося иноземца.

Я ещё пару минут простояла в отупении, рассматривая спящих карапузов. Каждый на своей кроватке. Уже улыбаются, видимо, что-то снится. И даже храп Пиксли не мешает. Вроде бы все в порядке. Вот только свёкр…

С такими мыслями я и пришла в эту комнату. Слишком много было непонятного. И если раньше я готова была закрыть на это глаза, то сейчас мне нужны были ответы…

Хотя глаза все же закрывались, потому что, как оказалось, я жутко устала и теперь засыпала против своей воли. Видимо, сказался ранний подъем, устроенный Дарклаем, и перелёт на сверх скоростях через добрую сотню галактик. А ещё эта угнетающая атмосфера Лордока… Интересно, почему эта тёмная планета, которая принимает не всех, как сказал древний лис, признала меня и детей… и тут удивительное небо… синие глаза… зеленые глаза… длинные волосы… касаются кожи… щекотно…

Все-таки уснула.

Проснулась, пытаясь отмахнуться от этого щекочущего прикосновения, и вжалась в матрас, на котором лежала, судорожно пытаясь сообразить, где я и что вообще происходит…

— Привет, тренер Свон, — протянула нависшая надо мной тень.

Кошак?! Какого…

Мое тело как всегда раньше меня сообразило, что нужно делать. Упираясь руками в грудь, космос знает откуда, взявшегося кентанца, резко подтянула к животу колено. Расчёт был прост — сначала нанести удар по максимально болевой точке, а затем скинуть с себя наглого иноземца. Но, вопреки ожиданиям, колено врезалось во что-то твёрдое, я зашипела от боли, а в следующее мгновение на моем горле сомкнулись пальцы иноземца, лишая воздуха.

— Нравится? — довольно протянул кентанец, — Это доспех. Глупо было думать, что я приду в логово врага не подготовившись. Но, впрочем, тебе это простительно, Иль.

Белобрысый улыбался. Я этого не видела, но почему-то знала. Но знание это ускользало, как и разум в целом. Пальцы сталью сжимали горло, воздуха становилось все меньше, и перед глазами в сгущающейся темноте уже заплясали, загораясь и угасая, яркие искры.

— Но знаешь, — прошептал кентанец, склонившись ещё ниже почти к самому уху, — Это далеко не все. Я подготовил насыщенную программу развлечений. Так что умирать рано.

Пальцы, наконец, ослабили хватку, позволяя сделать вдох. Но тут же шершавая ладонь накрыла рот, вновь перекрыв доступ такого необходимого воздуха. Что-то холодное прикоснулось к шее под ухом.

— Тренер Свон, а это то, на чем будет держаться все представление — твоя неминуемая смерть.

Игла вошла в кожу медленно, заставив меня выгнуться навстречу нависшему надо мной иноземцу. Сначала было просто больно. А затем то, что вколол мне кентанец, собравшись тугим комом под кожей, запульсировало и стало тонкими нитями тянуться в разные стороны, причиняя невыносимую боль. Сквозь шум в ушах и дрожь, сотрясающую мое тело, до моего сознания едва долетели слова:

— Вот так милая, кричи громче. Так он быстрее придёт.

И только теперь я поняла, что тот шум в ушах — это мой крик, надрывный, нечеловеческий. Так не могло кричать ни одно живое существо. А я кричала.

Попыталась замолчать. Но не вышло. Сознание будто отделилось от тела, которое корчилось сейчас на кровати в комнате…

Дохлый гоби… Дарклай!

Едва я вспомнила про древнего, дверь слетела с петель, и я увидела его… таких синих глаз я ещё не удостаивалась чести лицезреть.

Сквозь дверной проем в комнату вместе с лорди ворвался поток света, выхватив из полумрака солдат, одетых в тускло мерцающие рободоспехи. Рядом с кроватью стоял лыбящийся кошак. Только он и был без шлема, остальные, полностью экипированные, встали между лорди и кентанцем.

Первая полоса солдат была просто смята, на второй кошак что-то сказал, я не расслышала за своими же воплями, а Дарклай застыл каменным изваянием.

Что же он не убьёт эту белобрысую сволочь? Сейчас я была абсолютно не против смертоубийства. Да что там, я была готова на все, лишь бы боль прекратилась. Тонкие нити, пронизывающие мясо и кости, медленно продвигались к позвоночнику, сердцу и мозгу. Разбирать своё тело на органы не самое приятное занятие, но я бы с радостью отказалась от любой части своего тела, лишь бы уже все закончилось.

Но лорди не двигался. Опустил руки и стоял тяжело дыша. И все смотрел на меня… сжимая и разжимая кулачища. Звериная ярость, пылающая в его глазах, медленно угасала, впуская другое, удивившее меня — обреченность.

Дарклай кивнул. Солдаты вокруг зашевелились, окружая неподвижного лорди. На его руки были надеты огромные металлические кандалы…

В этот момент одна из тонких нитей, шевелящихся уже где-то в плече и под лопаткой, дотронулась до позвонков и проникла между ними. Я дёрнулась в последний раз и обмякла, потеряв способность двигаться. И кричать тоже перестала. Но боль не прошла. Просто я больше не могла ничего… и оставалось только чувствовать. Когда я замолчала, Дар дёрнулся в мою сторону.

— Поверь, она все ещё мучается. Через несколько минут кевлара пронзит сетью своих тонких щупалец все ее тело, и тогда обратного пути не будет. Только смерть или вечная агония симбиоза с бессмертной прожорливой тварью. Советую поспешить, — Кентанец говорил медленно, словно пробуя на вкус каждое сказанное слово.

А лорди зарычал и, развернувшись, пошёл прочь, утягивая за собой свой сопроводительный конвой.

Кошак прекратил довольно скалиться. Выражение триумфа сползло с его лица, оставив бледную лишенную каких-либо эмоций маску. Желтые глаза скользнули в мою сторону. Я не могла ни пошевелиться, ни отвернуться. Он шагнул к кровати, склонился, вытер рукой слезы, стекающие по моим щекам. Поднял на руки и, прижав к груди, вышел из комнаты.

В коридоре мерцал телепортационный портал. Вокруг суетились солдаты. Дверь в комнату детей была распахнута настежь… Сквозь завесу боли мысль о детях выдернула меня на поверхность огненного моря. Вопреки всему сжала зубы и с усилием втянула воздух.

— С ними все в порядке. Пока, — шагнув в портал, почти неслышно произнёс кентанец.

Я выдохнула. Сволочь ты белобрысая… это ты жив… пока…

По ту сторону портала оказалась просторная пещера, стены которой представляли собой полый плетённый шар. Здесь толпились все те же рободоспехи, а среди них возвышался Дарклай. Он стоял, склонив голову и опустив плечи. Но, едва кентанец перешагнул дрожащую грань портала, лорди вскинул голову, и взгляд синих глаз почти осязаемо коснулся моего лица, оставляя на коже тепло.

Смотреть становилось трудно. Веки закрывались, все тело стало тяжёлым, каким-то ватным. Нити, тонкие и стальные, шевелились внутри меня, то натягиваясь, то ослабляясь, но неумолимо продвигались дальше, захватывая новые территории, пронзая сосуды, мышцы и кости. Оплетали органы…

Сказать, что это больно… странное ничего не значащее слово… нужно найти новое…

Кентанец остановился:

— Я вколю ей яд, убивающий кевлара, сразу же. Едва ты исчезнешь из этой Вселенной. Верь мне, друг…

Слова, слетевшие с бледных губ кентанца, заставили меня напрячься. Я открыла глаза, но успела только увидеть широкие плечи и спину отвернувшегося лорди. Перед ним дрожало что-то абсолютно чёрное, бесформенное…

Живая чёрная материя… остаток чёрной дыры, породившей Лордок…

Понимание этого раскололо сжимаемое тонкой сетью сердце. Боль потеряла свою значимость. Дарклай сейчас исчезнет навсегда…

Он шагнул в неё, даже не обернувшись. Вот древний и маньячный был в этом мире, а вот его уже нет. И что теперь?

Меня накрыла звенящая пустота. Кентанец присел и, опустив меня на землю, вколол что-то под кожу, туда же, куда сделал первый укол. Металлическая сеть кевлара внутри меня дёрнулась, и словно растаяла, но боль не ушла, потому что его больше не было…

Глава 4

Сон был вязким и неприятным. Закручиваясь вокруг меня упругими кольцами страха, отчаяния и гнева, утягивал куда-то в абсолютную черноту.

Вздрогнула, вынырнув из бескислородного пространства, села, как оказалось, на кровати, пытаясь понять, где я и почему так плохо.

Голова отчаянно гудела, не давая ни единого шанса копошащимся на грани сознания воспоминаниям вернуться, чтобы я наконец смогла понять, какого бубояба вокруг так светло и почему мне от этого становится только хуже?

— Дар, — позвала я, свесив ноги с края кровати и пытаясь нащупать растопыренными пальцами стопы тапку, но пальцы увязли в чём-то мягком и пушистом, а я в очередной раз попыталась разлепить почему-то опухшие и оттого тяжёлые веки.

Но яркий слепящий свет резанул по воспаленным глазным яблокам, заставив зажмуриться и прикрыться дрожащей рукой. От этого движения едва ощутимый до этого дискомфорт в левом плече переродился в вполне себе реальную боль, заставив меня уронить руку.

Но шрама ведь давно нет…

Какого дохлого гоби…

— Дарклай!

Почему лорди не отзывается? Где вообще я?

Привычка просыпаться в объятьях древнего и маньячного настолько глубоко въелась в мое мироощущение, что сейчас отсутствие этих объятий ровно, как и самого лорди, меня настораживало, пожалуй, больше, чем боль в теле и невозможность разлепить глаза.

Паника набирала обороты. Попыталась взять себя в руки и наконец вспомнить хотя бы то, где я, поскольку на нашу квартиру в Нижнем районе это мало походило, как и на апартаменты Дарклая в угловой элитной стоэтажке…

Ощупала себя. На мне обнаружился какой-то просторный балахон, у которого не было ни молний, ни каких-либо других застежек. Он был просто намотан на меня, как-то…

Снова опустила ноги вниз. Обнаженные стопы увязли в пушистом фантастически мягком ковре. Встала, покачиваясь, и, придерживаясь руками, на ощупь пошла к источнику света.

Шершавые холодные стены, деревянная мебель, много ткани, которая свисала сверху вниз.

То, откуда лился этот нестерпимый свет — видимо, было окном. Путь мне преградило холодное гладкое стекло, от которого веяло холодом.

Пока я в отупении ощупывала пальцами стекло, пытаясь найти его границы, позади меня послышался шорох. Я обернулась, разглядев смутный силуэт, стоящий в паре метрах от меня.

— Дар? — неуверенно позвала я, протянув руку в сторону расплывающейся фигуры.

Нет. Это был не он. Я это осознала за мгновение до того, как услышала вязкий и тягучий голос:

— Прекрасно, тренер Свон, вы уже ходите. Ваша живучесть поражает.

Крис Праутт…

И все встало на свои места. Словно каменные огромные шестерни наконец провернулись, стирая в труху своими зубьями то, что не давало моему мозгу сработать так, как следует, и выдать столь необходимые сейчас воспоминания.

Я вспомнила. И полет. И Лордок… и широкие плечи лорди, когда он, отвернувшись от меня, шагнул в чёрную дыру…

Воздух закончился, а сердце остановилось. И вот сейчас бы и умереть, но я выдохнула и закрыла глаза, чувствуя, как губы медленно растягиваются в пусть и горькой, но улыбке. Он вернётся. По-другому просто быть не может. Нет…

— Иль? — позвал стоящий напротив кошак.

Эта белобрысая сволочь ещё смеет произносить мое имя после того, что он сделал…

Ярость удушливой волной подкатила к горлу, собравшись комом в гортани. Я сцепила челюсти и с силой сглотнула, пытаясь ослабить спазм. Нужно быть умнее и спокойнее. Решать проблемы по мере их поступления.

— Где дети? — просипела я, оставив попытки разлепить очи, поскольку не видеть бледную рожу кентанца — сейчас это почти дар космических богов, никак не меньше.

— Тебя только это волнует? Больше ничего сказать мне не хочешь? — почти удивлённо переспросил Крис, а мне вот очень-очень захотелось сделать живому существу больно. Впервые в жизни. До этого я за собой особой жестокости не замечала. Но все это подождёт…

— Только это, — стараясь не двигаться, ответила я. Просто боялась, что тело мое само кинется на кентанца, и я ничего не смогу уже с этим поделать, даже пытаться не буду.

Кошак неопределенно хмыкнул. Потом отошёл и опустился, возможно, в кресло. Не знаю, я видела только расплывчатые силуэты всего, что было в комнате.

— Они в игровой, — будничным тоном сообщил иноземец.

— Я хочу их видеть, — шагнув в сторону чернеющего дверного проема, прошептала я.

— Нет, — рявкнул кошак, заставив меня остановиться. А потом уже спокойно:

— Ты сейчас просто физически на это неспособна. Через пару минут сюда приволокут эргокамеру. Восстановишься, тогда продолжим наш разговор.

Хотела заорать. Вообще я сейчас много чего хотела. Одновременно. Словно разум мой расщепился на несколько совершенно полноценных сознаний, которые одновременно испытывали диаметрально противоположные эмоции и желания. Я даже запуталась, пытаясь понять, где здесь я и что мне вообще нужно сейчас делать.

Вопль затух в самом центре груди. Та часть меня, что была самая невменяемая и пугала всех остальных, особенно ту меня, что сидела в углу, свернувшись калачиком и тихо поскуливала, ковыряя стену обломанными ногтями, вот эту часть я сразу задвинула в зону игнора, выбрав самую адекватную. Эта адекватная я криво усмехнулась и потёрла руки, живо напомнив мне злодея из старых замусоленных комиксов, которые я читала в детстве. Эргокамера — полное восстановление организма. Нужно привести себя в порядок. А дальше — дальше…

Приняв решение, сразу ощутила внутри усталость и опустошённость. Не обращая внимания на кошака, проковыляла в сторону кровати и села на ее край. Поскорее бы в эргокамеру. Полное восстановление организма — процедура не из дешёвых. А саму эргокамеру в личное пользование могут позволить себе только по-настоящему обеспеченные иноземцы. Хотя я уже испытывала на себе действие этой чудо-капсулы. В тот раз, после покушения на… Дарклая.

Я произнесла его имя, пусть и про себя, а все равно пришлось застыть, ожидая, когда же затихнет эта взорвавшаяся в самом центре груди боль.

«Он вернётся, — прошептала себе я. — Древний и маньячный не может просто так исчезнуть…»

В дверь постучали.

— Да заносите уже, — раздраженно отозвался кентанец.

В комнату втащили продолговатую прозрачную капсулу. Установили у окна. Почти все, кто затаскивал, вышли. Остался только один.

— Закончишь с ней и сразу сообщи мне, — мрачно бросил кошак и вышел, оставив меня наедине со смутной фигурой иноземца.

Высокий — это пока все, что я могла отметить в своём новом знакомом.

Иноземец подошёл и остановился в паре шагов от меня. Потом, насколько я могла судить, склонился и протянул мне руку, предлагая помощь. И все это молча.

Замечательно… Прекрасная компашка — одна ничего не видит, другой ничего не говорит.

— Спасибо, конечно, но я сама могу, — пробубнила я и, поднявшись, направилась в сторону вожделенной камеры.

Иноземец проследовал за мной и, опередив, нажал на кнопку, крышка эргокамеры с тихим шипением поднялась. Запахло картоплазмой — медицинское вещество, способное заменять поврежденные клетки организма, перестраиваясь на уровне ДНК новообретенного хозяина. Картоплазма буквально становится вами, нужной утраченной частью вашего тела, и даже сверх чувствительное медицинское оборудование не способно впоследствии определить наличие этого вещества в вашем организме. По поводу картоплазмы до сих пор ведутся отчаянные споры — насколько оправдано использование этого вещества в восстановлении тел живых существ и можно ли считать полностью восстановленный из картоплазмы организм первоначальным существом или же это только копия? Да и все последствия такого лечения ещё не изучены и их только предстоит открыть. Но только вот, когда твоя жизнь висит на волоске, все эти аспекты морали тебя мало волнуют… лишь бы выжить и спасти всех тех, кого спасти нужно…

Залезла в капсулу. Не без помощи молчаливого иноземца. Рука, помогающая мне подняться по ступеням, оказалась сухой и шершавой, и теперь, лёжа в эргокамере, я терла ладонь о ткань своего балахона, пытаясь стереть след от прикосновения. Только бы не ящеропод… Слишком шершавая кожа…

Всплывший перед закрытыми глазами образ Ворро Уанппа заставил сжать кулаки и закусить губу. Нет, эти эмоции не были предназначены почившему несколько раз на моих глазах главврачу. Я вспомнила своего… лорди. Мир вновь взорвался болью. Яркие всполохи ослепительно красного и обжигающе желтого. И там среди этого адского месива из огня — синий — самый обжигающий, самый беспощадный…

Крышка эргокамеры закрылась. С лёгким щелчком сработал уплотнительный кап, предотвращающий утечку картоплазмы. Я это знала, потому что мне объяснял работу эргокамеры док там, в больнице Верхнего района, отвлекая меня от боли, пока зачищал рану от катотанической пули, что прошила мое плечо насквозь…

Гоби… да когда я уже отключусь…

С облегчением почувствовала иглы, вонзающиеся сразу в нескольких местах в мое тело. Анабиотический сон — особое состояние организма, в котором мозг полностью отключается, переставая контролировать биопроцессы, происходящие в теле, и предоставляя картоплазме полную свободу действий.

Почти смерть… и такое облегчение, смешанное с чувством вины…

Втянула в себя воздух и вскочила настолько резко, насколько вообще может двигаться человек, находившийся до этого космос знает сколько времени в полной отключке…

Огляделась. Просторная комната. Пафосная мебель из резного дерева. Повсюду витые ножки и какие-то разноцветные камни, вдавленные прямо в осветлённое дерево. Много занавесей, выкрашенных в яркие цвета, разбавляющие доминирующие в интерьере светлые пастельные тона — белый, серебристый и молочный. То самое, огромное окно с белыми занавесками. Света действительно очень много. Будто там за окном огромный прожектор, луч которого бьет прямо в комнату. В этом луче стоит открытая эргокамера — металл, стекло и белая кожа внутренней обивки…

На Лордок не похоже. Если только действительно что-то светит в окно…

— Бу.

— Бл***! — вскрикнула и зажала рот рукой, стало страшно, что дети могли услышать. Но малышей тут не было, а был кошак. Он сидел рядом с кроватью в низком кресле. Вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу. Белобрысая сволочь довольно скалилась, а я как-то сразу пожалела, что решила поступать благоразумно.

— И это мать троих детей? Очень, очень плохо, тренер Свон.

— Рогро Зе Гар, — отчеканила я, расслабившись и спустившись с кровати на пол.

Кошак помрачнел, но возражать не стал. И я злорадно улыбнулась, про себя, конечно. Мне бы ещё к детям попасть…

Пригладила взъерошенные волосы и, покосившись на дверь, передернула плечами. Чувствовала себя на удивление здоровой. Только вот с душой не все было в порядке. Да и разум все ещё сбоил, продолжая выдавать мне сбивающую с толку множественность моего я. И присутствие в непосредственной близости причины всей моей боли, положение не улучшало. Тело, раздираемое противоречивыми желаниями, подчинялось с трудом, но я все же заставила себя спросить:

— Теперь я могу увидеть малышей?

Желтые глаза оценивающе осмотрели меня с ног до головы, прям буквально. От этого взгляда все волоски повставали дыбом, а кожа покрылась мелкими пупырышками и стало так нестерпимо тошно, хоть сворачивайся пополам и… брр…

— Нам нужно поговорить… — начал было кентанец, но моего терпения уже не хватило. Поэтому я сначала сказала, а потом уже подумала, а стоило ли?

— Ты отведешь меня к детям, иначе вряд ли у нас вообще что-то получиться.

В желтых глазах мелькнула злость, желваки заходили на бледных скулах, но кошак сдержался. Дёрнув бровью, усмехнулся и, встав с кресла, пошёл в сторону дверей.

Я буравила растерянным взглядом спину удаляющегося иноземца.

Сволочь ещё та. И закрыть здесь может…

Я даже уже хотела извиниться, но кошак остановился и, обернувшись, позвал:

— Ну, пойдём. Раз так не терпится.

Я облегченно выдохнула и устремилась в сторону двери. Ждать уже действительно не было сил. Лишь бы убедиться, что с малышами все в порядке, а там… там все будет легче… наверное…

А кентанец не спешил. Его моя нервозность только забавляла. Поэтому, открыв дверь, он вышел и не спеша пошёл по узкому коридору, увешанному красочными картинами с изображенными на них богато разодетыми кентанцами.

Так кошак же наследник правящей семьи Кентана… принц…

Возможно, мы сейчас на Кентане, но какая теперь разница…

Я вперила ненавидящий взгляд прямо между лопаток идущего впереди иноземца. Меня в нем раздражало буквально все: белые длинные волосы, спускающиеся ниже лопаток; темно-зеленый длиннополый пиджак, на котором эти волосы покоились; бесшумная скользящая походка, которая живо напомнила мне моего лорди; торчащие острые кончики ушей, которые также напоминали…

Фыркнула, отгоняя черноту омута отчаяния, за край которого опасно было заглядывать — можно и не вернуться. Я это точно знала.

Осмотрелась, запоминая количество дверей и поворотов, которые миновали. Коридор закончился, резко уперевшись в огромный зал. Кентанец так же резко остановился, а я, не успев затормозить, врезалась в этот самый зелёный пиджак, больно ткнувшись носом в чересчур твёрдую спину. Отскочила прочь, зашипев от отвращения. Иноземец обернулся, рассекая воздух пылающим взглядом желтых кошачьих глаз. Думаю, сейчас мой взгляд не отличался от его, потому что сдерживаемая ненависть вырвалась наружу, стирая все это напускное благоразумие. Вот она истинная я…

Детские голоса ворвались в звенящее от напряжения пространство и разом стёрли всю невменяемость праведного гнева. Я растерянно заморгала, заглядывая за кентанца, мгновенно потерявшего всю свою значимость в моем мире.

Разрумянившиеся, в разноцветных комбинезонах, подбитых белым мехом, мои малыши неслись ко мне через огромный зал, разделяющий нас. За ними плёлся поникший и пятнистый, насколько это можно было судить по лицу, остальная часть туловища была затянута ярко оранжевым комбинезоном, взмокший и какой-то потерянный Пиксли.

Не обращая более внимания на кентанца, побежала навстречу радостно голосящим детям.

Милые мои, целые и невредимые…

Не смогла заметить тот момент, когда опустилась на колени, обняв всех карапузиков. Зарылась в них лицом. От малышей повеяло морозным воздухом. Ровно на мгновение дети притихли, обнимая меня в ответ. А потом заговорили почти одновременно, а я обнимала каждого и осматривала с головы до ног, пытаясь наконец осознать тот факт, что с моими карапузами все в порядке.

— Древоухие васпоги! — восторженно выговорила Кэти, округлив и без того огромные горящие от восторга глазища.

— Они прыгают на пятнадцать метров и у них восемь лап, — перенял инициативу у сестры Поль и, подобравшись, попытался прыгнуть, видимо, на 15 метров. Приземлился почти там же, где и стоял, но сей факт гордости за содеянное не уменьшил. Поэтому, подбоченившись, малыш взглянул на меня, ожидая услышать заслуженную похвалу. Я вот уже в который раз искренне улыбнулась. Это так естественно быть счастливой рядом с моими детьми…

— Это ты у васпога научился? — восхищённо воскликнула я. — Так здорово получилось!

— Да. Точнее у трёх васпогов, — гордо заявил малыш.

Я, конечно, продолжала улыбаться, но резко возросшее количество этих самых васпогов заставило меня насторожиться. Не помню точно, но кажется васпоги, восьмилапые мохнатые существа, живущие на заснеженном Кентане, являются хищниками. Взрослые особи достигают размера с двухместный автолет, предпочитают существовать поодиночке и собираются в стаи крайне редко… и вот это играло с моими детьми…

— Мама, мы даже катались на самом большом васпоге, — доверительно сообщил Ифа.

— Они прирученные, — поймав мой растерянный взгляд, попытался успокоить меня подошедший Пиксли. Теперь я отчётливо разглядела нездоровые темно зеленые пятна на светлой коже гебронца. Ему явно было очень не очень.

— Пиксли, с вами все в порядке? — поднявшись навстречу иноземцу, спросила я.

— Да не совсем, тренер Свон. Слишком здесь холодно… — утирая крупные капли пота, выступившие на широком лбу, прошептал гебронец. А потом один из его глаз закатился, а остальные два стали стеклянными. Я обернулась туда, где должен был стоять позабытый на время кентанец.

— Крис, он сейчас упадёт! — закричала я, пытаясь удержать потерявшего сознание иноземца.

Кентанец оказался рядом быстрее, чем я ожидала, и подхватил обмякшего Пиксли.

Через пол часа я сидела в просторной игровой, наблюдала за резвящимися среди игрушек, замков, коней и ракет довольными карапузами. В соседней комнате-детской иноземцы, завёрнутые в желтые балахонистые одеяния, которые были намотаны по самые глаза, накрывали на стол. Не представляю, зачем так много еды, но возражать сил не было, и я не вмешивалась в сей процесс, просто сидела, облокотившись на один из крупных мягких кубов, и пыталась не волноваться за судьбу гебронца. Его должны были поместить в эргокамеру. Так кошак сказал. Но… верить кошаку?

Когда возле меня неожиданно материализовалась желтая высокая фигура, я даже вздрогнула. Иноземец поклонился и вытянул руку в сторону комнаты, кажется, приглашая пройти к столу. Шершавая бледно желтая кожа, покрытая мелкими чешуйками. Я взглянула в лицо, наполовину закрытое тканью, но расу не смогла определить. Возможно, все-таки что-то близкое ящеропода.

Встала, кивнув застывшему иноземцу. Тот распрямился и вышел, волоча за собой по полу длинный тонкий бледно-желтый хвост.

Глава 5

Десяти минут хватило на то, чтобы малыши наелись. Еще столько же мы потратили на умывания, переодевания, а затем карапузики уснули, каждый на своей отдельной кроватке.

Поправив на Поле съехавшее одеялко, погладила по маленькой ещё по детски пухлой ручке, уютно покоящейся на подушке, словно пригретая солнцем задремавшая ящерка.

Выдохнула, чувствуя, как боль за все пережитое вновь протягивает свои когтистые лапы к моим внутренностям, готовясь терзать все, что есть внутри меня, в попытке добраться до самой сути и уничтожить, а если нет — то хотя бы покалечить.

Невидящими от накативших слез глазами оглядела комнату. Просторная, к этому я уже успела привыкнуть. Дарклай дал мне многое, но больше он забрал, шагнув в эту проклятую чёрную дыру…

Опустилась на ковёр, расстеленный на полу, и, свернувшись калачиком, уткнулась в подтянутые к груди колени. Было так больно, что на мгновение промелькнула мысль… желание, чтоб вовсе не было той встречи на зеленом поле Стадиона… Но мгновение пролетело, а я осталась с пустотой в груди, которую медленно пожирало гудящее синее пламя…

Космический придурок…

Сейчас бы я с удовольствием зарыдала в голос, хотелось выплеснуть все это из себя, потому что столько живое существо не может в себя вместить — столько ненависти, боли, отчаяния, сожаления, страха, надежды и любви… Это все разрывало на части.

Открыла рот, в беззвучном крике. Слезы, сопли… насколько же все плохо, если я себе позволяю такое?

Я лежала, безвольно раскинув руки, и рассматривала замысловатые узоры, вырезанные неизвестным умельцем на камне высокого потолка. Желание рвать и метать давно сошло на нет, так же, как и мои беззвучные рыдания в коленку. Теперь даже как-то стало спокойнее что ли. И я просто лежала на полу, почти не чувствуя своего тела. Просто рассматривала этот потолок, позволяя мыслям течь по давно уже заученному кругу, постоянно спотыкаясь на Дарклае, замирая и начиная вновь:

Что вообще нужно кошаку?

Зачем ему я и дети?

Где мы и как отсюда выбраться?

Знает ли о случившемся Камэла?

Если знает, то все ли с ней в порядке?

И что нужно сделать, чтобы продержаться до возвращения Дарклая?

Дверь в комнату приоткрылась. Нет, я не увидела, почувствовала и тут же вскочила мягко на ноги. Благодаря эргокамере от знакомства с кевларой не осталось и следа, я снова обрела привычную свободу движений.

В комнату заглянул кошак. И я сделала шаг назад, но вспомнив, что за спиной дети и отступать некуда, остановилась, скрестив руки на груди и пытаясь не показывать страх, что шевелился внутри при одном только намеке на опасность, которая могла бы угрожать карапузам.

Но кентанец ничего не говорил. Словно вознамерился поиграть в гляделки, долго буравил меня своими желтыми глазами, потом распахнул дверь и кивнул, вроде «выходи».

Обернувшись, оценила обстановку. Малыши спали, мирно посапывая. Проспят ещё часа два, не меньше. Надеюсь, я успею вернуться. Вздохнула и вышла из комнаты, не зная, чего ждать, и мысленно готовясь ко всему сразу.

Кентанец прикрыл дверь. И коротко бросив — «пойдём», пересек игровую и вышел в коридор.

Поплелась следом. И дальше по коридору. Мимо портретов и высоких окон. На этот раз кентанец не тормозил, шёл быстро, поэтому на осмотреться времени почти не было.

Вот что странно, вроде замок, а как-то безлюдно.

Кошак открыл очередную дверь, как оказалось в какое-то подобие кабинета с космическими картами на стенах, большим столом, уже привычным высоченным окном, занавешенным глухой чёрной занавеской, и светонепронными лампами, парящими по углам комнаты. Не то чтобы темно, но как-то мрачновато. По сравнению с остальными помещениями, в которых мне уже пришлось побывать.

Кошак закрыл дверь и, пройдя к столу, опустился в тёмное с высокой спинкой деревянное кресло. Иноземец с его белыми волосами и бледной кожей казался в этом обиталище теней и мрака каким-то чужеродным объектом. Лишенным жизни и тепла. Понятно, почему везде так светло и столько красок…

Поправив на себе балахон, который, кстати сказать, был темно-красного цвета крови. Мне не нравилось, но я многое могу вытерпеть, так что неприятный цвет в одежде — пфф…

Кентанец все также молчал, и от этого становилось крайне не по себе. Сам же настаивал на разговоре.

— Что с Пиксли? — не дожидаясь пока мне предложат присесть, прошла пару шагов и опустилась в громоздкое мягкое кресло, стоящее у стены недалеко от входной двери.

— Спит, — не отводя желтых глаз, ответил иноземец.

— Что с ним было?

— Акклиматизация, стресс и ломка.

На последнем кентанец как-то криво усмехнулся, а я не поняла, поэтому переспросила:

— В смысле ломка?

— Гебронец вступил в симбиоз с тадакамом. Долгое отсутствие контакта привело к перегрузке нервной системы и сбою в работе пары жизненно важных органов.

— Как? А почему… что случилось с тадакамом? — наконец определившись, задала свой следующий вопрос. Бедный Пиксли. В такое тяжелое время лишился своей отдушины. Вспомнив то, как иноземное растение заботливо укрывало спящего гебронца своими листьями, захотелось залепить невозмутимому кентанцу в лоб каким-нибудь достаточно увесистым предметом. Чем ему безобидное растение помешало?

— То есть такой вид зависимости тебя, тренер Свон, не возмущает, — помрачнев, выдавил белобрысый.

— Что ты несёшь? — не сдержавшись, прошипела я. Сразу вспомнился эта наша стычка в коридоре Стадиона по поводу розового сахара и моих детей, едва не лишившихся из-за этого жизней. — Как ты можешь сравнивать, ради этого никто не умирает!

— Так сказал Дарклай, — усмехнувшись, прервал меня кентанец.

Я задержала дыхание, стараясь не скрючиться на глазах у этой сволочи от боли, что живым огнём разлилась в груди в ответ на прозвучавшее имя.

— Конечно, ты же веришь всему, что он говорит. Но знай, на Гвео эти твари живут в симбиозе с капонаку, милыми аборигенами, населяющими эту зеленую планету. Такое поведение обусловлено особенностью развития гвеонцев, которые, к сожалению, не могут самостоятельно контролировать психологические процессы своего недоразвитого тела. Едва капонаку рождается, ему выбирают тадакама, и этот союз должен продлиться всю жизнь, ведь тело гвеонца не примет нового тадакама. Когда среди многочисленных рас стало известно об удивительных способностях растения, многие стали охотиться за ними. И вскоре этих паразитов стало настолько мало, что сейчас гвеонцы с трудом находят тадакама для очередного новорождённого. Раса капонаку на грани вымирания. Поэтому, Иль, — кентанец протянул мое имя, с каким-то особым извращенным удовольствием, — Наличие здесь свободного тадакама означает лишь одно, что на далёкой Гвео погиб ещё один капонака.

— А кто сказал, что он погиб из-за Пиксли или… Дарклая? Наверняка Дар конфисковал это растение у очередных контрабандистов…

— Хватит, — огрызнулся кентанец. Даже по столу рукой ударил, и я очень понадеялась, что не без последствий. Хочу, чтобы ему было очень долго и очень больно.

Я поёрзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Мягко, но сидеть крайне неудобно. Такое ощущение, будто сейчас провалишься в это кресло и там же задохнешься. Может это просто нервы…

Кентанец же встал из-за стола и, обогнув его, уселся на столешницу, скрестив руки на груди, и теперь сверлил меня своими светящимися в полумраке комнаты желтыми глазами.

— Почему ты не спрашиваешь?

— Что? — вяло изобразив удивление, переспросила я.

— Почему я убил Дарклая.

— Потому что ты его не убил, — рассматривая однотонную ткань балахона, отозвалась я. Просто смотреть на эту бледную рожу сил не было, особенно тогда, когда он сам напоминал о том, что сделал.

— Ты все ещё не поняла…

— Нет. Я все прекрасно понимаю. И ты дурак, если думаешь, что Дар перестал существовать только потому, что его больше нет в нашей Вселенной.

Пришлось вскочить, потому что кентанец бросился в мою сторону. Не знаю, на что он надеялся. Может не надо было восстанавливать меня в эргокамере, если были планы убить?

Перевернувшись в воздухе, приземлилась на стол и замерла, готовясь к тому, что предпримет поймавший пустое кресло взъерошенный кошак. Но тот встал, отряхнулся и, повернувшись в мою сторону, как ни в чем ни бывало улыбнулся.

— Прекрасно, тренер Свон. Ты не разочаровываешь.

Теперь иноземец опустился в то самое, неудобное излишне мягкое кресло, а я осталась стоять на столе, не зная, что вообще с этим делать и как относиться к тому, что случилось пару секунд назад.

Одно было понятно — расслабляться нельзя. Поэтому я быстро огляделась и, нащупав взглядом то самое кресло, в котором до этого сидел кентанец, прыгнула на него, а затем и уселась, оценив удобство в меру жёстких сиденья и спинки.

Ещё успела заметить довольное выражение морды лица, возникшее у кошака, а в следующую секунду на моих запястьях сомкнулись стальные браслеты, а амо-поле, загудевшее вокруг, обездвижило мое тело. Мышцы сокращались, пытаясь справиться с зарядом, струящимся по коже, и я вздрагивала не в силах даже слова сказать.

А кентанец поднялся и, преодолев расстояние, разделяющее нас, подошёл вплотную к столу и, опершись на него руками, скривился:

— Я не хотел, но так определенно будет лучше. Без лишних эпитетов, восхваляющих нашего почившего принца чёрной планеты, разговор будет намного плодотворнее и займёт меньше времени.

Я ещё раз попыталась пошевелиться, но осталась сидеть ровно и не моргая, словно манекен.

— Мы на Кентане. Но, я думаю, ты уже догадалась.

Произнося это, иноземец обошёл стол, присел на корточки передо мной и заглянул в глаза.

— Я наследный принц и я должен унаследовать Кентан. Но мой отец давным-давно заключил договор с отцом Дарклая о том, чтобы могущественный клан Лордока обеспечил охрану вымирающей расы. Понимаешь, мой отец хотел прожить свою жизнь тихо и максимально комфортно, а дальше… его мало волновало.

Замолчав, кошак потянулся и убрал прядь волос, которая упала мне на глаза. А я даже поморщиться не могла… он улыбнулся, как-то зло. А потом продолжил:

— Все бы ничего, но взамен за обеспеченный мир, отец пообещал весь Кентан, конечно, только после его смерти. И вот, милый папа лежит на смертном одре, а великий владыка Лордока уже решил кому из его чад отдать очередную ничего не значащую для него планетку. Иль, ты знаешь, что у Саркорая были ещё дети, помимо Дарклая. Точнее один…

Кентанец повёл носом, втягивая воздух, и скривился:

— Ты все ещё воняешь. Но запах скоро выветрится, — сообщил иноземец. Помолчал, а потом продолжил: — И все же, какая он мразь, когда ему что-то надо. Он же так и не сказал тебе, да, тренер Свон?

Не знаю, насколько мне хотелось знать, что же мне не сказал Дарклай. Из уст этой белобрысой сволочи все равно не услышу ничего хорошего. Но я все так же не могла двигаться, а кентанец наклонился ближе, провёл кончиками пальцев по моей щеке. Потом пальцы спустились по шее вниз к вырезу в балахоне и замерли, впиваясь в кожу и продавливая кость грудной клетки.

— Насколько быстро билось твое сердце, когда он касался тебя? — желтые по кошачьи сузившиеся глаза сосредоточились на моих губах, а мне стало настолько тошно, что в моих глазах потемнело. Неужели все так банально? Кошак просто хочет меня? Ненависть растворилась, оставив пустоту и почти физически ощутимое отвращение. Губы иноземца замерли в каком-то сантиметре от моих, а длинные волосы коснулись кожи, живо напомнив тот момент пробуждения в комнате Дарклая…

А может к гоби все это обдуманное поведение? В голове зашумело от возбуждения, накрывшего разум и тело. От одной только мысли, что не стоит сдерживаться, комната вокруг поехала по кругу и накренилась куда-то влево. Сердце в груди учащённо забилось, в ушах зашумело, а прикосновение амо-поля стали почти не ощутимыми, так что, наклонившись вперёд, я с наслаждением вцепилась зубами в губу кошака.

Иноземец отпрянул и зашипел, зажав повреждённую губу, по подбородку стекала струйка тёмной крови. От неловкого движения пострадавшего кошака кресло упало на бок, и я теперь созерцала кожаные сапоги, застывшие в метре от меня на тёмном ковре

К сожалению, мой восторг от содеянного почти мгновенно попритух, сметенный пришедшим пониманием того, что это такая мелочь, по сравнению с тем, что на самом деле покалеченная душа требовала сделать с этой белобрысой сволочью. Ах, эта сладкая горькая месть…

А потом родилось истинное понимание произошедшего, и я окаменела, не от поля, от мысли — что я натворила? Мои дети сейчас в руках этого повернутого на своём наследстве принца, а я такое себе позволяю!

Дохлый тухлый полуразложившийся…

— И амо-поле на тебя не действует. Следовало ожидать, — видимо, самому себе произнёс кентанец. — А знаешь, тренер Свон, откуда у тебя такая прекрасная приспособляемость абсолютно ко всему? Нет? Эта твоя скорость и живучесть? Мама ничего не рассказывала? Бедняжка Иль, никто не считает нужным говорить тебе правду. И сколько же у тебя друзей, Матильда Рогро Зе Гар? — подняв меня вместе с креслом с пола, прошептал подранный кошак. — А я тебе скажу…

— Не… хочу… знать… — выдавила я сквозь сжатые зубы.

— Ты — дочь Саркорая — правителя самого могущественного правящего клана бывшего ВКМС. Знаешь, что это значит? — сверкая глазами, прошипел кентанец.

Я закрыла глаза, благо и правда оцепенение, вызванное амополем, начинало сходить на нет. Что ещё придумал этот наследный принц? Я дочь Саркорая?!

— Ты его сестра, Иль. Ты спала со своим братцем.

— Бред.

— Нет, Иль. И он знал. Просто не сказал тебе. Как и о многом другом.

В желтых глазах плескалась злость. Иноземец бредил.

— Мне нет дела, до твоих извращённых фантазий, — на одном дыхании произнесла я.

— Спроси у гебронца. Он в курсе. Ты же сможешь понять, если он попытается соврать, — оскалившись, выдал кентанец и, резко выпрямившись, отошёл к стене. — Ты подумай, стоит ли так яро отстаивать светлую память почившего, хотя… вы же родственники…

Улыбка кошака стала шире, но порванная губа напомнила о себе, и кентанец зашипел, прижав пальцы к потревоженной ране.

— Ладно. Свободна. Надеюсь, дорогу запомнила.

Браслеты, отреагировав на голос кентанца, щелкнули, выпуская мои запястья. Я медленно поднялась и, слегка покачиваясь, неуверенно прошла мимо молчащего иноземца.

Я всем сердцем ненавидела кентанца, и не верила ни единому его слову, но…

Дохлый гоби…

Глава 6

Казалось, что мой мозг в черепной коробке превратился в кашу. Ни единой здравой мысли, лишь нескончаемые междометия, перемежающиеся многозначительной абсолютной тишиной. Хотелось скукожиться, скрючиться до состояния эмбриона и ничего больше не знать, кроме жизни. Просто жить…

Мама, какого дохлого гоби, это сейчас было?

Да ну нет. Камэла бы мне сказала… точно бы сказала, если бы Дар был…

Снова запнулась, потеряв направление едва проклюнувшейся способности мыслить. Огляделась по сторонам. Узкий коридор. Высокие прямоугольники ярких окон. Сейчас, кажется, направо…

Повернула и расслабленно выдохнула, услышав голоса моих детей, правда, едва различимые. Но доказывающие, что их мать не заблудилась и идёт в верном направлении.

Переходя на бег, краем глаза разглядела своё взъерошенное отражение в огромном настенном зеркале.

Затормозила. Нужно было привести себя в порядок. Пока походила на городскую сумасшедшую. Ещё этот балахон…

Пригладила жёсткие, местами даже успевшие сваляться волосы. Это все Дарклай с его манией покупать все самое дорогое и исключительное. Привыкла мыть голову каждый день, да ещё и запредельно восстанавливающим шампунем — теперь вот наслаждайся. Сутки без шампуня и на моей голове можно смело селить сантонайских пари. Думаю, такое гнездо этим лупоглазым чешуйчатым подобиям птиц приглянулось бы…

Закончив с волосами, скривилась, разглядев в уголке губ красный кровоподтёк. Нет. Кровь не моя. Кошака…

Вспомнила, какую бяку в рот взяла. Тут же захотелось сплюнуть. Но вокруг было слишком пафосно. Я хоть и в стане врага, но такую роскошь портить не решусь. Мало ли… ещё и выплачивать заставят…

А у меня деньги, конечно, есть, но их вряд ли хватит хотя бы на метр такого ковра.

Поэтому я сглотнула набежавшую слюну и, облизав палец, стёрла засохшую кровь. Завершила сеё действо рукавом балахона. На нем видно не будет, он же как раз в цвет…

Поймала на себе свой же отражённый испуганный взгляд. Зеленые…

У Саркорая тоже зеленые глаза…

Но вряд ли это что-то доказывает…

Тем более, что у Дарклая синие…

Ты только вернись, а я дождусь и спрошу. Только вот вспомнить бы, как я жила без тебя. Как я вообще жила?

Паника…

Засунуть бы ее в ту же чёрную дыру.

Как же я теперь ненавижу эти чёрные дыры и кентанцев. Особенно кентанцев.

Попрыгала на месте, дёргая руками и тряся головой.

Сейчас мне для того, чтобы продолжать верить, нужно очень много сил и изрядная доля невменяемости. Пока могу похвастаться переизбытком последней.

Нужно держать себя в руках и больше не срываться. Нужно помнить о том, что наши жизни зависят от этого ублюдка.

Но это временно.

Поэтому улыбаемся и топаем к детям.

Вздохнула и, в последний раз кинув взгляд на своё воодушевленное отражение, с места перешла на бег. Тело требовало действия, но действовать пока было некуда. Так что хотя бы побегаю.

Бегать в этом широком балахоне в принципе было удобно. Только вот развивающийся подол пару раз цеплял стоящие на полу убивающие своей утонченностью вазы. Благо сноровки хватало тормозить и ловить летящее вслед за мной творение иноземной мысли.

Дверь в детскую была приоткрыта. Я остановилась, прислушиваясь. Из-за двери доносились дружные скандирующие голоса малышей, прерываемые слабыми протестующими неуверенными «нет» гебронца:

— Блины! Блины!

— Ну, у меня не получится.

— Это просто, — заявила Кэти. — Мама их за десять минут жарит.

— Нет. Я не спорю, — отозвался Пиксли. — Но с вашей мамой соперничать не стану. Я даже не уверен, что правильно понимаю, что вы от меня хотите.

— Вы же взрослый, — уверенно заявил Поль. — Да ещё и наш нянь. Все няни, которые взрослые, умеют печь блины.

— О, космические силы, давайте дождёмся тренера… вашу мама и…

— Я уже тут, — решив больше не мучать иноземца, отозвалась я, открывая дверь.

— Мама!

— Мамуля!

— Мамочка!

— Мои родные, — прижав детей к себе, прошептала я в чью-то макушку.

— Мама, а мы хотим блины, — обхватив мое лицо своими маленькими ладошками, сообщила Кэти.

— Но дядя Пиксли не хочет их нам напечь, — обиженно протянул Поль.

— Не не хочет, — тихо уточнил Ифа. — Дядя Пиксли не может готовить блины.

— Ты нам наготовишь блинчиков, мамочка любимая? — дружно заканючили дети, уставившись на меня одинаково огромными невинными глазёнками.

Отказать было невозможно. Но соглашаться затруднительно. Где и на чем печь? К тому же я ещё не до конца разобралась в качестве кого мы здесь и насколько широки рамки дозволенного. Растерянно огляделась по сторонам. Встретилась взглядом с измученным, но заметно посвежевшим гебронцем. Тот растерянно кивнул:

— Тренер Свон, вы не представляете, насколько я рад вас видеть! Мне о стольком нужно у вас спросить, — всплеснул руками иноземец и опустился на стул.

— Аналогично, — не отводя глаз от гебронца, ответила я.

Тот, видимо почувствовав неладное, как-то весь подсобрался.

— Но не сейчас, — растянув губы в улыбке, произнесла я, — Сейчас блины.

— Да! — заголосил, нарезая круги по комнате, радостный Поль.

— Мама, ты хорошая и красивая! — восхищенно воскликнула Кэти и побежала догонять брата.

— Самая красивая и самая хорошая, — тихо прошептал стоящий возле меня Ифа.

— Только вот где здесь кухня? — растерянно взглянув на гебронца, спросила я.

— Позвольте, я вас провожу, — голос, шершавый и какой-то песочный, прозвучавший так неожиданно в детской, заставил меня обернуться, а детей замереть на месте.

У двери стоял тот самый закутанный по самые глаза в желтый балахон иноземец, который вроде как не говорил.

— Проводите? — на автомате переспросила я, пытаясь вот уже в который раз определить расовую принадлежность иноземца. Как-то мне совсем не по себе, когда не знаю расу субъекта, с которым вынуждена общаться. Не знаю откуда у меня это. Но когда знаешь расу, ее особенности, можешь предугадать, чего вообще ждать от иноземца. И тогда как-то легче становиться что ли…

— Да. Следуйте за мной, — повернувшись, попросил жёлтый и, махнув тонким чешуйчатым хвостом, вышел из детской.

— Дети, от меня далеко не отходить, — стараясь не нагнетать атмосферу, попросила я. Не хотелось, чтобы малыши осознали, что мы в опасности, но и в неведении их оставлять опасно. — Мы в гостях. Так что давайте вести себя воспитанно. Хорошо? — посмотрев строго на притихших малышей, попросила я.

— Да, мама, — дружно отозвались посерьезневшие карапузы.

— Ну, вот и умнички. Пиксли, вы с нами?

— Конечно. Куда же я от вас? Тем более, что господин мне голову оторвёт, если с… — гебронец осекся и как-то резко посветлел.

— Ну, вставайте тогда. Чего расселись? — как можно беспечнее воскликнула я. Стараясь не вникать в смысл сказанного и не читать эту слишком знакомую растерянность в глазах застывшего иноземца.

Жарить блины было привычно. Но это занятие как-то совсем не клеилось с происходящим вокруг. С этой огромной кухней и притихшими карапузами, сидящими за огромным деревянным столом. А ещё чересчур часто вздыхающий Пиксли и молчаливая желтая фигура справа на периферии моего зрения.

Первые три блина получились гномам…

Потом дело кое-как пошло, но, в очередной раз сняв блин и положив его в стопку таких же, схватилась рукой за сковороду и обожгла ладонь. Вообще не знаю, о чем я думала, когда это сделала. Но было больно. Очень. Зашипела, не в силах сдержаться. И затрясла рукой… лишь бы не расплакаться.

Дети болтали с Пиксли, уплетая румяные блинчики. Так что ничего не заметили. Я налила на раскалённую сковороду тесто и, поставив на огонь, поднесла руку к губам и лизнула покрасневшее место. На мгновение жжение прекратилось. Ничего, заживет…

— Дай посмотрю, — голос возникшего из ниоткуда кентанца заставил вздрогнуть и отшатнуться от высокой фигуры, нависшей надо мной. Едва на плиту не запрыгнула. А кентанец обхватил рукой за талию и, наклонившись ещё ниже, прошептал:

— Ну-ну, тише. Мы же не хотим распугать малышей. Правда?

Я кивнула. С каким-то отупением наблюдая, как чернеют края блинчика, который нужно было переворачивать.

— Давай руку, — прошептал иноземец.

Я подняла сжатую в кулак руку. Сейчас ожог не ощущался. Все перебивала подкатывающая дурнота от ощущения тепла, исходящего от тела кентанца.

— Будет волдырь, — констатировал кошак, разглядывая мою покрасневшую ладонь. — Заглянешь в эргокамеру. А пока…

Он облизал мою ладонь. Медленно. Да ещё и несколько раз. У меня задёргался правый глаз, а в остальном даже не шелохнулась, удивляясь своей выдержки.

Кентанец же подзависал ещё пару секунд над моей рукой, потом разжал пальцы и наконец отошёл в сторону. Я молча взяла сковороду за ручку и, приподняв ее над плитой, закрыла глаза, пытаясь не представлять насколько это было бы приятно огреть белобрысого…

Из пограничного состояния меня вывел все тот же кентанец, предложивший:

— Кто хочет прогуляться?

— Мы! — тут же заверещали Кэти и Поль.

— Мама, а можно? — спросил ответственный Ифа.

Я оглянулась, отставив ненужную более сковороду.

— Конечно, мама не будет против, — оскалившись, ответил за меня довольный кошак. — Четь, помоги гостям подготовится к прогулке. А после проводи к западным воротам.

— Да, господин, — отозвался молчавший до сего момента желтый.

Больше не сказав ни слова, кентанец вышел, прихватив с собой свёрнутый треугольником блин.

Может подавиться? Вряд ли, да?

— Мам, гулять весело. Там столько снега. Вот даже не поверишь сколько! А эти… ну, как их? — запрыгав на месте, вопросил Поль.

— Васпоги, — обречённо напомнила я.

— Да, васпоги! Они обязательно тебе понравятся! — пообещал мальчик.

— Они мохнатые, — обняв себя и мечтательно закатив глаза, прошептала Кэти.

— Мы с дядей Пиксли почти достроили замок, — скромно сообщил Ифа. — Сможешь посмотреть. Это чёрный замок папы…

На последних словах малыша я вздрогнула. Вдруг осознав новые грани катастрофы — дети привыкли к тебе…

Только попробуй не вернуться…

Мне, наконец вернули мою сумку с вещами. Переоделась. Как оказалось, наличие нижнего белья — это тоже счастье.

Оделась сама. Запаковала карапузов. Хотя Четь уверял, что можно сильно не закутываться, чудо-комбинезоны способны выдержать любые морозы. Но я не привыкла к снегу. И минусовые температуры меня пугали в принципе. На Земле температура редко опускалась ниже нуля. И это уже было катастрофой. А здесь минус двадцать пять. Это днём на солнце. А ночью вообще падает до минус шестидесяти…

Как здесь вообще что-то ещё выжило?

Запакованные карапузы, потерявшие всю свою сноровку, медленно переваливались следом за Пиксли, который плёлся за желтым. Тот комбинезон не одевал. Лишь набросил ещё какую-то балахонистую тряпку на плечи и теперь возглавлял нашу медлительную процессию, движущуюся по узким коридорам замка. Путь наш закончился в огромном холле перед массивной деревянной резной дверью с металлическими ручками-кольцами.

Четь не останавливаясь, потянул за одну из ручек и, открыв дверь, вышел в ослепительный поток света, ворвавшийся вместе с нестерпимым холодом в помещение. С непривычки я задержала дыхание. Малыши же, как ни в чем не бывало, зашагали за иноземцем.

Повинуясь материнскому инстинкту, рванула за ними, но зажмурилась и застыла, едва пересекла порог. Под ногами хрустел снег. Слепящий свет проникал даже сквозь закрытые веки. Обжигающе холодный воздух при каждом вынужденном вдохе тугими потоками втягивался в ноздри, и, казалось, будто я дышу льдом. И он оседает во мне.

Приоткрыла глаза. Светло. Впереди маячили темные фигуры детей. Прикрыла глаза рукой, упакованной в варежку, и устремилась следом куда-то в это белое по белому. За мной, пыхтя и переваливаясь, брёл Пиксли.

Вскоре глаза привыкли. Я различила ровную дорогу, прочищенную в искрящемся снежном поле. И там, далеко впереди, высокие чёрные витые ворота.

Дети успели приспособится к количеству одежды на них одетой и, повизгивая, бегали от обочины к обочине, зачерпывая снег и швыряя друг в друга рассыпающиеся серебром снежки.

Вдали виднелись горы. Синие и прозрачные.

Позади высилась тёмная громадина замка.

И все это соединял снег. Повсеместный бесконечный снег.

Добравшись до ворот, уже приноровилась дышать мелкими порциями. Да и холод уже так сильно не ощущался. Видимо, приспособилась…

Но на Четя смотреть было страшно. Он стоял возле кованых ворот и терпеливо ожидал, пока мы соберемся в кучку. Хотя, судя по всему, иноземцу было абсолютно наплевать на мороз, поскольку он не дрожал и в свой балахон не кутался. Не ящеропод, значит. Те, насколько я знаю, хладнокровные. И низкие температуры на переносят. Впадают в спячку.

Но от размышлений о расовой принадлежности «желтого» меня отвлёк приближающийся шум.

— Васпоги! — завизжали карапузы.

И правда. По ту сторону ворот на горизонте возникло несколько точек, которые стремительно увеличивались в размерах.

Когда мохнатые твари затормозили в нескольких десятках метров за воротами, нас щедро окатило волной снега.

С одного из мохнатых выдыхающих клубы пара монстров в снег спрыгнул кентанец.

— Покатаемся? — предложил кошак, а у меня как-то сердце упало куда-то в правую пятку. Там и осталось.

— Мама, пойдём! — заверещали карапузы и потянули меня в открывшиеся ворота.

— Тренер Свон, надеюсь, вы запомните каждое мгновение этого приключения и донесёте до думрата, что я ни в чем не предал его до самого последнего момента своей жизни, — упавшим голосом произнёс сияющий гебронец.

Я серьёзно кивнула ему в ответ. Тот на мгновение закрыл глаза и, выдохнув, зашагал в сторону топчущихся в нетерпении васпогов.

— Я поеду вместе с детьми, — решительно заявил ответственный нянь и, подойдя к одному из восьмилапых существ, совершенно героически ухватился за крепления и стал карабкаться наверх.

— Что, мелкие, готовы к приключениям? — повернувшись к детям, спросил кентанец.

— Да! — кто бы сомневался.

— Четь, помоги забраться.

Желтый кивнул и, подойдя к пыхтящим от волнения малышам, поднял Поля на руки и подал Пиксли. То же самое он проделал с Кэти и Ифой.

Поймав мой обеспокоенный взгляд, Пиксли пропищал:

— Я их пристегнул, не переживайте тренер Свон.

— Хорошо, — сглотнув, крикнула я. — Дети, хорошенько держитесь. И слушайтесь дядю Пиксли, — добавила я.

Малыши дружно закивали, уцепившись за сиденья.

— Теперь ваша очередь, тренер Свон, — издеваясь, произнёс кентанец. — Помочь?

— Не стоит, — шагнув в сторону одного из свободных васпогов, кинула я.

— Нет. Этот не запряжен. Так неудобно, но, кажется, нам придётся поехать вместе.

Обогнав меня, кентанец забрался на лохматого зверя и, наклонившись, протянул мне руку.

Отвернулась, стараясь подавить протест…

— На Кентане много превосходных тюрем, Иль. Но, я думаю, детям там не место. Как ты считаешь?

Вскинулась, встретилась взглядом с кошаком. Он был зол. Определённо зол. А значит я опять все делаю не так. Выдохнула. И шагнув в сторону васпога, протянула вверх руку. Кентанец одним движением забросил меня на спину зверя. Усадил перед собой. Дёрнул поводья. Зверь тронулся с места и почти сразу перешёл на бег. Остальные последовали за ним. Раздался довольный визг карапузов и испуганный вскрик Пиксли.

Я попыталась оглянуться, но кошак недовольно зашипел и, обхватив свободной рукой, дёрнул и прижал к себе.

— Смотри, Иль. Внимательно смотри вокруг. Это Кентан. Он бы уже был твой. Но это едва ли справедливо. Как ты считаешь?

— Я ничего в этом не понимаю, — бесцветным голосом отозвалась я.

— Определенно, — согласился кентанец. — Но это не помешало твоему папаше подарить своей вновь обретённой дочурке целую планету.

— Я не просила… — огрызнулась я, но тут же осеклась. Мне не понравилось, как это прозвучало. Смысл сказанного резанул по и без того едва живому сердцу — будто я отрекаюсь от Дарклая. Эта мысль заставила выпрямиться, и слова сами сорвались с губ прежде, чем я успела подумать и может быть все же заткнуться, — По-моему ты бредишь. Может стоит прочистить мозг и перестать портить жизнь себе и окружающим?

— Нет, тренер Свон. Ты — единственная, кто живет в выдуманном мире. Но время сказок закончилось. Добро пожаловать в реальность.

Я отвернулась от губ, с которых сорвались пропитанные злостью слова. Кентанец будто выплевывал каждое слово мне в ухо. Приятного мало.

— И как же ты узнал, что Саркорай мой отец? — разглядывая белоснежное поле снега, спросила я. Я бы с удовольствием помолчала, но слишком тесное соседство с кентанцем сильно давило на нервы. Хотелось вырваться из обнимающей руки и никогда больше не видеть эту желтоглазую морду. От невозможности удовлетворить эту отчаянную потребность немедленно, можно было сойти с ума.

— Информация с твоего МОПа, — будничным тоном сообщил кошак и потянул за поводья, заставив пыхтящего васпога повернуть к подножию заснеженных холмов. Здесь кое-где из-под снега выглядывали темные гладкие камни и это немного разбавило монотонный пейзаж.

— И ты в это действительно веришь? — вот уже в который раз попытавшись пробиться сквозь всю абсурдность ситуации, горько усмехнувшись, поинтересовалась я.

— В это верит Дарклай и Саркорай, а этого более, чем достаточно.

— Но…

— Хватит, — рявкнул кентанец, а затем уже совершенно спокойно, — Я планирую насладиться прогулкой.

И уткнувшись носом мне в висок, втянул воздух и прошептал:

— Удивительно, насколько быстро хороший мороз вытравливает посторонние запахи. Так соскучился по твоему…

Отшатнулась, моментально вспомнив Дара и эту его привычку нюхать меня.

— Не дергайся, — зло прошипел кентанец, мгновенно растеряв всю свою доброжелательность. — Не забывай, кто здесь хозяин.

— Навряд ли это так называется, — не удержавшись, съязвила я и тут же прикусила свой болтливый язык.

— Это будет называться так, как я скажу, — произнёс кентанец.

Он натянул поводья, васпог резко затормозил, подняв волны снега. Снежинки заметались в воздухе, на какое-то мгновение сделав мутными очертания остальных остановившихся чудовищ.

Белые тонкие холодные пальцы обхватили мой подбородок, заставив повернуться в сторону сверкающего желтыми глазами лица.

Тонкие ноздри задрожали, как у дикого зверя, еще не решившего стоит ли сожрать жертву или может можно еще немного поиграться.

— Ты меня поняла? — гулко и хрипло.

Я кивнула. Как-то вдруг стало отчётливо ясно, что кентанец давно и качественно спятил, а с такими не спорят.

— Вот и хорошо, — мгновенно просветлел иноземец и оскалился. Вроде улыбнулся. Но на улыбку это мало походило. — Тогда спускайся, тренер Свон. Будем развлекаться.

Я послушно перекинула ногу и, зацепившись рукой за один из ремней крепления, съехала вниз по мохнатому боку васпога. Приземлилась в снег и тут же отошла подальше от спускающегося кентанца.

С соседнего васпога, кряхтя, пытался спуститься покрытый слоем искрящегося снега гебронец. Сверху из своих кресел выглядывали довольные мордашки малышей.

Не справившись со спуском, Пиксли мешком свалился в сугроб и уже оттуда оповестил:

— Тренер Свон, со мной все в порядке, но детей, по всей видимости, придётся снимать вам.

Оставив иноземца выбираться из сугроба, забралась на первые две перекладины крепления и, оглядев своих радостных чад, так же, как и гебронец, припорошенных снегом, улыбнулась.

— Как самочувствие? Замёрзли?

— Нет! — единогласно ответили малыши.

— Ножки, ручки тёплые? — не унимаясь, продолжала спрашивать и одновременно перетрогала все раскрасневшиеся носишки. Тёплые. Так же, как и щёчки. Немного успокоилась. — Так. Дышим носопырочками. Иначе горлышки застудите, будут болеть. Все всё поняли?

— Да, мамуль! — закивали карапузы.

— Хорошо. Тогда спускаемся. По одному, — улыбнувшись, проинструктировала я.

— Девочки первые, — довольно провозгласила Кэти и протянула в мою сторону ручки. Мальчишки посерьезнели и помогли сестрёнке выпутаться из ремней безопасности. Такие милашки… Великий космос, лишь бы выбраться отсюда.

Спустив малышей, поправила на них комбинезоны, проверила все застёжки. Отряхнула от налипшего снега. Гебронец суетился тут же, то принимаясь хлопотать над карапузами, то отходя в сторону и начиная вдруг разминаться, с очень серьёзным лицом смешно размахивая руками. Стресс — штука страшная.

Огляделась. Мы остановились у самого подножия высокого холма. Двое васпогов уютно улеглись прямо в снег и теперь медленно опускались в протаивающее под их тёплыми меховыми телами снежное одеяло. Третий пасся неподалеку, мерно пожевывая снег.

Васпоги — существа похожие на вымерших земных буйволов и одновременно на кошек. Странное сочетание. Очень мохнатые. Шерсть белая, с разной степенью выраженности синего оттенка. С витыми массивными рогами на крупных круглых головах, загнутые назад и спускающиеся вниз за треугольными плюшевыми ушами. И были бы милыми, если бы не торчащие изо рта острые клыки и желание съесть все, что движется. Эти, конечно, были прирученными, но все же…

— Ну, как, никого ещё не съели? — воодушевленно вопросил появившийся из-за валуна кентанец.

Гебронец мгновенно побледнел, а я шагнула вперёд, встав между чересчур довольным иноземцем и копошащимися в снегу детьми.

Взгляд желтых глаз остановился на мне, улыбка кошака немного приутухла.

— Да ладно, шучу я, — как-то грустно. Но это всего секунда, а после с загоревшейся злостью в желтых прищуренных глазах, — У них у всех кевларовые каркасы. Неподчинение приказу в принципе невозможно.

Я дёрнулась и с ужасом посмотрела на мохнатых чудовищ. От одних только воспоминаний о паразите, тело шло мелкой дрожью. А они живут с этим. Стало нестерпимо жалко мохнатых.

— Твоя жалость ни к чему сейчас. Им уже давно не больно. Ладно, мелкие, катались когда-нибудь на санках?

Дети настороженно притихли, недоверчиво поглядывая на кошака.

— Видимо, нет, — заключил кентанец, не дождавшись ответа. — Тогда идём за мной. Расскажу вам что к чему.

В очередной раз скатываясь с горы на санях вместе с карапузами, в голос визжала. Снег летел прямо в лицо, забиваясь в нос и рот. Сердце замирало от скорости. Холодный воздух обжигал разгоряченную кожу.

Сани остановились у подножия склона, а дети самозабвенно заголосили, выпрашивая скатиться ещё раз. Согласилась. Мне на удивление самой понравилось. Это было действительно весело. Малыши выглядели настолько счастливыми, что невозможно было не впустить эту радость и в своё сердце. На короткое время забылось все. Осталось только море белоснежного искрящегося снега, молочное туманное небо, далёкая белесая звезда Си. Колкие снежинки и радостные раскрасневшиеся мордашки карапузов.

Обратно на гору нас затаскивал один из васпогов, тот, на котором не было седла. К нему крепили сани, и он бодро втаскивал нас обратно под улюлюканье и подбадривающие выкрики детей.

— Все. Последний раз, — предупредила я карапузов, когда мы в очередной раз оказались на вершине холма, а гебронец приготовился отцеплять крюк, удерживающий сани. Дети недовольно насупились. — Пора есть и спать. Скоро стемнеет. А в темноте кататься совсем не весело. Согласны?

— Да, — нехотя согласились малыши.

— Тогда договорились — последний раз и все. Да?

— Хорошо, — закивали карапузы.

— Можно? — пропищал Пиксли, который героически стоял возле крюка, в каком-то метре от задней ноги васпога.

— Давай, — махнула я, и мы покатились.

Возвращались в замок без кентанца. Он отлучился по каким-то срочным делам, оставив вместо себя с десяток воинов. Так что васпогов стало на десяток больше, а это уже целая вполне себе боеспособная армия.

На этот раз я ехала с детьми. И даже смогла насладиться поездкой. Как оказалось, заснеженные пейзажи Кентана, окрашенные бледно розовыми, зелёными и голубыми закатными бликами — это незабываемое зрелище. Словно мы вдруг попали в мир разноцветных подвижных стёкол, пропитанный волшебством и ощущением совершающегося чуда. Никогда бы не подумала, что блеклая звезда Си способна на такой взрыв красок. Хотя все же скорее это заслуга особенной атмосферы Кентана.

Вернулись к тем же самым Западным воротам.

В этот раз спускаясь с васпога, замерла и неуверенно погладила зверя по мохнатому вздымающемуся боку. Зверь замер, а затем повернулся и попытался лизнуть меня огромным темно-синим языком.

Испугавшись, отшатнулась, а монстр фыркнул и, тряхнув головой, отвернулся.

— Мама, ты понравилась Пыху! — восторженно закричал Поль.

Дети уже успели дать васпогу имя и очень гордились этим своим деянием.

— Ну да, — растерянно отозвалась я, пытаясь отойти от испуга и усмирить бешено бьющееся сердце. Думала съест…

— Берегись! — раздалось откуда-то сзади, и мне прилетел снежок.

Обернулась. Дети с визгом бросились врассыпную.

Вот как. Значит война…

Схватила снежок и побежала догонять карапузов.

В этой нежданной сумеречной снежной баталии не уцелел никто.

Пиксли по началу пытался отбиваться, но быстро сдался и вскоре превратился в светящийся бледно-желтым конусообразный сугроб.