Кинопародии

Убийство для инспектора Вагнера

детектив

Собственно говоря, убийства не было. Труп висел на стеклянной люстре со связанными в локтях руками, с тремя ножевыми ранениями в пах, простреленный насквозь автоматной очередью, но все это он мог, конечно, проделать и без посторонней помощи.

Когда выездная бригада заканчивала работу, старший участковый инспектор Вагнер заметил под креслом красную коробку от сигарет «Мальборо». Он вытащил из внутреннего кармана кителя гинекологическую перчатку и осторожно поднял находку. В том, что самоубийца курить такие сигареты не мог — сомнений не было. Выше «Полета» за 35 рублей его желтые прокуренные пальцы не держали. С другой стороны, перед тем, как свести счеты с жизнью, он вполне мог позволить себе такую роскошь…

Нет, не все с «Мальборо» было ясно…

Как обычно, соседи ничего не слышали и не видели. Да и вообще, о покойном Василевском отзывались с нескрываемым отвращением. Соседка справа, высокая тучная женщина в коротком застиранном халатике, чьи полы едва прикрывали необъятные бедра, так прямо и сказала:

— Туды ему и дорога, кату.

— Почему? — машинально спросил майор — руководитель выездной бригады.

— Всю дорогу у меня было такое чувство, что он скрывает что-то… Приходил домой регулярно в шесть, уходил на работу постоянно в восемь, встречаясь на площадке, всегда так издевательски «здра-авствуйте» говорил… Когда гордые одинокие женщины с чистым пламенным сердцем просили у него соли или какой другой житейской мелочи, то он всегда, — голос её сорвался на визг, — всегда выносил за дверь!

— Расслабьтесь, гражданочка… — попятился майор, едва не опрокинув носилки с телом самоубийцы, выносимых санитарами из квартиры.

Соседей напротив опрашивал сам Вагнер. Опрашивал, когда дверь Василевского опечатали, и ему никто не мог помешать задавать свободные раскованные вопросы.

Постучал. Дверь немедленно дернулась на ширину цепочки и хитрый мужской голос, совсем не заспанный в этот предутренний час, — Вагнер немедленно отметил время — 5. 16, — спросил:

— Кто там?

— Откройте, милиция! Нам надо задать вам пару вопросов.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы без адвоката!

Вагнер недоуменно развел руками:

— А где я вам возьму адвоката? В такой час… Не знаю, ничем не могу помочь…

Цепочку сняли и участкового впустили в очень темную прихожую, из которой одна дверь вела в комнаты и на кухню, другая в ванную. Из ванной неслось веселое поющее журчание, которое немедленно насторожило Вагнера.

— Кроме вас, есть кто-нибудь дома? — поинтересовался он.

Мужичок в спешно одетом мятом спортивном костюме не лучшего качества, закрыл спиной дверь в ванную и хмуро ответил:

— Нет.

— Вы этой ночью ничего подозрительного не слышали?

— Нет.

— Вы знакомы с соседом напротив?

— С Геной Василевским? Нет, никогда!

— Никогда, — задумчиво повторил Вагнер и про себя сказал: «Никогда не говори никогда.»

— Свет включите… Быстро! — крикнул инспектор и в тот момент, когда хитрый лгун потянулся к выключателю, оттолкнул его и сдернул с унитаза худенького светловолосого паренька в наглухо застегнутых джинсах.

Вагнер поставил их рядом и повелительно приказал:

— Автомат. Быстро несите сюда автомат!

У паренька подогнулись колени, он затрясся в беззвучном плаче… Мужичок покорно потащился куда-то в комнаты и скоро вышел, волоча за брезентовый ремень новенький АКМ-47.

Вагнер обмотал оружие подвернувшейся тряпкой, заставил обоих одеться, и вышел вместе с ними в морозное январьское утро 1992 года.

Денег на такси ни у кого не оказалось, вызвать дежурную машину не было возможности, так как все телефон-автоматы поблизости не работали, и они битый час стояли на автобусной остановке, пока инспектор не сжалился, взял с них подписку о невыезде, и пешком направился в районное управление.

Совещание у начальника уголовного розыска назначили на два часа. Вагнер успел отогреться у камина, отнести вещдок на первый этаж в кримлабораторию, поговорить в укромном уголке с Зиночкой, и мог теперь твердо надеяться, что к двум часам данные баллистической экспертизы будут у него на столе.

Обедал он всегда не в спецстоловой, а в кафе за углом, на Лескова.

— Когда вижу столько легавых, да еще в форме, кусок в горло не лезет, — шутливо объяснялся он приятелю — Ленчику Самойлову. Они вместе заканчивали Нижегородскую высшую школу милицию, и в дождливый и ветреный день, когда с небес ни черта не было видно, что делается на земле, господь послал их в Автозаводское райуправление.

Вагнера — в участковые, а Ленчика в спецгруппу бездельников, которые раз в году чуть ли не с огнеметами выезжали на захват вооруженных пугачами преступников.

Вагнер сидел в кабинете и курил, искоса поглядывая на разостланный перед ним непорочный лист ватмана и стопку очиненных карандашей.

Думать надлежало немедленно. До совещания оставалось всего сорок минут, а у него не то что версии по делу Василевского, простого понимания происшедшего на улице Космической не было.

Докурив сигарету до половины, он забычковал её и спрятал в специальный портсигар. «Тут одну пачку тянешь на четыре дня и все тот же «Полет», а кто-то у нас «Мальборо» покуривает…», — и Вагнер задумался с утроенной силой.

«Что мы имеем на сегодня? А имеем мы труп некого Василевского, его поясной ремень, на котором он висел; соседку справа, у которой есть таинственные основания ненавидеть покойного; имеем также двух соседей напротив, один из которых имел в 6. 15 незаспанный вид, а другой сидел одетым на унитазе; еще мы имеем автомат Калашникова и дыры от автоматной очереди на спине и груди покойного…»

Вагнер беспокойно заерзал на кресле. Что-то слишком много мы имеем… А главное: причем тогда сигареты «Мальборо», которые Василевский явно не курил?

Без стука вошла Зиночка.

— Привет, моя любовь! — встрепенулся инспектор, привстал и ловко выхватил у неё толстую служебную папку.

— Свинья! Как надо что-то от меня, так всю затискаешь по углам…

— Не говори так! — невнимательно запротестовал инспектор. — Тут все? — спросил он. — Давай завтра, детка, поужинаем вместе? Нет, завтра я не смогу… а вот дня через два… Как, годится?

— Пошел к черту! — Обиженная детка пошла, но у дверей сказала: — Стреляли из этой системы. Но есть одна странность. Я звонила из-за тебя, черт проклятый, судебмедэксперту, он говорит, что смерть Василевского наступала три раза. Вначале он был повешен или повесился, затем его били острым плоским металлическим орудием, по всей вероятности кухонным ножом подпольного производства Горьковского автозавода, и спустя два часа тридцать две минуты его расстреляли из этого автомата…

— Ты точно в этом уверена?

Она молча хлопнула за собой дверью.

Вот тогда Вагнер с полным основанием нарисовал в центре ватмана большой круг и поставил туда пустую коробку от сигарет «Мальборо».

На совещании у шефа было немноголюдно. Происшествие на Космической в доме 42 никого не заинтересовало. Были по долгу тот майор, который командовал дежурными сыщиками, помощник районного прокурора, сам шеф и его заместитель — Соловьев. Если все о Соловьеве можно было высказать словами краткой служебной характеристики, то шеф был фигурой в своем роде грандиозной. Можно сказать — Первоапрельской. Главным коньком его были шутки. Шутил он всегда тонко, интеллигентно и ненавязчиво.

Бывало, выкрадет у подчиненного сотрудника вещдок, и ходит невинно рядышком, пока у того дело не начинает рассыпаться как башня из костяшек домино в руках трехлетнего пацаненка… А уж на 1 апреля! Ворвется к кому-нибудь с целой бандой друзей из госбезопасности, схватит бедолагу и в камеру — давай, дружище, колись — как ты секретные сведения дружкам из мафии продавал? Почем? Кому? Тот было начнет выкладывать и адреса, и суммы… Тут шутка раскрывалась, обиженного поили шампанским, и сатирический хохот раздавался по всему управлению…

Сегодня шеф явно был не в духе. Он молча выслушал майорский доклад и сердито посмотрел на Вагнера.

— Опять на твоем участке? — Поднялся и в оглушительной тишине заходил за спинкой своего роскошного кресла.

— На прошлой неделе бабушка отравила своего внука, на позапрошлой две подружки изнасиловали пятерых рабочих с автозавода… И все на этой проклятой Космической!

Теперь все с ненавистью смотрели на Вагнера.

Шеф сел в кресло и швырнул от себя бумаги.

— Ты когда прекратишь свои еврейские штучки?

— Я не еврей, — неуверенно сказал Вагнер. Неуверенно потому, что он никогда в жизни не видел евреев. — Я — немец.

— Значит, фашистские штучки… — отмахнулся тот. — Ладно, в пять минут расскажи нам свои соображения.

— Не буду повторяться, данные места осмотра и экспертиз вы выслушали, коротко о моей версии. Нижний Новгород в силу нынешней открытости становиться не только одним из деловых центров мира, но также и местом обоснования различных международных преступных сообществ. Скромный инженер Василевский каким-то образом становится на пути у одной из таких группировок, что и приводит его к печальному концу. Я думаю, что следствие должно пойти в следующем направлении: установить, какой именно информацией владел Василевский, кому он мог помешать, и кто отдал приказ убрать его. Затем выследить главаря, определить штаб-квартиру банды…

Когда инспектор закончил, в кабинете никого, кроме шефа, не было.

— В общем, так я тебе скажу, сынок: делом будет заниматься Соловьев. В ближайшие два дня он его оформит как типичное самоубийство, вызванное депрессивным состоянием нашей экономики, и передаст в прокуратуру. У тебя будет два дня, всего лишь два дня. Не забывай держать меня в курсе дела. И еще. Звонили соседи Василевского. К тебе есть серьезные претензии: врываешься в частное владение, с помощью угроз похищаешь чужую собственность, которая дорога людям как память… Так что немедленно верни автомат. Все, иди.

— Сука старая, — процедил про себя инспектор, когда, весь распаренный, выскочил от шефа.

«Нагрел тут за двадцать лет задницей свое место и ежится теперь от любого холодка… Ладно, спасибо и за двое суток….»

Несмотря на умственную занятость, он заметил, как чья-то фигура выскочила из его кабинета и бросилась к лестничной площадке. Вагнер нарочно отвел от неё глаза, но когда она скрылась из виду, рванул к пожарному выходу и спустился этажом ниже. Коридор был абсолютно пуст, так как сегодня выдавали жалование и все сотрудники толпились сейчас в бухгалтерии.

Он медленно двинулся вперед, прижимаясь к стене. Кто-то в конце коридора повторил его движения. Рука Вагнера поползла за пазуху, к служебному пистолету «Макарова», но тут острое зрение инспектора распознало в движущейся навстречу фигуре Соловьева.

— Это вы что-ли, Николай Фомич?

— Я, — приглушенно отозвался тот, и теперь не скрываясь, со смущенной и растерянной улыбкой пошел к нему.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— В туалете на нашем этаже сыро, вот я сюда решил…

— А-а, — с облегчением протянул Соловьев, и Вагнер услышал, как в кармане, в котором он держал руку, щелкнул предохранитель.

Они медленно разошлись, с каждым шорохом оглядываясь друг на друга. Причем, Соловьев оглядывался резко, прищуривая левый глаз, а Вагнер весело и беспечно. В следующие секунды он проделал несколько головокружительных операций: сбил кран в туалете на своем этаже, отчего там забил небольшой Версальский фонтан, проник в кабинет Соловьева и в нижнем ящике стола под пачкой несвежей копировальной бумаги нашел то, что и искал, но находку не взял, а, ужом выскользнув из кабинета, промчался к себе…

Он успел восстановить ровное спокойное дыхание. Соловьев как бы случайно, по пустяку, заглянул к нему, измерил пульс, остался им доволен и уходя, как бы невзначай, спросил:

— У тебя со стола ничего случайно не пропадало?

— Нет! — уверено ответил Вагнер и на всякий случай огляделся по сторонам. — Нет! — очень твердо повторил он.

— У тебя на столе какая-то красная коробка стояла?

— Из-под импортных сигарет что-ли? Да, ну, глупости… Подобрал где-то ради интереса, да не помню, куда дел… А что, она вам нужна?

— Нет, что-ты, я её и в глаза не видел… — удовлетворенно отозвался Николай Фомич и ушел.

«Похоже, у меня и двух суток не будет», — констатировал Вагнер.

Найти точку, в которой кто-то из гостей Василевского купил «Мальборо», было несложно. В городе насчитывалось всего около четырехсот коммерческих киосков и двести частных магазинов. Естественно, такие дорогие сигареты продавались не во всех них.

После трех часов бешеной поездки на такси в поле зрения инспектора осталось десять киосков и три магазина, в которых либо продавались «Мальборо», либо были проданы два-три дня назад. Покупка таких сигарет событие и для продавца и для покупателя, поэтому Вагнер неспешно, с подробными опросами двигался от одной торговой точки к другой. Был уже шестой час вечера, инспектор промерз до трусов, а покупатели всё попадались не те — одни черномазые торгаши да сопливые юнцы, желавшие блеснуть перед такими же сопливыми подружками…

Но вот в деревянном киоске на площади Свободы молоденькая полногрудая продавщица рассказала нечто такое, отчего Вагнеру мгновенно стало жарко.

— Как не упомнить! — воскликнула она, пристально и томно посмотрев на инспектора. — Завезли мне неделю назад эти сигареты — целый блок, я еще возмущалась — на кой он мне!, — а позавчера смотрю, шикарная тачка подъезжает, похожая на «Вольво» 1989 года выпуска с номером НИД 37—08; оттуда выскакивает молодой паренек в кожаной иранской курточке, приобретенной с рук возле китайского шопа на Южном шоссе, обаятельный такой, одна наколка назапястье — русалка, которую трахает якорь, другая…

— А в машине кого-нибудь разглядели? — нетерпеливо перебил инспектор.

— Не-а, темно уже было, вот как сейчас…

— Хм, как же вы тогда номер запомнили?

— Ну, ты, легавый, и дурачок. Фары у неё же включены, наверное, были…

— Логично, — с уважением согласился Вагнер. — Детка, может, поужинаем вместе? А? Не сейчас, конечно, а дня через два-три?

— Да на кой ты мне, соколик, сдался, — лениво отмахнулась та. — У тебя ж, наверное, не зарплата, а птичьи слезы…

Инспектор все же проверил оставшиеся в списке киоски и магазины, но впустую.

Слежку за собой он заметил, когда зашел в пельменную. Взяв пустой поднос, он боковым тренированным зрением увидел, как в облаке морозного пара следом за ним ввалился здоровенный детина в замшевом полушубке и красном шарфе, по-детсадовски повязанном поверх воротника. Детина лениво отвел от него взгляд и направился к сортиру.

У Вагнера было десять минут на то, чтобы управиться с двойной порцией скользких, как хоккейная шайба, пельменей и составить план на ближайшие часы.

Ситуация складывалась занятная. Он без труда связал воедино свое преднамеренно провокационное выступление на совещании со странным поведением Соловьева и появлением хвоста. Кража улики могла быть очередной шуткой шефа, но при чем тут Соловьев? Шеф, как известно, любил воровать лично — старый педик страдал легкой формой клептомании и к этому в управлении относились с пониманием. Так кто ж из них: шеф или Соловьев? Хотя в любом случае не они эти щи заваривают, а тот, кто сидел в «Вольво» в прошлый вечер и ждал, пока его шестерка не принесет ему любимых сигарет. Якорь, трахающий русалку… Не много же в Нижнем найдется лиц с подобной татуировкой…

Окончательно отогреваясь за кофе, Вагнер поймал себя на мысли, что мыслей у него мало и все они отрывочны и беспомощны, как обглоданный хвост селедки на краю стола. Он даже не мог придумать, что ему делать с детиной в красном шарфе, который то и дело поглядывал из сортира в его сторону — колоть его или оставить без внимания?

«Спешка нужна только при ловле блох», — вспомнил он любимое изречение начальника родной школы милиции. «О, кей,» — улыбнулся инспектор и неловким размашистым жестом опрокинул остатки своего кофе себе на колени. Душераздирающе закричала женщина за его столиком — брызги попали прямо на её ажурные колготки; осколки от стакана полетели во все стороны…

— Извините, право, я такой неловкий, — забормотал Вагнер, с огромным смущением озираясь вокруг. Двое работников забегаловки кинулись к выходу, чтобы он не убежал, не расплатившись за посуду, а самого инспектора держала за шиворот мощная бой-баба в белом халате.

— А ну, милок, пройдем-ка со мною, — и, как и надеялся инспектор, его поволокли в служебные помещения. Расплатился инспектор по составленному акту легко, вышел, раскланявшись с любезной заведующей, прошел, не замеченный в дымном чаду, по кухне и через рабочий выход шагнул на темный и промороженный внутренний двор. С наслаждением закурил, и только спрятал зажигалку, как страшный удар по шее поверг его в быстро летящую тьму.

Инспектор Вагнер с трудом разлепил веки и попытался пошевелиться. Это ему едва удалось — руки его были заведены за голову и наручниками прикованы к спинке роскошной кровати. Тогда он пошире открыл глаза и обомлел. Господи милостивый! Что за шатенка сидела перед ним в полупрозрачном светящимся пеньюаре, закинув одну идеальную ножку на другую, точно такую же совершенную! Волосы мягкими волнами обтекали её хрупкие плечи…

Вагнер застонал, поскольку шея его болела так, словно её переехал трактор. И спросил:

— Детка, тебе не кажется, что ты используешь свою кровать не по назначению?

Она ответила не сразу, так как смачивала ватку подсолнечным маслом из бутылки и натирала ею слегка покрасневшую коленку.

— Не всегда это от меня зависит, — с очаровательной улыбкой сказала она и посмотрела на него. О, под взглядом таких чудных глаз можно было блаженствовать вечно!

— И что мне надо для этого сделать?

— Сначала заплатить за испорченные колготки! — резко сказала она, вставая. — Разбитый стакан оплатил, а от меня пытался удрать… Не на ту попал, родненький! Французские колготки обошлись мне в месячный заработок!

— И сколько же ты, детка, зарабатываешь в месяц? — с беспокойством спросил инспектор.

— Десять тысяч, — просто ответила она.

Вагнер вновь потерял сознание. Очнулся, правда, намного быстрее чем в первый раз. Очаровашка стояла спиной к нему и сноровисто обыскивала его пиджак.

— В подкладе, — простонал инспектор, — зашито пятнадцать тысяч, на черный день. Это все, что у меня есть…

— Нащупала уже, — буркнула она.

Только сейчас инспектор обнаружил, что лежит он в том костюме, в котором его мама, по своей бедности, родила.

— Я думаю, теперь можно браслетики с меня снять. А то я не привык к наручным украшениям…

— Минутку, — она отсчитала запрошенную сумму, остальное сунула в его карман, склонилась над ним — о, душистый персик по сравнению с ней пах бы плесенью, — щелкнула замочком…

— И как тебя зовут, прелестница, — спросил Вагнер, растирая запястья…

— Анжелика, — и она поцеловала его так, что он в третий раз потерял сознание, теперь до самого утра…

Утром Анжелика оставила записку: «Завтрак в микроволновке. Целую в попку. Ключи в прихожей. Жду тебя в семь часов в ресторане „Москва“ на Большой Покровке. Ан.»

Шея не болела, и вообще, он чувствовал себя так, будто вернулся из месячного отпуска в Сочи.

Первым делом он позвонил Ленчику.

— Как дела, засранец? Все мышцу качаешь?

— У меня ничего, — мрачно ответил Самойлов. — Но вот у тебя, кажется, хреново… Вчера, часиков в семь на площади Свободы очень веселый, по отзывам свидетелей, фейерверк состоялся.

Вагнер весь напрягся.

— Кто-то из переносного ракетного комплекса ПЗРК-2 пустил к небу коммерческий киоск. Именно в тот момент, когда продавщица запирала его на замок.

— Она жива? — с надеждой спросил Вагнер.

— Не знаем. Пока нашли только одну её ногу, — загоготал в трубку Ленчик. Он вообще был таким жизнерадостным и юморолюбивым идиотом.

— Еще чего хорошего скажешь?

— Тебя ищут. Говорят, ты был последним, кто с ней разговаривал.

— Ленчик, мне срочно нужна твоя помощь. Выясни, кому принадлежит иномарка с номером НИД 37—08 и немедленно перезвони по телефону 67—08—34. И не болтай, что я тебе звонил. О, кей? — Вагнер осторожно положил телефонную трубку Анжеликиного аппарата. Кто знает, сколько месячных зарплат она угрохала в него…

Он засек время и стал ждать. Ленчику он специально подсунул совершенно посторонний номер. «Проверить, значит — доверить», — так еще выражался их бывший наставник.

Спустя десять минут Вагнер позвонил по выдуманному номеру.

— Алло, это с АТС, — заговорил он, едва на другом конце подняли трубку. — У нас идет проверка и только что наш сотрудник должен был сообщить вам контрольное предложение…

— Да, пожалуйста, — ответил приятный старушечий голос. — Мне сказали: «Тачка принадлежит Отто Юрию Васильевичу, бывшему заворготделом Горьковского обкома КПСС. Ты понял…», — простите, далее, молодой человек, идет очень неприличное выражение…

— Говорите, — великодушно разрешил Вагнер.

— «Ты понял, козлик сраный, куда ты..» Простите, мне звонят, я сейчас…

— Я подожду.

Ждать Вагнеру пришлось недолго. Он услышал сквозь электронный гул шум отчаянной, неравной борьбы, короткие вскрики, затем в трубку кто-то тяжело дыхнул и голосом Соловьева, таким отчетливым, будто он стоял рядом, хрип ло сказал:

— Анна Петровна вас слушает, говорите…

В том месте на площади Свободы, где вчера Вагнер так мило беседовал, чернела огромная воронка, огороженная проволокой с красными флажками.

«Может, поужинаем вместе… Да на кой, ты мне, соколик, сдался…»

Пока он стоял, склонив голову и сняв шапку, на его ресницах замерзала одинокая мужская слеза…

— Я обещаю тебе, — проговорил он, наконец, — я их достану. Ох, как я их достану…

Видно, это место контролировалось. Уходя, инспектор видел, как на площадь со стороны улицы Горького с бешенной скоростью выворачивали две милицейские «Волги»…

Подняв воротник, он заспешил к пельменной, из которой он вчера так неудачно попытался уйти. Она еще была закрыта, а у входа спал на корточках тот самый неудачливый филер.

— Вставай, — ласково пропел ему на ухо Вагнер, и, когда тот вскочил, отдирая примерзшийся к асфальту полушубок мягко сунул ему под горло ствол пистолета.

— Не дергаться. Спокойно обними меня. И сейчас мы с тобой медленно пройдем вон туда…

Вагнер завел его в подъезд старинного двухэтажного дома, прислонил к батарее отопления и что есть силы ударил в пах. Тот крякнул и послушно присел перед инспектором на колени.

— Милиция. У тебя есть право не отвечать на вопросы без адвоката, все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя…

Вагнер схватил концы его шарфа и стянул так, что у бедного громилы глаза чуть не выпрыгнули из орбит.

— Что тебе надо, лягаш, — прохрипел он. — Я ничего не знаю…

— А мне и ничего не нужно от тебя. Я всего-навсего маньяк. Обычный милицейский маньяк, который подлавливает своих жертв среди белого дня и зверски убивает их в общественно полезных местах.

Он оборвал ему все пуговицы полушубка, обыскал, вытащил бумажник, довольно пухлый и заграничную пушку девятнадцатого калибра с огромным, в кулак величиной, глушителем.

— Хорошо вас снабжают, — приятно удивился инспектор и дуло этой пушки так воткнул в солнечное сплетение своей жертвы, что та потеряла сознание и мешком завалилась в обмоченный угол подъезда.

В бумажнике находилось около ста тысяч русскими деньгами, десять приватизационных чеков, выписанных, скорее всего на подставных лиц, несколько визитных карточек и фальшивый проездной билет.

Вагнер связал детину и стал наворачивать глушитель на ствол гангстерского пистолета. Тот очнулся и теперь испуганными глазами следил за его действиями.

— Ты что, паря, тебе же за меня срок дадут…

— А кто узнает? Грохну я тебя не из своего «Макарова», так что искать будут среди ваших…

— Постой, тебе что, не интересно знать, почему я за тобой шел, кто мне это приказал, где наша хаза находится?

— Даром мне этого не надо, — хладнокровно отвечал инспектор. Глушитель не налезал, поскольку вся резьба была заржавлена.

— Ты не сделаешь этого, правда? Ведь я Антон по кличке Шустряк, мне Васька Босс, тот самый, который у вас постоянно в розыске находится, сотню зелененьких отвалил за то, чтобы я следил за Шуркой из комка на Свободе и всех, кто с ней лясы точит, на подпись брал.

— Чисто русская привычка — никогда не следить за своими вещами, — инспектор выругался, выбросил глушитель, сорвал с Шустряка ондатровую шапку, обмотал ею пистолет и прислонил к его животу.

— Васька живет с ребятами на Краснофлотской 22. К нему иногда парень приезжает для разговоров, молодой, не из местных, у него еще татуировка аховая — якорь трахает русалку…

Вагнер спустил предохранитель, Шустряк запнулся и тогда, незаметно для его глаз, ударил его по темечку своим «Макаровым».

— Полезно будет некоторое время подумать, что ты уже в раю… Антоша.

Район улицы Краснофлотской и в светлое время суток был не самым многолюдным, а уж вечером редко кто проходил здесь среди низеньких, вросших до самых подоконников, старинных деревянных особнячков XIX века со многочисленными дворовыми постройками, с входными арками, ведущими в тенистые запущенные сады и палисадники. Не верилось, что всего в двух-трех трамвайных остановках отсюда современные многоэтажки, разноцветный неон вечерних улиц, толпы спешащего народа…

Вагнер уже второй час лежал на чердаке особняка, который располагался как раз напротив того дома, который указал ему Шустряк, и ничего подозрительного не замечал. Правда, из ворот его сновали какие-то темные силуэты; из распахнутых форточек ярко освещенного второго этажа несся сладко-жирный басок Розенбаума — «Гоп-стоп, ты много на себя взяла…», — раза два подъезжал «Рафик» и из него выпрыгивали какие-то полуодетые развеселые девицы, но на то, что там скрываются гангстеры, ничто не указывало…

«Соврал Шустряк, что-ли…», — подумал со злобой инспектор, отбиваясь ногами от крыс, пытающихся оторвать ему подметки. Однако, он вскоре и думать о них забыл, поскольку на Краснофлотской стали происходить странные вещи. С противоположного чердака пару раз мигнул синий свет, а над головой Вагнера, из верха стропил, раздался писк и чей-то приглушенный голос монотонно загнусавил:

— Пятый, пятый… Приготовиться, счас пойдет Гусар, счас пойдет Гусар.

И вправду, из ворот вышел какой-то здоровенный малый в черной кожаной куртке и пушистой собачьей шапке.

Остановился, чиркнул зажигалкой, прикуривая… Внезапно откуда-то сверху упал на него широкий прожекторный столб света, с разных сторон к нему подскочили широкоплечие ребята, крутанули Гусара и… скрылись. Один с его шапкой, другой с его курткой. Свет погас, голос в стропилах забормотал:

— Аллё, что там у вас, взяли?

Шипящий электронный голос отвечал:

— Не, он сопротивляется…

— Повторить, так вас и этак!

Вновь полыхнул прожектор, осветив раздетого Гусара, все еще изумленно стоявшего на том же месте. На этот раз уже четверо широкоплечих кинулись к нему с четырех сторон и за секунду нанесли ему не меньше сотни ударов по непокрытой голове…

Свет исчез, под стропилами зашипела электроника:

— Гусар в машине.

— Отбой. Группу захвата ко мне, здесь посторонний.

«Конкуренты, видать, Ваську обложили», — подумал, усмехнувшись, инспектор. «Гусара взяли, теперь, значит, будут брать Постороннего… Посмотрим, не у этого ли Постороннего та татуировочка на запястье?» — И приложил к глазам военный прибор ночного видения. Он ничего не успел разглядеть в свою мощную оптику — над ним затрещало дерево, обламываясь, Вагнер едва успел перекатиться в сторону, и в то место, где он только что лежал, грянулась ногами вперед чья-то туша.

«Выходит, это я — Посторонний!», — озарило инспектора. Он выхватил кольт Шустряка и бросился к выходу из чердака. Поздно! Дверцу выбили, ему навстречу полезли те самые широкоплечие ребята…

— Стоять шавки! — Рявкнул Вагнер и два раза выстрелил вверх. Грохот от кольта девятнадцатого калибра потряс дом до фундамента, стропила рухнули, перерубленные пулями, и вся крыша поехала в сторону, давя и подминая все под собой…

Вагнер успел мимо оторопевших наемников проскользнуть в открытый люк и скатиться по лестнице на площадку второго этажа. Он выбежал из дома и глянул вверх — крыши не было, она съехала во двор, с плоской вершины в ночное небо поднималось пылевое облако грибовидной формы. Вопли неудачников сотрясали морозный воздух…

— Это вам не Гусара брать! Сявки! — довольно заметил он и пошел прочь осторожной походкой.

Далеко уйти ему не дали. Из ближайшего переулка выскочила одна машина, другая… сзади тоже раздался рев тормозов…

— Стоять! Руки на месте! Шаг влево, шаг вправо считается попыткой бегства!

Ослепленный мощными фарами, Вагнер устало поднял руки. «Всю жизнь на мелочи попадаюсь. Палисадниками надо было уходить, палисадниками…»

Его обыскали, довольно вежливо, полностью обезоружили и усадили в черную «Волгу», которая немедленно отъехала задом обратно в переулок.

— Хрен я вам, шавки, что скажу… — начал Вагнер, как только на его запястьях замкнулись наручники. — Плевали лейтенанты милиции на вшей лагерных…

«Лагерные вши» с уважением переглянулись, а двухметровый красавец с переднего сидения смущенно сказал:

— Слышали мы о тебе, Вагнер. Все УВД второй день за тобой гоняется. Ты ведь сразу две мафии разозлил: уголовную и милицейскую…

— Знаю, — независимо сказал инспектор. — А вы, ребята, наверное, с ФСБ?

— Да, так, работаем потихоньку… Верните инспектору изъятое. А чем можем помочь?

— Друга я тут одного караулю. Молодой, наколка у него на запястье нецензурная…

— Пойдем, посмотришь в машине наш улов, может, и встретишь своего друга…

В укромном уголке стоял бронированный фургон, замаскированный под стог сена.

— Пусть с порога протянут свои грязные лапы, — распорядился Вагнер.

— Есть, — козырнули эфэсбэшники. Выдрали клок сена, прыгнули в фургон и после короткой возни и пары приглушенных оплеух, к инспектору протянулись огромные волосатые кулачищи Васькиных громил. Инспектор с нетерпением направил на них луч фонаря и сердце его радостно екнуло — на одной руке синим по белому была нарисована русалка, сидящая прямо на якорном острие! Он дернул за эту ручонку, и прямо на него свалился молодой парень в спортивной шапочке и зимней куртке-аляске.

— Он? — спросили инспектора.

— Ну, спасибо ребята… Удружили. Он самый… Встать! Вагнер быстро окольцевал его, и пожал руку красавцу. — Спасибо, я в долгу…

— Не за что, — скромно ответил тот. — Только мы тебя не видели, ты нас не видел… Сам понимаешь, приказ у нас есть брать тебя, как особо опасного, то есть с применением всех видов оружия при задержании…

— Да и вы извините, мужики, за неловкость на чердаке…

— Это целиком наша вина, — сурово сказал эфэсбэшник — Не разглядели тебя, стыдно… А так, пустяки, бандиты ничего не заметили… Удачи тебе, лейтенант!

— Вам удачи, ребята!

— Ну, ты, скот мафиозный, пошли… — рявкнул на ухо молодчику инспектор. И потащил его вверх по Краснофлотской, к площади Лядова.

— Куда это ты меня, лягаш, толкаешь? — недоуменно спросил пленный.

— А ты что куришь? Может, угостишь? — и, не дожидаясь приглашения, инспектор полез в его карманы.

— Так, «Ява» столичная… неплохо, а это что за бычок? — из внутреннего кармана его аляски Вагнер вытащил завернутый в золотистую фольгу от шоколадки сигаретный окурок.

— Отдай, гад! — заорал, дергаясь, парень.

— Ну, ты, молчать! — Вагнер незаметно и так точно саданул в печень бандиту, что тот некоторое время лишь разевал рот как сонная рыба.

Под фонарем на окурке ясно прочиталась мелкая фирменная надпись — «Мальборо».

— Ты хотел знать, куда мы идем? — вежливо спросил инспектор и еще раз саданул ему в печень. — А идем мы к твоему папаньке, боссу, шефу, или как там вы его между собой называете? Проводишь, или лучше здесь останешься, вон там, между трамвайными путями? Положу я тебя на рельсы, отдохнешь, о жизни своей подумаешь, как она бестолково у тебя прошла… Времени у тебя будет много — «двойка» редко ходит…

— Ты не сделаешь этого… — неуверено сказал бандит.

— А ты давно видел Антошу Шустряка? Так вот, посмотри на это небо, посмотри на эти звезды… увидишь там Антошу, который кивает тебе оттуда головой и говорит — он сделает, он такой этот Вагнер, он на все пойдет…

Инспектор недооценил противника. Когда прямо на них выскочил трамвай, гремя раскачивающимся освещенным корпусом, бандит извернулся и резким боковым ударом ноги бросил инспектора прямо на рельсы перед набавимшим ход трамваем.

«Не рой яму другому, сам в неё попадешь», — вспомнил Вагнер еще одну начальственную присказку, летя под железные вращающиеся колеса…

Отчаянно задребезжал звонок, трамвай застыл на месте так, что полетели из салона стекла, там страшно закричали… Вагнер пружинисто оттолкнулся от рельсы и в следующее мгновение был на ногах с обнаженным «Макаровым».

По треску среди кустарников, он догадался, что татуированный уходит палисадником.

«Ученый, гад, не то что я», — одобрительно подумал инспектор, сделал предупреждающий выстрел в воздух и бросился за ним в погоню, которая, впрочем, продолжалась недолго. Он увидел бандита перелезающим через высокую железную ограду, чьи прутья мертвенно блистали под луной…

— Стой, глупец! — вскричал Вагнер. — Я стреляю быстрее, чем ты думаешь…

Тот крикнул что-то неразборчивое, рванулся, и тогда Вагнер с полным правом пустил ему пулю в ногу. Нога дернулась и отвалилась. Пряча нагретый «Макаров» в подмышечную кобуру, инспектор подошел и вздрогнул. Из широкой спины неудачника торчало шесть наконечников ограды. Он влез рядом с ним и приподнял его голову за волосы.

— Говори, ну…

— Дом, на Минина, зашторенный… — прохрипел тот и скончался.

«Фамилию я знаю…» — удовлетворенно подумал инспектор. — «Жаль парня, наверняка он мог рассказать угрозыску много интересного, в том числе и о бедном Василевском… Ничего, Гена, я тебя помню, смерть твоя под люстрой не останется не разгаданной…»

Кто из живущих в Нижнем Новгороде не знает пятиэтажного серого дворца, облицованного до второго этажа мрамором, на площади Минина! Собственно говоря, стоял он не на самой площади, а первым по улице Минина. Но это для Вагнера роли не играло. Прежде чем направиться туда, он решил сделать один любопытный звонок. Из уличного автомата он набрал номер своего шефа.

— Главный мент Автозавода вас слушает, — небрежно раздался начальственный бас.

— Что это вы, Николай Кузьмич, так поздно на работе задерживаетесь? — весело спросил инспектор.

— Это ты, сынок? Откуда звонишь?

— Вам это все равно ничего не скажет…

— Не дерзи. Я же тебя просил держать меня в курсе дела… Ты уже столько дров наломал, что я боюсь, дело пахнет трибуналом. Девушку с площади Свободы ты зачем убил? У тебя в квартире нашли тот самый ракетный комплекс, из которого был взорван киоск.

— Я не удивлюсь, если завтра у меня в квартире найдут танк, которым будет задавлен очередной свидетель по делу Василевского, — ответил, усмехнувшись, Вагнер. — А вы мне верите, Николай Кузьмич?

— Верю, сынок, конечно, верю, — с необычной торопливостью заговорил шеф. — Давай, подъезжай, мы обо всем переговорим. Я обещаю тебе найти самого лучшего адвоката…

— Хорошо, ждите, — лаконично сказал Вагнер. Ему вовсе не хотелось, чтобы при разборках с бывшим заворготделом обкома присутствовал весь наличный состав Автозаводского РОВД. — Кстати, я отправил вам по почте пакет с деньгами, изъятыми у некого Шустряка, подручного Васьки Босса.

— Да, спасибо, деньги мы уже получили, взяли и самого Шустряка, только ты его сильно напугал, сынок, пришлось его отправить в психушку…

— Что ж, выезжаю, Николай Кузьмич.

— Ждем, сынок. До скорого.

— Пока.

К восьми вечера неожиданно потеплело. И Вагнер осторожно обходил слякотные места, помня, что ему сегодня еще предстояло ужинать с очаровательной Анжеликой.

Пройдя за университет, он остановился у газетного киоска и незаметно оглянулся. На хвосте никто не висел… Прошел во внутренний двор этого мрачного, сталинских времен гиганта. Ни одно из высоких просторных окон не светилось. Спрятавшись за какой-то деревянной постройкой, инспектор стал терпеливо выжидать. Жаль, что ночной бинокль был безвозвратно утерян на том чердаке. Но и без него Вагнер скоро заметил слабый сигаретный огонек у дверей бокового подъезда. Затем в машине, одиноко стоящей посреди двора, уловил еле заметное шевеление…

— Сейчас проверим вашу реакцию, ребятишки, — улыбнулся инспектор. Тихо подобрал палку и швырнул её прямо к машине…

Две вспышки осветили двор, две пули, пущенные, одна из бокового подъезда, другая — из машины, разнесли его палку в щепки. И третья пуля, уже с крыши, с мягким чавканьем впилась у ног инспектора. При свете этих почти беззвучных выстрелов Вагнер отчетливо разглядел машину — это была «Вольво» 1989 года выпуска с номером НИД 37—08!

— Здравствуйте, Юрий Васильевич! — удовлетворенно прошептал инспектор, прячась глубже в тень.

В последовавшей затем тишине он услышал, как к нему стали приближаться шаги наемных убийц. Они заходили и слева и справа от него. Вагнер пошарил рукой по дощатой стене и нащупал заржавленную ручку. Тихо потянул её на себя и втиснулся в этот сарайчик, где он разглядел бухты каких-то кабелей, сварочный аппарат и тому подобный строительный хлам.

Буквально в двух сантиметрах от него шаги сомкнулись.

— Ты уверен, что тут кто-то был?

— Ганс с крыши не мог ошибиться, у него стопроцентное зрение… Вчера в поликлинике проверял.

— Посвети-ка сюда!

Блеклый луч фонаря уперся под стену, за которой стоял Вагнер, недыша. В щель он видел, как две огромные тени склонились к земле…

— Кажется, следы ведут в сарай, — догадливо прошептала одна из них. И тогда Вагнер, подпрыгнув, мощно ударил ногой по стене как раз на уровне их голов. Когда инспектор вылетел из постройки, убийцы без сознания лежали на сырой нижегородской земле. Выбитая инспекторским ударом доска изувечила им головы.

— О боже! — инспектор отвернулся от несчастных, которые всего секунду назад собирались сделать из него фарш для пожарских котлет, вышел из своего укрытия и крикнул:

— Ганс, спускайся, разговор есть!

И едва над верхом водосточной трубы показался ошарашенный силуэт — инспектор тысячу раз отработанным жестом выхватил из-за спины любимый «Макаров» и выстрелил… Ганс падал, казалось, целую вечность. Глухой шлепок уже мертвого тела сотряс окрестности, где-то тревожно завыли собаки…

Вагнер перебежал через двор и нырнул в боковой подъезд. Немного поколдовал отмычкой у двери и, крадучись, вошел. К лифту с мелкими бронзовыми украшениями вела ковровая дорожка. Отражаясь в многочисленных зеркалах, он поднялся, но услышав спускающиеся сверху по лестнице шаги, встал за кадку с искусственной пальмой… Мимо него прошла толстая бабулька с пустыми ведрами в руках. Она меланхолично твердила себе под нос:

— … у Мишиных помыла на четвертом, у Отто на пятом помыла, у Кузнецовых на шестом не мыла…

Она зашла в подсобное помещение и там уныло загремела ведрами.

«Спасибо…» — подумал инспектор и решил лифтом не пользоваться. На нужный этаж он поднялся мигом, и, держа пистолет в руках, ступил в ярко освещенный коридор…

Прошел он немного — дверь комнаты с правой стороны распахнулась так резко, что инспектор кубарем отлетел в сторону и упал. Его пистолет, вращаясь, откатился далеко в сторону, а из комнаты той неторопливо вышел человек и направился к инспектору.

— Бог ты мой! — воскликнул тот, пятясь от него.

Человек тот был бритым наголо китайцем в синем спортивном трико. Небрежно поигрывая металлическими нунчаками, он шел на инспектора и улыбался. Проходя рядом с пистолетом, он сделал неуловимое свистящее движение своим страшным оружием и Вагнеровский «Макаров» разлетелся на кусочки, словно был сделан из хрупкого стекла. Подошел к инспектору, сунул нунчаки за черный пояс, ухватил его за лацканы пиджака…

— Эй, парень, осторожнее, сейчас мне и двух зарплат не хватит, чтобы купить точно такой же костюм… — заговорил Вагнер, но его так ударили об стену, что перехватило дыхание.

— И лечение сейчас платное… — продолжил он, отдышавшись. Китаец приподнял его, как штангу, над головой и бросил вдоль по коридору. Метров пятнадцать, наверное, летел Вагнер, сбивая под потолком светильники, и тяжело рухнул возле какой-то приотворенной двери. Поднялся и юркнул туда, закрыв за собой дверной шпингалет.

Лихорадочно оглянулся. Это была спальня, и, конечно же, никакого оружия здесь быть не могло. И тут ему пришла в голову гениальная мысль. Пришла вовремя. Дверь разлетелась в щепья, и на пороге встал этот зверь, поводя налитыми кровью глазками и вращая нунчаками. В его руках они казались крутящимся самолетным пропеллером. Но он ничего не смог увидеть — комнате бушевала настоящая метель из пуха со вспоротых подушек!