Копчёные крылышки

Путёвка

Он стоял перед ней статный и ухоженный.

Его обольстительная и неповторимая улыбка напоминали ей времена двадцатилетней давности. Когда она вместе с подругами ходила на стадион смотреть на него белокурого, где он принимал участие в футбольных матчах. Он омытый звёздным дождём и женским вниманием, не замечал её — неприглядную девушку, которая готова была целовать бровку его футбольного поля, по которому он бегал. Тогда его называли звёздным мальчиком, не оттого, что он был склонен к звёздной болезни, а что-то в его облике было много неземного.

Естественные светлые кудри, свисающие ему на плечи, и глаза брызгающие голубикой производили на молодых женщин и девчат неизгладимое впечатление. Обычно все их знакомые блондины были мягкотелые, можно сказать больше на девчонок смахивали. А этот был далеко, не такой. У него было волевое лицо с прямым носом, мощные ноги и манеры взрослого интеллигентного мужчины. Одним словом это был эталон истинного красавца.

Девушки не шептались между собой, а вслух говорили, что его бог опустил с неба, чтобы он помог слабой команде выиграть кубок города.

Откуда он приехал в призывном возрасте, тогда ещё мало кто знал. Только позже поползли достоверные сведения, что он родом из Кандалакши, сын погибшего рыбака на Белом море. Прибыл в город с нестареющей матерью по вызову на новое строящееся предприятие, где нужны были специалисты различных профессий.

Все опытные болельщики тогда говорили, что Миша Костров, самый техничный игрок в команде, но не самый полезный. Выкладывается на игре, когда девушек на стадионе много красивых. И это было правдой. При них он становился королём футбола. Он мог творить при девушках такие вещи, что от его скоростных проходов и финтов кровь в жилах стыла не только у девчат, но и у всех болельщиков. При пустых же трибунах часто в его адрес летели оскорбительные слова. «Пижон». «Мазила».

Это было сущей правдой, и он никогда не скрывал этого. И главное сам с собой он ничего сделать не мог. Эта черта его подводила. И он заявлял официально всей команде, что бросит футбол и займётся вплотную лыжным спортом. Надо сказать, что и в лыжах на дистанции десять километров ему в городе не было никого равных. Тогда-то тренер команды Бессонов начал приглашать на матчи больше девушек из институтов и училищ, чтобы не потерять способного футболиста. Мишу Кострова можно смело было относить к писаным красавцам. Он был приятен во всём! И к себе всех окружающих располагал своей внешностью и поведением. Его спортивная походка и многообещающая улыбка всегда притягивала девушек к нему. Их обуревало чисто женское любопытство. Из чего слеплен этот футболист? Кожа у него из замши или другого неизвестного космического материала? В нём демонстрировалась, как напоказ, яркая и неизведанная мужская привлекательность, которую всем молодым девушкам хотелось распознать, — в том числе и Ольге Ситновой. Сейчас она уже знает, что эта неведомая мужская привлекательность называется одним французским словом, — шарм. Этот его шарм не одну девчонку усушил до костей, а одна молодая провизор из центральной аптеки не дождавшись от футболиста взаимной любви, наглоталась каких-то таблеток и бросилась в речку с моста. Правда её откачали, но она осталась после этого инвалидом по зрению.

В те былые времена Ольга была им тайно увлечена. Она никому не рассказывала о своём короле футбола, а только с завистью смотрела, как красивые и модно одетые её подруги после матча провожали его со стадиона. А она в то время была невзрачной серой мышкой и, стесняясь своей убогости, не решалась к нему подойти, только плелась за подругами в хвосте. Хотя это было далеко не так. Ольга всегда была красивой, но совесть ей не позволяла свою красоту выставлять напоказ общественному мнению. Для неё тогда было немыслимо прибегать к косметике из-за худого семейного бюджета её родителей. Не говоря о каких-то сверхмодных тряпках. Она поднашивала и перелицовывала гардероб своей старшей располневшей сестры. — Тем и довольствовалась, но не забывала следить за своей головой. Могла часами перед матчем стоять около зеркала, делая различные причёски, в надежде, что он заметит её. В мечтах она всегда желала, чтобы он заметил, невзрачную девушку с соседней улицы, но он был слеп.

Его избранницей оказалась самая красивая девушка из их института Люба Поднебесная. Она училась на курс младше Ольги, но школу они заканчивали вместе.

Люба целый год до поступления в институт, работала проводницей пассажирского поезда. Сейчас она давно уже не Люба, а Любовь Владимировна и возглавляет прачечную завода, где трудятся в основном одни женщины.

Ольгу тоже сейчас все величают Ольга Дмитриевна, и она несколько лет подряд является председателем профсоюзного комитета завода, где трудится чета Костровых.

Тайная любовь и тяжкие вздыхания к Михаилу у неё давно прошли, но огромная симпатия к его личности и любопытство остались. К тому же она неимоверно уважала Любу, не только как хорошего работника, а просто, как женщину.

И вот он сейчас стоит перед ней словно викинг с теми же белокурыми вьющимися волосами на голове и бессменной ослепительной улыбкой. Как будто не было разрыва долгих лет.

Ей на секунду показалась, что она сидит за пультом машины времени, но быстро опомнилась и, сделав серьёзный вид профсоюзного лидера, сказала:

— Миша имеются две бесплатные горящие путёвки, одна в Подмосковье другая на море в Ялту. Время хоть и не летнее, но море есть море. Оно в любое время года оздоравливает. Воздухом там подышишь десять дней, ракушек да камешков для аквариума наберёшь.

— У меня аквариума нет, — обрадовано ответил он, — но вы не беспокойтесь Ольга Дмитриевна, я найду, чем заняться в Ялте! Я там бывал и не один раз. Знаю, где можно ноги свои подлечить и с кем досуг убить. Я конечно с охотой поеду в Ялту. Выбора никакого быть не может. Мне она всегда по душе была.

— Хочу тебя немного огорчить, что досуг тебе, наверное, придётся проводить с нашим социологом Анастасией Юсовой. Она, едет в этот санаторий в каком будешь отдыхать и ты, только у неё полная путёвка на двадцать четыре дня. А тебе, как донору и бывшему спортсмену я придержала искусственно две путёвочки на выбор.

— А чего я с ней буду проводить досуг. Она мне не жена и не любовница, — возмутился он, не поняв намёка Ольги Дмитриевны.

— Да я не про это Михаил, — загадочно произнесла она и замолчала.

— Если не про это, то пускай она и собирает ракушки по берегам для комнаты психологической разгрузки, а я лучше рыбок буду ловить, и пиво холодное пить, — страстно убеждал он её.

— Вот насчёт рыбок я тебе и говорю Миша, — вполне серьёзно сказала Ольга Дмитриевна. — Имей в виду, она живёт в твоём доме и прекрасно знает твою Любу. Как попадёшься ей на глаза хоть с одной «рыбкой», то считай раздора в семье тебе не избежать. Я тоже превосходно знаю твою жену. Она не потерпит измены. Она со мной, как с женщиной уже разговаривала насчёт ваших взаимоотношений. Они у вас не совсем прочные. Просила, чтобы я как-то повлияла на тебя по профсоюзной линии. Но сейчас не те времена наступили, как когда-то профсоюзы и партия вторгались в семейные разборы. Любе твоей давно надоело выслушивать от знакомых о твоих рыцарских похождениях. Тебе пора остепенится сорок два года уже. Дети взрослые. А ты, как голодный под чужие подолы заглядываешь.

— Я понял Ольга Дмитриевна ваше предостережение, — опёрся он двумя руками на стол председателя профкома. — Я вам на это отвечу определённо точно, что с курорта я приеду здоровым, как бык, — и обязательно непорочным! И то, что со мной едет социолог, — это не трагедия, а моё алиби! Она женщина конечно красивая и мы с ней всегда хорошо ладили. Я думаю, понапрасну она не будет язык свой распускать. Так, что Подмосковья мне не надо. Отправляйте меня в Ялту.

— Моё дело здесь, совершенно нейтральное, — сказала она, — я тебя предупредила, а там уж сам смотри. Но только я никогда не поверю чтобы Михаил Костров, на черноморском курорте одним климатическим воздухом питался. Знаю я тебя, как облупленного со студенческих лет.

Она поправила свои волосы и, махнув рукой, сказала. — Ладно, иди в бухгалтерию оплачивай путёвку и проходи как можно оперативней медицинскую комиссию. Раскаиваться всё равно тебе придётся, — такие волосы как у тебя не одной, наверное, женщине придётся гладить в Ялте!

Он вылетел из кабинета радостный и окрылённый. Михаил давно ждал Ялты. Последнее время его больше направляли отдыхать в Липецк или Воронеж. Ялтой он бредил. Слишком много хороших впечатлений она оставляла ему после каждого отдыха. На этот раз он заверил себя в душе, что полностью отдастся на восстановление своего драгоценного здоровья. Все остальные забавы, включая и женщин, он мысленно отверг. Но он осознавал, что мысль всегда при большом желании можно склонить в нужную сторону, где жизненная ситуация будет предпочтительней. Его друг врач Курилин, — вечный холостяк как-то ему сказал, что мужчины до сорока лет растрачивают своё здоровьё, а после сорока латают его. Женщины же всю жизнь пекутся о своём здоровье, а после сорокалетнего рубежа смотрят не только за своим здоровьем, но и мужа.

«Ты говоришь, как будто женат сто лет» — подкалывал его Миша.

В ответ Курилин ему ничего не отвечал, только ссылался на специфику своей работы.

«Наверное, он был прав, — думал Михаил, — сейчас у меня то поясницу схватит, то бок. Год назад ничего не болело, кроме ног. Но это последствия спортивной молодости и конечно футбола. Хорошо хоть давление не шкалит».

Вечером за ужином он сообщил жене Любе, что собирается на курорт в Ялту.

Она восприняла эту новость спокойно, но не забыла ему посоветовать, чтобы он на телефон поставил новую — карту.

— Зачем Люба? — уставился он на неё.

— Там отработаешь эту карту и выкинешь, — сказала жена, — чтобы тебя здесь дома, твои курортные барышни после не доставали.

— Ну, ты Люба и скажешь, — произнёс он чуть обиженно, — я еду лечиться, а не романы крутить. Программу президента буду воплощать в жизнь. И к тому же со мной в один санаторий едет старая дева Анастасия. Я же не буду при ней в море разврата прыгать. Я лучше по бережку похожу.

Люба поставила перед мужем тарелку с макаронами и поджаркой, забыв при этом подать вилку:

— А вилка где? — спросил он.

— Привыкай есть без вилки, — иронически произнесла она. — Будь, как на поминках. Там же едят только ложками.

— Не понял, а кого поминать я сейчас буду? — встрепенулся Михаил.

— Меня, но не поминать, а вспоминать. Если узнаю, что с кем-то в Ялте любовь закрутил, да ещё при таком свидетеле, как Анастасия. Имей ввиду тебе придётся не сладко!

— Не пойму Люба, — с обидой сказал он. — К чему эти грозные предисловия. Настя твоя подруга, Разве я посмею в присутствии её нырять в омут разврата.

— Анастасия хоть и подруга, но знай, она всему заводу расскажет, как мой любимый муж на Южном Берегу Крыма рога мне наставлял, — предупредила она мужа. — Я тогда этого позора не потерплю, а сразу разведусь с тобой. Хватит с меня страданий. Я уже давно заметила, за тобой, что у тебя после каждого отпуска появляется куча любовниц. И про программу президента мне не вещай. Ты только сугубо личные программы признаёшь на курортах. Всласть своим половым разбойником пошалишь, да отметишься во всех ресторанах. Тебе, что дождь, что снег, лишь бы память яркую оставить о себе в тех пенатах. Порох я знаю твой. Так, что милый не говори мне ничего? Я знаю тебя, как облупленного.

Михаил выслушал жену и молча, встав со стула, взял в столе вилку. Затем принялся за поджарку с макаронами.

— Не пойму, чего ты несешь? — прожёвывая пищу, сказал он, — времена, когда я «кадрили» выдавал давно прошли. И было то всё это не серьёзно. Флиртом даже нельзя назвать. Пару раз станцевал на пионерском расстоянии финскую летку, вот и все романы.

Люба от возмущения хлестанула себя руками по бёдрам и с негодованием сказала:

— Ничего себе пару раз он потанцевал? — Да ты знаешь, что из всех адресованных тебе почтовых открыток, писем и телефонных номеров твоих любовниц можно репродукцию ярого бабника устроить. Ты что думаешь, я совсем дура нагольная. Я им всем ответы вместо тебя писала, и просила от твоего имени прислать обязательно свои фото. И они все слали. Одна женщина — директриса средней школы из Брянска совсем из ума выжила. Тебе в девяностые годы регулярно и так страстно изъяснялась в любви, а в конце письма зонтик попросила ей японский купить и приглашала тебя в гости, чтобы прогуляться с тобой по лунной тропинке. Я ей, конечно, ответила, только тебе ничего не говорила.

Михаил прекратил жевать, и удивлённо посмотрев на жену, спросил:

— И что же ты ответила ей? — Я написала ей, — извините, у нас таких зонтиков в продаже нет. И что у Михаила Кострова растут две дочки, и есть красивая и умная жена, которая тоже бы хотела иметь японский зонтик. А по лунной тропинке я сама с мужем хожу ежедневно.

Михаил покачал головой и отодвинул от себя тарелку. Есть ему уже не хотелось после запоздалых откровений жены.

— Надо же иметь, сколько терпения, чтобы держать в себе это. Могла бы обмолвиться со мной по этому поводу. Эта директриса была почтенная дама и никакой любви у меня с ней, тогда молодым мужчиной не могло быть. Ты напрасно её обидела, — укоризненно заметил он.

— Эта почтенная дама тебя в письме любимым называла, а в конце горячо целовала, разве пишут такие письма мужчине, который всего лишь два раза с ней отплясал пионерскую летку? Только мне непонятно где ты с ней эти финские пляски устраивал, в номере или на Поляне сказок в Крыму?
…Люба, нервничая, заходила темпераментно по кухне, кидая на мужа недоверчивые взгляды:

— И не смотри на меня, как прокурор? — бросила она ему
в пылу. — Не заставляй меня копаться в своём личном архиве и разыскивать все графологические улики против тебя? У меня много фотографий сохранилось твоих любовниц. И я скажу тебе, что я не хуже всех твоих стерв. Я не заслужила такого позора. Может директриса твоя, и привлекательная, но только не внешностью, а чрезмерными объёмными сисями, но такое лицо, как у меня ей за счастье иметь. Ты посмотри на меня?
…Она изящно провела ладонями по своему глянцевому телу, выпячивая вперёд свою аппетитную грудь, и не останавливаясь продолжила монолог назидания и само восхищения:

— Ты выиграл в лотерею счастливый билет! Нет красивее меня женщины в городе. Это признано квалифицированной комиссией.

— Это было в то время, когда и меня лучшим футболистом года признавали, — напомнил он о своих неоднократных достижениях.

— Полюбуйся на шифоньере моей наградной диадемой, а в твоих кубках даже крупы держать нельзя. И не хлопай своими пшеничными ресничками, а не то прохлопаешь жену. Запомни это! Скажу тебе точно, что такими жёнами, как я не бросаются. Ты незримый болван вот что я тебе скажу. Вспомнишь меня ещё не раз, но поздно будет. У меня тоже имеется запасной вариант на счастливую жизнь, и не с бедным человеком! И к тому же у него помимо крупного счёта в банке, положение в обществе высокое.

Миша от ревностного наступления жены немного сник и повесил голову. Она же, словно прожигая его лазером, не сводила с него глаз. Ей же в этот момент было непонятно его поведение. Она хорошо знала своего мужа. Он редко ей в чём-то возражал, даже когда был явно прав, но ни при какой ситуации никогда не опускал головы. Это было не в его характере. А тут склонённая и повинная голова, которая привела её в неописуемый восторг, заставила её в эту минуту насладиться собой. Она хотела от него услышать раскаяние. Она готова была ему простить все его грехи, только бы услышать от него чистосердечные признания. Поэтому она пододвинула свой стул ближе к нему, и глубоко заглянув ему в глаза, сказала:

— Посмотри на меня? Разве я хуже тех кур, которые были у тебя? Я тебе всю себя отдала, и ни разу об измене и думать не могла, а ты ни одного удобного случая не пропускаешь. Мне, думаешь приятно слушать за своей спиной шушуканье сослуживцев?

— Это хорошо, что у тебя богатый вариант есть с завидным положением! — веско заявил он. — Я хоть буду теперь спокоен, что мне не придётся раскошеливаться на твои похороны.

— Идиот, — взвизгнула она.

— Может быть? — но ты меньше шелуху собирай? — бросил он в её сторону сердитый взгляд, — чтобы упрекать меня в неверности, нужны факты, а не голословные обвинения. А сплетни в основном наводят те женщины, которые до меня домогались, а я им геройски в близости отказал. Ты гордиться должна таким мужем, а не ревновать по всяким пустякам. И я же тебе сказал, что со мной Анастасия едет. Я при ней даже на танцы ходить не буду. Потому что ноги еду лечить. С ней буду, любезен, как на заводе. А с остальными отдыхающими вежливым и приветливым, как пионер — всем ребятам пример.

— Вот преподобная Анастасия, на чужбине, умиляясь твоей учтивостью и любезностью, запросто перед тобой и раздвинет свои хрустальные ножки, — засмеялась Люба. — Скажет другое государство, нравственность и социологию в сторону. Пора жизнь вдыхать с чужим мужчиной. Ты посмотри, как она своим задом стала выписывать? Словно пава ходит. Понимает, что долго копалась в социологических вопросах, даже забыла про свою красивую молодость. Хотя надо отдать ей должное, она за собой следит и выглядит всегда на пять с плюсом. По дому ничего сама не делает. Приглашает глухонемую прислугу, а стирать вообще ненавидит. К нам в прачечную всё тащит вплоть до трусиков. Бережёт себя. И я бы даже не сказала, что она старая дева. Анастасия значительно младше меня и родить ещё может. Я думаю, она сейчас хоть под монстра ляжет, чтобы упущенное время наверстать?

— С ним может быть она и ляжет, но только не со мной, — улыбнулся Миша. — Она хоть женщина и видная, но меня стороной вечно обегает. Да и я не посмею покуситься на её честь. Вы же с ней приятельницы. И к тому же тебе известно, что из творчества я больше всех предпочитаю оперу, а не её изданные карликовые брошюрки. Слишком философии в них много напичкано, почему она мне и не по нутру. Я футболист и кузнец! Уважаю скорость и силу! Только с тобой мне приятно разговаривать на разные темы, потому что тебя одну люблю!

…Он понимал, что бессовестно врёт и ей и себе. На самом деле Анастасия всегда привлекала его своей неповторимостью. Порой на него находило наваждение, что он был близок с ней когда-то. Но припомнить когда и при каких обстоятельствах он её обнимал, не мог. Считал, что это наваждение происходит от его желания познать эту особу ближе. Она жила с ним в одном доме, и такое соседство отпугивало его от неё. При встрече с ней ему постоянно хотелось покопаться в этой красавице. Он, конечно, не бредил ей до безумия, но мысленно часто ласкал её красивое лицо и если бы он прочитал эту «эротическую книгу», то непременно осчастливил себя ещё одной победой над женским полом. Тем более Анастасию все называли «Миледи ИКС». Никто не знал подробностей о её жизни. Сложно было узнать что — то о загадочной даме, жившей одной в квартире, где никого и никогда не привечала, кроме приходящей глухонемой прислуги, даже не знавшей русской грамматики.

…Он вылез из-за стола и пошёл к телевизору, зная, что Люба ему за отпущенную лесть улыбается в спину.

— Кривишь душой Миша, — сказала она ему вслед, — мне — то, как никому известен твой сладкоголосый голос. Ты помимо футбола по любой теме можешь пройтись, не хуже самого Аммония.

— Может, и могу, но не люблю, — ответил он ей и уселся в кресло перед телевизором.

Люба хоть и высказала мужу свои подозрения в отношении его курортной жизни, но всё равно подошла к шифоньеру и начала перебирать его гардероб, периодически спрашивая его, что он с собой возьмёт на курорт.

— Тебе, что делать нечего? — спросил он её. — До отъезда ещё два дня. Куда ты мне наложила целую кипу сорочек, я же не жениться еду, а лечиться. Погладь две рубашки и с десяток носовых платков.

— Нет уж, — возразила она, — голым я тебя не отпущу. Не хочу чтобы та же Анастасия про меня потом говорила, что я тебя отправила в санаторий в одних носках. Будешь там, как и дома регулярно надевать свежее бельё. Чтобы мне за тебя не краснеть.

— Поступай, как хочешь, — отмахнулся он от жены и уставился в телевизор.

— А к Анастасии вообще не подходи, — не унималась Люба, — и даже разговаривать не смей! Опутает быстро. Поговаривают, что она гипнозом обладает.

…По спортивному каналу в это время шёл футбол. Играла Дания и Люксембург. Игра была скучной и интереса никакого не вызывала. Дания доминировала по всему полю и вела с большим счётом. Михаил отвлечённо наблюдал за матчем. Глаза его смотрели в экран, а сам он витал в Ленинском районе Крыма в пансионате Щёлково, где вместе с ним и отдыхала Светлана Николаевна Горелова, директор одной из Брянских общеобразовательных средних школ.

Много лет назад

Щёлкино — небольшой посёлок городского типа, находился на берегу Азовского моря. Когда — то на его территории строилась Крымская АЭС и уже было на её строительство было освоено восемьдесят процентов государственных денег. Когда же по стране прошла весть о глобальной катастрофе на Чернобыльской электростанции, то все строительные работы по возведению Крымской АЭС сначала приостановили, а потом и вовсе заморозили.

Пансионат находился на отшибе в несколько километрах от цивилизации. Поэтому за спиртным приходилось мотаться на автобусе ежедневно в посёлок. На территории пансионата кроме безалкогольных напитков и кондитерских изделий другого не продавали. Вино в основном покупали у частников, по спекулятивной цене. Потому что в магазины его завозили в очень малых количествах и распродавалось за считанные часы. Такие завозы спиртного не удовлетворяли потребности ни отдыхающих, но и местных жителей. Особенно для тех кто не изготавливал своего вина. По стране шёл частичный сухой закон, сотворённый неразумным правителем. Для Миши это был самый скверный и менее запоминающий отпуск. И если бы не встреча с несколькими приятными женщинами в пансионате он бы и не вспомнил никогда, что на карте полуострова Крым находится такой посёлок в Ленинском районе.

Со Светланой Гореловой он познакомился в первый день своего приезда. Она жила с ним на одном этаже в двухместном номере, а он в одноместном номере со всеми удобствами. С ним по соседству жили два туркмена, которые привезли с собой тридцать литров тутовой водки и огромную сумку грецких орехов. Они знали, куда собирались ехать отдыхать, и какие деньги придётся переплачивать за спиртное у местных спекулянтов, поэтому основательно и запаслись горючим. Они пригласили вечером перед ужином к себе в номер Михаила и предложили отметить день приезда. Миша не стал ломаться, а охотно принял предложение двух смуглых азиатских соседей. За выпивкой он ближе познакомился с туркменами. Один из них невысокого роста Альф был на Афганской войне, где потерял одну руку. Второй Шаман, — мужчина тридцати пяти лет с густыми угольного цвета волосами был портной. Они были не только земляками, но и близкими родственниками.

— Мечтаю взять в жёны русскую женщину, — говорил Альф на чисто русском языке без акцента, — можно даже такую — же однорукую, как я сам.

— Не надо прибедняться брат, — шутил над ним Шаман, — ты парень видный, сейчас посидим немного и пойдём на танцы. Мы там тебе с Мишей найдём вздорную и пышную хохлушку. Они говорят самые лучшие и преданные жёны. Будет кормить тебя борщом с салом и полтавскими галушками. Вот увидишь, с такой потрясающей женой у тебя не только рука отрастёт, но и крылья появятся.

— Я согласен и на этот вариант, но с условием, что сало будет курдючное от барашка, — отвечал он.

С хорошим настроением они пошли на танцы. Там уже на всю зазывала танцевальная музыка, и кружили пары. Перед танцплощадкой они заметили толпу народа, образовавшую круг. Когда они подошли ближе, то увидали в середине кольца сидящего на маленькой скамеечке мужчину с загипсованной ногой. Рядом с ним по правую руку лежали изготовленные из алюминия костыли. На картонке перед красивой женщиной, он ловко манипулировал тремя напёрстками и маленьким шариком. В то время эта игра охватила всю страну, и кто не знал принцип этой игры, охотно вступали в неё в надежде выиграть указательным пальцем дармовые деньги. А принцип был прост, — «укротитель» напёрстков всегда выигрывал у игрока всё, что лежало у того в карманах. Другого варианта просто не могло быть. И, не редко случалось, что азартного игрока оставляли, не только без денег, но и без всего ценного, что на нём было в этот раз, включая и ювелирные изделия.

…Красивая женщина, вовлечённая в эту игру, стояла от азарта красная и возбуждённая перед ловкачом. Рядом с ней находилась крымская татарка и предлагала ей снять с себя золотой перстень и серёжки. На банке была крупная сумма денег, женские часики и золотые серьги с драгоценными камнями в два карата. Всё это сняла с себя татарка. Как выяснилось позже, она была заманихой и играла на одну руку с аферистом.

— Что ты боишься красавица? Мы с тобой ни сколько не рискуем. Сейчас деньги наши будут! Давай уравняем банк? Снимай с себя цацки? Всё обязательно вернётся к нам! Я чётко слежу за его руками. Он меня не обманет. Я не побоялась, сняла с себя всё. А если ты не желаешь, то я другого игрока возьму себе в напарники. От желающих отбоя не будет! Только деньги, которые ты ставила на кон, к тебе уже не вернутся. Женщина была в раздумье. Но когда толпа подбодрила её, она стала снимать с ушей серьги. Руки её дрожали и не слушались. С трудом она сняла первую серьгу, а когда приступила ко второй, то взгляд её скользнул на Мишу. Он выделялся из толпы и осуждающе смотрел на неё при этом, отрицательно мотая головой, давая ей понять, чтобы она не делала глупостей. Её словно обожгло в этот миг, когда она увидала Мишу. Она сразу опомнилась и не стала снимать с себя вторую серьгу. Она сжала в кулаке снятую серьгу и отказалась от дальнейшей игры. Выйдя из круга, женщина подошла к Михаилу. В это время её заменила другая курортница из толпы.

— Мы с вами знакомы молодой человек? — спросила она у Миши.

— Думаю, что нет, — ответил он, — но это сделать никогда не поздно. Меня Михаил зовут, — ослепил он её своей улыбкой. …Она подошла ближе к нему и, рассматривая его лицо, как редкий музейный экспонат, произнесла:

— Надо же, до чего проникновенная и запоминающая внешность!

— Нормальное лицо, — ответил он, — скульпторы пока не досаждали предложениями на изваяние моего бюста.

— Меня Светой зовут и мне кажется, что мы с вами где-то пересекались?
Пока они знакомились, толпа разошлась. На скамейке осталась сидеть плачущая женщина, которая вступила в игру вместо Светы. А мужчина с загипсованной ногой и крымская татарка сели на заднее сиденье Москвича и уехали.

— Спасибо! — поблагодарила она Михаила, бросив свой взгляд на плачущую женщину, — спасли меня от подобной участи. Я как дурочка попалась на эту приманку и если бы не вы Михаил, быть вероятно мне на месте этой несчастной женщины. Разрешите мне вас угостить кофе?
Их разговор услышал рядом стоявший Шаман и, подойдя ближе к ним, сказал:

— Легко хотите отделаться, тут одним кофе не обойдётесь. Вашему ангелу хранителю, что-нибудь существенное надо предложить. Он вас уберёг обращаться к мужу с телеграммой о немедленной материальной помощи. Одним словом ваш отъезд мог бы быть затруднительным отсюда.

— Да я, конечно, понимаю, во что я чуть не влипла, — приложила она руку к своей пышной груди. — Но поверьте, я очень благодарна Мише и, к сожалению, в данный момент я ничего не могу предложить ему здесь, кроме кофе. А ещё у меня есть виноград и персики.

— А вам ничего и не надо предлагать, — сказал Шаман, — у нас всё есть, так, что после танцев приходите к нам в номер.

— Это мой сосед по номеру Шаман, — представил его Светлане Михаил, — он сегодня, как и я, приехал с братом сюда отдыхать.

— Нет, я, пожалуй, откажусь от вашего предложения, — решительно заявила она. — Если честно, то с меня достаточно разных неприятностей. Прежде, я хочу успокоиться, такой ощутимый удар получила по своему самолюбию, что едва — ли оправлюсь до дома. Всё — таки я проиграла практически всю свою наличность. Так, что в любом случае мне придётся отправлять телеграмму. Иначе привезу домой только себя и крымский загар. Хотела маме подарок сделать, теперь ничего не получится. Спасибо вам конечно мальчики за предложение! Но я, пожалуй, пойду до своей кровати. Я прозрела только сейчас, и понимаю, что со мной произошло недоразумение. Она обласкала своим взглядом Михаила и добавила:

— Особенно вам милый Миша, спасибо! Вы представить себе не можете, как я вам безмерно благодарна! Простите меня? Но я лучше пойду к себе. Это будет самое разумное решение! Мне уже не до танцев. Но если вы надумаете прийти ко мне на кофе, я живу на четвёртом этаже в 111 номере. Соседка у меня хорошая, если, что не стесняйтесь её. Она, правда, очень богомольная, но очаровательная и приветливая женщина. Михаил повернулся к Шаману и сказал: — Ты, наверное, Шаман иди к брату на танцплощадку, а я провожу Светлану до номера. Нельзя её одну оставлять в таком состоянии. Светлана ничего не сказала, а только в знак благодарности, прикрыла с затяжкой свои глаза и быстро открыла их. Шаман понял, что Миша после такого жеста ни за что не изменит своего решения и, не стал отговаривать его. Он без раздумья прошёл на танцплощадку, которая была заполнена отдыхающим людом. Как только он скрылся из виду, Светлана взяла Михаила под руку, и повела его в пансионат через густые заросли виноградника, который переплетаясь между собой образовал из виноградной лозы тоннель. И если бы в этих зарослях усыпанных гроздями винограда не висела по своду зёлёного купола гирлянда из десятка лампочек, то в тоннели было бы темно. Он шёл за ней в этих кущах, чувствуя её ритмичное дыхание. Ему нравилось прикосновение её руки. Гладкая и тёплая ладонь с ухоженными ногтями доставляла ему удовольствие. Её изящные пальцы ладоней не были в этот миг закаменелыми. Они периодически, то перебирали, то нежно гладили его руку. Он принял эту незначительную, но приятную процедуру за ласку и резко остановившись, повернул её к себе. Он готов был немедленно поцеловать эту женщину, которая за короткий отрезок времени передала ему чуточку своего тепла и нежности. Ему показалось в этот миг, что она неземное существо, а отголосок волшебной страны любви и добра!
Перед ним стояла безумно красивая и взрослая женщина с правильными чертами лица и вздрагивающей грудью. Но, задержав свой взгляд на её лице, ему на миг показалось, что перед ним уже стоит член правительства. В её лице отражалась официальность и строгость. Её глаза отдавали протокольной службой, в которых отражалось аккордом, мудрость, ясность и краткость. Он немного смутился её, как ему показалось зрительно изучающего вида, но, обратив внимание, что в одном ухе нет серьги, быстро нашёлся: — Где у вас вторая серьга? — спросил он. Она вначале изобразила растерянные глаза, которые моментально сбросили официальность с её лица. Но затем она протянула ему сжатую в кулак вторую руку. Когда она разжала кулак, то на ладони блеснула золотом серёжка: — Помоги, пожалуйста, одеть мне её? — попросила она, не
заметив, что перешла с ним на «ТЫ». Михаил взял серьгу, и она без промедления подставила ему своё ухо. Одевая ей серьгу, он касался пальцами не только её уха, но и ощущал волнующий запах её волос. Они не пахли ни цветами, ни ягодами. И это был запах не шампуня, а неповторимой запах лесной свежести, который неимоверно пьянил его. Только позже он поймёт, что эта женщина вся так пахнет. Это был её естественный запах. После того, как он управился с замком серьги, она повернулась к нему и, на ухо прошептала ему: — Спасибо! — и одновременно нежно прикоснулась своими губами к его щеке. От чего он сразу покрылся густой краской. — Ой, да ты, не целованный мальчик, — произнесла она удивлённо. — Не надо этого стесняться? Меня тоже в жизни мало целовали, — и она смело взяв его под руку, повлекла за собой в неизвестность. «Знала бы она, сколько у меня за мою не очень длинную жизнь было девушек, так бы никогда не сказала, — подумал он. — Это я немного оробел от неожиданности. Зрелая женщина любого молодого парня с лёгкостью может в трепет привести своей многоопытностью. У меня никогда не было интима наяву со зрелостью. Были только приятные сны и не осуществлённые мечты. Но в ближайшее время, а может сегодня, если ты мадам не будешь на меня смотреть, как член правительства, ты узнаешь, какой я не целованный мальчик!»
Открыв большие стеклянные двери пансионата и минуя стол администратора, они зашли в полупустое здание. В это время кто был на танцах, кто дышал морским воздухом на берегу. Только несколько престарелых отдыхающих сидело в холле, и смотрели телевизор. Они поднялись на четвёртый этаж и, зайдя в её комнату, он увидал стоявшую на коленях приятную женщину в пеньюаре с тонкими чертами листа. Они помешали ей молиться. Приход своей соседки нисколько её не смутил. Она перекрестилась и встала изящно как балерина с колен. Затем поправив волосы, поздоровалась с Михаилом. — Катюша познакомься, — этого милого молодого человека зовут Михаил, — представила новая знакомая Мишу. Катя обошла вокруг Михаила, оглядывая его с ног до головы и встав перед лицом молодого гостя, перекрестила его три раза. И заглянув в его глаза, пропела:
Ты Светлана не девица, А коварна дьяволица, Заманила не рябого, А замечу, золотого, Быть бы ангелом ему, Вот такого я хочу.
Светлана улыбнулась экспромту Кати и, оторвав Мишу от её изучающего взгляда, усадила его за стол: — Не обращай внимания на неё Михаил? — сказала она, — Катя любительница выдавать подобные штучки. Она раньше работала в доме пионеров руководителем хора. — А сейчас не работает? — спросил он и повернулся к Кате лицом. — А сейчас я королева бензоколонки, — подошла она к нему и положила руки на плечи. — Наш Никита Сергеевич узнав, что я хожу по выходным дням в церковь, сказал, что непотребно верующим людям работать с пионерами и уволил меня без выходного пособия. Вот я третий год заправляю машины. Но вы — же не осмелитесь сказать, что от меня бензином пахнет? — спросила она. — Я и принюхиваться не собираюсь, — ответил Михаил. — А вот что голос у вас приятный, это я вам точно скажу. — Спасибо мил человек, — сказала она и подвинула к нему вазу с фруктами, виноградом и шоколадными конфетами: — Угощайтесь, а я сейчас кипятильник включу. Чай и кофе будем пить!
Миша оторвал от кисти одну виноградину и, улыбнувшись, бросил себе её в рот, при этом мысленно рисуя портрет Кати. «Эта женщина примерно такого же возраста, как и Светлана. Обладает не только приятным голосом, но и удивительной речью, какую я встречал только в исторических фильмах про древнюю Русь. Поэтому я не могу скрыть своей откровенной улыбки. К тому же Катя мила и через тонкий пеньюар чётко вычерчивались её выточенные, как у статуи, формы тела. У неё была стройная фигура и маленькая девичья грудь. Похоже, что в данный момент она без трусиков». Светлана увидав, что Михаил с любопытством разглядывает её соседку, ревностно заметила: — Ты Миша со мной знаком целых полчаса. То есть, больше чем с Катей, но обо мне ничего не знаешь. А её видишь всего две минуты, и прочёл её всю с ног до головы, — даже оценил её голос. При этом она укоризненно посмотрела на суетившуюся вокруг Миши свою соседку: — А Катерине думаю надо пройти в ванную и привести свой гардероб в порядок. Её слова Катю совсем не смутили, она продолжала ходить по номеру в прозрачном пеньюаре и напевать себе под нос какую-то весёлую мелодию. Но когда вода вскипела в литровой стеклянной банке, она налила вначале кипятку в стакан Мише и бросила в него щепотку чаю, затем обслужила Светлану и поставила банку на стол. — Себя забыли, — сказал Миша. — Она на ночь предпочтение отдаёт кефиру, — ответила за Катю Светлана. — Поэтому и фигура у неё такая бесстыжая, — напоказ перед тобой её демонстрирует. Сразу бы сбросила с себя свой срамной пеньюар. — Ой, боженька, — встрепенулась она, — увлеклась Мишей и забыла про свой ночной гардероб. После чего она убежала в душ. — Придуряет богомолка, — добродушно промолвила Светлана, — она вчера только купила его, а показать некому, вот и щеголяет в нём при тебе. У неё ничего подобного в гардеробе раньше не было. Эта обнова для неё была сплошным праздником. Она даже купила вчера бутылку дорого вина, и мы с ней выпили его вдвоём с ней. Такие пьяные были. Я из-за этого и на танцы не ходила. Наверно во мне это вино ещё сидит и сегодня, и вероятно под его воздействием я ввязалась в напёрсточную авантюру. Боже мой, как мне стыдно за себя и как хорошо, что я тебя увидала в толпе! Скажи Миша, ты меня осуждаешь? — спросила она. Он смотрел на неё в упор и молча, отрицательно качал головой, болтая ложку в стакане: — Взгляд у тебя, какой-то тяжёлый стал, будто ты собираешься прочитать нотацию провинившейся ученице. Михаил отхлебнул чаю, но, обжегшись, поставил стакан на стол: — Не обращайте на меня внимания? Я немного выпил сегодня и с дороги чуть приустал. А взгляд у меня совсем нетяжёлый. Вы просто перепутали восхищение с тяжестью. Таким образом я любуюсь вами. Вы очень красивая и я бы охотно согласился такой женщине каждое утро застёгивать серёжки и целовать ей шею. Она с улыбкой приняла его комплимент, не забыв при этом задать ему вопрос: — Ты Мишенька наверное фехтовальщик? — Почему вы так решили? — Скорость у тебя большая, — не успел приехать, а уже выпад сделал, пытаясь проткнуть меня своей шпагой. Он смутился от её слов и одарил её нехорошим взглядом, от которого она пришла в отчаяние. — Вы меня не так поняли, — отодвинул он чай от себя и встал из-за стола. — Любоваться, человеком в нашей стране запрета нет, а вообще-то я футболист. Извините, я пойду, наверное, отдохну немного и остужу свою голову. Она не успела рта открыть, как Михаил покинул её комнату по-английски. «Забудь про неё, — твердил он себе, как только закрыл за собой дверь её номера, — будем считать, что мяч я срезал выше штанги. Она раскусила меня, но это не значит, что отдых мой испорчен. Он только начинается». Он покачивающейся походкой подошёл к своей двери и, всунув ключ в замок, вдруг услышал оклик Кати. Она бежала по ковровой дорожке коридора уже в махровом синем халате и махала ему рукой, давая понять, чтобы он не скрывался за дверью. Но дверь была уже открыта. Он вошёл в номер, не закрывая за собой дверь, чтобы Катя смело могла войти. — Мишенька, она тебя, что обидела эта учительница, чёртова? — спросила она. — С чего вы взяли? — Чаю не попил и конфетки не съел. Так культурные люди не поступают. Ты ведь культурный мальчик?
Миша развалился на своей кровати, вытянув ноги, так, чтобы туфли не касались постели, спокойно сказал: — Бескультурьем не болею, но крепко вспылить иногда могу, а покинул я вашу обитель, потому — что решил немного отдохнуть до прихода своих новых знакомых. А что Светлана учительница? — спросил он. — Директор школы Света, а она тебе, наверное, по нраву пришла? По твоим глазам вижу, что понравилась, — погрозила она ему пальцем. — К ней много ходоков удочку закидывали здесь, только она всех разворачивала на сто восемьдесят градусов. Строга и самокритична, вот поэтому без мужа живёт. А замуж хочет до писка, но опасается ошибиться. Затем сюда и приехала. Ей ведь уже тридцать четыре года, как и мне. Мы обе в девках можем остаться. Хотя я была уже в загсе, знаю, что такое замужество. И второй раз выйду, как только путного и непьющего жениха найду так и под венец пойду. Харчами перебирать теперь не буду. А Света ищет себе богоподобного мужчину, без изъянов. Хоть и директриса она, а глупа как девчонка пятиклассница. Таких экспонатов ни в одном музее мира нет. Вот, что Миша я тебе скажу!
Он думал, что она закончила свою речь и уйдёт, но Катя присела на кончик кровати и, посмотрев ласково ему в глаза, грустно сказала: — Где такого уникального жениха сейчас найдёшь? Разве, что в мужском монастыре ей попробовать поискать? Но у них почти у половины обет безбрачия. Вот ты бы ей подошёл точно, но ты молод для неё. Она на днях со мной откровенничала и делала мечтательно зарисовку будущего мужа. Говорила, хочу льняного и кудрявого супруга, они, мол, самые ласковые мужья. — Действительно, мой портрет нарисовала твоя подруга, — изрёк он по царски. — Я льняной и кудрявый, но не супруг пока. Насчёт ласки тоже правда, хотя по моему мнению все люди бывают ласковы, даже дикари. — Ласковый мужчина я тебе скажу, это значит, жена вечно здоровой будет, — прошептала Катя. — И к тому же холера боится блондинов, как сатана осинового креста. Она погладила его ногу. — Ты красивый парень. Глаза у тебя добрые и ясные, без бесовских пятен. Девушки — рыбки, наверное, косяками за тобой плавают? — Ходят, но я женатый и у меня две маленькие дочки растут, — сказал ей правду Михаил, — одной два годика, а другой годик. А Света мне действительно понравилась. Она очень сильно похожа на знаменитую артистку Элизабет Тейлор и от неё исходит душистый запах леса. Я бы с удовольствием около неё ушёл в спячку, а проснулся бы с довольной улыбкой под всплеск моря. Есть в ней, что-то от искусительницы. Я готов покориться её шальным чарам. Думаю, она сможет мне душу отогреть. Как ты думаешь Катя? — Ба Миша, — вскрикнула Катя, — да видимо, ты мало ласки дополучал от матери, если хочешь прикорнуть около красивой директорши. Можно я тебя поглажу по голове? Твои волосы меня очень сильно смущают. — Препятствий никаких не вижу. Гладь если тебе эта процедура доставит удовольствие, — он закрыл глаза, когда Катя села к его изголовью. Её нежные руки врезались в его кудри и начали нежно массировать голову. — А мама моя, напротив, часто ласкала меня. Я был у неё один. Она всю себя отдала, чтобы вырастить меня. Этой божественной женщине я обязан всем! Она для меня самая близкий человек! Я иногда даже не знаю, кого я больше люблю её или свою жену. Хотя эта любовь разная. Но, смотря на мать, у меня сердце сжимается, и перед её женственностью я преклоняюсь.

Он почувствовал приятную истому от прикосновения пальцев Кати и тут — же отключился. Очнулся он тогда, когда услышал строгий голос Светланы, но глаз открывать не стал. Она вошла в незакрытую дверь и, увидав Катю, перебирающую его кудри, сразу возмутилась:

— Побойся бога, Катя, — разве ты не видишь, что он ребёнок ещё. Двойку тебе ставлю за поведение.

— Света я его только успокоила немного, — испуганно пробормотала Катя. — Ты не думай про меня ничего плохого? Ты посмотри, какой он очаровательный мальчик! Такие волосы из шёлка не у каждой женщины есть. Я думаю, в детстве он был обделён лаской? А ты ему очень понравилась. Он тебя даже сравнил с какой-то знаменитой артисткой.

— Убери от него свои ручки? — более спокойно сказала Светлана, — и иди дорогая в свою комнату. Это мой гость и позволь мне самой распоряжаться моим спасителем. Ты многого не знаешь, но этот славный мужчина не дал меня сегодня раздеть некоторым нелюдям. Я имею право его отблагодарить. Ступай по коридору моя хорошая и не забудь закрыть за собой дверь?

— Сохрани тебя бог, — промолвила Катя, — будь благочестива с ним? Он такой неземной, ему твои сантименты могут показаться, как розги в царской школе. Беса вначале прогони из своих рёбер, а потом прикасайся к нему?

…Миша готов был расхохотаться от диалога двух женщин, но проснувшийся в нём интерес к разговору красивых женщин, заставил его сильно стиснуть зубы и не открывать глаза. Катя практически была готова к сексу, а Светлана была больше похожа на обманутый роман. Надежд взять эту женщину сводились к нулю. Её строгий взгляд, без складок на губах заставлял его рассчитывать досконально ситуацию, чтобы не попасть с ней впросак. Ему хотелось остаться с этой женщиной наедине, но открывать своих глаз, он не собирался. Он слышал, как ушла Катя, и как щёлкнул дверной замок. Его сердце замерло от нахлынувших чувств. Ему казалось, что эта женщина завяжет ему в этих каменных стенах руки и начнёт его насиловать. И он был готов не оказывать ей сопротивление, а отдаться её без боя. Но она даже и не думала так поступать. Встав перед ним на колени, она стала гладить его лицо. Он уже смог оценить её пальчики, они были намного нежнее Катиных, и отдавали изумительным запахом, каким было пропитано всё её тело. Этот запах пьянил и не вызывал никаких отторгающих чувств. Она пылко дышала на него ароматом женской красоты, но никаких непозволительных жестов не делала. Он ждал, когда её губы прикоснуться к его лицу, чтобы за этим вечерним покровом впиться в её медовые губы. Она как назло не делала попыток прикоснуться к его губам. Только руки её капризно шарили по его груди, освобождая его сорочку от пуговиц.

«Там нет у меня ничего, — подумал он, — у блондинов на груди не бывает растительности, но её пальчики доставляют мне ужасное удовольствие. Наверное, я должен её обнять и первым поцеловать?».

Страсть подвела его к той черте, когда в жилах закипела кровь. Но в это время кто-то постучал громко в дверь. Светлана привстала с колен и, пройдя несколько шагов по паласу, открыла с неохотой дверь. Это были братья — туркмены.

— Не надо ждать осени, — окинул Шаман взглядом лежавшего на кровати Михаила, после чего сразу обратился к Светлане: — Приноси к нам Мишу, и будем праздновать знакомство и отгонять мрачные облака. Они окутали весь Крым. У нас в Туркмении такого неба не бывает.

— Согласен с вами, — приподнял он голову с подушки, — ваша тутовая водка ещё бродит у меня в голове. Но мне не хватает этой ласковой женщины, — он погладил её плечо и поцеловал ей руку.

От чего она смутилась и нежно проговорила:

— Михаил, я разделяю твои чувства, но водку я не пью. Ты позволишь мне немного поухаживать за тобой и разогнать ненастье на небе без спиртного? Ребята говорят, что небо помрачнело.

— Вот здесь я отдаюсь вам полностью, не люблю я мрачного неба. Оно негативно действует на меня. Лучше я буду любоваться вами Светлана, — домашней кошечкой, которую не выпускали на улицу даже в марте. А мои приятели меня думаю, поймут?
После этих слов, она окинула туркменов строгим взглядом и своими пальцами нежно приподняла его веки. — Ребята вы видите, он задал вам вопрос, на который считаю отвечать не обязательно. Неужели вы не понимаете, что ему не до вас сейчас? Он хочет раствориться в своих мечтах. Я ему сейчас Пушкина прочту, и он уснёт, как миленький. А если вам нужна женщина — компаньон, то идите в 111 номер, там Катя находится. Она весь курортный срок ждёт жгучих мужчин. Скажите ей, что вы мои близкие знакомые.

— Мы всё поняли милейшая женщина, — сказал Шаман. — Мы погребли поршнями, но если что поскребите пальчиками по стене. Мы будем рады вашему присутствию.

— Я женщина не застенчивая и обязательно с Михаилом зайду к вам, но позже, — сказала она и закрыла перед братьями дверь.

После чего на его кровати начался бунт изголодавшейся волчицы. Она незамедлительно скинула с себя шёлковую кофту и белоснежную юбку. Светлана сплела его руки полотенцем и под стук начавшегося дождя начала облизывать его тело. Он впервые чувствовал женщину, о которой даже мечтать не мог. Эта была женщина, которая превратила подушку с матрасом в банальную лужу. Она была бесподобна. Словно массажная щётка, она ловко скользила по его телу. Она была похожа на воинственную амазонку, поэтому без труда обуздала это молодое белокурое создание. Он не противился её действиям, ему было приятно когда она без смущения начала облизывать всё его тело. Затем легла на него сверху, от чего он тяжело задышал и предательский комок подкатил к его горлу, не дав промолвить ему ни слова. От нахлынувших чувств, которые нагнала на него эта привольная и экзотическая птица с брянских лесов у него непроизвольно из глаз потекли слёзы. Ему казалось, что он потерялся в объятиях этой волшебной женщины. Это была женщина с колдовскими губами и руками. Он не мог ей противостоять так, как чувствовал власть её царских зелёных глаз и золотых рук. Все её умелые и активные действия он относил и сравнивал с элементами музыкального языка Моцарта. Он её сопоставлял Царицей ночи из оперы «Волшебная флейта». Как она из бессознательного мрака извлекает новые искушения для героев — любовников.

…Застенчивости никакой не было в этой крохотной уютной комнате. Был вначале напор рукотворной любви, который подвёл их к небосводу. А потом пошло течение любви, которое с ярким стоном передавала эта изголодавшая по мужчине женщина. Как ему хотелось прикоснуться в этот миг к её грудям, но он не мог дать волю своим рукам. Они были перевязаны полотенцем. Она ему шептала, что поведёт его по лунной тропе, в сторону безмятежного моря. Где кроме их двоих, луны и моря никого не будет. Тогда он отчётливо понимал, что курортное время, независимо от времени года, — это лучшая любовная пора! И никакие ярые моралисты, и женоненавистники не могут возразить этой поре.

Он проснулся утром от солнечных лучей в обнимку с ней. И первой в голову пришла мысль о Царице ночи из знаменитой оперы, где по ходу сценария с восходом солнца власть Царицы исчезала. А ему этого до боли не хотелось.

— У тебя мозги не расплавились от моего усердия? — спросила она, почувствовав, что он открыл глаза. — Не считай меня вульгарной женщиной. Я просто хотела вчера быть благодарной, но по существу ты меня больше отблагодарил. Спасибо тебе Миша, ты и представить себе не можешь, что ты за одну ночь отправил женщину на остров с романтическим названием «Страсть», которая, буквально этой ночью изнемогая нутром от восторга, почувствовала вкус к жизни. Ты можешь торжествовать по этому поводу. У меня ты третий мужчина, и, безусловно, один из лучших! Я бы не хотела отчаиваться в тебе. Мне осталось шесть дней отдыхать здесь. Если ты не сделаешь из меня изгнанницу, то я буду тебя всего целовать. Особенно когда на тебя нахлынет сплин. Ты знаешь, что беглые осуждающие взгляды моей соседки Кати иногда доводят меня до ужаса. Мне не хочется слушать от тебя упрёков, но я когда ловлю на себе её взгляд, так хочется впиться в её грудь. Она такая милая женщина, но благочестивая, как дева Мария А мне хочется ласки, истосковалась я по ней до умоисступления. Мы с моим бывшим мужем были две противоположности, я ласковая по природе, а он после свадьбы не проявлял ко мне ни каких нежных чувств. Я человек живой и мне хотелось всех жизненных приятных процессов. Значит не любит, догадалась я! Поэтому я собрала ему в пододеяльник все его вещи и сдала его родной маме с рук на руки, как не востребованный материал.

Она приподняла голову с подушки, и проникновенно посмотрев в глаза Миши, спросила:

— Правильно я сделала?

— Несомненно, — ответил он, — я тебя хорошо понимаю.

— Если ты меня понимаешь, прижмись ко мне плотнее и поцелуй меня. Я же отныне и все мои шесть оставшихся дней буду ежечасно тебя ласкать и водить по тропе любви. Я оставлю в твоей памяти эпизоды настоящей любви, которые ты будешь вспоминать, как самый великолепный сон.

Он обхватил её за талию и сильно стиснув, поцеловал её в губы. Она за считанные секунды разомлела и раздвинула свои ноги, сделав беспрепятственным вход в створ шлюз. Утренний сеанс любви был не таким длинным, как ночные, но его бурность и эмоции ни чем не отличались от ночных совокуплений и не мало отнял у обоих партнёров физических сил. Его тело обмякло и скатилось на матрас. Их усталость сопровождалась приятными вздохами и ахами похожими на исполнение сексуальной песни группы «Молоко» Sing It Back (OST Repo Men). Отдышавшись, она положила свою руку на его грудь, после чего, сказала:

— Миша, я тебе сегодня же подарю часы с одной стрелкой, и себе такие куплю. Хочу это время забрать навечно. Только не спрашивай про мой каприз? Он естествен, и обсуждению не подлежит!

— Тебе мой низкий поклон за такие слова, — привстал он с подушки, — ты невероятная женщина! Я сейчас смотрю на это чистое оконное стекло и мне до того приятно, что нахожу одинаковое сравнения между вами. Вы прозрачные. И я не хочу менять свой маршрут. Меня не надо соблазнять. Я может, не совсем оригинален, но честен перед тобой. У меня есть красивая жена и имеются две забавные маленькие кудряшки, которых я обожаю и люблю.

— Чем мужчина ценен, то это честностью, — сказала она, прижав его голову к своей груди. — Но я тебя милый постараюсь увести от красивой жены. А твоих кудряшек мы будем воспитывать вместе.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь? Моя жена самая красивая в городе девушка! — встал он голый перед ней, — ты меня конечно с ума свела, но если бы ты увидала мою жену, то твои звуковые регистры запали бы от восхищения!

— Твоё поведение лишний раз подтверждают мои слова, — сказала она. — Честность и только честность возвеличивает мужчину.

Она тоже встала перед ним обнажённой и, обняв его, поцеловала в плечо. После этой ночи они не расставались, на что обратили внимание все отдыхающие. Но они не знали, а может догадывались, что после их знакомства, у этой красивой пары следовала череда бурных ночных встреч, от которых у него осталось масса приятных впечатлений. Им обоим было прекрасно! Они оба были бесконечно счастливы!

Позже у него были моменты в жизни, когда он хотел до Брянской области прошагать пешком. И безумная близость произошедшая с богомольной Катей, не покидала его память. Он даже ей звонил на заправку и не один раз. Она была польщена его вниманием и звала к себе в гости. И он по воле случая приедет к ней.

Продали

Эта женщина совершенно без комплексов, пришла к нему с распущенными волосами в день строителя. И, не произнеся ни одного слова, скинула свой махровый халат, легла в измятую не остывшую кровать, которую только что грела Светлана. Это был последний день Светланы на курорте. Рано утром в пять она покинет санаторий. Тогда он не знал, и не догадывался, что Светлана поделилась своей любовью со своей «безрассудной» подругой. Но он никак не мог предположить, что был банально продан, как скоро портящий товар педагогом партизанского края за приличную плату в 500 рублей богомольной женщине. Для педагога эта сумма была приличной, по крайней мере, она была довольна тем, что до дома впроголодь не будет добираться. Для мастера же кузнечно — прессового цеха эти деньги, приравнивались почти к двум месячным окладам.

Катя выложила без всякого торга, запрашиваемую сумму Светлане и, сняв с себя нижнее бельё, надела на голое тело халат и стремглав ринулась в номер к Михаилу.

Он обнял Катерину и не понял радоваться этому подарку или осуждать за этот предательский поступок «благочестивую» директрису. В эту ночь он не знал, что был, не только предан Светланой, а продан банальным образом.

«А что плохого в том, что я осчастливлю этого хорового дирижёра, — подумал он. — Она мила и до невероятности интересная женщина. Почему бы мне не отдать ей частичку своей любви? Каждая женщина заслуживает этого счастья! Не было бы женщин, человечество не знало что такое любовь! Любви достоин каждый человек, а счастье женщины всегда находится в руках мужчины. Амазонок на Азовском море после Светланы не осталось, — только голодные женщины, с акульей пастью крутят головой».

Она трепала пальцами его кудри и приговаривала:

— Я в тебя Миша заочно влюбилась. Когда Света со мной откровенничала, о своей мечте. Я тоже тогда дура вбила себе в голову твой портрет. Ведь по сути дела она обрисовала мне не твой портрет, а архиепископа Алексия второго. А он меня помазывал в Великом Новгороде. Ты вылитый он, но только у него нет таких богатых волос. Но я знаю, что ты для меня тоже, как дар божий!
…Катя крестилась и читала молебен перед занятием любовью. Такой секс партнёрши у Миши никогда не было. Она после секса всегда отмечала его крестиком, не забыв при этом жарко облобызать его достоинство. Катя больше воспоминаний оставила о себе. Эта богомольная и миловидная матрона, оказалась путницей на дороге любви, которая после отъезда Светланы, при свете ночника впивалась в его кудри. Как ему было хорошо с этой богомольной женщиной. Она крестилась и произносила опьяняющие слова, от которых голова кругом шла. Правда перед отъездом Кати, он узнает, что Светлана просто-напросто продала его за кругленькую сумму денег, как куклу, как вещь. Он обид на них за это не держал. Всё-таки те ночи, подаренные этими женщинами ему, были дороже любых денег, хотя и сам он особо не раскошеливался с ними. Катя была богатой невестой и не давала ему открывать свой бумажник. Утром он каждый день обнаруживал на столе у себя фрукты и бутылку фанты. Море в полной мере он почувствовал, только тогда, когда Катю посадил на поезд, Керчь — Москва. Она дала ему свой рабочий телефон и просила обязательно звонить. Встретиться он с ней не скоро после курорта, — всего лишь через полтора года. Заводу нужен будет срочно рубероид и его отправят в Муром. Она поможет Мише пробить этот строительный материал, в течение двух дней. Только на этот раз уже Катя посадит его на поезд до Москвы.

Он в этой Муромской командировке, будет изрядно изнеможён, от изнурительного секса, но в багажнике его места в поезде, стояла полная сумка с провиантом, которую ему в дорогу собрала Катерина.

«Минуло много лет после их последней встречи, — размышлял он, — связи все утеряны. Как сложилась судьба у неё, одному богу известно, но Светлана точно знаю, вышла замуж. Она прислала ему письмо, которое по счастливой случайности не попало в руки Любы».

Тренер Анна

— Я сдаюсь перед твоими воспоминаниями, — сказала Люба, положив руки ему на плечи, — я же знаю, что курортный роман у тебя неизбежен. Это будет твоя кудрявая беда, а может даже наше расставание? И вряд ли мы с тобой сможем предотвратить надвигающую на нас семейную катастрофу. Ты будешь своей обаятельностью изощрённо всех подминать под себя, когда они попадут тебе в петлю. И оглядываться вслед ты не будешь, я знаю, покаяний от тебя не дождусь.

— Ты Люба так говоришь, будто одна уже предрешила наш бракоразводный процесс, — сказал он. — С тобой часто в последнее время происходят подобные безумные процессы.

— Может быть ты и прав, — убрала она свои руки с его плеч. — Я знаю, что гонимой от твоего сердца не буду никогда. Ты же побалуешься немного под шум морского прибоя и вернёшься в мои в мои объятия. Но вопрос будешь ли ты прощённым в этом случае?

— Прекрати зудеть Люба, — взбеленился он, — ты мне, что от бога авансы раздаёшь? Совесть имей?! — Я тебя ни на кого не променяю, а мои любовные промыслы не стоит обсуждений. После этого, я люблю тебя во стократ больше. Хотя я знаю, точно, что и ты не безгрешна. Твои ночные оперативки это глупые отговорки, в которые и олух не поверит.

Она впервые услышала упрёк от мужа, который прожёг внезапно ей сердце до боли. Это было правдой! И она должна была догадаться, что подозревать её в измене у него есть на то все основания. Люба ушла от неприятного разговора и только спросила:

— Не хочешь ли мне сказать дорогой, что курорт для тебя является неким стимулом наших с тобой взаимоотношений?

— Совершенно в дырочку Люба, — сказал он. — Мужчине необходимы краткосрочные встречи с чужими женщинами.

— Может ты надумаешь преобразовать нашу семью в новую формацию, которыми популярна Швеция?

— Только этого не надо? — вскрикнул он, — я ещё не совсем умом тронулся, чтобы свою жену укладывать под бок к чужому дяде. Можешь гулять, сколько влезет, но чтобы я не знал об этом. Узнаю, первым уйду от тебя. Дочки у нас уже взрослые, так, что не думай, что я буду колебаться!

— Хорошо, хоть так думаешь, и на этом тебе спасибо! — с иронией сказала она и ушла на кухню. Настроение было испорчено, и он с кресла перебрался на диван.

«Странно, почему она сегодня о тренере из Новокузнецка не напомнила? — подумал он. — Целый год меня грызла за неё. Я сам, конечно во многом виноват. Нечего было номера телефонов и адреса раздавать. Побаловался бы на юге немного и жил бы спокойно. А тренер была тоже неплохая женщина. С редкой фигурой и умилённым лицом. Она была заметна в толпе». Он пришёл на танцы в санаторий в Геленджике в первый день своего приезда. Она стояла грустная со своей подругой и о чём-то беседовала. Он видал, как она двоим мужчинам, отказала в танце. Тогда он подошёл уверенный к этой накрашенной блондинке и пригласил её на танец. Её звали Анна. Она была женщина Бальзаковского возраста и, увидав перед собой молодого человека с пышной шевелюрой, без возражений прижалась к нему. Когда танец окончился, он не отпустил её от себя, предложив ей дождаться второго танца. Но второй танец оказался быстрым, а она такие танцы не могла терпеть. Но это не омрачило его и он нашёл выход, пригласил её в бар, где они с ней выпили по коктейлю. И на танцпол больше не вернулись.

Они перешли дорогу и оказались в небольшом ресторане, где он заказал ей красного вина, а себе водки. Они просидели с ней до самого закрытия и в пансионат не попали. Ночь они провели на территории детского сада в маленьком тереме. Им было не холодно в эту тёплую, июльскую ночь. Она держала его голову на своей обнажённой груди и гладила его щёки. Он был в восторге от неё. Эта опытная женщина доводила его порой до бешенства и мгновенно гасила его, натаскивая его тело на себя. Утром они пошли в пансионат не выспавшиеся, но в полной мере удовлетворённые. Он будет близок с ней до её отъезда, а потом у него будут другие истосковавшиеся по мужской ласке женщины.

Тренер Анна не будет писать ему писем после курорта. Она поступит ещё смелее. Её команда по спортивной гимнастике приедет вместе с тренером к нему в город и там она нанесёт ему визит. Она придёт к нему домой с большим букетом цветов и вручит их Любе.

Михаила в это время дома не было. Он тогда работал уже начальником смены и находился на производстве. Но этого краткосрочного визита хватило, чтобы Люба в течение года твердила, что он бабник и любит только старух.

Отчасти она была права, поэтому особо ей он не возражал. Ему были не безразличны все женщины, как зрелые, так и молодые, — которые к нему просто липли.

Двое в купе

С Анастасией он встретился на железнодорожном вокзале. При виде социолога сердце его почему-то бешено забилось, но он, взяв себя в руки, сделал вид, что не видит её. Он подошёл к скучающему кассиру и протянул паспорт с деньгами на билет до Симферополя. Назад паспорт кассир ему вернула уже с билетом.

— Миша ты, куда это направляешься? — спросила она, увидав, что он купил билет.

— Туда же, куда и ты в Ялту к морю, — за здоровьем и впечатлениями, — сказал он.

— Прекрасно хоть один человек будет знакомый, — радостно сказала она. — Я знала, что кто-то ещё едет с нашего завода, но в профкоме мне не выдали этого секрета. Сказали, что неожиданная встреча всегда лучше воспринимается.

— Для меня наша встреча неожиданностью не стала, — равнодушно заявил он. — Я знал, что ты едешь в Ялту со мной в один санаторий.

— Какой у тебя вагон Михаил? — спросила она, заметно воодушевившись от такого приятного известия.

— В восьмом я еду, — ответил он.

— Жалко, а у меня шестой, — посетовала она, — но я думаю, мы не потеряемся?

— Будем надеяться, — сказал он и пошёл на платформу. Она вышла из больших дверей вокзала следом за ним и пошла по раскисшему тёмному снегу к своему вагону, оглядываясь на Михаила.

В его купе вагона попутчиками окажется семейная пара, направляющаяся до Джанкоя. Одна полка в купе пустовала. Анастасия отыщет его через двадцать минут и, войдя без излишнего смущения, положит ему на стол копчёные крылья курицы и лаваш.

— Миша пора покушать тебе? — сказала она.

«Странно, случайно она принесла мои любимые крылышки или знала, что я их люблю? — подумал он, — не иначе случайно, так, как мало даже близких людей знает о моей слабости к крылышкам».

— Спасибо, но я не хочу пока, — ответил он, — и к тому же у меня тоже курица копчёная есть.

— Тогда пойдём в тамбур покурим с тобой? — предложила она осторожно и сразу осеклась, посмотрев на семейную чету.

— Анастасия я же не курю, и ты об этом хорошо знаешь, — отверг он её предложение.

— Да, конечно мне известно об этом, но я просто хочу, чтобы ты составил мне компанию. Неловко мне, как-то одной пыхтеть в тамбуре. А ты просто постоишь рядом со мной?
Он снял с вешалки дублёнку и, накинув на себя, вышел вслед за ней.

«Надо же липучка, какая, — подумал он, — не дай бог, она в санатории будет меня повсюду сопровождать. Тогда отпуск у меня будет неполноценным и испорченным. А может она хочет, чтобы, я её приласкал? Спешить не буду пока. Посмотрю, как она дальше себя поведёт. Может, она предоставит мне возможность, исполнить давнюю и тайную мечту? Вообще-то она конечно лакомая женщина, пускай и переспелая, как зимняя слива. И насколько, я её знаю, у неё никогда мужчин не было. Иллюзиями секса, очевидно, живёт, не иначе?»

В тамбуре было холодно. Она подула вначале на свои ладони, а затем сняла с плеча дамскую сумочку и достала оттуда сигареты и зажигалку.

— Миша, а ты был до этого в Ялте? — выпустив струю дыма на обледенелое окно, спросила она.

— Приходилось и не раз, — ответил он, — только зимой не приводилось отдыхать. Но я знаю точно, что Ялта хороша в любое время года. Хотя я слышал от своих соседей по купе, что цены там сильно кусаются сейчас.

— А они, что из Ялты сами?

— Нет, они в Джанкое живут, но туда часто ездят на своей машине к родственникам.

— А ведь Крым это моя родина, — сказала она, — я там жила до пятнадцати лет, а потом уехали с мамой в Белгород, нам там богатую квартиру отец перед смертью подписал. Отказываться было грех от такого шикарного наследства. Но университет я заканчивала в Симферополе Мне там легче было учиться. В этом городе у меня жили и до сих пор живут единственные родственники. Жалко, моей мамы давно уже нет, — опечаленно произнесла она. — Я очень её любила.

Она посмотрела куда можно выкинуть окурок и не найдя ничего бросила его на рифлёный пол, растерев затем своим сапогом.

— Миша у меня к тебе одно дельное предложение есть, — посмотрела она него, обворожительно, — давай без всяких церемоний чутче друг к другу относиться? Мы же с тобой почти близкие люди. Живём в одном доме и работаем вместе на заводе. И не забывай, что я знаю всё, практически про всех начальников. Я же психолог.

— Согласен Анастасия, но ты отстала немного от жизни. Я уже пять месяцев работаю кузнецом на прессе. Стаж горячий надо добрать. Вот четыре года до первого списка доработаю, а там буду искать другую работу под галстук.

— Думаю, ты неразумно поступил, — сказала она, — хотя не скрываю, всё-таки хорошо быть молодым пенсионером. Тем более тебя года совсем не меняют. А неразумность свою ты осудишь позже. Попомни мои слова.

Они вышли из тамбура. Анастасия пошла к себе в вагон, а Миша зашёл в купе и забрался на вторую полку. Включив плафон у себя над изголовьем, он открыл перед собой «Новую газету». Михаил не успел и одной страницы прочитать, как дверь купе тихо открылась и в него вошла со своими вещами Анастасия.

— Ну, вот и я поеду с вами, — обратилась она ко всем, не замечая, что попутчики Михаила уже спали.

Михаил удивлённо смотрел на неё и не мог промолвить ни слова. К тому же, пока она не давала ему ничего сказать.

— Я с проводниками договорилась, — продолжала она. — Они мне разрешили переселиться. У меня там хоть и нижняя полка, но здесь уютней и спокойней. Там соседи беспокойные попались. В нарды играют и водку пьют. А я не терплю запаха крепких напитков. Больше предпочитаю слабоалкогольные напитки.

Михаил отложил газету и помог заправить ей постель. Она сняла с себя куртку из меха норки и сапожки и, посмотрев, что пассажиры на нижних полках спят с небольшим храпом, смело сбросила с себя юбку и свитер. Анастасия стояла перед ним в одном нижнем белье и вопросительно смотрела на него. Показывая своим видом, чтобы он помог ей подняться наверх. Он прочёл её взгляд и, с учащённым дыханием взял Анастасию за талию. Обращаясь с ней осторожно, как с хрупким изделием положил её на полку, затем поднялся сам. (В это время на него нашло наитие, будто эту талию ему уже приходилось обхватывать когда-то).

Когда он окончательно улёгся на своём спальном месте, она перегнулась через проход, и нежно потрепав его по голове, произнесла:

— Спасибо дорогой! — Ты понятливый и настоящий товарищ. Только почему ты вдруг загорелся, как раскалённая лампочка? Неужели тебя смущают полуобнажённые женщины? Никогда бы не поверила в это.

Он повернулся к ней лицом и сказал:

— Ты же Анастасия психолог и социолог. Зачем глупые вопросы задавать? Любой здоровый и нормальный мужчина равнодушно не будет смотреть на эту сцену. И если ты будешь продолжать меня изводить подобным образом и в санатории, то я боюсь не устою. И тогда тебе будет больно и стыдно за своё легкомыслие.

— Мы ещё пока с тобой не в Ялте находимся, а следуем только до неё. И почему вдруг тебе взбрело в голову, что мне может быть больно и стыдно. Я что не живой человек?

— Конечно живой, — усмехнулся он, — имеешь хорошие груди и аппетитную попку. Но боюсь, что твои достоинства не знали раньше мужских рук.

Её глаза — черносливы озорно блеснули и она, преподнося указательный палец к губам, тихо прошептала:

— Не ужели Миша я похожа на фригидную идиотку? У меня были мужчины, и даже такие красавцы, как ты.

— С трудом верится, — перешёл он тоже на шёпот, — ты же у меня, как на ладони смотришься. Я тебя вижу почти, каждый день и бывает не по одному разу.

— Миша я весьма умная женщина и не собираюсь перед кем-то демонстрировать свои связи в городе. Я изумляюсь твоим смешным предположениям. Мне тридцать пять лет уже, и я себе ни в чём не отказываю. А замуж я пока не собираюсь выходить. Вот, как только образумлюсь, так сразу и выскочу. Но в настоящее время, хочу пожить для себя.

Она протянула вновь свою руку к его голове и кончиками пальцев начала осторожно ворошить волосы. Он не отвергал её. Ему были приятны её нежные прикосновения. Он изогнулся и выключил плафон. В купе воцарилась темнота, но ему было не до сна. В голову лезли шальные мысли, и храп соседей с нижних полок резал по его ушам. У него было желание утопить свою руку в её бюстгальтере, но боялся оконфузиться. Михаил прерывисто задышал от нахлынувшей мысли, при этом он уловил её тяжёлый вздох. Этот вздох был женщины страстно желающей ласки. Она не убрала руку с его головы, только пальцы её медленно начали по лицу перемещаться к его губам. Он открыл рот и начал их тихонько покусывать. После чего вновь раздался её тяжёлый вздох. Тогда он решился. Он был уже перегрет её прикосновением руки. Его рука без всякого стеснения оказалась на её голом бюсте. Она оторвала свою руку с его лица и обеими руками прижала её к своей груди. Затем она поочерёдно стала сосать его пальцы. Эта процедура продолжалась длительное время, и сил у него больше никаких не было терпеть такоё блаженство. Он хотел предложить уже ей пройти в тамбур или туалет, но голос проводницы за дверью сообщил, что через тридцать минут поезд прибудет в Джанкой. Он быстро выдернул свою руку от неё и спрятал её у себя под одеялом. Соседи тихо собрались, не включая большого света, и вышли на своей остановке. Время было два часа ночи. Как только за ними закрылась дверь, Анастасия соскочила на пол и закрыла дверь на защёлку. На этот раз ей не потребовалась посторонняя помощь, чтобы оказаться не верху. Она с пола так резво подпрыгнула, словно у неё под ногами был батут, и оказалась в одно мгновение на Михаиле.

— Сейчас ты убедишься, какая я старая дева, — горячо дышала она ему в лицо, — ты даже представить не можешь, на какие половые подвиги способны одинокие женщины?
Она словно змея извивалась на нём и лизала его гладкую грудь. От таких телодвижений он сразу сник. Его тело словно онемело, и было непослушно. Приятная истома посетила его, и он позволил ей с собой творить, что она пожелает. Пришёл он в себя перед Симферополем.

Она его растормошила и послала в туалет умываться. Он не смотрел ей в глаза, хотя чувства не ловкости у него отсутствовало. Он мысленно поражался её искусному язычку, который привёл его в бессознательное состояние, иногда бросая на неё скрытый взгляд благодарности. Он думал, что она не заметила его состояния после бурной ночи. Но она оказалась проницательной и опытной дивой. Сойдя с поезда, она смело взяла его под руку и без всяких церемоний, произнесла:

— Миша, если ты хочешь отблагодарить меня за сладкую ночь, не мучайся, а поцелуй меня в щёчку. Мне кажется, я заслужила это?
Он поставил сумку на платформу и, поцеловав её, сказал:

— У меня будет много времени, чтобы отблагодарить тебя достойно.

— Нет, Миша повтора этой ночи у нас не будет, — сказала она, — я еду отдыхать со своей программой. Ты для меня просто ухоженный пудель не больше. Любопытно, конечно было узнать, за что тебя женщины любят. Теперь я знаю, за что. Я везу с собой ноутбук, и мне придётся много работать в Ялте. Мы будем с тобой, несомненно, общаться, но не в таком плане. У нас на секс время будет много дома, и я уверена, что ты смело, будешь входить в мою квартиру, чтобы насытить свою плоть, а не избегать меня, как раньше. Хотя я знаю, что ты меня всегда хотел, но принцип, не люби, где живёшь, мешал тебе сделать шаг навстречу. А сейчас пошли такси искать? Время пять часов утра и в Ялту кроме них ни один транспорт не ходит. …Она сама нашла такси, и они вдвоём тронулись от вокзала. Она о чём-то спрашивала его, но он, сделав вид, что спит, думал о своей проблеме, которую создала Анастасия. Его самолюбие было ущемлено её программой.

«Вот и пойми этих женщин? — думал он, — первой начала ко мне ластиться. Раздраконила до исступления и пленила меня и вдруг такой резкий поворот. Может она любительница экстремального секса? Любопытная она женщина! Что же за программу она задумала в Ялте?».

Вскоре таксист довёз их до санатория, и Михаил сразу растворился в своём огромном корпусе.

Анастасию поселили в старое двухэтажное здание.

«Может это и к лучшему, что нас разделили, — обрадовался он такому расселению, — здесь у меня доступ будет к любым движениям».

Василий из Белой церкви

Он был примерно одного возраста с Михаилом и имел широкое весёлое лицо. Его нос был похож на вареник, а волосы зачёсаны назад, как у стиляги шестидесятых годов двадцатого века. Одним словом в современном мире он больше походил на крестьянина. Его глазки с восхищением рассматривали новосёла и бегали, словно маятник у часов ходиков. — Меня Василий зовут, — представился ему радушно сосед по номеру. — Я из Белой Церкви, а фамилия моя Дебелый, но ты не путай её с худой фамилией. Дебелый на украинском языке означает сильный! — гордо пояснил он. — А меня Михаил зовут, — подал он руку Василию, — и начал осматривать комнату.

Она была вполне приличной с общим балконом по всему этажу, по которому можно было, смело гулять. Ванная и туалет находились в надлежащем порядке, хотя на этаже были и общие удобства. Тяжёлые голубые портьеры свисали до пола и совсем не пропускали уличного света. А главное был близкий вид на море.

Он посмотрел с балкона вниз. Освещение от круглых плафонов, уставленных по всей территории, было вполне сносным. Хорошо был виден лимузин припаркованный около качелей, с которых раздавался девичий задорный смех.

— Маринка прекрати так смеяться? — говорила девушка белокурой подруге, а то я не буду тебя качать, — ведь рань на улице и люди ещё спят.

— Ты, что Вика, посмотри лучше на балконы, — отвечала белокурая девушка, — там уже руки поднятые видны. Зарядку все делают.

Познакомившись с некоторыми достопримечательностями прилегающими к пансионату, он вернулся в номер:

— Отличная хата! — мне здесь нравится, только жалко телевизора нет, — посетовал Михаил, — но ничего будем музыку слушать, и он достал плеер из сумки.

— Телевизоры здесь на этажах, — заметил Вася, — только времени смотреть его у тебя не будет. Не ошибусь, если скажу, что ты будешь объектом жуткой охоты обитательниц нашего корпуса. Тут такие проголодавшие гетеры по этажам плавают, что про ящик и не вспомнишь. Не будешь успевать менять и перетасовывать женщин. Одни, уезжают, другие приезжают. Не жизнь, а малина.

— У тебя много этих гетер? — спросил Михаил.

— Я здесь не так долго нахожусь, а если отнять четыре дня, которые отняла у меня ангина, то я восемь дней утешаюсь этой атмосферой. Но я по сравнению с тобой большего интереса у женщин не представляю. Я простой прораб строительного управления, а ты, наверное, к бомонду относишься?
Михаил сел на кровать и начал выкладывать вещи из своей сумки:

— Не угадал Вася, — я простой кузнец. Хотя приходилось работать и небольшим начальником в должности заместителя крупного цеха.

— Что выгнали? — с сочувствием спросил Вася.

— Нет, почему выгнали? Просто на данный момент свою выгоду усмотрел в профессии кузнеца. А позже жизнь сама стрелки укажет, кем и где я буду трудиться. А внутри меня живёт футболист. Я футболу отдал почти тридцать лет. И по сей день к нему отношусь с большим интересом, но не играю с некоторых пор. Ноги болеть стали.

— Сейчас перед завтраком к врачу пойдёшь и про все свои болячки расскажешь. Здесь лечение говорят отменное, как в Израиле. Я, то сам на процедуры не хожу. Так как слабым здоровьем не страдаю, силу берегу. Я в основном воздухом дышу и наслаждаюсь курортной жизнью. Вот вчера пропил последние гривны, но заначка небольшая осталась. Дымок здесь пьяный витает, ну, как не насладить свою душу. Один раз всё — таки живём. Он замолчал резко, но ненадолго:

— А ты сам, как к спиртному относишься? — спросил Василий.

— Положительно, но в разумных пределах, — ответил Михаил, — и приезд мы с тобой обязательно сегодня окропим Немировом. Только я схожу, рекомендации врача получу, и мы с тобой сходим в погребок отметимся.

— Иди в восемь часов. До завтрака к врачу легче попасть, — посоветовал Василий, — после завтрака, там у неё народу много будет. Врач находится на нашем этаже в крайней комнате, справа.

— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал Михаил и посмотрел на часы.

Дождавшись восьми часов, он пошёл к врачу. Из кабинета медика он вышел бодрым, с заполненной санаторной книжкой, и облегчённо вздохнув, засеменил в свой номер. Вася уже был одет и готовился идти на завтрак. В столовой Мишу посадили за один столик с молодыми девушками, у которых отчего-то одежда висела на спинках стульев, а не в гардеробе. Двух он узнал сразу, это были любительницы качелей Марина и Вика.

— Меня Михаил зовут — представился он, — а вас я попробую угадать, как зовут, — обратился он к девушкам.

Они рассмеялись в ответ, не веря в его возможности.

— Вы Марина, — сказал он блондинке, — а вы Вика, — перевёл он взгляд на её подругу.

— Ничего себе? — с ликованием произнесла Марина, — вы, что с нашими санаторными картами знакомы?

— Нет, конечно, я только приехал сюда, — ответил он. — Ваши имена напечатаны на лбу, только вы их не видите.

…Он сразу обратил внимание на свою схожесть с Мариной. Она была до невероятности похожа на него. Такие — же белокурые волосы лежали на её плечах, и такие — же кудрявые естественные локоны дрожали от её весёлого смеха. Она была увешена серебряными украшениями, которые в сочетании с её волосами ей очень шли. Ей было примерно восемнадцать лет, и в первую очередь она сообщила, что приехала сюда со своей подругой Викой из Волгограда. Вика на первый вид казалась сдержанной девушкой и не совсем разговорчивой. Она была значительно старше своей подруги и постоянно одёргивала Марину — хохотушку, хотя постоянно бросала изголодавшийся взгляд на всех мужчин в столовой. По её поведению можно было безошибочно определить, что она уже познала страсть любви. Третья девушка неопределённого возраста, но явно старше первых двух представилась Ларисой. Она носила очки и была очень худой, но имела сравнительно нормальную грудь, а когда она потянулась за солью за соседний столик, то Михаил отметил её выпуклый небольшой зад, похожий на полусферу баскетбольного мяча. Гладко причёсанные смоляные волосы с чёлкой на лбу и красивым строгим лицом, вырисовывали точный портрет Эльвиры — повелительницы тьмы. Различие вносили лишь глаза и груди. У Эльвиры были голубые глаза и выдающийся бюст, а у Ларисы глаза чёрные словно тёрн, и не так смело выделяющаяся, как у Эльвиры грудь. Но всё равно создавалось такое ощущение, будто Лариса только, что сошла с голливудского экрана. И самым странным было то, что с таким лицом она работала методистом детского сада в Смоленске.

«Точно она на праздничной ёлке в детском саду играет злую волшебницу без всякого грима и маскарадного костюма. Облачается, наверное, в длинное чёрное платье и красит чёрным лаком ногти, — подумал Миша. — Но всё равно я нахожусь в цветнике. Смотреть каждый день на красивых женщин — значит быть счастливым!»
Лариса перед тем, как взять ложку, эффектно двумя руками поправила свою причёску. Затем с интересом посмотрела на Михаила и, показав кивком на его шевелюру, спросила:

— Вы случайно с Мариной не у одного и того же постижёра заказывали себе кучерявые парики? — чем вызвала вновь смех у Марины.

— Нет и это определённо точно, — ответил он, — мне ни разу не приходилось бывать в Волгограде. Эти волосы я унаследовал от своего отца.

Марина прекратила смеяться, и внимательно посмотрев на Михаила, сказала Ларисе:

— А я тоже видимо позаимствовала их у кого-то из своих предков, — щебетала Марина. — У меня ни папа, ни мама таких волос не имеют. Хотя я папу знаю только по фотографии. Он умер, когда мне было два годика.

…Михаил закончил с завтраком и, начал осматривать большой зал столовой, надеясь увидать Анастасию. Но она нигде не просматривалась, и тогда он вышел на улицу, дожидаясь там Василия.

Его новые знакомые по столовой вышли следом за ним. Марина оторвалась от подруг и подошла к Михаилу:

— А хотите, после процедур я вашим гидом буду по Ялте? — предложила она, теребя пуговицу на его дублёнке. — Я даже в ботанический сад и Ливадию могу вас сводить. Там очень красиво.

— Спасибо Мариночка, я польщён твоим вниманием, — улыбался он ей, — но я Ялту знаю вдоль и поперёк, так, как приходилось здесь бывать не единожды. Несмотря на это, я твоё предложение принимаю в любом случае, но только не сегодня. Так — как мой сегодняшний день будет загружен своими делами без пробелов.

— Я хорошо поняла вас, — сказала Марина, и подошла к ожидавшим её подругам.

— Имей совесть Марина? — донёсся до него голос Ларисы, — ты что совсем ненормальная, бросаешься на грудь незнакомого мужчины, что он подумает о тебе?

— Только хорошее, — бросила она им, — он обещал проводить со мной время.

— Бессовестная, — произнесла Лариса и, взяв её за руку, повела рядом с собой. Весь этот нравоучительный эпизод не ушёл от его глаз, но разъяснения никакого не дал, так — как последние слова этих девушек были поглощёны толпой курортников.

…Вася вышел из столовой с горбатой низкого роста женщиной. Увидав Михаила, он оставил свою спутницу и подошёл к нему:

— Это такие гетеры, как твоя подруга, плавают по этажам нашего корпуса? — в шутку спросил Михаил у него.

— Нет, это моя соседка по столу, зовут Дуся, — объяснил Вася и у неё денег много! Как у бродячей собаки блох, — пояснил он. — Для меня она как толстопузая глиняная копилка Дося, из которой я вот уже несколько дней трясу денежку. И надо сказать ей это нравится!
Миша ничего ему на это не ответил, только лукаво улыбнулся, поймав на себе взгляд Василия.

…Они дошли до первого погребка, в котором был полумрак и заняли место за свободным столиком под разлапистой пальмой, врытой в большую деревянную кадку. Рядом с ними расположились двое парней в кожаных куртках с серьёзно выраженными лицами. Обычно такие лица носили уголовные авторитеты. Ему приходилось с ними иметь дела, когда у него однажды угнали автомобиль. Они — то ему и помогли тогда вернуть машину, а угонщиков наказали по своему негласному кодексу. Взяв бутылку «Немирова» и закуски, Вася с Михаилом продолжили своё знакомство. Вася неугомонно тараторил, не закрывая рта, почти не давая говорить Михаилу. Но для Миши долетели обрывки разговора парней в кожаных куртках. Как он понял из их беседы, что какой-то «Китай» должен привести в этот погребок в одиннадцать часов на просмотр красивую биксу, чтобы переправить её без возврата в Турцию. Между собой они разговаривали тихо, но Михаил догадался по их интонации, что они замышляют, что-то нехорошее.

Когда они с Васей допили бутылку, то Михаил увидал, как в погребок вошёл высокий мужчина, без головного убора в тёмно-зелёном дорогом пальто. Следом за ним проследовала Анастасия. Такой встречи он предвидеть не мог и не желал видеть Настю именно сейчас. За пальмой и в полумраке она не заметила Михаила.

— Вот это номер!!! — тихо произнёс он, что Вася даже не услышал его голоса.

Тут вдруг мужчина осмотрелся и кивком поприветствовал парней, усадил её за крайний столик, лицом к парням так, чтобы они могли её лучше разглядеть. Оставаться он больше не хотел в этом погребке. Настроение было подпорчено, и он предложил Васе выйти на улицу. Спрятавшись за Васину спину, он вышел незамеченным из погребка.

«Вот значит, какая программа у неё? — подумал он, — поэтому она его деликатно отогнала от себя? Надумала, видимо, за границу съездить, но не думает, что она оттуда не вернётся? Её просто продадут там в бордель. А ещё считает себя умной женщиной! Придётся открыть ей глаза».

Они прошли с Васей на рынок, и Михаил, не оттягивая на потом, накупил подарков для своей жены и дочек. Вася же разменяв свои последние пятьдесят долларов, купил ещё спиртного и вяленой рыбы. Затем они вышли к берегу моря и пошли назад в санаторий.

Вася был, охоч на язык, не переставая рассказывать о себе и своей жене. Но Михаил пропускал мимо ушей его разговор и думал только об Анастасии, машинально поддакивая ему. Михаилу вдруг стало жалко её, что у него защемило в груди от дурного предчувствия. И он решил перед обедом в первую очередь разыскать её комнату и переговорить с ней. С Васей он пить больше не стал, сославшись, что не любит частить, и предложил ему выпить лучше перед ужином.

— До ужина несколько раз ещё проспимся и ещё горилки купим, — сказал Василий, — не идти же на танцы трезвым.

Он открыл ключом дверь номера и обрадовано сказал:

— Надо же Олеся, какая молодец! Не только комнату убрала, но и брюки мне погладила. Обязательно куплю ей шоколадку за это. Я ей в шутку сказал, а она мне вон какие стрелки навела. Сегодня их на танцы одену.

Брюки висели выглаженные на спинке стула, а сорочки Михаила висели в шифоньере на плечиках. Он хорошо помнил, что сам он их с кровати не убирал.

— А кто эта, Олеся? — спросил он. — Молодая и красивая уборщица, — сообщил Вася, — завтра её увидишь. Она у нас только до обеда работает и потом идёт на вторую работу. Михаил лёг на постель прямо в пальто. Закрыв глаза, он слышал, как Василий разливал по стаканам спиртное.

— По дому, что ли затосковал? — спросил Вася, — вставай лучше выпей, а то скоро на обед идти.

— Сейчас я приду и выпью, — встал он с постели. — Мне надо отлучиться ненадолго.

Анастасию надо выручать

— Анастасию надо в одном деле выручить, — сказал он Васе

в дверях. — Я буду себя чувствовать последним человеком, если не предупрежу её об опасности.

Её он нашёл в соседнем корпусе без всякого труда. В этом старом здании, было всего двадцать номеров. И комнаты были без всяких удобств, с общими туалетами на этажах. Она сидела за ноутбуком и лазила по Интернету. Но когда зашёл Михаил. Анастасия сразу закрыла крышку ноутбука. Однако встретила его приветливо, усадив за стол и подвинула к нему вазу с фруктами.

— Ты, что одна в комнате живёшь? — спросил он.

— Если одна кровать стоит, то естественно одна живу, — ответила она.

— Номер конечно у тебя, не такой хороший, как у меня. Люксом не назовёшь, — скептически произнёс он. — Без удобств, да и скучно одной.

— Мне скучать будет некогда, а помыться я приду к тебе, если ты, конечно, пустишь меня?

— Я думаю, тебе и не до мытья будет. Ты же за бугор собираешься свалить отсюда? — неожиданно спросил он её. Она моментально переменилась в лице и с тревогой в голосе спросила:

— Откуда такая осведомлённость? Об этом знает всего лишь один человек, которого ты знать не можешь, и общаюсь я с ним только в Интернете. И уехать я собираюсь, максимум на пять дней. Мне нужно некоторые дела свои решить там.

— И этого мужчину зовут «Китай?», — удивил он её своим вопросом.

— Ты, что Миша шпионишь за мной и, наверное, воткнул мне в одежду жучка?

— Да нет Анастасия, не шпионил я за тобой, — сказал он спокойно, — но знаю, что назад оттуда ты не вернёшься. Я случайно был в погребке, куда ты пришла с высоким мужчиной. И стал невольным свидетелем диалога двух мордоворотов, с которыми он поздоровался. Продадут тебя там, как только ты покинешь Крым. Если уже не продали?

— Ты что Миша ужасы мне пришёл рассказывать? — надменно спросила она, — этот Китаев, он же Плотницкий порядочный человек. Он не только известный учёный на Украине, а имеет своё научное издательство. Он издал мою книгу по психологии, над которой я работала больше трёх лет. Но это сигнальный вариант был. Сейчас он пытается мне помочь издать её массовым тиражом в нескольких странах. У меня нет мотивов не доверять ему. На нашей родине, не имея денег, даже бы Толстой не издался, живя в это время. Потому, что все издательства работают на коммерческой основе. А у меня нет лишних денег, чтобы самой издаться. А я так надеюсь на гонорары от этой книги.

— Я тебя больше убеждать не буду, но хочу заметить, что в погребке был у тебя смотр — парад. И когда ты это поймёшь, будет поздно!

Михаил резко встал из-за стола и покинул её комнату. За обедом он увидал её. Анастасия сидела недалеко от него с крупной миловидной женщиной одетую в золото, и двумя мужчинами пенсионного возраста.

По её виду можно было понять, что она очень встревожена. Она тоже увидала его и, подойдя к его столику, сказала, что будет ждать его на улице.

— Это что жена ваша? — спросила Марина, — когда Анастасия повернулась к ним спиной.

— Хорошая знакомая, — ответил он, — а если быть точнее, то мы живём с ней, не только в одном городе, но и доме.

Он перевёл свой взгляд на наблюдавшую за ним по-воровски Ларису. От чего она смутилась и, оставив вилку на тарелке, стала поправлять свои волосы.

— А что она выглядит, как моя жена? — спросил он у Марины, но при этом, не убирал своего взгляда от Ларисы.

— По крайней мере, могла бы ею быть, — ответила Марина, она тоже красивая, как и вы.

— Спасибо, — произнёс он и, не доев свой обед, пошёл медленно за Анастасией.

Та стояла около гардеробной и уже застёгивала свою норковую курточку.

— Миша я крайне переполнена тревогой после твоего предостережения и нахожусь в подвешенном состоянии сейчас. Я не знаю, что мне делать? Этот Китаев знает не только мой номер мобильного телефона, но и был у меня в комнате. Если он страшный человек, то он не оставит меня в покое. И к тому же у него мой заграничный паспорт. Посоветуй, что делать? Может мне на поезд сесть и ехать домой?

— Глупости говоришь, — спокойно произнёс он. — Забирай свой чемодан и перебирайся в наш корпус, только за путёвку тебе переплатить надо будет немного. А с паспортом придётся проститься совсем или заявлять местным чекистам, чтобы они поставили на контроль твой дальнейший отпуск. Но я боюсь, как бы и чекисты не были с этими бандюгами повязаны? Обычно они сейчас вместе бабки делают.

— Да ты, наверное, прав, — согласилась она с ним. — Бог с ним, с паспортом. Возможно он мне никогда не понадобится. Я никогда в дальнем зарубежье не была и вряд ли буду. Тогда пошли сейчас со мной, поможешь мне с переселением? — попросила она его жалостливо.

Он охотно откликнулся на её просьбу. Через полчаса она была уже в двухместном номере его корпуса. Её соседкой оказалась Лариса из Смоленска, которая сидела в столовой с Михаилом за одним столом.

Она радушно встретила Анастасию и, убрав из пустой тумбочки свою косметичку, показала её кровать.

На Михаила Лариса совсем не смотрела, делая вид, будто его не замечает. Он поставил багаж Анастасии около кровати и пошёл к выходу.

— Располагайся, а я пойду к себе, — сказал он ей, уходя, и покинул женский номер.

Приятных снов Миша

Его глаза слипались. Ему очень хотелось спать. У себя в номере он завалился на кровать и проспал до ужина беспробудно.

На ужин он пошёл один. Около столовой была слышна музыка. Там он и увидал Васю. Он выплясывал перед ужином с горбатой женщиной, по имени Дуся. Зрелище было довольно забавным. Он крутил её вокруг себя, словно игрушечную юлу и все присутствующие около столовой без удержу смеялись. Она задорно притоптывала ногами под рок-н-ролл и игриво подёргивала своим горбом. Как понял Михаил, Вася из-за Дуси стал за короткий срок пребывания в санатории самым популярным женихом. Оказывается, он перед танцем всем объявил, что сейчас исполнит коронный номер, с которым поедет после на Чемпионат мира по бальным танцам среди людей с физическими недостатками и оторвёт там лавровый венок вместе со своей партнёршей.

Вечером, за ужином Лариса, не смотрела в лицо Михаила, а кушала, молча, уткнувшись в свою тарелку. Зато Марина сделала смелое предложение пройтись с ним к морю, ссылаясь на то, что её подруга натёрла ногу и идти не может, а одна она вечером боится покидать корпус.

— Я бы охотно Мариночка тебя проводил, — отказался Михаил, — но мне сегодня не до прогулок. Адаптацию постельную надо пройти. Но в последующие дни я готов быть твоим сопровождающим. А сегодня тебе лучше обратиться с этой просьбой к Ларисе. Ей тоже полезен морской воздух. Нельзя такой красавице иметь мрачное лицо.

Лариса вспыхнула от таких слов, но промолчала, и вместо неё голос подала Марина.

— Она обиделась на меня и никуда со мной идти не хочет.

— Помолчи, пожалуйста? — сверкнула Лариса на неё своими чёрными глазами, — научись вначале уважать старших и вести себя нормально, хотя — бы при посторонних?

— А дядя Миша уже не посторонний, он теперь мой мужчина, если охотно согласился меня на прогулки к морю сопровождать.

Лариса вдруг неожиданно бросила вилку на тарелку и, не доев запеканку, выбежала из столовой.

— Сколько темпераменту у этой брюнетки, — сказал он девчонкам, — видимо ты Марина её сильно обидела?

— А чего она к нам в мамки лезет. Всё воспитывает, да воспитывает. Вот приедет домой пускай у себя и командует в детском саду. А то ссылается постоянно на мою маму.

— Не понял? — изумился Михаил, — как она может на твою маму ссылаться, если она её не знает?

— Знает и хорошо. Мы в поезде с ней познакомились. Ехали на авось, достать курсовку хотя — бы. На путёвку и не надеялись, так — же, как и Лариса. И нам повезло. Мама здесь путёвки и пробила всем. Когда она уезжала, то просила Ларису за нами присматривать. Вот она и усердствует и пугает всегда меня, что маме позвонит. Они обменялись номерами сотовых телефонов.

— Ты Мариночка не права, — назидательно произнёс Михаил, — Лариса уважила твою мать, согласилась присмотреть за вами, чтобы с вами беды, какой не приключилось. Мне кажется тебе, перед ней извиниться надо?
Он заметил, как после его слов она изменилась и себе под нос пробормотала:

— Хорошо, я сейчас пойду перед ней извинюсь. Я виновата, что довела её до такого состояния.

После ужина Вася настойчиво упрашивал Михаила пойти на танцы, но тот был, неумолим:

— Я лучше сегодня отдохну хорошо, а завтра приступлю отрываться на танцах и заглядывать на женщин.

— Тогда закрывайся на ключ и спи, и лоджию не открывай? Здесь зачастую во время вечерних танцев чистят номера. Самое подходящее для краж время. А я ночевать, сегодня не приду. Сяду на полный пансион к Дусе. Сам понимаешь, деньги на исходе, а отдыхать ещё ого — го сколько?

— Об вероятной краже меня предупредили в первую очередь, — сказал Михаил и повернул за ним ключ замка.

…Он не успел раздеться и лечь в постель, как в номер постучали. Это была Анастасия. Она окликнула его за дверью. Он твёрдо решил проявить волю после сказанных ею слов на платформе и близости с ней отныне нигде не допускать. «Надо — же сравнила меня с ухоженным пуделем, — подумал он, — как у неё только язык повернулся сделать нелепое сравнение, после такой незабываемой ночи. Пускай она тоже знает, что я могу быть равнодушен, даже к таким красивым женщинам, как она».

Но как бы он не хотел, дверь ей в любом случае он бы не открыл. К его счастью или несчастью ключ в замке закусило, и он не поворачивался ни в одну сторону.

— Прости Анастасия, но я не могу открыть двери. Замок что-то заело, да и сплю я уже.

— Ты, что там не один? — чуть обиженно произнесла она.

— На твой вопрос я не могу ответить. Не хочу, быть услышанным всем корпусом.

— Приятных снов тогда тебе Миша! — и он услышал удаляющие шаги за дверью.

— Вот так-то лучше будет, — произнёс он, — пускай знает, стойкость настоящего мужчины! Я сделаю так, что ты сама будешь бегать за мной по пятам, как Жучка и кусать губы от негодования.

После этого он сразу выключил свет и залез под одеяло. Сон всё равно плохо шёл к нему, перед глазами стояла Анастасия, и он жалел, что не впустил её к себе.

«Можно было её впустить через балкон» — нашёптывал ему неведомый голос.

— Я без тебя знаю, — ответил он голосу и переключил свои мысли на эффектную Ларису. — Эта молодая женщина похожа на шоколадку, но какова она на вкус нужно вначале снять обёртку, чем я и займусь в ближайшее время.

Начало курортной страды

Он проснулся на следующий день в пять тридцать утра от сильного стука в дверь. Как ни странно, но замок открылся с первой попытки. В дверях стоял Вася, немного помятый, но вполне довольный.

— И ты мой друг, даже не удосужился пригласить себе в комнату дивчину? — спросил он, — разве это дело не использовать такой счастливый случай. Я значит, из-за тебя горб ломаю на четвёртом фронте, а ты мёрзнешь, здесь один. Нехорошо себя ведёшь Михаил. Около тебя вчера такая милашка крутилась. Мог бы ей внимание уделить?
Миша протёр глаза и, улыбнувшись, произнёс:

— Эту милашку Анастасией зовут. Она работает вместе со мной на заводе и живёт в одном доме. Кстати она вчера заходила, но я замок не мог открыть.

— Ну, это другое дело. С ней ухо востро надо держать. Обвинения я с тебя снимаю тогда, — шутливо заявил Вася. — А на следующий раз, будешь дверь открывать, ключ до упора не суй. Тогда он легко щёлкнет.

Спать Михаил уже не хотел. Он пошёл в ванную, но когда вернулся оттуда Вася лежал одетым на кровати с закрытыми глазами.

— Какая культурная программа у нас сегодня с тобой будет? — спросил он, не открывая глаз. — С погребка начнём или со знакомства с красивыми женщинами?

— Вася, так ты вроде нашёл себе Дусю? — усмехнулся Михаил, — а я о себе сам позабочусь.

— А я о себе молчу, как рыба об лёд, — засмеялся он и, приподнявшись на локоть, спросил:

— А здорово я с ней вчера около столовой па-де-де исполнил? Меня вчера все бабы на танцах приглашали, но я естественно многим отказывал. Сам понимаешь у Дуси толстый кошель, а я поиздержался уже прилично, а отдыхать ещё долго.

Он вдруг напряг слух, за дверями послышался шорох веника.

— Это Олеся, — приложил он к губам палец и на цыпочках бросился к дверям.

Вася осторожно извлёк ключ из двери, приложился одним глазом к замочной скважине, стал наблюдать за коридором, и приоткрыв дверь в щёлку фальцетом затянул:

Олеся любовь моя, как я люблю тебя,

Но ты жестокая, взамен моей любви,

Предпочитаешь веники и швабры,

Поплачешь ты сегодня с утренней зари,

Когда поймёшь, что из-за тебя я завтрака лишился.

Бюль — Бюль, Оглы, — Оглы, Оглы, — Олеся!… — в быстром темпе исполнил он последнюю фразу.

— Дядя Вася прекрати балагурить? — раздался приятный молодой голос за дверью. — Люди ещё спят, а ты арии распеваешь.

Он открыл дверь. Их взору предстала ослепительная девушка лет двадцати пяти, с очаровательной улыбкой на лице. В руках у неё был веник, которой никак не шёл к её внешности. «Такой бы только на телевидении работать», — отметил про себя Михаил.

У неё была модная короткая стрижка и сногсшибательное лицо. В ушах висели большие золотые серьги кольцами. На пухлых ярко-красных губах, сплетённых бантиком, не было нанесено губной помады. И эти губы больше всех украшали её лицо. Её небольшие груди чуть выпирали через халат и вздрагивали, от беззвучного смеха. Она была одета в синий халат с гипюровым воротником, и домашние тапочки. Её тонкая шея, цвета южного загара была очень гладкой и, так — же как и губы магически притягивала Михаила. Она была бы похожа на Мальвину из сказки про Буратино, если бы не её короткая стрижка и халат. Хотя все эти детали ни сколько не портили это прелестное создание.

«Да такую шейку и губы я бы не отказался поцеловать» — подумал он, и сразу устыдившись своих мыслей, отвернулся от неё и, открыв балкон, вышел туда.

О чём весёлый сосед с ней говорил, он не слышал. Но когда к нему через две минуты пришёл Василий, он сам ему всё рассказал:

— Я её поблагодарил за выглаженные брюки. Отдал шоколадку и в щёчку поцеловал, но она моего внимания и не заметила. Ждала тебя, когда ты выйдешь с балкона. Я сразу просёк, что ты ей понравился. Она меня спросила, как миллионера зовут, то есть тебя.

— С чего она взяла, что я миллионер? — спросил Михаил.

— Я ей тоже этот вопрос задал, — сказал Василий. — Она мне ответила, что все рубашки у тебя дорогие и пахнут настоящим мужчиной. Так, что Миша дерзай, а я тебя с ней обязательно познакомлю. А то я смотрю ты больно робкий. Тут курорт, а не Киевская лавра. Нельзя с такой внешностью не принимать активного участия в курортной жизни! — сказал он торжественно и поднял вверх указательный палец, не дав Мише и слова произнести:

— Смотри как надо? — и он, подойдя к толстостенным перилам балкона, неожиданно запел на весь голос, расставив, как оперный певец широко руки:

Гори огонь, как Прометей,

Гори огонь любви моей.

Огня. Огня мне БЛяДь, дайте говорю?