Дешёвая жизнь

Грязный поток

От автора

Эта история была многим известна. Она появилась в интернете почти сразу после событий в Крымске. Удивительное спасение отца и дочери, маленькая заметка. Прочитав её, я подумал тогда, а я ведь верю этому человеку, но не верю СМИ, не верю официальной информации. И, мне кажется, пусть существует страшная правда, чем грязная ложь. Не надо бояться.

1

С яркого июльского солнца Анатолий резко въехал в сумрак. Показалось, что чёрные тучи скрыли светило в траурный абажур. Пошёл дождь. Затем — ливень. День катился к концу, но, казалось, природа проигнорировала вечер — сразу наступила ночь.

Дворники «Mercedes 310 bus» 1994 года выпуска не успевали убирать воду с лобового стекла. Анатолий снизил скорость, посмотрел на дочь. Ника забавлялась сотовым телефоном. Дочке семь лет. В этом году пойдёт в школу.

Анатолий улыбнулся, Ника была его единственным ребёнком. Анна не сможет больше родить. Так вышло. А хотелось ещё мальчика. И дело не в том, что за второго ребёнка давали материнский капитал. Нет, дело не в деньгах. Просто желали второго ребёнка. И обязательно мальчика.

— Не устала, Ник?

— Не, пап.

Сверкнула молния, ударил гром. Девочка оставила телефон в покое, всё её внимание теперь было направлено туда, где громыхнуло.

— Испугалась?

— Не, пап.

Ника часто так говорила.

Анатолий сказал:

— Надо говорить, нет, папа.

— Хорошо, пап, — она не отрывала взгляд от дороги.

— Плохой с меня учитель. В школу пойдёшь — быстрей научат.

— Да, пап.

Дождь усилился. Анатолий снизил скорость «буса» до сорока. Ехать быстро было невозможно.

— Не замёрзла? — на девочке были одеты шорты и лёгкая белоснежная футболка.

— Не, пап.

— Ладно, — сдался Анатолий, — «не, пап» твоё любимое словосочетание. Потому что ты любишь меня?

— Да, пап, — девочка снова включила телефон.

За окном автомобиля происходило светопреставление. Мигали молнии, гром гремел — да так, что оглушало как будто взрывной волной. Дождь лил сплошной стеной. Девочка как будто ничего этого не слышала. Анатолий подумал, так, видимо, лучше, пусть играет в свою игру.

А вообще, Ника у него была ребёнком с железным характером. Спокойная и уравновешенная. Её как будто ничего не трогало. Вся в маму. Та тоже такая. Непоколебимая. Уверенность в себе — залог будущего успеха. Вначале ей может быть любопытно, а после она переведёт всё своё внимание на более интересный для неё предмет. Сейчас это был телефон.

В поле зрение попал полицейский автомобиль. Он стоял с включенной мигалкой перед въездом в Нижний Абакан. Менты, видимо, не хотели мочиться. И это понятно… Мимо них проходили легковушки, фуры и автобусы. Трасса перегружена. Курортный сезон в самом разгаре.

За несколько десятков метров до въезда в Нижний Абакан, где горы образуют узкую горловину, перед самым выездом на равнину, дождь усилился. Воды, как показалось Анатолию, здесь было сантиметров тридцать.

Гроза почти прекратилась, но это не говорило совсем, что перестанет идти дождь.

Ника снова отложила телефон в сторону, спросила неожиданно:

— Папа, тебе не страшно? Не видно асфальта и дороги.

То, как сказала дочь слово «папа», насторожила Анатолия. Ребёнок чувствовал испуг. Она очень редко называла его «папа». Чаще — по принуждению мамы. Мол, сколько тебе повторять, Ника, папа, скажи — па-па… И она повторяла: па-па. Но тут же могла сказать, пап, я пойду, погуляю.

— Нет, милая, — ответил Анатолий. — Это — большая лужа.

— Лужа? Или потоп?

— Да брось ты, доча. Даже если так — МЧС России лучшее в мире, по телевизору — видела? Они кошек и собак спасают.

Анатолий общался с дочерью по-детски. Каким бы она умным дитём не была — она оставалась ещё совсем ребёнком, маленькой и наивной девочкой.

Образовывалась пробка, скорость упала до двадцати километров в час, как показывал спидометр.

Движения у воды как будто не было, но тут о «бус» слегка ударилась легковушка. Дочь была права: её отец не видел дороги и стоял прямо посредине потока. Ника испугалась, прижалась к нему. Он остановился совсем. И тут тридцатисантиметровая лужа, казалось, превратилась в метровый вал. Дочь заметила раньше то, что он увидел позже.

— Не бойся, я с тобой, — сказал он Нике, — армия пригонит лодки, понадобится — танки пригонит, нас обязательно спасут. А пока — всё в норме, — успокаивал ребёнка Анатолий. Девочка чувствовала голос, и её папа снова превращался в «пап».

— Да, пап.

— Вот и прекрасно.

Анатолий стоял на месте. Двигаться вперёд не имело смысла. Отдельные фуры продолжали движение, но вскоре останавливались тоже.

Ника неожиданно спросила:

— Папа, а маму я ещё увижу?

— Доченька, ты задаёшь странные вопросы — увидишь, конечно! И папа увидит маму, папа очень любит твою маму, но тебя любит больше всегда в два раза.

Девочка подняла бровки, лобик нахмурился.

— Не, пап, я маму люблю в два раза больше.

— А я в два раза больше, чем ты в два раза.

— Значит — я в три раза.

— А я в два раза больше твоего три раза…

Очередной удар легковушки о заднюю часть «буса» прервал спор. Это была «девятка». Вишнёвая. Как в песне. Её подбросило вверх — то ли волной, то ли проплывавшим бревном (самарские номера), — и она остановилась напротив «буса», слева от Анатолия.

Он открыл дверь — воды метра полтора, — помог перебраться семье к себе в салон.

Познакомились. Андрей и Лена. Слегка испуганы. Как и Ника. Анатолий же пока не чувствовал опасности.

— Неужели конец света наступил? — пошутила Лена. Дождь размазал косметику по её лицу, и она походила на Мальвину.

— Это большая лужа. Да, пап?

— Твой папа прав, — сказал Андрей. — Спасибо, что помогли.

Анатолий усмехнулся:

— Всё элементарное — просто, — сказал он. — Не за что.

Прошло минут пятнадцать. Вода поднялась на несколько сантиметров ещё. Анатолий заволновался. Он решил, что это волнение передалось от Лены и Андрея. Внешне они выглядели спокойно, но как-то неуверенно. Обстоятельства?..

— Папа, — заговорила Ника, — дождь кончится?

Так и есть, дочка напугана.

— Когда-нибудь всё кончается, — сказал Анатолий. И тут же себя поправил: — Дождь кончится, обязательно.

Поток прибывал стремительно. Вода зашла в кабину. Анатолий оглянулся назад, куда смотрели уже Андрей и Лена: белая «шестёрка» утонула. Четыре человека выбрались на крышу, но их за минуту смыло. Первым упал в воду ребёнок. Лет семи, видимо. Анатолий определил по росту девочки, или мальчика — рассмотреть было невозможно! Он тут же скрылся в потоке. Женщина кинулась за ним, а следом — два мужчины. Их понесло в русло реки. Через метров двадцать их захлестнуло в водоворотах.

— Кошмар! — зарыдала Лена. У неё начиналась истерика. — А если б мы остались в «девятке»?

— Нам повезло, мы здесь, — попытался успокоить жену Андрей.

— Нет, ты видел?..

— Папа, я тоже видела, — сказала Ника. — Тётя Лена, спасёмся, я знаю!

Анатолий посмотрел на дочь другими глазами. Лена тут же умолкла.

— У вас смелая дочь, — Лена говорила честно.

— Она молодец, — сказал Анатолий. — Я её люблю!

— И я тебя, папа.

Анатолий обхватил дочь правой рукой. Он понимал, что надо держать её крепко. Она ничего не понимает, поэтому бахвалится.

— Закрой глаза, Ника. Больше не смотри в окно. Как будто ты спишь. Папа с тобой, и я буду с тобой, — он посмотрел на дочь. Она закрыла глаза. — Вот и всё хорошо.

— Как всё просто. Я тоже закрою глаза, — сказала Лена. Она последовала примеру Нике.

— У тебя, Анатолий, хорошая девочка, послушная, — сказал Андрей. — У нас пока нет детей.

— Успеете.

И вдруг первый сильный выброс воды! Высота около трёх метров. «Бус» затопило почти полностью. Ника ударилась головой о стойку, потеряла сознание. Анатолий придержал её над водой, через несколько минут она пришла в себя.

— Надо на крышу, утонем! Быстро! — Анатолий открыл окно, полез первым.

Когда выползал, поток воды подхватил его, понёс в сторону, но напоследок он успел ухватиться за задний верхний габарит — фонарь спас!

Он залез на крышу. Андрей подал ему Нику. Затем помог выбраться Лене. Не без труда — Анатолий затащил Андрея наверх, он имел лишний вес.

Все молчали, смотрели вокруг. У каждого свои эмоции внутри. А снаружи — адски бурлящая каша из глины и досок, деревьев и веток; трупы кур, животных — и людей! (Рядом проплыл труп мужчины одного, второго; труп женщины вынырнул и снова скрылся в пучине.) Анатолий попытался прикрыть дочери глаза ладонью. Но он понимал, что она смотрит туда же, куда и он. И он сейчас для неё папа, а не просто «пап»: все испытывают одинаковый страх в любом возрасте.

— Где же МЧС? — прокричал Андрей. Шум дождя и поток воды — дьявольский шум!

Ему никто не ответил.

Лена стала креститься. Анатолий видел, как Андрей сжимает её за талию, держит, чтобы она не поскользнулась. И он крепче прижал к себе дочь. Не дай бог!..

Андрей сказал Анатолию:

— Она очень боится, Лена не умеет плавать.

Анатолий решил разрядить обстановку, пошутил, и эта шутка выглядела чёрной, как и всё вокруг, кроме людей, пытавшихся спастись:

— Теперь я понимаю, в машине надо иметь как минимум одну подушку безопасности и резиновую лодку, а не десяток образов и икон.

— Ты не верующий, видно?

— А что, заметно?

— Невооружённым глазом. Я тоже атеист, а Лена верит… И она очень боится, — повторился Андрей.

На крыше сначала воды не было. Потом опять вода поднялась. Сантиметров на тридцать.

Они держались ещё часа два. В метрах ста от них стояла пожарная машина, там было четверо пожарных. Иногда они светили фонарём в их сторону, они видели их. Но помочь не могли. Именно не могли… Никто не мог. Или не хотел…

Ника сказала:

— Папа, я замёрзла.

Анатолий вышел из ступора. Он сам продрог.

— Скоро согреешься. Я тебе обещаю, милая.

— Мы тебе сладкого чаю нальём, — сказал Андрей Нике, — с малиной, а всем нам — водки!

— Я не пью водку, — молвила Лена. — Но сейчас бы выпила. Для храбрости. Я тоже замёрзла.

Предлагать свою мокрую одежду ребёнку Анатолий не стал. Она не согреет. А в воде может сразу потянуть на дно.

Лена тоже отказалась от куртки Андрея.

Вскоре вода поднялась ещё на метр. Впечатление — где-то прорвало платину. Или, действительно, раньше назначенного срока начался конец света? Ну не могла вода дважды за ночь прибавлять за считанные минуты по метру!

2

Первым смыло Андрея. Он не удержался на ногах. Лишний вес. Он резко отцепился от Лены, чтобы не потащить вместе с собой. Анатолий успел схватить её за локоть.

Она расплакалась и повторяла:

— Боже! Андрюша, любимый! Что с тобой?!! Где ты?!! Не сдавайся…

Анатолий приказал Нике сжать его крепче. Девочка повиновалась. У неё не было паники. На всё она взирала молча.

Затем смыло Лену. Анатолий так и не понял, она сама отпустила руку, сил не хватило, то ли её унесло потоком? А поток был ужасный! Именно так! И он решил не оправдываться перед собой — за Леной не уследил, вина его.

Дальше держаться сил не было и у него с дочерью.

3

Они бросились в поток в обратную сторону от русла реки, в сторону железнодорожных путей. Что было сил, Анатолий держал одной рукой девочку за футболку. А поток свирепо бурлил! Ника умела плавать. Она шевелила ножками и ручками, вытягивала головку, но ветер и волны закидывали ей в лицо и в рот грязную воду. Девочка сопротивлялась, выплёвывая тут же всю эту гадость из себя.

Под дождём, в полной темноте они из последних сил гребли против течения. К верхушкам деревьев. В свете отдалённых молний эти верхушки походили на маленькие пики, всё остальное в воде — какая там глубина?

У первого дерева Анатолий успел схватить ветку, но она сломалась. Их сразу утащило под воду, и они едва выплыли.

— Ника! Держись!

— Папа! Плыву! Я плыву!

Затем подплыли к яблоне (яблочки на самой макушке росли — красные, увидела Ника: молния сверкнула, но грома не было), зацепились. В этот момент грязный поток воды сорвал у Анатолия пояс с сумкой, где лежали деньги и документы, песок и глина забились под трусы. Но всё это мелочи жизни — добраться до суши!..

Повсюду кричали люди, плачь, помогите, спасите, тонем! И это вызывало страх.

— Как ты?

— Нормально, папа. Только замёрзла.

— Скоро выплывем! Держись за меня, а я за тебя, и не бойся, хорошо?

— Хорошо, папа…

Вскоре они доплыли до насыпи железнодорожных путей. Но и там было метра полтора глубины. У опоры решили отдохнуть, но поток сбивал с ног. Ника держалась из последних сил. Анатолий боялся за дочь. И сжал шиворот футболки сильней в кулаке — лишь бы детская одежда выдержала, не порвалась. Ника сумеет.

Мысль — выжить, удержаться на плаву, спасти дочку — не покидала сознание Анатолия.

Их опять понесло, стало бить по камням. Анатолий ударился ногой и коленом. Поток нёс на глубину. Анатолию показалось, силы заканчиваются, пришёл их черёд. Скоро конец! И, достаточно сильный мужчина, мастер спорта по самбо, запаниковал, ощутил себя песчинкой — у него уже попросту не было физических сил… Как вдруг он услышал голос дочери:

— Пап, держи меня крепче, пап!!!

Именно дочкин «пап» добавил духу, образовал злость — Анатолий сказал себе, не сейчас, я не имею права погибнуть. Иначе — погибнет моя дочь! Выжить, удержаться на плаву… Он усилил хватку… Было неимоверно трудно, как никогда, и тут фортуна занесла их на верхушку дерева. Они зацепились за тоненькие веточки и очередной раз спаслись.

В свете молнии Анатолий увидел дерево. Торчало из воды метров на пять.

И снова они поплыли. Течение сносило, но отец и дочь сумели доплыть до веток дерева, ухватиться. Это оказалась ива.

Анатолий попробовал достать дно ногами — не достал. Вытолкнул дочку на ветку. Потом залез сам.

Нике стало плохо. Её вырвало. Она пожаловалась, что не чувствует ног. Он прижал её ноги к своему животу, попытался согреть.

— Папа, холодно…

— Скоро всё пройдёт, милая…

А люди кричали и плакали постоянно. Их не было видно. Но голоса исходили отовсюду. Только из-под воды никто крикнуть не мог.

Было по-прежнему темно, но уже не так страшно. За себя и дочку. Анатолий понял, что они спаслись чудом.

Дождь продолжал лить, как из ведра. Холод. Ужасный холод!

Дальше — Анатолий отключился. Время исчезло. Спал ли он?.. Или был без сознания?..

Когда пришёл в себя — только-только рассветало, но всё равно было темно, видны одни контуры. Ника, свесив голову на плечо, тоже спала. Левая рука Анатолия инстинктивно продолжала сжимать шиворот футболки девочки. В первую секунду он испугался, что дочь мертва. Но она неожиданно зашевелилась, проснулась, и в этих сумерках Анатолию показалось, что Ника улыбнулась.

Но сказать друг другу хоть что-то не было, видимо, сил, ни у неё, ни у него.

На дереве они просидели ещё какое-то время. Потом вода стала резко уходить.

— Кажется, всё закончилось, — сказал Анатолий.

— Да, пап.

4

Открылся асфальт. Подъехали первые полицейские. Потом МЧС. Но они вывезли своих с «пожарки» и вывезли ментов — видимо, тех, кто не собирался «мочиться». Анатолий видел, что делается вокруг, но не понимал, что творится, почему так?

По илу и грязи он и Ника добрались до своего автомобиля (дочь сидела на руках, она потеряла обувь в воде), он лежал на боку, разбит.

Два полицейских стояли в стороне. Анатолий подошёл к ним.

— Что делать нам? — спросил он.

Один полицейский, не глядя на них, сказал:

— Зачем ехал? Не поехал — ничего не случилось бы.

Ударить этого хама Анатолий не решился. Да и дочь сидела на руках, грязная и оборванная, как и он сам, как многие, кто остался в живых.

— Папа, пить, — подала голос Ника.

— Вода есть? Попить ребёнку.

— Я эти вопросы не решаю. Ждите МЧС.

Автомобили скорой помощи так и не съезжались.

Приехало телевидение. Анатолий не разобрал, что за канал.

У него взяли интервью вместе с сидящей Никой на руках. Потом корреспондент напоила девочку минералкой.

— Напилась?

— Да, пап!

Телевизионщики стали снимать на видео трупы людей и животных, разбитые автомобили.

Анатолий пошёл с дочерью в сторону ото всего этого ужаса, туда, как ему казалось, где нет ужасающей действительности, в сторону от собирающейся толпы. Сели у дерева. Ушибленная голень и колено у него сильно болели, и он задрал джинсы на больной ноге — колено было синее.

— Папа, тебе больно?

— Совсем чуть-чуть, милая.

Прождали несколько часов. Время не ощущалось. Как будто застопорилось на месте.

Два вертолёта пролетели над головами. (Как потом узнал Анатолий — президент осматривал с высоты птичьего полёта место трагедии.)

Прошло ещё какое-то время. К ним подошли врачи, увезли на скорой помощи в больницу, в Анапу.

В кабинете у терапевта Ника пожаловалась, что у неё болит голова, она чуть не утонула вместе с папой.

Врач, женщина в возрасте, повернулась к Анатолию, сказала:

— У вашей дочери сильное сотрясение мозга и переохлаждение, — после обратилась к Нике: — Нечего придумывать, не было никакого наводнения, там было полметра воды, я всё видела по телевизору.

Ника растеряно посмотрела на отца:

— Папа, я же правду говорю, скажи доктору. Я не умею лгать.

Анатолий сказал:

— Дочь не врёт.

В ответ он услыхал:

— А вас кто ударил по голове?

Их выписали через два часа. Вечером Нику рвало, и у неё болела голова, но она мужественно говорила:

— Пап, у меня всё будет хорошо.

Анатолий же не мог собраться с мыслями. Усталость заполняла тело. Он подумал, где же правда? Или меня ударили по голове специально? Ладно — я! Дочь-то причём? Её тоже ударили?.. И вдруг до него дошло, что есть вещи, с которыми бороться невозможно, — природные катаклизмы, к примеру. А есть ещё люди, попавшие в беду — и создаётся такое впечатление, что кто-то борется с этими людьми… Для чего?

На этот вопрос он так и не смог ответить. Ибо ответа не было.

Его не существует в современной России.

Краткая биография, которую никто не стал бы писать

Он хотел в детстве стать космонавтом. Назло всем, кто в него не верил. Он про это иногда рассказывал.

В один прекрасный день он понял, что космонавтом ему не стать. И он стал простым прорабом.

Он женился на красивой девушке, обзавёлся двумя детьми. И часто смотрел на звёзды: выйдет на крылечко, закурит «нашу марку»… кашляет и смотрит вверх.

Красивая девушка, превратившаяся в обычную жену, говорила ему, бросай курить, это вредно для здоровья. А он курил и отвечал, сама жизнь здоровью вредит, как и семейная жизнь, бляха-муха.

У него было любимое выражение «бляха-муха». Он вставлял это слово-паразит везде, куда можно было вставить по смыслу. Так как он не видел смысла в жизни, то и не вкладывал никакого значения в это слово.

На работе у него была кличка Бляха-Муха.

Он жалел, что не полетел к звёздам.

Ещё он думал о смерти. Он думал, ему повезло десять лет назад, что он не умер — на работе сорвался с крыши третьего этажа. Он думал, ему повезло пять лет назад, что он не умер — разбился на машине. Он думал, ему повезло в прошлом году, что он не умер — подавился косточкой от рыбы. Он много думал.

Он часто ходил на похороны. То один рабочий умрёт, то другой рабочий умрёт, то кто-то из родственников умрёт…

Одни не любят ходить на похороны, отказываются идти, мрачная процессия угнетает, а он любил. Он знал, что помянет покойника, который был при жизни тем, кем был, а умер — становился никем.

Он боялся, что станет когда-то никем. Особенно боялся, когда выпивал. Схватится за голову руками и качается из стороны в сторону. Жена думала, он о покойнике переживает, а на самом деле — он переживал о себе.

Он про это никогда не рассказывал.

Ночами он плохо спал. Он просыпался от того, что ему снилась катастрофа ракетоносителя. Он засыпал и просыпался снова от удушья в открытом космосе: происходила разгерметизация скафандра. Под утро ему снились голые красотки в гробах. Они были живые.

Он немногого ждал от своих похорон. Поэтому говорил, соседей побольше приглашайте, родственников, но много шума не надо.

Раньше он читал некрологи в газетах. И просил жену оставить некролог в газете. Жена говорила, сейчас никто не читает газет, кому ты нужен? На что он пожимал плечами, у него пропадало настроение. И он выпивал.

По вечерам он смотрел телевизор. Он смотрел всё, что показывают. И ему было интересно. Так проходили его вечера.

И вот он умер. Он слишком много пил последнюю неделю. Он стал очередным никем. Некролог в газете не написали, соседи на похороны не пришли, родственники — тоже: их совсем не осталось. Лишь двое детей и жена.

Перед смертью он увидел звёзды в небе, он летел к ним.

В гроб под подушку вдова подложила подшивку старых журналов, чтобы голова покойного не опрокидывалась назад (подушку слабо набили опилками). Она сделала всё аккуратно и незаметно.

На обложке одного журнала была надпись: «Скучная история, бумажный театр», Милорад Павич.

Правда скрывается чуть подальше ото лжи, рядом с кладбищем

— Водка — это краска, которой можно разукрасить серый мир. Но она быстро смывается. Вот поэтому я здесь снова, — сказал Рома, завсегдатай бара, и опрокинул содержимое рюмки в рот.

— Ты лжёшь самому себе, — ответил бармен. Иногда он поддерживал разговор с Ромой. От нечего делать. Если не было клиентов.

— Мне остаётся только разглагольствовать. Все громкие события последних дней говорят об одном, нас терпеть не хотят, ненавидят. В скором времени — стрелять начнут. А смерть узаконят. Людей надо любить, а вещи использовать. Меня используют, например, и тебя тоже — не любят, не могут любить. А мы молчим. И пьём, — Рома подставил рюмку, чтобы бармен налил ещё.

— В долг наливать? — бармен не торопился выполнить просьбу завсегдатая.

— А сколько я должен?

— Пять сотен.

Рома порылся у себя в карманах, нашёл четыре сотки.

— Вот, вычеркни, — он протянул деньги.

— Значит, в долг, — сказал бармен.

Рюмку Рома подтянул к себе, но пить сразу не стал, сказал:

— Вся хрень, творящаяся вокруг, говорит об одном: начался закат, новейшая история пишется другими людьми.

— Говорить такое не боишься?

— Послушай, — Рома перегнулся через стойку бара, — для меня будет более мучительно больно, если я замолчу совсем. Из-за страха, или по какой-то другой причине. Иногда надо говорить, чтобы заговаривать возникающую боль. — Он снова вернулся на своё место, присел, выпил водку. — Недавно наткнулся на интересную фразу в интернете. Кто-то сказал, что выбраться из жизни живым никому всё равно не удастся. Ты не знаешь, кто это сказал?

— Не знаю, — бармен был краток. Он уважал этого постояльца за то, что тот никогда не врал. И всегда отдавал долги. Его пьяные разговоры совпадали с его мыслями. Только он молчал, а этот говорил вслух. Может быть, он говорил эти вещи только ему, но какая разница. За смелость он уважал Рому.

— Вот и я не знаю. А сказал хорошо! И он вошёл в историю. Анонимно. Для меня. Но я его фразу запомнил, и я ей воспользовался. Кто был этот человек, кем он был, совершал ли ошибки — тайна. И не так важно — совершал он их или нет, он аноним. Сам он мёртв, может, а его фраза жива. Для истории это безразлично, если нет имени. Многие из нас много говорят, но всё впустую. Потому что не в том ранге. История про нас даже не вспомнит. Но посмотри, друг, на тех людей, которых мы видим в зомбоящике, — они войдут в историю! И тут возникает мысль, что история разбирает ошибки после, которые можно было не совершать. Это понимают многие, понимаешь ты, друг, думаю, понимаю я, но не те, кто в эту историю войдёт. Они чего — специально так делают? — Рома на мгновение замолк. Бармен ему ничего не ответил, он стоял и слушал, ждал продолжения монолога, а может, хотел услышать ответ на поставленный вопрос из уст самого задававшего его. И Рома сказал: — Налей-ка мне ещё рюмочку, — и бармен ему налил. Так и не дождавшись ответа, потому что завсегдатай бара закурил, его глазки сузились, и он отстранённо посмотрел куда-то выше головы бармена. Невольно, бармен перевёл взгляд в ту точку, куда смотрел Рома, уж больно он пристально смотрел туда. Но ничего там не увидел.

— Ты пьёшь и не закусываешь. Есть бутерброд. Будешь? Бесплатно.

— Хорошая обслуга у меня — буду.

В одно мгновение перед Ромой на пластиковой тарелке появился ломтик хлеба с двумя колясками копчёной колбасы и веточка петрушки.

— Отлично, друг! — сказал Рома. — Умеешь услужить!

— Жалко тебя, — сказал бармен. — Ты годишься мне в отцы. Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь, но я к тебе проникся.

Рома усмехнулся, сказал: