Извращенка

Я хочу рассказать свою историю преображения после года пребывания в бдсм-отношениях с партнерами, оставившими о себе уважительные или не очень воспоминания, следы на моем теле и в моей душе, научившие меня через боль, насилие, наказания, порку, секс, наслаждения, вразумления и «вправления мозгов» — искренности, честности, открытости, смелости, доверию к миру, женственности, слабости, любви к себе и своему телу как источнику наслаждения и радости. Научившим не боятся своих желаний, своей «темной» стороны натуры, своих потребностей в сексе, умению получать от него максимум удовольствия и максимум эмоций, научившим меня уважать Мужчину за его умения и знания, за его опыт, его силу и разумность, за его твердость и понимание запутанной и импульсивной женской психологии, за его терпение и терпимость, и за все то авансом, что я еще смогу узнать на своем дальнейшем Пути.

Прежде всего, я благодарна Воланду, моему первому Тематику, открывшему мне эту дверь, Господину Садисту за то, что научил меня любить боль и понять, чего я действительно не хочу, Sado за новые для меня мысли и понимания своего места в жизни и Теме, Серому Волку, напомнившему мне о том, что и в моей жизни еще есть место чувствам, Алику за неистребимый оптимизм и умение никогда не переступить за грань, Topу за то, что Он есть на свете и избавившему меня от моих самых стойких тараканов и всем тем, чьи имена и лица я не запомнила, но научилась на интуитивном уровне отсеивать зерна от плевел. По большому счету, это одна из бесконечных историй преображения из Гадкого утенка в Женщину, обретение настоящей себя, может быть в несколько необычном антураже, но ведь у каждого из нас свой Путь, который мы сами себе выбираем

Я выбрала — такой.

…

Лето 2011года.

Эта история началась полтора года назад. Пожалуй, в тот самый день, когда однажды, проходя мимо зеркала, я остановилась перед ним и, наконец, рассмотрела в нем себя. Долго-долго я старалась понять, что же происходит на самом деле. Отчего я — такая толстая, злая и несчастная, ведь у меня есть все, о чем должна мечтать настоящая женщина — муж, семья, квартира-машина-дача. Я старательно обслуживаю свою семью, выращиваю потомство, даже иногда сажаю на даче цветочки, хожу на работу, занимаюсь творчеством, торчу в интернете, веду блоги, иногда путешествую. Так что мне надо?

«Зажралась ты, дорогуща, — ответила я себе — жила бы как другие в коммуналке, ездила на дачу в электричке, времени на нытье не оставалось бы».

Фантазии. Странные, темные, непонятные фантазии иногда баламутили мою душу. Странные, грязные, гадкие и непристойные желания приходили, когда я могла остаться наедине с самой собой и попытаться разобраться в себе.

Иногда начинала зудеть кожа, странно сосать в глубине живота, тоскливо ныть где-то внутри меня… В это пустое лето у меня было слишком много свободного времени, слишком долго я торчала в интернете, слишком позволила распустится своей фантазии, своим низменным желаниям, настолько, что стала смотреть в интернете порнуху, причем больше всего меня волновали сцены порки девушек.

Я совсем спятила, грязная извращенка. Я представляла себя на их месте, как по моей заднице гуляет ремень или — о, ужас — розга, настоящая такая розга, которую я где-то видела в кино, и от которой так жгуче-больно… И так… Сладко…

Извращенка. Спятила совсем. Зажралась.

Спятившая, зажравшаяся извращенка, однажды, занимаясь с мужем сексом, попросила выпороть ее ремнем.

Мой муж, такой домашний, милый и добрый, опешил на какое-то время, а потом, после моих долгих уговоров снял ремень со штанов. О, этот сладкий миг страха и ожидания, когда я лежу ничком на кровати и слышу, как брякает пряжка на его ремне — несколько шлепков по заду. Горячее желание мгновенно вспыхивает во мне, сладко и жарко горит кожа…

— еще, еще, пожалуйста!!!

— ну мне не нравится так, тебе же больно, — говорит он, убирая ремень. — мне не нравится тебя бить.

— пожалуйста, отшлепай меня, тебе что, трудно?

— ты что, не понимаешь меня? Мне неприятно, мне так не нравится. Мазохисточка ты моя, — улыбается он. — извращеночка.

Извращеночка возвращается к своими мечтам и порнухе. К этой грязной и мерзкой порнухе, которую Хорошие Девочки не смотрят. И не мечтают Хорошие Девочки о том, чтобы собственный муж надрал им задницу.

А я же хорошая девочка, правда? Я же не такая, которые там, в фильмах трахаются одновременно в рот и жопу с двумя мужиками, я нормальная.

…

Июнь 2011 г.

Мы приезжаем в деревню к знакомым. Они — знаете, такие мечтатели, которые приезжают на заброшенное колхозное поле в деревне Большие Ебени и начинают строить там дома, рыть пруды, заводить чахлые огородики с двумя кустиками завядших от холода помидор, не разрешают собственным детям посещать общеобразовательную школу, чтобы те не попали под дурное влияние Загнивающего Общества и росли на лоне природы, не подозревая о существовании прививок и детских садов. Иногда полумертвые колхозы, конечно, возмущаются самозахвату их заброшенных полей, начинаются суды, тянущиеся годами, попытки выкупить эту землю в собственность, за это время дети растут, дичают и забывают цивилизацию, телевизор, Бэтмена и собственных бабушек и дедушек, с которыми папа с мамой заблаговременно успевают поссориться.

Мою подругу зовут Ольга. Несколько лет назад она развелась с мужем и последние годы активно катается на все фольклорные фестивали и мероприятия в поисках нового. На одном из таких фестивалей где-то под Геленжиком ей внезапно везет и она встречает своего будущего мужа.

Мы едем в машине, она показывает его фотку на телефоне. Огромный бородатый детина, развевающиеся на ветру черные лохмы.

— ну ни фига себе, — визжу я, — где ты себе такого парня отхватила?

— а вот, — довольна она, — через месяц я выхожу замуж и мы переезжаем к нему в деревню.

— что за деревня, расскажи? у вас уже есть дом? Где вы там будете жить?

Дома нет, дом в планах. Жить пока собираются в бане, растить семерых детей (на меньшее они не согласны, она собирается их всех рожать) на поле с энцефалитными клещами (одного такого мы привозим домой в качестве сувенира у мужа на спине).

Я не помню первую встречу с Ольгиным мужем, она только что вышла за него замуж и я не присматривалась к чужому.

Бородатый мужик, показал нам место, где лучше поставить палатку, позвал ужинать.

То, что в те дни окружало меня, больше всего напоминало открытку, картинку, в которой на фоне ярко-синего неба и толстых как куски ваты, облаков, виднелся рубленный домишко два на 3 метра, в котором жили Ольга с мужем и ее сыном от первого брака. Сына, кстати, она забрала из школы, наплевав на мнения собственных родственников и первого мужа, тайком привезла его сюда, в Ярославскую область, на колхозное поле. Мальчику было уже лет 8, на поле он проторчал около 9 месяцев. Когда я с ним разговаривала. он показался мне немного странным, то-ли заторможенным. то-ли неразвитым, вообще, городские восьмилетние дети ведут себя гораздо любознательнее и активней.

В те дни стояла солнечная погода, июньское солнце блестело на сочной июньской траве, трава, высокая, до пояса, так и манила вываляться в ней, под этим синим небом, этим слепящим солнцем, среди свежей зелени летних берез. Я бегала по полю как сорвавшийся с веревки цепной пес. Я неспешно бродила по нему, оголодавшая в городе по зеленому цвету. Я насыщалась небом, облаками и солнцем. Так остро хотелось жить, жить и радоваться, наслаждаться… Летом, солнцем. собой…

Я искала мужа, наткнулась на чужого, на Ольгиного разбойника, он улыбался мне из-под бороды такой огромный, такой притягательный. Внезапно я ощутила, что меня влечет к нему, дико влечет, какой-то низменной, непонятной мне страстью. Я смутилась, испугалась своих желаний. Мне так хотелось, хотелось, чтобы он приобнял меня, просто приобнял за талию и…

Ольга бродила за ним как хвост по пятам, не оставляя одного ни на минуту. Мне кажется, посылая его принести воды из пруда напротив. она шла за ним следом. чтобы не расставаться.

Мужа я нашла в машине. Он сидел за рулем со своим желтым блокнотом, в который смотрел все то время, когда не смотрел в телефон. В руке его был карандаш, на листе закорючки.

— почему ты в машине? — спросила я. — смотри, какая трава, столько солнца. Пойдем поваляемся в траве?

— там насекомые, — сказал он, — я это не люблю.

— ты что, жуков каких-то боишься? Пойдем, ну смотри. лето же! я тут уже кустики уединенные присмотрела, там можно потрахаться будет. Прямо в траве, представляешь? Она такая мягкая.

— там насекомые, я же тебе сказал, я не хочу.

— ну что ты уперся, ну возьмем одеяло. тебе что, так сложно вылезти из своей машины? Как я не вижу тебя, ты все время сидишь, уткнувшись в телефон! ты всю жизнь так просидеть намерен, да? тебе что, так сложно пойти со мной потрахаться?

Я не помню, что я тогда еще ему говорила, я не запомнила своих слов, помню только нечеловеческую обиду и разочарование от его постоянного равнодушия ко мне, его замкнутости на собственном мире и своих переживаниях. Его вечная холодность и замкнутость.

Чего-то я добилась, он вылез из машины, бросил мне «пойдем».

Я бежала за ним по траве к тем кустикам, я там, в траве, еще пыталась радоваться, я пыталась показать ему, как же я счастлива от того, что светит солнце. что лето, что трава, что я хочу — да — я хочу заниматься с ним сексом, здесь, в траве и меня не волнуют насекомые.

Он задрал мне юбку и молча трахнул, ни разу не прикоснувшись. Просто кончил в меня как в собственный кулак, как в пустое место, вылил в меня свои сперму, встал и молча ушел назад, в машину.

Я вру, что я ничего не почувствовала от этого секса.

Я почувствовала, что мне плюнули в душу.

От дикой обиды и разочарования я едва не ревела там, в этих кустиках. Одна.

Это был переломный момент в той моей жизни, отсюда и далее все пошло по другому. В тот момент я отчетливо осознала, насколько я не нужна собственному мужу. С тех пор мы практически не занимались сексом. Я ни разу не просила его об этом, он никогда не настаивал. Я больше не чувствовала ничего, кроме того, что его член елозит внутри меня. Что-то большое и важное сломалось в тот день.

Ольгиного мужа звали Леша. Просто Леша.

Однажды, балуясь с маленьким кожаным ремешком он стал шутя шлепать им Ольгу по заду. Ольга окаменела, ее лицо вытянулось, потом она завизжала и отпрыгнула в сторону, словно он плескал в нее кипятком. Поблизости осталась только я. Кожаный ремешок свистнул, бородатая ухмыляющаяся рожа приблизилась ко мне, ремешок впечатался в зад. Дикая молния пронзила меня, незнакомая ранее буря чувств вскипела как пена, выплеснулась через край, жаром ударило в голову, забилось сердце. подкосились ноги. Я опешила.

Я даже не пыталась понять, что в тот миг произошло, что случилось со мной, откуда эти странные, незнакомые мне ранее чувства сладкого стыда и животной похоти.

Я вежливо повизжала потом, когда немного смогла взять себя в руки, и инцидент был на этом исчерпан. Как показалось мне.

На оставшиеся два или три дня отдыха в меня словно вселились бесы, весь мир сузился до одного человека, его одного я тогда замечала, с ним одним я хотела быть. Я уже не видела тогда бродящую за ним Ольгу, я все дни нарочно попадалась ему на пути, перегораживая сиськами дорогу. Ему надо войти в дом — я на пороге, он рубит дрова — я рядом даю советы, он топит баню — я бегу за вениками, он делает мангал — я задаю вопросы.

Наверное, это было похоже на безумие. Только слепой в те дни не замечал моей вспыхнувшей страсти, я сама не узнавала себя. Никогда раньше, за всю свою жизнь я не бегала за парнем так откровенно и настойчиво, и так же настойчиво он уходил от моего внимания, памятуя о свежеобретенной жене и моем муже, маячившим тоже где-то неподалеку.

За день до отъезда накал достиг своего предела. Когда Леша уезжал по делам, я впадала в отчаянье, когда возвращался — я торчала со своими сиськами у него на пути. Ему приходилось обходить меня стороной, сходя с тропинки, все так же улыбаясь из-под разбойничьей бороды.

Наваждение прошло только спустя сутки, когда мы уже вернулись в Питер и унылая обыденность накрыла с головой.

Еще неделю я фантазировала, пытаясь представить, как этим чудесным кожаным ремешком Леша шлепает меня по заду, привязав к деревянной лавке на своем дворе, а его жена стоит рядом и ждет своей очереди.

Сладкая похоть набухала между ног.

Я опять смотрела порнуху, где порят девушек розгой, потом в диком ужасе быть разоблаченной за этим паскудным занятием, удаляла всю историю из браузера, а на следующий день судорожно пыталась вспомнить, где, ну где же, я видела этот фильм. Девушка… Порка… Крики… Сладкая похоть между ног…

Наконец, я стала осмеливаться ласкать себя в тот момент, когда извивающаяся девушка кричит от наслаждения и боли, и бурно кончала, а потом страшно раскаивалась в своих гадких поступках и омерзительных фантазиях, но они не отпускали меня, и каждый божий день я судорожно рыскала в интернете, пытаясь вспомнить, по каким именно ссылкам я тогда щелкала…

В один их дней я не выдержала.

Я смотрела фильм, в котором девушку порят сложенной вчетверо скакалкой, порят серьезно, от каждого удара на заду остаются багровые полосы, она орет как безумная, плачет, молит о пощаде.

Дальнейшие мои действия — впрочем, такое состояние, когда я делаю что-то еще до того, как осознаю разумом весь ужас своих поступков, в будущем будет приходить не раз — я разыскиваю под диваном старую резиновую скакалку. складываю ее вчетверо и отхаживаю ею себя по заду…

Боли я не ощутила.

Словно внезапно унялся бесконечный болезненный зуд на коже, зуд, сводящий меня с ума и лишающий покоя. Наступило облегчение, словно чешешь давно зудящее место. Словно отпускает тугой винт где-то в затылке. Словно получаешь давно искомое, утоляешь жажду в пустыне, голод и похоть одновременно…

Чувствую, как все намокло между ног, провожу там скакалкой, оргазм за оргазмом накрывают меня, раз, другой, третий. Я захлебываюсь криками, я опустошена.

Покой и облегчение приходят ко мне.

Я зашвыриваю в ужасе скакалку обратно под диван.

Я мерзкая грязная извращенка и нет мне прощения.

Июль 2011г.

Я даже не помню, как звали эту женщину.

В тот момент я занималась религиозными исканиями, я искала себе Бога, себе — смирения, себе — душевного комфорта и покоя. Я случайно познакомилась с ней и она предложила сопроводить меня в церковь на службу.

Может, хоть так я то-то смогу понять.

Раньше я уже заходила в церковь — сначала меня пару раз туда водила мать, мы покупали свечки и ставили их у темных икон, потом я фоткала там крещение племянника. Еще у меня был период увлечения церковной вышивкой, помнится, я даже пыталась поступить на курсы золотошвейного церковного шитья, но стоило мне только увидеть, какими тонкими, тоньше моего волоса нитками делаются эти вышивки. о мечте пришлось забыть — она была не для моих глаз.

Я напялила на себя безразмерную пестро-синую цыганскую юбку, которую сшила пару дней назад в непонятном приступе швейного вдохновения, хламидообразную куртку, которая, по моим представлениям выглядела скромненько и годно для посещения церковной службы, на голову — синтетический скользкий платок и то-ли в виде бабушки-дачницы, ковыляющей из электрички на огород, то-ли кающейся грешницы в постсоветском обрамлении, явилась в церковь. К слову сказать, подобных чучелообразных женщин там всегда навалом, я не сильно выделялась из толпы «скромненько и непритязательно».

На службу мы опоздали.

Явились в самом конце, перепутав время начала.

Нам осталось только занять очередь из желающих приложится к кресту, который протягивал к их устам батюшка в светло-зеленом, ярко-нарядном одеянии.

Шаг за шагом я восходила на свою Голгофу.

Жесть какая, зачем я ввязалась во все это!

Вы что все реально думаете, что я должна буду вот так взять и поцеловать вот этот ваш крест, и чтоб меня, вы же все на меня смотрите — и даже руку вот этому вот дядьке, вот так же, как делают все остальные? Нет, с меня хватит, я должна тихо слиться в сторону, не привлекая внимания. И вообще, я тут случайно.

Мне казалось, что на меня пялятся все, что я не смогу ни дойти эту очередь до конца, ни выйти из нее, и пока я металась как заяц в испуганных мыслях, настал мой черед.

Пауза.

Касаюсь губами креста.

Касаюсь губами руки.

Вихрем взметается буря, выбивает из-под ног почву, кружит, несут неизведанные доныне чувства дикого и сладкого смущения, и стыда. и смирения.

Несколько дней проходят под впечатлением и попытках разобраться, что же это было на самом деле, что я чувствовала тогда и откуда это сладостное чувство смущения и смирения перед… Перед кем?

Перед Мужчиной.

Осень тупо переходит в зиму.

Ноябрьская депрессия — декабрьская суета — Новый год.

Иногда я заглядываю посмотреть, как поживают там «мои» девушки с выпоротыми попками. Щелкаю по ссылкам подряд, что-то тупо ищу.

Натыкаюсь на абревиатуру БДСМ, вбиваю ее в Яндекс.

«Психосоциальная субкультура…". Муть какая-то, вбиваю в яндекс картинки.

Господи, гадость какая!!!

Моя порнуха — детский лепет по сравнению с этими извращенцами!!!

Жирные обрюзгшие тетки в намордниках, растопырившие кривые ноги, мерзкие волосатые мужики с обмотанными веревками членами. выпоротые до крови жопы, фиолетовые сиськи. Неужели кто-то в здравом уме занимается этой дрянью добровольно??? Чтобы вот так, до кровавой жопы и синих сисек. Зачем? Больно, мерзко, уродливо, безобразно.

Январь 2012.

Тоскливый январь.

Я в одиночестве валяюсь с ноутом в постели.

Муж за компом, последние лет этак 5 или 7 я вижу его только со спины, лицом в монитор. Иногда — на кухне, за едой, лицом в телефон. Он в каком-то старом синем клетчатом халатике, я зло смеюсь над ним, называя Старухой-процентщицей.

Последние пол-года я живу совсем одна. С мужем мне давно не о чем говорить, не осталось больше ничего общего. Твиттер оказался интереснее меня, я устала бороться с интернетом за внимание. Ребенок пошел в 1 класс, школа-кружжки-подруги — она совсем забыла меня, впечатлений столько, что дом давно забыт. Мне остался ноут, унылая работа и болезненные фантазии.

Снова брожу по ссылкам.

Натыкаюсь на новый сайт. Сверху, на первой странице лежит «я — девушка, ищу — парня. Позиция в Теме — Доминирование». Быстро заполняю строчки: «укажите ваши предпочтения в Теме или фантазии». Замирая от собственной дерзости пишу «хочу порку розгами».

Отсылаю анкету.

В верхней строчке мгновенно «новое сообщение». Открываю его.

«Привет, выпорю».

Дальше время полетело так быстро, что 2 или 3 часа слились в несколько минут. Я мечтала, смеялась, переписывалась, отвечала, читала анкеты, смотрела фотки, словно внезапно в душную и вонючую комнату распахнули окно. Я старалась ответить всем, но писем было так много, они сыпались и сыпались, я не успевала отвечать на вопросы, придумывать ответы, я уже устала и собралась выключать ноут, когда пришло последнее письмо.

«Привет, познакомимся?»

Закрываю его, отвлекаюсь на ребенка, возвращаюсь к компу.

«Не вежливо не отвечать :)»

Ничего себе, какой вежливый, усмехаюсь.

«Привет, познакомимся» — пишу в ответ.

«Расскажи о своих фантазиях»

«Я хочу, чтобы меня выпороли розгами» — нифига себе я осмелела.

«Розги — это очень серьезный девайс. будем начинать с более мягких практик,» — отвечает он.

Меня охватывает смех, я валяюсь на кровати в детском восторге.

Ничего себе, решил — будем начинать.

Потом мы болтаем еще о какой-то ерунде, с ним оказалось так легко болтать, словно со старым другом.

«У тебя есть предпочтения по внешности?» — спрашивает он.

«Нет, а что?»

«Я хромаю» — пишет он.

«Ну и что, а у меня близорукость» — отвечаю.

«Чувство юмора присутствует, — замечает он. — ты любишь смотреть порнуху?»

«Что там смотреть, надо к делу переходить», — восторг охватывает меня как пузырьки шампанского.

«Хороший ответ, — пишет. — вот теперь можно и взглянуть на фото»

Фото? Какое фото? У меня нет фоток. Я такая страшная и толстая, что уже лет 100 не фоткалась. И вообще я на фото получаюсь безобразно, я ужасно некрасивая, откуда у меня фото???

Лихорадочно роюсь в компе.

Везде я — лохматая, толстая, очкастая.

Вот же, блин, на днях дочка сфоткала меня, когда мы дурачились с камерой. Я тут даже ничего получилась — причесанная, без двух подбородков, в любимом сарафане.

Быстро открываю фотошоп, в несколько кликов привожу фотку в удобоваримый вид, разглаживаю плагином кожу. Наверно, я не очень тут страшная.

Отсылаю ему фото.

«Симпатичная», — пишет в ответ.

Нифига себе. Я — симпатичная?

Я с гоготом валяюсь на кровати.

«У тебя есть аська?» — пишет мне.

«Нет»

«Скачай, здесь писать не удобно, сайт Часто виснет»

Вбиваю в Яндекс «аська скачать». Несколько минут и я отсылаю ему свой номер аськи.

«Привет».

Вдруг посреди монитора открывается маленькое черное окошко и надпись «принять видео звонок».

Я никогда с таким не сталкивалась, тыкаю в «принять».

И в тот же момент передо мной появляется дядька лет сорока, в больших наушниках, с улыбкой до ушей, сигаретой и дымящейся чашкой.

До этого момента я валялась на подушке, тут же вскакиваю, словно он внезапно входит в мою спальню, ставлю ноут перед собой на кровать и усаживаюсь перед камерой, как хорошая девочка, сложив перед собой ручки.

Он какое-то время молча смотрит на меня, потом набивает текст. Я слышу как шуршат кнопки клавиатуры, значит можно разговаривать, но это невозможно, где-то за дверью муж, а я тут, с чужим дядькой говорю.

Блинннннн.

о чем я с ним говорю, подумать страшно!

«Что на тебе одето?»

«Мое домашнее платье»

«Сними его»

Я не верю прочитанному, перечитываю эту строчку еще раз и еще.

Горячий стыд обжигает щеки, внутри меня все сжимается от сладкой дрожи.

Я смотрю в глаза сидящему передо мной человеку. Он все так же широко ухмыляется, потом встает, я понимаю, что он сидит на своей кухне, наливает из чайника в чашку кипяток, возвращается и опять выжидающе на меня смотрит.

«Ты что, серьезно???»

«Конечно.»

Господи-господи-господи, что я делаю.

Голова горит, жар растекается по всему телу, захлестывает меня стыдом.

Я медленно поднимаю руки.

И медленно стягиваю через голову платье.

Бросаю его на пол.

Под платьем у меня ничего нет.

И я понимаю, что он смотрит на меня. Смотрит, ухмыляется и курит.

Я ежусь от страха и стыда, но мне не приходит в голову прикрыться.

Наконец, я нахожу решение — ложусь перед ноутом на живот, в маленьком экранчике внизу вижу только свои сиськи и немного — зад.

Какое-то время мы еще болтаем о пустяках, потом он прощается и отключается.

День пролетает на одном дыхании, вернувшись с работы, я первым делом включаю аську. Он там! Вот он, зеленый цветок!

«привет, — набиваю я. — я уже дома.»

Опять открывается окошко видео, та же физиономия, та же кухня.

«Привет.»

Какое-то время болтовня ни о чем, потом вопрос: «Ты сделаешь то, что я тебе скажу?»

«Конечно,» — внутри меня все бурлит, такого счастья я не испытывала так давно, что уже забыла, что умею быть счастливой.

«Сейчас ты снимешь платье и встанешь на колени, только так, чтобы я тебя видел.»

«Ты с ума сошел!»

«Ты не одна?»

«Одна.»

«Тогда что тебе мешает?»

Да как же обьяснить-то тебе. Я стесняюсь и хочу. Без-ум-но этого хочу.

Опять жар во всем теле, трясутся руки, напрягаются от ужаса сиськи.

Я быстро стягиваю с головы платье, швыряю на пол, отхожу немного назад, чтобы целиком появится в маленьком экране, опускаюсь на колени.

Это все не по-настояшему, это все просто игра, я все придумала, так не бывает, я хорошая девочка, а хорошие девочки так не поступают, убеждаю я себя. Баловство, дураковаляние.

«Стой сколько сможешь.»

Я стою, ежась от смущения, холода и смеха.

Он смотрит на меня и ухмыляется.

Позже я привыкну к этой его ухмылке, она — его обычное выражение лица.

Наконец ноги затекают и я встаю.

«Кто разрешил тебе встать?» — ухмылка чеширского кота.

«У меня ноги устали.»

«Я разрешил тебе вставать?»

«Ну блин, это же мои ноги и они вообще-то устали!» — возмущаюсь я

Мы опять болтаем какое-то время и он велит назавтра купить в магазине огурец и морковку.

Я не спрашиваю зачем, мне смешно, меня переполняет восторг. Господи, я давно не бывала тааааак счастлива, как в эти дни безрассудства.

«Привет. я тут.» — набиваю я.

«Ты сделала то, что я велел?»

«Я все купила» — показываю в экран маленькую кривую морковку и тощий зимний огурец.

«Сними платье»

Я привычно раздеваюсь перед ним.

Перед кем, перед ним?

Передо мной только картинка на мониторе и буковки, я еще не вижу в нем реального человека, я еще играю.

«Ты когда-нибудь мастурбировала?»

Я уже привыкла этому лицу, я перестала стеснятся этой огромной ухмылки, он стал таким привычным за эти три дня, со своей сигаретой и чашкой.

Я улыбаюсь в ответ и залезаю в глубины своего шкафа. Где-то там, в недрах хлама, под безразмерными свитерами и бесконечными джинсами, у самой его стенки засунут, завернутый в кухонное полотенце, резиновый фаллос. Однажды я отважилась купить его в интернет-магазине и даже использовала пару раз по назначению, когда совсем брала тоска от недотраха. С гордостью демонстрирую свое приобретение в экран.

Он кивает.

«Ляг на спину, раздвинь ноги и приступай к делу.»

Остатки разума вылетели из моей головы еще на прошлой недели, в среду. Наверное.

Потому что как еще, чем еще можно обьяснить то, что я, хорошая девочка и мать семейства, ложусь, раздвинув ноги перед веб-камерой и начинаю постепенно вводить в себя резиновый член, зная, что с той стороны экрана на меня смотрят. Чужой мужчина.

Возбуждение так велико, что я уже совсем перестаю стеснятся и трахаю себя этой игрушкой.

Меня накрывает оргазм, я стараюсь отдышатся.

Господи. это конец всему, вот я и изменила мужу по интернету.

Впрочем, он последний раз так давно занимался своими супружескими обязанностями, что я решила, что имею на это право.

«о, вот моя порно звездочка пришла,» — приветствует он меня.

Я улыбаюсь ему как старому другу.

«Где твоя игрушка?»

Я показываю член.

«У тебя есть смазка?»

«Нннет…»

«Надо купить»

«Ты с ума сошел?»

«Понятно»

В тот вечер все проходит очень странно, я играю с членом и вдруг понимаю, что он очень внимательно смотрит на меня. Изучает. Сделай так, командует он, теперь так. Задает наводящие вопросы, дает указания.

Никто и никогда за столько лет брака не учил меня сексу. Никто и никогда не спрашивал меня, что я чувствую, как мне нравится и как сделать лучше. По умолчанию считалось, если член в меня засунут, я на седьмом небе от счастья. У меня возникает чувство, что я разговариваю со своим инструктором. Инструктором по сексу.

Я опять кончаю.

И впервые за все это время я чувствую себя перед ним по-настоящему обнаженной.

Он лучше меня знает, что и как мне надо делать, чтобы испытать оргазм.

Не помню, когда я дала ему свой телефон. На следующий день он звонил мне каждый час, а потом каждый день и каждый час, а потом я привыкла к его голосу, а потом поймала себя на том, что попала под его обаяние, этого низкого, чуть хриплого мужского голоса. Если б я тогда могла предположить, как сильно я попаду во власть этого голоса, под его гипнотический кайф, с каким сладострастным вожделением я буду слышать его в своей трубке и выполнять приказы, как буду приходить в восторг только услышав его. Этот голос. Голос моего первого Хозяина.

Я часто думала о том, что было бы, если б тогда мне попался не умный, опытный и хитрый Воланд, а какой-нибудь жестокий, эгоистичный, несчастный и злобный тип, чем все могло бы кончится? Страх, отвращение, брезгливость, унижение… Что еще он поселил бы в моей и без того издерганной душе? Навсегда оттолкнул, изуродовал, сломал. Это было везение, огромное, бесконечное везение, словно миллион тонких нитей внезапно дотянулись друг до друга и переплелись в тугую и крепкую веревку, которая привязала меня к наслаждению и боли. Воланд, тонко чувствующий женскую душу, сумевший научить, ни разу не обидев и не перешагнув через мои силы, мой первый Учитель на этом Пути — где ты сейчас? Я потеряла тебя, когда обида и боль затмевали разум, когда слезы слепили глаза, когда моя душа разрывалась на части. Я удалила тебя из всех контактов, чтобы не бередить больше раны, чтобы забыть. Забыть тот гипноз, под который я попадала, когда слышала в трубке Твой голос.

Восторг зашкаливал. Сырой, пакостный февраль взорвался пестрым фейерверком эмоций, я шла на работу и улыбалась, шла с работы — и улыбалась, я вглядывалась в мрачные и серые лица, окружавшие меня в действительности, с удивлением, забыв, что еще несколько дней назад ничем не отличалась от них самих, та же маска страдания и злобы, те же поджатые губы, страдающие складки, тоска в глазах. За много лет я забыла, что значит быть счастливой, радоваться каждому начинающемуся дню, смеяться когда тебе хорошо, слышать в трубке такой знакомый голос, безрассудно бросать все дела и нестись по длинным коридорам, чтобы найти пустой угол поболтать, несколько минут болтовни, смеха, счастья пузырьками в голову.

Он звонил каждый вечер, я запомнила время и ожидала звонка, не сводя с телефона глаз. Звонок, знакомый номер. Я даже не внесла его в контакты, я так боялась, что кто-то узнает, чем я занимаюсь, что меня застукают за этими грязными делишками, я каждый день чистила историю в браузере и в аське, я боялась выпустить из рук телефон. вдруг кто-то, например мой муж, начнет в нем рыться, найдет, узнает и отнимет это глупое пузырящееся счастье.

Незнакомый номер, двадцать два на конце, господи, это он!

Хватаю трубку, несусь в прихожую, мечусь по квартире в поисках тихого угла, господи, какая же у нас тесная квартирка, как мало места, чтобы сесть с тишине и одиночестве, чтобы болтать и смеяться. Куда, куда мне забиться с этим телефоном?

Сую ноги в ботинки, куртка, шапка, собака. Точно! Надо гулять с собакой, телефон разрывается в моих руках, я выбегаю из дома, едва не забыв ключи. Собака несется впереди меня, исчезает в темноте двора.

— Да. — шепчу в трубку, словно тут еще кто-то может меня услышать.

— Ну привет, — слышу в ответ

Это Он! Он! ОН!

Ну конечно, это Он, кто же еще. Я захлебываюсь от восторга.

Я кричу, смеюсь, мне снова 19, и я снова возвращаюсь в это безудержное детское счастье. Унылые годы однообразной тоскливой семейной жизни мгновенно перечеркнулись, словно толстая короста спадает с меня, откуда-то из глубины начинает проглядывать наружу Я настоящая, такая, какой должна была быть, если б счастье никогда не уходило из моей души.

— Миша, это ты? Это правда ты? Скажи мне, я не придумала тебя? Ты настоящий? Ты существуешь?

— Скоро ты сама узнаешь, насколько я настоящий, — смеется Он.

С этим телефоном я ношусь по всем дворовым сугробам, то там, то здесь плохой прием, голос пропадает, потом выплывает из тишины снова. Мы договариваемся о встрече, чтобы посмотреть друг на друга в живую. В это воскресение. Завтра? Господи, уже ЗАВТРА?

Завтра наступило. С самого утра страх сдавливает живот, я не могу так, я боюсь. А если муж все узнает, что тогда будет? Я не пойду, мне страшно, я поиграла и хватит.

Он звонит мне подтвердить встречу.

Я что-то вру дрожащим голосом, я хочу, чтобы все закончилось, я больше не могу так обманывать мужа. Я вру ему, что спалилась, что муж все узнал и нам лучше расстаться. Я слышу, что Он курит, медленно затягивается.

Все кончилось, вот и все, я побыла немного счастливой и хватит, пора жить как обычно. Ты же знаешь, счастье не бывает долгим, это только игра, дозированная радость, она побыла и кончилась. Возвращайся в свою реальность, в свою убогую серость, в свою жизнь.

Вечером Он опять в аське. О чем-то болтаем, он сочувствует, что я так глупо спалилась. Как это происходит, я не понимаю, но вдруг он снова предлагает нам встретится и я соглашаюсь. Я не могу Его потерять, я не могу снова остаться одна в своих слезах и тоске, я опять хочу этого счастья.

Завтра?

Хорошо, давай завтра. Я живу на Пионерской, ты приедешь? Тут много где можно посидеть, всякие кафе. Ой, прости, забыла, завтра у меня съемка, я буду на Просвете, тебе удобно? Давай тогда в 7, на Просвете, после съемки. Ты приедешь? Точно приедешь? Я буду ждать.

Завтра он звонит и предлагает мне подождать пол-часа или перенести встречу на другой раз, он не успевает, работа.

«Хорошо, — с облегчением соглашаюсь я, — конечно, давай все перенесем или вообще отменим нафиг», — думаю я. Это дурацкая идея, изначально дурацкая идея. За спиной у мужа идти на свидание с чужим человеком. Уф, как хорошо, что он все отменил.

«Встретимся завтра? Хорошо, где? На Пионерской? Хорошо, я буду.» Мне кажется в его голосе раздражение, или я сама его себе придумала?

Снова звонок, за час до встречи, он все отменяет. Кто-то близкий попал в аварию, он едет в больницу.

«Хорошо», — соглашаюсь я. Так даже лучше, что все не складывается. Быстрее забуду его и все опять станет как прежде.

Серая жизнь, серая работа. серые краски.

Все как обычно, привычно и правильно. Все так живут, ты же знаешь. Зачем врать себе и думать, будто радость где-то близко.

«Опять завтра? Ну ладно, давай завтра, ты приедешь?»

«Хорошо, звони. Где тебя искать?

Вечер. Я собираюсь на свидание. Я роюсь в шкафу. Мне нечего одеть. Мне реально нечего одеть у меня только толстые бесформенные свитера, старые джинсы, какие-то дикие растянутые клетчатые рубашки. Все остальное мне или мало — господи, как же я растолстела за последние несколько лет! — или офисные пиджаки, сбагренные мне моей матушкой за ненадобностью. Наконец. я нашариваю какую-то сверкающую люрексом черную кофточку, зачесываю волосы в хвост. А, еще очки. Когда-то, еще в той жизни, когда я могла улыбаться и быть счастливой, я носила контактные линзы, у меня была набитая модной косметикой косметичка, а сейчас я нахожу высохшую тушь и пустой тюбик из-под блеска для губ. Неладно что-то в моем королевстве.

Я выхожу из маршрутки, набираю его номер.

— привет, я приехала, ты где?

— видишь слева от тебя ресторан? «Король Гамбринус», вот я там.

Я растеряно верчу по сторонам головой. Ресторан? Король? Сколько лет я езжу к этому метро, не поднимая головы, глядя себе под ноги, не замечая вокруг себя ничего, выходящего за привычные рамки — дом-семья-работа-дети — о наличие ресторана у метро я даже не подозревала. Какой-то король. Второе слово вообще забыла… Перехожу на другую сторону улицы. старательно читаю вывески.

— Ну ты где? Сколько тебя ждать?

— Слушай, я не нашла ресторана. Тут какая-то пивнушка, но тут столько народу, ты здесь? Я тебя не вижу.

— Я же сказал тебе — пивной ресторан, «Король Гамбринус», через дорогу от метро!

— Я и так через дорогу от метро. Через какую дорогу? ты где?

Но он отключается и я опять мечусь туда-сюда через дороги, пока взгляд случайно не падает на огромную в пол-фасада дома вывеску «Король Гамбринус». Господи, вот он где, нашла.

Лестница, гардероб, на втором этаже — суши-бар. Вбегаю в него, высматриваю знакомое лицо, потом опять набираю номер, чуть не плачу от отчаянья в трубку.

— Ну ты где??? Тут какие-то суши кругом.

— Вот он я, сижу прямо у окна, справа от входа.

Справа от входа все столики пустые, через несколько минут догадываюсь спросить администратора куда я попала и где «Король».

Третий этаж, я вхожу в зал, поднимаю глаза — и тут же вижу Его. За столиком справа от входа. Он такой, каким я его и представляла, только он огромный. И он такой реальный, такой мощный, от него исходит такая животная сила, такая энергия, что я внезапно робею окончательно и едва могу только сесть на стул напротив, как можно дальше отодвинутся от Него и робко улыбаться.

— Ну отдышись сперва, что ты будешь пить?

я прячусь в меню, читаю его туда-сюда три раза подряд, потом тыкаю в какое-то пиво.

Мы долго болтаем. мне хорошо с Ним рядом, легко, между нами нет никаких барьеров и напряжения, мы говорим обо всякой ерунде, смеемся как школьники, я ничего не запомнила из того разговора. Он нравится мне, мне нравится его мощь внутренняя сила, меня тянет к нему как магнитом.

— Сегодня я устрою тебе последнею проверку, — говорит Он — когда мы останемся наедине, зайдем в лифт.

Блиииин, я попала. Маньяк! Извращенец! Сейчас затащит меня в лифт и изнасилует, думаю я с надеждой. как та старая дева, которая каждую ночь заглядывает под кровать в надежде найти там насильника.

— Ты что, с ума сошел? Нет конечно, я не пойду с тобой в лифт, я буду кричать, если че.

Но сладкая надежда поднимается из глубины моего живота наружу. Зайти с Тобой в лифт, остатся там наедине.

Он ухмыляется и смеряет меня взглядом. Молчит и курит. Смотрит. И я смотрю на него — со страхом, надеждой и чем-то еще, не понятым мною, но таким притягательным, заманчивым, таким сладким.

Уже почти 11, хорошая девочка должна быть дома. Он расплачивается, мы выходим к лифту, он нажимает на кнопку вызова.

— Ты с ума сошел, я не пойду с тобой в лифт, я сбегу, я по лестнице.

Разворачиваюсь, иду к лестнице, так же, не меняя насмешливого выражения лица. Он идет за мой следом. Спускаемся пешком. Одеваемся, выходим на улицу. Прохладный свежий воздух продувает мозги, падает снежок. Я прихожу в себя, оборачиваюсь.

— А что ты хотел сделать там. в лифте?

— Ты, похоже, решила, что я собрался заставить тебя там сделать мне минет, — отвечает он

— Нуууу… да, как минимум — уже осмелела от свежего воздуха и свободы я.

— А я просто хотел поставить тебя там на колени и все. Проверить, насколько ты можешь подчинятся.

На мой взгляд, это было ничуть не лучше минета, но я промолчала.

Какое-то время мы еще гуляем, просто болтаемся вокруг метро, как влюбленные школьники, смеемся, болтаем, так хорошо и легко. Потом Он затаскивает меня в аптеку.

— Сейчас ты подойдешь и купишь себе анальную смазку, — говорит.

— Ты спятил, не буду, как ты себе представляешь?

Крепко берет меня под руку и тащит к кассе.

Я опешиваю, настолько, что не успеваю пикнуть или возразить. Никто и никогда так решительно так грубо так настойчиво никуда меня не тащил!!!

На мое счастье, Он не заставляет меня ничего говорить, Он говорит все сам, эти ужасные, гадкие слова — анальную смазку, пожалуйста. Покупает и вручает мне тюбик. В руки. Я судорожно прячу его в карман, словно это граната.

На улице он что-то еще достает из кармана своей черной дубленки и протягивает мне

— Это тебе, будешь тренироваться. На следующую встречу не забудь принести с собой.

Я даже не смотрю, что это такое. Что-то черное, мягкое, беру и сую в свой карман. Чувствую себя шахидкой, готовой ко взрыву в любой момент.

Перед маршруткой он останавливается и крепко обнимает меня. Просто сжимает своими огромными руками в объятья, да так, что я почти не могу дышать, я возмущена этой наглостью, грубостью, силой. Я дергаюсь, дергаюсь изо всех сил и вдруг с ужасом понимаю, что я не могу вырваться из Его рук. Какое-то время я еще трепыхаюсь. а потом смиряюсь и успокаиваюсь.

— Если я что-то схватил, то держу крепко.

Так близко Его карие глаза со скачущими в них бесами.

А потом его мягкие горячие губы прижимаются к моим, Он целует меня так, что остатки разума навсегда покидают мою бедную голову и прихожу в чувство я только в маршрутке, глядя, как его фигура удаляется в темноту.

Февраль 2011.

Звонит телефон. Я уже осмелела настолько, что внесла Его имя в память телефона. Отвечаю, смеюсь, кружится от радости голова.

_ Ты сделала то, что я сказал тебе днем?

Днем он написал мне в аське — зайди в магазин и купи бельевые прищепки.

Когда я их покупала, мне казалось, что все продавцы знаю, зачем мне, гадкой и ужасной извращенке, эти прищепки (к слову сказать, сама я тогда могла только догадывается об их

назначении).

— Сейчас ты найдешь себе укромный уголок, чтобы тебе никто не мешал и будешь делать то, что я тебе скажу.

— Хорошо. — отвечаю я.

От сладкого предвкушения все внутри сжимается, щекотные мурашки бегут по спине и собираются где-то между ног.

Я запираюсь в ванной, включаю воду, не выпуская из руки телефон. Он все еще на линии.

— Ты взяла пробку?

Та черная мягкая штука оказалась анальной пробкой, огромной, страшной, кривой как показалось мне тогда.

— Взяла — шепчу я.

вряд ли он хорошо слышит меня из-за шума льющейся воды.

— Доставай прищепку, — медленно говорит Он — и прикрепляй ее себе на губку. Там. Снизу. Пока на большую.

Я делаю так, как Он велит, прикрепляю себе прищепку. Легкая боль, потом онемение, потом сладкий жар.

— Теперь вторую с другой стороны, третью, сделай по 4 штуки с обеих сторон.

— У меня там нет столько места, — шепчу в ужасе.

— Есть, есть, делай.

Вот наконец все прищепки прикреплены, я чувствую, как болью и жаром наливается моя плоть. Все становится необычно чувствительным, потом я понимаю. что возбуждение нарастает и принимаюсь ласкать себя между ног.