Бесплатный фрагмент - Капкан для Терпсихоры

Глава 1. В которой Фёдор получает новое задание, а Варвара рвется в бой

Наши дни. Четверг

— Найдите мою дочь! — дрожащим от слёз голосом выкрикнула женщина, — иначе я напишу на вас жалобу президенту!

— Успокойтесь, пожалуйста, найдём, обязательно найдём вашу дочь, — попытался снизить накал эмоций подполковник Белогоров, вскочил из-за стола и выбежал из кабинета.

Ему мучительно хотелось закурить, но сначала надо было решить проблему с неугомонной жалобщицей. Президенту она напишет видите ли! Белогоров бросил нетерпеливый взгляд в один конец длинного коридора, потом в другой. Стены в отделении полиции были выкрашены в казенный серый цвет и навевали тоску. К своей большой радости, Белогоров заметил высокую крепкую фигуру капитана Денисова, неторопливо шагающего к лестнице.

— Фёдор! — позвал подполковник, прикрыв за собой дверь кабинета. — Дело есть.

— Слушаю, товарищ подполковник, — недовольно буркнул Денисов, подходя к начальнику и не ожидая ничего хорошего.

— Разберись-ка ты с проблемой гражданки Хохолковой. У нее дочь пропала. Так вот найди эту дочь и доложи мне по всей форме. Понял?

— Есть, товарищ подполковник! — «А ведь хотел сходить перекусить, ёжкин кот!» — подумал Денисов, но ни один мускул не дрогнул на его суровом лице. Служба есть служба, чёрт бы ее побрал…

Мгновенно смягчившись, Белогоров перешел на доверительный шепот.

— Вот у меня уже где эта дамочка! — сдавил шею пальцами выразительным жестом. — Всю душу из меня вымотала. Ты, Фёдор, прими у нее заявление и разберись. Нет там ничего серьёзного. Девятнадцатилетняя дочь — балерина исчезла, не поставив мамочку в известность. Наверняка прохлаждается с каким-нибудь дружком, а мамаша в панику ударилась. — И добавил громко, распахивая дверь своего кабинета: — Вот, Вера Петровна, капитан Денисов займется вашим делом. Пройдите с ним, будьте добры.

Он посторонился, пропуская в коридор заплаканную невысокую женщину лет пятидесяти, и кивнул Фёдору, сделав за спиной посетительницы страшные глаза. Едва оба ушли, вздохнул с облегчением и полез в карман за сигаретами.

— Так ваша дочь Анастасия Хохолкова работала в театре «Кабриоль» балериной? — уточнил Фёдор, что-то записывая в свой блокнот спустя десять минут.

Посетительница сидела на жестком стуле напротив его стола в напряженной позе и судорожно комкала в руке носовой платок. К счастью, плакать она перестала, едва молодой полицейский стал задавать ей вопросы по существу дела. Заявление гражданки Хохолковой, написанное мелким неровным почерком, лежало перед ним на столе.

— Служила, — уточнила Вера Петровна. — В театре служат, а не работают.

— Давно?

— Нет, совсем недавно. Она закончила хореографическое училище всего год назад, танцевала в кордебалете. Настенька жила со своей подругой Наташей в съемной квартире. Мы ведь не местные, из Воронежской области. Но подруга пару месяцев назад переехала к своему парню и живет теперь у него. — И добавила, как будто извиняясь за поведение этой самой подруги: — Так сейчас принято, знаете ли. Это теперь называется гражданский брак. Так вот после того, как Наташа переехала, Настя мне перестала звонить, хотя до этого звонила регулярно не реже одного раза в неделю. Я первое время не переживала, знала, что у нее много работы, репетировали новый балет, готовились к гастролям в Японию. А потом забеспокоилась, стала сама названивать. Но телефон ее не отвечал, все сообщал, что абонент недоступен. А у меня ж дома хозяйство, не так просто его бросить или переложить на чужие плечи.

Вырвалась наконец и приехала сюда, в город. А дверь квартиры мне открыла незнакомая женщина и сообщила, что теперь она здесь живет, а не Настя. Я так растерялась, что не сразу сообразила, что мне дальше делать. Но нашла телефон квартирной хозяйки, у которой дочь снимала квартиру, поговорила с ней. Она сразу приехала и привезла мне чемодан с вещами Настеньки… — лицо женщины искривилось в слёзной гримасе, голос задрожал. Но она все-таки сумела взять себя в руки и продолжила: — Сказала, что Настя не платила за квартиру два месяца, да и не жила в ней, поэтому она пустила новых жильцов. Еще потребовала с меня вернуть долг! А откуда у меня такие деньги? В общем, я поняла, что с моей доченькой что-то случилось. Знаете, сердце матери ведь все чувствует… Поехала к Наташе, подруге ее, поговорила. Наташа сказала, что не видела Настю с тех самых пор, как переехала, даже не разговаривала с ней по телефону. Я пошла в театр. Меня там пускать не хотели, посторонняя я видите ли! Но я прорвалась к директору, добилась, чтобы он меня выслушал. А он сказал, что Настю уволили за прогулы! Представляете?! Прогулы!!

— Почему вас это так удивило? — поинтересовался Фёдор, продолжая что-то писать в блокноте.

— Да потому что этого просто не могло быть! Настя с самого детства мечтала о балете, о театральной сцене. Она и в училище поступила только со второго раза. Сказали, что особых способностей у нее нет. Но она же упорная! С утра до ночи занималась, растяжку эту делала, ноги выворачивала… — Женщина взмахнула рукой, и Фёдор обратил внимание, какие у нее натруженные руки с сухой потрескавшейся кожей, с неухоженными ногтями. — Не стала бы она прогуливать никогда. Она очень хотела, чтобы ее взяли на гастроли в Японию. А прогульщиков разве берут?

— Угу, — кивнул Фёдор, с интересом рассматривая посетительницу. Немодная серая кофта, простое лицо без всяких следов косметики, волосы, убранные на затылке в скромный пучок. Значит Настя Хохолкова приехала из глубокой провинции в большой город, мечтая стать балериной. И стала, правда пока танцевала только в кордебалете, но стремилась к большему. — А парень у нее был?

— Что вы! — Вера Петровна округлила глаза с оскорбленным видом. — Ей же всего девятнадцать! А я свою дочь воспитывала в строгости. Говорю вам, с ней случилось что-то очень плохое, я чувствую! Она в беде! А меня никто слушать не хочет, все только гоняют из кабинета в кабинет. Ну помогите мне найти дочь, пожалуйста!

Женщина посмотрела на Фёдора с такой мольбой, что он стушевался, отвел взгляд и даже закашлялся, будто запершило горло.

— Не волнуйтесь так, Вера Петровна, — сказал тихо, но уверенно, — я сделаю все, что возможно, чтобы найти вашу Настю. Напишите мне телефоны всех ее друзей и подруг, всех, с кем она общалась.

— Да не было у нее друзей, а подруга только одна — Наташа. Ее телефон я знаю, а больше ничей.

— Как же так? — удивился Денисов. — Неужели у молодой девушки, балерины, и не было друзей?

— Настенька была довольно замкнутой, мечтательной. А в театре знаете, такая конкуренция. Не было у нее особых друзей, не было.

— Ладно, разберемся, — вздохнул Денисов понимая, что придется ему самому тащиться в этот театр и расспрашивать. — Вы, Вера Петровна, идите отдыхайте, а я займусь поисками. Как только что-нибудь узнаю, сообщу вам, непременно сообщу.

Женщина поднялась со стула и попятилась к двери, прижимая к груди потертую сумочку из искусственной кожи.

— Вы правда будете искать мою Настю? — недоверчиво заглянула в глаза полицейского.

— Обязательно буду. Это моя работа.

Фёдор проводил посетительницу до двери, включил электрический чайник, спрятанный на тумбочке за шкафом от посторонних глаз, смирившись с тем, что в очередной раз полноценный обед в столовой сорвался. Придется обойтись бутербродом (Спасибо Варьке!). Пока чайник уютно шумел, собираясь закипеть, вернулся к столу и перечитал заметки в блокноте, внимательно посмотрел на фотографию Насти Хохолковой, приложенной к заявлению. Девушка была хорошенькой, как куколка Барби и такая же стройная, длинноногая. Он был почти уверен, что найдет молоденькую балеринку у какого-нибудь приятеля. Вырвалась девица из-под строгого материнского контроля и ударилась во все тяжкие, а чтобы не расстраивать мамочку, просто перестала ей звонить. Пустяковое дело! Писанины только в десять раз будет больше, чем работы. Скукотища, ёжкин кот!

***

Варя бежала по коридору за главным редактором и уговаривала, уставившись в коротко стриженый затылок начальника. Затылок был седой и какой-то надменно-неприступный.

— Ну, Геннадий Валентинович, ну это же несправедливо! Я — дипломированный журналист, а вы меня второй месяц используете как девочку на побегушках: сходи туда, принеси то… У меня, между прочим, красный диплом! Я была лучшей на курсе!

Шеф внезапно остановился, и Варя наткнулась на него, едва не упав, и замолчала.

— Чего ты от меня хочешь, Варвара? — спросил Геннадий Валентинович, глянув на девушку сквозь линзы массивных очков. От этих линз глаза его казались устрашающе огромными, всевидящими.

Но Варя быстро собралась и выпалила:

— Дайте мне серьёзное задание. Вот увидите я справлюсь!

— Уверена? — глаза за стеклами недоверчиво прищурились.

— Уверена! — Варя даже плечи развернула и вытянулась по стойке смирно перед начальством, как бравый солдат перед генералом. — Абсолютно уверена.

— Хм, ладно, посмотрим на что ты способна, Денисова. Какое же задание тебе дать?..

Главред задумчиво огляделся, мысленно прикидывая, как бы отвязаться от навязчивой пигалицы, и наткнулся взглядом на экран компьютера на столе у Ирочки Семизоровой.

— О! Вот тебе серьёзное задание, Варвара: возьми интервью у Егора Сотникова. Справишься — допущу до серьёзной работы.

— Обязательно справлюсь, Геннадий Валентинович!

Девчонка так обрадовалась, что строгий начальник не сдержал улыбку.

— Тогда — вперед, за дело! — и ушел в свой кабинет.

А Варя подлетела к столу Семизоровой и склонилась над экраном компьютера.

— Ириш, а кто такой этот Егор Сотников?

— Ты что не знаешь? — выпучила глаза опытная журналистка Ирка, будучи на целых два года старше стажерки. — Это же звезда балета! Красавец и гений танца!

— Звезда балета?

— Да. Ведущий артист театра балета «Кабриоль»!

— Хм, — хмыкнула Варя, рассматривая фото танцовщика. Парень лет двадцати восьми действительно был красив, высок и по балетному строен. И самоуверенно заявила: — Ну, взять интервью у звезды — плёвое дело. Крокодил Гена мог бы и посерьёзнее что-то придумать.

— Нет, Денисова, ты точно с другой планеты, — покачала головой с модельной стрижкой Ирка. — А Гену ты недооцениваешь. Он потому и крокодил, что только с виду милый и зеленый, а так у него сто двадцать зубов в четыре ряда. Не дай бог никому попасться ему на зуб. А тебя, мелочь пузатую, он и жевать не будет, проглотит или выплюнет не задумываясь.

— Так в чем прикол-то? — насторожилась Варя. Весь ее самоуверенный задор слегка потускнел от слов коллеги.

— Прикол в том, Варюша, что всем в журналистском сообществе известно, что Егор Сотников интервью не дает. Никогда и ни за что.

Варвара насупилась, немного подумала, а потом встряхнула копной рыжих, цвета темной меди волос и упрямо выпятила подбородок.

— А это мы еще посмотрим! Никому не давал интервью, а мне даст.

Развернувшись на каблуках, стажер журнала «Звездная галактика» с гордо выпрямленной спиной вышла из кабинета под любопытными взглядами коллег. А Ира Семизорова пробормотала ей в след:

— Ну, дерзай, дерзай. Ты же рыжая, может у тебя и получится.

Вечером того же дня Варвара Денисова топталась у служебного выхода театра «Кабриоль» в ожидании конца спектакля. Она успела собрать кое-какую информацию о самом театре, о составе труппы, о руководителях. Выяснилось, что театр балета существует уже двадцать лет и успел прославиться не только на всю страну, но и за рубежом. В репертуаре преобладали классические балеты типа «Спящей красавицы» и «Лебединого озера», но и от современных постановок театр не отказывался, приглашая к сотрудничеству самых известных режиссеров — постановщиков и балетмейстеров. Ежегодно «Кабриоль» отправлялся на гастроли то в Японию, то в Великобританию, то в Канаду и США. От хвалебных отзывов о театре и его артистах, прочитанных в интернете, у Вари рябило в глазах. И одним из самых восхваляемых артистов оказался Егор Сотников — золотой принц современного балета.

Сентябрь баловал летним теплом. Кроны деревьев были еще пышными и зелеными. И только внимательный взгляд мог заприметить в них первые проблески желтизны. Днем на солнце так нагревался асфальт, что к привычным запахам выхлопных газов и бензина примешивался запах гудрона. Джинсы с кроссовками и белая футболка с ярким прикольным принтом были на дневной жаре в самый раз, а вот стоять неподвижно у подъезда поздним вечером оказалось прохладно. Девушка переминалась с ноги на ногу, потирая озябшие плечи ладонями. «Ну, когда ж ты выйдешь, звезда бриллиантовая!» — думала она, наблюдая, как толпа зрителей приливной волной хлынула из дверей театра. Сегодня был аншлаг, впрочем, как и всегда.

Рядом со служебным выходом стали кучковаться поклонники, жаждущие лицезреть своих кумиров не на сцене, а в жизни и лично выразить им свое восхищение. И таких становилось с каждой минутой все больше. Варя забеспокоилась: неужели придется расталкивать толпу фанатов локтями, чтобы добраться до «тела»? А добраться совершенно необходимо, иначе все это стояние у крыльца не имеет смысла.

Зрители разошлись, оккупировав такси, маршрутки и трамваи. Постепенно стали выходить из дверей служебного входа, расставшись с яркими сценическими костюмами и театральным гримом, артисты. По реакции поклонников Варя сразу определяла кто вышел — солист или рядовой артист кордебалета. Вот, наверное, обидно, думала девушка, быть артистом, танцевать на такой сцене, выйти из театра и быть встреченным безразличными или даже разочарованными взглядами публики: не того ждали!

Вдруг толпа заволновалась, зашумела и напряглась, как домашний пёс, загодя учуявший возвращение своего хозяина. Варя постаралась занять наиболее выгодную позицию среди фанатов. И вот двери распахнулись, и кумир шагнул в гущу поклонников. Одет он был просто, как обычный человек в джинсы и рубашку, спортивная сумка висела на плече. Возвышаясь на полголовы над толпой, Егор Сотников поплыл сквозь нее, как корабль сквозь пенные гребни волн. Он кивал, улыбался усталой, дежурной улыбкой, принимая букеты цветов, даже остановился один раз и черкнул парочку автографов на протянутых ему фотографиях и театральных программках.

Поняв, что более подходящего момента не будет, Варя рванула вперед, ужом внедрившись в толпу и с завидной легкостью обтекая настойчивых поклонников, пока не оказалась лицом к лицу со звездой.

— Здравствуйте, Егор! — выпалила она, как на экзамене. — Можно один вопрос?

Артист передал подписанную фотографию пожилой интеллигентного вида даме, вежливо ей улыбнулся и повернул лицо к Варваре. В его глазах девушка уловила интерес, слабый, но все-таки интерес. Решительно отодвинув плечом какого-то паренька, Варя ловким движением фокусника извлекла из кармана свое журналистское удостоверение и сунула под нос звезды. Удостоверение было не настоящее, ведь в штат журнала она еще не попала. Вот когда закончится испытательный срок, тогда она станет владелицей настоящих журналистских корочек! Но и напечатанная на цветном принтере «липа» в вечерних сумерках выглядела вполне внушительно. Варя выпрямила спину и пошла в атаку:

— Варвара Денисова. Журнал «Звездная галактика». Скажите пожалуйста…

И остолбенела с открытым ртом, потому что Егор Сотников, лицо которого мгновенно окаменело, ледяным голосом буркнул: «Извините, я не даю интервью», и прошел мимо, задев ее своей спортивной сумкой по плечу. Через десять секунд вовремя оказавшееся у театра такси уже увозило звезду в неизвестном направлении.

— Вот черт! — пробормотала Варя разочарованно. — Стоило столько времени торчать тут под дверью и мерзнуть?

Кожей ощущая на себе насмешливые или сочувствующие взгляды счастливых поклонников, прижимающих к груди бесценные сокровища — фотографии и программки с подписью САМОГО! — Варя тяжело вздохнула, повернулась и пошла к метро. Звезда оказалась и вправду недосягаемой. Но руки опускать было рано. Первая неудачная атака не означает, что битва проиграна. Просто будем тщательнее готовить вторую атаку, решила юная акула пера.

Варя брела по пустой улице в рассеянном свете ночных фонарей. Свежий ветерок трепал копну волос, и голова ее напоминала рыжий одуванчик, потому что каждый волосок был закручен в тугую спираль, и все эти спиральки торчали в разные стороны. Вдруг в кармане ее заверещал мобильник.

— Привет, Федя! — ответила она, бросив взгляд на экран.

— Где тебя черти носят, Варвара? — хриплый баритон брата вдруг зазвучал для Вари ободряющей музыкой. — Ты разве не знаешь, что одинокой девушке опасно шляться по ночам по городу?

— Да я тут в театре была по работе. Уже еду домой. Может встретишь меня у метро через полчасика?

В трубке послышался обреченный вздох. Впрочем, Федька всегда так вздыхал, делая вид, что не желает возиться с младшей сестрой, но только делал вид и возился, всегда возился. Вот и на этот раз, выдержав театральную паузу, снизошел:

— Ладно, Варежка, встречу. Если немного опоздаю, никуда не уходи, стой у выхода из метро. Ясно?

— Ясно, ясно, Федя. Ну что ты со мной как с маленькой?

— А ты и есть маленькая, да к тому же рыжая. Все, заканчиваем разговоры. Телефон не выключай, а то я тебя знаю.

Глава 2. В которой брат и сестра начинают свои расследования

Пятница

***

Утром следующего дня капитан Денисов вошел в приемную директора театра «Кабриоль» и остановился в центре просторной комнаты, с интересом рассматривая интерьер: высоченный потолок, дубовые двери, лепнина на потолке, даже хрустальная люстра. Вполне современный офисный стол секретарши и жидкокристаллический монитор компьютера смотрелись в этих стенах возмутительным анахронизмом. Из-за монитора на него с интересом взглянула молодая симпатичная секретарша в строгом костюме.

— Слушаю вас, — почти пропела девушка.

— Капитан Денисов, полиция, — представился Фёдор, раскрывая свое удостоверение на уровне ее глаз. — Я договаривался по телефону с Виктором Александровичем.

Ему померещился легкий испуг в голубых глазах секретаря, но столь мимолетный, что он сказал себе: «показалось!» Девушка слегка побледнела, но кивнула хорошенькой головкой в сторону ряда стульев, тянущихся вдоль одной стены:

— Присаживайтесь. Придется немного подождать. Виктор Саныч сейчас занят.

Фёдор прошелся по приемной, покачивая в руке объемную кожаную папку с документами, выглянул в высокое полукруглое окно на запруженный машинами проспект, и сел на стул, закинув ногу на ногу, настраиваясь на терпеливое ожидание.

Но ждать пришлось недолго. Дверь кабинета директора внезапно распахнулась, и на пороге появилась очень красивая дама бальзаковского возраста. Держась холеной рукой за витую бронзовую ручку двери, женщина обернулась к невидимому для Фёдора собеседнику и заявила нетерпящим возражений голосом:

— Если Паскаль требует, чтобы художником по костюмам была Аньес Бару, то значит будет Аньес Бару! Я раздобыла для вас лучшего в мире балетмейстера-постановщика! Будьте любезны выполнять все его требования!

— Но это обойдется нам в копеечку, — прозвучало в ответ неуверенно из глубин кабинета.

Красивая дама надменно усмехнулась и тряхнула роскошной гривой черных волос. Было в ней что-то от цыганки: то ли колдовские черные глаза, то ли ощущение дикой, природной силы, которую не могли сдержать никакие барьеры. «Где-то я ее уже видел!» — подумал Денисов, завороженно наблюдая за женщиной.

— А ты меньше воруй, Виктор Саныч, вот денег и хватит на все.

— Да как вы можете так говорить, Эвелина Павловна! — проблеял голос из кабинета.

— Могу! Потому что знаю.

Дама резко развернулась на высоких каблуках, бросила на Денисова рассеянный взгляд, словно одарила серебром нищего на паперти, и вышла из кабинета. Секретарша, вскочив со своего места при первом появлении дамы, пробормотала ей в след заикающимся голоском:

— До свидания, Эвелина Павловна…

— Кто это? — почему-то шепотом спросил Фёдор у секретарши.

— Сама Францева! — так же шепотом, округлив глаза ответила девушка, словно речь шла о английской королеве.

На пороге кабинета возник директор и тут же наткнулся на полицейского.

— Виктор Александрович, — пришла в себя секретарша, — к вам из полиции.

— Ах, да, конечно! Проходите, молодой человек.

Через пять минут капитан Денисов, уютно расположившись в мягком кожаном кресле, пил чай и вел беседу с хозяином кабинета. Встретили его как желанного гостя тут же угостив чаем с печеньем, будто с нетерпением ожидали визита представителя полиции. Директор с говорящей фамилией Лизоблюдов, маленький, кругленький и румяный, чем-то напомнил Фёдору колобка, особенно когда тот бросал на него острые взгляды маленьких хитреньких глазок. В голове мгновенно зазвучала присказка неунывающего героя, но уже в переводе на современный язык: «я от роспотребнадзора ушел, от пожарной инспекции ушел, от налоговой ушел, и от тебя, полицейский, уйду!» «Ох, что-то ты темнишь, пройдоха!» — сделал заключение Фёдор, поварившись в сладкой патоке ложного гостеприимства минут пятнадцать. Но вслух произносить свои мысли не стал.

— Так почему вы, Виктор Александрович, решили уволить Хохолкову? — спросил Денисов отпивая из слишком хрупкой на вид, но очень изящной фарфоровой чашечки, казавшейся игрушечной в его большой ладони.

— А как я мог поступить иначе? — всплеснул пухлыми ручками Лизоблюдов, суетливо расхаживая по кабинету. — Видите ли, Фёдор Александрович, артист балета не может, просто не имеет права не ходить каждый день на класс, не репетировать, потому что иначе очень быстро потеряет форму. Его же потом на сцену нельзя будет выпустить. А Хохолкова так долго не приходила на свое рабочее место, к станку, что смысла ждать ее уже не было. Наш театр на хорошем счету не только у зрителей и критиков, но и у артистов. Попасть в нашу труппу хотят многие, из желающих очереди выстраиваются. Да и на сцене кто-то должен был заменить прогульщицу. Вот я и взял другого человека, а Хохолкову уволил.

— Но разве вы не забеспокоились, почему перестала выходить на работу сотрудница, которая до этого была дисциплинированной и ответственной? Может быть, она заболела и ей нужна помощь?

— Забеспокоился, еще как забеспокоился! Я поручил секретарше Инночке, и она все телефоны этой Хохолковой оборвала, даже домой к ней съездила, но никого дома не застала. Так что версия болезни сама собой отпала. Лишь спустя две недели напрасных поисков я подписал приказ на увольнение и то скрепя сердце.

«Колобок» состроил скорбную гримасу и прижал руки к груди, но перебрал немного с трагизмом, и Фёдор ему не поверил. «Плевать тебе, господин Лизоблюдов, на пропавшую девчонку! — подумал Денисов. — У тебя таких, как она, целая труппа. Для тебя, наверное, они все на одно лицо. Одной меньше, одной больше». А вслух произнёс, отставляя пустую чашку на журнальный столик:

— Ну что ж, Виктор Александрович, спасибо, что уделили мне время. Подскажите с кем я могу еще поговорить? Может быть кто-то из артистов, с кем вместе работала Настя, что-то знает про нее?

— Пойдемте, я вас провожу! — радостно закивал круглой лысой головой директор театра. — Сейчас как раз идет репетиция кордебалета.

Они вышли из кабинета и направились куда-то по длинным и узким коридорам. Но вывел Виктор Александрович гостя не к репетиционным залам, где вовсю шла активная работа, а в тихий в этот неурочный час и сумрачный зрительный зал.

Фёдор, не считавший себя театралом, хоть и ходил иногда с сестрицей на спектакли и концерты, раскрыл рот от изумления: пустой и просторный зал поразил его роскошью. В тусклом свете дежурных светильников матово лоснился пурпурный бархат обивки кресел, поблескивали золотом украшенные лепниной стены, вспыхивали алмазными искрами хрустальные подвески светильников и большой люстры под потолком. Под ногами смягчала звук шагов красная ковровая дорожка.

— Нравится? — поинтересовался интимным шепотом господин Лизоблюдов, заметив удивление и восторг на лице гостя. — А вы знаете, что это за здание? Это же бывший великокняжеский дворец. Двадцать лет назад, когда решался вопрос, куда поместить вновь образованный театр, этот дворец был в ужасающем состоянии. Все рушилось: паркет рассохся, со стен сыпалась штукатурка, куски лепнины падали прямо на голову, все коммуникации пришли в полную негодность. Ужас! Но нашелся человек, меценат, Леопольд Теодорович Францев, возглавивший попечительский совет театра. Это его стараниями организовался круг любящих искусство людей, которые вложили немалые деньги в реставрацию и восстановление здания. И вот теперь, — колобок развел руки в стороны, как бы охватывая зрительный зал, обнимая его, — сотни поклонников балета имеют возможность каждый день наслаждаться любимым искусством.

— Да-а, — протянул Фёдор, вовремя сдержав неуместный, но восторженный свист, — впечатляет…

— Пойдемте, я покажу вам в каких условиях занимаются наши артисты.

Подхватив гостя под локоток, Виктор Александрович вывел его из зрительного зала, на ходу продолжая рассказывать о театре.

— Вы, наверное, слышали печальную историю неудачной реконструкции Большого театра? Так вот нам удалось избежать этих ошибок, потому что Леопольд Теодорович, можно сказать, профессиональный любитель балета. Вместе со строителями и реставраторами они учли все потребности артистов. У нас есть не только просторные и удобные гримерки, но и великолепно оснащенные репетиционные залы, раздевалки, душевые, массажные кабинеты. Даже небольшая, но очень хорошая столовая для работников театра. А какой у нас костюмерный цех, декорационная мастерская!

— И все это помещается под крышей театра? — удивился Фёдор.

— А вы наблюдательный! — захихикал Лизоблюдов и погрозил Фёдору пальцем. — Конечно, разместить такое количество помещений под одной крышей невозможно, да и опасно. Случись пожар в каком-нибудь цехе — сгорит весь театр! Пришлось выкупить два соседних здания. К счастью, они не имели архитектурной и исторической ценности. Но и их пришлось ремонтировать, чтобы приспособить под наши нужды. Все вспомогательные цеха и мастерские находятся в них. Зато теперь театр «Кабриоль» считается одним из лучших театров балета в нашей стране! Попасть к нам стремятся многие уже известные артисты. Здесь престижно, удобно и, как бы правильно выразиться, — директор немного замялся, подбирая нужное слово, — сытно. У наших артистов весьма хорошие заработки, особенно если сравнить с другими театрами, живущими за государственный счет. Я не говорю о Большом и Мариинке. Попечительский совет для театра — просто отцы родные! Благодаря им труппа каждый год ездит на большие гастроли и по стране, и за границу. А что такое русский балет для заграницы — вы знаете! С гордостью могу сказать, что на нашей сцене загораются настоящие звёзды. Один Егор Сотников чего стоит! Талант, необыкновенный талант!

Они шли по длинному светлому коридору. Вдруг слева белая боковая дверь, блеснув гнутой золоченой ручкой, распахнулась. В коридор, громко что-то обсуждая, выпорхнула шумная стайка молоденьких девиц в облегающих точеные тела купальниках и крохотных, почти символических юбочках.

— Здрасьти, Виктор Саныч! — хором пропели балерины, натолкнувшись на директора театра. Лица их разрумянились после репетиции, глаза горели.

— Здравствуйте, красавицы! Вот привел к вам симпатичного молодого человека, — Фёдор тут же покраснел до корней волос, неожиданно для самого себя смутившись под любопытными взглядами стайки девиц, — прошу любить и жаловать: капитан полиции Денисов. Он хотел с вами поговорить по поводу Насти Хохолковой. Расскажите ему все, что знаете. Поняли меня? Все, абсолютно все.

Сказано это было с таким нажимом, что девушки притихли и стали переглядываться, перестав пялиться на рослого полицейского. А Лизоблюдов, словно передав эстафету Фёдору, раскланялся с ним и с достоинством удалился неторопливым шагом хозяина положения.

Фёдор откашлялся, прочищая горло и рассматривая с высоты своего роста балетных барышень. В общем то при близком рассмотрении без роскошных сценических костюмов, без грима они выглядели совершенно обыкновенными девушками, только хрупкими и изящными, как фарфоровые куколки.

— Кто из вас был знаком с Анастасией Хохолковой? — сухим официальным тоном задал вопрос Денисов.

— Все были знакомы, — пожала узкими плечиками симпатичная брюнетка, видимо, самая смелая из всех. — Мы же работали вместе. А где она?

— А вот это я у вас хотел узнать. Она пропала пару месяцев назад.

— Как пропала? — хором заголосили барышни и начали шушукаться, перешептываться, всплескивать руками и охать.

— И Хохолкова пропала? — вычленил из хора голосов странный вопрос Фёдор и напрягся.

— А что, кто-то еще пропадал?

— Да, примерно полгода назад исчезла Марта Мацкевич, — сообщила тоненькая блондинка с большими испуганными глазами.

— Что ты глупости говоришь, Лиза! — дернула ее за рукав брюнетка и прошипела на ухо, думая, что полицейский не слышит: — молчи, дура… Никто у нас не пропадал. А Мацкевич просто уволилась по семейным обстоятельствам. У нее, кажется, мама заболела, и она была вынуждена уехать, чтобы ухаживать за ней.

Фёдор еще несколько минут поговорил, послушал юных артисток, но ничего толкового не узнал. Настя Хохолкова, по их словам, была замкнутой, необщительной, танцевала не лучше других, но очень хотела поскорее вырваться из кордебалета в солистки, поэтому пропадала в театре на репетициях и классе с утра до ночи. А потом вдруг перестала приходить на занятия. Думали заболела. Пытались ей звонить, но она не брала телефон. А потом как-то забыли про нее.

Нет, парня у нее не было, по крайней мере не в стенах театра. Но если бы был, то Настя не проводила бы столько времени у станка, торопилась бы на свидания. А она пахала, пыталась выслужиться перед начальством, мечтала поехать на гастроли в Японию. Но кто ж ее возьмет?! Среди желающих она в очереди была последней.

— Почему? — спросил Фёдор.

— Так все хотят, — насмешливо покосилась на него словоохотливая брюнетка, как на несмышленыша, — не одна она такая целеустремленная и настойчивая.

— А от кого зависит решение, кто поедет на гастроли?

— От Леопольда, конечно.

— Леопольд это кто?

— Францев Леопольд Теодорович! Фактический хозяин театра. Но он отбирает только самых талантливых.

— А Настя была не из таких?

— Настя была обыкновенная, ничем особым не выделялась.

— Сама ты обыкновенная! — вдруг воскликнула, зло сверкнув глазами, блондинка Лиза. — Уж всяко Хохолкова была лучше тебя, Кирочка. И поехать в Японию у нее были все шансы.

— Да что ты говоришь! — взвилась брюнетка.

Ситуация грозила превратиться в скандал, но Фёдор решительно заявил грозным голосом:

— Стоп! Барышни, тихо, успокоились все! А вы, Лиза, пойдемте со мной. — Подхватил блондинку под руку и потянул к окну коридора, кивнув остальным: — Спасибо, можете быть свободны.

Девушки, что-то возмущенно защебетали, как стайка растревоженных воробьев, стали неохотно расходиться. А в голубых глазах Лизы снова появился страх. Денисов смягчил тон голоса и заговорил тихо, почти ласково:

— Лиза, вы только меня не бойтесь. Я ведь хочу помочь. Ко мне приходила мама Насти Хохолковой. Она так переживает за дочь, что жалко смотреть на бедную женщину. Ну помогите нам, мне и Вере Петровне.

Девушка от волнения побледнела и кусала губы, но, подумав немного, кивнула соглашаясь. Она отвернулась к окну, за которым во внутреннем дворике начинал золотиться молодой клён, а по чистому асфальту чинно вышагивали вездесущие голуби. Фёдор смотрел на нее, невольно любуясь изящной линией длинной шей, идеально прямой спиной. Все-таки в осанке балерин есть что-то завораживающее…

— Я не знаю, что вам рассказать еще, — тихо заговорила Лиза. — Мы близко не дружили с Настей, просто общались. Нас часто ставили в одну линию, потому что мы одинакового роста. Настя мне не рассказывала о своей личной жизни, да я и не интересовалась. Хватало разговоров про работу, про местные нравы.

«А что не так с местными нравами?» — хотел спросить Фёдор, но промолчал, терпеливо дожидаясь, когда она сама все расскажет.

— Когда ты поступаешь в балетное училище, то искренне веришь в то, что непременно станешь звездой, что полный зал будет рукоплескать тебе, преклоняться перед тобой и вкалываешь, как проклятый с утра до ночи у станка, тренируешь свое тело, пытаешься довести его до совершенства. Но на деле оказывается все гораздо сложнее. Уровень способностей у всех разный, а настоящий талант вообще редкость. Вот Егор Сотников — он талант! У него от природы тело гуттаперчевое и выразительное очень. А основная масса артистов — середнячки. Но выделиться хочет каждый. И как тогда быть?

Лиза обернулась и посмотрела на Фёдора вопросительно, будто бы у полиции непременно должен был быть ответ на этот вопрос. Но капитан молчал.

— Что делать, если партия Авроры или Одетты тебе по ночам снится, а ты год за годом прозябаешь в кордебалете? А ведь сценическая жизнь в балете очень короткая. Если видишь, что то одна, то другая из твоих напарниц выбивается в солистки, хотя объективно ничем не лучше тебя. Ты начинаешь прислушиваться к разговорам, приглядываться к людям, наблюдать. И однажды понимаешь, что есть механизм типа лифта, способный вознести тебя на нужную высоту в одно мгновение, только надо кое-чем поступиться. И ты думаешь, взвешиваешь, решаешь, но все никак не можешь решиться. А рядом с тобой находятся более смелые, а значит, и более удачливые. Я думаю, что Настя решилась.

— Решилась на что? — не понял Денисов.

— Воспользоваться лифтом, — пожала острым плечиком собеседница. — Мы напрямую с ней не говорили об этом, но обсуждали других.

— Кого именно?

— Ну что вы, — насупилась девушка, — думаете я буду называть вам имена и фамилии моих коллег? Это не этично! Я не доносчица. После разговора с вами меня и так ждет масса неприятностей.

— Но я хотел бы уточнить…

— Уточняйте у наших ведущих и премьеров. Вот они как рыба в воде во всем этом. А по поводу Насти лучше спросите у самого Францева. Он тут самый главный, не директор, ни худрук, ни главный балетмейстер, а именно он. Леопольд у нас что-то вроде царя зверей в этом зверинце. А мне уже пора, извините.

Девушка бросила на него извиняющийся взгляд и пошла по коридору в сторону выхода.

— Лиза, а почему вы решили, что Францев что-то знает про рядовую артистку кордебалета? — бросил ей в след Денисов. Балерина на секунду замерла и обернулась.

— Я видела, как она с ним разговаривала перед своим исчезновением, — и ушла, почти убежала, смешно, по балетному выворачивая носки стоп.

Федор вздохнул: «Какой еще лифт, какой зверинец, ёжкин кот? Что-то нечисто здесь в храме Терпсихоры!».

Ни одного из ведущих артистов в театре в этот момент не оказалось, а загадочный царь зверей Леопольд, как выяснил Денисов у секретарши Инночки, всегда появляется неожиданно, без предупреждения. Оставалось одно: найти подругу Насти Наташу и поговорить с ней.

***

Варя влетела в кабинет айтишников, забыв постучаться, и притормозила у стола Васи Коломейцева, сутулого и худого очкарика.

— Вася, мне нужна твоя помощь! Срочно собери мне всю возможную инфу про звезду балета из театра «Кабриоль» Егора Сотникова.

Коломейцев медленно, даже как-то лениво оторвал взгляд от экрана компьютера и посмотрел на визитершу.

— Может заодно скажешь, Денисова, с какого перепугу я должен собирать тебе какую-то инфу? Ты кто у нас — главный редактор, начальник отдела или спецкор?

— Ну Васечка, миленький, ну пожалуйста! — осознав ошибку, мгновенно сменила дислокацию Варвара и стала заходить с другой стороны. — Ты ж у нас самый умный, самый лучший. Ты же знаешь в сети все закоулочки. Ну я тебя очень прошу!.. — молитвенно сложила руки и скорчила умильно — просительную физиономию.

— «Васечка, миленький» — это звучит уже гораздо убедительнее, — хмыкнул Коломейцев, но сдаваться сразу был явно не намерен. — Но словами сыт не будешь. Принеси-ка мне, Варвара, чашку крепкого кофе с ватрушкой, тогда я еще подумаю, стоит ли тебе, наглой и самоуверенной девице, помогать.

— Принесу, Васечка, обязательно принесу и кофе, и ватрушку, и шоколадку…

— С орехами!

— С орехами, обязательно с орехами, только помоги!

— Ладно, Денисова, — смилостивился айтишник, — какая инфа тебя интересует?

— Любая, Вася! Все, что можно нарыть в сети. Хорошо бы было узнать его адрес.

— Егор Сотников, говоришь? — Коломейцев уже стучал по клавиатуре всеми десятью пальцами, сосредоточившись на экране компьютера. — А ты давай быстренько за кофе. — И добавил, глянув через плечо на убегающую девушку: — про шоколадку не забудь!

Спустя час Варя сидела рядом с компьютерным гением Коломейцевым и читала добытую им информацию. Недоступная звезда оказался сыном артиста балета, правда танцевавшего в провинциальном театре, а значит продолжателем творческой династии. Но отец его умер, когда сын учился в хореографическом училище. Два года назад похоронил и мать. (Печально… Почти как у нее. Только отец у них с Федькой ушел из семьи, бросив сына-подростка и маленькую дочку. А мамы не стало год назад. Теперь они с Федей вдвоем на всем белом свете.) Оказывается, у Егора тоже была сестра на десять лет младше и тоже балерина, вернее будущая балерина, потому как еще была на стадии ученичества.

Умница Вася умудрился выкопать в ворохе информации очень старое и, похоже, единственное короткое интервью с восемнадцатилетним Сотниковым, победившем на каком-то балетном конкурсе. Девушка с удивлением всматривалась в красивое, еще по-юношески нежное лицо победителя, когда тот отвечал на вопросы корреспондента новостной программы. Парень был необычайно скован, зажат, каждое слово давалось ему с трудом. А вымученная улыбка на бледном лице выглядела жалко. Да он стесняется! Оказывается, ничто человеческое не чуждо даже звездам. В юности мальчик был застенчивым и скромным. Но слава меняет людей и не в лучшую сторону.

Дальше шла обширная подборка фотографий артиста в сценических костюмах: вот Егор — принц Дезире из «Спящей красавицы», вот Солор из «Баядерки», Фархад из «Легенды о любви». Идеально сложенное тело поражало своей гибкостью и грациозностью. Вдохновенный блеск в глазах рождал невольный отклик в душе зрителя. Кажется, теперь Варя начала понимать почитателей таланта танцовщика: смотреть на это совершенное творение природы без восторга было нельзя.

А вот подборка фотографий из гастрольных поездок: Егор в Лондоне, в Мадриде, Нью-Йорке, Токио, Париже… Ах, Париж, Париж! «Вот бы и мне так стоять на набережной Сены, — размечталась юная журналистка, рассматривая фото, — небрежно опершись на парапет, и любоваться собором Нотр Дам!». Повезло же этому красавчику: еще тридцати нет, а уже весь мир посмотрел. Внутри заворочалась ежом зависть, царапая иголками сердце. Варя мечтала стать известной на весь мир журналисткой и брать интервью не только у российских звезд, но и звезд мирового масштаба. Приехать вот так запросто в Париж и, сидя за столиком уличного кафе на Монмартре, непринужденно беседовать с Венсаном Касселем или Сами Насери, прихлебывая ароматный кофе из маленькой белой чашечки… Рука ее непроизвольно потянулась к стакану с кофе, стоящему рядом с клавиатурой. Но бдительный Вася выхватил его и поставил к себе поближе, возмущенно буркнув:

— Это моё! Взятка, заработанная честным трудом, и делиться я ни с кем не собираюсь.

— Извини, Вась! А еще что-нибудь удалось нарыть? — Варвара с надеждой заглянула в глаза айтишника.

— А чего тебе этого мало? По-моему, тут и так все ясно с этим Сотниковым.

— Что тебе ясно?

— Что он голубой, в смысле гей.

Варя изумленно округлила глаза: такая мысль ей в голову не приходила.

— Почему ты так думаешь?

— Так они, балетные, там все такие, — презрительно фыркнул Василий.

— Это домыслы, Вася, а мне нужны доказательства. А адрес его места жительства тебе не удалось найти?

— Удалось! Правда пришлось немного поработать хакером, но удалось. Так что, Денисова, одним стаканом кофе и ватрушкой ты не отделаешься, — заявил наглый компьютерщик. — С тебя еще бутылка пива, лучше «Хайнекен».

Варвара смерила его осуждающим взглядом.

— Вась, наглеть не хорошо.

— Ладно, можно «Балтику», — смерил свои требования Коломейцев и указал пальцем на экран: — Смотри, вот карта. Сотников около года назад купил дом за городом. Это ИЖС — индивидуальное жилищное строительство — а не какой-то там коттеджный посёлок! Неплохо зарабатывают наши балетные звёзды, дрыгая ногами на сцене. Вот снимок дома из бюллетеня недвижимости.

Варя с любопытством смотрела на симпатичный, но весьма скромный современный дом, увитый до самой крыши девичьим виноградом. Потянулась рукой за стопкой бумажных листочков, лежащих на краю стола.

— Диктуй адрес! — а про себя подумала: «если звезда не хочет разговаривать со мной, то дом его расскажет о своем хозяине! Вдруг повезет и в доме этом есть домработница, садовник или кухарка. Ведь не сам же золотой принц моет полы и стирает себе рубашки! А прислуга обычно о своих хозяевах знает очень много полезного».

— Спасибо, Вася, ты настоящий друг! — похлопав Коломейцева по плечу, Варвара засобиралась уходить.

— Денисова, а ты чего это задумала? — насторожился Вася. — Неужели решила нелегальным путем влезть на чужую территорию?

— Посмотрим, — сделав загадочное лицо, неопределенно пожала плечами девушка.

— Ничего у тебя не выйдет, Денисова, даже не пытайся!

— Это почему же?

— Ты на себя посмотри: ты ж как светофор с этой своей паклей на голове.

Щеки Варвары мгновенно залил яркий румянец, а глаза мстительно сузились:

— Сам ты пакля! — и добавила, закрывая за собой дверь: — На «Хайнекен» можешь даже не рассчитывать.

— Да что я сказал такого?! — крикнул уже в закрытую дверь Василий. — А как еще можно назвать этот взрыв на макаронной фабрике, да еще и рыжего цвета?

***

С Натальей Сойкиной Фёдор встретился в скверике возле ее дома. Девушка не пожелала разговаривать с представителем полиции в квартире. Они сели на свободную лавочку и оба достали сигареты. Прикурив от любезно поднесенной зажигалки капитана, Наталья глубоко затянулась и подставила лицо с ярким макияжем теплому осеннему солнцу. Отсутствие природной красоты в ней компенсировалось броской одеждой и большим количеством косметики.

— Да мне особо нечего рассказывать, — начала девушка в ответ на вопрос о Хохолковой, — мы и подругами настоящими не были. Познакомились год назад в поезде, ехали в одном купе, разговорились. Выяснилось, что у нас общая проблема: при отсутствии денег срочно надо было искать жилье в столице. Вот и договорились снять квартиру напополам. Я поначалу-то обрадовалась: познакомиться с настоящей балериной — это ж круто! Думала, мы вместе с ней будем ходить по ночным клубам и зажигать не по-детски. Все друзья умрут от зависти! А она, оказывается, ни в какие клубы вообще не ходит. Ни тебе студенческих вечеринок, ни тусни по интересам. Придет домой из своего театра и сразу спать, как малолетка, ей богу! — Девушка презрительно наморщила курносый носик и выпустила изо рта струйку дыма.

— С парнями не общалась, на свидания не бегала, только иногда по выходным книжки читала, да смотрела старые фильмы по телеку. Ну это ж тоска! Я пыталась ее растормошить, но тщетно. Все твердила мне про какие-то батманы и пируэты, про сольные партии и гастроли в Японии. У нее кроме балета ничего в голове не было. Фанатка натуральная! Ну, а потом я познакомилась с Ромкой… — Наталья мечтательно улыбнулась и опустила глаза, бросив окурок на землю и растерев его модным ботинком на толстой подошве. — Втрескалась я в него не по-детски, просто крышу снесло! Ну, не до балета мне стало. Вроде все у нас с Ромкой на лад пошло, я к нему жить переехала, а Настюха осталась в квартире одна. Договорились, что она подыщет себе другую напарницу. С тех пор мне как-то не до нее было. Она мне не звонила, я ей тоже. А чего звонить то? У каждого своя жизнь. Я о ней почти забыла. А тут вдруг ее мамаша объявилась. Я даже не думала, что Настя ей мой телефон дала. Нафига спрашивается? В общем, товарищ капитан, — Наталья смерила собеседника оценивающим взглядом и криво усмехнулась так, что Фёдор немедленно понял, что тянет максимум на троечку. По ее критериям фейсконтроль он не прошел. Вот беда-то! — ничего существенного я вам сообщить не могу. Извиняйте пожалуйста!

— Извиняю, — вздохнул Фёдор и поднялся со скамейки.

Простившись с якобы подругой исчезнувшей Хохолковой, он неспешным шагом направился через сквер к припаркованной на соседней улице машине. Он шел и думал, что жизнь устроена очень странно: живет на свете красивая, талантливая, целеустремленная девушка, служит балериной в престижном театре с вкусным названием «Кабриоль», ее окружает куча людей, с кем она общается каждый день. Но вот она исчезает и никто, ни одна живая душа даже не забеспокоилась, не подняла тревогу: куда пропал человек? Всем на всех наплевать! Вот она наша печальная действительность. Прихватит сердце, упадешь на улице, никто не подойдет, помощь не окажет. Мимо будет идти тысяча людей, уткнувшись мордами в свои гаджеты и ни на что не обращая внимания. Помрешь, не получив помощь вовремя — ну, извини, брат, судьба такая!

Фёдор сердито сплюнул себе под ноги. Ерундовое на первый взгляд дело не желало раскрываться. Более того, от него отчетливо попахивало чем-то нехорошим. Неужели придется все-таки шерстить морги и отчеты о неопознанных трупах? Ему почему-то очень не хотелось, чтобы красивая девушка с фотографии, похожая на куколку Барби, нашлась в холодильнике судебного морга.

Глава 3. В которой Варвара идет на нарушение закона

Понедельник

***

Егор проснулся поздно, позволив себе выспаться в единственный выходной, в понедельник. Вчера после спектакля вернулся за полночь и долго не мог уснуть. Он теперь вообще плохо спал, мучили кошмары.

Он открыл глаза и посмотрел на узкие полосы света, бьющего через неплотно закрытые жалюзи. Судя по всему, день уже был в разгаре. Надо было вставать, но расслабленное долгим сном тело отозвалось нудной болью и скованностью. «Развалина!» — обругал себя Егор, сдернул одеяло и сел, опустив ноги на пол. Пошевелил пальцами, разглядывая свои ступни. Тут же боль пробежалась по ним, как пианист по клавишам, играя гамму: заныл каждый суставчик, каждая мышца. Но голубая сетка вен, еще вечером уродовавшая натруженные ноги, к утру опала и побледнела.

Он встал, накинул махровый халат на плечи и, растирая на ходу затекшую шею, пошел в ванную. Из зеркала на него глянула заспанная, угрюмая физиономия.

— Ну и рожа, — вздохнул артист, ощупав проросшую за ночь щетину на щеках и растопыренными пальцами зачесывая назад длинную русую чёлку.

Бриться не хотелось, но небритым явиться туда, куда он должен был сегодня явиться было просто немыслимо. Романтический принц не имел права на небритость. Вздохнув, он размазал по лицу нежную пушистую пену и стал с остервенением скрести бритвенным станком щеки и подбородок, словно хотел вместе со щетиной соскрести кожу, само лицо, на которое тошно было смотреть в зеркало. Умывшись и почистив зубы, прошел на кухню и включил кофемашину.

Под уютное жужжание агрегата Егор думал о странных слухах, распространившихся вчера по театру порывом ветра. Кто-то рассказал, что в театр заходил полицейский и расспрашивал о девчонке из кордебалета, уволенной за прогулы пару месяцев назад. Якобы она пропала, а вовсе не прогуливала. Неужели повторяется история с Мартой? Вся труппа заволновалась, зашушукалась, а Егор промолчал, хоть и подумал про себя мстительно: вот пусть разворошат ваше осиное гнездо, господа-меценаты! И тут же себя одернул: ему-то самому от этого легче не станет, а скорей всего, станет хуже, только хуже. Он должен думать об Ане, а не о себе. Звезда, блин, латунная, эгоист проклятый!

От чашки с кофе по кухне поплыл божественный аромат. Егор вдохнул его, прикрыв глаза и наслаждаясь, и даже слегка улыбнулся. К кофе сделал себе горячий бутерброд и, прихватив чашку с утренним напитком, отправился наверх, в Анину комнату. Это уже был ритуал, сформировавшийся за последний месяц с тех пор, как…

Он поднялся по лестнице на третий этаж, хотя этажом это маленькое помещение под крышей назвать было трудно. Чердак с крохотной светелкой. Но Анита почему-то выбрала именно ее в качестве своей комнаты. Он так старался, делая ремонт, покупая обои, мебель, занавески. Ему очень хотелось, чтобы девочке здесь понравилось. Чтобы этот дом и для нее стал родным. Но вот пожить в нем Ане так и не пришлось. И утреннее солнце весело освещало пустую узкую кровать, плетеное кресло с яркой декоративной подушкой, торшер в форме цветка, изящный туалетный столик с овальным зеркалом. Комната, ожидающая свою маленькую принцессу…

Он вспомнил их последний разговор. За ужином Анита заявила, что утром пойдет на просмотр в «Кабриоль».

— Только не «Кабриоль»! — воскликнул Егор, внутренне ужаснувшись.

— Почему? Это один из лучших театров в городе, не только в городе, в стране! — возразила сестра.

Он посмотрел в ее чистые голубые глаза, еще наивные, еще полные искренней веры в добро и справедливость. Он то знал, что будет, если она пойдет в «Кабриоль».

— Да, лучший, но ты в него не пойдешь.

— Не понимаю тебя, братик. Ты не хочешь, чтобы я танцевала в лучшем театре? — в глазах девушки застыло непонимание и обида.

— Я не хочу, чтобы ты танцевала в ЭТОМ театре, и не важно, лучший он или худший. Просто прими это как аксиому. А на просмотр иди во все другие театры. В какой-нибудь тебя обязательно возьмут.

— Я не хочу в какой-нибудь, я хочу в этот! — неожиданно для него проявила упрямство Анита. — Я хочу танцевать на одной сцене с тобой.

— А я этого не хочу, Аня! Представь, что начнется: косые взгляды, шушуканья за спиной, упреки в кумовстве. Каждый твой успех будут связывать со мной, будут говорить, что это только благодаря твоему знаменитому брату. Зачем тебе это? Мне-то точно совсем ни к чему. Поэтому забудь про «Кабриоль» и сходи на просмотр в Малый оперный, например. Там тоже, кажется, сегодня просмотр.

Аня надолго замолчала, а потом покорно кивнула. А он, наивный дурак, поверил в то, что сумел убедить сестру. Ведь до этого момента Анита всегда его слушалась, как старшего и более опытного. С тех пор маленькая комнатка под крышей пустовала.

«Где ты, принцесса?» — мысленно вздохнул Егор и пошел вниз. Надо было помыть чашку, переодеться и отправляться в репетиционный зал, оборудованный на первом этаже. Многолетняя привычка, не взирая на выходные и отпуска, толкала его каждое утро к зеркальной стене, к станку минимум час разминать, растягивать, разрабатывать свое тело, возвращая его в нормальное бодрое состояние.

Он надел майку и тренировочные штаны, закатал их выше колена, обнажая стройные мускулистые икры, включил музыку и встал к станку, развернув ноги в первую позицию.

***

К середине дня небо затянулось еле заметной дымкой, но солнце слепить перестало, что радовало спрятавшуюся в раскидистом кусте сирени изобретательную журналистку. «Наблюдательный пункт» был неудобным, то и дело колол в бок и под рёбра острыми ветками, щекотал шею прохладными листочками. Но зато отсюда, из куста, дом Егора Сотникова был виден, как на ладони.

Просидев в засаде больше часа, Варвара не заметила признаков жизни в доме и вокруг него. Во дворе и в больших, не зашторенных окнах первого этажа никого не было видно. Окно второго этажа, выходящее на улицу, закрывали жалюзи, кроме того, частично им помогали густые заросли девичьего винограда, обрамляя окно со всех сторон. Варя достала из кармана маленький театральный бинокль и поднесла к глазам. Соседнее окно на втором этаже имело выход на небольшой симпатичный балкончик. А рядом с балконом по стене тянулись туго переплетенные жгутами стволы виноградной лозы. Но самое главное: балконная дверь была приоткрыта!

У Вари даже во рту пересохло, едва она прикинула в уме, сможет ли залезть по виноградным стволам на балкон? Сможет, еще как сможет! У нее еще в школе была пятерка за лазанье по канату. Любопытство и азарт гремучей смесью опасно колыхались на дне души. Вдруг по дороге прямо перед ее носом, обдав облаком выхлопных газов, проехала шикарная чёрная машина, кажется, мерседес и завернула в гостеприимно распахнувшиеся ворота дома Сотникова. Но за рулем девушка заметила совершенно другого человека, даже отдаленно не похожего на знаменитого танцовщика. Интересно кто это? Кто приезжает в гости к балетному премьеру на такой шикарной машине? Запахло секретами и тайнами. И от этого сладкого запаха кругом пошла голова.

Девушка убрала оптический прибор в карман джинсовой курточки. Пригибаясь к земле, короткими перебежками, как показывают в фильмах про шпионов, быстро преодолела расстояние от приютившего ее куста до забора таинственного участка, за которым прятался напичканный тайнами дом. Лазейку в заборе она высмотрела еще раньше, поэтому проникла на частную территорию без особых проблем и, прячась за декоративными садовыми растениями, метнулась к дому.

Странно, но тот человек в шикарной машине так и сидел за рулем, кажется, что-то изучая в своем телефоне. Чего-то ждал? Но размышлять над этой странностью времени не было. Она прокралась к стене дома и, цепляясь за стебли лианы, с ловкостью обезьяны залезла на балкон. Присев на корточки и прячась в густой виноградной листве, уже начавшей менять цвет с зеленого на интенсивно-красный, заглянула через стекло…

Ее глазам предстала просторная комната с мягкой мебелью в светлых тонах. На стене напротив дивана черной дырой зиял прямоугольник телевизора. Отражая дневной свет, мерцали зеркала на стенах. Кругом в вазах стояли букеты цветов. На полу раскинулся красивый ковёр. А посреди ковра в белом махровом халате стоял… Егор. Он стоял к ней спиной и прижимал правую руку к уху (разговаривал по телефону).

— Хорошо. Я скоро, — бросил сухо и коротко в трубку и повернулся в сторону девушки.

Она вжалась в стену рядом с окном, вдруг испугавшись, что он ее заметит. Но хозяин дома не заметил, ходил по комнате и молчал. Видимо, разговор по телефону оказался коротким. А ей так хотелось услышать что-нибудь интересное! Сердце в груди стучало с такой скоростью, подстегнутое адреналином, будто она бежала стометровку, а не сидела притаившись, как мышка в норке.

Больше никаких звуков до Вари не доносилось, и пришлось высунуть нос из засады, чтобы краем глаза посмотреть, что делает парень в махровом халате? Только она встала на четвереньки и всунула голову в приоткрытую балконную дверь, как чья-то сильная рука сгребла ее за шкирку и втащила в комнату. Не удержавшись на четвереньках, Варя ткнулась лицом в ковёр, потеряв не только равновесие, но и дар речи от неожиданности.

— Ах вот как! — раздался над самым ухом возмущенный мужской голос, — значит отказов мы не принимаем, выгоняют в дверь — лезем в окно?! Ты кто такая?

Рука, державшая шпионку за шиворот, резко рванула ее вверх и заставила встать на колени. Девушка вытаращила глаза на склонившегося над ней хозяина дома.

— Варвара Д-денисова, — пробормотала, заикаясь, — журнал «Звездная галактика».

— Я тебя помню, звездная галактика. Что ты здесь делаешь?

Глаза его так свирепо сверкали, а крылья тонкого носа нервно подрагивали, что сразу стало ясно: дела ее плохи.

— Послушайте, Егор, — забормотала Варвара, спешно пытаясь придумать оправдание своему поступку, — я просто хотела посмотреть ваш дом. Раз уж вы не даете интервью, то хоть дом свой можете показать?

— Я тебе сейчас такое покажу!.. — с нешуточной угрозой процедил сквозь зубы Сотников. — В полицию тебя сдам за незаконное проникновение на частную территорию.

— Ну зачем же сразу в полицию? Давайте сначала поговорим…

Но поговорить они не успели. По коридору зазвучали тяжелые шаги, и Егор резко выпрямился, торопливо запихал незваную гостью за угол дивана, бросил взгляд по сторонам и, неожиданно сдернув с себя халат, укрыл им Варю с головой.

Варя сжалась в комочек, превратившись вся в слух. Вот распахнулась дверь, деликатно скрипнув петлями. Вот кто-то вошел в комнату и замер на пороге.

— Ну долго мне еще ждать? — прозвучал низкий мужской голос с хрипотцой.

Ладони ее зудели от любопытства (кто ж это пришел?), поэтому Варя чуть-чуть кончиком пальцев приподняла край халата, освободив себе для наблюдения крошечную щелочку. Взгляд ее уперся в стройные мускулистые ноги. Она еще слегка приподняла край махровой ткани… Ноги были очень длинными и очень стройными, просто идеальной формы. Выше оказались не менее идеальные обнаженные ягодицы. Она не сдержалась и фыркнула, тут же зажав себе рот ладонью. Но пришелец, которого она так и не рассмотрела, сосредоточившись на ногах, ничего не заметил, только хмыкнул насмешливо, вероятно, изучая артиста балета без привычного трико.

— Я сейчас только душ приму и поедем, — сказал артист, явно оправдываясь.

— Ну давай, принимай душ. Только побыстрее. Ты же знаешь, ТАМ ждать не любят, — и вышел из комнаты.

Спустя секунду журналистка была освобождена из-под халата, а халат перекочевал на плечи хозяина.

— Господи, — пробормотал Егор, — вот только тебя мне здесь и не хватало! Куда теперь тебя девать прикажете, а, Варвара Денисова?

К своему несказанному удивлению, журналистка заметила в глазах Егора не гнев и возмущение, а настоящий испуг. Он боялся! Кого или чего?

— Не надо никуда меня девать, — решительно заявила девушка, справившись с растерянностью, — лучше устройте мне экскурсию по дому.

— Ага, размечталась! Сиди здесь, но тихо, очень тихо, а я сейчас приду. Если услышу хоть один звук, свяжу тебя и упакую в картонную коробу, и отправлю посылкой в твою редакцию. Поняла?! И не вздумай высовываться в окно, а то заметят!

«Кто заметит? Тот тип, что заходил сюда?» — очень хотелось спросить Варе, но молодой человек уже скрылся за дверью в соседнюю комнату. Пока она сидела за диваном, вдыхая ароматы цветов, наполнявшие комнату, и размышляла стоит ли слушаться непонятного приказа, хозяин дома вернулся. На сей раз он был полностью одет, да еще как! Черные узкие брюки, белоснежная батистовая рубашка навыпуск, поверх рубашки черная блестящая жилетка из тонкой кожи. Сквозь распахнутый ворот рубахи на груди виднелся крупный серебряный медальон на черном кожаном шнурке. На ногах белые башмаки спортивного типа на мягкой резиновой подошве. В принципе простые вещи смотрелись на балетной фигуре сногсшибательно. Ну просто картинка с обложки модного журнала! В руках он держал вешалку с чехлом для одежды.

— Слушай меня внимательно, акула пера, — продолжал командовать Егор: — я отвезу тебя сейчас в город, но сделать это надо незаметно. Я сейчас спущусь вниз к машине, а ты следом за мной тем же самым путем, что и забралась сюда. Я открою тебе заднюю дверь машины, и ты ползком, на брюхе, ящерицей залезешь в машину и ляжешь на пол у заднего сиденья. И лежать будешь тихо-тихо, разрешаю не дышать. У театра я тебя высажу тем же способом. Главное, чтобы тебя не заметил человек за рулём. Все поняла? — и добавил, сверля ее недоверчивым взглядом: — Смотри у меня, Денисова!

Он сделал несколько шагов к двери и добавил с порога:

— Сосчитай до тридцати и можешь вылезать в окно. Надеюсь, тебе хватит ума не свалиться и не переломать себе руки-ноги.

Варвара хотела что-нибудь возразить, чтобы у заносчивой звезды балета не было никаких сомнений в ее ловкости, но парень уже скрылся за дверью. Считать она, конечно, и не подумала (еще чего! Что за детский сад?!), а сразу полезла на балкон, краем глаза заметив, как черно-белая высокая фигура вышла из дома и направилась к машине.

Обратный путь оказался несколько сложнее, но, цепляясь за одревесневшие стебли, толстыми жгутами опутавшие стены дома, быстро спустилась на землю. Низко пригнувшись, прошмыгнула между клумбами и кустами. Притаилась за невысокой зеленой изгородью из пирамидальных туй. Сотников стоял возле машины, держа в руках чехол для одежды, заслоняя им окно водительской двери. Задняя дверь машины была гостеприимно распахнута.

Варя, мысленно перекрестившись, рванула на полусогнутых ногах, за мгновение преодолев расстояние в три метра от туй до автомобиля, и юркнула на пол за креслами.

— Надо в театр заехать, — говорил Егор, усаживаясь на заднее сиденье за спиной водителя. Чехол он не повесил на ручку над окном, а небрежно бросил на сиденье рядом с собой, прикрыв скрюченную в неудобной позе девушку.

— Зачем еще? — недовольно буркнул водитель, и Варя узнала голос с хрипотцой.

— Не тот костюм взял. Надо поменять. — Ответил Егор.

— А костюм тебе зачем? Вы там что па деде танцевать будете? — хмыкнул мерзко, двусмысленно водила. — Так для этих танцев в самый раз тот костюмчик, в каком мама родила!

— Поехали давай! Тебя спросить забыл, — процедил сквозь зубы танцовщик.

— Ладно, — согласился голос с хрипотцой, и машина мягко тронулась с места, — в театр, так в театр. Но если хозяйка будет недовольна опозданием, оправдываться сам перед ней будешь.

Егор не ответил, только поудобнее попытался устроить ноги, одну за спиной Вари, прижав пятку к пояснице, а другую под ее согнутыми коленями. Лежать было страшно неудобно, жестко. Сунутый в карман куртки бинокль, сослужив свою службу, теперь только мешал, больно впившись в бок. Но Варвара давно открыла для себя магическое действие отрицательных сравнений: когда тебе плохо, надо представить, что могло быть еще хуже, и сразу полегчает! Вот и сейчас она подумала, что могла бы лежать не на полу просторного роскошного мерседеса с его мягкими рессорами, а к примеру, на полу какого-нибудь деу — матисса или кии — пиканто. И ехала бы эта машина не по современному гладкому асфальтовому шоссе, а по проселочной дороге со всеми ее ухабами и ямами. И путь в город показался легкой и увлекательной прогулкой!

О том, что подъезжают к театру, Варя догадалась по тому, как заерзал нетерпеливо на своем месте ее попутчик. Жесткая пятка его правой ноги больно надавила на поясницу. «Вот гад, — подумала девушка, — специально он что ли мне мстит за незаконное проникновение?». Мерседес плавно притормозил и остановился.

— Я быстро, — сказал Егор, открывая дверь и выбираясь наружу, — только костюм поменяю.

Над головой Вари сразу просветлело, как только чехол со сценическим костюмом перекочевал с сиденья в руки звезды. Скосив глаза вправо, она увидела Егора. Тот сурово нахмурил брови и незаметно для водителя поманил ее пальцем, призывая выметаться из автомобиля. Что Варя и сделала с превеликой радостью. Правда, выбираться пришлось задом, в позе раскоряченной каракатицы. Ну, да бог с ним!

Шмыгнув мимо ног танцовщика, спряталась за багажник мерседеса. Егор хлопнул дверцей и шагнул следом, закидывая чехол на плечо.

— А теперь брысь отсюда! — скомандовал злым шепотом, словно облезлой бродячей кошке.

«Ну уж дудки!» — подумала Варя и решительно выпрямилась во весь рост, став заметной всем, в том числе и загадочному водителю. Машина была припаркована в паре метров от уже известного девушке служебного входа в театр «Кабриоль». Почувствовав себя в своей стихии, она решила воспользоваться ситуацией.

— Как настроение, Егор? — спросила громко голосом популярной телеведущей, обращаясь к звезде. — Может все-таки согласитесь на интервью? Читатели нашего журнала жаждут познакомиться с вами поближе.

— Иди к чёрту! — прошипел Сотников, глянув на нее так, что любая другая на ее месте просто провалилась бы сквозь землю. Но Варвара была не робкого десятка. — Что б я тебя больше не видел!

— А то что?! — и с вызовом вздернула подбородок.

— Лучше тебе этого не знать. — И ушел, хлопнув на прощание тяжелой дверью служебного входа.

Варя постояла немного, раскачиваясь с пятки на носок и засунув руки в карманы джинсов, а потом решительно направилась к тому самому водителю, от которого так старательно пряталась всю дорогу.

— Здрасьти! Не подскажете, он всегда такой? — склонилась к водительскому окну, заглядывая через стекло.

Стекло медленно поползло вниз, открывая взору круглую налысо бритую голову и физиономию с тяжелыми, нависающими над маленькими голубыми глазками надбровными дугами. Следов особого интеллекта на физиономии не наблюдалось. «Питекантроп!» — тут же приклеила «ярлык» водиле Варвара. Маленькие глазки недобро прищурились:

— Кто, он?

— Звезда наша балетная, Егор Сотников.

— Я почем знаю?

— Так вы же с ним…

— Иди отсюда, девочка, — посоветовал питекантроп, закрывая окно, и Варя решила послушаться. Уж очень недобрым был его взгляд.

«Ладно, сегодня мне не везет!» — пришлось признать неудачливой журналистке. Но она была убеждена, что и отбитая вторая атака не означает проигранную битву! Варя шла, ссутулившись, медленным шагом вдоль стены театра, обдумывая сложившуюся ситуацию, и вдруг ее рассеянный взгляд наткнулся на объявление: «Требуются на работу в театре». Ниже шел список вакансий. Рабочий сцены, осветитель… нет, это не то. Вот: костюмер! Это то, что надо!

Варвара, решительно выпрямив спину, вернулась к двери служебного входа, распахнула ее и громко заявила вахтеру:

— Я к начальству по поводу работы.

— Приходите завтра, — кивнул седенький пенсионер в круглых очочках, отложив журнал с кроссвордами. — Сегодня никого из администрации нет. Выходной.

***

Навстречу Егору по лестнице спускалась в костюме в испанском стиле девушка. Не хватало только красного цветка в блестящих черных волосах.

— Привет, Полина, — поздоровался он, перекидывая на другое плечо надоевший чехол. — А что ты здесь делаешь в выходной день?

— Этот же вопрос могу задать тебе, Егор. — Девушка остановилась рядом с ним и посмотрела серьёзным взглядом глаза в глаза. — Забежала с дуру на полчасика примерить новый костюм Китри. А тут оказывается какой-то полицейский чин опрашивает всех по поводу пропавшей девицы из кордебалета и жаждет со мной поговорить. Вот, — развела руки в стороны в беспомощном жесте, — иду на допрос.

— Вот как? Ты не говори ему про то, что меня встретила, я на минуту зашел, — попросил Егор и стал подниматься на свой этаж.

— Хорошо, не скажу, — кивнула девушка, оставаясь на месте и провожая его пристальным взглядом.

Егор замедлил шаг и посмотрел на нее сверху:

— Ты ему про Марту тоже ничего не говори, ладно?

— Естественно, что я дура трепать языком?! А ты беги скорей отсюда, а то, кто его знает, этого полицейского, вдруг у него нюх ищейки, и он носом учует тебя в стенах театра?

Больше никто не произнёс ни слова. Вскоре звук их шагов, поблуждав эхом по гулким коридорам, совсем затих, растворился в театральных лабиринтах.

Фёдор нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по столешнице в пустой приемной директора театра. Он уже пятнадцать минут ждал приму-балерину Полину Грицай, которую ему чудом удалось застать в театре. Он по неопытности не знал, что понедельник — выходной день в обители Терпсихоры. Ожидание затягивалось, и он подумал уже, что прима решила сбежать от навязчивого полицейского, но тут дверь распахнулась и появилась ОНА!

Яркий сценический костюм в испанском стиле как нельзя лучше оттенял красоту черноглазой и черноволосой артистки. Похоже они тут коллекционируют красоток, подумал Фёдор, и вежливо пододвинул стул девушке.

— Ну, о чем вы хотели со мной поговорить? — спросила Полина всем своим видом демонстрируя недовольство, будто он выдернул ее со сцены во время спектакля.

— Скажите, Полина, вы были знакомы с Анастасией Хохолковой?

— Нет, — слишком быстро ответила балерина, рассматривая свои ногти. Ногти были покрыты нежным розовым лаком. — А кто это такая?

— Она танцевала в кордебалете, — уточнил Фёдор.

— Ну, так что ж вы от меня хотите? Разве я обязана знать всех из кордебалета? Я — прима! — В голосе прозвучала неприкрытая гордость. — Мне полагается знать только премьеров и солистов, и то не всех. Своих партнёров по сцене я знаю, а до кордебалета мне нет дела.

— Хохолкова пропала при загадочных обстоятельствах около двух месяцев назад. Я ее разыскиваю. Может быть, вы что-то слышали от своих партнёров о пропавшей девушке? — Не отставал рослый капитан.

— Нет, не слышала, — нетерпеливо дернула точеным плечиком красавица. — Если других вопросов ко мне у вас нет, то я пойду. Мне нужно заканчивать примерку костюма. Завтра спектакль.

Полина поднялась со стула и повернулась к дверям. Фёдор мысленно разочарованно вздохнул: и тут тупик! А вслух задал ей последний вопрос:

— А Марту Мацкевич вы знали?

Ей словно бросили в спину камень. Спина напряглась и застыла, а девушка повернула голову в его сторону. Ему показалось, что в красивых черных глазах мелькнул страх. Но прима-балерина слишком хорошо умела владеть собой.

— Конечно, знала. Она же была солисткой.

— И где она сейчас?

— Понятия не имею. Примерно полгода назад Марта уволилась прямо в середине сезона.

— Почему, или этого вы тоже не знаете и знать не обязаны? — с легкой долей насмешки спросил Фёдор, чем, видимо, задел балерину за живое. Она повернулась к нему всем корпусом и гордо вскинула подбородок.

— Почему же не знаю? Знаю. Она получила очень выгодное предложение из другого театра, такое выгодное, что существующим контрактом можно было пренебречь. Собралась в один момент и уволилась.

— Из какого театра?

— Этого я не знаю.

— А кто может знать?

— Спросите у Виктора Саныча, а лучше у Леопольда Теодоровича. Все контракты проходили через него. Он ее и устроил в другой театр.

— А мне сказали, что она тоже пропала.

— Кто вам сказал? — В черных глазах заплясали насмешливые искорки, ярко накрашенные губы тронула чуть кривоватая усмешка. — Девицы из кордебалета? А вы их не слушайте. Они же все сплетницы, каких поискать, и выдумщицы. Начитаются детективов на ночь, вот и придумывают всякую ерунду и небылицы. Так я могу идти, товарищ капитан?

— Да, конечно, — кивнул Фёдор, почувствовавший себя неловко под ее насмешливым взглядом. Вытащил из кармана и протянул девушке маленький картонный прямоугольник. — Вот моя визитка. Если что-то вспомните, позвоните пожалуйста. И извините, что оторвал от важного дела. Спасибо.

Артистка молча взяла визитку и вышла из приемной. Едва дверь закрылась за ее спиной, Полина с презрительной усмешкой на губах разорвала визитку на несколько кусочков и бросила в ближайшее мусорное ведро.

«Все пути ведут к Леопольду» — думал капитан Денисов, спускаясь по мраморной лестнице. В театре было непривычно тихо и пусто. Но его не покидало странное ощущение чьего-то пристального взгляда, будто кто-то невидимый за ним следил, наблюдал. Ощущение было таким неприятным, что Фёдор поёжился и постарался как можно быстрее выйти на улицу.

У подъезда в лицо дохнул теплый ветер с привычными городскими запахами бензина, пыли и свежей выпечки, доносившейся из кондитерской за углом. Фёдор остановился и закурил, обдумывая полученную информацию. За несколько дней он толком ничего не узнал, только проверил, что среди неопознанных трупов, поступивших за последние два месяца в судебный морг, тел, похожих на Настю Хохолкову, не было. И на том спасибо! Ему страшно было даже представить реакцию Веры Петровны, если бы такой труп нашелся.

Надо бы пообщаться с другими ведущими солистами, а ещё с таинственным царем зверей Леопольдом. Кто он такой, этот любитель балета и щедрый меценат господин Францев? Где его искать? Но искать придется, ёжкин кот. Потому, что все нити этой странной истории с исчезновениями балерин тянулись к нему.

Год назад

Под печальные и нежные звуки адажио Спартак и Фригия прильнули к друг другу в прощальном объятии. Последний аккорд стих, но музыка, такая протяжная, исполненная печали двух любящих сердец, обреченных на вечную разлуку, все еще звучала в душе Егора. Наконец раздались аплодисменты. Нет, не такие, как в театре! Эта особая публика, разодетая в наряды от известных кутюрье, усыпанная бриллиантами и рубинами, не спешила выражать свой восторг. Хлопали сдержанно и как-то снисходительно, будто одаривали своим благосклонным вниманием известных артистов. На холеных лицах дам и джентльменов застыли дежурные, как бы приклеенные улыбки.

Егор вывел свою партнершу на традиционные поклоны, а сам мысленно уже покидал этот роскошный, сверкающий позолотой и зеркалами зал. Они с Полиной честно отработали свой номер, а зрители завтра в разговорах с друзьями и знакомыми смогут похвастаться, что для них в концертном зале дома Францевых танцевали сам Егор Сотников и Полина Грицай. И несомненно получат питательную для души дозу зависти.

Артисты вышли из зала и усталым шагом направились в комнату, отведенную им для переодевания.

— А ничего сегодня получилось, да? — Полина, идущая на шаг впереди, бросила на Егора взгляд, чуть повернув голову вправо.

— Нормально, — кивнул он. — Впрочем среди ЭТИХ истинных балетоманов нет. Эти схавают все, не поймут, даже если плохо станцуешь. Им важнее твое имя, а не сам танец.

— Не любишь ты привилегированную публику, — хмыкнула балерина.

— А за что ее любить?

— Хотя бы за те деньги, что ты получишь за выступление.

— Ну, да, деньги решают многое, — согласился Егор, распахивая дверь перед девушкой и пропуская ее вперед.

— Деньги решают все, Егорушка!

— Для кого как.

Комнату разделяли на укромные уголки несколько ширм и вешалки со сценическими костюмами. Артисты разошлись по разным углам, спрятавшись за ширмами, и стали переодеваться.

Егор вытащил из сумки джинсы и свитер, снял с вешалки рубашку. Он устал и проголодался, с грустью думая о том, что дорога домой будет долгой. Может удастся вздремнуть в машине? Он только снял верхнюю часть костюма Спартака — короткую тунику — как послышались решительные шаги по коридору и дверь в комнату распахнулась.

— Егор, мальчик мой! — раздался призывный возглас хозяйки дома. — Ты здесь?

Танцовщик тяжело вздохнул и выглянул из-за ширмы.

— Здесь, Эвелина Павловна. Я переодеваюсь.

Супруга самого Леопольда и хозяйка дома не нравилась ему, несмотря на яркую, вызывающую красоту. Ее громкий голос, манера смотреть на артистов свысока, как на прислугу, вызывали в душе неприязнь. От этой женщины с глазами колдуньи и опасной улыбкой хотелось держаться подальше.

Мадам Францева бесцеремонно зашла за ширму и смерила танцовщика изучающим взглядом, под которым Егор сразу почувствовал себя совершенно голым.

— Я хотела лично поблагодарить тебя за выступление, — произнесла Эвелина. — Ты просто великолепен в роли Спартака! Такая мощь, такая мужская харизма! Даже как-то неожиданно после всех твоих романтических принцев и графов. Твой талант гораздо многограннее, чем принято думать.

Ее низкий грудной голос обволакивал, взгляд не стесняясь скользил по телу артиста, словно ощупывая, прикасаясь к разгоряченной танцем коже. Егору стало неприятно от этого взгляда.

— Спасибо, Эвелина Павловна, — сухо поблагодарил он, надеясь, что визит хозяйки быстро завершиться, если не вступать с ней в разговоры. Но он ошибся.

— Кому пришла в голову удачная мысль поменять твое амплуа? Неужели Леопольду?

— Да, это Леопольд Теодорович предложил мне попробоваться на роль Спартака.

«Да уходи ж ты, уходи! — мысленно заклинал визитершу Егор. — Дай уже мне переодеться!» Но, видимо, даром телепатии он не обладал. Мадам продолжала откровенно любоваться тренированным молодым телом артиста и забавляться его замешательством, и не уходила.

— Я всегда говорила, что у Леопольда чутье. Образ мачо, страстного героя-любовника тебе очень идет, Егор. Я бы хотела обсудить с тобой эту тему в приватной обстановке. Пойдем ко мне, выпьем по бокалу шампанского и поговорим. Можешь не переодеваться…

Последняя фраза была сказана таким тоном, что Егору захотелось немедленно облачиться в космический скафандр, а сверху нацепить железные латы средневекового рыцаря. В голосе Эвелины звучала откровенная похоть, а взгляд словно облапывал его жаркими, потными ладонями. Егор выпрямил спину, развернул плечи и твердо произнес:

— Извините, Эвелина Павловна, не могу. У меня завтра с утра важная репетиция. Мне надо хорошо отдохнуть и выспаться.

— Ты можешь остаться здесь до утра, — мадам вытянула руку и медленно провела указательным пальцем по голой груди артиста. Кончик языка ее скользнул по полуоткрытым губам. — Утром Владик отвезет тебя на репетицию. А сегодня ты скрасишь мне скучный, одинокий вечер…

Палец с длинным, покрытым красным лаком ногтем медленно, вызывая противную дрожь где-то в глубине тела, скользил по обнаженной груди. Палец был холодный, но почему-то обжигал кожу, словно ее касался коготь доисторического монстра, а не человеческая рука. Егор отступил на шаг, избегая неприятного прикосновения. В ответ на его невольное движение по лицу хозяйки скользнула насмешливая улыбка.

— О каком одиноком вечере вы говорите, Эвелина Павловна? У вас полный дом гостей. А мне действительно завтра рано утром на репетицию.

В черных глазах мадам Францевой сверкнул холодный пламень. Она поджала губы и выгнула дугой красивую бровь.

— Значит не хочешь составить мне компанию за бокалом шампанского?

— Извините, нет.

В возникшей паузе Егор услышал отзвуки далеких громовых раскатов, а воздух в комнате мгновенно наэлектризовался. Взгляд Эвелины стал холодным и надменным, голос заледенел.

— Ладно. Как хочешь. — Она резко повернулась и направилась к выходу. — Следующий прием намечается через две недели. Приготовь для публики что-нибудь интересненькое и приезжай. — На пороге, уже распахнув дверь, она обернулась и, холодно улыбнувшись, добавила: — я буду ждать.

Едва дверь за хозяйкой дома закрылась, из-за ширмы выскочила полуодетая Полина.

— Сотников, ты с ума сошел? Ты посмел отказать самой Эвелине?!

Егор нервным движением натянул на плечи рубашку и стал застегивать пуговицы.

— Посмел, и что?

— Ты понимаешь, какие последствия могут быть? — вытаращила на него испуганные глаза девушка.

— Какие? Думаешь, Леопольд снимет меня с роли или не возьмет на гастроли в Америку, а может быть, он вообще меня из театра уволит за то, что посмел отказать его жене? Пусть попробует. Я только счастлив буду! Вон мне французы намекали на контракт с Гранд Опера. Думаю, может стоит согласиться? Там-то мне точно никто не будет делать сомнительные предложения скрасить одинокий вечерок. А вот Леопольду останется только подсчитывать убытки.

Не обращая внимания на балерину, он стянул с ног трико и стал надевать джинсы. Полина недовольно фыркнула:

— Ну да, ты же у нас особенный! Тебе бояться нечего, ведь ты звезда мировой величины!

Скорчив презрительную гримасу, балерина вернулась за ширму.

— Да, звезда, — застегивая ремень, подтвердил Егор, — и горжусь этим. Горжусь тем, что добился этого своим талантом и трудолюбием, а не так, как некоторые.

— Ты на кого намекаешь? — донеслось из-за ширмы.

— На тебя, Полиночка, на тебя и многих других, кто стал завсегдатаем концертов для своих в этом доме, а заодно вдруг поднялся по карьерной лестнице, перепрыгнув через несколько ступеней.

— Ты считаешь меня бездарностью? — вопрос был задан с вызовом.

— Нет, что ты, Поля! Балерина ты, несомненно, талантливая. Более того, у тебя еще масса талантов.

— Какие, например?

— Беспринципность, например. Умение влезть без мыла куда угодно. Настоящий талант расталкивать локтями себе подобных. Такие как ты, Поля, на любом поприще умеют добираться до самых вершин. Вот только удержаться там сложно.

Из-за ширмы снова появилась уже полностью одетая в модное облегающее платье Полина. Вытащив из косметички маленькое зеркальце, она тщательно подвела губы яркой помадой, убрала зеркальце обратно в косметичку и посмотрела на собеседника.

— Ну, конечно, только ты у нас один весь в белом, а остальные по уши в дерьме!

— Заметь, ты сама это сказала.

— Что ж ты сам то сюда приехал, в эту обитель зла, господин звезда мировой величины? — ехидно поинтересовалась девушка.

— Потому что деньги нужны, Полиночка.

— Неужели и звездам нужны деньги? Хм… как это не элегантно, просто фи! — Полина явно кривлялась, стараясь задеть за живое своего собеседника.

Но Егор, завязав шнурки кроссовок, только вздохнул и посмотрел на нее с сочувствием.

— Иди, Полиночка, не заставляй ждать элитную публику. Наверняка среди них найдется тот, кому требуется скрасить одинокий скучный вечер. А я — домой.

Он повесил спортивную сумку с вещами на плечо и, надменно улыбнувшись, вышел в коридор, оставив балерину пыхтеть от еле сдерживаемого возмущения.

Навстречу ему попался сам хозяин дома: высокий седой старик, подтянутый, с прямой спиной, морщинистый, словно еще живым медленно трансформировался в мумию. Он спешил, запыхался от быстрого шага.

— До свидания, Леопольд Теодорович, — вежливо попрощался Егор.

— Пока, — отмахнулся от него Францев с таким видом, словно говорил: иди уже, не до тебя! И распахнул дверь комнаты, из которой только что вышел танцовщик. — Полиночка, деточка, ну почему я, старый человек, должен бегать за тобой?! Пойдем скорей. Тебя уже давно ждут.

Егор, слышавший все, только криво усмехнулся и зашагал по выстланному ковровой дорожкой длинному коридору с гордо поднятой головой.

Эвелина влетела возмущенной фурией в собственную спальню и захлопнула дверь. Сидевшая на стуле у стены невысокая седая женщина невольно вздрогнула от громкого звука и вскочила на ноги. Одетая в немодный, поношенный костюм, со скромным пучком на затылке, с некрасивым, бесцветным лицом она походила на музейную служащую, задачей которой было следить за сохранностью экспонатов.

Хозяйка остановилась возле большого старинного зеркала в золоченой раме и стала поправлять прическу.

— Представляешь, Нюша, — не повернувшись к собеседнице сообщила Эвелина Павловна, — этот мальчишка заявил, что ему завтра рано утром на репетицию и он не может остаться. Этот красавчик мне отказал. Мне!

Она наконец повернулась и со смесью изумления и гнева взглянула на свою собеседницу. Нюша снова скромно пристроилась на краешке стула у стены и покачала головой.

— Да, мальчик стал звездой и слегка зазнался. Ничего, Эва, он немного подумает и поймет, что отказывать тебе не стоит. Егор хорош собой, талантлив как танцовщик, но глуповат, не понимает всех перспектив. Что делать, ведь балетные привыкли работать ногами, а не головой.

— Да плевать мне на его голову! — Эвелина с силой отшвырнула в угол комнаты расческу, что держала в руках. — Я просто обалдела, когда увидела его в роли Спартака! Мальчик вырос и стал мужчиной, очень привлекательным мужчиной. Мне он нравится, Нюша. А он даже не пожелал выпить со мной по бокалу шампанского!

— Еще пожелает. Куда он денется?

— Ты уверена? — Эвелина снова повернулась к зеркалу и стала пристально рассматривать свое отражение. — Думаешь, даже он не сможет устоять перед моими чарами? Ведь он такой молодой!

— Не сможет, Эва, не сможет. Никто, ни один мужчина на свете не сможет устоять перед твоей красотой и умом! — искренне заверила Нюша.

Едва заметная улыбка тронула губы Эвелины. С чувством глубокого удовлетворения и гордости она смотрела на идеальной формы прекрасное лицо в зеркале, на роскошные черные волосы, собранные в высокую прическу и украшенные ниткой натурального жемчуга, на соболиные брови, подчеркивающие глубину выразительных карих глаз. Все в этом лице было не просто красивым, но совершенным!

Эвелина вздохнула и провела кончиками пальцев по пухлым губам. Вдруг ее внимание привлекла едва заметна морщинка в уголке правого глаза. Или это так свет неудачно падает? Красавица нахмурилась и склонилась ближе к зеркалу, вглядываясь в отражение. И тут сердце ее дрогнуло и остановилось, а ледяная волна ужаса мгновенно прокатилась от макушки до пяток: лицо в зеркальной глубине стало быстро покрываться сетью мелких морщинок, словно его затягивала паутина времени, в черных волосах появились серебряные нити и вскоре вся прическа уже была наполовину седой, овал лица обвис, обмяк, шею прочертили глубокие поперечные складки. Глаза Эвелины изумленно расширились, а рот приоткрылся: из зеркала на нее смотрела старуха, настоящая старуха!

— Боже! — еле выдохнула Эвелина и отшатнулась от зеркала, зажмурилась и затрясла головой так, что растрепались волосы.

— Что с тобой, Эва? — встревожилась Нюша.

Эвелина со страхом открыла глаза и тут же облегченно вздохнула: померещилось! Конечно, в зеркале не было никакой старухи и не могло быть! В нем отражалась статная, красивая и все еще молодая женщина, которой любовались все, которой завидовали все женщины, а мужчины наперебой пытались добиться ее расположения.

— Ничего, — обронила Эва и стала мурлыкать себе под нос какую-то мелодию. — Нюша, тебе не кажется, что вот тут появились новые морщинки?

Она поманила пальцем подругу и повернула к ней свое лицо, демонстрируя что-то под правым глазом. Нюша вскочила и с готовностью бросилась рассматривать лицо Эвелины.

— Нет, что ты! Все идеально!

— Не обманывай меня, Нюша. Уж ты то, старая и верная подруга, должна говорить мне только правду!

— А я и говорю правду, Эвочка! Никаких морщин я не вижу.

— Ладно, — удовлетворенно вздохнула Эвелина и королевским жестом холеной ручки вернула Нюшу на стул у стены, — пока поверю. Но, думаю, стоит все-таки проконсультироваться с Войтовским. Запиши-ка ты меня к нему на прием. Быстро попасть к этому светилу медицины все равно не получится, ведь все состоятельные женщины города стремятся омолодиться в его клинике.

— Хорошо, запишу, — согласилась Нюша.

— А мальчишку этого упрямого я все равно заполучу! — Эвелина улыбнулась хищной улыбкой, обнажив идеальные жемчужные зубы. — Иначе это буду не я.

Наступившую тишину в комнате нарушил телефонный звонок. Неловко ухватив пальцами с длинными ногтями мобильник, Эвелина Павловна резко спросила:

— Ну что еще, Лео?!.. Ах, гости начали собираться домой? Надо провожать?.. Хорошо. Иду.

Отключив телефон, она бросила сердитый взгляд на подругу.

— Леопольд призывает вспомнить о хозяйских обязанностях. Дорогие гости пожрали, выпили на дармовщинку, посмотрели концерт, продемонстрировали свои наряды и драгоценности и засобирались домой. Пойду провожать, а ты сиди здесь и жди меня.

Нюша покорно кивнула и осталась сидеть на стуле, напоминая скромную служительницу в музее.

Глава 4. Визит в замок Дракулы

Черный мерседес представительского класса свернул с шоссе на узкую асфальтовую дорожку и покатил вдоль ажурной кованной ограды, ограничивающей владения мецената Францева. Впрочем, застывший, словно замороженный на заднем сиденье автомобиля, Егор знал, что реальная власть Леопольда Теодоровича распространяется далеко за эту изящную границу. Сквозь прутья решетки мелькал тускнеющей зеленью парк.

Притормозили возле ворот, створки которых распахнулись сами собой по сигналу видеокамеры. Деликатно прошуршав шинами по розовому песку подъездной дорожки, остановились возле бокового входа в дом. Хотя дом на самом деле был настоящим дворцом в стиле барокко. Растрелли, строивший Екатерининский дворец под Петербургом, скромно бы отступил в сторонку, признав первенство этого помпезного творения современного архитектора. Сколько же было вгрохано денег в это роскошное сооружение!

— Приехали! — сообщил лысый шофер и сально улыбнулся, глянув на своего пассажира в зеркало заднего вида. — Хозяйка, поди, уже заждалась. Повезло же тебе, балерун!

— Хочешь, поменяемся, Владик? — метнул острый взгляд в его затылок Егор. — Я-то с радостью, да вот боюсь, Эвелина будет против. Дебилы и уроды не в ее привередливом вкусе.

— Ну, ты… — злобно зашипел ему в спину водила. Но Егор не услышал конца реплики, открыл дверь и выбрался из машины. Чехол с костюмом остался висеть на ручке у левого заднего окна.

На ступенях из розового мрамора его встретил с вежливым и горделивым поклоном лакей. В обычные будние дни слуги в этом доме ходили в скромных, шитых серебряными галунами ливреях. А вот в дни званых приемов надевались ливреи с золотыми галунами, а также парики с буклями, как во времена императрицы Екатерины, и белые лайковые перчатки.

— Вас уже ждут-с, — произнес лакей, деликатно опустив глаза, когда Егор проходил мимо него.

Гость хорошо знал дорогу, поэтому никто не стал его провожать. Егор быстро прошел по гулким коридорам мимо высоких арочных окон, свернул направо и очутился в длинной анфиладе комнат. Замысел архитектора явно перекликался с бессмертным творением Растрелли. В конце череды комнат и кабинетов (малахитовый, мраморный, золотой, шелковый, фарфоровый) его встречал высокий седой старик, стоя с прямой, как палка, спиной и заложив руки за спину. Все еще густые седые волосы мягкими волнами спускались почти до плеч, оттеняя строгий дорогой костюм. Шелковый шейный платок окутывал старческую морщинистую шею.

— Вот и ты, друг мой! — улыбнулся старик ласковой змеиной улыбкой, окинув гостя с головы до ног холодным оценивающим взглядом. — Пойдем, Эва уже ждет тебя.

— Нет, Леопольд Теодорович, сначала я должен поговорить с сестрой, -тихо, но твердо произнес Егор. — Мы с вами договаривались, что сначала видеозвонок Аните, а потом все остальное.

Хозяин дворца на секунду замер, изучая молодого человека, но потом кивнул, видимо, оценив степень настойчивости и упрямства гостя.

— Хорошо. Пойдем со мной, Егор.

Свернули на боковую лестницу и поднялись на второй этаж. Миновали длинную галерею с целой выставкой картин известных художников — классиков и остановились возле кабинета хозяина. Леопольд открыл дверь своим ключом и посторонился, пропуская гостя.

— Прошу! — изящная холёная рука сделала приглашающий жест. На мизинце при этом сверкнул перстень с крупным бриллиантом.

Егор прошел в кабинет и замер перед роскошным резным письменным столом. На столешнице в окружении старинного золотого письменного прибора и пресс-папье странно смотрелся вполне современный раскрытый ноутбук.

— Минутку, — произнес хозяин, усаживаясь в похожее на королевский трон резное кресло с высокой спинкой и включая компьютер. — Ну вот, можешь убедиться, что с твоей сестрой все в полном порядке.

Егор не сдержался и метнулся к столу, заглядывая в экран через плечо хозяина. Но изображения еще не было, только звук вызова монотонным пунктиром прошивал тишину кабинета. Хозяин деликатно уступил ему место, поднявшись из-за стола и, прихватив сигару из изящной шкатулки, стоящей рядом с пресс-папье, отошел к окну. Вот экран мигнул, и Егор увидел сестру.

— Привет, детка! — улыбнулся брат, с радостью и тревогой всматриваясь в родное лицо. — Как ты?

— Привет, братик! У меня все нормально. А как ты?

Выглядела она хорошо, только голубые круги под глазами свидетельствовали о том, что и ее не обошла бессонница.

— У меня тоже все нормально.

— Ты когда меня отсюда заберешь?

Как бы ему хотелось сказать, что сейчас, вот прямо сейчас и заберет. Что все неприятности кончились, и они снова будут вместе, теперь уже навсегда. Но обрадовать сестру было нечем. Не мог же он признаться, что не знает, совершенно не знает, как выпутаться из этой ловушки, в которую он угодил и потащил за собой ни в чем не повинную девочку.

— Скоро, малышка, скоро. Потерпи еще чуть-чуть, пожалуйста.

— Хорошо, — покорно согласилась Анита, но глаза при этом погрустнели. — А знаешь, я тут времени даром не теряю. Здесь прекрасный репетиционный зал и я каждый день занимаюсь. Мне даже предоставили персонального концертмейстера. А Леонид Федорович по моей просьбе достал видеозаписи партии Никии из Баядерки в исполнении Ульяны Лопаткиной. Ах, как же она великолепна в этой роли! — добавила, восторженно закатив глаза. — Я очень хочу ее разучить.

— Ну какая из тебя Никия, Анютка! — грустно усмехнулся Егор. — Тебе пока Машу из «Щелкунчика», ну в крайнем случае, Аврору из «Спящей красавицы» разучивать можно. Ты ж еще ребенок! А для Никии, извини, тебе жизненного опыта пока не хватает.

— Вот почему ты меня всегда недооцениваешь?! — обиделась девушка.

— Я тебя очень даже дооцениваю, солнце мое, просто в восемнадцать лет свои роли. Подрастешь немного и обязательно станцуешь Никию.

Он бы проговорил с сестрой несколько часов кряду, так соскучился и измучился беспокойством. Но строгий взгляд хозяина напомнил, что пора заканчивать разговоры.

— Ладно, Анита, мне пора. При первой возможности я тебя заберу домой.

— Пока, Егор, я скучаю по тебе и очень люблю… — в голосе девушки зазвучали слёзные нотки, и сердце брата дрогнуло и сжалось от боли и тоски. Взять бы сейчас этот ноутбук и грохнуть им по голове старого паука! Он бы так и сделал, и плевать ему на последствия, если бы только знал, где находится сестра. Где этот гостеприимный дом с большим репетиционным залом и персональным концертмейстером? Куда спрятали от него его сестру эти упыри? Как ему догадаться, если строго-настрого под угрозой жизни девочки запрещено задавать наводящие вопросы! А на экране компьютера за спиной Ани ничего кроме глухой стены не видно…

Егор нажал кнопку отбоя и расстроенное личико Аниты исчезло с экрана. Она жива и здорова, даже занимается каждый день. Спасибо и на этом!

— Егор, дорогой, — прозвучал над ухом вкрадчивый голос Леопольда, — нехорошо заставлять так долго ждать Эву. Она будет нервничать. Пойдем, друг мой!

Молча поднялся и пошел за стариком, люто ненавидя в этот момент и его, и его жену, и этот роскошный дворец. Хотелось кричать от бессилия, но он только скрипнул зубами. Они шли по длинному коридору, в конце которого располагалась заветная дверь, и Егор решился задать давно мучивший его вопрос:

— Леопольд Теодорович, скажите мне пожалуйста… Как вы, человек гордый, с чувством собственного достоинства, можете вот так из раза в раз лично приводить меня к этой двери? Вы же должны меня ненавидеть, всем сердцем желать уничтожить собственными руками. Ведь вы же ее любите!

Старик неожиданно остановился в двух шагах от двери и бросил на своего спутника полный тоски взгляд, а потом грустно улыбнулся.

— Ты еще слишком молод, друг мой, чтобы понимать, что такое любовь. Любовь, это когда готов на все ради любимой. Но наступает возраст, черт бы его побрал, когда ты уже не в состоянии дать ей все, что она хочет и заслуживает. И никакие деньги тебе помочь не могут. А она ведь такая молодая и красивая! Я не могу лишить ее радости жизни. Ей это необходимо. Поэтому, прости за сестру и не беспокойся о ней. Я позабочусь, чтобы с ней все было хорошо.

— А если я пообещаю, что буду приезжать сюда по доброй воле, могу даже подписать какую-нибудь бумагу с обязательством? Отпустите Аниту?

Он пристально смотрел в холодные глаза своего провожатого и от того, что он видел в их глубине, мурашки поползли по спине. Нет, этого хитрого паука не обмануть!

— Друг мой, — Леопольд Теодорович положил холеную ладонь на плечо молодого человека и доверительным голосом произнес: — за дурака меня не держи. Ты ж сбежишь вместе со своей сетричкой при первой возможности. Сбежишь и из театра, и из страны. А я этого допустить не могу, Эва расстроится.

Упырь! Сволочь! Паук! Как же хотелось сдавить руками эту тощую морщинистую шею и вытрясти из него душу. Впрочем, разве у него есть душа?

Францев распахнул дверь и подтолкнул Егора в спину.

Домой возвращался поздним вечером. Уставившись невидящим взглядом в темноту за окном, Егор с безразличным видом слушал доносящуюся из динамика попсовую мелодию. Шофер Владик, видимо оценив измученный вид пассажира, неожиданно проникся к нему дружеской симпатией и все пытался завести беседу.

— Слышь, балерун, как думаешь, сколько лет нашей Эвелине?

— Понятия не имею, — нехотя ответил Егор.

— Я тут почти пять лет служу, а она все молодеет и молодеет. А ей же по моим подсчетам должно быть ненамного меньше, чем хозяину. Странно, правда?

Егор не мог не согласиться с наблюдательным водителем. Он сам уже десять лет служил в театре и с первых дней был знаком с супругой председателя попечительского совета. И за все десять лет Эвелина не состарилась ни на грамм, наоборот, только молодела и расцветала, словно владела эликсиром молодости.

— Были б у тебя такие деньги, ты б тоже помолодел, — сообщил он Владику.

— Думаешь, пластическая хирургия?

— Плюс современная косметология. И вот вам секрет вечной молодости.

И с чего он втянулся в этот глупый разговор? Но разговор отвлекал от ощущения мерзости и грязи.

— А я думаю, она ведьма! Колдовством и черной магией балуется.

— Хм, — насмешливо фыркнул Егор.

— А чё ты смеешься? — Владик бросил обиженный взгляд в зеркало заднего вида. — Ты на её приживалку посмотри, на эту Нюшу! Когда я был маленький, то именно так представлял себе бабу Ягу. Маленькая, тощая, страшная до ужаса и глаза рыбьи…

— Почему рыбьи?

— А как будто мертвые. Вот с какой стати молодой, богатой, красивой бабе держать при себе этакую страхолюдину? Я думаю, Нюша ворожит для нашей Эвелины.

— Владик, а ты перестань читать на ночь детские сказки, вот и не будет лезть в голову всякая чертовщина, — не удержался от подколки Егор. Никаких светлых чувств к этой горилле за рулем он не испытывал, впрочем, тот отвечал ему взаимностью. Обычно, но, видимо, не сегодня. Сегодня Владик выбрал Егора в собеседники.

— Мне горничная Маруся по секрету рассказывала, что видела в комнате у хозяйки черные восковые свечи. А каждый знает, что именно черные свечи используются в колдовских ритуалах. А еще ходят слухи, что в подвале в западном крыле оборудована специальная тайная комната. Она всегда закрыта, а ключ есть только у Нюши, она его на шнурке на шее носит и никогда с ним не расстается. А в новолуние из подвала, из этой комнаты доносятся странные песнопения и звуки бубна…

— Чушь какая, — прервал разглагольствования водилы Егор. — Смотри лучше на дорогу, Владик, и сделай погромче музыку. Устал я сегодня, дай отдохнуть. — Он снова отвернулся к окну, где непрерывной чередой вдоль дороги мелькали темные осенние леса.

— Что, укатала тебя сегодня наша вечно молодая хозяйка? Ха-ха! Небось еще заставила отдуваться за опоздание. Но ты сам виноват, не надо было в театр заезжать. Обошелся бы без костюма. Слышь, а чем вы там с ней занимаетесь?

— Заткнись, пожалуйста.

— Не, ну я серьезно! Любопытно же. Я поначалу думал, что ты голубой, раз в колготках по сцене бегаешь. А ты мужик оказался, за что тебе мой респект и уважуха. Ну скажи, как мужик мужику, Эвелина извращенка? Какие у нее склонности?

Егор издал долгий тоскливый вздох и спросил:

— Владик, как думаешь, если я тебя сейчас тресну по затылку, что с машиной будет?

— В отбойник врежемся, — ответил Владик и насупился.

— Так может мне так и сделать? И я мучиться перестану, и тебе страшные сказки больше сниться не будут.

Оставшиеся километры до дома ехали молча. Только иногда Егор ловил в зеркале заднего вида злые, обиженные взгляды маленьких голубых глазок.

Вернувшись домой, Егор сразу прошел в ванную, на ходу сбрасывая с себя одежду. Он долго-долго стоял под душем, чувствуя, как обжигают кожу острые горячие струи воды, с остервенением тер себя жесткой мочалкой, пытаясь избавиться от ощущения прилипшей грязи. Отмылся, чуть не содрав с себя кожу. Но никаким мылом было невозможно отмыть заляпанную грязью душу. Как же он ненавидел себя, свою молодость, свое тело, каждый раз вопреки отвращению, царившему в душе, срабатывавшему как было надо этой ведьме Эвелине.

Вышел из ванной, обернув полотенце вокруг бедер. Кожу жгло и саднило от устроенной над самим собой экзекуции. Егор прошел в гостиную и достал из бара бутылку коньяка, плеснул немного янтарной жидкости в пузатый бокал на короткой ножке, выпил одним глотком. Сел на пол, прислонившись спиной к дивану и обхватив согнутые ноги, уткнулся лицом в колени.

В приоткрытую балконную дверь сочилась ночная прохлада. Стояла такая тишина, гулкая, всеобъемлющая, что он почувствовал себя крошечной пылинкой на окраине вселенной, подхваченной космическим ветром. Куда несет его этот поток? Оставит ли в живых, набив шишек и синяков, а то и переломав кости? Сквознячок из окна коснулся обнаженного тела, и на плечах и спине сразу появилась «гусиная кожа». Егор вздрогнул всем телом, а из горла его вырвался то ли стон, то ли всхлип. Так и сидел, сжавшись в комок, и вздрагивая. А сентябрьская ночь невесомым шлейфом текла мимо.

Глава 5. В которой Варя начинает разведывательную операцию

Вторник

***

Антонина Васильевна смерила оценивающим взглядом новенькую: молоденькая девчонка, к тому же рыжая, облаченная в нелепый бесформенный джинсовый комбинезон на лямках с десятком больших карманов на всех местах и в мужской клетчатой рубашке. Хм, странная нынче молодежь. В ее время девушка не стала бы уродовать себя такой одеждой.

— Ну что ж, Варвара, пойдем, покажу тебе место работы.

Главный костюмер театра «Кабриоль» повернулась на каблуках и зашагала по длинному коридору. Варя семенила следом. Судя по выражению лица строгой пожилой тётечки, первое впечатление получилось не ахти… Жаль. Дело требовало войти в доверие, понравиться, вызвать симпатию, чтобы начальницу, одетую в строгий деловой костюм, будто она была не костюмером, а председателем народного суда, потянуло на откровения. «Завтра придется надеть юбку» — приняла нелегкое решение девушка, с детства привыкшая бегать в брюках, как мальчишка. Мужская одежда, как ни крути, была гораздо практичнее женской.

Долго шли по темным узким коридорам, сворачивали то направо, то налево, спускались несколько раз и поднимались по лестницам. Господи, как они тут ориентируются в этих лабиринтах?! Наконец Антонина Васильевна остановилась перед высокой двустворчатой дверью и открыла ее своим ключом.

— Работа костюмера, — вещала она, распахивая дверь перед девушкой и пропуская ее вперед, — не столько сложная, сколько ответственная. В театре большая труппа, множество спектаклей, частые гастроли. К каждому спектаклю свои костюмы, пошитые индивидуально для каждого артиста. И задача костюмера не только содержать все это множество костюмов в полном порядке, но и никогда не путать, даже если костюмы одинаковые.