16+
Конструктор времени — 1

Бесплатный фрагмент - Конструктор времени — 1

Три недели в настоящем

Скачать:

Объем: 404 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Часть первая. Ангел-хранитель

Был однажды и у меня такой необычный и, можно сказать, пророческий сон… Будто бы я, это не я, а какой-то другой парень… Внешне такой же точно, но другой.

Было потешно! И такой, и, какой-то другой, одновременно.

И вот парадоксально, идущее у меня тяжело и со скрипом, у меня во сне получалось легко, будто шутя. Для него жизнь не могла быть сложной и несправедливой. И была у него отличная семья, и люди рядом были хорошими и добрыми. А в придачу к этому, тот оказался ещё и волшебником. И делал правильные чудесные дела с лёгкостью. И ничего не делал неверного, к чему душа не лежала. И ещё всё знал, и всё умел…

Не помню уже, когда это я во сне искал справедливости, но кажется, это помнилось с самого детства. И сон в последнее время уходил от меня всё дальше и уже почти забылся… Но стоило лишь встретиться с теми новыми событиями, тут же вспомнилось всё. И какое-то время в этом виделось что-то пророческое, но в реальности всё случилось совсем не так. Правда, удивительного случилось в избытке. И одно цеплялось за другое, я становился каким-то волшебником…

Глава 1. «Котлы» в подарок

В тот раз батя с серьёзным лицом, чтобы не обижать дарившего, сказал:

— Когда я ещё учился в школе, такое у нас называли «котлами»!

Я прыснул: «котлы», что-то связанное с печкой или паровозом, в крайнем случае, с атомной станцией…

Наручные часы, которые на шестнадцатилетие вручил мне дядя Витя, были точно из этого разряда, их только теперь и при очень сильном воображении, можно было бы сравнивать с Умными часами.

А на руке их можно было спутать с тяжёлыми наручниками или с гардеробным номерком на лапке воробья. Тяжеленный, чёрный воронёный корпус размером чуть меньше хоккейной шайбы. На огромном плоском и чёрном циферблате едва видны мелкие цифры текущего времени. И надо долго всматриваться, чтобы разобрать который теперь час.

А по всему периметру «шайбы» торчали ещё какие-то кнопки. Я сразу отказался от мысли когда-либо рискнуть надеть это недоразумение на руку. Ничего крутого и подарочного! Поблагодарил дядю Витю и сунул в карман.

Хотя, если честно, широкий браслет со змейками гляделся на удивление стильно. Чёрный, как и корпус, сверху он был с бесподобной светло-жёлтой позолотой со стороны руки. Но браслет был, пожалуй, единственным, что мне понравилось в часах.

В общем, благодаря своим остальным внешним признакам лет семь эти часы, вместе с великолепным браслетом, пылились у меня в коробке для ненужных вещей, вместе с пришедшим позднее академическим значком и также ненужными уже в хозяйстве ключами от старых замков. Мне этот железный хлам разбирать желания долго не появлялось, и со временем я про часы забыл.

Жизнь текла, менялась помаленьку, я закончил школу, потом институт, переехал в свою квартиру на Правобережной. А они незаметно продолжали существовать в коробке среди целого вороха ненужностей, и напоминали о себе только, когда приходилось что-либо искать в том ворохе.

И вот однажды, когда я искал тоненький ключ для смартфона, чтобы расширить до нужного размера память своего устройства связи, они снова попались мне на глаза.

Выбрасывать я их, конечно же, не собирался, что-то шептало мне про невыясненные обстоятельствах их существования.

Тем более, дядя Витя, единственный брат моего отца и мой единственный дядя, умер два года назад. У него оказался запущенный рак. И помочь уже ничто не могло. Остались только малявка дочь, моя двоюродная сестра Лика, и её мать.

Мы с отцом справили в прошлом году ему на погосте небольшой серый гранитный памятник. И эти два года вдвоём честно ухаживали за могилкой на разросшемся и загустевшем городском кладбище. Больше туда, как видно, никто из его других родственников не приходил даже чтобы положить цветы.

Хотя, дочка, я знаю, его очень любила.

И эти необычные часы у меня остались единственной вещью, напоминавшей о нём.

В новогодние праздники были свободными несколько дней, я извлёк часы из коробки, смахнул пыль, потёр пальцами позолоту браслета. Немного удивило, что время часы до сих пор исправно показывают.

Шесть лет — для батареек срок не маленький! И я, чтобы проконтролировать, сколько ещё часы смогут протянуть без замены элементов питания, положил их на видное место на своём столе.

Но шли дни, а часики по-прежнему точно отсчитывали ход времён. Точно причём уже в буквальном смысле. Оказалось, что, синхронизированное со всемирным, время на моём ноутбуке было практически таким же. Менее одной секунды разница! Это меня уже потрясло. При всех корректировках во всемирном времени, произошедших за эти годы, они продолжали показывать точное время!

Досуга, который я мог бы потратить на часы, у меня совершенно не было. Работа, снова работа и ещё подработка… Даже в положенные выходные находилось что-то, что отнимало весь досуг. На месте работы экономически это как-то компенсировалось, но я уже стал чувствовать себя безвинно ущемлённым. И стал стараться избегать переработок, как это делали многие.

А часы на видном месте стола теперь уже притягивали и продолжали поражать! На верхней часовой строке кроме часов минут и секунд, были ещё месяц и год. Словно на знаменитых швейцарских Патэ Филипп! Это было круто, круче всего остального!

Чёрное пространство циферблата под часовой строчкой, которое только казалось пустым, при осмотре с лупой, выявило четыре строчки, которые разделялись серыми тонкими чёрточками. Что было на этих пустых полях? Может быть, века? Или наоборот, терции и остальные мелкие моменты времени.

Это просто была какая-то Машина Времени! Я имею в виду, мощный механизм для фиксации моментов времени.

Но вот, в начале весны, когда ещё во дворах не начали оттаивать автоподснежники, а на газонах уже начал темнеть снег, у меня даже выпал короткий двухнедельный отпуск. Проводить его в Турции или в Крыму было хорошо, но одному и дикарём не имело никакого практического смысла.

В отпуск меня выгнали внезапно, я не был к этому готов, и справедливо решил, что пришло время навести у себя порядок. В частности, разобраться с этими моими чудными часами. Я думал, что потрачу на это время только до обеда и начал с восхода солнца.

Только взял в руку часы, удивился. Корпус и браслет, как будто лежали перед этим на солнцепёке, были тёпленькими. Если бы было в комнате тепло, я бы этого не заметил, но когда всё остальное было не очень горячим, то разница играла роль.

Я их повертел в руке. Кнопок была уйма и мне предстояло начинать экспериментировать. Все без исключения кнопки легко нажимались, но ничего от нажатий не происходило.

Самая большая кнопка была установлена особенно ненормально, чуть утоплена заподлицо на нижней, золотой, стороне циферблата. Если надеть на руку, то между рукой и часами. Правда, с краю, вероятно для того, чтобы можно было достать пальцем. И закрашена она была, вероятно, каким-то ярко-красным лаком.

Возле неё никаких обозначений не имелось, как возле остальных. Что-то в этом было начальственно-важное: красный цвет, отсутствие обозначений и генеральский размер! Я нажимал, конечно, и её, но с тем же точно успехом.

Стал придирчиво рассматривать корпус. Может, были какие-нибудь тайные выдвижные панельки, как в смартфоне… Никаких прорезей и швов на корпусе не нашёл. Весь корпус вроде был литой. А как же в них тогда вставлялась батарейка? И, кстати, где она была? Безуспешно пробовал отковырять ту красную кнопку…

Ну, а, если внутри не батарейка, а аккумулятор, то не было разъёмов, для подключения устройства зарядки. И беспроводной раньше тоже не было.

Поначалу часы мне казались изготовленными каким-то гаражным умельцем. Но теперь, когда я немножко разобрался, всё виделось по-другому. Штучка, похоже, была весьма хитрой, и фирменной. Можно даже считать, брендовой. Только вот неизвестного производителя. Логотипов на корпусе я тоже не нашёл.

Часы были очень тяжёлыми. Полкило, не меньше! Попытался пристроить себе этот вес на левую руку, как обычные часы. Великолепный глидерный браслет из восемнадцати змейковидных звеньев с промежутками, был несколько великоват и болтался у меня на руке и никакого замка для застёгивания и регулировки не было.

Чтобы представить, как будут выглядеть часы на руке, немного подвигал за браслет. И случайно зацепил пальцем какую-то выступающую сбоку детальку. Она щёлкнула, легко утонула в браслете, часы дёрнулись и загудели. Я даже испугался. Не ожидал такого сюрприза. И попытался выдернуть руку из браслета.

За какую-то секунду браслет подтянулся и, смыкаясь звеньями, плотно прижался к руке. Гудение сразу прекратилось и руку вынуть я уже не мог. Дьявольщина какая-то! Я попытался отыскать ту деталь, включившую стягивание, и не нашёл. На браслете ничего выступающего теперь не было…

А на циферблате снизу стало сигналить что-то зелёное. Мелкий светодиод в форме валентинки.

Я не сразу сообразил, что он мигает вровень с моим пульсом. Ну, сила! Что-то, выходит, у часов запустилось, заработало. Такие были необычные часы, а дядя Витя об этом промолчал, и мне приходилось теперь исследовать его подарок на собственном опыте!

Я решил, что будет нелишним после того, как что-то в часах заработало, повторить попытку нажатий на кнопки. Это казалось логичным.

Сразу одна из кнопок, на правой стороне, засветила ноль на строчке сразу под текущим временем. Это была явно не буква «о». Свет цифры был белым и ярким. Я ткнул в другую кнопку, рядом. И белый ноль засветился также и на третьей строке. Я понял, что туда должны вписываться разные числа…

Справа были ещё четыре кнопки. Я стал их испытывать по очереди. Одни прибавляли другие вычитали сотни и единицы. При опускании за ноль, перед числом возникал минус.

Чтобы обвыкнуться с этим, немного поигрался с числами: прибавлял и вычитал. Потом, наигравшись, не стал ничего возвращать к нулю, какой-то смысл в этих, отличающихся от нуля, числах наверняка был!

И я перешёл на левую сторону корпуса. Здесь было только три кнопки. Одна крупная, немного выступающая за габариты корпуса и две мелких, утопленных в углубления. Нажатия на них ни к чему не привели. Я немножко подумал и решил попробовать нажимать на них вместе.

Сперва прижал вместе две, расположенные в углублениях и тут же в ужасе отдёрнул руку!

Нет, в часах, конечно, ничего страшного не произошло. Какой-то пугающий звук, угрожающе медленно возник вне комнаты, прошелестел по комнате и смолк уже где-то рядом со мной!

Когда всё стихло, я правой рукой смахнул со лба пот. И пусть никто не говорит, что мне показалось с испугу! Всё было наоборот.

Сначала из прихожей долетел звук, а потом уже я испугался. Было чувство, будто какое-то невидимое чудище зарычало и просунулось ко мне… Я огляделся, но звук пропал и ничего после себя не оставил. Всё теперь было как прежде. Точка в пространстве, где звук исчез, была между мной и стенкой. Но, кроме неподвижного воздуха в этой точке ничего не было!

Правда, у верхних соседей сразу же залаял пудель Цезарь. Смирный такой зверь. А тут залился, словно в истерике. Может стал облаивать кого-то на улице? Я неуверенно встал, отодвинул табурет и подошёл к окну. Но выглянуть не успел. Новый звук, опять что-то вроде вздоха донёсся уже только из коридора. У меня даже волосы на макушке зашевелились, и мурашки по спине побежали.

Снова тявкнул пару раз Цезарь.

На улице сосед с восьмого этажа парковал за домом свою машину. Больше никого видно не было.

Я подумал, быть может, этому пуделю слышно то же, что и мне? Ведь что-то здесь и сейчас у меня происходило. Такое совпадение было не случайным! И слух у собак быть должен вполне приличный…

А мне пришлось проверить, что же у меня дома шумело. Вышел из комнаты и стал обследовать остальную территорию квартиры. Проверил хорошо ли закрыта входная дверь, обследовал санузел, тщательно осмотрел кухню. Всё вроде было как надо. Дверь надёжно закрыта, в санузле, в коридоре и на кухне никто не прятался. Что же это было тогда?

Я вернулся в свою комнату и тщательно осмотрел стены и потолок. И тоже ничего подозрительного не обнаружил.

Потом подумал про свой, стоящий в прихожей на зарядке телефон.

Ну, нет! Какие звуки издаёт смарт, я знаю точно. И по звукам отличу его от сотен других!

Я вернулся в прихожую, взял Самсунг посмотреть не было ли сообщений. Рука зацепила лежащую рядом ручку и та улетела на пол. Она почему-то лежала не на месте. Я привык класть её с другой стороны тумбочки. К тому же, перед тем как пасть, она была лежащей на пачке розовой бумаги для записей с клейким краешком, которая тоже была не на месте.

На верхнем листке было что-то написано. Обычно, записав что-то, я верхний лист отрывал… Поэтому, чтобы восстановить порядок, я и оторвал этот верхний листок. На нём было написано: «Осторожно. Часы». Фраза была не законченной, последняя буква не была дописана до конца.

И почерк, как мне сразу показалось, был похож на мой собственный. Так я обычно пишу, ускоряясь к концу строки. И буква «т» пишу так же, она у меня напоминает печатную с маленьким крючком под идущей на взлёт линией.

Но я не помнил, чтобы писал когда-то и что-то про часы. Я скомкал записку и сунул в карман. Разберусь после… Вернулся в комнату и снова подошёл к окну. Нахальный голубь слетел на моё окно с голой ветки осины и уставился на меня то одним, то другим глазом. Я махнул рукой. Голубь вспорхнул, но тут же снова вернулся, наглый попрошайка!

При взмахе снова почувствовал на руке тяжёлые часы. У них на циферблате было «10.56. 10.03.2018» года. В этом году мой первый легально свободный день. И я удивился тому, что увидел ниже! На второй и третьей строчках светилось «-1512» и «14». Оба числа были чётными и делились на семь.

Это меня ещё в школе научили быстро определять. Исключительное сочетание, но вышло-то оно случайно, пока я игрался кнопками.

Посчитал такой знак удачным! В нём была красота правильных чисел. Правда, красивую картинку немного портил минус… Но менять теперь я ничего не стал. Тем более, что никакого смысла в этой замене не видел. Не играться же снова, пусть остаётся, как есть!

Помнится, пред тем, как что-то меня напугало, я решил как-то по-другому нажать кнопки, но мне тогда помешали это сделать всякие звуки. Теперь, когда всё успокоилось, можно было это продолжить. Я снова надавил на обе утопленные. И ничего на циферблате не поменялось. Тогда прижал выступающую и надавил на находящуюся рядом утопленную, ни на что особенно, не надеясь.

Но рядом с зелёным «сердечком» засветился ещё какой-то сигнал. Он вспыхнул и начал помаргивать с определённой частотой. Это, конечно, уже кое-что! Не отпуская выступающую, я надавил на последнюю кнопку в углублении. Тот моргавший сигнал успокоился и остался гореть ровным голубым светом. Ярко, как режущее пламя ацетиленовой горелки. Пока всё говорило о том, что я действую правильно и приближаюсь к какому-то ожидаемому результату.

Сложная получилась игрушка! Но меня порадовало с какой скоростью я добился таких результатов, из никчемных, пролежавших много лет без дела «котлов» выходила какая-то хитрая бестия…

Правда, зачем нужны были все эти премудрости, я так и не понял… Да и кнопок, чтобы играть дальше, почти не оставалось… Последняя большая и красная кнопка внизу под корпусом ещё была не опробована. Я просунул туда палец, но не нажав, тут же отвёл.

Что будет, если нажать? Может быть все эти манипуляции приведут к глупому розыгрышу. Выскочит откуда-нибудь зонтик для коктейля или часы закукарекают петухом… Смешно по всей вероятности будет…

Часы с яркими цифрами выглядели уже не так плачевно, как вначале. В них теперь был какой-то, почти пиратский, шарм. Ослепительно белые цифры на угольно чёрном фоне. И были небывалые возможности, они сами подгонялись по руке, отмечали пульс и показывали точное время уже седьмой год.

Раньше я даже не слышал ни о чём подобном. А теперь такая штука оказалась в моей безраздельной власти! Хотя, я не понимал, зачем она мне может быть нужна и какого эффекта я добьюсь, нажав последнюю красную кнопку…

Чтобы всё окончательно для себя урегулировать, решил не оттягивать больше момент истины. Я сунул под корпус указательный палец и подушечкой нажал до лёгкого щелчка. Некоторое время думал, что снова ничего не выйдет. На циферблате ничего не изменилось.

Но тут же я своей левой ощутил неожиданные изменения, металл часов стал быстро нагреваться. И вместе с теплом, будто слабый электроток пробежал по коже. До кончиков пальцев на ногах. И будто волосы на голове шевельнулись… И затем на часах все знаки вспыхнули, на всех строчках, даже на четвёртой, которая до этого оставалась чёрной.

А на лицо подуло каким-то ледяным ветерком и меня сильно встряхнуло.

Или даже попыталось разорвать. Потянуло почти одновременно в две противоположные стороны, и я отлетел с табуретки к стене. Но среагировал, не упал, вскочил на ноги. Всё вокруг словно вспыхнуло огнём! Свет в комнате стал небесно-голубым и нестерпимо ярким.

Весь этот перечень событий я составил уже после, основываясь только на своих внутренних ощущениях. Но что из всего этого произошло раньше или позже потом было не понять. Вероятно, всё произошло одномоментно. Нагрелось, вспыхнуло, толкнуло и подуло…

И я, взглянув на табуретку, с которой слетел, вдруг увидел там сидящего, как ни в чём не бывало парня, очень похожего на меня! В той же моей футболке с надорванным рукавом, с такой же, с утра не видившей расчёски, шевелюрой…

Тот, что сидел, как и я перед этим, сосредоточенно держал палец под теми самыми часами на руке.

Ну вот, подумалось, так и описывают сведущие люди смерть! Как бы выпорхнул из своего тела, и увидел себя со стороны. Сейчас возникнет и откроется какой-то портал и меня всосёт и унесёт к свету или куда-то ещё…

Вот ещё! Мне этого не хотелось!.. Зачем? Что я не так сделал?.. Это вообще абсолютно нечестно!..

От такой чудовищной несправедливости я просто не мог вздохнуть, и начал задыхаться.

Но никакого портала не открылось. А этот тормозной мой второй я, сидящий на табурете, будто очнувшись, стал вытягивать палец из-под часов. Интересно. Он остался живым и начал двигаться! Я посмотрел на свои руки. Свои собственные руки в голубом сиянии я видел отлично! В голове проявилась по-детски нескладная фраза: «Меня в комнате теперь было двое»!

Он, который сидел, моя копия, почему-то не видел меня-самого-первого. Он продолжал наблюдать за своими часами на руке, а меня игнорировал… Я хотел окликнуть, или подойти, но не мог ничего сделать. Воздух в комнате стал вязко-густым. И мои движения тормозились в этом ненормальном ледяном воздухе. Я не мог ни двигаться, ни говорить, ни дышать. Этот вязкий ледяной воздух не мог проникать ко мне в лёгкие. И я почти сразу стал мучать себя безуспешными попытками вдоха… Как будто какой-то затор не пропускал воздух… Моих лёгких для вдоха было недостаточно.

А тот, второй, в это время, начал быстро набирать скорость движений. И оказалось, что он всё делает неправильно. Я уже почти начал терять сознание, когда он вскочил, метнулся к окну и затем быстро, но спиной вперёд и, не оглядываясь куда движется, вылетел в коридор.

И я, прищурившись от яркого света, ринулся следом за ним. Потому что решил: «Может, стоит попробовать открыть дверь на лестничную площадку, выйти из квартиры и там нормальный воздух».

Мысль о нормальном воздухе взбодрила и придала сил. И я, не обращая внимания на удушье, на своего исчезнувшего клона и тугой студёный воздух навстречу, кинулся пролагать путь к двери. Когда выходил из комнаты, на миг показалось, будто прошёл прямо сквозь дверь. Наконец я, заледеневший, с почти закрытыми глазами, добрался до входной двери и упёрся в неё руками. И вдруг что-то снова произошло. Я почувствовал толчок и повеяло теплом. Вроде всё вернулось в норму. Свет притух, и воздух в какое-то мгновение стал тёплым. С запахами и звуками. И с кислородом… И я, оттолкнувшись руками от двери, полной грудью вдохнул этот сладкий и полный жизни воздух. И закрыл от удовольствия глаза…

Что же это было? Внезапное помрачение рассудка?

Яркий свет, студёный, не попадающий в лёгкие воздух и мой клон, вылетающий за дверь спиной вперёд. Неужели мне просто привиделись?..

Кстати, где же он этот двойник, куда подевался? Наверное, мне стоило его поискать.

Я открыл глаза и осмотрелся.

Кроме меня в прихожей никого не было. В воздухе в солнечном луче, протянувшимся сюда через кухню, лениво плыли пылинки… Снова захлёбываясь тявкал этот соседский Цезарь. Он снова завёл свою собачью песенку, никак успокоиться не может.

На тумбочке у входа был неожиданный порядок. Бумага и ручка лежали в своём углу. Вспомнилась записка на листочке, где упоминались какие-то часы…

А ведь это кто-то, вероятно, хотел предупредить меня, чтобы я ни в коем случае не нажимал на ту красную кнопку часов! Кто же он, тот добрый человек? Ведь незаконченное «Осторожно. Часы» — было именно про то, что случилось! Но почерк был точно моим. Может, это мой двойник меня предупредил… или предупреждал.

Я сдвинул свой телефон, взял ручку и сверху на чистом листке размашисто написал: «Осторожно. Часы…».

Неожиданно пришли в голову и разумные мысли: ручка, которую я взял с привычного места, сейчас должна лежать на полу, а та записка, написанная неизвестным, вот здесь, у меня в кармане…

Внезапно мне послышался какой-то звук в моей комнате. Вроде, кто-то подвинул табурет и раздались шаги. Так вот ведь он, второй! Никуда не исчез и снова оказался в моей комнате. Я положил ручку, и собрался сделать шаг. Но ничего сделать уже не успел…

Снова множество событий произошло одновременно: подул ледяной ветер, меня садануло в бок и свет померк, окружающий мир стал таким тёмным, как будто солнце снаружи укрыло плотной грозовой тучей. Появилось ощущение, будто провалился куда-то под чёрный лёд. И дыхание прекратилось… Плавать-то я умею, сразу инстинктивно задержал дыхание.

Теперь в этом сумеречном мире какие-то тени стали мелькать вокруг. Всё было быстрым и разглядеть их в полутьме не выходило. Ощущение от их присутствия было пугающим.

Кто они, что здесь делают в моей квартире вместе с моим, больным на голову, двойником?..

И под конец, я упал.

Почему? Было реальное ощущение, будто ехал в автобусе, и водитель неожиданно тормозит! А я не успел ни за что ухватиться, воздух стал тёплым и летучим, и меня повалило на бок.

Когда я вставал, мир опять стал нормальным. Свет снова стал ярким. Прорубь кончилась и стало тепло.

Я снова огляделся… Опять никого! Плотные материальные тени бесследно растаяли. Прошёлся по кухне и санузлу. Никого! Чертовщина, ёлки зелёные! Куда вся эта свора подевалась? Почудилось это что ли?

Ну, нет! Не мог же я их себе просто вообразить! И я видел это мелькание и слышал шаги в комнате…

Я тут же направился к себе в комнату. Там никого уже не было. Если это не мой бзик, то всё же полная мистика, связанная с этими часами!

А ведь своего двойника в первый раз я разглядел очень подробно. Так должен был выглядеть я сам со стороны…

И, в то же время, это не мог быть я… Потому что я — это я, а никак не мы. Это был кто-то другой!

Я сел за стол и снова попытался снять часы. Всё равно на них больше ничего, кроме зелёного сердечка, не светилось.

Нагрев часов давно кончился, температура падала. Наконец, какой-то рычажок на браслете сдвинулся, щёлкнул, часы загудели, и моя рука, наконец, стала свободной. Чёртово устройство!

Хоть мне и было жарко после купания в ледяной «проруби» я чувствовал ещё и какой-то лихорадочный озноб. То, что случилось, весёлым не назовёшь. Я почему-то вспомнил про путь Геракла в царство мёртвых Аида. Всё настолько же фатально жутко! Мертвенно-тусклый свет, холод и мелькающие вокруг меня тени неживых…

Страшные часы теперь безобидно лежали на столе. Повода их бояться у меня уже не было. но всё-таки, что же они такое, чёрные часы? Может какое-нибудь «психотронное» оружие?..

Да, это именно, оружие! Мирным и безобидным его назвать трудно.

Впрочем, если это оружие, то очень странное… Воюющее со своим владельцем. Может, какая-то шпионская штучка-ловушка? Вроде как подарок со скрытым умыслом… Ведь «котлы» оставались реальным подарком на мой день рождения.

Я ощутил себя побитым и даже униженным от этих мыслей. Но остановиться было трудно.

К тому же, если это ловушка, то и результат кем-то предполагается простой, и действия к нему приводящие, тоже должны быть никак не случайными, но примитивно простыми. А только чтобы запустить мне весь этот кавардак, необходимо было проделать ряд непредсказуемо сложных операций. Шаг за шагом…

Может, просто делал что-то неправильно, это и привело меня к такому? А к чему тогда должны были привести «правильные» действия?..

И я начал расследование.

Итак, с чего я начал?.. И потом делал шаг за шагом… И почему я стал делать так, а не иначе?

И тут же сам себе ответил. Потому как последовательность операций была заложена в самой конструкции. Красная кнопка спрятана под корпус, значит её нажимать надо в последнюю очередь, после всех остальных.

С чего же всё началось? Ещё до кнопок. Раньше всего я надел часы на руку. Вот так!.. Щёлкнул рычажком на браслете, браслет притянулся и на циферблате стал пульсировать зелёный огонёк… Это и оказалось первой правильной операцией — зафиксировать на руке.

Вероятно, без фиксации или, может быть, без пульса на руке, прибор так и оставался бы нерабочим. Но зелёное сердечко стало пульсировать и я двинулся дальше.

Если следующий сигнал не загорался, я менял тактику и последовательно приводил ситуацию к верному шагу. И это в конце оказалось таким страшным, как ужас во сне, и больше ходить по этому пути я не пожелал бы и врагу.

И может быть я напрасно отношусь к своим действиям так серьёзно, ведь причиной могла стать какая-то «отдача», побочное действие. Выстрел куда-то ушёл, а она, эта отдача, сыграла со мной злую шутку…

Часы у меня лежали бесхозными более шести лет. И может случиться, от долгого бездействия вышли из строя…

Близился полдень. Чёрные часы, будто совсем не причём, невинно лежали на столе, а я решил, что мне необходимо сходить в магазин за чем-нибудь вкусным. Чтобы, например, снять нервное напряжение. И, в конце концов, просто хотелось есть.

Уже близилось время обеда и завтрак был безнадёжно пропущен. Последний раз я обедал дома, можно сказать, сто лет назад! Закусочные, кафешки и чебуречные стали чертой повседневной жизни. И готовить для себя меня точно не приучили.

Другое дело Димка Калашников, мой друг. Он только для собственного удовольствия тратил часы, чтобы приготовить нечто экзотическое. Но и простое у него очень недурно получалось. Любитель кулинарии с большой буквы! Профессионалы ему могли бы позавидовать.

У него было ещё много других положительных качеств: он великолепно считал в уме без калькулятора вплоть до извлечения корней, был начитан, играл в шахматы почти на уровне мастера и ещё собирал значки… Но, главное, он был добрым, отзывчивым и общительным парнем.

Занятно, что именно в этот момент я вспомнил про Димку Калашникова, нашего Профессора. Кто и когда его прозвал Профессором, никто уже не помнит. Но это прозвище ему так идёт!

У него есть солидное брюшко, обширные залысины, доходящие почти до темени, хотя Димка мой ровесник. И ещё он, как Гарри Поттер, носит стильные круглые очки.

Отпетый домосед и хлебосольный хозяин. К нему можно было прийти далеко за полночь и чувствовать себя, как дома, он и вкусно накормит, напоит и найдёт захватывающую тему для беседы. Почти также, как кулинария, его интересовали вопросы науки и техники. Причём, больше науки. В технике он только немного разбирается, и карбюратор от поршня точно не отличит. Но я разбираюсь неплохо сам и от него этого не требую.

Ещё Димка очень любит читать. У него на компьютере чудовищных размеров библиотека, которая пополняется чуть ли не ежедневно. Он начал её собирать с десяток лет назад, когда больших проблем по скачиванию литературы ещё не было.

Вот в музыке он не разбирается. Впрочем, в наше время, когда все поголовно считают себя практически профессиональными музыковедами, это скорее тоже преимущество.

Кто ещё, кроме Калашникова, поможет мне разрешить эту проблему со страшными часами. Связался с Димкой. Моя новенькая корейская трубка тотчас отозвалась:

— Завтра-завтра, не сегодня… — и голос у Димки такой раздражённый.

— Чего завтра? — тут же интересуюсь я.

— А, это ты, Валера!.. А меня тут… В общем с раннего утра начали поздравлять с днём рождения… Кретины! Вот я и сорвался. Я устал уже всем объяснять, а они звонят и звонят… Шутки у них такие!.. У тебя-то как?..

Мне стало неловко. Я сам совершенно забыл, что завтра, одиннадцатого марта, у моего друга приключится день его рождения. И обрадовался, что позвонил именно сегодня.

Как дела у меня? И мне, как бы в собственное оправдание, тут же захотелось его поразить:

— А я тут бомбу такую откопал…

— Бомбу? — ожидаемо взбодрился Димка. — Ну-ка колись!

И я «раскололся». Объяснил, что в моей собственности есть такая пугалка в виде часов. Димка оживился ещё больше.

— Так они, эти часы, сейчас у тебя?.. Давай с ними быстро ко мне! Я сейчас борщ готовлю… Пообедаем и разберёмся. Ты, Валерка, мимо магазина пойдёшь, купи, будь другом, каперсов маринованных баночку, и сметану… И хлеба ещё белого…

Этого он просил у всех приглашаемых. Самому таскаться по магазинам ему было некогда.

Когда я собирался и брал с собой смарт, на тумбочке, на верхнем листке бумаги не оказалось написанной мною записки… И ручка снова лежала на полу.

Глава 2. Профессор

Дима Калашников парень совсем не худенький. Килограммов примерно за сто двадцать. И обхват его талии смело приближается к полутора метрам, при своём росте в метр пятьдесят. Мячик для боулинга!

И не удивительно. Страстный гурман, любитель вкусно поесть и неисправимый лежебока! Ходить на работу и там тратить своё драгоценное время, ему было противопоказано с рождения. Работу сразу после института он для себя нашёл надомную. Которая ему особых дивидендов, пожалуй, не приносила, но позволяла иметь много свободного времени. А избыточная и неизрасходованная энергия в нём проявлялась постоянно в желании всё расследовать, давать дельные советы и вообще, помогать всем, кто бы в этом ни нуждался. И он действительно умел это делать!

Мы с ним познакомились два года назад, когда вместе заканчивали наш Политех. Меня к нему в гости привёл мой бывший одноклассник. А, людей, кто знал Димку в городе оказалось очень много. Только в толпе скажешь: «Калашников» и к тебе поворачивается с десяток лиц. Впрочем, это могло быть как-то связанным с его однофамильцем, оружейником. Который тоже был Калашников.

И всё-таки, в иные дни к нему было трудно протолкнутся. Про дни рождения я вообще не говорю! Он был как бы центром своей собственной вселенной. Где всё крутилось вокруг него.

Едва я вошёл, Димка спросил:

— Ну, где там твои часики? — здороваться и прощаться в этом доме было не принято. Поэтому никто не заморачивался из-за приветствий и все приходили и уходили, когда кому было надо. Практически, по-английски. Или, как считают сами англичане, по-французски.

Мы с Профессором устроились на кухне. Я достал из кармана часы, завёрнутые в пакет. Очень опасался, что включу и придётся переживать из-за теней снова.

— Ух, ты! — с уважением произнёс Дима, подкатившись ко мне и цепляя на нос свои круглые очки.

Потом он взял часы в руку и стал с интересом вертеть.

— Не кустарщина, однако!.. И годы отмечает?! Вот это да! Браслет золотой?.. А что такое «реж» и «зап»?..

Я сам с обозначениями кнопок на корпусе не разбирался. Поэтому просто пожал плечами.

— А инструкция у тебя есть?

— Ты что, дурак? — вырвалось у меня.

Какая уж тут инструкция? У вещицы даже упаковки никакой не было. Так эта штука и перешла из рук в руки. Димка огорчился, что инструкция с прибором мне не досталась. Но потом сказал:

— Ладно! Разберёмся как-нибудь!

И мы сели разбираться как-нибудь.

— Говоришь, психотронное оружие?.. — усмехнулся Профессор моим словам. — Это придумали игроманы. И такого оружия в природе не существует!

Я спорить не стал. Димке виднее. Но когда в рассказе я дошёл до моих действий с кнопками, Профессор попросил:

— Поподробнее, поподробней!

Я максимально подробно для него вспоминал.

Потом коротко описал ещё некоторые детали моих приключений сегодняшнего утра. И эти детали ещё больше заинтересовали моего друга. Впрочем, глубоко в подробности я не вдавался.

— Ты видел своего двойника? — и Димка, как мне показалось, скептически хмыкнул.

Я кивнул. Верно. Померещилось или как, но я себя будто со стороны видел. И мог бы описать это видение в деталях. Даже вспомнил увиденную в ярком свете царапину от бритвы под ухом, которую и в зеркале-то не видно, я знал о ней только наощупь. Но я не настолько спятил, и понимал, что это глюк, с реальностью никак не связанный. Вроде бы у меня сновидения наяву были.

— Чьё, интересно, производство? Даже названия никакого нет. — Димка вертел часы, пытаясь найти на разных частях, хоть какие логотипы. Потом оставил это. — Хорошо! Теперь возьми у меня на столе бумажку и ручку и пиши…

Утомительная для кого-то изыскательская работа Димку всегда прельщала. Я принёс на кухню листок бумаги и ручку и уселся снова.

— Вот… Кнопки… Первая… Плюс, икс сто… Это название. Так и пиши!..

И мы тщательно переписали все надписи у кнопок. Включая и рычажок на браслете, скрывающийся у самого основания часов и запускающий «подгонку к руке». Он был обозначен либо укороченным зигзагом молнии, либо горизонтально обращённой буквой «зэт». Группы кнопок справа у кисти были объединены надписью «ВЫБОР», а три кнопки справа — «ЗАЩИТА». В выгравированных на корпусе словах краски не было, поэтому разглядеть надпись на кириллице было трудно. Я обнаружил их только кончиками пальцев. Последней же кнопкой я записал: «11. без обозначения красная…».

И я тут же вписал, что эти кнопки, по моему мнению, делают. Включают-переключают, прибавляют-вычитают… Только у последней одиннадцатой, по понятным причинам, ничего писать не стал.

Когда мы закончили, Димка надолго замолчал, тупо глядя куда-то мимо часов и нашей таблицы. Какое-то время спустя я стал пытаться какими-то звуками снова пробудить интерес к нашей работе. Но никакого отклика не получил и оставил его в покое. Пусть думает.

Хотя, о чём тут раздумывать? Мне это было непонятно. Ведь нам нужно всего лишь выяснить как функционирует эта опасная штука и для чего на крайний случай она может пригодиться… А мы переписали зачем-то кнопки, и Димка впал в прострацию. У него такое, время от времени, случается.

За неимением лучшего я расслабленно откинулся на спинку его уголкового дивана в кухне и стал ждать.

Через некоторое время Дима очнулся и посмотрел на меня. Лицо у него было каким-то одухотворённым, будто придумал что-то гениальное.

— Ты помнишь, сколько времени длилось твоё… Ну, когда всё началось и потом закончилось… Весь процесс…

— Дим! — прервал его я. — Давай чем-нибудь серьёзным займёмся. А моё состояние пусть потом оценивают психиатры. Люди в белых халатиках…

— Ты в этом ошибаешься! — вздохнув, возразил Димка. — Это очень-очень важно!.. Так сколько времени тогда прошло?

Я безнадёжно махнул рукой, вздохнул и попытался вспомнить. За это время меня ударило неслабо, скинув с табуретки. Потом я следил за двойником и вслед за ним проламывался через вязкий замёрзший и словно инеем искрящийся воздух… Потом, когда упёрся в дверь, всё внезапно прошло… Я отдышался… Посмотрел вокруг, поискал двойника… И, конечно, не нашёл… И уже после начиркал на бумажке… И снова всё завертелось… Для меня это всё было безумно болезненной вечностью. Но я назвал более реальные цифры:

— Несколько минут, наверное…

Димка хмыкнул:

— «Минут», не «секунд»?.. Только точно!

Я пожал плечами:

— Ну, да… Х-хотя… не знаю… Может, и одну минуту… или даже около того.

Димка удовлетворённо пошевелился, меняя позу.

— А могло быть, например, четырнадцать секунд?

— Сколько? — возмущённо воскликнул я.

— Четырнадцать! — он при этом почти торжествовал. Как будто четырнадцать секунд имели какое-то особое значение. Как очередное доказательство Великой теоремы Ферма.

Огорчать его мне не хотелось. Но я бы ещё мог согласиться на сорок секунд. Я, дайвер с трёхлетним стажем, и за небольшую часть того времени, что длилась эта ерунда, начал реально задыхаться… Да меня просто засмеют ребята, скажи я, что после четырнадцати секунд мне не хватило воздуха!

— При всём желании, Дима, нет! Между этими событиями была куча времени! Гораздо больше четверти минуты…

Он огорчённо сник. Мы помолчали пару минут. И я, только чтобы утешить друга, сказал:

— А вот времени в промежутке, когда мир вокруг был адекватен, — я подумал, что это время того нормального островка между погасшим ярким голубым светом и последующим красным сумраком, пока я снова мог дышать, было близко к Димкиному. — Действительно было секунд десять-пятнадцать…

Димка посмотрел на меня внимательно. Молча открыл рот и в глазах отразился восторг.

— Ха!.. Точно! — крикнул он. И, как восклицательный знак, поднял свой палец. — Ведь все до сих пор считали, что этот процесс должен происходить мгновенно… Чик! — и там…

— Какой такой процесс? — сощурился я.

— Ты разве не понял?.. — Димка почти веселился над моей безбрежной тупостью.

Я попытался сосредоточиться на его словах… Что, интересно, я думал, что происходит мгновенно?.. Ничего в голову не приходило. И я честно помотал головой. Не знаю!

— ПРОЦЕСС… ПЕРЕМЕЩЕНИЯ… ВО ВРЕМЕНИ!

Димка сказал это так, будто объявлял о выходе на подиум Элтона Джона, леди Гага или о визите приглашённого Нобелевского лауреата по физике… Во времени, придумал тоже… Начитался своей фантастики! Я огорчённо вздохнул. И отвёл глаза от лучащейся счастливой физиономии Димки.

— Да ты что?! — затряс он меня за плечо. Я отмахнулся. — Ну, посуди сам!.. Надо просто сопоставить все факты!.. Подумай, Валерка!.. Как ты можешь увидеть самого себя, а?..

Я криво усмехнулся. Всё, что касается зрения, всегда зависит от состояния головы. Неужели непонятно?!

— Я мог и привидение увидеть с таким же успехом. — ответил я. — Ты в привидения веришь?

Но Профессор в привидения, конечно же, не верил и продолжил с прежним энтузиазмом:

— Твой двойник сперва двигался медленно…

— Он сперва вообще не двигался… — поправил я.

Но Димка на меня не обратил внимания.

— Изменения в направлении вектора времени — это ёмкий переход. Необходимо не только остановить течение времени, но и пустить его вспять. А ты видел себя сперва медленно двигающегося и к тому же ты переходил с точки настоящего назад… Поэтому и мог видеть себя со стороны. И твой клон, как тебе казалось, делал всё наоборот, и шёл поэтому вперёд спиной…

— Да ты просто фанатик!.. И где же у меня та «машина времени», чтобы менять твоё направление вектора?.. — я говорил, как можно язвительнее, и считал, что мой железный аргумент вернёт Диму обратно на землю. Но тут же сам споткнулся. Я сам этот прибор ещё недавно обозвал так. Но совсем по другому поводу.

Потому что любые… ЛЮ-БЫ-Е… часы можно называть «машиной времени». И не важно, что они текут, как и всё в этом мире, только из прошлого в будущее. И никаких парадоксов в законах физики не вызывают. Впрочем, это лишь слова. Схоластика! Надо придумать какой-то иной весомый довод…

— Ну, вот, ты сам понял! — обрадовался моей невольной заминке Профессор. — Это и есть машина времени!

И он сунул мне в ладонь мои тяжёлые часы. А я всё не мог подобрать чем сразить Димку наповал. Всё казалось либо банальным и шаблонным, либо откровенно глупым. Философские доводы о невозможности движения вспять, он бы отмёл, сославшись на столпов своей любимой физики: Раз ничем и никем не запрещено, значит такое вполне может иметь место!

Наконец, я догадался обратиться к житейской мудрости. Точнее, к прочитанному когда-то в школе, у фантастов Громовой и Нудельмана. На машину времени должна работать целая электростанция!

— Ты Дима, хоть представляешь, сколько энергии надо для такого простого перемещения во времени целой Вселенной? Я стою на месте, а вся Вселенная вокруг меня бежит назад… — и я искренне засмеялся.

— Всю Вселенную не трожь! Это ты, вирус теплокровный, скакал взад-вперёд… Вселенная при этом даже не шелохнулась!

Это опять же были только слова. Дима меня ни в чём не убедил.

Неужели же Вселенная, как считает он, одновременно существует во всём множестве своих времён? Ведь не может же!

А эти часы с лёгкостью могут двигать человека туда-сюда… Я и был законченным реалистом, но всё же оказался бессилен ему возразить. Просто закончились аргументы. Все, кроме одного, последнего. Ненаучного.

— Значит, машина времени, говоришь? — я покрутил у него перед носом часами. — Будь любезен, покажи, как она работает.

И я снова сунул часы ему в руку. Пусть покажет. Сперва Дима смутился. Явно. Заморгал и уставился на лежащее на ладони устройство. Я думал это ему возвратит здравый смысл. Но он быстро оправился и уже через секунду бодро заявил:

— Отличная идея!

И стал пытаться пристроить часы себе на руку. Но это оказалось невозможным в принципе. Только четыре его пухлых пальца сумели кое-как протиснуться в браслет. Чтобы надеть часы на руку, надо было проделать такую операцию со всей пятернёй. А не очень широкий и не склонный к растягиванию браслет для этого не годился. Я, стремясь доказать убедительно, пытался всё-таки помочь. Но я, к сожалению, не был Золушкой! И не мог сделать большое маленьким, а маленькое большим.

Наконец, попыхтев, мы оба сдались, и Дима, с трудом стащив браслет со своих, стиснутых в странную фигуру пальцев, протянул часы мне, сказав:

— Давай! — он явно имел в виду: «покажи это сам!».

Он что, с ума сошёл? Почему я должен доказывать его правоту? К тому же воспоминание об утреннем сумасшествии с призраками были слишком свежим.

Я покачал головой и поёжился, передёрнув плечами. Ни под каким предлогом я этого снова делать не стану. Пусть кто угодно пробует…

— Ну, что ты, ё-моё, как ребёнок!.. — видя мои мучения, продолжал давить Профессор.

Я покачал головой. Во время рассказа для Димы я пропустил такие подробности, от воспоминаний о которых у меня до сих пор стыла кровь. О шуршащем воздухе, мелькающих в полумраке неясных тенях… Ещё вызывали озноб даже воспоминания о лае Цезаря с шестого этажа.

— Утихни, Димок!.. Я не хочу!.. — меня снова до лопаток пробрала дрожь. — Чем бы это ни было, я больше такое переживать не желаю. И можешь смело считать меня трусом, но я на такое больше не пойду!

Я думал, уж после этого Дима точно начнёт унизительно хихикать… Но он вполне серьёзно сказал:

— Ты знаешь, я тоже… я совсем не уверен, что смог бы… А что, это правда страшно?

Я не поверил своим ушам. Ведь человек только что сам вызвался на этот рискованный шаг.

— Но ты же сказал, что это отличная идея…

— Видишь ли… — мой друг хитро поморщился. — я сразу понял, что этот браслет не моего размера…

И толстенький Дима смущённо заулыбался.

Так вот оно что! Профессор действовал словно козёл-провокатор на бойне. И привёл ситуацию к тому, что единственным возможным добровольцем оказался я сам. Хитрец! Действительно, ему в этом случае ничего не угрожало…

Зато я уже как будто стал привыкать к мысли, что всё равно придётся участвовать в этом его почти «научном эксперименте». И я уже не хотел, чтобы Профессор считал меня таким уж отъявленным трусом. Ведь это были просто ни к чему не обязывающие слова. Но попытаться оттянуть неприятный момент истины всё равно имело смысл!

— Ты меня хотел борщом угостить. Может, сперва перекусим?.. — с надеждой спросил я.

— Хорошо, перекусим. — тут же легко согласился Димка. — Только… ты сам потом не будешь… с полным-то рюкзаком. Так что лучше давай налегке!

Рюкзак, по понятиям Профессора, это мой скромный живот. Я вздохнул, Димка был, как всегда, прав! Меня, после повторения такого, скорей всего просто стошнит. Я вздохнул и протянул руку за часами.

Но Профессор мою руку задержал:

— Постой, дорогой! Давай-ка сначала мы с тобой всё обмозгуем. В прошлый раз ты стартовал сидя?

— Стартовал?.. — удивился я. — Имеешь в виду, когда нажал красную кнопку? Ну, да!.. Меня ещё с табурета к стенке выбросило…

— Вот! Поэтому, лучше стоять и быть готовым к сильному толчку. Что было потом?

— Потом? Потом я замёрз… и начал задыхаться…

— Вот! — снова сказал Дима. — Поэтому оденешься тепло и поглубже вдохнёшь перед нажатием красной кнопки… Дай сюда свой Самсунг. Он видео-то пишет? Поставим на запись, и я буду всё фиксировать, чтобы ты не говорил потом, что показалось… Так, теперь числовые значения! Ты говоришь, что на второй строке было число с минусом…

— Да, минус тысяча… пятьсот… двенадцать… — припомнил я.

— И ты скакнул в прошлое. Значит, теперь сделаем плюс!

— Плюс тысяча пятьсот двенадцать?

— Если это в секундах, то получается… получается… двадцать пять минут с чем-то… Нет, это слишком много. Давай убавим, хотя бы до двадцати секунд. И тебе легче будет, наверное… И, наконец, время там…

— Где?..

— Ты помнишь, что было раньше, ещё до старта?

— Конечно! Я же говорил, раньше фигня всякая происходила, был какой-то неестественный шум. И собака у соседей загавкала… — ответил я.

— Про собаку не знаю, хотя собаки могут слышать что-то такое свистящее… А шум был оттого, что ты сам появился у себя на пороге. Ты прыгнул в прошлое, потому что выставил число с минусом. А теперь мы попробуем в другом направлении. В будущее…

Димка сказал это как-то обыденно. У него получалось как про поход в магазин за картошкой. Сбегать «в будущее». У меня где-то в районе сердца что-то ёкнуло. Видимо, и Профессор за мной почувствовал что-то похожее. Так как замолчал, и посмотрел на меня.

— Я знаю, о чём ты думаешь! — заявил он. — Не бойся, это будущее не за горизонтом. Оно случится через двадцать секунд… для меня, по крайней мере.

— Всё равно! — сказал я. — Да, хоть через секунду! Зачем ты меня пугаешь!

Это в действительности звучало жутковато. Приходящее через мгновение будущее… Димка пожал плечами.

— Сам себя не испугай… В общем, там, куда ты попадёшь, — Профессор очевидно решил меня больше не дразнить. — ты пробудешь… секунд десять…

Это Димка у меня спросил. Я хотел авторитетно кивнуть, но потом решил, что лучше принять своё собственное решение, отличное от профессорского. И как-нибудь для порядка, обосновать.

— Знаешь, мне бы лучше после этого хоть очухаться. Давай, лучше, минуту.

— Ладно. — согласился Профессор. — Тогда поставим шестьдесят секунд… Кажется, всё. Пошли готовиться!

И у нас начался какой-то безумный маскарад. Через пять минут я снова стоял перед Димкой на кухне. На мне была безразмерная куртка и лыжная вязаная шапка из Димкиного гардероба. Я выглядел в этом наряде огородным пугалом. Шапка норовила слезть на глаза, а в куртку с лёгкостью вошёл бы ещё один Валера и мы бы держались каждый у своего рукава…

Мою тёплую уличную одежду он отверг из каких-то «принципиальных» соображений. Но всё же мне удалось отвертеться от его перчаток. Работать в них с часами я бы не смог.

И мне теперь предстояло самостоятельно испытывать Димкины догадки…

Поправил на столе листок бумаги с подсказками, подтянул повыше рукав куртки, сунул руку в браслет и щёлкнул рычажком у его основания. Часы загудели и браслет знакомо, как утром, притянулся к руке.

Профессор, видевший это впервые, даже взвыл от восторга.

На циферблате замигал зелёный огонёк. Значит, всё верно, и батарейка ещё до конца не села. Димка, стоя с другой стороны стола, стал в руке настраивать видео моего смартфона. Он большим пальцем показал, что всё в порядке. И я стал набирать свои числа: «первая» кнопка, «20» плюсов, потом «вторая» кнопка — «60». Поединично набирать было долго, но в промежутке между единицами и сотнями никаких кнопок не было. И я взмок.

На второй и третьей строчках, как мы и планировали, засветилось: «20» и «60». Из наезженной колеи я выбиваться не стал и тремя кнопками слева я запустил голубой огонёк на нижней строке. И наконец, глубоко вдохнув, я просунул палец под корпус часов и нащупал там красную кнопку. Будущее, так будущее! И я вдохнул и нажал её, ожидая каких-то неизвестных изменений в своих ощущениях.

У Димки тоже глаза округлились. Но ничего не произошло. Почти. На нижней строчке, где мигал мой пульс и светился голубой светлячок, теперь последним символом сигналил какой-то красный светодиод. Я долго приглядывался, пытаясь определить, что он обозначает, но ничего понять не смог. Серая надпись там была, но настолько мелкая, что крошечные серенькие буковки на чёрном поле сливались в тонкую прерывистую полоску…

Наконец, догадался развернуть циферблат к основной камере смартфона, чтобы видел Димка. Но и после этого яснее не стало.

— Что там светится? — после недолгого раздумья, поинтересовался у меня Профессор.

Я выдохнул… Похоже, всё нормально и бояться не стоило. А для прочтения надписи нужен был, как минимум, микроскоп.

— Я думал, ты поймёшь. — посетовал я.

— Я-то откуда?.. Это ты раньше путешествовал…

— Ну, и что ты теперь будешь делать?

Димка покачал головой, но сдаваться не стал.

— Ты что-то неправильно набрал. Красное — символ ошибки… Скорее всего… Давай, посмотрим… — он взял меня за руку с часами и развернул циферблат к своему лицу. — Может… Хотя, нет! В остальном-то всё работает. А ты ничего лишнего не нажимал?..

Я недовольно фыркнул.

— Ладно-ладно… Я просто прикидываю… Так, двадцать секунд туда… Верно?.. И шестьдесят там… Всё, вроде бы правильно. Слушай, а может есть какой-то запрет находиться там дольше, дистанции заброса?.. Ну-ка попробуем… Где тут у нас минус?..

И Димка своими толстыми пальцами стал неуклюже тыкать в кнопки. Я терпел это ровно пару секунд. Потом отнял у него свою руку. И сам стал изменять значения на третьей строчке. После того, как там осталось «19», я сунул палец под корпус… Димка, с интересом наблюдавший за моими действиями, очнулся и торопливо нацелил на меня мою камеру.

Как видно, желал обязательно зафиксировать момент моего триумфального убытия. И я снова вдохнул и нажал. Красный светодиод, даже не моргнув, продолжал спокойно светиться… Может сперва надо было его как-то отключить? Но кнопки на часах кончились… И я снова развернул циферблат к Профессору.

— Тю на тебя! — сказал он, словно истинный одессит. — Опять ошибка!

Умнее ничего, конечно, придумать не мог. А я уже изнывал от жары в этой его куртке и дурацкой шапке.

— Может быть… — снова начал Дима, и замолк.

— А-то как же ж. — с умным видом подтвердил я, потешаясь над Профессором. — Но может и не быть!

И мы оба надолго приуныли. Никаких новых идей не возникало. Вот если бы в часах был кондиционер… Это было бы лучше всего. Я мог бы потерпеть без еды и без воды, но без прохлады я уже варился в собственном соку.

Через какое-то время, прогоняя глупые мысли, я мотнул головой и сказал:

— Давай что ли дальше менять цифры…

Мне не терпелось избавиться от Профессорских экспериментов и особенно от этого глупого наряда.

И мы стали менять числа дальше. Димка подсказал, что может быть есть какое-то нижнее ограничение по дальности заброса. И я увеличил «дальность» до тридцати… Потом до сорока… Потом до шестидесяти… Ста…

По спине пробежали уже капельки пота. А красный светодиод продолжал нас удерживать. Тогда я набрал сразу 1600! По крайней мере, в первый раз сработало при 1512. Надавил на большую красную кнопку и всё осталось, как было. И я решил, что часы, скорей всего, сломались. Вышли из строя, сдохли, окочурились… Возможно, все функции в них были одноразовыми. Или батарейка кончилась, вот и не хватает энергии.

И это было прекрасно! Потому что работающих, я этих часов интуитивно боялся.

Металлический сегмент у основания браслета сработал отлично. Все показания погасли и часы легко сползли с мокрой от пота руки. Они были тёплыми, но не горячими!

Димка, задумавшись, снова ушёл в себя.

— Ты, Дима ошибаешься. — наконец возразил ему я. — И у нас с машиной времени… — я двумя руками в воздухе изобразил кавычки. — …ничего не получится.

— Но ведь двойника своего ты видел! — возразил Димка. — И звуки… шаги в другой комнате.

— Да, брось! У нас акустика в домах такая, — хотя я сам считал, что никакой ошибки не было, звуки были именно в моей комнате. Шорох, шаги и сдвигавшаяся табуретка. Но я всё равно возражал. — что когда соседи дверью хлопнут, сам бежишь в прихожку…

Дима хмыкнул и почесал макушку. Я скинул с себя знойную его одежду и с наслаждением плюхнулся на прохладный кухонный диван рядом с Профессором. Какое блаженство!

— Ладно! — наконец согласился он. — Давай тогда будем обедать! Репа уже клинит.

Я одобрительно кивнул.

Он отложил в сторону смарт, взял пульт, и прежде, чем заняться обедом, создал соответствующую обстановку — включил телик. На один из своих любимых каналов…

Потом поднялся и, под громкие звуки телика, стал доставать с сушилки тарелки и разливать борщ. Я сгрёб со стула Димкину одежду и с облегчением отнёс к нему в комнату, в шкаф. Когда я вымыл в ванной руки и вернулся на кухню, стол уже был сервирован в «профессорском» стиле. На главном месте стола, как всегда, лежал пульт от телевизора и пакет с чёрствым хлебом. А также новое добавление кухонного натюрморта: мой смартфон и эти часы…

А, чёрт, я всё-таки забыл ему купить хлеб.

Борщ был, как всегда, очень неплохим, как в лучших ресторанах Ландона. И, когда я с удовольствием прикончил свою тарелку, пришло время трезво взглянуть на некоторые вещи.

Рядом на столе продолжали независимо лежать эти мои странные часы. И мы с Димкой не продвинулись в разрешении их загадки ни на шаг. Даже, вроде, как-то отдалились, в какие-то ненаучные дебри. Я, несмотря на покорное поведение, до сих пор не верил ни в какую хренотень Профессора. Можно подумать, что я перемещался во времени. И с этим согласовывалось только то, что я наблюдал, гуляющего спиной вперёд, психического своего двойника…

И ещё эта глупая записка… Я не говорил Димке про записку и, на некоторое время задумался. Стоило ли говорить о такой глупости, которая к тому же неизвестно куда пропала.

Действительно, я сам написал одну из записок. Но это было уже после того, как я прочёл, смял и засунул в карман ту, первую. И я не мог вспомнить, зачем я стал писать. Запутанное всё какое-то было с этими часами…

Нужно ли Димке говорить про записку? Вчера бы я даже не задумался об этом.

Чем Димка объясняет нежелательность этих его научных экспериментов в моей собственной тёплой одежде?..

Может я до сих пор нахожусь под воздействием часов, под их вымышленным «психотронным» воздействием или же сплю? Я незаметно ущипнул себя за руку. Больно! Значит, не сплю.

Почти всё, что случилось с утра, я помнил достаточно чётко. Да, был небольшой сбой, когда я надавил эту чёртову красную кнопку. Но всё остальное время я оставался адекватен, мог контролировать свои поступки и не совершал ничего неразумного.

Димка после еды, как обычно, расслабился и пребывал в состоянии сытой эйфории. А передо мной на столе по-прежнему лежали и притягивали к себе часы в воронёном корпусе. И я уже стал понимать, какую нелепость собираюсь устроить. Как и всё нелепое, гениальная мысль пришла, как всегда, в обход здравого смысла и из ниоткуда. И оформилась во всех деталях, близкая к совершенству, просто за секунды.

Пусть я не верю в машину времени, и, кажется, что часы сломались и перестали функционировать… Но если нет, моё разбирательство всё разрешит… Надо просто повторить пройденное ранее. И если не выйдет, тогда и доказывать больше ничего не надо будет. Реальное решение может быть только одним. Да или нет! Только, чтобы не опозориться при свидетеле, я решил сделать всё это прямо сейчас и в одиночку, пока Димке не до меня…

Часы на стене кухни у него показывали 13:22. Я, для вида, потянулся, встал, и двинулся в туалет. По дороге лёгким движением руки прихватив со стола смартфон с часами. Димка, похоже, этого даже не заметил. Он не отрывался от телика. Там шла какая-то его любимая передача.

Почему я зашёл в туалет? Особенной причины навестить именно это помещение в квартире моего друга, у меня не было. Просто именно эта точка уже длительное время оставалась не тронутой нашими посещениями. Значит, если Димка прав… — мне уже надоели эти «если» и я решил для удобства о них не думать. — я там не столкнусь ни с кем в том прошедшем времени.

Всё так и будет! Но меня убедил не Профессор, всё, что сегодня со мной происходило, и встреча с двойниками, и записка, и повторяющийся как на записи лай собаки и звуки, которые я слышал и сам производил, согласовывались с этим в гораздо большей степени, чем пытался меня убедить Профессор.

Значит, чтобы не столкнуться ни с кем, я должен, после срабатывания часов, оказаться в местах, где тогда никого просто не было… И у меня будут только несколько секунд, чтобы незаметно, за спиной у прежнего себя, проскользнуть в коридор… Хорошо, что я помнил достаточно точно, что и за чем у нас происходило. И сейчас, все события и временные отрезки, удачно легли в определённую, придуманную табличку. Свободного времени почти не осталось. Надо было теперь успевать.

У Димки туалет был отделён от ванной и имел собственную дверь, запирающуюся изнутри шпингалетом. Там я заперся, опустил крышку унитаза и уселся.

На кухне что-то весело кричали в телевизоре. Что бы здесь ни происходило, Димка ничего не услышит… Собак у него нет, лаять никто не станет. Я продел руку в браслет и затянул его на запястье. Замигал зелёненький. Без красного. Всё нормально…

Положил на колени смартфон, уже Димкой настроенный на видеозапись. Лёгкий ужас, по-прежнему связанный с близким знакомством с часами, я пытался заглушить смартфоном. И никаких особенных надежд, связанных с видеозаписью, не питал.

Чтобы не отклоняться от расчётного, быстро набрал на второй строчке «400», естественно, со знаком минус, а на третьей — «300» со знаком плюс.

Как считал Димка, это были секунды. Первое число, если это время дальности заброса, должно было заканчиваться незадолго перед тем, как я вернулся, отнеся куртку с шапкой к Димке в шкаф, но после того, как я с этой курткой прошёл мимо санузла.

«Синюю защиту» я двумя нажатиями привёл в состояние ровного голубого свечения. Даже сам удивился, как сделал всё быстро, до момента старта теперь оставалась четверть минуты. Глянул правильно ли выставил все цифры, взял в руку свой Самсунг, разрешил начать запись, и нацелил объектив на чёрный хронометр на левой руке.

Я помнил, что в прошлый раз все строки светились, но осознанно вспомнить, что они тогда показывали, в связи с происходящими в это время другими событиями я не мог. Может быть теперь я смогу зафиксировать что же там было.

Теперь думать о тёплой одежде мне и в голову не пришло. Когда всё пройдёт также быстро, замёрзнуть не успею!

Свет в туалете я не включал, серенькое изображение на смартфоне оставляло желать лучшего, подсветка была отключена.

И я привстал, готовясь, по рецепту Профессора, к толчку в первый момент. Оставшиеся секунды отсчитывал, как перед стартом ракеты: восемь, семь, шесть, пять, четыре… Сунул свободный указательный палец под корпус, уже ощущая лаковую поверхность кнопки. Два… один и старт!

Надавил до щелчка и, когда красный сигнал не появился, качнулся к стене, продолжая держать смартфон перед часами.

Всё вокруг вспыхнуло! Какой-то ненормальный звук ударил по ушам. По телу прошла дрожь, больнее всего хлестнувшая по ногам. От меня, как святой дух, отделился мой бесплотный двойник, он постоял немного в напряжённой позе, и стал опускаться…

Я очнулся и направил камеру смартфона на его лицо… Потом перевёл на своё… Надеясь, что забавно получится… А двойник, постепенно став неудержимо стремительным, уже замелькавшими руками делал фокусы на левой руке, потом вскочил и спиной вперёд вылетел из туалета. Резко и бесшумно открылась и захлопнулась дверь. Яркий свет из снаружи меня сделал почти незрячим. И, когда он иссяк, некоторое время я чувствовал себя медленно прозревающим. Было мудрым решение, спрятаться в туалете и не включать свет!

Что-то беззвучно вибрировало вокруг, перекашивалось и посверкивало. Левую руку снова жгло браслетом с часами. И внезапно всё остановилось.

Меня качнуло. Свет притух настолько, что первое время я ничего не различал. Но из благоразумия вёл себя тихо и, стоя у двери, стал прислушиваться.

Позвякивала посуда на кухне. Димка накрывает ещё на стол. После, через десяток секунд, раздались снаружи лёгкие шаги другого, уже моего двойника.

Двойник перед санузлом остановился. Постоял, и шагнул к двери ванной. Это я после того, как отнёс Димкину одежду к нему в комнату двинулся мыть руки. Профессор был прав! Мне хотелось, конечно, посмотреть на своего двойника, но я боялся всё испортить и, не дыша, стоял перед дверью, взявшись за ручку. Двойник открыл дверь и шагнул к раковине.

В это время он смотрел в другую сторону, а при открытой двери Димка из кухни не увидит, как я проскользну в коридор. Дверь туалета, которая неожиданно оказалась открытой, её открывал мой двойник, бесшумно открылась и я тихо проскользнул в коридор за угол. Теперь у меня оставалось около пяти минут до возвращения обратно.

Меня, до самого возвращения, теперь никто не увидит. И предстояло выбрать, что могу из этого, принести в своё, то время. Чтобы это вызывало, как минимум, удивление. Только не шуметь! И нельзя показываться своему двойнику, иначе… Что «иначе», я придумать не мог, но понимал, что такой запрет существовать должен. Ведь я до своего отправления никакого двойника не видел. И надо было поступать соответственно.

Сейчас Димка с моей копией будет обедать. И остальная территория, кроме части квартиры, которая видна из кухни, будет свободной. Потом наступит другая, тёмная стадия… И я надеялся, что тёмных теней в это время не увижу. Ведь дома я видел только себя, гулявшего по коридору…

В общем, время у меня есть. И нужно постараться придумать что-то важное. Главное, сделать всё правильно и тихо!

Вот она большая комната в Димкиной квартире, которую с трудом можно было назвать гостиной. У Профессора она как склад. Два шкафа с раритетными бумажными книжками, оставшиеся у него от предков, шкаф с одеждой, большое настенное зеркало в деревянной резной раме, приваленное к стене. Коробки, ящики с каким-то хламом и маленький стеклянный журнальный столик в окружении аж трёх диванов посреди комнаты. Здесь весь пол чем-то завален и бесшумно искать не получится. И я пошёл дальше.

Димкина комната. Территория знакомая во всех подробностях. Как и у меня, кабинет и спальня хозяина одновременно. Что же здесь можно предпринять? Что не смог или не успел бы сделать мой двойник за то время, что относил куртку.

Минуту я просто ходил и изучал обстановку.

Гениальная мысль, пришедшая ко мне там на кухне, ничего конкретного не предлагала. А я-то думал, что всё будет просто… Но простым ничего не было, и может быть именно потому что я до сих пор держал смартфон в руке и продолжал стараться фиксировать на него всё, что вижу. Чтобы освободить руку, да и голову тоже, положил Самсунг на стул. И стал тихо ходить по комнате, шаря глазами по всем предметам. Но всё было бесцельно. Ничего нового я не увидел.

И гениальные мысли больше не появлялись. А время на третьей строчке циферблата шаг за шагом убывало. Мне уже необходимо было начинать торопиться.

Что бы такого предпринять? Может намалевать на стенке маркером неприличное слово? Или взять отвёртку и раскрутить его стул? Но это было грубо! Так с друзьями не поступают. И никто этого по достоинству не оценит.

А время всё шло, беззвучно и безостановочно. Я брал со стола и полок разные предметы и, повертев в руках, возвращал на место. В голову ничего не шло…

На исходе пятой минуты я понял, что уже не успею придумать ничего, и мне остаётся лишь надеяться на свой смартфон. Я решил попытаться снять самого себя ещё раз сидящим рядом с Профессором на кухне, как бы со стороны.

Схватил Самсунг и рванулся к двери из комнаты… Момент финала я увидел на своих часах, когда выходил за дверь. Снова был какой-то рывок и потускневший свет вокруг… И две проскользнувшие тёмные тени… Я этого не ожидал, и поэтому немного струхнул. И ещё на всё осела тишина…

Я не успел… Четыре минуты — слишком мизерное время!..

Когда всё завершилось и я не упал, то глубоко вдохнул и прошёл в кухню будто на чужих ногах. Немного кружилась голова, но дыхание оставалось ровным и спокойным… Привык уже я, что ли к этому проходу через прорубь? Вероятно, сыграл свою роль и смартфон в руке… Он как бы меня успокаивал.

Усаживаясь на своё место за столом, я снова взглянул на часы. 13:28. Я, как и ожидалось, просто вернулся через пять минут. Как бы никаких прыжков в семиминутное прошлое и обратно не было. Может мне снова всё мерещится, и я только сейчас, а не когда-то там в прошлом, гулял по Димкиной комнате, и ничего такого ненормального не было?

А все эти интересные эффекты со светом и температурой — следствие какой-то от часов психотронной отдачи? Для меня всё в этом мире стало казаться обманчивым, и я был готов теперь поверить во что угодно!

Дима всё смотрел телевизор, будто не замечая, что я вернулся. Но через некоторое время, не отрываясь от «ящика», всё-таки ехидно спросил:

— Чего ж так долго? Верёвку что ли проглотил? И, вроде бы, за собой не смывал!..

Да, подловил он меня. Но мне теперь особенно каяться было не в чем. Часы я под столом, нащупав на браслете рычажок, тихонько снял и сунул в карман. Потом положил перед Профессором свой смарт.

Димка, разумеется, взял и удивлённо посмотрел на меня. Мол, что это я ему подсовываю. Пришлось, вместо объяснения, запустить ему последний видеофайл и сесть рядом для устных объяснений. Только я не знал ещё, что увижу.

Сперва в полной темноте камера пыталась различить хоть что-нибудь. Потом, через весь экран пронеслась яркая зелёная молния…

В общем моё умение снимать оставляло желать лучшего…

Далее изображение светящегося циферблата стало более стабильным. Но нечётким. Более-менее контрастные детали размывались и определить, что они такое, было невозможно. Правда, в какой-то момент была яркая вспышка и стали видны детали интерьера, не загороженные размытыми часами. Изображение качнулось и стала видна поверхность пластиковой двери с ручкой и задвинутым шпингалетом. Далее всё снова мелькнуло и появилось моё лицо с опущенными глазами и часть руки у плеча… Потом появилось другое моё лицо с хитрой усмешкой в глазах и стало дёргаться и трепетать. И, наконец, пропало. Изображение стало чёрным.

Через чёрный экран пронеслась зелёная точка и подёргавшись замерла в углу экрана и расплылась…

Чёрт возьми! Это всё уже, словно дежавю, было. Была, вспышка, дверная ручка и шпингалет… Потом снова появился я в двух лицах сразу… Изображение прошло ещё один круг и вернулось к изначальному моменту полной темноты. Я, ткнув в экран, остановил запись, чтобы не пришлось смотреть этот коротенький отрезок третий раз. Видимо я, думая, что продолжаю снимать, ходил по квартире с бесполезным уже смартфоном на вытянутой руке.

Да, а два моих лица всё-таки не могли появиться сами собой. Это теперь зафиксировала камера. Моя мнимая ненормальность тут была не причём. Всё задокументировано. От осознания всего произошедшего, меня просто обдало жаром. Уф-ф!

Но Профессор, как бы вопрошая, смотрел теперь на меня, и ждал объяснений. Я вспомнил, что ошибался. И, когда ошибался сам, ложно считал, что ошибается Димка. И теперь пришло время признания его правоты. А признаваться в ошибках всегда нелегко.

Я тяжело вздохнул и начал:

— Понимаешь, Димыч, я решил, что раз в плюс часы не хотят идти…

— Оба-на!.. — перебил Профессор. — Ты гений!

Я всего этого не ожидал, поэтому удивлённо уставился на Профессора. Чего это он? Издевается что ли?

— Действительно, почему бы просто не повторить уже пройденное! С минусом-то всё уже у тебя было… И работало… Так ты думаешь, получится?

Я ткнул пальцем в смартфон. Мол, смотри сам. Всё-таки Профессор, хоть и сообразительный, включается туго. И я опять запустил последний видеофайл. Снова была тьма, зелёный росчерк по темноте, едва различимые контуры светящегося циферблата, вспышка, дверной шпингалет и лица близняшек…

— Понял, понял! — отмахнулся Димка.

— И? — мне не терпелось знать его мнение о своей работе.

— Так что, у тебя всё получилось?.. И ты сам запись остановил, или э-э…

— Или! — вздохнув, ответил я. — Само выключилась, сбой какой-то. Я до самого конца был уверен, что продолжаю снимать.

— А лицо…

— Второе лицо точно моё, а первое… э-э… ну, тоже моё, только несколькими секундами раньше. — для меня эта связь между мной и двойником, стала почти открытием. Потому что я стал оценивать собственные ипостаси через движения во времени. Мне хотелось собой гордиться. Это было очень и очень круто!

— То есть ты хотел сказать «позже». — почему-то поправил меня Димка.

— Как так позже? — удивился я, снова убеждённый, что друг ошибается.

— Потому что ты ведь сам отправился в прошлое, назад!.. Да?.. И оставил своего двойника в его настоящем. Значит позже стал он, а ты стал раньше! — Димка снова лучезарно светился. — Классные у тебя вышли кадры! Как бы при движении во времени назад. Ты представь!.. Необыкновенно! Просто исключительно! Это твоё двойное селфи мне очень понравилось…

Странно, когда он признал мою ошибку шедевром, мне захотелось противиться. Потому, как у меня созрела мысль, что Димка снова начнёт устанавливать свои порядки и правила. Всё должно быть под его чутким руководством!

А я опять буду «мальчиком на побегушках» или чучелом в огромной тёплой куртке и в шапке падающей на нос. Сейчас, когда мне надо было хорошенько подумать и разобраться в своих делах, Профессор, с его идеями, только мешал бы… Ссориться я не хотел, но для пользы дела приходилось начинать со лжи. И менять акценты в нашей беседе:

— Да, действительно, я оговорился. Вернее было бы сказать: «несколькими секундами позже»… Но ничего уникального не вижу. То же самое можно сделать с любым видеофайлом. Я бы на твоём месте в эту липу не поверил. Компьютерная графика плюс обратная съёмка… И плюс, конечно, убедительная ситуация…

Я замолчал, а Димка стал смотреть на меня как-то удивлённо-недоверчиво. Хороший он человек, но легковерный. Убедить его своим враньём мне ничего не стоило. Мы после моих слов молчали недолго. Димка сощурившись спросил:

— Так ты что, морочишь мне голову что ли?..

— А ты как думаешь? — сказал я.

Врать напрямую было не так убедительно. Да и противно.

Но Профессору не хотелось в это верить. В такой подлый обман с моей стороны и легковерность с его. Он пытался найти какие-то аргументы. Я видел, как его глаза безуспешно рыскали вокруг.

Мне, конечно же, не хотелось так разочаровывать друга. Но пришло время разобраться со всем самостоятельно. Прежде чем выносить это к нему.

— Ладно, Профессор! — я теперь спешил, не давая Димке возможности зацепиться за какой-то нюанс. Потому как отбиваться я долго не сумел бы. — Спасибо за обед, конечно… Но у меня дела…

Я торопливо сунул смартфон в карман, уже оттопыренный часами, и устремился в прихожку. Димка там же появился, только когда я уже застёгивал куртку.

— Ты это, Валера… В общем-то не прав…

Что он ещё хотел сказать, мне было неважно. Я поймал его повисшую в воздухе руку, крепко стиснул, встряхнул пару раз и скороговоркой пробубнил:

— Отличный-был-борщ-пока-созвонимся… — совсем забыв, что у него в доме так не прощаются.

И, не давая возможности вставить слово, выскочил за дверь.

Да, вот так и случилось и необъяснимое, и со здравым смыслом не вяжущееся, но, тем не менее и вопреки всему, случившееся: мои «котлы», которые я бесконечно долго считал хламом, оказались не просто долго работающим точным часовым устройством, а вполне работоспособной машиной, которая была в состоянии перемещать меня в прошлое.

Перекидывать во времени, как бы это дико ни звучало. И вчерашнее «невозможно» было сегодня безвозвратно забыто! Всё изменилось. И мир быть таким, как прежде, больше не мог. Мне ни в одном прекрасном сновидении присниться не могло, что я буду сегодня путешествовать во времени! Кру-то-тень!

Первый раз меня к этому вынудили обстоятельства, но второй раз я так решил сам и сделал это сознательно! И у меня теперь появилась целая куча вопросов. От безобидных тактических, которые решались бы по ходу дела, до вполне стратегических, философских! Таких как: что же оно такое, время?

Но пока предстояло сосредоточиться на близком. Философия могла бы подождать.

А первое житейское, о чём я подумал, было: «Знал ли дядя Витя, когда дарил часы, об этих возможностях?». Ведь тогда он мне ничего не сказал. Как бы промолчал о самом главном в своём подарке. И мне теперь казалось ещё более важным, где же Виктор Александрович смог раздобыть такое чудо. Спрашивать его уже никто не мог. Придётся мне доискиваться через третьих лиц. Это, конечно, его семья! И, в крайнем случае, мой отец. Или, хотя бы, бабушка Лида…

Мой дядя Витя — старший брат отца. Они оба родились в один год — 1963. Дядя Витя в начале января, а батя в конце декабря. Оба — Козероги. Но учились в школе в одном классе. Потому что мой папа не захотел ждать целый год. Бабушка Лида с дедушкой Сашей что-то там намудрили и оба сына в 1970-м вместе пошли в первый класс. Со своими именами, но разными фамилиями. С тех пор мы, как и бабушка Лида, Евграфовы. А дядя Витя, как и дед Саша, Егоров.

И батя мой с тех пор на год старше. Он, по паспорту, родился в декабре 1962 года. Мне отец об этом сам рассказал. Этот неправильный факт биографии смущает его до сих пор.

Мой папа про часы точно ничего не знает. Иначе сказал бы уже давно. В семье дяди Вити, скорее всего, то же самое. Но всё-таки, надежда умирает последней, и пока жива, нужно попытаться выцарапать у упрямой злодейки-истории все факты об этом вселенском событии — появлении у меня в руках работающей машины времени!

Впрочем, не знаю! Событие могло быть и не столь уж вселенским. Вполне могло оказаться, что в мире это не единственный экземпляр машины времени. Их могли быть десятки или даже сотни и тысячи… В наше промышленное время никто бы не взялся изготавливать такой фантастически прибор в единственном экземпляре. Просто все события такого рода возможно тщательно скрываются. И до огласки ни один факт так и не дошёл.

До тех пор, пока отец не пришёл с работы, звонить ему не имело смысла. И я решил попытать счастья с опросом в семье Егоровых-младших. Благо, на смартфоне у меня был и телефон моей тётки Марии Семёновны, вдовы Виктора Александровича, и моей двоюродной сестрёнки Лики.

На мой звонок Мария Семёновна откликнулась с непростительно большой задержкой.

— Да…

— Мария Семёновна, это…

— Да, поняла я уже… Вовка… нет, Валерий… Сын Евгения Александровича… — как обычно, она говорила холодно, но с искрой озлобления. Чужой был человек.

— Я хотел спросить… — я волновался. Слишком многое зависело для меня от её ответа на этот вопрос. — Мне семь лет назад дядя Витя подарил часы…

— Помню я… Я их тогда хотела выкинуть… Мне эта дребедень, с которой он всё время возился, надоела! А тут как раз у тебя день рождения… И мы решили, что у тебя эта штука пусть и лежит…

Для меня это было большой новостью. Дядя Витя возился с «этой дребеденью»! Значит, для него она что-то значила. Он мог пытаться пользоваться… И вдвойне непонятно, почему же он подарил, и ничего не сказал тогда.

— Мария Семёновна, а какие-нибудь бумаги от часов у вас сохранились?.. Может быть дядя Витя что-нибудь писал…

— Ой, отстань. — почти рявкнула Мария Семёновна. — Ничего лично для тебя он не писал. Всё!..

И связь на этом оборвалась.

Тётка хамила и явно не желала со мной общаться. Но и то, что всё-таки сказала, для меня оказалось очень важным.

Дядя Витя дорожил часами. По крайней мере, не смог их просто так выбросить. Значит, всё-таки он знал то, чем обладал, и что дарил… И тогда уже он знал откуда была эта вещь…

Такое просто так на улице найти невозможно. И предпоследняя часть этой истории меня теперь стала волновать. Необходимо было разыскать источник! Может быть кто-нибудь ещё знает, откуда у Виктора Александровича были эти, вполне вероятно, уникальнейшие часы…

Чтобы для себя всё выяснить до конца, я полез в Интернет.

А вдруг откроется, что какие-то следы всё-таки уже были. Там, в Интернете, на самом деле про машину времени оказалось много чего. Только всё безадресное и не конкретное. Кроме, разумеется, группы Андрея Макаревича с таким именем.

А связанное с наручными часами я нашёл только в одном месте на странице Google play на белорусском сайте. Там было показано нечто, что можно как-то связать с моими часами. Только они были металлические белые и с таким же белым металлическим браслетом и только тремя цифровыми строчками на тёмном циферблате. У меня их было пять.

На верхней строке было «время назначения», на средней — день недели, число, месяц и год, куда намечаешь слетать. А на нижней — текущее время. Как в кабине у Делориан доктора Брауна. А в пояснении саркастически указано: «Если вы считаете, что можете на самом деле путешествовать во времени с этим приложением, пожалуйста, обратитесь к врачу.» Имелось в виду, к психиатру!

И никаких иных намёков на наручную машину времени я не нашёл. Создавалось впечатление отсутствия всего того удивительного, что могло бы намекать на наличие в природе такого артефакта. Легче мне от всего этого не стало.

Виктор Александрович по-видимому владел этими часами не так уж долго. Так что и его следа в паутине не оказалось.

А вечером, около шести, когда я уже собирался позвонить отцу, случилось невероятное событие. Ко мне зашёл Димка Калашников. Собственной Профессорской персоной! За всё время, что мы были знакомы, это второй такой случай. В первый раз мы вместе возвращались из института, и я пригласил его к себе. С тех пор подобное больше не повторялось. Оттого данный визит стал для меня полной неожиданностью, словно гром среди ясного неба. Что же заставило Профессора покинуть своё хорошо насиженное домашнее гнездо и добираться пешком за целый квартал ко мне?

— Извини, Валера. — как всегда, не здороваясь, простуженным шёпотом прохрипел Димка. — Но ты у меня заблокировал туалет…

Я, ожидавший каких-то иных объяснений визита, остолбенел. Может быть он так шутит? Как это я заблокировал туалет?.. Да, я там был сегодня. Но сам свободно вышел оттуда. И больше не заходил. Может быть, что-то другое случилось? Вода, например, перестала идти. Блокировка — понятие достаточно растяжимое…

— Я полчаса старался открыть дверь! Как ты сумел запереть её изнутри?

Я сам был в шоке! Шпингалет тугой, самостоятельно ни за что не закроется!

— Так ты навестить мой туалет пришёл? — я попытался перевести всё в шутку.

— Нет, я открыл, конечно, только дверь теперь не запирается. Ремонтировать нужно. — отвечать на мои шутки Профессор явно не собирался.

— И как же, ты думаешь, я это сделал? — хотя, какие-то смутные ответы у меня уже стали наклёвываться.

Дима в моих глазах, видимо, заметил это. И сказал:

— Да! Опять твоя, блин… компьютерная графика… Видимо, случилось что-то непредвиденное, раз ты запер дверь изнутри, а потом, вероятно, как Кристобаль Хунта, просочился через канализацию. Или, быть может сиганул в прошлое, когда дверь была ещё открыта?

До меня моментально дошла собственная ошибка. Я звонко хлопнул себя по лбу.

— А назад я вернулся уже снаружи!..

— Вот видишь! — подытожил Димка. — Мне сразу твоё враньё неубедительным показалось.

Как я мог так ошибаться? У меня в голове бродила идея оставить какой-то необычный след. Я долго искал как, и не находил.

И всё же оставил. Почти совсем так, как хотел. Но совершенно неожиданно для себя. А неудача с видеозаписью спровоцировала окончательно ненаучный подход… Я намеренно солгал и решил, что сам во всём должен разбираться.

— Ну-ка, покажи ещё раз свою видеозапись…

Я сунул ему в руку мой Самсунг. Димка немного потыкал пальцем, и наконец показал мне:

— Вот! Это я снимал там на кухне!.. А это, то, что снимал ты, вышло позже… Так что всё честно! Это не заготовленный заранее файл, а последняя съёмка. И два Валерки не какой-то там трюк…

— Ладно! — я махнул рукой. — Прости, я обманул. Но ты, надеюсь, не за этим ко мне явился?

— Нет. Конечно, нет! Надо обсудить, что нам с ним теперь делать… Всякий прибор должен работать. У этого всего одна, обнаруженная нами функция — скачки в прошлое с возвращением. Что ещё он может делать? Как далеко он может забрасывать? Чем, вообще, это регулируется?..

— …И к тому же, стоит ли так рисковать? — задался вопросами я. — И какая у них, ёлки зелёные, батарейка? Часам уже больше семи лет, а до сих пор идут. И даже ещё по времени гоняют!

Мы оба смолкли, взвешивая сказанное мной.

Действительно, перемещения во времени даже в самом экономичном варианте, должны потреблять уйму энергии. А у нас всё на какой-то батарейке, или аккумуляторе…

— Причём, заметь, гнезда для зарядки на корпусе нет. — мысли у меня в голове стали проясняться. — Что же у нас так долго может хранить заряд? Может быть это…

— Какой-то ядерный реактор! — неожиданно закончил Профессор мою невысказанную вслух мысль.

Мы с ним думали синхронно. Я тоже заподозрил в этом какой-то долго неиссякаемый и необычайно мощный источник энергии.

Но тогда получалось, что на руке у меня был какой-то радиационно-опасный прибор… Отнюдь не самое безвредное соседство! Стал понятен сильный нагрев корпуса.

Я осмотрел свою левую руку… Но определить по внешнему виду получил ли я какую дозу было невозможно.

Я подумал о том, что дядя Витя умер от рака… И это, видимо, грозило теперь мне. Если, конечно, буду заниматься скачками с этим прибором. Впрочем, наличие реактора требовалось ещё как-то доказать. Не пугаться же только собственных догадок.

И мы с Димкой решили, что нужно составить список необходимых дел на предстоящую хотя бы неделю. На чистом листке формата А4, извлечённом из принтера, я под диктовку Профессора записал:

1) Исследовать возможную радиоактивность часов, для чего найти дозиметр;

2) Выяснить историю прибора, и для этого опросить всех вероятных, а также возможных, свидетелей;

3) Расшифровать все надписи на приборе, возможно, это поможет определить когда был создан и кто производитель;

4) Создать базу для безопасных экспериментов со временем.

Но почти всё это было, как у нас говорится, «фуфлом», никому не нужной отмазкой! По первому пункту, никаких дозиметров у нас в городе, даже, возможно, у сотрудников МЧС, никогда не было. У нас нет ни одного пром. объекта, где бы использовались тяжёлые металлы.

Об истории прибора судить было трудно, в этом направлении похоже не работали даже теоретики. Исключая в недавнем прошлом, хитрого Хокинга.

А «База, для безопасных экспериментов со временем» — это выдумка Профессора, решившего так поднять хотя бы для себя престиж наших глупых изысканий.

А вот про расшифровку надписей было дельно! Мне, например, было очень интересно, как производители назвали различные функции машины времени. Димка Профессор мечтал узнать, где и когда была произведена эта игрушка.

Надписи невозможно было прочесть даже с лупой, но мы решили пытаться. Димка снова героически отправился домой, чтобы принести микроскоп, у него, оказывается, такой был! Я, не теряя времени, в комнате расчистил стол, закрепил на полке мощный светильник на прищепке, для подсветки поля наших научных изысканий. И, за неимением лучшего, сходил в магазин и принялся готовить какой-никакой ужин. Теперь, по острой необходимости, сам.

Димка-Профессор вернулся только в восемь вечера, когда за окном была уже ночная мгла. Сказал, что я оказался прав, и никаких научных изысканий по машине времени сейчас не ведётся. По крайней мере, он такого не обнаружил.

Разумеется, ему пришлось интенсивно лопатить дебри Интернета, но микроскоп всё же не забыл принести. Когда я его увидел, то даже сказал: «Ничего себе!». В школе в своё время я микроскоп на рисунке видел, поэтому имел какое-то представление о внешнем виде прибора, но такого радикального изменения даже не мог себе представить. Я в этом вопросе технически отстал навечно.

У этого прибора не было даже окуляра, через который можно было бы разглядывать объект. И без компьютера оно, это чудо, вообще не работало. Благо, Димка знал, как пользоваться и у него было соответствующее программное обеспечение.

Правда, прочтение надписей на циферблате и в этом случае не далось нам легко. Нам необходим был станок для фиксации и перемещений. Мы мучились с каждым знаком и каждой буквой. И опасались потерять каждое, только что начатое слово.

Микронные перемещения поля и многократная подстройка фокуса. Я, смещая, нежно постукивал в нужном направлении по лежащим на столе часам монеткой, а Димка ловил фокус…

Мы сразу поняли, что кириллицей здесь, в отличие от выгравированного на корпусе, и не пахнет. Всё было на латинице и ещё совсем немного на китайских, иероглифах. Язык латиницы — какой-то из европейских: итальянский, испанский или французский. Но не английский и не немецкий. Потому что я учил когда-то английский, а Дима — немецкий. Он также гарантировал от северных и восточно-европейских языков. Я ему верил.

Нам удивительным было, что надписи на корпусе и циферблате разнились. Мы решили, что корпус был изготовлен позже с учётом русскоязычных потребителей. Но нам это не мешало, даже кое в чём облегчало задачи.

Когда мы переписали текст, Димка на ноутбуке нашёл подходящего онлайн переводчика. И с помощью им найденного довольно быстро удалось определить, что все надписи сделаны на чистейшем французском языке. Перевод оказался примерно таким, как я и надеялся: «Настоящее время», «Дистанция перехода», «Время присутствия», «Время назначения», «Пульс», «Защита снята», «Подтверждение» и «Авария».

А вот надпись по периметру, на которую уповал Димка, состояла в основном из аббревиатур: «CEA et IPT à Evry Prototype MàRlT 303». Онлайн переводчик сумел это транслировать как: «CEA и IPT Эври прототип MàRlT 303». Не чересчур информативно.

Мы с Димкой сели в очередную лужу. Правда, оптимист Димка тут же нашёл во всём и положительное зерно:

— «Прототип МаРИТ» — это, по моему мнению, должен быть «прототип машины времени»!

Он тут же запросил перевод этих слов на французский. И получил: «machine de temps». Что не согласовывалось с имеющимся у нас. Пришлось перерыть горы различных вариантов переводов этих слов, пока я случайно не наткнулся на «machine à remonter le temps», что визуально дало похожий результат — màrlt. Но основание перевода теперь звучало более определённо: «машина возвращения во времени»! Что характеризовало именно мой экземпляр.

— Триста три — вероятно номер прототипа, а Эври это, возможно, какой-то населённый пункт во Франции. Вряд ли имя прибора или название фирмы производителя!

— Почему Франция? — риторически спросил я, не ожидая ответа.

— А ты хотел Китай? — съязвил Димка.

Мне было всё равно. Только хотел знать, почему эта машина была создана так далеко от нас, а не где-нибудь в Подмосковье, либо на Урале, или, на худой конец, на военном заводе в Туле.

Назавтра было, как помнится, воскресенье. Одиннадцатое. Прямо с утра — день рождения Профессора.

Я утром позвонил ему, поздравил, сказал, что в подарок обязательно привезу ему что-нибудь интересное из недалёкого прошлого. Но сегодня пусть он меня не ждёт. Работы много. А Димка пожалел, что ожидается визит его родни, и он, поэтому, не сможет провести этот интересный день вместе со мной.

С отцом я созвонился сразу после этого, пока тот был дома.

— Ты про те наручные часы, которые тебе подарил Витя? В общем, это давняя история. Откуда они у него взялись, он мне не говорил. О них даже родители наши ничего не знали… Знаешь, мы с ним даже и не родственники…

Теперь-то уже об этом говорить можно, хуже никому не будет. Твоя бабушка его встретила на улице и привела домой.

Говорит, увидела худого, плачущего мальчугана и решила помочь. Умыла, накормила. А он оказался таким домашним, совсем не беспризорником. Знал, как зовут, домашний адрес, свой собственный телефон… Мама, то есть твоя бабушка, про адрес и телефон решила, что сочиняет. Город Санкт-Петербург уже давно так не звался. У нас в квартире телефон появился только лет через пять, а у него, дошкольника, был собственный с длиннющим номером! Ясное дело он, фантазёр, всё сочинял. Я, правда, стал в маминых выводах сомневаться, когда переименовали Ленинград и появилась сотовая связь… Но это просто совпадение…

Батя немного помолчал и я не стал говорить, что дядькины часы оказались машиной времени!

— А возраст… — продолжил отец. — Витя сказал, что родился тринадцатого января, про год мы от него не слышали, решили, что не знает. Был примерно моего возраста, может самую малость старше… Отцу, твоему деду, он тоже понравился. А я согласился, что лучше оставить пацана у нас, а не отдать в детдом… Вот так, когда мне было шесть лет, я и получил уже готовеньким своего старшего брата.

Он первый год или больше грустный был, совсем не смеялся. Мама считала, по родным тоскует. Отец, дед Саша, пробовал искать его родных через разные источники. Но никаких зацепок не было. А потом Витька стал понемногу отходить, улыбаться начал. Оттаивает, мы решили.

А часы эти он скорее всего с собой откуда-то принёс, и ото всех прятал. Никому вообще не показывал. Только через полгода я случайно увидел… Мы тогда играли во дворе, и Витька ушёл и спрятался за гаражами. Я потихоньку туда пробрался… В общем, увидел эти часы у него на руке. Да я и не знал, что это часы. Ведь тогда часы были только со стрелками. А тут какие-то циферки…

Потом батя всё-таки спросил:

— Ты в них что-нибудь интересное нашёл? Я очень удивился тогда…

Мне пришлось врать, чтобы не поднимать шум раньше времени:

— Да, нет! Часы, как часы… — чтобы моё враньё выглядело поправдивее, добавил каплю истины. — Только идут, получается, без завода уже почти полстолетия…

— Да, это удивительно. — сказал, вздохнув, батя.

Вероятно, он ждал от меня чего-то другого, и теперь наш разговор зашёл в тупик.

Я не знал, следует ли мне говорить о часах правду. Ведь и мой ненастоящий дядя про это ему, своему названному брату, ничего не говорил. Чего-то опасался, или знал точно?.. На данный момент, к сожалению, это оставалось тайной.

А источники нашей с Профессором информации становились всё более скудными и недоступными. Мы могли оперировать теперь в очень узкой информационной полосе. И новых источников не ожидалось. Оставалась бабушка Лида, которая была скорее всего вообще «не-в-курсе», да ещё Лика, дяди Витина дочь, которая ещё ребёнок. У меня совсем опустились руки.

Вечером, когда я устал от ничего не давшего Интернета, всё-таки пришёл Профессор. Он, несмотря на весёлое настроение, оказался трезв, но, как и обычно, полон неизбывного оптимизма. И с энтузиазмом выслушал и прокомментировал мой рассказ о неудачах, как всегда, сделав собственные выводы:

— Ты чего такой пессимист? Везение само никому в руки не идёт… Тем более, что пока не поговоришь со всеми, выводы всегда будет делать рано. Кто там у тебя в списке следующий?.. Что-нибудь да можно будет накопать. Курочка клюёт по зёрнышку!

И я согласился, решил, что Димка в общем-то был прав. Рано ещё мне опускать руки. И я тут же позвонил моей бабушке Лиде. Она откликнулась, когда я почти забыл, что держу возле уха смартфон:

— Алё! Это кто?..

Слух у бабушки Лиды оставлял желать лучшего. Только через минуту, она поняла кто с ней говорит. В таких условиях выпытывать что-либо по телефону было просто глупо. Лишь мой визит мог принести более-менее положительный результат. Я справился о здоровье, мы поговорили совсем немного о погоде. И я сказал, что завтра всенепременно загляну к ней…

Третий блин, после разговора с отцом, тёткой и бабушкой, оказался почти комом. Теперь оставалась только одна Лика, самая последняя наша надежда.

Но и тут ждало разочарование. Абонент был вне зоны доступа…

Димка поморщился. Но упрямо заявил, что я должен звонить, пока не добьюсь положительного результата.

— Ну, и что толку? — возразил я. — Как только Лика снова окажется в сети, мне придёт сообщение. Не вижу смысла всё это время долбить пальцами по смарту! Может она только завтра будет в сети. Телефон у неё, там, разрядился или находится где-нибудь, где связь плохая…

— Тогда давай разбираться, что тебе сказал отец. — не дал мне снова впасть в уныние друг.

Я, насколько смог полно, изложил монолог отца. Вспомнив даже то, что показалось ранее несущественным. Но Димка подхватил:

— Так, Ленинград у нас переименовали в… не помню каком году… Это ещё до нас было! — стал рассуждать он. — А сотовая связь появилась только в начале двухтысячных… Выходит тот мальчик… в смысле твой дядька… ну, в общем, ты понял… мог в конце шестидесятых появиться из этого времени! Вместе с этой самой машинкой. Только при таких условиях всё будет складываться в какую-то непротиворечивую конструкцию…

«Непротиворечивой конструкцией» он меня добил! И логика у Димки была безупречной.

Часы, которые теперь были моими, могли быть сделаны уже в наше время, когда появились сотовые телефоны и город на Неве перестал быть Ленинградом.

Профессор предположил, что Виктор Александрович давно пришёл в наш город из какого-то будущего. В принципе, часы действовали именно так: закидывали в прошлое. Правда, потом возвращали назад…

Нас с Димкой удивляло, что каким-то образом такая сложная вещь попала в руки к ребёнку по имени Витя. Который тут же воспользовался выпавшей возможностью скакнуть во времени…

У меня при мысли об этом появилась невольная улыбка. Вот бы мне такое! Ведь это истинное приключение о котором мечтают все пацаны! Я бы в детстве за такое всё отдал, и тоже хотел бы оказаться на месте этого мальчика, чтобы иметь возможность испытать такое неслыханное приключение. Просто одиссея какая-то!

Впрочем, не всё было так уж гламурно. Мальчик-то, по-видимому, вернуться назад в своё время не смог или почему-то не захотел. И потому вынужден был после бездомным слоняться по улицам нашего города. Держа в руке свой, уже недействительный, билет обратно. Ведь в будущее часы априори не отправляли…

Даже по спине протянуло холодком. Захватывающее приключение тут же превратилось в сюжет фильма ужасов. Когда впереди только тьма, и невозможно спастись… Мне стало жаль юного путешественника. Теперь уже и мальчика этого не было в живых…

— Хотя эта машина времени, я думаю, ещё не скоро будет создана. — Дима продолжал гнуть своё. История потерянного мальчика его вряд ли волновала. — Так что, скорей всего, и твоего дядьки ещё даже в проекте не существует. Всё это должно будет когда-то случиться…

— Всё это уже случилось. — тихо ответил я.

Димка будто споткнулся от моего замечания.

— Ну, да, конечно… И изменить ничего уже нельзя…

Профессор последнее у меня почти спросил. Можно ли изменить то, что уже произошло когда-то в будущем? Или оно дано судьбой именно в таком виде и никаких изменений уже не потерпит?.. Вот так вопрос!

Неожиданная и нелогичная мысль, как всегда, сформировалась в один момент. Я даже не успел понять, откуда она пришла:

— Слушай, Димыч! У нас наверняка есть ещё один свидетель… Самый, пожалуй, главный… Можно спросить у дяди Вити…

Профессор оторопел. Он смотрел на меня как на безнадёжно больного. О чём можно говорить с покойником на кладбище?

— Ведь у меня теперь есть рабочая машина времени!

В этот момент, когда в глазах Димки начало что-то проясняться, раздался звонок в дверь. Всегда это происходит некстати! Мы смотрели друг на друга остолбенело.

Я думал, стоит ли открывать. У нас тут такая захватывающая тема созрела!

— Это к тебе кто-то идёт. — рассудительно заявил Профессор, увидев, что я продолжаю сидеть.

Пришлось, пожав плечами, встать и двинуться в прихожую.

Когда я открыл дверь, на меня смотрела молодая обаятельная девушка. У неё всё было, как надо! Глаза, губы, волосы. Серая весенняя курточка с капюшоном, светлая вязанная шапочка, бело-красный шарф вокруг шеи и на ногах никогда не выходящие из моды, потёртые джинсы.

Я растерялся. Долго пытался вспомнить, живёт ли такая у нас в подъезде. Нет, я её никогда не видел. Если бы видел, то помнил бы такую красотку наверняка!

И незнакомка молчала. Наше молчание затягивалось. Я не знал, что сказать, и поэтому просто кашлянул. Девушка моргнула и неожиданно дрогнувшим голосом сказала:

— Здравствуй!

О! Мы что, знакомы? Я молчал и, пытаясь что-то вспомнить, с глупым видом продолжал смотреть на неё. В лице девушки теперь было что-то от обиды и досады. И, торопливо заправляя волосы под шапочку, она произнесла:

— Это я, Анжелика!

Глава 3. Лика

Те два года, что я не видел дочь «своего» дядьки, сделали с ней просто невероятное. Из тощего угловатого утёнка вышла настоящая принцесса. Голос, глаза, тонкие пальчики на руке, волосы и фигура. Это всё светилось в ней!

Неудивительно, что я её не смог узнать. Она стала прекрасным видением.

Но, вероятно, ничто в природе не бывает напрасно. Баланс добра и зла должен сохраняться!

Первое, что, переступив порог, сказала мне Лика:

— Ну, чего уставился!

Сразу видно, достойный продолжатель дела мамочки! Правда, Анжелика тут же сама смутилась. Но это, я думаю, просто от молодости.

Я вздохнул. Потом она закалится, окрепнет…

Димка, как только увидел, что ко мне пришла красивая девушка, стал быстро собираться:

— Ладно… Мы завтра поговорим…

И заторопился к своей безразмерной куртке у порога. Я хотел его остановить, но Димка и слушать не стал. Когда он уже застёгивал ботинок, Лика снова подала голос:

— Может подождёте? У меня только два слова…

— И оба ты, подруга, уже сказала… — негромко проворчал я, надеясь, впрочем, что моё высказывание объект не расслышит.

Но Лика услышала, поэтому разозлилась ещё больше:

— Я… вообще… и не собиралась… — в глазах у неё сверкали молнии. — Это папка просил в этот день принести.

И она со злостью сунула мне в руку сложенный листок пожелтевшей бумаги. Я взял. И стал растеряно вертеть бумажку в пальцах. Сразу меня кольнуло: что-то здесь явно было не так!..

Её «папки», то есть, дяди Вити уже два года как нет, и эта бумажка лежала где-то и дожидалась именно этого дня… И именно этого момента, когда я занялся часами и вспомнил о дядьке, намереваясь махнуть в прошлое, чтобы побеседовать. И тут является с письмом Лика… Два года назад об этом никто не мог даже догадаться!.. Совпадение?

Лика нетерпеливо попыталась оттолкнуть со своей дороги тяжёлого Диму и пробиться к выходу. Но это ей было явно не под силу. Димка сам себя сдвигал с большим трудом. Так они и застряли.

А мне предстояло теперь, как сумею, разрядить начавшую взрываться обстановку. Потому что возникла нужда разобраться с текстом записки и смыслом этого неожиданного совпадения.

— Стоп-стоп! Лика, оставь в покое дядьку Диму! Ты его сейчас уронишь, а он разобъётся…

Странно, моя неуклюжая шутка, возымела действие. Девчонка, перестав толкать Профессора, повернулась ко мне и хорошо улыбнулась. Теперь я видел, что это выросшая девочка и есть моя… какая-то там сестра. Я помнил её ещё новорожденной, в пелёнках. Я в школу тогда ещё не ходил.

Димка, которому не дали одеться, стоял со вторым ботинком в руке и непонятливо глядел то на меня, то на мою гостью. Я продолжил:

— Давайте так, вы оба проходите ко мне на кухню. Мы сейчас будем пить чай… Анжелика, я должен прочитать записку… — в голове снова пронеслась неожиданная мысль. — Мама-то знает, где ты?

Лика покачала головой.

— Она тебя не потеряет? — я опасался конфликтов с родственниками.

Лика снова отрицательно качнула головой.

— Она что, отпустила тебя куда-то, а ты поехала ко мне?

Лика кивнула. Час от часу не легче! Я тяжело вздохнул.

— Ладно! Я прочитаю, ты попьёшь чай… Димыч, поухаживай!.. И потом я тебя отвезу домой. Идёт? Я думаю, много времени это не займёт… Э-э… Да! — я вдруг вспомнил, что не познакомил своих гостей. — Это Лика, моя сестрёнка, дочь Виктора Александровича.

У профессора округлились глаза. Он одними губами спросил: «Та самая?». Мы только пять минут назад пытались к ней дозвониться.

— А это мой лучший друг — Дмитрий Калашников, Профессор. — я постарался, чтобы «Профессор» прозвучало как бы в кавычках.

Лика учтиво сказала:

— Здрасьте!

А Дима решил не уточнять, какой он профессор, только вежливо склонил голову. Я в первый раз увидел, как он отвечает на приветствие.

Угроза войны была снята. И мы приступили к мирному сотрудничеству. Лика передала свою курточку Профессору, тот повесил. И все, следом за мной двинулись на кухню и занялись своими делами: Димка стал заваривать порученный ему чай, при этом не заставляя скучать мою очаровательную гостью, кормил всякими умными разговорами. Я в их беседу вникать не стал. Сел и сразу приступил к чтению.

Сверху на сложенном листке было написано:

«Вручить в воскресенье 11 марта 2018 года в 20.30. Ул. Правобережная, дом 65, кв. 18. Евграфову Валерию»

Почерк дяди Вити был мне хорошо знаком. Он один из всей семьи присылал мне на день рождения и праздники всяческие открытки. Я ещё удивлялся, что кто-то этим старинным творчеством, посылкой открыток, увлекается…

И ещё глянул на настенные часы. Всё было точно, тридцать три минуты девятого. Большой плюс девочке. Королевская точность!

«Дорогой Валера! Это письмо должно было бы тебя удивить. Но ты уже готов к этому. Верно?

Те часы, мне очень не хочется называть их глупым словом «машина», работают совсем не как часы. Точнее, как удивительные часы. Надо лишь их правильно выставить. Не знаю, как это сделал ты, ведь мне-то в своё время показывали, как это делается. Когда я дарил их тебе, мне казалось, что у тебя ничего не выйдет. Но, как стало теперь понятно, я ошибался. У меня же ушли годы на то, чтобы изучить их возможности. Поэтому попробую изложить для тебя всё, что знаю, доступно.

Во-первых, в рабочее состояние часы приводятся, если надавить выступающий рычажок у основания браслета. Если руки в браслете нет, затянувшись до предела, стягивание прекращается и браслет возвращается в исходное состояние. Если рука в это время там, часы притягиваются и начинают работать. Запомни, работают они только на левой руке. На правой, многие функции будут недоступны. Как и зачем это сделано, сам не знаю. Возможно, какая-то дискриминация праворуких, или ещё что. Но так должно быть!

Когда устройство запущено, можно программировать. Для этого включается режим временной дистанции (кнопка реж на правой стороне часов. Она несколько утоплена в лунку). В строчке «distance temporelle» (текст очень мелкий) начинает светиться ноль. Туда нужно вписать численное значение в секундах. За вписывание отвечают четыре клавиши выше и ниже реж. Те, что выше, увеличивают, а ниже — уменьшают числовые значения. Если надавить обе верхние или обе нижние, процесс значительно ускоряется. Набранное число отвечает за дистанцию заброса в секундах. За кнопкой реж есть также притопленная кнопка в.н, которая инициирует строчку «temps de localisation» и запускает выбор времени до возвращения обратно. Число выбирается точно как и в предыдущем случае. Ограничения этих значений следующие: невозможность положительных и нулевых в строчке «distance temporelle» и отрицательных и нулевых в строчке «temps de localisation». После запуска изменить эти значения уже невозможно. Поэтому приходится точно оценивать свои возможности ещё до окончательной разблокировки защиты».

Я подумал, что мне очень повезло первый раз. Играя с числами, я случайно выбрал именно отрицательные значения для дистанции заброса и положительные, для времени до возвращения. Но это была действительно госпожа Случайность в чистом виде. Ведь всё могло случиться иначе.

«Есть ещё одна возможность выбора, когда выставляешь дату и время, где, точнее, когда желаешь оказаться. Но это, если ты точно знаешь, когда. Нужно надавить одновременно кнопки реж и в. н. Держать нажатыми не менее пяти секунд. Тогда строчка «temps de rendez-vous» засветится и покажет текущее время. И мигающую точку курсора под ней. Курсор и надо перемещать влево или вправо. Руководят этим кнопки, которые прибавляли и убавляли единицы секунд. А по порядку перелистывают числа кнопки, которые меняли сотни.

Когда наберёшь, обязательно проверь, всё ли точно соответствует заявленному. Выбранная дата должна предшествовать настоящей дате. Ошибки здесь недопустимы. («Я несколько раз…» — эта незаконченная фраза была перечёркнута).

В дальнейшем важен запуск процесса. От несанкционированного запуска спасает многоступенчатая защита. Кнопки зап, 1 и 2, и сканер отпечатка пальца на кнопке под корпусом. Я запустил у тебя сканирование указательного пальца, когда вложил часы тебе в руку в твой день рождения. Помнишь?»

Я от волнения даже перестал дышать. Как всё непросто. Я-то тогда подумал, что дядька боится, как бы я тяжёлые часы не выронил. А он, оказывается, таким образом сканирование моего указательного пальца запускал. Менял владельца. Точнее, передавал мне право пользования.

На кухне у меня стояла тишина. Я огляделся, боясь, что все, пока я читаю, куда-то исчезли. Но тревога оказалась ложной. Лика сидела на стуле напротив и неотрывно глядела, как я читаю. А Димка что-то колдовал с заварным чайником в виде стакана с поршнем. Мне его Димка же и подарил пару лет назад. И я, успокоено вздохнув, вернулся к чтению. Текста до конца листа осталось совсем немного.

«Я знаю, ты уже пользовался часами и знаешь, как они работают. Но всё равно предупреждаю: НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, НЕ СНИМАЙ ЧАСЫ С РУКИ ДО ПОЛНОЙ ОТРАБОТКИ ПРОГРАММЫ! То есть, до возвращения.

Всё остальное обговорим. Жду тебя 24 сентября 2011 года.

Искренне твой Виктор Александрович.»

«Жду тебя 24 сентября 2011 года». Если не знать из-за чего сыр-бор, можно подумать, что письмо опоздало к адресату больше чем на шесть с половиной лет… Но мне самому идея встретиться с дядей Витей пришла буквально за минуту до прихода Лики. Значит, наша встреча уже состоялась? И я всё… буквально всё, изложил уже ему? У меня начал назревать каверзный вопрос для Анжелики…

Я поднял глаза от бумаги. Снова на кухне царила тишина. Но теперь на меня уставился ещё и Профессор. Он сидел за третьей стороной стола и выглядывал на меня из-за стоящего на столе чайника.

— Ну что, может всё-таки попьём чай? — мне надо было как-то отвлечь всеобщее внимание от своей персоны.

— Погоди, не заварился ещё. — сказал Димка.

Я повернулся к Лике. Тот к ней вопрос, ещё не до конца оформился, но и других вопросов было много. Поэтому я предпочёл, как мне показалось, начать с безобидного:

— Так… папа Витя сказал дать мне это именно сегодня?

— Да. — каким-то сдавленным голосом ответила она.

Я внимательно посмотрел на её лицо. И констатировал, что темы папы Вити лучше было не касаться вообще. Больная для девчонки тема. Лика повернула голову, как бы желая посмотреть в тёмное окно. И по щеке из заблестевших глаз скатилась слеза. Галантный Димка тут же схватил со стола салфетку и вложил ей в руку.

— Ладно, не будем об этом. — сказал я. — Давай Профессор уже свой чай!

И Дима со вздохом вынужден был начать разливать этот напиток богов по чашкам, впрочем, пробормотав ворчливо: «Не заварился же ещё. Торопится он».

К чаю ничего у меня не было поэтому я достаточно бесцеремонно покромсал тупым ножом хлеб и этим же ножом открыл банку шпрот, нашедшуюся в холодильнике. Стол для бомжей или диких туристов! Для оправдания я сказал:

— Ты, Лика, наверное, ещё не ужинала?

Странно. Она улыбнулась мне сквозь слёзы и, молча, взяла предложенный «десерт». Никогда их не поймёшь, этих девчонок!

Димка из гордости от моего убогого яства отказался. Пришлось мне самому составить компанию своей «сестрёнке». Так мы и сидели. Профессор молчал. Мы с Ликой, пока ели, тоже.

Лика, время от времени, продолжала промокать глаза салфеткой. Но потом, когда чаепитие закончилось, она снова была спокойна, как каменный обелиск. У меня осталась только проблема, как после проводить её домой, пока ходит городской транспорт. Дорога будет дальняя, на другой конец города, пока мать не начала разыскивать свою дочь.

И я продолжал обдумывать, как бы выяснить интересующее меня. Наконец, что-то в голове щёлкнуло, прокрутились какие-то шестерёнки, и я спросил:

— Лика! Мы ведь встречались двадцать четвёртого сентября в две тысячи одиннадцатом году?

Я специально не стал упоминать дядьку, чтобы не ввести её в новый ступор со слезами.

— Ну-у да! — помедлив, ясно произнесла она.

Я сам хорошо помнил этот день в своей жизни, от звонка до звонка. Мне было лет шестнадцать, я был где-то в возрасте Лики. С утра — школа, потом поход с одноклассниками по нашему районному «Бродвею» — улице Герцена.

Следом дружеский визит к заболевшему Тольке Третьяку. Там были я, Гарик, Дэдэ и Борька. Только банда, правда, без наших девчонок. Другая половина по разным причинам отсеялась по дороге.

А вечером был наш семейный отдых, я, папа, мама и телевизор, и далее сон… Было ещё много мелких нюансов, но ни один из них вообще не был связан с семьёй младших Егоровых и Ликой, в частности. Меня в тот день там быть просто не могло.

Значит у них был не тот «я», а другой, пришедший из будущего… Точнее, из уже, практически, настоящего… То есть, я сам, некоторое время позже. Осознавать это казалось диким…

Димка, ничего не понимающим взглядом следил за мной. Ну что я мог сейчас ему объяснить? У меня просто не было на это времени.

— Ладно! Сейчас делаем вот как… — и я объяснил, что пойду провожать Лику домой, а Димка должен ждать меня здесь. Нам надо было многое обсудить. Но о деле поговорим после. А для того, чтобы он не скучал, я сунул ему в руки развёрнутую записку дяди Вити. И вместе с Ликой мы выскользнули в прихожку.

На улице был неприятный ветерок и Лика ёжилась от холода в своей лёгкой курточке. Мне пришлось на автобусной уже остановке встать сзади, обнять и прижать её к себе за плечи. Лика не вырывалась. После пяти минут ожидания на пустой автобусной остановке, я понял, что благоразумней будет вызвать такси. Пока я набирал и договаривался, Лика, защищаясь от ветра, прижималась ко мне с подветренной стороны.

Потом мы ехали на великолепной и тёплой Тойоте по опустевшим улицам. Всю дорогу Лика уже не замолкала. Она была ещё таким ребёнком! Рассказывала о дяде Вите и каждый раз называла его «папка». Сказала, что после школы собирается поступать в институт. Только не решила ещё в какой. Но так ей велел «папка». И только, когда мы подъезжали, неожиданно спросила:

— А ты папку ещё увидишь?

У меня просто всё оборвалось внутри. Я про машину времени с ней не говорил. Но она знает… Из записки что ли?

— Откуда ты знаешь про машину?.. — мне не хотелось так необдуманно заканчивать фразу. Смущать молчащего водителя.

Но Лику это нисколько не смутило.

— Времени?.. — договорила за меня она, сказав это достаточно ясно. И я был уже бессилен. — Ну, я же не дурочка! И читать умею, и папка сам мне говорил.

К счастью наша Тойота уже подъезжала к дому, где жила Лика. Я проводил её до самой двери квартиры. И Лика шёпотом сказала мне, приблизив губы:

— Маме, если что, ничего не говори. Я была у подруги.

Когда я вернулся домой, Димка обрадовался:

— Я-то думал тебя до утра теперь не будет…

— Что скажешь? — намекнув на записку, я не дал ему развивать эту скользкую тему.

— Что скажу? Ничего не скажу! Этого изменить уже нельзя. Когда мы подготовимся, махнёшь в две тысячи одиннадцатый. Там у тебя назначена и уже давно состоялась встреча… Значит, помешать этому ничего не сможет.

А на следующий день мы, конечно, начали всё с утра. Я подозреваю, Димка просто спал и видел, как я исчезаю, ныряя в прошлое. Он такого ещё не наблюдал. Поэтому и пришёл пораньше.

Ну, а с утра мы пытались разобраться в нюансах. Профессор, обуздав своё страстное желание увидеть всё немедленно, снова взял бумагу, ручку и начал составлять список дел первой необходимости.

— Есть что-нибудь, что важно знать для этих путешествий?

— Знаешь, а часы при работе разогреваются… — начал я.

— Мы с тобой это уже обсуждали. — перебил Димка. — Радиоизотопный источник…

— Обсуждать-то обсуждали, но руку я могу и обжечь. Я сигал всего на минуты, а тут годы…

— Ох, верно! Браслет-то снимать до окончания нельзя. — наконец снизошёл до моих вопросов Дима. — Надо что-то придумать. То ли мазь от ожога, то ли теплоизоляцию для руки. А для начала, надо просто измерять температуру корпуса при работе. У меня есть контактный термометр.

И он записал что-то себе на листке.

— А ещё мне надо чем-то дышать. Воздух таким густым становится…

— Да? — удивился Димка. И написал что-то опять. — Я не знал… Тебе нужен будет кислородный аппарат. Или сжатый воздух в баллоне…

Я представил себя в акваланге, гидрокостюме и ластах. С чудовищного размера часами на руке. И не смог удержаться от нервного смешка. Хрононавт…

— Чего ты смеёшься? Я не хочу встречать обратно твой холодный труп! — как всегда со мной он был сама учтивость. Но я привык к его выходкам. К тому же было хорошо, что обо мне хоть кто-то и хоть как-то заботится.

Ещё был у меня вопрос про яркий и тусклый свет. Которые возникали при движении в прошлое и обратно. Димка сказал, что вот это может быть каким-то психическим явлением, связанным с моими переживаниями. И мы сцепились, никто не желал со своих позиций уходить. В конце концов ему пришлось сказать:

— Ладно-ладно! Сейчас посмотрим. Дай-ка свой смарт!..

Хотя там явно была полоса яркого света, когда я запустил процесс. Но я вынужден был Профессора огорчить. Ту историческую запись в его туалете я, чтобы не портила настроение своим напоминанием, стёр ещё вчера.

— Хорошо! В следующий раз будем снимать всё подряд. Надо будет готовиться. И испытать на всё более продолжительной дистанции. Просто так, без подготовки нельзя. Очень опасно!

Его «очень опасно» меня окончательно добило. Я стал смеяться до икоты. Совершенно безо всякой подготовки я шнырял во времени уже целых два раза! И теперь человек, который сам не может этого сделать, пытался внушить мне, что это опасно!

Правда, это у меня точно нервное. Надо сосредоточиться на серьёзном! И я ещё не забыл, что сегодня обещал навестить бабушку Лиду.

Моя бабушка, Лидия Андреевна, раньше работала врачом в городской поликлинике. И пока был жив дед Саша, она продолжала трудиться. Лет до шестидесяти пяти, наверное. Потом стала пенсионеркой. Безвыходно сидит теперь дома. Большой надежды, что она вспомнит что-либо из своей прежней жизни, у меня не было. К тому же почти разрешился вопрос с информацией о происхождении «котлов». И раз обещал, нужно было выполнять.

Бабушка неожиданно расплакалась, когда я сказал, что хочу побеседовать с ней о дяде Вите. Она сказала, что Витя был её любимым сыном. Видимо, она искренне считала Виктора Александровича своим сыном, забыв, что когда-то нашла его на улице. Я напоминать о таких мелочах посчитал грубым и жестоким. Мы и без этого мило беседовали.

А в конце баба Лида пожаловалась:

— Я всё тут одна да одна. Хорошо, хоть ты зашёл!..

Мои мама и папа по нескольку раз в день навещают её. Но я, тем не менее, прошёлся по холодильнику. Там всего было вдоволь. Грех жаловаться. Я ещё вымыл грязную тарелку, оставленную в раковине кухни и, когда уходил, захватил выкинуть полупустой пакет с мусором. Не зря же я здесь был…

Вечером снова у меня был Димка. Сегодня был у нас ответственный вечер, мне очень не хотелось разочаровывать Профессора.

И, когда всё было готово, мы провели успешное испытание. Нырок в чуть более далёкое прошлое. У меня дома и на моих условиях. Димка притащил собственный контактный термометр, фотик «Никон» с треногой, чтобы фиксировать видео, и взятый на время у соседа люксметр, для измерения освещённости.

Кстати, его показания дали нам пищу для продолжения спора. Оказалось, надо было подобрать специальные насадки, так как показания и так были на пределе и туда и обратно.

Контактный термометр я положил в карман брюк, а его датчик на длинном проводе приклеил к запястью под браслетом. Люксметр включил, настроил и прилепил на руку, чтобы данные попали в поле зрения смартфона, а датчик вывел себе на грудь, поближе к лицу, чтобы измерения проводились как можно ближе к глазам.

Мой Самсунг я прилепил тоже на груди с помощью скотча. Его, как и люксметр, сразу пришлось включить на запись. И две или три минуты он писал всё, что происходило до того, как всё стало происходить…

Я нацепил на нос свои тёмные очки, надел и запустил в работу часы… Димка был уже готов, поставил свой «Никон» на запись. Мне показалось, что я услышал лай пуделя сверху. И тут прямо посреди комнаты появился мой двойник! Был какой-то треск, на меня подуло сквознячком. И я краем глаза уловил неожиданно возникшее рядом человеческое тело…

Я не ожидал, что со стороны выгляжу вот так! Весь обвешанный проводами и датчиками, по всему мне торчат разнообразные приборы. Прямо, космонавт или спелеолог при исполнении…

Но, вообще-то, я выглядел довольно-таки неплохо. Конечно, не Леонардо ди Каприо, но вполне сойдёт… Я с интересом рассматривал самого себя со стороны. По крайней мере, из всех моих ипостасей, эта оказалась самая крутая. Очки, правда, совершенно непроницаемые, и глаз за ними у этого парня не видать.

Он, моя тень из будущего, улыбнулся и помахал мне рукой. Я повернулся к нему и поднял руку в ответ. Димка от того, что мы можем ещё и общаться, похоже, потерял не только дар речи, но и устойчивость. Что-то у меня за спиной загремело, и в следующий момент он оказался сидящим на полу. Но продолжавшим с глупым выражением лица пялиться на моего двойника. Я думаю нам не хватило сейчас ещё одной точки наблюдения, которая бы охватывала всё сразу! Это была бы потеха!

Мой двойник, неожиданно похлопал меня по плечу. Когда я повернулся, он показал мне часы, по-видимому время кончалось. Затем нагнулся и пальцами постучал по полу под своими ногами. И когда разогнулся почти сразу с треском исчез.

Димка всё сидел на полу. Но его камера на треноге продолжала глядеть на меня. Значит, как говаривал Гагарин, поехали!

Я поднял к лицу тяжёлую левую руку и правой стал привычно забивать цифры дальности и срока возвращения. Меня, конечно, влекло опробовать второй вариант заброса, но на такие короткие дистанции удобней было пользоваться просто секундами.

Ничего менять не стал. Всё должно остаться в рамках уже произошедшего. Димка стал что-то мычать и тыкать руками в пол. Но он просто не успевал за моей мыслью. А я сунул палец под корпус часов и до лёгкого щелчка надавил сканер отпечатка. И через секунду сделал широкий шаг на то место, где только что был двойник. Между нажатием и срабатыванием до сих пор была только пара секунд.

Малозаметный, лёгкий удар по ногам, ослепительное зарево вокруг, мой новый двойник, делающий шаг от меня назад…

Мои глаза, несмотря на тёмные очки, стали болеть и я их поспешно закрыл. И теперь ориентировался только на слух. Какой-то тихий гром, быстро изменившийся до писка. Когда писк стал неразличим я понял, что скоро наступит моё время назначения, и стал приоткрывать щёлочки глаз. Это совпало с резким затемнением. Меня качнуло, я вдохнул и распахнул глаза.

Димка уже, вернее, ещё стоял перед своей треногой, а мой… то есть я сам поворачивал ко мне голову. Выражение лица… В общем-то он тогда всё-таки испугался… И теперь я сам, чтобы успокоить двойника, улыбнулся, поднял свободную руку и приветственно помахал в воздухе. Двойник мне вежливо ответил.

А Димка, для которого всё это оказалось неожиданным и безумным, вдруг не удержался на ногах и полетел на пол… Мне было его жалко. Он падал при мне уже второй раз. Но изменить это было невозможно!

Пока двойник удивлённо поворачивался к Профессору, я достал из кармана термометр. Температура возле руки была около сорока. Точнее тридцать девять и восемь Цельсия. Что показывал люксметр можно будет определить только на записи. На часах все строчки светились, кроме верхней, на которой светодиодов не было.

На третьей строке время убывало уже катастрофически. И я похлопал двойника по плечу. Надо было ему показать место, откуда он должен стартовать. Он, улыбаясь, повернулся ко мне, и я показал ему часы, что времени уже не остаётся. Потом нагнулся и хлопнул по полу между ногами.

Он поймёт! И только тут я сообразил, что мы с ним даже не обменялись и парой слов. Впрочем, было уже поздно говорить. Свет померк, меня качнуло… Возвращаюсь!

Дима был в комнате один. Он теперь стоял на ногах, и на меня просто как-то бесчувственно глянул. Злится что ли, что из-за меня упал?

Но Димка не злился:

— Надо же как я опозорился!.. Я надеюсь, у тебя в записи этого не будет?..

Похоже, его одолевало смущение. Он и сам не ждал, что так нелепо среагирует на появление ожидаемого второго и наш корректный обмен приветствиями. Я вспомнил свой собственный взгляд. Мы в тот момент были в одинаковом шоковом состоянии.

— Профессор, — как можно мягче произнёс я. — …уймись! Ты бы видел моё лицо, когда этот тип появился!..

И мы потом вместе хохотали, когда просматривали снятое мной видео. Дима сам не мог удержаться, как это потешно получилось. Первый-то раз, когда Димка шлёпнулся, моя камера только зацепила его макушку, зато второй раз это было что-то!

Димка в панике подогнул ноги и, не устояв, приземлился на пятую точку! Но и я был хорош! Глаза вытаращил, будто огнедышащее привидение встретил. Что меня извиняет, я быстро пришёл в себя и не падал. Наверное потому, что видел самого себя со стороны уже не первый раз.

Димкина камера засняла всё в ещё более мягком варианте. От падающего профессора остались только однократное сотрясение и удивлённые взгляды «близнецов».

— Кстати. Завтра приедет один мой знакомый из Беларуси. — отсмеявшись, сказал уже спокойным голосом Димка. — Он сказал, что у него есть с собой дозиметр. Тогда мы с большей вероятностью, можем утверждать об источнике питания этого прибора. И, я думаю, мы окажемся правы, считая, что тут стоит какой-то ядерный источник.

Я поморщился. Все эти разговоры про ядерный источник у меня на руке, раздражали. Прибор продолжал меня пугать. И пусть он хоть дважды ядерный и трижды опасный, мне об этом лучше было бы не напоминать. Тем более, когда планирую использовать часы не в последний раз.

Потом внимательно отсмотрели весь видеоматериал, и долго обсуждали его результаты. Но мы с Димкой посчитали, что публиковать что-либо об этом приборе и явлении перехода, будет окончательной тупостью. Это всё равно, что выскочить на скоростное шоссе и попытаться магическими жестами остановить летящий на тебя тяжело гружёный контейнеровоз.

За эти самые часики сразу начнётся целая война. И возможно не только в переносном смысле… Меняя прошлое, вероятно можно было бы воздействовать на настоящее и будущее. Хотя то, что произошло сегодня у нас, как будто делает нереальным что-либо типа «убить своего дедушку». Например, если мой двойник, возникнув из будущего, шлёпнул бы меня, его бы самого уже не было, и уже некому было бы шмыгнуть в прошлое…

Вообще, в эту философию мне лезть очень не хотелось. Теория и философия, не мой конёк, как я думаю.

Глава 4. Прикидываюсь больным

Ночью мне приснился совершенно не подходящий, но всё же основанный на этой теме сон. Так что после я почувствовал себя совершенно больным.

Во сне я сам, вот странно, безо всяких часов, голубого сияния и прочей ерунды, ныряю в прошлое, и там вижу маленького мальчика. Комната. Детские игрушки и мальчуган с торчащими в разные стороны ушами. Я достаю из-за пазухи пистолет, откуда у меня такая штука, не могу даже предположить, и стреляю ему в сердце… В сердце, не в сердце, но всё же я в него выстрелил. В ребёнка!

И в момент выстрела увидел, что тот мальчик — я сам в детстве, а та пуля в тот же миг поразила меня. Все ощущения были так реальны! И умирать было больно и страшно!..

Проснулся в холодном поту… На груди, в районе сердца действительно было горячо! Я раньше таких кошмаров никогда не видел. И смертельный озноб, и ужас убийства, и горячая пуля, пронзившая сердце…

Было три часа ночи, я сидел на кухне и пил горячий чай. Чашку за чашкой. И никак не мог согреться… Откуда взялся такой пакостный сон? Нелепый, бессмысленный! Это не предупреждение и не подсказка. Глупость какая-то на постном масле… Нырнуть в прошлое и убить себя, идиотизм натуральный!

Ранее мы с Профессором запланировали на сегодня бросок уже на несколько часов. Но я в пять утра позвонил ему, откровенно наврал что болею, и уже потом спокойно лёг и заснул. Кошмаров больше не было, спал я спокойно и в час дня был уже, как огурчик, бодрым и жизнерадостным!

Потом случилось одно событие, о котором я расскажу чуть позже.

А в три позвонил Димка. Спросил, не надо ли чего. Я сказал, что ничего не надо, и я беру на сегодня отгул. Но это я только для Димки сказал, чтобы не рвался ко мне сейчас. Нам всё равно ещё предстояло сегодня встречаться. Димка сказал: «Угу». По крайней мере, у меня сегодня для всего выпало свободное время, и для общения в том числе.

И вот же какая странность, секунду спустя действительно позвонила Ленка. Я даже не успел телефон на место положить.

Ленка Рязанова как бы считалась моей подругой в прошлом году. Мы с ней действительно тогда были близки. По крайней мере, мы почти месяц жили вместе здесь, в моей квартире. Будто бы семья. Я думал у меня с ней всё будет нормально. Но в какой-то неопределённый момент, всё кончилось. И я, дурак, ещё два месяца безуспешно уговаривал её вернуться…

И вот с тех пор прошёл почти год. Былое забылось и стало плохим воспоминанием. Я думал, что вытравил из памяти её имя и образ. И стёр её номер в контактах смартфона. Но это была только надводная верхушка айсберга. Ленка мне по-прежнему снилась! Той милой девчонкой, какую я увидел на встрече одноклассников в позапрошлом году. Мне, балбесу, тогда хотелось защитить её просто ото всего. Такой она мне казалась беззащитной.

И ведь был в то время хороший выбор! Почему именно Ленка?.. Уже не знаю.

Я был предупреждён, но ждал, что она сама скажет, зачем я ей понадобился.

— Валюр! — да, когда-то я млел от такого обращения. — Привет, милый! Ты на меня всё ещё дуешься?

— Привет, Ленка! — я не хотел выглядеть хамом, но всё же решил не сокращать дистанцию. — Какими судьбами в наших краях?

Сказал это более чем безразличным тоном, как обычно говорят постороннему. И у меня, вроде, это получилось.

— Ой-ой! — она это умела, унизительно насмехаться, практически ничего не говоря. Убивая объект насмерть одними интонациями. — Глупенький! Судьба меня просто влечёт в твои края! Как ты думаешь, может нам сегодня встретиться? А-то я уже стала забывать, как пахнут твои волосы…

Фу ты! Как она быстро умела привлечь оппонента на свою сторону. Щелчок пальцами, и ты уже наш! Это умение родилось ранее её самой. Мне лично всё в Ленке нравилось, кроме вот этого… Лёгкости, с которой она тебе позволяла приблизиться и потом с безразличием отталкивала. Человек без якоря.

Я, после всего, что с ней было связано, стал считать себя законченным консерватором. В здоровом смысле этого слова, конечно. И теперь хотел бы видеть рядом с собой тоже нечто нормальное и предсказуемое. Консервативное.

— Что-нибудь у тебя случилось? Что-то ты устаревший мотив завела! Тебе так не кажется?..

В трубке повисла тишина. Да, первый щелчок пальцами оказался холостым. Не попала.

— Может всё-таки встретимся?.. — теперь голос почти нормальный, без того театрально-счастливого повизгивания.

Значит нам можно нормально поговорить. У меня-то не было такой возможности почти год.

— Нет, Лена! У нас с тобой ничего не сложилось и вряд ли сложится. Мы слишком разные…

— Ну, Валюр! — это ещё одна попытка. — Чего ты? Зачем всё усложнять? Ведь нам было так хорошо!

Да, было. Я сам так, по крайней мере, раньше думал. Но не готов был соглашаться с Ленкой.

— О хорошем у нас с тобой разные понятия…

И мы почти минуту ещё молчали. Я хотел уже дать отбой, когда Лена сказала:

— В общем-то я и не надеялась, что простишь… — немного помолчала. — Как ты?

Это ещё одно вовлечение в разговор. Надо ли мне ловиться на эту её удочку? Эту Лену совершенно не волнуют мои дела. Она так и сказала при последнем разговоре прошлым летом: «Да пошёл ты со своими проблемами!..». Я, наверное, злопамятный.

— Ещё что-нибудь хочешь спросить? Спрашивай.

Я понимал, что сейчас излишне жесток, но не жалел об этом.

Больше у Лены вопросов не было. Соединение разорвалось.

Вероятно, она поняла, что кашу здесь со мной больше не сваришь. Хотя, это, без сомнения, не её стиль. Раньше она, как дятел, долбила бы эту точку, пока не добилась своего. Днём и ночью.

Что-то в ней сломалось. Впрочем, это могла быть всего-навсего обыкновенная, предвещающая длительную и, вероятно, победоносную осаду, испытание боем. Передовой отряд выскочил из засады и… получил по ноздрям!

Часов в семь вечера наконец-то пришёл Профессор. Я его уже заждался.

— Ну что, кончил болеть? — это у него вместо «здравствуй». — Я, ты думаешь, с пустыми руками?.. Не надейся, брат! Вот!

И Димка протянул мне пакет, в котором лежало нечто.

— Немецкий радиометр… — уверенно сказал я, даже не взглянув внутрь.

— Ты откуда знаешь? — удивился Димка, пытаясь снаружи на пакете разглядеть внешние признаки именно немецкого радиометра.

Но я объяснять не стал. В пакете была небольшая коробка, а в ней ещё более небольшой прибор, напоминающий прежние пухлые сотовые телефоны. Правда, не было кнопочного поля, но вместо кнопок был один небольшой джойстик. Этот прибор я уже видел. Правда, как работает, понятия не имел.

— Радиометр. Счётчик Гейгера. Смарт! — с придыханием начал объяснять Димка. — Последняя разработка. Сплошные удобства для пользователя. Подсчёт фоновых значений, вычисление суммарной дозы, составление графиков…

— А где у него датчик на проводе? — я решил подколоть Димку. Ведь до сих пор все измерительные приборы у нас были с вынесенными датчиками.

— Чудак! У него датчики такие большие и хрупкие, что их лучше размещать в корпусе.

— А давай попробуем включить! — мне хотелось поскорее узнать насколько нам безопасно теперь жить рядом с моим наручным ядерным монстром. Я предыдущую ночь, на всякий случай, оставил часы на кухне на подоконнике подальше от себя. По крайней мере, пока сплю, они на меня меньше влияют.

Димка поколдовал и на приборе засветился дисплей.

— Ну вот. Начнём. — Профессор своим большим корпусом загораживал мне весь дисплей. И я пытался перелезть через его руку, чтобы разглядеть. — Не торопись. Он только за сорок секунд может вычислить.

— Вычислить? Он что, не замеряет разве?

— Какой ты тёмный! Мне даже неудобно!.. Радиометры измеряют в микрозивертах в час… Понимаешь?.. В час!.. А показывают уже через сорок секунд!

— А-а. Так бы и сказал.

— Я так и сказал. — немного раздражённо пробурчал Профессор.

Правда, спидометры на автомобилях измеряли скорость в километрах тоже в час, а их показания начинались с первой секунды как тронешься. Но я этим упрекать Димку не стал, пусть считает, что он прав. Через сорок секунд появилось первое показание — шесть сотых микрозиверта.

— Это очень много? — задал вопрос я.

— Видишь надпись: «Радиация в норме»! Нормой считается всё, что не превышает двадцать девять сотых микрозиверта…

— То есть это не смертельно?

— Тащи сюда свои часы, сейчас узнаем!

Когда часы оказались у радиометра, я затаил дыхание. Вот сейчас… Но показания, хоть и изменились, всё же остались в пределах нормы. Двенадцать сотых микрозиверта. Я облегчённо вздохнул. В норме значит!

— Теперь нам нужно испытать на рабочем… — сказал Димка.

Я, не протягивая к лежащим на столе часам руку, жалобным голосом съязвил:

— Ты куда-то торопишься? Тяжело больного человека облучать, засылая в смутное прошлое… Совесть потом мучать не будет?

Я насмехался, но Профессор понял это как серьёзное обвинение:

— Ты понимаешь, Валера, — стал оправдываться он. — Вовка дал мне радиометр только на пару часов. Я не стал его самого сюда тащить из соображений секретности. И он ждёт у меня дома. Другого такого случая возможно не будет полгода…

— Ладно, давай уже! — разбираться действительно не было времени.

— Погоди… — Профессор попытался меня остановить. — Может мы…

— Расслабься и наслаждайся этого ещё никто в мире не видел! — сказал я и легонько толкнул Димку на стул.

Тот сел, но всё пытался мне что-то сказать.

То, что надо было для вояжа я уже приготовил в объёмистой сумке. И теперь принялся сноровисто цеплять на себя. Смартфон… Контактный термометр… Очки…

Наконец, скотчем приклеив к руке радиометр, я повернулся к Профессору.

— Ну, как?

— Давай подумаем, куда тебя заслать. — его это всё ещё волновало.

— Во-первых не куда, а когда!.. А где твой японский фотик? — это я, чтобы переменить тему о времени засылки.

— Ох, ты! — огорчился Профессор и стал шлёпать себя по карманам. Как будто там, в складках, мог затеряться его Никон с большим объективом.

А я пока водрузил себе на левую руку машинку, выставил на ней, пользуясь новой технологией время, дату же я оставил прежней. И привёл защиту в состояние ровного голубого свечения.

— Постой, ты куда?.. — Димка, раскрыв рот, смотрел на меня.

— Вперёд, в прошлое! — перефразируя известное название фильма, весело произнёс я. — Ты чего такой озабоченный? Я же сказал: расслабься и наслаждайся! Увидимся через три минуты.

И я, нацепив на нос очки, нащупал под корпусом красную кнопку, нажал и вдохнул поглубже…

Вся эта технология стала за последние дни почти привычной. Я, конечно, переступил в сторону, но встряски и удара по ногам не избежал.

Ослепительный голубой свет. Очки не помогали защитить глаза, зато в них я выглядел круто!

Холодный воздух… Если не шевелиться, его можно было и не замечать.

И, наконец, время в пути. В прошлые разы на это тратилось что-то в промежутке от пяти до десяти секунд, по моим ощущениям.

Это время я ни разу не измерял. В этот раз я на часах засёк момент отправления, и момент, когда вышел из полёта в прошлое, это заняло только одиннадцать секунд. Я мог бы ещё не дышать секунд сорок. Легко! Пять часов пролетели совсем незаметно!

Что в это время происходило вокруг, я почти не видел. Наблюдал за тусклым временем на верхней строчке.

Зато когда всё кончилось, передо мной, словно я отражался в зеркале, стоял двойник, счастливо улыбающийся, только без часов, очков и остальной приклеенной дребедени. Я, по привычке, как другому человеку, протянул ему руку, и он крепко сжал её своими пальцами. Потом, постояв так с захваченными руками, мы внезапно обнялись, ткнувшись друг другу в плечо. Мы с ним были ближе, чем близнецы. Нас разделяло только пять часов времени.

— Что новенького? — спросил от моего плеча двойник. Голос у него был похожий, но совсем не мой. Высокий и не такой музыкальный.

Что новенького? Я задумался. Что за это время случилось? Пришёл Дима. Я сделал шаг назад и ткнул пальцем в радиометр на руке.

— Что это? — мой дубль ещё ничего не знал.

— Это радиометр. Немецкий. Его только что принёс Профессор…

— Ух, ты! Такой маленький. А как работает?

Неужели, это я пять часов назад был такой любопытный?

— Это пусть Димка объясняет. Он придёт через пять часов. А у меня только три минуты… Да, кстати, тебе скоро позвонит Ленка…

— Это которая?

— Да та самая! Только не прикидывайся, что ты её забыл!..

— Ну и как она? — сказал, театрально вздохнув, мой близняшка.

Валерка мне… мне… старался внушить, что она ему была безразлична! Вероятно он забыл, что я, точно такой же, он.

— Брось играться! Тебе, дурила, она до сих пор нравится!.. — я сам вздохнул. — А она всё такая же… Хочет, как в первый раз, легко прийти. И будет уговаривать тебя встретиться.

— И что я должен буду сказать?

— Это уж ты сам решай. Подсказывать я тебе не буду… Впрочем, тебе интересно будет оценить её артистические данные.

Мы помолчали. И оба вспомнили Ленку. Какая она была ещё до того. Милая. По утрам счастливо улыбающаяся. Не умеющая совершенно готовить и убираться в квартире. И ушедшая потом к какому-то белому и пушистому Славику…

— Ты… это… — первым очнулся от воспоминаний мой двойник. — Время-то ещё есть?

Я поглядел на машинку. Оставалось ещё тридцать четыре секунды. Почти что целая вечность!

— Немножко есть.

Я вспомнил, что сейчас попрошу у себя.

— Ты… сними очки. — сказал он. Я тут же снял. — И повернись!

Я прокрутился на месте. Потом подсказал:

— Теперь — ты!

И Валерка-второй, будто на подиуме, широко улыбаясь, сделал несколько шагов к окну, там повернулся и возвратился обратно.

— Слушай! А мы с тобой так похожи!.. И роста, вроде, одинакового! Ты не находишь? — выдал он.

— Ты окончательный и бесповоротный дубина. У нас и имена одинаковые! — сказал я сквозь смех.

— И всё остальное. — давясь, прохрипел он.

Меня снова закружило это веселье.

И мы, от души хлопая друг друга по плечам, хохотали долго, до самого моего отбытия. Я даже вдохнуть не успел. Свет померк, меня качнуло и Валеркина тень передо мной, набирая ход, кинулась прямо сквозь меня. Но я ничего даже не почувствовал.

Большой красный и тусклый фонарь за окном всё ускоряясь и склоняясь ниже поплыл к противоположному углу оконного проёма. Какое-то облако быстро сгустилось в комнате прямо передо мной. Когда я разглядел в облаке знакомые черты, снова стало светло. На меня глядел Димка.

— Ну как? — спросили мы друг друга одновременно.

И тоже засмеялись, но быстро прекратили.

— Как радиометр? — всё ещё улыбаясь, спросил своё Дима.

И я только сейчас обратил внимание, что радиометр на руке издавал какие-то звуки. Тихие, потому что кричалка радиометра, вероятно, была с обратной стороны и оказалась прижатой к руке. А крупные цифры, которые были раньше зелёными, стали красными: «3,2». Я развернул радиометр к Димке.

— Ого! — сказал он. — Больше трёх микрозивертов в час!

— А допускается три десятые. — напомнил я.

— Фоновые три десятых уже не допускаются! Но не бойся, фоновое значение у нас в норме, меньше двух десятых…

— Как это, не бойся! У нас в десять раз превышена недопустимая доза! — и я постучал ногтем по стеклу радиометра.

— Это не фоновое значение. Это значение в те считанные доли секунды, когда тот реактор набирал мощность для прыжка! И очень, кстати, скромно. Рентгеновский аппарат, например, выдаёт что-то около миллизиверта, в сотни раз больше, но тоже недолго.

А смертельной считается разовая доза в несколько зивертов. Так что безопасность у нас обеспечена! Излучение в миллион раз не дотягивает до смертельного уровня.

Гм! Миллион до смертельного. Меня это почти успокоило. Я осторожно снял часы и начал отлеплять от руки Вовкин радиометр. Снова со скотчем выдрал из руки несколько волосков. Поморщился: больно!

— Слушай, Димыч! А дядя Витя умер всё-таки от рака…

— А он с детства игрался с часами… И умер после сорока пяти лет таких игр. Ты вполне можешь уже озаботиться своей безопасностью на пенсии и выкинуть машину времени в мусорный бак… Тогда и доживёшь здоровеньким.

Это Профессор вовремя ввернул про ненужную машину времени. Таким ценным обладанием станет разбрасываться только недоумок! Какой смысл ждать спокойной старости, если отнять у себя такую фантастически интересную игрушку, с таким невероятным потенциалом!

И мне вдруг пришла в голову любопытная мысль:

— А, интересно, в каком году можно было использовать изотопные источники в бытовых целях?

И мы посмотрели друг на друга удивлённо.

Навряд ли это могло случиться в ближайшие столетия, потому что радиоактивные источники в наше время ещё слишком опасны. Жизнь рядом с такой штукой, если не невозможна, то по крайней мере, весьма рискованна. В будущем вряд ли что-то кардинально изменится в этом вопросе.

Так что маленький Витя сумел получить доступ отнюдь не к бытовому прибору. Возможно, это был какой-то плохо охранявшийся экспериментальный образец…

Было около восьми, когда Димка, наконец решил вернуть Вовке его радиометр. А я оставил свою личную машину перемещений во времени на видном месте на столе. Теперь её можно было не бояться. Почти безопасная! Главное, теперь не потерять от неё индивидуальный ключ на своей руке!

Глава 5. Невезение в минувшем

Ночью сегодня мне снилось что-то приятное. Даже волоски на коже топорщились от удовольствия. Но что именно я видел во сне, вспомнить не мог. Что-то необычное и очень милое одновременно.

Вспомнилось, уже после пробуждения, как накануне я беседовал с собой. Это было самым запоминающимся за последнее время. Будто я вернулся в детство и встретил там старого, но почему-то забытого, друга…

И когда я в хорошем настроении готовил себе завтрак, раздался звонок в передней. Я, думая в такой ранний час о соседях, сразу открыл дверь. Там стояла Лика. Очень странное явление. Просто невозможное.

— Заходи! — спокойно разрешил я, и пошёл опять на кухню, следить за яичницей.

Лика за мной в кухню зашла через минуту. Мне необходимо было заполнить тишину, и я спросил:

— Ты чего не в школе?

Лика молчала. Это не страшно! Найду какую-нибудь интересную тему и, как миленькая, заговорит.

— Есть хочешь? — я подумал, что вполне могу поделиться своей яичницей с гостьей.

— Я завтракала. Спасибо.

— Чай?

Но Лика покачала головой. Я пожал плечами. Нет, так нет! Мой завтрак не занял много времени. И мы наконец могли позволить себе, не торопясь, поговорить. Лика начала первой:

— Ты же ещё увидишь папку?

Это было почти утверждение. Потому что в прошлый раз на этот вопрос я ответил уклончиво.

— Конечно! — оставалось только ответить мне сейчас.

— Скоро?

— Да. — на самом деле правильный ответ должен был быть чуть менее утвердительным.

Ведь это могло случиться и завтра, и послезавтра, вплоть до ближайших выходных. Которые, впрочем, тоже подходили под это понятие: «скоро»!

Но могло произойти и сегодня. Я с Профессором эту свою идею ещё не обсуждал. В конце концов, мы с ним решили, что демократичным будет все вопросы решать только коллегиально. И он сейчас считал, что мы должны просчитывать мои возможности и очень постепенно увеличивать дистанцию до тех пор, пока не сможем уверенно рассчитывать на безопасность при очень длинном прыжке.

Я же готов был отправиться прямо сейчас. Мне в этом вопросе не хватало только союзника, чтобы изменить соотношение сил. А решимости у меня было, выше головы!

Но про эти наши полемики Лике знать было необязательно.

— А ты мог бы у него… нет!.. ему передать, что…

Ну, началось!

— Лика! Я что, телефонный аппарат, что ли? Ты ему сама напиши, а я, как смогу, передам. Бумагу дать?

Девчонка смотрела на меня остолбенело. У меня сложилось впечатление, что идея письма ей и очень нравится, и совершенно неприемлема одновременно. Я вздохнул и пошёл в свою комнату за бумагой. Потом положил лист перед Анжеликой и сел напротив. Но она долго ещё не решалась начать. Сидела над листом в напряжённой позе и молчала. Потом всё-таки достала из сумки ручку и посмотрела на меня.

— Только пообещай, читать это ты не будешь! — она запрещающе положила ладонь на бумагу.

Ну, вот, новые капризы.

— Я не стал бы читать, даже если бы ты разрешила. — в этом я был честен. Никогда я не заглядывал в чужие записки. Считал это подлым и недостойным. Как воровство.

— Хорошо. — ответила Лика, убрала с листка руку и начала писать.

Вероятно, она удовлетворилась моим ответом.

— Может мне выйти, подождать в другом месте? — предложил я, вставая. Я хотел прибраться у себя в комнате, пока Лика занимается письмом.

— Нет-нет! — встрепенулась она. — Ну, пожалуйста посиди! А-то я совсем заревусь.

Пришлось мне сесть, раз она такая рёва-корова.

Изредка поглядывая в мою сторону, Лика писала около получаса. Один раз она начала всё вычёркивать, и потом смяла почти полностью исписанный листок и с извиняющимся видом посмотрела на меня. Я понял и принёс ещё три листка. Больше в моём принтере не оставалось.

И всё началось снова. Лика теперь на меня не смотрела и лихорадочно заполняла строчку за строчкой. Иногда от усердия высовывая язык. Пока она глядела только на бумагу, я воспользовался такой удачной ситуацией, достал из кармана Самсунг и включил запись видео.

Она была неотразима…

Может потом покажу это Виктору Александровичу, какой красивой она стала. Мне бы это было интересно. Когда Лика поставила в конце точку, я незаметно выключил и убрал смартфон.

И надо же, меня потянуло на дурацкие шутки.

— Дописала? Теперь будем считать это документом. — совершенно серьёзно сказал я. — Поставь дату и распишись. И не забудь свернуть. И сверху подпиши: кому и когда.

Я вспомнил про адрес, написанный Виктором Александровичем на его письме.

Мой серьёзный вид всё-таки, наверное, подвёл Лику. Она не поняла, что это шутка, и точно собралась портить свой шедевр дурацкими дополнительными закорючками.

— Я пошутил! — торопливо сказал я, видя, что она занесла над бумагой ручку.

Не понимая, она стала рассматривать моё лицо.

— Прости, я правда пошутил!

— И подписываться не надо?

— Подписаться можешь, но папка, я думаю, и так поймёт, что это от тебя… Только сверни, у меня без тренировки с закрытыми глазами это не получится.

Когда письмо было перечитано и свёрнуто, я спросил:

— Что ты там в школе пропустила?

— А! — беззаботно махнула рукой Лика. — Я с утра пошла в медпункт и сказала, что плохо себя чувствую. Наверное, простудилась. Врачиха сказала: «Тогда иди домой. Я сама сообщу кому надо». Она нормальная тётка. Так что я свободна!

Я ничего ответить не успел, потому что пришёл Профессор. Лика первая выпорхнула из кухни открывать дверь и, открыв, тотчас сказала:

— Здравствуйте, профессор!

После этого Димка был в шоке и целую минуту не мог ничего сказать. Пришлось мне приходить ему на помощь:

— Лика, он Профессор только для своих друзей. Это не учёная степень, а прозвище, ник у него такой, кличка. И к тому же здороваться с ним не принято. Как и прощаться. Это как бы традиция такая.

— Это правда? — спросила Лика Димку. Видно, в последнее время у неё закрались сомнения в моей честности.

И Димка кивнул. Я вздохнул облегчённо, моё честное имя было спасено.

В комнате у меня со вчерашнего трудного дня был лёгкий кавардак, поэтому я предложил, и все с этим согласились, что лучше будет заниматься делами на кухне.

Димка, конечно удивился в изменениях личного состава нашего неофициального клуба, но до определённого времени не возражал. А я сказал Лике:

— Только учти, твоё время здесь — пока в школе идут занятия. Потом, не обижайся, я тебя прогоню. Домой-то сама доберёшься?

Лика безразлично кивнула, её, похоже, это не очень волновало.

Когда мы сели втроём за стол, Димка всё-таки решился поставить вопрос о конфиденциальности. Я видел, как он его гложет, и дал высказаться.

— Я, конечно, понимаю, что вы родственники, но всё-таки… Можем ли мы говорить сейчас обо всём? — этот вопрос был, без сомнения, ко мне. — Честно, я не хочу, чтобы появилась утечка информации. Так рисковать…

Я перебил:

— Остынь! Ты о какой утечке?.. Меня имеешь в виду? — Димка молчал и взгляд его показывал, что я очень близок к истине. — Ага! Это я привлекаю новых и непроверенных людей?

Тут уж он кивнул, безусловно, не понимая, кого я имею в виду.

— Угу! — сказал я. — А ещё я собираюсь разболтать обо всём какому-то Виктору Александровичу…

— Но это-то другое дело! — вспыхнул Димка. — С Виктора Александровича всё и началось. Он…

— Хорошо! — констатировал я. — А-то я уже начал считать себя предателем нашего важного дела…

Мой спокойный тон и, сквозившая в речи, ирония Димку смутили. Он снова потерял приоритет в разговоре, поэтому ничего вставлять больше не стал. Лика, я видел, хотела что-то сказать. Но я решил пока её игнорировать. Дело касалось таких священных понятий, как дружба и доверие.

— Ты, Дима Калашников, самый новый, и менее всего проверенный член клуба. Меня в этот клуб включили, когда мне исполнилось шестнадцать. То есть, более шести лет назад. — Димкино лицо, пока я говорил, всё более вытягивалось. — Я не говорю, что я святее Папы Римского. Вот я, например, тебя в тайну машины времени посвятил… Но всё-таки самым старым и самым проверенным членом клуба является Анжелика. Она в этом клубе была, практически, с рождения… И ни разу не подвела.

Я этими словами поднял престиж своей «сестрёнки» на небывалую высоту. И после таких слов я ждал аплодисментов или хоть возгласов одобрения, но на кухне стояла гробовая тишина. Я обвёл глазами молчаливый контингент. Лика почему-то не радовалась и смущённо молчала, а Профессор теперь что-то хотел сказать, но только не решался, и задумчиво водил пальцем по скатерти.

Я ещё предоставлю ему возможность высказаться. Как-нибудь потом.

— Ты Дима, куда хотел меня сегодня отправить? — прервал я молчание.

Димка, очнувшись, вздрогнул и сказал:

— Я думал, для начала, на несколько суток, дня там два-три, потом, уже завтра, на несколько месяцев. И только потом…

Я жестом остановил его. Стоп! Ясно, куда именно он собирался отправить меня «и только потом»!

— Друзья мои, рад возможности сообщить вам, что благородная дата: «И ТОЛЬКО ПОТОМ», пришлась как раз на сегодняшнее число! — я обвёл их глазами. — Я думаю, пора!

Что тут началось! Лика всё поняла, захлопала в ладоши и засмеялась. А Димка, не верил своим ушам и уговаривал меня «не делать глупостей». Я сидел с непроницаемым видом. Всё получилось, как я хотел! Мне удалось обеспечить себе весомого союзника, и Димка остался в меньшинстве.

Но я так хотел ещё с утра. Проснулся и что-то мне подсказало: «Вот он этот счастливый день!». И буквально всё мне в этом способствовало, и для отступления у меня не было ни малейшего повода. Димка со своей теорией безопасных экспериментов, мог зарыть в песок любое славное дело. Чего стоил только мой наряд, когда он хотел отправить меня на двадцать секунд в будущее. А теперь у меня ещё и сторонник нашёлся. И Профессору пришлось сдаться, я его вынудил!

Солнце в окне неспешно пробиралось между голых веток тополя, и жалкие редкие облачка на небе тоже не могли существенно пригасить свет у меня на кухне. До полудня оставалось совсем немного. Сборы длились уже больше часа. И начало операции по переброске всё откладывалось и откладывалось.

Сперва мы с Профессором долго спорили о необходимости крепить на мне датчики. Впрочем, радиометра и люксметра уже не было. Нужды лепить на руку термометр я тоже не видел, температура корпуса часов с увеличением дальности почти не поднималась.

Хотя Димка пытался меня убедить, что в случае превышения температурного предела с увеличением длительности работы, я мог бы пострадать. И он ещё раз пожалел, что я отказываюсь от постепенного увеличения броска.

Я же говорил, что при увеличении дальности с минут до часов, температура поднялась только на один градус. И в дальнейшем этот перепад станет ещё меньше. Димка возражал… Лика во время этого нашего спора молчала, хотя каждый из нас так или иначе пытался привлечь её на свою сторону.

Вопрос о дыхательном оборудовании, типа акваланга, я с негодованием отверг. Справлюсь своими силами. Даром что ли увлекался несколько лет фри дайвингом в нашем городском клубе. Не искать же ещё и акваланг для переброски. Что я с ним там буду делать?

Следующий вопрос, о времени, когда можно застать Виктора Александровича дома, решился быстро, почти сам собой, когда Лика сказала, что в этот день вроде бы «папка» на работу не ходил. «Вроде бы» — понятие неопределённое и всё могло быть! И мы мудро выбрали вариант второй половины дня. Время после обеда.

Потом речь зашла о погоде в конце сентября одиннадцатого. Я об этом даже не подумал, идея пришла Профессору. Он сказал, что весна и осень, без сомнения, близкие периоды, но всякие локальные изменения в погоде всегда случались. И если я в неподходящем наряде появлюсь на тех улицах, меня могут неправильно понять.

Какая была в тот день погода никто из нас, естественно, не помнил. Попытка выяснить погоду в прежние времена, наткнулась на практический вакуум информации. Долгосрочные российские прогнозы давали более-менее стабильные данные на начало месяца в регионе, а конец не упоминался нигде.

Попытка выяснить это в местной службе по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды, была провальной изначально. Мы наткнулись на непробиваемую стенку бюрократического «как бы чего не вышло»

Наконец, Димка вспомнил, что был такой парень, который раньше каждый день вёл для себя погодный дневник. Кое-как разузнал его телефон и позвонил.

На наше счастье, про этот день данные были. Оказалось, погода двадцать четвёртого сентября одиннадцатого года у нас была великолепной. Парень, обладающий недюжинной памятью, вспомнил, что ходил в этот день в лес за грибами. Температура днём была почти летней: от двенадцати до шестнадцати градусов тепла. Ветер северо-западный умеренный. Солнечно. Бабье лето!

Я думал, что для визита вполне обойдусь нынешней своей тёплой курткой, в крайнем случае, осенним дождевиком на свитере. Но при такой практически летней погоде глупо было одеваться настолько вызывающе тепло. Пришлось ограничиться почти летней спортивной курточкой и тонкой водолазкой, если вдруг поднимется тот самый умеренный ветер.

У меня ещё был вопрос о документах. Я рассуждал, что всё может случиться, возможно в процессе понадобятся какие-то документы для подтверждения личности и деньги. Ведь как там может случиться, никто не ведает. От документов меня отговорил Димка:

— Твой паспорт когда выдан? Случаем, не в тринадцатом? Кому ты такой там покажешь? Сочтут фальшивым и хорошо, если не конфискуют.

Паспорт я отложил, и банковскую карточку тоже. Она тогда ещё не работала. И водительские права пришлось оставить. Они были мне выданы в июле пятнадцатого.

Больше документов у меня не было. Не брать же с собой свидетельство о рождении или пропуск в бассейн. Ещё тогда дайвингом у нас не увлекались.

Я не помнил какие маршруты общественного транспорта в то время были на этом пути. Но мы с Димкой единогласно решили, что билеты были дешевле. И он серьёзно предложил мне не ехать туда в этом времени, как я предполагал, а сигануть прямо отсюда, чтобы на поездке туда и оттуда, можно было сэкономить. Я сказал, что это всё равно, что колоть орехи микроскопом. Пытаться выгадать копейки на визитах в прошлое. Бред какой-то!

Решали, сколько времени займёт посещение… Мы думали, что на весь этот визит мне понадобится часов пять-шесть. Так-то и трёх бы вполне хватило, но дорога… то да сё… Лучше иметь какой-то запас. Мало ли что могло поджидать. Знал бы я, как мы с Димкой были правы в этом вопросе, выбирая шестичасовой интервал!

Собираться мы закончили только в полдень.

Лике теперь нужно было торопиться домой, занятия в школе закончились, и мама могла позвонить в любой момент. Поэтому мы покинули мой дом все вместе. Димка, сказав: «Вернёшься — позвони», и от подъезда свернул в сторону своего дома. Лика пошла со мной на конечную остановку. Нам ехать было в одну сторону почти до самого конца. Правда, достигли бы мы нашего конечного пункта в совершенно разное время.

На улице я один оказался одет не по сезону. Редкие прохожие в тёплой одежде, попадавшиеся нам на пути, посматривали на меня кто с иронией, а кто с плохо скрытым неодобрением. На бомжа я был не похож, иначе бы меня вообще никто не замечал.

Я с первых же метров пути, понял, что весь путь до дома Лики мне не пройти. Пересадка, ожидание на остановке, когда холодный ветер морозит кожу…

И когда мы вышли на остановку автобуса, где с Ликой снова оказались одни, я сказал:

— Нет, Димка был прав. Лучше я отсюда стартую. Замёрз совсем. Одна сможешь доехать?

Лика молча взглянула на меня и опять ничего не сказала. Молчать, когда спрашивают, стало её второй натурой!

Время на часах я настроил ещё дома. И время назначения выставлено, и время пребывания: двадцать одна тысяча шестьсот секунд — ровно шесть часов. Оставалось только запустить всё это и нырнуть в благодатную тёплую осень две тысячи одиннадцатого…

На конечной остановке мы были одни. И стояли под слабым прикрытием железного тента и узорно разрезанных стенок остановки. Никто не заметил бы моего внезапного исчезновения. Я замёрзшими пальцами почти на ощупь стал снимать защиту. И, когда уже добрался до красной кнопки, Лика, будто очнувшись, сказала:

— Подожди!

Она потянулась к моему воротнику. Я подумал, что хочет что-то поправить, поэтому не сопротивлялся, но вдруг она крепко уцепилась и сильно потянула вниз. Я вообще перестал понимать, чего же ей надо.

Её лицо в какой-то момент оказалось рядом, и я почувствовал её губы. Она меня целовала. Очень даже не по-детски. Весьма мило! У меня от такой внезапной нежности просто всё поплыло перед глазами. Поцелуй был долгим и, как ни странно, приятным. Словно вишенка во рту… И в этот момент у меня, совершенно неосознанно, сжались пальцы и мой указательный, по-прежнему находящийся под часами, предательски вдавил последнюю кнопку.

Я это понял только две секунды спустя, когда мгновенно застывшие глаза Лики озарились ослепительным светом, а меня очень сильно отбросило от неё. Я едва сумел сохранить равновесие и вынужден был прищуриться, чтобы не ослепнуть. Лики уже видно не было. Её загораживал тип в яркой, почти спортивной и не по сезону холодной куртке с надписью на спине «Россия»…

Думать о том, что произошло, теперь не было никакой возможности. Мне уже немного не хватало воздуха. Поэтому, чтобы не тратить силы понапрасну, я максимально расслабился и закрыл глаза. Теперь изменить ничего нельзя, и будь что будет. И если в сентябре одиннадцатого на этой остановке кто-то найдёт моё бездыханное тело, пусть потом Лике будет стыдно…

Снаружи, за плотно закрытыми веками мерцало ослепительное бело-розовое пламя. Вокруг стояло глубокое безмолвие.

Я надеялся, что около семи лет пробега будут длиться возможно полминуты. Это-то мне было ещё доступно. И в какой-то момент я стал считать… Спазмов лёгких ещё мне удавалось пока избежать, но с каждой секундой я ощущал всё большую потребность во вдохе. Где же он, конец этого пути?

При сорока пяти стала кружиться голова и я, плохо уже понимая где что, с трудом расставил пошире ноги чтобы случайно не свалиться. Неконтролируемое желание вдохнуть стало постоянным беспокоящим фактором. Но если бы я ему не сопротивлялся, стало бы намного хуже…

Время уходило, а конца всё не было… Когда я досчитал до семидесяти пяти, то натурально поплыл и сдерживал спазмы просто каким-то чудом… Ощущение верха и низа стали размытыми.

Но вскоре появились и первые признаки завершения. Будто автобус на полном ходу начал резко тормозить, яркий свет за его окошками померк и появились тонкие звуки… И в какой-то момент всё кончилось. Вдох!!! Наконец-то!

Ноги дрогнули, но я устоял. Ах, как сладко было вдохнуть полной грудью! Каким живительным стал воздух вокруг! Мучительное блаженство! И я хлебал его сладость широко открытым ртом. И всё не мог нахлебаться… Чистый, сладкий и свежий воздух!

Голова ещё кружилась вместе с обрывками мыслей. Я контролировал только силу давления на подошвы. Пока она была равновелика и справа и слева, я устойчиво стоял и низ был прямо подо мной!

Устояв и отдышавшись, я открыл глаза и ничего не увидел. Это был шок!

Неужто от недостатка кислорода отказало зрение? Мне только этого не хватало! Вокруг меня была беспросветно глубокая чёрная бездна. Тьма была абсолютная и непробиваемая. Стараясь определить, что находится рядом, я, вытянув в стороны руки, неуверенно сделал шаг вперёд и чуть не перелетел через какое-то препятствие… Нагнулся. На ощупь препятствие оказалось бетонной урной. Откуда она здесь взялась?

Не было здесь никакой урны! Куда меня занесло? По ничтожному опыту прежних своих коротеньких путешествий, я знал, что должен появиться на том же самом месте, только раньше.

Здешняя беспросветность была совсем другой. Под подошвами бугрились какие-то камни на неровном склоне И у колен криво стоящая бетонная урна…

Раньше, там где мы стояли с Ликой, было ровное место, укрытое сверху расписным железным перекрытием автобусной остановки. Теперь же посреди этой остановки выросла урна. И если бы вначале меня не отбросило немного назад… Я пстарался не думать, что могло случиться. Я тогда бы стал бы инвалидом.

Поднял голову и, неожиданно для себя, почти в зените, увидел одинокую звезду. Она неярко сияла надо мной. Значит, если это всё та же остановка, то перекрытия над ней тоже нет? Неужели мир за это время так сильно изменился? Или меня унесло куда-то дальше?

Звезда оказалась не одинокой. Рядом постепенно проявляясь, как на древней химической фотографии, возникли ещё несколько светящихся точек, только чуть более тусклых. И ещё мне стали видны дома… Не сами дома, стоящие на нашей улице, а линейно ровные чёрные поля, скрывающие окраины богатого звёздами безоблачного неба.

На чёрных полях домов лишь кое-где едва теплились бледные пятна окон. И где-то внизу вдали светился тусклый жёлтый маячок охраны магазина на первом этаже жилого дома. А в промежутке между домами можно было угадать уже нашу улицу, по которой ходил мой автобус. И на асфальте её тоже подрагивали тускло мерцавшие звёзды. Только уже отражённые в лужах воды.

Почему так темно? Что случилось? Не верилось, что я попал в две тысячи одиннадцатый год. Быть может меня действительно занесло в какое-то совсем другое время? В будущее, например, когда погасло солнце. Уж очень долго длился переход… Я отогнул левый рукав куртки и взглянул на часы. В темноте белые цифры были ослепительно яркими. На четвёртой строке сияло: два часа, две минуты с секундами, двадцать четвёртого сентября две тысячи одиннадцатого года.

Я, не веря своим глазам, ещё раз посмотрел. Действительно, два часа, две минуты… ночь… Неужели я так ошибся? Хотел здесь появиться в два часа дня, но вместо четырнадцати, набрал просто два… Олух!

Произошла полная катастрофа! Я забросил себя на двенадцать часов раньше намеченного, в глухую ночь…

Вот, чёрт! Надо же было это всё как-то проверить! И что же мне делать теперь? Вариантов вернуться раньше срока не было! Мне здесь находиться ещё почти шесть часов. И моё время в этом две тысячи одиннадцатом году закончится как раз в восемь утра. И ничего изменить до окончания действия программы нельзя! Боже, как это долго!

Сейчас Виктор Александрович наверняка спит. Не мог же он ждать меня двадцать четыре часа! Что же делать? Вернуться домой? Но, чёрт возьми! В этом году и эта квартира была ещё не моей. А где же я жил? Конечно, у родителей, в двух кварталах отсюда. Но я и туда пойти не могу. Как я объясню, кто я такой? И опять же, ночь! Плохой шуткой будет поднимать родных посреди ночи…

Где тут есть места, где можно согреться и подождать утра? Ночные кафе или что-нибудь в этом роде. Вероятно, такого здесь тогда не было. И с Димкой Калашниковым мы ещё не были знакомы, и учились к тому же в разных школах.

Я попытался представить себе, каким был Профессор шесть с половиной лет назад. И понял, что я этого представить не могу. Димка, по-моему, никак не мог оказаться другим! Весьма пухлый взрослый парень в круглых очках!

Вспоминать грядущее может кому-то и приятно, но меня ни к чему хорошему не приведёт. У меня нет времени…

Хотя всё не так! Условия визита изменились. Я загнал себя в цейтнот наоборот. У меня теперь было ничем не ограниченные шесть часов, которыми я воспользоваться правильно не мог. Мне некуда было идти…

К тому же автобусы ночью не ходят, и денег у меня одна мелочь, на такси не хватит… Ха! Какой необычайно удачный вышел ход. Я теперь сэкономлю на автобусе вообще!

После выхода из ярко сверкавшей ледяной проруби вневременья, первое время мне казалось, что здесь тепло. Но я ошибался. Уже через минуту почувствовал лютый холод. Лужи на асфальте по краям были в ледяной пене, порывами налетал сильный морозный ветер. Он задувал под куртку, и тонкая трикотажная водолазка не могла удержать тепла. Мне чудилось, что без одежды стою на пронизывающем ветру.

Я окончательно замерзал. И, обхватив себя за плечи руками, в попытке согреться отправился пешком по улице в направлении центра города. Часа за два, если, конечно не замёрзну окончательно, я сумею добраться до дальней точки своего путешествия — квартиры Лики. В смысле, конечно, дяди Вити. В других местах меня не ждут.

Но что мне ночью там делать? В четыре часа будить хозяев? Только не это! Кроме меня виноватых больше не было. Сам эту бодягу завёл, самому и расхлёбывать придётся.

И я почувствовал такое непривычное одиночество… Чужое время… Чужой город, полный спящих чужих людей… Хотя этот город раньше я всегда считал своим… Единственным «своим» здесь был я сам. Мой я, который здесь жил, тоже был чужим. Ему было шестнадцать и сейчас он спал.

Под ногами зашуршали падшие листья. Здесь действительно, осень. Но никакая не тёплая! Ледяной пронизывающий ветер гнал меня в спину.

Минут через пятнадцать меня обогнала, немного обрызгав грязью, проезжавшая машина. Это был первый движущийся автомобиль, который я увидел здесь. Множество других, припаркованных, лепились на обочине и тротуарах. Поэтому и я нагло свернул на середину проезжей части. Здесь путь был прямее и свободней. И двигаться я стал теперь практически бесшумно, шорох листьев остался где-то в стороне. На середине дороги было, к тому же, почти сухо.

Но пришлось выбрать более высокую, чем просто прогулочную, скорость. Приплясыванием и похлопыванием по плечам, согреться было уже невозможно. У меня начал дрожать подбородок.

Вот наконец и площадь… Не помню какое было у неё название. Это всё ещё наша окраина. За поворотом налево прямая и тоже в лужах дорога, которая ведёт через мост за реку. Там у меня ещё восемь километров пути по этому чужому городу.

На площади встретился первый не спящий житель. Мой земляк из две тысячи одиннадцатого, в расстёгнутом плаще, сидел на мокром бордюре, и искал что-то в куче мусора перед собой. Какие занятные здесь люди были!..

Потом мимо меня промчались с явно недозволенной скоростью сразу два такси с жёлтыми шашечками на крышах. Я благоразумно дорогу им уступил. И снова всё стихло.

В таких сумрачных условиях мне гулять по городу ещё не приходилось, но я привыкаю быстро. Видеть всё я стал почти как днём. Если проходил рядом, мог даже прочитать мелкий текст рекламных баннеров, лежащих на тротуаре. Только всё было серым. При таком слабом свете красный от синего или зелёного отличить было невозможно. Здесь всё было светлым или тёмным.

Уже ближе к центру, вопреки ночному времени, всё в большем числе окон, был свет. При этом путь мой, даже несмотря на холод и мрачные мысли, казался веселее.

Перед мостом на последнем перекрёстке меня обогнала полицейская машина. Нива. Белая с тёмной полосой. Я даже разглядел её бледный бортовой номер — 044. Она остановилась у обочины, и я бодро, не сворачивая с проезжей части, её обогнал. Потом только сообразил, что меня могли оштрафовать, ведь я не автомобиль. Но обошлось.

На мосту ветер стал пронизывающим. И я побежал. Сначала вприпрыжку, потом, набирая ход, перешёл на быстрый спортивный аллюр. Через минуту, уже на середине моста, мне стало даже тепло. Холод куда-то отступил. И изо рта, в свете звёзд, повалил пар, уносимый довольно свежим речным ветром…

Ослепительный свет фар заплясал на асфальте моста, когда впереди осталась примерно треть до другого берега. Чтобы не обрызгали, я опять прижался к обочине. Меня обогнала давешняя полицейская «Нива», с номером 044 на боку. Она остановилась метрах в десяти передо мной, и из неё вышел сержант.

— Минутку! — строго сказал он.

Я послушно остановился, не доходя нескольких шагов.

— Куда спешим?

— К родственникам иду. На Партизанскую, сто восемь. — честно ответил я.

Сержант оглядел меня с чёрной вязаной шапки до ботинок. Скривил недовольное лицо, и снова посмотрел мне в глаза.

— К родственникам, говоришь?.. Документы!

Ну вот и приплыли! С документами у меня проблема. Я документы с собой не взял. И в карманах у меня было почти пусто, за исключением ключей, смарта, аккуратно сложенного письма Лики в нагрудном кармане и кое-какой мелочи. Но я всё-таки с озабоченным видом похлопал себя по всем карманам, и ничего там не обнаружив, театрально развёл руками.

— Та-ак! — почти обрадованно пропел сержант. — Проедем с нами!

— Куда? — обеспокоился я.

— В отделение. Куда же ещё! Ну-ка расставь ноги, и руки подними.

Он, развернув меня к себе спиной, бесцеремонно ощупал сверху до низу. Самсунг в кармане его не заинтересовал. Глянул на часы, выглянувшие из рукава куртки.

— Что это у тебя на руке?

— Часы. — как можно более хладнокровно ответил я.

Сержант хмыкнул, но больше ничего спрашивать не стал. И потом, довольно невежливо, болезненно надавив на шею, «помог» сесть в машину сзади. Тип, сидевший спереди, сказал водителю: «Поехали», и мы двинулись. Причём автомобиль резко развернулся и покатил в обратную сторону, теперь, в нарушение правил, по встречной полосе. Вот так мне с первой же попытки не удалось преодолеть нашу речку. Какие-то двести метров оставалось.

Мы ехали по городу какими-то незнакомыми путями. И всё дальше уезжали от моста. Но делать было нечего, сам виноват! Правда были и плюсы: меня, во-первых, бесплатно везли и во-вторых здесь в кабине было тепло. Впервые с того времени как я возник на автобусной остановке недалеко от своего дома этой ночью, я почувствовал благодать.

У отделения мне выходить никто уже не помогал, сержант просто поторопил:

— Давай, не тормози!

В тесном, ярко освещённом помещении, меня за плечо подвели к какому-то лысому и без кителя мужичку, который сидел за столом и писал что-то в большом журнале.

— Вот! Без документов! — объявил мой сержант, и подтолкнул меня к столу.

Мужичок отвлёкся от своего журнала, поглядел на меня и буркнул:

— Садись!

В помещении вдоль стены в беспорядке стояли стулья, и я уселся на ближайший. Сержант растворился где-то в проходе у меня за спиной и кроме меня и мужичка здесь больше никого не было. Лысый был занят делом, я сидел и скучал.

Когда через минуту в помещении показался тот, кто в машине сидел спереди, я заметил у него с края серого погона две небольшие звёздочки. Значит, летёха. Я тоже был лейтенант. В нашем выпуске у меня одного было такое же высокое звание. Было у нас ещё человек пять выпускников в звании младшего лейтенанта, остальные остались прослушавшими курс военной кафедры. Такие были строгости! Впрочем, у меня и погонов-то никогда не было, не то, что у этого летёхи.

— Здравствуй, товарищ капитан! — по-свойски обратился он к тому мужичку.

Тот, не отвлекаясь от своего, кивнул. Потом поднял голову и спросил у не успевшего далеко уйти лейтенанта:

— Что с этим? — и кивнул на меня.

— А… на мосту задержали. Бежал. Говорит, к родственникам… Да, обыскали. С собой ничего нет. Так, что пусть посидит до утра в обезьяннике… Можешь не оформлять.

— Ну, нет! — возразил мужичок. — Оформить придётся, раз уж попал сюда…

Лейтенант вздохнул и прошёл куда-то дальше по проходу. Там были ещё двери и он скрылся за одной из них.

Моё положение осложнялось.

Во-первых, на мне останется теперь трудно смываемая метка о задержании. Или как там у них это будет зваться. И теперь даже не знаю, будет ли у меня сегодня время навестить Виктора Александровича, ведь всю ночь мне придётся провести в каком-то «обезьяннике», и тогда утром, в какой-то интересный момент, я отсюда просто исчезну, что наверняка усугубит факт задержания… Впрочем, появлюсь я в своё время тоже в этом же обезьяннике, и там уже об освобождении придётся лишь мечтать… И когда-нибудь потом придётся героически повторять визит в этот день некоторое время спустя. С уже вынужденными предосторожностями.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Скачать: