Бесплатный фрагмент - Дердейн: Бравая вольница

Глава 1

Вы­со­ко на ман­сар­де гос­ти­ни­цы «Фон­те­ней» Этц­вейн вер­тел­ся с бо­ку на бок — се­го­дня он пло­хо спал. В кон­це кон­цов при­шлось встать и по­дой­ти к ок­ну. Звез­ды уже блед­не­ли в фио­ле­то­вом за­ре­ве рас­све­та. Кое-где на да­ле­ких скло­нах Уш­ка­де­ля ис­кри­лись ред­кие зе­ле­ные улич­ные фо­на­ри, в двор­цах эс­те­тов бы­ло тем­но.

«В од­ном из тем­ных двор­цов, — ду­мал Этц­вейн, — Че­ло­ве­ку Без Ли­ца то­же не спит­ся».

От­вер­нув­шись, он на­пра­вил­ся к ру­ко­мой­ни­ку. Пе­ред ним явил­ся при­зрак — не­зна­ко­мый в рас­свет­ных су­мер­ках, по­ро­ж­ден­ный те­ня­ми в за­коп­чен­ном стек­ле зер­ка­ла. Этц­вейн при­смот­рел­ся. Фан­та­сти­че­ское, да­же пу­гаю­щее ви­де­ние впол­не мог­ло от­ра­жать его ис­тин­ную на­ту­ру — сар­до­ни­че­ски кри­вя­щий­ся рот, впа­лые ще­ки, свин­цо­вый на­лет на зем­ли­стой ко­же, гла­за: чер­ные про­ва­лы с туск­лы­ми бле­ст­ка­ми в глу­би­не. Вот он, во всей кра­се, Гас­тель Этц­вейн — сна­ча­ла чис­тый от­рок в хра­ме хи­ли­тов, по­том ни­щий ор­ке­ст­рант «Ро­зо­во-чер­но-ла­зур­но-глу­бо­ко­зе­ле­ной бан­ды», а ны­не — об­ла­да­тель чу­до­вищ­ной вла­сти! Этц­вейн на­зи­да­тель­но об­ра­тил­ся к при­зра­ку: «Се­го­дня про­изой­дут зна­ме­на­тель­ные со­бы­тия — се­го­дня Гас­тель Этц­вейн мо­жет по­пла­тить­ся жиз­нью». Двой­ник в за­зер­ка­лье не вну­шал уве­рен­но­сти в об­рат­ном.

Этц­вейн одел­ся, спус­тил­ся по ле­ст­ни­це и вы­шел на ули­цу. У ларь­ка на на­бе­реж­ной он за­ку­сил жа­ре­ной ры­бой с хле­бом, раз­мыш­ляя о пер­спек­ти­вах пред­стоя­ще­го дня.

В прин­ци­пе за­да­ча бы­ла пре­дель­но про­ста. Сле­до­ва­ло явить­ся во дво­рец Сер­ша­нов и за­ста­вить Сад­жа­ра­но — Ано­ме, вер­хов­но­го пра­ви­те­ля Шан­та — вы­пол­нить оп­ре­де­лен­ные тре­бо­ва­ния. При пер­вых при­зна­ках не­по­ви­но­ве­ния Этц­вей­ну дос­та­точ­но бы­ло на­жать кноп­ку, что­бы ото­рвать Сад­жа­ра­но го­ло­ву — ибо те­перь Сад­жа­ра­но но­сил ошей­ник, то­гда как Этц­вейн ошей­ни­ка не но­сил. Же­лае­мый ре­зуль­тат дос­ти­гал­ся гру­бым при­ну­ж­де­ни­ем — ес­ли Сад­жа­ра­но не до­га­да­ет­ся, что Этц­вейн дей­ст­ву­ет в оди­ноч­ку, без дру­зей и со­общ­ни­ков, в ка­ко­вом слу­чае по­ло­же­ние Этц­вей­на ста­но­ви­лось опас­ным.

По­сле зав­тра­ка Этц­вей­на ни­что не за­дер­жи­ва­ло. Он от­пра­вил­ся вверх по про­спек­ту Га­лиа­са. «Сад­жа­ра­но, — ду­мал Этц­вейн, — от­ча­ян­но пы­та­ет­ся най­ти вы­ход из не­вы­но­си­мой си­туа­ции. Что, на­при­мер, я мог бы сде­лать на его мес­те? Бе­жать?» Этц­вейн сра­зу ос­та­но­вил­ся. Об этой воз­мож­но­сти он не по­ду­мал. Из по­яс­ной сум­ки он вы­нул ко­ди­рую­щий пе­ре­дат­чик, в свое вре­мя слу­жив­ший Че­ло­ве­ку Без Ли­ца ос­нов­ным сред­ст­вом на­ка­за­ния пре­ступ­ни­ков, и на­брал цве­то­вой код ошей­ни­ка Сад­жа­ра­но. Те­перь дос­та­точ­но бы­ло при­кос­нуть­ся к жел­той кноп­ке, что­бы го­ло­ва пра­ви­те­ля сле­те­ла с плеч. Этц­вейн на­жал крас­ную кноп­ку по­ис­ка. Пе­ре­дат­чик ти­хо за­гу­дел — гром­кость зву­ка из­ме­ня­лась в за­ви­си­мо­сти от на­прав­ле­ния. Гром­че все­го ме­тал­ли­че­ская ко­роб­ка гу­де­ла, ко­гда Этц­вейн на­прав­лял ее в сто­ро­ну двор­ца Сер­ша­нов. Опус­тив го­ло­ву, Этц­вейн по­шел даль­ше. Сад­жа­ра­но не сбе­жал. Сле­до­ва­тель­но, он мог уст­ро­ить за­пад­ню.

Про­спект Га­лиа­са вы­хо­дил на Мар­­ми­он­скую пло­щадь, где фон­тан рас­пле­ски­вал мо­лоч­но-бе­лые во­ды по из­вая­ни­ям из ли­ло­во­го стек­ла. На­про­тив под­ни­ма­лись к тер­ра­сам Уш­ка­де­ля сту­пе­ни кас­ка­да Ко­­р­о­на­хе, со­ору­жен­но­го ца­рем Кас­па­ром Пан­да­мо­ном. До­б­рав­шись до Сред­не­го яру­са, Этц­вейн по­вер­нул на вос­ток по до­ро­ге, оги­бав­шей скло­ны кру­тых хол­мов. Над ним вы­сил­ся приз­ма­ти­че­ский дво­рец Кси­ал­ли­нен — здесь жи­ла Джурд­жи­на, «бла­го­тво­ри­тель­ни­ца» Че­ло­ве­ка Без Ли­ца. Мно­гим тай­нам Этц­вейн не мог най­ти объ­яс­не­ния, и сре­ди них од­на сму­ща­ла его яв­ным про­ти­во­ре­чи­ем: по­че­му скрыт­ный Сад­жа­ра­но на­зна­чил ис­пол­ни­тель­ни­цей при­го­во­ров и шпи­он­кой со­блаз­ни­тель­ную кра­са­ви­цу, при­вле­кав­шую все­об­щее вни­ма­ние?

По мне­нию Этц­вей­на, за­гад­ка мог­ла объ­яс­нять­ся про­сто. Ано­ме, как лю­бой дру­гой муж­чи­на, мог ис­пы­ты­вать му­ки люб­ви. Воз­мож­но, Джурд­жи­на Кси­ал­ли­нен хо­лод­но от­не­слась к уха­жи­ва­ни­ям Сад­жа­ра­но, не от­ли­чав­ше­го­ся ни ат­ле­ти­че­ски­ми дос­то­ин­ст­ва­ми, ни от­ва­гой, ни впе­чат­ляю­щи­ми дос­ти­же­ния­ми. Ско­рее все­го, она са­ма не­до­уме­ва­ла: по­че­му Че­ло­век Без Ли­ца при­ка­зал ей слу­жить и, вдо­ба­вок, за­пре­тил иметь лю­бов­ни­ков? Ано­ним­ный пра­ви­тель рас­счи­ты­вал ра­но или позд­но по­ру­чить Джурд­жи­не де­ло, тре­бо­вав­шее про­яв­ле­ния бла­го­склон­но­сти к Сад­жа­ра­но Сер­ша­ну — та­ко­ва, по край­ней ме­ре, бы­ла ги­по­те­за Этц­вей­на.

Он при­бли­зил­ся ко двор­цу Сер­ша­нов — не рос­кош­нее и не бед­нее про­чих оби­те­лей уш­ка­дель­ских ари­сто­кра­тов. За­дер­жав­шись, Этц­вейн еще раз под­верг тща­тель­но­му ана­ли­зу из­вест­ные об­стоя­тель­ст­ва. Сле­дую­щие пол­ча­са оп­ре­де­лят бу­ду­щее Шан­та. Ка­ж­дая ми­ну­та те­перь име­ла боль­ше зна­че­ния, чем все ско­ро­теч­ные дни обыч­ной че­ло­ве­че­ской жиз­ни. Под­няв го­ло­ву, Этц­вейн смот­рел на фа­сад Сер­шан­ско­го двор­ца. Хру­сталь­ные ко­лон­ны, про­зрач­нее и свет­лее воз­ду­ха, ра­дуж­но рас­ще­п­ля­ли лу­чи трех солнц, фио­ле­то­вые и зе­ле­ные стек­лян­ные ку­по­ла за­щи­ща­ли от до­ж­дя и вет­ра про­сто­рные за­лы, где жи­ли, празд­но­ва­ли и уми­ра­ли ше­сть­де­сят по­ко­ле­ний Сер­ша­нов.

Этц­вейн дви­нул­ся впе­ред по кры­той свод­ча­той га­ле­рее, про­шел к пор­ти­ку па­рад­но­го крыль­ца. Ему пре­гра­ди­ли путь шесть пя­ти­мет­ро­вых две­рей из по­лу­про­зрач­но­го стек­ла тол­щи­ной в три паль­ца. За ни­ми — ни­ка­ко­го дви­же­ния, ни­ка­ких от­све­тов. Этц­вейн не знал, что де­лать даль­ше, по­чув­ст­во­вал се­бя глу­по и, ес­те­ст­вен­но, ра­зо­злил­ся. Он по­сту­чал по стек­лу. Кос­тяш­ки паль­цев не про­из­во­ди­ли долж­но­го эф­фек­та. Этц­вейн стал ко­ло­тить дверь ку­ла­ком. Вско­ре из-за уг­ла длин­но­го фа­са­да на са­до­вой до­рож­ке по­ка­зал­ся че­ло­век — Сад­жа­ра­но соб­ст­вен­ной пер­со­ной.

«Это це­ре­мо­ни­аль­ные две­ри, — по­дой­дя, мяг­ко ска­зал пра­ви­тель Шан­та. — Их ред­ко от­кры­ва­ют. Ес­ли не воз­ра­жае­те, мы мог­ли бы вой­ти там, где хо­дят все, в том чис­ле я».

В уг­рю­мом мол­ча­нии Этц­вейн по­сле­до­вал за хо­зяи­ном двор­ца к бо­ко­во­му крыль­цу. Сад­жа­ра­но жес­том при­гла­сил его зай­ти. Этц­вейн не то­ро­пил­ся, пы­та­ясь за­ме­тить на ли­це Ано­ме при­зна­ки под­во­ха. Сад­жа­ра­но от­ве­чал блу­ж­даю­щей улыб­кой — как ес­ли бы на­сто­ро­жен­ность Этц­вей­на его слег­ка за­бав­ля­ла. Опус­тив ру­ку в кар­ман и при­го­то­вив­шись на­жать на жел­тую кноп­ку, Этц­вейн про­шел во дво­рец.

«Я ожи­дал вас, — ска­зал Сад­жа­ра­но. — Вы зав­тра­ка­ли? Се­го­дня про­хлад­но, не по­ме­ша­ет чаш­ка све­же­го чаю. Не прой­ти ли нам в ут­рен­нюю гос­ти­ную?»

По­ка­зы­вая путь, Сад­жа­ра­но про­вел Этц­вей­на в за­ли­тое сол­неч­ным све­том по­ме­ще­ние с шах­мат­ным по­лом, вы­ло­жен­ным плит­кой из зе­ле­но­го и бе­ло­го неф­ри­та. Сле­ва сте­на гус­то за­рос­ла тем­но-зе­ле­ны­ми ло­за­ми, а на­про­тив про­стен­ки ме­ж­ду са­до­вы­ми ок­на­ми сия­ли про­зрач­но-бе­лым але­ба­ст­ром. Плав­ным жес­том Сад­жа­ра­но пред­ло­жил Этц­вей­ну сесть в пле­те­ное крес­ло, ото­шел к сер­ван­ту, вы­брал не­сколь­ко де­ли­ка­те­сов и на­лил го­ря­чий чай в па­ру ча­шек из се­реб­ря­но­го де­ре­ва.

Этц­вейн ос­то­рож­но сел. Сад­жа­ра­но за­нял крес­ло на­про­тив, спи­ной к вы­со­ким, до по­тол­ка, ок­нам. Этц­вейн изу­чал его, рас­чет­ли­во и не­дру­же­люб­но. Опять же, Сад­жа­ра­но от­ве­чал ед­ва за­мет­ной улыб­кой. Че­ло­век мел­ко­ва­тый, вла­сте­лин стра­ны не про­из­во­дил вну­ши­тель­но­го впе­чат­ле­ния. Под ши­ро­ким, вы­со­ким лбом при­та­ил­ся ин­фан­тиль­ный нос пу­гов­кой, ши­шеч­ка под­бо­род­ка то­же ско­рее пря­та­лась, не­же­ли вы­де­ля­лась. В пред­став­ле­нии тол­пы вез­де­су­щий, все­силь­ный Ано­ме, Че­ло­век Без Ли­ца, ни­чем не по­хо­дил на при­хот­ли­во-бла­го­вос­пи­тан­но­го эс­те­та.

Сад­жа­ра­но при­хле­бы­вал чай. «Нуж­но за­хва­тить ини­циа­ти­ву», — по­ду­мал Этц­вейн и на­тя­ну­то про­из­нес, тща­тель­но вы­би­рая сло­ва: «Я уже упо­ми­нал, что пред­став­ляю влия­тель­ную груп­пу, серь­ез­но обес­по­ко­ен­ную на­бе­га­ми и раз­мно­же­ни­ем ро­гуш­ко­ев. Мы счи­та­ем, что, ес­ли не бу­дут при­ня­ты ре­ши­тель­ные ме­ры, уже че­рез пять лет су­ще­ст­во­ва­нию Шан­та при­дет ко­нец — кон­ти­нент за­по­ло­нит ор­да ро­гуш­ко­ев. В ка­че­ст­ве Ано­ме вы обя­за­ны ис­тре­бить раз­бой­ни­ков. На­ро­ды Шан­та вам до­ве­ря­ют и ждут ва­ших рас­по­ря­же­ний».

Сад­жа­ра­но без­раз­лич­но кив­нул, про­дол­жая це­дить чай. Этц­вейн не при­ка­сал­ся к сво­ей чаш­ке: «Эти со­об­ра­же­ния, как вам из­вест­но, за­ста­ви­ли ме­ня и мо­их дру­зей при­бег­нуть к чрез­вы­чай­ным сред­ст­вам убе­ж­де­ния».

Сад­жа­ра­но сно­ва кив­нул — веж­ли­во, одоб­ри­тель­но: «Ва­ши дру­зья — кто они?»

«Лю­ди, шо­ки­ро­ван­ные звер­ст­ва­ми ро­гуш­ко­ев».

«По­нят­но. И в их ор­га­ни­за­ции вы за­ни­мае­те ру­ко­во­дя­щий пост?»

«Я? — Этц­вейн удив­лен­но рас­сме­ял­ся. — Я ис­пол­няю по­ру­че­ния».

Сад­жа­ра­но на­хму­рил­ся: «Бы­ло бы ра­зум­но до­пус­тить, что я зна­ком с дру­ги­ми пред­ста­ви­те­ля­ми ва­шей груп­пы?»

«Со­став ор­га­ни­за­ции не име­ет зна­че­ния, го­раз­до важ­нее ее це­ли», — ук­ло­нил­ся Этц­вейн.

«До­пус­тим, что так — хо­тя я пред­по­чел бы знать, с кем имею де­ло».

«Вам не при­дет­ся ни с кем иметь де­ло. Со­бе­ри­те ар­мию, вы­го­ни­те ро­гуш­ко­ев — на­зад в Па­ла­сед­ру. Это все, что тре­бу­ет­ся».

«По-ва­ше­му, все так про­сто, — Сад­жа­ра­но чуть на­кло­нил го­ло­ву. — Еще один во­прос. На Джурд­жи­ну Кси­ал­ли­нен про­из­ве­ли впе­чат­ле­ние за­ме­ча­тель­ные спо­соб­но­сти и воз­мож­но­сти не­кое­го Иф­нес­са. При­зна­юсь, мне лю­бо­пыт­но бы­ло бы уз­нать о нем под­роб­нее».

«Иф­несс — уди­ви­тель­ный че­ло­век, — со­гла­сил­ся Этц­вейн. — Как быть с ро­гуш­коя­ми, од­на­ко? Что вы пред­ла­гае­те?»

Сад­жа­ра­но по­ло­жил в рот лом­тик фрук­та: «Я вни­ма­тель­но оце­нил сло­жив­шую­ся си­туа­цию и при­шел к сле­дую­щим вы­во­дам. Ано­ме ос­та­ет­ся пра­ви­те­лем Шан­та по­столь­ку, по­сколь­ку в его ру­ках — жизнь ка­ж­до­го гра­ж­да­ни­на стра­ны, в то вре­мя как он сам ни­ко­му не из­вес­тен и не­дос­ту­пен. Та­ко­во по­ло­же­ние Ано­ме по оп­ре­де­ле­нию. Мое по­ло­же­ние боль­ше не со­от­вет­ст­ву­ет это­му оп­ре­де­ле­нию — я но­шу ошей­ник. Я не мо­гу не­сти от­вет­ст­вен­ность за го­су­дар­ст­вен­ную по­ли­ти­ку и за ка­кие-ли­бо дей­ст­вия, вы­хо­дя­щие за пре­де­лы мо­их лич­ных ин­те­ре­сов. Ко­ро­че го­во­ря, я ни­че­го не пред­ла­гаю».

«Ни­че­го? Кто бу­дет вы­пол­нять ва­ши по­все­днев­ные обя­зан­но­сти?»

«Я от­ре­ка­юсь и пе­ре­даю их вам и ва­шей груп­пе. Власть у вас в ру­ках: вы не­се­те бре­мя от­вет­ст­вен­но­сти». За­ме­тив, как пом­рач­нел Этц­вейн, Сад­жа­ра­но рас­сме­ял­ся: «По-ва­ше­му, я обя­зан при­ла­гать ис­те­ри­че­ские уси­лия, вне­дряя бо­лее чем со­мни­тель­ную по­ли­ти­ку? Пол­ней­ший аб­сурд!»

«Дол­жен ли я по­ни­мать вас та­ким об­ра­зом, что вы боль­ше не счи­тае­те се­бя пра­ви­те­лем стра­ны?»

«Со­вер­шен­но вер­но. Че­ло­век Без Ли­ца мо­жет дей­ст­во­вать толь­ко при ус­ло­вии, что его ни­кто не зна­ет. Вы ме­ня об­на­ру­жи­ли. Я из­вес­тен вам, Джурд­жи­не Кси­ал­ли­нен, дру­гим чле­нам ва­шей ор­га­ни­за­ции. Сле­до­ва­тель­но, я боль­ше не спо­со­бен вы­пол­нять функ­ции Ано­ме».

«Кто же их бу­дет вы­пол­нять?»

Сад­жа­ра­но по­жал пле­ча­ми: «Вы, ваш при­ятель Иф­несс, кто-ни­будь еще из ва­ших со­общ­ни­ков. По­вто­ряю: власть у вас в ру­ках, вы не­се­те бре­мя от­вет­ст­вен­но­сти».

Этц­вейн хму­рил­ся. К та­ко­му по­во­ро­ту со­бы­тий он не при­го­то­вил­ся. Он ожи­дал че­го угод­но — уп­рям­ст­ва, уг­роз, пре­зре­ния, гне­ва — но не пас­сив­ной, без­воль­ной сда­чи всех по­зи­ций. Сад­жа­ра­но от­ка­зы­вал­ся от пре­ро­га­тив с по­доз­ри­тель­ной лег­ко­стью. Этц­вейн встре­во­жил­ся — на­след­ник Сер­ша­нов зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дил его в ис­кус­ст­ве пле­сти ин­три­ги и де­лать при­твор­ные ус­туп­ки. Этц­вейн ос­то­рож­но спро­сил: «Вы со­глас­ны с на­ми со­труд­ни­чать?»

«Я бу­ду вы­пол­нять при­ка­зы, без­ус­лов­но».

«Пре­крас­но. Во-пер­вых, не­об­хо­ди­мо объ­я­вить чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние по всей стра­не, со­об­щить во все­ус­лы­ша­ние о су­ще­ст­во­ва­нии опас­но­сти и не ос­та­вить ни у ко­го ни­ка­ких со­мне­ний в том, что ор­га­ни­зу­ет­ся ши­ро­ко­мас­штаб­ное со­про­тив­ле­ние».

Сад­жа­ра­но веж­ли­во про­каш­лял­ся: «Это не­слож­но уст­ро­ить. Учи­ты­вай­те, од­на­ко, что Шант на­се­ля­ют не мень­ше три­дца­ти мил­лио­нов че­ло­век. Ес­ли все они уз­на­ют о вве­де­нии чрез­вы­чай­но­го по­ло­же­ния, мо­гут на­чать­ся вол­не­ния».

«Со­гла­сен, мо­гут. Во-вто­рых, не­об­хо­ди­мо сроч­но эва­куи­ро­вать жен­щин из всех кан­то­нов, ок­ру­жаю­щих Хван­ские Деб­ри».

Ста­ра­ясь не ос­кор­бить со­бе­сед­ни­ка, Сад­жа­ра­но, од­на­ко, по­ко­сил­ся на не­го с не­до­уме­ни­ем: «Эва­куи­ро­вать — ку­да?»

«В при­бреж­ные рай­оны».

Сад­жа­ра­но сжал ма­лень­кий рот в ро­зо­вый бу­тон: «Это со­всем не про­сто. Где они бу­дут жить? Возь­мут ли они с со­бой де­тей? Что ста­нет с их жи­ли­ща­ми, с по­все­днев­ной ра­бо­той? Вы го­во­ри­те о два­дца­ти, да­же три­дца­ти кан­то­нах. Пред­став­ляе­те ли вы, сколь­ко там жен­щин?»

«Имен­но по­это­му их сле­ду­ет не­мед­лен­но вы­вез­ти, — кив­нул Этц­вейн. — Ес­ли ты­ся­чи жен­щин за­бе­ре­ме­не­ют от ро­гуш­ко­ев, ор­да уве­ли­чит­ся ты­ся­че­крат­но».

Сад­жа­ра­но по­вел пле­ча­ми: «Я упо­мя­нул о дру­гих труд­но­стях. Ими не­воз­мож­но пре­неб­ре­гать».

«Ад­ми­ни­ст­ра­тив­ные де­та­ли», — ска­зал Этц­вейн.

«Кто бу­дет ими за­ни­мать­ся? Я, вы, ва­ша груп­па? — тон Сад­жа­ра­но ста­но­вил­ся по­кро­ви­тель­ст­вен­ным. — Пла­ни­ро­вать сле­ду­ет ис­хо­дя из прак­ти­че­ских воз­мож­но­стей».

Стра­те­гия от­рек­ше­го­ся Ано­ме ста­но­ви­лась оче­вид­ной. Он не ока­зы­вал ак­тив­но­го со­про­тив­ле­ния, но и не со­би­рал­ся ни­чем по­мо­гать, рас­счи­ты­вая по­се­ять со­мне­ния и раз­до­ры в ста­не про­тив­ни­ка все­ми дос­туп­ны­ми сред­ст­ва­ми.

«В-треть­их, — ска­зал Этц­вейн, — Ано­ме дол­жен из­дать при­каз о со­зы­ве на­цио­наль­но­го опол­че­ния».

Этц­вейн ждал воз­ра­же­ний. Сад­жа­ра­но не за­мед­лил оп­рав­дать его ожи­да­ния: «Со­жа­лею, что мне при­хо­дит­ся вы­сту­пать в ро­ли при­дир­чи­во­го кри­ти­ка и ка­пи­ту­лян­та. Тем не ме­нее дол­жен от­ме­тить, что от­да­вать при­ка­зы го­раз­до лег­че, чем до­би­вать­ся их вы­пол­не­ния. Со­мне­ва­юсь, что вы хо­ро­шо пред­став­ляе­те се­бе всю слож­ность об­ще­ст­вен­ных от­но­ше­ний в Шан­те. Ше­сть­де­сят два кан­то­на не объ­е­ди­не­ны ни­чем, кро­ме об­ще­го язы­ка».

«Вы за­бы­ли о му­зы­ке и цве­то­пи­си. Кро­ме то­го, ка­ж­дый гра­ж­да­нин Шан­та, за ис­клю­че­ни­ем, по всей ви­ди­мо­сти, од­но­го Сад­жа­ра­но Сер­ша­на, на­пу­ган и ожес­то­чен на­бе­га­ми ро­гуш­ко­ев. У кан­то­нов боль­ше ос­но­ва­ний для един­ст­ва, чем вы ду­мае­те».

Ми­зи­нец Сад­жа­ра­но раз­дра­жен­но дер­нул­ся: «По­зволь­те сно­ва пе­ре­чис­лить труд­но­пре­одо­ли­мые пре­пят­ст­вия. Мо­жет быть вы все-та­ки пой­ме­те, по­че­му я от­ка­зал­ся от вме­ша­тель­ст­ва, чре­ва­то­го да­ле­ко иду­щи­ми ос­лож­не­ния­ми. Ко­ман­до­ва­ние объ­е­ди­нен­ны­ми опол­че­ния­ми шес­ти­де­ся­ти двух раз­но­род­ных кан­то­нов, где пре­об­ла­да­ют не­со­вмес­ти­мые пред­став­ле­ния о жиз­ни и цен­но­стях — са­мо по се­бе не­по­силь­ная за­да­ча. Не­об­хо­дим опыт­ный офи­цер­ский со­став — а я один, не счи­тая по­мощ­ни­цы-бла­го­тво­ри­тель­ни­цы».

«По-ва­ше­му, мои пред­ло­же­ния не­прак­тич­ны и без­от­вет­ст­вен­ны, — ска­зал Этц­вейн. — Ка­ко­вы, в та­ком слу­чае, ва­ши соб­ст­вен­ные пла­ны?»

Сад­жа­ра­но вздох­нул: «Опыт нау­чил ме­ня то­му, что не ка­ж­дую про­бле­му мож­но ре­шить. Мно­гие не­же­ла­тель­ные яв­ле­ния, на пер­вый взгляд тре­бую­щие сроч­но­го вме­ша­тель­ст­ва, ис­чер­пы­ва­ют се­бя и по­сте­пен­но ис­че­за­ют, ес­ли их иг­но­ри­ру­ют дос­та­точ­но дол­го… Не же­лае­те ли еще чаю?»

Этц­вейн, не хо­тев­ший чаю, жес­том от­ка­зал­ся.

Сад­жа­ра­но от­ки­нул­ся на спин­ку крес­ла и за­дум­чи­во про­дол­жил: «Со­зыв пред­ла­гае­мо­го ва­ми опол­че­ния не­прак­ти­чен еще по од­ной при­чи­не — по­жа­луй, са­мой ве­со­мой из всех. Он ни к че­му не при­ве­дет».

«Что за­став­ля­ет вас сде­лать та­кой вы­вод?»

«Вы­вод оче­ви­ден. Вся­кий раз, ко­гда тре­бу­ет­ся ре­шить ту или иную про­бле­му — уст­ра­нить опас­ность, вы­пол­нить не­при­ят­ные обя­зан­но­сти — на­се­ле­ние по­ла­га­ет­ся на Че­ло­ве­ка Без Ли­ца. На­род се­ту­ет на ро­гуш­ко­ев — вы, ко­неч­но же, вы­слу­ша­ли мно­го жа­лоб та­ко­го ро­да. От ко­го ожи­да­ют из­бав­ле­ния, ко­му предъ­яв­ля­ют пре­тен­зии? За все от­ве­ча­ет Че­ло­век Без Ли­ца. Ано­ме сто­ит толь­ко из­дать указ, и все бу­дет хо­ро­шо, все опас­но­сти ис­чез­нут, все не­при­ят­но­сти уле­ту­чат­ся. Да, Ано­ме под­дер­жи­вал по­ря­док, обес­пе­чи­вал спо­кой­ст­вие две ты­ся­чи лет — отец на­ро­дов, вождь, по­кро­ви­тель! Но он так же не­спо­со­бен за­щи­тить на­се­ле­ние от сти­хий­но­го на­ше­ст­вия, как отец сво­их де­тей — от бу­шую­ще­го в мо­ре ура­га­на».

Этц­вейн мол­чал. Сад­жа­ра­но смот­рел на не­го с на­пря­же­ни­ем, не вя­зав­шим­ся с рас­су­ди­тель­ным то­ном. Взгляд эс­те­та опус­тил­ся к чаш­ке чая, ос­ты­вав­шей пе­ред Этц­вей­ном. Не­ле­пое по­доз­ре­ние осе­ни­ло Этц­вей­на: не со­би­рал­ся же Сад­жа­ра­но, в са­мом де­ле, его от­ра­вить!

Этц­вейн про­из­нес: «Ва­ша точ­ка зре­ния лю­бо­пыт­на, но вы ог­ра­ни­чи­вае­тесь оп­рав­да­ни­ем без­дей­ст­вия. На­ша ор­га­ни­за­ция на­стаи­ва­ет на ре­ши­тель­ных ме­рах. По­вто­ряю: не­об­хо­ди­мо, во-пер­вых, объ­я­вить чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние, во-вто­рых, эва­куи­ро­вать жен­щин, на­се­ляю­щих при­ле­гаю­щие к Хван­ско­му хреб­ту рай­оны, в-треть­их, сфор­ми­ро­вать и обу­чить опол­че­ние в ка­ж­дом из кан­то­нов. В-чет­вер­тых, вы долж­ны на­зна­чить ме­ня ис­пол­ни­тель­ным ди­рек­то­ром с пол­но­мо­чия­ми, не ус­ту­паю­щи­ми ва­шим. Ес­ли вы кон­чи­ли зав­тра­кать, при­сту­пим к осу­ще­ст­в­ле­нию этой про­грам­мы не­мед­лен­но. Нач­нем с про­воз­гла­ше­ния но­вой по­ли­ти­ки».

«Что, ес­ли я от­ка­жусь?»

Этц­вейн вы­нул из кар­ма­на не­боль­шую ме­тал­ли­че­скую ко­роб­ку: «Я ото­рву вам го­ло­ву».

Сад­жа­ра­но от­ку­сил ку­со­чек ваф­ли: «Убе­ди­тель­ный до­вод». От­хлеб­нув чаю, он жес­том при­гла­сил Этц­вей­на по­сле­до­вать его при­ме­ру: «Вы так и не про­бо­ва­ли? Чай вы­ра­щи­ва­ют у ме­ня в име­нии».

Этц­вейн бы­ст­ро по­до­дви­нул свою чаш­ку к со­бе­сед­ни­ку: «Вы­пей­те».

Сад­жа­ра­но под­нял бро­ви: «Это ваш чай».

«Пей­те! — хри­п­ло по­тре­бо­вал Этц­вейн. — Или при­дет­ся до­пус­тить, что мне под­ме­ша­ли сно­твор­ное или яд».

«Че­ло­ве­ку мое­го про­ис­хо­ж­де­ния в го­ло­ву не при­шла бы столь вуль­гар­ная мысль!» — звон­ко по­вы­сил го­лос Сад­жа­ра­но.

«Ес­ли вы рас­счи­ты­ва­ли, что я не стал бы ожи­дать от вас столь вуль­гар­ной мыс­ли, она вне­зап­но ста­но­вит­ся дос­та­точ­но утон­чен­ной! Вы от­ве­де­те по­доз­ре­ние, толь­ко от­ве­дав при­го­тов­лен­но­го для ме­ня чаю».

«Я не по­зво­лю се­бя за­пу­ги­вать!» — про­ши­пел Сад­жа­ра­но и по­сту­чал паль­ца­ми по сто­лу. Кра­ем гла­за Этц­вейн за­ме­тил дро­жа­ние тем­но-зе­ле­ной за­ве­сы плю­ща — там что-то блес­ну­ло. Этц­вейн от­шат­нул­ся. Из ру­ка­ва к не­му в ла­донь вы­скольз­ну­ла труб­ка уни­вер­саль­но­го де­то­на­то­ра, кон­фи­ско­ван­ная у Сад­жа­ра­но. Этц­вейн на­пра­вил труб­ку на плющ. Сад­жа­ра­но ог­лу­ши­тель­но за­виз­жал. Этц­вейн на­жал на кноп­ку. За за­на­ве­сом плю­ща хлоп­нул взрыв. Оп­ро­ки­ды­вая стол, Сад­жа­ра­но бро­сил­ся на Этц­вей­на: «Убий­ца, убий­ца! О ужас, кровь! Меч­та моя, лю­бовь моя…»

Этц­вейн уда­рил Сад­жа­ра­но ку­ла­ком. Тот упал на ков­рик у сер­ван­та и ле­жал, со­тря­са­ясь сто­ну­щи­ми ры­да­ния­ми. Из-под плю­ще­вой за­ве­сы по неф­ри­то­вым плит­кам рас­пол­за­лась боль­шая тем­но-крас­ная лу­жа.

Этц­вейн с тру­дом сдер­жи­вал рво­ту. Все кру­жи­лось и пля­са­ло у не­го в гла­зах. Он пнул Сад­жа­ра­но, под­няв­ше­го жел­тое ли­цо со слю­ня­вым ртом. «Вста­вай! — орал Этц­вейн. — Смерть Джурд­жи­ны — на тво­ей со­вес­ти, мер­за­вец, ты ее убил! Убил мою мать, мою се­ст­ру! Ес­ли б ро­гуш­ко­ев раз­да­ви­ли дав­ным-дав­но, ни­че­го бы это­го не бы­ло, ни­че­го!» Он сно­ва пнул пра­ви­те­ля: «Вста­вай, или не сно­сить те­бе го­ло­вы!»

Всхли­пы­вая, ша­та­ясь, Сад­жа­ра­но под­нял­ся на но­ги.

«При­ка­зал Джурд­жи­не спря­тать­ся, при­кон­чить ме­ня по сиг­на­лу?» — уг­ро­жаю­ще сжал ку­лак Этц­вейн.

«Нет, не так! У нее шприц-са­мо­стрел!»

«Бе­зу­мие! Как вы на­дея­лись ос­тать­ся в жи­вых? В чае — яд?»

«Сно­твор­ное».

«Ка­кой смысл ме­ня усы­п­лять? От­ве­чай­те!»

Сад­жа­ра­но толь­ко мо­тал го­ло­вой. Он по­те­рял вся­кое дос­то­ин­ст­во — бо­лее то­го, бил се­бя ла­до­нью по лбу, буд­то ста­рал­ся за­ста­вить се­бя не ду­мать, не слы­шать, не ви­деть.

Этц­вейн тряс его за пле­чи: «Че­го вы до­би­вае­тесь? За­чем ме­ня усы­п­лять? Мои дру­зья уби­ли бы вас в лю­бом слу­чае!»

Сад­жа­ра­но ле­пе­тал: «Ду­ша… внут­рен­ний го­лос…»

«С этой ми­ну­ты я — ва­ша ду­ша, я — ваш внут­рен­ний го­лос! По­нят­но? Как вы от­дае­те при­ка­зы? Мне нуж­но знать, как свя­зать­ся с дис­кри­ми­на­то­ра­ми, с кан­то­наль­ны­ми пра­ви­тель­ст­ва­ми. По­шли!»

По­ник­нув пух­лы­ми пле­ча­ми, Сад­жа­ра­но при­вел Этц­вей­на к за­кры­той на за­мок две­ри в глу­би­не по­лу­тем­но­го ка­би­не­та. На­брав код на кно­поч­ной кла­виа­ту­ре зам­ка, пра­ви­тель и ды­шав­ший ему в спи­ну Этц­вейн взош­ли по уз­кой вин­то­вой ле­ст­ни­це в про­сто­рное по­ме­ще­ние, от­ку­да от­кры­вал­ся ши­ро­кий вид на Гар­вий.

На ска­мье вдоль сте­ны стоя­ли боль­шие стек­лян­ные ящи­ки. Сад­жа­ра­но не­оп­ре­де­лен­но мах­нул ру­кой: «Сис­те­ма ра­дио­свя­зи. Уз­ко сфо­ку­си­ро­ван­ный луч при­ни­ма­ет­ся ретранс­ля­то­ром в ска­лах Верх­не­го Уш­ка­де­ля — сиг­нал не про­слу­ши­ва­ет­ся из го­ро­да. Вот кноп­ки свя­зи с ве­дом­ст­вом пе­ча­ти и ра­дио­ве­ща­ния, с Дис­кри­ми­на­ту­рой, с Со­ве­том кан­то­нов, с ве­дом­ст­вом жа­лоб и про­ше­ний. Фильт­рую­щее уст­рой­ст­во из­ме­ня­ет тембр го­ло­са».

«Что, ес­ли го­во­рить бу­ду я? — спро­сил Этц­вейн. — Кто-ни­будь за­ме­тит раз­ни­цу?»

Сад­жа­ра­но мор­щил­ся. Гла­за его по­мут­не­ли, как от силь­ной бо­ли: «Ни­кто не уз­на­ет. Вы на­ме­ре­ны стать Че­ло­ве­ком Без Ли­ца?»

«У ме­ня нет та­ких на­ме­ре­ний».

«Фак­ти­че­ски вы уже им ста­ли. Я скла­ды­ваю все пол­но­мо­чия».

«Как вы от­ве­чае­те на пе­ти­ции?»

«Этим за­ни­мал­ся Гар­станг. Я ре­гу­ляр­но про­ве­рял его ра­бо­ту, про­смат­ри­вая от­ве­ты на сте­не объ­яв­ле­ний. Ино­гда он со­ве­то­вал­ся со мной, но та­кое бы­ва­ло не час­то».

«Ко­гда вы пе­ре­дае­те при­ка­зы, как об­ра­щае­тесь к под­чи­нен­ным?»

«Очень про­сто. Я го­во­рю: „Ано­ме же­ла­ет, что­бы та­кое-то долж­но­ст­ное ли­цо сде­ла­ло то-то и то-то“. Вот и все».

«Хо­ро­шо. Вы­зо­ви­те ве­дом­ст­во пе­ча­ти и ос­таль­ные управ­ле­ния. Вы долж­ны ска­зать, в точ­но­сти, сле­дую­щее:

«Воз­му­щен­ный гра­бе­жа­ми и на­си­ли­ем ро­гуш­ко­ев, Ано­ме про­воз­гла­ша­ет чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние. На­се­ле­ние Шан­та долж­но при­го­то­вить и ис­поль­зо­вать все воз­мож­ные сред­ст­ва унич­то­же­ния бан­ди­тов».»

Сад­жа­ра­но по­ка­чал го­ло­вой: «Я не мо­гу про­из­не­сти эти сло­ва. Вам при­дет­ся го­во­рить са­мо­му». Ка­за­лось, сверг­ну­тый пра­ви­тель был бли­зок к об­мо­ро­ку. Он су­до­рож­но сжи­мал и раз­жи­мал ку­ла­ки, гла­за его ме­та­лись из сто­ро­ны в сто­ро­ну, на ко­же про­сту­пи­ли жел­тые пят­на.

«По­че­му вы не мо­же­те ска­зать не­сколь­ко слов?»

«Они про­ти­во­ре­чат мо­ему… внут­рен­не­му го­ло­су, я… не мо­гу уча­ст­во­вать в ва­шем пред­при­ятии. Вы по­верг­не­те стра­ну в ха­ос!»

«Ес­ли мы не ис­тре­бим ро­гуш­ко­ев, Шант по­гиб­нет, и не­где бу­дет да­же ха­ос уст­раи­вать! По­ка­жи­те, как ра­бо­та­ет ра­дио».

Под­бо­ро­док Сад­жа­ра­но дро­жал — на мгно­ве­ние по­ка­за­лось, что он от­ка­жет­ся. Эс­тет ска­зал, од­на­ко: «Пе­ре­клю­чи­те ру­биль­ник, по­вер­ни­те круг­лую зе­ле­ную руч­ку, она за­све­тит­ся. На­жми­те кноп­ку вы­бо­ра ве­дом­ст­ва, по­том ли­ло­вую кноп­ку вы­зо­ва. Ко­гда ли­ло­вая кноп­ка нач­нет ми­гать, го­во­ри­те — вас ус­лы­шат».

Этц­вейн при­бли­зил­ся к ска­мье. Сад­жа­ра­но ти­хонь­ко от­сту­пил на па­ру ша­гов. Этц­вейн при­тво­рил­ся, что изу­ча­ет при­бо­ры. Сад­жа­ра­но мет­нул­ся к две­ри, вы­бе­жал, за­хлоп­нул дверь. Этц­вейн, бро­сив­ший­ся сле­дом, уже вста­вил но­гу в про­ем. Сад­жа­ра­но на­лег сна­ру­жи, Этц­вейн из­нут­ри. Этц­вейн был мо­лод и си­лен, Сад­жа­ра­но упи­рал­ся с ис­те­ри­че­ской, ли­хо­ра­доч­ной энер­ги­ей. Го­ло­вы про­тив­ни­ков, пых­тев­ших с двух сто­рон ши­ро­кой ще­ли, поч­ти со­при­ка­са­лись. Гла­за Сад­жа­ра­но пу­чи­лись, язык вы­ва­лил­ся. Этц­вейн да­вил. Сад­жа­ра­но мед­лен­но отъ­е­хал вме­сте с две­рью и сдал­ся. Дверь рас­пах­ну­лась.

Этц­вейн веж­ли­во спро­сил: «Кто жи­вет во двор­це — кро­ме вас?»

«Толь­ко при­слу­га», — вы­да­вил тя­же­ло ды­шав­ший пра­ви­тель.

«Ра­дио по­до­ж­дет, — ска­зал Этц­вейн. — Спер­ва при­дет­ся за­нять­ся ва­ми».

Сад­жа­ра­но сто­ял, опус­тив пле­чи. Этц­вейн по­вер­нул­ся: «Пой­дем­те. Две­ри ос­тавь­те от­кры­ты­ми. Дай­те ука­за­ния при­слу­ге: я и мои дру­зья все­ля­ем­ся во дво­рец!»

Сад­жа­ра­но об­ре­чен­но вздох­нул: «Что сде­ла­ют со мной?»

«Бу­де­те со­труд­ни­чать — жи­ви­те как хо­ти­те».

«По­ста­ра­юсь, по­про­бую, — ска­зал Сад­жа­ра­но не­ожи­дан­но по­ста­рев­шим го­ло­сом. — Нуж­но же пы­тать­ся, пы­тать­ся… Я ска­жу Аган­те, дво­рец­ко­му. Сколь­ко че­ло­век прие­дет? Я вел оди­но­кую жизнь… мно­го лет».

«Мне при­дет­ся кое с кем по­со­ве­то­вать­ся».

Глава 2

Усы­п­лен­ный нар­ко­ти­ком Сад­жа­ра­но ле­жал в спаль­не. Этц­вейн раз­мыш­лял, стоя в об­шир­ном вес­ти­бю­ле двор­ца. Что де­лать с те­лом де­вуш­ки? Не­по­нят­но. При­ка­зы­вать слу­гам уб­рать ее бы­ло бы не­ос­то­рож­но. Пусть ос­та­ет­ся в гос­ти­ной, по­ка не ста­нет яс­но, как по­вер­нут­ся со­бы­тия… Со­блаз­ни­тель­ная Джурд­жи­на! Во­пло­ще­ние гра­ции и жи­во­сти пре­вра­ти­лось в изу­ро­до­ван­ный труп. Сад­жа­ра­но не вы­зы­вал яро­сти. Раз­дра­жать­ся бы­ло бес­смыс­лен­но — пра­ви­тель со­шел с ума.

Са­мое не­от­лож­ное де­ло: про­воз­гла­ше­ние но­вой по­ли­ти­ки. Этц­вейн вер­нул­ся в по­ме­ще­ние ра­дио­стан­ции и за­пи­сал на лис­те бу­ма­ги текст воз­зва­ния, с его точ­ки зре­ния крат­кий и вы­ра­зи­тель­ный, по­сле че­го вклю­чил пе­ре­дат­чик, по­во­ра­чи­вая руч­ки и на­жи­мая кноп­ки со­глас­но ин­ст­рук­ци­ям Сад­жа­ра­но. В пер­вую оче­редь он вы­звал ве­дом­ст­во пе­ча­ти и ра­дио­ве­ща­ния.

За­го­ре­лась и ста­ла ми­гать ли­ло­вая стек­лян­ная кноп­ка.

Этц­вейн за­го­во­рил: «Ано­ме при­ка­зы­ва­ет опуб­ли­ко­вать по все­му Шан­ту сле­дую­щую дек­ла­ра­цию:

«В свя­зи с опас­ным рас­про­стра­не­ни­ем ро­гуш­ко­ев в гор­ных кан­то­нах Ано­ме объ­яв­ля­ет в стра­не чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние, всту­паю­щее в си­лу не­мед­лен­но.

Не­сколь­ко лет Ано­ме пы­тал­ся ос­та­но­вить за­хват­чи­ков, при­бе­гая к мир­ным сред­ст­вам убе­ж­де­ния. Эти по­пыт­ки не увен­ча­лись ус­пе­хом. Те­перь мы вы­ну­ж­де­ны дей­ст­во­вать, ис­поль­зуя все ре­сур­сы, дос­туп­ные на­ро­дам Шан­та. Ро­гуш­кои бу­дут ис­треб­ле­ны или из­гна­ны в Па­ла­сед­ру!

Ро­гуш­ко­ям свой­ст­вен­на не­ес­те­ст­вен­ная по­хоть, от нее уже по­стра­да­ли мно­гие жен­щи­ны. Для то­го, что­бы све­сти к ми­ни­му­му чис­ло даль­ней­ших из­на­си­ло­ва­ний, Ано­ме при­ка­зы­ва­ет всем жен­щи­нам по­ки­нуть гра­ни­ча­щие с Деб­ря­ми кан­то­ны и пе­ре­се­лить­ся в при­мор­ские рай­оны, где вла­сти обя­за­ны обес­пе­чить все не­об­хо­ди­мое для их безо­пас­но­го вре­мен­но­го про­жи­ва­ния, в том чис­ле кров и пи­щу.

В то же вре­мя вла­сти ка­ж­до­го кан­то­на долж­ны сфор­ми­ро­вать опол­че­ние из спо­соб­ных но­сить ору­жие муж­чин, при­зы­вая не ме­нее од­но­го рек­ру­та из ка­ж­дых ста жи­те­лей. Даль­ней­шие ука­зы, от­но­ся­щие­ся к соз­да­нию на­цио­наль­ных воо­ру­жен­ных сил, по­сле­ду­ют в свое вре­мя. Кан­то­наль­ные вла­сти, од­на­ко, обя­за­ны не­мед­лен­но при­сту­пить к вер­бов­ке лич­но­го со­ста­ва. За­держ­ки не­до­пус­ти­мы и бу­дут су­ро­во ка­рать­ся.

В бли­жай­шем бу­ду­щем Ано­ме вы­сту­пит с до­пол­ни­тель­ны­ми объ­яв­ле­ния­ми. Ис­пол­ни­тель­ным ди­рек­то­ром, от­вет­ст­вен­ным за ко­ор­ди­на­цию дей­ст­вий, на­зна­ча­ет­ся Гас­тель Этц­вейн. Ему по­ру­ча­ет­ся ру­ко­во­дство прак­ти­че­ским осу­ще­ст­в­ле­ни­ем по­став­лен­ных за­дач. Он пред­став­ля­ет Ано­ме и го­во­рит от име­ни Ано­ме. Все его ука­за­ния долж­ны бес­пре­ко­слов­но вы­пол­нять­ся».»

Этц­вейн вы­звал глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра Гар­вия и сно­ва про­чел дек­ла­ра­цию: «Гас­те­лю Этц­вей­ну над­ле­жит под­чи­нять­ся так, как ес­ли бы он сам был Че­ло­ве­ком Без Ли­ца. Все яс­но?»

В от­вет про­зву­чал го­лос глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра: «Гас­те­лю Этц­вей­ну бу­дет ока­за­но все­воз­мож­ное со­дей­ст­вие. Ос­ме­люсь за­ме­тить, ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­ст­во, что но­вую по­ли­ти­ку бу­дут при­вет­ст­во­вать во всех кан­то­нах Шан­та. Мы очень ра­ды, что вы на­ко­нец при­сту­пи­ли к де­лу!»

«Та­ко­ва во­ля Шан­та, — зая­вил Этц­вейн. — Я ее вы­ра­жаю и вы­пол­няю. Один, я ни­кто и ни­что!»

«Ра­зу­ме­ет­ся, со­вер­шен­но вер­но, — по­спе­шил со­гла­сить­ся дис­кри­ми­на­тор. — Бу­дут до­пол­ни­тель­ные ука­за­ния?»

«Да. Я хо­чу, что­бы зав­тра в пол­день, в управ­ле­нии Кор­по­ра­ции, со­бра­лись са­мые опыт­ные гар­вий­ские тех­ни­сты. По­тре­бу­ют­ся их ре­ко­мен­да­ции, ка­саю­щие­ся про­из­вод­ст­ва и при­ме­не­ния раз­лич­ных ви­дов ору­жия».

«Бу­дет сде­ла­но».

«На дан­ный мо­мент это все».

Этц­вейн ос­мот­рел по­ме­ще­ния Сер­шан­ско­го двор­ца. При­слу­га сле­ди­ла за ним с по­доз­ре­ни­ем, не­до­умен­но вор­ча. Эле­гант­ная рос­кошь за­лов и га­ле­рей пре­вос­хо­ди­ла лю­бые по­ту­ги во­об­ра­же­ния бро­дя­че­го му­зы­кан­та. Взо­ру его от­кры­ва­лись со­кро­ви­ща, на­ко­п­лен­ные за ты­ся­чи лет — стек­лян­ные ко­лон­ны, ин­кру­сти­ро­ван­ные се­реб­ря­ны­ми ге­раль­ди­че­ски­ми зна­ка­ми и ас­т­ро­ло­ги­че­ски­ми сим­во­ла­ми, ан­фи­ла­ды при­ем­ных и гос­ти­ных, блед­но-го­лу­бых и тем­но-ро­зо­вых, сте­ны, сплошь сияю­щие вит­ран­ны­ми пей­за­жа­ми, ме­бель и фар­фор, дос­тав­шие­ся от да­ле­ких пред­ков, ве­ли­ко­леп­ные ков­ры из Мас­сеа­ха и Кан­су­ма, ря­ды се­реб­ря­ных и зо­ло­тых ма­сок, ис­ка­жен­ных гне­вом и зло­рад­ным тор­же­ст­вом — луч­шие об­раз­цы из по­гре­баль­ных кла­дов, раз­граб­лен­ных от­ча­ян­ны­ми смель­ча­ка­ми на плос­ко­горь­ях внут­рен­не­го Ка­ра­за.

«И мне, — ду­мал Этц­вейн, — мог бы при­над­ле­жать та­кой дво­рец! Аб­сурд! Гас­тель Этц­вейн, не­вз­на­чай по­ро­ж­ден­ный ску­чаю­щим бро­дя­чим му­зы­кан­том и ра­бы­ней, при­ни­мав­шей пут­ни­ков в хи­жи­не на Ал­лее Ро­до­ден­д­ро­нов, от­ны­не по иро­нии судь­бы — при­зна­вая фак­ти­че­ское по­ло­же­ние дел — Ано­ме, без­ли­кий, бе­зы­мян­ный са­мо­дер­жец Шан­та!»

Этц­вейн раз­оча­ро­ван­но по­жал пле­ча­ми. В юно­сти он знал ну­ж­ду — ка­ж­дый бе­реж­ли­во от­ло­жен­ный фло­рин со­став­лял ни­чтож­ную часть вы­ку­па, не­об­хо­ди­мо­го для ос­во­бо­ж­де­ния ма­те­ри из кре­по­ст­но­го дол­га. А те­перь в его рас­по­ря­же­нии все со­кро­ви­ща Шан­та! Позд­но, позд­но… ее они уже не спа­сут. И что, черт по­бе­ри, де­лать с тру­пом в ут­рен­ней гос­ти­ной?

Опус­тив­шись в крес­ло по­сре­ди биб­лио­те­ки, Этц­вейн по­гру­зил­ся в не­ве­се­лые ду­мы. По­ступ­ки Сад­жа­ра­но сви­де­тель­ст­во­ва­ли о ро­ко­вом по­ме­ша­тель­ст­ве — че­ло­век, вы­на­ши­ваю­щий ко­вар­ные за­мыс­лы, не стал бы вес­ти се­бя столь оп­ро­мет­чи­во. По­че­му они не мог­ли от­кро­вен­но объ­яс­нить­ся? Да­же с глуп­цом мож­но до­го­во­рить­ся, да­же пре­ступ­ни­ка мож­но за­пу­гать. Без­на­деж­ная си­туа­ция! Сад­жа­ра­но не мог про­во­дить су­тки за сут­ка­ми, ле­жа в нар­ко­ти­че­ском оце­пе­не­нии — ему нуж­но же бы­ло ко­гда-то есть и пить! А в лю­бом дру­гом со­стоя­нии он пред­став­лял смер­тель­ную опас­ность. Ос­та­ва­лось толь­ко ото­рвать ему го­ло­ву.

Этц­вейн скор­чил гри­ма­су. Как не хва­та­ло Иф­нес­са — все­гда на­ход­чи­во­го, все­гда хлад­но­кров­но­го! Не­за­ме­ни­мый Иф­несс вер­нул­ся на Зем­лю. Но при­го­ди­лись бы и лю­бые дру­гие со­юз­ни­ки.

На ко­го мож­но бы­ло по­ло­жить­ся? На маэ­ст­ро Фро­лит­ца и «Ро­зо­во-чер­но-ла­зур­но-глу­бо­ко­зе­ле­ную бан­ду»? Че­пу­ха! Этц­вейн не­мед­лен­но от­верг поя­вив­шую­ся бы­ло мысль. Кто еще? Дай­стар, его отец. Вто­рое, по­лу­за­бы­тое имя всплы­ло из глу­би­ны па­мя­ти: Джерд Фин­не­рак.

Обо­их он поч­ти не знал. Дай­стар да­же не по­доз­ре­вал о су­ще­ст­во­ва­нии сы­на-му­зы­кан­та. Од­на­ж­ды Этц­вей­ну при­ве­лось ус­лы­шать им­про­ви­за­цию Дай­ста­ра — он до­га­ды­вал­ся о том, что тво­ри­лось в ду­ше зна­ме­ни­то­го друи­дий­на. Фин­не­рак — в тот да­ле­кий день, ко­гда он по­встре­чал­ся две­на­дца­ти­лет­не­му Этц­вей­ну на раз­вяз­ке воз­душ­ной до­ро­ги — был креп­ко сло­жен­ным мо­ло­дым че­ло­ве­ком с ре­ши­тель­ным за­го­ре­лым ли­цом и ру­сы­ми во­ло­са­ми, по­бе­лев­ши­ми в лу­чах гор­ных солнц. Фин­не­рак не оби­дел бе­жав­ше­го от хи­ли­тов за­мо­ры­ша, пой­ман­но­го и про­дан­но­го по­став­щи­ку кре­по­ст­ных бур­ла­ков. Фин­не­рак да­же со­ве­то­вал еще не околь­цо­ван­но­му Этц­вей­ну бе­жать с на­вис­шей над дву­мя ущель­я­ми плат­фор­мы Ан­гвин­ской раз­вяз­ки. Где он те­перь, Джерд Фин­не­рак? Как обош­лась с ним жизнь?

Этц­вейн про­шел в ка­би­нет, под­нял­ся по вин­то­вой ле­ст­ни­це ра­дио­стан­ции, вы­звал глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра и по­тре­бо­вал по­лу­чить из управ­ле­ния воз­душ­ной до­ро­ги ин­фор­ма­цию о ра­бот­ни­ке по име­ни Джерд Фин­не­рак.

За­гля­нув в спаль­ню, Этц­вейн уви­дел Сад­жа­ра­но, без­воль­но раз­ва­лив­ше­го­ся в нар­ко­ти­че­ском сне, на­хму­рил­ся и при­крыл дверь. Спус­тив­шись в ог­ром­ный при­ем­ный зал, Этц­вейн по­до­звал ла­кея и по­слал его в гос­ти­ни­цу «Фон­те­ней» — най­ти маэ­ст­ро Фро­лит­ца и при­вез­ти его в Сер­шан­ский дво­рец.

Не­мно­го по­го­дя при­был Фро­литц — с вы­зы­ваю­щим ви­дом, но по­ряд­ком на­пу­ган­ный. Об­на­ру­жив у вхо­да Этц­вей­на, ста­рый му­зы­кант сра­зу ос­та­но­вил­ся, на­хох­лив­шись, как встре­во­жен­ная пти­ца.

«За­хо­ди­те, за­хо­ди­те!» — при­гла­сил Этц­вейн. От­пус­тив ла­кея, он про­вел Фро­лит­ца в боль­шой при­ем­ный зал: «Са­ди­тесь. Хо­ти­те чаю?»

«Не от­ка­жусь, — от­ве­чал Фро­литц. — Мо­жет быть, ты со­из­во­лишь мне объ­яс­нить, что про­ис­хо­дит и как ты здесь ока­зал­ся?»

«Стран­ная по­лу­чи­лась ис­то­рия, — ска­зал Этц­вейн. — Как вы знае­те, не­дав­но я по­дал жа­ло­бу Че­ло­ве­ку Без Ли­ца, уп­ла­тив пять­сот фло­ри­нов».

«Знаю. Ду­рак ты по­сле это­го».

«Как вы­яс­ни­лось, не со­всем. Ано­ме со­гла­сил­ся с мои­ми до­во­да­ми и по­про­сил ме­ня по­мочь пра­ви­тель­ст­ву ор­га­ни­зо­вать воо­ру­жен­ное со­про­тив­ле­ние ро­гуш­ко­ям… гм… по всей стра­не».

Фро­литц при­щу­рил­ся, от­крыв рот: «Как ты ска­зал? Ано­ме „по­про­сил“ Гас­те­ля Этц­вей­на, бро­дя­гу-хи­та­ни­ста… Бред! Те­бя кто-ни­будь трес­нул по го­ло­ве?»

«Бред на­яву, ес­ли хо­ти­те. Ко­му-то же нуж­но этим за­ни­мать­ся. Я со­гла­сил­ся. Кро­ме то­го, я пред­ло­жил Ано­ме ус­лу­ги ва­шей труп­пы… Пред­ло­же­ние при­ня­то».

Фро­литц, вто­ро­пях не ус­пев­ший сбрить се­дую ще­ти­ну, ра­зи­нул рот еще ши­ре. В гла­зах у не­го за­го­ре­лись из­де­ва­тель­ские ис­кор­ки: «Да­вай, да­вай, рас­ска­зы­вай! У ро­гуш­ко­ев под­жил­ки тря­сут­ся: с по­бед­ным мар­шем на­сту­па­ют маэ­ст­ро Фро­литц и его кро­во­жад­ный ор­кестр! Враг де­мо­ра­ли­зо­ван, му­зы­ка спа­са­ет Шант. По­че­му мне са­мо­му не при­шла в го­ло­ву та­кая бле­стя­щая идея?»

«Я по­ни­маю, си­туа­ция не­обыч­на, — тер­пе­ли­во ото­звал­ся Этц­вейн. — Но по­смот­ри­те во­круг, убе­ди­тесь са­ми».

Фро­литц при­знал не­обыч­ность об­ста­нов­ки: «Мы тут рас­се­лись, как эс­те­ты, в ска­зоч­но рос­кош­ном двор­це. О чем это го­во­рит и что из это­го сле­ду­ет?»

«Толь­ко то, что я ска­зал. Мы долж­ны по­мочь Ано­ме».

Ох­ва­чен­ный но­вы­ми по­доз­ре­ния­ми, Фро­литц бес­по­кой­но изу­чал ли­цо Этц­вей­на: «Од­но яс­но и не под­ле­жит ни­ка­ко­му об­су­ж­де­нию: я — му­зы­кант, а не пол­ко­во­дец. Кро­ме то­го, я слиш­ком стар, что­бы вое­вать».

«Ни вам, ни мне не при­дет­ся драть­ся с саб­ля­ми в ру­ках, — ус­по­ко­ил его Этц­вейн. — Нам по­ру­че­ны обя­зан­но­сти бо­лее кон­фи­ден­ци­аль­но­го и, ес­те­ст­вен­но, при­быль­но­го ха­рак­те­ра».

«Что при­дет­ся скры­вать и сколь­ко мы по­лу­чим?»

«Мы во двор­це Сер­ша­нов, — ска­зал Этц­вейн. — Здесь мы долж­ны по­се­лить­ся — вы, я, вся труп­па. Нас уст­ро­ят, как эс­те­тов, бу­дут кор­мить, как эс­те­тов. Обя­зан­но­сти дос­та­точ­но про­сты — но пре­ж­де, чем я ста­ну вда­вать­ся в под­роб­но­сти, мне нуж­но знать, как вы от­но­си­тесь к пер­спек­ти­ве про­вес­ти не­ко­то­рое вре­мя во двор­це».

Фро­литц по­че­сал в за­тыл­ке, взъе­ро­шив ред­кие се­дые во­ло­сы: «Ты упо­мя­нул о при­бы­ли. По край­ней ме­ре, это за­ме­ча­ние на­по­ми­на­ет бы­ло­го Гас­те­ля Этц­вей­на, мо­лив­ше­го­ся на ка­ж­дый фло­рин, как на уми­раю­ще­го свя­то­го. Все ос­таль­ное боль­ше по­хо­же на гал­лю­ци­на­ции — ты, ча­сом, не про­бо­вал ку­рить галь­гу?»

«Мы си­дим в Сер­шан­ском двор­це: раз­ве это гал­лю­ци­на­ция? Со­гла­сен, нам пред­ла­га­ют не­ожи­дан­ную ра­бо­ту — но, как вы знае­те, в жиз­ни про­ис­хо­дят са­мые стран­ные ве­щи».

«С этим не­воз­мож­но спо­рить! Жизнь му­зы­кан­та пол­на не­ожи­дан­но­стей… Ра­зу­ме­ет­ся, я ни­че­го не имею про­тив то­го, что­бы по­жить во двор­це Сер­ша­нов, ес­ли хо­зяе­ва не воз­ра­жа­ют… Ты не воз­на­ме­рил­ся, слу­ча­ем, шут­ки шу­тить? То­го и гля­ди, со­шлют ста­ро­го Фро­лит­ца на ост­ров Ка­ме­но­те­сов — ту­да плыть две не­де­ли, а я не вы­но­шу мор­ской кач­ки!»

«Ни­ка­ких под­во­хов, кля­нусь вам! Как на­счет труп­пы — они со­гла­сят­ся?»

«Раз­ве они от­ка­жут­ся от та­кой воз­мож­но­сти? Хо­ро­шо, до­пус­тим на ми­ну­ту, что все это не ро­зы­грыш и не ка­кая-ни­будь ди­кая ма­хи­на­ция — в чем со­сто­ят на­ши обя­зан­но­сти?»

«Опять же вы ска­же­те, что я вас ра­зыг­ры­ваю, — пре­ду­пре­дил Этц­вейн. — Ано­ме хо­чет, что­бы Сад­жа­ра­но Сер­шан на­хо­дил­ся в за­кры­том по­ме­ще­нии под по­сто­ян­ным на­блю­де­ни­ем. Гру­бо го­во­ря, он под до­маш­ним аре­стом. На­ша функ­ция — его сте­речь».

Фро­литц кряк­нул: «Из ог­ня да в по­лы­мя! Ес­ли Ано­ме по­ла­га­ет, что му­зы­кан­ты — са­мые под­хо­дя­щие тю­рем­щи­ки, по­че­му бы ему не при­ка­зать тю­рем­щи­кам га­ст­ро­ли­ро­вать с кон­цер­та­ми?»

«Де­ло не зай­дет так да­ле­ко, — за­ве­рил Этц­вейн. — По су­ще­ст­ву мне по­ру­че­но най­ти не­сколь­ких на­деж­ных лю­дей, умею­щих дер­жать язык за зу­ба­ми. Я сра­зу по­ду­мал о ва­шей труп­пе. Как я упо­мя­нул, нам хо­ро­шо за­пла­тят. В ча­ст­но­сти, мне раз­ре­ше­но за­ка­зать но­вые ин­ст­ру­мен­ты для всех ор­ке­ст­ран­тов — са­мые луч­шие дре­во­ро­ги с мед­ны­ми и зо­ло­ты­ми коль­ца­ми, хи­та­ны из чер­ной ка­раз­ской со­сны с брон­зо­вы­ми пет­ля­ми и за­жи­ма­ми, се­реб­ря­ные трин­го­ле­ты — все, что нуж­но, все са­мо­го вы­со­ко­го ка­че­ст­ва. Рас­хо­ды за счет каз­ны».

Фро­литц рас­те­рян­но смот­рел на уче­ни­ка: «Ты все это мо­жешь дос­тать?»

«Мо­гу».

«В та­ком слу­чае рас­счи­ты­вай на охот­ное со­дей­ст­вие труп­пы. В са­мом де­ле, дав­но по­ра сде­лать пе­ре­рыв и от­дох­нуть».

Сад­жа­ра­но Сер­шан за­ни­мал апар­та­мен­ты в верх­них эта­жах вы­со­кой баш­ни жем­чуж­но­го стек­ла — с те­не­вой, зад­ней сто­ро­ны двор­ца. Под­няв­шись ту­да, Этц­вейн об­на­ру­жил быв­ше­го пра­ви­те­ля си­дя­щим в скром­но-не­при­ну­ж­ден­ной по­зе на зе­ле­ном ат­лас­ном ди­ва­не. Сад­жа­ра­но скла­ды­вал на сто­леш­ни­це мо­за­ич­ную го­ло­во­лом­ку из жел­то­ва­тых кос­тя­ных пла­сти­нок. Ли­цо его осу­ну­лось, ко­жа при­об­ре­ла от­те­нок ста­ро­го пер­га­мен­та, по­кры­лась се­тью мел­ких мор­щи­нок. Вла­де­лец двор­ца сдер­жан­но при­вет­ст­во­вал Этц­вей­на, но не хо­тел встре­чать­ся с ним гла­за­ми.

«Пер­вый шаг сде­лан, — со­об­щил Этц­вейн. — Воо­ру­жен­ные си­лы Шан­та мо­би­ли­зу­ют­ся и ско­ро вы­сту­пят про­тив ро­гуш­ко­ев».

«На­де­юсь, ре­шать про­бле­мы бу­дет так же лег­ко, как их соз­да­вать», — су­хо ска­зал Сад­жа­ра­но.

Этц­вейн сел на­про­тив, в крес­ло из бе­ло­го де­ре­ва: «Ва­ши взгля­ды не из­ме­ни­лись?»

«Ко­неч­но, нет. Мои взгля­ды ос­но­ва­ны на мно­го­лет­нем опы­те».

«Мо­жет быть вы со­гла­си­тесь все же не встав­лять мне пал­ки в ко­ле­са?»

«Власть в ва­ших ру­ках, — про­из­нес Сад­жа­ра­но, на­гнув­шись над го­ло­во­лом­кой. — Мне ос­та­ет­ся толь­ко под­чи­нять­ся».

«Вы это го­во­ри­ли и рань­ше. А по­том по­пы­та­лись ме­ня от­ра­вить», — на­пом­нил Этц­вейн.

Сад­жа­ра­но без­раз­лич­но по­жал пле­ча­ми: «Я под­чи­нил­ся вну­ше­нию внут­рен­не­го го­ло­са».

«Хмф… И что же внут­рен­ний го­лос вну­ша­ет вам те­перь?»

«Ни­че­го. С ва­ми в мой дом при­шла бе­да. Я хо­чу од­но­го — ос­тать­ся в уе­ди­не­нии».

«Ва­ше же­ла­ние бу­дет удов­ле­тво­ре­но, — ска­зал Этц­вейн. — В те­че­ние не­ко­то­ро­го вре­ме­ни, по­ка не вы­яс­нит­ся даль­ней­ший ход со­бы­тий, груп­па му­зы­кан­тов — мо­их зна­ко­мых и кол­лег — про­сле­дит за тем, что­бы ва­ше уе­ди­не­ние не на­ру­ша­лось. Это наи­мень­шее из не­удобств, воз­мож­ных в сло­жив­шей­ся си­туа­ции. На­де­юсь, вас оно не слиш­ком отя­го­тит».

«Нис­коль­ко — ес­ли они не ста­нут ре­пе­ти­ро­вать или уст­раи­вать пья­ные по­та­сов­ки».

Этц­вейн по­смот­рел в ок­но, на гус­тые ле­са Верх­не­го Уш­ка­де­ля: «Как уб­рать те­ло из ут­рен­ней гос­ти­ной?»

Сад­жа­ра­но от­ве­тил очень ти­хо: «На­жми­те кноп­ку у две­ри — при­дет Аган­те».

Явил­ся дво­рец­кий. «В ут­рен­ней гос­ти­ной вы най­де­те те­ло, — ска­зал ему Сад­жа­ра­но. — За­ко­пай­те его, уто­пи­те в озе­ре Су­ал­ле, из­бавь­тесь от не­го лю­бым спо­со­бом по ва­ше­му ус­мот­ре­нию — но так, что­бы об этом ни­кто не знал. Вер­нув­шись, при­бе­ри­те в гос­ти­ной».

Аган­те мол­ча по­кло­нил­ся и ушел.

Сад­жа­ра­но по­вер­нул­ся к Этц­вей­ну: «Че­го еще вы от ме­ня хо­ти­те?»

«Я дол­жен вос­поль­зо­вать­ся сред­ст­ва­ми го­су­дар­ст­вен­ной каз­ны. Ка­ко­вы ус­та­нов­лен­ные пра­ви­ла?»

Гу­бы Сад­жа­ра­но скри­ви­лись в пре­зри­тель­ной ус­меш­ке. Он не­бреж­но ото­дви­нул тон­кие кос­тя­ные пла­стин­ки: «Пой­дем­те».

Они спус­ти­лись в ка­би­нет Сад­жа­ра­но, где вла­де­лец двор­ца ос­та­но­вил­ся — так, буд­то его по­ра­зи­ла ка­кая-то мысль. Этц­вейн опа­сал­ся оче­ред­ной бе­зум­ной вы­ход­ки и де­мон­ст­ра­тив­но, с уг­ро­зой опус­тил ру­ку в кар­ман. Сад­жа­ра­но ед­ва за­мет­но по­вел пле­ча­ми — ка­ко­во бы ни бы­ло его на­ме­ре­ние, он, по-ви­ди­мо­му, от не­го от­ка­зал­ся. Эс­тет из­влек из шка­фа пач­ку пла­теж­ных че­ков. Этц­вейн ос­то­рож­но при­бли­зил­ся, не сни­мая па­лец с жел­той кноп­ки. Но Сад­жа­ра­но не ду­мал со­про­тив­лять­ся. Он по­спеш­но про­бор­мо­тал, буд­то бо­ял­ся, что его ус­лы­шат: «Вы про­во­ди­те сме­лую по­ли­ти­ку, я не мо­гу… Воз­мож­но, вы пра­вы; воз­мож­но, я слиш­ком дол­го пря­тал го­ло­ву в пе­сок… Ино­гда мне ка­жет­ся… что я жи­ву в кош­мар­ном сне».

Эс­тет мо­но­тон­но разъ­яс­нил Этц­вей­ну, как за­пол­ня­ют­ся и предъ­яв­ля­ют­ся че­ки.

«Ме­ж­ду на­ми не долж­но быть не­до­ра­зу­ме­ний, — ска­зал ему Этц­вейн. — Вам за­пре­ща­ет­ся по­ки­дать дво­рец, поль­зо­вать­ся ра­дио, по­сы­лать слуг с по­ру­че­ния­ми, при­ни­мать дру­зей и гос­тей. Мы не при­чи­ним вам ни­ка­ко­го ущер­ба, ес­ли вы не сде­лае­те ни­че­го, вы­зы­ваю­ще­го по­доз­ре­ния».

Фро­литц уже при­был с труп­пой во дво­рец. Этц­вейн по­звал его, пред­ста­вил ему Сад­жа­ра­но. Фро­литц по­кло­нил­ся — иро­ни­че­ски, но дос­та­точ­но дру­же­люб­но: «Мне пред­сто­ит вы­пол­нять не­при­выч­ные обя­зан­но­сти. На­де­юсь, мы смо­жем обой­тись без из­лиш­них вол­не­ний и бес­по­койств».

«Я ни­че­го так не хо­чу, как из­ба­вить­ся, на­ко­нец, от вол­не­ний и бес­по­койств, — с го­ре­чью от­ве­тил Сад­жа­ра­но и по­вер­нул­ся к Этц­вей­ну. — Я боль­ше не ну­жен? Или у вас есть еще ка­кие-ни­будь во­про­сы?»

«В дан­ный мо­мент во­про­сов нет».

Сад­жа­ра­но вер­нул­ся в жем­чуж­но-стек­лян­ную баш­ню. Фро­литц хит­ро по­ко­сил­ся на Этц­вей­на: «Воз­ни­ка­ет впе­чат­ле­ние, что со­дер­жа­ние эс­те­та в за­клю­че­нии — не са­мая важ­ная из тво­их обя­зан­но­стей».

«Впе­чат­ле­ние вас не об­ма­ны­ва­ет, — при­знал Этц­вейн. — Что­бы удов­ле­тво­рить ва­ше лю­бо­пыт­ст­во…»

«Ни­че­го не го­во­ри, ни­че­го! — за­кри­чал Фро­литц. — Чем мень­ше я знаю, тем мень­ше пре­тен­зий ко мне мож­но предъ­я­вить!»

«Как вам угод­но, — Этц­вейн по­ка­зал ста­ро­му му­зы­кан­ту дверь, ве­ду­щую на вин­то­вую ле­ст­ни­цу ра­дио­стан­ции. — Сю­да Сад­жа­ра­но нель­зя пус­кать ни в ко­ем слу­чае! Не за­будь­те!»

«Сме­лое за­пре­ще­ние, — за­ме­тил Фро­литц, — учи­ты­вая тот факт, что он — вла­де­лец двор­ца».

«Тем не ме­нее, сю­да ему за­хо­дить нель­зя. Кто-то дол­жен по­сто­ян­но ос­та­вать­ся в ка­би­не­те и сто­ро­жить вход на ле­ст­ни­цу — днем и но­чью».

«Не­удоб­но. Ре­пе­ти­ро­вать нуж­но в пол­ном со­ста­ве — ты же зна­ешь».

«Ре­пе­ти­руй­те здесь, в ка­би­не­те». Этц­вейн на­жал кноп­ку вы­зо­ва. Явил­ся Аган­те.

«Нам при­дет­ся на ка­кое-то вре­мя на­ру­шить при­выч­ный рас­по­ря­док жиз­ни во двор­це, — ска­зал дво­рец­ко­му Этц­вейн. — Че­ст­но го­во­ря, Ано­ме при­ка­зал со­дер­жать Сад­жа­ра­но под до­маш­ним аре­стом. Маэ­ст­ро Фро­лит­цу и его труп­пе по­ру­че­но про­сле­дить за вы­пол­не­ни­ем при­ка­за. Они рас­счи­ты­ва­ют на ва­ше без­ус­лов­ное со­дей­ст­вие».

Аган­те по­кло­нил­ся: «Я на служ­бе у его пре­вос­хо­ди­тель­ст­ва Сад­жа­ра­но Сер­ша­на. Он изъ­я­вил же­ла­ние, что­бы я вы­пол­нял ва­ши ука­за­ния. Сле­до­ва­тель­но, я к ва­шим ус­лу­гам».

«Пре­вос­ход­но. Мое пер­вое ука­за­ние та­ко­во: ка­ко­вы бы ни бы­ли по­ру­че­ния Сад­жа­ра­но, вам за­пре­ща­ет­ся де­лать что-ли­бо пре­пят­ст­вую­щее осу­ще­ст­в­ле­нию на­ших офи­ци­аль­ных пол­но­мо­чий. Это по­нят­но?»

«По­нят­но, ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­ст­во».

«Ес­ли Сад­жа­ра­но от­даст при­каз, про­ти­во­ре­ча­щий ус­ло­ви­ям его до­маш­не­го аре­ста, вы обя­за­ны со­об­щить об этом мне или маэ­ст­ро Фро­лит­цу и ожи­дать на­ших ин­ст­рук­ций. По­след­ст­вия не­по­ви­но­ве­ния очень серь­ез­ны. Се­го­дня у вас бы­ла воз­мож­ность на­блю­дать эти по­след­ст­вия в ут­рен­ней гос­ти­ной».

«Ва­ше пре­вос­хо­ди­тель­ст­во не мог­ли вы­ра­зить­ся яс­нее». Аган­те уда­лил­ся.

Этц­вейн об­ра­тил­ся к Фро­лит­цу: «Маэ­ст­ро, с этой ми­ну­ты вам пред­сто­ит кон­тро­ли­ро­вать си­туа­цию. Будь­те бди­тель­ны! Сад­жа­ра­но — на­ход­чи­вый и от­ча­ян­ный че­ло­век».

«В на­ход­чи­во­сти ему ме­ня не пе­ре­ще­го­лять! — про­воз­гла­сил Фро­литц. — Ко­гда мы в по­след­ний раз иг­ра­ли „Ке­ри­те­ри ме­лан­хи­не“, Лур­нус всех под­вел по­зор­ней­шим об­ра­зом, но я сра­зу смо­ду­ли­ро­вал в то­наль­ность седь­мой сту­пе­ни, и ни­кто ни­че­го не за­ме­тил — пом­нишь? Это ли не на­ход­чи­вость? А кто за­пер бал­ла­ди­ста Барн­дар­та в нуж­ни­ке, ко­гда он не хо­тел ус­ту­пать нам сце­ну? На­ход­чи­вость — мое фор­те!»

«Вы ме­ня убе­ди­ли — я спо­ко­ен», — ото­звал­ся Этц­вейн.

Фро­литц ушел разъ­яс­нять ор­ке­ст­ран­там но­вые обя­зан­но­сти. Этц­вейн сел за стол в ка­би­не­те Сад­жа­ра­но и вы­пи­сал под­ле­жав­ший оп­ла­те по предъ­яв­ле­нии чек на два­дцать ты­сяч фло­ри­нов — по его при­бли­зи­тель­ным рас­че­там, этой сум­мы долж­но бы­ло хва­тить на все обыч­ные и не­пред­ви­ден­ные рас­хо­ды в бли­жай­шем бу­ду­щем.

В Бан­ке Шан­та Этц­вей­ну от­счи­та­ли, без во­про­сов и фор­маль­но­стей, два­дцать ты­сяч фло­ри­нов — до вче­раш­не­го дня он да­же не на­де­ял­ся ко­гда-ни­будь дер­жать в ру­ках столь­ко де­нег!

На­зна­че­ние де­нег — в том, что­бы ими поль­зо­вать­ся. В бли­жай­шей га­лан­те­рей­ной лав­ке Этц­вейн вы­брал кос­тюм, по его пред­став­ле­нию со­от­вет­ст­во­вав­ший ро­ли ис­пол­ни­тель­но­го ди­рек­то­ра — до­ро­гой пид­жак из крас­но­ва­то-ли­ло­во­го и зе­ле­но­го ве­лю­ра, тем­но-зе­ле­ные брю­ки, чер­ный вель­ве­то­вый плащ с блед­но-зе­ле­ной под­клад­кой, доб­рот­ные ко­жа­ные бо­тин­ки. В мас­сив­ном зер­ка­ле га­лан­те­рей­щи­ка кра­со­вал­ся бле­стя­щий мо­ло­дой ари­сто­крат. Где был Гас­тель Этц­вейн, не тра­тив­ший ни фло­ри­на без край­ней не­об­хо­ди­мо­сти?

Управ­ле­ние Эс­те­ти­че­ской Кор­по­ра­ции рас­по­ла­га­лось в ис­то­ри­че­ском зда­нии быв­шей Па­ла­ты пра­во­су­дия — гро­мад­ном со­ору­же­нии из пур­пур­но­го, зе­ле­но­го и си­не­го стек­ла в глу­би­не мо­ще­но­го дво­ра, вы­хо­див­ше­го на пло­щадь Кор­по­ра­ции. Ниж­ние два эта­жа от­но­си­лись еще к Сред­не­му пе­рио­ду ди­на­стии Пан­да­мо­нов. Строи­тель­ст­во верх­них че­ты­рех яру­сов, шес­ти ба­шен и один­на­дца­ти ку­по­лов за­вер­ши­лось за де­сять лет до на­ча­ла Чет­вер­той Па­ла­сед­рий­ской вой­ны — ка­ким-то чу­дом, од­на­ко, зда­ние уце­ле­ло при ожес­то­чен­ной бом­бар­ди­ров­ке пнев­мо­фу­га­са­ми.

Этц­вейн под­нял­ся на вто­рой этаж Па­ла­ты пра­во­су­дия, где на­хо­ди­лась Дис­кри­ми­на­ту­ра — ве­дом­ст­во глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра Гар­вия, Ау­на Шар­ра­ха. «Будь­те до­б­ры, со­об­щи­те о мо­ем ви­зи­те, — об­ра­тил­ся он к слу­жа­ще­му в при­ем­ной. — Ме­ня зо­вут Гас­тель Этц­вейн».

К не­му вы­шел сам Аун Шар­рах — че­ло­век по­ро­ди­стой внеш­но­сти с тон­ким гор­ба­тым но­сом, боль­шим, буд­то на­чи­нав­шим улы­бать­ся ртом и ко­рот­ко под­стри­жен­ны­ми гус­ты­ми во­ло­са­ми, рав­но­мер­но при­по­ро­шен­ны­ми се­ди­ной. На нем бы­ла са­мая не­при­хот­ли­вая тем­но-се­рая ту­ни­ка, ук­ра­шен­ная лишь па­рой тон­ких по­ло­сок се­реб­ря­но­го де­ре­ва на пле­чах: под­черк­ну­то скром­ный на­ряд. Этц­вейн по­ду­мал, что ря­дом с Шар­ра­хом он дол­жен был ка­зать­ся без­вкус­но рас­фу­фы­рен­ным про­вин­циа­лом.

Глав­ный дис­кри­ми­на­тор смот­рел на Этц­вей­на с не­на­вяз­чи­вым лю­бо­пыт­ст­вом: «За­хо­ди­те ко мне, про­шу вас».

Они про­шли в боль­шой ка­би­нет с вы­со­ким по­тол­ком. Из окон от­кры­вал­ся вид на пло­щадь Кор­по­ра­ции. По­доб­но на­ря­ду Ау­на Шар­ра­ха, об­ста­нов­ка в ка­би­не­те бы­ла про­ста и эле­гант­на. Глав­ный дис­кри­ми­на­тор при­гла­сил Этц­вей­на сесть в крес­ло на­про­тив ок­на, а сам уст­ро­ил­ся на краю ди­ва­на в про­стен­ке ме­ж­ду ок­на­ми. Этц­вейн за­ви­до­вал не­при­ну­ж­ден­но­сти его дви­же­ний. Ка­за­лось, Шар­ра­ха нис­коль­ко не бес­по­кои­ло, как он вы­гля­дит и что о нем ду­ма­ют. На сто­ро­не дис­кри­ми­на­то­ра бы­ло важ­ное пре­иму­ще­ст­во — все его вни­ма­ние со­сре­до­то­чи­лось на Этц­вей­не, то­гда как Этц­вейн вы­ну­ж­ден был по­сто­ян­но сле­дить за со­бой.

«Вам из­вест­но но­вое по­ло­же­ние дел, — ска­зал Этц­вейн. — Ано­ме при­зы­ва­ет на­ро­ды Шан­та к со­про­тив­ле­нию ро­гуш­ко­ям».

«Луч­ше позд­но, чем ни­ко­гда», — от­чет­ли­во про­бор­мо­тал Аун Шар­рах.

Этц­вей­ну его за­ме­ча­ние по­ка­за­лось не­сколь­ко лег­ко­мыс­лен­ным.

«Как бы то ни бы­ло, те­перь мы долж­ны воо­ру­жить­ся, в свя­зи с чем Ано­ме на­зна­чил ме­ня ис­пол­ни­тель­ным ди­рек­то­ром. Я го­во­рю от его име­ни».

Аун Шар­рах от­ки­нул­ся на спин­ку ди­ва­на: «Лю­бо­пыт­но, не прав­да ли? Толь­ко вче­ра или по­зав­че­ра нам бы­ло по­ру­че­но най­ти и за­дер­жать не­кое­го Гас­те­ля Этц­вей­на. По­ла­гаю, ис­ка­ли вас?»

Этц­вейн от­ве­тил под­черк­ну­то хо­лод­ным взгля­дом: «Ано­ме ме­ня ис­кал. Он ме­ня на­шел. Я из­ло­жил оп­ре­де­лен­ные до­во­ды — вам из­вест­но, как он от­реа­ги­ро­вал».

«Муд­ро — та­ко­во, по край­ней ме­ре, мое мне­ние, — ска­зал Аун Шар­рах. — Мо­гу ли я по­ин­те­ре­со­вать­ся, в чем за­клю­ча­лись ва­ши до­во­ды?»

«Я пред­ло­жил его вни­ма­нию ма­те­ма­ти­че­ские вы­клад­ки, не­оп­ро­вер­жи­мо до­ка­зы­ваю­щие, что даль­ней­шая за­держ­ка во­ен­ных дей­ст­вий при­ве­дет к об­ще­на­цио­наль­ной ка­та­ст­ро­фе. Вы ор­га­ни­зо­ва­ли со­б­ра­ние тех­ни­стов?»

«Де­ла­ют­ся при­го­тов­ле­ния. Сколь­ко че­ло­век вы хо­те­ли бы ви­деть на со­б­ра­нии?»

Глав­ный дис­кри­ми­на­тор не про­яв­лял ни ма­лей­ших при­зна­ков по­доз­ри­тель­но­сти. Этц­вейн бро­сил на не­го сер­ди­тый взгляд: «Раз­ве Ано­ме не дал точ­ных ука­за­ний?»

«На­сколь­ко я пом­ню, он не на­звал точ­ное чис­ло тех­ни­стов».

«В та­ком слу­чае со­бе­ри­те луч­ших спе­циа­ли­стов, поль­зую­щих­ся вы­со­кой ре­пу­та­ци­ей — из них мы смо­жем вы­брать пред­се­да­те­ля тех­ни­че­ско­го со­ве­та или ру­ко­во­ди­те­ля про­грам­мы ис­сле­до­ва­ний и раз­ра­бо­ток. Ва­ше при­сут­ст­вие на со­б­ра­нии бы­ло бы по­лез­но и же­ла­тель­но. Пер­во­оче­ред­ная за­да­ча — фор­ми­ро­ва­ние ком­пе­тент­ных кад­ров, спо­соб­ных вне­дрять по­ли­ти­ку Ано­ме».

Аун Шар­рах мед­лен­но, за­дум­чи­во кив­нул: «Что уже сде­ла­но в этом на­прав­ле­нии?»

Спо­кой­ная на­блю­да­тель­ность и до­гад­ли­вые во­про­сы дис­кри­ми­на­то­ра на­чи­на­ли серь­ез­но бес­по­ко­ить Этц­вей­на: «Поч­ти ни­че­го. Об­су­ж­да­ют­ся раз­лич­ные кан­ди­да­ту­ры… Что уда­лось уз­нать в от­но­ше­нии Джер­да Фин­не­ра­ка?»

Аун Шар­рах взял со сто­ла лист бу­ма­ги, про­чел: «Джерд Фин­не­рак: кре­по­ст­ной слу­жа­щий воз­душ­ной до­ро­ги. Ро­дил­ся в де­рев­не Ис­пе­ро, в вос­точ­ной час­ти кан­то­на Ут­рен­ний бе­рег. Отец, фер­мер, за­ни­мав­ший­ся вы­ра­щи­ва­ни­ем ягод, ис­поль­зо­вал сы­на в ка­че­ст­ве обес­пе­че­ния зай­ма, но не уп­ла­тил про­цен­ты в срок. Сы­на за­бра­ли су­деб­ные ис­пол­ни­те­ли — его от­пра­ви­ли от­ра­ба­ты­вать долг. Ра­бо­тая на воз­душ­ной до­ро­ге, Джерд Фин­не­рак от­ли­чал­ся не­по­кла­ди­стым, да­же бун­тар­ским ха­рак­те­ром и со­вер­шил ряд про­ступ­ков. В ча­ст­но­сти, пе­ре­во­дя гон­до­лу с од­ной вет­ки Ан­гвин­ской раз­вяз­ки на дру­гую, он умыш­лен­но от­це­пил ее от тро­са и пус­тил по вет­ру. В ре­зуль­та­те воз­душ­но­до­рож­ное управ­ле­ние по­нес­ло круп­ные рас­хо­ды и, кро­ме то­го, вы­ну­ж­де­но бы­ло воз­мес­тить убыт­ки пас­са­жи­рам, об­ра­тив­шим­ся в суд. Эти сум­мы до­бав­ле­ны к сум­ме кре­по­ст­но­го дол­га Джер­да Фин­не­ра­ка. Те­перь он тру­дит­ся в кан­то­не Глай, в ис­пра­ви­тель­ном ла­ге­ре №3, ку­да на­прав­ля­ют осо­бо про­ви­нив­ших­ся слу­жа­щих. Его кре­по­ст­ной долг со­став­ля­ет чуть боль­ше двух ты­сяч фло­ри­нов».

Шар­рах пе­ре­дал до­не­се­ние Этц­вей­ну: «Хо­те­лось бы знать, по­че­му вы ин­те­ре­суе­тесь имен­но Джер­дом Фин­не­ра­ком?»

Этц­вейн при­дал го­ло­су вы­ра­же­ние де­ре­вян­ной не­пре­клон­но­сти: «Ва­ше лю­бо­пыт­ст­во впол­не ес­те­ст­вен­но. Тем не ме­нее, Ано­ме на­стаи­ва­ет на пол­ной кон­фи­ден­ци­аль­но­сти. Пе­рей­дем к дру­го­му во­про­су. Ано­ме при­ка­зал пе­ре­се­лить жен­щин в при­мор­ские кан­то­ны. Чис­ло не­при­ят­ных ин­ци­ден­тов долж­но быть све­де­но к ми­ни­му­му. В ка­ж­дый кан­тон тре­бу­ет­ся на­пра­вить не мень­ше шес­ти кон­тро­ле­ров, при­ни­маю­щих жа­ло­бы, про­ве­ряю­щих су­ще­ст­во­ва­ние ос­но­ва­ний для жа­лоб и со­став­ляю­щих пись­мен­ные за­клю­че­ния с тем, что­бы мог­ли быть при­ня­ты ме­ры по уст­ра­не­нию упу­ще­ний. По­ру­чаю вам на­зна­чить ком­пе­тент­ных долж­но­ст­ных лиц и от­ко­ман­ди­ро­вать их в крат­чай­шие воз­мож­ные сро­ки».

«Пре­ду­смот­ри­тель­ное рас­по­ря­же­ние, — со­гла­сил­ся Аун Шар­рах. — Я при­ка­жу за­мес­ти­те­лям сфор­ми­ро­вать груп­пы кон­тро­ле­ров».

«Ос­тав­ляю де­та­ли на ва­ше ус­мот­ре­ние».

По­ки­дая Дис­кри­ми­на­ту­ру, Этц­вейн ду­мал, что, в ко­неч­ном сче­те, не до­пус­тил серь­ез­ных про­сче­тов. В по­ро­ди­стой го­ло­ве не­воз­му­ти­мо­го Шар­ра­ха, не­со­мнен­но, ки­ше­ли ги­по­те­зы, по­доз­ре­ния и до­гад­ки. Не­из­вест­но бы­ло, од­на­ко, ка­кие вы­во­ды сде­ла­ет влия­тель­ный хит­рец и кем он в кон­це кон­цов ста­нет — со­юз­ни­ком или про­тив­ни­ком? Боль­ше, чем ко­гда-ли­бо, Этц­вей­ну ну­жен был со­юз­ник, по­ве­рен­ный, на­деж­ный по­мощ­ник. В оди­но­че­ст­ве он под­вер­гал­ся опас­но­сти на ка­ж­дом ша­гу.

Круж­ным пу­тем Этц­вейн вер­нул­ся ко двор­цу Сер­ша­нов. Ему ка­за­лось, что за ним кто-то увя­зал­ся. Ко­гда он про­шел под Гра­на­то­вы­ми во­ро­та­ми, спря­тал­ся за пи­ля­ст­ром и по­до­ж­дал в тем­но-крас­ной по­лу­те­ни, ни­кто не про­шел ми­мо. Всю до­ро­гу Этц­вейн ог­ля­ды­вал­ся, но ни­ко­го не за­ме­тил.

Глава 3

Ров­но в пол­день Этц­вейн во­шел в боль­шой кон­фе­ренц-зал Па­ла­ты пра­во­су­дия. Не ог­ля­ды­ва­ясь по сто­ро­нам, он про­ша­гал пря­мо к воз­вы­ше­нию три­бу­ны, взял­ся обеи­ми ру­ка­ми за тол­стый се­реб­ря­ный по­ру­чень и об­вел гла­за­ми ря­ды вни­ма­тель­ных лиц.

«Ува­жае­мые гос­по­да! Ано­ме под­го­то­вил со­об­ще­ние, мне по­ру­че­но его про­честь, — Этц­вейн рас­пра­вил свер­ну­тый в труб­ку лист пер­га­мент­ной бу­ма­ги. — Слу­шай­те! Так го­во­рит Ано­ме».

«При­вет­ст­вую тех­ни­че­скую эли­ту Гар­вия! Се­го­дня, в свя­зи с ор­га­ни­за­ци­ей со­про­тив­ле­ния ро­гуш­ко­ям, по­тре­бу­ют­ся ва­ши ре­ко­мен­да­ции. Мно­го лет я пы­тал­ся пре­дот­вра­тить на­бе­ги мир­ны­ми сред­ст­ва­ми. На­прас­но: те­перь мы вы­ну­ж­де­ны драть­ся.

Уже при­ка­за­но сфор­ми­ро­вать ар­мию, но это толь­ко по­ло­ви­на де­ла. Не­об­хо­ди­мо соз­дать эф­фек­тив­ное ору­жие.

За­да­ча со­сто­ит в сле­дую­щем. Во­ин-ро­гуш­кой — мас­сив­ное, бес­страш­ное су­ще­ст­во, на­па­даю­щее с ди­кой яро­стью. Его ос­нов­ное ору­жие — ме­тал­ли­че­ская па­ли­ца с ши­па­ми и ята­ган, при­чем изо­гну­тый сер­пом ята­ган ис­поль­зу­ет­ся и как ру­бя­щий кли­нок, и как ме­та­тель­ный сна­ряд, по­ра­жаю­щий цель в пя­ти­де­ся­ти мет­рах и даль­ше. Сле­до­ва­тель­но, у на­ших сол­дат долж­но быть ору­жие, спо­соб­ное ис­треб­лять ро­гуш­ко­ев на рас­стоя­нии не ме­нее ста мет­ров.

По­ру­чаю вам эту за­да­чу и при­ка­зы­ваю не­мед­лен­но со­сре­до­то­чить все уси­лия на ее ре­ше­нии. В ва­шем рас­по­ря­же­нии все ре­сур­сы Шан­та.

Ра­зу­ме­ет­ся, не­об­хо­ди­мо ор­га­ни­зо­вать ра­бо­ты. Вы­бе­ри­те из ва­ших ря­дов пред­се­да­те­ля и чле­нов тех­ни­че­ско­го со­ве­та, ру­ко­во­дя­ще­го ис­сле­до­ва­ния­ми и раз­ра­бот­ка­ми.

Ис­пол­ни­тель­ным ди­рек­то­ром на­зна­чен че­ло­век, чи­таю­щий мое об­ра­ще­ние, Гас­тель Этц­вейн. Он вы­сту­па­ет от мое­го име­ни. Вы бу­де­те от­чи­ты­вать­ся пе­ред ним и вы­пол­нять его ука­за­ния.

По­вто­ряю: по­став­лен­ная за­да­ча ну­ж­да­ет­ся в без­от­ла­га­тель­ном ре­ше­нии. Опол­че­ние уже со­би­ра­ет­ся и ско­ро по­тре­бу­ет вы­да­чи ору­жия».

Этц­вейн от­ло­жил текст об­ра­ще­ния и под­нял ли­цо к поч­ти за­пол­нен­но­му ам­фи­те­ат­ру: «Есть во­про­сы?»

Пых­тя, на но­ги под­нял­ся тол­стяк с не­здо­ро­вым ру­мян­цем на ще­ках: «Тре­бо­ва­ния по­нят­ны. Но ка­ко­го ро­да ору­жие име­ет в ви­ду Ано­ме?»

«Ору­жие, по­зво­ляю­щее уби­вать ро­гуш­ко­ев и при­ну­ж­дать их к от­сту­п­ле­нию с ми­ни­маль­ным рис­ком для тех, кто этим ору­жи­ем поль­зу­ет­ся», — от­ве­тил Этц­вейн.

«Очень рас­плыв­ча­тое оп­ре­де­ле­ние, — по­жа­ло­вал­ся тол­стяк. — Мы не по­лу­чи­ли кон­крет­ных разъ­яс­не­ний. Ано­ме дол­жен пре­дос­та­вить ком­плек­ты чер­те­жей — или, по мень­шей ме­ре, опи­са­ние тех­ни­че­ских ха­рак­те­ри­стик. Что же, нам при­дет­ся ра­бо­тать всле­пую?»

«Ано­ме не тех­нист, тех­ни­сты — вы! — воз­ра­зил Этц­вейн. — Раз­ра­бо­тай­те тех­ни­че­ские тре­бо­ва­ния и чер­те­жи са­ми! Ес­ли воз­мож­но из­го­тов­ле­ние лу­че­во­го ору­жия — пре­крас­но. Ес­ли нет, най­ди­те са­мое прак­тич­ное и це­ле­со­об­раз­ное ре­ше­ние. По все­му Шан­ту фор­ми­ру­ют­ся опол­че­ния, им по­тре­бу­ют­ся сред­ст­ва унич­то­же­ния вра­га. Ано­ме не мо­жет воо­ру­жить ар­мию ма­но­ве­ни­ем ру­ки. Ору­жие пред­сто­ит спро­ек­ти­ро­вать и из­го­то­вить вам, тех­ни­стам!»

Тол­стяк по­крас­нел пу­ще преж­не­го, не­уве­рен­но по­смот­рел по сто­ро­нам и сел. В по­след­нем ря­ду Этц­вейн за­ме­тил Ау­на Шар­ра­ха, за­дум­чи­во улы­бав­ше­го­ся в про­стран­ст­во.

Встал вы­со­кий че­ло­век с го­ря­щи­ми чер­ным гла­за­ми на вос­ко­вом ли­це: «Ва­ши за­ме­ча­ния спра­вед­ли­вы, и мы сде­ла­ем все, что в на­ших си­лах. Но учи­ты­вай­те, что мы тех­ни­сты, а не изо­бре­та­те­ли. Мы ско­рее со­вер­шен­ст­ву­ем про­цес­сы, не­же­ли раз­ра­ба­ты­ва­ем прин­ци­пи­аль­но но­вые кон­ст­рук­ции».

«Ес­ли не мо­же­те спра­вить­ся с ра­бо­той, най­ди­те тех, кто спра­вит­ся, — упор­ст­во­вал Этц­вейн. — Я на­зна­чаю вас — лич­но — ру­ко­во­ди­те­лем, от­вет­ст­вен­ным за раз­ра­бот­ку ору­жия. Соз­дай­те ору­жие или ум­ри­те!»

Вме­шал­ся дру­гой тех­нист: «На­прав­ле­ние раз­ра­бо­ток за­ви­сит от пред­по­ла­гае­мой чис­лен­но­сти ар­мии. Дру­ги­ми сло­ва­ми, нуж­но знать, сколь­ко еди­ниц ору­жия долж­но быть про­из­ве­де­но. Ско­рость из­го­тов­ле­ния и дос­туп­ность ма­те­риа­лов мо­гут ока­зать­ся важ­нее со­вер­шен­ст­ва кон­ст­рук­ции».

«Со­вер­шен­но вер­но, — со­гла­сил­ся Этц­вейн. — Чис­лен­ность ар­мии со­ста­вит от два­дца­ти до ста ты­сяч че­ло­век, в за­ви­си­мо­сти от слож­но­сти кам­па­нии. Сле­ду­ет от­ме­тить, что про­из­вод­ст­во ору­жия — лишь са­мая не­от­лож­ная из за­дач. По­тре­бу­ют­ся так­же уст­рой­ст­ва свя­зи, по­зво­ляю­щие ко­ман­ди­рам ко­ор­ди­ни­ро­вать ма­нев­ры. Пред­се­да­тель тех­ни­че­ско­го со­ве­та дол­жен вы­брать груп­пу спе­циа­ли­стов, спо­соб­ную про­ек­ти­ро­вать та­кое обо­ру­до­ва­ние».

Этц­вейн ждал даль­ней­ших во­про­сов, но в за­ле ца­ри­ла уг­рю­мая, не­уве­рен­ная ти­ши­на. Этц­вейн ре­шил за­кон­чить со­б­ра­ние: «Ор­га­ни­зуй­те ра­бо­ты по сво­ему ус­мот­ре­нию. Вы­бе­ри­те пред­се­да­те­ля, че­ло­ве­ка ком­пе­тент­но­го, поль­зую­ще­го­ся ува­же­ни­ем, ре­ши­тель­но­го — да­же, в слу­чае не­об­хо­ди­мо­сти, без­жа­ло­ст­но­го. Он сфор­ми­ру­ет груп­пы спе­циа­ли­стов, ру­ко­во­дству­ясь прак­ти­че­ски­ми со­об­ра­же­ния­ми. С во­про­са­ми и ре­ко­мен­да­ция­ми об­ра­щай­тесь ко мне че­рез глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра, Ау­на Шар­ра­ха».

Без даль­ней­ших слов Этц­вейн по­кло­нил­ся и по­ки­нул зал.

В па­виль­о­не во дво­ре Па­ла­ты пра­во­су­дия к Этц­вей­ну по­до­шел Аун Шар­рах. «Ко­ле­са за­вер­те­лись, — ска­зал он. — На­де­юсь, ни­кто не бу­дет встав­лять в них пал­ки. У тех­ни­стов нет опы­та твор­че­ско­го про­ек­ти­ро­ва­ния — и, ес­ли я мо­гу по­зво­лить се­бе та­кое на­блю­де­ние, Ано­ме не про­явил в этом от­но­ше­нии дос­та­точ­ной ре­ши­тель­но­сти».

«Что вы имее­те в ви­ду?» — спо­кой­но спро­сил Этц­вейн.

«Как пра­ви­ло, Ано­ме за­пра­ши­ва­ет до­сье и ха­рак­те­ри­сти­ки ка­ж­до­го из уча­ст­ни­ков про­ек­та, по­сле че­го сам на­зна­ча­ет ди­рек­то­ра и да­ет точ­ные, кон­крет­ные ука­за­ния. Те­перь тех­ни­сты в за­ме­ша­тель­ст­ве, не зна­ют, с че­го на­чать — им не хва­та­ет ини­циа­ти­вы».

Этц­вейн без­раз­лич­но по­жал пле­ча­ми: «Ано­ме при­хо­дит­ся мно­гое рас­счи­ты­вать и пла­ни­ро­вать. Часть его бре­ме­ни долж­на быть воз­ло­же­на на дру­гих».

«Ра­зу­ме­ет­ся — ес­ли дру­гие спо­соб­ны вы­дер­жать та­кое бре­мя и ес­ли им предъ­яв­ле­ны кон­крет­ные тре­бо­ва­ния».

«Как я уже ска­зал, тре­бо­ва­ния им при­дет­ся раз­ра­бо­тать са­мо­стоя­тель­но».

«Ори­ги­наль­ный прин­цип! — при­знал Аун Шар­рах. — Бу­дем на­де­ять­ся, что инер­ция мно­го­ве­ко­вых тра­ди­ций пре­одо­ли­ма».

«Ее при­дет­ся пре­одо­леть, ес­ли мы хо­тим вы­жить! Ано­ме не мо­жет соб­ст­вен­но­руч­но драть­ся с ро­гуш­коя­ми — на тва­рях нет ошей­ни­ков. По­ла­гаю, вы дос­та­точ­но под­роб­но изу­чи­ли мою био­гра­фию?»

Аун Шар­рах кив­нул без вся­ко­го сму­ще­ния: «Вы бы­ли — или про­дол­жае­те быть — му­зы­кан­том в по­пу­ляр­ной труп­пе маэ­ст­ро Фро­лит­ца».

«Я му­зы­кант. Я по­ни­маю дру­гих му­зы­кан­тов так, как вы не смо­же­те их по­нять, да­же ес­ли под­го­то­ви­те сот­ни до­сье».

Шар­рах за­дум­чи­во по­гла­дил под­бо­ро­док: «И что же?»

«Пред­по­ло­жим, Ано­ме по­же­лал бы сфор­ми­ро­вать труп­пу луч­ших му­зы­кан­тов Шан­та. Без со­мне­ния, вы мог­ли бы пре­дос­та­вить ему ты­ся­чи ха­рак­те­ри­стик, что­бы Ано­ме сде­лал вы­бор. Сыг­рал­ся бы та­кой ор­кестр? Смог­ли бы ор­ке­ст­ран­ты до­пол­нять друг дру­га, а не ме­шать друг дру­гу? Не ду­маю. Дру­ги­ми сло­ва­ми, по­сто­рон­ний че­ло­век, не бу­ду­чи опыт­ным спе­циа­ли­стом в той или иной об­лас­ти, не мо­жет вы­брать или на­зна­чить груп­пу спе­циа­ли­стов, спо­соб­ную ус­пеш­но ра­бо­тать в этой об­лас­ти. Спе­циа­ли­сты долж­ны ор­га­ни­зо­вы­вать­ся са­ми. По край­ней ме­ре, в на­стоя­щее вре­мя Ано­ме при­дер­жи­ва­ет­ся та­кой точ­ки зре­ния».

«Я с ин­те­ре­сом про­сле­жу за ус­пе­ха­ми тех­ни­стов, — ска­зал Аун Шар­рах. — Ка­кое ору­жие вы ожи­дае­те по­лу­чить?»

Этц­вейн хо­лод­но по­ко­сил­ся на глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра: «Я не раз­би­ра­юсь в ору­жии и ни­че­го не ожи­даю — так же, как Ано­ме».

«Ра­зу­ме­ет­ся. Хо­ро­шо, мне по­ра вер­нуть­ся в управ­ле­ние и ре­ор­га­ни­зо­вать пер­со­нал», — Аун Шар­рах скрыл­ся в стек­лян­ном ла­би­рин­те Па­ла­ты пра­во­су­дия.

Этц­вейн пе­ре­сек пло­щадь Кор­по­ра­ции и за­шел в га­ле­рею Роз. Вы­брав сто­лик в уе­ди­нен­ном уг­лу, он за­ка­зал чаш­ку чаю и мыс­лен­но пе­ре­чис­лил дос­тиг­ну­тые ус­пе­хи. По его мне­нию, он до­бил­ся су­ще­ст­вен­но­го про­грес­са, при­вел в дви­же­ние важ­ные ме­ха­низ­мы. Жен­щи­ны пе­ре­ез­жа­ли в от­но­си­тель­но безо­пас­ные при­мор­ские кан­то­ны. В луч­шем слу­чае, те­перь безу­держ­ное раз­мно­же­ние ро­гуш­ко­ев пре­кра­тит­ся, в худ­шем — ро­гуш­ко­ям при­дет­ся со­вер­шать на­бе­ги на се­ле­ния, от­да­лен­ные от их гор­ных убе­жищ. При­каз о фор­ми­ро­ва­нии опол­че­ний от­дан, тех­ни­сты по­лу­чи­ли ука­за­ние раз­ра­бо­тать ору­жие. Маэ­ст­ро Фро­литц сте­рег Сад­жа­ра­но Сер­ша­на. С глав­ным дис­кри­ми­на­то­ром Шар­ра­хом, фи­гу­рой не­из­вест­ных пред­поч­те­ний, при­хо­ди­лось по­сту­пать край­не ос­мот­ри­тель­но.

Он сде­лал все, что мож­но бы­ло сде­лать сра­зу… Ря­дом, на сту­ле, кто-то ос­та­вил га­зе­ту «Эр­нид ко­ро­ма­тик». Этц­вейн взял ее, про­смот­рел раз­но­цвет­ные по­ло­сы. Блед­но-го­лу­бы­ми и зе­ле­ны­ми сим­во­ла­ми — с яр­ко-ро­зо­вы­ми и тем­но-ро­зо­вы­ми встав­ка­ми, по­свя­щен­ны­ми осо­бо ще­кот­ли­вым и скан­даль­ным ис­то­ри­ям — со­об­ща­лись свет­ские сплет­ни и ком­мен­та­рии на зло­бо­днев­ные сто­лич­ные те­мы — эти столб­цы Этц­вейн иг­но­ри­ро­вал. Он про­чел си­ре­не­вую дек­ла­ра­цию Ано­ме. Раз­лич­ны­ми от­тен­ка­ми си­не-фио­ле­то­во­го и тем­но-зе­ле­но­го пред­ла­га­лись от­зы­вы из­вест­ных и влия­тель­ных лиц. Дек­ла­ра­ция вы­зва­ла все­об­щее одоб­ре­ние. «На­ко­нец Ано­ме об­ру­шит свой гнев на ор­ды не­ис­то­вых ди­ка­рей! — бу­ше­вал яр­ко-ульт­ра­ма­ри­но­вым тек­стом эс­тет Сан­танд­же­ло Фе­рат­тилен. — На­ро­ды Шан­та мо­гут об­лег­чен­но вздох­нуть».

Этц­вейн за­ку­сил гу­бу, раз­дра­жен­но встрях­нув га­зе­ту. Сни­зу на вто­рой стра­ни­це он за­ме­тил объ­яв­ле­ние в ко­рич­не­вой рам­ке, от­те­нен­ной ох­ря­но-жел­тым бор­дю­ром — мрач­ные, пу­гаю­щие вес­ти. Пол­чи­ще ро­гуш­ко­ев — по при­бли­зи­тель­ной оцен­ке не мень­ше пя­ти­сот бой­цов — вторг­лось в до­ли­ну Си­зых Ту­ма­нов в кан­то­не Лор-А́с­фен. Сот­ни муж­чин по­гиб­ли, сот­ни жен­щин про­па­ли без вес­ти: «Ро­гуш­кои раз­би­ли ла­герь в до­ли­не и не про­яв­ля­ют на­ме­ре­ния воз­вра­щать­ся в Хван. Сле­ду­ет ли счи­тать до­ли­ну Си­зых Ту­ма­нов ок­ку­пи­ро­ван­ной тер­ри­то­ри­ей? Жен­щин со всей воз­мож­ной рас­то­роп­но­стью эва­куи­ру­ют из Лор-Ас­фе­на на Ут­рен­ний бе­рег и в Эн­тер­ланд. К со­жа­ле­нию, воо­ру­жен­ные си­лы Ано­ме еще не­дос­та­точ­ны для на­не­се­ния контр­уда­ра. Мож­но толь­ко на­де­ять­ся, что кро­ва­вая бой­ня не по­вто­рит­ся».

Этц­вейн бро­сил га­зе­ту на стол, но пе­ре­ду­мал, сло­жил ее и за­су­нул в кар­ман пла­ща. Ми­ну­ту или две он си­дел, раз­гля­ды­вая по­се­ти­те­лей за со­сед­ни­ми сто­ла­ми — те бол­та­ли, шу­ти­ли и жес­ти­ку­ли­ро­ва­ли с обез­о­ру­жи­ваю­щей гра­ци­ей, том­но от­прав­ляя в рот ку­соч­ки де­ли­ка­те­сов… В са­ду га­ле­реи поя­вил­ся ро­зо­во­ще­кий тол­стяк-тех­нист, за­да­вав­ший во­про­сы в кон­фе­ренц-за­ле. В блед­но-зе­ле­ном пла­ще по­верх стро­го­го чер­но-бе­ло­го кос­тю­ма, он при­сое­ди­нил­ся к при­яте­лям, двум ве­се­лив­шим­ся не­по­да­ле­ку па­роч­кам в рос­кош­ных на­ря­дах — си­них, зе­ле­ных, пур­пур­ных, бе­лых. При­яте­ли при­гну­лись к но­во­при­быв­ше­му. Тот что-то ожив­лен­но рас­ска­зы­вал. Этц­вейн при­слу­шал­ся: «…бе­зу­мие, бе­зу­мие! Это не вхо­дит в на­ши обя­зан­но­сти — что мы зна­ем о та­ких ве­щах? Ано­ме тре­бу­ет чу­дес, но за­был по­да­рить вол­шеб­ную па­лоч­ку! Пусть сам по­став­ля­ет ору­жие — у не­го ры­ча­ги вла­сти, с не­го и спрос!»

При­ятель в зе­ле­ном что-то воз­ра­зил, но пун­цо­вый тех­нист не­тер­пе­ли­во пре­рвал его: «Че­пу­ха! Я по­дам пе­ти­цию. Ано­ме не ду­рак, он дол­жен по­нять, что так ве­щи не де­ла­ют­ся».

Этц­вейн на­пряг­ся, за­стыл — он не ве­рил сво­им ушам, на­ли­вал­ся гне­вом. Толь­ко что он при­зы­вал жир­но­го ту­пи­цу са­мо­от­вер­жен­но тру­дить­ся во имя спа­се­ния ци­ви­ли­за­ции, а тот уже рас­пус­кал по­ра­жен­че­ские ню­ни! Этц­вейн вы­нул пе­ре­дат­чик, на­брал цве­то­вой код эмб­ле­мы тех­ни­ста… но жел­тую кноп­ку на­жи­мать не стал. Вме­сто это­го он по­до­шел к тол­стя­ку, за­гля­нул в не­ожи­дан­но по­бе­лев­шее ли­цо и ти­хо ска­зал: «Я слы­шал ва­ши за­ме­ча­ния. По­ни­мае­те ли вы, что поч­ти по­те­ря­ли го­ло­ву? Кое-ко­му сто­ит толь­ко по­ше­ве­лить паль­цем».

«Я по­шу­тил, не бо­лее то­го! — по­спеш­но оп­рав­ды­вал­ся тех­нист, от­тал­ки­вая ла­до­ня­ми воз­дух. — По­жа­луй­ста, не по­ни­май­те мои сло­ва бу­к­валь­но!»

«Как еще их по­ни­мать? Мы все го­во­рим то, что хо­тим ска­зать. Про­щай­тесь с друзь­я­ми и до­ло­жи­те о при­бы­тии в штаб гар­вий­ско­го опол­че­ния. На­де­юсь, вы су­мее­те драть­ся не ху­же, чем тре­пать язы­ком!»

«Опол­че­ние? Не­воз­мож­но! Моя ра­бо­та…»

«Не­воз­мож­но? — Этц­вейн де­мон­ст­ра­тив­но по­ме­тил на по­лях га­зе­ты цве­то­вой код тол­стя­ка. — Я пе­ре­дам ва­ши воз­ра­же­ния Ано­ме. По­за­боть­тесь о за­ве­ща­нии».

Ог­лу­шен­ный, блед­ный, тех­нист об­мяк на сту­ле.

Этц­вейн по­до­звал ди­ли­жанс и от­пра­вил­ся в Сер­шан­ский дво­рец. Он об­на­ру­жил Сад­жа­ра­но в ви­ся­чем са­ду на кры­ше — тот со­сре­до­то­чен­но вер­тел в ру­ках боль­шую хру­сталь­ную иг­руш­ку. Этц­вейн по­сто­ял, по­на­блю­дал ми­ну­ту. Под­жав ма­лень­кий рот и на­ро­чи­то не за­ме­чая Этц­вей­на, Сад­жа­ра­но пе­ре­ме­щал пла­ваю­щие в тол­ще хру­ста­ля раз­но­цвет­ные све­тя­щие­ся пят­на, по­гла­жи­вая паль­цем ин­кру­сти­ро­ван­ные кос­тя­ны­ми по­лос­ка­ми реб­ра мно­го­гран­ни­ка.

Ка­кие мыс­ли блу­ж­да­ли под об­шир­ным лбом, дос­той­ным по­эта? Что дви­га­ло ма­лень­ки­ми ру­ка­ми, не­ко­гда цеп­ко сжи­мав­ши­ми браз­ды прав­ле­ния? Этц­вейн, и так уже не в луч­шем на­строе­нии, не вы­нес за­га­доч­но­го мол­ча­ния, вы­нул га­зе­ту и по­ло­жил ее на сто­лик пе­ред Сад­жа­ра­но. Тот от­ло­жил без­де­луш­ку и стал чи­тать, по­том под­нял гла­за на Этц­вей­на: «Со­бы­тия про­ис­хо­дят. Ис­то­рия идет сво­им че­ре­дом».

Этц­вейн ука­зал на объ­яв­ле­ние в ко­рич­не­во-жел­той рам­ке: «Что вы об этом ду­мае­те?»

«Тра­ге­дия».

«Вы при­знае­те, что ро­гуш­кои — вра­ги Шан­та?»

«На это не­че­го воз­ра­зить».

«Как бы вы с ни­ми обош­лись, будь власть сно­ва в ва­ших ру­ках?»

Сад­жа­ра­но на­чал бы­ло го­во­рить, но осек­ся и опус­тил взгляд на ра­дуж­ный мно­го­гран­ник: «По­след­ст­вия лю­бых дей­ст­вий те­ря­ют­ся в су­мра­ке ве­ро­ят­но­стей».

Этц­вейн ре­шил, что Сад­жа­ра­но, по-ви­ди­мо­му, дей­ст­ви­тель­но рех­нул­ся — поч­ти на­вер­ня­ка: «Как вы ста­ли Че­ло­ве­ком Без Ли­ца?»

«Отец ус­ту­пил мне власть, ко­гда со­ста­рил­ся, — по­смот­рев в не­бо, Сад­жа­ра­но пе­чаль­но улыб­нул­ся вос­по­ми­на­нию. — Не­ти­пич­ный слу­чай пря­мо­го пре­сто­ло­нас­ле­дия. Как пра­ви­ло, все не так про­сто».

«Ко­му вы со­би­ра­лись за­ве­щать пол­но­мо­чия?»

Улыб­ка ис­чез­ла с ли­ца Сад­жа­ра­но, он со­сре­до­то­чен­но на­хму­рил­ся: «Ко­гда-то я от­да­вал пред­поч­те­ние Ар­ноль­ду Ча­му, че­ло­ве­ку вы­со­ко­го про­ис­хо­ж­де­ния, раз­ви­то­го ин­тел­лек­та и безу­преч­ной че­ст­но­сти. Но со вре­ме­нем я пе­ре­ду­мал. Ано­ме дол­жен быть хи­тер и бес­по­ща­ден, для не­го со­весть — не­по­зво­ли­тель­ная рос­кошь, — паль­цы Сад­жа­ра­но кон­вуль­сив­но дер­ну­лись. — Страш­ные ве­щи мне при­хо­ди­лось де­лать, чу­до­вищ­ные! В Ха­вио­ске спуг­нуть свя­щен­ных птиц рав­но­силь­но смер­ти. В Фор­ду­ме уче­ник рез­чи­ка по неф­ри­ту дол­жен уме­реть, ес­ли в его эк­за­ме­на­ци­он­ной ра­бо­те поя­вит­ся тре­щи­на. Ар­нольд Чам, че­ло­век ра­зум­ный, не мог бы за­ста­вить се­бя при­ме­нять не­ле­пые, бес­смыс­лен­но жес­то­кие за­ко­ны. Есть бо­лее под­хо­дя­щий кан­ди­дат — Аун Шар­рах, глав­ный дис­кри­ми­на­тор. Он хо­ло­ден, про­ни­ца­те­лен, уме­ет по­дав­лять со­мне­ния и со­жа­ле­ния… Но я от­верг кан­ди­да­ту­ру Шар­ра­ха — мне не нра­вит­ся его стиль — и ос­та­но­вил вы­бор на Гар­стан­ге. Гар­станг мертв. Те­перь все это не име­ет зна­че­ния…»

По­ду­мав, Этц­вейн сно­ва за­дал во­прос: «Из­вест­но ли Шар­ра­ху, что вы рас­смат­ри­ва­ли его кан­ди­да­ту­ру?»

При­под­няв иг­руш­ку со сто­ла, Сад­жа­ра­но по­жал пле­ча­ми: «Аун Шар­рах — луч­ший спе­циа­лист по рас­сле­до­ва­нию пре­сту­п­ле­ний. Ра­зу­ме­ет­ся, он до­гад­лив, уме­ет со­би­рать ин­фор­ма­цию и де­лать вы­во­ды. От глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра труд­но скрыть ис­точ­ник вла­сти — рас­по­ла­гая все­ми дан­ны­ми, лич­ность и на­ме­ре­ния Ано­ме мож­но ус­та­но­вить ме­то­да­ми ис­клю­че­ния и кор­ре­ля­ции со­бы­тий».

Этц­вейн от­пра­вил­ся в по­ме­ще­ние ра­дио­стан­ции, вы­клю­чил фильтр ре­че­вой свя­зи, что­бы его го­лос не на­по­ми­нал «го­лос Ано­ме», и вы­звал Ау­на Шар­ра­ха: «Го­во­рит Гас­тель Этц­вейн. Я по­со­ве­то­вал­ся с Ано­ме. Он при­ка­зал мне и вам объ­е­хать кан­то­ны Шан­та в ка­че­ст­ве его пол­но­моч­ных пред­ста­ви­те­лей. Вам по­ру­че­но по­се­тить кан­то­ны к вос­то­ку от Джар­ди­на и к се­ве­ру от Деб­рей, в том чис­ле Шко­рий, Лор-Ас­фен, кан­тон Ведь­ми­ной го­ры и Ут­рен­ний бе­рег. На мою до­лю при­хо­дят­ся за­пад­ные и юж­ные кан­то­ны. Мы обя­за­ны ус­ко­рить мо­би­ли­за­цию и обу­че­ние рек­ру­тов, по ме­ре не­об­хо­ди­мо­сти при­бе­гая к при­ну­ж­де­нию. У вас, на­вер­ное, есть во­про­сы?»

По­сле ко­рот­ко­го мол­ча­ния Шар­рах спро­сил: «Вы упо­мя­ну­ли о „при­ну­ж­де­нии“. Ка­ки­ми сред­ст­ва­ми при­ну­ж­де­ния я мо­гу поль­зо­вать­ся?»

«За­пи­сы­вай­те име­на и цве­то­вые ко­ды лиц, про­яв­ляю­щих не­дос­та­точ­ную рас­то­роп­ность или от­ка­зы­ваю­щих­ся по­ви­но­вать­ся. Ано­ме по­лу­чит на­ши спи­ски и оп­ре­де­лит ме­ры на­ка­за­ния. В ка­ж­дой кон­крет­ной си­туа­ции не­об­хо­ди­мо учи­ты­вать ме­ст­ные ус­ло­вия. У ме­ня нет бо­лее под­роб­ных ин­ст­рук­ций. Ва­ше­го опы­та и здра­во­го смыс­ла долж­но быть дос­та­точ­но».

Го­лос Ау­на Шар­ра­ха не­сколь­ко по­блек: «Ко­гда я дол­жен вы­ехать?»

«Зав­тра. В пер­вую оче­редь ре­ко­мен­дую по­се­тить Уэйль, Си­ре­не­вую Дель­ту, Анг­ле­зий, Джар­дин и кан­тон По­соб­ни­ков, по­сле че­го мо­же­те взять гон­до­лу на Брас­сей­ском разъ­ез­де и от­пра­вить­ся по кон­ти­нен­таль­ной ма­ги­ст­ра­ли на даль­ний За­пад. Я спер­ва за­еду в кан­то­ны Ди­кой Ро­зы, Майе и Эре­ван, по­том в кан­тон Те­ней, от­ту­да воз­душ­ной до­ро­гой до Эн­тер­лан­да. Рас­хо­до­вать соб­ст­вен­ные сред­ст­ва не тре­бу­ет­ся — вы­пи­сы­вай­те че­ки, под­ле­жа­щие оп­ла­те по предъ­яв­ле­нии в Бан­ке Шан­та. Не от­ка­зы­вай­те се­бе ни в чем не­об­хо­ди­мом».

«Хо­ро­шо, — без эн­ту­зи­аз­ма ска­зал Аун Шар­рах. — Бу­дем ста­рать­ся».

Глава 4

Ре­к­ви­зи­ро­ван­ная Этц­вей­ном гон­до­ла «Ири­дик­сен» — трехъ­я­рус­ный ап­па­рат из пле­те­ных пруть­ев, тро­сов и бле­стя­щей плен­ки — по­ка­чи­ва­лась у по­гру­зоч­ной плат­фор­мы. Вет­ро­вой, меч­та­тель­ный и же­ман­ный мо­ло­дой че­ло­век по име­ни Ка­зал­ло, вы­пол­нял слож­ные и опас­ные обя­зан­но­сти со ску­чаю­щим пре­неб­ре­же­ни­ем. Этц­вейн взо­шел на борт. Ка­зал­ло, уже в руб­ке, обер­нул­ся: «Су­дарь, ва­ши ука­за­ния?»

«Нуж­но по­се­тить Джа­ми­лио, Вер­веи, Свя­тую Го­ру в Эре­ва­не, Лан­тин в кан­то­не Те­ней. По­том от­пра­вим­ся в Эн­тер­ланд с ос­та­нов­ка­ми по все­му Шан­ту».

«Как вам угод­но», — Ка­зал­ло с тру­дом по­да­вил зе­вок. Его при­чес­ку ук­ра­шал за­ткну­тый за ле­вое ухо по­бег ли­ло­вой араз­мы — су­ве­нир, ос­тав­ший­ся по­сле вче­раш­ней по­пой­ки. Этц­вейн с по­доз­ре­ни­ем сле­дил за вет­ро­вым, на­ско­ро про­ве­ряв­шим ле­бед­ки управ­ле­ния, вы­пу­ск­ные кла­па­ны па­ру­са и ме­ха­низм сбро­са бал­ла­ста. На­ко­нец Ка­зал­ло опус­тил сиг­наль­ный фла­жок: «По­еха­ли!»

Стан­ци­он­ная бри­га­да под­та­щи­ла пе­ред­нюю те­леж­ку ка­рет­ки по па­зо­во­му рель­су, слег­ка от­пус­тив гон­до­лу вверх. Ка­зал­ло пре­зри­тель­но от­ре­гу­ли­ро­вал диф­фе­рент и крен, рас­пра­вил па­рус по вет­ру. От­це­пив ос­та­но­воч­ные тро­сы от зад­ней те­леж­ки, бри­га­да ос­во­бо­ди­ла тор­моз — гон­до­ла вы­скольз­ну­ла вверх и впе­ред, ка­рет­ка ве­се­ло за­жур­ча­ла в па­зу. Ка­зал­ло под­кру­тил ле­бед­ки с ви­дом экс­пе­ри­мен­та­то­ра, изо­бре­таю­ще­го но­вый про­цесс — дви­же­ние за­мет­но ожи­ви­лось. Гон­до­ла ле­те­ла на вос­ток над Джар­дин­ским раз­ло­мом. Уш­ка­дель пре­вра­тил­ся в смут­ную тень за кор­мой. Ско­ро они ока­за­лись в кан­то­не Ди­кой Ро­зы, где сре­ди ле­си­стых хол­мов, уют­ных до­лин и сон­ных пру­дов рас­ки­ну­лись лу­га сель­ских по­мес­тий эс­те­тов Гар­вия.

На под­ле­те к тор­го­во­му го­род­ку Джа­ми­лио вет­ро­вой под­нял оран­же­вый фла­жок и при­вел па­рус к вет­ру. Стан­ци­он­ная бри­га­да за­це­пи­ла зад­нюю те­леж­ку ка­рет­ки и от­ве­ла в бо­ко­вой па­зо­вый путь, где ее за­кре­пи­ли тор­мо­зом. Под­хва­тив тяг­ло­вые тро­сы над шки­ва­ми пе­ред­ней те­леж­ки, ос­та­нов­щик от­та­щил ее впе­ред по па­зо­во­му рель­су. Гон­до­ла опус­ти­лась к плат­фор­ме стан­ции.

На­пра­вив­шись в Скан­даль­ное со­б­ра­ние кан­то­на, Этц­вейн ни­ко­го не за­стал — в ко­ри­до­рах ца­ри­ла гул­кая ти­ши­на. Кто-то вы­ве­сил в вес­ти­бю­ле дек­ла­ра­цию Ано­ме, но не по­хо­же бы­ло, что­бы долж­но­ст­ные ли­ца ее за­ме­ти­ли.

За кон­тор­кой вес­ти­бю­ля об­на­ру­жил­ся сек­ре­тарь. Этц­вейн в яро­сти по­тре­бо­вал объ­яс­не­ний. По­ка Этц­вейн кри­ти­ко­вал ме­ст­ные по­ряд­ки, сек­ре­тарь, удив­лен­но за­стыв­ший в веж­ли­вом по­лу­по­кло­не, не­по­ни­маю­ще мор­гал.

«Не­у­же­ли вы на­столь­ко не­ве­же­ст­вен­ны, что не мо­же­те уяс­нить се­бе не­от­лож­ный ха­рак­тер ука­за? — бу­ше­вал Этц­вейн. — Вы уво­ле­ны! Уби­рай­тесь из кон­то­ры! Ска­жи­те спа­си­бо, что Ано­ме еще не ото­рвал вам го­ло­ву!»

«За мно­гие го­ды бес­по­роч­ной служ­бы я при­вык к не­то­ро­п­ли­во­му че­ре­до­ва­нию со­бы­тий, — ис­пу­ган­но оп­рав­ды­вал­ся сек­ре­тарь. — От­ку­да мне знать, что имен­но этот указ над­ле­жит вы­пол­нять с бы­ст­ро­той мол­нии?»

«Те­перь вы знае­те! Как со­звать чле­нов об­щин­но­го со­ве­та на экс­трен­ное за­се­да­ние?»

«Не имею пред­став­ле­ния. Та­кая не­об­хо­ди­мость ни­ко­гда не воз­ни­ка­ла».

«На­до по­ла­гать, в Джа­ми­лио есть по­жар­ная бри­га­да? Как ее вы­зы­ва­ют?»

«Есть плат­ная бри­га­да доб­ро­воль­цев. Ко­гда слу­ча­ет­ся по­жар, бьют в гонг на бал­ко­не Скан­даль­но­го со­б­ра­ния».

«Иди­те и бей­те в гонг! Что вы си­ди­те?»

В кан­то­не Майе жи­ли ком­мер­ци­ан­ты — вы­со­кие, тем­но­во­ло­сые, тем­но­ко­жие лю­ди, об­хо­ди­тель­ные и не­то­ро­п­ли­вые. Они строи­ли вось­ми­уголь­ные до­ма с вось­ми­уголь­ны­ми кры­ша­ми. В цен­тре ка­ж­дой кры­ши тор­ча­ла печ­ная тру­ба; вы­со­та тру­бы от­ра­жа­ла пре­стиж до­мо­вла­дель­ца. Со­от­вет­ст­вен­но, го­род­ки и се­ле­ния ком­мер­ци­ан­тов вы­гля­де­ли из­да­ле­ка, как бес­по­ря­доч­ные ро­щи упи­рав­ших­ся в не­бо уз­ких ка­мен­ных стол­бов, один вы­ше дру­го­го. Ад­ми­ни­ст­ра­тив­ный центр кан­то­на, Вер­веи, был ско­рее не го­ро­дом, а ско­п­ле­ни­ем не­боль­ших пред­при­ятий, из­го­тов­ляв­ших иг­руш­ки, де­ре­вян­ную по­су­ду, под­но­сы, кан­де­ляб­ры, две­ри, ме­бель. По при­бы­тии Этц­вей­на про­из­вод­ст­во про­дол­жа­лось пол­ным хо­дом. Стар­ший не­го­ци­ант кан­то­на Майе при­знал, что еще не при­ни­мал ни­ка­ких мер, свя­зан­ных с дек­ла­ра­ци­ей Ано­ме. «По­спеш­ные при­го­тов­ле­ния в выс­шей сте­пе­ни за­труд­ни­тель­ны, — объ­яс­нял он с обез­о­ру­жи­ваю­щей улыб­кой. — Мы за­клю­чи­ли кон­трак­ты, ог­ра­ни­чи­ваю­щие сво­бо­ду дей­ст­вий. Кро­ме то­го, учи­ты­вай­те, что в это вре­мя го­да очень мно­го за­ка­зов. Не со­мне­ва­юсь, что власть и муд­рость Ано­ме дос­та­точ­ны для то­го, что­бы сдер­жи­вать ро­гуш­ко­ев, не пе­ре­во­ра­чи­вая вверх дном ус­то­яв­ший­ся ук­лад жиз­ни!»

Этц­вейн де­мон­ст­ра­тив­но от­ме­тил в за­пис­ной книж­ке цве­то­вой код не­го­ци­ан­та: «Ес­ли ка­кой-ли­бо из ком­мер­че­ских во­про­сов при­вле­чет ва­ше вни­ма­ние пре­ж­де, чем бу­дет сфор­ми­ро­ва­но и обу­че­но спо­соб­ное к бое­вым дей­ст­ви­ям опол­че­ние, вы по­те­ряе­те го­ло­ву. Вой­на с ро­гуш­коя­ми — пре­ж­де все­го! Я вы­ра­жа­юсь дос­та­точ­но яс­но?»

Ли­цо не­го­ци­ан­та пом­рач­не­ло: «Труд­но по­нять, ка­ким об­ра­зом…»

Этц­вейн пре­рвал его: «Даю вам ров­но де­сять се­кунд на то, что­бы на­чать вы­пол­не­ние при­ка­зов Ано­ме. Та­кая фор­му­ли­ров­ка под­да­ет­ся по­ни­ма­нию?»

Не­го­ци­ант при­кос­нул­ся к ошей­ни­ку: «Це­ли­ком и пол­но­стью».

В кан­то­не По­соб­ни­ков Этц­вейн столк­нул­ся с ту­пи­ко­вым по­ли­ти­че­ским кон­флик­том. Над го­ри­зон­том, на юго-вос­то­ке, уже вид­не­лись пер­вые вер­ши­ны Хва­на. При­мер­но на том же рас­стоя­нии с се­ве­ра к кан­то­ну при­бли­жа­лась из­лу­чи­на за­ли­ва Ра­ку­шеч­ных Цве­тов. Глав­ный ар­битр По­соб­ни­ков жа­ло­вал­ся: «Что де­лать — от­прав­лять жен­щин на се­вер или го­то­вить­ся к прие­му жен­щин из пред­го­рий? Ку­ро­пат­ни­ки го­во­рят од­но, яб­лоч­ни­ки дру­гое. Ку­ро­пат­ни­ки хо­тят фор­ми­ро­вать опол­че­ние из мо­ло­дых лю­дей, по­то­му что ста­ри­ки луч­ше управ­ля­ют­ся с пти­цей. Яб­лоч­ни­ки тре­бу­ют, что­бы вер­бо­ва­ли по­жи­лых — мо­ло­дые ру­ки нуж­ны для сбо­ра фрук­тов. Од­но­му Ано­ме из­вест­но, что пред­при­нять!»

«На­би­рай­те мо­ло­дых ку­ро­пат­ни­ков и по­жи­лых яб­лоч­ни­ков, — по­со­ве­то­вал ар­бит­ру Этц­вейн, — но дей­ст­вуй­те рас­то­роп­но и ре­ши­тель­но! Ес­ли Ано­ме уз­на­ет о за­держ­ках, гра­дом по­ле­тят го­ло­вы и яб­лоч­ни­ков, и ку­ро­пат­ни­ков!»

В кан­то­не Те­ней, под са­мы­ми от­ро­га­ми Хва­на, ро­гуш­ко­ев зна­ли и боя­лись. Не­од­но­крат­но их не­боль­шие бан­ды ви­де­ли в вер­ховь­ях до­лин — те­перь ме­ст­ные жи­те­ли не сме­ли там по­ка­зы­вать­ся. От на­бе­гов по­стра­да­ли три не­боль­ших се­ле­ния. Здесь Этц­вей­ну не при­шлось ни­ко­го то­ро­пить. Мно­же­ст­во жен­щин уже от­пра­ви­ли на се­вер, про­во­ди­лись уче­ния опол­чен­цев.

В со­про­во­ж­де­нии ве­ли­ко­го гер­цо­га Те­ней Этц­вейн на­блю­дал за уп­раж­не­ния­ми двух под­раз­де­ле­ний, воо­ру­жен­ных коль­я­ми и шес­та­ми, ими­ти­ро­вав­ши­ми ме­чи и ко­пья. Рек­ру­ты тре­ни­ро­ва­лись на про­ти­во­по­лож­ных кон­цах уд­ли­нен­но­го ова­ла Лан­тин­ской аре­ны. Два от­ря­да за­мет­но от­ли­ча­лись на­ря­да­ми, рве­ни­ем и на­вы­ка­ми. Бой­цы пер­вой груп­пы, в хо­ро­шо сши­тых тем­но-фио­ле­то­вых и тем­но-крас­ных уни­фор­мах и в тем­но-зе­ле­ных ко­жа­ных са­по­гах, упо­ря­до­чен­но бро­са­лись в ата­ку и от­сту­па­ли, уме­ли от­ра­жать уда­ры и де­лать лож­ные вы­па­ды, хо­ди­ли впе­ре­вал­ку и об­ме­ни­ва­лись шут­ка­ми, не пе­ре­ста­вая энер­гич­но ду­ба­сить друг дру­га. Опол­чен­цы из дру­го­го от­ря­да, в ра­бо­чих ком­би­не­зо­нах и сан­да­ли­ях, дви­га­лись вя­ло, с про­хлад­цей, и не­до­воль­но брюз­жа­ли. Этц­вейн по­ин­те­ре­со­вал­ся при­чи­ной та­ко­го груп­по­во­го раз­двое­ния ха­рак­те­ров.

«На­ши пра­ви­ла еще не впол­не оп­ре­де­ли­лись, — от­ве­чал ве­ли­кий гер­цог. — Мно­гие из по­лу­чив­ших при­зыв­ные по­ве­ст­ки от­пра­ви­ли слу­жить вме­сто се­бя кре­по­ст­ных долж­ни­ков, не про­яв­ляю­щих осо­бой пры­ти. Не уве­рен в це­ле­со­об­раз­но­сти та­кой сис­те­мы. Мо­жет быть, со­стоя­тель­ные ли­ца, не же­лаю­щие всту­пать в опол­че­ние, долж­ны при­сы­лать двух долж­ни­ков, а не од­но­го. Мо­жет быть, за­ме­ну воль­ных рек­ру­тов кре­по­ст­ны­ми во­об­ще сле­ду­ет за­пре­тить. Вы­дви­га­ют­ся убе­ди­тель­ные до­во­ды в поль­зу обе­их то­чек зре­ния».

Этц­вейн ска­зал: «Обо­ро­на Шан­та — при­ви­ле­гия сво­бод­ных лю­дей. Всту­пая в опол­че­ние, кре­по­ст­ной ав­то­ма­ти­че­ски по­га­ша­ет долг. Будь­те так до­б­ры, разъ­яс­ни­те это от­ря­ду долж­ни­ков — по­смот­рим, при­ба­вит­ся ли у них пры­ти».

Рельс воз­душ­ной до­ро­ги ка­раб­кал­ся в Деб­ри. Те­перь «Ири­дик­сен» под­нял­ся над ка­рет­кой на всю дли­ну тро­сов — здесь, в пред­горь­ях, чем вы­ше ле­те­ла гон­до­ла, тем силь­нее и ров­нее ста­но­вил­ся ве­тер. В Ан­гви­не бур­ла­ки пе­ре­та­щи­ли «Ири­дик­сен» бес­ко­неч­ным ка­на­том над ущель­ем к Ан­гвин­ской раз­вяз­ке — за­те­ряв­шей­ся в не­бе плат­фор­ме, от­ку­да Этц­вейн ко­гда-то сбе­жал при со­дей­ст­вии (или, по мень­шей ме­ре, при по­пус­ти­тель­ст­ве) Джер­да Фин­не­ра­ка.

«Ири­дик­сен» про­дол­жал путь на юго-вос­ток над са­мы­ми мрач­ны­ми, не­про­хо­ди­мы­ми про­пас­тя­ми и уте­са­ми. Ка­зал­ло дос­тал би­нокль и рас­смат­ри­вал па­но­ра­му Деб­рей. Про­тя­нув ру­ку, он ука­зал вниз, в гор­ную до­ли­ну: «Вас бес­по­ко­ят ро­гуш­кои? Смот­ри­те — це­лое пле­мя!»

Схва­тив би­нокль, Этц­вейн уви­дел мно­же­ст­во поч­ти не­под­виж­ных тем­ных фи­гур — не мень­ше че­ты­рех­сот. На та­ком рас­стоя­нии они вы­гля­де­ли ма­лень­ки­ми, рас­плыв­ча­ты­ми. Часть стой­би­ща ок­ру­жал вы­со­кий пле­тень из ко­лю­че­го кус­тар­ни­ка. Вниз по до­ли­не от­но­си­ло струй­ки ды­ма, под­ни­мав­шие­ся над дю­жи­ной ог­ром­ных по­ход­ных кот­лов. Пы­та­ясь луч­ше раз­гля­деть внут­рен­ний ого­ро­жен­ный уча­сток, Этц­вейн по­нял, что бес­фор­мен­ные гру­ды, ка­зав­шие­ся ку­ча­ми тря­пья — груп­пы жму­щих­ся друг к дру­гу жен­щин. Их бы­ло око­ло сот­ни. В глу­би­не ко­ра­ля, под чем-то вро­де на­ве­са из сучь­ев и ли­сть­ев, ско­рее все­го, пря­та­лись дру­гие… Ро­гуш­кои рас­по­ло­жи­лись по­рознь во­круг плет­ня. Ка­ж­дый си­дел на кор­точ­ках, не об­ра­щая вни­ма­ния на ос­таль­ных. Од­ни чи­ни­ли рем­ни, дру­гие на­ти­ра­ли те­ло жи­ром, под­кла­ды­вая дро­ва в оча­ги под кот­ла­ми. Ни­кто, на­сколь­ко мог за­ме­тить Этц­вейн, да­же не под­нял го­ло­ву, что­бы взгля­нуть на гон­до­лу или на ка­рет­ку, шу­мев­шую по рель­су в по­лу­ки­ло­мет­ре от стой­би­ща. До­ли­на скры­лась за вы­сту­пом ска­лы — «Ири­дик­сен» спе­шил над ка­мен­ной осы­пью.

Этц­вейн по­ве­сил би­нокль на де­ре­вян­ный крю­чок: «От­ку­да у них саб­ли? Кот­лы то­же ме­тал­ли­че­ские — у нас та­кие ни за ка­кие день­ги не ку­пишь».

Ка­зал­ло хи­хик­нул: «Дра­го­цен­ные кот­лы — а ва­рят в них тра­ву, ли­стья, чер­ных чер­вей, дох­лых ахуль­фов — жи­вых, впро­чем, то­же — все, что мо­гут за­пих­нуть в глот­ку! Я час­тень­ко гля­жу на них в би­нокль».

«Они ко­гда-ни­будь ин­те­ре­су­ют­ся гон­до­ла­ми? Па­ра ро­гуш­ко­ев мог­ла бы раз­ло­мать рельс за од­ну ми­ну­ту».

«Рель­сы они не тро­га­ют, — по­че­сал в за­тыл­ке Ка­зал­ло. — Та­кое впе­чат­ле­ние, что им де­ла нет до не­ко­то­рых ве­щей, буд­то они не су­ще­ст­ву­ют. Ко­гда ро­гуш­кой не ест и не со­во­ку­п­ля­ет­ся, он си­дит на кор­точ­ках — и все тут. Не знаю, что у них в го­ло­ве. Мо­жет, они во­об­ще не ду­ма­ют. Ме­ст­ный пас­са­жир, го­рец, рас­ска­зы­вал, что про­шел по тро­пе ми­мо два­дца­ти ро­гуш­ко­ев, си­дев­ших в те­ни. Я спра­ши­ваю — они спа­ли? Он го­во­рит — нет. Да­же не пы­та­лись его пой­мать. Об­ще­из­ве­ст­ный факт — ро­гуш­кой не на­па­да­ет на муж­чи­ну, ес­ли тот не за­щи­ща­ет жен­щи­ну и ес­ли ро­гуш­кой не го­ло­ден. Го­лод­ный ро­гуш­кой от­прав­ля­ет в ко­тел все съе­доб­ное, а муж­чи­ны, с его точ­ки зре­ния, очень да­же съе­доб­ны».

«Бы­ла бы у нас бом­ба, се­го­дня мы мог­ли бы унич­то­жить пять­сот ро­гуш­ко­ев», — за­ме­тил Этц­вейн.

«Не слиш­ком удач­ная мысль, — ото­звал­ся Ка­зал­ло, счи­тав­ший сво­им дол­гом кри­ти­ко­вать или оп­ро­вер­гать лю­бое мне­ние Этц­вей­на. — Ес­ли с гон­дол нач­нут бро­сать бом­бы, ро­гуш­кои до­га­да­ют­ся раз­ло­мать рель­сы».

«Мож­но бом­бить с гон­дол, не при­вя­зан­ных к ка­рет­кам».

«Как вы се­бе это пред­став­ляе­те? Бом­ба па­да­ет пря­мо вниз, а в сво­бод­ном по­ле­те управ­лять па­ру­сом так, что­бы гон­до­ла ока­за­лась точ­но над стой­би­щем, очень труд­но. Ес­ли бы на гон­до­лах стоя­ли дви­га­те­ли, дру­гое де­ло — но из пруть­ев и стек­ла не сма­сте­ришь дви­га­тель, да­же ес­ли кто-ни­будь со­хра­нил древ­ние чер­те­жи».

Этц­вейн ска­зал: «Па­рус­ная гон­до­ла не­по­во­рот­ли­ва, за­то пла­нер хо­ро­шо ма­нев­ри­ру­ет».

«С дру­гой сто­ро­ны, — не сда­вал­ся Ка­зал­ло, — пла­нер дол­жен ра­но или позд­но при­зем­лить­ся, то­гда как гон­до­ла все­гда мо­жет под­нять­ся на безо­пас­ную вы­со­ту».

«Я го­во­рю об унич­то­же­нии ро­гуш­ко­ев, а не об ор­га­ни­за­ции при­ят­ных и безо­пас­ных воз­душ­ных экс­кур­сий!» — от­ре­зал Этц­вейн.

Ка­зал­ло толь­ко рас­сме­ял­ся и от­пра­вил­ся в руб­ку по­иг­рать на хи­та­не — вет­ро­вой очень гор­дил­ся дос­ти­же­ния­ми в этой об­лас­ти.

Они ле­те­ли в са­мой глу­би­не Деб­рей. Всю­ду гор­би­лись в не­бе се­рые скаль­ные хреб­ты. Па­зо­вый рельс кру­то по­во­ра­чи­вал вверх, на­пра­во, на­ле­во, вниз — в за­ви­си­мо­сти от час­тых из­ме­не­ний рель­е­фа. Пе­ре­па­ды вы­со­ты вы­зы­ва­ли тря­ску, ки­ле­вую кач­ку, не­при­ят­ные ус­ко­ре­ния. Кру­тые по­во­ро­ты в го­ри­зон­таль­ной плос­ко­сти тре­бо­ва­ли от вет­ро­во­го по­сто­ян­ной кор­рек­ции по­ло­же­ния па­ру­са и дли­ны тро­сов. По воз­мож­но­сти, па­зо­вый рельс про­кла­ды­ва­ли пер­пен­ди­ку­ляр­но на­прав­ле­нию пре­об­ла­даю­щих вет­ров, что­бы обес­пе­чи­ва­лась воз­мож­ность двух­сто­рон­не­го дви­же­ния. В го­рах, од­на­ко, вет­ры то и де­ло ме­ня­лись, на­ле­тая не­ожи­дан­ны­ми по­ры­ва­ми со всех сто­рон, в том чис­ле на­встре­чу, вре­мя от вре­ме­ни точ­но вдоль па­зо­во­го рель­са. В та­ких слу­ча­ях вет­ро­во­му при­хо­ди­лось по­во­ра­чи­вать па­рус кру­то к вет­ру, на­кло­нять гон­до­лу и под­тя­ги­вать ее вниз, к са­мо­му рель­су, что­бы све­сти к ми­ни­му­му воз­дей­ст­вие встреч­ной со­став­ляю­щей со­от­но­ше­ния сил. Ес­ли си­туа­ция ухуд­ша­лась, он на­тя­ги­вал тор­моз­ной трос, при­жи­мая ро­ли­ки хо­до­вой те­леж­ки к бо­ко­вой по­верх­но­сти па­за. В худ­шем слу­чае, ко­гда с ре­вом и сви­стом на­ле­та­ли штор­мо­вые встреч­ные шква­лы, вет­ро­вой про­сто от­ка­зы­вал­ся от по­пы­ток даль­ней­ше­го про­дви­же­ния впе­ред и дрей­фо­вал об­рат­но к пре­ды­ду­щей стан­ции или к бли­жай­ше­му разъ­ез­ду.

Ура­ган на­стиг гон­до­лу «Ири­дик­сен» над цир­ком Кон­сейль — ог­ром­ной за­сне­жен­ной вул­ка­ни­че­ской впа­ди­ной, где скры­ва­лись ис­то­ки Су­мрач­ной ре­ки. С ут­ра ро­зо­ва­то-си­ре­не­вая дым­ка за­тя­ну­ла юж­ную по­ло­ви­ну не­ба. Вы­со­ко на вос­то­ке сот­ня­ми по­лос рас­ки­нул­ся ве­ер пе­ри­стых об­ла­ков — за ни­ми, под­све­чи­вая ве­ер ро­зо­вы­ми, бе­лы­ми и го­лу­бы­ми раз­во­да­ми, кру­жи­лись и под­ми­ги­ва­ли три солн­ца. Ка­зал­ло пред­ска­зал шторм не­за­дол­го до то­го, как на­ле­те­ли пер­вые по­ры­вы. Вет­ро­вой поль­зо­вал­ся все­ми хит­ро­стя­ми, из­вест­ны­ми в его про­фес­сии — при­во­дил па­рус к вет­ру, под­тя­ги­вал и тра­вил тро­сы, тор­мо­зил, опи­сы­вая гон­до­лой ши­ро­кую ду­гу и от­пус­кая тор­моз точ­но в тот мо­мент, ко­гда инер­ция по­зво­ля­ла вы­иг­рать у вет­ра не­сколь­ко мет­ров. Рельс по­во­ра­чи­вал в по­лу­то­ра ки­ло­мет­рах впе­ре­ди, и Ка­зал­ло пы­тал­ся во что бы то ни ста­ло ту­да до­б­рать­ся. В трех­стах мет­рах до по­во­ро­та, од­на­ко, ос­тов «Ири­дик­се­на» за­сто­нал и за­тре­щал — по­го­да ра­зы­гра­лась не на шут­ку. Ка­зал­ло вы­сво­бо­дил тор­моз, по­ста­вил па­рус по вет­ру, и гон­до­лу по­нес­ло об­рат­но над кот­ло­ви­ной древ­не­го вул­ка­на.

На разъ­ез­де Кон­сейль стан­ци­он­ная бри­га­да спус­ти­ла гон­до­лу и за­кре­пи­ла ее се­тью. Ка­зал­ло и Этц­вейн про­ве­ли ночь на стан­ции, за­щи­щен­ной вы­со­кой ка­мен­ной сте­ной с уг­ло­вы­ми баш­ня­ми. Ску­чаю­щие слу­жа­щие воз­душ­ной до­ро­ги охот­но от­ве­ча­ли на во­про­сы и со­об­щи­ли, что ро­гуш­ко­ев в ок­ру­ге ви­де­ли час­то. Су­пер­ин­тен­дант от­ме­тил, что за по­след­ние ме­ся­цы чис­лен­ность банд по­ра­зи­тель­но уве­ли­чи­лась: «Рань­ше по­па­да­лись шай­ки по два, от си­лы по три де­сят­ка ро­гуш­ко­ев. Те­перь они бро­дят ста­да­ми по две­сти-три­ста тва­рей и вре­ме­на­ми ок­ру­жа­ют стан­ци­он­ную кре­пость. На­па­ли толь­ко од­на­ж­ды, ко­гда здесь пе­ре­жи­да­ли шторм мо­на­хи­ни из Вер­на. Сна­ча­ла во­круг вро­де бы ни­ко­го не бы­ло, а по­том, как из-под зем­ли, на сте­ны по­лез­ли три­ста ро­гуш­ко­ев. Но мы при­го­то­ви­лись — все под­хо­ды к стан­ции за­щи­ще­ны вко­пан­ны­ми фу­га­са­ми в не­сколь­ко ря­дов. Ка­ж­дый взрыв вы­во­дил из строя по две дю­жи­ны ро­гуш­ко­ев — ос­та­лось око­ло сот­ни тру­пов. На сле­дую­щий день мы по­бы­ст­рее за­тол­ка­ли мо­на­хинь в гон­до­лу и от­пра­ви­ли во­своя­си. С тех пор все спо­кой­но. Пой­дем­те, я вам что-то по­ка­жу».

В уг­лу под кре­по­ст­ной сте­ной слу­жа­щие со­ору­ди­ли клет­ку из коль­ев же­лез­но­го де­ре­ва. В про­све­ты ме­ж­ду коль­я­ми вы­гля­ды­ва­ла па­ра не­боль­ших мед­но-крас­ных су­ществ: «Их пой­ма­ли на про­шлой не­де­ле — ры­лись в от­бро­сах. Мы под­ве­си­ли сеть и под­ло­жи­ли при­ман­ку. Трое ра­зо­рва­ли сеть и сбе­жа­ли, а двое за­пу­та­лись. Силь­ные чер­ти — ка­ж­до­го при­шлось не­сти вчет­ве­ром».

Этц­вейн вни­ма­тель­но рас­смот­рел двух де­те­ны­шей, бес­смыс­лен­но пя­лив­ших боль­шие чер­ные гла­за. Но­вая по­ро­да лю­дей? Ге­не­ти­че­ская мо­ди­фи­ка­ция? Ис­кус­ст­вен­но вы­ра­щен­ные ор­га­низ­мы, чу­ж­дые все­му жи­во­му на Дер­дей­не? Та­кие во­про­сы за­да­ва­лись час­то, но ни­кто еще не дал удов­ле­тво­ри­тель­но­го от­ве­та. Ске­лет ро­гуш­коя ма­ло от­ли­чал­ся от че­ло­ве­че­ско­го, хо­тя бро­са­лась в гла­за уп­ро­щен­ная струк­ту­ра ступ­ней, кис­тей и груд­ной клет­ки. Этц­вейн спро­сил су­пер­ин­тен­дан­та: «Они смир­ные?»

«Как же! Про­сунь­те па­лец в клет­ку — ми­гом от­ку­сят!»

«Они го­во­рят? Во­об­ще, про­из­во­дят ка­кие-ни­будь зву­ки?»

«По но­чам ску­лят и сто­нут, днем мол­чат. Че­ло­ве­че­ско­го в них ма­ло — зве­ри, да­же не ди­ка­ри! По­ра бы их при­кон­чить, а то еще при­ду­ма­ют ка­кую-ни­будь мер­зость».

«Нет-нет, сте­ре­ги­те их хо­ро­шень­ко — Ано­ме при­ка­зал изу­чать ро­гуш­ко­ев. Мо­жет быть, мы все-та­ки нау­чим­ся их кон­тро­ли­ро­вать».

Су­пер­ин­тен­дант с со­мне­ни­ем взи­рал на мед­но­ко­жих бе­сов: «Все воз­мож­но, ко­неч­но».

«Как толь­ко я вер­нусь в Гар­вий, за ни­ми по­шлют — вам, ра­зу­ме­ет­ся, хо­ро­шо за­пла­тят за их со­дер­жа­ние».

«Очень лю­без­но с ва­шей сто­ро­ны. На­де­юсь, они не сбе­гут. Толь­ко они рас­тут, как на дрож­жах — то­го и гля­ди, клет­ку раз­ло­ма­ют».

«Ук­ре­пи­те клет­ку. Не бей­те их, но по­ста­рай­тесь нау­чить их вы­пол­нять па­ру про­стей­ших ко­манд».

«По­про­бу­ем».

Вниз ле­тел «Ири­дик­сен» — над пред­горь­я­ми Деб­рей, над ве­ли­ко­леп­ны­ми ле­са­ми кан­то­на Верн. На ка­кое-то вре­мя ве­тер пол­но­стью за­тих. Что­бы раз­влечь­ся, Этц­вейн на­блю­дал в би­нокль за лес­ны­ми пти­ца­ми — воз­душ­ны­ми ане­мо­на­ми, пор­хаю­щи­ми, как по­плав­ки в мо­ре ли­ст­вы, свет­ло-зе­ле­ны­ми мель­ку­на­ми, чер­но­го­ло­вы­ми си­ре­не­вы­ми дра­ко­но­хво­ста­ми. К ве­че­ру вне­зап­но под­нял­ся ве­тер — «Ири­дик­сен» сно­ва по­нес­ся над рель­сом, спус­кав­шим­ся к Пель­мон­ту, где бы­ла раз­вяз­ка.

В Пель­мон­те во­да из ре­ки Фа­ха­лю­ст­ры, от­ве­ден­ная в уз­кие ис­кус­ст­вен­ные ка­на­лы, при­во­ди­ла в дви­же­ние обо­ру­до­ва­ние шес­ти ог­ром­ных ле­со­пи­лок. Брев­на, сплав­лен­ные по Фа­ха­лю­ст­ре из лес­ных пред­го­рий, об­ди­ра­ли, отор­цо­вы­ва­ли и раз­ре­за­ли на дос­ки дра­го­цен­ны­ми пи­ла­ми из спе­чен­ных же­лез­ных кру­жев. На от­кры­тых склад­ских пло­щад­ках су­ши­лись шта­бе­ли до­сок. Вы­дер­жан­ное де­ре­во об­стру­ги­ва­ли, про­пи­ты­ва­ли мас­ла­ми, кра­си­те­ля­ми, аро­ма­ти­че­ски­ми ма­зя­ми и на­гру­жа­ли на бар­жи или ре­за­ли, из­го­тов­ляя фи­гур­ные по­лу­фаб­ри­ка­ты. Этц­вейн два­ж­ды бы­вал в Пель­мон­те с «Ро­зо­во-чер­но-ла­зур­но-глу­бо­ко­зе­ле­ной бан­дой». Ему нра­ви­лось вез­де­су­щее в этих мес­тах бла­го­уха­ние све­же­рас­пи­лен­ных до­сок, смо­лы, оли­фы и ко­по­ти.

Глав­ный управ­ляю­щий кан­то­на от­кро­вен­но об­ра­до­вал­ся при­бы­тию Этц­вей­на. Ле­со­ру­бы Се­вер­но­го Вер­на хо­ро­шо зна­ли ро­гуш­ко­ев. Мно­го лет они вы­став­ля­ли сто­ро­же­вые по­сты по бе­ре­гам Фа­ха­лю­ст­ры, от­ра­жая де­сят­ки вы­ла­зок с по­мо­щью ар­ба­ле­тов и пик — в ле­су, по срав­не­нию с ме­та­тель­ны­ми ята­га­на­ми ро­гуш­ко­ев, это ору­жие да­ва­ло оп­ре­де­лен­ные пре­иму­ще­ст­ва.

В по­след­нее вре­мя ро­гуш­кои на­па­да­ли по но­чам, боль­ши­ми бан­да­ми. Верн­ским пат­ру­лям при­хо­ди­лось от­сту­пать от бе­ре­гов ре­ки, что при­во­ди­ло к про­сто­ям ле­со­пи­лок и бес­по­кой­ст­вам в кан­то­не. Ни­где еще в Шан­те Этц­вейн не на­блю­дал та­ко­го рве­ния. Жен­щин от­пра­ви­ли на юж­ный бе­рег, опол­че­ние про­во­ди­ло еже­днев­ные уче­ния. «Пе­ре­дай­те Ано­ме: пусть сроч­но при­шлет ору­жие! — вол­но­вал­ся глав­ный управ­ляю­щий. — Пи­ки и ар­ба­ле­ты на от­кры­той ме­ст­но­сти бес­по­лез­ны, нуж­ны взрыв­ные стре­лы, ос­ле­п­ляю­щие про­жек­то­ры, ге­не­ра­то­ры лу­чей смер­ти, но­вые, ужас­ные сред­ст­ва унич­то­же­ния — чем страш­нее, тем луч­ше! Ано­ме все­си­лен и ге­ниа­лен — пусть при­ду­ма­ет и даст нам ору­жие».

Этц­вейн не на­шел­ся, что ска­зать. В той ме­ре, в ка­кой ти­тул «Ано­ме» еще имел ка­кой-то смысл, Ано­ме был он, Гас­тель Этц­вейн — че­ло­век во­все не все­силь­ный и не ге­ни­аль­ный. Что ска­зать от­важ­ным лю­дям? Их нель­зя об­ма­ны­вать, они за­слу­жи­ва­ют прав­ды. Этц­вейн от­ве­тил: «Ору­жия нет. В Гар­вии луч­шие тех­ни­сты Шан­та ра­бо­та­ют не по­кла­дая рук. Ору­жие нуж­но спро­ек­ти­ро­вать, ис­пы­тать, из­го­то­вить. Ано­ме де­ла­ет все, что мо­жет, но он не все­си­лен».

Глав­ный управ­ляю­щий, дол­го­вя­зый вы­хо­дец из се­мьи ле­со­ру­бов с не­кра­си­вым об­вет­рен­ным ли­цом, воз­му­тил­ся: «По­че­му так позд­но? О ро­гуш­ко­ях он знал дав­ным-дав­но — и за все это вре­мя не при­го­то­вил­ся к обо­ро­не?»

«Ано­ме на­де­ял­ся на мир­ное ре­ше­ние про­бле­мы, — ска­зал Этц­вейн. — Вел пе­ре­го­во­ры, пы­тал­ся сдер­жать рас­про­стра­не­ние банд. Но ро­гуш­кои, ко­неч­но, не по­ни­ма­ют просьб и пре­ду­пре­ж­де­ний».

«Что­бы об этом до­га­дать­ся, не нуж­но быть се­ми пя­дей во лбу! Кто угод­но со­об­ра­зил бы, что к че­му, по­сле пер­во­го же на­бе­га. Те­перь мы долж­ны драть­ся, а драть­ся не­чем! Ано­ме, чем бы ни объ­яс­ня­лось его опо­зда­ние — из­не­жен­но­стью, не­ре­ши­тель­но­стью, тру­со­стью — Ано­ме нас пре­дал! Мо­же­те так ему и пе­ре­дать, пусть ото­рвет мне го­ло­ву! Луч­ше взо­рвать­ся на мес­те, чем ва­рить­ся в кот­ле ро­гуш­ко­ев».

Этц­вейн кив­нул: «Пря­мо­та де­ла­ет вам честь. Ска­жу по сек­ре­ту: Ано­ме, усерд­но пы­тав­ший­ся ми­рить­ся с ро­гуш­коя­ми, сме­щен. Его пол­но­мо­чия воз­ло­же­ны на дру­го­го че­ло­ве­ка, вы­ну­ж­ден­но­го де­лать все сра­зу. Ва­ши за­ме­ча­ния со­вер­шен­но спра­вед­ли­вы».

«Рад слы­шать! — зая­вил управ­ляю­щий. — Тем не ме­нее, что нам де­лать здесь и сей­час? У нас опыт­ные, вы­нос­ли­вые бой­цы, разъ­я­рен­ные до край­но­сти. Но ро­гуш­ко­ев не возь­мешь го­лы­ми ру­ка­ми. Нуж­но что-то при­ду­мать, что-то пред­при­нять не­мед­лен­но».

«Ро­гуш­коя мож­но убить из ар­ба­ле­та. У вас есть обо­ру­до­ва­ние и ма­те­риа­лы — де­лай­те мощ­ные, даль­но­бой­ные ар­ба­ле­ты», — по­со­ве­то­вал Этц­вейн. Он вспом­нил стой­би­ще ро­гуш­ко­ев в Хван­ских го­рах: «По­строй­те пла­не­ры — на од­но­го, двух, шес­те­рых че­ло­век. Обу­чи­те пи­ло­тов. По­шли­те лю­дей в кан­тон Ведь­ми­ной го­ры и в Азум, по­тре­буй­те луч­шие пла­не­ры. Раз­бе­ри­те их, ис­поль­зуй­те де­та­ли в ка­че­ст­ве шаб­ло­нов. За хол­стом и плен­кой по­шли­те в Хин­те, в Ма­ре­стий, в Баг­ро­вый Кань­он. Тре­буй­те име­нем Ано­ме са­мый вы­со­ко­ка­че­ст­вен­ный ма­те­ри­ал! Луч­шие ве­рев­ки и тро­сы де­ла­ют в Кат­рии, фрил­лий­ские то­же хо­ро­ши. Фер­рий­цам при­дет­ся ус­та­но­вить до­пол­ни­тель­ные ре­ак­то­ры и по­сту­пить­ся сек­ре­та­ми, что­бы обу­чить но­вый пер­со­нал: же­ле­за нуж­но как мож­но боль­ше. Поль­зуй­тесь все­ми ре­сур­са­ми Шан­та — та­ко­ва во­ля Ано­ме».

Из Пель­мон­та «Ири­дик­сен» бы­ст­ро до­ле­тел до Лю­тэ, а из Лю­тэ в Блик над ре­кой Аль­фе­ис — пас­са­жир­ская бар­жа бук­си­ро­ва­ла гон­до­лу на­встре­чу мор­ско­му бри­зу. Об­рат­но из Бли­ка в Лю­тэ «Ири­дик­сен» ле­тел сво­им хо­дом, при­вя­зан­ный тро­са­ми к ры­бачь­ей лод­ке с длин­ным ки­лем, на­прав­ляв­шей гон­до­лу про­тив те­че­ния Аль­феи­са по­доб­но хо­до­вой те­леж­ке в рель­со­вом па­зу. Вер­нув­шись в Лю­тэ, Этц­вейн от­пра­вил­ся в эн­тер­ланд­ский порт Око Вос­то­ка, где взо­шел на борт пас­са­жир­ско­го па­рус­ни­ка, от­плы­вав­ше­го к Ут­рен­не­му бе­ре­гу, в Иль­вий. Фак­ти­че­ски Ут­рен­ний бе­рег от­но­сил­ся к тер­ри­то­рии, по­ру­чен­ной Ау­ну Шар­ра­ху. Этц­вейн, тем не ме­нее, хо­тел во­очию удо­сто­ве­рить­ся в доб­ро­со­ве­ст­но­сти глав­но­го дис­кри­ми­на­то­ра.

Из Иль­вия Этц­вейн вер­нул­ся мо­рем в Око Вос­то­ка. Ме­ж­ду эти­ми го­ро­да­ми воз­душ­но­до­рож­но­го со­об­ще­ния не бы­ло. Дав­но пла­ни­ро­ва­лась так­же вет­ка, на­пря­мую свя­зы­вав­шая Брас­сеи в Эль­фи­не с Мас­чей­ном в Мас­сеа­хе, но про­ект ос­тал­ся на бу­ма­ге. В ка­ж­дом слу­чае крат­чай­шее рас­стоя­ние ме­ж­ду го­ро­да­ми со­став­ля­ло чуть боль­ше трех­сот ки­ло­мет­ров — но дли­на трас­сы, про­ло­жен­ной с уче­том пре­об­ла­даю­щих вет­ров, пре­вы­ша­ла бы две с по­ло­ви­ной ты­ся­чи ки­ло­мет­ров. Еще од­ну, коль­це­вую вет­ку, сле­до­ва­ло про­тя­нуть от Брас­сей на за­пад че­рез кан­то­ны Языч­ни­ков и Ир­реа­ле, по­том в Фер­газ на се­ве­ре Ги­та­не­ска, по­сле че­го на юго-вос­ток, че­рез Фе­неск в Гар­вий. Изо­ли­ро­ван­ные кан­то­ны Ха­виоск, Фор­дум и Пар­фе по­ка не слиш­ком ну­ж­да­лись в воз­душ­но­до­рож­ном об­слу­жи­ва­нии, но раз­ве не сле­до­ва­ло ду­мать о бу­ду­щем? Этц­вейн по­ме­тил в за­пис­ной книж­ке: «За­кон­чить строи­тель­ст­во не­дос­таю­щих уча­ст­ков воз­душ­ной до­ро­ги — в крат­чай­шие сро­ки!»

Из Ока Вос­то­ка «Ири­дик­сен» вер­нул­ся в Пель­монт, от­ку­да на­пра­вил­ся по глав­ной юж­ной ма­ги­ст­ра­ли в ди­кие кан­то­ны, гра­ни­чив­шие с Боль­шой Со­ле­ной то­пью. В ка­ж­дом кан­то­не Этц­вейн на­хо­дил осо­бую си­туа­цию, осо­бые пред­став­ле­ния. В Ди­фи­бе­ле жен­щи­нам при­над­ле­жа­ли все лав­ки, скла­ды и мас­тер­ские. Они на­от­рез от­ка­зы­ва­лись по­ки­дать пред­го­рья, бу­ду­чи со­вер­шен­но уве­ре­ны в том, что в их от­сут­ст­вие муж­чи­ны рас­та­щат за­па­сы. В го­ро­де Хо­ван­на Этц­вейн, ох­рип­ший от гне­ва, кри­чал: «Вы хо­ти­те, что­бы вас на­си­ло­ва­ли? Вы по­ни­мае­те, что вас ждет?»

«Из­на­си­ло­ва­ние мож­но пе­ре­тер­петь, а по­те­рян­ный то­вар не вер­нешь, — воз­ра­жа­ла пред­стоя­тель­ни­ца Со­ве­та Мат­ри­ар­хов. — Ни­че­го, не бес­по­кой­тесь! На­ши ору­дия уст­ра­ше­ния от­пуг­нут ко­го угод­но». Она лу­ка­во ук­ло­ни­лась, од­на­ко, от тре­бо­ва­ния на­звать «ору­дия уст­ра­ше­ния», лишь на­мек­нув, что «не­год­ни­ки про­кля­нут тот день, ко­гда по­ку­си­лись на на­ше доб­ро. Во­ры, на­при­мер, ос­та­нут­ся без паль­цев!»

В кан­то­не Бу­ра­жеск Этц­вейн столк­нул­ся с сек­тан­та­ми-па­ци­фи­ста­ми, аг­лю­сти­да­ми, но­сив­ши­ми толь­ко оде­ж­ды, из­го­тов­лен­ные из соб­ст­вен­ных во­лос — по их ут­вер­жде­нию, ес­те­ст­вен­ные и ор­га­ни­че­ские, то есть не при­чи­няю­щие ущер­ба дру­гим жи­вым су­ще­ст­вам. Аг­лю­сти­ды по­кло­ня­лись всем ас­пек­там жиз­нен­ной си­лы и не упот­реб­ля­ли в пи­щу ни пло­ти жи­вот­ных, ни рас­ти­тель­ных се­мян, зе­рен или оре­хов, а фрук­ты ели толь­ко по­сле то­го, как са­жа­ли най­ден­ные в них се­ме­на и пре­дос­тав­ля­ли им воз­мож­ность про­рас­ти. Аг­лю­сти­ды счи­та­ли, что ро­гуш­кои, бо­лее пло­до­ви­тые, чем лю­ди, боль­ше спо­соб­ст­во­ва­ли про­цве­та­нию и рас­про­стра­не­нию жиз­ни, в свя­зи с чем вы­ме­ще­ние че­ло­ве­че­ской по­пу­ля­ции по­пу­ля­ци­ей ро­гуш­ко­ев бы­ло пред­поч­ти­тель­но. Они при­зы­ва­ли к пас­сив­но­му со­про­тив­ле­нию «вой­не, раз­вя­зан­ной Ано­ме». «Ано­ме хо­чет вой­ны — пусть вою­ет сам!» — был их де­виз. В оде­ж­дах из сва­ляв­ших­ся че­ло­ве­че­ских во­лос они де­фи­ли­ро­ва­ли по ули­цам Ман­фре­да, вы­кри­ки­вая ло­зун­ги, рас­пе­вая пес­ни и улю­лю­кая.

Этц­вейн не знал, как с ни­ми по­сту­пить. Про­мед­ле­ние не вя­за­лось с его ха­рак­те­ром. Что, од­на­ко, мож­но бы­ло сде­лать? Ото­рвать го­ло­вы ты­ся­чам го­лод­ных, гряз­ных обор­ван­цев? Не­мыс­ли­мо. С дру­гой сто­ро­ны, по­че­му па­ци­фи­стам по­зво­ли­тель­но ук­ло­нять­ся от вы­пол­не­ния дол­га, ко­гда го­раз­до луч­шие лю­ди по­ги­ба­ют, их за­щи­щая?

В кон­це кон­цов Этц­вейн раз­вел ру­ка­ми, с от­вра­ще­ни­ем плю­нул — и от­пра­вил­ся в Шкер, где опять об­на­ру­жил си­туа­цию но­вую и дос­той­ную удив­ле­ния, хо­тя и на­по­ми­нав­шую чем-то ца­рив­ший в со­сед­нем Бу­ра­же­ске апо­фе­оз идио­тиз­ма. Жи­те­ли Шке­ра бы­ли дья­во­ли­ста­ми, то есть по­кло­ня­лись пан­те­о­ну де­мо­нов «голь-се». Дья­во­ли­сты при­дер­жи­ва­лись хит­ро­ум­но­го пес­си­ми­сти­че­ско­го кос­мо­ло­ги­че­ско­го уче­ния. Ос­нов­ные за­по­ве­ди его вы­ра­жа­лись сле­дую­щим сил­ло­гиз­мом:

«Зло пре­об­ла­да­ет всю­ду на Дер­дей­не. Оче­вид­но, что „голь-се“ силь­нее про­ти­во­стоя­щих им ду­хов до­б­ра. Сле­до­ва­тель­но, про­стей­шая ло­ги­ка тре­бу­ет уми­ло­стив­ле­ния и про­слав­ле­ния де­мо­нов».

Ро­гуш­ко­ев дья­во­ли­сты по­чи­та­ли в ка­че­ст­ве во­пло­ще­ний «голь-се». Этц­вейн, при­быв­ший в ад­ми­ни­ст­ра­тив­ный центр Ба­нил­ли, уз­нал, что ука­зы Ано­ме здесь не вы­пол­ня­лись — да­же не пуб­ли­ко­ва­лись. Гла­ва ме­ст­ных ор­га­нов са­мо­управ­ле­ния, Шкер­ский Вий, изъ­яс­нял­ся фа­та­ли­сти­че­ски скорб­ным то­ном: «Пусть Ано­ме ото­рвет нам го­ло­вы — что по­де­ла­ешь? Все рав­но мы не впра­ве про­ти­во­сто­ять су­ще­ст­вам, столь пре­вос­хо­дя­щим нас в по­роч­но­сти и жес­то­ко­сти. На­ши жен­щи­ны ухо­дят к ним доб­ро­воль­но. Мы пред­ла­га­ем им пи­щу и ви­но, мы не ока­зы­ва­ем со­про­тив­ле­ния их вну­шаю­ще­му ужас ве­ли­чию».

«Я по­ло­жу это­му ко­нец!» — зая­вил Этц­вейн.

«Ни­ко­гда! Та­ков за­кон на­шей жиз­ни. Мы не мо­жем жерт­во­вать веч­но­стью ра­ди ка­ких-то при­хо­тей, про­ти­во­ре­ча­щих здра­во­му смыс­лу!»

Сно­ва Этц­вейн по­мо­тал го­ло­вой в за­ме­ша­тель­ст­ве — и от­пра­вил­ся в кан­тон Глай, не слиш­ком раз­ви­тый и на­се­лен­ный в ос­нов­ном ди­ко­ва­ты­ми ма­ло­гра­мот­ны­ми людь­ми. Здеш­ние от­ро­ги Хва­на бы­ли прак­ти­че­ски без­люд­ны — в пред­горь­ях про­зя­ба­ли не­сколь­ко фео­даль­ных кла­нов, да­же не по­доз­ре­вав­ших об ин­ст­рук­ци­ях Ано­ме. Их взаи­мо­от­но­ше­ния с ро­гуш­коя­ми в прин­ци­пе уст­раи­ва­ли Этц­вей­на. Од­ни дру­гих стои­ли: глай­ские гор­цы по­сто­ян­но уст­раи­ва­ли за­са­ды на оди­но­ких ро­гуш­ко­ев, что­бы до­быть дра­го­цен­ные ме­тал­ли­че­ские па­ли­цы и ята­га­ны.

Явив­шись в сто­ли­цу кан­то­на, Ор­га­лу, Этц­вейн об­ра­тил­ся к трем вер­хов­ным судь­ям, уп­ре­кая их за не­вы­пол­не­ние ука­за о со­зы­ве опол­че­ния. Су­дьи толь­ко рас­смея­лись: «Ко­гда вам по­на­до­бит­ся от­ряд опыт­ных бой­цов, со­об­щи­те — мы его сфор­ми­ру­ем за два ча­са. А по­ка не по­лу­че­ны кон­крет­ные при­ка­зы и но­вое ору­жие, за­чем се­бя ут­ру­ж­дать? Кро­ме то­го, чрез­вы­чай­ное по­ло­же­ние мо­гут от­ме­нить».

Этц­вейн не мог ни­че­го воз­ра­зить — точ­ка зре­ния су­дей по-сво­ему бы­ла ло­гич­на. «Хо­ро­шо, — ска­зал он. — Будь­те го­то­вы, од­на­ко, вы­пол­нить обе­ща­ние по пер­во­му тре­бо­ва­нию. Кста­ти, где на­хо­дит­ся ис­пра­ви­тель­ное уч­ре­ж­де­ние управ­ле­ния воз­душ­ной до­ро­ги, ла­герь №3?»

Су­дьи на­сто­ро­жи­лись: «За­чем вам по­на­до­бил­ся ла­герь №3?»

«При­каз Ано­ме — об­су­ж­де­нию не под­ле­жит».

Су­дьи пе­ре­гля­ну­лись, по­жа­ли пле­ча­ми: «Ла­герь №3 — в со­ро­ка ки­ло­мет­рах по до­ро­ге на юг, к Со­ле­ной то­пи. Вы со­би­рае­тесь вос­поль­зо­вать­ся сво­ей рос­кош­ной гон­до­лой?»

«Ра­зу­ме­ет­ся. По-ва­ше­му, я дол­жен ид­ти пеш­ком?»

«Ви­ди­те ли, в та­ком слу­чае вам при­дет­ся на­нять тяг­ло­вых бы­ст­ро­ход­цев — вдоль юж­ной до­ро­ги нет па­зо­во­го рель­са».

Ча­сом поз­же Ка­зал­ло и Этц­вейн от­пра­ви­лись в «Ири­дик­се­не» на юг. Тро­сы гон­до­лы за­кре­пи­ли на кон­цах длин­но­го тя­же­ло­го шес­та, про­ти­во­дей­ст­во­вав­ше­го подъ­ем­ной си­ле па­ру­са. Один ко­нец шес­та со­еди­ни­ли с уп­ря­жью на спи­нах двух бы­ст­ро­ход­цев, дру­гой под­дер­жи­ва­ла па­ра лег­ких ко­лес с пе­ре­кла­ди­ной и си­день­ем по­гон­щи­ка. Бы­ст­ро­ход­цы дви­ну­лись по до­ро­ге рез­вой рыс­цой. Ка­зал­ло ре­гу­ли­ро­вал фор­му и по­ло­же­ние па­ру­са так, что­бы жи­вот­ным при­хо­ди­лось при­ла­гать ми­ни­маль­ные уси­лия. По­лет в уп­ряж­ке за­мет­но от­ли­чал­ся от дви­же­ния гон­до­лы, под­го­няе­мой вет­ром — рит­мич­ное под­ра­ги­ва­ние тяг­ло­вых тро­сов пе­ре­да­ва­лось кор­пу­су.

Этц­вейн ощу­щал не­обыч­ные толч­ки… и на­рас­таю­щее на­пря­же­ние — чув­ст­во ви­ны? Ни­что, по су­ще­ст­ву, не ме­ша­ло ему явить­ся в ла­герь №3 го­раз­до рань­ше. Это со­об­ра­же­ние при­ве­ло Этц­вей­на в раз­дра­жен­ное, по­дав­лен­ное со­стоя­ние. Лег­ко­мыс­лен­ный Ка­зал­ло, не оза­бо­чен­ный ни­чем, кро­ме по­ис­ка про­стей­ших спо­со­бов раз­ве­ять ску­ку, дос­тал хи­тан. Убе­ж­ден­ный в сво­ем мас­тер­ст­ве и в том, что оно вы­зы­ва­ет у Этц­вей­на за­ви­ст­ли­вое вос­хи­ще­ние, вет­ро­вой пы­тал­ся сыг­рать ма­зур­ку из клас­си­че­ско­го ре­пер­туа­ра, из­вест­ную Этц­вей­ну в две­на­дца­ти ва­ри­ан­тах. Ка­зал­ло ис­пол­нял ме­ло­дию не­ук­лю­же, но ста­ра­тель­но и поч­ти без оши­бок. Тем не ме­нее, в од­ной из мо­ду­ля­ций он не­пре­мен­но брал не­пра­виль­ный ак­корд. Этц­вейн, на­ли­вав­ший­ся жел­чью по­сле ка­ж­до­го по­вто­ре­ния фаль­ши­вой гар­мо­нии, не вы­тер­пел: «Это не­воз­мож­но, в кон­це кон­цов! Ес­ли те­бе не­втер­пеж брен­чать, по край­ней ме­ре вы­учи ак­кор­ды!»

Ка­зал­ло на­смеш­ли­во под­нял бро­ви: «Друг мой, эта пье­са — „Ог­нен­ные под­сол­неч­ни­ки“ — тра­ди­ци­он­но ис­пол­ня­ет­ся имен­но так. Бо­юсь, у вас пло­хой слух».

«В об­щем и в це­лом ме­ло­дию мож­но рас­по­знать, хо­тя я не­од­но­крат­но слы­шал ее в пра­виль­ном ис­пол­не­нии».

Ка­зал­ло ле­ни­во про­тя­нул хи­тан: «Будь­те до­б­ры, на­ставь­те ме­ня на путь ис­тин­ный. Я бу­ду чрез­вы­чай­но при­зна­те­лен».

Этц­вейн схва­тил ин­ст­ру­мент, чуть ос­ла­бил вы­со­ко на­стро­ен­ную стру­ну боль­шо­го паль­ца и сыг­рал ма­зур­ку пра­виль­но — по­жа­луй, с из­лиш­ней по­каз­ной лег­ко­стью. В пер­вой ва­риа­ции он при­со­во­ку­пил изящ­ные бег­лые ук­ра­ше­ния, во вто­рой сыг­рал те­му в об­рат­ном дви­же­нии, ра­ко­хо­дом, ак­ком­па­ни­руя со­всем в дру­гом ла­ду, по­сле че­го, вер­нув­шись к пер­во­на­чаль­ной по­сле­до­ва­тель­но­сти, ис­пол­нил бле­стя­щую им­про­ви­за­цию взвол­но­ван­ным бы­ст­рым стак­ка­то, бо­лее или ме­нее со­гла­со­вав­шим­ся с его на­строе­ни­ем, про­дол­жая кон­тра­пунк­ти­че­ски по­вто­рять ос­нов­ную те­му в дру­гих го­ло­сах на ма­нер ри­чер­ка­ра. За­вер­шив пье­су вир­ту­оз­ной ка­ден­ци­ей с до­бав­ле­ни­ем не­воз­мож­ных пас­са­жей пиц­ци­ка­то паль­ца­ми ле­вой ру­ки и слож­но син­ко­пи­ро­ван­ных рит­мов гре­муш­ки, Этц­вейн от­дал хи­тан унич­то­жен­но­му Ка­зал­ло: «При­мер­но в этом ро­де. Под ко­нец я по­зво­лил се­бе па­ру воль­но­стей».

Ка­зал­ло пе­ре­вел взгляд с Этц­вей­на на хи­тан, мол­ча, с под­черк­ну­той ак­ку­рат­но­стью по­ве­сил ин­ст­ру­мент на де­ре­вян­ный крю­чок и по­шел сма­зы­вать ле­бед­ки. Этц­вейн по­вер­нул­ся к па­но­ра­ме, от­кры­вав­шей­ся за бор­том.

Пей­заж стал ди­ким, поч­ти вра­ж­деб­ным: в зе­ле­ном мо­ре пи­лы-тра­вы вы­де­ля­лись ост­ров­ки чер­но-бе­лых тро­пи­че­ских за­рос­лей. Чем даль­ше они про­дви­га­лись на юг, тем плот­нее и тем­нее ста­но­ви­лись джунг­ли. Сре­ди пи­лы-тра­вы ста­ли по­па­дать­ся гнию­щие за­бо­ло­чен­ные уча­ст­ки, в кон­це кон­цов сме­нив­шие­ся на­по­ми­наю­щи­ми суг­ро­бы ско­п­ле­ния­ми си­не­ва­то-бе­лой па­даль­ной гриб­ни­цы. Впе­ре­ди туск­ло бле­сте­ла сон­ная из­лу­чи­на ре­ки Бре­най. До­ро­га слег­ка от­кло­ни­лась к за­па­ду, под­ни­ма­ясь к раз­ва­лу кро­ша­щих­ся тем­но-се­рых вул­ка­ни­че­ских скал, из­ви­ли­сто про­тис­ну­лась в рас­пад­ке ме­ж­ду ска­ла­ми и обо­гну­ла ог­ром­ное по­ле за­рос­ших раз­ва­лин — го­род Мат­рис, две ты­ся­чи лет то­му на­зад оса­ж­ден­ный и раз­ру­шен­ный па­ла­сед­рий­ца­ми, а те­перь на­се­лен­ный лишь ог­ром­ны­ми ис­си­ня-чер­ны­ми ахуль­фа­ми Юж­но­го Глая, ос­к­вер­няв­ши­ми руи­ны вну­шав­шей смех и ужас ди­кой па­ро­ди­ей на че­ло­ве­че­скую го­род­скую жизнь. В ни­зи­не за раз­ва­ли­на­ми Мат­ри­са на­чи­на­лось бо­ло­то, ка­зав­шее­ся из­да­ли ми­ра­жом ты­сяч ма­лень­ких озер — здесь рос­ли са­мые раз­ве­си­стые ивы Шан­та, ку­па­ми по де­сять-две­на­дцать мет­ров вы­со­той. Ра­бот­ни­ки из ла­ге­ря №3 сре­за­ли, об­ди­ра­ли и су­ши­ли пру­тья ив­ня­ка. Вя­зан­ки на­гру­жа­ли на бар­жи и сплав­ля­ли по ре­ке Бре­най в Порт-Па­лас на юж­ном бе­ре­гу, от­ку­да шху­ны дос­тав­ля­ли их в Си­ре­не­вую Дель­ту на пред­при­ятия, из­го­тов­ляв­шие гон­до­лы.

Да­ле­ко впе­ре­ди поя­ви­лось тем­ное пят­но. При­ло­жив к гла­зам би­нокль, Этц­вейн по­нял, что это и был ис­пра­ви­тель­ный ла­герь №3. За се­ми­мет­ро­вым час­то­ко­лом он раз­гля­дел цен­траль­ный двор, ряд на­ве­сов и длин­ный двух­этаж­ный ба­рак. Ле­вее на­хо­ди­лись при­зе­ми­стые ад­ми­ни­ст­ра­тив­ные зда­ния и груп­па не­боль­ших кот­тед­жей.

До­ро­га раз­ветв­ля­лась — уп­ряж­ка бы­ст­ро­ход­цев по­вер­ну­ла к управ­ле­нию ла­гер­ной ад­ми­ни­ст­ра­ции. Не­сколь­ко че­ло­век вы­шли на­встре­чу и, пе­ре­ки­нув­шись па­рой слов с по­гон­щи­ком, под­тя­ну­ли тро­сы гон­до­лы шки­ва­ми, вра­щав­ши­ми­ся в ро­га­тых бе­тон­ных тум­бах. Бы­ст­ро­ход­цы, ша­гом прой­дя впе­ред, опус­ти­ли «Ири­дик­сен» на зем­лю.

Этц­вейн вы­шел из гон­до­лы в жар­кий и влаж­ный мир. Над го­ло­вой кру­жи­лись пы­лаю­щим ка­лей­до­ско­пом Са­сет­та, Эзе­лет­та и За­эль. Воз­дух дро­жал над бо­ло­та­ми — не­воз­мож­но бы­ло раз­ли­чить, где ми­риа­ды топ­ких ост­ров­ков и мут­ных из­лу­чин сли­ва­лись с се­реб­ри­сты­ми ми­ра­жа­ми.

К не­му мед­лен­но при­бли­жа­лись трое. Пер­вый — рос­лый до­род­ный че­ло­век с ко­лю­чи­ми се­ры­ми гла­за­ми, вто­рой — ко­ре­на­стый лы­сый де­ти­на с вы­даю­щей­ся, мас­сив­ной ниж­ней че­лю­стью. По­след­ний, по­мо­ло­же, гиб­кий и чут­кий, как яще­ри­ца, с не­по­до­баю­щи­ми тю­рем­щи­ку рас­тре­пан­ны­ми чер­ны­ми куд­ря­ми, бле­стел уголь­но-чер­ны­ми зрач­ка­ми. Они впи­сы­ва­лись в ланд­шафт — на­сто­ро­жен­но, не­до­вер­чи­во дви­гав­шие­ся фи­гу­ры с жес­то­ки­ми не­улыб­чи­вы­ми ли­ца­ми. На них бы­ли ши­ро­ко­по­лые шля­пы из от­бе­лен­но­го во­лок­на пи­лы-тра­вы, бе­лые ру­ба­хи на­вы­пуск, се­рые ша­ро­ва­ры, по­лу­са­пож­ки из чум­по­вой ко­жи; на рем­нях ви­се­ли не­боль­шие ар­ба­ле­ты-са­мо­стре­лы, за­ря­жен­ные ши­па­ми га­дюч­но­го де­ре­ва. Ка­ж­дый из тро­их хо­лод­но ус­та­вил­ся на Этц­вей­на, не ви­дев­ше­го при­чи­ны для их оче­вид­ной вра­ж­деб­но­сти и на се­кун­ду опе­шив­ше­го. Ост­рее, чем ко­гда-ли­бо, он соз­на­вал свою не­опыт­ность, бо­лее то­го — опас­ность сво­его по­ло­же­ния. «Не­об­хо­ди­мо же­ст­ко кон­тро­ли­ро­вать си­туа­цию», — по­ду­мал он и без­раз­лич­но про­из­нес: «Ме­ня зо­вут Гас­тель Этц­вейн. Я ис­пол­ни­тель­ный ди­рек­тор, на­зна­чен­ный Ано­ме. Мне по­ру­че­но дей­ст­во­вать от име­ни Ано­ме».