Красный пепел

Посвящается Айтварасу.

ГЛАВА 1

8 июня 1989 года на Чёртовом колесе в Измайловском Парке был найден труп.

Убитым оказался шестнадцатилетний Вампилов Виталий Викторович, ученик 10 класса школы №444.

На его лице «красовались» шрамы, сделанные острым предметом и сплетающиеся в свастику.

Нашедшая труп собачница рыдала и кричала, пока не приехал старший следователь Чернилин Игорь Владимирович. Он выглядел несколько уставшим.

Сунув руки в карманы, Чернилин приблизился к аттракциону. Тот давно уже не работал и некогда красные кабинки были облезлыми, почти чёрными. Обнаружить труп в заброшенной части парка можно было только случайно.

Пока оперативная группа работала, Игорь обратился к свидетельнице. Её немецкая овчарка грустно сидела рядом.

— Расскажите, как вы наткнулись на убитого.

— Я часто тут с собакой прогуливаюсь, — вытирая платком слёзы с щёк, заговорила дрожащим голосом ещё молодая женщина, — я отцепила поводок, Сандра побежала вперёд и почти сразу залаяла. Я за ней, сюда. Она меня и навела, в общем… Я велела Сандре сидеть и ждать, сама добежала до автомата и позвонила вам…

— Рядом никого не было? Может, кто-то шёл неподалёку?

— Нет, я никого не видела…

Чернилин успокаивающе коснулся плеча женщины и потрепал по голове овчарку. После прошёл к карусели. Рассмотрел труп. Это был подросток с чуть удлинёнными тёмно-каштановыми волосами и длинной чёлкой. Аккуратные нос и губы — во всём лике мальчишки было нечто девичье, милое. На нём были расстёгнутая болотная ветровка, чёрная футболка и синие джинсы. Он сидел в кабинке, задрав голову к небу и глядя в него мёртвыми глазами. Руки были расслабленно разбросаны около колен, внутренняя сторона ладоней тоже как бы взирала в небеса.

На лице ножом (или другим острым режущим предметом) была нарисована большая свастика. Голубые глаза были распахнуты, рот открыт, а его полость изучал эксперт Колпаков.

— Мда уж! Новость, скажу тебе, так себе, — произнёс он, внимательно рассматривая горло убитого, как лор, — ему язык вырезали. Достаточно давно. Разумеется, расправлялись с ним не здесь. Большего пока сказать не могу.

— А это что? — следователь нахмурился, указывая пальцем на торчащий листок из кармана тёмно-зелёной ветровки Вампилова.

Колпаков деловито поправил очки и аккуратно извлёк бумажку. Развернул её:

— «Претензий не имею».

Когда Вампилова уже отправляли в морг, к Чернилину подошёл помощник следователя Антон Белочкин.

Это был постоянно смущающийся, чуть рассеянный светловолосый мужчина. Красавцем назвать его было нельзя. К тому же, Белочкин хромал на левую ногу. Впечатление он производил неоднозначное. Но работу свою любил.

— Надо проверить базу на подобные случаи в другие годы и других регионах, — произнёс Чернилин, закуривая. На нём была чёрная кожаная куртка, голубые джинсы и белая рубашка. Несмотря на то, что на дворе стоял июнь и солнце крепко так грело, ветер шлялся нынче холодный, колючий.

— И поговорить с родителями, друзьями. Верно? — делая записи в блокноте, тихо спросил Белочкин.

— Верно. Убивали его не тут, — выпустив дым в сторону, кивнул Чернилин, — нужно установить, где он был этой ночью.

— Свастика. Дикость какая-то, — сделав последнюю заметку, Антон спрятал блокнот и ручку в карман своего серого пиджака, — мир точно сходит с ума!

В Советском Союзе маньяков нет.

Это если официально.

Но природа человеческая, увы, зачастую представляет свету гнилые свои плоды.

Чернилин не уставал удивляться извращённости и изворотливости некоторых преступников. Но, честно говоря, уезжая тогда с места убийства без каких-либо улик, он и подумать не мог, каким сложным окажется это дело.

Неожиданно начавшееся лето заманивало москвичей к морям и озёрам. Машин на дорогах стало намного меньше. Казалось, половина Москвы вымерла.

Запах грядущей Перестройки ощущался на каждом углу: джинсы, кожанки, «Кино» и «Ласковый май» из каждого приёмника, дефицит продуктов и пёстрая газировка в бутылках. То и дело кто-то устраивал самовольный «развал», на котором впаривал что-то нашедшееся дома.

Чернилин любил ходить пешком, потому бросил машину в тихом дворике и миновав два квартала, вошёл в первый подъезд старого шестиэтажного дома. В квартире №3 жил его дед, Чернилин Максим Романович.

Следователь понял, что находится возле дома деда, совершенно неожиданно. Не так часто он навещал старика в последнее время.

Шаркая тапочками, Максим Романович прошёл к двери и открыл её. Развёл руки и заключил внука в объятия. Тот казался ему таким молодым, таким красивым: лёгкая щетина, русые удлинённые волосы, добрые серые глаза. Ну просто красавец!

— А я как раз с утра сходил, зефира купил. Пошли чай пить, — засуетился старик с аккуратной седой бородой.

Он бросился на кухню ставить чайник.

Чернилин разулся и вошёл следом. Положил несколько купюр на холодильник:

— Держи вот. На лекарства. Пенсии пока точно поднимать не будут.

— Это да. Не будут. Спасибо тебе! — Максим Романович улыбнулся, ставя на стол тарелку с белым пышным зефиром.

Следователь уселся за стол и взгляд его зацепился за листок, свёрнутый пополам. На нём были выведены ярко-оранжевые буквы (фломастер):

«Берегись, злой шакал уже рядом».

— Это откуда у тебя? — нахмурился Чернилин.

— Да в почтовый ящик подбросили. Хулиганы. Давай лучше чай пить, — простодушно рассмеявшись, старик поставил на стол доску, на которой находился раскаленный синий чайник.

— Я возьму?

— Да бери, зачем мне эта мазня.

Покачав головой, мол, как же это беспечно, Чернилин спрятал записку в карман джинсов.

***

Скалясь, он вонзил нож в спину Марии.

Внутри бушевала ярость, смешивающаяся с дикой болью. Хотелось орать, хотелось выть.

Крики то и дело срывались с его губ. Он снова и снова наносил удары ножом, потроша куклу. Нанеся двадцать ранений в спину, он выколол ярко-фиолетовые кукольные глаза и отрубил девичью голову. А после, пуская слюну и рыча, долго ударял лезвием ножа пластмассовый живот. Как жаль, что из него не могла пойти кровь.

— Ненавижу! Ненавижу!!! — орал он нечеловеческим ором, разрывая гланды.

Когда яркая ярость отошла и стало легче дышать, когда утихла боль, он опустился на пол и рассмеялся.

ГЛАВА 2

Уже к вечеру стало известно, что последним человеком, который видел Вампилова живым, стал его лучший друг Андрей Рахманинов.

— Я выгуливал собаку. Было часов семь утра. Стою, зеваю, вижу, Виталька куда-то попёрся в такую рань, — рассеянно говорил невысокий веснушчатый парень с тёмно-русыми волнистыми волосами.

— Он вышел из своего подъезда? — с нажимом спросил Белочкин.

— Да. Подошёл ко мне, поговорили немного…

— О чём?

— Он сказал, что ему надо в книжный магазин, мол, книга интересная вышла. Какая — не сказал. На вопрос, чего так рано, ответил, что хочет прогуляться, — на последнем слове Рахманинов тяжело вздохнул.

— Ещё что-то? — прищурился Чернилин, покручивая в руке шариковую ручку.

— Немного о будущем экзамене поговорили. По русскому. И всё, он ушёл.

— Как он учился? Какие у него были отношения с классом? — строго спросил Антон, не сводя внимательного взгляда с Андрея.

— Да нормальные отношения. У нас особых конфликтов не бывает, в принципе. Учился хорошо, троек у него не было.

— Он брал у кого-то в долг? У него могли быть враги? Ты, как лучший друг, наверное, многое знал.

— Я не могу припомнить ничего такого, из-за чего его могли бы убить. Я не слышал, чтобы он денег занимал или давал в долг.

— А как на личном фронте? Встречался с кем-нибудь?

— Нет. Были шуры-муры с Анькой Кисловой, но то ещё в девятом классе закончилось.

Помощник следователя вопросительно взглянул на Чернилина и вручил пацану визитку:

— Вспомнишь что-либо — звони в любое время.

Когда дверь за школьником закрылась, Антон рухнул на стул, где только что сидел Рахманинов.

— Итак, что мы имеем? Последним свидетелем, видевшим Вампилова живым, был его друг. Из дома мальчик вышел в семь утра, о чём также сказала и его мать. В какой магазин он собирался пойти и собирался ли — мы сейчас не узнаем. Его труп был найден в 14:20, на Чёртовом колесе в Измайловском. Вскрытие показало, что Вампилова убили в районе между 08:00 и 08:30 утра, — покручивая ручку, Чернилин вслух систематизировал информацию, глядя на огромный атлас на противоположной стене, — его задушили, после вырезали язык и затем поставили на лице метку лезвием бытового ножа. Но ещё до убийства Вампилова заставили написать ту странную записку. Экспертиза подтвердила, что это его почерк. В крови покойного не было алкоголя или наркотиков. Сексуального насилия тоже не наблюдалось. Значит, либо мы имеем дело с ритуальным убийством, либо у Вампилова был сумасшедший враг. Но странно, что ни мать, ни сестра, ни друг не слышали ничего подозрительного. Обычно при наличии врагов меняется поведение, можно случайно обронить какую-то фразу… Проверка сводок в других регионах не показала подобных убийств.

Белочкин самозабвенно смотрел на следователя. Тот казался ему бесконечно умным, а такому человеку грех не внемлить.

Чернилин всегда слегка стеснялся такого взгляда, но старался этого не показывать.

— Это означает, что никаких толковых зацепок на данный момент у нас нет. Знаешь, что мы сделаем? — отложив ручку, Игорь встал и прошёл к окну.

Закат разливал по широкому проспекту свой золотистый морс. Зелень деревьев переливалась этим ярким светом и казалась горящей.

— Отправь ребят в парк с фотографией Вампилова. Особенно тщательно нужно опросить работников киосков и аттракционов, охрану. Кто-то мог его видеть. Этим нужно заняться сегодня же, завтра будет другая смена.

— Уже бегу, шеф! — закивал Белочкин, поспешно поднимаясь и пряча бумаги в ящик стола, — ой, чуть не упало!

Когда дверь за шумным помощником закрылась, следователь вытащил из кармана записку, что забрал со стола деда. Совпадение? Возможно. Тем не менее, стоит быть начеку.

— Ладно, надо поспать, — тихо произнёс он и стал собираться домой.

Чернилин жил в просторной двухкомнатной квартире на одиннадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома.

В Москве у него из родни остались только дед и двоюродный брат. Родная сестра Игоря жила в Германии уже более десяти лет.

Потому жил Чернилин один.

Полгода назад его верный пёс Чаппи убежал и несмотря на все попытки найти, так и не отыскался.

Но Игорь сентиментально наполнял миску пса кормом в надежде, что тот ещё придёт. Ведь собаки всегда возвращаются…

Припарковав своего синего «Москвича-2140» в тенистом дворике, Чернилин хотел уж было пройти в подъезд, как ощутил ладонь на своём плече. Обернулся. Это был Фёдор Дивов, его старый товарищ.

Дивов был переводчиком и глубоко увлекался философией. В одинокие вечера поболтать с таким человеком было равносильно удаче. Потому Игорь улыбнулся приятелю и пожал его прохладную руку.

Дивов был взлохмачен, его русо-седые волосы, почти доходящие до плеч, растрепал вечерний июньский вечер. Серо-зелёные глаза лихорадочно блестели, а острый длинный нос почему-то напоминал клюв. Да, Дивов выглядел странно: словно это был он и не он одновременно.

— Шёл мимо твоего дома. Думал, не заглянуть ли. И вот ты… — негромко, мягко, слегка взволнованно произнёс Фёдор и улыбнулся. Он всегда говорил немного «сахарно», вдумчиво и мягко, ненавязчиво.

— Тогда пошли.

Через несколько минут они уже сидели на кухне и пили кофе с бутербродами. Чернилин предложил гостю жареную картошку из холодильника, но тот отказался.

— Мог бы ты мне немного рассказать о свастике? — делая глоток кофе, спросил вдруг Игорь.

— А что о ней рассказывать? Древний знак, который имеет множество значений. Зависит от культуры, — протяжно ответил Дивов, покручивая чашку на столе с тихим специфическим звуком скольжения.

— Новое дело. На трупе была изображена свастика.

— Нарисуй, — чуть улыбнувшись, Фёдор указал подбородком на лежащие стопкой салфетки.

Изогнув бровь, Чернилин выполнил просьбу. Протянул рисунок товарищу.

— А, ясно. Нацистская, — отозвался тот, забирая салфетку, — удивлю, но нацистским символом была не любая свастика, а четырёхконечная, с концами, направленными в правую сторону, и повёрнутая на 45°. При этом она должна быть в белом круге, который в свою очередь изображён на красном прямоугольнике. Цветов на трупе не было, наверное? Но свастику ты изобразил именно эту.

— Высечена ножом на коже, — кивнул следователь.

— Гитлер воспринимал этот знак, как знак борьбы за превосходство арийцев. Есть ещё множество других свастик и означают они совсем другое: силу, Солнце, жизнь, — Дивов вернул салфетку на столешницу, — как же много психопатов в наше время… Ужас.

Чернилин бросил быстрый взгляд на свастику и сделал ещё один глоток кофе.

— А давай сыграем в картишки? — оставив в покое чашку, предложил Фёдор.

— Давай, — ухмыльнулся Чернилин.

Карточные игры он любил, а немного отвлечься от работы ему точно не помешает.

ГЛАВА 3

Когда была окончена десятая партия преферанса, Дивов хлопнул ладонями по столу:

— Так, всё, спать! Ведь тебе завтра с утра на службу. Надо отдохнуть.

— Ты прав. Но сыграли знатно, — Чернилин не смог сдержать улыбку.

Они встали и прошли в коридор. Дивов остановил взгляд на книжной полке, находящейся за стеклом слева от двери в спальню:

— Я сейчас вспомнил, как мы с тобой играли в тайный книжный шифр. Помнишь?

— Помню. Не зная книгу, шифровку не разгадать.

— Именно так, — Дивов тихо рассмеялся и хлопнул следователя по плечу, — до встречи.

Закрыв дверь за другом, Игорь принял горячий душ, стараясь смыть напряжение дня. Затем облачился в свежие пижамные штаны и лёг спать.

***

На рассвете его разбудил звонок. Звонил Белочкин.

— Шеф, ещё одно убийство! Копия предыдущего! Мы уже выезжаем. Парк Горького, детская железная дорога, труп находится возле большого красного гнома, — затараторил он.

— Блять! Еду.

Это был яркий рассвет. Он щедро золотил зелень деревьев, создавая волшебное торжество юного июня. Клёны и липы, отдохнувшие за ночь в прохладе, мирно трепетались от едва ощутимого восточного ветерка.

Чернилин сел на корточки возле второго трупа.

Это была невысокая девица в короткой джинсовой юбке, белой футболке с лицом Меркьюри на груди и джинсовой жилетке. Её губы украшала яркая бордовая помада, а тушь потекла с обоих распахнутых серых глаз. Они с испугом таращились в небо. По всему лицу шрамы-свастика.

Одна рука девушки была закинута вверх и почти что касалась зелёного ботинка большого сказочного деревянного гнома. Другая рука была согнута и находилась за спиной. Белые туфли на каблуке крепко сидели на ногах. Каштановые волосы были небрежно прибраны прямоугольной заколкой-ракушкой.

— Язык изъят, как и у вчерашнего покойника. В руке она сжимала записку с тем же самым текстом, — зевнув, произнёс Колпаков, останавливаясь рядом.

— Покажи мне её.

— Держи.

«Претензий не имею» — гласила записка ровным и очень аккуратным почерком.

— Записку на экспертизу. Отчёт о вскрытии как можно скорее. Все парки города обеспечьте круглосуточной охраной. Судя по всему, наш серийный убийца выбрал сценой для своих деяний именно парки, — хмуро произнёс Чернилин, выпрямляясь и обращаясь к стоящим рядом коллегам во главе с Белочкиным.

Отдав записку Колпакову, Игорь нервно закурил и двинулся вдоль рельсов. Люди в форме с собаками прочёсывали окрестность.

— Что думаете, Игорь Владимирович? Ритуальное? — тихо спросил Белочкин, догоняя следователя.

— Хрен знает. Мало информации, крайне мало. Жду тебя как можно скорее с материалом дознания.

— Всё будет сделано.

Игорь сидел в своём кабинете и изучал личное дело Казанской Марии Альбертовны:

«Родилась в Алуште, в семье прапорщика и медицинской сестры. В августе ей должен был исполниться 21 год. Есть два родных брата: Костя и Кирилл.

В Москве проживала у своей двоюродной сестры Софьи, на улице Покровской. Последние три года пыталась поступить во ВГИК, на актёрский, но пока безрезультатно. Работала продавцом в магазине межкомнатных дверей».

Ничего необычного. И из этих сухих строк, из общих фраз было невозможно сделать вывод о том, есть ли связь между этой девушкой и вчерашним пацаном.

Но вот дверь открылась и на пороге появилась рыжеволосая девушка с ярко накрашенными синими глазами. На её голове была целая копна красных кудряшек: нынче модная «химия».

На ней было прямое фиолетовое платье и белые балетки.

К носу она прижимала белый платочек.

— Здравствуйте, — пробормотала рыжая.

— Проходите. Садитесь, — засуетился идущий сзади Антон, перекладывая папку из одной руки в другую.

Чернилин кивнул зашедшей и указал кивком на стул.

— Это сестра убитой. Софья Меленд, — Белочкин занял свой рабочий стол.

— Мои соболезнования, — начал Чернилин, внимательно рассматривая лицо девушки, — расскажите, когда вы в последний раз видели Марию.

— Она же живёт у меня. Видела вечером, в половине десятого. Она собиралась на дискотеку, — всхлипнув, Софья потёрла нос платком.

— Она часто посещала дискотеки?

— Пару раз в неделю.

— Куда она намеревалась пойти в этот раз?

— Не знаю, она мне названия не говорила. Полдесятого за ней зашла её подруга Полина и они ушли.

— Во сколько Мария обычно возвращалась домой?

— Да когда как. Бывало в двенадцать, бывало утром.

— Её что-нибудь тревожило в последнее время? Замечали ли странности в её поведении?

— Да нет, вроде бы, — Софья впервые взглянула на следователя и взгляд этот был несчастен, — разве что… расстроилась на днях, что её книгу не взяли в клуб… не помню название…

— Какую книгу и что за клуб? — мгновенно оживился Игорь.

— Понимаете, она занималась не совсем легальным бизнесом… Ей от прабабки досталась хорошая такая коллекция побрякушек и книг. Побрякушки дорого продать не получилось, а вот книги… три из пяти она продала какому-то клубу. И два дня назад вернулась расстроенная, мол, четвёртую не взяли, ибо усомнились в ценности, что ли…

— Что же это за книги такие?

— Первые издания французских писателей.

— Любопытно, — Чернилин медленно встал и обошёл стол, упёрся в столешницу поясницей, — вы можете попытаться вспомнить название этого клуба?

— Ха… Хал… Хамелеон, может? — Софья нахмурилась и мотнула головой, — она всего раз название говорила и то вскользь.

— Может быть, мой вопрос покажется странным, но у вас в родне были евреи?

— Да, были. Её дед и мой были евреями по матери, — девушка вдруг побелела, — уж не за это ли её убили?! Ещё и свастика эта! На лице!

— Нельзя этого исключать. Софья…

— Романовна.

— Софья Романовна, а других поводов для расстройства у Марии не было?

— Нет. Да и уходила она вчера в приподнятом настроении.

— Мы можем осмотреть вашу квартиру и изучить те книги, что она не успела продать? Это очень поможет следствию.

— Если поможет — обыскивайте.

Игорь вручил девушке визитку и ободряюще улыбнулся:

— Звоните, если что-нибудь вспомните.

Спустя пару минут после ухода Софьи, Белочкин завёл в кабинет заплаканную упитанную девушку с высоким хвостом из чёрных волос.

Она рухнула на стул, растирая слёзы по круглому красному лицу.

— Это Сутулова Полина Андреевна. Подруга Марии, — громко произнёс Антон и вернулся за свой стол.

— Мы были на дискотеке в клубе «Май» до двенадцати. А потом она сказала, что поедет домой, устала. Я уходить не хотела и она ушла одна, — сразу заговорила брюнетка, хлюпая носом.

— Она говорила вам о событиях своей жизни? Её что-нибудь расстраивало в последнее время?

— Она ничего такого мне не говорила. В последние дни была весёлая.

— Встречалась с кем-нибудь?

— Последние полтора года одна была.

— Вы что-нибудь знаете о книгах?..

— О каких?

— Понятно, — Чернилин потёр шею сзади, — нет, стало быть… Она ушла одна с дискотеки? Точно?

— Да. Я вышла с ней на крыльцо и она пошла в сторону остановки, я вернулась на танцпол.

— Что ж, спасибо и на том. Что-нибудь вспомните — звоните, — и Игорь протянул ей визитку.

Когда за Сутуловой закрылась дверь, Чернилин плеснул себе чаю. Взглянул на Белочкина:

— Пробей по всем базам клуб «Хамелеон». Что за зверь такой.

— Будет сделано.

Не успел Антон покинуть кабинет, как Игорю принесли результаты вскрытия и отчёт по идентификации почерка. Почерк оказался её.

Всё, как под копирку: задушили, затем изъяли язык, нарисовали на лице свастику. Смерть наступила в районе трёх часов ночи. Никакого сексуального насилия, никаких наркотиков и алкоголя.

Только на сей раз у Чернилина была зацепка. Клуб. Книги.

Он набрал номер Фирсова и дружелюбно, но твёрдо попросил:

— Пробей мне, будь добр, родословную Вампилова. Да, того, что вчера был найден. Знаю, что просьба странная, но очень нужно.

Белочкин, задыхаясь, вернулся через двадцать минут.

Протянул следователю листок и с трудом произнёс:

— В Москве три клуба «Хамелеон»: детский оздоровительный; книжный и клуб фотографий. Как думаете, какой из них наш?

— Узнаем! Я еду туда. А ты езжай в квартиру Меленд и тщательно всё исследуй. Как у Вампилова. Запомни, что за книги она хотела продать: жанр, год, автор. Хоккей?

— Хоккей! Удачно вам съездить!

— Спасибо. Удача мне точно пригодится, — пробормотал Чернилин, вставая и пряча листок с адресами во внутренний карман чёрного пиджака.

ГЛАВА 4

Ни детский клуб, ни клуб фотографий не показались Чернилину странными. Он использовал «следовательский нажим», показывал документы и внимательно следил за мимикой администраторов. Те искренне не понимали, о какой скупке книг может идти речь.

А вот с книжным «Хамелеоном» всё оказалось куда интереснее.

Тайны из «книжного бизнеса» никто не делал.

Правда, Чернилин не говорил, что из органов. Он изобразил заинтересованного продавца.

Старый усатый администратор посоветовал Игорю заглянуть в кабинет №4.

Чернилин постучал в белую дверь.

— Войдите, — раздался негромкий мужской голос.

Следователь оказался в небольшом кабинете, сквозь пыльные стёкла окна которого лился яркий солнечный свет.

За столом сидел тщедушный тощий мужчина лет сорока. У него была желтоватая кожа, делающая вытянутое лицо нездоровым с виду. Мелкие глаза скрывали стёкла очков. Под носом виднелись небрежные чёрные усики.

— Добрый день. Хочу поговорить с вами о недавно произошедшем убийстве, — показав удостоверение, Чернилин с невозмутимым лицом прошёл к столу и сел на стул для гостей.

— О каком? — тощий аж побелел, замирая.

— Для начала представьтесь.

— Славский Фёдор Федорович, — дрожащей рукой мужчина подхватил визитку со стола и протянул.

— Вы помните эту девушку? Она продавала книги в вашем клубе, — Игорь проигнорировал визитку и ответно протянул Славскому фотографию убитой.

— П-припоминаю… Казанская Мария, кажется, — нервно облизнувшись, Фёдор Фёдорович взял фото и поправил очки на переносице.

— Расскажите мне, кому она продавала книги в вашем клубе и почему последнюю ей продать не удалось?

— Кому — скажу. У нас ведётся учёт купли-продаж. А вот почему покупатель отказался от её книг — не знаю. Это уже их личные дела, меня в них никто не посвящает, — отложив фото, Славский всё ещё дрожащей рукой открыл толстую амбарную книгу с зелёной обложкой, — так-так… два романа Оливера Жасьё и один Жана Клоара у неё приобрёл Михаил Виттер. Прекрасные книги, 1901, 1904 и 1910 годы. Не обложки, а произведения искусства…

— Мне нужны координаты этого товарища, — резко отозвался Игорь и забрал фото, возвращая его в карман, — и расскажите мне подробнее о Казанской. Всё, что может помочь следствию.

— А что рассказывать? — рассеянно моргнул Славский, беря блокнот и ручку, — я всего лишь собираю книги и помогаю покупателю и продавцу найти друг друга. Никаких неформальных контактов с ними не устанавливаю.

— По какому принципу работает купля-продажа? Ваш доход строится на комиссии с продаж, верно?

— Да, верно, — тяжело вздохнул Славский, — но прошу вас понять нас… да, да, бизнес нелегален. Но разве книги нынче популярны? Мы выживаем, как можем… К нам наведывался человек в погонах около полугода назад и мы уже задобрили его… Умоляю, не заводите на нас уголовное дело… Я готов делиться!

В глазах Фёдора Фёдоровича смешались страх, смятение, мольба.

— Это позже. Сейчас мне не до вас. Но это в любой момент может измениться, не забывайте. Итак, координаты Виттера?

— Да, конечно! Вот! Спасибо вам!

***

Виттер Михаил Афанасьевич жил на Чистых прудах.

Припарковывая автомобиль возле шестиэтажного помпезного белого дома с колоннами, Чернилин невольно залюбовался тем, как красиво светотень пляшет на стенах некогда дворянского гнёздышка.

Поднявшись на пятый этаж, Игорь позвонил, останавливаясь возле чёрной глянцевой двери. Её открыли почти сразу.

На пороге показался мужчина с пронзительными голубыми глазами, которые цепляли с первой же секунды. Уже чуть позже Чернилин смог оценить и идеальные черты лица: классически ровный большой нос, тонкие губы, ненавязчивый изгиб бровей.

— Товарищ Виттер? Мне нужно задать вам пару вопросов о Казанской Марии Альбертовне, — Чернилин показал удостоверение, — она убита.

— Хм, проходите…

Виттер завёл гостя в большую гостиную. Вся его квартира была светлой и уютной. Большие окна пропускали много света.

Они уселись на диване.

Михаил быстро поправил механические часы на запястье, не сводя пытливого взгляда со следователя.

На нём были чёрная рубашка, расстёгнутая до середины груди, светло-коричневые импортные джинсы, а русые волосы аккуратно зачёсаны назад. Чернилин невольно заметил босые стопы и длиннющие пальцы рук. Всё это было красиво.

А ещё от Виттера пахло дорогим одеколоном.

«Франт» — мысленно ухмыльнулся Игорь.

— Вы скупаете книги в клубе «Хамелеон», я прав? — взглянул в льдистые голубые глаза Чернилин.

— Ну да, — положив руку на спинку дивана, отозвался Миша.

— Вы купили три романа у Марии Казанской?

— Купил.

— И, конечно, перепродали втридорога?

— Ошиблись, товарищ следователь, я коллекционер, — дёрнув углом губ, ответил Виттер.

«Такой типаж бы в актёры!» — почему-то подумалось Игорю.

— Чем вы занимались в 10:00–11:00 утра 8 июня и сегодня ночью?

— Я был в отъезде. Видите чемодан, — Михаил указал подбородком на чёрный кожаный чемодан, стоящий под окном, — приехал час назад.

— Где вы были и с какого числа?

— Я уехал 7 июня утром, в 11:00. Решал вопросы личного характера в Курске.

— Кто может подтвердить ваше алиби?

— Человек, у которого я был. Точнее, несколько человек. Вам нужен номер телефона и адрес?

— Будьте так добры.

Виттер нехотя поднялся, прошёл к столу и взял с него пачку жвачек. Сунул одну подушечку в рот и наклонился, беря ручку и небрежно записывая что-то на клочке бумаги.

Вернувшись к дивану, протянул его следователю, как-то странно глядя в серые глаза.

— Почему вы отказались приобрести у Казанской четвёртую книгу? — Чернилин взял листок и сунул в карман джинсов.

— Потому что это никакое не первое издания. Уж я-то в этом разбираюсь, — жуя жвачку, Михаил прошёл к окну и упёрся поясницей в подоконник, оборачиваясь к собеседнику, — она хотела продать мне роман Клауса Журфо. Первое издание датируется 1899 годом, у неё книга 1903. Плюс листы другие.

— Вы общались с Марией вне клуба?

— Нет. Зачем мне это? — Виттер провёл ладонью по зачёсанным назад волосам, — мы встретились в клубе на вечере, как все. Она мне книги, я ей деньги.

— Понятно. Если что-то вспомните — звоните. Пока это всё, — порывисто поднявшись, Чернилин вручил Михаилу визитку и направился к двери гостиной.

— Есть.

Замерев, следователь вдруг обернулся на пороге:

— Виттер… Вы немец?

— Да, мой отец был немцем, — задумчиво ответил Михаил.

Когда входная дверь захлопнулась, Виттер лопнул надутый жвачный пузырь и повернулся к окну, наблюдая.

ГЛАВА 5

К вечеру следующего дня стало очевидно, что следствие зашло в тупик. Никаких улик. Никаких свидетелей. Назревающая версия о нацистском убийстве трещала по швам: у первой жертвы не было в родне евреев. Чернилин не находил ничего, что бы связывало Вампилова и Казанскую. С утра до обеда он проехал по адресам родственников обоих и снова наведался в клуб, проверяя, видел ли кто-нибудь другую жертву. Нет, глухо. Родные и близкие Вампилова впервые видели Марию Казанскую и наоборот.

Книги, что Белочкин изъял из квартиры Казанской и Меленд на время следствия, не принесли ровным счётом ничего: ни записей на страницах, ни забытых записок или билетов.

Алиби Виттера подтвердили пятеро жителей Курска.

Чернилин начинал нервничать. Его мозг работал в ускоренном режиме, но зацепиться было не за что.

— Что мы знаем о нашем преступнике? — поднимаясь из-за стола, следователь прошёл к окну. Вечер сжигал самого себя на западе; в оконные стёкла лился малиновый зной.

Белочкин оторвался от составления рапорта и с наивным любопытством взглянул на Игоря.

— У него есть машина… Раз. У него есть логово, где он совершает убийства. Два. Кажется, на сегодня это всё. Маловато, не находишь? — уперев руки в бока, следователь развернулся к помощнику.

— Да… — вздохнул тот, — но что же нам теперь делать?

— Искать. Я поеду на места преступления. Прочешу всё ещё раз.

— Давайте я с вами! — с энтузиазмом воскликнул Белочкин, но следователь остановил его жестом.

— Нет, я сам.

Игорь взял со стола пачку сигарет и зажигалку. Его странная тревога нарастала. Он не мог её объяснить. Он лишь знал, что должен отправиться туда, где были найдены тела.

— Как вы думаете, зачем он оставляет свастику на лицах? — негромко спросил Белочкин и даже съёжился немного.

— Что-то мне подсказывает, что это имеет не то значение, которое я хотел ему придать в самом начале. Если бы это был «нацист», насмотревшийся фильмов о Дахау и Менгеле, то к чему эта чёртова записка? Записка… Она всё портит. Она уводит нас куда-то в сторону. И как бы говорит, что всё не так однозначно…

Игорь мотнул головой, замолкая. Кивнув на прощание Антону, он поспешно покинул кабинет.

***

Детская железная дорога в парке Горького находилась поодаль от каруселей. Справа от неё тянулась давно разрушенная чёрная изгородь, за ней — лесопарк.

Если убийца оставил машину возле лесопарка, в который обычно не заходит ни один нормальный человек, то ему не составило никакого труда перетащить из авто на рельсы мешок с трупом.

Игорь уже десятый раз прохаживался вдоль рельсов, где недавно был найден труп и думал. Думал напряжённо.

Парк. Почему парк? В городе есть более безлюдные места.

Почему он не боялся бросить вызов с утренним солнечным светом там, на Чёртовом колесе?

Потому что… он прекрасно знал эти места! Он работал в этих парках. Или гулял. Каждый божий день гулял.

Игорь остановился. Ему начинало казаться, что некая важная озаряющая мысль совсем рядом.

Закурив, он бросился к машине.

И поехал в Измайловский.

***

— Добрый дядя-детектив… Нам поможет, нас спасёт, — раздалось тихое пение.

Смех.

Отсюда хорошо был виден кусок детской железной дороги. Русоволосый мужчина в голубой рубашке с погонами и серых джинсах напряжённо, думал, гадал, искал его. Как это было мило и забавно…

Вот закурил. Вот рванул прочь. Какой смешной!

Смех.

***

Когда Чернилин, бросив машину на обочине, пошёл в сторону Чёртового колеса, поднялся встревоженный ветер. Небо темнело. День почти догорел, оставляя на горизонте оранжевые отблески заката.

Наверное, убийца бросил автомобиль там же, где это сделал Игорь. Этот путь самый удобный. Безлюдный. Пустырь сменяется сводами деревьяв, под которыми хаотично разбросаны старые аттракционы. Только Чёртово колесо находится чуть в отдалении. Пробраться сюда с трупом несложно, особенно под покровом ночи. А какова вероятность, что в 10 утра кто-то мог увидеть нечто странное? Она откровенно мала. Ведь именно в это время труп был оставлен здесь, как установила экспертиза.

Но откуда же он мог быть таким уверенным, что никто его не заметит? Да, место глухое и безлюдное. Но, всё же, утро. А он не побоялся. Не дождался ночи. Это значит, что…

Чернилин присел на корточки возле старого мрачного колеса. Ветер что-то шептал. Деревья молчаливо сообщали о том, что видели всё, что здесь произошло. А Игорь ощущал себя бесполезным и беспомощным. Такое с ним случалось редко. Мозгу срочно нужно было за что-то зацепиться. За что?..

Чернилин отвёл взгляд в сторону и увидел тёмный силуэт, медленно шагающий по пустырю в шагах тридцати от него.

Следователь быстро выпрямился и двинулся в сторону незнакомца.

Уже приближаясь к нему, окликнул:

— Товарищ!

Силуэт замер.

Коренастый невысокий старик. Лицо «в гормошку» от морщин. Смотрит пытливо и с интересом, блестит карими глазами.

— Да?

— Следователь Чернилин, — Игорь показал удостоверение, останавливаясь напротив, — здесь недавно произошло жестокое убийство. Расследуем.

— Слыхал, слыхал. Я же тут сторожем работаю, — старик протянул крепкую сухую ладонь, — Владимир Иванович Куйбышев. Чем могу быть полезен?

— Вас уже допрашивали, я помню. Вы в ту роковую ночь не работали и были дома.

— Да. Сторожа в ту ночь тут не было. Я ж один, сменщика нет.

— Вы здесь служите с 1977 года, я прав?

— Правы. Я это говорил вашим коллегам…

— Раньше парк находился здесь? — не сводя серого блестящего взгляда с Куйбышева, Чернилин слегка мотнул головой в сторону Чёртового колеса и других заброшенных аттракционов, что напоминали уродливых ночных всадников в надвигающейся мгле.

— Да. А потом уже построили новые качельки и детки стали туда бегать, — осторожно ответил старик, — а чего?

— Вы помните, кто работал на этом колесе в те годы?

— Хм, — Куйбышев потёр подбородок, — не могу припомнить. Давно это было, давно. Да и поработал тут всего три года. В 1980 парк закрыли.

— Часто встречаете тут хулиганов? Сейчас лето. Очень активная для них пора.

— Нечасто. Я в этом парке даже бомжей вижу редко, — старик рассмеялся и поспешно добавил, — я пойду. Мне пора.

«Врёт» — молнией мелькнуло в мозгу.

— Да-да. Конечно. Но если ваша тайна раскроется, то вы пойдёте по уголовному делу, как соучастник, — Чернилин блефовал, ему нужна была реакция.

Старик, который уж было развернулся, резко перестал улыбаться. В глазах мелькнул страх.

Он тупо уставился на следователя:

— Какая т-тайна?

— А вот мы и узнаем, — Игорь ухмыльнулся, отворачиваясь и шагая было прочь.

Но Куйбышев сжал его плечо и тут же отдёрнул руку:

— Да постойте! Я ничего не скрываю, правда! Ну, ничего, что связано с убийством… Да, я видел здесь странного паренька, каюсь, опустошил бутылку «Столичной» и уснул. Меня за распитие выкинут отсюда, а мне жену кормить надо! Поймите!

— Какого паренька? — прищурившись, Чернилин обернулся.

— А леший его знает! Это было в четыре часа ночи. Седьмого числа. Я пьян был. Спал. Проснулся от громких разговоров прямо за окном сторожки. Встрепенулся, подошёл к окну, увидел одного… Не знаю, с кем он говорил… Гляжу на часы: четыре часа, десять минут, — на глазах старика появились слёзы, — я вышел из сторожки и спрашиваю, чего шумите? Хотя вижу только одного. Молодой парень…

— Этот? — быстро спросил Чернилин, доставая из кармана джинсов фото Вампилова.

— Ай, нет! Этот малец совсем. Тому лет двадцать-двадцать пять. Волосы длинные, до плеч. Он мне так нахально отвечает, мол, иди в свою конуру и спи дальше. А это, говорит, тебе за молчание. Будет спрашивать кто — никого тут не видел, мол… — Куйбышев умоляюще смотрел в лицо следователя, — дал мне сотку! Я ушёл обратно, в сторожку…

— Почему вы никому не сказали об этом? — оскалился Игорь, убирая фото. Хотя в душе ликовал. Хоть какое-то продвижение!

— Да уволят меня за выпивку и сон! Я же говорил! — старик был готов разрыдаться.

— Пойдёмте, покажете мне свою сторожку и где именно вы видели этого типа. После поедете со мной.

Старик побледнел. Как бы сердце не прихватило!

Потому следовательно добавил тихо:

— Будем составлять портрет этого вашего ночного гостя.

ГЛАВА 6

Куйбышев так долго путался в составлении фоторобота, что, казалось, Белочкин вот-вот психанёт. Но в третьем часу ночи портрет того странного «ночного гостя» был готов.

— Теперь я могу ехать обратно, на службу? — затравленно спросил старик, поднимаясь со стула.

— Вас отвезут. Вот мой номер телефона. Увидите что-то подозрительное — сразу же звоните мне. Ясно? — оттолкнувшись от стола, Игорь подошёл к Куйбышеву и вручил ему визитку.

Тот кивнул, пряча карточку в карман брюк.

После чего Чернилин взял телефонную трубку и попросил Майорова отвезти Куйбышева обратно на место службы.

— Кажется, мы его нашли, — зачарованно глядя в экран, пробормотал помощник следователя, — совпадение 70%… Лесков Илья Константинович, прошлым августом нарушил правила дорожного движения…

— Давай мне его адрес. С утра поеду, — бодро ответил Чернилин.

Хоть какая-то зацепка.

Следователь проснулся в восемь утра. Ему удалось поспать не так уж и много, но он ощущал себя отдохнувшим.

В этом был виноват азарт, который проникал в кровь с каждым новым делом.

Приняв горячий душ и по-быстрому закинув в себя кофе с бутербродами, Чернилин помчался по адресу, что ночью выдал ему Антон.

Лесков проживал в новостройке на юго-западе Москвы. Квартиры в подобных домах могли позволить себе только зажиточные граждане. Впрочем, Игорь удивлён не был: отец Ильи был директором Ярославского вокзала, а дядя являлся полковником в отставке. Видимо, парню деньги распирали карман.

Чернилин припарковал машину в тенистом просторном дворе и скользнул во второй подъезд белого кирпичного дома. В лифте пахло свежестью и мятой, что так редко встретишь в жилых домах России.

Выйдя на восьмом этаже, следователь трижды позвонил в квартиру №51. Хозяин открыл не сразу. Но уже через пару мгновений, на фоне свеженького ремонта, показался высокий стройный парень с русыми до плеч волосами. Лицо у него было миловидное, чуть удлинённое, а крупные глаза, нос и пухловатые губы делали из него однозначно романтического героя.

— Следователь Чернилин, — Игорь показал удостоверение, — мне нужно с вами поговорить.

— По поводу? — ехидно поинтересовался Лесков, явно не собираясь отходить в сторону.

— В Измайловском 8 июня произошло жестокое убийство. Сторож утверждает, что видел вас 7 июня недалеко от того места, где был найден труп, — пряча документ во внутренний карман кожанки, ответил следователь.

— И? Это делает меня подозреваемым? — недобро улыбнулся Илья.

— Расскажите, что вы делали ночью в столь безлюдном месте. С кем разговаривали?

— Я не обязан отвечать на ваши вопросы.

— Советую вам, всё же, это сделать, — вкрадчиво отозвался Чернилин.

— Неа. Я не имею отношения к вашим маньякам. Так что всего доброго, — ухмыльнувшись на последнем слове, Илья захлопнул дверь. Щёлкнул замок.

Чернилин вышел из дома парня, сел за руль и отъехал. Он остановился в зарослях, где его нельзя было увидеть. И стал ждать. Вчера с Белочкиным они выяснили, что Лесков работает режиссёром в Новочерниковом театре. Этим летом как раз показывали его премьеру «Чёртова ночь». Игорь подумал, что Илья, быть может, поедет сегодня в театр на репетицию.

Спустя сорок минут из подъезда выскочил Лесков.

На нём были бледно-голубые джинсы, тёмно-синяя джинсовая куртка скрывала полурасстёгнутую белую рубашку. Глаза скрывали чёрные стёкла очков. Насвистывая что-то себе под нос, парень уселся в новенькую чёрную «Волгу» и стал выезжать со двора.

Чернилин поехал следом.

Ехал Лесков минут тридцать. Наконец, притормозил возле ресторана «Павлин». Легко взбежал по лестнице и скрылся за стеклянной чёрной дверью.

Чернилин откинулся на спинку, стуча пальцами по рулю.

«Итак, Лесков имеет автомобиль. На контакт со следствием не идёт, но на испуганного не похож. Скорее, уверен в своей неуязвимости…

Самовлюблён, богат, пользуется успехом у девчонок, может, и парней. Насколько он подозрителен? А если «чист», почему не желает помочь следствию?».

Чернилин просидел около часа. Он знал, что заходить в ресторан нельзя. Слишком много глаз и ушей. Узнать, с кем там встречался Лесков не составит труда.

И вот, наконец, лёгкий Лесков выпорхнул из ресторана, надевая очки. Рядом с ним шла женщина лет сорока в элегантном чёрном платье до колен, с изящной красной сумочкой в руке, в туфлях на шпильке. Белые длинные волосы были убраны в высокую причёску. На губах алела яркая помада.

Со своего наблюдательного пункта Чернилин не мог знать, о чём они говорят. Вот женщина поцеловала Илью в щёку и улыбнулась. Сжала его плечи, а затем развернулась и пошла к белой «Чайке». Уселась за руль, бросая сумочку на переднее пассажирское. Игорь присмотрелся к номерам и сразу запомнил их. Машина тронулась. Лесков махнул дамочке вслед и сел в свой автомобиль.

Следующим «остановочным пунктом» был театр.

Что и требовалось ожидать.

Стоило режиссёру скрыться в здании, как Чернилин вылез из авто и прошёл к кассам. Купил билет на вечерний спектакль и поехал на работу. Дальнейшая слежка пока не имела смысла.

***

— Думаете, он замешан? — потягивая кефир из стеклянной банки, спросил с интересом Белочкин, когда Чернилин рассказал о Лескове.

— Вероятно. Но пока утверждать что-либо рановато. Нужно узнать, чьи это номера, — следователь положил на стол помощника листок и потёр шею, — патрули не задержали ни одного подозрительного типа за все эти дни… скорее всего, наш преступник схоронился. Надеюсь, что он не сбежит из города.