Бесплатный фрагмент - Дубовая Роща

ДУБОВАЯ РОЩА

Посвящается Чугуй Валерии Геннадьевне

ПРОЛОГ

Глухая ночь. В пустом и темном здании окружной полиции уже давно закончился рабочий день, и все охранники правопорядка разъехались в город по домам к своим семьям. Однако на втором этаже в одном из кабинетов продолжал гореть свет. В кабинете местного следователя на столе была разбросана куча бумаг, освещаемых лишь блеклым конусом настольной лампы, а сам мужчина покачивался из стороны в сторону, разлегшись на офисном кресле с колесиками, и смотрел в пол. В дверь постучали.

— Входите.

Стеклянная матовая дверь распахнулась. Из-за нее показалось огромное щекастое лицо начальника отделения.

— Дежурный сейчас будет закрывать ворота, ты остаешься? — спросил грубый голос.

— Думаю, да.

Шеф вошел внутрь кабинета, прикрыв за собой дверь. Он подтащил рядом стоящий стул поближе к следователю и плюхнулся на него всей массой толстого тела.

— Я за тебя переживаю, сынок. Ты уже которую неделю не едешь домой. С тобой точно все в порядке?

Начальник поставил локоть на стол так, что лампа теперь освещала не только часть его руки, но и разрезала его лысый череп пополам. Следователь не смотрел ему в глаза. Он продолжал покачиваться еще полминуты, не обращая внимания на взволнованность своего босса.

— Я нашел его.

Начальник полиции взбудоражился пуще прежнего. Его пугал пустой взгляд своего подчиненного и сухой, нечеловеческий голос.

— Расскажешь?

Следователь отодвинул нижний ящик стола, чтобы достать оттуда пачку сигарет и круглую стеклянную пепельницу.

— Да, но нужно успеть до того времени, пока дотлеет последняя сигарета.

— Почему?

Мужчина наконец поднял голову. Он посмотрел прямо в растерянные глаза своего начальника абсолютно безмятежным взглядом.

— Потому что потом я потеряю всякий рассудок и не смогу говорить об этом.

АКТ 1 ПРИЗРАКИ

— Ко мне, Гроза!

Лохматая немецкая овчарка вынырнула откуда-то из-под кустов стелящегося репейника, неся на своей жесткой шерсти небольшие палочки и сухие листья, что запутались в ее густой шкуре. Заметив хозяина, она остановилась. Ее черный мокрый нос встал по ветру, чтобы, рыская меж черствых крон деревьев, колючих кустарников, виляя меж оливковыми лучами солнца чутьем, поймать неуловимый запах добычи. Однако старый хозяин вовсе не охотился. Сейчас он вместе со своей верной четвероногой спутницей направлялся в сторону дубовой рощи, которая росла буквально в десяти минутах от дома.

Они шли по протоптанной временем тропинке. Он неспешно брел по известному пути, а она постоянно шелестела средь зеленой растительности, изредка поднимая грязную морду над высокой травой, чтобы не потерять из виду хозяина. Тяжелая шуба собаки и потрепанные хлопковые брюки мужчины испачкались от сырой после утренней росы травы и поднятого прохладным ветром пыли.

— Что-то прохладно. Хорошо тебе, Гроза в меху-то, а мне вот приходится куртку носить.

Мужчина спрятал длинные грубые пальцы подальше в рукава. На рассвете было действительно холодно, оттого его могучее тело ежилось в изношенном бушлате, стараясь сохранить хотя бы крупицы тепла. Но это не помогало. Бродячий ветер все равно задувал за воротник.

Вот она — дубовая роща. Гигантские широкие стволы, обмотанные крепкими цепями, края которых были забиты глубоко под землю и держали натяжение, жуткие величественные ветви без листьев и гробовая тишина. Не навещали это место ни птицы, ни звери, ни тем более люди. Даже случайно потерявшиеся городские грибники старались обходить рощу. Прекрасное место для уединения с природой. Гармония вдали от цивилизации.

Гроза не любила здесь гулять. Пока ее хозяин как обычно обходил территорию, она послушно сидела неподалеку и ловила зубами витающих в воздухе насекомых, наблюдая за ним. Обычно летом собака ждала хозяина у ручья, освежаясь под ледяным источником, а зимой спала у конца тропинки.

Мужчина гулял среди деревьев, подходя к каждому из них. У одного он проверял натяжение цепи, у другого изучал кору и ветки. Когда обход закончился, он вернулся к собаке.

— Думаю, еще год простоят. Пошли, нужно возвращаться. На завтрак сегодня будет оленина. И не вздумай увиливать от завтрака — это главный прием пищи днем.

Гроза поднялась со своего места, встрепенулась и побежала рысью след в след своему хозяину, все время натыкаясь на его ступни.

Новое солнце окинуло теплом верхушки синих елей. Послышались первые щебетания очнувшихся ото сна птиц, крики кукушек и стук дятлов, что добывали себе еду внутри сухих деревьев.

Одноэтажный, немного покосившийся от старости деревянный дом с прогнившим крыльцом, рваными обивками кресел и диванов, стоял на пологом склоне безымянной горы, окруженный стрелами сосен и колючим ароматом ковровых трав. Стеклянные окна его, словно зеркала на солнце, отражали панораму природы.

Мужчина поднялся по скрипучим ступеням к порогу. Гроза виляла позади. Дернув металлическую рукоять вниз, он распахнул тяжелую дверь. Прохладный порыв ветра толкнул его в спину, а сам наполнил весь дом свежестью, вдохнул новую жизнь нового рассвета в старую мебель, пожелтевшую посуду, пожелтевшие пятнами обои, в пыль, что поднялась со всех щелей с его появлением. Даже букет цветов на столе одушевил яркими красками. На своем горбу ветер занес и солнечные языки. Те заиграли с призмой стеклянных банок, стоявших на полках кухни и наполненных кристальной родниковой водой.

Хозяин снял свои поношенные ботинки и поставил их у двери. Бушлат он сбросил прямо тут же. В отличие от него, Гроза просто моментально рванула к миске, чтобы приступить к приему пищи как можно раньше. Но миска была еще пуста.

Мужчина захлопнул за собой дверь и прошел дальше внутрь дома. Первый этаж — одно большое помещение без внутренних стен. Прихожая сразу переходила в широкую гостиную с камином, диваном, двумя креслами, низким холодильником и торшером, а за гостиной была небольшая кухня. Весь дощатый пол застелили узорчатые ковры. Здесь же на кухне висела на стене охотничья винтовка с патронташем.

Он достал с верхнего шкафчика открытую банку гречневой каши и выложил ее содержимое в металлическую миску собаки, добавив туда здравый кусок мяса оленя, которого они подстрелили день назад. Охота — главное средство выживания. Почти все добытое мясо мужчина относил в город, где менял его на продукты без срока годности — тушенка, консервы и еда на один день, так как электричества даже для холодильника в доме не было уже много лет, часто приходилось менять мясо на патроны, средства чистки оружия и предметы первой необходимости. Не забывал мужчина и про эротические журналы, которые любил листать, отдыхая вечером в кресле при свечах.

— Кушай, Гроза. Сегодня нам предстоит трудный день. Надо начать заготавливать дрова на зиму.

Собака с великим удовольствием уплела полную миску еды, облизав ее стенки до блеска. После завтрака она отхлебала немного воды из металлического ведра, который стоял тут же, и улеглась на диван, свесив розовый язык наружу.

Мужчина тоже не стал медлить. В его тарелке была такая же смесь из гречки с олениной. Он плюхнулся рядом с собакой, достал жестяную ложку из кармана и, смотря в мыльное окно, приступил к завтраку. Спустя пару минут собака засопела прямо перед его ухом.

— Что тебе надо? Не смотри на меня так.

Гроза переводила взгляд то на хозяина, то на его тарелку. Глаза ее были наполнены жалостью.

— Не верю я твоим глазам, Гроза.

Она протянула к нему свою лапу, а потом вяло заскулила.

— Черт с тобой, доедай.

Мужчина поставил свою тарелку на диван перед ее мордой, а сам поднялся и подошел к входной двери. Довольная Гроза с радостью доела за ним.

— Жду тебя во дворе.

Простыть тут, вдали от цивилизации, в полном одиночестве без каких-либо медикаментов и знаниях о целебных травах сопоставимо смерти. Поэтому хозяин натянул резиновые сапоги — чтобы не промочить ноги и снова покинул дом, накинув на широкие плечи брезентовую куртку с капюшоном. Эти сапоги он обменял у одного из городских браконьеров на большую рыболовную сеть еще в те времена, когда он стал Отшельником. С тех пор они выручали его в любое ненастье. В такой защите он не переживал ни за бури, ни за грозы, ни даже за затяжные ливни.

Продолжительная жизнь в роли одиночки научила его многому. Но главным умением стало для него свобода от человеческого стереотипа стандарта счастливой жизни — денег. Его можно считать монахом. Монахом, который каждый день каялся перед своим Богом за то содеянное, что и сделало из него Отшельника, а его жизнь превратила в каждодневные терзания души в надежде повернуть вспять время вселенной, чтобы однажды в недалеком прошлом сделать правильный выбор.

Мужчина вышел из дома и прошел на задний двор. Здесь стояла каменная пристройка с ржавыми металлическими воротами, внутри которой очень давно время от времени он с помощью огромной циркулярной пилы и инструментов изготавливал доски, брусья и обапл. Но из-за отсутствия электричества пила перестала работать. Оставались только ручные инструменты. Здесь же он хранил и заготовленные на зиму поленья.

По всему периметру участка под ногами была небольшая поляна, покрытая слоем чернозема и глины. Трава здесь не росла с момента постройки дома, а хоть и не опасно большие, но частные оползни выше по склону с этой стороны горы заставляли убирать излишки грунта каждый сезон.

На воротах висел замок. Покопавшись в карманах, мужчина вынул потертый ключ и отпер пристройку, что со жгучим скрипом пролила свет внутрь себя.

Тут стоял благородный запах древесины, а по всему полу были разбросаны кучками острые опилки мертвых пород. Когда мужчина сильно уставал за день, он ночевал прямо здесь, бросив пуховую подушку на сметенную в одну гору стружку. Ему нравилось спать, чувствуя дыхание природы под боком. Однако зачастую под боком оказывалась Гроза. Она охраняла его сон всю ночь, вздрагивая и просыпаясь от любого постороннего шороха. Бывало так, что собака спасала его жизнь от случайно заползшей змеи. А бывало и наоборот.

На самом деле мужчина проводил всю ночь здесь совсем неспроста. В те вечера, когда он так уставал, что не мог покаяться за грехи свои своему Богу, его голову охватывала паника и даже ужас.

Он приходил сюда, чтобы не было страшно оставаться там — внутри дома. Глядя в распахнутые ворота изнутри пристройки, за которыми простиралась мрачная картина пейзажа, он чувствовал себя безопаснее. Если призраки прошлого захотели бы навестить его — здесь он имел шанс вырваться и побежать глубоко в темный лес, побежать изо всех ног пока не упадет без сил или от потери сознания. Спать было совсем неуютно. Из-за волнения от предстоящей встречи, навеянной фантазией, ему часто снился один и тот же кошмар.

По ту сторону реальности мужчина бежал по лесу в след какой-то странной, размытой тени, но никак не мог догнать ее. Он не видел, за кем бежит. А в конце, когда тень в последний раз ускользала от его протянутой руки последним своим темным отблеском — кто-то кричал так сильно, что мужчина просыпался в холодном поту.

Он сделал несколько шагов внутрь пристройки. Подняв крышку широкому деревянному военному ящику, что стоял у дальней стенки, мужчина взял оттуда закаленный топор и два альпинистских троса по двадцать метров. Топор он повесил на пояс, а к тросам прикрепил карабины и закинул их на плечо. Деревья он рубил далеко выше по склону, чтобы, возвращаясь домой, с легкостью тащить по вязкой земле тяжелые стволы.

Неожиданно в пристройку влетела Гроза.

— Что, моя девочка, хочешь помочь?

Собака стащила зубами кожаный вьюк на ремешке, что лежал около ворот на высоком железном комоде, внутри которого мужчина хранил всякий электрический мусор и расходный металлолом. Держа ее в пасти, Гроза подошла к хозяину. Он скроил эти несколько подсумков в один для того, чтобы его спутница во время охоты, рыбалки и походов за лесом могла тащить на себе в первую очередь флягу с водой для него и нее, перекусы в виде овощей, фруктов и хлеба, а так же дождевик с пледом на случай разгневавшийся погоды.

Он сел на одно колено, чтобы застегнуть вьюк на спине Грозы. В ответ на это собака облизала его грязный, мятый рукав.

— И я тебя люблю, моя девочка, — хозяин мило улыбнулся, глядя ей прямо в миндалевые карие и бесконечно преданные глаза. Только с помощью них Гроза всегда могла рассказать, насколько сильно она дорожит своей безвозмездной собачьей любовью к нему.

После всех приготовлений двое вышли из пристройки и остановились. Мужчина задрал голову к небу. К этому времени солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы его морщинистое лицо насытилось красным румяном. Его обвисшая кожа, впалые бледно-серые глаза, колкая борода и грубый большой нос впитывали утренний восторг жизни. Однако сам мужчина давно утратил это чувство. Где-то там, в пушистых облаках, он искал смысл своей жизни лишь в искуплении.

Гроза тоже задрала морду ввысь, повторяя за своим хозяином. Возможно, она просто подражала ему, как щенята подражают своей матери, а возможно действительно понимала его.

— Надо идти.

Мужчина запер ворота. На своей территории пристройка — это единственное, за что он беспокоился, так как здешние звери часто любили там останавливаться в поисках чего-нибудь съестного. Закрывать дом не было необходимости. Никаких ценных вещей там не было и нет, любой из путешественников, кто случайно бы обнаружил это убежище, скорее предпочтет его обойти, а все окружные жители знают, что он не необитаем. Дети из соседнего летнего лагеря даже сочиняли страшные истории про это место. По ночам некоторые из них пробирались сюда сквозь густые заросли под покровом звезд, чтобы показать сверстникам, насколько они бесстрашны, и завоевать восторг девчат. Мужчина, конечно, не хотел пугать их. Но Гроза, ночуя у открытого настежь окна, только заметив еле ощутимое движение листвы, тут же вскакивала и начинала омерзительно громко лаять так, что юные искатели приключений мгновенно бежали обратно к своим вожатым.

Они долго поднимались вверх к вершине, к еще нетронутым соснам. В то время, пока Гроза по своему обыкновению металась от куста к кусту, мужчина тяжело шел, опираясь на большую палку как на трость. Повсюду разливалась музыка леса. То тут, то там был слышен камертон пернатых друзей, что порхали меж ряби веток и кружили, осязая крыльями свет.

Спустя полчаса хозяин с собакой, наконец, добрались до намеченных пород. Неправильной формы поляна на крутом склоне походила на оазис среди высокой живой стены. И все же из-за зеленого купола солнечные лучи сюда почти не просачивались.

Мужчина сбросил свою сумку и веревки около поваленного ветром сухого дерева — под его массивным стволом можно было бы укрыться для того, чтобы отдохнуть. Но неожиданно он понял, что перестал слышать Грозу. Мужчина обернулся.

Собака стояла спиной к нему спиной неподвижно. Казалось, даже густые волосы на ее шкуре замерли, не смея шелохнуться. Будто увидела приведение. Ее взгляд был прикован куда-то в сторону дома, уши торчком старались уловить каждый чужой шорох, а хвост припал ниже к земле.

— Гроза?

Но Гроза не обращала на человека никакого внимания.

— Гроза, не пугай меня. Что там? — возмутился хозяин.

Мужчина попытался аккуратно подойти к собаке. Но каждый его шаг ближе к животному становился неувереннее.

— Девочка моя, что ты видишь?

Он протянул дрожащую, как и голос, руку. Неожиданно животное сорвалось с оцепенения и, как ни в чем не бывало, оглянулась на своего хозяина, высунув от усталости язык. Мужчина окинул взором ту же сторону, которую только что так пристально разглядывала собака, но ничего, кроме дремучих зарослей, там не было. Либо он просто не заметил.

— Дура… Пойдем, попьем.

Мужчина вернулся к поваленному дереву. Его спутница еще раз озарилась в ту сторону, а после, виляя мохнатым хвостом, рысью подбежала к хозяину, взъерошив носом палую листву.

Хозяин сел на одно колено перед животным, отстегнул на вьюке боковой подсумок и достал оттуда флягу с пресной водой. Наполнив большую правую руку, сложенную в виде чаши небольшим количеством жидкости, он дал первым попить Грозе. Та мигом вылакала всю ладонь. После нее сделал несколько глотков и он. Затем мужчина осторожно сложил флягу назад и отстегнул топор.

— За дело? — спросил он у сидящей рядом Грозы.

Собака ответила уверенным взглядом.

Солнце соскальзывало по гладкому небу все ближе на запад, а тем временем мужчина неустанно готовил новую партию дров к зиме. Несколько раз он окликивал Грозу, чтобы перекусить. Овчарка, как и полагается инстинкту хищника, выслеживала в округе мелкую дичь, но та все время обламывала мохнатого охотника, уходя прямо перед зубастой пастью. Вскоре Грозе это надоело, и она просто легла у поваленного дерева. Ей взгрустнулось.

Умеют ли мыслить собаки? Конечно, да. Иначе как бы можно было объяснить их смену настроения? Они мыслят как люди, с одним лишь отличием — их мысли не способны предполагать. Мы, люди, часто предполагаем во вред своему настроению и желаниям, когда на самом деле еще ничего не случилось.

Грозе было грустно от того, что она скучала по любимым людям.

— Эй, поднимайся, пора домой.

За работой прошла треть дня. Мужчина обвязал рубленые бревна тросами, чтобы оттащить их домой и уже там продолжать обрабатывать. Его могучее, хоть и старо-сморщенное почти двухметровое тело, было еще способно тягать столь непосильные обычным людям тяжести. Нужно возвращаться.

Вопреки ожиданиям весь пусть обратно их сопровождала тишина природы. Они дошли до дома быстрее, чем планировали. На сегодня ему оставалось только рассечь добычу на более компактные для хранения поленья, помолиться и пойти на покой в преддверии нового дня.

Мужчина скинул тяжкую ношу на поляне заднего двора. Он подозвал Грозу и изъял последний заготовленный паек. Ломоть черного черствого хлеба, соль и килька в томатном соусе — пир для любого туриста и мечта каждого путешественника. От таких яств у обоих потекли слюни. Немного отдохнув, поужинав сидя у железных ворот на завалинке, мужчина вновь взял топор в руки. Вытерев пот со лба рукавом, он принялся крошить древесину.

Ему нравилось все время заниматься какими-либо делами по двум причинам. Первая — любой отдых будучи одиночкой в лесу — это потраченное в пустую драгоценное время, которое может в дальнейшем стоить вдвойне приложенных сил и не редко — самой жизни. А вторая причина — во время работы, особенно физической, особенно тяжелой — он мог отвлечься от тех мыслей, что все время донимают его, когда он остается наедине с бездельем.

Спустя тройку часов он закончил работать. Он бережно уложил все готовые поленья к стене внутри пристройки и накрыл их старой военной, местами прожженной бычками, плащ-палаткой. Оставалось совсем немного времени для того, чтобы отдохнуть перед сном, расслабиться.

Мужчина вернулся внутрь дома, на кухню. Гроза знала для чего, поэтому осталась ждать его на крыльце. Она легла в позе сфинкса на потрепанный ковер, что пылился перед главным входом.

Вскоре мужчина вышел, прихватив с собой здравый кусок сырого мяса для своей любимой собаки и четыре банки темного пива для еще более любимого себя. Он рухнул на одно из двух, стоящих тут же на крыльце, плетеных кресел, открыл первую банку горького пойла, которое тут же полилось по рукам пеной, а мясо кинул под нос Грозе.

— Приятного аппетита, девочка.

Овчарка раздербанила свой ужин, измазав морду алой кровью.

— Помнишь, как пять лет назад ты впервые села здесь рядом со мной? Ты ведь была тогда еще совсем щенком. Мы тебя только — только забрали от матери.

Человек глубоко вздохнул и сделал глоток.

— И потом каждый раз, когда я выходил сюда, чтобы попить пива, ты была рядом. Просто рядом. Может ты и не понимала, но ты мне сильно помогала своим присутствием. Пускай и немым. Спасибо тебе, Гроза.

Они сидели так до полуночи, глядя вниз по склону на горящие окна города, словно на замерших во времени светлячков. Мужчина попивал теплое консервированное пиво, доставшееся ему в обмен у местных жителей на улов горной форели, а Гроза просто наслаждалась шепотом погоды. Звезды над ними пели колыбель космоса. Вокруг было настолько спокойно, что оба не заметили, как сладко уснули, чего всегда боялся мужчина. Это была третья ночь, когда он пропускал молитву.

СОН

Вот он — синий клубящийся туман. Он окружает Отшельника, стоящего посреди черных стволов редколесья, что протыкают тяжелое низкое небо своими ветками. Тишина. Омерзительная, давящая на мозг тишина сна, словно кто-то душит его еще живое тело.

Дышать становится все сложнее и сложнее. Любой глоток кислорода давался слишком тяжело. Любое движение конечностями как будто боролось с гравитацией.

И снова крик. Где-то далеко за спиной.

Мужчина знает, что кошмар не закончится, пока он не наберется мужества пойти на зов, догнать неуловимую тень. Он с трудом обернулся, чтобы сделать первый шаг, но остановился, увидев, как под его стопой отсутствовала земля. Отшельник стоял, подобая Богу, посреди пелены воды и не тонул. Нельзя бояться — необходимо идти вперед. Робкий шаг. В момент, когда его нога только-только соприкоснулась с водой, образовавши кружки слабых волн, под подошвой ботинок распустился букет бордовой крови.

— Помоги мне… — прошептал голос.

Шаг. Снова кровь.

— Помоги мне…

Еще шаг. Быстрее — лишь бы поскорее это кончилось.

— Помоги мне… помоги мне… помоги мне… помоги… помоги, прошу…

Мужчина не заметил, как перешел на бег. За ним теперь раскатывалась целая красная дорожка, задул ветер, суетясь между кронами деревьев, а шепот перерос в вопль. Чтобы не обращать на него внимания, Отшельник попытался бежать, прикрывая уши руками, но незнакомый голос был словно в нем самом, внутри вскружившейся головы.

Он бежал до тех пор, пока чары не иссякли, и он не провалился в зеленую пучину воды.

Отшельник не сопротивлялся воли сна, ни разу не попытавшись всплыть. Он устал бороться. Оставалось просто расслабиться, открыть рот и предать себя перед великим судом смерти. Мужчина закрыл глаза.

Неожиданно он почувствовал, как чьи-то неестественно горячие пальцы обхватили его ногу и с космической, тошнотворной скоростью потянули его тело за собой наверх. Там, где было темно, сквозь толщу воды вспыхнул луч света.

АКТ 2 НЕЗВАННЫЙ ГОСТЬ

Мужчина резко открыл затекшие глаза. Из-за низких ночных температур он замерз до мозга костей, но крепкий пьяный сон не дал ему возможности очнуться посреди ночи и найти в себе силы найти дорогу до пристройки, чтобы снова уснуть. Наверное, он бы и дальше спал, если бы ему опять не приснился тот самый кошмар. Та безымянная тень. Тот крик.

Он наклонился чуть вперед, продолжая сидеть в нагретом кресле. Последняя банка лежала меж его ног. Засыпая, он держал ее в руках, но когда туман мира грез окончательно овладел его телом — пальцы обмякли, и все недопитое пиво растеклось по штанам.

— Вот дерьмо.

Он взглянул на небо. Солнце стояло в зените.

— Гроза!

Давно проснувшаяся овчарка выскочила из дома, виляя грязным мохнатым хвостом.

— Мы с тобой проспали утро.

Собака удивленно подняла одну бровь.

— Хорошо, я проспал утро. Завтрака не будет — нужно срочно идти забирать оставшиеся поваленные сосны, пока их не растащили какие-нибудь упыри.

Мужчина рывком поднялся со своего места, опираясь руками на подлокотники.

Ему стоило переодеть штаны на сухие, без корочки пивного льда, но времени на это не было совершенно. Его раздражала собственная безответственность, от чего он злился. И к этому подливало масло в огонь то чувство, что всеми мышцами овладела тянущая хмельная слабость. По вине неудачного утра мозг буквально кипел, а губы сами выкидывали ругательства.

Из-за холодного пятна между ног мужчине пришлось обходить дом походкой уверенного пингвина. Гроза не отставала. Ей показалось забавным, как хозяин проклинает все на свете и при этом выглядит совершенно нелепо, но попасть под горячую руку ей не хотелось, поэтому она предпочла наблюдать за ним сзади, прячась от его напыщенных глаз.

По обыкновению мужчина отворил замок на пристройке. Он силой дернул за ручку, да так, что правая створка ворот чуть было не сошла с петель.

Подобрав брошенные на пол вчера тросы, мужчина вышел и с гневом хлопнул воротами, однако закрывать не стал. Гроза, все это время ждущая снаружи, посмотрела на него в недоумении.

— Пойдем налегке. Нужно спешить.

Когда мужчина понял, что продолжать передвигаться, растопырив ноги, мучительно неудобно, он через силу сомкнул их, чувствуя, как кожа покрывается гусиной фактурой от холода. Мужчина закрыл глаза и замер. Нужно было привыкнуть к этому, чтобы перестать обращать внимание.

Как только дискомфорт прошел, они двинули в путь.

Когда мужчина с собакой уже подходили к вчерашней поляне с заготовленными соснами, Гроза, все время шествовавшая чуть дальше на расстоянии оклика хозяина, снова остановилась в позе хищника в окружении вьющиеся острых ветвей высоких голубых елей. На сей раз она смотрела восточнее их цели. Ее пристальный взор пал в пустоту, за которой скрывалась неизвестность.

Проходящий рядом ее хозяин улыбнулся. Он поворошил грубую шерсть на шее собаки, добавив:

— Второй раз ты меня так не разыграешь.

Однако, после этих слов Гроза сорвалась с оцепенения и стрелой улетела в ту сторону, за которой наблюдала. Она вонзилась в лес абсолютно не чувствуя боли от иголок, лезвий травы и камней

— Гроза! Гроза, ко мне! — кричал ей в горбатую спину хозяин.

Как только он понял бесполезность своих многократных команд, ему пришлось отправиться на поиски сбежавшей овчарки.

Эта часть склона горы была дикая. Повсюду росла высокая трава, поэтому идти по следу Грозы, оставляющей за собой поломанные и примятые тростинки, не составило никакого труда. Периодически мужчина вновь выкрикивал имя собаки в надежде, что та хотя бы отзовется. Его не страшили ни неожиданные звери, ни боязнь заплутать, ни тем более то, что и Гроза могла угодить в какой-нибудь капкан, оставленный халатными охотниками. Он просто шел вниз по склону, опираясь на палку, как на посох.

Гроза никогда так надолго не убегала. Хозяин понимал инстинкты животного, поэтому ни разу не препятствовал и не ругал за подобные выходки. Но сейчас был совсем другой случай. Мужчина не думал о брошенных соснах — лишь бы найти свою спутницу. Он старался не подавать виду, и все же с каждым пройденным метром шестое чувство искушалось паниковать. Его успокаивало то, что он до сих пор не сбился со следа.

Через полчаса мужчина наконец вышел из леса и сразу же наткнулся на освещенное под ясным небом озеро меж двух гор. На воде стоял штиль. Пернатые хранители неба изредка проскальзывали над гладким зеркалом и снова ныряли в мрачную зеленую гущу. Пользуясь случаем, он задрал голову вверх, чтобы прикинуть, который сейчас час.

— Приблизительно три-четыре. — сказал он сам себе с разочарованием.

Стоя обеими ногами в трясине на вязкой, засасывающей земле, мужчина пригляделся вдоль берега. Он узнал маленький островок с одиноким поваленным деревом, окруженным мерцающими бликами валунами. Если идти вправо, то примерно через двадцать минут можно выйти на заброшенную лодочную пристань, с которой мужчина очень любил рыбачить. Но никаких лодок там давно не было, чтобы обойти озеро вокруг мог понадобиться не один час, а глубокие следы от лап Грозы обрывались именно здесь. Придется переправляться вплавь.

Недолго думая, он скинул тросы на толстую ветку ближайшего дерева. Мокрые веревки весили бы в два раза тяжелее, и к тому же, таким образом они являлись еще и вешкой, чтобы по возвращению можно было с легкостью найти путь назад.

Топор мужчина не решился оставлять, потому как противоположный берег он еще никогда не исследовал. Стянув сапоги и брезентовую куртку вместе со свитером, он ступил в воду по щиколотки. Озеро оказалось ледяным. Но отступать было поздно. Мужчина продолжал идти плавно, скользя по глиняному дну. Он предполагал, что озеро не должно быть глубоким, однако предостерегался ям, прощупывая землю перед собой своим посохом. Палка была тяжелой — передвигаться по такому принципу, держа в одной руке топор, а другой рассекая водную гладь, стало невообразимо туго, так что, когда гладь озера достигла груди, он отпустил ее. Хорошая была трость.

Как он и предполагал, максимальная глубина была ему по шею. Несколько раз его ноги щекотала брюхом форель, но он не обращал на нее ни малейшего внимания.

Выйдя мокрым из озера, мужчина еще раз взглянул на небо. Солнце неумолимо катилось на запад.

— Нужно спешить.

Перед ним поднималась ввысь молодая поросль, а за ней снова дремучий лес. Стряхнув холодные капли с черных густых локонов волос, он сделал первый шаг.

— Гроза! — с надеждой позвал человек.

Неожиданно он поймал еле слышимый лай. Она отозвалась где-то недалеко возле берега.

Мужчина ринулся на звук, не обращая внимания на кровавые порезы его босых ног. Он размахивал топором перед собой, чтобы расчистить себе путь, но хлесткие молодые ветки все равно били по лицу.

— Гроза! Девочка моя, отзовись!

Хозяин буквально выдавливал из себя каждое новое слово. Голос охрип. Он кашлял, затем снова звал, спотыкался и снова кашлял.

— Гроза, твою мать!

— Она здесь! — послышался детский голос.

Мужчина на секунду опешил. Он ускорил шаг — они были совсем близко.

На опушке, где лес переходил в поросль, простиралась небольшая полянка с ласковой травой. В тени деревьев сидел и улыбался в обнимку с грязной, но довольной Грозой светловолосый худощавый мальчишка лет десяти, с тонкими ручками и ножками. Паренек был курносым, с вкраплениями белесых веснушек по щекам. Мужчина встал напротив.

— Ты кто? — спросил он сердито с отдышкой.

Мальчик перестал улыбаться.

— Меня это… Сашка зовут… или просто Саня… Как тебе удобно.

Паренек отвечал робко, запинаясь от испуга.

— Не «тебе», а «Вам».

— Простите, пожалуйста. А Вас как зовут?

— Ты можешь называть меня…

Мужчина задумался. Его так давно никто не называл по имени, что сейчас, он словно юноша растерялся от неожиданности и, казалось, на секунду забыл собственное имя. Конечно, он его помнил. И все же не стал называть, представившись как:

— Отшельник.

— Отшельник с одинокого дома на безымянной горе?

— Угу. Городской?

— Да. Мне старшеклассники рассказывали, как бегали в тот дом по ночам и справляли нужду на стены и окна.

— Врут. Я ни разу не видел утром у Грозы в зубах их стручки.

Мальчик захихикал.

— Я так и знал.

— Где твои родители, Сашка? — продолжал мужчина, не сбавляя тон.

— Дома, наверное. Я не знаю.

— А что ты здесь делаешь?

— Я? Я гуляю.

— Врешь. Отсюда до города день пути.

— Нет-нет! Правда! Я сказал им, что отправляюсь в поход с моим лучшим другом и его родителями. Они поверили. Правда. Я люблю гулять один. Мне было интересно, что это за озеро, но кажется, — Сашка почесал затылок — я немного… заблудился.

Мужчина оглянулся на солнце.

— Сегодня мы уже не успеем вернуться ни ко мне, ни тем более в город. Что ж, придется ночевать здесь.. Дьявол..

Отшельник подошел поближе и присел с другой стороны Грозы на траву. Топор положил рядом.

— Ночь будет веселой. Срань господня — у нас нет ни еды, ни огня, а Гроза и я промокли насквозь.

— Кто сказал, что нет еды и огня?

Мальчишка мигом подскочил и подтянул свой маленький рюкзак. Пошебуршав внутри, он вынул оттуда и бросил на землю две банки тушенки, огурцы, завернутые в целлофановый пакет, и корку хлеба. Не забыл Сашка и про спички. Он мило улыбался, чувствуя себя героем.

Собака и мужчина переглянулись.

— Что? А Вы думали я в поход пустым хожу? — мальчишка снова почесал затылок — только ложку я забыл… растяпа… зато стащил папин нож!

Он отстегнул боковой карман, чтобы вынуть кухонный нож, завернутый в несколько плотных слоев газеты вместо ножен. Нож он передал мужчине. Тот взял его в руки, достал из самодельного чехла и осмотрел. Лезвие было наточено, но ненадолго — мужчина разглядел работу неумелого юного мастера.

— Хрень. Поломается в два счета.

Отшельник не разделял позитивный задор ребенка. Его совершенно не радовало то, что он потеряет драгоценные два дня на помощь какому-то рассеянному сопляку.

— Значит так, Сашка. Бери свой «недонож» и открывай им консервы. Порежешься — умрешь от потери крови или заражения. Я пойду дров на костер нарублю. И не вздумай никуда уходить вместе с Грозой — хватит мне на сегодня приключений. Все ясно? — отшельник говорил строго.

— Будет сделано! — бойко ответил Сашка, приложив прямую ладонь к виску, подражая солдату.

Мужчина только недовольно хмыкнул.

Закат расцвел румяном. На небе, словно первые подснежники, взошли звезды. Послышалось стрекотание очнувшихся насекомых. Отшельник, Гроза и Сашка сидели вокруг искрящего костра и ждали, когда тушенка в банках, стоящая на пламени, немного разогреется. От скуки мальчишка ворошил угли.

Помимо дров мужчина насобирал множество упругих молодых веток. Из них он сделал подстилку для Сашки, чтобы тот не спал на голой земле.

— Как только поедим — сразу ляжешь. Мы с Грозой спать не будем на случай непредвиденных обстоятельств. На рассвете выйдем. Вопросы есть?

Отшельник был хмур.

— У матросов нет вопросов!

— Тогда доставай тушенку.

Сашка встал на колени и аккуратно начал подталкивать к себе горячие консервные банки той палкой, что до этого ковырялся в обугленных дровах.

Немного подождав, пока ужин чуть остынет, все трое приступили к трапезе. Отшельник и Гроза делили первую банку, а Сашке досталась целая вторая. Мальчишка ел с ножа, мужчина доставал куски мяса пальцами, чередуя себя и собаку. А в конце, все трое вылизывали масло со стенок тушенки корками хлеба.

— Вкуснятина, — довольно сказал Сашка и облизал масло со всех пальчиков.

— Знал бы, что придется ночевать в лесу — взял бы удочку.

— А я вот не умею рыбачить.

— Папа твой не научил?

— Он вечно занят. Ему не до меня.

Отшельник промолчал. Он почувствовал, как мальчишке было трудно об этом говорить.

— А сколько Вам лет?

— Для тебя в отцы гожусь.

Мужчина не был настроен на знакомство. Как только он вернет ребенка назад в город — он надеется больше никогда его не увидеть.

— Все, малой, спать.

— Эх, ладно. Спать, так спать.

Сашка кинул в огонь пустую банку и лег на самодельную подстилку. Покрутившись, принимая удобную позу, он уснул на боку. А вскоре и вовсе сладко засопел.

Когда мужчина окончательно убедился в том, что ребенок не проснется, он поднялся на ноги, и они вместе с Грозой вышли на берег озера. Собака зашла, хлюпая, в воду, чтобы попить. Отшельник воздержался, оставшись босым на земле.

Над ними простирался ночной купол неба и, словно призрак, сиял старый, изувеченный кратерами полумесяц. Под ногами бродили лягушки. Лес, днем казавшийся в изобилии разнообразным, обернулся обыкновенной черной, шершавей полосой. Даже озеро теперь не казалось таким большим. Оно обманчиво стало лужей — еще более опасней и таинственней.

— Что скажешь, Гроза?

Собака обернулась мордой к хозяину, но продолжала стоять в воде.

— Вижу, тебе понравился мальчонка. Только не вздумай привязываться к нему — проводим до дома и сразу избавимся от его наглой ухмылки. Какой вообще черт его побрал сюда тащиться? Из-за этого сопляка мы потеряли кучу времени, ты понимаешь? Кучу! Вот, скажи мне, за кой ляд ты его нашла? Сдох бы здесь и шут с ним. Было бы уроком для остальных малолеток. Но теперь-то ты его не отпустишь, верно? Теперь-то мы с тобой няньки! А, ну тебя… Сама с ним сюсюкаться будешь — мне нет дела до этого.

Собака подошла к хозяину, виляя мокрым хвостом. Прижавшись вонючей мордой к его штанине, она слегка заскулила.

— Ладно, не обижайся. Я тебя люблю, моя девочка, — успокоил Отшельник Грозу, почесав ее густую шерсть на щеке.

— Пойдем вернемся. А то пацаненка наверняка сожрут.

Собака пулей побежала обратно к костру, а за ней не спеша поковылял хозяин.

Ночь прошла спокойно. Пару раз мужчина подкладывал новые палки в пламя до первых, еще не появившихся из-за горизонта лучей солнца. Все проведенное в одиночестве в роли часового время он старался прогнать противные воспоминания. Для этого мужчина тихонько бормотал себе под нос все стихи, которые знал наизусть, хоть и путался в строчках, когда стихи закончились — рассказывал сам себе анекдоты и байки, а когда закончились и те — легонько насвистывал музыку своей молодости. И так несколько раз по кругу. Гроза боролась со сном до последнего, клевала носом, однако в конечном итоге все равно задремала, прижавшись спиной к Сашке, чтобы ему было теплее. Как бы ни ругался Отшельник, а мальчишка, как будто знал, что ему предстоит переждать холодную ночь — одет он был в качественные, наверное очень дорогие и крепкие ботинки, ноги окутывали теплые штанишки, а на тело была накинута джинсовая куртка с тонким слоем искусственного меха.

— Всем подъем!!

Гроза и Сашка очнулись ото сна. Собака отряхнулась, потянулась и широко зевнула, выставив все свои желтые зубы. Она сразу рванула к озеру, чтобы окунуться. Было слышно, как массивное тело собаки плюхнулось в воду, разбрасывая брызги во все стороны. Мальчишка тоже зевнул, но продолжал сидеть на месте с пустым выражением лица. Из-за плохого сна его заспанные глаза никак не могли открыться полностью. Вдруг Гроза, вся мокрая, холодная, со слипшейся шерстью, неожиданно прибежала обратно, круша все молодые деревца на пути, и прыгнула на Сашку, повалила его, а после принялась вылизывать огромным розовым языком лицо. Мальчишка засмеялся.

— Гроза, Гроза, успокойся, пожалуйста, я проснулся!

— Кончайте дурачиться. Нужно выдвигаться.

Пока мужчина промывал в озере щетинистые скулы и дряхлые уши, волосатые подмышки и шею, чтобы освежиться, мальчишка с собакой закопали поглубже консервные банки, сходили недалеко в кусты и затянули лямки на рюкзаке для полной походной готовности.

— Можно сократить время и пойти дальше вдоль берега, но на той стороне озера я оставил вещи, поэтому идем обратной дорогой — обогнем его там. Те, кто со мной не согласен, — мужчина показал рукой в направлении, — в город приблизительно туда. Удачи.

Сашка и Гроза промолчали.

— Славно. Пошли.

Троица шла по краю леса. Отшельник, как истинный вожак, первым прокладывал тропу и предупреждал обо всех кочках или торчащих корнях, на которых можно было легко споткнуться. В остальном он молчал. Гроза и Сашка резвились позади. Собака запрыгивала на мальчишку, сшибая его с ног, прикусывала, играясь, его рукава, а затем скрывалась среди зелени леса. Им было весело. До этого Гроза развлекала сама себя — хозяин редко позволял играть себе в своем возрасте. Он был уже не в тех годах, чтобы вот так, беспричинно, дурачиться, не так проворен и ловок, как его спутница, на всю жизнь оставшаяся щенком. Иногда он сожалел о том, что не сохранил в своей душе ни капли ребенка.

Так прошли весь путь. В какой-то момент они останавливались передохнуть. Однако из-за бессонной ночи мужчина не позволял себе даже присесть — только почувствовав расслабление, он мог моментально уснуть. А спал он как медведь. Ни Гроза, ни даже Сашка не смогли бы разбудить его. По этой причине, когда собака с мальчишкой валялись в шелковистой траве, щурясь от золота солнца, отшельник ходил окунаться в холодную воду, чтобы взбодриться.

— Дядь Отшельник, — обратился к мужчине идущий позади Сашка. Наигравшаяся Гроза замыкала строй.

— Чего тебе?

— Я забыл спросить. Очень интересно. Вам Гроза вчера лизала стопы ног за ужином. Зачем?

Мужчине этот вопрос показался глупым. Но все же, раздраженно вздохнув, он ответил:

— Она зализывала мне порезы. У собак целебная слюна, отсюда и поговорка «заживет как на собаке». Понятно?

Сашка почесал по привычке затылок.

— А я и не знал. Это же круто! А что еще собаки умеют?

— Умеют молчать, — огрызнулся Отшельник.

Хотя Сашка и не обиделся, но его задела грубость мужчины. Спустя несколько минут в тишине, Отшельник с явным недовольством добавил:

— Еще умеют общаться с сородичами на расстоянии приблизительно семь километров. Я подозреваю, что Гроза так и нашла тебя — услышала переговоры волков и прибежала спасать жертву, а те, зачуяв хищника и человека, решили не приближаться.

— Это получается, что она спала меня от съедения волками?

— Сам догадался или кто подсказал?

Сашка не обратил внимания на язвительный вопрос.

— А волков здесь много?

— Раньше было да. Но со временем охотники вытравили их. Теперь волков здесь редко встретишь. Впрочем, ты для них был сладкой и легкой добычей. Не подоспей бы Гроза — потом собирали бы тебя по обглоданным косточкам. Еще есть вопросы?

— Нет, — отрезал Сашка.

Слова Отшельника сильно испугали его. Мальчишка теперь с ужасом представлял себе перед глазами картину, как его дерут на части волки, разрывая мясо. Страшные сны по ночам обеспечены.

— Не дрейф, сопляк, всякое в жизни бывает, повидаешь еще и не такое, — попытался успокоить ребенка мужчина.