Колыбельная сердца

Ангел, который любил рисовать

Был один Ангел, непохожий на других. Ангелы — это очень занятый народ. Ведь ничто на свете не делается само собой. Ни одна планета не вращается по своей орбите, если приставленный к ней ангел не приказывает ей вращаться. И ни один цветочек не растет сам по себе, если рядом не стоит ангел и не приказывает ему расти. Теперь вы представляете, сколько дел у ангелов!

А этот Ангел был какой-то неправильный. Ни в одном из сотен сверкающих великолепием миров не нашел он занятия себе по душе. Любой ангел, какой бы важной не была его работа, — всего лишь винтик в огромном и сложном механизме мироздания. А наш Ангел винтиком быть не хотел.

Хотелось ему совсем другого: самому творить и созидать. Больше всего он хотел рисовать. Он рисовал синие горы, огненные закаты, заснеженные пустыни; рисовал россыпи звезд и узоры галактик. Но никто не мог увидеть его картины, потому что не было у него ни кистей, ни красок, и рисовал он не на холсте, а в своем воображении. Одной лишь силой мысли творил он все свои картины.

Ангел завидовал людям. Там, на земле, были кисти и краски, там он смог бы рисовать по-настоящему. Поэтому он решил спуститься на землю и стать человеком.

Прослышав об этом, другие ангелы разволновались и расшумелись:

— Это неслыханно! Как можно променять небо на земную жизнь? Все это великолепие, всю эту красоту, эти сияющие высоты? Ты хочешь стать человеком! Че-ло-ве-ком! Ты хоть представляешь, каково это — быть втиснутым в человеческое тело? Все равно что дать себя связать, скрутить, посадить в тесную темную клетку. Ты перестанешь видеть мир из конца в конец, ты перестанешь светиться, ты, в конце концов, забудешь, кто ты есть!

Так говорили ангелы. Но Ангел ничего не желал слышать. Он твердил одно:

— Ну и пусть! Зато я смогу рисовать.

Тогда другие ангелы махнули рукой и сказали:

— Поступай, как знаешь!

И вот Ангел собрался с духом и ринулся вниз. Миг спустя на земле родился младенец.

Ребенок, в теле которого родился Ангел, был особенным. Его маме врачи так и сказали: ваш ребенок особенный.

— Но что это значит? — спросила мама.

— Это значит, что он никогда не будет таким, как другие дети. И вам придется очень трудно. Нужен ли вам такой ребенок?

Женщина рассердилась и сказала:

— Каким бы он ни был, это мой ребенок, и я люблю его, и ни за что его не оставлю!

Ей и правда пришлось трудно. Когда другие дети учились ходить, ее ребенок с трудом учился ползать. Когда другие дети уже вовсю говорили и читали, он едва мог выговорить пару слов. Когда другие дети бежали в школу, играли в мяч, катались на велосипедах — он сидел в инвалидной коляске и учился подносить ложку ко рту.

Но он был очень добрым и ласковым ребенком. Мама не уставала повторять: «Ну и что, что ты не похож на других детей? Для меня ты все равно самый умный, самый добрый, самый лучший из всех детей на свете. Ты — мой ангел!»

А еще он любил рисовать. Его руки были слишком неловкими, чтобы держать кисть, поэтому он рисовал прямо пальцами: макал их в краску и водил ими по бумаге. И на бумаге возникали красочные переливы и причудливые образы.

В их дом приходили люди. Они подолгу разглядывали необычные рисунки, и каждый видел в них что-то свое.

— Посмотрите на это яркое пятно на синем фоне: оно похоже летящую комету!

— Какие удивительные разноцветные узоры, словно сказочные цветы!

— А вот эта фигура, смотрите, она словно из белого огня! Наверное, это ангел!

Каждому, кто видел эти рисунки, казалось, что он угадывает в них что-то очень знакомое и понятное только ему одному. Кто-то смеялся от беспричинной радости; кто-то плакал и сам не мог объяснить, отчего ему вдруг стало грустно.

Так случилось, что земная жизнь Ангела была недолгой. Вскоре он вернулся обратно на свою небесную родину.

— Ну, и чего ты достиг? — с усмешкой спросили его ангелы. — Это же просто мазня, непонятные детские каракули. И стоило ради этого спускаться на землю?

Ангел и сам теперь видел, как несовершенны его земные рисунки, нарисованные неуклюжей детской рукой.

— Может быть, отсюда они и кажутся нелепыми каракулями, — отвечал Ангел. — Но для людей это напоминание о чем-то важном, о чем они забыли. Они дарят людям надежду. Глядя на мои рисунки, люди радуются и удивляются, и вспоминают что-то давно забытое и очень важное.

Иногда он поглядывал вниз, на землю, и видел там женщину, которая была его мамой. Если мама грустила, то он украдкой спускался и клал руки ей на плечи. И тогда ей становилось тепло и спокойно на душе.

Порой она перебирала его рисунки, и взгляд ее невольно устремлялся в небо, как будто она догадывалась, что он наблюдает за ней.

И он ни о чем не жалел.

Чему радуется облако

Жила на свете девочка, которая разучилась радоваться. Вот как это случилось. Проснулась она однажды и подумала: вот и новый день настал. Этот день пройдет, и наступит следующий. И так далее: день за днем, год за годом, а потом и вся жизнь пройдет. И ничего не останется. А если все пройдет, то чему радоваться?

— Ты что такая хмурая? — спросила ее мама. — Посмотри, какой чудесный денек! Солнышко светит. Сходи-ка, погуляй!

— Ну и что, что солнышко? Набегут тучки и не будет солнышка. Все хорошее когда-нибудь кончается, — проворчала девочка, но все же оделась и пошла прогуляться.

Шла она, шла и увидела желтый одуванчик. Он тянул к солнышку свою нежную головку и тихонько напевал от радости.

— Чему ты радуешься, глупый цветок? — спросила девочка.

— Я расцвел, я расцвел! — пел одуванчик. — Я радуюсь солнцу, его теплу и свету!

— Солнце же тебя и погубит. Оно превратит тебя в белый пушистый шар. Подует ветер — тебя и не станет, — сказала девочка.

Но одуванчик не обратил на ее слова никакого внимания и продолжал петь свою песенку.

В маленьком пруду в парке громко квакали лягушки. Они пели о том, как приятно сидеть в прохладной воде в теплый денек, как прекрасен мир и как хорошо в нем жить, радоваться и ждать дождика. И слышалась в этой громкой песне такая бездумная радость и такое бессмысленное ликование, что девочка рассердилась:

— Чему вы радуетесь, глупые лягушки? Лето не вечно, оно пролетит очень быстро. А потом наступят холода, ваш пруд замерзнет, и вы вместе с ним. Все хорошее когда-нибудь кончается.

Лягушки на миг замолчали, но затем с новой силой возобновили свою песню.

— Нет, нужно совсем не иметь ума, чтобы так радоваться без причины, — вздохнула девочка и пошла дальше.

Она остановилась в тени старого раскидистого дуба. И почудилась ей в шорохе листьев тихая песня. В этой песне тоже звучала радость. Только радость эта была медленная: как если бы взять радость одуванчика и растянуть ее на тысячу лет.

— Все хорошо, — шелестело дерево, — Земля неподвижна, и ветер летит и возвращается. Проносится гроза, и вновь сияет солнце. Приходят дети и играют в моей тени. Дети вырастают, взрослеют, стареют. Старики отдыхают в моей тени. Тлеют в земле старые кости, слышится крик младенцев. Все приходит и уходит.

— Что же в этом хорошего? Что хорошего в том, что все проходит? — спросила девочка.

— Люди приходят, задают вопросы… Люди уходят, уходят вопросы. Люди плачут, смеются, влюбляются, ссорятся… Смех переходит в слезы, слезы высыхают быстрее росы. И снова воцаряется тишина и покой…

— Все равно не понимаю, чему ты радуешься. Ведь и деревья не живут вечно! Все когда-нибудь кончается. Настанет время, и твои ветви высохнут, а ствол рухнет на землю. Чему же ты радуешься?

Дерево на миг затихло, словно задумалось. А затем вновь затянуло свою песню про тишину и покой.

— Никто ничего толком объяснить не может, — вздохнула девочка и подняла глаза к небу.

Прямо у нее над головой висело одинокое облако, белое и пушистое, как одуванчик. Один его бок был подсвечен нежным золотистым сиянием. И от этого казалось, что облако тоже радуется.

— Чему ты радуешься? — спросила девочка у Облака.

— Тому, что вижу, — безмятежно ответило Облако и засветилось другим боком.

— Что же ты видишь?

— Я вижу то, чего не видят лягушки, одуванчики и деревья. Мне сверху все видно. Например, я вижу твои следы. Знаешь, на что они похожи?

— На что?

— На маленькие стежки. Будто кто-то вышивал узор на земле. Я вижу и много других следов. Каждое существо оставляет свой след. Даже птицы оставляют свой след в воздухе. Если подняться очень высоко, то можно увидеть сразу все следы. И тогда все они сложатся в один большой узор. В нем нет ничего лишнего, каждый стежок на месте. Знаешь, какая красота получается! Вот этому я и радуюсь.

— Подними меня на небо! — попросила девочка. — Я тоже хочу посмотреть!

Облако задумалось.

— А ты не испугаешься?

— Нет! Честное слово, я не испугаюсь!

— Тогда подуй на меня!

Девочка набрала в грудь побольше воздуха и подула на облако. Облако, словно одуванчик, разлетелось на множество белых парашютиков. Они закружились в воздухе веселым хороводом и повисли у девочки над головой большим пушистым парашютом.

— Ну что, полетели? — спросило Облако.

— Полетели!

Парашют подрагивал от нетерпения и рвался ввысь, но не мог подняться в воздух.

— Какая-то ты тяжелая, — сказало Облако. — Это твоя грусть мешает тебе взлететь. Она притягивает тебя к земле.

— Что же мне делать?

В это миг один шустрый парашютик залетел девочке прямо в нос. «Кажется, облако попало мне в нос», — подумала девочка и засмеялась. А засмеявшись, она стала легкой, как пушинка, и начала подниматься в воздух.

Земля быстро уходила из-под ног. У девочки дух захватило от восторга. Вот уже внизу покачивались верхушки деревьев, а по маленьких дорожкам двигались крошечные фигурки людей.

— Как высоко! — воскликнула девочка. — Но где же красивый узор?

— Его отсюда не видно. Нужно подняться еще выше. Летим!

Облако взмывало все выше и выше. Они летели над парком, и пруд с лягушками казался маленькой блестящей капелькой. Домики вдали были как игрушечные. «Где-то там и мой дом, — подумала девочка. — Как же далеко я забралась!»

Мимо проплывали другие облака, а они все поднимались.

— Далеко еще? — спросила девочка. У нее слегка закружилась голова.

— Еще выше! — приговаривало Облако, — Выше облаков, выше неба! Главное — не бойся!

— Я не боюсь, — сказала девочка. — Почти совсем не боюсь. Только совсем чуть-чуть. Ой, как страшно! Пожалуйста, верни меня на землю, я хочу домой, к маме!

Девочка испугалась. А, испугавшись, сразу сделалась тяжелой и потянула свой парашют к земле. И они начали быстро опускаться.

— Ну вот, — ворчало Облако. — А говорила — не испугаюсь!

Вскоре облако опустилось на землю, и ноги девочки коснулись земли. До чего же приятно было ощутить под ногами вместо пустоты твердую землю!

— Так я ничего и не увидела, — вздохнула девочка.

— Не огорчайся! — утешило ее Облако. — Посмотри: видишь, это твои следы! На этом месте они обрываются, потому что здесь ты остановилась и поднялась в воздух. Твой путь на земле не завершен, а без него узора не получится. В нем будет чего-то не хватать. Вот когда дойдешь свой путь до конца, тогда и полетаем. До свидания!

Облако взмыло ввысь и продолжило свой путь по небу. Оно уже не походило на парашют, а превратилось в самое обычное облако, позолоченное солнцем.

— До свидания! — крикнула девочка и помахала рукой ему вслед.

Облако скрылось вдали. Оно исчезло, а радость осталась. Она рассыпалась по траве капельками росы, закружилась в воздухе хороводом белого пуха. Несколько белых парашютиков опустились на землю прощальным подарком.

А девочка побежала вприпрыжку домой, выписывая в траве круги и зигзаги. Она знала, что с высоты ее следы выглядят как маленькие стежки и что эти стежки вплетаются в один большой узор. И ей хотелось, чтобы узор получился как можно красивее.

Крикса

Доверяете ли вы людям, которые любят сюсюкать с маленькими детьми? Не доверяете? И правильно делаете. Я им тоже не доверяю, потому что знаю, что случилось в одном детском садике. Эту историю мне рассказала моя знакомая воспитательница Анечка.

Работала в том садике повариха, толстая и румяная, как все поварихи. И очень она любила детей. Стоило ей завидеть малыша, как ее лицо расплывалось в масленой улыбке. Она начинала щипать и тискать бедного малыша, приговаривая при этом: «Это кто же у нас тут такой хорошенький! Да как же нас зовут, да какие у нас славные щечки!» Ну, и так далее. Но детям эти ласки почему–то не нравились. Дети только и думали о том, как бы поскорее удрать от толстой тети. Имя у поварихи было такое, что его никто не мог ни запомнить, ни выговорить: то ли Валентина Вениаминовна, то ли Валериана Валентиновна. Все звали ее просто тетя Валя.

Когда заканчивался обед и начинался тихий час, тетя Валя заходила проведать детишек. А воспитательницы в это время уходили пить чай.

Вот, значит, заходила эта тетя Валя в спальню, где спали дети — а они поначалу не очень–то и спали. Кто подушками кидается, кто по кроватям скачет. И вот что интересно: как только заходила тетя Валя в спальню, сразу наступала мертвая тишина. А когда выходила — все дети спали как убитые. Воспитательницы только диву давались и даже просили ее: «Тетя Валя, зайдите, пожалуйста, к нашим деткам, а то они там совсем разбушевались, а у вас так хорошо получается их успокоить. И как вам это только удается?» На что тетя Валя гордо отвечала: «Уж я умею обращаться с детьми, люблю я детишек, страсть как люблю!»

Однажды пришла в этот садик работать та самая моя знакомая воспитательница Анна Ивановна. Была она совсем молоденькая, поэтому все звали ее просто Анечка. И вот зашла Анечка как–то раз в спальню в тихий час, и заметила, что щечки у детей мокрые от слез, а некоторые детки так и вовсе плачут во сне, всхлипывают жалобно, но не просыпаются. Что же такое страшное могло им присниться? Решила Анечка в этом разобраться. На следующий день, когда начался тихий час, она спряталась за занавеской в спальне, а сама подглядывала через щелку и все видела. Вот послышались тяжелые шаги: в спальню вошла повариха тетя Валя. Все дети мигом попрятались под свои одеяла и притихли.

Тетя Валя уселась на стул и заговорила своим приторно-ласковым голосом:

— А кто это у нас еще не спит? Вы думаете, я не вижу? А я все вижу. И я вижу, что кто–то не спит, а только притворяется. А знаете, что бывает с нехорошими детьми, которые не спят? Ну, так я вам расскажу.

Одеяла на некоторых кроватках затряслись: это дети задрожали от страха. Кто–кто даже спрятал голову под подушку.

— Я сейчас подойду к каждому из вас, и если я увижу, что кто–то не спит, то знаете, что с ним будет? Я спрячу его в мешок с грязным бельем и унесу к себе домой. В моем доме есть глубокий подвал. А еще в этом подвале много огромных и голодных крыс.

Тут со всех сторон начал раздаваться сдавленный плач. А повариха продолжала, как ни в чем не бывало:

— Сейчас я сосчитаю до пяти. И если кто на счете пять не уснет, пусть пеняет на себя! Начинаю считать: один, два, три…

И тут все дети разом затихли.

— Четыре, пять! Я иду искать!

Детишки лежали на своих постельках и не шевелились. Они спали! Они действительно уснули от страха. Они спали и тихо плакали во сне от страха. И Аня увидела, как повариха достала из кармана большой стеклянный пузырек и стала собирать в него слезы детей. Насобирав целый пузырек слез, она довольно улыбнулась и вышла из спальни.

Еле двигаясь на ватных от ужаса ногах, Анечка вышла из своего укрытия. Она стала подходить к одному ребенку за другим и утешать их. Она гладила их по головкам и шептала ласковые слова, так что постепенно все дети успокоились и перестали плакать.

Но что же делать? Кому рассказать о том, что она видела? Анечка целый день думала, а вечером пошла к своей старой бабушке. Бабушке было так много лет, что никто уже не помнил, сколько. Бабушка и сама уже не помнила, сколько ей лет, и вообще все постоянно забывала. Она забывала, какой нынче год и куда положила свои очки, но зато она прекрасно помнила все, что было лет пятьдесят, а то и сто назад. Когда Анечка рассказала ей про страшную повариху, бабушка спокойно сказала:

— Никакая это не повариха. И не человек она вовсе.

— А кто? — удивилась Аня.

— Крикса это. Обыкновенная Крикса–Варакса. Раньше у нас в деревне частенько такое бывало. Случалось, заплачет какой ребеночек во сне — значит, Крикса к нему пришла. Ее, Криксу эту, прогоняли.

— А как, бабушка?

— А нужно подойти к ней поближе и прокричать что есть силы, чтобы убиралась прочь.

Поблагодарила Аня бабушку и пошла домой. А назавтра было вот что. Когда начался тихий час, Аня снова спряталась за занавеску. И вот, как и в прошлый раз, пришла повариха, уселась на стульчик и начала запугивать детей. А Анечка в это время незаметно подкралась к ней сзади, да как крикнет ей в самое ухо что было силы: «Крикса-Варакса, убирайся из нашего садика!» Тут все дети повскакали со своих кроватей и тоже закричали: «Убирайся, убирайся из нашего садика!» Шум поднялся страшный. А повариха вдруг вся скривилась да как завизжит, как завоет! И бросилась вон. И больше ее в садике не видели.

Но самое удивительное было то, что после этого ее никто не мог вспомнить. На следующий день на кухне работала уже другая повариха. Когда Аня спросила — куда же делась тетя Валя, ей сказали, что эта другая повариха здесь всегда работала, и никакой тети Вали никогда здесь не было. Не помнили ее ни воспитательницы, ни директор садика, только дети ее помнили, но и то недолго: всего один день, а потом и они забыли.

Принцесса и книга тайн

Жили на свете король с королевой. Много лет прожили они в любви и согласии. Лишь одно омрачало их счастье: не было у них детей.

— Нельзя падать духом, — говорил король. — Все в руках Божьих, нужно молиться и ждать.

Но королева устала ждать и перестала верить в силу молитвы.

До нее дошел слух, что живет в лесу колдунья, которая знает древние наговоры от любой беды и хвори. Тайком от мужа отправилась королева на поиски колдуньи.

В глубине леса находились развалины древней башни. Когда-то эта башня возвышалась до самого неба, но было это давно — в те незапамятные времена, когда земля была молода, а люди говорили на одном языке.

Сейчас от башни осталась лишь груда камней, и каждый камень был размером в два человеческих роста. Среди этих-то развалин, по слухам, и ютилась колдунья.

Жуткое то было место. Не слышалось пенья птиц, не шелестела листва. Казалось, даже ветер боялся потревожить мертвую, зловещую тишину. Страшно стало королеве, и уже хотела она повернуть обратно, но тут перед ней словно из под земли выросла колдунья.

— Не бойся меня, — сказала она королеве голосом ласковым и тихим, похожим на шелест сухой травы. — Я знаю, кто ты и зачем пришла. Я помогу твоему горю, и ничего с тебя за это не возьму.

Королева не могла видеть лица колдуньи, скрытого глубокой тенью от капюшона. Но ласковый голос успокоил ее, и королева подумала, что колдунья вовсе не такая уж страшная, и напрасно люди ее боятся.

А колдунья продолжала, говоря:

— Но у меня есть одно условие. Твоя дочь унаследует мое сокровище, когда придет мне время умереть.

— У меня будет дочь? — радостно воскликнула королева.

— Будет, если сделаешь все как я скажу. Принимаешь ли ты мое условие?

Обрадованная королева молча кивнула. «Главное — что у меня родится дочка, — так думала она. — А сокровище… Если оно сделает мою дочь еще богаче, что в этом плохого?».

— Вот тебе цветок лунной травы, — прошелестела колдунья. — Дождись полной луны и выйди босая в сад. Обратись лицом к луне и коснись этим цветком лба и живота.

С этими словами колдунья протянула королеве бледно-лиловый цветок.

Королева поспешила домой и сделала все так, как велела ей колдунья. А королю не сказала ни слова, боясь его гнева.

Через год родилась у королевы дочка. Девочка росла умной и красивой, но какой-то неласковой. У нее были глаза, похожие на две льдинки. Больше всего на свете она любила читать.

Когда ей исполнилось двенадцать лет, она прочла все книги, какие только нашлись в библиотеке замка. А книг в ней было немало! Принцесса узнала легенды и предания глубокой старины, выучила назубок родословную своих предков, знала все о диковинных тварях, населяющих морские глубины. Напоследок она прочла целый научный трактат о природе огня, воздуха, земли и воды.

Но всего этого принцессе показалось мало.

— У нас слишком мало книг, — заявила принцесса. — Нельзя ли раздобыть еще?

— Но зачем тебе столько книг? — недоумевала королева. — От чтения портится зрение и осанка. Ну, скажи на милость, зачем нужно столько всего знать?

— Я хочу знать всё, — упрямо отвечала принцесса. А королева лишь вздыхала и умолкала. Она очень любила дочь, но все же ей хотелось, чтобы принцесса была более… обыкновенной. Увлекалась бы вышивкой по шелку или игрой на клавесине — словом, чем-то, что больше пристало принцессе.

Часто ей хотелось обнять дочку и прижать к груди, и она уже протягивала руки, но встречала ледяной взгляд принцессы, и руки ее опускались. Уж очень этот взгляд напоминал королеве холодный лунный свет. Тот самый, что струился с неба, когда стояла она босая под полной луной.

Король тоже любил дочку, да так сильно, что ни в чем не мог ей отказать. Он отдал приказ, и через неделю в ворота замка въехала повозка, доверху груженная книгами. С тех пор в замок то и дело доставлялись новые книги.

Годы шли, принцесса превратилась в цветущую девушку. Пора было подумать о поиске подходящего жениха. Но принцесса и слышать об этом не хотела. Она жаждала лишь новых знаний.

— Все книги, бесконечные книги, — жаловалась королева. — Видеть их больше не могу!

Если так пойдет дальше, не видать нам внуков. Сделай же что-нибудь, — умоляла она мужа. Король долго думал и вот что он придумал: он пригласил во дворец трех самых известных мудрецов. Он представил их принцессе, говоря такие слова:

— Вот, дочь моя, перед тобой самые мудрые и ученые мужи королевства. Всю свою жизнь они читали книги и изучали разные науки. Наверняка, не найдется такого вопроса, на который они не знали бы ответа. Попытай их!

И принцесса тут же засыпала мудрецов вопросами.

— Сколько звезд на небе и откуда они взялись? Почему земля притягивает к себе предметы? Что такое время и почему оно то несется как резвый конь, то ползет как улитка? Что заставляет сердце биться? Почему человек не живет вечно? Почему мы видим сны и почему во сне мы летаем?