Бесплатный фрагмент - Крауны

Слова автора

Привет, мой дорогой читатель! Перед тем, как начать писать эту книгу, я долго думал, какой она будет. С одной стороны, было желание поработать именно с этим сюжетом, а с другой, над книгой-ужастиком, в которой были бы души мертвых, проклятая деревня в центральной части России и прочие страшные составляющие, но писать страшную книгу на самом деле достаточно страшно, как бы это глупо ни звучало. Просто в моменты, когда мне в голову приходили страшные сцены или мистические события, которые я старался набросать в заметки смартфона, чтобы потом использовать в книге, мне становилось по-настоящему страшно, а понимая, что в ближайшее время я буду жить совсем один в незнакомом месте, я не стал испытывать свою нервную систему. В общем, если говорить простым языком, я просто зассал, и поэтому решил написать добрую историю с вкраплением драмы, любви и юмора, понимая, насколько это также непростая задача.

Работая над книгой, я осознал, что описываемые истории поглотили меня настолько, что я буквально оказывался в самом сердце событий, проживая вместе с героями все их взлеты и падения, радостные и грустные события, порой иногда даже до слез сочувствуя и сопереживая. Может, я просто чрезмерно эмоциональный человек, и мне дай лишь повод распустить сопли? Наверное, не зря меня в детстве порой лупил старший брат: он просто хотел сделать из меня настоящего серьезного мужика, а не чрезмерно эмоционального писаку? Ладно, я просто шучу. Нет, мы, конечно же, дрались, но это было в рамках выживания, ведь в нашем голодном детстве тот, кто выигрывал в кулачном бою, получал миску похлебки, а кто проигрывал — уходил в темный угол и пытался заснуть на голодный желудок.

«Ну, заканчивай со своими шутками, у тебя не очень хорошо получается!» — подумаете Вы и будете правы, ведь я должен писать о книге, которую вы держите в руках, а не о моем счастливом детстве.

Конечно же, я, как и любой другой автор, хочу, чтобы книга Вам понравилась, запомнилась и после ее прочтения заставила задуматься; чтобы у Вас возникло чувство, которое мы испытываем после просмотра хорошего фильма или очередного сезона любимого сериала. Вам становится очень грустно от того, что приходится прощаться с полюбившимися героями, и Вы мечтаете о том, как бы скорее посмотреть следующую часть фильма или сериальный сезон и снова погрузиться в атмосферу фильма. Такие чувства мне тоже знакомы, и на самом деле не важно, насколько фильм или сериал изобилует спецэффектами или знаменитыми актерами, ведь намного важнее эмоциональная близость картины, если так можно выразиться. Скорее всего, я уже превысил допустимое количество слов, связанных с эмоциями, но ничего не могу с собой поделать, ведь эмоции, это — важнейшие чувства, такие же, как любовь или верность, дружба и прощение, которые наполнят нашу жизнь настоящим вселенским смыслом. Эмоции, конечно, могут и вредить, особенно если ты — карточный игрок, но это уже совсем другая история.

Я считаю, что если во время прочтения этой книги Вы сможете представить себе ее героев, полюбить их и по-настоящему переживать и радоваться вместе с ними, каждый раз с радостью снова открывать книгу в ожидании развязки, а после прочтения Вам станет грустно, значит, я добился, чего хотел, и моя книга действительно получилась хорошей.

Сейчас редко можно встретить людей, действительно любящих читать, но для остальных я надеюсь на чудо, благодаря которому о книге узнает какой-нибудь человек из кинематографа, который решит снять кино или сериал, основанный на этих историях. И тогда люди, не любящие читать, все же смогут познакомиться с героями книги, но уже через кинематограф.

Ладно, перестаю неудачно смешить Вас и предлагаю перейти к самой книге и знакомству с ее героями, которые, по большей части, хоть и являются родственниками, при этом они абсолютно разные люди, со своими чертами характера и личными взаимоотношениями с окружающим их обществом. Прошу Вас, дорогой читатель, принять удобную позу для чтения…, но только не лежа, ведь по себе знаю: через пару минут уснешь! А теперь садимся ровно и начинаем читать, чтобы поскорей оказаться в уютном доме самой, на первый взгляд, обычной семьи — семьи Краунов.

Ваш автор, Олег Вешкурцев.

Вступление

Есть такие люди, рядом с которыми остальным бывает хорошо. Одного их присутствия достаточно, чтобы почувствовать себя добрым, талантливым, благородным и счастливым.

Чарльз де Линт. «Зима была суровой»

Представьте, что перед Вами среднестатистический американский дом в пригороде Луисвилля, штат Кентукки. Внешне этот дом ничем не отличается от остальных домов района, но это только снаружи, ведь внутри него живет большая и дружная семья Краунов, в которой постоянно происходит что-то интересное и забавное, а порой даже страшное.

Позвольте Вам представить ее главных героев:

Глава дома — Макс. Он работает в одном строительном холдинге руководителем подразделения информационных технологий, а также дополнительно подрабатывает тем, что организовывает и налаживает информационные коммуникации заказчикам на стороне. Макс — очень трудолюбивый человек, который никогда не сидит на месте, ведь он хочет добиться финансового благополучия для своей семьи, не забывая также о правильном воспитании детей.

Жена Макса Энн — дочка мигранта из Китая и американки, предки которой когда-то приехали из Италии, поэтому она часто бывает вспыльчивой, и когда это случается, то неосознанно переходит на китайский язык, приводя окружающих в замешательство. Она часто меняет место работы, и причин этому всегда огромное количество, поэтому в семье уже никто точно не скажет, где работает Энн в настоящее время. У нее с отцом Макса — бывшим военным, вышедшим на пенсию в звании полковника, — сложились не совсем добрые отношения, из-за чего между ними постоянно происходят ссоры, так как он считает ее неровней своему сыну, хоть в браке они и прожили уже около семнадцати лет.

Их дочь Лилиан является фанатом Брюса Ли и всем, что связано с восточными единоборствами, и предпочитает, чтобы ее звали просто Ли, тем более это имя распространено в Китае, откуда родом был ее дедушка. Из-за своих интересов и непростого характера у нее почти нет друзей, кроме одной девочки по имени Джудит, из соседнего дома, у которой тоже нет друзей, но только из-за того, что она очень толстая и больше всего в жизни любит разговаривать о политике, чем и отпугивает всех потенциальных друзей. Лилиан подружилась с Джудит, когда они были ещё совсем детьми. В тот теплый летний день Лилиан шла с тренировки, когда заметила, как какой-то мальчишка дразнит толстую девочку, называя ее жирухой. Лилиан вступилась за нее, так как ей стало жалко эту девочку, а когда мальчишка пригрозил ей самой, она лихо ударила его ногой по лицу, после чего мальчишка расплакался и убежал в неизвестном направлении. Позже оказалось, что Джудит живет в доме по соседству с Лилиан. Так они и стали подругами.

Также у Макса и Энн есть двое сыновей, старшего из которых зовут Джим, а младшего Грегори.

Джим увлекается спортом, является капитаном школьной команды по футболу и порой охмуряет девчонок, которых он меняет так же часто, как его мама работу. Несмотря на достижения в спортивной жизни, с учебой у Джима все не столь радужно, из-за чего порой в семье возникают локальные конфликты, где каждая из противоборствующих сторон (Джим и его мама Энн) привлекают в свой лагерь Макса, который должен, как глава семьи, кого-то поддержать. Иногда по той или иной причине он становится на сторону сына, и тогда Энн дуется на него еще несколько дней.

Грегори — самый юный Краун и по совместительству общий любимчик. Но всеобщая любовь окружающих не смогли испортить и разбаловать мальчика, поэтому он рос достаточно милым и трудолюбивым парнем, в котором Макс порой видел самого себя. Грегори старается помогать родителям по дому и без напоминаний убирает за котом, который старше его по возрасту и о котором я еще вам расскажу. Все бы хорошо, но Грегори хочет стать артистом жанра «стендап», поэтому часто испытывает свои шутки на друзьях и знакомых родителей, стараясь пародировать их голоса и интонации, создавая порой неловкие ситуации. Но, несмотря на это, мальчик также увлекается наукой и философией, читая при этом огромное количество литературы и смотря научные программы по телевизору и в интернете.

Кота, за которым Грегори убирает лоток, зовут Лютер. Он появился в доме одним дождливым вечером, когда Макс, возвращаясь с работы, шел по тропинке к входной двери, как вдруг перед ним, будто из ниоткуда возник котенок. Он оказался прямо перед ним, сел и, подняв свою маленькую голову, посмотрел Максу прямо в глаза. В тот момент Макс почувствовал от котенка сильную энергетику, а ещё он был очень милым, поэтому решил забрать его домой. Для него было удивительным то, что не пришлось долго уговаривать Энн, и она почти сразу согласилась его оставить. Как потом оказалось, Энн испортила ноутбук мужа, пролив на него воду, и подбирала момент, чтобы признаться в этом. Когда родился Грегори, Лютер постоянно находился возле малыша. Он спал с ним рядом, по утрам вылизывая ему лицо. Макс шутил, что Лютер считал Грегори своим сыном, поэтому и проявлял столько внимания. Лютер вообще сильно отличался от обычных котов: он иногда убегал из дома, чтобы провести время с соседскими собаками, которые его сначала не признавали, но в итоге, он завоевал их доверие.

Также хочу представить вам отца Макса Боба, который предпочитает, чтобы все его звали не иначе, как Полковник. Он ветеран вьетнамской войны, на которой его ранило осколком, отлетевшим от минометного взрыва. Максу было трудно получить у него благословение на брак с Энн, ведь Полковник в ней постоянно видел вьетконговца. Также Полковник ненавидит коммунистов, виня их во всех мировых бедах.

Вам может показаться странным, что мистера Боба Крауна я представил после кота Лютера: это только потому, что кот очень долгое время живет в этой семье, а Полковник только недавно стал жить с ними, поэтому и занимает в нашем списке представленных героев почетное последнее место. Вообще Полковник сам себя не считает хорошим отцом, поэтому и решил хоть на старости лет проводить больше времени с сыном и его семьей, хотя его и не очень была рада видеть Энн. Зато он нашел себе настоящего друга в лице или, вернее сказать, в морде, Лютера, который полюбил Полковника с их первой встречи. Они с котом стали неразлучными друзьями: Полковник часто с ним смотрит политические передачи, ругая политиков, ища при этом поддержку в умных глазах кота. Если Полковник выходит на улицу покурить, то Лютер идёт с ним, а потом они также вместе возвращаются в дом. В общем, в доме Краунов, с одной стороны, все, как и у всех остальных жителей Луисвилла, а с другой, — все достаточно необычно и интересно. Несколько таких историй из их жизни я вам и поведаю.

Калсарикянни

Это было прекрасное субботнее утро, которое Макс планировал провести в кровати, как минимум до десяти часов, а потом неторопливо встать, умыться и спуститься к завтраку, ведь он об этом мечтал всю рабочую неделю, но этому не суждено было сбыться, ведь его сон сразу улетучился после того, как дверь в спальную комнату, распахнувшись с грохотом, ударилась о стену. Проснувшись от шума, Макс подскочил в постели и увидел на пороге комнаты Грегори, стоявшего с выражением лица, предзнаменующим его творческое выступление. В семье уже все научились распознавать определенное лицо Грегори, которое служило предвестником его нового пародийного выступления. Между прочим, данное умение несколько раз спасало деловые семейные ужины с заказчиками, когда, заметив изменившееся лицо сына, Энн успевала придумать какой-нибудь предлог, чтобы остановить Грегори, ведь ни каждый человек готов слушать странные шутки или наблюдать пародию на самого себя со стороны незнакомого мальчика, пытающегося при этом повторить их мимику и интонацию. И сейчас, резко пробудившись и нечего не понимая, Макс смотрел на сына, набирающего в легкие воздух, чтобы начать выступление.

Этим утром Энн, рано проснувшись, решила дать мужу поспать подольше, поэтому забрала с собой его мобильный телефон из спальни, оставив его в гостиной, приступила к готовке завтрака. В этот раз она решила побаловать всех оладьями с джемом, омлетом и поджаренным беконом. Когда внезапно зазвонил телефон папы, Грегори оказался рядом — он в гостиной смотрел мультики:

— Алло! — сказал Грегори, приняв звонок.

— Ой, кто это? — раздался вопрос в трубке. Голос звонившего и его протяжную интонацию Грегори сразу же узнал: это был папин друг Тапио, которого мама почему-то всегда называла дураком.

— Здравствуйте, дядя Тапио, это я — Грегори. Просто папа еще спит, поэтому я ответил на звонок, — достаточно по-взрослому ответил мальчик, смутив этим человека на том конце трубки.

— А, Грегори, привет, малыш, как у тебя дела? — и не дождавшись ответа мальчика тут же продолжил говорить:

— Скажи своему папе, что я приглашаю его на Калсарикянни, он обязательно должен прийти ко мне, ведь это наша традиция, которую нельзя забывать. Ты понял, Грегори? Сможешь ему это передать?

— Дядя Тапио, я понял, что папа должен прийти к Вам на Каларяки.

— Калсарикянни, — спокойно поправил мальчика Тапио.

— Ну да, — подтвердил Грегори, понимая, что все равно не запомнил, как это правильно произносится.

— Ладно, Грегори, тогда не забудь об этом сказать папе, ведь это очень важно, — сказал мужчина, после чего повесил трубку.

Не ведая планов отца отлежаться в постели чуть ли не до появления пролежней, мальчик со всех ног побежал по лестнице в спальню родителей, чтобы передать папе важное сообщение от дяди Тапио.

(Сейчас мы переносимся к тому моменту, когда дверь в спальню была с грохотом распахнута и Макс, от неожиданности подскочивший на постели, лицезрел на пороге комнаты сына):

— Хей, старичок! — протяжно начал приветствие Грегори, стараясь максимально повторить интонацию дяди Тапио. — Я тебя приглашаю на Каларяки, ты обязательно должен сегодня ко мне приехать, ведь эту традицию нельзя забывать!

К середине выступления сына Макс уже полностью проснулся, поэтому он просто смотрел на Грегори, не в силах отругать его за такое яркое пробуждение.

— А куда ты меня приглашаешь, мой любезный друг? — спросил Макс сына, прекрасно понимая, о чем идет речь, но с желанием еще раз услышать, как это слово произносит Грегори.

— На Каларяки, — смущено и уже своим обычным голосом сказал мальчик.

В ответ Макс засмеялся и, поднявшись с кровати, подошел к сыну, взял его на руки и, поцеловав в мягкие детские щеки, вышел из комнаты, продолжая держать его на руках.

— Калсарикянни, я же с тобой это уже обсуждал, — произнес снова это непонятное для Грегори слово отец, уже разговаривая с мамой, продолжая держать его на руках.

— Дорогой, я даже не хочу знать, что это странное слово у вас означает, но у меня просто сегодня собеседование в больнице Уофл Хелт, и я хотела, чтобы ты меня туда подвез.

Макс опустил сын на пол, после чего удивленно посмотрев на жену спросил:

— Энн, а что за собеседование, ты ведь работаешь в этом торговом центре на Четвертой улице или я чего-то не знаю?

— Ну как же дорогой, я ведь тебе говорила на этой неделе, что мне не нравится моя работа, и я хотела бы себя попробовать в другой сфере, — сказала Энн и повернулась к печке, так как у нее начали пригорать гренки.

Макс не думал о том, что Энн хочет снова сменить работу, он боялся лишь того, что из-за этого может сорваться их Калсарикянни. Ему надо было решиться и сделать выбор между отличным проведением времени или безопасностью его любимого автомобиля.

— Ладно, давай ты сама тогда поедешь, а я поеду к Тапио на такси.

— Вот это да! И ты доверишь мне свой любимый «понтиак», который даже в гараж мне не разрешаешь загонять?

— Да, и это потому, что я очень тебя люблю.

— Мне кажется, что это все же, потому что ты не хочешь пропустить очередную вашу пьянку. А может, это просто повод уйти из дома, чтобы проводить время со своими проститутками?

— Дорогая! — устало сказал Макс, — у меня там нет никаких проституток, и я тебе говорил, что наш Калсарикянни — это чисто мужское времяпрепровождение, на котором присутствие женщин строго запрещено. Я могу проводить его и дома, но ты ведь сама не пускаешь к нам Тапио.

— Ноги его тут не будет. Ладно, я только надеюсь, что к запрету на женщин относятся не только жены, но и посторонние женщины?

— Хватит, Энн, мне уже надоело постоянно оправдываться. Ты же знаешь, что я люблю только тебя, — сказал Макс, а потом добавил:

— Дорогая, ты это, только, пожалуйста, осторожней с моей «Ракетой», а то мне в предыдущий раз пришлось отдать целое состояние за покраску двери.

— Подожди, Краун, — возмутилась Энн, — вообще-то, это ты тогда споткнулся и своими часами поцарапал краску на двери, а не я.

— Ну да, я помню об этом, просто хотел, на всякий случай, попросить тебя быть осторожней с машиной. Ладно, я в ванную и буду готов завтракать, я голодный, как зверь, — сказал Макс и, хлопнув жену по попе, поспешил к лестнице, ведущей на второй этаж.

Когда Макс спустился завтракать, за столом уже сидели все, кроме их старшего сына Джима.

— А где Джим? — спросил Макс после того, как положил себе в рот кусок поджаренной на сковороде сосиски.

— Папа, вообще-то ты всегда говорил, что не надо разговаривать с набитым ртом, — сказала Лилиан и тут же, повернувшись к лестнице, закричала:

— Эй, ты, отсталый, быстро иди завтракать, а то папа ругается.

— Лилиана, не называй так своего брата, я же тебя уже не один раз просила.

— Ну извини мам, что я могу с собой поделать, ведь он действительно умственно отсталый, а если вернуться к теме просьб, то я тебя тоже уже не один раз просила не называть меня Лилианой.

— А как я тебя должна называть, если это твое имя?

— Ли, меня зовут Ли. Не Лилиан, не Лили, никак, кроме Ли. Все вокруг это знают и зовут меня именно так, одни вы все не запомните, — раздраженно сказала девочка.

Послышались шаги — это спускался по лестнице Джим.

— Да, крошка, давай после школы увидимся, да, я тебя тоже…, — договорил по телефону парень и сел за стол на свое место, возле отца.

— Дочка, а почему именно Ли, это же как-то…

— А она ведь лесбиянка, поэтому ей и нравятся мужские имена, — сказал Джим, а потом, немного тише добавил:

— Это тебе за отсталого, ты думала, я не слышал?

— Джимми! — а ну прекрати говорить такие слова, а то я тебе по губам надаю, — возмутилась Энн, после чего, посмотрев на Макса, спросила:

— Дорогой, ты не сделаешь ему замечания? Он в последнее время вообще расслабился: учиться не хочет, только и делает, что по телефону треплется целыми днями.

— Так, сынок, следи за языком, мама права и давай уже расставь приоритеты в жизни, у тебя ведь университет на носу, — спокойно сказал Макс. На некоторое время за столом воцарилась тишина.

— А что значит «лесбиянка»? Это что-то связанное с Грецией? — как гром среди ясного неба, раздался вопрос от маленького Грегори.

— О, боже! Вот поэтому я вас и прошу не выражаться, — рассержено заметила мама, после чего, посмотрев на Грегори, добавила:

— Это плохое слово, сынок, обозначающее болезнь, поэтому не говори его больше.

— А разве слова, обозначающие болезни, считаются плохими? Вот ты же мне недавно читала книгу, в которой было слово «чума», ты тогда сказала, что это болезнь, так, значит, его тоже нельзя говорить, как и «лесбиянка»?

Энн не была готова объяснять сыну разницу значений, ведь ей надо было ехать на собеседование, из-за которого она сильно нервничала, как и из-за каждого собеседования, которое она проходила достаточно часто.

— Сынок, мы с тобой позже обсудим плохие слова, которые лучше не использовать в своей речи, а сейчас нам с мамой надо будет уехать. Джимми, ты остаешься за старшего, — сказал Макс, допивая кофе.

— Так точно, сэр, не волнуйтесь, в доме будет обеспечен полный порядок.

— Джим, а ты сможешь посмотреть со мной мультики и не пойдешь за своими презервативами? — радостно спросил брата Грегори.

Лилиан в этот момент чуть не подавилась от смеха, наблюдая побелевшее от стыда лицо брата. Внезапно в районе холодильника раздался грохот разбившейся посуды, это была банка с арахисовой пастой, которую Энн хотела убрать в холодильник, но, услышав слова Грегори, выронила из рук. Ее не так сильно волновало, что их маленький сын знает это слово, как то, что их старший сын покупает себе презервативы.

— Сынок, как же так, у тебя уже было это? — обеспокоено спросила Энн, подошедшая к Джиму. — Макс, а я тебя уже давно просила поговорить с сыном о половом воспитании! — добавила женщина, сверкнув на мужа глазами.

Теперь уже покрасневший от возмущения Джим успокоил всех, сказав, что он не собирается ничего такого покупать, а этим словом они со своим другом в шутку называют поход в торговый центр, а настоящие презервативы ему не нужны, ведь у него пока нет женщины.

— Какой еще женщины, Джимми, тебе всего семнадцать лет, ты же еще совсем ребенок?

— Мама, выдыхай, я же сказал, что все хорошо, тебе не о чем беспокоиться, и я уже не ребенок, — сказал Джим, после чего, как ни в чем не бывало, продолжил завтракать.

— Дорогой, — обратилась Энн, посмотрев на часы, — сможешь убрать осколки стекла и арахисовую пасту с пола, иначе я опоздаю на собеседование?

— Так, Джим, это все случилось из-за тебя, поэтому ты и уберешь все осколки и очистишь пол от пасты, а то я сам опоздаю на встречу.

— У папы сегодня Каларяки, поэтому дядя Тапио его очень ждет, — сообщил всем Грегори, снова пытаясь изобразить протяжную интонацию Тапио.

— Мелкий, если ты позавтракал, то иди лучше поиграй, пока еще чего-нибудь лишнего не сболтнул, — сказала Лилиан своему брату, переживая, в первую очередь, за сохранность своих секретов.

Прошло не менее получаса, прежде чем Макс, надев свои любимые широкие джинсы и рубашку, шел по дороге в направлении остановки, к которой должно было подъехать заказанное такси. Вдруг зазвонил телефон.

— Не волнуйся, мой маленький любитель алкогольного опьянения, я уже мчу к тебе, — с улыбкой на губах ответив на звонок, произнес Макс, даже не посмотрев на имя входящего абонента.

После такого эмоционального приветствия в трубке послышалось неловкое молчание (и да, Макс считает, что есть разные виды молчаний, которые он способен различать, он даже думает по этой теме написать научную работу, но постоянно перекладывает на потом).

— Алло, мистер Браун, это Дерек Саливан, — раздался в трубке неуверенный голос, услышав который Макс готов был провалиться сквозь землю.

Дерек Саливан был одним из самых вредных его клиентов. Такой вредный старикан, который постоянно звонил почему-то именно в уикенд, чтобы пожаловаться на что-нибудь или просто поругаться, поэтому в последнее время Макс просто переставал отвечать на его звонки и перезванивал, когда было удобно. Но в этот раз старику удалось дозвониться, ведь мысли Макса были заняты только предстоящим Калсарикянни, он даже не подумал посмотреть, кто ему звонит, будучи уверенным, что на том конце провода — дожидавшийся его Тапио, который сейчас будет его торопить.

— Мистер Саливан, — начал Макс, — я просто подумал, что это звонит мой старый друг, поэтому так пошутил. Я прошу прощения и готов вас выслушать.

— Ты знаешь, сынок, я лучше задам тебе свои вопросы в понедельник, не буду я тебе портить настроения.

— Спасибо, мистер Саливан, я в понедельник перезвоню вам, и мы все обсудим, — удивившись и обрадовавшись, выпалил Макс, планируя тут же завершить разговор, но у старика Дерека Саливана на этот счет были другие планы.

— Ты знаешь, сынок, ты же не против, если я буду тебя так называть? Или все же лучше — мистер Браун?

— Называйте, как Вам больше нравится, мистер Саливан, — ответил Макс, мысленно ругая себя, что ответил на этот звонок, ведь теперь этот старик от него не отстанет.

Такси подъехало к дому, возле входной двери которого стоял Тапио с каким-то парнем, держа в руках по бутылке пива. Из машины вышел Макс, державший телефон возле уже красного уха, периодически выдавливая из себя слова типа: «вот здорово», «не может быть», «мы разберемся с этим вопросом» и так далее. Подойдя к парням, Макс остановился, просто слушая очередную историю старика Саливана о том, как в семидесятые годы он со своими друзьями попался за употребление травки.

Тапио подошел к Максу и нарочито громко произнёс:

— Сэр, добрый день, прошу Вас предъявить водительские права и документы на автомобиль. Также сообщаю Вам, что я вынужден выписать Вам штраф, так как во время вождения автомобиля Вы разговаривали по мобильному телефону.

Поняв идею друга, Макс, имитируя волнение, сообщил старику Саливану, что у него возникли проблемы с копами, поэтому он вынужден положить трубку, после чего сразу же завершил звонок.

— Тапио, ты просто чертов гений, а то я уже думал, что мне придется выслушивать все истории этого сумасшедшего старика, который к тому же постоянно неправильно называет мою фамилию, — радостно воскликнул Макс.

Тапио, явно наслаждаясь похвалой, нарочито скромно ответил, что герои для этого и посылаются на землю, чтобы выручать обычных смертных. Все засмеялись.

— Так, Макс, позволь тебе представить моего кузена Вилле, он прилетел погостить ко мне из Хельсинки, поэтому Калсарикянни у нас сегодня будет на троих.

— Привет, Вилле, как жизнь?

— Норм, чувак, давайте уже начнем оттягиваться. Я предлагаю посмотреть по телеку по-настоящему крутое шоу, в котором чуваки спорят на деньги, что смогут, не морщась, сожрать какую-нибудь гадость…

— Погодите, — прервал его Макс, — Тапио, мы же с тобой договорились, что посмотрим финальный матч за кубок Стэнли, ты ведь его специально записал, а я все это время избегал любых источников информации, чтобы не знать, кто победил, и нам было интересно сегодня смотреть игру.

— Да, точно, — сказал Тапио и, постучав по плечу кузена, добавил:

— Значит, сегодня будем смотреть матч, а это шоу ты тогда потом сам посмотришь, хорошо, Вилле?

В ответ Вилле изобразил грустную рожицу, а потом, глотнув пива, сказал:

— Постойте, парни, вы что, на самом деле хотите смотреть матч между Сент-Луисом и Бостоном? Так он уже травой порос, настолько давно это было!

— Ну да, а какой еще может быть другой матч? — улыбаясь, заметил Тапио, незаметно делая знак Максу, что его кузен дурачок, шутливо покручивая пальцем у виска.

— Ну, хорошо, — сказал Вилле, начав заходить в дом, но потом, внезапно остановившись, добавил:

— Если вы хотите смотреть этот скучный матч, где «Блюзмены» забросили 4 шайбы, а «Медведи» смогли в ответ отыграть лишь одну, то вы самые настоящие психи, ведь в этой игре не было никакой интриги!

В этот момент надо было видеть лица Макса и Тапио, по выражению которых, было понятно, что они думали об этом финне, свалившемся им на головы и испортившим друзьям Калсарикянни.

Тапио еще какое-то время ругал своего кузена, после чего, немного успокоившись, пригласил всех в дом, ведь он специально его накрывал. В доме, выпив и закусив, друзья начали думать, что им смотреть по телевизору, раз финал кубка Стэнли смотреть уже не хотелось. Макс предложил посмотреть новый сезон «Игр Престолов», а потом сразу уточнил, смотрел ли его Вилле.

— Да, конечно, у меня оформлена подписка на «HBO», поэтому я смотрел все серии, сразу после их выпуска.

— Давай только ты хоть с сериалом ничего не испортишь и не будешь спойлерить? — настоятельно попросил своего кузена Тапио.

Ребята были довольны, что нашли выход из сложившейся ситуации и их Калсарикянни был спасен. Они пили пиво, ели пиццу, попкорн, которым иногда кидались в телевизор, когда на экране показывали «Короля ночи». Вилле, на радость друзьям, ничего им не говорил, кроме некоторых безопасных вставок, типа: «А я знал, что так случиться» или «Ну ничего, смотрите дальше, там будет просто отрыв башки…». Возможно, все бы так и продолжалось дальше, если бы Тапио, в разговоре с Максом, не стал озвучивать свои варианты дальнейшего развития событий, которые ожидали главных героев, и тут, видимо, не в силах сдержать своих эмоций внутри себя, Вилле подскочил с кресла и стал возмущаться, что развитие событий, придуманное сценаристами, — настоящий провал.

— Ну как Джон Сноу мог убить «Бурерожденную», ведь он ее так любил? Я просто в шоке. Никто не мог ожидать такого глупого финала и, между прочим, я тоже подписал общемировую петицию, чтобы эти киноделы пересняли финал!

Закончив, наконец, свою эмоциональную речь, Вилле вдруг понял, что снова все испортил, рассказав друзьям финал сериала.

— Ой, парни, вы только не злитесь, я не специально, просто хотел поделиться с вами своим возмущением.

— Дурак ты, Вилле, — сказал Тапио, бросив в него горсть попкорна.

— Ладно, я лучше пойду покурю, — смущенно сказал Вилле и пошел к выходу.

— Ты же не куришь! — заметил Тапио, но кузен его уже не услышал.

Макс открыл еще две банки пива, одну из которых протянул другу, и после того, как они сделали по глотку, сказал, что такой провальный «Калсарикянни» у них впервые, но это не повод злиться на кузена, хоть он и странный чувак.

— Давай уже посмотрим его шоу, он ведь летел к тебе из Хельсинки и не известно, когда еще раз сможет тебя навестить.

— Ты знаешь, я даже не знаю, как смогу пережить такую долгую разлуку с кузеном, — шутливо заметил Тапио, после чего, встав с кресла, пошел звать Вилле назад, чтобы посмотреть всем вместе шоу, о котором тот говорил.

Ближе к полуночи, Макс вернулся домой. Он, пошатываясь, зашел в дом, стараясь не шуметь. Но все как будто было против него, поэтому сначала он задел вазу с зонтами, которая с грохотом свалилась на пол, после чего, выругавшись, он нагнулся ее поднять и у него из переднего кармана вывалился смартфон, который сначала громко ударился о металлическую вазу, а потом и о пол.

— Господи! Краун, посмотри на себя, ты же даже на ногах стоять не можешь! — раздался, словно раскат грома, голос Энн, которая стояла на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж.

Голос жены прозвучал так неожиданно, что Макс аж вскрикнул от испуга. Энн, помолчав немного, вдруг залилась искренним смехом, стараясь прикрыть рот, чтобы не разбудить спящих детей.

— Ты вскрикнул сейчас каким-то женским голосом, Макс, я не догадывалась, что ты у меня такой трусишка. Ладно, проспись сегодня на диване, а то я боюсь, ты в таком состоянии не сможешь подняться по ступенькам в спальню, — подытожила Энн, после чего вернулась на второй этаж.

Макс услышал звук закрывшейся двери их спальни. Оказавшись возле дивана, он, не раздеваясь, рухнул на него прямо в обуви. Голова сильно кружилась, ему казалось, что комната, со всем, что было внутри, находится в постоянном движении. Такому состоянию мироощущения имелось название «вертолеты», и чтобы снизить интенсивность всеобщего кружения, Макс опустил одну ногу на пол и почти мгновенно заснул беспокойным сном.

Утром, когда Энн спустилась в гостиную навестить мужа, он продолжал спать, и только она хотела вернуться назад в спальню, как муж открыл глаза. Первое время Макс не мог понять, где он находится и что произошло, но вспомнить ему помогла Энн, задав самый популярный вопрос в таких случаях:

— Ну что, алкоголик, как твое самочувствие? — и, не дождавшись ответа, добавила:

— Сейчас я принесу тебе два аспирина, должно полегчать.

После того, как Макс опустошил стакан с растворенными в воде двумя таблетками аспирина и вернул его назад, Энн собиралась отойти от него, но вдруг обратила внимание на обувь мужа.

— Дорогой, а что с твоей обувью? — дружелюбно спросила Энн.

— Блин, неужели я наступил в собачье дерьмо? Не волнуйся, я все почищу, только головная боль немного спадет, — слабым голосом ответил Макс.

— Нет, дело не в собачьем дерьме.

— Ну, это же не может быть человечье дерьмо, я тебя уверяю, что это собачье, — еле шевеля губами, сказал Макс, ведь каждое движение отражалось сильной головной болью.

— Да вопрос вообще не в дерьме, ты разве не видишь, что на тебе чужая обувь? — немного повысив голос, спросила Энн.

Максу пришлось открыть глаза и он, рассмотрев то, что у него было надето на ногах, сказал, что это действительно не его обувь, а, значит, это ботинки Тапио или Вилле, которые явно меньше размером, чем его, и поэтому у него так сильно болят пальцы на ногах.

— Я вообще не пойму, как ты влез в эти ботинки, они ведь на пару размеров меньше твоих, это даже со стороны заметно, как же надо было напиться, чтобы не заметить этого и, кстати, кто такой или такая Вилле?

— Хм, дорогая, ты, что ревнуешь?

В ответ Энн просто молчала, буравя мужа взглядом.

— Не знаю, как я их обул, но сейчас очень прошу тебя снять их, а то у меня уже пальцы онемели, а Вилле — это кузен Тапио, который приехал к нему погостить из Хельсинки.

— Я думала, что нет ничего страшнее друга финна-дурака и вдобавок алкоголика, — сказала Энн, стягивая с мужа ботинки, — но, судя по твоему сегодняшнему самочувствию, страшнее, когда у тебя два таких друга.

В гостиную вошла Лилиан, держа в руках нунчаки, и, увидев на диване отца явно не в лучшей своей форме, обратилась к Энн:

— Мама, а почему отец спит на диване, он что, тебе изменил, и теперь вы разведетесь?

Энн стояла, ошарашенно переводя взгляд с Макса на дочку, а потом снова на дочку, не понимая, шутит ли та или говорит серьезно.

— Мама, я, если честно, не хочу, чтобы вы разводились, и «отсталый» тоже сильно расстроится, но как бы в итоге все не сложилось, мы справимся, так как мы уже достаточно взрослые, а вот Грегори еще слишком мал, и ему будет сложно это пережить.

— Лилиан, прекрати такое говорить, никто никому не изменил, папа просто вчера перепил у дяди Тапио, поэтому решил поспать внизу, чтобы никого ночью не беспокоить, так как вернулся домой поздно. Никто и не собирается разводиться.

— Всем привет, — поздоровался Грегори, заходя в гостиную и протирая очки полой своей ночной пижамы.

К этому времени Лилиан уже налила себе стакан воды и, сделав пару глотков, сказала брату, чтобы он не переживал, так как родители не будут разводиться, а значит, его не отдадут в детский приют.

— Разводиться… А как это? Это потому, что папа умирает? — грустно спросил Грегори.

— Как это умирает, мелкий, ты это о чем?

— О, боже! — воскликнула Энн, — Макс, хватит валяться. Ты напился, лежишь тут, как полуживой, а я должна отдуваться? Никто не разводится и не умирает, Грегори, твоя сестра пошутила, не обращай на нее внимание.

— Вообще-то, это Грегори сказал, что отец умирает, а не я, — возразила Лилиан.

— Лилиан, ты шла на тренировку? — раздраженно спросила Энн.

— Да, мама, на тренировку.

— Вот и иди, у меня нет настроения пререкаться.

Через какое-то мгновение Энн обратила свое внимание на пустую кошачью миску, открыла дверцу кухонного пенала и с горсткой насыпала корм, после чего, выпрямившись, спросила сразу у всех:

— А вы не знаете, где Лютер, кто-нибудь вообще его видел сегодня?

— Да, — ответил Грегори, — я ведь вообще-то для этого к вам спустился, чтобы рассказать про Лютера.

— Что случилось? — встревожилась мама.

— Проснувшись, я посмотрел в окно и увидел на улице Лютера. Он снова играл с какой-то собакой возле дороги. Я хотел открыть окно, чтобы позвать его, но он вдруг резко перестал играть и начал за кем-то внимательно наблюдать, после чего резко сорвался и побежал в сторону нашего дома, и я потерял его из виду.

— О, нет, только бы не то, о чем я думаю! — сказала встревоженно Энн.

— Мама, а о чем ты думаешь? — спросила Лилиан.

В это мгновение раздался стук в дверь, Грегори сразу же побежал к двери. Послышался звук отпирания двери и радостный возглас:

— Дедушка, к нам приехал дедушка! — после которого еще один:

— Лютер, ты, оказывается, побежал встречать дедушку, а мы думали, кого он увидел, что так лихо сорвался с места?

Энн, не скрывавшая огорчения, глубоко вздохнув, тихо сказала:

— Что за день такой сегодня? Его только сейчас тут не хватало.

Полковник

Вечерний воздух наполнился запахом цветов. Где-то по соседству лаял пес, а из приоткрытого окна гостиной слышался звук посуды, которую Энн перед тем, как сложить в посудомоечную машину, предварительно ополаскивала водой. Полковник курил на улице на своем любимом месте. Он вышел из-за стола, который был накрыт в честь его приезда, поскольку чувствовал, что выпил лишнего и поэтому ему было просто необходимо побыть на свежем воздухе, ведь если алкоголь завладеет его рассудком, он не сможет контролировать свою речь, что может привести к ссоре, как это уже ранее случалось.

— Как у вас прекрасно пахнет цветами во дворе, — сказал Полковник, вернувшись за стол.

— Да, это пахнут маттиолы, я их специально сажала у нас на участке.

— Не знаю, что это за цветы, но запах у них действительно пьянящий!

— Вы знаете, Боб, — Энн никогда не называла его Полковником, только по имени, — мне кажется, что на Ваше пьянящее состояние не мои ночные фиалки повлияли, а количество алкоголя, которое Вы выпили с Максом за вечер.

Полковник осмотрел стол, на котором стояло несколько пустых бутылок виски.

— С Максом, что он там пил? — возразил старик, — я же вижу, что он только губы макает, но не пьет, видимо не уважает отца.

— Папа, ну не злись, — с нежностью в голосе обратился Макс, — дело в том, что я только вчера сильно напился с друзьями на Калсарикянни, и меня до сих пор сильно мутит, поэтому мне даже виски нюхать опасно, может вывернуть наизнанку, не то, чтобы его еще пить.

— Сынок, а что ты только что сказал? Калсарикянни? Или мне послышалось?

— Да, папа. Тебе не послышалось. Калсарикянни, это — у финнов…

— Макс! — резко прервав сына Полковник, сделал несколько глотков виски, после чего продолжил, — я знаю, что это такое, ведь у меня во Вьетнаме был друг Олав. Вот он был финном, который постоянно рассказывал нам, про это их Калсарикянни и обещал, что когда мы вернемся домой, то он обязательно его устроит для меня и нескольких наших боевых друзей.

— Дедушка, вы до сих пор дружите с этим дядей? — спросил Грегори.

— Нет, мой мальчик. Я, к большому сожалению, не могу с ним дружить, так как эти проклятые вьетконговцы убили его. Ненавижу этих узкоглазых скотов.

— Дедушка, а если меня ребята иногда дразнят узкоглазым, значит я тоже вьетконговец? — спросил Грегори.

— Ну, какой ты узкоглазый, Грегори, ты — абсолютная копия своего отца, — ответил Полковник и посмотрел на Макса с укоризной. Макс понимал, что отец до сих пор не благословил его брак с Энн, хоть и женаты они уже более пятнадцати лет.

— А я говорил тебе, сын, что, если ты женишься на вьетнамке, тогда и дети у тебя будут вьетнамцами, а между прочим, именно они забрали жизнь моего друга Олава.

Энн, с грохотом отодвинув стул, поднялась и, поставив руки на стол, сказала:

— Знаете, что, Боб, если Вы пришли в наш дом, чтобы меня оскорблять, то я бы советовала Вам его поскорее покинуть, думаю, что на рассвете, наверное!

Полковник, не обращая внимания на Энн, начал пояснять Грегори, что все вьетконговцы очень злые и агрессивные люди.

— А ну хватит! — завизжала Энн. — Зачем вы говорите гадости про меня моему же сыну? Я сто раз говорила, и Вы это прекрасно знаете, что я наполовину американка и китаянка. Хватит меня называть вьетнамкой!

Энн так сильно переполняли обида и злость к этому старику, что она начала ему дальше высказывать все, что думает, не заметив, как перешла на китайский язык. Осознав это, она прекратила кричать и, подавленная, ушла в свою комнату.

— Отец, — ты, конечно, не прав. Зачем ты так, я ведь тебя просил больше не ругаться с Энн, я ее люблю, она моя жена, нравится тебе это или нет.

Полковник, осознав, что перегнул палку, сидел, понурив взгляд.

— Дед, а ты надеюсь хорошо относишься к китайцам, ведь наш другой дед и великий Брюс Ли были тоже китайцами! — спросила Лилиан.

Полковник искоса посмотрел на девочку и, нахмурив брови, сказал:

— Китайцы — проклятые коммунисты, а я терпеть не могу коммунистов, почти так же сильно, как нашу демократическую партию!

— Знаешь, что, дед, ты — настоящий засранец! — ответила Лилиан и вышла из-за стола.

Макс осушил свой бокал с виски, который не решался пить весь вечер. После чего он попросил Грегори идти чистить зубы и готовиться ко сну, обещая немного позже прийти к нему, чтобы почитать перед сном историю про Питера Пена, и, оставшись наедине с Полковником, попросил его извиниться перед женой и дочкой, иначе он дальше не сможет оставаться в их доме.

Полковник так и сидел, нахмурив брови, продолжая гладить Лютера, который весь вечер не отходил от старика.

— Не любишь ты меня, сын, — начал Полковник. — Готов выгнать отца на стылый ветер, лишь потому, что я не нравлюсь твоей жене. Только Лютер всегда меня встречает с искренней радостью в этом доме, ну и Грегори, а остальные мне не рады.

— Так, если ты начнешь обзывать Лютера и, не дай Бог, еще Грегори, они тоже перестанут тебя любить!

— Я никого не обзываю, а только высказываю свою точку зрения, потому что я живу в свободной стране, ради этого я вообще-то кровь проливал и терял боевых товарищей.

— Если честно, отец, то я не думаю, что ты проливал свою кровь ради свободы в нашей стране. По мне, ты, как и тысячи других американцев, просто помогал Джонсону в его геополитической войне с Советским Союзом. А по поводу свободы слова в нашем доме, ты не думал, что твоя свобода высказываний заканчивается там, где начинается право другого человека на собственное достоинство?

— Ой, Макс, прекращай испытывать на мне свои приемчики, я на это не куплюсь. Но тебе надо отдать должное, язык у тебя хорошо подвешен, выражаешься ясно, работа юристом пошла тебе на пользу.

— Вообще-то, папа, я работаю программистом, а не юристом, но, впрочем, ты всегда не особо следил за моей жизнью. Почему я решил, что сейчас что-то будет иначе?

Полковника очень задели эти слова сына, поэтому он, ударив себя ладонями по ногам, повернулся к Максу и, цедя каждое слово, сказал:

— Вот, оказывается, как ты думаешь обо мне, сынок? А я, между прочим, сделал тогда все от себя зависящее, чтобы ты женился на дочери генерала Джеймса Каллахана. Жил бы ты сейчас счастливо с его дочкой-красавицей, работал бы в НАСА на благо родины, а не на этого русского психа из Африки.

— Отец, а ничего, что я не испытывал чувств к Николь, какой бы она не была красавицей, ведь помимо этого, она настоящая разбалованная стерва, что затеняет всю ее красоту? Да и в НАСА я работать никогда не хотел, мне нравится моя работа, кому бы компания ни принадлежала, хоть русскому, хоть американскому психу.

— Да что ты заладил со своими чувствами? У Каллахана столько власти и денег, ваши дети бы поступили в лучшие университеты страны и смогли бы добиться высоких карьерных результатов в дальнейшем, не то, что с твоей китаянкой, из-за которой моего внука теперь дразнят узкоглазым, я о таком позоре даже представить не мог.

— Так, отец, достаточно, ты перешел все границы. Я тебя люблю, но ты просто невыносим, поэтому если ты завра утром не извинишься перед Энн и Лилиан, то я попрошу тебя покинуть наш дом, как бы мне этого не хотелось.

После этого, Макс, пожелав Полковнику спокойной ночи, поднялся по лестнице и скрылся за дверью спальни Грегори, из-под двери которой лился теплый свет от ночника.

— Ну, вот видишь, мой друг, — обратился Полковник к коту, продолжавшему сидеть у него на коленях, — меня в этом доме никто, кроме тебя, не любит. — Ладно, Лютер, пусти, мне надо пойти перекурить и все обдумать.

Полковник спустил с коленей кота и, шаркая ногами, направился на улицу.

Стрелки часов, которые ему подарил на войне его друг Олав и которые он никогда не снимал в честь памяти о друге, показывали начало двенадцатого ночи. Полковник закурил очередную сигарету, а Лютер, выбежавший с ним на улицу, обойдя окрестности, вернулся, чтобы сесть рядом со своим другом. Полковник чувствовал какую-то родственную связь с этим котом, такое с ним были впервые.

«А вдруг, в этом коте переродился Олав, поэтому мы так хорошо понимаем друг друга?» — подумал Полковник. Но, решив, что такое вряд ли могло случиться, оставил эту мысль.

Утро нового дня озарило яркое солнце на безоблачном небе. Макс, открыв глаза, даже не сразу вспомнил о произошедшем вчера скандале. Он повернулся к жене и, нежно обняв ее, поцеловал. Она открыла печальные глаза и спросила совета о том, как ей идти теперь вниз, чтобы готовить всем завтрак, если там находится Боб?

— Пойдем вместе, любимая. Я вчера поговорил с отцом, все будет хорошо.

Заправив постель и приняв совместный душ, Макс с Энн спускались в гостиную в хорошем настроении. Полковник сидел в кресле с газетой и пил кофе.

— Доброе утро, я сварил кофе, угощайтесь. Он сварен по одному очень старому рецепту, — максимально доброжелательно произнес Полковник.

— Папа, а где ты взял газету, мы ведь не заказываем газет?

— А, газета…, просто, мы, когда утром гуляли с Лютером, я подобрал ее возле сорокового дома, она мне показалась бесхозной.

— Черт возьми, отец, зачем ты украл у Милтонов газету? Ведь если тебя кто-нибудь видел, то они уже вызвали полицию. Ты хочешь, нас опозорить на весь район?

— Макс, не волнуйся, я служил в разведке, поэтому знаю, как действовать незаметно.

— В какой ты разведке служил, ведь ты был пехотинцем?

— Какая разница, мы ведь тоже ходили в разведку… В общем, это неважно. Ты главное знай, что я это сделал незаметно, тем более, я сейчас ее почитаю и верну.

В дверь постучали. Все переглянулись, после чего открывать дверь пошел Макс. На пороге стоял Фрэнк Милтон и офицер полиции.

— Сэр, добрый день. К нам поступил вызов, что Вы осуществили кражу имущества мистера Милтона. Что Вы можете сказать по этому поводу? — дружелюбно начал полицейский.

— Здравствуйте, офицер, привет, Фрэнк. Мне очень жаль, что так получилось. Дело в том, что ко мне в гости приехал отец — ветеран вьетнамской войны. Он, честно сказать, порой не всегда осознает, что говорит или делает, поэтому я бы очень вас просил не наказывать нас. Фрэнк, я сейчас же верну тебе твою газету.

— Так что, вопрос в газете? — удивленно спросил офицер.

— Ну да, — замявшись, ответил Милтон, — но эта газета очень важна для нас, ведь я оплатил подписку и поэтому газета является моим имуществом.

Макса вдруг сзади ударила дверь, это Полковник решил выйти и помочь разобраться в ситуации.

— Доброе утро, джентльмены, — начал он свою речь. — Мне на самом деле очень стыдно за свой поступок. И не за то, что я взял почитать газету, как оказалось, принадлежавшую этому уважаемому человеку, а за то, что из-за своего необдуманного поступка моему сыну приходиться краснеть от стыда, а офицеру полиции разбираться в этом вопросе вместо того, чтобы защищать закон от настоящих преступников. Вы знаете, я прошел всю войну в своей родной третьей пехотной бригаде под позывным «Дельта» и мне кажется, что там, среди своих братьев по оружию, а потом и просто находясь в армии, я чувствовал себя, словно в семье. И там меня любили со всеми моими недостатками. А с тех пор, как я вышел на пенсию, я не могу найти себя, меня никто не слушает, а все мои высказывания оспаривают.

— Я, конечно, все понимаю, мистер Краун, но вы украли мою газету и варварская война во Вьетнаме тут не причем.

— Подождите, сэр, — обратился полицейский к Полковнику. — Вы сказали, что воевали в третьей бригаде «Дельта», а, случайно, не под командованием Трэвиса Янгблада?

— Все верно, сынок, а почему ты спрашиваешь?

Офицер в этот момент глубоко вздохнул, а глаза его еле заметно заблестели.

— Послушайте, мой отец Джон Рендон тоже служил в «Дельта» под командованием Янгблада.

— Этого не может быть. Джон, мать его, Рендон, мы с ним получили ранение под минометным обстрелом, он, конечно, намного серьезней, если честно, и мы думали, что он больше не жилец. Джону тогда сильно досталось: взрывом раздробило ногу, а меня ранило осколками, один из которых до сих пор меня мучает в спине.

— Да, у него тогда отняли ногу, и ему пришлось учиться ходить заново с помощью протеза.

— Черт возьми, вот это радость. Никогда бы не подумал, что на старости лет смогу встретиться со старым картежником Рендоном, — радостно сказал Полковник.

— К сожалению, Вы не сможете с ним увидеться, он пару лет назад скончался, — грустно ответил полицейский.

В воздухе повисла пауза.

— А что же мы тут стоим? — спросил Макс. — Проходите все в дом, мы как раз собирались завтракать, Полковник кофе сварил, а моя жена сейчас сделает сэндвичи.

— Спасибо большое, но нет, я на службе, — ответил полицейский, — давайте разберемся с заявкой мистера Милтона, и я уеду.

Полковник протянул Фрэнку ровно сложенную газету, и, извинившись, пообещал, что такого больше не повторится.

— Ладно, но это только из-за уважения к Вашему сыну, — ответил Милтон и, выхватив протянутую стариком газету, повернулся и пошел в сторону своего дома.

— Если вопрос исчерпан, не смею больше вас задерживать, — сказал полицейский, а потом, обратившись к Полковнику, добавил:

— Для меня было честью познакомиться с другом моего отца, жаль, конечно, что вам не удалось повидаться, пока он был жив. Отец после потери ноги стал более замкнутым, видимо, поэтому он более не выходил на связь со своими сослуживцами.

— Да, мы с твоим отцом успели там хорошо повеселиться. Жалко, что так вышло. Если честно, мы с ребятами посчитали, что ранение было серьезным и его не успели спасти, слишком много он тогда потерял крови.

После того, как полицейский уехал, Макс с Полковников вернулись в дом, где Энн уже приготовила всем завтрак.

— Доброе утро, — сказал Полковник, подойдя к столу, но, не сел. — Я долго думал о наших взаимоотношениях и понял, что люблю вас и не хочу потерять. Поэтому я прошу прощения у всех, кого когда-либо обидели мои слова или поступки. Я знаю, что порой бываю очень грубым, но меня уже поздно менять, поэтому я прошу прощения заранее, если кого-то случайно сегодня обижу, но я постараюсь этого не допустить.

— Полковник, а что я вчера такого пропустил, из-за чего ты извиняешься? — спросил Джимми, проживав кусок поджаренного бекона.

— Джимми, не стоит этого вспоминать, — ответила Энн. — Макс, Боб, садитесь за стол, давайте завтракать и, кстати, Боб, Ваш кофе действительно оказался очень вкусным.

Завтрак затянулся, так как никто не хотел выходить из-за стола, слушая пересказ истории Полковника про украденную газету и последующее появление Милтона в сопровождении копа. Затем он рассказал про отца этого полицейского и о том взрыве, который разлучил его с Джоном на всю оставшуюся жизнь.

— Олав всегда верил, что Рендон выкарабкается. Старик Олав, всегда верил в лучшее…

Полковник вдруг загрустил, вспомнив своих погибших друзей, с которыми ему уже ни суждено было поговорить по душам или пропустить по стаканчику бурбона. Старик вдруг почувствовал себя очень одиноким и никому не нужным.

Джит Кун-До

Как и многие истории из жизни, эта также началась с телефонного звонка.

На том конце провода был помощник главного тренера школы боевых искусств Дианы Иносанто.

— Лилиан, привет, это Джексон, у меня для тебя хорошие новости, — без долгого вступления начал Томми.

— Доброе утро, мистер Джексон, слушаю Вас, — ответила девочка, предвкушая событие, которого она так долго ждала.

— Ну, что? Диана включила тебя в список участников соревнований в этот уик-энд, поздравляю тебя. Я же знаю, как долго ты к этому шла!

— Спасибо, большое спасибо Вам. Видит Бог, я очень усердно тренировалась и уверяю, что я Вас не подведу!

— Мы верим в тебя, Ли. Тебя добавят в группу, в которой будет вся организационная информация, — подытожил помощник главного тренера и положил трубку.

В доме раздался радостных крик Лилиан, которая выбежала из своей комнаты, чтобы поделиться новостью со своей семьей.

В тот момент, когда Лилиан заскочила в спальню родителей, они занимались любовью, которые сразу же перестали целоваться, ослабив объятия.

— Фу, родители… — описала увиденное Лилиан и выбежала из родительской спальни, но тут же вернувшись и театрально закрывая ладонью глаза, закричала:

— Мне сейчас звонил Томми, он сказал, что миссис Иносанто включила меня в состав участников соревнований в этот уик-энд. — Лилиан продолжила свой радостный бег по дому, заглянув в комнату братьев и, спустившись на первый этаж, где Полковник по телевизору в записи смотрел викторину, с гордостью выкрикивая верные ответы на все задаваемые ведущим вопросы.

— Дед, поздравь меня, я буду участвовать в соревнованиях в этот уик-энд. Я так долго этого ждала! Ты же придешь посмотреть, я бы этого очень хотела? — спросила Лилиан Полковника, сжав его в своих объятиях.

— Да, конечно, а что это за соревнования: ты будешь что-то вкусное готовить или отвечать на сложные вопросы, как это сейчас делаю я? — спросил Полковник, пытаясь не терять из виду экран телевизора, чтобы не пропустить очередной вопрос от ведущего.

— Дед, ну какой готовить? Ты что, забыл: я ведь уже много лет занимаюсь Джит Кун-До?

— А что такое это Джит, что-то там До?

— Ну как же, это метод изучения боевых искусств, который разработал сам Брюс Ли!

Полковник поставил на паузу викторину по телевизору и посмотрел на Лилиан, нахмурив брови.

— Вот я так и знал, что часть твоей китайской крови рано или поздно даст о себе знать. Зачем тебе эти боевые искусства, у тебя разве нет других, нормальных интересов?

— А что не так? Я просто хочу уметь о себе позаботиться, если понадобится, а также мне нравится, когда мое тело подтянуто и спортивно выглядит, не понимаю, почему ты злишься?

— Чтобы твое тело было подтянутым, тебе просто надо правильно питаться и хоть иногда делать пробежку и растяжку. А если тебе хочется заниматься серьезно спортом, то есть более достойные виды спорта: фигурное катание, легкая атлетика, гимнастика, танцы и прочее, а не твои эти драки.

— Я с тобой не согласна, Полковник…

— Не по-американски это все, — перебив внучку, продолжил возмущаться Полковник. — Если тебя обижают, то надо просто вызвать полицию или иметь рядом мужика, который сможет тебя защитить, а если есть проблемы посерьезней, — для этого есть вооруженные силы, которые могут решить любую проблему, в любой точке мира.

— Да, ты совершенно прав, поэтому, если вдруг меня захотят ограбить или изнасиловать, а может даже все одновременно — я попрошу преступников подождать, пока я напишу в Конгресс письмо с просьбой направить десант в пригород Луисвилля, чтобы они могли меня защитить! — сказала Лилиан и с обиженным лицом ушла в свою комнату.

— Ну, на крайний случай, всегда можно воспользоваться газовым баллончиком или иметь при себе пистолет, — вдогонку сказал Полковник, но Лилиан этого не услышала.

В следующий уик-энд, в день соревнований, Макс вместе с Полковником собирались выходить из дома, чтобы садиться в машину, как в дверь кто-то постучал.

— Это Джудит. Папа, открой дверь, она поедет с нами, — прокричала Лилиан из своей комнаты, пересматривая уже в который раз вещи в своей спортивной сумке.

— Здравствуйте, мистер Краун, я еду с Ли, чтобы поддержать ее на соревнованиях, не знаете, она готова?

— Привет, Джудит, заходи. Мы вместе с Полковником тоже едем, чтобы поддержать Лилиан.

— Все, я готова, поехали! — прокричала Лилиан, спускаясь по лестнице.

Бордовый «понтиак» мчал по шестьдесят пятому шоссе в направлении Луисвилля. Чтобы нарушить неловкое молчание, повисшее в машине, Макс спросил у Джудит, как себя чувствует ее отец?

— Все хорошо, мистер Краун, голова уже почти зажила, скорее всего, он на следующей неделе уже выйдет на работу.

— А что случилось с твоим отцом, девочка? — спросил Полковник.

— Ее зовут Джудит, она — моя подруга, поэтому прошу запомнить ее имя, — попросила Лилиан, продолжая дуться на Полковника.

— Да ничего страшного, — ответила Джудит. — Мой отец в начале прошлой недели участвовал в Лексингтонских дебатах, и какой-то подлец из зрительного зала кинул в отца бутылкой с минеральной водой, сильно разбив ему голову. Его даже увезли в больницу.

— Вот это да! — удивился Полковник. — Получается, он у тебя политик.

— Да, он даже, возможно, будет баллотироваться в сенат от штата Кентукки.

— Это хорошо, Джудит, может, наконец, он сменит этого недотепу Барра!

— Ну, вообще-то, сэр, мистер Барра — республиканец, а мой отец выдвигается от демократической партии!

Макс в этот момент нещадно ругал себя за то, что начал этот разговор об отце Джудит, ведь он знал, насколько отец может быть агрессивен, если с кем-то возникают политические разногласия. Макс уже много лет сам поддерживал демократическую партию, но не говорил об этом Полковнику, ведь он понимал, что это может послужить веской причиной семейного скандала.

— Ты знаешь, Джудит, — сказал Полковник, — давай как-нибудь мы с тобой встретимся и поговорим насчет политических партий и их программ, возможно, мне удастся тебя убедить…

— Простите, конечно, мистер Краун, но если Вы решили, что сможете переманить меня в ряды республиканцев, то Вы сильно ошибаетесь. Ведь Вы же сами видите, какие страшные ошибки допускает действующий президент, выдвинутый Вашей партией: он не уважает женщин, всем грубит, сейчас строит эту свою глупую стену и еще много других промахов…

— Подожди, девочка, — перебил, немного повысив голос, Полковник, а затем взял себя в руки и добавил:

— А как же насчет роста экономики и увеличения количества рабочих мест по всей стране? Разве кто-то из твоих демократов добивался такого результата?

— Так, давайте закончим обсуждать политику, хорошо? — попросил Макс, — вообще-то мы едем на соревнования Лилиан, которые для нее очень важны, и мы сейчас должны поддерживать ее, а не спорить об успехах и провалах действующего президента.

— Спасибо тебе, папа, — сказала Лилиан и улыбнулась, глядя на отца в салонное зеркало. Макс улыбнулся ей в ответ.

— Хорошо, я согласен, но жду тебя, девочка, в гости, тогда я тебе докажу, что ты и твой папа заняли не ту сторону, — обдумав дальнейший план действий, сказал Полковник.

— Я обязательно приду, мистер Краун, и мы с Вами все обсудим! — гордо ответила Джудит.

В машине снова возникла тишина, как в самом начале поездки.

«Пусть лучше будет так, чем эти политические споры», — подумал Макс и увеличил громкость на радиоприемнике.

Огромный школьный зал, который за свою историю использовался в качестве сцены для выступления местных музыкальных групп, политических партий, религиозных и прочих общественных движений и, конечно же, спортивных состязаний, выглядел очень нарядным: повсюду висели флаги разных школ боевых искусств, которые представляли приезжие спортсмены. Лилиан, попрощавшись со всеми, побежала в раздевалку, в которой тренер должна была всех собрать, объяснить организационные моменты и поднять боевой дух своих спортсменов.

— Удачи тебе! — почти одновременно крикнули ей вслед провожающие.

Заняв, по мнению Полковника, самые выгодные зрительские места в зале, они стали ждать начала выступлений. Официальную часть открывала тренер Лилиан Диана Иносанто. Поприветствовав и поблагодарив всех участников соревнований, она рассказала несколько интересных моментов о самом искусстве Джит Кун-До, о том, как проводил тренировки Брюс Ли, и что он любил на них рассказывать о «Пути опережающего кулака». Весь зал увлеченно слушал ее в полной тишине, ведь каждому хотелось узнать чего-то нового о Брюсе Ли и его философии.

Когда начались соревнования, в зале стало очень шумно, и Полковник сказал, что побудет пока на улице и ждет на телефон сообщения Макса о том, когда будет выступать Лилиан. Пока зрителей развлекали чирлидерши, в подтрибунных помещениях тренеры пытались настроить своих бойцов на верный лад, ведь каждый тренер больше всего в жизни хотел обойти по очкам своих коллег, особенно тех, с кем они территориально находились в одном городе. Школа «Путь опережающего кулака» считалась одним из фаворитов этих соревнований, поэтому Диана не могла допустить проигрыша.

— Друзья мои, воины, — начала Диана свою речь перед детьми, сидевшими в позе сэйдза. — Сегодня у нас очень волнительный и одновременно счастливый день, ведь мы можем показать всему штату, насколько мы хороши. Я уверена, что у вас все получится и наша школа займет первое место!

Солнце в этот день нещадно пекло, поэтому Полковник сидел на лавочке недалеко от спортивного зала в тени кленов. Он вспомнил, как много лет назад они с женой ездили на соревнования по бадминтону, где их маленький сын Макс занял предпоследнее место. Он также тогда сидел в сквере рядом со спортивным залом и ждал, когда придет его любимая жена Мэри и их сын, горе-спортсмен.

— Бобби, ты только не ругай нашего малыша, а то еще вообще отобьешь у него желание заниматься спортом! — говорила ему тогда жена перед тем, как он пошел перекурить, а она спустилась к Максу, чтобы помочь собрать вещи.

Полковник вспомнил, какие у Мэри были красивые глаза, когда солнечный свет падал на ее лицо. Они были синие, как волны океана на Гавайях, куда они отправились сразу после свадьбы, где, кстати, они и зачали Макса. Его воспоминания прервал сигнал смартфона: пришло сообщение от Макса, которое сигнализировало о скором выходе на татами Лилианы. Полковник затушил сигарету и, выкинув окурок в урну, вдруг обратил внимание на красивейшего рыжего кота, который все это время сидел на лавке возле него, зажмурившись от яркого солнца.

— Папа, ну что ты так долго, Лилиан уже начала драться, — сказал Макс Полковнику, который, по его мнению, не торопился в зал.

— Ты знаешь, сынок, — ответил Полковник, по-отцовски приобняв Макса, — я вот сейчас сидел на улице и вспоминал, как мы с матерью, храни Господь ее душу, ходили на твои соревнования по бадминтону…

— Папа, давай только не будем об этом вспоминать, ведь после того позора и последовавшего с тобой разговора я больше ни разу не брал в руки ракетку и волан, да и вообще не планирую этого делать когда-либо.

— Я просто хотел тебя мотивировать на успех…

В этот момент Лилиан увернулась от удара соперницы и, развернувшись на одной ноге, сильно ударила другой ту прямо в голову, из-за чего она упала на спину и не смогла сразу подняться. Зал разразился громкими аплодисментами.

— Вы это видели? — аплодируя, закричала Джудит, — Я все сняла на видео и сейчас выложу в социальных сетях, пусть все знают, какая у меня крутая подруга.

Судья поднял руку Лилиан, что означало ее победу в первом своем поединке на самых первых для нее соревнованиях. Сразу за татами ее ждала тренер и вся ее команда, которая тут же кинулись ее обнимать. Макс не смог сдержать эмоций радости и гордости за дочку, из-за чего в уголках его глаз появились слезы.

— Молодец наша Лилиан! — воскликнул Полковник. — Как у нее получилось такое движение, ума не приложу! Я теперь всегда буду ждать ее выступления, перекуривая на улице, — продолжил старик, обращаясь к сыну:

— А ты мне присылай сообщение каждый раз, когда Лилиан будет выступать, чтобы я успевал вернуться сюда, возможно, я приношу ей удачу.

— Папа, ну что ты такое придумал? Лилиан на самом деле очень долго готовилась к этим соревнованиям, поэтому она сейчас в хорошей форме, и удача тут абсолютно ни при чем.

— Знаешь что, сынок? — сказал Полковник, подходя ближе к Максу, — насколько я помню, ты тоже тогда очень долго готовился к своим соревнованиям, на которых занял почетное…

— Все, заканчивай с этим! — вспылил Макс. — Я уже понял, что ты мне будешь припоминать это последнее место до конца жизни, несмотря ни на что. Иди уже тогда лучше кури и жди от меня сообщения о выступлении Лилиан.

— Конечно, буду помнить, — пробубнил себе под нос Полковник, отходя от сына, — я ведь тогда проспорил ящик виски этому проклятому итальяшке Пелагатти!

Соревнования уже подходили к концу, и на татами начались спарринги финалистов. В этом году бойцов разделили на возрастные группы, а не как это обычно бывает — по весу, поэтому крупным спортсменам приходилось легче. Наступил финальный бой Лилиан, против которой вышла Магда — высокая и полная девочка с огненно-рыжими волосами.

— Это что за женщина вышла против нашей девочки? — возмутился Полковник, когда соперники вышли на поклон.

— Это же Магда, — ответила Джудит, повернувшись к Полковнику с переднего ряда кресел. — Она была победителем на прошлых соревнованиях, позапрошлых и позапозапрошлых соревнованиях.

— В этом нет ничего удивительного, такая огромная туша, которая весит раза в три тяжелее, чем Лилиан, — продолжал говорить Полковник.

— Отец, прекрати так громко возмущаться, на нас уже люди смотрят.

Судья выкрикнул команду, и схватка началась. У Магды было преимущество в силе и опыте, а у Лилиан — в скорости и азарте, ведь она была впервые на этих соревнованиях и сразу дошла до финала. Удар, еще удар и подсечка. Магда провела серию приемов, от которых Лилиан увернулась и, воспользовавшись медленным выходом соперницы из подсечки, сделала несколько быстрых шагов и нанесла ей два удара: один из которых пришелся точно в лицо, из-за чего у Магды пошла кровь из носа, ну а второй удар был нанесен в ухо, куда бить было строго запрещено. Магда упала на татами, держась одной рукой за нос, а второй за ухо. Судья, подбежавший к столу, за которым сидели главные судьи соревнований, начал что-то с ними обсуждать. В это время к Магде подбежала доктор, которая, остановив кровь, вставила ей в ноздри ватные тампоны.

— Из-за нанесенного удара в запрещенную часть тела бойцу с красным поясом будет отменено очко, полученное за проведенную контратаку, — произнес судья и снова пригласил бойцов на татами.

В спортивном зале царила общая напряженность, возникало такое ощущение, что большая часть зрителей и участников болеют за Лилиан, ведь после ее удачно проведенных атак, зал аплодировал заметно громче, нежели после нанесенных ударов Магды. Когда у соперниц оказалось равное количество очков, их бой стал менее ярким, ведь каждая из них боялась допустить ошибку. В один момент Лилиан, уличив удачный, по ее мнению, момент, нанесла боковой удар ногой сопернице в голову, но Магда, прочитав ее движение, отразила удар и, сделав подсечку, добила ударом в лицо, лежавшую на татами Лилиан.

— Вот же проклятье, эта рыжая ирландка избила нашу малышку, — закричал Полковник.

— Отец, я же просил тебя, — одернул Полковника Макс, — хватит нас позорить, при чем тут еще ирландцы?

— Бьюсь об заклад, что она точно ирландка, ведь она такая рыжая, как наш капрал О’Коннелл, который был еще тем ублюдком.

Но Макс уже не слышал слов Полковника, ведь он спешно спускался по ступенькам к месту боя, где только что проиграла его дочь. Ему было не так важно, выиграла она или нет, у него в сердце была лишь тревога о здоровье Лилиан, ведь соперница нанесла ей достаточно сильный удар, после которого она не сразу смогла подняться на ноги. Когда он оказался возле татами, огороженного специальной лентой, за которую зрителям воспрещалось заходить, судья поднял руку Магды, которую объявили победителем в этой схватке. С другой стороны от судьи стояла грустная Лилиан, под глазом которой даже издалека был виден большой синяк. После объявления Магды победительницей, Лилиан подошла к своей команде, где тренер обняла ее и начала ей что-то говорить, при этом поглаживая по спине. Они простояли так какое-то время, после чего к ней подошли остальные ребята из их команды, которые радовались за успех Лилиан, несмотря на ее проигрыш в финальной схватке. Перед тем, как уйди в раздевалку, Лилиан устало улыбнулась Максу, она видела его озабоченное лицо и постаралась этой натянутой улыбкой его успокоить.

— Подружка, ты у меня самая лучшая! — сказала Джудит, когда Лилиан, уже переодевшись, подошла к ожидавшим ее папе, дедушке и подруге.

— Мы тобой очень гордимся, доченька, я так испугался за тебя, — сказал Макс и крепко обнял Лилиан.

— А вы знаете, что в итоговом зачете наша школа заняла первое место? — радостно спросила Лилиан после того, как разомкнулись ее объятия с отцом.

— Ну, это же прекрасно! Уверен, что это все благодаря тебе, — заметил, улыбаясь, Полковник.

— Папа, дедушка, вы тогда поезжайте домой, а мы с Джудит останемся, просто мы хотели еще погулять с ребятами после соревнований, — сказала Лилиан.

— А я думал, что мы все вместе поедем домой, мама, между прочим, готовит праздничный обед и попросила меня даже заехать за шампанским!

— Папа, ну мы уже договорились с ребятами, тем более, я хотела познакомить Джудит с одним парнем с тренировки, может, они понравятся друг другу.

— Ладно, сын, — проговорил Полковник, приобняв Макса за плечи, — поздравляю, твоя дочка стала взрослой. Поехали домой, подождем ее там.

— Как это выросла? Ничего она не выросла! — воскликнул Макс. — Лилиан, я разрешаю вам погулять до шести вечера, не позже! Тебе все понятно?

— Да, спасибо тебе, папочка. Ты самый добрый на свете!

— Ладно, хватит тебе, вот, возьми немного денег на мороженное и на проезд, — сказал Макс, поцеловав дочку в макушку, а потом посмотрел на нее и спросил:

— А тебе не будет мешать синяк под глазом?

— Нет, он почти не болит, к тому же свидание планируется не у меня, а у Джудит.

После того, как Макс с Полковников ушли, к девочкам подошли два парня.

— Ребята, знакомьтесь, это Джудит, — представила подругу Лилиан.

— Привет, детка, здравствуй, Джудит, — сказал высокий блондин по имени Итан, державший в руках большую спортивную сумку, и, поцеловав Лилиан, представил всем своего друга — Мелвина.

От внимания Лилиан не ускользнула реакция Мелвина, когда он понял, что Джудит — именно та девушка, свидание с которой организовал его лучший друг Итан.

— Ну, что ребята, пойдем пройдемся до сквера, купим содовой и чего-нибудь перекусить? — предложила Лилиан, пытаясь придать всем позитивного настроя.

Итан, взяв под руку Лилиан, пошел вперед, давая команду другу следовать за ними.

— Ли, детка, а почему ты не сказала мне, что твоя подруга такая… — замялся Итан, боясь обидеть Лилиан.

— Какая такая?

— Ну, ты же сама видишь, что она, ну, немного полновата, скажем так!

— И что, разве это повод не общаться с ней? Ты знаешь, какой она хороший человек? К тому же она очень умная девчонка.

— Я все понимаю, детка, но Мелвину вряд ли она сможет понравиться, и теперь мне придется перед ним оправдываться, что я не знал, как на самом деле выглядит твоя подруга.

— А чем ты увлекаешься? — начала разговор Джудит.

— Ааа, что? — спросил Мелвин, будто мысленно находясь в другом месте.

— Я спросила тебя, чем ты увлекаешься? Тоже спортом, как Итан и Ли?

— Нет, я не очень люблю такой спорт…

— Ой, здорово, я тоже не люблю спорт! — перебив парня, воскликнула Джудит.

«Да уж, по тебе это очень заметно», — подумал про себя Мелвин.

— Ты знаешь, Мелвин, я очень люблю изучать историю, политику, юриспруденцию.

— А, да? Круто, — безучастно ответил парень.

— Вот ты, например знаешь, кто был первым президентом нашей страны от республиканской партии?

Со стороны было видно, что Мелвину не понравилась Джудит, и он боялся, что кто-нибудь из его друзей может увидеть их вместе, а потом все будут над ним подшучивать, что его девчонка — толстуха! Поэтому он шел, немного от нее отстранившись, опустив голову, с натянутой до самых глаз бейсболкой.

— Ну, кто? Предлагай варианты? — не отставала от парня Джудит, не обращая внимания на его откровенное безучастие.

— Я же сказал, что мне это неинтересно, — немного раздраженно ответил Мелвин, — пусть будет Джордж Буш.

— Какой же ты глупышка, разве можно такое не знать, это же великий президент, который смотрит на тебя с пятидолларовой купюры! Ну, кто это, я ведь тебе дала такую подсказку.

— Эй, Итан, — окликнул друга Мелвин, — послушай, я совсем забыл, что я обещал помочь отцу в гараже, а сейчас вспомнил. Я тогда пойду, пока еще не сильно опоздал.

И, не дождавшись ответа, быстро попрощавшись с Джудит, повернулся и быстрым шагом пошел в обратную от них сторону.

Дальше по аллее они шли втроем.

— Как он мог так поступить с бедняжкой Джудит, даже если она ему не понравилась, зачем было так явно соскакивать? — возмутилась Лилиан.

— Детка, ну чего ты хочешь от Мелвина, ведь я ему обещал красотку, а пришла твоя Джудит, надо мне было попросить сначала показать ее фотку.

— Итан, разве можно быть такими злыми? Ну, даже если она немного полновата, разве она в этом виновата?

— Конечно, виновата, ведь ты не такая жирная? — немного громче положенного ответил ей Итан.

— Ладно, ребята, я не буду вам мешать и лучше поеду домой, — Джудит, явно услышав слово «жирная», поспешила уйти как можно скорей. Она чувствовала, что сейчас расплачется, поэтому ей необходимо было остаться одной.

— Хорошо, Джудит, тогда до встречи, — ответил Итан и продолжил идти дальше, держа за руку стоящую на месте Лилиан.

— Итан, знаешь, что? Гуляй ты, наверное, дальше сам, а мы с Джудит поедем домой, где нам рады и любят нас такими, какие мы есть! — сказала Лилиан и, выпустив руку парня, пошла к Джудит, стоящей позади них.

— Ли, детка, ну давай не будем ссориться, я ведь не хотел никого обидеть, давай еще погуляем, ведь сегодня такая хорошая погода, и я очень по тобе соскучился.

— Нет, Итан, иди и подумай о том, что можно говорить о людях, а что нет, и когда ты скажешь мне, что раскаиваешься в своем поведении, я подумаю, прощать тебя или нет, — грубо ответила Лилиан своему парню, взяв Джудит за руку.

Итан еле сдержал свои эмоции, чтобы не наговорить ей гадостей, но что-то он должен был ей ответить, иначе мужское эго никогда бы его не простило.

— Ты иногда бываешь такой идиоткой, Ли. Я ни в чем не виноват и не буду ни в чем раскаиваться. Если захочешь еще встретиться, звони.

После чего парень отвернулся и быстро пошёл прочь, возмущаясь про себя сложившейся ситуации.

— Смотри, наш автобус, давай пробежимся, может, и успеем, — сказала Лилиан и две подруги, держась за руки, побежали к остановке.

Автобус, в котором ехали девочки, одна из которых была очень толстой, а другая с бордовым синяком под глазом, уже подъезжал к пригороду, и к этому времени подруги уже успели обсудить все произошедшее за день.

— Черт, Джудит, я до сих пор не могу понять, зачем ты начала устраивать с этим парнем телевикторину и загадывать ему какие-то политические загадки, у него же на лице было написано, что любознательность — не его конек?

— Ты чего, подруга? Я всего лишь спросила у него про Авраама Линкольна, а этого человека должен знать каждый гражданин нашей страны, по крайней мере, я так считаю. Между прочим, в то время республиканская партия еще не была таким печальным зрелищем, как в нынешнее время.

— Ну, я же тебя неоднократно просила не забивать парням голову своей политикой и не умничать лишний раз, хотя бы на первом свидании. Ты должна запомнить, что парням не нравятся очень умные девушки, ведь они хотят ощущать свое доминирование по всем направлениям, а ты сегодня выставила того парня дураком и к тому же назвала глупышкой.

— Хватит, Ли, я понимаю, что виновата, но я разнервничалась, ведь этот Мелвин оказался таким красавчиком. Я просто не знала, как себя правильно вести, но, если честно, ты тоже была не подарок. Что это было: «Когда ты скажешь, что раскаиваешься, я подумаю, прощать тебя или нет…», — нарочито важным тоном повторила слова подруги Джудит.

— Да, подруга, значит, мы с тобой — две дурочки, которые не умеют общаться с парнями. Все, наша остановка, давай выходить.

Как Лилиан ни просила подругу зайти к ней домой, чтобы вместе отпраздновать результаты соревнований, та так и не согласилась.

— Если я приду, то мне придется устраивать дебаты с твоим дедушкой, а я хочу к этому серьезному делу хорошо подготовиться, чтобы у него не осталось никаких шансов.

— Ладно, Джудит, как хочешь. Спасибо, что ты поехала сегодня с нами на соревнования и поддерживала меня вместе с папой и дедушкой, я чувствовала ваше присутствие, и это придавало мне сил.

— Не за что, Ли, а тебе спасибо, что ты ради меня прервала свое свидание с самым красивым парнем в нашей школе, для меня никто такого раньше не делал.

Подруги снова обнялись, а затем попрощались, и Лилиан пошла к двери своего дома, а Джудит к своему, стоящему рядом.

— О, вот и наша чемпионка! — донеслись радостные голоса родственников, как только Лилиан оказалась дома.

Джудит, пока шла домой, думала о том, что она очень бы хотела быть такой же красивой и стройной, как ее подруга Ли. Она твердо решила начать правильно питаться и заниматься спортом. Ей не надо побеждать на соревнованиях, для нее главной целью было иметь красивую фигуру, тогда уж она была уверена, что парни не будут сбегать со свидания и с большой радостью будут слушать ее истории. Так как ее дом находился рядом с домом Краунов, долго размышлять об этом Джудит не пришлось, а, оказавшись дома и увидев на столе любимую пиццу с сыром, она решила, что перенесет режим правильного питания и занятия спортом на завтрашний день, ведь она и так сегодня страдала из-за того парня, а дополнительный стресс из-за голода ей сейчас ни к чему.

Воспоминания

Проснувшись одним субботним пасмурным утром, Макс хотел приласкать свою жену и, не открывая глаз, повернулся к ней и обнял, но, оказалось, что это Грегори.

— Боже, Грегори, ты что тут делаешь? — удивленно спросил Макс.

— Дорогой, ему просто стало страшно ночью, и он пришел к нам, не ругайся, — ласково ответила Энн.

— Я и не ругаюсь, а просто спросил.

— Ладно, родители, — ответил Грегори, вылезая из-под одеяла, — я пошел. Спасибо за предоставленное убежище. Теперь, когда мне уже не страшно, я пойду и отосплюсь у себя, ведь спать с вами — это какой-то кошмар.

Родители переглянулись.

— Почему кошмар?

— Мама, ну ты всю ночь храпела и бубнила что-то на своем китайском языке, мне стало страшно, и я прижался к папе.

— Вот видишь, сынок, в каких тяжелых условиях мне приходится каждую ночь существовать… — начал было Макс, но его сразу же прервал Грегори:

— А когда, папа, я, прижавшись к тебе, начал засыпать, ты внезапно так громко пукнул, что мой сон от такой неожиданности как рукой сняло. После этого мне пришлось уткнуться носом в подушку, иначе я рисковал умереть от отравления.

— Ну, что ты на это скажешь, жертва домашнего насилия? — шутливо спросила мужа Энн.

— Ладно, до новых встреч, друзья! — проговорил Грегори, копируя Джимми Фэллона, и ушел к себе, не закрыв дверь в родительскую спальню.

Макс, придвинувшись к Энн, планировал еще какое-то время полежать, ведь было еще так рано, но Энн, укоризненно посмотрев на мужа, спросила, помнит ли он о том, что они планировали на сегодняшний день?

Стараясь вспомнить, что у них могло быть запланировано на субботу, в день, который он хотел начать не раньше одиннадцати часов и провести его на диване перед телевизором с баночкой пива и двойным сэндвичем с горчицей, Макс начал перечислять все приходящие в голову варианты, которые оказались неверными.

— Ну, ты, как всегда, — возмутилась Энн, — я же тебе всю неделю говорила, что сегодня к нам в гости придут мои подруги по колледжу, возможно, даже со своими мужьями.

— Лучше, если они придут без своих мужей. Ну, сама подумай, зачем тебе их мужья? Лучше вы спокойно посидите за столом, перемоете косточки всем вашим знакомым, выпьете пару бутылок вина и разойдетесь. А я, в свою очередь, тоже не буду вам мешать. Подготовлю себе на вечер пару-тройку сэндвичей и спокойно телек посмотрю.

— Нет, мой дорогой, мы вообще-то договаривались, что больше не тащим еду на диван, потому что я до сих пор помню, как несколько часов потратила на то, чтобы очистить его обивку от горчицы с твоих сэндвичей, поэтому даже не думай об этом. И к тому же, я хочу, чтобы ты посидел с нами, а то подруги уже шутят, что на самом деле я тебя «пришила» и спрятала тело, а перед ними разыгрываю образцовую семью. Поэтому готовься сегодня вечером оказаться в центре внимания, хотя бы на полчасика.

Энн встала с кровати, чтобы заправить свою сторону и пойти в душ. Макс обратил внимание на ее прекрасное тело, просвечивающееся через тонкую материю ночной рубашки.

— Что ты смотришь? — шутливо спросила Энн, заметив заинтересованный взгляд мужа.

— Да так, ничего, просто любуюсь своей женой. Разве нельзя?

— Женой можно, а вот своими шлюхами с работы любоваться не стоит!

— Энн, ну какими шлюхами, зачем ты опять занялась сочинительством, ты же знаешь, что в этом у тебя таланта немного?

Улыбнувшись, она ушла в ванную, а Макс продолжая валяться в кровати, думал, какой у него мог быть прекрасный день и какой он теперь окажется на самом деле.

— Милый, зайди ко мне, пожалуйста! — крикнула мужу Энн из ванной.

«Хоть, что-то хорошее со мной сегодня все же произойдет», — подумал Макс и, выскочив из-под одеяла, устремился в ванную комнату.

За завтраком Макс уже был в прекрасном расположении духа и с радостью ел поджаренные сосиски с хрустящими тостами, покрытыми толстым слоем плавленого сыра.

— Ты посмотри, что творят эти арабы! Они снижают стоимость своей нефти, чтобы наша страна не могла продавать другим странам сланцевую, вот же подлецы! — воскликнул Полковник, шелестя газетой.

— Боб, я надеюсь, что Вы эту газету купили, а не подобрали у соседей? — спросила Энн.

— Вот так всегда, — ответил Полковник, — стоит один раз ошибиться — вспоминать это будут до скончания века. А мои добрые дела ты, Энн, никогда не запоминаешь!

— Действительно, — спокойно отвечала Энн, — вот напрягаю память и почему-то вспоминается только тот случай, когда Вы хотели меня задавить на своей машине…

— Энн, ну прекрати, — вступился за отца Макс, — мы же уже все выяснили по тому случаю: у отца тогда просто произошла судорога, поэтому он вовремя не успел снять ногу с педали газа.

— Ну да, точно. Судорога внезапно случилась именно в тот день, когда мы объявили ему о своей помолвке, на которой он начал оскорблять меня «косоглазой»…

Разговор прервал Джим, шумно зашедший в дом вместе с девушкой, на голове у которой был платок.

— Сынок, привет, — смутившись, сказала Энн, — а где ты был? Будете с нами завтракать? Я сейчас быстро поджарю бекон с яйцами?

— Нет, мама, спасибо, — спокойно ответил Джим, — я был на утренней тренировке, а потом перекусил с ребятами, поэтому я не голоден, а Амина — мусульманка, она не ест бекон. Ладно, нам надо готовить презентацию на тему мировых империй, поэтому мы будем у меня в комнате работать.

Джим с девушкой начали подниматься по лестнице и только после того, как они скрылись за дверью его комнаты, все сидевшие за столом переглянулись.

— Вот же гады, — возмутился Полковник, — эти арабы не только вредят нашей экономике, так еще и пытаются внедриться в наши семьи!

— С чего ты взял, что эта девушка — арабка? — спросил Макс.

— Макс, ну ты чего? Твой сын только несколько минут назад сказал, что его девушку зовут Аида, и она — мусульманка, конечно же, она арабка!

— Во-первых, он сказал, что ее зовут Амина, а во-вторых, давай ты уже прекратишь критиковать нации, а то выглядишь, как какой-то престарелый нацист.

— Ладно, сын, не кипятись. Я понимаю, что ты, как и все мы, не в восторге от выбора сына, но не надо вымещать свое недовольство только на мне!

Энн отошла от печки и, сев за стол, окинула всех взглядом.

— Предлагаю сейчас не делать поспешных выводов, давайте лучше все узнаем у самого Джима, хорошо? Между прочим, у нас сегодня вечером будут гости, поэтому нам еще надо съездить купить продукты и алкоголь.

— О, алкоголь! Правильно! Каким может быть хороший вечер, если на столе нет старого доброго бурбона! — воскликнул Полковник.

— Боб, к нам придут мои подруги, возможно, с мужьями. Мы будем мило беседовать, попивая хорошее вино, нам не нужен бурбон и ваши армейские истории, приправленные ругательными кличками, которые Вы даете людям по их национальной принадлежности, — резко ответила Энн.

— Ладно, неужели нельзя провести хоть один день, чтобы вы не ссорились? — попросил Макс, который в постоянных ссорах между женой и отцом находился как между молотом и наковальней.

— Мы возьмем помимо вина еще и хорошего шотландского виски, ты же знаешь, что я терпеть не могу это твое вино. Кислятина одна! — добавил Макс и вышел из-за стола.

Вечером, на заднем дворе, под небольшим навесом, украшенными яркими лампочками, Макс в окружении Полковника и двух мужей подруг Энн, готовил на гриле стейки. Аппетитный запах поджаренной говядины витал повсюду. Энн с подругами сидели за столом, ожидая, когда мужчины принесут мясо, пили вино, закусывая канапе.

Диалоги женщин, думаю, описывать не стоит, ведь они, скорее всего, зачастую всегда одинаковые. Разговоры строятся лишь на том, как они выглядят и каким образом они поддерживают себя в форме, кто из их знакомых поправилась или похудела, развелась, вышла замуж и так далее. Затем приходит очередь обсуждать мужей и других классных «мальчиков», как они называют других представителей сильного пола. И, что характерно, перед тем, как начать обсуждать чужих мужчин, женщины предварительно поглядывают в сторону своих мужей, чтобы подстраховаться от неудобной ситуации, которая может возникнуть, если кто-то из них вдруг услышит слова восхищения чужим мужиком. Также женщины, конечно же, обсуждают достижения своих детей и невоспитанность детей своих знакомых. После того, как самые главные вопросы обсуждены, начинается своего рода «свободная тема», где дамы уже могут поговорить на абсолютно разные темы.

Вот прямо сейчас, можно услышать, как читающие книгу женщины возмущаются: «Можно подумать, что вы, мужики, прямо такие важные, и обсуждаете только высокоинтеллектуальные вопросы мировой политики и экономики, исторические события и прогнозы будущего мироустройства?»

На самом деле мужики именно это и обсуждают, но и, конечно же, еще женщин, автомобили, спорт, рыбалку, видеоигры и походы в сауну. На самом деле, все темы зависят от интересов собравшихся и их близости.

Этим вечером Макса, помимо отца, окружали Рой и Люк, с которыми до этого он виделся пару-тройку раз на подобных таких встречах их жен-подруг. Полковник не особенно участвовал в разговоре, лишь изредка подсказывая Максу, что тот или другой стейк стоило бы уже перевернуть на другую сторону.

— Я считаю, что политика действующего президента не выдерживает никакой критики, — начал новую тему для разговора Люк. — Возникает такое ощущение, что он еще не понял до конца, какую должность теперь занимает, и что теперь за каждое его слово будут отвечать не только он, но и граждане страны.

— Слушайте, а вы не в курсе, какой сейчас можно хороший сериал посмотреть? — постарался аккуратно сменить тему разговора Макс, ведь ему меньше всего бы сейчас хотелось быть свидетелем политических дебатов и ругани со стороны отца.

— Макс, скоро вы принесете ваши так аппетитно пахнущие стейки? Мы уже не в силах терпеть, — спросила Энн, прервав их новую тему для разговора.

— Давай, сын, я думаю, они уже готовы, — с видом профессионала сказал Полковник и пошел садиться за стол.

— Лехайм, — внезапно произнес Рой, когда, рассевшись за стол, все подняли бокалы.

— Лехайм, — с улыбкой на лицах повторили некоторые, после чего раздался звон бокалов.

Полковник был явно не в восторге от такого тоста, поэтому, и виски показался ему отвратительным.

— Вот все-таки нет ничего лучше старого доброго бурбона, а этот виски, который гнал в своей Шотландии мужик в юбке, мне не по вкусу, — сказал Полковник, а потом, выходя из-за стола, добавил:

— У нас, по-моему, оставалась еще початая бутылочка бурбона, пойду, принесу ее себе.

— Ребята, прошу вас не обращать внимание на Боба, он порой бывает очень странным, — объявила всем Энн, дождавшись, когда Полковник зайдет в дом.

— Мама, папа, а мне можно с вами, а то я проголодался? — спросил Джим, вышедший на задний двор.

— А твоя девушка уже ушла? — в ответ спросила Энн.

— Мама, Амина — не моя девушка, мы просто вместе готовим презентацию, и все.

— Замечательно, мой мальчик, — обрадовано воскликнул Полковник, выходивший в этот момент из дома, неся в одной руке бутылку бурбона, а в другой ведерко со льдом.

— Боб, а Вы можете не шуметь, не хочу разбудить Грегори, потому что ему потом всегда трудно снова заснуть, — попросила Энн, которая так же, как и Полковник, в душе обрадовалась, узнав, что Амина просто друг для ее сына.

Джим присоединился к столу и, наложив себе в тарелку пару стейков и гору овощей, принялся с охоткой за ужин.

— Сынок, а эта Амина, она новенькая у вас в классе, я просто раньше ничего от тебя про нее не слышал? — отрезая небольшой кусок стейка и накалывая его на вилку, спросил Макс.

— Да, она новенькая. Она родилась в Финиксе, куда много лет назад переехали ее родители из Саудовской Аравии, когда там исламисты начали проводить жесткие реформы, которые не одобрял ее отец, сторонник развития более светского государства.

— А как вы познакомились? — поинтересовалась Энн.

— Мы познакомились с ней на лекции миссис Лори по римскому праву пару недель назад, с тех пор и дружим, — ответил Джим и тут же задал встречный вопрос:

— Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство и теперь, может быть, лучше вы расскажете нам что-нибудь интересное, допустим, историю вашего знакомства, уверен, что не все с ней знакомы?

— Да, кстати, — поддержала Джима одна из подруг Энн, которая явно уже была пьяна, — расскажите нам эту потрясающе романтическую историю, я с удовольствием ее послушаю.

Энн переглянулась с Максом, а потом, посмотрев на Джима, продолжавшего наслаждаться поеданием сочного стейка, сказала:

— Ну, вряд ли можно назвать эту историю потрясающе романтической…

— Она скорее курьезная, — перебил жену Макс.

Энн, не обращая внимания на комментарий мужа, к которым за годы жизни она привыкла и перестала на них реагировать, продолжила рассказывать:

— Произошло это, когда мы учились на последнем курсе в университете. В то время я играла в нашей рок-группе «Ярость».

— Дорогая, подожди, а как ты могла играть в рок-группе, если ты играешь на флейте? — смеясь, спросила все та же подвыпившая подруга.

— А у нее, наверное, была какая-то рок-флейта, — пошутил Полковник и начал заливаться хриплым смехом.

Энн, сделав глубокий вдох, чтобы не реагировать на Полковника, ответила подруге, что у них была рок-группа с элементами фольклорной музыки, и они любили экспериментировать, соединяя рок со звуками бансури, свирели, ирландской флейты и за эти музыкальные вставки отвечала именно она.

— Друзья, я вам так скажу, что еще до моего знакомства с Энн, я слышал их музыку, ведь они выступали на всех университетских концертах, а порой их даже крутили по университетскому радио. Так вот, те музыкальные вставки, которые делала Энн мне больше всего и нравились, ведь я небольшой сторонник жесткой музыки, мне по душе народные музыкальные инструменты, красивый певучий голос и, конечно же, наше родное кантри, без прослушивания которого у меня не обходится ни одна поездка на работу.

— Поддерживаю тебя, сынок, — сказал Полковник, похлопывая Макса по плечу, — ведь всем известно, что струны банджо — это струны души каждого американца.

— Боб, не хотелось бы вас расстраивать, но банджо придумка не американского народа, а потомок европейских и африканских музыкальных инструментов, таких, как мандолина и лютня, — спокойно ответила Полковнику Энн, которая терпеть не могла, когда Полковник начинал рассуждать на любимые им темы о величии американской нации.

Она, конечно же, считала себя американкой и любила свою страну, но она также понимала, что Америка — достаточно молодая страна, которая по большей части состоит из приезжих со всего света, а те местные жители, которые жили тут ранее и могли считать себя настоящими американцами, были почти полностью уничтожены, а небольшое количество их представителей заперты в резервациях.

— Ну, так и что, продолжай, Энн, — попросил муж одной из ее подруг — Люк, делая глоток виски.

Вообще, Энн уважала Люка даже больше, чем свою подругу, которая в связи со своей головокружительной карьерой, не справившись с испытанием, называемым «медными трубами», с каждым годом становилась менее приятной в общении.

— У нас был концерт по случаю Дня независимости, — продолжила рассказывать Энн. — Мы приготовили пару новых треков и очень нервничали, боясь, что публике они могут не понравиться. Но, слава богу, наши опасения не сбылись, и люди очень хорошо отреагировали, и, когда подошел черед моей музыкальной вставки на русской свирели, я поспешила к микрофону…

— Это, конечно, было отличным решением, на День независимости играть на музыкальном инструменте коммунистов, — сказал Полковник.

— Послушайте Боб, хватит считать вокруг всех врагами и нациями хуже американцев, ведь везде есть хорошие люди и мудаки, как в других странах, так и в нашей. Я со всей уверенностью могу сказать, что знаю одного матерого мудака, и он, как бы это было не печально, американец!

Макс положил руку на колено жены и слегка погладил, чтобы ее успокоить. Энн прекратила возмущаться и, взяв бокал белого вина, сделала несколько больших глотков. Понимая, что Энн была очень возбуждена, Макс решил дать ей время привести эмоции в порядок, поэтому сам продолжил историю:

— Я, между прочим, на том концерте стоял в первых рядах. В тот год я встречался с Хиллари…

— Хорошая была девушка, мог бы на ней и жениться, если бы не сглупил, — прохрипел Полковник, не отводя взгляда от своего стакана с бурбоном, в котором на дне, в свете лампочек блестели кубики льда.

— Так вот, мы с ней пробились прямо к сцене. Если сказать правду, мне уже тогда очень нравилась эта милая флейтистка с глазами в форме миндаля.

— Ой, как же это мило, — протянула одна из подружек Энн, имя которой Макс никак не могу запомнить.

— И вот, я вижу, как Энн быстрым шагом идет к микрофону, пока их вокалистка пела а-капелла, и в какой-то момент ее нога задевает кабель и, она сделав еще несколько шагов, начинает падать прямо со сцены. Не знаю, как я так быстро среагировал, скорее всего, я действовал на уровне инстинктов и, бросившись к сцене, успел подхватить Энн в самый последний момент. Благо, что она всегда была очень миниатюрной, и я легко смог ее удержать на руках.

— Да, все так именно и было, — сказала Энн, с улыбкой посмотрев на мужа.

— Не знаю, как я тогда зацепилась за этот чертов кабель от усилителя, но зато благодаря этому я обрела свою любовь. После того, как я свалилась со сцены, ребята перестали играть, да и зрители были в шоке, а когда увидели, что меня поймал Макс, все ему стали аплодировать. Помню, как я тогда еще подумала:

«Какого черта, этот парень меня продолжает держать на руках, если мне скорее нужно вернуться на сцену, чтобы начать играть свою партию?»

— А я помню, как держал тогда тебя на руках и вдыхал аромат твоих волос. Я, словно влюбившийся мальчишка, был не в силах оторваться от твоих прекрасных и немного напуганных глаз, — добавил Макс. — Именно после того вечера мне стало ясно, что никто, кроме Энн, мне больше не нужен, и я буквально на следующий день расстался с Хиллари.

Помню, как я поехал тогда к Алану, и мы с ним просидели за разговорами до самого рассвета.

— Папа, а кто такой Алан? Я впервые о нем слышу, — спросил Джим.

Макс притих, заметно погрустнев.

— Алан был лучшим другом твоего папы, — ответил вместо Макса Полковник. — Они были словно братья. Подружившись еще в средней школе, и всю жизнь шли вместе, помогая и поддерживая друг друга до тех пор, пока у Алана не обнаружилась опухоль в голове.

За столом вдруг стало тихо, каждый задумался о чем-то своем. Видя это, Полковник предложил выпить за Алана, чтобы он, находясь на небесах, знал, что о нем до сих пор помнят и любят. После того, как все выпили, Полковник пошел в дом и, вернувшись уже с шестиструнной гитарой, исполнил песню Люка Брайана Blood Brothers («Братья по крови»), которую очень любил Алан, говоря всем, что Брайан ее написал именно про них — Макса и Алана.

В тишине вечера послышались звуки гитары и низкий голос Полковника, который оказался очень красивым и мелодичным, значительно отличавшимся от его обычного, повседневного командного баса:

«Мы были так же молоды, как и глупы,

Когда мы лежали в старой куче хлама.

Это было одно для всех и все для одного,

Но ты словно преступник без оружия,

Стреляющий в плохую выпивку из стаканов Дикси,

Преследующий каждую девушку, которая не была достаточно быстрой,

Независимо от того, насколько плохим будет разрыв или насколько не повезет.

Или как плох тот день, когда мы все еще были вместе.

Братья по крови ближе, чем твои ближайшие родственники,

Не разлей вода, как воры и лучшие друзья.

Примите пули друг за друга.

Да, такие неприятности не стоят дешево.

Ты сражаешься, ты плачешь, ты лжешь, ты истекаешь кровью, и вы полагаетесь друг на друга.

Братья по крови,

У меня шрам на щеке после драки в баре,

Это было не для меня, но я взял вину на себя.

Это ковбойский код, это неписаный закон,

Если ты связываешься с одним, ты должен забрать нас всех.

Братья по крови ближе, чем твои ближайшие родственники,

Не разлей вода, как воры и лучшие друзья…»

Когда полковник закончил петь, у многих на глазах блестели слезы, а Энн поняла, что в душе Полковника еще есть место сочувствию, любви и сентиментальности, что ее приятно удивило.

— Я, конечно, не могу петь, как старина Брайан, но я постарался вложить всю свою любовь и уважение к этому парню, ведь он для меня был, как сын, — сказал Полковник, а затем поставил гитару, оперев ее грифом о ствол дерева, и предложил обсудить политическую ситуацию в стране и в мире, чтобы, так сказать, отвлечься от грустных воспоминаний.

— О нет, пожалуйста, только не политику, давайте лучше выпьем кофе с медовыми печеньями и поговорим об искусстве, — предложила Энн, понимая, что почти все разговоры о политике заканчивались грубостью и ругательствами со стороны Полковника.

Когда гости разошлись, было немного за полночь, Энн видела, что Макс оставался поглощен грустными воспоминаниями о друге, поэтому она предложила, что, если у них еще когда-нибудь родиться сын, они обязательно назовут его Аланом.

— Правда, ты будешь не против этого? — радостно спросил Макс. — Ты знаешь, я много раз об этом думал, но не решался с тобой это обсуждать, ведь когда родилась Лилиан, ты не захотела назвать ее Зои, так же, как твою скончавшуюся тетушку.

— Давай не будем об этом вспоминать, — ласково ответила Энн, — просто знай, что я буду не против Алана, а теперь пойдем спать, а то я просто смертельно устала.

После того, как в доме Краунов в окнах погас свет, все почти сразу уснули. Спали все, кроме Макса, мысли которого не давали покоя, а утром, с первыми лучами солнца, он, сев в свой «понтиак», поехал на городское кладбище, ведь ему не терпелось сообщить лучшему другу, что своего будущего сына он назовет в его честь.

Поход

Истеричный крик, который явно издала Энн, однажды утром разбудил Макса. Хоть ему и не хотелось разбираться в причинах его возникновения, он, все же надев шорты, спустился в гостиную, где застал Энн, которая ругала Полковника.

— Дорогой, ну у меня уже не хватает терпения, такое ощущение, что он делает это специально, — начала жаловаться жена, увидев Макса.

— Ну почему ты все драматизируешь, я же уже извинился, — сказал Полковник, смотря на Макса и поднимая плечи, демонстрируя, что сам не поймет, в чем его вина.

— Ну как ты мог додуматься до такого и испортить эту салфетку? — продолжала ругаться Энн, было заметно, что она прямо на взводе из-за этой ситуации.

— Еще раз говорю, — стараясь сохранять спокойствие, отвечал Полковник. — Утром меня разбудил Лютер, который по всей видимости, был очень голоден. Я нашел в шкафу кошачьи консервы и покормил его, вот и все.

— Я не против этого, но для чего надо было выкладывать эти консервы на мою салфетку ручной работы?

— Ну, — немного замявшись, начал старик. — Я видел по телевизору, что коты обладают лечебными свойствами и поэтому решил лечь на спину и постелить эту салфетку себе на живот, чтобы положить на нее кошачьи консервы, я же не знал, что она для тебя так важна. Я подумал, что Лютер залезет мне на грудь и, пока будет завтракать, сможет заодно меня немного подлечить, а то у меня что-то сердце с утра как-то странно кололо.

— Подлечить сердце? Может, надо было вывалить корм себе на голову, чтобы Лютер подлечил тебе заодно и голову! — завопила женщина.

— Энн, хватит! — попросил жену Макс, после чего обратился к Полковнику. — Пап, ну давай, может, лучше вызовем нашего семейного врача, пусть она займется твоим сердцем?

— Нет, этому не бывать, я никогда не обращался к врачам и не собираюсь начинать, ведь они все до одного мошенники, которые только и хотят стрясти с тебя как можно больше денег. Естественно, армейских докторов я не беру в расчет, они — святые люди. А насчет салфетки, я еще раз прошу прощения. Давай я ее кину в стиральную машину, она быстро отстирает эти жирные пятна от тунца, и салфетка будет, как новенькая.

— Боб, вы не понимаете, это салфетка ручной работы, привезенная из Китая.

— Ну, подумаешь, я похожую видел в магазине на диване, давай, я в следующий раз, как увижу, обязательно закажу нам парочку таких. Думаю, что коммунисты с радостью нам пришлют еще таких салфеток.

— Боже, Боб, только не начинайте, — возмутилась Энн, — вы опять начинаете унижать мой народ!

— Я не унижаю твой народ, а просто ищу выходы из ситуации!

— Выход один — вам лучше съехать, — сказала Энн и, выхватив из рук Полковника салфетку, поднялась на второй этаж, продолжая возмущаться.

— Это она снова на своем птичьем языке там что-то щебечет?

— Папа, ну я же просил тебя…

— Ладно, сын, я все понял, — прервал Макса Полковник, — спасибо, что приютил меня на некоторое время, но, видимо, мне и правда пора.

— Подожди, папа, я поговорю с Энн. Она очень злится из-за салфетки, так как это не простая салфетка из магазина, а семейная реликвия, которая передается от поколения к поколению.

— Черт возьми, ну откуда я мог об этом знать, лежит салфетка на тумбочке и все, на ней ведь не написано, что это семейная реликвия! Сглупил на ровном месте.

Макс сделал несколько шагов вверх по ступенькам, но потом вернулся и, немного подумав, сказал:

— Я придумал. Чтобы Энн немного успокоилась, ей надо не видеть тебя какое-то время, поэтому мы с тобой пойдем в поход с ночевкой.

— Что, о каком походе ты говоришь? Ты знаешь, сколько мне лет, я не могу спать на земле, ведь меня потом замучает мой артрит.

— Не волнуйся, мы не будем ночевать на земле. Мы пойдем с хорошими палатками и спальными мешками, тебе понравится, вот увидишь. Не, ну если ты категорически против похода, тогда можешь собирать вещи, так как на этот раз ты сильно разозлил Энн.

За завтраком, когда вся семья была в сборе, Макс объявил, что он с Полковником идет в поход с ночевкой, поэтому все, кто хочет составить им компанию, пусть спешит подать заявку. Ажиотажа, которого ждал Макс, не произошло, хоть он и начал описывать, как это будет круто: посиделки перед костром, барбекю, звезды над головой, свежий воздух…

— Я — пасс, мы договорились с Джудит, что я начну тренировать ее, поэтому мой уикэнд уже расписан.

— Папа, я бы очень хотел с вами поехать, но у меня сборы, мы едем играть в Миннесоту, ты забыл что ли, ведь я на прошлой неделе просил у вас на это двести долларов?

— Сынок, ты у меня просил эти деньги, а я их взяла для тебя у папы в кошельке, — сказала Энн.

— Ах, так это ты взяла эти деньги? — радостно спросил Макс.

— Да, прости, что не сказала тебе об этом. Я просто вышла на новую работу, на которой мне еще не заплатили, поэтому взяла деньги у тебя. Я хотела предупредить тебя об этом, но забыла.

— Ладно, ничего страшного. Просто, когда я обнаружил нехватку, я долго пытался понять, куда они могли подеваться. В итоге я решил, что просто их потерял, ведь если бы у меня их украли, то украли бы вместе с кошельком. Так, а теперь давайте снова вернемся к вопросу организации похода, так что насчет тебя, мой юный падаван? — спросил Макс Грегори.

— Я хотел бы пойти с вами, — ответил мальчик.

— Макс, мне кажется, что Грегори еще рано ходить в поход, он же еще слишком маленький.

— Энн, почему ты считаешь его маленьким, я в его годы уже зарабатывал на хлеб, не то, чтобы ходить в поход, — сказал Полковник, но, увидев недовольное выражение лица Энн, понял, что ему лучше пока «побыть в тени».

— Дорогая, не волнуйся, мы присмотрим за Грегори, все будет хорошо. Я сегодня позвоню в магазин и закажу у них палатку, спальники и прочие вещи, которые нам понадобятся в походе. А ты как раз, пока нас не будет, сможешь отдохнуть, я оставлю тебе денег, ты только скажи.

— Конечно, скажу, ты же знаешь, за мной не заржавеет. Ладно, я согласна, но смотри, чтобы Грегори не простудился там или еще чего-нибудь не подцепил. А я, в свою очередь, сделаю себе отличный вечер с вином, роллами и фильмами с Джулией Робертс.

— Тогда решено. Сынок, тебя ждет отличный поход, поверь, ты об этом не пожалеешь! — радостно сказал Макс, похлопав сына по плечу.

После завтрака, за которым Макс вспоминал случаи из походов во время его детства, он, усевшись на диване, при помощи смартфона оформил заказ в спортивном магазине на все необходимые вещи для предстоящего похода, а после полудня поехал туда вместе с Полковником и Грегори, чтобы оплатить и забрать заказанные им товары. По дороге Полковник тоже вспоминал о своем детстве и походах, в которые он часто ходил до того момента, когда его старик начал прикладываться к бутылке. В ходе обсуждения предстоящего похода было принято общее решение, что лагерь будут разбивать недалеко от реки Огайо в парке Чикасо, углубившись в него как можно дальше.

Оказавшись в гипермаркете, Макс сразу направился к информационной стойке, за которой сидела симпатичная девушка, а Грегори, как бы между прочим попросил Полковника пойти с ним в отдел роликов и самокатов, чтобы показать дедушке пенни борд, который бы он себе очень хотел.

— Здравствуйте, мэм, — обратился Макс к молоденькой девушке, сидевшей за информационной стойкой.

— Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — ответила девушка, посмотрев на Макса своими глазами ярко зеленого цвета, красоту которых подчеркивали элегантные очки с большими стеклами, которые их владелица носила скорее для красоты, нежели для зрения.

— Э, я это, — смутившись, промычал Макс, — я звонил Вам, просил сформировать заказ, — собравшись с мыслями, ответил Макс.

— Назовите свою фамилию, сэр.

— Краун, моя фамилия Краун, я делал заказ сегодня утром. Там будет палатка, спальники и всякое разное…, мы просто решили пойти в поход, поэтому я и…

— Простите, но ваша фамилия отсутствует в программе, вы точно сегодня оформляли заказ? — спросила сотрудница, прервав его рассуждения.

— Да, конечно, проверьте еще раз, там не должно быть ошибки.

— Я проверила уже несколько раз, может, при оформлении заказа, вы называли свое имя?

— Да, после заказа, мне перезванивал сотрудник магазина, с которым мы все еще раз проговорили, и я называл ему свое имя и фамилию. Проверьте еще раз, все должно быть в порядке. Повторяю, меня зовут Макс Краун. Имя и фамилию, Макс специально продиктовал по слогам.

Девушка снова уткнулась в монитор. Судя по отражению экрана монитора в ее очках, девушка действительно пыталась найти его заказ, ведь ему бы так не хотелось снова заниматься подборкой вещей, которые потом еще должны будут доставить со склада.

— К сожалению, я и вашего имени не могу найти в базе, — грустно сказала девушка.

Только собравшись высказывать свое негодование уровнем сервиса, Максу вдруг пришла в голову идея, и он, немного наклонившись к девушке с зелеными глазами, попросил ее проверить в базе заказов фамилию Браун.

— Вы думаете, что мои коллеги могли ошибиться в написании вашей фамилии? — спросила девушка, одновременно набирая на клавиатуре заветные кнопки.

— Да, заказ на мистера Брауна имеется в базе, — не скрывая радости, ответила сотрудница магазина.

В этот самый момент, Макс внезапно почувствовал чью-то руку на плече, от чего он аж вздрогнул.

— Черт, папа, ты меня напугал, зачем так делать, и как ты вообще так бесшумно подкрадываешься?

— Ну, а чего же ты ожидал от разведчика. Вот скажи, я тебе рассказывал, как однажды пробрался в лагерь вьетконговцев и захватил там языка? — хвастливо спросил Полковник.

— Да, папа, много раз, ну если хочешь, расскажешь еще раз, только не сейчас.

— А что тут у тебя? — спросил Полковник.

— Представляешь, сотрудник магазина, оформляя мой заказ, обозначил меня под фамилией Браун, как же меня это бесит!

— Да, сынок, это крест нашей семьи, который придется еще носить всем твоим детям и детям их детей. А что же вы, милочка, такая невнимательная и записали моего сына под другой фамилией? — спросил Полковник у девушки с зелеными глазами.

— Подожди, папа, это не она неправильно записала. Когда я делал утром заказ, со мной разговаривал какой-то парень, я не запомнил его имени, — поспешил прервать нотации Полковника Макс.

— Ладно тогда, — сказал Полковник, подойдя ближе к стойке, за которой сидела сотрудница магазина. Вы тогда пробивайте заказ и включите в него еще эту штуку. Грегори, покажи тете этот скейт, или как там ты его называл, чтобы она его тоже внесла в заказ.

После того, как новый пенни борд Грегори был внесен в заказ, Полковник попросил внука отнести образец товара обратно на стеллаж и, посмотрев на сына, сказал:

— Разреши мне оплатить весь заказ, ведь все это началось из-за меня и этой хреновой салфетки, которую мы с Лютером испачкали утром. А Грегори так хотел себе эту штуку, что я не смог ему отказать. Я, между прочим, наверное, последний раз дарил внукам подарки много лет назад, когда Мэри была еще жива.

— Да, — ответил Макс, вспомнив их последнее Рождество, когда мама еще была жива. — Вы тогда подарили Джиму свитер с птицами, из-за которого над ним потом в школе подшучивали.

— Дети глупы, это был отличный свитер, хотя я тогда твоей матери говорил, что надо было выбирать не с птицами, а с оленем, это ведь классика рождественского свитера.

— Все, ваш заказ оформлен и его можно будет забрать в пункте выдачи после оплаты, — сообщила девушка и мило улыбнулась.

Погрузив все купленное в автомобиль, Крауны направились домой. Грегори ехал на заднем сидении, не отпуская из рук свой новый пенни борд.

— Ну, что, Грегори, ты рад новому приобретению? — задал риторический вопрос Полковник.

— Да, очень, спасибо тебе дедушка, я так давно хотел себе его, ведь почти у всех моих друзей есть такие, а мама не разрешала мне его покупать, так как считает, что я могу с него упасть и сломать себе что-нибудь или вообще попасть под машину.

Полковник задумался. Он представил, как по приезду домой, Грегори начнет хвалиться дедушкиным подарком, и это явно не понравится Энн.

— Давай, знаешь, как договоримся? Ты пока ничего не будешь говорить маме про подарок и сначала потренируешься кататься у себя в комнате, чтобы, овладев азами, выйти на улицу?

— Ну, дедушка, в комнате неинтересно, я ведь хотел прямо сейчас идти кататься на улицу.

— Нет, Грегори, если ты хочешь, чтобы этот скейт остался у тебя, то ты пока его не показывай маме, и, лишь научившись хоть немного на нем ездить в своей комнате, сможешь получив разрешение у мамы выходить с ним на улицу.

— Ну ладно, хорошо, — грустно сказал Грегори.

«Понтиак» Макса внезапно свернул на тридцать пятую улицу прямо к магазину «Крогер».

— Магазин здоровой пищи, — прочитал на рекламном щите Полковник. — Ззачем мы сюда приехали?

— Я понял, что мы позаботились обо всем, кроме провизии, а какой может быть поход без хорошей еды, — ответил Макс.

Оставив Грегори в машине, Макс с отцом пошли в магазин, чтобы купить необходимые продукты.

— Мне кажется, что весь мир сошел с ума с этой здоровой пищей, — поделился мыслями Полковник, оказавшись внутри магазина.

— Почему же, мне кажется, что следить за своим здоровьем и правильно питаться — это хорошо, — спокойно ответил Макс, после чего уточнил у отца, какое они будут брать мясо для барбекю.

— Конечно говядину, — уверенно ответил Полковник. — Ты знаешь, твой дед всю свою жизнь ел бобы или кукурузную кашу с хорошим куском говядины, запивая это добрым количеством бурбона, и у него все было в порядке со здоровьем. Если бы он тогда не свалился с крыши сарая, забравшись туда, будучи пьяным, мне кажется, он бы прожил лет до ста.

— Ну, ты же не знаешь, может, он просто не жаловался, да и скорее всего, вскрытие никто не проводил, а, возможно, у него печень уже была на последнем издыхании, — сказал Макс и положил в корзину несколько упаковок хлеба.

— Нет, сын, он был в порядке и знаешь, почему? Потому что был работягой. Он просыпался с рассветом, а ложился ближе к полуночи. Ведь он не мог прийти в такой вот магазин и купить уже порезанный хлеб и обработанные куски мяса. Он вместе с моей мамой вел хозяйство. У нас были быки, поля с пшеницей и кукурузой, и мы были не одни такие, все люди трудились на земле, поэтому они были здоровы и счастливы. Сейчас же американцы стали слабыми, жирными, постоянно борющимися с депрессией. Наша нация вымирает, и не дай бог сейчас нам поссорится с русскими или этими коммунистами, с родины твоей жены. Они ведь нас в два счета победят, а я уже слишком стар, чтобы воевать.

— Папа, давай лучше подумаем, что нам еще надо взять с собой.

— Нам надо взять бурбон.

— Нет, бурбон мы брать не будем, наш поход другого формата, ведь с нами будет Грегори, ты что забыл?

— А чем бурбон может помешать Грегори, или чем Грегори может помешать бурбону?

— Папа, прекрати. Мы должны будем контролировать ситуацию, а, выпив бурбона, тем более в жару, сам знаешь, что с нами будет.

— Сынок, ничего с нами не будет, поверь моему опыту. У нас в батальоне был парень, который стрелял намного точнее, и в бою был словно лев, только в состоянии легкого алкогольного опьянения.

— Ты знаешь, я даже не сомневался, что у тебя и на эту тему припасена история из жизни. Все, пошли на кассу.

Сделав покупки и загрузив их в машину, они поехали домой.

— Дедушка, а можно мне будет сейчас, хоть возле гаража покататься на пенни борде? — жалобно спросил Грегори.

— Ты знаешь, Макс, мне хоть и нравится твоя машина, но она не очень подходит для нашей поездки в поход, — не отвечая на вопрос Грегори, сказал Полковник.

— Да папа, я тоже об этом подумал, поэтому мы поедем на другой машине. Я позвонил своему другу Тапио, у него большой пикап.

— Так что, нам придется брать с собой в поход еще твоего друга? Ведь это планировался как семейный праздник.

— Отец, не волнуйся, Тапио — хороший парень, с ним будет веселее, и он, как мой лучший друг, может принимать участие в семейных праздниках.

— Но ты, надеюсь, помнишь, что у нас трехместная палатка, и места в ней для твоего друга нет.

— Не волнуйся, у него есть все необходимое, он вообще большой любитель походов, и даже несколько раз звал меня с собой, но я отказывался, было некогда.

— Слушай, а этот «форд» не твоего друга? — спросил Полковник, показывая пальцем на припаркованный недалеко от их дома пикап ярко синего цвета.

— Да, это его машина, — ответил Макс, паркуя «понтиак» напротив своего гаража.

Когда они вышли из машины, их уже ждал Тапио.

— Привет, чувак, как жизнь?

— Привет Тапио, познакомься с моим отцом, — показывая рукой на Полковника, сказал Макс.

— Очень приятно, сэр, меня зовут Тапио.

— Привет, сынок, можешь называть меня Полковник.

— Ладно, ребята, — начал Тапио, но, увидев выходящего из машины Грегори, подошел к нему и, протянув руку, нарочито серьезно поздоровался. — Добрый вечер, мистер Краун, как ваши дела?

В ответ Грегори улыбнулся и, пожав руку, сказал: Дядя Тапио, вы всегда такой веселый, мама говорит, что это из-за того, что вы очень глупый!

— Так! — одернул сына Макс. — Грегори, сынок, беги домой, дай взрослым поговорить.

— Черт, Макс, походу тебе досталось от Энн после нашего последнего Калсарикянни? — спросил Тапио, после того как Грегори, прижав к себе свой новый пенни борд, убежал в дом.

— Да, было дело, если честно, но ты не обижайся на нее…

— Ладно тебе, чувак, как я могу обижаться на слова Энн, если придурком меня с детства называет мой старик? — похлопав Макса по плечу, сказал Тапио, после чего засмеялся.

Полковнику был не интересен их разговор, поэтому он пошел дальне по улице, к месту, где был припаркован «Форд — Ф-150».

— Ну так что, куда завтра поедем? — спросил Тапио.

— Мы решили, что можно пойти в поход в парк Чикасо…

— Нет, мужик, совсем нет, — прервал его Тапио, повысив голос. — Это одно и то же, если ты заменишь свою Энн на резиновую куклу!

— Господи, Тапио, только давай тише про резиновых кукол, а то Милтоны сейчас услышат и вызовут копов, они очень религиозные ребята, — попросил друга Макс.

К парням подошел Полковник и, посмотрев на Тапио с видом человека, разбирающегося в автомобилях, спросил:

— Скажи мне, сынок, сколько сил в твоей машине, уверен, что не менее трехсот?

— Немногим больше четырех сотен, сэр! — ответил Тапио, не скрывая в голосе нот хвастовства.

— Отец, Тапио считает, что идти в поход в Чикасо — это плохая идея.

— Да, мистер Караун, оставьте выбор места мне. Я давно хожу в походы и знаю в округе много хороших мест и кемпингов тоже, где можно будет разбить палатку.

— Знаешь, сынок, однажды под Ханоем я полз по грязи шесть часов, неся на себе раненого бойца, я не боюсь опасностей, поэтому нам не нужны кемпинги и их удобства, где будут ходить розовые пони, дрищущие радугой, мы будем разбивать палатки только в сердце девственной природы, чтобы вокруг нас не было людей, а были только дикие и лютые звери!

— Пап, хватит, Тапио просто пытается помочь, давай не будем нервничать, — попытался успокоит Полковника Макс. К тому же, напоминаю, что с нами будет Грегори, и в этой связи вариант с пони не выглядит таким уж плохим.

— Хорошо, никаких кемпингов, просто вы вообще до этого хотели разбить палатку в парке, а теперь говорите, что хотите пикник только в окружении девственной природы, — возмущено ответил Тапио.

Чтобы снять возникшее между Полковником и Тапио напряжение, Макс предложил всем пройти в дом и посидеть на заднем дворе за баночкой пива, чтобы обсудить детали предстоящего похода. После того, как все детали предстоящего приключения были обсуждены и согласованы все детали, Тапио, попрощавшись, уехал.

— Дорогой, пообещай, что не спустишь глаз с Грегори, ведь я слышала ваши обсуждения, что возле места, где вы запланировали разбить лагерь, находится пруд. А ты, надеюсь, помнишь, что наш сын не умеет плавать?

— Помню, конечно, не переживай, Энн, мы проследим за Грегори, все будет хорошо, это будет его лучший уикэнд.

Утром следующего дня, проснувшись по будильнику, Макс пошел будить Грегори, ведь он знал, как долго мальчик всегда просыпается.

— Сынок, просыпайся, — тихонько произнес Макс, гладя по голове сына.

— Привет, папа, — ответил Грегори, открыв глаза, — я уже готов, — добавил мальчик, после чего отдернул одеяло, и Макс увидел, что сын уже находился в одежде, которую вчера Энн подготовила для похода.

— Ничего себе, — удивился отец, — ты, что, так и спал, и, кстати, зачем он тут? — спросил Макс, указывая на пенни борд, который находился рядом с Грегори.

Грегори улыбнулся.

— Я просто вчера не мог уснуть, так хотелось, чтобы поскорее наступило утро, поэтому я решил одеться, все лучше, чем просто без дела лежать в кровати. А пенни борд мне очень нравится, и поэтому я его взял в кровать. У него на доске такие классные пупырышки, которые очень приятно трогать, между прочим, мне удалось вчера уснуть лишь после того, как я начал трогать пальцами эти пупырышки и считать их количество. Потрогай ты их тоже, это такое классное ощущение.

— Хорошо, я их обязательно потрогаю, только в другой раз, а теперь заправляй кровать и беги в ванную, иначе ее займет дедушка, а ты ведь знаешь, что он там проводит много времени.

— Да, — сказал Грегори, — однажды я зашел в ванную, а он был там голый и пел в мамину расческу, словно в микрофон, было одновременно смешно и страшно.

— Боже, я обязательно попрошу его закрываться на замок, а ты постарайся забыть эту страшную картину, — улыбнувшись, сказал Макс. — Ну ладно, давай, заправляй кровать, а я пока пойду приготовлю сендвичи.

В обозначенное время Крауны вышли к дороге, но Тапио никак не появлялся.

— Ну, где твой друг? — сердито спросил Полковник. — Ты знаешь…

Только Полковник хотел сказать сыну, что ему сразу не понравился этот финн, как из-за поворота на большой скорости выскочил пикап Тапио.

— Привет ребята! — закричал Тапио из машины, опустив стекло.

— Ты опоздал, сынок! — ответил Полковник, нахмурив брови.

— Я прошу прощения, что задержался, просто я вчера вечером обнаружил, что у меня закончился газ в баллоне для барбекю, поэтому мне пришлось утром ехать в магазин за новым, — сказал Тапио, когда все, побросав вещи в багажник, расселись на больших и удобных диванах «форда».

— Вообще-то, я хотел пожарить мясо на настоящем костре, а не на твоем газе, — ответил Полковник.

Макс с Тапио переглянулись, и Макс подмигнул другу, чтобы тот не обращал внимание на ворчание старика.

Когда пикап выехал на автомагистраль Кентукки — Тернпайк, Тапио нажал на педаль акселератора, и «форд» стал резко набирать скорость, прожорливо глотая километры качественного асфальта.

— Приемистый у тебя автомобиль, сынок, и достаточно просторный. Помню, когда я был примерно вашего возраста, то снимал комнату в Питсбурге, в которой места было примерно столько же, сколько в этом автомобиле.

— Спасибо, мистер Краун, да, мой Раптор — очень приемистый зверь, поэтому мне всегда трудно заставить себя снизить скорость, ведь быстрая езда — одна из моих слабостей.

— Да, Тапио, прошу тебя сдерживать свой гоночный порыв и ехать в пределах допустимой скорости, помни, что с нами Грегори, и с ним не должно ничего случиться!

Спустя несколько часов «форд» Тапио съехал с автомагистрали на второстепенную дорогу, пролегающую вдоль полей, лесов, небольших фермерских поместий, а также загонов с коровами и лошадьми.

— Сколько еще ехать Тапио? — спросил Макс.

— Вот оно, вспомнил, — вдруг сказал Полковник.

— Папа, что случилось? — спросил Макс, оборачиваясь к Полковнику, сидевшему с Грегори на заднем диване автомобиля.

— Я всю дорогу пытался вспомнить, что я хотел спросить и, наконец, вспомнил только сейчас. Честно сказать, я уже начал переживать, вдруг у меня началась деменция, ведь я уже парень немолодой.

— Что ты хотел спросить?

Полковник придвинулся ближе к переднему ряду сидений и, посматривая то на Макса, то на Тапио, спросил:

— Молодые люди, надеюсь, что там, где мы разобьем палатки, будет водоем?

— Да, конечно, мистер Краун. Мы же приняли общее решение, что наш лагерь будет в лесу, возле небольшого и очень красивого озера, где мы сможем искупаться и порыбачить.

— Отлично, молодец, пацан, что знаешь такое место и отведешь нас к нему, — радостно сказал Полковник, похлопывая Тапио по плечу. — Я просто побоялся, что зря взял удочку и столько разных снастей, не хотелось бы глупо выглядеть. Но только давайте договоримся, что первый день мы будем рыбачить, а на второй день купаться, иначе мы распугаем всю рыбу и нам не видать улова.

«Форд» остановился на парковке возле небольшого магазина, за которым находилась ферма.

— Молочная Ферма Чеков, — по слогам прочитал вывеску над магазином Грегори.

— Да, эти ребята настоящие фермеры, занимаются разведением коров, производством молока и всего, того, что производят из молока, — сказал Тапио, после чего добавил, — давайте, начнем поход именно от этой парковки, и запомните мои слова, — это будет самый запоминающийся поход в вашей жизни.

Взвалив на себя рюкзаки с палатками, спальниками и остальными вещами, группа туристов отправилась в путь. Пройдя несколько километров, послышалось лошадиное ржание, доносившееся из-за длинного забора, выкрашенного белой краской.

— За этим забором находятся конюшни Кристалл-Крик. У них сотни скакунов, и если вы когда-нибудь захотите покататься верхом, то мы обязательно приедем именно сюда, так как я знаю тут одного хорошего малого, способного все организовать, –уверенно сказал Тапио, как бы подтверждая тот факт, что он в этих краях «свой парень».

— Папа, — спросил Грегори по прошествии примерно часа их похода, — а если мы тут встретим дикое животное, которое решит на нас напасть, как мы поступим?

— Не переживай, сынок, дикие животные не нападают, если не видят опасности. Поэтому, если мы встретим кого-нибудь из диких животных, мы просто аккуратно отойдем и пойдем другой дорогой.

— Черт возьми, Макс, — вдруг возмутился Полковник, — вот если бы я только знал, когда ехал к тебе погостить, что мы пойдем в поход, то я бы обязательно взял с собой свою любимую винтовку, тогда любому бы дикому зверю, который встретился бы у нас на пути, пришлось бы туго.

— Мистер Краун а какая у вас винтовка? — спросил Тапио, который шел сзади, так как ему приходилось нести тяжелую сумку с барбекю в разобранном виде и газовый баллон.

— Ох, сынок, это одна из лучших винтовок в мире — Смит и Вессон АР-15.

— Уверен, что это крутая пушка, но все же, мистер Краун, все уже давно поняли, что лучшее оружие делают русские, один их автомат Калашникова чего стоит?

— Послушай меня, сынок! — воскликнул Полковник, остановившись и повернувшись к идущему сзади Тапио, — ты просто много смотришь телевизор, или на твоей родине в Европе, может, так и считают, но если ты переехал в нашу страну, то будь добр, люби и уважай все американское, иначе ты навсегда останешься коммунистическим прихвастнем, и тебя никто не будет уважать.

— Отец, я тебя прошу, только не начинай, Тапио итак американец, он родился в Луисвилле, и он может любить все, что угодно, — китайскую лапшу, русские автоматы, финскую сауну или французское кино, — и он при этом все равно будет американцем, потому что у нас свободная страна, в этом и отличие Америки от многих других стран, разве не так?

— О, папа, а мы тут уже были, я помню это поваленное дерево, на котором кишат сотни муравьев, — произнес с детской непосредственностью Грегори, после чего в воздухе повисло молчание.

Как вы понимаете, наши герои заблудились. Точнее, заблудился Тапио, ведь на самом деле в этих местах он бывал лишь однажды с группой любителей походов, о существовании которой он узнал пару лет назад из социальной сети.

Тапио пришлось в этом признаться, и с того момента Полковник, рассказав очередную историю из своей фронтовой жизни о том, как он одной ночью, в тумане, вывел взвод солдат из окружения, взяв на себя роль проводника. За это он даже потом получил государственную награду.

— Папа, но как ты можешь быть проводником, если ты тут никогда не был?

— Не волнуйся, сын, ведь у меня есть компас и подробная карта территории, — уверенно сказал Полковник, после чего назначил Грегори своим помощником.

Следующие полтора часа Полковник с Грегори шли рядом. Мальчик держал перед собой старый армейский компас Полковника и говорил, если стрелка, указывающая на север, меняла направление.

— Послушай, а твой старик, ничего такой мужик, — сказал Тапио после длительного молчания.

— Да, он бывает иногда каким-то агрессивным, и эти постоянные его геройские истории про Вьетнам, на самом деле, очень раздражают, но он так мило общается с Грегори, на это, конечно, можно смотреть вечно.

Макс посмотрел в сторону Грегори и отца, они действительно были хорошей командой, и им было весело вместе.

— Ты знаешь, когда я был того же возраста, что и Грегори, отец со мной так себя не вел. Он постоянно был на работе, иногда приходил выпивший, потом они ругались с матерью, и однажды он даже уходил из дома.

— Ну, а у тебя как? — спросил Тапио. — Как часто у тебя получается проводить время с семьей? Ты ведь постоянно на работе, поэтому я рад, что ты нашел время, чтобы выбраться в этот поход, уверен, что Грегори, когда вырастет, будет рассказывать своим детям истории про то, как он ходил с отцом и дедом в поход.

— И с дядей Тапио, — улыбнувшись, добавил Макс.

Солнце ярко светило, в воздухе витал прекрасный аромат полевых цветом, у всей группы было прекрасное настроение, в котором обычно пребывают люди, предвкушающие долгожданную встречу или предстоящий отдых.

— Все, лагерь разобьём тут! — скомандовал Полковник, снимая рюкзак. — Мы с моим следопытом — мистером Крауном-младшим, посоветовались и решили, что это место идеально подходит для лагеря. Над нами не очень густая крона деревьев, которая поможет защитить нас от палящего солнца, но и одновременно позволит прогреть землю и избавить это место от сырости и комаров. Вот за теми деревьями виден водоем, в котором мы сможем порыбачить, и при желании искупаться, предварительно проверив дно. Ближе к водоему палатки ставить не будем, чтобы земноводные и змеи, которых всегда в изобилии возле водоемов, а также другие животные, решившие попить воды, не стали нашими случайными гостями.

— Отличное выступление, мистер Краун, я полностью вас поддерживаю. Тогда сейчас разобьем лагерь, а потом я начну собирать свой барбекю, — сказал Тапио.

Все участники занялись делом: Макс с Грегори собирали свою большую палатку, Полковник искал в округе древесину и камни для костра, а Тапио все же решил сначала собрать барбекю, ведь там было много мелких деталей, с которыми могут возникнуть сложности при сборе в темное время суток. Макс наблюдал за радостным Грегори, который делал все с такой отдачей и рвением, что не могло не радовать.

«Вот как так получилось, что благодаря ругани из-за китайской салфетки, мы сейчас оказались тут, на природе, с хорошим запасом продуктов, небольшим запасом алкоголя и такими грандиозными планами на эти два дня…», — думал Макс.

— Эй, Макс, — окликнул Полковник задумавшегося сына. — Помоги мне, пожалуйста, выкопать небольшую яму посреди нашего лагеря, где будет наш очаг.

К тому времени, когда солнце уже начало покидать небесный пьедестал, наши герои разбили лагерь, после чего решили сходить на рыбалку. Полковник пошел впереди группы, держа перед собой длинную ветку, которой он шебуршил высокую траву, на случай, если там была змея, позволяя ей своевременно отползти в сторону.

— Какой замечательный пруд, — тихо сказал Полковник, оказавшись на берегу небольшого водоема. — Надо выбрать себе места, где мы будем закидывать удочки, чтобы наши снасти не спутались.

— Дедушка, можно только я буду с тобой рыбачить? — спросил Грегори.

— Да, конечно, можно, если твой папа не против, но только запомни, одно из главных правил рыбака: важно тихо разговаривать, иначе распугаешь рыбу.

— Хорошо, –тихо сказал Грегори. — Ты мне говори, что надо делать, и мы с тобой поймаем больше всех.

— Отличная идея, Грегори, — сказал Тапио. — Давайте устроим небольшое состязание, а вечером подсчитаем, кто сколько поймал.

Только Макс хотел сказать, что это плохая затея, ведь он больше публичных выступлений ненавидел только разного рода соревнования, но было уже поздно, Полковник и Тапио ударили по рукам.

— Подожди, а какой будет приз победителю? — спросил Полковник, продолжая крепко держать руку Тапио.

— Ну, не знаю, давайте лучше договоримся, что та команда, которая проиграет, расскажет нам о себе что-нибудь очень сокровенное, — ответил Тапио.

— Ладно, — отпустив руку финна, ответил Полковник, — идея, в общем, так себе, ведь о своем сыне я знаю почти все, а что ты можешь о себе рассказать такого интересного, я даже не знаю.

— Ну, честно сказать, слушать вашу очередную историю о вашем героизме на войне, тоже, позвольте заметить, не самое лучшее времяпрепровождение, а Грегори еще слишком мал, чтобы иметь сокровенные истории, — шутливо заметил Тапио.

— Так, мы будем ловить рыбу или продолжим соревноваться в остроумии? — спросил Макс, указав на небольшой холм на берегу, возле растущего камыша, сказав, что он с Тапио будет ловить там.

— Хорошее место, но мы с мистером Крауном-младшим подыщем еще лучше, — сказал Полковник и стал внимательно осматривать берег пруда.

Спустя некоторое время все сидели, держа перед собой удочки. Грегори ловил рыбу, забрасывая снасти недалеко от берега в небольшую заводь возле камышей, ориентируясь на поплавок. Первую рыбу поймал Полковник.

— Ребята, счет пошел! — громко сказал Полковник, показывая Максу и Тапио рыбу.

— Что за рыба, мистер Краун?

— Это окунь, думаю, что граммов на двести он потянет.

— Так, чувак, нам надо срочно начать ловить, иначе твой старик снова будет на коне!

— А я тебе говорил, что это была плохая идея, ведь отец когда-то даже избирался на должность председателя кружка рыбной ловли. Для него проиграть в таком споре означает лишиться уважения.

— А когда ты мне говорил, что это плохая идея?

— Я бы обязательно тебе об этом рассказал, если бы перед тем, как спорить, ты бы посоветовался со мной. Ладно, готовь о себе какую-нибудь интересную историю, только помни, что без пошлостей, ведь с нами мой сын.

— Вот она, давай, подсекай, — скомандовал Полковник, и Грегори, резко подняв удилище, обнаружил на крючке огромную рыбу, которая была намного больше той, которую до этого поймал Полковник.

— Какая она огромная, Грегори, ты поймал просто поразительный экземпляр. Эта рыба похожа на Большеротого буффало, не думал, что они могут водиться в местных водоемах.

Прошло совсем немного времени, прежде чем и Макс смог поймать рыбу. Это означало, что их команда, если и проиграет, то хоть не в сухую. Спустя несколько часов, когда огненный свет заходящего солнца осветил долину, в садках соревнующихся команд плескалось достаточно много пойманной рыбы.

— Друзья, давайте сматывать удочки, пора разводить очаг, чтобы успеть приготовить рыбу на ужин, — скомандовал Полковник.

— Да, мистер Краун, последний раз закину и будем собираться, — ответил Тапио и, замахнувшись в спешке удилищем, не заметил, как его снасти, лежащие в высокой траве, зацепились за ветки.

Применив всю свою силу, чтобы закинуть снасти, как можно дальше в воду, Тапио вместо этого поднял с земли небольшую, но достаточно тяжелую часть ветки, которая вместо водоема направилась прямо ему в голову

— Ах, срань хренова, — внезапно закричал Тапио, завизжав от неожиданной боли.

— Что там у вас случилось? — прокричал Полковник.

— Тут у Тапио голова в крови, срочно нужны бинты, а я пока буду промывать рану! — громко ответил Макс.

— Черт, я схожу в лагерь, у меня там армейская аптечка, сейчас залатаем твоего друга, — сказал Полковник и, попросив Грегори собирать удочки и складывать все снасти в специальный рыболовный ящик, сам побежал в лагерь.

— Что тут у тебя, горе-рыбак? — спросил запыхавшийся Полковник, становясь на колени возле лежащего Тапио и рассматривая его голову.