Было достаточно шумно и накурено так, что хоть топор вешай. Обычное такое состояние для вечера пятницы в ночном клубе. Мы с мужиками с работы отмечали очередные изменения структуры компании в целом и штатного расписания в частности. Теперь Сашка становился IT-директором, Серега — производственным, а я — главным редактором местного новостного портала, за который наконец-то решил серьезно взяться наш генеральный директор, он же — собственник. В общем, пока ничего толком понятно не было, но для нас троих новые должности были приятным сюрпризом, так что мы решили пока просто им порадоваться, а начать разбираться со следующей недели.
Отмечать мы начали еще на работе, часов с пяти-шести. Не сказать, чтобы весь остальной коллектив был в абсолютном восторге, так что начали мы с кофе и коньяка в уединенном кабинете генерального, потом пошли к Сереге в кабинет, где был уже просто коньяк. После пришлось разойтись по рабочим местам на некоторое время. Но сразу после работы мы втроём почти не сговариваясь отправились в суши-бар, где наконец-то поужинали. Обед мы, да чего там, все сотрудники, пропустили из-за большой планёрки, где наш любимый гендир сообщил о грядущих изменениях. Ничего удивительного, что порадоваться им успели только мы. Ужин проходил под вино и разговоры. А после того, как и то и другое как-то сошло на нет, мы решили, что самое время тряхнуть стариной (кстати, ни одному из нас еще не было 30) и отправиться в ночной клуб, который находился совсем неподалеку.
Ребята пили пиво, я — виски. Что с ними будет завтра с утра было страшно подумать. Что будет со мной — тоже, ибо столько пить мне нельзя. Впрочем, количество алкоголя в моей крови всё ещё только приближалось к критической норме. А мужиков уже накрывало — они пили больше раза в два.
— Жека! — проорал Серега, пытаясь заглушить шум музыки и остальных пьяных компаний. — Вот скажи мне, как мужик мужику…
— Да что тебе Жека скажет! — заорал в ответ Сашка и мне подумалось, что сейчас самое время свалить в туалет. Что и было сделано.
Путь был неблизкий и из-за большого количества народа и моего опьянения проходился медленнее, чем хотелось бы. По дороге на меня налетела какая-то девушка (или я на нее?) в совершенно невозможно коротком платье, уронила сумочку, неловко извинилась, подняла сумочку и извинилась ещё раз. Все-таки хорошо, когда у посетителей одного заведения примерно один и тот же градус.
Наконец, цель была достигнута. Но как же медленно расстегивалась ширинка. Еще медленнее она застегивалась. Кажется, на сегодня пора завязывать, расплачиваться, брать такси и валить домой. Господи, как всё это сложно.
На выходе из туалета на меня снова налетела та же девушка в невозможно коротком платье. На этот раз она не спешила извиняться. Сначала просто повисла на мне, что в общем-то, было тяжеловато в связи с моим текущим состоянием, так что пришлось отступить назад и снова оказаться в туалете. Она некоторое время смотрела на меня, а потом уверенно поцеловала. Ее платье неприятно кололось, но отрываться от девицы совершенно не хотелось. От нее пахло чем-то сладким, обволакивающим. В следующую секунду после того, как осознание этого пришло мне в голову, ее рука оказалась в моих брюках.
Еще через десять минут мы были в такси, едущем ко мне домой.
Девочка была отличная. Мне, правда, нравятся по-проще, но когда такое сокровище само идет к тебе в руки, грех отказываться. Колючее платье было сброшено еще в коридоре. Без него стало гораздо лучше. Не помню во сколько мы угомонились. Кстати, исключительно только потому что физически больше не могли продолжать. А хотелось. Потому что было очень хорошо. Давно со мной такого не случалось.
Было три минуты десятого и уверенность, что ещё через четыре минуты придет пиздец. Голова болела, да. Все тело ныло, да. Потому что нельзя столько пить. Потому что можно заниматься столько и так сексом, но только при условии ведения более активного и трезвого образа жизни. И за четыре минуты до пиздеца я успела умыться, кое-как почистить зубы, накинуть на себя что-то из одежды, спрятать наручники (наручники?! какого хера? ладно, потом), накинуть что-то из одежды на спящую красотку, поставить кофе в турке на газовую плиту, закурить. И тут в дверь позвонили и спустя всего пару секунд настойчиво постучали. Я почувствовала, как на кровати испуганно вздрогнула моя гостья.
— Привет, — сказала я ей прежде чем пойти открывать дверь.
Она смотрела на меня непонимающими глазами. Стало ясно, что дело дрянь.
— Что случилось? Где?..
— Меня зовут Женя. Ты у меня в гостях. Можешь пока надеть мою рубашку.
— А что?..
— Ты вчера много выпила. Не могла назвать адрес таксисту. Так что… — настойчивый стук, предположительно издаваемый мужским ботинком о мою дверь, повторился. — Не пугайся. Как только мы выясним, что за люди хотят сюда попасть и позавтракаем, я вызову тебе такси. Кстати, как тебя зовут?
— Алёна.
— Круто.
Не круто. Не круто.
Я подлетела к двери и не особо обратив внимание на бурчание, доносившееся из-за нее, поспешила открыть.
— Привет, — торопливо выпалила я в двух омоновцев. — Проходите, у меня там кофе убегает и сигарета… — я продемонстрировала угрожающе свисающую палочку пепла.
— А… хм, — настороженно откликнулись омоновцы, но в квартиру за мной прошли. А могли и мордой в пол положить. Так что, спасибо.
Я стряхнула пепел в банку на кухне и сняла готовый кофе с плиты. Да, обычно он варится дольше. Я знаю. Но тут мне было очень надо.
Омоновцы неразборчиво представились. Секунды полторы потоптались в коридоре, прошли на кухню, заглянув в комнату, откуда им испуганно помахала Алена, завернутая в простыню (а не в мою рубашку, которая теперь валялась на полу), и в пустую и темную ванную тоже заглянули.
— Кофе хотите?
— Эммм… — напряженно ответил один из них.
— Нам тут вызов поступил. На вашу квартиру, — начал говорить второй.
— Анонимный? — спросила я и, боюсь, вышло у меня это с изрядной долей сарказма.
— Э… да.
Я разлила кофе по четырем маленьким чашкам (хорошо хоть, заранее их не достала. было бы смешно).
— Алена, я налила тебе кофе. Ты же будешь?
— А? Да! — послышалось из соседней комнаты.
— Может быть, вы присядете? — я пододвинула две чашки к краю стола поближе к гостям. — Так что за вызов?
Один из омоновцев сел, передал чашку другому, оставшемуся стоять, и свою пододвинул поближе.
— Что вы тут насильно удерживаете несовершеннолетнюю девушку. Ну, то есть, кто-то удерживает. — сказал тот, что сел за столик.
У меня по-моему испарина на лбу выступила. Я взяла свою чашку и сделала глоток.
— А где у тебя полотенце? Я в душ хочу! — в коридоре появилась Алена, всё ещё
завернутая в простынь и в мою рубашку (аминь!).
Омоновцы дружно обернулись в её сторону.
— В ванной, конечно же. — ответила я. — Полагаю, вы захотите проверить наши документы? — гости с неохотой отвлеклись на меня и утвердительно заугукали. — У тебя паспорт с собой? — обратилась я уже к Алёне.
— А, паспорт. Да, в сумочке. А где она?
Ещё один спешный глоток кофе. Блять, почему я?
— На стуле, рядом в кроватью.
— Это ваша подруга? — спросил тот, что стоял. Он облокотился о холодильник и теперь загораживал проход. Блин, он может облокотиться о холодильник. Мне приходится тянуться, чтобы что-то оттуда взять. Например, сейчас, когда я лезу за паспортом.
Я передала документ омоновцам. Они вдвоем начали пристально его изучать.
— Не совсем. Мы вчера познакомились.
Мне было прямо больно говорить. Возможно, дело только в похмелье, но черт подери, это признание про вчерашний вечер звучало сейчас совешенно не к месту. Вот если бы я могла сказать: да, это моя подруга, мы снимаем эту квартиру вместе уже пол года. Или: это моя сестра, приехала погостить. Но нет.
Омоновцы переглянулись.
— Вы же не здесь прописаны, Евгения Александровна?
— Ну да. Снимаю квартиру у знакомого. Точнее даже, у мамы знакомого. Хотите покажу договор аренды?
— Давайте, отчего же не посмотреть. — сидеть на табурете во всем, что на омоновце было понавешено, наверное, трудно. Он допил кофе одним глотком и вернул чашку на блюдце. Тот, что остался стоять все еще к напитку не прикасался. Я вздохнула. Полезла на холодильник опять. Передала им договор аренды. Из комнаты вернулась Алена и, отдав паспорт, скрылась в ванной. Умничка. Стал слышен шум воды.
— Алёна Игоревна Шегурия, — прочитал тот, что сидел на табурете. — Евгения Александровна, вы знали, что Алене Игоревне всего семнадцать лет?
Блять. Спокойствие. Главное спокойствие.
— Нет. Я даже не знала, что она Игоревна. — попыталась отшутиться я. — Мы познакомились вчера в ночном клубе. То есть как познакомились. Я собиралась домой, вышла поймать машину, а там стоит Алена Игоревна. Никакая. Я решила сначала узнать у нее адрес, куда ее довезти. Таксисты, сами понимаете… А тут девушка красивая. Ну, в общем, оказалась, Алена Игоревна не в состоянии свой адрес назвать. И я решила, что пусть лучше ночует у меня. А утром на трезвую голову уже сама скажет, куда ей надо.
Омоновцы переглянулись снова.
Я допила свой кофе.
— Я похожа на того, кто насильно удерживает несовершеннолетнюю? — спросила я с совершенно невинным видом, а лучше бы промолчала.
Ну же, пей и ты свой кофе, дорогой, стоящий напротив меня, омоновец. Они вообще никуда, судя по всему, не торопились.
Неловкая пауза, заливаемая звуками воды из ванной, казалось, длится вечность. Наконец, вода перестала течь.
В коридоре появилась теперь завернутая в полотенце Алена. Сидящий омоновец слегка отодвинул в сторону стоящего, чтоб тот не закрывал вид.
— Все в порядке? — у нее невинность в голосе получалась гораздо лучше, чем у меня.
Стоящий омоновец залпом выпил свой кофе. Феминь.
— Да, — ответил тот, что занимал табурет. — Только у нас к вам всего пара вопросов, Алена Игоревна. Вас силой удерживали здесь?
Глаза Алены распахнулись в искреннем удивлении, а ресницы сделали два потрясающих взмаха.
— Что? Нет. Конечно, нет. Я вчера выпила лишнего.
— Вам еще нет 18.
— Я знаю. Но я выпила. — Алена улыбнулась в духе «ну, вы же понимаете: молодость, молодость». — И я стояла на улице и даже не знала, как вызвать такси. Просто не знала. Так что, если бы я не оказалась здесь… еще не известно, где бы я оказалась. Я пойду одеваться, можно?
Омоновцы переглянулись. Алена не стала дожидаться их разрешения и упорхнула в комнату. Я ждала.
— Вам придется проехать с нами и написать объяснительные, — внезапно строго сказал тот, что стоял и с шумом поставил пустую чашку на стол.
— Для чего это вам? — спокойно спросила я, переходя на мои любимые интонации.
— Поступил ложный вызов и вы должны письменно засвидетельствовать, что он был ложным.
— Для этого необходимо ехать с вами?
— Да.
Я вздохнула.
Прекрасно, просто прекрасно оставлять в наших органах объяснительную о том, что я не удерживала несвершеннолетнюю в арендуемой мною квартире.
Я внимательно посмотрела на омоновцев. Кофе очень быстро начинает действовать. К тому же, он наверняка был выпит на голодный желудок.
— Это лишнее. — произнесла я. — Вполне достаточно ваших объяснительных о том, что вызов оказался ложным.
— Достаточно, — согласился тот, что сидел.
— Но у вас в квартире все-таки находится несовершеннолетняя, — сказал второй.
— Это недоразумение. — заметила я.
Сидящий за столом покорно покивал.
— Это факт, — продолжал спорить стоящий. — Соседи слышали шум.
Шум. Ха. Наверняка они слышали шум.
— Значит, вызов был не анонимный? — спросила я.
— Анонимный, — хором ответили мне.
— Номер телефона анонима у вас есть?
— Нет, — уверенно сказал сидящий.
— Да, — одновременно с ним произнес стоящий омоновец.
— Мы не имеем дело с номерами. Нам сообщает о вызове дежурный оператор. — заметил первый.
— Я стоял рядом, когда звонили. Запомнил первые пять или шесть цифр, — отозвался второй.
— Напишите, — попросила я и пододвинула по крыше холодильника омоновцу лист бумаги для записок и ручку. Он написал. 8 985 31. Да это практически любой номер. Ну, хорошо, не любой.
У меня оставалось всего минут шесть. Пора было закругляться.
— Спасибо, — сказала я. — Вы мне очень помогли.
— Ну что вы.
— Не за что, — откликнулись польщенные омоновцы.
— Надеюсь, у вас не возникнет проблем в связи с тем, что вы будете писать о том, что вызов ложный.
— Ну что вы.
— Нет. Вообще-то, это стандартная принятая форма. Мы не всех возим.
Любопытно.
— А меня просили привезти?
— Вас надо было привезти.
— Кто-то конкретный просил об этом?
— Нет. Просто надо было.
— Как видите, это исключено. Мне очень жаль.
— Ничего. Спасибо.
— И вам большое спасибо.
Под эти любезности мы медленно шли по коридору к входной двери.
— До свидания, — сказали мне на прощание вежливые и подобревшие омоновцы.
— Лучше, прощайте, — улыбнулась я и они улыбнулись мне в ответ.
Я закрыла за ними дверь. Надеюсь, оставшегося времени им хватит на то, чтобы сесть в машину и уехать. Я смягчила пиздец, как могла. Честно.
Я взяла короткое колючее платье с вешалки в коридоре (надо же, еще хватило сил накинуть его на вешалку, а не бросить на пол, например) и отправилась в комнату. Там Алена с наушниками от гарнитуры телефона в ушах и с телефонам в руках искала повсюду свое платье. Она слушала музыку, иногда подпевая всего пару слов, и ей было не до окружающего мира. Вот она в очередной раз повернула свою хорошенькую голову, я попала в ее поле зрения, она искренне обрадовалась и тут же стащила наушники.
— О! Привет еще раз.
Я улыбнулась.
— А ты не знаешь в чем я была вчера одета? Ищу свою одежду и не могу вспомнить, что надо искать.
— Это. — я бросила Алене платье. Она его поймала, помяла немного в руках.
— Ничего себе, какое короткое.
— Оно не твое?
— Не знаю. Если я была в нем вчера, значит, мое.
В ее голосе не было ни страха, ни любопытства.
— Только как я в нем пойду сейчас?
— Надень сверху мою рубашку. Она длиннее.
— Да. — согласилась Алена и сбросила с себя полотенце. — Точно.
Я отвернулась. Постояла пару секунд так, а потом пошла на кухню. Порция кофе для Алены остыла. Ну или для того, чтобы окончательно потерять силу оставались какие-то секунды. Смысл? Я даже думала вылить его в раковину, но внезапно передумала и оставила на столе все, как было.
— О, а мужики с автоматами что, уже свалили? — спросила уже одетая Алена, заглядывая в кухню.
— Ага, — отозвалась я. — Вот твой паспорт, забирай. Ты голодная? Внизу есть приличная кофейня. Можем сходить позавтракать.
— Да! Только у меня нету денег.
— Я тебя угощу.
Я стояла на улице перед входом в кофейню и курила (внутри было нельзя). Голова уже не болела, но небольшую слабость я чувствовала. Завтрак должен был это исправить.
Ветер вяло гонял первые желтые листья прямо передо мной. Было довольно тепло, но я все равно захватила пиджак. Алена уже устроилась внутри и выбирала из меню. Мне было видно ее через огромные окна кофейни. Она правда такая наивная дурочка или прикидывается? Она ничего не помнит про вчерашний вечер, знает об этом и ей не страшно. Наркоманка, может? И ей, кажется, совсем безразличны девушки. Что за хрень? Хотя, зачем сейчас мучиться всеми этими вопросами? Какой смысл?
Я бросила недокуренную сигарету в урну и вернулась за столик к Алене.
— Выбрала?
— Да. Я даже уже заказала.
— Круто.
Через какое-то время нам принесли мой капучино, френч-пресс с эфиопским кофе и две чашки к нему, печенье, омлет (мне) и блинчики с вареньем Алёне. Я налила в её чашку черного кофе из френч-пресса и предложила его тут же попробовать.
— Фу, — скривилась Алена после первого же глотка. — Горький.
Интересно.
— Если хочешь, можешь заказать другой напиток.
— Тогда чай.
Я сделала глоток из своей чашки с черным кофе.
Официантки шустро принесли нам чай. Я разлила его по чашкам, положила в свой два куска сахара, как и Алена, размешала, попробовала — приторно. Впрочем, тоже очень интересно.
Алена отхлебнула из своей чашки.
— Что ты помнишь про вчерашний вечер? — спросила я.
— Ну, — начала Алена, принимаясь за блинчики. Она рассказывала очень медленно, растягивая слова и делая паузы. — На самом деле немного. Мы собирались, кажется, в клуб с друзьями. И, кажется, собрались. Дальше я помню, что я пила что-то. Кажется, меня кто-то угощал. Я помню, как несколько раз (или один?) роняла сумочку и было очень неудобно ее поднимать. Теперь я понимаю, что это из-за дурацкого узкого платья. Больше ничего не помню.
— А меня ты помнишь?
— Нет. Извини. Видимо, когда ты меня перед такси подобрала я была уже вообще в нули.
Я вздохнула. Жаль.
Мы сделали еще по глотку чая.
— Может быть, тебя мне подкинули?
— Может быть, — согласилась она и продолжила поедание блинчиков, тут же забыв о вопросе.
— Ты би?
— Я?! — спросила она меня с таким искренним возмущением, что я даже на секунду забеспокоилась о действии кофе. — Нет. Я встречаюсь с парнем. Он старше меня на пару лет. Учится в университете.
Мне стало совсем грустно. Тут ещё включился мой домашний параноик и сразу заработал на полную мощность.
— Спасибо, — вполне искренне сказала Алена, уже сидя в такси и забирая у меня деньги на поездку домой. Она все еще была в моей рубашке. Слава б-гу к этой я не испытывала особенных чувств.
— Пожалуйста, — улыбнулась я. — Ты поаккуратнее с алкоголем.
Её лицо мгновенно поскучнело.
— Да-да-да.
Дверь захлопнулась и одновременно с этим звуком я услышала какой-то еще.
— Привет, говорю.
Я обернулась. На возвышении, рядом со входом в кофейню стоял Игорь Иванович Макаренко — глава пресс-службы краевой администрации — и хищно улыбался. Игорь Иванович был меня старше лет на 20—25. Сегодня была суббота, однако он вырядился в костюм, надел галстук. Ботинки его блестели, как будто были только что тщательнейшим образом вычищены. Боюсь, что так и было.
— Привет, — отозвалась я и поднялась к нему, шагая через клумбу, обратно к кофейне.
Я не припомню, кто еще кроме меня обращался к нему на «ты». Это большой плюс для редактора местного портала новостей. А для журналистки, которой я была еще вчера, тем более. Правда, в моем случае имел место один нюанс.
— Слышал, тебя повысили.
— Это правда.
От Игоря Ивановича несло дорогим парфюмом и перегаром. Он протянул мне сигарету.
— Будешь. — довольно уверенно сказал он.
— Прости, у меня свои. Кстати, мог бы и спросить, а не приказывать.
— Тогда покури со мной.
Я закатила глаза от невозможной категоричности его тона.
Мы закурили. Каждый свои сигареты. Каждый от своей зажигалки.
— Выпьешь со мной кофе? — спросила я. У меня к нему был какой-то вопрос.
— Боюсь, что нет. С тобой опасно пить что бы то ни было. Я не готов. — мне показалось в его тоне была издевка.
— Можно подумать, с тобой безопасно.
Мы постояли и покурили ещё немного. Солнышко так тепло пригревало, совсем было не похоже на здешний обычный сентябрь.
— От тебя так сладко пахнет той девушкой, которую ты только что проводила, — медленно произнес Игорь Иванович, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Ничего удивительного не было в том, что он был в курсе моей личной жизни. Настолько, что озвученное напоминание об этом с его стороны казалось мне излишним. Даже слишком очевидным наездом оно мне казалось.
— Сменил бы ты уже тело, а? — в том же тоне, но как-то совсем асимметрично, ответила я. Впрочем, я точно также как и он продемонстрировала очевидную осведомленность в очень личном вопросе.
— Сменил бы — и что? — лицо Игоря Ивановича медленно расплылось в косоватой улыбке.
Я поморщилась. Не надо было начинать этот разговор. Точнее — отвечать на его подколки.
— Тебе не нравится, что коллеги думают, будто к тебе неравнодушен глава пресс-службы, разменявший пятый десяток? Хочется кого-то помоложе? — улыбка стала еще шире.
Я саркастично улыбнулась в ответ. Мы сделали ещё по паре затяжек. Моя сигарета была официально объявлена докуренной и я без сожалений выбросила её.
— Ты такая опытная и благовоспитанная девушка, — произнес он таким тоном, что мне даже стало любопытно, что же он скажет дальше. — Позови меня в гости.
— Нет. Это исключено, ты же знаешь.
Я давно никого не зову в гости.
— Думаю, мы могли бы быть друг другу полезны.
— Да, могли бы.
— Тогда я согласен на кофе.
— Хорошо.
Не то чтобы у меня было желание давать согласие на приглашение. Просто очень хотелось поговорить.
Я первой поднялась по ступенькам, ведущим ко входу в кофейню, но перед тем как открыть дверь, помедлила, обернулась.
— Ты же понимаешь, что если нас кто-то увидит вместе, а потом расскажет об этом Игорю Ивановичу, тот очень удивится.
— Я тебя умоляю, Игорь Иванович со вчерашнего вечера в говно. Он будет рад, если ему хоть кто-то что-то расскажет о прошедших сутках. Заботливая ты моя.
Мы прошли внутрь кофейни и сели за тот же столик, за которым я недавно сидела с Алёной. Я оказалась на прежнем месте, а мой собеседник — на её. Он уселся в кресло так, будто это постель; потянулся и даже зевнул.
— Как жена? — из вежливости спросила я. Ну, скорее даже из вредности. Очень уж он был доволен собой.
Официантка оставила нам пару меню и удалилась. Кроме нас в кофейне больше никого не было.
— Неминуем развод. — беспристрастно констатировал он. — Впрочем, время ещё есть. Думаю, пара месяцев.
— Мне кажется, Игорю Ивановичу осталось примерно столько же, — осторожно заметила я.
Макаренко скорбно вздохнул в том духе, что «ничего не поделаешь».
— Ты уже присмотрел себе кого-то ещё? — спросила я.
— Я хотел бы тебя. — мне кажется, на этой его фразе я вздрогнула. — Но, вообще, — я в процессе.
Теперь тяжело вздохнула я. Мне, наверное, должно было здорово польстить его заявление. Но не польстило. Мы как-то уже были довольно близки, но тогда у того, кто был сейчас Макаренко, было другое тело. Впрочем, за 5 лет нашего знакомства, он сменил их уже три. Не важно, в общем, знакомство вышло довольно близким, но, сначала, очень, очень неприятным: я пыталась выкурить его из тела своего знакомого, а он — меня убить. Но потом мы как-то постепенно подружились. Впрочем, это отдельная история. В общем, желания продолжать близкие отношения у меня не было.
Я подозвала официантку, заказала черный чай со специями, тарелку сыра с орехами и мед. Игорь Иванович заказал двойной эспрессо. Девушка спешно удалилась. Мы молчали до тех пор, пока нам не принесли весь заказ.
— Сколько тебе нужно времени на раздумья? — спросил он перед первым глотком кофе.
— Я боюсь, что нисколько и мой ответ ты знаешь. Это решительное нет.
Он сделал еще глоток.
— Ты умная девушка, хорошо воспитанная…
— Да, ты говорил. Ближе к делу.
— Ну так что? Своего священника ты бросила, бегать по городу — с чем ты там бегала? — перестала, ты знаешь меня несколько лет. Думаешь, я наврежу тебе?
— Да. Дорогой, я знаю, что ты мне навредишь. Делить одно тело с тобой вредно. Мне и так уже испортили достаточно много крови.
Я налила себе чаю, который к тому моменту успел прекрасно заварится.
Игорь Иванович осушил свою чашку и задумчиво вздохнул.
— У тебя ресурсов больше, чем у обычных людей. Думаю, со мной или без меня ты проживешь достаточно длинную жизнь. Если тебе этого захочется, конечно.
— У меня ресурсов ровно столько же, сколько у остальных. Возможностей для их получения больше.
— Какая разница? — фыркнул Макаренко и жестом указал официантке повторить для него кофе. — Ну и ломака же ты.
Я улыбнулась.
— Какое слово! — заметила я. — Ты его так произносишь.
Он посмотрел на меня довольно странно, но промолчал. Видимо потому, что ему через секунду поставили на столик вторую порцию кофе.
Я принялась за орехи.
— Угостишь меня чаем?
— Нет.
— А орехами?
Я кивнула и пододвинула тарелку к центру стола. Макаренко потянулся к ней, захватил целую горсть и принялся уничтожать их по одному с весьма довольным видом. Он стал похож на большого кота.
— Ты такой милый, — заметила я.
— Милый? Я? — он перестал есть. — Обычно я слышу это от четырехлетних девочек. И то для этого приходится прилагать усилия.
Я пожала плечами. Он, конечно, скорее подходит под определение «беспринципная тварь». Но я, в общем-то, немногим лучше.
— Соглашайся, — мягко сказал он.
— Неа.
Я подкатила к своему краю тарелки немного орехов, зацепила парочку и отправила в рот.
— Я приду к тебе сегодня и мы поговорим ещё.
— Нет. Ты останешься там, где ты обычно остаешься.
— Я приду к тебе сегодня, — строго повторил он. — И мы поговорим ещё.
Секунды две я находилась в замешательстве. Как это он придет ко мне, если я только что ясно сказала «нет»? А потом до меня дошло.
— Что ты спросил у меня _на_самом_деле?!
— Я просто приду поговорить.
— Ты спрашивал про гости, сука. Когда, твою мать? — официантки, до этого что-то тихо обсуждавшие за стойкой, внезапно притихли. — Думаешь, это прибавит тебе очков? Блять, как?! Я же ни разу не сказала тебе «да».
— Ты говорила. И ты один раз кивнула.
— Это тоже считается? Отлично. — просто встать и уйти или все-таки сначала расплатиться по счету?
— Ты такая милая, когда злишься.
— Пошел к черту!
Очень хотелось швырнуть в него тарелку. Я держалась из последних сил.
— О, а я думал, что ты считаешь меня милым.
Я сделала большой глоток медленно остывающего чая, посчитала в уме до десяти и осторожно вдохнула и выдохнула. Ок, ну чем самое страшное мне это грозит? Ну даже, так и быть, предположим, что у него получится влезть в мое прекрасное тело (что само по себе довольно сомнительно). Выкурить его оттуда займет, ну, скажем, дня три. Поболит еще пол года. Или даже всего пару месяцев. Ну, в общем, не очень страшно. Терпимо. Хотя бы интересно.
— Ты очень милый, — процедила я, — сукин сын.
— Не могу поверить, что ты до сих пор злишься, — сказал Макаренко, азартно доедая мои орехи и сыр с блюда.
Ну да, в общем, это была такая веселая игра с элементами обучения. Типа, кто кого достанет. По ходу можно узнать немного нового, прокачать какие-нибудь скиллы (например, выучить несколько защитных заклинаний, научиться варить разговорный кофе) или вляпаться в дерьмо по уши.
— Злюсь. Но уже меньше. — я сделала ещё один глоток чая.
Я потянулась налить себе еще. Макаренко перехватил мою руку над столом и положил свою тяжелую ладонь на мою. Я вздрогнула от неожиданности (с тех пор, как я с ним не сплю, старательно избегаю тактильных контактов), но руку убирать не стала.
— Евгения, — произнес он своим самым доверительным тоном. — Я хочу…
Нас бесцеремонно перебил звонок моего мобильника.
— Прости, — я воспользовалась моментом и вернула себе свою ладонь, вытащила мобильник из кармана и ответила на звонок.
— Поверить не могу! — раздался жизнерадостный щебет. — Я тут в центре гуляю и, короче, в кофейне Макаренко держит за руку вылитую тебя.
— Вообще-то, это я и есть.
— Ёлки!
Мы выдержали секундную паузу. Я думала о том, могло ли оказаться так, что моя коллега поверила бы тому, что это просто «девушка, похожая на меня» или рано или поздно догадалась бы. Уж не знаю, о чем там думала Алла. Макаренко в эту паузу неловко прикрывал ехидную ухмылку.
— Я тебя хочу, — громким шёпотом произнес он. Думаю, вся кофейня это слышала. Я запустила него чайной ложкой. И попала!
— Блииин, — протянула Алла на том конце трубки. — Я не вовремя, да?
— Даа, — неохотно подтвердила я.
— Блииин, — снова повторила она. — А что теперь делать? Это же секрет, да?
— Да. Давай завтра поговорим. Или, ещё лучше, в понедельник.
— А… Хорошо. Пока.
— Пока.
Я убрала мобильник в карман.
— Ну ты сучка, — заметила я. — Мне казалось, вовсе не в твоих интересах так палиться.
Макаренко почти бесшумно рассмеялся.
— Ну, было весело.
— С тобой весело, конечно. Но я бы уже пошла. Счет?
— Да.
Официантки были слегка напуганы, и, видимо, поэтому принесли счет и рассчитали нас чрезвычайно быстро.
— Ну, до вечера. — улыбнулся Макаренко. — Поцелуешь меня на прощание?
— Да пошел ты.
Надо было как-то дополнительно обезопасить квартиру. А то знаю я эти штучки. Сначала тебе задают другие вопросы, а потом могут и тело отобрать. Есть в моей практике одна такая история. Не про меня. Ну да ладно.
К моменту, когда я закончила с квартирой, мне позвонил наш новый сотрудник. Очень неожиданно, как и все в этот день. Впрочем, этот сюрприз был из приятных.
Сотрудника звали Светлана. Ей было лет на десять больше, чем мне и она была потрясающая. Светлана была антикризисным управляющим, её нанял наш генеральный директор спустя пару месяцев переговоров с ней же. О чём они там переговаривались, пёс их знает. На самом деле, за ту неделю, что Светлана работала в нашей волшебной компании, мы только и успели, что побыть на двух планерках и обменяться телефонами. Хотя я даже не уверена на счет последнего. Впрочем, какая разница. Я была рада её слышать.
— Я тут как бы в этом городе впервые и вот настали выходные, — явно смущаясь сказала Света. — И я никого особо не знаю.
— Ага.
— Ну, я хотела спросить, может, ты что-нибудь сможешь подсказать.
— Ну, я могу сходить с тобой куда-нибудь. Давай в суши-бар.
И мы сходили с ней в суши-бар поужинать. Поужинали, выпили кувшин вина. Света мне сразу понравилась. То есть ещё на работе. С первого взгляда, как бы пошло это ни звучало. Поэтому я немного волновалась, идя на ужин. И волновалась во время ужина. У меня даже сердце быстрее биться начало. Я всеми силами старалась показать свою уверенность и спокойствие. Уж не знаю, насколько у меня это получалось. Но вроде бы, даже несмотря на дефицит общения на работе, мы вполне мило разговаривали. Можно сказать, подружились даже. Болтали про журналистику вообще и нашу работу в частности, про наше издательство (действительно, о чем ещё разговаривать субботним вечером, как не о работе), о фильмах каких-то. И так у нас восхитительно пошёл разговор про это дурацкое кино под белое вино, что сначала мы заказали ещё вина, а потом пошли ко мне смотреть один из обсужденных фильмов. Лишний раз я порадовалась тому, что снимала квартиру в центре города. Можно было просто взять и пойти пешком ко мне. С женщиной, которая мне нравится.
— А у тебя есть?.. — Светлана поморщилась, припоминая название предмета. — Так. Черт. Начинаю забывать слова.
— Ничего, я тоже начинаю их забывать, — соврала я и открыла входную дверь.
Квартира была чистенькой. Точно такой, какой я ее и оставила. Ну, фильмы, так фильмы.
Мы прошли внутрь, нашли на моем ноуте нужный фильм (по-моему, это был «Белая кошка, чёрный кот») и залегли на кровать смотреть его. Светлана уснула минут через двадцать, а я воспользовалась этим и еще некоторое время просто смотрела на неё. А потом и сама отрубилась.
В комнате было темно и прохладно. Было очень странно. Голова была тяжелой. Да и всё тело тоже. Я уже подумывала о похмелье. Очень медленно так думала. Это даже немного напрягало. Стало совсем зябко и неприятно. Я с трудом глубоко вздохнула.
— Ах ты сукин сын, — тихо протянула я сквозь зубы. К сожалению, четче и громче сказать не могла. Надо уже осваивать новые обереги и ловушки. А то каждый визит нечисти приходится переживать целую гамму неприятных ощущений.
— Тебе же нравится, — раздалось у левого моего уха.
— Совсем нет. — я подождала секунд тридцать и, так как ничего не происходило, попросила. — Покажешься мне?
— Нет. Я пришел поговорить, а для этого тебе видеть меня не нужно.
— Ну так, говори, — я попробовала вдохнуть еще раз, но глубоко вдоха не получилось. Впрочем, я была рада тому, что есть.
На кровати рядом со мной никого не было. Но ведь я-то точно знала, что Светлана сейчас находится рядом со мной, значит, я сплю. Это должно было радовать. Но почему-то мне это не нравилось. Не знаю пока почему.
— Ну же, — поторопила я.
— Просто скажи мне «да».
— Нет. — я даже попробовала рассмеяться. — С какой это стати?
— Я буду с тобой честен.
— Будешь? Можешь начать прямо сейчас. — последние два слова у меня получилось произнести уже шепотом. Как-то в этот раз мне очень быстро сплохело. Или он слишком на меня давил.
— Я не буду врать тебе про вечную любовь, про предназначение или про что бы то ни было.
У меня комок подступил к горлу. И вовсе не от избытка эмоций.
— Отойди-ка подальше от меня, дорогой. Меня от тебя тошнит. Буквально.
Он издал какой-то малоразличимый звук и стало полегче, можно было дышать.
— Лучше? — спросил он.
— Да. — я поморщилась от досады. Нельзя отвечать «да» даже на такие вопросы. Дура. Хотя во сне сложно спросить что-то другое, не то, что ты имел в виду буквально. Но у меня был такой день, что мало ли. Блин. Мне даже показалось, что он рассмеялся.
— Евгения, — протянул он. — соглашайся.
— Я хочу простой человеческой жизни, а не…
— Я тоже. — настойчиво произнес он. У меня снова подступил комок к горлу. — Я тоже хочу простой человеческой жизни. Но у меня нет тела.
— Ох, — руки свело судорогой. — Дальше. Отойди дальше. Больно.
И снова стало чуть легче, мышцы расслабились, стало можно дышать свободнее.
— Держи дистанцию, дорогой, пока я еще настроена сотрудничать.
Никто мне ничего не ответил.
— Я знаю, как выкинуть тебя отсюда, если что. Пожалуйста, будь нежен со мной. Я всё ещё тебя слушаю.
Вообще-то с выкидыванием могли быть проблемы, но я старалась об этом не думать. Я почувствовала, как он довольно улыбается. Или во всяком случае, испытывает приятное удивление.
— Вот поэтому ты мне нравишься. Ты уже знаешь, на что ты идешь, ты достаточно знаешь о нас. И о себе тоже. Соглашайся.
— Нет. Ты сказал, что ты будешь честен, но ты уже соврал мне.
— Это было давно.
— Нет, ты соврал сейчас. Ты сказал, что хочешь обычной жизни. Я бы поверила тебе, правда. Но, посмотри, кого ты выбираешь в последние пять лет. Глава местных извращенцев, начальник пресс-службы. Вполне себе властные фигуры. Где там обычное счастье и простая жизнь? А я? Нашел, кого выбрать.
— Ты-то как раз то, что надо.
— Дорогой, ты помнишь, да, про разнообразие и богатство ресурсов и про ту чертову книгу, из-за которой меня чуть не убили лет шесть назад.
— Книги не существует, и мы оба это знаем.
— Есть я. И я кое-что помню. А если в моей голове покопаться значительно, возможно, я вспомню её всю.
Он вздохнул. Я тоже. Но сон не кончился.
— Дорогой, — сказала я. — выходит так, что у меня уже есть гораздо больше, чем ты мне способен дать.
Молчание.
— Мой ответ «нет». Уходи.
— Мне не нужна книга. Ты мне нравишься.
— Ты мне тоже нравишься. Но мне нечего тебе предложить. Я уверена, ты найдешь себе подходящее тело.
Он долго молчал. Я решила не торопить его.
— Мы поговорим еще. — пообещал он.
— Возможно. Но мой ответ останется прежним.
Я наконец-то смогла легко и глубоко вдохнуть. Я открыла глаза снова. Отдышалась. Справа от меня тихо спала Светлана. Несколько рыжих прядей спадали на ее красивое белое лицо. Я протянула руку и убрала пряди с ее щеки и лба. У меня внезапно снова перехватило дыхание. Нестерпимо хотелось её поцеловать. Но было страшно. И, разумеется, неуместно. Я перевернулась на другой бок, проверила квартиру (предсказуемо чисто) и быстро уснула.
Утро было солнечным, но проснулась я только часам к 11. В постеле со мной никого не было, однако из кухни доносились еле различимые звуки, которые получаются только от нажатия пальцами на клавиши ноутбука. Это было отлично. Ну, во всяком случае, так мне показалось. Я ещё пару минут провела в кровати, прислушиваясь к мерному тихому постукиванию, и, наконец, встала.
— Ты давно проснулась? — спросила я, зависая в дверном проеме кухни и стараясь не подавать вида, что рассматриваю Светлану, которая сидела напротив в одной рубашке и с мокрыми волосами.
— Часов в 8 утра.
— Ого.
— Ага. Я решила тебя не будить и поработать немножко. Ну и, воспользоваться твоей ванной. Ты же не против, правда?
— Я только «за». Я, кстати, тоже собираюсь ей воспользоваться, а потом с удовольствием приготовлю тебе кофе. Ну, и постараюсь накормить завтраком. Но с этим в моем доме несколько хуже.
— Идёт.
В ванной поймала себя на том, что волнуюсь. Волнуюсь потому, что девушка, которая мне нравится находится сейчас у меня дома. Давно со мной такого не случалось. Если быть еще несколько точнее, то я вообще такого за собой не помню. Блин. Встала в восемь утра и пошла работать. Утром в воскресенье. Интересно.
— А что ты делаешь сейчас? — спросила я, уже стоя у плиты с туркой на изготовку.
— Презентацию для завтрашней планёрки.
Когда я вышла из ванной, на Светлане появились джинсы и жилетка, в которых она была вчера. Только волосы были все еще мокрыми и придавали девушке совершенно немыслимо трогательный вид.
— О чем?
— О планах на будущее, о конвергентной редакции.
Я насыпала кофе в турку и налила воды.
— Ээээ, — я поставила турку на огонь. — Ты хочешь рассказать про объединение наших редакций?
— В общем, да. — Светлана наконец-то подняла голову из-за ноутбука.
Светлана замялась и было видно, что она теперь очень думает, рассказывать мне подробности своих планов или нет. Ну, или хотя бы с чего начать. И она начала рассказывать с примеров успешной работы других редакций по такой схеме. Когда она закончила с примерами, у меня в голове уже сложилась какая-то картинка того, что должно происходить с нашей работой, да и кофе уже был готов. Я разлила его по кружкам.
— Ты думаешь, у нас получится объединить интернет-редакцию с другими редакциями холдинга? — прямо спросила я. Я-то испытывала массу сомнений. Несмотря на то, что редакции всех изданий, выпускаемых нашим издательством находились в одном здании, они были очень разными и в каждом из них было много своих особенных порядков, за нарушение которых, бывало, и увольняли. А тут такое. Местные редакторы взбесятся с вероятностью более чем 100%, потому что скорее всего воспримут объединение, как заход на их территорию и попытку лишить их власти. Да, это действительно будет что-то с чем-то.
Светлана улыбнулась на слове «нас», но после того, как дослушала вопрос посерьезнела.
— Не знаю. Но мне бы хотелось. Эта система гораздо эффективней. Новости получаются совсем в ином качестве. И времени на работу уходит меньше, потому что работа разных изданий над одним материалом перестает дублироваться.
Мы сделали по глотку кофе, предварительно положив в него по ложке коричневого сахара.
— Тебя ведь за этим наняли? — спросила я.
— Да.
— Не ожидала от нашего владельца такой… эмм… инновационности в подходе. Мне он всегда казался жутким консерватором.
— Ну, ты, видимо, максималистка.
Мы сделали еще по глотку кофе. Я достала банку печенья.
— И как ты собираешься работать дальше? — спросила Светлана.
— В смысле?
— Ну, как ты собираешься вести себя на новом месте? Ты ведь редактор теперь.
Внезапно до меня дошло.
— О, так это ты попросила генерального меня назначить? — спросила я даже с некоторым озорством.
— Да. — немного смутилась Светлана.
— Неплохо. — похвалила я.
Ну круто. Одной ей с нашими монстрами, сидящими на постах редакторов по несколько лет (а то и десятилетий) точно не справится. Даже несмотря на поддержку генерального. Даже, возможно, и благодаря ей. А молодой перспективный редактор, который выступит союзником очень даже кстати. Очень мило. В моих глазах сейчас Света приобрела +10 к карме. Хотя использовать меня без моего ведома — плохо (в первую очередь для того, кто собрался это делать), меня такое обычно бесит. Но с моим ведомом и по моему согласию — забавно. Хотя, конечно, это кофе не дало сказать всю эту чепуху про то, что «ерунда, ты просто перспективный сотрудник» и бла-бла-бла. Но тем не менее.
Света немного удивилась моей реакции, но ничего не сказала по этому поводу.
Однако, это было еще не всё, что я хотела выяснить.
— Ты поэтому мне позвонила вчера? Потому что тебе нужны сторонники для осуществления грандиозного плана?
— Ну, — запнулась она. — И поэтому тоже.
— А почему еще?
Светлана совсем смутилась, опустила голову вниз и некоторое время подбирала слова.
— Ну, — ещё раз запнулась она. — Ты мне нравишься и я бы хотела узнать о тебе больше. — она сделала ещё одну долгую паузу, в которую её глаза успели немного побегать в панике, а дыхание задержаться.
— И, возможно, дружить. — наконец, выдохнула она.
Я нахмурилась. Спрашивать про «как насчет переспать» мысль возникла, но желания задавать такой вопрос не было. Было страшно услышать «нет». Да и вероятность услышать «нет» после такого вопроса явно возрастала. А так оставалась хотя бы гипотетическая возможность. Да и какой смысл спрашивать? Мне самой явно хотелось чего-то большего, чем просто переспать. А как тогда узнать про такую возможность?
Надо было, конечно, отменить встречу, но я этого не сделала. То есть, не то, чтобы мне было трудно, нет. Просто, когда вокруг происходят какие-то странные события, надо бы поберечься. Остаться дома. Выспаться, в конце концов, перед первым рабочим днём в новой должности. Ну или хотя бы полежать в темной комнате и просто подумать. Но я почему-то решила упрямиться и продолжать следовать собственным планам. Сейчас-то я понимаю, какая это была невероятная глупость. Впрочем, человек инертен до невозможности. Я-то чем хуже?
— А что тебе сказали твои бизнес-партнеры? — спросила я.
— Что они скажут? Ссыкло. — Егор выглянул на улицу, чуть отодвинув плотную штору. — Как я скажу, так и будет.
— Но ты же советовался.
Он вздохнул и отошел от окна.
— Конечно, я разговаривал с ними.
У него было такое болезненно-брезгливое выражение лица, как будто он сомневался плюнуть в этих людей или засветить в морду, хоть тут никого и не было.
— И?
— Они боятся выходить на новый уровень. Боятся… всё потерять. А на самом деле рискую я. Что у них есть? Ипотечная квартирка? — уголки губ Егора совсем ушли вниз, а брови страдальчески изогнулись.
Он походил по комнате из стороны в сторону. Подошёл к столику, налил себе вина (почти полный, хоть и небольшой, бокал), выпил залпом, стукнул стеклом о дерево, сел рядом со мной.
— А жена?
Егор вздохнул ещё тяжелее и привалился ко мне горячим боком.
— Говорит, начинать.
Мы помолчали.
— Она всегда говорит начинать, делать то, что я хочу.
Чем это отличается от того, что сотрудники и партнеры всегда делают то, что я хочу? — громко подумал Игорь.
— Тем, что она сама хочет. И тем, что ей не страшно. И она доверяет тебе.
Егор вздрогнул и отодвинулся от меня.
— Я никогда не привыкну. — серьезно сказал он.
— А зачем тебе привыкать?
Он встал, снова подошёл к столику, потянулся к бутылке.
— Хватит сегодня алкоголя. С ним тяжелее.
— А я думал, легче.
Я отрицательно покачала головой. Пятьдесят грамм, чтобы расслабится — вполне годится, а двести уже нет.
— Ок. Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы инвестор мне дал бабла на расширение бизнеса.
— Клево. Встреча завтра в 11?
Егор подозрительно посмотрел на меня.
— Нет, я никогда не привыкну.
— Да ты думаешь о ней все время, громче, чем разговариваешь, — заметила я.
— Ну раз ты все знаешь, зачем ты у меня переспрашиваешь?
— Убеждаю тебя, что ты не зря платишь деньги.
— Справедливо. Давай начинать.
— Я думала, ты никогда не скажешь!
Егор прямо в ботинках лег на кровать и положил свою голову мне на колени. Я тихо начала напевать мотивчик песенки, которую в детстве Егору пела его мама. Уже через пару минут он уснул, но я продолжала напевать. Через час Егор проснется и отправится домой, к жене. Просветленный, спокойный и уверенный в себе. А я поползу в чужой пустой дом. Пешком. Впрочем, тут, конечно, недалеко. Гостиница в центре. Идти минут пятнадцать всего.
Я лежала на огромной кровати, застеленной бордовым покрывалом и раздумывала над тем, идти ли мне домой или остаться в номере. Он всё равно был оплачен до следующего утра. Голова слегка кружилась и тело явно говорило мне, что устало и хочет отдохнуть.
Я привыкла спать дома, где были расставлены в нужных местах обереги и натянут экран (да, я параноик и не без причины). Дома мне было гораздо спокойнее, чем где бы то ни было.
Помаявшись немного и даже успев уснуть на двадцать минут (а также проснуться, испугаться, что вырубаюсь и сползти, наконец, с кровати) я отправилась домой, прихватив со стола конверт с деньгами. Было около 11 вечера и уже совсем темно. На улице было неожиданно холодно и пронзительно промозгло.
Я не заметила падения и удара о землю. Зато почувствовала сильную боль в районе солнечного сплетения от удара ботинком. И поразительную пустоту в голове, где сейчас была только одна мысль: это происходит не со мной, потому что со мной такого не может быть. Я заглядываю на пару шагов вперёд, я чувствую неприятности за версту, ну или хотя бы минуты за четыре. Я могу настраивать других людей на то, что им нужно. Я вообще много чего могу.
Однако второй удар в район поясницы с возможным замахом на почки привел меня в чувства. Мозг охренел от того, что тело может по какому-то недоразумению испытывать боль без предварительного согласия на это и проскочил стадии принятия решений. Правда, застрял на сотые доли секунды на страшной мысли: меня сейчас убьют и мне конец. Но вспомнил, что умирать не страшно и успокоился.
Ок, случилось. Да, со мной. Я лихорадочно заметалась в поисках решения задачи. Нападающих двое. Когда я последний раз работала с парой? Не помню. Вероятно, никогда. Это ничего не значит. У меня есть уникальная возможность поработать сейчас. Они всё равно в одинаковом положении. Конечно, все люди разные, но, думаю, адреналина в их крови поровну, им примерно одинаковое количество лет. Скорее всего они друзья, у них куча общих воспоминаний. Приготовься, будет легко.
Я глубоко вдохнула. Мне даже почти удалось увернуться от ботинка, летевшего в мое лицо. Но организм пока отказывался быстро сосредотачиваться в таких невыносимых условиях, так что лицу тоже досталось. Кажется, они приняли меня за мальчика. Школьники. Блять, меня побили школьники. Как глупо. Как всё это глупо и нелепо. Ок, эмоциональная оценка потом. Хотя, возможно, она и могла мне сейчас сильно пригодится, но я справлюсь и без неё.
Я глубоко вдохнула ещё раз. Казалось, что время изменило ход. Я испытывала жгучий стыд за то, что меня побили школьники, вину за то, что я позволила с собой это сделать, страх, что сейчас получу серьёзные увечья или, если не получу, об этой постыдной истории станет известно дорогим мне людям. Я искала эти же чувства на той стороне. И я их легко нашла. Когда мальчики старшего школьного возраста испытывали одновременно стыд, вину и страх?
Я ещё раз получила по почкам и это слегка выбило меня из колеи. Правда, к тому моменту, я уже секунды четыре дышала в одном ритме с нападавшими и знала о них даже больше, чем было нужно. Зайчики были уже настолько мои, что пора было и им узнать об этом. Я поднялась на локте. Они остановились. Локоть тут же мерзко заныл — оказывается я именно на него упала, содрала об асфальт рубашку и кожу, да и, судя по всему, ударилась им как следует. Это разозлило меня. Я встала на одно колено, а мальчики упали. Сначала на колени, потом совсем. Я прекрасно знала, что они чувствуют. Они не могут двинуться с места и им сейчас очень страшно. И не только от того, что они утратили контроль над своими мышцами. Я добавила им немножко паники для полноты ощущений. Знаете, того самого чувства из детства, когда ты понимаешь, что полностью зависим, что ты сделал непростительную вещь и теперь неотвратимо будешь наказан.
Я встала на ноги и поняла, что мир вокруг меня вертится. И это плохо. Мальчики пытались расползтись в разные стороны, но их чувства им этого не давали сделать. Один из них всхлипывал и собирался вот-вот заплакать. Второй пытался отчаянно материться, но у него получалось только ожесточенно мычать. Мне стало неловко. Но я все ещё злилась. И не просто злилась, а прямо кипела от злости. К сожалению, главным образом на саму себя.
Я чувствовала, что у меня по лицу стекает кровь то ли с головы, то ли с виска, что рубашка намокла от воды из лужи, крови и пота, что локоть и левая нога мерзко ноют, бок болит, солнечное сплетение жжётся, а организм утверждает, что никогда мне этого всего не простит и прямо сейчас собирается упасть в обморок. Стало обидно. За себя и продолжающуюся нелепость. Меня побили школьники. Кажется, я даже издала какой-то звук, выражающий всю бессмысленность бытия. Тот, что всхлипывал, все-таки разревелся.
Не знаю, сколько времени у меня ушло на то, чтобы добраться домой. Наверное, целая вечность. Или наоборот. Не помню. В любом случае, к тому моменту, когда я перешагнула порог стало еще хуже, чем было. Организм оправился от состояния шока, весь адреналин куда-то исчез и осталась только боль и огромное желание отрубиться. К сожалению, я не могла себе этого позволить. Завтра (или уже сегодня?) в 8 утра нужно быть редактором. Я с трудом доковыляла до ванной. В зеркале был какой-то бесполый, измученный субъект с окровавленным лицом. После болезненного умывания стало ясно, что если я срочно не предприму меры, через пару часов у меня будет кровавый синяк на пол лица и заплывший правый глаз. Тем временем, локоть, нога, спина и ребра тоже настойчиво требовали внимания. Плечо и бедро также подавали сигналы, но надеяться им было уже совсем не на что. Мозг грозил перестать функционировать прямо сейчас. Ему было тяжело ещё после Егора, а я заставила его так много работать сегодня. Я включила воду в ванной, а сама отправилась на кухню, где благополучно съела 4 таблетки сильного обезболивающего. И расплакалась. Будем считать от того, что глотать таблетки было больно и унизительно.
О своих моральных качествах я решила не думать вообще. Наверное, я могла бы обойтись с мальчиками и помягче. Но с другой стороны, могла и убить. Так что будем считать, что мы квиты.
Лежа в ванной с водой, температуру которой я ощущала разными частями тела сильно по-разному, я уговаривала организм согласится с тем, что потратить все оставшиеся силы на лицо — самый разумный вариант. Организм был со мной категорически не согласен. Он все еще негодовал по поводу случившегося и хотел сначала пройти до конца все стадии принятия. У меня было очень мало времени, но я согласилась.
После этого я прочитала то, что обычно прочитывают в таких случаях.
Вылезая из ванны, я ухитрилась ударится коленом. Организм на это оживился и припомнил мне всё, чем мне довелось сегодня удариться. Я доковыляла до кровати и рухнула в сон.
После таких приключений и последующих манипуляций, хорошо бы поспать хотя бы десять часов. Но у меня было только пять или шесть. Несмотря на это зеркало встретило меня довольно дружелюбно. И плевать, что до ванны я доползла согнувшись пополам. Правда, на лице осталась лопнувшая кожа в районе правого виска и сухая корка крови. Но ни синяка, ни опухлости не было. Это безумно радовало. Однако со всем остальным дела обстояли значительно хуже. Левая нога опухла (могло бы быть хуже, да, но текущего факта это не отменяло), локоть ныл, поясница была мерзкого бордового цвета, все болело. И обещало болеть еще больше, так что я позавтракала парой таблеток, бутербродом и кофе. Кофе был довольно особенным, так что через некоторое время солнечное сплетение, на которое я пожалела сил вчера, должно было успокоится и прийти в норму. На все остальное должны были подействовать таблетки. Голова предательски кружилась.
— У тебя новая прическа? — весело спросила Алла, пришедшая на работу сразу за мной.
Я перекинула волосы на правую сторону, чтобы хотя бы частично скрыть ссадину.
— Да, что-то типа того.
Она включила свой ноут, уселась на своем месте и стала наводить порядок на рабочем столе, который с пятницы был завален распечатками каких-то текстов, фантиками от конфет и записками разного рода.
Я чувствовала себя немного неуютно, восседая по одну из сторон огромного овального стола. И дело было не во вчерашней глупой драке.
— Слушай, а можно, пока никого нет, спросить тебя про Макаренко?
Ах, черт, еще же и Макаренко. Мне захотелось прислонить руки к лицу, но я опасалась, что оно откликнется на это болью, поэтому не стала.
— Ну, спрашивай.
Тут Алла задумалась, немного поерзала на стуле, видимо, выбирая из всех вопросов самый актуальный для неё.
— У вас с ним роман?
Заныла почка. Я сделала страдальческое лицо.
— Ну нет, — она приняла это на свой счет, хотя на её счет часть гримасы действительно приходилась. — То есть, если у вас отношения, это как-то повлияет на работу? То есть, мы теперь будем дружить с администрацией и делать, как она хочет? Или, мы теперь будем иметь эксклюзив?
Ненавижу Макаренко, ненавижу Аллу, ненавижу всё человечество.
— Думаю, ничего этого не будет. У нас просто приятельские отношения. Как были, так и остались. Сколько я могла позволить себе эксклюзива, не обременяя редакцию обязательствами перед администрацией, столько и позволяла. Пока надеюсь продолжать в том же духе.
— Ой, а у вас давно приятельские отношения?
Блять, только не это. Меня спасла Марина, внезапно ворвавшаяся в кабинет.
— Так девочки, прошел слух, что сегодня в 10 утра в администрации пресс-конференция с губернатором по поводу организации инвестиционного фонда для местных. Нас не позвали и не позовут. Типа для своих. — Марина сделала большие глаза и вопросительно посмотрела в мою сторону.
Организовывать прессухи «для своих» у нас было в порядке вещей. Поэтому мы дружили с некоторыми «своими», чтобы получать информацию о мероприятиях и напрашиваться в гости к власть имущим.
— Кто пойдет? — спросила я.
— Можно я, можно я? — живо откликнулась Алла, не дождавшись даже конца моего вопроса.
Марина сделала страдальческое лицо.
— Марин, я достану тебе приглашение.
— Спасибо, — она сверкнула на меня своими красивыми карими глазами и уселась на свою часть стола в ожидании, что я сделаю ей пропуск прямо сейчас.
Хорошо, я всё равно хотела поговорить с Макаренко.
— Что еще сегодня на день? — спросила я, чтобы заказать все пропуска разом и по 10 раз не названивать в пресс-службу.
— Я не знаю. Ты редактор, ты и скажи, — отозвалась Марина.
Отлично.
— Ну вот, пресс-конференция, — начала перечислять Алла, — потом сегодня должны объявить победителей конкурса поэзии, — блядь, конкурс поэзии, — в обед круглый стол про выборы, а вечером… вроде бы ничего.
— Отлично. Ты пишешь про все, кроме прессухи. Кому-нибудь за чем-нибудь в администрацию надо?
С учетом того, что в комнате было только двое моих коллег из шести, вопрос был риторическим.
— Прекрасно. Тогда, Марин, у меня к тебе будет просьба: возьми у губера комментарии по поводу его конфликта с мэром; вылови Синельникова, попытай его насчет того, чем закончился тендер на ремонт дорог и почему он закончился именно так. А заодно спроси, почему об этом никто не слышал и приходится вылавливать его лично, чтобы узнать результаты. Ну и, про инвестиционный фонд по-подробнее. Посмотри, кто сидит в зале. Кто из бизнесменов пришел. Возьми у каждого комментарий в контексте происходящего. И я на весь день от тебя отстану.
Марина рассмеялась:
— Хорошо, только пропуск мне достань. А то щас Макаренко тебя убеждать будет, что у них ничего не запланировано, а потом — упс — а прессуха-то уже и прошла.
— Ок.
Я доковыляла до двери и вышла в коридор. Кроме пропуска у меня были еще вопросы к Игорю Ивановичу.
Мимо меня прошли две девочки из нашей редакции. Вообще, весело. Семь человек в редакции и все исключительно женщины.
Я нашла укромное место в коридоре, между кабинетами.
— Макаренко. Слушаю, — раздалось неприятное шипение в трубке.
— Привет, дорогой. Я хочу пропуск на сегодняшнюю прессуху.
— У нас нет пресс-конференций сегодня, — безразлично отозвалась трубка.
Голова всё ещё кружилась и хотелось найти дополнительную точку опоры. Например, облокотиться о стену. Но, как только я сделала это, организм вспомнил всё, что с ним случилось этой ночью. Я сжала зубы.
— Черта с два у вас нет пресс-конференций.
Я произнесла в трубку еще пару слов. Тон тут же поменялся.
— О, дорогая, не злись. Конечно я достану тебе пропуск, но только один. Ты сама ко мне придешь или, может быть, нет?
— Нет. Выпиши, пожалуйста, пропуск на Марину Аверову. И… я хочу с тобой поговорить.
Трубка некоторое время отвечала мне ехидным молчанием.
— Я могу к тебе прийти.
— Хорошо, — внезапно согласилась я.
В десять была общая планерка руководителей. Действие таблеток мягко ослабевало и я гадала, почему у меня не хватило ума прихватить их с собой на работу.
— Похмелье? — сочувственно спросил Серега, подсаживаясь ко мне.
Я поморщилась, потому что никак не могла найти удобное положение, в котором можно было безболезненно сидеть, не задевая спинкой стула, его ручками и соседями ни одного больного места. Кроме того, сидеть как на иголках помогали коллеги, которые дергали меня в мессенджерах по поводу выхода новостей, прочтения репортажей и корректировки заголовков. Очень хотелось выбросить ноут к чёртовой матери.
— Будем считать, что оно.
— Я тоже всю субботу промучался, — доверительно поделился Сергей. — Саня, по-моему, и пол-воскресенья. Но ты, конечно, круче.
— У меня просто все самое интересное случилось вчера.
— А я думал, в ночь с пятницы на субботу. — Серега подмигнул мне. — Ты ушла не одна.
Я поморщилась снова. Не то, чтобы ребята были не в курсе, что мне девочки нравятся больше, чем мальчики. Просто мне сейчас было не до того и вообще, это была неприятная история. Ну, хорошо, частично неприятная.
— А-а-а, ты видел. Я теперь кстати кому-то из вас двоих денег должна. Сколько?
— Да забей.
— Нет, не забей. — рядом с Серегой сел Сашка. — Штуку. Мне.
— Ок, после планерки отдам.
— Ужасно выглядишь, — поделился наблюдением Сашка.
— Чувствую себя ещё хуже, — призналась я.
— У неё похмелье, — прокомментировал Серега.
— Спасибо, кэп! — уже шепотом, но довольно громко ответил Саша, ибо генеральный только что вошел в переговорку.
За ним зашла Света с ноутом и бумагами подмышкой. Это было непредусмотрительно с её стороны: входить следом за генеральным. У нас тут всё очень превратно понимают. Редакторы других изданий тут же зашушукались.
— Коллеги, давайте тише, — зычно попросил генеральный и все тут же заткнулись. Только стук клавиш прерывал тишину. Нужно было исправить совершенно неподходящий лид к очередной новости.
— Евгения, да оставьте уже в покое компьютер, — так же громко произнес генеральный. Очень хотелось его убить. — С первым днём вас, кстати, в новой должности. Коллеги, знакомьтесь. Наверняка, ещё не все знают Женю. Женя, встаньте.
Я поморщилась и с трудом поднялась со стула. Не могу поверить, что генеральный затеял такие реформы в своей вотчине. Потому что сейчас он был похож на председателя грёбаного партсобрания конца восьмидесятых годов.
— Евгения теперь у нас редактор новостного портала.
Все пятнадцать человек в комнате посмотрели на меня. Нам ещё повезло, что не все пришли на планерку.
Кто-то из пришедших меня видел вообще впервые. Зато я знала их всех. Их было семеро (в том числе представители федеральных газет и журналов). И почти к каждому прилагалось по несколько начальников отделов: политики, культуры и «жизни» (слава богу, многие сегодня отсутствовали). В некоторых изданиях главных редакторов было два (один как бы главный, а второй как бы шеф). Что все эти люди делали на работе я понятия не имею. Лично я спокойно могла в день написать 8 новостей или 4 авторских материала на выбор. С учетом того, что наша лента состояла примерно из 25—35 новостей в день (с плавающей от 20 до 40 процентов исключительного авторского контента), я пока даже не совсем понимала, зачем мне шесть корреспондентов.
— Можно я уже сяду и мы перейдем к основной повестке дня? — спросила я, вкладывая как можно больше дружелюбия в свой тон, нагло игнорируя закравшийся в вопрос сарказм.
— Да, конечно, — генеральный сделал широкий жест рукой.
Я с трудом удержалась от всхлипа при касании спинки стула. Почему я не пошла в гадалки? Я же могла. И платят там лучше.
— Слушай, по-моему, тебе вообще плохо, — зашептал слева Сашка. — Может, уйдешь отсюда домой?
Я метнула в него недовольный взгляд.
— Что? — удивился он.
— Отстань, я работаю.
Пока генеральный рассказывал об абстрактных больших переменах, я копалась в заголовках и лидах новостей, поглядывала на сайт администрации и на сайты конкурентов. Новость о сегодняшней пресс-конференции с губернатором появилась в 10.15. В тексте также содержалось совершенно издевательское предложение для представителей прессы записываться заранее.
Наконец, генеральный передал слово Свете, которая к тому моменту уже подключила свой ноут к проектору. Света начала с того же, с чего начала разговор со мной: про успешность подхода и практик конвергентных редакций. Но народ уже был слегка напуган генеральным, и тут разволновался в конец. Даже Саша и Сергей поглядывали на Свету с подозрением и даже пытались спрашивать о чем-то меня (видимо, я была слишком спокойна и сосредоточена на фоне остальных). Но что я им могла ответить? Такой же спокойной выглядела Диана — редактор глянца с ненатуральным загаром и тонной бижутерии. Она появилась у нас относительно недавно и, видимо, чувствовала себя более защищеннее, чем те динозавры, что находились в нашей компании довольно давно.
В итоге прямые вопросы посыпались на Светлану. Генеральный стоял в сторонке и молчал, пока кто-то не спросил: «Что, нас теперь всех уволят?».
— Нет, — подал он голос и опять оказался громче всех и снова все затихли. Генеральный вышел в центр переговорной и загородил собой Свету.
— Я вам лично обещаю, что никого, — он сделал значительную паузу и обвел всех взглядом, — никого не уволят.
Я заметила, как Света напряженно поджала губы и уперлась своим взглядом ему в спину. Генеральный вернулся на свое место — в верхний правый угол переговорной.
— А как же мы тогда объединим отделы? — резонно спросил кучерявый толстячок с подвижными усами — местный радийщих, следящий за контентом сразу трех радиостанций. — Так и останется по три редактора политических новостей что ли?
Аудитория снова разволновалась.