Черновик
Кажется, было вчера.
Позже — что не было вовсе.
Капнув чернила с пера,
кляксу добавили в осень.
А впереди — дожди,
лужи, туманы, слякоть…
хоть ты не выходи,
чтоб совсем не размякнуть.
Снова берусь не за то…
ладно, не стыдно за это.
Я оставляю пальто.
Я возвращаюсь в лето.
Взаперти
Сердце колет будто спицей.
Эту боль превозмогу.
С неба в снег упала птица
и забилась на снегу.
Заметалась и затихла,
догорела, как свеча.
В доме стало тихо-тихо,
а виски стучат, стучат…
Годы-гады налетели
и кружат, как вороньё.
Птицу замели метели…
Я забуду про неё
не сегодня — завтра точно,
но успею пожалеть,
что ведь мог бы, между прочим,
подобрать и обогреть.
Но кому я вру? Из дома
сделать не могу и шаг.
Здесь тонка и невесома
взаперти моя душа.
Привратник
небо
падает
вниз
и обрываются звёзды —
невероятный сюрприз…
от удивления воздух
в лёгких, словно кисель,
булькает, пузырится…
спрятались тени в щель,
скрипнула половица…
глаз не могу открыть,
заворожённый обманом,
так захотелось пить,
ключ — кипяток — не стану,
не запятнаю честь,
не отрекусь от веры…
я остаюсь здесь,
возле
упавшей
Венеры.
Осеннее волшебство
Как-то слишком иногда заносит,
но пройдёт, конечно же, пройдёт…
Где моя желтеющая осень?
Где на лужах первый хрупкий лёд?
Тучами зашторенная просинь,
ветер, завывающий в груди,
где моя рябиновая осень
и грибные чуткие дожди?
Где калейдоскопы в листопадах,
инеем покрытая трава?..
Мне не просто надо — очень надо
ну хотя б немного волшебства.
Ночная гостья
Ночь. На улице темно,
и как будто бы случайно
постучит в моё окно
то ли птица, то ли тайна…
Растревожив чуткий сон,
скорбно ветер завывает,
лезут думы о былом
и тревожат, и смущают.
Всё запуталось в клубок,
эпизоды потускнели…
Встал. Прошёлся. Вновь прилёг
в лапы выстывшей постели…
но уснуть не суждено,
сон — зазнавшийся невежда.
Кто-то просится в окно…
Встал. Открыл.
Впустил надежду.
Безнадёжность
Сломаны ветром остатки ветвей,
зловеще нахмурились тучи,
в самый не лучший
из пройденных дней
бреду, уповая на случай.
Может подаст кто-то слов для души,
с улыбкой протянет руку,
в дом отведёт…
но никто не спешит —
вокруг тишина, ни звука.
Сквозь бурелом, по скелетам ветвей,
чащобой безмолвной, дремучей,
в самый не лучший
из пройденных дней
бреду, без надежды на случай.
Пережитое
Разложены мысли по нотам,
погас недоигранный день,
снимаемся с автопилота
затем, чтоб укрыться в тень.
Мазки голубой акварели
ещё кое-где видны,
но парки, дворы опустели
и в сумерках заключены.
Доверчиво крыши мокнут,
(не зря целый день пекло)
а глупые птицы, окнам
поверив, лишь бьются в стекло.
Мне врезалось что-то в память,
и ногти пронзили ладонь,
и мысли рванулись толчками
по венам пустых городов,
и скрипнула твердь под ногами
фальцетом подтаявших льдов.
Беглец
Не сообщала нам метеосводка,
однако дождь отметился местами
и на карнизах отбивал чечётку
под хлёсткие аплодисменты ставен.
А на душе тяжёлый, чёрный камень,
остатки мыслей крошатся бисквитом,
и пропитался воздух сквозняками,
не помогает даже тёплый свитер.
Бежал из дома, будто от пожара,
(хотя готов к вселенской катастрофе).
Сижу в углу прокуренного бара.
Чего-то жду.
И пью остывший кофе.
Перебор
Молчит в западне фонарей
ночной опустевший город
и ловит сигналы морей
по спутниковым приборам.
Шипящие звуки волны
фильтрует холодный ветер,
обломок кровавой луны,
хоть тускло, но всё же светит.
Я пачкаю скукой холсты,
гляжу в потолок часами
до одури, до слепоты,
до жуткого скрипа зубами.
От вздохов опухла грудь,
боюсь, начинаю бредить…
Да… главное, не перегнуть
с масштабами личных трагедий.
Панацея
что за погода — дожди и разлуки,
время лишь тянется, время не лечит…
лечат улыбки и нежные руки,
звёздные ночи, случайные встречи,
музыка лечит, шелест берёзок,
тёплое море, закаты, рассветы,
лечат стихи и хорошая проза,
пение птиц незасушливым летом,
лечит кино о невиданном счастье,
лечат аллеи в ухоженном парке,
прикосновение пальцев к запястью,
чуть уловимый щелчок кофеварки,
лечат пласты облаков белоснежных
и ароматы душистой мимозы,
лечит надежда… а время, конечно,
может и лечит…
но без наркоза.
Смерть поэта
Осыпаются, вянут розы,
продолжения нет и не жду.
Растеряли все тучи грозы
и молчат, отражаясь в пруду.
Как в пучине костра, от шока,
просто выгорел я дотла…
Хладнокровно и так жестоко
ты и письма, и песни сожгла.
Вот и всё, что осталось от жизни —
горстка пепла и бурой золы
в неглубокой, чернеющей тризне
у подножия голой скалы.
Фантасмагории
Закрываю глаза и видения странные
проплывают неспешно внутри головы,
искажённые болью, избитые, рваные…
почему же они до сих пор не мертвы?
Пробивались ростками сквозь липкое, грязное,
пассажирским составом неслись под откос,
то порой становились словами бессвязными,
то блестели росою на крыльях стрекоз.
Я борюсь сам с собой, но глаза закрываются,
и видения, как в небесах облака,
вновь плывут в голове, посвящённые в таинства,
те, что «вдруг» никогда не слетят с языка.
Неизбежность
Рассвет догорает, а морю,
как выдержать огненный взгляд,
и мне, как на этом просторе
найти свой бермудский квадрат?
Здесь в клочья разорвано небо,
по Цельсию градусов — ноль,
и будто колючим снегом
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.