Акварели любви

Летучие Голландцы

Попутчик

Дневной поезд из Санкт-Петербурга в Москву отошёл точно по расписанию. В одном из купе расположились три дамы.

Самая молодая из них, живая по натуре девушка, быстренько пристроила свою немаленькую сумку, уселась у окна, подпёрла симпатичную мордашку кулачком и, проявляя нетерпение, с интересом поглядывала на попутчиц, как бы вопрошая: «Что вы там суетитесь так долго? Пора бы уже угомониться и поболтать!»

Другая, красивая и яркая женщина лет тридцати, присела рядом с девушкой. Но её задумчивый и серьёзный вид совершенно не располагал к общению с незнакомыми людьми. Хотя давно известно, что дорожные разговоры ни к чему не обязывают, это наилучший способ выговориться, нагрузить посторонних своими проблемами, облегчить душу, а после услышанное и сказанное забыть навсегда.

Третья, самая старшая из пассажирок, переодевшись в спортивный костюм, основательно расположилась на нижней полке. Женщина достала съестные припасы, выложила их на столик, а потом предложила попутчицам познакомиться, расположив их к беседе в дальней дороге.

— Еду к своему парню. Он служит в Твери. Написал, что соскучился, просил навестить и привезти чего-нибудь вкусненького. Вот… Везу целую сумку всяких гостинцев, — приветливо улыбнувшись, тут же отозвалась девушка. — Мы с ним знакомы с раннего детства и знаем друг друга как облупленные. Расстались первый раз в жизни, а потому очень переживаю: не нашёл бы он там новую подружку. Любят его девчонки за игривые глазки! Вы женщины уже взрослые… Как думаете, выдержит ли он испытание разлукой?

Самая старшая женщина не стала разочаровывать ответом:

— Если любит по-настоящему, то выдержит. У меня на этот счёт не такой уж богатый жизненный опыт. Это Вам, милая девушка, я кажусь очень взрослой и даже старой. На самом деле, мне всего сорок лет и у меня те же вечные вопросы о любви… Сейчас еду к своему однокласснику, за которого двадцать лет назад чуть не вышла замуж. Расстались с ним тогда из-за глупой и пустой ссоры, а недавно списались по Интернету. Что будет, что случится, чем сердце успокоится? Не ведаю! Бросила семью, Джульетта великовозрастная! И несусь навстречу с прошлым. С виду спокойная и обстоятельная, а в душе всё кипит… Так что впору спрашивать совета «за жизнь» у молодых, а не раздавать рекомендации самой.

Красивая дама, немного смутившись, тоже вступила в разговор.

— Не хотелось мне откровенничать с посторонними, только разговоры ваши абсолютно в тему с моим нынешним внутренним состоянием. В этом поезде я бегу от любви! Сердце разрывается на части, но не хочу строить своё личное счастье, разрушив чью-то семью. Так получилось, что я влюбилась в красавчика начальника и влюбила его в себя. Он человек семейный и очень обеспеченный. Я могла бы всю жизнь бежать рядом с ним довольной «собачкой». Но не хочу! Для меня это оскорбительно и унизительно. А требовать от женатого мужчины только своего участия в его жизни — боюсь. Боюсь наказания свыше! Вот и решила уехать из родного города, порвать с прошлым и попробовать начать новую жизнь… Но без него!

Выговорившись, наши дорожные подруги замолчали. Каждая погрузилась в свои мысли, сопоставив услышанные истории с собственными.

Приближались к Бологому…

Неожиданно с верхней полки спустился парень. До этого момента он как будто спал, не обратив внимания пассажирок на собственную персону. Они с удивлением посмотрели на интересного и видного молодого человека и застеснялись своих откровенных разговоров в присутствии незнакомца. Парень понял, что произвёл впечатление, улыбнулся и обратился к девушке:

— Не торопитесь с выбором спутника жизни! Вас ждёт большое разочарование. Придётся распрощаться с детской мечтой и будет лучше, если это произойдёт как можно скорее. Поверьте! Это не Ваш человек и не Ваша судьба! Вы ему не мать и не жена, а везёте сумку с едой. Что за необходимость? Не бегите! Остановитесь и подумайте…

Потом он серьёзно посмотрел на интересную даму и изрёк:

— Наступить на собственное чувство очень непросто и болезненно для каждого. Только Ваш начальник не останется надолго страдающим без Вашей большой любви и быстро найдёт себе другую преданную «собачку»… Правильно сделали, что решили изменить жизнь. Сердечная рана заживёт. И настоящий орёл ещё встретит свою орлицу в хорошее время и в достойном месте.

Затем улыбнулся и обратился к самой старшей женщине:

— А Вам я вот что скажу! Может и есть смысл встретиться с прошлым, но только для того, чтобы оценить настоящее. И Вы это сделаете! Прощайте, милые дамы! У каждой из вас собственная судьба в своём маленьком кулачке. Держите её и не разбрасывайте кусочки жизни осколками по сторонам. Она так коротка! Успевайте радоваться. Счастливого пути!

Поезд остановился. Незнакомец вышел.

Наши женщины испытали шок от внезапной встречи с таким рассудительным и внимательным молодым человеком.

Когда состав тронулся, к ним в купе вошла проводница. Увидев незаправленную постель на верхней полке, она поинтересовалась, кто из пассажирок там отдыхал.

— Там спал парень, но он вышел, — ответила молоденькая девушка.

— Билет на это место не продан, — удивлённо пожала плечами проводница и спросила, — а как он выглядел?

Дамы с удовольствием составили устный портрет на незнакомца, который принял участие в их разговоре и дал каждой добрый совет. Проводница обомлела от услышанного и поведала женщинам загадочную историю…

— Уже несколько лет по дорогам России путешествует инкогнито молодой и очень красивый мужчина незамеченный в воровстве и другом криминале. Его прозвали «Летучим Голландцем». Обычно он устраивается на верхней полке и так едет какое-то время. А перед выходом обязательно вмешается в разговор попутчиков и даст доброе наставление или пожелание. Никто и никогда из проводников его не видел. Но за проезд он незаметно расплачивается неувядающей розой. Я думала, что это одна из легенд о железной дороге, а оказывается история настоящая!

— Тётя Лида! Значит, вас он оставил без розы? — с сожалением проговорила девушка, успевшая познакомиться с хозяйкой вагона.

Проводница с волнением посмотрела на изумлённых дам и заторопилась в своё рабочее купе…

Там, на столике в стакане с подстаканником уютно расположилась, источая аромат, необыкновенно нежная чайная роза…

Забытая любовь

Ах, как замечательно!

Снег и покой… Умиротворённость и тишина…

На минуту она застыла у своего подъезда.

Вот такую зиму любят все: не холодно и красиво!

Во дворе на детской площадке пусто.

Понедельник. Утро.

Ребятишки, кто в садиках, кто в школе и снежная простыня пока сияет белизной.

Но что это?

Прямо по диагонали через весь двор, нарушая чистоту и негу, грузно шагает мужичок, толкающий скрипящую, чуть живую тележку, издающую всю звуковую гамму одновременно.

«Бомжара, — определила Лида, — чего-то насобирал и весь из себя счастливый идёт сдавать. Как много стало таких людей! Ведь и нестарый ещё, — продолжала она рассуждать».

А бомжара, приблизившись к ней, остановился и произнёс:

— Матерь Божья! Глаза, что небеса!

Лида онемела…

Странно было получить комплимент от человека непохожего на нормального: с торчащей во все стороны бородёнкой, одетого в поношенное пальто, обутого в женские суконные старые сапоги, с рюкзаком за плечами, тощего и, вероятно, очень голодного… И вот это непонятное существо остановилось прямо перед ней и рассыпалось в любезностях! С чего вдруг? И как много о себе мыслит, однако! Может просто обознался? Или решил денег попросить? Так у неё и сумки с собой нет: приболев, два дня из дома не выходила, а сегодня с третьего этажа за почтой спустилась, заодно на улицу выглянула — свежего воздуха глотнуть да на снежную красоту полюбоваться.

Но бомжара денег не просил, а продолжал удивлять дальше:

— Знай! Если что, я не женат…

В один момент глаза Лиды приобрели форму теннисных мячиков!

И почему-то сразу после этих слов мужичок, скосив взгляд на остановившуюся у соседнего подъезда машину, резко развернулся и засеменил со своей поющей на все лады телегой в сторону, откуда пришёл.

А из машины вышел молодой человек с кожаной папочкой в руках и на всех парах ринулся за ним…

— Чего он тебе говорил-то? — услышала Лида рядом с собой голос вездесущей соседки с первого этажа?

— Даже не поняла… Что-то про Матерь Божью и небеса, — ответила Лида. О неожиданном предложении незнакомца руки и сердца она смолчала. Ерунда какая-то! Потом не отмыться…

— Помнишь, у нас в сараюшке бомж жил, — продолжала соседка, — мы ещё его всей общагой подкармливали, одевали, обували… Так ведь пропал! А говорят, жена у него была и дети… Почему люди так опускаются?

— Мало ли… Может, из тюрьмы вышел, а податься некуда, а может, по семейным обстоятельствам, — поддержала разговор Лида, — пойду я! Не застудиться бы, только-только поправилась.

— Иди, конечно! — отпустила добрая соседка.

…Лида жила в четырёхэтажке, имевшей статус общежития семейного типа, очень и очень давно. Жила тихо и скромно. Соседям дурными поступками не докучала, поскольку их просто не совершала. Росла в детдоме и сразу после школы, получив от города комнату, устроилась проводником на железную дорогу. О своих родителях ничего не знала и не пыталась узнать. Зачем терзаться попусту? Если бросили, значит, не была нужна, а если умерли, то пусть оберегают её оттуда…

Сначала работала под неусыпным взором своей наставницы, толстой и очень неприятной тётки, которая всю грязную работу свалила на молоденькую стажёрку, а сама только проверяла билеты, да отоваривала пассажиров чаем, имея пусть маленький, но прибыток. Только наставники регулярно менялись, а через год их место заняли напарники. Это уже было не так утомительно и более достойно.

С детства характер у Лиды сложился уживчивый, несклочный, умела стерпеть и забыть обиду. В детдоме иначе не выжить! Все лидеры и свободолюбцы оттуда просто сбегали в поисках более яркой и интересной жизни. А нашей тихоне бежать было некуда и незачем…

Ей было двадцать пять, когда страна забурлила, и жизнь стала меняться. Но новые рельсы в капиталистическое завтра не придумали, и Лидия по-прежнему оставалась хозяйкой в тех же вагонах, тех же поездов, мчащихся с той же скоростью по старым дорогам.

Личное для неё тоже оставалось незыблемым… Сначала надеялась, что и у неё будет семья. Ведь симпатичная, стройненькая! Потому спокойно ждала, когда тот единственный пассажир войдёт в вагон, она его обязательно узнает, он останется с ней, и как хорошо они будут работать вместе, делясь своим счастьем с путешественниками. Но пассажир, вволю наговорившись и излив перед приятной проводницей душу, выходил на своей остановке и больше в её жизни не появлялся. Само собой получилось, что к одиночеству стала привыкать, да разве можно назвать одиночеством бесконечные поездки в пассажирских поездах…

А нерастраченную материнскую любовь и нежность дарила детям подружки, которая по молодости жила в одном с ней общежитии, а после замужества переехала в большую квартиру своего благоверного, удачно устроившегося в новой жизни.

***

Какое-то время странный разговор с бомжом не выходил у Лидии из головы. Она пыталась вытащить из памяти все бывшие знакомства с парнями и мужчинами, пыталась припомнить похожего на него пассажира, но такого человека не находила.

Потом картинка пропала. Ежедневная суета и работа закрасили то зимнее утро разноцветной гуашью, эпизод в скором времени забылся… Но в жизни всегда и всему бывает продолжение или завершение, как в предложении, которое невозможно без какого-либо знака препинания.

…Наступившее лето стояло жарким, даже очень жарким. В новостях часто сообщали о лесных пожарах, загазованных городах и пересохших реках. Но в самом конце августа значительно похолодало и пошли дожди, а вместе с ними народились белые грибы, причём народилось грибов столько, что собирали их не просто в корзинки, а в багажники автомобилей, прицепы и кузова.

Подруга Лиды пригласила её погостить на выходные в свой загородный дом и заодно заняться сбором белых, поскольку с каждым дождичком их становится всё больше и больше: прямо нашествие какое-то! Подруга обещала, что собранные грибы они сразу отварят, чтобы удобней везти, а по приезду их можно будет переложить в холодильник. А после… Зимой… На слюнки изойдёшь!

Пару раз они вместе сходили в ближайший лес, набрали по большой корзине отличных беленьких и Лида, войдя в азарт, решила ещё разок сбегать до знакомых полянок пока хозяйка чистила и отваривала собранные впрок боровички.

Корзинка заполнилась быстро, и можно было возвращаться в дом своей знакомой, как потянуло дымом, и сквозь стволы деревьев она увидела неухоженную деревню, состоящую из нескольких старых домов. Самого последнего уже не было, вместо него зияло чернотой свежее пожарище, а над ним продолжали тянуться тонкие струйки сизого дыма.

Деревенька очень отличалась от посёлка, где имела дом подруга. Это был «артефакт» времён социализма, с заросшей травой полем и пашней.

Не зная отчего, но Лиде захотелось пройтись по улице этой деревни. Она шла и думала, что когда-то сюда приезжали городские жители и помогали колхозникам с уборкой урожая, а теперь всё заглохло, ничего никому не нужно: ни эта земля, ни люди, живущие на ней…

Неожиданно, из глубины одного двора, в глаза брызнуло яркое пятно палисадника, показавшееся совершенно неестественным, рядом со сгоревшим домом.

Было очень странно… Среди разрухи, бурьяна и пожарища сам по себе жил и цвёл маленький рай в виде вполне ухоженного домика, выкрашенного в ярко-синий цвет с белыми наличниками и металлическим петушком над трубой. А вокруг домика — полное разноцветье: георгины, розы, флоксы, цветущие вьюнки, в сторонке маленькими солнцами горели топинамбуры, тут же имелся небольшой и тоже ухоженный огородик. Всё это казалось нереальным, из другого мира и другой жизни…

— Сколько у вас цветов! — воскликнула Лида, увидев сидящую на скамеечке у ворот старушку, — можно водички?

— Чего же нельзя, пойдёмте я вас напою, — старушка на удивление легко поднялась со скамеечки и пошла в дом.

Лида отправилась за ней, оставив корзинку у ворот.

— Какая вкусная вода. Спасибо! — напившись, она опять выразила своё восхищение цветником и поинтересовалась, — дом рядом сгорел, вы, наверное, испугались?

— Не успели, — старушка покачала головой, — домишко было очень ветхим, сгорел за минуту! Уж два дня прошло, а пахнет до сих пор. Ветра не было, потому нас не задело.

— Кто-нибудь пострадал?

— Нет. Хозяин успел выскочить…

— Повезло, и где же он теперь будет жить?

— Мы его в нашу старую баньку пустили. Деревенские приглашали к себе, но он же — перекати-поле! То из дома не выходит, всё чего-то мастерит, говорит, какой-то там двигатель. Вечный, что ли… А то снимется и уйдёт на неделю или две. Бродит и бродит, бродит и бродит! Всё чего-то ищет.

— Выходит, грамотный… Раз в железках разбирается.

— Грамотный-то грамотный, да за себя постоять не смог, — с сожалением сказала старушка, — живёт без документов.

— Бывает, — Лида даже не удивилась, — в городе тоже такие есть.

— Так и этот из города. Была у него там комната, но ушлые люди отобрали, сюда завезли и бросили. Вот и живёт здесь! По-соседски его подкармливаем, а он за это моему старику помогает. Вместе печку переложили, колодец почистили, дом починили. Всё чего-то мастерят на пару. Мой-то сейчас до магазина в соседний посёлок ушёл. Я его у дома на скамеечке обычно поджидаю.

— Понятно. Хорошо, что вы рядом такие… Помогаете человеку.

— Гляди, что я нашла сегодня на пепелище, — старушка встрепенулась, быстренькими шажками направилась к комоду и вытащила из верхнего ящика железную коробочку, — всё сгорело, а коробочка цела осталась! А в ней фотография девушки. Красивенькая! Посмотри-ка, — и старушка, достав фотографию, показала её гостье.

Лида обомлела и даже не сразу поняла, что к чему, узнав в девушке себя. Таких снимков у неё самой не осталось, все давно раздарила бывшим друзьям…

— Да, — тихо промолвила она, — красивенькая и очень молоденькая.

— Видишь как получилось… Наверное хозяин любил её сильно, раз даже в огне не сгорела.

— Наверное! Мне пора. Подружка волноваться будет. Она в посёлке живёт. Я к ней по грибы приехала, — неожиданно засобиралась Лида.

— Успеешь! Пойдём снимок в баньку снесём. Посмотришь, как там наш мастеровой устроился, — и старушка, почему-то усмехнувшись, очень внимательно глянула на Лидию.

— Пойдёмте, посмотрим.

По дорожке, меж картофельных рядков, они подошли к баньке и открыли дверь… Лида увидела крохотное, вполне жилое помещение. Старушка установила фотографию на скамеечку, прислонив её к малюсенькому окошку и вздохнув, удовлетворённо молвила:

— Вот так.

Они попрощались. Лида взяла свою корзину и, сокращая путь, свернула с деревенской дороги, решив вернуться, домой через лес.

Она шла и плакала…

Так быстро прошла жизнь, пятьдесят недавно исполнилось, а кроме подруги и её детей никого более близкого не нашлось. Если бы не эта фотография, она бы никогда не вспомнила того молодого солдатика, который, отслужив, ехал в её вагоне. Лида даже влюбилась в него тогда и получила пару писем, а взамен послала этот самый снимок… И больше ничего не было.

А он? Выходит не забыл, раз до сих пор его не выбросил.

И что? Любил и просто ждал? Чего?

Так всё в жизни непросто…

Сходила по грибочки! И зачем они ей?

***

А по единственной деревенской улочке, к домику в цветах, тихонько вышагивали и о чём-то разговаривали между собой уже немолодой, плохо одетый мужчина, с набитым разным железом стареньким рюкзаком через плечо, а рядом с ним очень приятный седой старичок, в чистой белой рубашке и с пакетом полным продуктов.

Дойдя до сказочного домика, старичок бросился рассказывать своей жене новости, услышанные в поселковом магазине, а мужчина направился в баньку, где его определили на жительство.

Открыв дверь своего нового жилища, он замер…

Там, на скамеечке, в стакане с подстаканником уютно расположилась, источая аромат, необыкновенно нежная чайная роза. А рядом с ней он увидел фотографию любимой девушки…

Дурная память

— Будем праздновать? — Игорь многозначительно улыбнулся.

— Будем, — кивнула Вика, чувствуя, что сказка началась…

Молодые люди были знакомы полгода. Будучи вполне самостоятельными, общались между собой легко и просто, не напрягая друг друга житейскими проблемами. Она училась на третьем курсе пединститута, подрабатывая в свободное время в магазине МТС, он работал менеджером в солидной фирме, занимаясь продажей автомобилей.

И сегодня вечером, сидя за столиком уютного городского кафе, Игорь готов был сделать официальное предложение руки и сердца, а Вика — его принять…

Официант давно принёс заказанные блюда, уже была выпита бутылка белого вина, маленький оркестр играл одну за другой томные мелодии, молодёжь в зале заметно оживилась, появились танцующие парочки. И Вика занервничала…

Ожидание сменилось напряжением: ну когда же это случится? Когда? Может, с намёком пошутить: «Колечко, колечко! Заждалась на крылечке!» Потом передумала, решила на минутку выйти в дамскую комнату, чтобы посмотреть на себя в зеркало и успокоиться.

А вернувшись, Игоря за столиком не застала! Оглядела зал и увидела его танцующим с симпатичной блондинкой.

Настроение, конечно, испортилось, но она сдержалась, глотнула воды и неожиданно почувствовала лёгкое прикосновение чужой руки на своём плече.

— Вам лучше уйти, — прозвучало будто издалека, и она встретилась с холодным взглядом молодого интересного мужчины с тоненькими усиками, одетого в строгий костюм.

В другое время Вика обязательно бы спросила: «Почему?», а может быть даже: «С какой стати?», но в эту минуту молча встала и вышла из кафе.

Дома она сразу легла спать без всяких переживаний, а проснувшись утром, задумалась…

Вчера она спокойно ушла, и Игорь этого не заметил. Что с ним случилось? Внезапная вспышка новой любви или встреча с прошлой? Значит, её уже разлюбил? Хорошо ли она его знала? И откуда взялся «этот»? С усиками? Странный такой! Удивительно, но она прислушалась к его совету.

Вика набрала номер телефона сокурсника, который подрабатывал официантом в том самом кафе.

— Привет, Эдик!

— Привет! Ты чего вчера сбежала?

— Представляешь? Облом! Уже хотела платье белое покупать. Думала, вот оно — счастье! И вдруг…

— Не жалей! Было смешно!

— Смешно?

— Угу! Я глянул — тебя нет, а твой Игорь усаживает блондинку за ваш столик, и она делает грандиозный заказ: всё только самое дорогое. Потом они опять танцуют, парень буквально млеет на глазах.

— Говоришь, млеет? — Вика горько усмехнулась.

— Не переживай! Не стоит он тебя.

— Почему?

— Пришёл-то он с тобой…

— Пришёл со мной. А ушёл?

— А ушёл ни с кем!!

— Даже так?

— Именно! Блондинка поковырялась в каждом блюде, будто нарочно. Я ещё подумал: зачем заказывала? А после встала и тоже ушла…

— Не повезло женишку. А что смешного-то было?

— А то, что заказ его пассии обошёлся в кругленькую сумму. Наличных ему не хватило, карточки с собой у него почему-то не оказалось…

— Странно. Обычно он при деньгах.

— Мало ли… Так вот! Пришлось вызывать такси, Игорь повёз нашего человека к себе домой, чтобы расплатиться за ужин и за машину в оба конца. Обошлось без полиции, посочувствовали мужику, но физиономию твоего кавалера не забыть. Вот уж действительно облом — так облом!

***

Какое-то время Вика была в трансе! Но постепенно стала забывать этот неудачный эпизод из личной жизни, тем более, что учёба и работа не оставляли времени для хандры, а молодость и друзья быстро помогли справиться с несложившимся романом.

Красивая и приятная в обхождении девушка одна гуляла недолго…

Андрей был старше и выглядел вполне респектабельно, работая в сфере финансовых услуг. Он уговаривал Вику бросить подработку в магазине, предлагая оплачивать её учёбу в институте. Она уже хотела согласиться, но, вспомнив Игоря, решила не торопиться с ответом.

Романтическая прелюдия отношений заканчивалась, приближаясь к своему естественному финалу, и девушка опять стала подумывать о белом платье.

Как-то Андрей пригласил её в театр. Они уселись на лучшие места в партере и собирались уже выключить мобильники, как телефон Андрея зазвонил. Тихонько разговаривая, он стал меняться в лице, потом шепнул на ухо Вике:

— Оставайся на месте! Мне нужно уйти… Всё объясню после!

Девушка досмотрела спектакль, Андрей не появился. Выходя из театра, сквозь толпу нарядной публики, она мельком увидела знакомое лицо с тоненькими усиками. Её сердце ёкнуло от нехорошего предчувствия…

Андрей не звонил и не отвечал на звонки. Обо всём она узнала из сообщений по телевизору. Банк, где он работал, закрыли, а владельцы и некоторые служащие были либо арестованы, либо скрылись за границей.

После этого случая, Вика долго находилась в расстроенных чувствах и, проходя мимо магазинов со свадебными атрибутами, отворачивалась и смахивала невольные слёзы. А вспоминая того — с усиками, думала: «Кто он? Чёрт или ангел?»

***

Окончив институт, Виктория устроилась на работу по специальности. Обожала свой предмет — математику, ей нравилось учительствовать, любила детей и прекрасно с ними ладила.

Но вот личная жизнь не складывалась. Институтские друзья переженились, а в школе молодых мужчин явно не доставало, потому от дум о собственной семье отвлекала интересная работа.

Только, как водится, Его Величество случай помог встретиться с новой любовью. Это произошло на родительском собрании в 7«Б», где она была классным руководителем. Заметила, что уж больно молодой папаша сидит за первой партой и не сводит с неё глаз. Даже испугалась: заводить романы с родителями своих подопечных в её планы не входило. Но оказалось — это не папаша, а старший брат одного из учеников.

Сразу после собрания Валерий, так звали молодого «родителя», предложил себя в провожатые и Вика согласилась. Болтая, они подошли к её дому, а дальше — приглашение на чай, и в первый же вечер он остался до утра, а после переехал к ней навсегда. Возможно, вышло не как в романах, без свиданий под звёздным небом и коленопреклонением, но уж как вышло. Тем более, что разного рода ухаживания у неё были раньше…

В отпуск к морю они отправились вместе. Прежние Викины страхи ушли, она успокоилась, ещё более похорошела: как оказалось, можно быть счастливой и без «белого платья» и особых торжеств, а просто, скромно расписавшись… Главное любить и быть вместе!

Лето только начиналось, народ не созрел до повальных отпусков, и в купе они были одни. Когда расставили вещи и расселись по местам, Вика глянула в окно и обомлела, увидев того самого человека с тонкими усиками… Он собирался входить в их вагон.

Она схватила Валерия за руку.

Поезд тронулся.

Вошла проводница, проверила билеты и предложила чай.

— Пойду-ка я чайку принесу, — сказал Валерий.

— Сиди! Я сама! — неожиданно твёрдо ответила ему молодая супруга.

Валерий удивился тону жены, но возражать не стал.

Вика постучала в купе проводников, дверь открылась, и она совершенно не удивилась, увидев там человека с усиками.

— Вас-то мне и нужно, — уже спокойно проговорила она.

— Неужели? — с ехидцей ответил незнакомец.

— Вам нравиться меня преследовать?

— С чего решили?

— У меня хорошая память на лица.

— Думаю, не очень…

— Почему?

— Потому что меня, Вика, ты не узнала…

— Мы знакомы?

— Да! Я Рома Воронков. Мы учились вместе до восьмого класса, а после наша семья переехала в Питер.

— Аааа! Был у нас… Такой маленький, худенький мальчик.

— Больше ничего не помнишь?

— По-моему, мы особо не общались.

— Ещё бы! Самая красивая девочка в классе не замечала маленького, худенького мальчика.

— Так это обида?

— Не знаю! Но слова, брошенные мне в лицо, я запомнил.

— Какие?

— «Да тебя Никто такого не полюбит!»

— Не помню.

— Не удивила!

— Ром! Мы же были детьми…

— Неважно. Слова — не пустой звук.

— Почему сразу не высказался?

— Видишь ли… Царицы не слушают и не слышат.

— Ты маньяк, Рома. Потратить столько лет собственной жизни, чтобы портить чью-то…

— Тебе не испортишь. Ты как птица Феникс!

— Завидуешь? — Вика секунду помолчала и добавила, — сам-то женат?

— Нет.

— Так женись, нарожай детей, и всё вокруг сразу изменится. Или ты в меня влюблён?

— Не воображай! Мы очень разные.

— Ну, слава богу! Кстати! Работаешь в «Органах»?

— Догадливая!

— Значит, пользовался служебным положением в личных целях?

— Иногда…

— Эх, Роман! — собеседница вздохнула. — Прости, конечно, за прошлое! Но мой тебе совет — отпусти ситуацию!

— Не переживай! Больше не побеспокою.

— С ума сойти! — тихо молвила Вика и вышла из купе…

— Что так долго? — спросил Валерий жену.

— С проводницей болтали, — ответила она.

— А где чай? — улыбнулся он.

— Она сама принесёт.

Какое-то время ехали молча. Поезд приближался к большой станции.

— Пожалуй, выйду, — сказал Валерий, — куплю тебе мороженое. Что-то ты загрустила, а сладкое улучшает настроение, — опять улыбнулся он.

— Я с тобой! — второй раз жёстко ответила жена.

Состав остановился. Они вышли на перрон, купили мороженое, погуляли вдоль вагона. Всё это время Виктория старалась крепко держать мужа за руку.

Её нечаянный взгляд на здание вокзала выхватил из группы входящих туда людей уже знакомую фигуру бывшего одноклассника с сумкой через плечо… «Ушёл! Теперь всё…», — подумала она и, легко вздохнув, мысленно пожелала ему вслед душевного покоя.

Объявили посадку.

Они с мужем заторопились в вагон.

Открыв дверь купе, Вика обомлела…

Там, на столике в стакане с подстаканником уютно расположилась, источая аромат, необыкновенно нежная чайная роза…

Подстилка

Немца Кира увидела сразу. На природе обо всём на свете позабыла и вдруг… Он!

А в лесу хорошо! Тихо, спокойно, благолепно. Скоро осень. Грибы пошли, а это большое подспорье в её сиротской жизни. Живёт с бабушкой: отец погиб в начале войны, а мама пропала. Также вот ушла за пропитанием и не вернулась. Может под бомбу угодила, а может, застрелили…

Грибов в конце лета народилось много. Пока погода радовала, бабушка успела их засушить и груздей ведёрко засолила, так что не пропадут, доживут до прихода наших. Фашистов гонит Красная Армия хорошо, в деревне немцев почти не бывает. Иногда заедут на своих мотоциклетках к старосте, поживятся курятиной и уезжают.

Интересно, откуда этот-то взялся? Она почти до дома дошла: осталось только дорогу перейти и речку вброд. И тут… Идёт! Один. Спокойно шагает, никого не боится. До зазнобы приспичило или так… Гуляет, солнышку радуется. Тоже ведь человек. А может товарищи рядом и Кира их просто не видит. Она огляделась. Нет, вдвоём они.

— Oо! Pilze! Das ist gutОо! Грибы! Это хорошо!, — немец тоже заметил девушку и радостно расправил объятия…

Кира бросилась через дорогу к речке. Солдат за ней! Молодой, здоровый: от такого не убежать.

— Стоять! Я идти Дуня, — так он пытался объяснить, что незнакомку не обидит.

«Ах, Дуня!» — успокоилась Кира. Слышала она об этой Дуне, что та с немцами водилась. Ладно, пускай! Лишь бы её не трогал.

Девушка остановилась. Впереди речка. Если перейти в нужном месте, то воды чуть выше колен. Но немного в бок, на той стороне у обрыва — глубина и омут. Деревенские о том знают, но знает ли немец?

Кира на секунду задумалась: «Предупредить или чёрт с ним?»

Только попутчика она явно недооценила…

— Эй, komm herЭй, иди сюда, — немец, догнав Киру, снял с себя брезентовую сумку на ремне и перекинул её через плечо девушки, а затем показал жестами, чтобы она перенесла его через речку.

Кира обомлела!

— Du bist gross, ich bin kleinТы большой, я маленькая, — воскликнула она тут же, вспомнив уроки немецкого.

— Пуф, пуф, — немец направил на неё винтовку.

— Вот, гад, — она чуть не заплакала, — мне же не донести тебя! А как же грибы?

Кира поставила корзинку у самой воды на бережку, решив, что вернётся за ней обязательно.

— Давай, давай! — заорал немец, развернув девчонку лицом к речке, и обхватил её своими ручищами вокруг шеи.

— Ладно, будь что будет, — проворчала Кира. — Тяжёлый, чёрт! — и, подхватив ноги солдата под коленками, от натуги крякнула, как это делают, поднимая тяжести, взрослые мужчины.

— Нооо! — захохотал наездник, — пшла, матка, пшла!

— Какая я тебе матка, дурак! Да я в два раза моложе твоей Дуни, — опять заворчала она и осторожно ступила в воду.

Пару шагов сделала уверенно. Речка неширокая, но быстрая и брод опасный: «Не оступиться бы, — мелькнула мысль, — ведь за собой утащит, ежели чего. Горло обхватил так, что дышать тяжело, урод проклятый!»

А немец откровенно ловил кайф, гарцуя верхом на молоденькой девушке.

— Фото, фото, — хохоча, орал он невидимым сослуживцам, не понимая, что смертушка совсем рядом и ждёт, не дождётся, когда его «лошадка» потеряет равновесие и рухнет в сторону омута.

Это случилось в одно мгновение… Спокойно дойдя до середины речки, Кира неожиданно споткнулась и, не удержав тяжёлую поклажу, бухнулась в воду. Немец, вместо того, чтобы сразу вскочить на ноги и выбираться на берег, продолжал хохотать, радуясь неожиданному приключению и попятившись на глубину, не заметил, как его постепенно затягивает в омут. А когда осознал страшное, было поздно! Поток закрутил и утащил его на дно.

Кира ужаснулась. Был человек, и исчез! Слышала от деревенских о подобных случаях, но видеть такое воочию… Жутко! Немец, не немец — картинка неприятная. На душе от пережитого сделалось муторно. Слава богу, сама жива осталась!

Вспомнила о корзинке. Возвращаться не хотелось, но подумала о бабушке. Та обязательно о ней спросит и заподозрит неладное, а рассказывать о случившемся, ни бабушке, ни подруге Ленке, никому другому она не станет. Немца будут искать, потому лучше молчать…

С опаской глядя в сторону омута, вернулась за грибами, потом опять перешла речку и только тут вспомнила о сумке, которая стала оттягивать плечо. Остановилась, расстегнула пряжку и с интересом взялась рассматривать содержимое. Чужие письма, пачка галет, банка консервов, бутылка шнапса и маленькое зеркальце, на крышечке которого была приклеена фотография очаровательной красотки, наверное, какой-то артистки.

Зеркальце Кира оставила себе, а сумку со всем содержимым бросила с обрыва в омут: обойдётся она без немецких консервов и чужие письма на чужом языке ей не нужны. Вот одно отцовское, что успело прийти в самом начале войны, она бережёт и регулярно перечитывает…

— Как ты долго! — с порога накинулась на неё бабушка.

— Полупустую корзину приносить не хотелось! Вот набрала с верхом и вернулась, — стала оправдываться внучка.

— Садись ужинать. Я картошечки свежей подкопала и сварила. Вкусная!

— Подожди, дай посижу немного.

— Какая-то ты нынче не в себе. Или случилось чего?

— Ничего не случилось.

— Ну и, слава богу!

— Ба, а ты знаешь про Дуню?

— Про Дуню?

— Ну… Что к ней немец ходит.

— Не наше это дело. А почему спрашиваешь?

— Ленка её подстилкой называет.

— Каждый пусть за себя отвечает, — ответила бабушка.

О гибели немца Кира молчала, но была удивлена, что его никто не искал. Потому решила: видимо солдат ушёл из своей части к Дуне потихоньку, не доложив о том ни друзьям, ни командиру. Кира перекрестилась и постаралась забыть этот страшный случай. А зеркальце припрятала подальше…

***

Вскоре пришли наши, их район освободили, и началась мирная жизнь, не менее беспокойная, чем при немцах. В деревню наведался офицер НКВД и стал подробно расспрашивать одного соседа о другом: кто сотрудничал с немцами, кто восхвалял жизнь под ними и ругал советскую власть. А после, этот офицер вместе с одноруким дядей Митей — милиционером, увез Дуню и старосту в город. На этом вроде всё утихомирилось: колхоз восстановили, люди по-прежнему трудились на полях, ожидая скорого окончания войны.

Кира работала вместе со всеми и ждала Толика. Когда немцев выгнали, она получила от него сразу несколько писем. В каждом он писал о своей любви, что мечтает между боями только о ней, помнит каждое свидание и женится сразу по возвращению. Кира обрадовалась письмам Толика и тут же ответила, описав нежными словами свои чувства к любимому, надеясь на скорую встречу и храня верность с первого дня разлуки.

Культурная жизнь в деревне тоже потихоньку налаживалась. В клубе стали показывать фильмы, а по выходным иногда устраивались танцы.

Как-то Ленка уговорила Киру пойти с ней на новый фильм «Большой вальс». Знала, что подруга, ожидая жениха, на танцы не пойдёт, но кино посмотрит с удовольствием. Под впечатлением от волнующего душу фильма, красивой музыки и долгожданных писем, Кира расслабилась, повеселела и размечталась о приятном будущем.

Вдвоём они прогулялись по ночным улицам, а после присели на лавочке у еле светящегося окна одного из домов.

— Ты сегодня как первоцвет. Никак очередную весточку от Толика получила? — с завистью в голосе спросила Ленка.

— Получила, — Кира, легко вздохнув, улыбнулась.

— Что пишет?

— Пишет: как вернётся — сразу поженимся.

— Счастливая! А тут… Парней мало. Так можно и в девках остаться.

— Ну, ты не останешься! — Кира засмеялась, — своё с кровью выцарапаешь.

— Обязательно выцарапаю.

— Какой фильм хороший! После него на сердце легко и приятно делается, — сменила тему Кира, не желая дразнить Ленку разговорами о парнях.

— Мне тоже очень понравился. И артисты красивые, даже не верится, есть ли такие на самом деле!

— Хочешь, покажу фотографию Луизы Райнер, которая играла жену Штрауса?

— У тебя есть её фотография?

— Вот, любуйся, — и Кира вынула из кармана маленькое зеркало с изображением на крышечке артистки из «Большого вальса».

— Откуда у тебя это зеркальце? У нас в сельмаге таких в продаже не было, — удивилась Ленка.

— Это не из магазина.

— Аааа… Понятно!

— Что тебе понятно?

— Немцы подарили. И молчала. Тоже мне — подруга!

— С ума сошла! Никто, ничего мне не дарил!

— Не ври! Когда только снюхаться с ними успела?

— Лена! Перестань. Я расскажу тебе правду. Только по большому секрету.

— Отчего же до сих пор молчала?

— Вспоминать неприятно!

— Тогда рассказывай. Сохраню твой секрет.

— Обещаешь?

— Сказала же…

— Помнишь, прошлым летом я звала тебя по грибы, а у тебя мать в тот день приболела, и ты не пошла?

— Помню. И что?

— Я тогда немца утопила, который шёл к Дуне… Нечаянно.

— Как утопила? Сама?

— Так вышло. Он заставил меня нести его через брод на закорках. Я не удержалась и упала вместе с ним воду.

— Я бы тоже не удержала. Он же здоровый как конь! И что потом?

— Его затянуло в омут, и он утоп.

— А зеркальце откуда?

— Оно было в сумке, которую немец повесил мне через плечо. Сумку я бросила в воду, а зеркало оставила себе.

— Понятно, — Ленка замолчала, но было видно, что ей очень хотелось ещё о чём-то спросить.

— Ну, говори, — Кира не желала недомолвок.

— Может он тебя снасильничал? Я никому не скажу, если так… Не бойся!

— Дура ты, Ленка! Да я бы тогда сама утопилась!!

— Я бы тоже.

— Ну вот… А мелешь глупости.

— Зеркальце красивое, — казалось, Ленка успокоилась.

— Дарю! Мне не жалко, — у Киры после трудного разговора с подругой отлегло от сердца, и она без сожаления вручила ей немецкий трофей.

— Ой! Спасибо! — Ленка прижала зеркальце к груди и чмокнула Киру в щёку.

А дома Кира задумалась. Уж очень ей не понравились расспросы подружки! И зачем не выбросила тогда это чёртово зеркало, позарилась на чужое добро и теперь остаётся надеяться только на Ленкину порядочность. А есть ли она у неё? Беда в том, что подруга была влюблена в Толика с детства, и Кира о том знала. А тут ещё война — каждый парень в деревне на счету и нарасхват! Ох, Кира, Кира! Что же ты наделала! Радость о скором возвращении Толика окрылила, ты и забыла о человеческих пороках.

***

Толик вернулся, немного прихрамывая, и на полгода раньше окончания войны. Бабушка увидела его в день возвращения. Парень обещал к концу дня зайти к невесте обязательно, а до того желал встретиться с матерью, помыться и немного отдохнуть.

Кира прождала Толика весь вечер. Он не пришёл. Не было его и утром следующего дня. От окна девушка не отходила… А к обеду увидела, как мимо их дома, ни от кого не таясь и мило беседуя, шли взявшись под руки её жених и лучшая подруга.

Кира всё поняла… Видимо, Ленка выставила её перед Толиком очень некрасиво, выдумав всякие глупости! Кире хотелось наложить на себя руки, но пожалела бабушку. Как та одна останется, и кто её кормить будет? И тогда она решила встретиться с парнем один на один и объясниться.

В ближайший воскресный вечер Кира пришла в клуб одной из первых. Села на лавочку и стала ждать. Он появился без Ленки. Кира, боясь, что та вот-вот явится, тут же к нему подошла.

— Здравствуй, Толик! Почему не заходишь, — выпалила она одним махом и зарделась.

Произошедшее дальше, Кира запомнила на всю жизнь. Такой грязи и помоев в свою сторону она больше никогда не получала.

— Пошла вон! Подстилка! — зло прокричал он и захохотал.

Удар словом был страшный! Казалось — лучше бы убил! Слёзы хлынули из глаз, и она пулей вылетела из клуба, даже не заметив шедшую навстречу подругу.

Дома Кира сразу улеглась в постель, но уснуть не получилось. В мозгу крутилась одна и та же фраза: «Пошла вон!» И это он ей! Которая любила, верила, ждала… Обида и душевная боль захлестнули по макушку. Жизнь для неё остановилась.

Так она лежала какое-то время. Потом встала, достала из-под подушки все письма бывшего жениха и стала со злостью их рвать и жечь в печке, а, глядя на огонь, потихоньку успокаивалась.

Вернулась от соседки бабушка. По её глазам Кира поняла — старушка уже обо всём знала. Слухи по деревне летят быстрее ветра. И чтобы успокоить единственного родного человека, она рассказала бабушке всю правду о случае с немцем, а после спросила:

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю! Почему сразу ничего не рассказала? — бабушка, прижав внучку к себе, гладила по голове как маленькую.

— Это ничего бы не изменило? — девушка пожала плечами.

— А вот с Ленкой зря поделилась.

— Так вышло…

— Я её всегда не любила. Скользкая она: бывало к нам зайдёт и всё по углам зыркает, будто что-то выискивает. Глазки, что бусинки!

— Теперь всё можно сказать…

— Да я и раньше тебе говорила, только ты внимания на мои слова не обращала.

— Мы же с ней дружили…

— Она с тобой из-за Толика дружила.

— Бог ей судья! Но как же он на её слова купился? Не зашёл, не поговорил…

— Вот именно! Купился… Жить Ленкина семья всегда умела. При немцах со старостой ладили и сейчас с властью дружатся. Ведь это Ленкина мать Дуню с потрохами офицеру продала!

— Откуда знаешь?

— Митька-милиционер шепнул. Не хотел он Дуню сдавать — дети у неё. Пятеро! Кормить-то их надо… Вот и привечала она немца за подачки. А теперь Дуню отправили в лагерь, а детей в детдом.

— Вот оно как! Мне Ленка о том ничего не говорила.

— Твоя Ленка всегда хвост по ветру держала. Вся в матушку!

— Ох, бабушка! Как же жить теперь?! Столько грязи. За что? — Кира заплакала.

— Поплачь, поплачь! Слёзы успокоят. А жить всё равно надо.